Алиса. Фантазия на пустом месте. Отрывок 7

…Какою ценой завоевано счастье …

…Не смотря на то, что понедельник был общегосударственным выходным днем, и Лилька, и Андрей, как обычно, рано утром ушли на работу. Просто, Лильке этот выходной не полагался, потому что она работала в сменах. А Андрею, как уже поняли его жена и дочь, выходные не полагались вообще, не то, что общегосударственные, но даже просто общие.
Они так тихо выскользнули из квартиры, что, если бы АлЕка спала, она бы даже не услышала, как они закрыли дверь.
Но она давно уже не спала, а просто притворялась спящей. И, услышав, как дверь за родителями закрылась, и в замочной скважине тихо повернулся ключ – два, три оборота, вынули, – она решительно вскочила с кровати и вытерла слезы.
Не хватало еще уреветься из-за сна!
Закрутив волосы в косматый пучок, девушка прошлепала в ванную комнату и включила воду. Через плечо бросила недовольный взгляд на свое отражение в большом зеркале. Страшная какая! Вся зареванная, под глазами мешки. Не «почти пятнадцать», а все «далеко за пятьдесят»!
Зачерпнув воды в ладони, АлЕка плеснула ей себе на лицо. Нечего нюни распускать!
Она уже совершенно точно решила, что не будет распускать нюни, но, подняв голову, снова наткнулась в зеркале на свой взгляд. Синие-синие глаза, темные и яркие, как у того солдата. И, с трудом подавив горловой спазм, она разрыдалась снова, усевшись на пол у ванны и прижав ладони к губам. И сколько она проплакала так – она не знала.
Наконец, вытерев слезы, девушка поднялась на ноги и стала умываться.
Она не понимала отчего, но отчего-то ей было так горько и тяжело, что тяжело было даже дышать. И взгляд – добрый, ласковый взгляд – неизвестного солдата все еще стоял у нее перед глазами. И она решила совершенно точно, что не пойдет с Сонькой на празднование Дня Победы, как бы та ни уговаривала. Она отказалась еще вчера, но Сонька – она такая – обязательно позвонит или зайдет еще раз. А АлЕка твердо решила, что не пойдет на площадь сегодня.
Солдатская каша, песни под баян и какие-то неискренние – насквозь лживые – речи депутатов, мэра и кого там еще – разве это праздник Дня Победы? Разве так надо вспоминать ИХ подвиг? АлЕка понимала, что не так, но как надо – она не знала. И от этого было еще горше и тоскливее. А в памяти все крутились строки из «Реквиема» Рождественского:
«…Во имя грядущих –
 победа!
 Войну
 мы должны сокрушить.
 И не было гордости
 выше,
 и не было доблести
 выше —
 ведь кроме
 желания выжить
 есть еще
 мужество
 жить!..»
Заварив кофе, девушка достала печенье и уселась завтракать перед выключенным телевизором. У нее сегодня будет не одна минута, а целый день молчания!
«…кроме желания выжить…»
Замерев с печеньем у рта, девушка неподвижным взглядом уткнулась в стену напротив.
«…есть еще мужество жить…»
Положив печенье обратно на тарелочку, АлЕка поднялась на ноги и стала убирать со стола. Завтрак отменяется.
«Кроме желания выжить, есть еще мужество жить!» - эти слова не выходили у нее из головы.
И они казались девушке такими весомыми и значимыми, такими важными. Они казались ей, может быть, главными словами во всей поэме.
Обреченно вздохнув, АлЕка закрыла лицо ладонями. Она никак не могла отделаться от этих мыслей. Единственным действенным способом избавиться от них – и это проверено годами – была учеба. Особенно хороша была физика. Читая очередной параграф в учебнике физики, АлЕка мгновенно переставала расстраиваться из-за чего бы то ни было, потому что она вообще переставала что бы то ни было понимать, читая физику.
