Глава 29. Борьбическая борьба

— Афанасич, столько интересного пропустил, — перехватил прямо в коридоре Миша Бычков.
— Очередную революцию? — в шутку спросил его.
— Да вроде того, — оглядевшись по сторонам, перешел на шепоток Миша, — Представляешь, Афанасич, протолкнули-таки Мазо в партию. Путь наверх открыт, — сообщил он главную новость и, как обычно, содрогаясь от внутреннего смеха, пошел куда-то по своим делам.
Да-а-а. Как же все-таки Мазо удалось проскользнуть в партию после того, как ему отказали в приеме?
Но как бы там ни было, теперь он реальный претендент на должность заместителя Бродского, а возможно и не только. Не зря же он развернул бурную деятельность после того, как узнал о перспективах создания нового отдела в нашем комплексе.
«Ну и прохиндеи», — успел подумать, прежде чем меня снова окликнул возвратившийся Миша:
— Афанасич, это еще не все. Тут еще наша мелкота затеяла борьбическую борьбу.
— Что затеяла? — не понял его.
— Да это Мазо так назвал мышиную возню вокруг должности начальника группы. В общем, Гарбузов написал в партком комплекса анонимку на Гурьева.
— Как это, Миша, если автор известен? — удивился я.
— Да Гарбузова вычислили сразу, по почерку и по косвенным признакам, а сам он отрицает, что писал. Но, говорит, готов подписаться, потому что согласен с анонимом.
— Ну, и в чем он обвиняет Чебурашку?
— Да в том то и дело, что не его, а Мазо. Тот, якобы, тащит на должность своего однокашника, который в начальники в принципе не годится. А дальше припомнил Гурьеву и его косноязычие, и неграмотность и неспособность руководить подчиненными. Куснул вроде бы Мазо, а на деле Чебурашку, — рассмеялся Миша, — Хорошо, Мазо уже приняли в партию, а то бы снова пролетел.
— Не пролетел бы. Миша, а что это он так засуетился, если должности нет?
— Это ты не в курсе, Афанасич. Освободилась должность. Женя Борисов умер, — нахмурился Миша. Женю Борисова он уважал не только как земляка.
— Да ты что, Миша? — удивился я, — Отчего умер?
— Сердце. Он после гибели сына, как запил, так и не смог остановиться.
Я помнил тот нашумевший случай, когда двое освободившихся зэков пытались отобрать деньги у школьников, а его единственный сын-старшеклассник вступился за малышей и получил смертельный удар ножом. Женя после этого крепко сдал, замкнулся, потерял интерес к жизни. Правда, пьяным я его не видел.
«Какое горе принес один мерзавец хорошей семье. Убил мальчишку, а косвенно и его отца. А как переживут смерть сына родители Жени? Они уже в возрасте. Сколько же людей угробил один негодяй, не желающий работать», — мысленно возмущался я, мгновенно забыв о других негодяях, которые также легко могут убивать, только не ножом, а словами или клеветническими письмами во всевозможные парткомы и завкомы, где такие же негодяи всегда рады таким письмам.
— Афанасич, да что ты так расстроился. Похоронили мы Женю, помянули. Жизнь продолжается, — изложил Миша свою жизненную философию, — Ладно, Афанасич, расскажу в следующий раз, — махнул он рукой, заметив мое состояние.
— Да ничего, Миша, рассказывай сейчас, — попросил его, постепенно отходя от неожиданной, действительно шокирующей новости.
— Так вот, — снова повеселел Миша, — Чебурашка в долгу не остался. Тут же написал кляузу на Гарбузова. Да еще прямо в партком предприятия. Все изложил. Как того в партию прокатили, что он вообще за тип. Одного не учел, что изложил всё таким корявым языком, да еще с такими ошибками, что когда стали разбирать его писанину, партком за голову схватился. Представляешь, пришлось им Бродского пригласить в переводчики, а тот уже Мазо. Он и назвал их переписку борьбической борьбой. А кончилось, Афанасич, чем, не поверишь, — заинтриговал Миша.
— Ну и чем же? — спросил его.
