Алиса. Фантазия на пустом месте. Отрывок 6

… один квант света…

…Не разуваясь, АлЕка прошла на кухню, и оттуда послышалось громыхание посуды и хлопанье двери холодильника. Снисходительно улыбнувшись, Андрей закрыл ноутбук и поднялся из-за стола.
«Ты бы хоть не всухомятку, - заметил он, выйдя на кухню, - Испортишь желудок – мать меня будет ругать. Куда так торопишься?»
Проглотив последний кусок бутерброда и запив его водой из графина, дочь обернулась к нему и весело улыбнулась. Она стала совершенно рыжей к маю!
«Не будет! – уверенно откликнулась она и, все так же, в кроссовках, протопала в спальню, - Пап, я к Сомову! У него никого, а он, как назло, заболел, придурок…» - пробормотала она, сгребая тетради в сумку.
Андрей равнодушно пожал плечами.
«Ладно. Смотри, сама не заразись, - он хмыкнул, - От придурка».
«Зараза к заразе не пристает! – рассмеялась АлЕка весело и, поднявшись на цыпочки, поцеловала отца в щеку, - До понедельника, если что! Я буду звонить!»
«Пока, Лека! - все так же спокойно откликнулся тот и, заперев за дочерью дверь, обернулся к жене, только что вышедшей из ванной комнаты и теперь старательно просушивающей волосы махровым полотенцем, - Сергей заболел. Лека решила остаться у него до понедельника».
Лилька так резко выпрямилась, что ударилась затылком о дверь ванной.
«Что ты сказал?! – воскликнула она, отпихивая мужа, бросившегося к ней, - Что решила АлЕка?! Ты…»
Дальше следовало перечисление всех тех грехов, в которых был повинен Андрей Нечаев, по мнению его жены, начиная с момента их свадьбы. И главным из них значился грех крайней родительской безответственности.
«Можно подумать, она пошла не известно к кому, - лениво откликнулся Андрей, пока Лилька переводила дыхание, и протянул ей два стакана, -  Говорю же: Сережка заболел. Его родителей дома нет. Ну, Лека же у нас маленькая подвижница! – он усмехнулся и добавил с улыбкой, - Потом, мне кажется, ей немного нравится этот придурок…»
«Сережа не придурок! – выпалила Лилька, по очереди залпом осушив стакан корвалола и стакан воды, - Придурок тот, кто свою взрослую дочь…»
Не вникая в обличительную речь жены, Андрей снова стал отсчитывать капли лекарства. Лилька нахмурилась.
«Я не буду больше!» - заявила она.
«А это и не тебе…» - вздохнул мужчина.
И они оба рассмеялись.
«Как-то мы ее неправильно воспитываем… - вздохнула Лилька, подбирая полотенце с пола, и добавила, нахмурившись, - О, снова не разувалась!»
«Все мы правильно делаем, - откликнулся Андрей, выливая лекарство в раковину, - Иди причешись, а то будешь бегать кудрявым ежиком! Я пока закончу тут немного. «А зори здесь тихие» смотреть будем?»
«Я всегда плачу! - откликнулась Лилька из спальни и, помолчав, добавила, - Будем».

…Отступив на шаг назад, девушка протяжно ахнула при виде хозяина квартиры. Но, встретившись взглядом с его, пусть слезящимися, но такими же, как всегда, насмешливыми глазами, она взяла себя в руки и быстро переступила порог.
«Не важно выглядишь!» - заметила она скептически, спинывая кроссовки с ног.
«И чувствую себя так же…» - едва слышно прошелестел едкий смешок.
АлЕка вошла в зал и огляделась. Чистенько и мило, как всегда.
«Чаю?» - предложил Сережка, сильнее кутаясь в старую кофту.
Его, определенно, знобило.
Нахмурившись, АлЕка подтолкнула парня к его комнате.
«В постель давай! – приказала она властно, - Чаю! А ты что…»
Девушка в оцепенении застыла на пороге спальни. В прошлый раз эта комната была идеальна! Но не сегодня…
На расправленной смятой постели валялись раскрытые книги и листы с какими-то выписками и расчетами, и ноутбук стоял там же, высвечивая на экране непонятные таблицы и графики.
