Россия у постели больного

 30 лет назад один советский социолог  за несколько опрометчивых слов получил 20 лет домашнего ареста, с запретом печататься, выступать, выезжать  и т.д. Официально гражданская казнь именовалась “строгий выговор с предупреждением по партийной линии” (в просторечии - “строгач”) и была явлением привычным. Какому-нибудь директору, нахватавшему десяток таких выговоров, это было как с гуся вода, поскольку ни печататься, ни выступать, ни выезжать ему не приходилось и без выговора. А для научного работника это была самая настоящая казнь - нечто вроде прокаженного в карцере. Правда, не самая страшная. “Предупреждение” грозило “исключением”, т.е. увольнением и каторгой в роли дворника или истопника.
Что же касается опрометчивых слов, то это было всего лишь уподобление социологии - медицине. В смысле того, что социолог, изучая общество, делает то же самое, что и врач у постели больного: берет анализы, ставит диагноз и сообщает больному свой прогноз -  что именно произойдет, если не лечиться. И это - стопроцентно верная параллель. Только социолог мыслил абстрактно, а его поняли вполне конкретно: это советское-то общество больное!? По иронии судьбы,  ни социолог, ни его палачи в то время даже не подозревали, до какой степени больное.
Вообще-то, абсолютно здоровых обществ, как и абсолютно здоровых людей, в природе не бывает. В лучшем случае - “практически здоровые”, что не исключает ни насморка, ни гриппа, ни преступности, ни наркомании. Но одно дело социальная болезнь - как норма, и совершенно иное - как патология. Грипп и эпидемия гриппа - разные вещи. Точно так же как преступность - и половодье преступности, пьянство  - и повальное пьянство. Мало того, те же 30 лет назад стало ясно, что смертельно больна вся западная цивилизация (включая, увы, и СССР/Россию), что болезнь, равнопорядковая со СПИДом, называется “глобальными проблемами современности” и что излечить её можно только переходом к качественно иной, альтернативной цивилизации. Но это - тема особого доклада.
Патология советского общества выражалась в том, что оно, вместе с третью человечества, сделалось жертвою попытки горстки фанатиков-демагогов реализовать одну из наиболее радикальных социальных утопий Х1Х века - утопию так называемого казарменного социализма (коммунизма), которой Маркс постоянно пугал своих оппонентов. Тут он как в воду глядел.
  “Казарменность” данной утопии заключалась в том, что она претендовала на ликвидацию в обществе всяких классовых различий, а также рынка (включая рынок труда)  и денег - во всяком случае, настоящих денег, т.е. свободно конвертируемой валюты. И в самом деле: какие могут быть классовые различия,какой рынок и какая валюта у солдат в казарме? Зато кормежка три раза в день, даровые шинель и койка, а самое привлекательное - общеизвестное “солдат спит, а служба идет”. Так что простора для демагогии и соответствующего энтузиазма масс вполне хватало.
Правда, быстро обнаружилось,что сказка,сделанная былью,не перестает быть сказкой. И чтобы сделать её действительно былью, приходилось постоянно заниматься “перестройкой” сказки в быль по формуле: “жить как в США, а работать как в СССР”, что фантастичнее самой сказочной сказки. Таких “перестроек” за время существования СССР было ровно шесть, и заняли они в совокупности  ровно 35 лет из 74 - почти половину из отпущенного судьбою срока (1921-29, 1956-64, 1966-71,1979,1982, 1985-91 гг.).И вот уже десятый год мы никак не выберем-ся из седьмой точно такой же “перестройки” , видимо, с точно такою же судьбою. Настолько живучей оказывается,казалось бы,совершенно нежизнеспособная утопия.И тому есть доста-точно основательное объяснение.
“Утопичность” рассматриваемой утопии сводится к тому, что ни один  из трех “китов”, на которых она держалась (и держится в ряде стран мира по сию пору) попросту нереален.
