Любовь крестоносца. Роман. гл. 7-8

Палестина
            
   Палестина, замок Атлит, 1236 год

Широкий мыс с естественными укреплениями на севере, западе и юге высоко вздымался над ярко-синим Сре-диземным морем. С востока мыс прикрывала мощная баш-ня, сооруженная еще в прежние  времена. Некогда башня служила надежной защитой паломникам, направляющихся в святой город Иерусалим, от грабителей, подстерегающих их в этом тесном проходе. Стояла она рядом с морем, на вы-ступе горы, который и называли "Узким проходом".
Вот на этом мысе и был сооружен замок Атлит, или как его называли «Замок паломника». В нем и придется про-служить несколько лет   молодым рыцарям, а затем — до-мой, в какое-нибудь комтурство Германии.
Рыцари храма соорудили две башни перед фронто-ном из четырехугольных отполированных камней, таких больших, что упряжка из двух быков едва могла тащить один из них. Каждая башня имела  сто шагов в длину на семьдесят четыре в ширину; между ними стояла двойная  крепостная стена. Новая и более высокая стена, заканчи-вающаяся зубцами, связывала обе башни, вооруженные ры-цари могли подниматься и спускаться по лестницам, устро-енным внутри. Другая стена простиралась от одного берега до другого и охраняла колодец с пресной водой, устроенный на  конце полуострова.
 Мощный замок был окружен со всех сторон высо-кой стеной с башнями. На внутреннем дворе  находилась часовня Ордена с палатами, а также  множество хозяйствен-ных зданий. Главная задача этой крепости — позволить мо-настырю ордена Храма при отступлении из города Акры держаться здесь до тех пор, пока  подготовятся к обороне города Иерусалима его защитники.
Крепость, столь гордо глядевшая в воды Средизем-ного моря, была сооружена из известняка; стены вырастали из самих волн. Позади крепостной стены, вокруг большого зала, огромного сводчатого помещения, украшенного изва-янными из камня гигантскими головами наиболее знамени-тых  рыцарей Храма, сосредоточивались склады, конюшни, казармы. Атлит обладал единственной оборонительной ли-нией — чрезвычайно толстой стеной, сооруженной из ко-лоссальных каменных блоков, усиленной прямоугольными башнями, с полукруглыми в плане фасадами.  Донжоны — главные башни замка,  стояли на самом опасном направле-нии, чтобы принять на себя натиск приступа. Атлит обладал морским портом, который позволял во время осады снаб-жать его обитателей всем необходимым. Когда прибывало пополнение, командор замка всегда с гордостью рассказы-вал, что замок практически неприступен
       Несколько лет назад — командор тогда был про-стым братом,  в 1220 году Атлит был осажден эмиром Аль Муазрамом, у которого  были  три катапульты и четыре баллисты.  Их действие оказалось ничтожным из-за толстых стен крепости. Триста тамплиеров под командованием ма-гистра Педро де Монтегаудо отважно оборонялись и даже сумели вывести из строя  катапульту. Через месяц сарацины оказались от своих планов захватить Атлит. Эту осаду все-гда с удовольствием вспоминали братья-старожилы. А мо-лодежь, такие же юные рыцари как Ульрих,  Георг  и Бруно, готовы были часами слушать рассказы о прошлых сражени-ях. Вот и сейчас, освободившись от служебных обязанно-стей, друзья с удовольствием слушали воспоминания немо-лодого рыцаря о боях с сарацинами. Их дружный, зарази-тельный хохот, вызванный насмешливым рассказом о бое-вых качествах кавалерии сарацин,  поднял настроение Уль-риху. Он с теплом подумал, как это  хорошо, что у него есть такие друзья   —   без них жизнь в замке была скучной и монотонной.
Вдруг хлопнула дверь, и в зал,  где собрались  мо-лодые рыцари, чтобы послушать рассказы о боевом про-шлом Ордена Храма, вбежал брат Фридрих, молодой саксо-нец из Дрездена.
— Вы слышали новости? Через два дня будет тур-нир, где мы будем драться с молодыми рыцарями-тамплиерами, англичанами и франками! Сам Великий ма-гистр нашего ордена отдал приказ об устройстве турнира в замке Атлит! Он хочет проверить свою молодежь, то есть нас, как мы умеем сражаться! Но мы им покажем, правда, парни?  Давайте попросим  комтура, чтобы разрешил съез-дить в Акру. Мне надо купить новое седло   —  старое очень неудобное. Может, и вам что-нибудь надо?
— Да, конечно, мне тоже надо кое-что поменять в своем снаряжении!— подскочил Бруно.— Пошли, братья, к комтуру! Ульрих, а ты пойдешь на рынок?
Как и водится, Бруно после кратковременной стыч-ки стал лучшим другом Ульриха. Молодых тевтонцев бук-вально тянуло друг к другу.
Пылкому франку очень нравилась рассудительность и обстоятельность немца. Ульрих всегда неукоснительно и четко выполнял всякое данное им слово, а если он брался за дело, то можно было быть уверенным, что все будет выпол-нено точно и в срок. Бруно дополнял своего друга веселым нравом, изобретательностью, авантюризмом.
Интересно было посмотреть на них со стороны, ко-гда они вместе шли по узким улочкам Андернаха, Ульрих уверенно ступал по мощеным мостовым, глядя куда-то впе-ред перед собой, а его черноволосый друг забегал вперед, отчаянно помогая руками и мимикой своему повествованию — у него всегда было о чем рассказать. Немец отвечал од-носложно и коротко, иногда окидывая взглядом своих хо-лодных  зеленых глаз своего горячего друга.

Гомон толпы, блеянье, мычанье  животных, приве-зенных на продажу  — весь этот привычный шум прервали пронзительные звуки длинных медных труб.
— Что это? — с испугом спросил араб-торговец.
— Разве ты не слышал? — с удивлением ответил паломник в длинном черном плаще, — завтра будет турнир! Молодые рыцари-тевтонцы, прибывшие из Германии,  бу-дут меряться силами с тамплиерами, англичанами и фран-ками.
На залитую жаркими солнечными лучами  город-скую площадь Акры въехало несколько всадников с медны-ми трубами. Старший герольд развернул свиток и начал торжественно читать:
— Именем Великого Магистра Тевтонского ордена барона Германа фон Зальца, и по его распоряжению, — все посетители  рынка обратили свои взгляды на герольда, — завтра на рассвете по первому зову трубы объявляется ры-царский турнир.
Герольд усмирил нервно топчущегося под ним коня и продолжил:
— В турнире примут участие прибывшие из Герма-нии, Франции, Англии молодые, но знатные рыцари. Им предстоит сразиться, чтобы выбрать наилучшего рыцаря среди своих рядов. Победитель изберет царицу турнира! Королем турнира назначается могучий и справедливый ры-царь барон Эрхард фон Клюгге! Странствующие рыцари допускаются на турнир, если подтвердят свое благородное происхождение до четвертого колена. Желающие могут оз-накомиться с Уставом турнира у господина барона.
А за спиной старшего герольда его помощники уже развешивали гербы будущих участников турнира на фасаде большого дома. Их помещали в соответствии со строгими правилами: в верхнем ряду — гербы самых именитых рыца-рей. На этих гербах часто можно было увидеть изображение меха горностая — знак высшей власти; во втором ряду   —  гербы тоже знатных родов.  Ниже  расположились гербы также знатных воинов, но рангом пониже, а в самом нижнем ряду — простых рыцарей. После водружения гербов пло-щадь стала намного наряднее, и вся обстановка на ней стала праздничной.
— Пожалуй, я пошлю слуг за дополнительным  то-варом,— засуетился торговец, — сегодня  всю ночь навер-няка будет хороший торг.
— Да, — недовольно протянул паломник,— не слу-шают наказы церкви эти рыцари христовы!
На переполненный рынок стали стекаться  большие толпы народа. Предчувствие  праздника охватило всех жи-телей Акры.  Появились пышно одетые  женщины,  их со-провождали слуги и служанки. Они доставали из изящных кошельков золотые монеты и покупали  ювелирные укра-шения, хрусталь из Кордовы, изящные изделия из серебра и золота, легкие шелка и тонкое сукно, сладости —  словом все, что доставляет удовольствие женщинам. Повара  из городских  таверн  стали срочно скупать пряности, фрукты, сладости — ведь после турнира будет пир! А скот угоняли с рынка целыми стадами. Куры, утки, индейки, рыба — все стало быстро раскупаться.
— Что за проклятый восток,— кричал на торговца-сарацина толстый повар с красным потным лицом, — мой хозяин любит поросенка, зажаренного на вертеле с травами и фундуком. А здесь свинины днем с огнем не найти!