Ну, ради такого случая (и своего психического равновесия) можно и домашку сделать. Прямо по всем предметам!
И, решив так, АлЕка побрела в свою комнату и уселась за письменный стол, разбирая домашние задания. Но, едва она склонилась над тетрадью, как пронзительный настойчивый звонок отвлек ее от мыслей об алгебре.
Она не ошиблась: Сонька не поленилась прийти сама, чтобы вытащить ее на улицу.
С Сонькой они дружили с первого класса. И, что, может быть, еще важнее, именно хранителей Соньки АлЕка заметила первыми из всех. Собственно, тогда и состоялось знакомство с добрым доктором. Но Зоя к тому моменту так ласково успокоила АлЕку, а Ромка так тщательно подготовил ее к разговору, что психиатр не заметил в поведении девочки совершенно ничего необычного. Вот с тех самых пор АлЕка и дружила с Сонькой, Ромой и Зоей. (Хотя о дружбе АлЕки с ее бесом и ангелиной Сонька не знала). 
Застыв на пороге, Сонька окинула недовольным взглядом подругу с головы до ног: от выбившихся из пучка волос и вытянутой футболки с вылинявшей надписью «Не влезай – убьет» на фоне знака молнии до длинных штанов, вроде тех, что носят реперы (во всяком случае, таких же широких). И только после этого медленно вошла в квартиру. И ее хранители, недоуменно таращась на АлЕку, вошли следом.
Сама Сонька, как всегда, выглядела просто очаровательно. Русые кудри, короткая юбочка, модная курточка и супермодные полусапожки, макияж «от и до»… Да и что говорить, ну, не одна же она собралась в город!   
«Ну-ну! – протянула она понимающе, остановившись у зеркала и поправляя георгиевскую ленту на сумочке, - И что у нас приключилось за ночь? – она бросила на АлЕку насмешливый взгляд, - Вчера еще, понимаю, по привычке отнекивалась, - продолжила она, - Но сегодня ведь что-то случилось?»
И, обернувшись к подруге, она пристально посмотрела ей в глаза.
«По кому слезы льешь? Признавайся, АлЕка, хуже будет!»
«Сонь, а у тебя других причин для слез, кроме мальчиков, не бывает?» – вздохнула АлЕка устало.
Сонька серьезно задумалась.
«Нет, для меня мальчики – не причина для слез! – усмехнулась она, наконец, весело подмигнув АлЕке золотисто-карим глазом, - Но ты – не я! – и, разувшись, она по-хозяйски прошла в зал и уселась в кресло, - Короче, у тебя пятнадцать минут на сборы! И идем на площадь! Будет весело, АлЕка, - добавила она просительно, - Ну?»
АлЕка вошла в зал следом за ней и села в кресло напротив.
«Я не пойду!» - твердо ответила она, посмотрев в глаза подруге.
Сонька обижено надула губки.
«Как всегда! – протянула она уныло, - Ну, а что, хоть, случилось-то?»
«Ничего. Правда».
АлЕка улыбнулась, сказав это, и она обещала позвонить вечером, но, все равно, на сердце у Соньки было как-то неспокойно. И, спускаясь по лестнице, она все хмурилась и хмурилась, и обижено поджимала губки.
А Зоя вздыхала: «Ты не можешь помочь, если она не хочет этого…»
А Ромка бормотал: «Но кое-кого она, сто пудов, не прогонит!»
Остановившись у двери подъезда, уже собираясь открыть ее, Сонька резко отдернула руку и быстро достала из сумочки миленький розовый телефон. 
Из подъезда она вышла, победно улыбаясь, и с готовностью протянула руку одному из парней, ждущих ее внизу.
Взглядом проводив шумную компанию, АлЕка отошла от окна и поставила чайник на плиту. Без кофе ей было не одолеть все эти формулы и графики. И ей понадобится много кофе сегодня.

