РазБИТная История

                Я люблю сумасшедших.
                таких, которые бешено хотят жить,
                бешено хотят говорить,
                бешено хотят спастись,
                которые хотят иметь все сразу,
                которые никогда не зевают
                и никогда не говорят пошлостей,
                а всегда горят, горят, горят…”

                Джек Керуак

   

                РазБИТная История

          Серые тучи медленно завоёвывали небо, принося в маленький душный город долгожданную прохладу. Всё живое и неживое жадно впитывало влагу, льющуюся с неба. Казалось, город проснулся после долгого сна, причём кошмарного сна, где асфальт плавится под ногами, превращаясь в адское пекло. В природе совершался катарсис, настоящее трагическое очищение через боль, через слёзы дождя. Небо взрывалось залпами молний.
          Виктория стояла у окна, призадумавшись над тем, как же много значит для всего живого обыкновенный дождь, приносящий очищение и надежду. Поразмыслив, она пришла к выводу, что дождь – это символ перемен. Перемены же заключали в себе особенный смысл: в них таилась неведомая сила, становящаяся то враждебной и опасной, то мудрой и ласковой. Сила эта не имела чётких очертаний, и потому она была особенно прекрасна и заманчива для человека, едва начинающего познавать жизнь и достигшего семнадцати лет. Сила эта называлась свободой.
   Виктории понравилась мысль о том, что дождь приносит свободу – свободу от грязи и пыли, от нестерпимой жары. Она подумала о том, что человек сам может стать дождём, очистить свою душу и стать свободней. Вот только как это сделать, девушка, увы, не знала.
  Стало немного грустно, и в глазах появились слёзы от сознания собственного бессилия. Узкие стены сдавили душу, и одно лишь чувство заполонило её всю, заставив неожиданно сорваться с места и выбежать на улицу.
  Оказавшись в эпицентре совершающегося в природе перерождения и подчиняясь ритму и мелодии ливня, Виктория мчалась по улицам, пытаясь понять собственную душу, соединиться с дождём и самой превратиться в дождь.  Ливень нещадно хлестал по щекам, как будто решив наказать за непослушание, но для Виктории уже не существовало боли и страха. Ей казалось, что вместе с этой водой уходит в землю все, что так долго не давало дышать, что мучило и терзало её светлую душу. Она будто кружилась в центре Вселенной, чувствуя себя одновременно и частью этого мира и его рабой. Дикий первобытный смех, вырывавшийся из груди, разрывал сердце изнутри, заставляя забыть всё, что было незыблемо и наполняя могучей силой веры в себя.
  Когда дождь немного утих, девушка пришла в себя. Она была чиста. В её душе царила полная гармония. Мысли остановили свой беспорядочный бег, вместо них воцарилась тишина, полная спокойного величия. Ей хотелось жить сильнее, чем когда-либо.
   Возвратившись домой и переодевшись, Виктория достала мольберт, кисти и краски и начала воплощать на холсте то, что с ней произошло. Она чувствовала себя богиней, покровительницей четырёх стихий. На холсте появилась странное существо – девушка с длинными волосами, четверорукая богиня с крыльями за спиной. Художница не знала точно, как возник этот образ, но совершенно точно понимала, что он в себе заключает.
   Виктории хотелось свободы. Свободы разной – свободы творчества, свободы от семьи, свободы от душного города, свободы от стен. Фантазия так часто уносила её за пределы дозволенного, что окружающий мир казался тесным и невзрачным.  Да и что это был за мир? Небольшая квартира, в которой жили четыре собаки, три кошки, Вика, мама и её сестра; постоянный хлам, являющийся непременным спутником творческих людей; наконец, стены училища искусств, покрытые трещинами и явно нуждающиеся в капитальном ремонте. Виктория очень любила свою семью, но жить в этом лающем и мяукающем хаосе было очень сложно. Что-либо изменить она была бессильна – мама просто обожала собак, и ради них готова была даже закрыть глаза на беспорядок. Всё это угнетало, вызывало нервные срывы и заставляло мечтать только об одном – нескольких часах тишины и спокойствия.
   Она увлечённо рисовала около часа, но затем остановилась. Ей было грустно: разум вновь вернул её к действительности. В комнату тихо вошла сестра Мария и очень удивилась, увидев Викторию за мольбертом. Виктория совсем не считала себя художником, несмотря на годы, проведённые в училище и в художественной школе. Для себя она рисовала редко, тем более что наступили долгожданные каникулы.
   Мария мгновенно поняла, что в душе её сестры совершается какой-то сильный переворот, и, зная её вспыльчивую и эксцентричную натуру, испугалась того, что мог принести этот переворот. Ещё страшнее было понимать, что и её саму мучают призраки свободы.
   Чтобы развеять тоску, Маша решила использовать проверенное средство – рок-музыку. Она была спасением, панацеей от всех бед, она заживляла раны, учила жизни, наставляла, радовала. Звуки металла и панк-рока вводили в экстаз, заставляя снова и снова возвращаться к песням, прослушанным сотни раз. Проникая глубже в суть вещей, питаясь гордостью и упорством, восхищаясь внутренним светом, забывая про всё и взлетая до небес, так трудно было вновь осознавать, что мир несовершенен. Но…жизнь продолжалась, и музыка делала своё дело – на сердце становилось легче. Так было и на этот раз.
