Великий пастырь

               
 

 «Приходите к отцу духовному с покаянием и слезами; отвергните все дела злые и не  возвращайтесь к ним.  Истинное покаяние в том, чтобы возненавидеть свои прежние грехи».
Святитель Алексий, Митрополит       Московский и всея Руси чудотворец.               

    
     В глубоком раздумье сидел митрополит Московский и всея Руси Алексий. Время было позднее и пора бы ложиться, но думы о дальнейшей судьбе государства всё чаще в последнее время не давали ему уснуть. Вот и сейчас, поняв, что сон придёт не скоро, он зажег ещё одну свечу, чтобы лучше было видно, и в который раз принялся перечитывать послание, в котором говорилось о смерти великого князя Литовского Ольгерда.
     Сколько же споров мысленных (и не только) вёл митрополит за свою долгую жизнь с этим язычником, который, будучи даже на смертном одре, всё норовил размахивать мечом и угрожать Руси и Православию. Ох, и хитёр же был этот лис. Вот и сейчас не понятно было – принял он Православное крещение перед кончиною, как писано было в одном из посланий из Литвы, или же это был очередной его хитрый ход, и он специально посеял такой слух, чтобы навести очередную смуту, а сам так и остался язычником.
     Однако, чтобы там ни было, а факт остаётся фактом – умер наконец-то этот смутьян, всю свою жизнь стремившийся подмять под себя Православную Русь и посягавший даже однажды на жизнь Алексия. Правда, уберёг  Всевышний митрополита, отвёл беду. Знать не время было тогда, знать ещё не всё, что возложил на него Господь, было исполнено. Дважды отводил он от него, казалось бы, неминуемую смерть, отпускал время для дел  во славу Православия и Великой Руси. 
     А сейчас - чувствовал Алексий - времени оставалось совсем ничего. Одно утешение – великий князь Димитрий, которого пестовал и наставлял он с колыбели, возмужал, твёрд стал духом и стремился к тому же, о чём всю свою жизнь пёкся сам митрополит, - объединить, собрать в один кулак Православные русские княжества, не дать иноземцам ослабить Русь и раздробить её на мелкие вассальные уделы. Правда, и своеволен стал княже - отверг предложенного митрополитом в свои преемники Сергия Радонежского, сказал, что желает видеть на сём посту духовника великокняжеского и печатника Митяя. А того не разумеет, что нет у Митяя ещё продолжительного монашеского искуса.    
     Ох, думы, думы. Одна надежда на Всевышнего, который ещё в отрочестве указал ему, будущему митрополиту, путь праведный, да так и вёл по жизни, не оставляя своею милостию. Надеялся Алексий, что и на этот раз услышит Господь его молитвы и не оставит Русь Православную и молодого Димитрия без своего, Божьего, вразумления.
     И, как всегда бывало в минуты таких глубоких раздумий, вся долгая жизнь митрополита, год за годом, вставала  перед ним, и он пытался, в который уже раз, осмыслить пройденный им путь, понять, где  сделал что-то не так, где жестоко ошибся. Однако чувствовал, что Господь всегда, во всех решениях был с  ним, и от этого всё, что бы он ни сделал, приносило пользу Великой Православной Руси, которую любил митрополит беззаветно, всем своим сердцем.
      Шёл уже  1377 год. Алексий давно  перешагнул восьмидесятилетний рубеж, но тот день, когда Господь впервые снизошёл до него своим провидением и вразумлением, бережно хранил  в  памяти. Был он тогда, в начале нового ХIV века, ещё совсем юным отроком Елевферием, сыном Черниговского боярина Фёдора Бяконта, перешедшего в конце XIII века  на службу к  московскому князю Даниилу Александровичу  из разорённого татарами Чернигова. 
     И уснул как-то Елевферий за ловлей птиц и вдруг снизошел на него толи сон, толи видение. Послышался ему вдруг голос очень ласковый и любящий: «Алексий! К чему такой труд твой? Тебе надобно быть ловцом человеков». И всё, с тех пор отворотило юного  Елевферия от шумных детских забав и игрищ,  приобщился он к Вере Христовой. И до этого был он старателен и способен до учебы, а тут настолько проникся и прикипел к Слову Божию, что бесповоротно решил посвятить себя служению Всевышнему. Спасибо, батюшка с матушкой не противились, отнеслись с  пониманием, и благословили его на путь сей.