Что ни делай с обществом, как ни провозглашай его “бесклассовость” - оно всегда и всюду обязательно распадается ровно на пять имущественных слоев:  на горстку разбойников (1-2% населения), в руках которых сосредоточивается почти все богатство и вся власть, на чуть более широкий слой прихлебателей, подбирающих более или менее жирные куски с барского стола, на “средний класс” - подавляющее большинство населения в благополучных странах и столь же тонкую прослойку в неблагополучных, наконец, на бедняков и совсем нищих. А уж как называются эти классы - кшатрии или аристократия, номенклатура или “новые русские”, парии или крестьяне, пролетарии или мещане - разве это меняет суть дела?
Да, можно истребить аристократию - но её место тут же займет “номенклатура”. Можно истребить интеллигенцию - её место тут же займут почти полсотни миллионов “совслужащих”, чья интеллигентность в подавляющем большинстве случаев вызывает сомнения. Можно истребить “проклятых буржуев” и получить вместо них люмпенов, умеющих только стоять с протянутой рукой в ожидании жалкой подачки. Наконец, можно истребить крестьян, заменив их батраками и надсмотрщиками, но только ценой необратимого развала сельского хозяйства. Во всех случаях классовое деление общества как было, так и остается. И в сверхблагополучной Швеции, и в сверхнеблагополучной КНДР или любой другой Руанде-Бурунди.
Можно “упразднить” и рынок, заменив его госплановской управой благочиния. Но на его месте тут же возникнет несравненно более мерзостный “черный рынок”.  А истребление рынка  труда неизбежно превращает экономику в некий вселенский стройбат с вышеупомянутым законом о сне и службе. И этот “стройбат”,со всей его жуткой дедовщиной, никак не может тягаться с самой отвратительной “шабашкой”, где, при всех её мерзостях, коровник к утру все же построен, тогда как у стройбатовцев - сотый год всего лишь котлован, где плавает неизвестно что. Забегая вперед, отметим, что именно эта причина в конечном счете привела к капитуляции “стройбата” перед “шабашкой” в Третьей мировой войне 1946-89 гг., прошедшей под псевдонимом “Холодная”.
Вот почему, перефразируя известный афоризм Черчилля о демократии, можно смело утверждать, что рынок - самое худшее изо всего, что изобрело человечество. Но все остальное - намного хуже.
Казалось, что легче всего упразднить деньги. Печатай “дензнаки”, сколько понадобится, и расстреливай без пощады каждого, кто вздумает обменивать их на конвертируемую валюту (на “черном рынке”, разумеется) -  и вся недолга. Но сделать это на практике можно только в условиях тюремного режима для жителей всей страны. Да и в этом случае “конвертируемая валюта” в виде нелегальных иноземных купюр, тысяч золотых колец или часов накапливается у разнообразного жулья в невероятных количествах. А как только тюремный режим ослабевает - население тут же начинает прятать в матрацы десятки миллиардов долларов, как единственно надежный вид сбережений. И при этом платит 30 центов с каждого доллара в качестве одной из разновидностей контрибуции победителю, не говоря уже об упущенной выгоде банковских процентов и ненадежности такого способа накопления денежной массы. Но что делать? Раз начальство по-прежнему считает выпускаемые им деньги “дензнаками”, с которыми, в отличие от настоящих денег, можно делать что угодно, только впавший в старческий маразм пенсионер понесет по инерции свою последнюю копейку в родной Сбербанк - такой родной и такой чужой.
Так почему же столь нежизнеспособная система оказалась такой живучей? Коротко говоря, потому что в казарме не бывает безработных, похлебка выдается регулярно, причем её получают одинаково как бодрствующие, так и спящие, что особенно заманчиво именно для последних.
Известно, что даже в странах с развитой экономикой безработным бывает чуть ли не каждый десятый. Да и того “подстраховывает” выходец из южных стран. А в слаборазвитых странах (включая все до единой республики бывшего СССР) -  вообще каждый третий. Так, в СССР 80-х гг. на сто миллионов работающих приходилось более тридцати миллионов безработных. Только они назывались не безработными, а “избыточно занятыми”, т.е. двое имитировали бурную жизнедеятельность там, где и одному делать нечего. Но получали все одинаково, и “избыточным” было несравненно приятнее, чем в очереди на бирже труда. Поэтому за “социализм”, точнее за изобретенное в его условиях “трудоустройство” держались и держатся обеими руками - особенно когда дело касается подросших чад.
