Начало

Затянулась сигаретой. Забарабанили в дверь. Выдохнула клуб горького дыма. Безразлично обвела взглядом комнату, свесила ногу с подоконника. Грохот прекратился. Затянулась снова. Где-то на лестничной площадке разразились руганью.
 - Открой, дрянь!
 Хрипло расхохоталась, закашляла, выталкивая из легких едкие облачка дыма.
 Голоса на площадке перед дверью прибывали, заполняя маленькое пространство. Вновь забарабанили в дверь.
 Вздохнула и устало прислонилась к стене. Пружинистый стук четырех лап, натяжное хриплое мурчание. Прикосновение влажного и горячего шершавого языка к коже.
 Снова ругань. На какое-то время дверь оставили в покое. Затянулась сигаретой.
 - Открой, мерзавка, кому говорю! Уж я на тебя найду управу! Милицию вызову!
 Выдохнула клуб дыма, который сразу же рассеял сквозняк.
 Старушечий голос за дверью сорвался на поросячий визг.
 Раздосадовано дернула за ухо серую уродливую кошку. Затянулась. Выдохнула носом и выбросила окурок в форточку.
 Обвела взглядом обшарпанную грязную комнатешку, которую, кроме как халупой иначе и не назовешь.
 Что-то звякнуло и покатилось. Опустила зеленые усталые глаза. Неказистый зверь, по какому-то недоразумению считавшийся кошкой, катал по грязному полу початую бутылку из-под пива. Еще с пару десятков таких же пустых ее собратьев валялись под кроватью.
 На площадке снова наметилось какое-то шевеление. Закурила еще одну.
 Сквозь дверь прорвался возмущенный голос хозяйки.
 - Да эта тварюка уже четвертый месяц за комнату не платит! Пьянь! Змея подколодная! Я с ней сначала по-хорошему, а энта по хорошему, видать, и не понимает! Ну сколько терпеть я ее должна, а? Коли не платит, так пущай и выметается!
 Послышались сочувствующие голоса сердобольных соседок.
 Затянулась. Прислонилась к холодному стеклу окна. Принялась изучать однообразный городской пейзаж за окном, впрочем, уже хорошо изученный за все эти дни. Пожалуй, даже слишком хорошо. Выдохнула дым в мордочку кошке, запрыгнувшей на подоконник. Та фыркнула, чихая, попятилась. Хмыкнула, потрепала уродливую голову, извиняясь перед обиженным животным. Прислонилась к окну.
 - За что все это?
 Удивилась своему собственному голосу, прозвучавшему на удивление хрипло и глухо.
 Замолчала, прислушиваясь.
 - Да ужо и соседи все на нее жалуются, зла на нее не хватает! Еще когда хахаль ее ходил, терпели, но когда перестал, она уж совсем с цепи сорвалась, стервь! Притон мне тут устроила! А хахаль-то тоже хорош! Поматросил и бросил, а мне теперь расхлебывать!
 Дернулась, но тут же расслабилась, горько хмыкнув. Что она собиралась сделать? Выйти и сказать, что все совсем не так? Кого это волнует? Деньги, деньги, деньги…всех волнуют только деньги.
 С некоторой досадой и отвращением покосилась на почти целую сигарету. Скривилась, выкинула в форточку.
 Притон?
 Снова оглядела помещение, которая она снимала. Жалкая студия под самой крышей, с единственным окошком. Протекающая крыша, подгнивший пол, висящие струпьями обои, жесткий старый диван, из которого торчали пружины, и в котором обитала небольшая, но активная колония клопов. Драные одеяла. Покосившийся шкаф без дверки. Шатающийся стол. Колченогие табуретки. Грубо сработанная тумба, на которой ютилась старая конфорка.
 Вот и все жилье. Действительно, смахивает на притон, особенно при наличии целого склада бутылок из-под спиртного под диваном и вдвое большего количества окурков на столе.
 Почему-то стало трудно дышать. Бурление за дверью продолжалось.
 Ссадив кошку на пол, распахнула окно настежь. В маленькое душное помещение тутже ворвался свежий вечерний воздух. Отсюда видны были только крыши, крыжи, крыши, настоящий лабиринт крыш до горизонта. Нагревшиеся за день, теперь они отдавали тепло в пустоту, постепенно остывая. Красное закатное солнце тонуло в этом коричнево-ржавом море крыш.
 Вдохнула запахи затихающего города полной грудью. На миг забыла обо всем, растворяясь в аромате гретого металла и рубероида.
 Когда все так изменилось? Когда все пошло не так? Ей ведь всего двадцать три! Еще вся жизнь впереди, а кажется, что вот-вот придет пора умирать.
 Где крылась ошибка? Когда это началось? Вчера? Позавчера? Неделю, месяц назад? Или может год? Или все это началось с того безрассудного решения почти семь лет назад, когда она сбежала из дома с бродячим цирком? А может быть, это кара? Кара за то, что влюбилась, как дурочка, в человека, быть с кем попросту не имела права? Конечно, она знала, что у него жена и двое детей, что он ее старше почти на пятнадцать лет, что он никогда не бросит свою семью…но она этого и не требовала. Просто быть рядом…разве это так плохо? Разве должна расплата за это маленькое счастье быть такой жестокой?
