Экипажи-3 О грозах, победах над стихией и людях ко

                Экипажи- продолжение3
О грозах,победах над стихией и людях которые побеждали.               

                15/ 3

           (15  рассказ из 10600 или третий закон Ньютона  в жизни)

В марте, отсидев в УТО, я спрашиваю на метеорологии, какова вероятность попадания молнии, если всё-таки попадёшь в это грозовое облако.
- Маленькая, процентов десять - успокоила меня преподавательница.
Мы летим из Кишинёва в Минск 2. Я улыбаюсь, там, на метео сидит попугайчик, который всегда при входе экипажа кричит: “Десять тысяч шестьсот, десять тысяч шестьсот…?”, а потом устав от своих вопросов начинает “Кеша хороший, Кеша хороший, хороший, а?“
Запасной у нас Калининград, Вильнюс ближе, но там сильный ветер и скользкая полоса.
Мы уже заходим, до полосы 18 и мы выпускаем шасси и закрылки на 20. Уже до входа 3 километра и закрылки на 38 пошли.
В этот момент диспетчер посадки сообщает нам, что видимость на полосе становится 200 метров и просит нас сообщить об остатке топлива и запасном. Сообщаем, что уходим на запасной в Калининград. Диспетчер сообщает нам, что в Вильнюсе ветер стих, а это означает, что мы можем ожидать улучшения погоды в Минске целых 20-30 минут, кружа над ним. Что и делаем. Летаем на 600 метров в сплошной облачности. Возможна даже электризация. Это как опыты по физике с расчёской.
- Ты смотри - говорит мне Николай Андреевич.
- Смотрю, облачность сплошная. Тут надо выше уходить. - Отвечаю.
Но выше мы не пошли, так и продолжали лететь на 600. Затянули третий в ожидании окончания заряда. Выполнили его километре на 30. Подходим к 18. Погода стала улучшаться, уже видимость стала 600 (а надо нам 800). Только мы возрадовались, как ослепительная вспышка и хлопок, даже выстрел, пронзил привычный гул турбин.
Но всё работает и мы уже на втором развороте. Видимость уже 800 и мы выпускаем шасси и выполняем третий. На 15-16 километре, когда мы до выпускаем закрылки полностью и подходим к глиссаде и Командир подбирает режим работы двигателя, раздаётся вспышка и выстрел. Такое же ощущение возникнет у вас, если вам вдруг взбредёт в голову полежать на спине под пушкой с открытыми глазами на Петропавловской Крепости в 12:00.
Сели нормально. Никаких последствий для самолёта, всё работает нормально, даже на концах плоскостей токосъёмники, выдерживающие 1 000 000 Вольт, не обгорели…
В мае Сашу забрали на переучивание в Ульяновск на Ту-154 и на его место прислали Колю, до этого летавшего на Ил-14. Коля стал просить механика Юру Б., с которым они вместе на этом Иле летали. Убрали и нашего Михалыча. Я расстроился. Но делать нечего. Коля летал слабо и очень переживал по этому поводу. С Юрой мы сошлись хорошо, но Михалыча, с его извечно бурлящей натурой мне не хватало.
В конце мая мы из резерва слетали во Львов с туристами на борту и провели в этом городе целый день. Хороший город! Там даже полоса необычная- светофор есть! Это если жителям окрестных домов надо будет через полосу по делам идти, то чтобы самолётам взлетать не мешали. Но самая интересная полоса будет ещё впереди.

По весне, я, испытывая свой английский, познакомился со Скоттом из Соединённых Штатов, с которым позже соединили меня узы искренней дружбы.
Спокойная жизнь заканчивалась, и начиналось лето. Как всегда один. Люда с Олей улетали на Юг в Ульяновск, а мне приходилось делать всё домашнее самому, и не было времени рисовать, а я так любил это делать!
 Профессии лётчика и художника близки друг к другу, потому что во многом требуют от человека одних и тех же качеств: чувства пространства, наблюдательности, глазомера и тонкого чувства цвета, аналитического отношения к обстоятельствам в работе и романтизма.