Людям старшего поколения хорошо известны также “второе и шестнадцатое число” или “третье и семнадцатое”. Это когда выдавали зарплату. Совершенно независимо от результатов деятельности данного предприятия или учреждения и всем примерно поровну, независимо от твоего труда, но очень зависимо от чина-должности. Нет купюр - их тут же напечатают и привезут. Это же не деньги, а “дензнаки”.Конечно, жалованье (в прямом смысле этого слова) самое мизерное, зато гарантированное при всех обстоятельствах. Выросло несколько поколений людей, которых это - и только это - очень устраивало.
Наконец, известно, что работоспособность у людей  разная. Особенно в разном возрасте. А тут всем поровну, что особенно приятно тем, кто не хочет или уже не может “выкладываться”. И постепенно таких любителей “видимости работы за видимость зарплаты” набралось много. Этот балласт и погубил советскую экономику.
За жизнь, как в сказке, надо было расплачиваться тяжкою ценою. Прежде всего, принудительно-казарменным трудом, который никогда и нигде не был эффективным, потому что постылое всегда легко имитировать. Кроме того, принудительной идеологией, что возможно лишь в условиях тотального террора.Как только террор начал слабеть- началась“дезидеологизация”
 А это всегда - деморализация(оподление, повальное воровство и пьянство), дезинтеллектуализация (оглупление), патопсихологизация (остервенение людей). Тоже - тотальные. Что и видим вокруг, и непонятно чему поражаемся. Разве может быть иначе? Наконец, любая казарма или тюрьма - это всегда “деды” и “салаги” , “паханы” и “шестерки”, “козлы” и “опущенные”.
Раскройте   ворота казармы или тюрьмы, прогоните офицеров или надзирателей, объявите там “демократию” и “рынок”. Что начнут делать “паханы” и “деды”? То, что видим воочию.
Вдобавок нам очень не повезло с новым начальством, которое оказалось хуже старого, хотя, казалось бы, хуже было некуда.
Дело в том, что любое правительство любой страны мира всегда выражает интересы какого-то имущественного класса из числа пяти вышеперечисленных. И не только политики, находящиеся на содержании у того или другого толстосума (сегодня в России из этого правила исключения очень редки), а вообще, объективно, ибо правителей, вздумавших заботиться только о своей личной корысти, убирают разными способами очень быстро. При этом ни одно правительство в мире никогда не заботилось о бедняках и тем более о нищих - это “дно общества” всегда и всюду годилось только для отъявленной демагогии в своекорыстных интересах. Счастливы те народы, где к власти приходят правители, выражающие интересы  “среднего класса”, составляющего в благополучных странах, как мы уже говорили, подавляющее большинство населения. Но чаще выражаются интересы прежде  всего “высшего класса”. Однако и он подразделяется на различные группы. Обычно главенствуют финансово-промышленные круги, шкурно заинтересованные в развитии отечественной экономики и поэтому вынужденные считаться с интересами высше-среднего и даже среднего класса, т.е. состоятельных или хотя бы просто зажиточных семей. В этом случае получаются США, страны Западной Европы, Япония. Но иногда верх берут ставленники так называемых компрадоров -  магнатов, выгодно торгующих национальными богатствами страны и складывающих выручку на тайные счета в зарубежных банках. В этом случае получаются “банановые республики” типа Колумбии или современная Россия, а также любая другая республика СНГ.
С этой точки зрения, будущее России при наблюдаемых тенденциях - яснее ясного. В современной прогностике есть такой метод - прогноз по аналогии. Это означает, что если, например, сосед хватил горя с ремонтом, а ты вздумал сделать точно такой же - не воображай, что получится лучше; скорее всего получится как у него. Вы хотите знать про Россию первой четверти ХХ1 века? Раскройте любую энциклопедию и прочитайте статью “Колумбия”. Ибо Колумбия сегодня - это и есть Россия завтра, если у власти останутся сегодняшние хозяева.
