Он и она

Они молча стояли у входа в аэропорт. Люди проходили мимо, и никто, казалось, не замечал присутствия двух влюбленных, которые, были далеки от реальности. Он и она не обращали внимания на прохожих, снующих вокруг,  им не было никакого дела до окружающего их мира. Они слышали голоса на разных языках, прощальные изречения и радостные приветствия. Мимо них мелькали лица, сотни лиц: унылых,  озабоченных, счастливых и печальных, ничто не могло заставить их отвлечься, потому что именно в тот момент их души прикасались друг к другу в другом измерении многогранной жизни.
Разве могло что-либо отвлечь, эти, два влюбленных сердца, роман которых подходил к завершению, едва лишь достигнув кульминации. 
Они не обнимались, (кто-то мог заменить – его знали) да и на обложках журналов не редко появлялись его фото. Сегодня он не хотел прятаться, даже когда она настаивала, рисковал, но больше боялся обидеть ее чувства. Они стояли на расстоянии, и едва заметный контакт происходил практически неосознанно. Он как будто невзначай ласкал тыльную сторону ее ладони и длинные пальцы, спокойно покоившиеся на ручке чемодана. Но если бы вдруг кто-нибудь узнал его лицо, они бы начали играть роль, по давно уже придуманному сценарию. Она - его дальняя родственница, из деревеньки название которой не найдешь на карте, или все та же, приехавшая по командировке, прекрасная леди. Вариант был бы выбран в зависимости от того, кто подойдет, а все остальные - импровизацией.
Их глаза пристально смотрели друг на друга, и если бы прохожие, случайно, заглянули в них, то без труда могли бы прочесть одну и ту же беспрерывно повторяющуюся фразу: « Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя…»
Они приехали в аэропорт раздельно – так было лучше для двоих. Она вызвала такси из гостиницы, а  он отвез жену с детьми в аквапарк, и сославшись на неотложные дела, примчался в аэропорт. Она не сразу узнала его – обычно они встречались, когда он был в дорогих костюмах, поэтому, не ожидала увидеть «мачо» в шортах, майке и кепке с длинным козырьком, скрывающем почти все лицо.   

