Тьма социализмов

В 1988 г., когда положение «мировой системы социализма» вообще и Советского Союза в частности стало заметно осложняться, Отдел науки ЦК КПСС поручил одному из институтов, которые обслуживали его, подготовить материал «Будущее социализма» для периодики «братских компартий» (для советского читателя он не предназначался, поскольку названное словосочетание разумелось само собой и никаких комментариев не требовало). Забегая вперед, добавим, что такой материал был подготовлен и опубликован в самых разных журналах, кроме, понятно, советских. Но работник, который  трудился над ним, доложил, что обнаружил в изученной им литературе более десятка «социализмов», сбился со счета и спрашивает: будущее КАКОГО социализма имеется в виду?
Прежде всего, выяснилось, что впервые слово «социализм» появилось в 1834 г., в одной из статей французского сенсимониста Пьера Леру, который противопоставлял его «индивидуализму» примерно в том же понятийном ряду, в каком альтруизм противопоставляется эгоизму или филантропия – мизантропии. Иными словами, как нечто «общественно хорошее» – «своекорыстно плохому». Словечко быстро сделалось модным и в этом смысле все чаще употреблялось до второй половины Х1Х века, когда постепенно отошло на задний план перед другими значениями  Однако совсем не исчезло и время от времени кто-то говорил или писал о «социализме» именно в этом смысле. И если не делал соответствующих оговорок, то начинались недоразумения. А в последнее десятилетие ХХ века этот термин вновь «всплыл» в том же самом значении – и прежде всего в России – но уже в смысле социального протеста против хищнического индивидуализма олигархов-плутократов. Мы к этому специально вернемся ниже. Таким образом, в данном смысле «социализм» оказался бессмертным и вряд ли исчезнет в обозримом будущем.
Почти сразу же новорожденный термин начал «почковаться» для обозначения существовавших или возникавших социально-экономических течений: «феодальный социализм», «христианский социализм», позднее «гильдейский социализм» и т.д. Все эти течения в том или ином виде существуют до сих пор и тоже никуда не денутся в обозримом будущем. Но говорить о них сегодня без специальных оговорок – только запутать вконец читателя или слушателя.
Чтобы отгородиться от множества такого рода «измов», которые плодились как грибы после дождя, марксизм объявил их все огулом «утопиями» и провозгласил «развитие социализма от утопии к науке», назвав сконструированный им очередной «изм» – «научным социализмом». Увы, классики марксизма-ленинизма не подозревали, что неблагодарные потомки  тоже назовут их детище «реализованной утопией».
«Научный социализм» почти полтора столетия разрабатывался в двух плоскостях: исторической и социологической, точнее, философско-исторической и социально-экономической.
В первой он предстал как одна из полудюжины общественных формаций, промежуточная между капиталистической и коммунистической. Той, где, как мы помним, «от каждого – по способностям», а каждому – еще не «по потребностям», но уже «по труду» , а не «по капиталу». Нескольким поколениям советских , и не только советских, людей, воспитанных на «научном социализме» и «научном коммунизме», такое представление, как и многое другое в том же духе, тоже казалось как бы само собой разумеющимся. Но вот наступили 90-е годы, и мы с изумлением узнали, что могут быть совершенно другие воззрения на историю человечества. Что далеко не все согласны с трактовкой первобытного общества как «социально однородного», «бесклассового». Что вместо полудюжины «формаций» в истории человечества, оказывается, можно разглядеть десятки «цивилизаций» и еще больше «культур», причем далеко не каждая «цивилизация» или «культура» прошла рабовладение и феодализм в том виде, в каком он проявился в Средиземноморье, в Европе. Да и капитализм, не говоря уже о социализме, предстает в разных странах порой настолько по-разному, что язык не поворачивается называть все одним и тем же «измом». Так что будущее социализма в таком разрезе, как только снимаешь с глаз шоры марксистских догматов, оказывается весьма сомнительным – по меньшей мере, дискуссионным.