«А ты что делаешь?» - спросила АлЕка, наконец, когда до нее дошло, что все это не является следствием художественного беспорядка или врожденной неряшливости, как, например, бардак у нее в комнате.
Постоянно шмыгая носом, Сережка поставил ноутбук на стол, подключил его к сети и стал собирать книги с кровати. АлЕка ему помогла.
«Готовлю доклад по квантовой теории гравитации…» - просипел парень, забирая книги у девушки из рук.
Та громко ахнула.
«Ну, ты даешь! – воскликнула она, - Тебе лежать надо! Тебя же колотит всего! Градусник есть в этом доме?» - сердито спросила она.
Сережка снова сопнул носом.
«Очень сильно сомневаюсь. Да не переживай ты, Саш. Чего ты, в самом деле, всполошилась?» - просипел он совсем тихо, сильнее кутаясь в одеяло под колким взглядом девушки.
Эти слова стали последней каплей, переполнившей чашу терпения АлЕки. И, не смотря на то, что ей было искренне жаль Сережку – такого больного и несчастного, с налипшими на лоб влажными волосами и красными от кашля глазами, такого бесконечно беспомощного и милого, как маленький неразумный щеночек, – она сорвалась. 
«А кто трубку не брал весь день?! – воскликнула она возмущенно, - Сбрасывает и сбрасывает! И после этого, - она быстро извлекла из заднего кармана джинс сотовый телефон и, открыв дисплей, ткнула им почти в нос парню, - Ты хочешь, чтобы я не волновалась?!»
«Я же написал: «Все хорошо»… - пробормотал Сережка виновато, - А по телефону ты бы меня, все равно, не услышала…»
АлЕка села на кровать рядом с ним и устало выдохнула.
«Сомов, ты совсем тупой? – поинтересовалась она серьезно, - Ты написал: «Не могу говорить, в школе пару дней не появлюсь». Что, по-твоему, я подумала? Даже Лана Юрьевна испугалась! На, ставь градусник!»
И, достав градусник из сумки, она протянула его парню. Как чувствовала, что в квартире Сомовых градусника не окажется!
«Ты бы хоть Лан Юрьну не трогала. Алекс ко мне так ворвался – я думал: случилось что…» - невольно улыбнулся Сережка, и его голос прозвучал совсем тихо.
Вздохнув, АлЕка подумала, что по телефону его, действительно, было бы не слышно. Но, все-таки, такое смс! Она полшколы на уши поставила! И это не считая того, что она сорвала с репетиции Александера. Вот они с Михаилом посмеялись, наверное…
«Не мог написать: голос потерял, простудился? Обязательно: не могу говорить, в школу не приду!» - пробормотала она рассерженно, сбоку посмотрев на красного от жара парня.
Где так простудился? (Вариант с Дублинским заливом АлЕка решительно отрицала).
И голос. Просто что-то очень странное случилось за какие-то сутки с его голосом. Жутко похоже на коклюш…
«Ты у врача был?» - спросила девушка тихо.
Ответ Сережки был предсказуем.
«Не! Зачем?»
«Затем, что болеешь не ясно чем! – вспылила АлЕка, - Вот окажется коклюш, вылетишь вообще с экзаменов!»
Сережка протянул ей градусник и весело улыбнулся, широким жестом вытерев нос.
«Ты про голос, что ли? Это я глотку сжег, - он покосился на стол, - Нечаянно…»
Поднявшись на ноги, АлЕка приблизилась к столу и положила на него градусник. Она даже не сказала, как хотела,  язвительно: «Поздравляю, тридцать восемь!» - увидев это…
Это были восемь пустых пузырьков из-под нафтизина. Еще в одном капель осталось на самом донышке, и один был полный. Но, наверное, Сережка мог бы вылить себе в горло и их тоже.
«Ты его пил, что ли?» – вздохнула девушка обреченно.
«Нос не открывался…» - едва слышно откликнулся Сережка.
Из его поведения можно было сделать вывод, что простуду он лечил впервые в жизни.
Тихо простонав, АлЕка забрала со стола полный пузырек капель и вышла из комнаты. Вот что бывает, когда родители проповедуют дарвинизм, а в домашней аптечке из лекарств только нафтизин, анальгин и перекись водорода. Естественный отбор!