— Партком обязал Бродского не рассматривать кандидатуры обоих, потому что партия их все равно не пропустит — оба кандидата с душком. Так что, Афанасич, у тебя появился шанс.
— Что ты, Миша, какой шанс? — возразил ему, — Вот увидишь, назначат кого-то третьего. Отто, например.
— Куда назначат, Афанасич? Они оба отказались исполнять обязанности начальников. Заявления написали. Ну, Чебурашку понять можно. А Сережа, — махнул рукой Миша и ушел, тихо посмеиваясь.

Неожиданно вызвал Бродский.
— Анатолий, мы тут с Мазо посоветовались и решили назначить тебя исполняющим обязанности начальника группы Гурьева, — объявил он мне, в общем-то, ожидаемое решение.
— Эмиль Борисович, а Гурьева куда? — спросил его.
— Ты разве не слышал, он отказался от должности.
— Да не от должности он отказался, Эмиль Борисович, а исполнять ее. Его понять можно. А я штрейкбрехером не буду. К тому же, решил проситься в новый отдел. Мне там гораздо интересней, чем в группе Гурьева.
— Кто тебя отпустит в новый отдел! — неожиданно рассердился Бродский, — Да и неизвестно еще, будет он или нет.
— Обязательно будет. И группу Мухаммеда туда переведут. А потому прошу вас перевести меня к Мухаммеду, — попросил Бродского.
— У него своих лоботрясов хватает. Иди, работай, — отпустил Бродский.
После обеда меня вызвал на разговор Мазо.
— Анатолий Афанасьевич, почему ты отказался возглавить группу? — спросил он.
— Не возглавить, а как Прокопыч, исполнять обязанности, — уточнил я.
— Какая разница! — взревел Мазо, — Кто-то же должен исполнять.
— Анатолий Семенович, я попросил Бродского перевести меня к Мухаммеду. Там у меня есть интерес и перспектива — автоматизация. А здесь? Одно расстройство. Какие алгоритмы сделал, а кому они нужны? Да и Гурьеву не хочу мешать.
— Мало ли мы работы делаем в корзину? Обычное дело. А за Гурьева не беспокойся. Он бы в твоей ситуации своего не упустил.
— Это его дело, а я никому поперек дороги становиться не буду.
— Это твой окончательный ответ?
— Да.
— А тебе не стыдно будет, если тобой вдруг Отто начнет командовать? — выдвинул Мазо свой последний аргумент.
— Если сможет, на здоровье. Я все равно буду проситься в новый отдел. Так что так и быть, пусть временно покомандует, — ответил ему, не веря в то, что подобное вообще может случиться.

Случилось. Отто назначили моим начальником. Новость потрясла весь сектор. Я же отнесся к этому с полным равнодушием.
Зато взбунтовался Чебурашка. Поняв, что все его усилия оказались напрасными, он уговорил Мазо вывести его из состава группы Отто.
А вскоре весь отдел удивило известие, что на должность Жени Борисова неожиданно назначили молодого специалиста Валеру Маханова. Причем не исполнять обязанности, как предложили мне, а сразу на должность, которую по праву должен был бы занять Валера Бабочкин или я, если бы согласился.
Вот нам и аукнулась борьбическая борьба двух нанайских мальчиков.
Новый начальник начал с того, что вписал в мой план всю свою работу, причем, без всякого согласования со мной. Что ж, выполнить такой план несложно — отчитался проработкой исходной документации, и трава не расти. Удивило другое. Даже Чебурашка нашу с ним совместную деятельность начал с обсуждения состояния дел и распределения работы в группе. Здесь же ни слова, ни полслова, просто получи и выполни мою работу, потому что я теперь начальник, и мне некогда.
— Михалыч, подойди, есть вопросы, — обратился, чтобы прояснить ситуацию.
— Я занят, — последовал резонный ответ самоутверждающегося властелина группы.
Что ж, больше просить не буду. Сам подойдет, из чистого любопытства. А не подойдет, хрен с ним. Я и так знаю, что из запланированной мне работы не сделано ничего, а потому все придется начинать с нуля, то есть с проработки исходной документации. А надо ли мне это, если собрался переходить в другое подразделение?