 Видимо, да.
 А теперь его нет в живых. Она была не настолько глупа, чтобы винить себя в его смерти. Работа акробата всегда несет в себе долю риска. Это был несчастный случай. Всего лишь несчастный случай. Однако, она все равно была не в силах удержаться, чтобы каждый раз не прокручивать все произошедшее в голове, снова и снова, выискивая причины, рассматривая возможности, повторяя одни и тот же вопросы: «А если бы…?» и «Почему?».
 Ни на один из них у нее не было ответа.
 От невеселых мыслей ее отвлекли крики из-за двери и очередной грохот.
 - Все, чертовка, ломаем дверь! Слышишь, зараза? Все! Щас ты за все получишь!
 Обернулась назад. Похоже, и вправду решили ломать. Она бы и сама им открыла, но уж очень не хотелось сталкиваться с разъяренной старушенцией и ватагой орущих соседей.
 Не хотелось больше оставаться в этой грязной дыре. В этой жизни. Единственное оставшееся существо, которое ей было дорого, была Тапка – на редкость уродливая и ободранная серая криволапая кошка, один вид которой вызывал желание убить животное - из жалости. Тапка чем-то напоминала ей себя. Когда-то красивое животное, теперь это было всеми отверженное недоразумение. Эта кошка пережила многое за свою бурную жизнь на улице – и колеса машины, и зубы бродячих собак, и камни бессердечных мальчишек, и падение с пятого этажа, и многое, многое другое. Но каждый раз вглядываясь в зеленые, хитро прищуренные глаза, она видела в кошке то, что никак не могла отыскать у себя. Жажда жизни. Безумная, отчаянная жажда жить.
 Вздохнув, она наклонилась и подняла Тапку на руки. Обвела взглядом комнату. Дверь, вздрагивая от непрерывных ударов, скрипела, но держалась. Ругань на той стороне не прекращалась.
 Она не могла больше здесь оставаться. Это место душило ее. Медленно убивало, разлагая изнутри. Хотелось выйти, вылезти из этой жизни, как змея вылезает из старой отмершей кожи.
 Прижав кошку к груди одной рукой, а другой ухватившись за раму, шагнула на тоненький карниз.
 Раздался жуткий грохот – дверь поддалась. В студию ворвалась разгневанная хозяйка в компании еще десятка человек – кто присоединился для моральной поддержки, кто просто ввалился поглазеть на зрелище того, как хозяйка будет выдворять квартирантку-неплательщицу.
 Толпа ввалилась и тут же в ужасе замерла.
 - Батюшки-светы! - испуганно всплеснула руками старушка, видимо, решив, что постоялица хочет выброситься из окна. – Ядонька, золотце, ты чего?!
 Хрипло рассмеялась, тряхнув короткими прядками, подмигнула старушке.
 - Да так, Фекла Ильинишна, чего-то жить расхотелось! – задорно улыбнувшись, крикнула она, но тут же нахмурилась и задумчиво протянула. - И вправду, с чего бы это?
 - Совсем девка обезумела! – прошептал кто-то, люди согласно закивали.
 - Дак…это ж…грех это…это…кисонька…ты чего же…из-за долга? Так прощу я…я все прощу…ежели надо…ты только... – старушка в ужасе вертела большими пальцами, выпучив глаза, избегая смотреть на обезумевшую девку.
 Ядвиге даже стало жаль ее – такая она была сейчас испуганная и жалкая.
 - Разве ж в долге дело…
 Горько улыбнувшись, девушка покачала головой и шагнула с карниза на выступ крыши.
 - Бывайте, Фекла Ильинишна. Спасибо за квартирку.
 И прыгнула.
 Толпа ошеломленно ахнула и прильнула к окну, силясь разглядеть хоть что-нибудь, но вид закрывал пресловутый выступ.



 Яда почти бесшумно приземлилась на обе ноги и, прижимая к груди Тапку, босиком побежала по остывающей крыше. Она сама не знала, зачем устроила этот спектакль, изображая смерть, все равно ведь они скоро поймут, что чуть ниже того места, откуда она прыгала, все еще была крыша и девушка приземлилась прямо туда.
 Она хмыкнула, представляя, как раскричится домохозяйка, когда поймет, что никто и не думал умирать.
 Яда приостановилась и взглянула на Тапку. Две пары зеленых глаз встретились и, наверное, впервые за все время в них отразилось одно и то же чувство.
 Они вырвались. За спиной словно раскрылись крылья, и они уносились вдаль, прочь от прошлого, прочь от жизни, которая перестала быть таковой и превратилась в медленную смерть, прочь от тюрьмы, в которую обычно запирают себя сами, положив всему этому конец.
 И положив начало новой жизни.
 Вот оно – Начало.