«Так до сердечного приступа докапаться можно! – заявила она со знанием дела, вернувшись в комнату через полчаса с кружкой парящего отвара в руках, - Так, лезь под одеяло и дыши над этим, пока не остынет! Потом выпьешь, - и в ответ на недоверчивый взгляд парня, она пояснила раздраженно, - Это липа!»
Через пару часов такого лечения Сережка чувствовал себя уже намного лучше, а АлЕка чувствовала себя совершенно вымотанной.
Даже отец не так ожесточенно отбивался от редьки с медом! Однако, ощутив, насколько эта смесь полезна для его горла, Сережка уже без протестов заглатывал очередную ложку вязкой золотистой гадости и только щурился в ухмылке в ответ на усталые вздохи девушки.
«Вроде, даже голос поправился, - улыбнулся он, отставив чашку, - Спасибо. Но ты-то откуда знаешь такие рецепты?»
«Хотелось бы мне посмотреть на человека, кроме тебя, конечно, который бы их не знал! - ответила АлЕка, протягивая ему градусник, - На, замеряй. Сейчас еще липы принесу. И не вылазь из-под одеяла!»
«Ладно, ладно! – усмехнулся парень и потянулся к своим записям, - И что бы я без тебя делал!»
«Увеличивал бы прибыль фармацевтических компаний! – бросила девушка недовольно и добавила заинтересованно, вновь появившись в дверях, - Ты как-то очень серьезно готовишь этот доклад».
Шмыгнув прочистившимся носом, Сережка весело улыбнулся в ответ.
«Да это, как бы, серьезная тема!»
«Снова загрузишь нас формулами?» - поинтересовалась АлЕка.
Сережка довольно хмыкнул.
«Не без этого!»
Отняв у него записи, девушка сунула в руки парню кружку с отваром липы и уселась в кресло рядом с его кроватью, сердито поджав губы.
Такой довольный! Весь розовый от счастья (хотя, скорее всего, это жар); глаза светятся (хотя все еще слезятся); рот до ушей (хотя так у него всегда)…
Девушка заглянула в книгу у себя в руках, но, не поняв ни слова, положила ее на стол. Чему так радоваться? Графики и формулы. Сплошные графики и формулы!
«Ты, действительно, фанатеешь по физике… - пробормотала она тихо, - Не понимаю!»
«А вот я не понимаю, как можно по литере фанатеть!» - воскликнул Сережка обижено, вынырнув из-под одеяла.
И взвизгнул от боли, облившись отваром. АлЕка быстро забрала у него кружку и вышла за дверь, предоставив парню возможность переодеться.
«Литература, во всяком случае, живая! Красивая, добрая! Не всегда добрая, но всегда человеческая! – негодовала она, стоя спиной к двери в ожидании, пока Сережка ее окликнет, - Одно слово может перевернуть души людей! И сотни, тысячи людей тысячелетиями ищут эти слова! Чтобы сделать мир лучше!»
«А один квант света, теоретически, может непредсказуемым образом изменить направление и скорость движения любой частицы! - неожиданно оказавшись за ее спиной, выдал Сережка, - Но, чтобы построить квантовую теорию гравитации, нужно перепахать всю классическую теорию гравитации и теорию относительности заодно. Короче, тоже из области фантастики! – он весело осклабился, - Чай будешь? И, вообще, время ужина».
Посмотрев в его довольную физиономию, АлЕка заключила для себя, что с первой в жизни простудой Сомов героически справился.
«Все равно, скучная!» - с набитым ртом заявила она, спустя минут двадцать, когда они уже заканчивали с ужином.
Сережка еще и неплохо готовил (постоянное отсутствие родителей к этому располагало).
Парень поднял на нее удивленный взгляд.
«Ты все об этом? – поинтересовался он с улыбкой, - Нечаева, ты зануда!»
«Я не зануда, а физика, все равно, скучная!» - пробубнила девушка в ответ, ниже склоняясь над тарелкой.
«А мне нравится астрофизика, а она – интересная и красивая! – заявил Сережка гордо, ставя чайник на огонь, - Доедай. Сейчас чай пить будем. И я тебе кое-что покажу».
