ЭХО

Не стоит недооценивать старые вещи.
Они всегда могут преподнести сюрприз.
-И что я буду делать с этой рухлядью? - спросил Том, с чувством брезгливости  и обречённости осматривая вещи, которыми была заставлена квартира его бабушки, недавно скончавшейся от сердечной недостаточности. Проблемы с сердцем были наследственными у всего рода Харкен. Это обстоятельство часто давало Томасу повод для шуток и сравнений с королевскими династиями. У европейских монархов была весьма распространена гемофилия – результат близкородственных отношений. Что самое гадкое – женщины являлись только носителями поврежденного гена, а симптомы проявлялись исключительно у мужчин. А вот беда с сердцем могла приключиться с каждым. Зная о «семейном проклятии» Томас часто посещал врачей, порекомендовавших укрепляющее сердечное средство. А вот с гемофилией, слава богу, все было в порядке. В том смысле, что в роду Тома её не было.
-Это ваше дело, - ответил душеприказчик Майкл Саенс. - Мне было поручено распределить собственность уважаемой Марты Харкен лицам, указанным в её завещании. Вам она оставила эту квартиру и всю мебель, что в ней находится.
-Почему мне-то? - не унимался раздосадованный Том. - Почему не загородный коттедж, как кузену Стивену? Почему не "Роллс-ройс", как Луизе? Я не буду здесь жить ни при каких условиях - слишком далеко от центра и работы.
-Я же сказал, это ваше дело, как вы распорядитесь этой собственностью. Вы можете её продать.
-Да кто её купит? Здесь ремонт лет двести не проводился.
-Вот бумаги, - Саенс протянул документы, - и больше это меня не касается. Решайте сами. - Душеприказчик покинул квартиру, дверь хлопнула, что-то где-то треснуло, и Тому показалось, что сейчас стены рассыплются в пыль, и потолок раздавит его, как тапок нерасторопного таракана. Однако катастрофы не произошло, к величайшему удивлению мужчины. Он стоял посреди квартиры, уставившись в пустоту и судорожно соображая, что ему делать со свалившимся на него "счастьем". По закону отказаться от имущества не мог. Горькие раздумья прервал звонок мобильного.  Лиза.
-Ты осмотрел квартиру бабушки?
-Да, и только зря потратил время. А этот кретин Стивен ещё говорил, что завидует мне, хотя отхватил целый дом. Здесь одно старьё, место которому на свалке. А продать квартиру будет о-о-очень трудно. Здесь надо провести капитальный ремонт, иначе больше чем 50 штук мы за неё вряд ли получим. Кто будет платить за трухлявые стены?
-И сколько это будет стоить?
-Уж точно раза в два больше, чем вся эта пещера.
-Но, может быть, там всё-таки есть что-нибудь ценное?
-Не знаю, Лиза, не знаю, - устало произнёс Том. - Я думаю свезти сразу весь хлам старьёвщику, пусть оценит. Может, хоть какой навар получим.

Джозеф Крионер, продавец подержанной мебели, тщательно исследовал каждую вещь в квартире. Том решил, что проще будет привезти старьёвщика сюда, чем везти все к нему. Джозеф чуть ли не обнюхивал и не пробовал на вкус огромные неуклюжие комоды, похожие на заколдованных гиппопотамов, шкафы, которые, казалось, вросли в пол, напоминая старые дубы, покрытые толстым слоем пыли картины.
Том с брезгливостью наблюдал за Джозефом, не понимая, как можно так близко приближаться к этим носителям плесени и грибков, источавших «ароматы» тления и старческих болезней. По крайней мере, он считал, что именно так они и должны пахнуть. Методичность и медлительность старьёвщика раздражали. Ведь с первого взгляда ясно, что весь этот хлам не стоит...
-Это просто великолепно!- воскликнул Крионер, заставив мужчину вздрогнуть от неожиданности, - это просто пещера Али Бабы какая-то!
-Ну, что это пещера, я и так вижу. Сколько всё это может стоить?