…В очередной раз перечитав текст задания и осознав вполне четко, что понять его смысл она просто-напросто не в силах, девушка уронила книгу на стол и уткнулась в нее лбом, ероша совершенно растрепавшиеся волосы.
«Я зубрила, зубрила, зубрила… - пробормотала она, - Я могу только заучить. Я не способна понять это!»
«Радует хотя бы то, что она это осознает, - заметила женщина, остановившись у подоконника, - Но не плохо было бы и развить немного аналитическое мышление к пятнадцати годам».
Оторвавшись от сборника стихов, мужчина окинул гостью веселым насмешливым взглядом, на мгновение задержавшись на фигуре «черного креста» на ее бедре и значке Знамени Победы на джинсовой куртке поверх белой борцовки.   
«Каждому свое, - заметил он лениво, закладывая книгу сухим осенним листом, - Кому-то – физика, кому-то – лирика…»
Женщина только усмехнулась в ответ.
Тяжело вздохнув, АлЕка снова выпрямилась и попыталась сосредоточиться на тексте задания. Нет, без кофе никак! И, поднявшись из-за стола, девушка снова направилась на кухню.
«И ведь знает, что вредно! - сердито пробормотал мужчина, спрыгивая с подоконника, - АлЕка, хватит! Ты уже пять чашек выпила! Это слона свалит!»
Но звонок в дверь остановил девушку раньше, чем его угрозы.
Недоуменно подняв брови, АлЕка медленно обернулась к двери и поджала губы. Сонька вернулась? Вот упрямая!
«Я же сказала, что никуда не пойду!» - выпалила она, настежь распахнув дверь.
Мужчина закрыл лицо большой мозолистой ладонью и страдальчески простонал.
«А если бы воры? АлЕка!»
«Не, ну, что в таком виде ты никуда не пойдешь, это и так ясно, - заметил Сережка и, отстранив девушку с пути, вошел в квартиру и закрыл за собой дверь, - Заразилась, все-таки? – вздохнул он виновато, - Страшно выглядишь».
АлЕка моргнула и молча отступила в зал.
«Другого слова не подобрал?» - возмущенно поинтересовался мужчина, обернувшись к захлебывающейся смехом женщине.
Но та только отмахнулась: «Кому – лирика, кому – физика!»
«А кому – по башке!» - добавил мужчина зло.
Посмотрев на них, АлЕка моргнула еще раз и, наконец, пришла в себя.
«Сереж, ты что здесь делаешь?» - спросила она тихо, наблюдая за тем, как парень разувается и снимает куртку.
Сережка только-только пошел на поправку и все еще хрипел, и кашлял иногда. Но он пришел сегодня почему-то, и АлЕка не могла понять – почему.
Парень недоуменно посмотрел на нее.
«Позвонила Сонька, сказала, что с тобой что-то не то, - пояснил он, - Чего случилось-то? Ты плакала, что ли?»
И он посмотрел ей прямо в глаза с такой жалостью, что девушка невольно опустила взгляд.
«Не… нет, все нормально…» - протянула она нерешительно.
Она хотела соврать Сережке так же, как Соньке, так же улыбнуться и выпроводить его, и остаться снова наедине со своим горем. Но почему-то голос предательски дрогнул, и слезы выступили на глаза, и, пару раз беспомощно шмыгнув носом, она разревелась вдруг так отчаянно – как во сне, как в детстве.
Шагнув к девушке, Сережка обнял ее и осторожно прижал ее косматую голову к груди. Он так и стоял – неподвижно, молча, – пока она не выплакалась и сама не отстранилась от него. И только ласково гладил ее по волосам, как маленькую.
«Ну? Что случилось? – спросил он тихо, когда девушка перестала плакать, наконец, - Снова Васильева начиталась? Или что?»
АлЕка слабо улыбнулась. Ну да, Васильев…
«Нет, - откликнулась она едва слышно, низко опустив голову, - Сереж, я плохо праздную День Победы...»
«В смысле?» - широко раскрыв бирюзовые глаза, уточнил тот.
Воображение тут же представило ему картину «хорошего празднования Дня Победы», но АлЕка, которую он знал, в эту картину не вписывалась никак.
«Ну, я его, наверное, не чту…» - пояснила девушка еще тише.
Сережка облегченно вздохнул.
«Вот оно что!»
«Не падай! Не падай, я сам еле стою!» - послышался откуда-то из-за стены смеющийся голос.
Подростки прислушались. Вот, кто-то уже отметил…
«Кофе будешь?» – спросила АлЕка тихо, проводя Сережку на кухню.
Тот согласно кивнул и уселся за стол.
«А что значит «не чтишь»? – уточнил он растерянно, - Как ты его должна чтить?»