  Во второй ипостаси научный социализм предстает как совокупность качественных показателей, отличающих его от капитализма. Их – великое множество. Одних только основных, подлежавших заучиванию наизусть, насчитывалось до полутора десятков. Цитирую по памяти: более высокая, чем при капитализме, производительность труда, эффективность производства; более высокие уровень и качество жизни; социальное равенство и социальная справедливость; социальная однородность и отсутствие антагонистических социальных противоречий и т. д.
Это - в теории. А на практике какой показатель ни возьми – без единого исключения! – все, как говорится, с точностью до наоборот: не выше, а ниже; еще какие неравенство и несправедливость, еще какая неоднородность и какие противоречия! Словом, налицо – вопиющее расхождение между теорией и жизнью в ХХ веке. И нет никаких доказательств того, что в ХХ1 веке это будет выглядеть иначе. И зачем тогда такая теория? Тем более, в будущем.
Зато еще одна ипостась первоначального значения термина тоже обрела бессмертие. Речь идет о социальной, точнее, социально-экономической политике той или иной политической партии. После многих десятилетий схоластических дискуссий на этот счет выяснилось, что такого рода политика может быть двоякой. Либо ратуют за возможно более значительное снижение налогов, развитие на этой основе частного предпринимательства, ускорение таким образом темпов экономического развития, увеличение из растущих доходов отчислений в бюджет на социальные нужды. В зависимости от национальных особенностей, такая политика называется «рейганомикой», «тэтчеризмом», «христианской демократией» и т.п. Но общее её название – либеральный демократизм (не путать с нашей родной ЛДПР – это ария из совершенно другой оперы). Либо, наоборот,  ратуют за возможно более значительное повышение налогов – вплоть до 98% с особо высоких доходов – и за сей счет сразу резко повышают отчисления в бюджет на социальные нужды. Правда, ценой снижения темпов экономического развития и уменьшения доходов, с общей суммы которых берется налог. Наиболее яркий пример – Швеция. На практике, как в известном анекдоте, приходится искать какой-то оптимум между хорошим, но дорогим и плохим, но дешевым. На севере Европы такая политика называется социальный демократизм (социал-демократы), а на юге – появляется еще один «социализм» (социалисты), не имеющий ничего общего с предыдущими и последующими значениями того же слова и противопоставляемый «либерализму». Это слово тоже широко используется в современной российской политической тусовке, но не скрывает за собой ничего, кроме стремления еще одной группировки, в числе десятков точно таких же, найти свою «нишу» на Политическом Олимпе.
Еще один «социализм», в свою очередь, не только не имеющий ничего общего с предыдущими и последующими, но и смертельно враждебный всем им вместе и каждому по отдельности (кроме, понятно, «научного»),  со временем получил наименование «реальный», «победивший», «развитый» и т.п. Это – то, что получилось на практике из первоначального «антииндивидуализма» у ультра-левых экстремистов из числа социал-демократов сначала в России, где им удалось придти к  власти, а затем на почти половине земной суши с целой третью человечества под названием «социалистический лагерь» или «мировая система социализма». Сегодня это – скорее прошлое, нежели настоящее и тем более будущее, поскольку от «лагеря-системы» остались лишь рудименты – правда, весьма значительные: один континентальный Китай чего стоит, да и ядерное оружие России, Украины, Северной Кореи  тоже не пустяк. Однако современное технологическое   прогнозирование, при изучении глобальных проблем современности, указывает на серьезную вероятность в первой четверти – возможно даже в первом десятилетии – ХХ1 века крупных экономических, социальных, политических и военных потрясений, в ходе которых США не обязательно останутся единственной сверхдержавой, а «социалистический лагерь» в том или ином виде вполне может возродиться на политической карте мира. Поэтому заслуживает внимания возможно более объективный анализ плюсов и минусов той «системы социализма» которая имела место в реальности второй половины ХХ века.