-Этим предметам цены нет! Многие из них ещё позапрошлого века. Например, этот стол. Великолепная, добротная вещь. Таких сейчас не делают. На аукционе за него можно было бы до пяти тысяч получить, а то и больше.
-За эту рухлядь?!
-Это не рухлядь, - в голосе Джозефа прозвучала обида, - это произведение искусства.
-И значит, всё это можно очень хорошо продать? - с надеждой поинтересовался Том.
-Если совесть вам позволит это всё продать, - холодно ответил Джозеф.
-Позволит, не сомневайтесь. Думаю, я не буду продавать вам что-либо из этого. Если эти предметы действительно настолько ценны, пожалуй, я продам их через какой-нибудь авторитетный аукционный дом, например "Стегиус".
-Как хотите, - также холодно произнёс Крионер, направился к двери, остановился и обернулся. - Похоже, вы не очень любили вашу бабушку, раз так не уважаете её память.
-Может, вы правы, - усмехнулся Том. - Я рассчитывал получить от неё что-нибудь стоящее. И, похоже, я всё-таки не ошибся.
Крионер ничего не ответил, лишь внимательно посмотрел на Тома, развернулся и покинул квартиру.

-Значит, тебе всё же повезло с наследством? - обрадовалась Лиза, когда он вернулся домой. - Видишь, главное не отчаиваться, и выход обязательно найдётся.
-Да, точно. Когда мы продадим весь этот хлам, то наконец-то сможем переехать в Мельгибург. Там настоящая жизнь, там обретаются деньги всей страны. Бабуля хотя бы после смерти принесёт пользу.
-Том, не говори так. Она же...
-Да конечно, о мёртвых хорошо, или ничего. Но, думаю ей всё равно, что о ней говорят.
-Ты не веришь в жизнь после смерти?
-Ой, можно подумать ты в неё веришь.
- Верю, человек должен во что-то верить. Вот во что веришь ты?
-В себя.
-И в деньги...
-А куда без этого? В этом мире деньги решают всё. И заметь, именно на эти самые деньги ты можешь покупать себе косметику, эти платья, есть и пить.
-Но ведь есть что-то и кроме них. Например, любовь.
-Я люблю тебя.
-Также как деньги, или чуточку больше? Или меньше?
-Лиза, перестань, что на тебя нашло? - Том раздражённо принялся ходить по комнате. - Вот обязательно надо настроение испортить. Мы можем начать новую жизнь, понимаешь? Новую.
-Хорошо, новую, так новую, - она несколько минут молчала, потом взглянула на него. - А можно мне посмотреть эту квартиру?
-Зачем?
-Просто интересно. Ты так красочно описываешь "старьё", что мне захотелось увидеть его своими глазами.
-Ну... ладно. Хочешь на халяву сходить в музей, я могу устроить тебе экскурсию.
-Кстати, ты таблетки принимал сегодня?
-Да принимал, принимал.
-Смотри, ты постоянно забываешь.
-Да ничего со мной не случится. Я даже спортом занимаюсь, и до сих пор проблем не было. Может мне это и не передалось.

Лиза ходила из комнаты в комнату, восторженно озираясь по сторонам, как будто и впрямь находилась в музее.
-Ты говоришь, этим вещам несколько веков?
-Да, так, по крайней мере, сказал старьёвщик. Похоже, все это передавалось из поколения в поколение, при этом постоянно пополняясь.
-Эти вещи хранят в себе память твоих предков, - громко сказала она, так как находилась в дальней комнате. Том оставался в гостиной, увешанной тяжелыми коврами, изображавшими сцены из жизни средневековых аристократов, с их охотами на кабанов, пирами, рыцарскими поединками. Возле одной из стен стоял огромный диван, из дыр которого торчали пружины и наполнитель. Видимо, чтобы прикрыть внутренности дивана, он был укрыт расшитым вручную покрывалом, сейчас валявшимся в углу. Посреди комнаты стоял журнальный столик, с ножками в виде львиных лап. У другой стены, напротив дивана, возвышался сервант, за стеклянными, прозрачными в прошлом, дверцами которого располагался фарфоровый и хрустальный сервис, какие-то фигурки. И ни телевизора, ни телефона у бабки не было. Удивительно, как она не свихнулась от одиночества в такой огромной квартире. Хотя, может и свихнулась, кто знает?