 Летим опять грозы. Но до гроз ещё километров 150, а Коля уже начал переживать.
- Грозы видишь?
- Вижу.
- Как обходить думаешь?
- Подойдём поближе и решим. - Отвечаю я.
Дело в том, что локатор есть только у штурмана и только штурман на Ту-134 решает, как ему поступить. Если штурман себя смог показать с лучшей стороны, то Командир, естественно, будет верить штурману всегда. Когда до гроз 150 километров, то есть лететь ещё 11-12 минут, то штурман только начинает прикидывать, что это за грозы, как они будут относительно трассы, куда смещаться и т. д.
Через каждую минуту Коля начинал меня доставать своими вопросами. На Ил-14 они летали не выше 3000 метров и обходили их то низом, то вправо, то влево.
Эта информация была сообщена раздражённым тоном, и Николай Андреевич пообещал Коле выгнать его в багажник, если тот не прекратит доставать штурмана. Подействовало. Коля успокоился. Грозы мы успешно обошли, и Коля не терроризировал меня больше никогда.
Один раз мы ночью полетели в Казань-Волгоград. Вдоль Волги почти всегда стоят сильные грозы.
Ночь, звёзды вокруг, гроз визуально не видно. И вдруг мощный всполох, как будто на дискотеке включается цветомузыка и эти кучевые облака уже видны и видна вся земля и широкая Волга с её неспешными поворотами… Всё это длится 1-2 секунды, но это очень красиво.
Мы уже в Волгограде, узнали погоду, приняли решение на вылет, заправились, ждём пассажиров, а я сижу и читаю. Вдруг, от порывов ветра самолёт даже содрогаться начал и почти сразу пошёл ливень. Я даже подумал, что мы не полетим и я ещё почитаю, но пассажиров посадили и мы запросили запуск.
Пока не было наддува, ливневая вода стекала мне на стол, и дождь барабанил по обшивке. Когда мы порулили, дождь, усилился ещё больше и дворники лобового стекла Командира и второго пилота забегали в бешеном темпе. Подруливаем к полосе и я включил локатор, чтобы оценить обстановку. Километров на 50-60 я видел лишь сплошную засветку, безо всяких лазеек.
- Николай Андреевич, я дырок не вижу, если взлетать, то низом будем шлёпать километров 50-70.
А в этот момент на посадку зашёл и не очень уверенно сел Як-40.
- Видишь же, сел!
- Так ему ж деваться было некуда! А мы зачем на рожон полезем?
…От взлёта до того как я смог увидеть первую дырку прошло около 8 минут. 8 минут болтанки, стены воды и адреналина Мы летели, как на Ан-2 – где сверкнёт туда и мы, а потом, найдя дырку в этой грозовой облачности, мы устремились ввысь …

Лето заканчивалось и грозы тоже. Наконец отпуск.  Мы прощаемся.   Николай Андреевич, уже после послеполётного, пред отпускного разбора, дарит мне лично бутылку коньяка со словами “Спасибо.“
Только сейчас я в состоянии оценить этот его жест.

Я уже почти в Шереметьево. Документы мои там и перестройка в полном разгаре. Уже ”народ“ Москвы решает кто сможет жить там. А жить там, ввиду перенасыщенности города, могут только артисты, большие деятели науки и искусства, а также лётчики. Поэтому последним моим документом был рапорт, заканчивающийся словами “согласен на покупку жилья в любом районе города Москвы или Зеленограде“ (при этом моя квартира в Архангельске продавалась кооперативу).
Мой друг Женя, ввиду отдалённости его жилья от аэропорта Шереметьево, иногда неделями не бывал дома, поэтому город Зеленоград, на западе аэропорта, был для меня очень привлекательным.
А в “Аргументах и фактах“ появляется статья, написанная жителем гор и кем-то отредактированная.
“Спустился с горы и купил один ларёк, потом второй. Теперь у меня магазин…”
Год уже прошёл, а я всё ждал, когда же меня в Шереметьево возьмут, как известно Кадры решают всё.