Начнем с минусов. Если отбросить агитационно-пропагандистскую демагогию сторонников и противников названной «системы», то приходится признать, что она подпадает под категорию социальных явлений, которые известны под названиями «централизованная экономика», «административно-командная система», «тоталитаризм» и пр., которые противо-поставляются «рыночной экономике» и «демократизму» (тоже с их минусами). Мы предпочитаем более пространное, но более точное, на наш взгляд, определение: «реализованная утопия казарменного социализма». Понимая под ним не пустую ругань, а анализ реальных фактов.
Любому дипломированному профессору научного коммунизма приличествует начинать такой анализ с цитирования основоположников марксизма-ленинизма. Цитирую оценку ими в 1873 г. бакунинского проекта его «Альянса»: «Какой прекрасный образчик казарменного коммунизма! Все тут есть: общие столовые и общие спальни, оценщики и конторы, регламентирующие воспитание, производство, потребление, словом, всю общественную деятельность, и во главе всего, в качестве высшего руководителя, безымянный и никому не известный «наш комитет» … Абсурдный план!». (ПСС, 18, 414). Далеко не основоположник чего бы то ни было, поэт по имени Владимир Высоцкий в сходных случаях обычно пел: «Что-то мне знакомое, так-так». Впечатление такое,  будто предпоследние 64 года своей жизни из 74 провел
как раз полностью в рамках только что приведенной цитаты. Все совпадает, один к одному, только авторы тогда еще не знали, что «наш комитет» будет называться Политбюро ЦК КПСС. А в остальном «абсурдный план» был выполнен и перевыполнен на 1000% для целой трети человечества.
Конечно, ни Маркс и Энгельс, ни Ленин и даже, наверное, Сталин не предполагали, что реальностью станет названное ими «абсурдом» (хотя можно было бы назвать помягче – «утопией»). Что ж, видимо, Иегова, Будда, Христос и Магомет тоже не предполагали, что у них будут такие многогрешные иеговисты, буддисты, христиане и магометане. Ленин и Сталин просто реализовали доктрину  экстремистского, как бы сказали сегодня, ультра-левого крыла международной социал-демократии. Ту самую, от которой , как мы видели, открестились  Маркс и Энгельс, и сторонников которой истребили поначалу во всех странах мира, кроме России, как самых социально опасных элементов общества.
Доктрина предусматривала прежде всего так называемую дестратификацию социальной структуры общества, т.е. ликвидацию классов и построение «социально однородного», бесклассового общества. Горький опыт показал, что это – несбыточная утопия. Дело заключается в том, что любое человеческое сообщество – от первобытных старейшин вокруг костра до ассамблеи ООН и от детской, подростковой, молодежной компании до любого предприятия, учреждения, организации любых масштабов, вплоть до государства – обязательно делится на высшую, низшую и среднюю прослойку, а последняя, в свою очередь, на высше-, низше- и собственно среднюю. Да, можно истребить старую аристократию, интеллигенцию, буржуазию, мещанство и крестьянство. Но тут же, как из под земли, появится «номенклатура», «советская интеллигенция»,  служащие, рабочие, колхозники. Можно за день извести под корень и их – тут же появятся «новые русские» с доходами в тысячи долларов на душу ежемесячно, их прихлебатели с доходами в сотни долларов, «средний класс» с доходами в десятки долларов, бедняки с доходами в несколько долларов, на которые физически невозможно прожить, наконец, нищие – формально вообще безо всяких доходов, побирающиеся только на кусок хлеба (если не учитывать «теневой экономики», которая в России сегодня зачастую повесомее «световой»). Истреби их – тут же получишь, как и пять тысяч лет назад, каких-нибудь новых всемогущих кшатриев, их духовную опору – браминов, состоятельных вайшьев, бедняков-шудр и «дно общества» - злосчастных парий.