-Что ты сказала?
-Эти вещи хранят память твоих предков.
-Они хранят только плесень, пыль и грязь.
-Ну, зачем же так, - она подошла сзади и обняла его, - они были свидетелями страданий, радости, печали, ненависти, любви. Они впитывали в себя эмоции и чувства своих хозяев, может быть, поддерживали в трудную минуту. Может, их хозяевам становилось легче, когда они прикасались к надёжному крепкому шкафу, или когда любовались резьбой на поверхности комода, или видом берёзовой рощи на картине.
-Это просто вещи, - повернулся он к ней, - они не могут помнить, чувствовать, слышать, говорить, видеть, думать. Они не-жи-вы-е. И я собираюсь их продать, чтобы кто-то тоже мог любоваться их красотой, как и мои великие предки. - Усмехнулся он. Но она как-то странно посмотрела ему в глаза, то ли с неодобрением, то ли с жалостью, и отошла от него.
-Кстати, в спальне я видела огромное зеркало, необычное. Хочешь взглянуть?
-Зачем?
-Это просто шедевр! - она снова улыбнулась, и её глаза засверкали. - Её рама так красиво сделана, словно ветви деревьев переплетены между собой. И каждый листик, каждую жилку видно. Наверно, мастера долго работали над ней. Пошли, - потянула она его за руку, он нехотя поплёлся за ней в спальню. Там стояла большая кровать, тумбочка, стенной шкаф, торшер, скульптура мальчика, сидящего верхом на косматой собаке, и зеркало.
Лиза подвела Тома к нему с таким видом, какой бывает у детей, когда они хотят показать друзьям недавно пойманного жука, сидящего в коробке.
Зеркало действительно было очень большим, непонятно, как его умудрились протащить в комнату через узкий дверной проём. Достававшее до самого потолка, оно было покрыто пылью, впрочем, как и все предметы, оставшиеся без заботы хозяйки. Рама довольно толстая, и действительно, как будто состояла из переплетённых ветвей дерева; здесь и берёзовые, и дубовые, и кленовые листья, приподнимавшиеся над поверхностью рамы, и сделанные столь искусно, что возникало ощущение, подуй сейчас ветерок, и листья зашевелятся и зашуршат.
Том протянул руку, и провёл пальцем по выпуклостям, впадинам, каналам, обводя завитки и петли. Сейчас он находился в состоянии, подобном трансу. Пальцы приподнимались на бугорках, взбирались на деревянные хребты, опускались в деревянные долины, путешествовали по волнам деревянного моря, оставляя за собой дорожку в пыльном саване.
-Подвинься, - голос Лизы вернул его в реальность, он непонимающе уставился на неё, потом посторонился. Она принесла тряпку и воду, чтобы стереть пыль с зеркала. Быстрыми движениями стала освобождать раритет от пыльного плена, проникая в каждую впадинку, каждый уголок рамного узора. Наконец, принялась за зеркальную поверхность.
Когда закончила, он почему-то не решался подойти, хотя девушка с удовольствием уже вертелась перед зеркалом. Всё же превозмог себя и подошёл к Лизе. Поднял глаза на отражение.
На него смотрел невысокий молодой человек, узкий в плечах, с длинной шеей, длинным носом, с беспокойно бегающими глазками, одетый в пуловер и джинсы. Рядом с ним миниатюрная блондинка, волосы которой собраны на затылке в хвост, скреплённый серебристой заколкой в виде бабочки. Её огромные глаза лучились энергией, улыбка обнажала ряд безупречных белых зубов и образовывала ямочки на круглых щёчках. Футболка, с изображением синего кота, катающегося на скейте, и джинсовые шорты.
