Три богатыря

   Знаменитый киноактер Николай Афанасьевич Крючков очень любил, что называется, заложить за воротник. Но, во-первых, слабость вполне позволительная, если процесс идет без отклонений, согласно известной пословице, а талант артист Крючков действительно не пропивал. А во-вторых, этому, в некотором роде даже приятному занятию, предаются многие мужчины. Независимо от рода занятий и социального статуса.

   Этот случай произошел во время съемок фильма «Трактористы». Коллектив подобрался, как сказали бы сегодня, звездный. Тут тебе и Борис Андреев басом гудит, и Петр Алейников на фальцет нет-нет, да и сорвется. Все правильно, тот самый Алейников, что «…а я растерялси».
 
   Снимается сцена на полевом стане. И надо же, закавыка какая-то у оператора с его камерой съемочной произошла. Герои фильма, видя такое дело, чтобы зря ожиданием не маяться, решили вынужденную паузу с пользой провести. Благо тут же на траве и стол со скамьей, сколоченные из сосновых досок, стоят. Мебель хоть и реквизитная, но плотник расстарался на совесть — сидеть можно без опаски. Быстро, но без излишней нетерпеливой суетливости очистили луковицу, покромсали крупными ломтями краюху ржаного хлеба, плошка с крупной солью — все самое необходимое. Центральное место на столешнице заняла, понятное дело, полулитровая  стеклянная ось, вокруг которой вращаются обычно разговоры в мужских компаниях. Последний штрих в сервировке создали три маленьких граненных стаканчика-стопки.

   Сели. В центре высится массивный Борис Андреев. Одесную — Николай Крючков. Ошуюю — субтильный Петр Алейников. Со стороны, ни дать ни взять — пьедестал почета или графическое изображение роста и последующего падения нравов. Сели основательно, проблемы кинооператора их не волнуют. Знаменитые артисты знамениты, помимо прочего, и тем, что хотят — водку пьют, а хотят — роль играют.

   Тут мимо Иван Пырьев проходил. Посмотрел на друзей и говорит:

   — Ну, вылитые Васнецовские «Три богатыря», — и дальше поспешил по своим режиссерским делам.
 
   — Чур, я буду Ильей Муромцем! — вздернул руку, словно примерный ученик, Алейников и даже подпрыгнул от нетерпения.

   — Да какой же ты Муромец? — усмехнулся Борис Андреев. — Ты как есть — Алеша Попович. И по стати, да и вообще, — неопределенно покрутил он пальцами в воздухе.

   — А при чем здесь стать?! — даже задохнулся от возмущения Алейников. — Мне, комсомольцу со стажем и поповским сыном быть? Да ни за что! Да и вообще, моего героя в фильме специально под меня писали, а ты кто таков? Тебя в последнюю очередь позвали. Мишка Жаров должен был играть, да запой у него случился. Так что тебе Алешкой Поповичем и быть!

   — Да сядь ты, комнатный Муромец, — придавленный лопатообразной ладонью Андреева, Алейников стал казаться еще меньше. — Богатыри — они ж какие? Они все должны уметь. Я вот запросто могу одну за другой без передыха три стопки водки выпить. И не закусывать.

   — А я… а я… пять могу… пулеметным залпом. И тоже без закуси.

   Николай Крючков не вмешивался в перепалку коллег по цеху. Молча слушал, поглядывая то на одного, то на другого. И одновременно наливал себе в стаканчик водку. И выпивал. Не спеша, но и особо не мешкая. Выцедив последние капли, он одним махом опрокинул в рот стопку, поднес рукав к носу и, широко раздув ноздри, с шумом занюхал.

   — А мне вот и десять не слабО, — вклинился в разговор спорщиков Добрыня Крючков, — и тоже без закуски, — и благодушно рыгнул, прикрыв интеллигентно рот ладонью.