— Смотри, вон наши противники, тамплиеры! — зашептал Бруно, указывая на группу молодых людей в бе-лых плащах с красными крестами,  вовсю  флиртующих с иерусалимскими дамами. Юноши–тамплиеры, наверное, хотели произвести на трех девушек неизгладимое впечатле-ние, и их лица, подернутые легким румянцем волнения, вы-ражали учтивость и высокомерие одновременно.
— А не подскажет ли нам прекрасная Мари, как зовут ее подругу… ;  донеслись обрывки фраз до жадных ушей Ульриха и Бруно. Тевтонцы,  хотя и выражали всем своим видом полное безразличие к происходящему, но на самом деле  их тоже очень заинтересовали хорошенькие девушки, так как после продолжительных молитв и военных занятий даже мало-мальски приличная особа женского рода вызывала волнение в молодых сердцах. Но что ж, пришлось друзьям с независимым видом проследовать мимо  —  не влезать же в чужую беседу!
— А это тевтонцы, наши соперники на предстоя-щем турнире, тупой немец и его дружок-подлиза франк, — услышал Ульрих, проходя мимо разговорчивых рыцарей храма, и обернулся,  ; ну и наломаем же мы им бока!
Его взгляд скрестился с нахальными глазами барона Армеля, тоже франка, как и Бруно, но обладающего совер-шенно другим  характером. Надо сказать, что молодые там-плиеры,  хотя и жили бок о бок с тевтонцами,  почему-то считали себя выше по рангу, что неизменно вызывало раз-ного рода конфликты с различными вариантами исхода.
— Вот сука, этот Армель, — прошипел Бруно, сжи-мая свои смуглые кулаки.
Барон Армель де Брувилль был неизменным заво-дилой среди молодых рыцарей соперничающего ордена. Высокий худощавый юноша не отличался большой силой, но был цепким и ловким. К тому же врожденная хитрость помогала ему неизменно выходить сухим из воды.
Красотки засмеялись в ответ на грубое замечание барона, и Ульрих побагровел, будто его  кипятком ошпари-ло. Уже было направившийся к выходу с рынка, он вдруг резко повернулся и взглянул в черные глаза Армеля. Лишь на какое-то мгновение в них проскользнула искорка страха, да слегка побледнели острые скулы и орлиный нос на над-менно-аристократическом лице, но франк мгновенно взял себя в руки
— Вам что-то угодно, господа? — предводитель тамплиеров издевательски изогнулся в подобии поклона.
— Нам угодно, чтобы нас не оскорбляли, — пре-зрительно скривив узкие губы, процедил Ульрих, и  сразу же почувствовал, как на плечо легла рука друга.
— Вы вмешиваетесь в чужую беседу и позволяете себе при этом делать замечания? — черные брови молодого барона взметнулись высоко вверх на узком пространстве лба.
— Просто он не обучен хорошим манерам, этот не-мец,….. в деревне, откуда он родом,  он был приставлен к свиньям, — поддержали его приятели: они начинали на-глеть, поскольку их было четверо против двоих.
Девушки прыснули от смеха, хотя через минуту постарались удержаться, видя опасную реакцию тевтонца. А Ульрих,  потеряв последнее терпение,  бросился на облада-теля  чересчур «острого» языка. Перед глазами Бруно толь-ко мелькнула широкая спина друга… размахиваясь, он чуть не свернул скулу своему верному франку.
— Наконец–то этот скот  получит по заслугам! — только успел подумать Бруно, как Армель полетел на гору овощей, с треском ломая прилавки. Ульрих настолько рас-свирепел, что удержать его не было  никакой возможности. Немец повернулся к остальным любителям пофлиртовать с девочками и широким замахом сразу свалил еще двоих. Чет-вертый тамплиер кинулся бежать, причем умудрился сбить с ног двух кухарок, направлявшихся на рынок. Разломав кор-зины и поскользнувшись  на раскатившихся повсюду фрук-тах, он хотя и несколько раз кувыркнулся   на мостовой, но все же умудрился избежать тяжелого удара каменного кула-ка немца.
Тем временем Армеля уже подняли сердобольные жители Акры.
Он позволил отвести себя в сторону, хотя и сделал вид, что хочет кинуться на обидчика. Однако его лицо бы-стро менялось, заплывая огромным синяком после мощного удара немца. Один глаз совсем потерял способность видеть и превратился в узенькую щелочку, а щека становилась все больше и больше, превратив узкое лицо в некое подобие груши. Девицы с восхищением поглядывали на могучего немца,  а заодно и на его друга. Вскоре как из-под  земли возник некий управляющий, который  наблюдал  за поряд-ком на рынке, не забывая при этом взимать сбор.
— Что здесь происходит? — заверещал толстяк ед-ким ехидным тенорком.
— Да ничего, молодые рыцари из Атлита повздори-ли, — отвечали из толпы.
Надзиратель рынка взглянул на Ульриха, потирав-шего кулак,   и на его противника.
— Ты мне сейчас за это ответишь, — завопил Ар-мель и кинулся в сторону немца, но был благоразумно оста-новлен торговцами.
— Вы еще не закончили драку?! — возмутился управляющий,  — то, что вы заплатите за сломанные столы и испорченные фрукты — это ясно, но если  не разойдетесь по-хорошему, то я и штраф назначу, и сообщу о вашем по-ведении в ваш орден!
Последнее замечание совсем отрезвило драчунов, и Ульрих позволил Бруно увести себя с места побоища.
— Пошли, пошли, — приговаривал франк, — пусть эти скоты-тамплиеры платят.
Заунывный мотив одинокой  восточной дудочки сменился пением нескольких менестрелей, ожививших пло-щадь звуком лютни и тамбурина. У стены с гербами стоял герольд в разноцветной шапке и объяснял желающим сим-волику гербов.
— Видите пурпурный цвет на гербе сэра Уинсву-да?— пояснял герольд случайным слушателям, — это сим-вол власти. Лорд происходит из могущественного рода, ко-торый наделен большой властью в Англии. А вот две руки, одна в другой, на гербе отважного рыцаря Ульриха фон Эйнштайна, означают верность. Видимо,  верность была одним из отличительных качеств баронов фон Эйнштайн.
— А почему тот щит такой фигурный, а тот совсем прямой? — спросил любопытный черноглазый мальчишка.
— Это щит немецкий, а тот — французский,— охотно пояснял герольд.
У стен замка Атлит уже полным ходом шли приго-товления. Большую площадь у конюшен огородили под рис-талище  выкрашенными в разные цвета оградами. Здесь бу-дут сражаться участники турнира. Рядом с ристалищем строили обширные   трибуны для зрителей, и главное ;  крытую ложу для шести дам и короля турнира.
— Три дамы будут раздавать рыцарям оружие,— читал вслух оруженосец Ульриха вывешенный на столбе устав турнира — он единственный оказался грамотным сре-ди толпы зевак. — А еще три дамы будут вручать призы. Причем в каждой тройке одна дама должна быть замужней, другая — девицей, а третья  ; вдовой.
— Откуда в Атлите столько христианских дам?— удивился рыжий детина с сапогом хозяина в одной руке и щеткой  — в другой.
— К нам на турнир в Атлит съехалось почти все Иерусалимское королевство, — важно пояснял грамотный оруженосец, — такой праздник! Да и не только из королев-ства…..
Среднюю часть крытой трибуны украсили дороги-ми коврами и мехами, повесили золотые кисти, поставили живые цветы ; здесь будет ложа королевы красоты и коро-ля турнира, избранного, чтобы судить поединки и следить за исполнением всех правил, изложенных в уставе.
Всю ночь город был наполнен веселым гомоном. Никто не ложился спать. Повсюду горели костры, возбуж-денную толпу развлекали акробаты, жонглеры и фокусники,  заезжие артисты с менестрелями. Молодые рыцари, тремя неделями назад впервые ступившие с качающейся палубы на святую землю,  тоже не могли уснуть. Завтра важнейший день в их жизни. Кто-то обретет славу, а кому-то суждено опозориться, упав с коня. Возможно,  и смерть кого-то настигнет на этом веселом празднике.
Ворочался и Ульрих с боку на бок.
— Необходимо уснуть,— думал он, — завтра надо быть бодрым.
Но в голову лезли картины родного поместья — желтые пшеничные поля,  лента реки, родной замок. Потом обдумывал, как нанести решающий удар копьем противни-ку. Хватит ли силы? Что будет с ним, если он проиграет? Значит,   потеряет коня и все доспехи! Невозможно было избавиться от роя навязчивых мыслей. Только перед рассве-том сон сморил  молодого рыцаря.
Не успели разорвать утреннюю тишину десятки турнирных труб, а нарядная кавалькада уже нетерпеливо стояла у южных ворот замка.  Возглавлял кавалькаду король турнира, барон Эрхард фон Клюгге.
Он ехал на черном жеребце,  покрытом  красной попоной с четырьмя  гербами над передними и задними но-гами коня. В одной руке он держал жезл короля турнира, другой управлял  своей лошадью. Красное   перо плавно колыхалось в такт шагам  могучего жеребца. Длинный меч барона, висевший на перевязи, поражал богатством отделки; на наручье меча сверкал большой рубин.  Нагрудный пан-цирь был отделан великолепной золотой чеканкой.
За ним ехала первая тройка дам. Грациозно воссе-дая на дамских седлах, они очаровательно улыбались. На их золотых поясах  висели небольшие серебряные мечи, укра-шенные драгоценными камнями. За первой тройкой следо-вала вторая. А за ними — всадники с медными трубами, не забывающие оглушительно трубить каждую минуту. Даль-ше гарцевали на горячих скакунах  знатные рыцари, причем у первых пар гербы были отделаны мехом горностая — знак высокого положения. За ними следовали рыцари рангом пониже. Рядом с конной процессией шли верные оруженос-цы. Они несли штандарты с гербами своих сеньоров.
И уже позади всей этой великолепной колонны  шли гости и зрители турнира, музыканты и менестрели, про-стой люд.