«Графики, формулы, опять графики, снова формулы…» - пробормотала девушка еще тише.
Сережка рассмеялся и закашлялся. Нет, она была невыносима, когда включала режим «маленькой обиженной девочки»!
«На! – протянув ему пузырек капель, произнесла АлЕка, - По капле в ноздрю!»
«Сашка, ты меня пугаешь иногда своим деспотизмом!» - рассмеялся Сережка, выходя с кухни.
«Ты меня пугаешь своей глупостью! – крикнула та ему вслед, собирая посуду со стола, - Десять пузырьков за трое суток! Температуру замерь!»
И, поставив посуду в раковину, она включила горячую воду и щедро полила губку моющим средством.
Спустя еще десять минут, убедившись, что температура у Сережки спала, она предоставила ему готовить свой доклад, а сама уселась в кресле делать уроки. Сережка так и не смог уговорить ее сесть за стол.
«Я так привыкла!» - было ему ответом.
«Ну, тогда понятно, почему у тебя в тетрадях ничего нельзя прочитать!» - вздохнул парень уныло.
АлЕка подняла на него взгляд.
«А тебе там читать нечего! Учи, вон, свою теорию!» - бросила она.
И Сережка снова усмехнулся. Ребенок!

…Сохранив изменения на флеш-карте, Сережка отодвинулся от ноутбука и, жалобно проскулив от усталости, потер кулаками глаза. Бросив на него быстрый взгляд, АлЕка едва заметно усмехнулась. Ребенок!
«Замерь температуру, - приказала она, отложив книгу и очки, и поднялась с кресла, - Сейчас еще чаю принесу. И хватит уже пялиться в компьютер – глаза испортишь!»
«Кто бы говорил!» - зевнул Сережка и откинулся на спинку стула, закрыв слезящиеся глаза.
Когда АлЕка вернулась с чаем, он сидел все в том же положении, а на экране ноутбука перед ним пролетали красочные яркие картинки – какое-то фантастическое слайд-шоу, которое Сомов, похоже, использовал в качестве заставки.
Остановившись за спиной парня, АлЕка поставила чашку с чаем на стол и заглянула ему через плечо.
«Это в какой программе нарисовано?» – поинтересовалась она тихо, восхищенно глядя на нереальные по красоте картинки на экране.
Они мерцали, они переливались тысячами оттенков, они были… сказочными! И даже не верилось, что Сережке Сомову, помешанному на формулах и графиках, может нравиться что-то настолько восхитительно прекрасное.
«Программа называется «эволюция Вселенной», - откликнулся Сережка, открыв глаза, - Это туманности. Помнишь, я говорил?»
АлЕка недоуменно хлопнула ресницами. Говорил, конечно, но…
«Это они?» - почти выкрикнула она.
Не говоря ни слова, парень поднялся со стула и усадил ее на свое место. Сам – со своим чаем – он устроился рядом в кресле, но АлЕка даже не вспоминала о нем, хотя и слышала постоянно его голос за спиной. Она не отрывала глаз от экрана. Она была поглощена этим невероятным зрелищем.
«Туманность Андромеды, самая любимая для всех астрономов, - словно издалека доносились до нее слова Сережки, когда на экране один за другим мелькали снимки потрясающей фиолетово-голубой воронкообразной дымки, усеянной россыпями звезд или чего-то похожего на звезды, что мерцало и светилось, и приковывало взгляд так, что не оторваться, - В ней миллиарды звезд. Наша галактика выглядит примерно так же…»
АлЕка положила локти на стол и уперлась подбородком в ладони. Значит, кто-то из космоса и нас видит такими, может быть?
«А откуда они берутся?» - спросила она тихо.
Сережка поставил чашку на стол и пощелкал по значкам на экране.
«Они образуются из газа и пыли, которые выделяют в космос умирающие звезды, - произнес он печально, и на экране перед девушкой возникло нечто невообразимо прекрасное и сияющее, - Звездная ночь. Похоже, да?»
«Ага, - согласилась АлЕка грустно, - Но, значит, они очень недолго живут?»
Некоторое время Сережка молчал.
«Вот сразу видно, что ты меня вообще не слушала! – произнес он, наконец, когда девушка подняла на него недоуменный взгляд, - Ради кого распинаюсь, спрашивается? Кошачий глаз…»
Зажмурившись от восторженного визга девушки, он вернулся на свое место и снова сел в кресло.
