1947г

                               
  На снимке семья маминого старшего брата Серафима Фёдоровича, жена Татьяна Даниловна, дочки Женя и Нина в 1947 году.  О судьбе их я уже писала в своих рассказах "Тыловик и медсестра." и "Ваши документы!"

 Серафим с 1915 года рождения старший брат моей мамы.

 Сразу после революции мой дедушка, которому в 1917 году было 30 лет, сказал своему тестю, т.е. моему прадедушке:"Революция нас не тронет, мы же бедные." Прадедушка ответил:"Ты ошибаешься, нас-то и тронет!" В голодные послереволюционные  времена из-за поборов в семье моей бабушки умерли четверо детей 1911, 1912, 1919, 1921 годов рождения. Продотряды выгребали весь хлеб. Когда первый раз в 1918 году приехали продотрядовцы и выгребли весь хлеб, моя бабушка была беременна моей мамой. Она крикнула:"Ах вы разбойники!" Её хотели расстрелять за эти слова. Но вступился дедушка, его арестовали, продержали под стражей, а потом отпустили босиком идти домой. Он еле-еле дошёл весь избитый,в крови, не мог дышать. Сел на порог, а через порог его в дом завела бабушка.

 В 1919 году мой дедушка пришёл к властям с возмущённым вопросом:"Ведь землю после 1917 года поделили поровну. Почему-же у нас выгребают весь хлеб?" Ему ответили:"Ты к нам при шёл жаловаться на нас!?"

 Пришлось уезжать из села Тарасово, которое отстояло от Рязани на 10 километров в село Липовку за 60 километров. Думали, что туда продотряды не дойдут. У них был в Тарасово новый бревенчатый тёплый дом, построенный на деньги, заработанные бабушкой в дозамужние  годы её работы учительницей в земской школе. Разобрали бревенчатый дом, привезли, поставили, но хороший фундамент так и не смогли наладить, потому-что власти прикрыли все кирпичные заводы и остановили завод, где можно было купить бутовый камень. Печку пришлось делать из какого-то необожжённого кирпича, который не держал тепло. Листы кровельного железа на новом месте не сходились, а новые купить не на что. В те времена распространена была такая картина: дом крыт частично железом, частично соломой. До 1917 года крыли железом, а потом в стране не было краски для железа. Всё портилось приходилось подкрывать соломой, чтобы хотя бы дождь не лил на голову, о красоте жилища уже не думали.

 Во времена НЭПа семья немного пришла в себя, стали открывать производство, думали всё наладится. В 1928 году бандит-конокрад с характерной фамилией Чикин ночью разобрал у наших каменный сарай и увёл лошадь. Наши слышали, но бабушка не выпустила дедушку на улицу, ведь ночные воры часто убивали хозяев. Дедушка пожаловался в милицию, но ему ничего не ответили.

  В 1929 году наступил колхозный строй. Дедушке было 42 года, он уже лежал больной и не вставал. Серафим, которому было в 1929 году неполных 14 лет пошёл в село Верхи в сельсовет, из раскрытой двери он услышал такие слова:"Если завтра Покровские не заплатят налог, мы их сошлём."  Серафим не стал заходить  в сельсовет, он побежал изо всех сил в своё село Липовку отстоящую от Верхов на 2 километра. Он  бежал так быстро, как летит  ШЕСТИКРЫЛЫЙ СЕРАФИМ, чтобы спасти семью. Бабушка срочно собрала подушки, скатерти, которые вышивала ещё себе на приданное, взяла овец, всё чтобы продать и назавтра принести деньги в сельсовет этим живоглотам.

  В 30-ых годах из-за колхозного строя исчезло село Липовка, а в 80-ых село Верхи и Тарасово. Всех селян из домов под железной крышей раскулачили, дома их передали коммунистам. Но коммунисты ничего не берегли.

 В 1930 году умер дедушка, и через две недели после его смерти у бабушки отобрали корову, которая прибегала домой, а потом погибла в колхозном загоне из-за зверского содержания. После этого бабушка вступила в колхоз, ей уже было 45 лет и она не успевала в поле за остальными жницами, а потому совершенно ничего не получала. Но и жницы, которые задавали темп, тоже почти ничего не получали в колхозе.