Глядя на своё отражение, он не мог понять, почему она с ним? Они были слишком разными. Он слишком уродлив, он всегда считал себя слишком уродливым, она слишком красива - для него слишком красива. Всегда "слишком". Всё в его жизни "слишком". Слишком странно, нудно, предсказуемо. Он по уши увяз в условностях, иллюзиях, выдуманных мирках. Он придумал себе жизнь и поверил в неё. А на самом деле, его существование также насквозь прогнило и одряхлело, как и окружающий антиквариат. У него нет ничего, кроме Лизы. Но действительно ли он любит её? А она его? Зачем он ей нужен? В сердце кольнуло. Потемнело.
Отражение. Оно было отвратительно. Оно смеялось над ним. И она смеялась над ним - Лиза. Она смеялась над его уродством, глупостью, никчёмностью. Она была с ним из жалости, как жалеют бездомного облезлого щенка, которого принесли в дом, накормили, помыли, а затем выбросили обратно на улицу. Как же он омерзителен! Одежда лохмотьями висела на нём, обнажая изуродованную плоть. Он разлагался заживо, рассыпался на куски! Тёмное пространство за спиной зашевелилось, приблизилось, стало выплёвывать из себя людей, которых он знал, видел когда-то мельком, и вовсе незнакомых в старинной одежде. Они окружали его со всех сторон, тянули к нему свои пальцы, которые становились всё длиннее и тоньше, словно черви. Они хотели схватить куски плоти, впиться в ещё не до конца разрушенное тело, чтобы завершить начатое старой смертельной болезнью. В толпе увидел старуху с пустыми глазницами, с длинными редкими неопрятными волосами, высушенную, кожа плотно обтягивала её кости, угрожая вот-вот порваться. Её рот всё увеличивался, превращаясь в бездонную пещеру, приближаясь к нему, намереваясь проглотить жалкие остатки человеческого тела. Тьма сгущалась вокруг.
-Очнись, ну же!
Голос показался знакомым. Что-то сверкнуло, заставив чудовищ отпрянуть от него, и только старуха с пастью больше самой старухи, подходила всё ближе.
-Открой глаза! - приказал голос, звучавший со всех сторон, словно говорило само пространство. Чудовище замерло в нерешительности. Тьма разверзлась, и луч света вонзился в пасть монстра, заставив его оглушительно завопить и броситься прочь. Пространство стремительно расширялось, наполнялось свежим воздухом и светом.
-Очнись, Том, пожалуйста! - он начал узнавать этот голос, звеневший серебряными колокольчиками. Ему стало легче дышать. Раны начали затягиваться. Боль ушла.
-Господи, помоги! Пожалуйста, очнись! - голос сорвался в плач. - Открой глаза!
И он открыл. Капля жгучей жидкости упала ему в глаз, заставив зашипеть от неприятных ощущений. Он потёр глаза, приподнялся. Сквозь туман были видны какие-то предметы, белое пятно, мелькавшие перед ним. Зажмурился, проморгался. Пятно оказалось взволнованным лицом Лизы, он лежал на полу, в спальне бабушки. Воспоминания отдались пульсирующей болью в голове и сердце.
-Том, с тобой всё в порядке?
-Вроде, да, - произнёс он неуверенно. - Что случилось?
-Ты смотрел в зеркало, потом потерял сознание. Дыхания не было, пульса тоже. Я решила, что... Я "скорую" вызвала. Тебе лучше прилечь.
Она помогла ему перебраться на кровать. Он с опаской покосился на зеркало.
-А ты ничего странного не заметила?
-Что именно? Ну, помимо того, что ты чуть не умер.
-Ну... В зеркале что-нибудь?
Она непонимающе уставилась на него. Он отмахнулся.
-Я же говорила тебе про лекарство. Забыл принять?
-Не помню, - процедил он.
-Вечно ты не помнишь. Сейчас принесу. Я-то всегда помню, оно в сумке у меня.
-Да, э, всё в порядке. Лиза, скажи мне, только честно, ты меня любишь?
