Буря и хромая лошадь

Лешка цеплялся за трубу, как утопающий за соломинку. Попасть на крышу было для него всегда делом чрезвычайно сложным: у Лешки по пьяной лавочке поездом по щиколотку была отрезана правая нога, по причине чего за глаза хуторяне звали его Хромой Лошадью. При ходьбе по знакомой местности хромота его была практически не заметна, отчего Лешке так и не давали пожизненную группу инвалидности, заставляя его проходить комиссию каждый год, как будто нога каким-то чудом могла отрасти у него заново. Но то – по местности, а это – крыша, да еще в такой момент, что даже черту не пожелаешь оказаться там в это время.

Шквал налетел внезапно, как это часто бывает по весне в наших прибайкальских краях. Порывы ветра терзали окрестные сопки, буквально, повалив лес долу, отчего  казалось, что вся плоскость хуторка накренилась, и дома вот-вот съедут прямо на дорогу. На Лешкиной же плохонькой крыше творилось и вовсе невообразимое: две самопальные телевизионные антенны, закрепленные на трухлявых от времени шестах, раскачивались из стороны в сторону с такой силой, что, казалось, домик вот-вот стрекозой вспорхнет в хмурое и запыленное страшной силой небо.

Не полезть на крышу Лешка не мог: если во время пыльной бури повредится шифер, ремонтировать будет не за что. Еще месяц назад можно было, конечно, уповать на нежданный приработок от распиленного микроавтобуса, пропивать который начали еще в пасху. Это чудо японской техники продавали по кускам и на радостях, потому что удалось купить на данные матерью 20 тысяч «бобик» времен Великой Отечественной. Кода новый четырехколесный друг с брезентовой крышей появился у ворот дома, японку решили кончить, а на вырученные средства отметить приобретение. Почти две недели Васька из соседней деревни нагружал свою мотоциклетку кусками «Тойоты» и волок все это в приемку, мечтая накопить на «Жигуленок». От микро- осталась теперь только крыша и бок с дверьми, в перевернутом положении установленные у баньки-развалюшки. Так что полагаться на эту материальную поддержку можно было с большой натяжкой.

Продать «бобик» тоже уже не светило, так как четырехколесная движимость была арестована участковым во время поездки за очередной партией горячительного все в ту же близлежащую деревню. Мало того – арестована, противный участковый оттаранил ее в город на штрафплощадку, мстя за то, что год назад Лешкин сын при очередном задержании цинично помочился прямо в милицейском уазике. Так что надеяться на то, что «бобика» можно будет как-то выкупить, не приходилось: Лешка купил его с рук абсолютно без документов. Таким образом, хозяйство было полностью порушено на предмет продажи чего-либо, а эта буря еще больше усугубляла положение, стремясь разметать в пух и прах еще и несчастную крышу…

Теперь, изо всех сил цепляясь за трубу, Лешка понимал, до чего бренна его жизнь, готовая оборваться вместе с треклятыми антеннами, которые раскачивались над его головой, грозясь превратиться в гильотину. Докарабкаться до трубы Лешка смог, упорно идя навстречу шквалу, но антенны!.. Антенны находились ЗА трубой! На противоположном скате крыши! И ползти к ним нужно было на брюхе вниз головой. Да еще и с отрезанной ногой, протез на которой, как ни старайся, не был управляем Лешкиной силой воли.

Ветер же все крепчал, неся с полей вместе с пылью только что высеянное зерно. Эта гремучая серая смесь была колкой и впивалась в морду Лешкиного лица, как тысяча мелких иголок, не давая ни вдохнуть, ни приоткрыть глаз. В ослепшем состоянии и ошалевши от страха за собственную судьбу, Лешка мог ориентироваться только на кирпичную трубу, дружески подставившую свой оранжевый бок дорогому хозяину.

Оторвавшись от нее, Лешка, пятясь с закрытыми глазами, по-пластунски стал медленно оползать к тому месту, где по его предположениям была спасительная лестница. Путь назад занял у него втрое больше времени, а буря, между тем, все раскачивала и раскачивала треклятые телевизионные антенны.

-- Ну что? – строго спросила его жена, -- Снял?

-- Какого х… -- еще не веря в собственное спасение, спускаясь, пролепетал Лешка, --Там они, сволочи, мотаются на ветру, как кондом на изгороди! Тебе тоже, мать твою, понадобилось меня послать!

-- Ну, ты мне погавкай еще! – зло ответствовала Ольга, заходя в дом.

Вместе с ее уходом, так же внезапно, как и начался, пыльный шторм вмиг утих.

-- Ты чё туда подался, буревестник ты наш?-- икая от хохота, прокричал со своего двора сосед, наблюдавший все это действо из окон капитальной теплицы.

-- Чё-чё, -- пролепетал Лешка. – Моя дура послала. Иди, говорит, потому что крышу разнесет. Ну, и поперся… Вам-то хорошо – с двумя ногами. А я на одной чуть не ё… с этой чертовой крыши!

Уже к вечеру Лешка стал снова пилить «Тойоту» -- соседский малый на мотоциклетке согласился выкупить часть растерзанного автомобиля за две бутылки водки. Антенны мирно постаивали на старой крыше, наслаждаясь штилем и будучи довольны тем, что пока еще они нужны своему хозяину. По крайней мере… до следующей бури.

-- Не жили богато, не хрен начинать, -- философски щурился Лешка, накатывая очередную рюмочку.

-- Эт точно, -- с готовностью вторила ему Ольга.