  Старшая дочь 1913 года рождения только в 1933 году устроила бабушку работать учительницей, хотя бабушка с 1903 по 1910 год работала учительницей в земской школе, но после революции прежних учительниц отовсюду выдавливали. Бабушка доработала до 1950 года, пока наконец в возрасте 65 лет получила пенсию. Для получения пенсии нужен был стаж 25 лет. Бабушка в 1950 году хлопотала пенсию, собрала подписи о дореволюционном стаже работы в школе. Но начальники таращили на неё глаза:"Какой такой дореволюционный стаж?!"  Дело в том, что слово "стаж" было извращено. Признавался только "дореволюционный стаж профессионального революционера", но любая полезная деятельность до революции по новым понятиям была не "стаж".

 Вообще при сталине с пенсиями творился сплошной беспредел. За официально погибших рядовых солдат вдовы получали наиминимальнейшую пенсию, за погибших ребят матери получали наимизернейшую пенсию, советские колхозники не получали пенсию вообще. Зато получали полную пенсию дети и любимая женщина лейтенанта Шмидта, получала пенсию мать батьки Махно. И ещё, в селе же всё было видно, что все родственники местных коммунистов пенсию получали. В советских отрывных календариках вплоть до 1989 года писали про судьбу профессиональных революционеров, которые были персональными пенсионерами.

 Весной 1931 года Серафим тоже работал в колхозе. Весной возил на лошади из райцентра семена, а поздней осенью в райцентр всё зерно. К тому времени все мельники были уже арестованы, а потому мостки через реку Проню никто не налаживал. Приходилось переправляться вброд по холодной воде.

 Серафим в ноябре 1931 года вместе с моей мамой 1918 года рождения уехал в Москву, сначала учился в малярном училище. Там им давали паёк, но они экономили, питались вместе с мамой на один паёк, а на другой брали муку и крупу, чтобы отвезти в Липовку своей матери и младшему братику Жене 1924 года рождения. Хотя другие ребята наоборот после каникул из деревни привозили ветчину. В училище собралось множество ребят из разоряемых сёл. Любимыми песнями  их были "Позабыт, позаброшен...", "Разлука ты разлука...", "Ты жива ещё, моя старушка..." Однажды им объявили о походе в мавзолей. Когда учительница вышла из класса, один крестьянский мальчик громко сказал: "Не пойду я смотреть на эту падаль!"  Мама была в ужасе от таких слов, все замолчали. Мальчика никто из ребят не выдал, и в мавзолей никто не пошёл. Также не выдали девочку Катю 1917 года рождения у которой отец был дворянин, а мать - красивая крестьянка. Власти погубили у Кати сначала отца, потом мать, двух старших братиков и двух старших сестричек. Катя малярничала лучше всех, но перед властями была виновной в своём дворянском происхождении. А вот на директора училища, который заботился об учениках как отец родной, был донос, что он разбазаривает народное добро - выдаёт ребятам слишком большой паёк. Ночью директора забрал чёрный воронок, на его место уже утром пришла злейшая комиссариха, которая урезала детям паёк во много раз. Она заставляла ребят работать бесплатно на себя, свою родню и знакомых, а потом и вовсе отправила 15-летних мальчиков и девочек строить Магнитогорск, куда и попала моя мама. Но Серафим в эту облаву не попал, он уже работал и учился на рабфаке. Вместе со старшей сестрой они послали деньги маме в Магнитогорск, на которые мама могла сбежать вместе с подружкой.

  Серафим работал и учился на рабфаке. Его чистые честные  друзья тоже учились и работали, но не выдержали такой нагрузки и бросили рабфак. Сохранилась  совместная фотография четырёх ребят 30-ых годов, на которой мне мама показывала, что двое его друзей погибли на войне уже в 1941 году.               

  До войны Серафим Фёдорович учился в медицинском институте и по ночам работал метростроевцем,  чтобы оплатить учёбу и содержать себя. В комнате с ним проживал один негодяй, из-за которого мама не могла прийти к брату в общежитие. Тот безо всякого стеснения хотел облапать, но врезать ему было нельзя, т.к. он был сынком больших начальников. Любой конфликт он переводил в политическое русло, разводил в комнате грязь и никогда за собой не убирал. В комнате проживало много ребят, но никто не смел ему указать на грязь, потому-что боялись его. На войну тот подонок не попал.