   Зимой Николай Андреевич серьёзно заболел и моим командиром становится Волков Александр, который вводился в командиры одновременно с Андреевичем. Механиком был Михалыч, про которого уже было сказано, а нашим вторым пилотом был Сергей Пономарёв.
Как и все Серёга летал на Ан-2, а потом уж на Ту-134 и начинал он в Перми, откуда и был родом.
И моральные качества его были как у Жени. Поэтому Серёгу я очень уважаю и до сих пор поддерживаю с ним дружеские отношения.
Серёга, как Михалыч уже не летают, как известно в Россиянии лётчики были не нужны, потому, как зарплаты Россиян на хлеб то едва хватало, не то, что на полёты.
Александр Волков был немногословен и несуетлив. Он никогда не высовывался, но всегда был на месте и при необходимости мог напомнить, что Командиром является всё же он. К членам экипажа он всегда относился с уважением. А летали мы красиво всегда.
Помнится, я был очень удивлён, когда на мою рекомендацию о выпуске шасси и закрылков, он дал команду на их выпуск значительно позже, чем можно было представить, что, несомненно, говорило о его высочайшем классе и необыкновенной чувствительности к самолёту.
Кроме всего, он был, как и все в нашем экипаже, за разумную, а не чрезмерную заправку топливом, когда все его излишки попросту сжирались двигателем, толкающим лишние тонны.
Когда я рассчитывал полёт и естественно, мы уже знали погоду, Александр общался в курилке. Ко мне подходил Михалыч с известным вопросом “Сколько?“ Я говорил, к примеру, 9 тонн, то Михалыч заправлял 9,1 тонны.
Если рядом был Сергей и он спрашивал меня “Сколько будем заправлять?“ и я говорил, к примеру, 9 тонн, то Сергей передавал Михалычу, чтобы тот заправил 9,1. А Михалыч всегда прибавлял “свои“ 100 килограммов керосина. Это были лично его 2-3 минуты!
Если, конечно, мы летели на Север или по маршруту могли быть грозы, то уже Саша сам давал команду на заправку, с учётом моего расчёта.
Полетели мы в декабре на Новую Землю. Здесь, кстати, мало топлива не бывает.
И вообще, как у нас говорили, (в шутку, конечно) Север покоряется смелым и жадным!
Залезаю я в свою кабину (КАБИНЕТ), а у меня в коленке вдруг что-то как хрустнет! У меня аж искры из глаз и этот хруст был таким громким, что я подумал, что своей головой сломал какой-нибудь ценный прибор.
Ну, пошевелил ногой, вроде шевелиться, мы и полетели. На Новой Земле, сквозь пургу и встречный ветер, я даже до магазина дошёл и дефицита купил. Прилетели, а дома у меня
нога так разболелась, что спасу нет. Вечером, на следующий день, в Свердловск-Новосибирск лететь и подкладывать такую свинью не в моих правилах.
Поэтому, соседка медсестра, мою ногу намазала какой-то импортной мазью, а нога взяла и распухла, что я уже даже ходить не мог, поэтому меня сосед, как буржуя на машине отвёз. Стартового врача пришлось обмануть и вот мы в воздухе. В Свердловске, а потом в Новосибирске Саша мне велел не выходить и народ не пугать, а на обратном пути Серёга уже звал меня Скороходом, а в профилактории Свердловска, на переходе в столовую меня врачи поймали и заставили в травмопункт ехать. В травмопункте мне сделали снимок - оказался мениск и хотели меня в больницу положить, но на носу был Новый Год, потом меня ждали в Шереметьево и я ещё не знал, как будет смотреть на это наша медицина. Договорились о том, что это ушиб и стартовые врачи в Свердловске меня всё же пропустили. В тот день мы домой не попали. В Архангельске была метель с полным отсутствием, какого либо присутствия видимости. Сидели в Мурманске. Саша и Серёжа зря времени не тратили и узнали, что с менисками не списывают, но нужно будет делать операцию. Наконец, погода появилась и мы прилетели домой.
Дома нужно было опять лететь, но Саша потребовал, чтобы я шёл к врачу.
Наш хирург, пообещал мне, что не спишет, но и без операции к полётам не допустит. И вот я уже в больнице.
- Ты чего Новый Русский? - спросил меня Главврач, когда я немедленно потребовал операцию.
В общем, сделали мне операцию только на следующий день. Ногу в гипс обернули и понял я, что за оставшихся 4 дня до Нового Года мне не поправиться. Гипс пообещали мне снять не через неделю, а вообще через две, потому, что в коленке была ещё какая-то ерунда.
…Кушать в Архангельске было уже нечего, а в больнице, зато, давали ножки Буша.
Имеются ввиду не ноги Президента США Буша, а куриные ножки при его мудром правлении.
В палате был телевизор и крупный специалист по обрезанию ленточек и открытию различных презентаций, а также мер Санкт-Петербурга открыл телемарафон помощи городу. Мы с Людой отдали половину накопленного в организованный им фонд.
Но этим моя кипучая деятельность не ограничилась. Через два дня после операции я уже чемпион больницы по бегу на костылях, а чуть позже я уже быстрее всех мог ездить на инвалидной коляске!
Людочка выкрала меня из больницы на Новый Год. Правда на следующий день она меня вернула.
Наконец, с меня сняли гипс. Конечность не гнулась, но это так и должно было быть. Ещё через пару дней меня выписали и я, стараясь не пользоваться костылями, похромал домой. Если негнущуюся ногу класть на спинку стула той частью, которая должна гнуться и ещё минимум по 2 раза спускаться и подниматься на 9 этаж, то 10 градусов сгиба в день конечности вам гарантировано. А если ещё ходить при этом в бассейн и плавать брасом, сколько сможете, то и все 12-13! Я ещё ходил на лечебную физкультуру. Меньше чем через два месяца я пришёл к нашему хирургу. Я уже мог приседать раз 20. Но он увидел мою дубообразную конечность, меня к полётам не допустил и я ещё целый месяц страдал. Я полетел лишь ровно через 3 месяца после операции. Очень, кстати, быстро. Обычно на подобное уходит полгода!

Волков Александр улетел навсегда в 1998 году, а Михалыч в январе 2023.