Оранжевые лучи выглянувшего из-за зубчатой сте-ны замка,  весело заиграли на латах короля турнира, когда он, выйдя на середину ристалища, достал свой свиток. Дамы заняли  свои места в ложе, а участвующие в турнире рыцари расположились двумя отрядами на противоположных кон-цах ристалища.
— Сегодня одни «жюте»,— протянул один из зри-телей, разглядывая готовящихся к сражению бойцов.
— Да, только что прибывшие новобранцы,— отве-тил его друг.
— Именем Великого Магистра барона Германа фон Зальца и по его распоряжению!— прервал шум толпы гром-кий голос барона Клюгге.— Объявляю турнир вновь при-бывших в замок Атлит рыцарей открытым!
Зрители огласили площадь громкими возгласами и аплодисментами. Вверх полетели гирлянды и хлопушки, гордо взметнулись штандарты. Рыцари подняли к небу свои копья с одетыми на них во избежание кровопролития дере-вянными наконечниками и разноцветными обрамлениями.
— Сегодня объявляется «тиост»! Битва на копьях! — продолжал король турнира.— Отряд славных рыцарей из Тевтонского ордена сразится с отрядом не менее славных рыцарей святого Храма! Упавший с коня считается проиг-равшим! Победитель выберет королеву турнира  и получит  награду из рук  наших  прекрасных дам!
Ульрих был участником первой пятерки. Битва вот-вот должна была начаться, и волнение охватило его душу. Машинально молодой человек продолжал поправлять дос-пехи, хотя все вооружение еще до рассвета было тщательно проверено и закреплено. Рука немецкого рыцаря скользнула по поясу, рукояти меча…
— Отто, — неожиданно закричал он.
Долговязый верзила почти скрылся под конем, только его узкий зад выглядывал из-под крупа Троя, да вид-но было,  как перекатываются мышцы под натянутым сук-ном.
— Что ты там возишься, — нетерпеливо воскликнул рыцарь.
— Здесь непорядок, хозяин, — оруженосец наконец вылез и растерянно тер затылок.
— Какой еще непорядок, — разволновался Ульрих,  ;  не хватало еще приключений перед началом боя. Никто не поверит, что он не струсил, было выделено  достаточно времени, чтобы все тщательно приготовить.
— Смотрите, — пробормотал Отто и потащил сво-его господина под живот жеребца.
Теперь Ульрих и сам увидел, что ремень, удержи-вающий седло,  был почти разрезан.
— Вот сволочи! Не успели бы вы и мечом взмах-нуть, как полетели бы с коня! — возмутился Отто, — кто же мог это сделать? Я всю ночь не отходил от коня!
Ульрих вылез из-под Троя и оглянулся. И вдруг он поймал косой взгляд  высокого рыцаря из отряда противни-ка. Обладатель острого взгляда поспешно опустил забрало, но Ульрих все же заметил, что это был Армель.
— Да это он, герр Эйнштайн! — веснущатое лицо оруженосца исказилось от сильной ненависти, которая кло-котала в его груди, —  этот ваш недруг. Я вспомнил! — От-то сжал свои кулачищи, — когда я бегал за водой для Троя,  эта скотина прохаживалась около конюшни!  Мне бы сразу обратить на него внимание! А я подумал — это же благо-родный рыцарь.
— Как видишь, друг Отто, —  Ульрих похлопал его по плечу, — не каждый рыцарь благороден.
— Надо бы рассказать королю турнира, барону Клюгге, о подлости некоторых участников турнира!
— Мы ничего не сможем доказать, друг мой, — Ульрих продолжал вглядываться в сторону отряда тамплие-ров, — а иначе до конца дней своих не смыть ему бесче-стья…
Две пятерки рыцарей выстроились в шеренги в про-тивоположных концах ристалища. Лошади нервно били хво-стами, отбиваясь от налетевших с конюшен мух; оруженос-цы выстроились  несколькими  рядами за спинами своих хозяев. Вся публика застыла в ожидании начала боя, пло-щадь охватила тишина, только дамы на  трибунах  плавно взмахивали веерами.
Ульрих провел рукой по шее Троя и даже через перчатку почувствовал жар,  исходящий от коня и напряже-ние, которое испытывало животное. Рыцарь успокаивающе погладил своего скакуна по белой отметине между глаз, хотя и сам волновался не меньше. Левой рукой он покрепче сжал тяжелое копье и привстал на стременах, вглядываясь в отряд противника.
— Хорошо, — подумал он, — этот подлец рас-положился как раз напротив барьера. Если я направлю Троя поближе к середине, — мы неминуемо встретимся. Ну, то-гда держись! Проклятый хлюст!
Герольды подняли к небу медные трубы, и с их первым звуком шеренги ринулись друг на друга. Земля за-дрожала от топота тяжелых копыт, и через мгновенье грохот скрещенных копий огласил ристалище.
Ульрих опять смог увидеть ненавидящий взгляд бездонных черных глаз, на этот раз через щели шлема. Ар-мель направил свое копье прямо в грудь немца, но Ульрих весь сжался, сросся с длинным оружием настолько, что как бы стал единым целым с громадным копьем и увесистым наплывом, защищавшим руку. Копье франка скользнуло по этому выступу, но в последний момент зацепилось острием и изогнулось в страшном напряжении как дуга лука. Даже Трой привстал на дыбы от страшного удара и заржал. Но Ульрих натянул поводья и сделал еще одно неимоверное усилие, наваливаясь вперед. Копье хрустнуло и с треском раскололось ;  сначала вдоль на две части, а потом и каж-дая из них пополам. Один его конец, как пружина взвился в воздухе и ударил Армеля прямо по шее, в то место, которое не было защищено шлемом. Ремень крепления лопнул,   и красочный шлем, увенчанный пышными перьями,  отполи-рованный до идеального блеска, слетел с головы барона и со звоном покатился под ноги набегавшей конницы. Армель бросил и остатки копья, и щит и схватился обеими руками за ушибленную шею. Трой промчался мимо противника,  сзади на него напирали другие участники схватки. Но копье немца тоже развернулось от страшного удара при столкно-вении и своим задним концом хлестануло франка прямо посередине груди. Второго удара, почти мгновенно после-довавшего за первым,  барон выдержать уже не смог и,  от-кинувшись назад, сверкнул сапогами и вылетел из седла, едва успев откатиться в сторону, чтобы не оказаться  под лошадиными копытами.
Когда Ульрих развернулся на другом конце рис-талища, чтобы опять направить своего коня в гущу сраже-ния, он увидел, что его враг уныло бредет прочь от места схватки. Красный плащ франка, накинутый поверх доспе-хов, был разорван, левой рукой он придерживал безжизнен-но повисшую правую, и сделав несколько шагов, остано-вился, пошатываясь.
— Ты не жилец! — услышал Ульрих, проносясь мимо побежденного франка, и обернулся. Такой ненависти, которую он  заметил   во взгляде Армеля, ему не доводилось видеть никогда.
Герольды подняли к небу медные трубы, и с их первым звуком шеренги ринулись друг на друга. Земля за-дрожала от топота тяжелых копыт, и через мгновенье грохот скрещенных копий огласил ристалище. Оставшиеся в сед-лах рыцари проскакали дальше от места столкновения, но два бойца из отряда тамплиеров были выбиты из седла. Оруженосцы помогли своим сеньорам встать  и уйти с рис-талища,  пока остальные разворачивались. Резкие звуки труб опять возвестили о следующей атаке. Пятеро немцев грозно поскакали на тройку противников. Раздался хруст ломающихся копий и один из немцев, опрокинувшись на спину, уронил щит и шлем. Его конь так и унес его с поля боя. Вокруг раненого тевтонца засуетились оруженосцы и слуги, а остальные вновь разворачивались для очередной атаки. В результате третьей атаки на поле боя остались два немца и двое их противников из противоборствующего от-ряда.
— После трех атак объявляю перерыв!— раздался голос короля турнира.
Отто поднес Ульриху воды.
— Этот рыцарь Гарет Уинсвуд, — указал Ульрих в сторону противоположного отряда, — у него на гласном гербе появилась перевязь черного цвета. Или я ошибаюсь?
— Да,  господин,— отвечал Отто, — мне его ору-женосец вчера рассказал грустную историю. Рыцарь Уин-свуд похоронил недавно отца, а с братом,  который стал графом Девона, у него отношения плохие. В общем —  вто-рой сын, вам ли не знать!  С деньгами дело обстоит не очень хорошо — и лошадь, и все снаряжение куплены под честное слово —  в долг. Поэтому он и отправился в Атлит. Черная полоса — знак печали.
Барон Клюгге посовещался в ложе с дамами турни-ра и со своими помощниками, и вновь выехал на середину ристалища.
— Ввиду серьезного ранения рыцаря Арнольда фон Бюллов, — обратился к публике он. — А также по желанию наших дам…
Король повернулся к дамам, и они ему вежливо за-улыбались.
— Турнир продолжится поединками! Оставшимся рыцарям выбрать соперников!
После этих слов медленным аллюром рыцари стали сближаться. Волей судьбы рыцарь Гарет Уинсвуд оказался как раз напротив Фридриха фон Дахенгаузена, молодого тевтонца из Дрездена. Своим тупым копьем Гарет дотро-нулся до панциря Фридриха. Это означало, что он вызывает немца на поединок. Ульрих вызвал на бой тамплиера-нормадца Роджера де Во.  Рыцари разъехались в разные концы ристалища, затем ринулись друг на друга. Гарет и Ульрих одержали над своими соперниками быструю и  убе-дительную победу. Настала очередь Ульриха и Гарета. Ры-цари встали на краях ристалища и замерли в ожидании зву-ка трубы. Поверх панциря Ульриха был надет двухцветный плащ из тонкого сирийского сукна черного и желтого цвета. Эти цвета доминировали и в остальном  его убранстве. Пу-шистые черные и желтые перья развевались над стальным, украшенным серебряными вензелями шлемом. На лошади поверх лат была наброшена ковровая попона  с черными и желтыми ромбами. Статный немецкий крестоносец, зако-ванный в сверкающие на солнце латы, вызывал восхищение у прекрасных  дам и уважение рыцарей.
Гарет Уинсвуд избрал красный с золотом основны-ми цветами  своего наряда; плюмаж из красных перьев ук-рашал его боевой шлем.
Наконец раздался звук трубы, и кони помчались друг на друга тяжелым галопом. Ульриху показалось, что он увидел, как блеснули глаза соперника в тот момент, когда со скрежетом скрестились их тяжелые копья. Под страшным натиском копья изогнулись дугой, и сила столкновения бы-ла такова, что оба коня встали на дыбы. Ржанье испуганных лошадей разнеслось по всему ристалищу. Почти одновре-менно копья с хрустом сломались, и рыцари шлемами стук-нулись друг о друга.
Шлем Ульриха с  черными и желтыми перьями со звоном покатился под ноги коней. Гарет потянулся, было, рукой к мечу, но к  всеобщему удивлению немец, сверкнув копной пшеничных волос, крепко ухватил обеими руками в стальных рукавицах за красный плащ  англичанина и с си-лой толкнул его от себя. Испугавшись, конь Гарета сделал шаг в сторону и, поскользнувшись о немецкий шлем, пова-лился на зеленую траву. Его копыта задрались кверху и не-сколько мгновений беспомощно дергались в отсутствии опоры.
Рев восторга охватил площадь. Оруженосец и не-сколько служителей турнира окружили упавшего всадника, пытаясь оказать ему помощь.
Немецкий рыцарь поднял вверх закованную в сталь руку в знак благодарности зрителям и неспешно  вернулся на исходную позицию. Произошла некоторая заминка. В толпе окруживших Гарета людей трудно было понять, что там происходит. В ложе бурно совещались король турнира, его помощники и приглашенные дамы. Ульрих молча на-блюдал за происходящим, пока не подбежал возбужденный Отто.
— Что там?— спросил рыцарь.
— Могло быть и хуже,— сказал Отто,— но конь в порядке. Только англичанин пострадал.
— Так ведь он уже усаживается в седло,— удивился Ульрих.
— Его нога распухает на глазах, даже не помещает-ся в доспех, — продолжал Отто,—  но лорд Уинсвуд  прика-зал снять доспех,  и намерен продолжить поединок.
— Да у него и нет другого выхода, — добавил не-знакомый светловолосый детина, — ну  как же  ему возвра-щаться домой без победы, коня и доспехов!
Одна из дам-устроительниц  турнира помахала платком Ульриху, и он немедленно приблизился к ложе.
На поцелуй изящной ручки она ответила рыцарю ослепи-тельной улыбкой и произнесла:
— Я вас поздравляю,  Ульрих  фон Эйнштайн!  Не-сомненно, вы — победитель турнира,— она сделала пау-зу,— но в Уставе сказано, что если рыцарь не выбит из сед-ла, он не считается проигравшим.
Ульрих напрягся.
— Мы не сомневаемся, что, продолжив поединок, вы повергнете своего противника. Но рыцарь Дахенгаузен уже получил серьезное ранение на нашем турнире. И дамы не хотели бы продолжения кровопролития.
— Как старшая дама турнира,— продолжила она, — и по согласию с остальными, я прошу вас о милосердии. С этими словами она притянула к себе меч Ульриха и завязала на нем серебряную парчовую ленту — знак милосердия.
— Но окончательное решение, несомненно, за вами, сэр рыцарь,— уже другим тоном добавила она.
С мечом наголо и без шлема, немецкий рыцарь не-спешным аллюром вернулся на свое место. Противоречивые мысли ворочались у него в голове. Еще пару добрых ударов, и англичанин будет повержен. До победы всего лишь один шаг. Тогда и слава, и ценное вооружение англичанина, и его конь — все достанется ему, Ульриху. Немец посмотрел  в сторону Гарета. На бледном лице англичанина не было и следов страха. Возможно, его карьера на этом будет закон-чена. Как возвратиться домой с поражением, с потерей коня и доспехов? Отто отряхнул от пыли и разгладил свою самую лучшую тунику, которую надел на турнир, и вышел на середину ристалища. Самым торжественным голосом, на который он был способен, он громко объявил:
— Могучий рыцарь  Ульрих фон Эйнштайн отказы-вается от продолжения поединка и признает соперника рав-ным! — в голосе оруженосца Ульриха  явно слышались одобрительные и гордые нотки. Сзади Отто уже подпирал на коне король турнира. Своим громким голосом он про-должил:
— Согласно решению дам турнира, и по согласию с рыцарем Ульрихом фон Эйнштайн, он объявляется почет-ным героем Атлитского турнира. Славному рыцарю пре-красная дама, баронесса Беатрис фон Дагмар, вручает приз нашего турнира — серебряный шлем с золотым окладом!
С этими словами баронесса, поддерживая край юб-ки белой ручкой, вынесла и вручила под аплодисменты тол-пы серебряный шлем.
— Славный рыцарь Гарет Уинсвуд объявляется ры-царем мужества! И милейшая дама нашего турнира, леди  Салина Скотт  вручит  приз мужества — золотые стремена!
На ристалище вышла рыжеволосая дама в голубом платье, отделанным золотой парчой, и вручила Гарету золо-тые стремена.  Оба рыцаря обнялись в знак примирения и под рев толпы сделали круг почета вдоль трибун. На выезде с ристалища Гарет снял стальную перчатку, и,  протянув обнаженную руку  немцу, с глубоким чувством произнес:
— Ульрих фон Эйнштайн! Прошу вас считать меня своим другом и должником всю оставшуюся жизнь.
Стальные латы не позволили двум рыцарям крепко обняться. Но души обоих воинов от этого рукопожатия ощу-тили небывалый подъем.
Король турнира попросил рыцарей, молодых и по-старше, желающих поучаствовать в общем турнире, указать маршалам турнира, на стороне какой партии они собирают-ся выступить. Общий турнир должен был состояться завтра, а на третий день турнира должны  будут состязаться оруже-носцы и лучники из числа простых воинов. После этого все рыцари, участники турнира и знатные гости приглашались на роскошный пир.
 