«Звезды умирают миллиарды лет, - произнес он тихо, когда, смолкнув, АлЕка стала сама листать фотографии, тихонько ахая от восхищения, - И наше Солнце тоже, через пять миллиардов лет, примерно, станет туманностью, как Кошачий Глаз, например, или Песочные часы. Посмотри там Туманность Муравья…»
«Красиво! – протянула АлЕка, - Можно, я скопирую?»
«Да на здоровье! Только на свою флешку, – усмехнулся Сережка и спросил насмешливо, - Ну, так как, скучная?»   
АлЕка недоуменно нахмурилась и обернулась к нему.
«Что?»
«Астрофизика – скучная? - с улыбкой уточнил он свой вопрос, - Формулы, графики?»
АлЕка весело рассмеялась.
«Ладно, ты был прав, это очень красиво! Только я в этом, все равно, ничего не понимаю…»
«А вот за этим и нужны формулы и графики, и наблюдения, и много еще чего скучного…» - приблизившись к ней, произнес Сережка и, оперевшись ладонью о стол перед девушкой, близко посмотрел ей в лицо незнакомыми какими-то глазами.
На мгновение АлЕке стало не по себе от этого взгляда, и она снова отвернулась к экрану ноутбука. Она даже не заметила, как Сережка едва заметно вздохнул. 
«Саш, поздно уже, давай, провожу, что ли?» - сказал он тихо.
Почему-то АлЕка почувствовала разочарование от этих слов, но не выдала себя.
«Нет, сиди уж дома, лечись! – усмехнулась она и, легко оттолкнув парня, встала из-за стола, - А я пойду. Правда, пора. А то еще не успею…»
В прихожей Сережка остановился так, чтобы девушка не могла видеть его лица.
«Завтра еще приду!» - рассмеялась АлЕка, выходя.
Выглянув в подъезд, Сережка проводил ее совершенно несчастным взглядом и снова вернулся к своему докладу.
«Два дебила – это сила!» - мрачно произнесла темноволосая женщина, сидевшая все это время на подоконнике, посмотрев на него.
И, сердито поджав тонкие губы, продолжила выводить гелиевой ручкой на своих джинсах, пониже бедра, фигуру «черного креста». Выходило не очень, больше было похоже на обыкновенный кулак.

…Ворвавшись в квартиру, как на штурме, АлЕка сразу бросилась в спальню родителей, но замерла на полпути, заметив их обоих в зале перед телевизором. Вот, интересно, зачем мама смотрит раз за разом этот фильм, если каждый раз так отчаянно рыдает? И отец тоже хорош…
«Пап… - протянула девушка, бросив сумку на кресло, - А ты не опоздаешь? Или ты все уже собрал?»
Лилька дернулась в объятиях мужа и хотела обернуться к дочери, но Андрей ее удержал.
«И куда ты меня спроваживаешь, на ночь глядя?» - весело поинтересовался он.
АлЕка развела руками.
«А командировка?»
«То есть, ты ночевать у Сережи не собиралась? – впервые подала голос Лилька и, услышав возмущенный ответ дочери, со всей силы ударила мужа в грудь, - Придурок! Отпусти!»
«Да я, правда, думал…» - начал, было тот.
«Чем думал?! - хором прервали его жена и дочь, и АлЕка добавила спокойнее, - Так командировку отменили, что ли?»
Тяжко вздохнув, Андрей поцеловал заплаканную супругу в лоб и поднялся с дивана.
«Наша дочь живет вне времени!» - заявил он и ушел в спальню.
«АлЕка, - всхлипнула Лилька, вытирая слезы, - Вот, как ты думаешь, показывают все старые фильмы про войну – это что значит?»
«Ну, День Победы…» - пробормотала та растерянно.
«В понедельник, - со вздохом уточнила Лилька, выключая телевизор, - А отец в командировку едет тринадцатого».
«Хорошо я обсчиталась!» - протянула АлЕка разочарованно.