  Объявили начало регистрации на ее самолет. Они прослушали его на трех языках, а потом с большим нежеланием оторвав взгляд, друг от друга, медленно направились к главному входу в аэропорт.
- Подожди, - сказал он, как только они вошли, - я не могу отпустить тебя, ты нужна мне, я люблю тебя.
Он схватил ее за руку и потянул к ближайшему окну, катя за собой чемодан. Не успела женщина остановиться, как он притянул ее к себе, и их губы слились в поцелуе.
- Что вы делаете, мистер, - лукаво произнесла она, едва их губы разомкнулись, - вас могут узнать. Никому из нас не нужны неприятности…
Не желая что-либо слушать, он опять нежно поцеловал ее.
Багаж был сдан. И все остальное стало не важным, кроме одного - может ли судьба подарить им еще один поцелуй, еще одно светлое прикосновение, еще один восторг любви.
- Солнышко мое, моя малышка, - шептал он ей, когда они нашли укромное местечко, - я влюбился в тебя, моя маленькая Фея. Ты подарила мне столько радости, столько нежности и тепла за эти дни, а теперь ты уезжаешь и, видимо, мы не встретимся с тобой никогда.
Он был настолько эмоционально возбужден, что казалось, может поднять весь земной шар над своей головой. Он говорил так много прекрасных слов, сколько она не слышала за всю ее жизнь. А ей хотелось остаться благоразумной хотя бы эти последние минуты, не смотря на то, что она легкомысленно завела роман с человеком из другой страны, с мужчиной, с которым у нее никогда не будет будущего и теперь уже почти из прошлого.
-Я тоже влюбилась в тебя, - тихо, почти шепотом, произнесла она, - и у нас практически не осталось времени, но единственное, что я могу подарить тебе – это быть со мной еще раз. Пусть это будет не обычно и не удобно, но это будет еще один раз.
Он удивленно приподнял брови, но она-то знала, отчего мужчины теряли головы во все века: от красоты, любви и еще одной возможности; и это опять-таки сработало. Он забыл о положении, он доверился ей окончательно и бесповоротно, он просто нуждался еще в одном глотке ее нежности.
Они проследили, чтобы в женский туалет никто не зашел вместе с ними. Он и она заняли самую дальнюю кабинку, и только когда дверь была закрыта на замок, наконец, смогли прижаться друг к другу без опаски. Он ласково притянул ее к себе и, обнимая нежно и трепетно, не переставал признаваться в любви.
Он ласкал все ее женские прелести, которые принадлежали ему на протяжении последних трех недель. Он вдыхал ее аромат, он целовал ее, и так дорогое ему тело. Только сейчас он умопомрачительно дорожил им, что даже его дыхание, губы и руки стали дрожащими. Только теперь эта женщина была еще желанней, потому что осознавал, что обладает ею в последний раз. И он любил ее еще сильнее, если сильнее было возможно.
Он восхищенно смотрел на нее, так, как будто видел ее в первый раз, то пристально вглядываясь в ее томные глаза, то на прелести любимого «создания». Он не позволял ей взять инициативу на себя, и ей ничего не оставалось, как легонечко поглаживать его коротко подстриженные волосы.
Его кепка, рубашка и ее блуза лежали на полу. Она все также стояла, опершись о дверь спиной. Они слышали, звук открывающихся дверей  в уборную, шаги и голоса женщин, но все это было далеко от их сознания, где-то в другом мире, на другой планете.
Он стал перед ней на колени и, скользя юбкой по прозрачным нейлоновым чулкам, стал медленно поднимать ее вверх, до тех пор, пока из-под нее  не стали видны ажурный пояс чулок и тонкие трусики. Он притянул ее к себе сильными и в тоже время трепетными руками, прижимаясь щекой к ее изящным бедрам.
- Не уезжай, - сказал он, страстно обнимая ее. – Или скажи, что вернешься.
Но она не отвечала, да и ответа не могло быть, ведь они оба знали, что продолжения нет. Она смотрела на него, стоящего на коленях; на мужчину, которому с его состоянием и положением, возможно, многое, но в тот момент, казалось, что даже малое неподвластно ему.
Он опять посмотрел на нее снизу вверх, на такую прекрасную, любимую, желанную и в тоже время обычную женщину. Возможно, для другого мужчины, который увидел  бы ее, она показалась обыкновенной, симпатичной, такой, которых миллионы и их можно встретить везде: на улицах, в метро, в офисах. Но только не для этого джентльмена, стоявшего в тот момент на коленях,  в женском туалете, оставив все предрассудки и ограничения. Для него она была самым прекрасным существом на этой земле, Венерой и Джокондой в одном лице, которая пробудила в нем необузданное желание после десяти лет, исключительно верной, семейной жизни.
Время неумолимо спешило так, как будто кто-то специально ускорял его. Он так и не дал ей взять инициативу - сегодня было все для нее. Он медленно повернул ее к себе спиной, и она, как послушная кукла, оперлась ладонями о дверь, полностью доверяясь ему. Она с нетерпение ждала, когда почувствует упор внутри своего тела, в возбужденном источнике ее желаний. И их одновременный выдох, тихий и едва дрожащий, даст начало незабываемому наслаждению.
Он прижался к ней всем своим телом во весь рост, умело отодвинул тоненькую полосочку ткани ее трусиков и еще раз взглянул на желанное создание.
Чувства захватывали их все сильнее и сильнее, и уже ничто не могло остановить их страсти, их порыва друг к другу и к осознанному  безрассудству. Она полностью отдавалась ему, такт за тактом предугадывая его желание и ритм. Ей так хотелось выпустить на свободу стон удовольствия, скопившийся у нее в груди, но позволяла себе лишь глубокое дыхание как у животного, загнанного в ловушку.

Последние его движения были страстными и длинными, он еще сильней прижался к ее телу с неописуемой радостью и любовью. Сейчас, звуком, доносящимся до них, были лишь тяжелое дыхание и битье двух любящих сердец. Эти, двое,  были удовлетворены возможностью, которая представилась им - еще раз соприкоснуться телами и воссоединиться, на короткое мгновение, своими душами.

Спустя некоторое время, они уже не держались за руки, он не целовал ее бледно-розовых губ, не видел ее прекрасных глаз; он провожал взглядом ее медленно удаляющийся силуэт до тех пор, пока она совсем не исчезла за поворотом, так и не оглянувшись назад. Возможно, она не хотела скомпрометировать его своим вниманием или показаться слабой со слезами на глазах, или просто боялась увидеть его расстроенное лицо, но она не оглянулась. Он понимал, что ее звала семья, а его все то остальное, что мешало остаться с ней навсегда. Вдруг с этим осознанием, что-то страшно-болезненное ворвалось в его сердце, как будто огромный пресс стал сдавливать его грудь, дробя на мелкие кусочки.
- Я люблю тебя, - прошептал он, не отрывая взгляда от рокового поворота, где ее уже давно не было.
Мелькали другие люди, но мужчина, казалось, не замечал их. Он прокручивал сюжеты, где она, еще, была рядом; где на расстоянии он мог чувствовать ее тепло и слышать стук каблуков, которые так и продолжали стучать в унисон его сердца. Она незыблемо становилась его прошлым, и одновременно - его будущим, продолжая жить в его мечтах и в воспоминаниях.
-Я люблю тебя,- повторил он еще тише, так тихо, что нельзя было сказать, был ли это шепот или голос в его сознании.

Все было окончено. Она убеждала себя в этом вновь и вновь, а когда самолет поднялся в небо и взору предстал город, где осталась ее любовь, что-то страшно болезненное ворвалось в сердце, как будто огромный пресс, стал сдавливать ее грудь, дробя на мелкие кусочки.