Лала
  Палестина, Тивериадский оазис 1240 г.

На светлом фоне неба уже отчетливо вырисовыва-лись тонкие силуэты нескольких пальм, растущих на берегу Тивериадского озера.  Его темно-синие, покрытые волнами воды манили к себе четырех конных рыцарей, измученных долгим переходом по раскаленным пескам. Наконец  гро-мадный алый диск солнца коснулся пологих пустынных холмов на противоположной стороне озера, ;  изнуряю-щий, адски жаркий  день близился к концу. Стальные шле-мы и латы, хоть и прикрытые тканью,  раскалились под многократно отраженными от барханов пустыни палящими лучами, и причиняли боль при каждом движении. Но еще больше досталось верным коням. Пот струями катился под покрывалом и доспехами по крутым бокам, а ноги уже дро-жали от каждого шага по каменистой дороге;  усталые спи-ны,  казалось, проломятся под весом закованных в латы всадников.
Ульрих снял шлем и, взглядом оценив расстояние до живительной влаги, хмуро сказал:
— Мне кажется, что мы сдохнем, прежде чем до-плетемся до этого озера!  ; посмотрев на своего коня, до-бавил, ;  но еще больше жаль этих бедных животных, ко-торые, даже не зная, зачем они мучаются, покорно бредут к смерти.
С этими словами рыцарь, собрав все свои силы, спрыгнул со своего жеребца и, бряцая мечом, зашагал рядом с ним. Благодарное животное  взмахнуло хвостом и побежа-ло веселее, а Ульрих ожесточенно зашагал по уходящей вниз дороге. Гарет, Георг и Бруно последовали его примеру: вид пешего рыцарского отряда смутил бы любого встречно-го странника, если бы таковой здесь оказался.
— Смотри,— сказал Бруно, показывая на огонек под пальмой,— там кто-то есть!
И в самом деле, Ульрих увидел маленькие фигурки, даже издалека хорошо различимые  на фоне   синих вод озе-ра. Издалека доносилось конское ржанье. Да, передышка их лошадей была недолгой, ; в следующее мгновение воины уже сидели в седлах,  сжимая в руках мечи.
Люди у озера тоже вскочили на своих скакунов и с гиканьем поскакали им навстречу. Близлежащий холм на несколько минут скрыл нападающих, и четверо   закован-ных в сталь всадников застыло в напряженном ожидании.
Но уже в следующее мгновение легкая конница вы-нырнула из-за холма.
— Бедуины! — воскликнул Георг и поднял свой щит до подбородка.
Четыре   рыцаря продолжали стоять неподвижно  как  каменные изваяния, резко выделяясь  на серых скалах, окрашенных алыми лучами заходящего солнца, лишь  горя-чий ветер развевал их белые плащи, да  били нервно вздыб-ленные хвосты лошадей.
Бедуинов  оказалось человек десять. Они цепью вынырнули из-за холма и, подзадоривая себя воплями, не-слись на противника на невысоких тонконогих скакунах, от бешеной скачки их черные плащи раздувало ветром.  Воины яростно размахивали короткими кривыми саблями, как буд-то уже рубили невидимого противника на мелкие куски. Наверное, эти действия должны были обратить рыцарей в бегство еще до начала боя.
Но тевтонцы продолжали стоять, невозмутимо ожи-дая противника. Такое хладнокровие, по-видимому, смутило восточную кавалерию, и бедуины изменили тактику. Флан-ги их стали окружать четырех крестоносцев и, наконец, замкнули их в кольцо. В ответ на этот маневр  четверо дру-зей поставили своих лошадей крупами друг к другу, образо-вав  плотный круг. Усталость от дневного перехода по рас-каленным пескам мгновенно улетучилась, тела напряглись и налились силой в ожидании схватки.
Разбойники пустыни тоже остановились и напря-женно застыли, не решаясь атаковать крестоносцев. Их не-решительность передалась большеглазым серым скакунам, и хвосты их вздыбились петухами. Один из бедуинов, по видимости,  командир,  смуглолицый молодой мужчина с окладистой курчавой бородой, гарцевал на широкогрудом  жеребце, закрываясь  круглым щитом, сплошь покрытым золотым орнаментом.