И я занялся детальным изучением документа Шульмана. Быстро нашел отправные точки и двинулся в техническую библиотеку, чтобы ознакомиться с теорией не по сумбурному ее пересказу, а по первоисточникам. И чем глубже погружался в детали, тем больше захватывало дух от открывающихся возможностей, которые неожиданно разглядел в примененной Шульманом методике. Да на этом материале можно не только выполнить нашу прикладную работу, но и сделать не одну диссертацию. Я вдруг ясно увидел пути решения целого ряда задач, которые лишь пунктиром намечали когда-то с Кузнецовым. От радостного восторга, в предчувствии научных открытий, закружилась голова.
— Афанасич, ты что хотел? — вернул на землю голос Отто.
— Я что-то хотел? — медленно приходя в себя, спросил новоявленного начальника.
— Ты же меня приглашал, — с обидой в голосе констатировал подошедший к моему столу бывший ученик.
— Раз приглашал, значит, есть вопросы. Меня интересует, Михалыч, что сделано тобой по пунктам, включенным теперь в мой план?
Задав нелицеприятный вопрос, я молча наблюдал за реакцией моего нового руководителя. Густо покраснев, он зачем-то стал листать мой план предыдущих месяцев, где, конечно же, не было ответа. Затем принес свой план и надолго погрузился в его дебри с таким интересом, словно это был занимательный роман. Наконец, удостоил меня вниманием, бросив отрешенный взгляд:
— Проработка документации, — прозвучал его ответ, достойный юмористического рассказа.
— Михалыч, я же от тебя не отстану, — взорвался я, — Где перечень проработанной документации? Выписки из документов. Выводы. Черновики. Где все это?
— Я не обязан отчитываться перед подчиненными, — вдруг выдал новоиспеченный начальник. Я даже рассмеялся от неожиданности.
— Еще как обязан, Михалыч. Я прошу отчета о твоей работе заурядного исполнителя, которую ты, пользуясь служебным положением, благополучно сплавил мне. И ничего более. Не ответишь, спрошу Мазо, Бродского, Дорофеева. Всех, кого надо.
Отто нахмурившись выслушал мою темпераментную речь и надолго задумался, то краснея, то бледнея от скачущих в его начальственной голове противоречивых мыслей. Наконец тяжело вздохнул и решился:
— Я веду большую общественную работу. Все это знают. И Мазо, и Бродский.
— Саша, — рассмеялся я, — Ты хочешь сказать, что ничего не сделал по основной работе? Так и скажи. Я пойму.
— Не сделал, — немного подумав, тихо, но решительно выдохнул Отто.
— Вопросов больше нет, — завершил разговор с непосредственным руководителем.

— Афанасич, подойди, пожалуйста, — примерно через неделю пригласил меня к своему столу Отто. Я не стал заниматься перетягиванием каната и, плюнув на самолюбие, встал и подошел, — Слушай, расскажи мне все, что знаешь про законы управления, — последовала странная просьба начальника.
— Зачем тебе? — выразил искреннее удивление.
— Да тут Мазо сказал, что наша группа будет делать законы управления для стендового изделия, — шокировал меня Отто неожиданной новостью, — Так что хочу быстро войти в курс дела. Он сказал, ты знаешь их лучше всех в отделе.
— Возьми книжечку Шульмана и почитай. Там все написано, — дал ему совет, прежде чем принять окончательное решение, учить его или не учить.
Тут же позвонил Шульману.
— А-а-а, Зарецкий? Привет, — ответил он, — Хорошо, что позвонил. Я сам хотел тебе звонить. Все правильно. Караштин договорился с Шабаровым. Будет у вас новый отдел. А пока его нет, будешь вести разработку в секторе Мазо. Желаю успехов. Звони, если что. Пока, — повесил трубку Шульман.
Потрясающе! Оказывается, решение уже принято. И теперь именно мне предстоит создать алгоритм работы всех систем комплекса «Буран», бортовых и наземных, на этапе, когда они работают совместно, под управлением АСУ. Я буду программировать подготовку и пуск ракеты, а для начала ее стендовые испытания. Вот это да!