Попробовала бы Колумбия освободиться от засилья иностранного капитала! Её тут же придушили бы, как это не раз происходило в Латинской Америке, Африке, Азии. И у России на горле сжимается железная рука НАТО. От Таллина и Риги до Киева и Тбилиси.  И за чеченскими боевиками тоже маячит “рука Вашингтона”.  Иначе говоря, сделают все, чтобы мы поглубже завязли на Северном Кавказе и не особенно “рыпались”. А может быть, придумают и еще что-нибудь в том же роде.
Попробовала бы Колумбия освободиться от засилья своей мафии, когда та - намного сильнее колумбийского правительства. И в России “теневая экономика” ныне посильнее “световой”, а о коррумпированности российских чиновников не говорят только немые.
Можно, конечно попытаться призвать к власти коммунистов. Но тогда мы из Колумбии моментально переедем в КНДР или на Кубу, где правительство держится только террором. А наши туземные чучхеисты еще не дорвались до власти, как уже перегрызлись. Так что террор будет посильнее кампучийского полпотовского. И все равно в лучшем случае мы вернемся в 1984 год, откуда дорога только к 1985-му и далее к 1991-му. Либо в 1917-й и далее в 1937-й. После чего все, кто выживут, снова окажутся в 1984-м. Словом, путь абсолютно тупиковый.
Не слаще будует, если до власти дорвутся экстремисты с противоположным знаком - туземные нацисты. Все равно какие - русские, татарские или бурятские. В этом случае гарантировано мгновенное превращение России в одно пылающее Сараево от Смоленска до Владивостока. Со все той же “рукой Вашингтона”, наводящей порядок “точечными ударами” авиации.
Неужели нет просвета в этой беспросветности? Нет, почему же? Помимо Колумбии, КНДР и Боснии на свете есть Польша и Венгрия, Чехия и Словакия, Болгария и Словения. У всех этих стран, прежде во многом неотличимых от СССР, - гора проблем. Но ведь не сопоставимых с российскими!
Однако, чтобы стать хотя бы Болгарией или Словакией (наиболее близкими нам по уровню экономического развития),  надо сначала обзавестись правящей и оппозиционными политическими партиями с реальными, конкурирующими политическими программами. А  не кучками политиканов, одна из которых играет роль “партии власти” и сражается с конкурентами в сплошной дымовой завесе отъявленной демагогии. Необходима нормальная законодательная, исполнительная и судебная власть. А не самодержец, неотличимый от Рюрика, с челядью в виде “команды президента”, с помесью боярской думы и новгородского веча, со стряпчими на побегушках вместо судей.  Конечно, переехать за несколько лет из Х1 века в ХХ1-й - труднейшее дело. Но не невозможное. Было бы начало, которого пока, увы, не видно.
Дело архитрудное, как говорил один наш вождь и учитель, потому что Россия  являет собой основной массив евразийской цивилизации, а та ухитрилась вобрать в себя все самые головоломные проблемы и Европы, и Азии.
Так, например, мы относимся к природе совершенно как свирепые воины Чингисхана или Тамерлана.Но у тех были только конь, да лук со стрелами, так что много напакостить природе они просто физически не могли. А мы - можем. Да еще как! Вот почему “зоны экологического бедствия” расползаются на карте страны как чернила на промокашке. Правда, вконец загаженную промокашку можно выбросить и заменить другой.  А что делать со страной?