 Серафима Фёдоровича на войну взяли с пятого курса института. В то время как никого из числа "золотой молодёжи" не брали на фронт даже с первого курса.               

  Познакомились они с женой на фронте, там и расписались. Татьяну Даниловну отпустили с фронта только на большом сроке беременности. Медсёстры, согласно субординации были на положении рядовых солдат, и потому во время многокилометровых марш-бросков шли пешком, это только командиры ехали верхом на лошадях. Серафим Фёдорович часто писал домой:"Сегодня Таня прошла пешком двадцать километров...", или "Сегодня Таня целые сутки стояла у операционного стола..." Дома знали, что его жена Таня уже на большом сроке беременности. Когда её отпустили с фронта, и она приехала к свекрови, на неё напал тыловик. У меня есть статья "Тыловик и медсестра" об этом случае.

 Ещё у Серафима Фёдоровича были такие случаи на фронте, ему пришлось скакать верхом на лошади, и он слышал свист пуль вокруг себя, но он жалел животных и ни разу не хлестнул лошадь, а только пригнулся, лошадь сама быстро скакала.

 Ещё был случай, когда он более суток оперировал раненых, лёг на отпряжённую телегу, которую в народе называют полок, и заснул. И опять был страшный бой, было много погибших и раненых. Когда кончился бой, все были уверены, что он погиб в открытой телеге. А подошли, он крепко спал, его с трудом разбудили, и он опять стал оперировать раненых. Он добросовестно работал на фронте, себя не жалел. Однако после войны за одну ночь труд многих тысяч военврачей был перечёркнут сталинской политикой. Настоящих инвалидов-безногих, безруких, слепых калек загрузили в вагоны и отвезли куда-то. До 80-ых годов настоящие инвалиды войны дожили только на Валааме, а в других менее известных местах быстренько все погибли. Это сделали, чтобы уступить место фиктивным инвалидам ВОВ.

 Первая  дочка родилась летом 1944 года. Её назвали Женей в память о погибшем в 1943 младшем брате Серафима Фёдоровича - Евгении, который был 1924 года рождения. Дочку отец увидел только летом 1945 года. 

 В 1946 году на железнодорожной станции у Серафима Фёдоровича милиционер отобрал и присвоил паспорт под видом проверки документов. Серафим Фёдорович хотел требовать возвращения своего паспорта, но знающие люди ему сказали:"Как ты ещё жив остался? Не связывайся с милиционерами, скажи, что сам потерял паспорт."  Значит кто-то из милиционеров присвоил его паспорт, паспорт фронтовика.

  В 1947 году родилась дочка Нина.                               

  В 1949 году семья всё ещё не имела квартиры, жена с дочками жила в какой-то избушке в лесу, а Серафим Фёдорович- в казарме, он приезжал к ним на выходные дни. Жена потребовала от мужа хлопотать для семьи квартиру. Но он заходил в кабинет военачальников, и ему всегда был один ответ:"Кру -у-гом!  Марш!"               

  Тогда Татьяна Даниловна  решила сама хлопотать квартиру по месту работы мужа.               

  - "Я была военнообязанной до рождения дочек, теперь нет, и мне военачальник не скажет  -"кругом, марш."  Она пришла в кабинет  начальника с дочками и сказала:"Не  уйду, пока не дадите квартиру." Так она охлопотала жильё в Свердловске, после чего  устроилась работать по своей специальности - медсестрой.               
 
  Хотя Серафим Фёдорович во всём слушался жену, но вступать в партию отказался наотрез, а Татьяна Даниловна была партийной. Здоровье Серафима Фёдоровича было надорвано с детства -поборами и притеснениями со стороны властей, в юности -двойной нагрузкой на учёбе и  работе, потом -призыв на фронт, и потому его не стало  уже в 1979 году, Татьяны Даниловны не стало в 2008 году. Но помнят о них  дочки, внуки, правнуки.