Это относится ко всем странам мира во все времена. Разница лишь в том, что в благополучных странах нищих, как и сверхбогачей, не более 1-2%. А бедняки среднего класса лишь вдвое-втрое беднее состоятельных. В неблагополучных же (наличие России в этом списке сомнений ни у кого не вызывает) на те же 1-2 % сверхбогачей  приходится минимум 30% формально нищих, плюс еще 50% бедняков, которые в десятки раз беднее не только 8-9% состоятельных семей, но и жалкого десятка процентов собственно среднего класса. А «бесклассовое общество» как было, так и осталось в виртуальном мире утопий.
Второй постулат той же доктрины – «демаркетизация» (буквально: «обезрыночивание») экономики. Столь же горький опыт показал, что и это – несбыточное дело. Конечно, рынок – самое неэффективное и гнусное из всего, что изобретено человеком. Каждый из нас едва ли не ежедневно чувствует это на своей собственной шкуре. Но тут же вспоминаются слова Черчилля о демократии: все остальное – еще хуже. Во-первых, как только прикроешь рынок – тут же, словно из под земли, разрастается раковая опухоль неистребимого «черного рынка», где дела обстоят намного гнуснее. Во-вторых, там, где рынок – изобилие товаров; а там, где «госплан» и «рациональный потребительский бюджет» - вечно пустые полки, километровые очереди буквально за всем и стремление любой ценой сбежать от этого на самый пакостный рынок. Чтобы не возникало сомнений, Господь Бог специально расположил рядом на карте мира СССР и США, ГДР и ФРГ, Северные и Южные Корею и Вьетнам, КНР и Тайвань. Имеющий глаза да видит.
Наконец, третий и последний постулат – «демонетаризация» финансов, превращение конвертируемой валюты в своего рода багажные квитанции. Предъявил – получи свой чемодан. Или костюм. Или обед. Но завтра могут быть другие квитанции. Поэтому копить их или пытаться поменять на что-то иное может только сумасшедший.  И действительно, что может быть хорошего в деньгах?  Заработать их в изобилии невозможно – иначе все добросовестные работники давно ходили бы в миллионерах. Практически их можно только «хапнуть по крупному» различными предосудительными способами – от прямого грабежа до хитроумных налоговых лазеек – а затем передать по наследству своему паразитическому потомству.  И далее, как принято говорить, «деньги идут к деньгам», денежная гора растет как бы сама собой, если не зачастишь в казино или не ввяжешься в любую другую гибельную авантюру. Ну, каково смотреть
на это подавляющему большинству людей, у которых вечная проблема – как бы «перехватить» рубль до получки? Хоть конвертируемый, хоть неконвертируемый.
Однако Маркс не зря годами докапывался до абсолютной истины в последней инстанции: деньги – такой же товар, как и все остальное. Только со своей спецификой. Превратишь их в простые квитанции – тут же, как из-под земли, разрастется «черный рынок» конвертируемой валюты, начинает процветать бартер «винтики на болтики» и тебя начинают грабить вдесятеро свирепее, чем при нормальной валюте. Мало того, «черный валютный рынок» начинает мало по малу разъедать экономику страны. Приходится отлавливать жуликов, расстреливать торговцев валютой - фарцовщиков, платить по много центов за поганую долларовую бумажку и вдобавок еще процент за её покупку, столько же теряя при её продаже. Словом, налицо – чудовищная контрибуция обладателей «квитанций» обладателям «валюты». И столь же чудовищный «комплекс неполноценности» у обездоленных таким вот образом. И стремление десятков, сотен тысяч  одних и тех же немцев «с квитанциями» - практически едва ли не все экономически активное население страны – рискуя жизнью, перебежать ко в точности таким же немцам, но «с валютой». И судорожные размышления в Кремле: вводить ли в четвертый раз, после 1953, 1956 и 1968 гг., танки в Европу, или махнуть рукой на Берлинскую стену и капитулировать? Вот чем на деле оборачивается каждая попытка сделать былью заведомую сказку.