 Он  что-то громко рявкнул, и бедуины дружно взметнули к небу небольшие луки.
— Щиты! – скомандовал Ульрих, и рыцари, мгно-венно опустив забрала, надвинули свои  щиты таким обра-зом, чтобы почти полностью закрыть себя и голову лошади. Они как бы превратились в небольшие крепости.
Туча  стрел со свистом взмыла в небо и,  отскочив от стальных доспехов и мечей,  усеяла весь песок вокруг христиан
— Хорошо, что стрелы у них без стальных  нако-нечников, — глухо прозвучал из-под забрала  голос Бруно. В следующее мгновение одна из них снесла с его шлема пучок перьев.
Другая стрела чиркнула по защищенному броней  крупу его коня, и он нервно затоптался на месте.
— Они расстреляют нас издалека, — процедил Уль-рих, лихорадочно обдумывая, как найти выход из сложив-шейся ситуации.
Решение пришло мгновенно: неожиданно для своих друзей, он выхватил дамасский кинжал, который всегда но-сил на поясе, и с силой метнул его в сторону лучников. Кин-жал зловеще засвистел в воздухе, но воины пустыни, по-глощенные стрельбой из луков, не обращали   внимания на действия рыцарей.
 Дамасский клинок вонзился  прямо в крутой лоб  красавца-скакуна командира бедуинов,  он взвился на дыбы в последний раз в своей жизни  и, захрипев,  повалился на бок. Старший отряда гортанно вскрикнул от страшной боли —  не успев выдернуть ногу из стремени, он был придавлен тяжелым телом упавшей лошади. Мусульмане бросились к нему на помощь, причем те, кто находился на противопо-ложной стороне круга, неосторожно приблизились к защи-щенным стальными доспехами крестоносцам. Гарет и Бруно не заставили себя долго ждать  и мгновенно снесли длин-ными мечами головы двух бедуинов.
Остальные разбойники к этому времени спешились и пытались освободить своего командира. Когда они опом-нились, было уже поздно, ;  христиане бросились в атаку. Громадные, закованные в латы тяжеловесные кони топтали несчастных своими широкими копытами, а длинные мечи с легкостью  разрубали прикрытые лишь кусками ткани голо-вы.
Один молодой юркий бедуин умудрился выскочить из кровавой мясорубки и, бросив свой лук, поскакал вдоль озера. Его соплеменник  выхватил легкое копье с острым длинным лезвием и крючком на конце и с силой вонзил его в грудь Георга. Это опасное оружие соскочило со стального панциря и вонзилось в ногу, рядом с пахом. Разъяренный Георг коротким ударом рубанул вскользь вдоль копья и сильно ранил руку нападавшего. В запале он хотел, было нанести еще один, окончательный удар, но спешившийся Ульрих толкнул стоявшего на коленях бедуина стальной ногой и поднял правую руку вверх в знак окончания боя.
Повсюду среди камней в разных позах лежали мерт-вые бедуины. Рыцари сдвинули тяжелое тело лошади и ос-вободили обезумевшего от боли их командира. У него была повреждена нога. Гарет поймал оставшихся без хозяев ло-шадей и привязал их к толстой пальме.
— Двое раненых пленников, один убежал, осталь-ные семь воинов аллаха отправились в свой мусульманский рай, к гуриям, — бодро доложил Бруно Ульриху, — да  еще трофеи ; целый  табун отличных скакунов.
— Им не потянуть нашу броню, — хмуро ответил Ульрих и, сбросив ненавистный панцирь, побрел к озеру.

Медленными шагами усталый рыцарь подошел к берегу. Тяжелые стальные башмаки глубоко погружались в мягкий песок, меч выпал из расслабившейся руки измучен-ного воина в нескольких шагах от кромки воды. Рыцарь сел на камень, стащил железную перчатку  с правой руки и бро-сил ее к ногам. Отрешенный взгляд упал на поверхность палестинского озера, и он  застыл в оцепенении,  вглядыва-ясь не в воду, а внутрь самого себя.
Вода в озере была удивительно прозрачной. Не-смотря на мелкую рябь, было видно, как уходит далеко вниз песчаное дно. Там, на глубине, весело резвились в лучах вечернего солнца стаи мелких рыбешек;  крикливые чайки с шумом садились и взлетали с поверхности воды. Вдали, за озером, на горизонте темнела ломаной линией гряда величе-ственных гор.Гудело усталое тело, и мысли текли медленно. Взгляд рыцаря был околдован игрой ряби на воде. В ушах Ульриха  до сих пор стоял  предсмертный хрип умирающего бедуина, совсем еще мальчика. Тяжелый меч разрубил его почти пополам.
— Зачем пришел я в этот мир?— думал Ульрих.— Убивать? Страдать? Чего я добиваюсь? К чему стремлюсь?
Он пристально вглядывался в глубь воды, как будто искал  там ответ. В какое-то мгновение  ему показалось, что там, в глубине, на самом дне озера, он увидел лицо женщи-ны. Бледно-голубое, почти безжизненное, оно невозмутимо смотрело на него.
— Дева Мария!— прошептал он и перекрестился. — Как мне жить?
Глаза женщины как будто повернулись в сторону Ульриха. Призрачно-голубые, они не выражали никаких чувств. Лишь цепко вглядывались в лицо рыцаря. А потом в них вспыхнул какой-то огонь, как будто она узнала его и, хотя ее губы были сомкнуты, Ульрих услышал,  как прозву-чал  женский голос в его  голове:
— Тебе досталось, рыцарь… Вот душа убитого то-бой бедуина, она стучится в мир беспредельный… Она не таит злобу на тебя… Бой был справедливый. Они атаковали вас… Но руки твои в крови… Мое сердце стонет. Помни,  Ульрих, — все эти люди    тоже мои дети! 
Потрясенный Ульрих не отрывал своих глаз от озе-ра, но кто-то тронул его за плечо:
— Ульрих!  Ну, чего ты стоишь, надо поскорее  уез-жать отсюда!  Георг ранен! Иди сюда, его нужно срочно отвезти замок, к лекарю, ; Гарет тормошил его уже силь-нее,  — да, вот еще что…. не знаем, что делать с тем бедуи-ном, их командиром…
— А  что,  он еще жив?
— Да, на него страшно смотреть — корчится в су-дорогах, нога совсем распухла….  может,  лучше прикон-чить его?
— Мы воины, а не палачи, брат, — тяжелая рука Ульриха легла на плечо друга,  и рыцарь пошел туда, где лежал неудачливый вождь уничтоженного отряда.
Тевтонец подошел к сжавшемуся  от боли бедуину и презрительно повернул его ногой. Сын Востока покорно откинулся на спину и раздвинул руки, открывая грудь. Его побледневшее лицо было преисполнено решимости  дос-тойно принять смерть. Глаза Ульриха и бедуина встрети-лись. Рыцарь долго и пристально вглядывался в черные без-донные глаза, пытаясь отыскать в них хоть каплю страха. Но поверженный вождь не отвел взгляда, а, только нахму-рившись, растянул горловину кольчуги на шее, обнажая самое удобное место для последнего удара. Ульрих протя-нул правую руку и сказал:
— Гарет, дай мне его саблю!
Удивленный рыцарь вложил в руку Ульриха кривой сарацинский клинок. Вождь зажмурился, ожидая удара, но через секунду ощутил, что любимое оружие со звоном упа-ло ему на грудь. Разбойник с удивлением распахнул свои черные ресницы.
— Братья, посадите обоих раненых  на коней, и пусть едут с богом! — скомандовал Ульрих. — Дева Мария учила нас милосердию к поверженному врагу, — уже тише добавил он, — довольно с них и потери всего отряда. Если останутся  в живых, значит, такова их судьба.
Раненый, казалось, понял слова своего врага, и в его глазах загорелась надежда. Тевтонцы усадили его на одного из скакунов и, хотя его нога уже превратилась в бесформен-ную колоду, тот не издал и звука. Второй житель пустыни самостоятельно взобрался на своего коня, еще до конца не веря в свое спасение. Гарет хлопнул рукой по крупу,  и ло-шади помчались в направлении синеющих вдалеке гор. Че-рез мгновение их уже и след их простыл.
Рыцари остались стоять в некотором недоумении.
— А вообще–то ты правильно поступил, — наконец прервал молчание Гарет, — убить раненого как-то рука не поднималась, только таких отличных  коней  жалко, да и саблю…
— Будь милосерден, и Бог вспомнит о тебе в труд-ную минуту, — улыбнулся Ульрих, его глаза стали почти бесцветными, как будто выгорели от неумолимого солнца, но в них засветилась доброта. ; Как воину без оружия!
— Посмотрите, они обратно едут! — воскликнул Бруно.И вправду уже приободрившийся бедуин показался из-за пальм,  уверенно двигаясь к милосердным  победите-лям. Его соплеменник дожидался его в под пальмами. При-близившись, он, обращаясь к Ульриху,  стал что-то отрыви-сто говорить на гортанном неизвестном крестоносцам наре-чии. Но тот только удивленно поднимал свои белесые бро-ви, силясь понять хоть что-то. Закончив свою речь, вождь бедуинов вознес к небу руки, вознося хвалу своему  аллаху, и снял с пальца золотое кольцо с крупным рубином.
Довольные улыбки пробежали по лицам тевтонцев, и подарок перекочевал в руки Ульриха.
— Он благодарит тебя, — пояснил Бруно.
— Я и так это понял, — пробормотал немного сму-щенный Ульрих, рассматривая дорогое украшение.
— Это кольцо  спасет тебя в трудный час, как спас и его, — Бруно развел руками,  как бы извиняясь за неточный перевод, — он так вроде говорит. Он утверждает, что это древний родовой талисман…
Ульрих потер дорогой камень о грубое сукно плаща и спрятал подарок в поясной мешочек.
— Ладно, говорят, на востоке от подарка  нельзя отказываться,— хмыкнул он и хлопнул по боку коня бедуи-на, как бы отправляя прочь. Тот не заставил себя уговари-вать и лихо помчался, через несколько минут только легкое облачко пыли на фоне заходящего солнца напоминало о нем.