АлЕка поставила на стол перед ним кофе и свой завтрак и села рядом.
«Ну, я ведь должна что-то чувствовать, - пробормотала она, - Уважение, благодарность… к тем, кто умер…»
Сережка подпер голову ладонью и внимательно посмотрел на нее.
«А ты не чувствуешь?» - спросил он.
«Чувствую, но, наверное, не так…» - пробормотала АлЕка невнятно.
На самом деле, она сама не могла понять своих чувств, она понимала только, что виновата в чем-то очень плохом.
«А как?» - Сережка отставил чашку с кофе.
Он никак не мог понять девушку. Он понимал только одно: она корит себя за что-то, в чем, наверняка, не виновата. Впрочем, он вообще не представлял, чтобы АлЕка была виновата в чем бы то ни было.
«Ну, это ведь не правильно – веселиться в такой день…» - совсем тихо произнесла девушка.
Сережка удивленно посмотрел на нее.
«Почему?»
«Потому что столько людей умерло… Это, все равно, день траура, даже если он День Победы, - впервые АлЕка сумела сформулировать свою мысль так, чтобы Сережка понял ее, и тот согласно кивнул, - Но я не знаю, как тогда его отмечать, - продолжила девушка грустно, - Я столько всего прочитала, а, все равно, не знаю…»
«Вот оно как… - пробормотал Сережка, снова придвигая к себе кофе и печенье, - Ну, тогда давай так. Собирайся, пойдешь со мной».
«Куда?» - удивленно хлопнув ресницами, спросила девушка.
«Правильно отмечать День Победы! - ответил Сережка и, откусив половинку печенья, весело улыбнулся ей, - Собирайся, собирайся!»
АлЕка не стала спорить. Почему-то с появлением Сережки ее желание остаться совершенно одной на весь этот праздничный день исчезло, и теперь девушка не хотела оставаться одна даже на минуту.
Точнее сказать, она не хотела бы остаться одной без него. Но в этом АлЕка не соглашалась себе признаться. И поэтому она решила, что просто не хочет быть одна.
«А тебе можно на улицу? – поинтересовалась она у парня, обуваясь в кроссовки, - Ты же еще не поправился».
Сережка только хмыкнул в ответ. Как с маленьким, честное слово!
«Конечно, можно! – усмехнулся он, помогая девушке надеть куртку, - Ключи взяла? Идем».
«А куда?»
На этот вопрос АлЕка не получила ответа.
Всю дорогу Сережка стоически молчал, совершенно не реагируя на ее требования рассказать, куда они едут. И, только выйдя из автобуса и оглядевшись, АлЕка поняла, наконец, куда он ее увез.
«И это – что?» - медленно произнесла девушка, оглядываясь кругом.
Они стояли на пустынной возвышенности. Под ногами у них лежала примятая холодами, прошлогодняя еще, трава, и она покрывала землю вокруг, насколько хватало взгляда. А вдалеке, ниже, виднелось розовато-серое здание с колоннами в советском стиле, как строили раньше Дворцы Пионеров и театры, а еще дальше – какие-то ангары.
Сережка протянул девушке руку.
«Чкаловец», - откликнулся он невозмутимо, сжав ее пальцы в ладони и увлекая ее за собой, - На нем был выпущен каждый второй «ЯК» в годы войны. И это притом, что работали здесь, в основном, женщины и дети. Если бы не праздник, были бы самолеты…»
Он обернулся к АлЕке и улыбнулся.
«У меня дед здесь работал».
«А я ничего не знаю, - вздохнула АлЕка печально, - Расскажи что-нибудь. Ты его помнишь?»
Сережка рассмеялся в ответ.
«Конечно, помню! Он работал еще совсем молодым, моложе нас… Помню, родители заставляли «Реквием» для него ко Дню Победы учить…»
Он снова рассмеялся. А глаза у АлЕки увеличились раза в два от изумления.
«Реквием» Рождественского? – уточнила она, - И ты выучил? Весь?»
«Нет, для всего я еще маленьким был! Отрывок выучил…»
Глядя на парня, освещенного весенним ласковым солнцем, совершенно белесого теперь и настолько голубоглазого, что голубее цвета нельзя было и вообразить, АлЕка невольно улыбнулась, вспомнив, как они встретились впервые во сне. Он стал теперь именно таким, каким она видела его тогда.
И, сама от себя не ожидая, она попросила тихо: «Расскажи».
Она думала, Сережка откажется. Он терпеть не мог читать стихи. Но, к ее удивлению, он согласился без споров.
И, к ее удивлению, он прочел эти строки лучше, чем кто бы то ни было.