Тем не менее, именно такая попытка была сделана в марте 1918 года, как только советское правительство переехало из Петрограда в Москву. И буквально через несколько месяцев «триумфальное шествие советской власти» превратилось в «огненное кольцо», где доктринеры были обложены со всех сторон противниками их доктрины, в том числе недавними союзниками. Врагов удалось разбить поодиночке, но горстке доктринеров в Кремле предстояло начинать Вторую гражданскую войну практически со всей остальной страной. И тогда вместо неё была начата «перестройка № 1» – знаменитый ленинский НЭП. Спустя несколько лет выяснилось, что, в отличие от 90-х годов, «новые русские» тех лет («нэпманы») не могли мирно ужиться с «номенклатурой». В 1929 г. власти предприняли вторую попытку подчинить все и вся «конторам, регулирующим всю общественную деятельность». На сей раз сказка делалась былью не  пять, а шестьдесят лет. И все равно кончилась «перестройкой» 1985-91 гг., за которой последовала еще одна – с января 1992 г. и до одурения во всех смыслах этого слова. Обеим следовало бы присвоить порядковые номера 6 и 7, потому что в промежутке имели место «перестройки» №2 (хрущевские реформы), №3 (косыгинские реформы), №4 (осталась на бумаге в 1979 г.), №5 (андроповские реформы). Почему столько раз накат и откат? Потому что при казарменном социализме минусы уравновешивались плюсами, что обобщалось формулой известного анекдота: «жить как в США, а работать как в СССР». Эта формула и составляла фабулу излагаемой сказки.
Минусы были очевидны всем и не менее катастрофичны, чем попытки постричь всех под одну гребенку, заменить отвратительную лавочку частника сияющим магазином с пустыми полками и расплатиться вместо денег «дензнаками» на сотни миллионов ничего не стоящих, пустых рублей. Это, во-первых, разгром, наряду со всеми прочими рынками, рынка труда и замена его неким «вселенским стройбатом», где, по пословице, солдат спит, а служба идет, причем единственными стимулами труда служат значок на грудь и кулак ротного старшины перед носом. По сути, замена наемного труда принудительным, как у солдат или зэков. Это, во-вторых, замена всякого вольномыслия единой принудительной идеологией. Тоже как в казарме, ибо какая может быть идеология у солдата, отличная от генеральской? Наконец, в-третьих, это замена обычных социальных отношений так называемыми квазиказарменными, построенными по слишком хорошо известному нам принципу: я – начальство, ты – дурак, и наоборот. В казарме такие отношения зовутся «дедовщиной», в тюрьме – «беспределом». Загнать все население страны в стройбат, заставить кричать «ура», когда всхлипывается «караул», и возвести «дедовщину» в ранг государственной политики на всех уровнях управления – от генсека до последнего завхоза – ну, кому такое понравится?  Тем более, что мы явно проигрывали Третью мировую войну («холодную») с прямо противоположной системой, где имитировать труд – себе дороже, где конструктивные идеи не подавляются, а развиваются, где, чтобы выбиться в люди, нужен не блат, а старание (иной вопрос – какое). Вот почему делались бесконечные попытки «усовершенствовать» явно нежизнеспособное. Да такая система и года не продержалась бы, если бы, как уже говорилось, её минусы не уравновешивались столь же весомыми плюсами.
Первый плюс – всеобщая занятость. При недоразвитой экономике во всех странах мира без работы – во всяком случае, без постоянной работы – остается примерно каждый третий. В точности то же самое было в СССР, только там безработные назывались «избыточными рабочими местами». И в точности то же самое остается в сегодняшней России, где половина
безработных – «якобы работающие». Согласитесь, одно дело отстоять в очереди на бирже труда и получить триста или пятьсот рублей, как пособие по безработице, у которого всегда виден конец – и совсем иное получить ту же сумму в качестве зарплаты до пенсионного возраста. Это люди всегда очень ценили и будут ценить, в какие бы «стройбаты» их ни загоняли.