— Ворота! Ворота! — услышал голоса часовой  внизу на дороге и, протиснувшись широкими плечами в бойницу, посмотрел  со стены башни на дорогу.
А по ней, вздымая облако раскаленного песка, в направлении замка Атлит мчалась беглой рысью группа всадников в белых плащах с крестами. Они мчались с такой скоростью, что стражник, осмотрев, насколько он мог, всю дорогу, с удивлением не обнаружил погони. Однако он стал поспешно опускать подъемный мост, как этого требовал устав. Заскрипели железные цепи и, как бы нехотя, мост тронулся вниз. Всадники влетели в разверзнувшееся жерло главных ворот.
— Георг ранен! — осторожно снимая с коня друга,  закричал Гарет.
— Что-то не очень заметно, — недоверчиво поду-мал стражник,  осматривая Георга. Лишь по его бледному  лицу можно было определить, что с ним  произошло нелад-ное. Но  никаких следов ранения видно  не было. Однако, сойдя  с лошади, Георг зажал левой рукой пах и захромал в сторону казарм. На каменной мостовой остались следы кро-ви.
— Бедуин хотел ударить Георга копьем в живот! Он отбил удар, но все-таки зацепило пах и ногу,— возбужденно рассказывал Гарет, потом улыбнулся, — рана, хоть и  не-серьезная, но может иметь большие последствия!
И он неожиданно резким движением схватил пат-рульного снизу за пах.
— Дурацкие шутки, англичанин! — охранник  скор-чился, пытаясь увернуться.
— Можно остаться без наследников!— констатиро-вал Гарет, потом резко повернулся в сторону наблюдавших за происходящим оруженосцев, —  я сказал — лекаря! Бы-стро!
Посыльные довольно поспешно привезли странного старика, на вид чужеземца. Его голова была чисто  выбрита, одет он был в широкое  шелковое одеяние желтого цвета. Местные жители, указав на него как на известного лекаря, предупредили, что обижать его не следует. Его личность была окутана ореолом колдуна или волшебника. Старик же, впервые попав в замок крестоносцев,  с удивлением озирал-ся по сторонам, рассматривая сложенные  из грубого камня высокие стены и своды незнакомой архитектуры. Идущий впереди рыцарь  толкнул ногой тяжелую дубовую дверь и, они, почти на ощупь, после яркого солнца, вошли в про-хладное помещение, служившее крестоносцам  спальней.
Георг сидел на столе, зажимая руками рану —  из-под пальцев капала кровь. Старик отвел в сторону руку ры-царя.
— Да, — протянул он и,  улыбнувшись, посмотрел на раненого. — Рана серьезная. Возможно, придется сделать обрезание, чтобы не было нагноения.
—  Ни в коем случае!— взвыл Георг.
— Так будет безопаснее для здоровья. Тем более, что останется еще больше половины,— настаивал лекарь.
— Зачем мне половина!— закричал Георг, обратно зажимая пах, — лучше умереть!
Вся казарма просто умирала со смеха.  Хотя испу-ганному рыцарю было явно не до шуток..
— Вы, наверное, опасаетесь за свои возможности после операции, достопочтенный рыцарь,— вежливо обра-тился к раненому смуглый старик. — Но вы зря волнуетесь. И с остатком этого важного органа вы будете желанным гостем в лоне  любой женщины, если будете умело пользо-ваться своим орудием.
— Так я тебе и поверил,— Георг исподлобья глядел на старика.
— Я смогу обучить вас искусству любви в своей обители, чтобы вы хоть чем-то отличались в любовных уте-хах от того осла, —  восточный лекарь  указал на осла во дворе, которого можно было видеть через соседнее окно,— он даже лучше вас справляется со своим делом — вы же видите, какие у него данные! И мозгов столько  же.
— Ты заговариваешься, старик!— решил вмешаться в разговор Ульрих, многозначительно положив руку на ру-коять меча. — Делай то, для чего тебя привезли сюда! И никаких обрезаний!
Странный старик улыбнулся и, взяв небольшой ку-сок ткани, намочил его какой-то пахучей жидкостью. Затем протер драгоценную часть тела. Лицо Георга разгладилось — на его фаллосе не было ни царапины, просто он был сильно испачкан кровью. Тут уже поистине гомерический хохот охватил всех присутствующих.  Георг с облегчением  вторил братьям.