      В 20 лет принял он постриг в Московском Богоявленском монастыре с  именем Алексий, которым сам Господь нарёк его в том давнем видении. В монашеской жизни проявил особое послушание и рвение, строго соблюдал посты, чем снискал уважение у своего предшественника митрополита Феогноста. Недаром наставником Алексия был благочестивый старец Геронтий, весьма опытный в духовной жизни.  Часто призывал блаженный митрополит Феогност к себе на митрополичий двор для беседы Геронтия с Алексием. Благо резиденция митрополита, благодаря хлопотам великого князя Ивана Калиты и хлопотам самого Феогноста, а также  по воле Всевышнего, перебралась к тому времени, к 1340 году, из Владимира в Москву.
     А потом и вовсе повелел Феогност жить Алексию на святительском дворе и заведовать церковными судебными делами. 12 лет со званием наместника митрополичьего провел Алексий в тех  трудах. Помимо этого поднаторел он ещё на святительском дворе в греческом. Освоил язык настолько, что мог свободно понимать его, изъясняться и даже делать переводы с греческого на русский.  И как оказалось впоследствии - не зря. Конечно же, был в этом, как, впрочем, и во всём, что с ним происходило, промысел Божий.
     Пригодилось ему это в Константинополе, куда пришлось Алексию ехать в 1353 году для поставления в митрополиты. Почти целый год пришлось ему ждать решения Патриарха Филофея, и, с отрочества не привыкший проводить время в праздности, занялся тогда Алексий в Константинополе переводом Евангелия. Как можно ближе к подлиннику старался переводить он Святое Писание, а заодно устранил описки и недочеты своих предшественников в этом деле.
     В июне 1354 года получил Алексий Настольную грамоту от Патриарха Филофея как митрополит, и начались труды его праведные в этом великом ко многому обязывающем сане, в котором уже без малого четверть века он пребывает. Скончался к тому времени предшественник его Феогност, унесла моровая язва и великого князя Симеона Гордого, твердо продолжавшего дело отца своего Ивана Калиты, заложившего основы будущего могущества многострадальной земли русской. Престол великокняжеский унаследовал брат Симеона Иоанн, тихий, миролюбивый и слабоватый духом, давший послабление воинствующим князьям, не желавшим вставать под начало князей московских. Сколько ж воды утекло с тех пор, сколько ж ему пришлось пережить в трудах своих праведных.
     В 1355 году вновь вынужден он был отправиться в Константинополь. А всё происки неугомонного Ольгерда и приспешника его, тверского инока Романа, замахнувшегося на престол митрополичий. Но, слава Всевышнему, разобрались тогда в Патриархии без лишних проволок,  указали Ольгерду с Романом их место – Литву и Волынь, а ему, Алексию, четко определили быть митрополитом Киева и всея Руси. Тогда-то, на обратном пути, попал в Черном море корабль, на котором плыл Алексий назад, на Русь, в сильнейшую бурю,  с которой, казалось,  уже невозможно было сладить.
     Но отвёл Господь беду, внял молитвам Алексия. Дал митрополит по спасении обет Господу – возвести храм,  и исполнил обещанное - к 1360 году  возвёл в Москве Спасо-Андроников монастырь в честь Нерукотворного образа Спасителя. А чтобы противостоять стремлениям ненасытного Ольгерда подчинить себе не только княжества русские, но и Церковь Православную, пришлось Алексию укрепить свои позиции. Он поставил епископов, разделявших его политику на укрепление Руси и Православия, в княжества, где царили пока разброд в умах князей и паствы, - Игнатия в Ростов, Василия в Рязань и Феофилакта в Смоленск.
     Все  годы, что возглавлял Алексий русскую митрополию, был Ольгерд не только злейшим врагом Руси, но и его личным врагом, не желавшим  действовать открыто, в честном словесном поединке, а стремившемся напакостить исподтишка, распространяя всевозможные небылицы о князьях русских, не пожелавших с ним знаться, и о самом митрополите. А в 1359 году Ольгерд вообще перешел все границы. Пленил и удерживал в заточении Алексия, подвергая  всевозможным пыткам и унижениям. Но и здесь не оставил его Господь, внял молитвам и почти что чудом даровал свободу. И это был верный знак, что правое дело исполнял митрополит. А ехал он тогда в Киев, чтобы заручиться поддержкой южнорусских князей в борьбе против посягательств Ольгерда на русские земли.
