Любишь его?

- Любишь его?
- Нет.
- Сильно?

Да нет, ей как-то не приходилось никого любить. Любимый кот, названный Варежкой не в счёт. Прожигать дни в пустую, вот это сколько угодно. Универ, кафе – обед с подругами, снова универ, пара магазинов и пустая квартира. Варежка опять же не в счёт. Что ещё было в её жизни? Были родители за сотни километров отсюда, был парень, ну так себе парень, «не её». А дни впустую, потому что радости не приносили. Исключением был, конечно же, Варежка. Как он даже Денис мурлыкать, увы, не умел. Было так здорово сидеть на подоконнике, одной рукой обнимая разомлевшего кота, а другой рисовать смешные рожицы на запотевшем стекле. Наверное, она даже могла бы влюбиться в эти рожицы, но они не ответили бы ей взаимностью. Взяли бы и просто исчезли. Раз и всё, поэтому она и не пыталась.
Ей хотелось чего-то светлого, яркого, феерического, чтобы забыться и раствориться в этом чувстве от кед до кончиков кудрявых волос. И она честно ждала, читала модные журналы, выполняла советы, а когда всё это надоедала спускалась с восьмого этажа и бродила по городу. Вот группа ребят выходит из кинотеатра, среди них полно счастливых «парочек». Подойти бы к ним, спросить, но как-то неудобно. У них уже это есть. Они не поймут её желания. В крайнем случае, позовут с собой в одну из уютных кофеен, и какой-нибудь не особо влюблённый юноша проводит её до дома, и даже, может быть, спросит номер мобильного или аськи. «Не моё,» - молча решит она и намеренно перепутает пару цифр.
Город кутался в снежный вечер. Тёплый-тёплый снег. Так что даже руки не мёрзнут, а она представляла, что она замерзает в парке на скамейке и кто-то садится рядом, прижимает её испуганную к себе и дышит ей на руки. И ей спокойно-спокойно. Только раз – открыла глаза: заметенная пеплом-снегом дорожка, её следы да снежинки почти растаяли на ресницах. Пора возвращаться к Варежке, и она мерила шагами тротуары на другой конец города, меняла песни в плеере с  The Rasmus - October and April на Alessandro Safina - Life Goes On, улыбалась через силу прохожим, и весь мир казался отчего-то тусклым. Нет нужности. Нет понимания. Что на самом деле каждый из нас — театральная пьеса, которую смотрят со второго акта. Все очень мило, но со стороны ничего не понять. Но есть же критики, актёры, кто-то должен уметь разбираться. Или просто никто не хочет и никому это не нужно?
В окнах квартиры горел свет, стало быть Денис приехал. «Я рада?» - рассуждала она про-себя, нажимая в лифте на нужную кнопку, - «я буду улыбаться, мечтать, придумывать — и обязательно стану для кого-то самой большой радостью на свете. Но это я, а Денис? Я же не хочу ему зла. А приносить радость, оказывается, бывает довольно больно. Я играю? Да нет, пусть у него будут ключи от квартиры, и Варежка любит его ровно так же, как и меня. Мне это скучно».
- Солнц? – несётся вопросительное с кухни, - голодная?
Снимаю размокшие кеды, рядом с его вышколенными туфлями они смотрятся смешно. Полуулыбка. Добраться до кухни по запаху, встать в арке, постараться вложить тепло во взгляд.
- Рад тебя видеть, - улыбается, подходит, прижимается губами к виску. 
Без вопросов. Просто и обыденно. Как всегда. Она смотрит на него и пытается заметить хоть нотку безразличия и издевки. Ни-че-го. И вроде бы внутри ворочается что-то большое и тёплое, как Варежка.
- Я вот к тебе заскочил ненадолго, - он говорит и меняет что-то в ней одновременно, - хочешь картошки?
Он уютный, домашний, как тапочки, но она предпочитала шлёпать босыми пятками по паркету.
- Нет, хотя да, накормишь?
Для неё всё в порядке вещей, а он, кажется, рад, что может вот так посадить её к себе на колени и кормить с вилки жареной картошкой. Он даже улыбаться начинает по-особенному. «Но Варежка всё равно мурлыкает лучше, » - она давно решила это для себя. Они вместе уберут со стола посуду, заварят чай.
- Сваришь мне кофе?
Он чешет Варежку за ушком и бережно разглаживает шёрстку на мордочке. За окном давно уже ночь. Ему утром на работу, ей в универ, а по кухне плывёт аромат свежесваренного кофе.
- Знаешь, - задумчиво начинает одна, протягивая ему большую кружку, - когда не знаешь, что говорить, нужно цитировать…
- Нам не о чём говорить?
- Мне скучно.
- Хорошо, начинай, - и он греет себя её присутствием и темнотой в кружке.
- Когда-то моими любимыми книгами были твои мысли, а сейчас твои пустые пачки Winston и Kent - пустые, как наша дружба.
Он долго молчит и, кажется, что можно услышать, как время выплывает из комнаты в распахнутую на ночь форточку. Она не догадывается, как в это время обращаются в пепел пустые упаковки от сигарет на её балконе. Не будет их, распадётся и потеряет смысл цитата. Ему можно простить такие рассуждения. Он боится потерять самое странное в своей жизни. Или он никогда не находил её?
- Твоя очередь…
- Счастье — это не когда тебе не больно, а когда ты кого-то защищаешь от боли.
Она кивает и молча накрывает своими его протянутые ладони. И вдруг становится тепло-тепло, и слышно, как он шепчет глазами ей свои мысли. А она бы и рада ответить, но не знает она такого чувства. Губы бесшумно шевелятся, будто в молитве, но он научился читать и по губам.
- Поезжай, - нарушенная тишина обиженно ворочается на подоконнике, - тебе завтра рано…
И всё. Она ещё долго стоит посреди кухни, не опуская рук, будто всё обнимает его. Немного погодя укутавшись в тишину, ложится на диван. Потом встаёт, долго бродит по квартире. Во сне беспокойно мяукнул встревоженный Варежка, а она, разыскав на самом дне сумки мобильный, залазит с ногами на подоконник, размазывает по щекам слёзы.
- Мам…
- Да, милая. Ты почему не спишь? Поздно ведь, а учёба…
- Мам…
- Да, родная?
- Я, кажется, Дениса расстроила.
- Сильно?
- Не знаю, я его не понимаю. Совсем. Он такой странный.
- Глупая.
- Мам!..
- Любишь его?
- Нет.
- Сильно?