Зато по части народонаселения мы, прямо как в песне, идем впереди Европы всей. В смысле - вымираем быстрее и кошмарнее.  Со скоростью убыли миллион человек в год - по   нарастающей. Наши подросшие дети вовремя сообразили, что им-то самим собственные дети вроде бы ни к чему. Раньше ребенок был помощником в семье, подрос - союзником, а под старость - “живой пенсией”, иной просто не было. А сегодня он - обуза, затем -  чужой тебе человек. А пенсия у нас как бы независимая от него, государственная (на самом деле очень зависимая от количества и качества подрастающего поколения). И пошло-поехало: редкая прежде бездетная и однодетная семья стала преобладающе массовой. Два родителя, в среднем, “производят”  только одного будущего родителя. Что это означает? Что через десять лет за партами в наших школах будет сидеть два ребенка вместо сегодняшних трех, потом полтора, один с дробью ... Что по улицам наших городов будут разгуливать три москвича или омича вместо сегодняшних четырех. Потом два, потом один ...  А к югу от наших пустошей  каждые два родителя “производят”, в среднем, по трое-четверо новых. Что из всего этого в конечном счете получается, достаточно ясно продемонстрировало Косово - модель международных отношений в мире ХХ1 века. Там ведь не албанцы с сербами столкнулись, а две цивилизации, в одной из которых, агрессивно осваивающей все новые и новые земли, женщины, в отличие от евразийских, не скучают на заседаниях и не таскают шпалы.
Не надо, да и невозможно возвращаться ко временам, когда женщина рожала десять и более раз, а до свадьбы доживало трое-четверо. Но надо отдавать себе отчет в том, что выживали-то самые жизнеспособные, передававшие свои гены потомству.  А сегодня в массовой однодетной семье выживает кого Бог послал. Да и из них наша школа, наша экология, весь наш образ жизни половину к десяти годам жизни делает невротиками - людьми с неустойчивой психикой, кандидатами в психдиспансеры, две трети - аллергиками, неспособными к дальнейшему существованию без постоянной медицинской помощи, четыре пятых - кандидатами в инвалиды первой группы по уху-горлу-носу, зрению и позвоночнику. Какое же потомство дадут эти шварценеггеры и как они будут воспитывать его - они, инфантилы, дети с искусственно заторможенным обычно в однодетных семьях процессом нормального взросления, так что ему и в двадцать лет как бы десять по уму-разуму, и в тридцать - как бы пятнадцать ...
Самое обидное, что все мыслимые научные рекомендации по части необходимой нормализации экологической и демографической проблемной ситуации давным давно выработаны  Только начальству нашему не до экологии и не до народонаселения.
Воздвигнута гора литературы на тему о том, что компьютер в корне меняет жизнь человека. Но эта абстракция никак не доведет до нашего сознания вполне конкретную вещь: компьютер - это когда два оператора заменяют две тысячи работников на заводе, на ферме, в универмаге, в банке и т. д. Когда двадцать человек завтра смогут сделать все, что делают сегодня восемьдесят, причем коренным образом изменятся не только промышленность и сельское хозяйство, но и транспорт и связь, образование и культура, весь наш образ жизни. И не через сто, а через двадцать-тридцать лет, во многом  даже через пять-десять ...
Только один пример. Год назад переводить эту статью на английский мне пришлось бы месяц, если не больше. Сегодня я отредактирую мгновенный электронный перевод за полдня.
 Десяток лет назад обмен письмами занимал неделю-другую. Два-три года назад стало возможным обменяться факсами за день. Сегодня обмен информацией через электронную почту занимает полчаса-час. И это - только начало ...
Но подумал ли кто-нибудь о том, чем будут заниматься освободившиеся восемьдесят человек? О том близком будущем, когда открытым и скрытым безработным станет не каждый третий, как сейчас, и даже не два из трех, как в некоторых наших южных регионах, а четверо из пяти? Какие просторы открывает компьютер для организованной и неорганизованной преступности, как усиливает он и без того всесильную у нас мафию?
Подумал ли кто-нибудь, что произойдет, когда главари тоталитарных, изуверских и открыто мафиозных структур как следует освоят уже имеющееся у них ядерное, химическое и бактериологическое оружие массового поражения, когда они поведут за собой сотни миллионов отчаявшихся найти хоть какую-то работу людей?
Впрочем, как любил говорить еще один наш вождь и учитель, этот процесс вроде уже пошел ...
Этот перечень назревающих и нарастающих проблем можно продолжать и продолжать, но кажется мы переходим в совсем иной жанр - начинаем писать основы политической программы для партии, которая должна победить на выборах.
Жаль, что не на выборах 1999-2000 г.