— Развод дневного караула! Развод дневного ка-раула! — послышалась команда со стен  Северной Башни.
Солнце уже сияло на ослепительно-голубом небе, и Ульрих спешно заканчивал приводить в порядок свою аму-ницию.
— Опоздаешь, — сказал Георг и подал Ульриху ножны.
— Всунули в этот проклятый караул! — пробурчал недовольно Ульрих, но затянул потуже поясной ремень, поправил гребенкой гриву густых светлых  волос —  на-строение резко изменилось. Бодрыми и энергичными шага-ми он двинулся по угрюмым галереям замка к месту развода караула.  Из-под мрачных сводов подземелья на него безу-частно  взирали  громадные изваяния рыцарей — героев прошлых поколений, мастерски вырубленные стародавними мастерами. Они, казалось, ожили от мерцающих бликов фа-кела в руке Ульриха. Их тени двигались по сводам в такт его шагам, а эхо от тяжелых ударов сапог многократно отдава-лось в глубоких нишах.  Статуи равнодушно провожали его своими каменными взглядами в продолжение этих трех со-тен ярдов. Статный рыцарь с длинным мечом, достающим почти до самого пола, прошел до конца темного коридора,  поднялся вверх по узкой каменной  лестнице   —  и статуи вновь заснули во мраке галереи.
Караульные уже выстроились в шеренгу, и Ульрих поспешно присоединился к ним. Как и требовал устав, стар-ший из братьев осмотрел каждого из заступивших в караул рыцарей. Внешность, состояние оружия, опрятность одежды — все было внимательно изучено.
— На что должен обращать внимание караульный? — перешел к проверке знания устава разводящий.
— На обстоятельства у стен замка на предмет при-сутствия  сарацин и разбойников, а также на  порядок на  стенах, — бойко ответил Бруно.
— А если на стенах шум? — обратился уже к Уль-риху командир.
— Разговоры запрещаются. « В многословии не избежать греха. Жизнь и смерть зависят от языка»,— отве-тил цитатой из Латинского Устава Ульрих
— Похвально знание устава братом нашим! Тогда что же делать, коль шумно?
— «Не будь обвинителем и доносчиком в народе. Когда же кто узнает наверняка, что брат в чем–либо согре-шил, пусть, согласно предписанию Господа, в мирном и братском благочестии он побранит его с глазу на глаз», — вновь процитировал Ульрих.
— Стоит отметить перед Магистром знание братом Ульрихом правил и уставов, — довольно отметил разводя-щий.— А как же ты будешь беседовать с братом : оставишь пост?
— Резким окриком с башни я прекращу болтовню!
— Слышал я, что некоторые из числа распутных женщин подумывали пробраться к братьям нашим, — пе-решел к другой теме командир, остановившись напротив Бруно и пристально вглядываясь в его карие глаза. Бруно вытянулся как струна и смотрел невидящим тупым взглядом прямо перед собой, пытаясь всеми силами изобразить воин-скую исполнительность и подобострастие.
— Интересно, как бы им это удалось, когда на стра-же главного подъемного моста стоит храбрый рыцарь Бру-но, — рассуждая вслух, он обходил француза со всех сто-рон,   с нарочитой внимательностью изучая детали его оде-жды и снаряжения. — Тем более что стены наши непри-ступны даже для войска султана.
— Но, если бы это и удалось, каковы бы были дей-ствия братьев?— закончил свой обход командир и прямо задал вопрос Бруно.
— В главе 72 Устава сказано, чтобы братья избега-ли поцелуев женщин, — неуверенно вспоминал француз.
— На этот раз мы не удостоились цитаты, но поня-тие имеется, — заключил командир и, после небольшой пау-зы, задумчиво добавил. — Однако странно, что в уставе ска-зано только о поцелуях…  ну что же, — его буква для нас свята!
После непродолжительной церемонии каждый ка-раульный отправился к месту своей дневной службы. Уль-рих прохаживался вдоль зубцов Большой Северной Башни. Сто неспешных шагов по каждой из ее стен — обход всего периметра занимал  четверть часа.
Диск солнца закатился за горизонт Средиземного моря, в вечерних сумерках первой засверкала Венера, а за-тем и другие звезды. Скоро весь купол черного южного неба вспыхнул миллионами переливающихся звезд-бриллиантов. Пояс млечного пути широкой дорогой пересекал весь небо-свод и уходил за горизонт. Было очень тихо, лишь со сторо-ны города громко звенели цикады.
— Когда бы еще у меня было время любоваться этой красотой, — подумал Ульрих, —  если бы не караул…
В замке тем временем закончилась вечерняя молит-ва,  огоньки в комнатах братьев стали гаснуть. Затихли ло-шади, унялись служащие,  все вокруг охватил умиротво-ряющий сон. Лишь цикады еще громче,  на распев,  завели свои ночные песни, как бы обрадовавшись, что затихшая природа нашла время послушать их хор.
— Скоро смена, —  подумал рыцарь.  Мерными ша-гами Ульрих отмерял знакомые стены и наслаждался про-хладой палестинской ночи. Вдруг ему показалось, что, кро-ме него, еще  кто-то есть на стене. Он посмотрел вокруг, прошел по всему периметру,— никого. Но ощущение при-сутствия какого-то живого существа не оставляло его.
— Ульрих! Мой милый рыцарь! — то ли шепот, то ли показалось? Но вдруг вдалеке он заметил силуэт девушки в голубом  шелковом платье.  Побежал — никого.
— Фу, чертовщина. Доболтались до того, что уже всякие видения появились. Как там наш причетник говорит — галлюцинации! Вот уж поистине в уставе правильно на-писано про распутную болтовню! — хмыкнул и продолжил обмерять шагами стены башни.
Вернувшись в свою комнату, он уже ничего не ду-мал о таинственной девушке, улегся спать и крепко заснул. Но вдруг среди ночи он внезапно проснулся. Через откры-тое окно была видна яркая луна. А возле входной двери стояла девушка в голубом с золотом  платье. Светло-голубой шелк ее верхнего  платья, скрепленного на узкой талии золотым поясом из соединенных колец, струился под легким ночным ветерком по изумительной фигуре. Нижнее,  узкое платье было тоже из шелковой, затканной золотыми нитями  ткани. Глубокий вырез почти обнажал высокую нежную грудь. Ее мертвенно бледное лицо  обрамляли вол-нистые черные кудри, достававшие почти до бедер. Тонкие, изогнутые брови изящно подчеркивали огромные бархати-сто-карие глаза. Полные, как бы припухшие губы, отдавали синевой, придавая всему ее прекрасному облику, освещен-ному призрачным светом луны, вид богини загробного ми-ра. Ажурная диадема с крупными, сияющими в лунном све-те бриллиантами,  многочисленные  ожерелья, перстни и богато украшенные браслеты восхитительно усиливали ее природную красоту.
Очарованный Ульрих замер. Легкий ветерок с моря приподнял край платья, и он увидел точеные ножки удиви-тельной красоты.  На ногах у нее была золотая цепочка. Он был поражен, но потом понял.
Это сон, просто хороший сон. И тогда на стене я придремал. Вот уж поистине, лошади спят стоя, а патруль-ный — шагая.
Объяснив все себе таким образом, он решил дос-мотреть сон.
— Кто ты, прекрасное создание? — спросил он во сне.
— Мое  имя Лала! — прошептала она  тихим неж-ным голосом.
— Как ты сюда попала? — спросил восхищенный Ульрих.
— О, я здесь очень давно. Больше тысячелетия. Я так устала от одиночества! Но первосвященник наложил заклятие, и у меня есть только одна неделя, когда я могу не охранять эту стену, а заняться своей судьбой. Прошу тебя, помоги мне. Я отблагодарю тебя.
— Чем же тебе помочь, красавица? — сострадание слышалось в голосе молодого мужчины.
— Первосвященник уверил царя, что для того, что-бы строящаяся крепость была неприступной, необходимо принести жертву. Невинную девушку надо, мол, замуровать в стены, и она станет духом-защитником крепости. Моя бе-да и моя сила — в моей девственности. Нет уже  давно того народа,  во имя счастливой жизни которого принесли меня в жертву. Я хочу освободиться. Лиши меня девственности, прекрасный воин! Ты мой спаситель, Ульрих! — прошепта-ла она. — Ты мой избранник!  Я твоя, Ульрих! Мой возлюб-ленный отдал меня,  свою невесту-девственницу,  в руки богини смерти. Первосвященник — он страшный колдун ;  добивался меня, но я отвергла его приставания, и он отом-стил! Я видела, как он говорил царю про необходимость жертвы  и все время смотрел на меня своими страшными мстительными глазами. Я не познала счастья, радости люб-ви. Подари мне радость любви! — умоляла  она. — Милый Ульрих, тысячу  лет я томлюсь здесь, в этой стене!  Мой возлюбленный жених, сын военачальника, своими руками положил последний камень, замуровывая стену.
Лала горько заплакала, и Ульрих, не выдержав ее рыданий, подошел к ней и взял за холодную руку.
— Они замуровали меня! Нарядили в этот роскош-ный наряд и оставили в темноте! Мне было так страшно, так одиноко, так темно, когда последний камень закрыл днев-ной свет, — шептала Лала. — И это сделал мой жених!
Казалось, она была не в силах продолжать дальше. Слезы полились из прекрасных глаз. Ульрих не умел успо-каивать плачущих девушек и, бормоча что-то невнятно, гла-дил ее по кудрявым волосам. Она становилась все теплее, все нежнее и ближе. Он почувствовал запах ее тела, биение сердца,  ее маленькие ладони сильнее и  сильнее сжимали руки рыцаря.   
— Я думала, что  он придет… и  выпустит меня! Я плакала. Было темно…  и душно… я не помню, — лицо де-вушки исказилось от страшных воспоминаний.
Тугой комок от  волнения подкатился к горлу рыца-ря, и он стоял,  не в силах вымолвить ни слова.
И вдруг Лала  упала на руки Ульриха. Он держал перед собой стройное легкое тело и заворожено вглядывался в красивое лицо. Потом он прижал ее к своей груди  и  осто-рожно положил на кровать. Лала встрепенулась, пришла в себя и задержала ускользающую руку Ульриха.
— Да, я научу тебя любви, моя фея! Я готов сра-зиться за тебя с этим колдуном, чтобы не видеть  слезы на этих чудесных глазах! —  он стал осыпать поцелуями блед-ную красавицу.
И каждый поцелуй добавлял красок  точеному лицу.
— О, поторопись, мой избранник. Лиши меня дев-ственности! Разорви эту цепь на моих ногах, — девушка распахнула свой лиф, и чудесная маленькая грудь с про-зрачной  кремовой кожей предстала перед рыцарем.
— Люби меня! —  она стала снимать свои златотка-ные платья. Обнаженная, она была безупречна. Никого кра-сивей Ульрих не видел за всю свою жизнь. И молодая, пла-менная кровь, и длительное воздержание моментально рас-палили его. Он страстно ласкал ее восхитительное лицо, перецеловал ее всюду, где мог дотянуться его жаркий рот. Взял губами ее коралловый сосок и с наслаждением жадно втянул его в рот, затем  нежно начал ласкать языком, стара-ясь доставить красавице удовольствие.
— Какой чудесный сон!— думал он. — Но пора уже приступать к главному, а не то я взорвусь, так и не начав!— резким рывком он разорвал золотую цепочку и, подхватив девушку за колени, раздвинул  ее очаровательные ножки. Не выдержав такого искушения, он осыпал поцелуями внут-реннюю сторону ее бедер. От девушки слабо пахло каким-то незнакомым, но явно цветочным ароматом.
— Все, сейчас! — он расположился между ее рас-кинутых ног и осторожно вошел в нее. Прекрасная Лала, как и все восточные женщины, была очень темпераментна. Она с восторгом отвечала ему. Он не помнил, сколько раза эту ночь он слетал в бурный экстаз, но красавица была нена-сытна. Наконец, начало светать.
— Мне пора, мой возлюбленный! Я испытала боль-шое счастье. Ты освободил меня! Скоро я  отправлюсь туда, где меня давно уже ждут. Лишь заклятия колдуна, да и это тело держат меня в этом мире. Я отблагодарю тебя, подарю клад, который зарыт у основания стены. Ищи теплое место в старой стене и прямо под ним рой на глубину человеческого роста. Чтобы не было вопросов и помех, сходи к старику комтуру и скажи, что тебе было видение девы. Пусть дума-ет, что это была ваша покровительница Пресвятая Дева.  Мол, она сказала, если он хочет, чтобы ваш пустой колодец, тот, что возле северной башни, наполнился водой, надо от-рыть начало старой стены, пробить в стене нишу и поло-жить туда святой крест. Да, скажи еще ему, что только вам,  четырем  друзьям, я разрешила копать, больше никто не должен даже близко подходить, а то вода вообще уйдет из  замка. Затем надо прорыть колодец на глубину получелове-ческого роста —  вода пойдет фонтаном.  Тут нет никакого чуда, просто вы не докопали до водяных пластов. Но старо-му фанатику не говори всей правды. И еще вот что —  я за-прещаю отдавать мой подарок Ордену, у него и так  денег много. Золото клада чистое, оно у меня под ногами проле-жало более тысячи лет. А деньги ордена кровавые! Их нель-зя смешивать!  Заберите себе золото и драгоценные камни, пустите их на благородные дела,  ; она немного помолча-ла. Потом продолжила.  ; А той женщине, что станет твоей женой,  от  меня подарок. Передай своей супруге  мою диа-дему,  и когда диадема будет на ней ; никакая беда не кос-нется ее!  Сила моей благодарности всегда защитит твою избранницу! Последний твой поцелуй! — и прекрасная уз-ница растворилась в стене комнаты.
— Жаль, что сон закончился. Но что-то я очень ус-тал, — с этими мыслями Ульрих сладко заснул. Наутро он очнулся от грубых толчков.
— Вставай, комтур тебя сгноит! Ты проспал утрен-нюю молитву! — Бруно яростно его тряс, а Ульрих все ни-как не мог открыть глаза. Он проснулся,  только когда брат плеснул  на него  холодной водой.
— Что это с тобой? Часов десять проспал, а выгля-дишь,  как будто всю ночь мечом махал!— спросил Бруно
— Я и махал мечом, только тем, что между ног! Ну, Бруно, надо искать старого лекаря, что обещал девочек. Я уже с ума схожу, если ночью такие сны снятся. Во сне раз пять на красотку залазил, вымотался, ни ногой, ни рукой не могу пошевелить!— Ульрих с трудом встал с постели.
— Ты что, во сне не выматываются! Просыпаешься свежим как огурчик! А какая девчонка во сне была? — Бру-но, как истинный француз, очень любил поговорить про прекрасный пол.
— Богиня! И темпераментная,  заездила  меня как жеребца в бою! — зевнул Ульрих.
— Везет тебе всюду, даже сны хорошие видишь. А я, как упаду на матрац, так и сплю без единого сновиде-ния,— сказал друг завистливо. Ульрих стал заправлять ло-же. И вдруг увидел хорошо известные ему пятна на просты-не, остающиеся после жарких ночей.
— Господи, уже и  во сне уже из меня брызжет! На-до срочно к старому лекарю, — удивленно пробормотал он.— Да, дела, пошли, Бруно!