     Правда, ради справедливости стоит заметить, что был между ними период сравнительно мирных отношений, но длился он недолго, всего каких-то лет пять, с 1363-го по 1368 год. Случилось это после смерти Ольгердова приспешника митрополита Романа. Видимо, Ольгерда сильно тогда расстроила смерть его первейшего советчика, и он  ослабил сеть своих интриг. Алексий даже в Литву тогда наведался и кое-каких договоренностей смог достичь с великим князем Литовским. А потом, через годик, ещё и одну из дочерей его  крестил в Твери. Ну а затем пошло всё, как и до этого. Начались опять постоянные Ольгердовы происки и притязания. Одним словом, стали они вновь ярыми противниками.
     Но был ещё один враг у Руси помимо Ольгерда – Орда. И опять же не взяла бы она никогда верха над Русью, если бы не вражда князей русских между собой. Никак не могут они уразуметь, что сила Руси в единстве. Сколько времени стонут  уже под игом Орды, а того понять не могут, что если б не их распри, то ни за что не одолеть бы ханам ордынским русичей. Но уж коли вышло так, что взяла Орда пока верх над Русью, так надобно вести себя по-умному, не лезть не рожон. Ведь ханы-то ордынские  лесть любят, да поклонение. Ну и польсти, коли так, поклонись пониже, чтоб не злобить их, чтобы они по горячности своей да по злобе не шли лишний раз грабить и опустошать землю русскую и угонять в полон людей наших. Горько ж видеть, как после набегов татарских одни пепелища остаются от сёл и городов русских.
     Сейчас бы самое время утихомирить свою гордыню, не злить  Орду, подождать немного, когда она совсем ослабнет. Грызется знать ордынская промеж собой, плетёт сеть интриг злобных друг против друга. Не та Орда уже, не та. Чует Алексий, что нет там больше руки сильной и властной, как прежде. Ещё немного и ханы ордынские сами себя истребят в междоусобицах бесконечных. Хорошо Димитрию пока вразумлять это удаётся, а то он по горячности своей да по молодости мог бы тоже дров с Ордой наломать немало.
    Алексий хорошо помнит, как сам лет двадцать назад наведывался в Орду. Попросил тогда хан ордынский Джанибек великого князя Иоанна Кроткого прислать в Орду Алексия для исцеления ослепшей супруги своей Тайдулы. Спасибо Всевышнему, даровал он митрополиту силу целительскую. Докатились слухи о силе этой и до Орды. И опять же Всевышний помог ему в исцелении Тайдулы.
     Собираясь в Орду, решил отслужить тогда Алексий молебен в соборном храме перед чудотворною иконой Богоматери и при раке святителя Петра. И вдруг сама собою во время молебна зажглась свеча при гробе чудотворца. С  остатком свечи этой и со святою водою и отправился Алексий в Орду. Тайдулу он тогда, слава Всевышнему, исцелил, чем снискал благосклонность к Православию со стороны Джанибека и Тайдулы, а также  многих других знатных татар.  Получил Алексий тогда ярлык в Орде, освобождавший Русскую Церковь, молящуюся за ордынских  ханов, от даней, поборов и насилий со стороны светских властей.
     И ещё раз пришлось патриарху побывать в Орде, но уже при грозном и свирепом хане Бердибеке. Попросили тогда князья русские Алексия, снискавшего уже славу сильного политика и миротворца, замолвить в Орде слово за Русь многострадальную. И снова Алексий, где лестью, где словом Божьим, а где и хитростью (нельзя, к сожалению, в политике без этого) добился расположения злобного Бердибека и к земле русской, и к Церкви Православной. Ох, и нелегка ж была та поездка. Одно неверное слово и даже взгляд могли стоить ему жизни. Разобраться в хитросплетении ордынских интриг даже ему, поднаторевшему уже в делах политических, дорогого стоило. Однако, помог Господь и здесь. Вернулся Алексий из Орды целым и невредимым, но главное – миссию свою выполнил, уберёг и землю русскую и Церковь от излишних посягательств со стороны Орды.
     Только благодаря его умелой политике и мудрым советам и сам Димитрий получил в 1362 году из Орды ярлык на правление и в этом же году перенес великокняжеский престол из Владимира в Москву.  Хорошо, что послушался Димитрий тогда  его  ещё в одном деле – согласился на брак с Евдокией, дочерью  недавнего соперника в борьбе за великокняжеский престол, Димитрия Суздальского, прекратив тем самым многолетнюю распрю и предотвратив никчемную междоусобицу, только ослабляющую землю русскую.
