Призраки и пролетарии

Призрак коммунизма давно уж бродил по торфяным болотам Европы. Он повел за собою много «принцев датских», НЕпринцев-НЕдатских, и даже одного, если так можно выразиться, «принца вестфалленского» (супруга принцессы вестфалленской, более известного как Карл Маркс).

Все они, так же как и сам «прото-принц» Гамлет, считали себя последователями отца и учителя, на деле же оказались жертвами призрака; и кто знает, ЧЕЙ был это призрак!
Еще одна параллель: «призрак коммунизма» унес столько жизней и принес столько лжи и безбожия, а призрак «отца Гамлета» заставил Гамлета сотоварищи пустить под откос целое королевство и наводнить страну интервентами. Оба призрака ведут к уничтожению монархической власти, и следовательно, падению государства. Одним словом, обоих призраков можно (и следует) назвать бесами. Не фигурально, а в эдаком прямом - прикладном и правовом - смысле слова.

Мне почему-то кажется, что и Шекспир на моей стороне. Его Гамлет – злой и тучный субъект, страдающий одышкой (и маниакально-депрессивным психозом, добавим мы к авторской характеристике), к тому же, изображающий психопата (весьма удачно и убедительно). Однако впоследствии, постановщики почему-то заменили типаж Марлона Брандо или Жерара Депардье на романтическую маску (в лучшем случае, Джонни Деппа, или ДиКаприо). Так, задним числом, бес был реабилитирован, как гордый призрак (датских королей).

Хотя в т.н. реальной истории – то есть, не в истории Шекспира, а в истории ВКП(б) – жертвами бесов-призраков, а также криминальных происков и\или юридического террора со стороны соблазненных ими не\вольных приспешников, оказались, в первую очередь, именно коронованные особы. Поэтому, правильнее, политкорректнее – и как-то даже приятнее – называть этого... этих... назвать этого «принца вестфалленского» просто «папой Карло».

Такая метафора - а быть может, табу или эвфемизм? - более оправдана: ведь прототип исторического «Папы Карло» смастерил известного детского героя из говорящего полена (в реальной истории таких героев было много, и совсем недетских: напр. недатский принц "из полена Шванкмайерова").

Затем полено-человек превращает свою Азбуку в золото... Но не в нашем (обычном) смысле слова: ведь золото - залог всеобщего благоденствия.

Всеобщее же благоденствие, по мнению деревянной головы, не может НЕ наступить – уже в силу того, что залог его суть - ПЯТЬ ЗОЛОТЫХ!

Поэтому на данном этапе вмешались Лиса Алиса & Код Базилио. Правда, это уже совсем другая история. Нас же интересует чрезвычайно загадочный персонаж – Карабас-Барабас.

При поверхностном взгляде на вещи, мы видим в Карабасе-Барабасе лишь опытного, а стало быть, беспринципного кукловода-антрепренера, который пытается обратить установку Буратино на потустороннее и всеобщее благоденствие в операциональную модель всеобщего удовлетворения – правда, не для всех, зато вполне доступного во времени и пространстве. В общем, Карабас-Барабас ставит на мелкобуржуазный социал-демократический расклад.

Вот тут-то начинается самое интересное. Когда социально-ментальный класс буратин – а многие из них даже позабористей исторического Буратино – начинают строить светлое будущее, они, собственно, просто зарывают золото «обратно в землю» и ждут пока оно превратится в метафору золота, идею золота, символ золота; не элемент Au79, а золото-в-себе = золото-для-всех.

Не стоит называть это «просто раздолбайством», поскольку герой рискует всем, даже бросает вызов природе вещей, принося в жертву свою единственную, К ТОМУ ЖЕ, высшую материальную ценность (знаменитый колпачок и бумажную курточку)!

Водораздел здесь несложно определить. Но поскольку «исчерпывающий», абсолютный характер жертвы, о котором мы говорили выше, далеко не всегда заметен, лучше использовать в качестве критерия не что иное как КОРЫСТЬ. Именно своекорыстие превращает жертву в рекламный трюк, а милостыню – в маркетинговый ход и\ли банальное бегство от налогов. Подобно этому, именно отсутствие корысти позволяет увидеть в репрессиях не жестокое вымогательство в особо крупных размерах, а мудрую и дальновидную государственную стратегию.
С этим – все ясно, но  э т о  – далеко не  главное...

Что мы знаем точно, так это факт: Карабас-Барабас является как бы «вторым отцом» Буратино, а по значению, да и по времени, - первым. Собственно говоря, полено лишь по странному стечению обстоятельств ожило в каморке Папы Карло – «если по уму», оно должно было обрести дар речи в Театре Карабаса-Барабаса (как всегда, обстоятельства одержали верх над логикой, да к тому же, остались нераскрытыми).

Важнее и интереснее другое: именно Папа Карло есть творец Буратино как куклы; он снабжает Буратино всем необходимым для жизни и миссии, и именно в его каморке – волшебная дверь туда, где Буратино может из живой куклы превратиться в доброго человека. Карабас-Барабас является «зомбификатором»: он просто заставляет своих кукол выкладываться, вплоть до смерти: если кукла способна исчерпать себя, она должна и умереть.

Итак, Карабас-Барабас, это – «двойник Папы Карло» («тень Мастера»). Мнение Гаспара Фукоедова, что имя «Карабас-Барабас» представляет собою «перевод на детский язык» (детскую транскрипцию) бренда «Карл Маркс», следует, очевидно, счесть шуткой. Хм... Карабас и Фридрих Энгельс; третий Толстой нипочем бы не протащил такую контру!.. (*).

*   *   *


(*) Г.М. Фукоедов: «Во прозе философия», «Вопросы философии», ноябрь 2001.