Пейсахова Мария - Митя

МИТЯ
- Митя, Митя, Митенька, сынок, тебе Иришка звонила! Митенька, слышишь меня? – Елена Ивановна озадаченно посмотрела на дверь ванной и прислушалась к шуму воды.
Не отвечает. Уснул что ли?
- Митенька, ты не уснул там?
Ответа не последовало.
Не сделал бы он что с собой. Он так переживает из-за того, что расстался с этой Ириной. Любит он ее. Эх молодо-зелено! Но все-таки странно, что он молчит. Он уже 20 минут назад  пошел мыться.
Елена Ивановна вздохнула: подожду еще, быть может, правда уснул. Всю ночь же не спал, сидел за компьютером, писал реферат, одиннадцатый класс как никак, ответственный, важный.
Елена Ивановна прошла на кухню. Тревога ее усилилась. И все же почему так долго он не отвечал! Она налила чай в маленькую, белую фарфоровую кружку, и шумно поставила ее на блюдце. Вздрогнула. Села на старый диванный уголок, и задумалась. А вдруг правда что-то сделала с собой? Вены порезал! Ну порезал и порезал – пронеслось в ее голове. Ну и что? С кем не бывает! Парню 15 лет, в таком возрасте многие уходят из жизни. Ну умрет – делов-то. Она сразу расслабилась, на душе стало спокойно, откинулась на спинку дивана, и сделала глоток из чашки. Чай вдруг встал поперек горла. Господи, что я такое подумала! Господи! Да что же это?! Она с силой сжала кружку, та треснула и осколки вместе с обжигающей жидкостью, причинили ей боль. Она закричала. Господи! Ее будто ударило током.
- Митенька, Митенька!
С громкими криками она бросилась к двери ванной и начала отчаянно бить по ней кулаками.
- Митя, открой! Митя!
Господи! Что же делать? Он порезал вены! Порезал. Митя. Сынок! Она разрыдалась. «Митя», - не переставая кричала она! Надо открыть дверь! Открыть. Нужна отвертка! У Мити в комнате есть набор! Он такой хозяйственный, такой внимательный!
Митя отца не помнил, тот ушел от Елены Ивановны много лет назад. Просто ушел к другой женщине, и они уехали куда-то за границу.
Елена Ивановна кинулась в комнату сына. Тут все как и прежде: чисто, аккуратно, даже строго. И фотография Ирины до сих пор стоит на столе.
Она начала открывать ящики стола, нигде не было отверток. Что же это? Что же это? Скорее! Скорее! Наконец, в последнем ящике она нашла набор.
И опрометью бросилась обратно. Сынок, сынок, любимый, пожалуйста, пусть это не будет правдой. Сынок, ты же моя единственная радость, сынок, я же так люблю тебя, - кричала она, и неумело ковырялась отверткой в замке. Наконец тот поддался. Елена Ивановна толкнула дверь, и обмерла. В ванной никого не было! Пусто! Никого! Кран в ванной был включен.
Что же это такое! Елена Ивановна беспомощно села на ванну. Что происходит: Митя, где ты? Ты же не мог исчезнуть. Голова у нее кружилась так сильно, что ее затошнило. Она дрожащими руками закрыла кран, и снова разрыдалась. Митя, где ты? И только теперь она заметила, что у нее рука вся в крови. Ах да она же порезалась о чашку. И вдруг она вспомнила тот ужасный момент на кухне, когда она на несколько минут словно выпала из реальности.
Вдруг в голове загудело что-то, она с трудом встала и пошла на кухню. После случившейся с ней истерики, она ощущала пустоту внутри себя, ни мыслей, ни желаний не было. Она снова поставила чайник, вымела остатки разбитой чашки с пола, и только потом обработала руку. Думать о том, что произошло ей не хотелось.
Раздался звонок в дверь, она вздрогнула и задрожала, но все же пошла открывать. Она даже не посмотрела в глазок, но открыла дверь. Перед ней стоял Митя. Тот самый Митя, ее любимый сын. Он был такой же как и прежде – высокий, худой, черноволосый, с глубокими карими глазами. Он улыбнулся:
- Привет, мамуль! Ты только пришла что ли? На работе задержалась?, - он удивленно глянул на нее, заметив то, что она до сих пор не переоделась в домашнее.