     Да, что и говорить, нелегкое это дело –  исполнять одновременно митрополичьи обязанности и проводить политику на усиление Руси и обретение ею независимости. Однако, даёт пока Господь силы на всё, спасибо Ему. Опять Ольгерд, будь он неладен, вспомнился. Как ловко он тогда, после 1360 года наводил смуту среди князей русских, склонил на свою сторону Святослава, князя Смоленского, и князя Тверского Михаила. Нарушили они тогда крестное целование, данное великому князю Димитрию в борьбе против Ольгерда, встали под знамена князя Литовского. Не послушали строптивые князья и увещеваний митрополита, пришлось ему прибегнуть тогда к крайней мере – отлучил он их от Церкви. Кинулись после этого Святослав с Михаилом к Патриарху Филофею за поддержкой, накатали ему кляузу на Алексия, да не тут-то было. Велел им Филофей в ответной грамоте покаяться и вернуться под знамёна Димитрия.
     Даже Патриарх, там, далеко от Руси, понимал, за что борется Алексий и поддержал его, а русские князья не всегда понимали, проявляли свою строптивость, гордыню никак усмирить не могли, грехов за собой признавать не хотели. Особенно грешили этим Тверские князья. Всё Ольгерду услужить старались. Да и то сказать, хитёр был князь Литовский, родством привязывал к себе князей Тверских.
     А сколько хлопот было с Новгородом Великим. Никак не хотел он на своём вече признавать союза с Москвою. Однако не жалел Алексий ни сил, ни времени на то, чтобы склонить вольнолюбивый город к союзу, доказать все его преимущества и добился таки своего. Буквально пару лет назад испытан был союз Москвы и Великого Новгорода в походе  против зарвавшейся Твери, продолжавшей держать сторону ненавистного Ольгерда.
     Тогда, в сентябре 1375-го,  была  высоко оценена его заслуга в государственных делах – договор Москвы и Новгорода с побежденной Тверью скреплен и его, митрополичьей, печатью. С тех пор на всех значимых соглашениях Великого княжества Московского всегда ставится и митрополичья печать с его подписью. Присмирел после этого и Ольгерд, внял наконец-то и силе русского духа и силе русского меча, вот только силы слова Божия никак признавать не хотел старый язычник. Однако нет его уже и слава Всевышнему. И Новгород Великий и Тверь теперь в крепком союзе с Московией, а вот не дают всё же думы о делах государственных успокоения.
     А как тут успокоишься, когда Казимир, король Польский, великую церковную смуту затеял. Давно он  злобится на Алексия за то, что не только о пастве своей печется митрополит русский, но и о делах великокняжеских, государственных, радеет не жалея живота своего. Требует Казимир от Патриарха Филофея, как и Ольгерд когда-то, особого митрополита для западных епархий. Конечно, не на руку Казимиру усиление великого княжества Московского, не желает он видеть у себя в соседях сильного правителя, такого как Димитрий, которого Алексий выпестовал почти с пеленок.  Вот и надеется за счет своего ставленника-митрополита проводить политику, выгодную только для себя. Зарится он, как и Ольгерд, на земли русские.   
     Ох, земля русская, кто только на тебя не зарится. Всем хочется этого лакомого «пирога» отщипнуть. Нужна, ох как нужна земле русской рука властная, способная собрать в один кулак и держать в узде своевольных князей, не понимающих, что сила Руси в единении. Ведь когда все заодно, тогда и отпор неприятелю можно дать такой, что он больше не захочет соваться, куда не просят. Ох, как хочется верить, что не обманулся он в Димитрии, что  усвоил тот все уроки наставника, и поднимет великий князь знамёна русские, и засияет слава русская, и не захочет больше никто посягать на Русь Православную.
     Незаметно увели думы Алексия от дел государственных к делам вверенной ему митрополии. И как всегда бывало в такие минуты, просветлел он лицом,  и на душе стало спокойнее. Немало сделал он за свою жизнь и на этом поприще. За те без малого четверть века, что возглавлял митрополит Русскую Церковь, поставил он 21 епископа, в которых уверен был как в самом себе.  Эти не как Роман, Ольгердов прислужник, Руси и Православию преданы по-настоящему, не погонятся за жалкими серебряниками, продолжат его политику на объединение Руси и укрепление Русской Церкви, будут вразумлять, по мере сил своих, князей. 
