Моцарт - История о трубе и шляпе

Я всегда мечтала о нормальном детстве. Даже в детстве. И особенно в детстве.
В четыре года я хотела барби и бегать по двору с подружками. Но мать забирала меня из садика и вела на "Лебединое озеро", или на Тоску" или на "Севильского цирюльника", или на "Баядерку". На операх я глохла и нервничала, а на балетах хотела в туалет и кушать.
 В тот же период она начала учить меня читать, и писать. Я читала и писала, писала и читала, и имела право выйти во двор только на час, при условии, что если сделаю все задания. Не помогали ни плач, ни крики, ни прятанье под кровать. И книг и тетрадей у меня было больше чем игрушек. А когда я наконец вырывалась во двор и галопом неслась к подружкам, то: либо падала, либо падала на асфальт, либо падала на стекла, либо падала с горок, скамеек, турников, деревьев, и даже, когда по близости не было ничего с чего можно было упасть или обо что споткнуться, я спотыкалась на ровном месте и на ровном же месте падала.
Соседи приносили меня на руках с проколотыми ногами, разбитыми руками, отбитыми коленями и вывернутой шеей. Благодаря чему я неделями лежала дома и - к маминой радости, писала и читала. С детским садом было тоже самое-с восторгом я приходила туда утром, обнималась и общалась с детьми, но к вечеру меня опять же приходилось забирать. С гриппом, ветрянкой, простудой, разбитыми или отбитыми конечностями, или ...вшами.
И опять повторялось тоже самое, я лежала дома, читала и писала.
Так вот случай, о котором я хочу рассказать, несет в себе серьезный смысл и мораль.
Это был прекрасный и удивительный день - дома никого не было, мне разрешили позвать в гости Ингу - соседку-подружку и играть с ней до тех пор, пока моя мать не вернется. Все шло прекрасно - куклы, песни и пляски. А потом Инга захотела померить мамину соломенную шляпу, которая лежала на платяном шкафу. И я полезла по трубе отопления на шкаф. Сбросила шляпу подруге, а спуститься решила, как пожарники спускаются по своей трубе. Я не учла одного, что к полу расстояние между трубой и стеной сильно сужается. Поэтому, лихо съехав по трубе, я застряла - моя нога была зажата между стеной и батареей. Шел февраль, и топили на редкость хорошо. И ко всей прочей радости - я была одета в мамины капроновые колготки, которые только усиливали жар.
Инга тянула меня влево и вправо, вверх и вниз, до тех пор, пока колготки не начали плавиться, тогда мы подумали что неплохо бы сбегать за ее дедом. Когда Инга наконец прибежала с дедом, который к моему ужасу почему - то держал в руках маникюрные ножницы, я уже и реветь не могла. Сидела, обреченно, глядя в одну точку, и по-старчески охала. Теперь меня тянули как репку и Инга и дед. И опять безрезультатно. Тогда дед бросился звонить отцу Инги, который был известным хирургом. Отец Инги примчался с бутылкой подсолнечного масла. А дальше я уже очень плохо помню, как они все-таки меня достали, с помощью маникюрных ножниц или подсолнечного масла.
Главное, что когда я пришла в себя, то в комнате никого не было, с кухни доносились чьи- то голоса, а пол моей ноги было похоже на переваренный пельмень. Я доковыляла до кухни. Там сидела мать и ее подруга, мать рассказывала, как она переживает и страдает с таким ребенком. Помня о том, что взрослым нельзя мешать, о том, что я должна спать, я пыталась решить серьезный вопрос, как собственно мне с такой ногой спать? "Вот я лягу, а потом во сне задену ногой простыню и мне будет больно" - думала я. Я нашла шерстяной платок, нежно обвязала им ногу и успокоенная и довольная своей смекалкой уснула.
Позвольте мне опустить подробности следующего утра, и следующих трех месяцев. И я не буду рассказывать о том, что этот треклятый платок намертво прилип к ожогу, а поскольку задеты были и верхние мышцы - нога не разгибалась вообще. И так же опущу подробности о том, как три месяца, каждый вечер мне отмачивали ногу в горячей воде и отрывали этот платок по куску. И о том, как я научилась бегать на четвереньках, я тоже рассказывать не буду.
Скажу только, что выпустили меня наконец во двор, только в мае. И когда я неслась по свежему, цветущему двору к подружкам, с криком «Давайте играть»…Скажу только,что выпустили меня наконец во двор,только в мае. И когда я неслась по свежему ,цветущему двору к подружкам, с криком "Давайте играть!" ,то напоролась на доску с длиннющим гвоздем.Другой ногой конечно же.И не прошло и пяти минут свободы,как меня уже несли на руках домой.С гвоздем в пятке и болтающейся на нем доской.
А мораль этой истории такова-не пытайтесь сделать из своего ребенка Марию Кюри,или Чайковского,или Энштейна,путем изоляции и ежесекундного обучения разным наукам.Мало ли как оно в итоге повернется.