Елена Ивановна отошла на два шага назад и встревожено спросила:
- Митенька, ты откуда?
Ей совсем не хотелось, чтобы сын узнал о том, что произошло. Ведь он уже был, здесь в квартире, и уже заходил в ванную.
- Как откуда. Мамуль? Я же по средам на курсы хожу подготовительный в университет? Ты чего? Заработалась?,  - он улыбнулся своей нежной и немного грустной улыбкой.
Она вздохнула. Стоит ли ему говорить, что Ирина звонила? А вдруг она не звонила? Я уже не знаю стоит ли мне себе верить! Нет промолчу. Он же так переживает из-за нее.
Она улыбнулась:
- Что-то я сегодня рассеянная, сынок, ну проходи скорей. Раздевайся, а я ужин разогрею.

Митя пошел в свою комнату. А она вернулась на кухню, с трудом ей удалось сдержать дрожь в руках, когда она пересыпала макароны из кастрюли в сковородку, и чуть ли не половина просыпалась на плиту. Она внимательно следила за тем как маленькие, комочки из теста подпрыгивают на раскаленной сковороде. Ах..да еще котлеты. Елена Ивановна делала очень вкусные котлеты. Потому, что их очень любил Митя. Только бы не перегреть. Только бы не перегреть. Елена Ивановна осознавала. Что она слишком много усилий тратит на то, чтобы разогреть ужин, и это ее пугало.
- Мам, - раздался сзади голос Мити – а что у нас с дверью в ванной случилось?
Она вздрогнула, и не оборачиваясь ответила беспечным голосом:
- Да видишь ли сынок, замок что-то барахлил я решила его немного подлатать.
Митя засмеялся:
- Ох, мама, мама, меня бы подождала! Работница!
Она ничего не ответила – ей надо было следить за ужином.
Наконец ей удалось разогреть его, она выключила газ. Митя уже сидел за столом, облокотившись подбородком на руку, и с грустью смотрел в темное небо. По поводу Ирины переживает. Я же вижу как ему больно. Ужасно больно. Но он держится. Они-то всего неделю назад расстались.
Она разложила ужин по тарелкам, Митя налил чаю. Обычно за ужином они беседовали, но сейчас оба молчали. Наконец Митя нарушил тишину:
- Ну, мамуль. Как дела в институте?
Едена Ивановна преподавала литературу в институте, работу свою безумно любила, и постоянно писала научные статьи, доклады, участвовала в конференциях.
- Да в порядке все, сынок, - сейчас ей совеем не хотелось говорить о работе, и можно даже сказать больше, ей казалось, что нет у нее никакой работы.
Митя в другой раз бы сразу заметил странное поведение матери, но у него самого на сердце так тяжело было, что не обратил внимания.
Митя поел, помыл свою и мамину тарелку и сказал:
- Мамуль, я пойду к себе, за компьютером посижу. Если что – заходи!
- Да, да, сынок, конечно! – рассеяно ответила она.
Как только он ушел, она вся сникла и задумалась. Ей 37 лет у нее нет ничего кроме горячо любимого сына и работы. И если она потеряет его, сына, она умрет, жизни у нее больше не будет. Всю свою жизнь она посвятила ему. Когда муж бросил ее, она не отчаялась, она знала – ее цель вырастить Митю. Он была красива, а сейчас ее красота еще более обострилась, приятная женская суть проявлялась во всех ее движениях. Она не стала выходить замуж второй раз, она отвергала всех претендентов, потому, что ждала настоящей любви, и ради этой идеи готова была быть одной хоть целую вечность. Тем более, все эти мужчины разрушили бы их с Митей маленький мирок. А сейчас она может потерять его в любую минуту. Он так страдает по Ирине. Она чувствует его боль такую колкую, такую острую, такую боль не заглушить ничем. Она видит, что перед ней не ее сын, а комок боли, - нервной, жадно дышащей, острой боли. И она ни чем не сможет помочь ему. Ни ее слова, ни ее тепло, не остановят его! Она не может быть с ним каждую минуту, не сможет, и если что-то случиться с ним, то это будет неизбежным. Она так остро ощущала все это, и ей было страшно, ужасно страшно. Митя включил музыку. Заиграла песня  группы London after midnight “Sacrifise”. Да, да Елена Ивановна знала названия тех групп, которых слушал ее сын. Поначалу она не воспринимала эту музыку, но потом, прислушавшись, сидя здесь на кухне к тому, что доносилось из его комнаты, она осознала, что ей нравиться эти песни. И она стала постепенно отличать одну от другой, стала интересоваться? узнавать. Вслушиваться в тексты. Эту песню она любила. И вот сейчас ей казалось, что эта грустная музыка вторит ее настроению. Sacrifise – жертва – произнесла она вслух, как хорошо он поет: я жертвую собой ради тебя. красиво. Пусть, пусть поет.   