Вечером, вспомнив сон, Ульрих пошел на Северную башню. Вдруг снова увидит этот сладкий сон? Он остано-вился, пытаясь определить, откуда ему послышался шорох, и прислонился к стене. Вдруг тевтонец неожиданно почув-ствовал, что стена теплая. Все было прогрето раскаленным солнцем пустыни за день, но уже успело отдать большую часть тепла ночной прохладе. Ульрих провел рукой по шер-шавой поверхности гранита — так и есть! Теплое пятно. Он проводил еще и еще раз — да оно почти горячее! Ульрих отошел несколько шагов назад и посмотрел. В темноте было ясно видно — пятно светится!
Ульрих подошел к южной стене башни, прикрепил к копью свой плащ в качестве флага и помахал им над голо-вой. Бруно знал этот тайный знак. Через пару минут он по-дошел к другу и спросил
— Что случилось?
— Смотри! Стена!
— Да, светится!— удивленно пробормотал Бруно.
— И теплая,— показал рукой Ульрих.
Друзья с восхищением разглядывали и щупали пят-но на стене. Ульрих пересказал сон и слова прекрасной Ла-лы. Подозвали Гарета с Георгом. Высказывались различные предположения. Потом вся компания ушла на молитву. По-сле молитвы Ульрих с Бруно вернулись  на Северную баш-ню. Гарет с Георгом спустились вниз посмотреть, есть ли возможность копать там, где указала красавица. Им не тер-пелось узнать, как там пятно. На вертикальное вопроситель-ное движение копьем вверх-вниз Ульрих отвечал плавным взмахом шлема:
— Все по-прежнему! — таков был тайный язык их знаков. Ульрих вновь и вновь возвращался к заветному мес-ту, и ему показалось, что пятно все больше светится и ста-новится более горячим.
 
В это время дня все братья старались укрыться где-нибудь в каменных лабиринтах замка. Там было прохлад-ней. Комтур разрешал даже спать в полуденные часы. Белый диск южного солнца в полдень поднимался почти в зенит, и камни мостовых и стен обители братьев превращались в жаровню. Пришлось перенять  у сарацин их манеру отды-хать днем.
— Проклятая жара, — бубнил себе под нос Фрид-рих, вертя в руках большую деревянную кружку, — и воду вообще нельзя пить!
— Да, какая-то муть с глиной, де еще соленая, — отозвался Георг.
— В этом колодце почти нет воды, — виновато оп-равдывался повар из служащих братьев.— Скребу ведром  по самому дну.
— Что же ты хочешь, последний дождь был в еще апреле,— заметил Гарет.
— Сейчас самое время, — подумал Ульрих и отпра-вился к комтуру,— пора приступить к поиску сокровищ Ла-лы.
Конечно,  подозрительный комтур не очень-то  по-верил рассказу Ульриха. Что-то было не то в желании брата самому углубить колодец. Да и рассказы про ночные виде-ния…— Не морочит ли мне голову этот баварец? — думал он, теребя край льняной скатерти.
Но выбора не было, отсутствие воды в замке грози-ло серьезными последствиями в случае осады. «Пусть ищут», — вяло шевелились его мозги, расплавленные солн-цем.— «На всякий случай неплохо бы проследить за ни-ми»…
— Говоришь, Пресвятая дева требует, чтобы в ста-рой стене установили святой крест?— переспросил он уже вслух.
— Да! — запальчиво подтвердил  Ульрих. — Но она только мне и моим друзьям доверила тайну. Сказала, что вода не откроется, если будут ненужные свидетели.
— Скажи-ка ты, как она тебе доверяет! — процедил  комтур и подумал, — пусть ищут вчетвером! Что видело больше одной пары глаз — уже не тайна! Кто-нибудь,  да и  проговорится!
— Завтра начинайте, — одобрил он вслух затею Ульриха.
— Феликса к комтуру! — услышал окрик стражни-ка Ульрих, спускаясь по каменным ступеням к друзьям.
Его встретили вопросительные взгляды друзей.
— Завтра  начинаем, пораньше, до рассвета,— ус-покоил их он.— И приготовьте все необходимое.

— Каждое ведро глины из колодца, — настоятельно выговаривал стоящему по струнке перед ним слуге Феликсу комтур, — каждый  камень или предмет не должен пройти мимо твоего вездесущего носа незамеченным! Обо всем мне доложишь!
— Слушаюсь, господин! — ответил Феликс и по-клонился.
Еще звезды не погасли на небосклоне, а рыцари принялись за дело.
Спустившись по веревке в колодец, они и вправду убедились, что воды не более,  чем по щиколотку.
— Надо копать, пока прохладно, — заметил Уль-рих. — Вы ройте колодец, а мы с Гаретом откопаем фунда-мент старой стены.
— К тому же за нами слежка! —  отдался эхом в каменной трубе колодца сверху шепот Бруно. Он недву-смысленно сделал жест куда-то в сторону.
Ульрих махнул головой и принялся ожесточенно долбить киркой. Ведра с каменистым грунтом высыпали в стороне. Гарет наверху время от времени прикладывал отвес — камень на длинной веревке —  к теплому месту на стене. Оно было действительно теплое в эти предрассветные часы!
— Не быть бы беде, — засомневался мысленно Ульрих, но вслух ничего не сказал.
—Что-то тут, кажется, есть,— прошипел друг.
Он стоял на коленях в выкопанной ими яме, весь измазанный в глине, и нащупывал что-то  перепачканными в глину пальцами внизу, в кромешной   темноте. Потом Уль-рих заменил его.
Действительно, и он нащупал в открывшейся стене внизу большой квадратный камень с кольцом в углублении посередине. Рыцари пропустили через кольцо веревку и дружно дернули. После третьей попытки камень сдвинулся. Гарет потянулся к факелу. Ульрих приложил палец к губам и указал наверх.
— Светить нельзя, — понял его Гарет. Через от-крывшееся отверстие пролезли в маленькое помещение, выложенное из обожженного кирпича странной формы
Только забравшись внутрь помещения, друзья за-жгли огонь. Картина, открывшаяся перед ними, потрясла рыцарей.  На большом, напоминавшем трон кресле слоно-вой кости, в углу каменного мешка, сидела, опустив на пле-чо голову, прекрасная девушка, одетая в голубой с золотом наряд. Ее черные волнистые волосы струились по изуми-тельной формы плечам и груди и ниспадали до самой талии. Мертвенно бледное лицо украшала ажурная золотая диаде-ма. Крупные алмазы, рубины и изумруды сверкали на ней при свете зажженных факелов. Шея, руки, пальцы, талия, щиколотки изящных ног был украшены драгоценными оже-рельями и браслетами. Глаза ее были скрыты под большими густыми ресницами. И все прекрасное лицо и поза выража-ли невыразимое страдание, которое она испытала в момент смерти.
— О, Пресвятая Дева! — воскликнул Гарет  и сде-лал шаг к девушке.
В этот момент тело страдалицы рассыпалось в прах. Лишь драгоценные украшения, со звоном падая на сиденье и каменный пол,  остались лежать на сиденье смертного трона и вокруг него. Рядом с креслом Гарет увидел боль-шую деревянную шкатулку из кедра. Как только  он приот-крыл крышку, шкатулка моментально рассыпалась в пыль. На пол кельи покатились драгоценные камни и  золотые монеты неизвестной чеканки.
— Это была Лала! — скорбно сказал Ульрих това-рищу и, повернувшись к трону, добавил, — прости нас, Ла-ла, что мы нарушили твой покой.
— Но она же сама просила тебя,— удивился Гарет.
— Да, и приказала забрать эти богатства,— под-твердил Ульрих.— И не отдавать их ордену.
Ульрих достал припасенные заранее нитки и игол-ки, и друзья, распоров складки своих промокших и измазан-ных одежд,  зашили все найденное. Еще что-то блеснуло в темноте.
Ульрих приблизился к этому месту и осветил его факелом. На камне лежал золотой браслет Лалы. Он таинст-венно мерцал в тишине. Ульрих вспомнил, как он целовал ее руки, на которых и увидел это украшение. Сердце его сжалось, он наклонился на одно колено и взял немного пра-ха — того, во что обратилось тело несчастной красавицы.
— Улетай в рай, моя дорогая! Может, там тебе воз-даст Господь  за ту подлость, что сотворили над тобой люди из-за того, что ты была так прекрасна! — и вдруг он ощу-тил, как кто-то нежным прикосновением коснулся его губ, —  он узнал знакомый аромат. В голове отпечатались ее слова:
— Спасибо, мой возлюбленный, за то, что помнишь обо мне! Когда рассыпалось мое тело, больше ничего меня не держит здесь! Я тебя никогда не забуду! Прощай!
  Рыцари установили святое распятие в месте послед-него успокоения несчастной жертвы.
Выбравшись из подземелья, они отправились к ко-лодцу. Бруно и Георг  давно подкопали на указанную глу-бину дно колодца. Георг, который копал последним, едва успел выскочить из темного жерла — в него хлынул поток леденящей кристальной воды. За небольшое время колодец был наполовину затоплен открывшимся потоком.
— Да — восхищенно бормотал слуга комтура Фе-ликс, каким-то образом оказавшийся у колодца рядом с Бру-но,— воды будет много!
Довольные рыцари стянули с себя мокрые, сплошь измазанные глиной кафтаны и шутливо швырнули их прямо в руки стоящего тут же Отто. Отто проворно исчез с тяже-лыми одеждами в недрах замка. Они уже заранее пригото-вили место для найденных сокровищ. Начинался восход знойного солнца Палестины. Через пару минут высохли на  каменных плитах замка четыре глинистых следа победите-лей воды. Они ушли под одобрительнее возгласы братьев в свои покои.