«Вечная
 слава
 героям!
 Вечная слава!
 Вечная слава!
 Вечная
 слава
 героям!
 Слава героям!
 Слава!!

 ...Но зачем она им,
 эта слава,—
 мертвым?
 Для чего она им,
 эта слава,—
 павшим?
 Все живое —
 спасшим.
 Себя —
 не спасшим.
 Для чего она им,
 эта слава,—
 мертвым?..
 Если молнии
 в тучах заплещутся жарко,
 и огромное небо
 от грома
 оглохнет,
 если крикнут
 все люди
 земного шара,—
 ни один из погибших
 даже не вздрогнет.
 Знаю:
 солнце
 в пустые глазницы
 не брызнет!
 Знаю:
 песня
 тяжелых могил
 не откроет!
 Но от имени
 сердца,
 от имени
 жизни,
 повторяю!
 Вечная
 Слава
 Героям!..
 И бессмертные гимны,
 прощальные гимны
 над бессонной планетой
 плывут
 величаво...
 Пусть
 не все герои,—
 те,
 кто погибли,—
 павшим
 вечная слава!
 Вечная
 слава!!

 Вспомним всех поименно,
 горем
 вспомним
 своим...
 Это нужно —
 не мертвым!
 Это надо —
 живым!
 Вспомним
 гордо и прямо
 погибших в борьбе...

 Есть
 великое право:
 забывать
 о себе!
 Есть
 высокое право:
 пожелать
 и посметь!..

 Стала
 вечною славой
 мгновенная
 смерть!»

Сидя на земле, обняв колени, девушка смотрела на парня снизу вверх и слушала так, как не слушала стихи еще никогда. Она не знала, как нужно вспоминать павших, но, может быть, так и нужно их вспоминать? Без праздников и гуляний, без шума и смеха, без напускной радости и наигранного горя? Ведь они не помнят…
АлЕка вздохнула. Они уже не помнят этого. И спасибо всем тем погибшим, что они не помнят и не знают…
«Знаю еще маленький отрывок, - произнес Сережка тихо, опустившись на колено перед девушкой, и внимательно заглянул ей в глаза, - Это само запомнилось. Ты только не плачь».
АлЕка согласно кивнула и вытерла слезы. И он прочел так же тихо, как говорил, но от этого его слова прозвучали еще более весомо и значимо:

«Люди!
 Покуда сердца
 стучатся,—
 помните!
 Какою
 ценой
 завоевано счастье,—
 пожалуйста,
 помните!»

«Поэтому не плачь…» - произнес Сережка совсем тихо и, сев на землю рядом с девушкой, обнял ее и прижал к себе.
«Я не буду… - шмыгнула носом АлЕка, - Ты говорил про завод…»
«А, «Чкаловец»? – лицо парня озарила улыбка, - Об этом можно сутками говорить! Дед рассказывал…»