Она опустила голову на руки, и вспомнила, что ей надо набросать план завтрашней лекции. Она достала тетрадь,  ручку, и начала писать. Она чувствовала, что ее мысль, как никогда раньше работает так четко и слажено, она разрезала слова так остро, словно орудовала острыми бритвами. Но тут раздались быстрые шаги Мити, он зашел в кухню, и сел напротив нее:
- Мама, поговори со мной, мне больно, - его уже огрубевший голос прозвучал по-детски и так тонко-тонко.
Елена Ивановна посмотрела на него, его глаза были полны слез, а лицо передергивала маска ужаса. Она знала,  Митя зашел в контакт, Митя не смог удержаться и  просмотрел страницу Ирины и увидел, что та поставила статус «встречаюсь с Васей Пупкиным».  Она прочла все это в его глазах.
- Что случилось, милый?
Митя сдавленным голосом произнес:
- Ирина стала встречаться с другим. А прошла-то всего неделя как мы расстались.
Елена Ивановна улыбнулась грустно, ответила:
- Митенька, я знаю, первая любовь, она такая ранит глубоко, но поверь, будет новая любовь, и новая жизнь, и новые слезы, а страдания даже полезны! Я уверяю тебя!
Она понимала, что ее слова ничего не дадут ему, и ей было так тошно от этого.
Митя ничего не ответил, только стиснул зубы покрепче, чтобы не расплакаться.
- Ну, сынок, - она крепко сжала его ладонь, - ну будет тебе! Послушай! Помнишь, ты мне плеер дарил?
Митя удивленно посмотрел на нее, и кивнул.
Она улыбнулась:
- Я решилась таки! Запиши мне туда своей музыки, а?
Митя просиял: -
Мама, ну наконец-то! А что, что тебе перекинуть?
Елена Ивановна подумала немного:
- Ну все что слушаешь, то и перекинь! Какое забавное слово!
Она знала, как важно для Мити то, что она будет ходить с плеером и слушать его музыку, он воодушевился прямо на глазах.
- Ага сейчас! – радостно сказал он и убежал к себе.
Улыбка сползла с ее лица. Она опустила глаза в исписанный лист, взяла ручку и сделала несколько предложений.
Митя перекинул песни, и остался доволен. Ну вот, как хорошо, но тут же его взгляд упал на фотографию Ирины, и боль скрутила его пополам, его даже затошнило. Он попытался убрать фотографию со стола, но не мог даже дотронуться до нее рукой. Господи, как больно-то. Пойду к маме, да к маме.
Он взял плеер, и пошел на кухню:
- Мамуль, вот держи плеер!
Но на кухне никого не было.
- мам! Еще раз повторил он, и услышал шум воды в ванной.
Мыться пошла! Ему стало так одиноко от того, что он не застал ее на кухне, скорей бы вышла. Он начал бродить по квартире туда-сюда, туда-сюда, а боль все нарастала и нарастала, и чей-то голос шептал в его голове это проклятое, но любимое имя: Ирина!
Он взглянул на часы, что-то долго мама плещется.
Он подошел к двери ванной, постучал:
- Мама, ты что так долго? Я перекинул тебе песни!
Ответа не последовало, и только шум воды, только шум воды…..
Уснула что ли?!

На следующий день, когда Митю вывели из состояния нервного шока, когда он открыл глаза и начал понимать, что произошло, когда он смог говорить, ему передали предсмертную записку матери, которая нашли на столе на кухне, поверх начала лекции было написано большими печатными буквами, : «Милый Митя, i  sacrifise myself to you.» Я жертвую собой ради тебя.







5 декабря от Р.Х. 2010 года