С еще большим рвением принялся за подготовительную работу. Для начала выбрал простейшую операцию — предстартовый наддув бортовых газовых баллонов — и попробовал представить алгоритм в виде закона управления. Через полчаса передо мной возник первый лист документа. Имея уже достаточный опыт разработки алгоритмов, я часа два пытался представить работу смежных систем в аварийных ситуациях, и не нашел ни одной ситуации, из которой не было бы выхода.
Этот мой модуль — или процесс закона управления — работал идеально. А ведь таких баллонных секций на носителе еще несколько десятков. Проверив работу модуля для пяти-шести секций, понял, что процесс подходит для всех. Оказалось, что за два часа сделал работу, которую традиционными методами вряд ли смог бы сделать за неделю. Великолепно!
— Афанасич, — врезался в мои размышления Отто, — Я уже три часа читаю первые две страницы и ничего не понимаю.
— Не переживай, Саша. Ты же инженер-механик. Так что ничего удивительного, — без всякой задней мысли попробовал успокоить коллегу. Он же неожиданно взорвался:
— Ты тоже механик, а откуда-то все знаешь, — заявил он таким грозным тоном, словно я был виновником его невежества в области информатики.
— Саша, Саша, спокойно. В отличие от тебя, я еще и системотехник, — попытался успокоить его, — Ладно, расскажу своими словами, а то ты книжку Шульмана будешь месяц читать, — под влиянием хорошего настроения согласился просветить начальника.
Как впоследствии оказалось, на свою голову.

Я рассказал ему основные принципы построения законов управления и особо подчеркнул их принципиальные отличия от традиционных алгоритмов. Как и ожидал, Отто имел очень слабое представление о предмете. Когда же показал ему свой модуль, Михалыч совсем загрустил.
Пришлось нарисовать упрощенную схему процесса. Лучше бы этого не делал. Кажущаяся простота вдруг вызвала у него эйфорию прозрения.
— Так просто? — восторгался начальник, — А нагородили, нагородили. Целая книжка не о чем. Хорошо, что не стал читать, — радовался он, как второгодник, освоивший «Букварь», так и не заглянув в него. Сославшись на занятость общественной работой, Михалыч даже не стал смотреть разработанный мной настоящий процесс.
Больше он с расспросами не приставал, но на его столе постоянно лежала схема процесса, которую я начертил для пояснений.
Я же вновь погрузился в мир науки. Меня занимал вопрос применения новой методики к проблемам диагностики сложных технических систем. Роясь в недрах технической библиотеки, наткнулся на ряд статей, отрицающих возможность создания искусственного интеллекта. Посмеявшись над авторами, обнаружил несколько хороших книг по технической диагностике. Детально ознакомился с терминологией, особенно с модными тогда понятиями «прогнозирование» и «экспертные системы».

Вскоре скорость моего изучения предмета возросла неимоверно. Если в первые дни на проработку книги уходили два-три дня, то постепенно вышел на уровень три-четыре монографии в день. И вовсе не оттого, что стал быстрее читать — убивала завидная повторяемость материалов. Казалось, авторы, подобно закоренелым троечникам, списывали друг у друга все подряд без зазрения совести. А потому очень быстро оказался у края научной Вселенной, за которой зияла черная дыра непознанного пространства.
Отяжелевшая от накопленных знаний голова часто походила на решето, которым почему-то предлагают носить воду, но вода быстро вытекала, а пытливый мозг суетливо раскладывал по полочкам квинтэссенцию прочитанного за день, за неделю, за месяц. Нередко количество переходило в качество, и вспышка прозрения освещала пограничную область, выхватывая из тьмы нечто странное, еще неведомое Человечеству, где пока только я один решал, двинуться дальше, или искать другой путь к новым знаниям.
Временами охватывало странное чувство, подобное юношеской влюбленности, когда о предмете интереса хочется узнать все до деталей. А потом либо разочарование и вновь тоска одиночества, либо восторг и неясная тревога в предчувствии первой любви и полная неизвестность, ответит ли взаимностью маленькая частица Вселенной, случайно встреченная на пути познания мира.