Второй плюс – гарантированная зарплата при любой эффективности предприятия, вплоть до нулевой. Нужды нет, что не деньгами, а «дензнаками» прямо из-под печатного станка. Есть-пить то надо? Главное, что дважды в месяц даже если все горит синим пламенем. Это – такая ценность, за которую пойдешь на любые баррикады.
Наконец, третий плюс – всем поровну, несмотря на разную трудоотдачу. Опыт показывает, что для большинства людей – во всяком случае, в Евразии – важно не сколько ты получил, а чтобы не на много меньше, чем у соседа, как бы ты ни работал. И это – тоже ценность, которую отстаивают любой ценой.
Сегодня мы – в самом разгаре «перестройки №7». И, насмотревшись прелестей капитализма, многим хочется снова к социализму. Только вот  - к какому? Если опять к только что очерченному – то опять придется ложиться под танки и рушить китайско-берлинские стены. Только теперь это будет потруднее, чем в ХХ веке, ибо пахнет не тысячами, а миллионами, может быть, даже миллиардами трупов. Если же «вперед к социализму  с плюрализмом, социально ориентированным рынком и демократией», то как бы не оказаться в положении того смешного педанта, который утверждал, что «Одиссею» якобы сочинил не Гомер, а другой древний грек с тем же именем.
Вы, конечно, будете смеяться, но на этом список «социализмов» отнюдь не исчерпан. Не хотелось бы много говорить о национал-социализме и о множестве национальных социализмов (бирманский, сенегальский и т. д., их десятки). При этом, первый однозначно воспринимается как плохой, потому что представляет крайне правую фракцию политического спектра (сохранение статус кво экстремистскими методами), а по части вторых – сильнейший разброс оценок, потому что почти все они – в крайне левой фракции того же спектра, которая всегда вызывает симпатии, несмотря на те же самые экстремистские методы при попытках изменить статус кво. Нас в данном случае интересует только одно: и то, и другое называется «социализм»; и то, и другое не имеет ничего общего с предыдущими «социализмами»; и то, и другое никуда не денется в обозримом будущем.
Остановимся чуть детальнее еще только на двух других «социализмах».
Этим словом все чаще называется стихийное движение протеста против засилья «акул империализма» в лице транснациональных корпораций и разных «международных валютных фондов», а в России – против олигархов-плутократов, разграбивших и продолжающих грабить страну. Не все формы этого протеста приемлемы для нормального человека, если он не фанат той или иной идеологии, но само движение безусловно заслуживает понимания, уважения и всяческой поддержки. В этом смысле нам, видимо, еще не раз придется столкнуться с этой новой разновидностью «социализма ХХ1 века», которую не следует смешивать с рецидивами реанимации всех предыдущих «измов».
В современных исследованиях будущего, наряду с изучением глобальных проблем современности – глобалистикой, бурно развивается еще одно направление – альтернативистика, изучение возможных путей перехода к качественно новой цивилизации, альтернативной существующей  и способной, в отличие от неё, успешно справиться с глобальными проблемами. По ходу исследований выявляется неизбежность революционных изменений во всем общественном производстве (комплексная компьютеризация), в производственной структуре общества, в структуре социальных потребностей и структуре времени общества, в размещении производительных сил, в расселении людей и во многом другом. Для осмысления столь радикальных изменений уже не годятся никакие теории минувших веков. Необходимы новые, и при первых попытках их построения тоже время от времени всплывают старые термины, наполненные совершенно новым содержанием: социализм, коммунизм …
Впрочем, разве дело в терминах? Были бы как следует изучены возможные пути оптимального решения давно назревших и новых назревающих проблем. Было бы, наконец, приступлено к решению самих проблем. Но ведь и без терминологии тут не обойдешься?..