Она улыбнулась, взяла его за руку.
-Конечно.
-А почему? Ведь я не самый хороший человек. За что меня любить?
-Разве любят за что-то? Я люблю тебя за то, что ты есть.
-А вот я себя не очень люблю. А значит, должен сделать так, чтобы был достоин любви.
-Ты наверно сильно головой ударился, когда в обморок упал.
-Наверно. Но я постараюсь, чтобы теперь у тебя было больше поводов гордиться мной.
-Посмотрим, - произнесла она, улыбнувшись. Их губы соединились. Ему на миг показалось, что в зеркале мелькнуло ещё чьё-то отражение, но в комнате они были одни. Она побежала за таблетками. Вскоре раздался звонок в дверь - прибыла "скорая".
 После, когда он спросил, врачи объяснили, что это были галлюцинации, вызванные кислородным голоданием мозга. Но сомнения поселились в его душе, заставив увлечься историями о видениях во время клинической смерти. Однако они сильно отличались от его собственной. Пережившие остановку сердца, говорили о мире света и благости, умерших родственниках, говоривших, что еще не время покидать мир смертных. Его видение напоминало ад. Может он и побывал в аду? Эта мысль стала преследовать его, заставив пересмотреть многие взгляды на мироздание. Он тщательнейшим образом стал следить за состоянием вещей в бабушкиной квартире, переехав в неё вместе с Лизой. И всё чаще задумывался о ребёнке, на которого прежде просто не хватало времени. Да и следовало прежде укрепить финансовое положение, как он думал.
Однажды в дверь постучали. Это был Саенс.
-Здравствуйте, господин Саенс.
-Здравствуйте, - улыбнулся тот. – Смотрю, вы решили не продавать вещи вашей бабушки?
-Это же все-таки память. Она всегда ко мне хорошо относилась.
-И очень хорошо, что вы так решили. Вот, - душеприказчик протянул бумаги.
-Что это?
-Вторая часть завещания вашей бабушки. В случае, если вы оставите себе квартиру и всё её содержимое, вам переходит и часть денежных средств, накопленных госпожой Харкен.
-Что?!! – остолбенел Том. – Почему об этом не было сказано в основной части завещания?
 Саенс улыбнулся.
-Может, причуда старого человека. С другой стороны, как проверка. Если бы вы знали об условии, то оставили квартиру исключительно из корыстного интереса. Так вы доказали искреннее отношение к памяти вашей родственнице.
-Ну, спасибо, - непослушными руками Том взял документы.
-Всего доброго.
-Всего.
Когда Лиза об этом узнала, радость её не знала предела. Но он почему-то радости не испытывал. Деньги уже не имели для него такой ценности, как прежде. Эхо прошлого настигло его, воспоминания. Именно бабушка была для него в детстве лучшим другом. Родители вечно пропадали на работе – материальное благополучие ставилось выше потребности ребенка в ласке.  Впоследствии от них он и заразился этой идей. Главное – заработать как можно больше денег - любыми способами, быть лучше всех, богаче всех. А потом отец умер от сердечного приступа, и мать вскоре отправилась за ним. Том забыл о той, что когда-то заменила ему мать, забыл, как любил бывать у неё в квартире, бродить по комнатам, как по волшебному лабиринту, любоваться старинными предметам, слушать истории о её жизни, о прошлом этих вещей. Он вспомнил теперь, и сердце сжалось от тоски, грозя новым приступом.
-Что с тобой? – забеспокоилась Лиза. – Лекарство принести?
-Нет, не надо, - на глаза навернулись слёзы. – Просто вспомнил.
-И что мы теперь будем делать с этим богатством?
-Не знаю. Мне оно не нужно. А тебе?
-Ну, конечно мы не бедствуем…
-И не будем, никогда. Но не это главное. Кому-то эти деньги будут нужнее. Какому-нибудь благотворительному фонду. А у нас есть мы.
Она улыбнулась.
-Ты прямо стал философом.
-Нет, я услышал эхо, эхо прошлого.