Да и забыла… о таком дне…
Хотя, на самом деле, семью Нечаевых не связывали с этим днем никакие особенные, личные, воспоминания. Бабушки и дедушки АлЕки – все уже покойные – были сиротами, чьи отцы значились в списках пропавших без вести или не значились вообще нигде. Просто они ушли на войну и больше не вернулись назад. АлЕка о них даже ничего не знала. Да и их дети тоже не знали ничего. Таких было много, наверное…
Нырнув под одеяло, АлЕка свернулась калачиком и крепко зажмурилась. Она не хотела думать об этом. Все это было слишком страшно. И главным, что делало ей по-настоящему больно, была мысль  о том, что миллионы людей отдали же свои жизни ради других – так просто. Она бы не сумела. Она не знала никого, кто бы сумел так.
Ведь жизнь – это самое дорогое…

…Последний взрыв разрыл масляную землю, и, когда черный дым рассеялся над полем, там было уже пусто и тихо.
Никого и ничего вокруг. Только развороченные взрывами танки, перевернутые машины и орудия, и тела людей, засыпанные землей. И тишина.
Девочка лет семи – в коротких шортиках и белой маечке – босиком шла по мертвому полю, оглядываясь вокруг огромными от ужаса синими глазами. Ее короткие рыжие волосы трепал страшный черный ветер, и осколки снарядов впивались в нежные ножки, но она даже не замечала этого. Столько людей!
Сорвавшись с рыжих ресниц, две большие слезы прочертили ровные дорожки по пухленьким веснушчатым щечкам.
Остановившись у очередного холма, девочка подняла взгляд к его вершине. За дымом не было видно ничего, но она знала: там все точно так же – разбитые машины, орудия, которые защищали до последнего, люди, которые дрались до конца – все уходит в землю.
«Александра!»
Вздрогнув от этого замогильного голоса, девочка застыла на месте, не решаясь сделать больше ни шага.
«Александра, - повторил невидимый «кто-то» откуда-то снизу, - Не бойся. Подойди ко мне».
Испуганно оглядевшись, девочка увидела его у самых своих ног. Он уже почти ушел в землю. Была видна только голова, верхняя часть туловища и одна рука. И глаза у него были – синие-синие. Девочка присела на корточки рядом с солдатом. Она почему-то не ощущала больше страха, глядя в них – такие добрые, такие родные. Такие необыкновенно родные и любящие.
Коснувшись обожженными пальцами ее волос, солдат слабо улыбнулся растрескавшимися губами, и по его грязному лицу проскользила мутная слеза.
«Такая красивая!» - прошептал он.
Нерешительно протянув к нему руку, девочка коснулась мягкой ладошкой заросшего щетиной лица.
«Кто ты?» - спросила она тихо.
«Ты не знаешь? – взгляд солдата выразил крайнее изумление, но потом он снова грустно улыбнулся, - Конечно, ты не знаешь. Я умер здесь».
Девочка шмыгнула носом и сильно сжала его пальцы.
«Тебе было страшно?» - спросила она, глядя в его глаза, как в зеркало.
Солдат печально улыбнулся.
«Конечно».
«И больно?»
«Конечно…» - повторил он.
«Но ты воевал?» - еще громче шмыгнув носом, спросила девочка.
И он ответил просто: «Пришлось».
Маленькие пухлые ручки быстро размазали слезы по щекам.
«Но ты умер!» - отчаянно разрыдалась девочка.
И почувствовала, как большая теплая ладонь легла ей на голову, успокаивая. А голос солдата звучал все так же спокойно и ласково.
«Так получилось».
«Тогда, - девочка беспомощно всхлипнула и открыла глаза, - Тогда – зачем?»
«Чтобы родилась ты, Александра».
Черный дым заволакивал все вокруг, и девочка не видела больше солдата, и его рука ускользала из ее рук и выскользнула совсем. Тогда она упала на землю и горько-горько, как умеют только дети, расплакалась…

…Свернувшись калачиком, АлЕка все плакала и плакала, и плакала, сама не зная отчего. Просто ей было так горько и одиноко, так больно, словно тот солдат, и правда, был ее другом. Может быть, так умерли ее прадеды? Им было страшно. Им было больно. Но они умерли, чтобы она жила. И она плакала, плакала, плакала, и ей дела не было до слов дикторов, поздравлявших всех, кто выжил и живет.