     Что и говорить, даже ряд мурз ордынских приняты им были в лоно Православной Церкви. Показал он им силу её исцелением Тайдулы. Джанибек в благодарность за исцеление своей жены подарил тогда Алексию ханский конюшенный двор в Москве. А Алексий в память Чуда, дарованного Всевышним, воздвиг в 1365 году на этом месте Чудов монастырь. Вписался, ох, как вписался монастырь этот в ансамбль Кремля Белокаменного, строительство которого затеял его воспитанник, великий князь Димитрий.
     Много сил и времени положил митрополит на распространение и упрочение на Руси общежительного монашества. Немало поколесил он по княжествам русским. И везде, где это было возможно, старался возобновить деятельность монастырей. В их числе – Константино-Еленинский под Владимиром и Нижегородский Благовещенский. А сколько построено по его инициативе монастырей в Москве и по всей Руси! Всех теперь и не упомнить. К Спасо-Андроникову и Чудову монастырям, о которых уже вспоминалось, можно  ещё добавить Симонов, Алексеевский девичий, а также Введенский Владычный в Серпухове.
     И эти, и все другие, восстановленные и вновь созданные при его содействии монастыри, были не только прекрасными образцами православного русского зодчества, украшавшими землю русскую. Они помогали митрополиту в главном – сохранять Православие русское, нести слово Божие  и Свет Веры Великой людям русским. Они помогали ему в деле  объединения земли русской и людей русских. Вот почему так пёкся Алексий о процветании храмов и монастырей. Они были основная его сила и подмога в том, что он считал делом всей своей жизни.
     Сам Алексий с того момента как было ему видение в отрочестве, понял, что Господь возложил на него особую миссию. И хотя нелегко было подчас, ох, как нелегко, он не роптал, всегда держал совет со Всевышним, просил Его помощи и поддержки и всегда её получал. Он и паству свою призывал следовать заповедям Божьим, не грешить против Бога и совести. А уж коли  согрешил кто в чём, так обязательно нужно покаяться. Господь милостив и всегда простит искренне покаявшегося, имеющего в душе знамение Христово. Сколько ж проповедей прочитал он за свою жизнь? И не сосчитать! 
     Помнится, довелось ему столкнуться в нижегородских землях  с чрезмерным пьянством, так пришлось оставить нижегородской пастве целое Послание, в котором постарался раскрыть людям глаза на это зло. Так и написал в Послании, что корень зла, поднимающий всякое беззаконие – пьянство. Оно губит душу, помрачает зрелище очей, обессиливает тело, сокращает в человеке страх Божий, удаляет его от Бога и доводит до нищеты душевной и телесной.
     А чтобы народ русский лучше проникался Словом Божьим, дал митрополит ему в Окружном послании  наказ без лености ходить на церковную молитву. Ведь, если разобраться, что такое домашняя молитва без церковной? Кто тебе дома сможет, как положено, проповедовать Евангелие царствия Божия и писания святых апостолов? Не зря ведь церковь именуется земным небом. Только в ней можно найти  престол славы Божией, невидимо осеняемый херувимами, только в ней руками священническими приемлются тело и кровь Божественная и преподаются верным во спасение и очищение души и тела.
     Радовалась душа Алексия, когда видел он храмы Православные, заполненные во время службы людьми русскими. Да и как не радоваться. Ведь с Верою истинной человек и чище становился, и добрее, и сильнее. Нет, не зря он всё-таки жизнь свою прожил, не зря. Спасибо Всевышнему, что вел его по жизни, направлял и помогал в минуту трудную. Надеялся митрополит, ох как надеялся, что не оставит Господь Своею милостию и землю русскую многострадальную, и народ русский.
     За окном уже забрезжил рассвет, а сон всё не шел к митрополиту. В надежде вздремнуть хоть чуть-чуть Алексий затушил свечи и прилег. Однако думы никак не отступали. Они теснили на задний план картины прошлого, возвращая его в сегодняшний день. Он начал прикидывать, что предстояло сделать, стараясь ничего не упустить и всё более значимое и неотложное спланировать на ближайший год. Он чувствовал, что времени для дел остаётся у него совсем немного и хотел побольше успеть, надеясь, что не подведёт его Димитрий и продолжит,  то, что не успеет он сам.
               
     И действительно, не ошибся митрополит в своем воспитаннике. Димитрий, прозванный впоследствии Донским, продолжил дело своего наставника по объединению Руси и буквально через два года после кончины Алексия, в 1380 году,  одержал великую победу над ордынским ханом Мамаем на Куликовом поле. А ещё он решил отступить от завещания митрополита, повелевшего положить тело своё вне церкви, и с совета епископов погребли Первосвятителя в построенной им Архангельской церкви Чудова монастыря.