Отклонение или Лал Земля Лал глава 153

       Одетый в мягкую, неощутимо лёгкую и до невозможного удобную, белую рубашку и такие же удобные, тёмно-синие штаны, чем-то напоминающие земные джинсы, я лежал, подложив под голову толстую подушку и блаженно вытянувшись во весь рост, на шикарной, по-другому назвать это произведение искусства было бы просто кощунством, приятно упругой и вместе с тем нежно-мягкой кровати, время от времени делая глоток великолепнейшего кофе и вдыхая дым, воистину, неземных сигарет. Время пролетело незаметно. Казалось, только сейчас, пять минут назад, мы вышли из дома и, протопав по цветущему лугу, заняли свои места в космических кораблях. Но это только казалось, шёл уже третий день полёта.
       А тогда, мы, с Сергеем, ещё раз прокатились на «какашке», ведь нельзя же было бросать её там. Конечно, это мог сделать и кто-то другой, тот же Влад, но я не захотел предавать спасший нам жизнь корабль, прекрасно понимая, что это его последний полёт. Мы поднялись, сделали круг над домом Кодина и, разорвав рёвом двигателей мирную тишину планеты, устремились в небо, возвращаясь туда, откуда пришли. Успешно протаранив атмосферу и благополучно шлёпнувшись в шлюзовую камеру, мы оказались внутри гигантского, межзвёздного крейсера, где нас встречала вся свободная от вахты команда, что, безусловно, произвело на нас большое впечатление и просто огромное на Барсика. Напуганный непривычной обстановкой и таким большим скопищем людей, он вырвался из Дашиных рук и ударился в бега, нам пришлось его долго искать и ловить в бесконечно-длинных коридорах корабля. Этот безрассудный поступок Барсика полностью сломал подготовленную капитаном Тримом церемонию встречи, и это хорошо, поскольку ни Кодин, ни я не были к ней готовы. Ловля Барсика, очень скоро, переросла в какую-то увлекательную игру и сопровождалась весёлыми криками и взрывами смеха. Правда, Барсику было совсем не смешно, он улепётывал от нас со всех ног, и неизвестно чем бы всё закончилось, но незнание корабля его подвело. В конце концов, мы его изловили, а объединенные усилия Даши и Кати помогли ему успокоиться. Сейчас он уже обвыкся, важно разгуливал по кораблю и чувствовал себя, как дома. Тем более что тем своим побегом он сумел влюбить в себя всю команду, которая теперь оказывала ему всевозможные почести, от лёгкого поглаживания по голове до неизменного кусочка чего-нибудь вкусненького. Остаток дня ушёл на разные приятные мелочи – душ, бритьё, примерку одежды и так далее. Был ещё обед, который иначе, чем царским назвать не получится, но больше всего меня поразила та комната, в которую меня поселили. Никогда не думал, что буду жить в такой.
       Второй день мы потратили на знакомство с кораблём, естественно, кто хотел. Я этого хотел, этого хотел Кодин, а Сергей составил нам компанию. Остальные предпочли отдых. Оно и понятно, ведь прошло не так много времени с тех пор, как мы вырвались из объятий смерти и получили право на продолжение жизни. Да и зачем это им? Особенно, девчонкам. Особенно, Даше.
       А вот сегодня, после завтрака, решив устроить себе небольшой отдых, я валялся на кровати и наслаждался кофе и сигаретами, без преувеличения, чувствуя себя на седьмом небе. Впрочем, я не собирался провести в постели весь день, хотя и особых планов у меня тоже не было.
       Я поднялся, прошёлся до пузатого кофейника, наполнил свою опустевшую чашку уже остывшим, но от этого не менее вкусным напитком и снова принял горизонтальное положение. Интересно, что ждёт меня на родном, но неизвестном мне Лале? Какие они, мои родители? Но не успел я, как следует, сосредоточиться на будущем, как моя память, особенно не церемонясь, швырнула меня в прошлое, погрузив меня в него с головой, на самое дно. Я вспомнил, как шёл по ночной улице, детский дом, добрые глаза Дарьи Николаевны, они оставались такими, даже когда она ругала, и до боли обидное слово – Найдёныш, легко выговариваемое злыми детскими языками. Я грустно улыбнулся, вспомнив скольких синяков и шишек стоило им и мне это слово, но, несмотря ни на что, оно продолжало звучать. И только когда мне исполнилось лет десять или одиннадцать, а мои кулаки стали крепче, чем у многих старших ребят, оно поутихло. Но оно уже успело сделать своё дело, я зажался, перестал быть открытым ребёнком. Возможно, именно тогда, у меня и появилась эта болезненная тяга к уединению, я предпочитал сад и речку шумным развлечениям сверстников. Я даже начал писать свои первые, так никем и непрочитанные рассказы, поскольку всегда, прежде чем приступить к следующему, я сжигал предыдущий. Это неправда, что рукописи не горят, ещё как горят.
       Я невольно вздохнул. Как давно это было. И как давно я не держал в руках авторучки и листа бумаги. Возникло непреодолимое желание, сейчас же, когда есть такая возможность… Но я только улыбнулся, потянулся к сигаретам и закурил, совершенно не радуясь тому, чему был рад минуту назад. Мне бы сейчас ни этих божественных сигарет, а махорки какой-нибудь, самосада. И водки, стакана два. Последнее, конечно, я мог устроить, но подумал и решил, что не стоит, потому как, потом, я себя ещё больше жалеть начну, а это уже лишнее.
       Я усмехнулся. Как это обычно и бывает, я не заметил, как спустился с седьмого неба в горькие подземелья воспоминаний. Смогу ли подняться теперь? Я вдавил окурок в пепельницу и тут же закурил новую сигарету. Осознав, где нахожусь, я попытался настроить свой мозг на более весёлый лад. И мне это почти удалось, когда в дверь моей комнаты кто-то постучал, пустив насмарку все мои старания. С другой стороны, приход гостя полностью изменил ход моих мыслей, и это было неплохо.
       - Не заперто, - отозвался я, правда, не то, чтобы очень радостно.
       Дверь открылась и на пороге появилась Лариса. Чудесное белое платье, туфли на высоком каблуке, непослушный чёрный локон… Мне захотелось подпрыгнуть ей навстречу, но я, по-хамски, остался в прежнем положении, даже не сел.
       - Привет, - поздоровалась Лариса. – К тебе можно?
       - Входи, если хочешь. Но, извини, у меня сейчас небольшой приступ чёрной меланхолии.
       Она прошла в комнату и села рядом со мной, на кровать. Несколько минут она сидела молча, глядя куда-то вниз и теребя пальцами краешек платья:
       - Прости меня, Злат.
       - За что?
       - За всё.
       Она наклонилась на до мной, я увидел её влажные, чуть приоткрытые губы, а потом, они коснулись моих губ. Мои руки сами подались вверх, обнимая её, прижимая к себе… И в ту же секунду я понял, что у меня нет ни малейшего желания противиться своему возникшему и такому естественному желанию.