   К Виктории вернулось хорошее настроение, и она решила ненадолго оставить мольберт и выгулять собак вместе с сестрой. Собаки дружно вылетели из квартиры, помчались вниз по лестнице, сбивая всё на своём пути. Освежённый кислородом воздух приятно ласкал лицо, мокрый асфальт весело блестел на солнце. Компания из двух девушек и четырех собак направилась вдоль по улице.
  Природа ожила после долгого сна, Яркое, непомерно яркое солнце близилось к закату, Воздух был тёплым, и совсем не было жарко. Весь окружающий мир шептал: «Живи! Живи, пока светит это солнце. Оно светит для тебя. Земля впитала влагу, теперь она снова жива. Так оживи же и своё сердце, заставь его биться сильнее!».
   Сестры болтали о чём-то незначительном, как вдруг услышали какой-то шум позади себя. Они оглянулись и увидели неприятную картину: красивый, просто одетый парень отбивался от их собак. Девушки бросились оттаскивать собак, чувствуя свою вину за происходящее.
   Как оказалось, парня звали Влад. Преодолев некоторое смущение после неприятного знакомства с собаками, Влад вновь вошёл в свойственное ему весёлое расположение духа, и через десять минут уже рассказывал сёстрам свою историю, в которой было много путей и дорог, одна из которых привела его в город, где жили Мери и Вика. История была довольно занимательная, и девушки скоро позабыли обо всём на свете, слушая чарующий голос Влада.
  - Я родился в Петербурге и жил там до девятнадцати лет. Я рано начал увлекаться роком, металлом, делал себе ирокезы немыслимой высоты, купил электрогитару и доводил до истерики соседей. Я перепробовал все стили, какие только были возможны, общался только в кругах продвинутой молодежи, ходил на рок-концерты, пил вино, и, в общем, вёл разгульный образ жизни. Всё это сходило мне с рук, пока я не окончил школу (а закончил я её хорошо, что удивило даже учителей). Вот тогда-то родители и поставили передо мной выбор: либо я становлюсь серьёзнее и поступаю в какой-нибудь университет (непременно на экономический факультет), и они помогают мне, либо я живу собственной жизнью. И за эту жизнь отвечаю сам. Выбор был сделан мгновенно, ведь я не представлял себе жизнь за компьютером в четырёх стенах, да ещё считать какие-то цифры, не имеющие для меня никакого значения. Жизнь, которую хотели выбрать мне родители, была для меня равносильна смерти. Престиж, деньги, хорошая работа – всё это ничего не говорило мне. В общем, я ушёл из родительского дома и стал жить самостоятельно. Не буду рассказывать о трудностях, с которыми я столкнулся – я практически их не замечал, ведь у меня появилась возможность полностью отдать року, не отвлекаясь на учёбу. Я играл в разных клубах, работал в рок-магазине (что тоже было очень интересно), в общем, крутился, как мог. Родители со временем смирились, что ничего путного из меня не выйдет и, кажется, поняли, что я другой жизни для себя никогда не желал.
   Так я прожил два года. В армию меня не взяли – друзья помогли. В общем, моему спокойствию ничто не угрожало. Но в какой-то момент мне самому надоело всё, что меня окружало. Я начал искать смысл в собственных песнях, искать смысл собственной жизни. Когда-то я читал много книг, о том, как построить свою судьбу, всерьёз увлекался философией и был совершенно доволен ходом событий, происходивших в моей жизни. Но вдруг вся моя жизнь стала предсказуемой, обыденной и неинтересной. Девушки, которые раньше казались мне особенными, наполненными тайной, в одно мгновение превратились в глупых существ, интересующихся только косметикой и диетами.   Рок-музыка потеряла для меня свою первобытность и стала просто стилем и модой, которой я, в общем-то, никогда не интересовался. Даже небо, любимое до боли переменчивое петербургское небо – и то казалось серой мутной грязью. Тогда-то я, конечно, поддался меланхолии и мизантропии, закрылся от людей, стал сочинять грустные мелодии, писать стихи о безысходности… В общем, это было время, когда остаётся сделать выбор: жить или умереть. Сначала я даже склонялся в пользу второго решения, но потом всё же твердо решил изменить свою жизнь так, чтобы больше никогда не сталкиваться с этим чувством однообразия и  ненависти ко всему живому.
  С этого момента я начал жить так, как подсказывало мне сердце. К тому времени, как я вышел из мрака, мне уже исполнилось девятнадцать, я был музыкантом среднего класса, у меня имелся небольшой капитал (который я скопил за время моего затворничества, не тратя деньги на вино и девушек), и я решил уехать из Питера куда-нибудь подальше, где всё моё сознание рухнет, мировоззрение поменяется и снова захочется жить. Я помню, что весь день просидел на одном месте, думая над тем, куда же мне уехать, но,  в конце концов, не придумал ничего лучше, чем достать старый школьный атлас, открыть карту России и почти наугад выбрать место своего будущего проживания. Как-то сразу мой взгляд упал на  город Астрахань. Знал я тогда об Астрахани только то, что там когда-то был Пугачёв, поднявший огромное по тем временам восстание и ещё то, что там рядом Каспийское море (об этом я узнал, смотря на карту). В общем, в очередной раз пожалев о том, что никак не могу начать обещанное самому себе изучение родной истории и, собрав свои, довольно скудные пожитки, зачехлив гитару, отправился в Астрахань.  Дорога меня нисколько не утомила – с детства мне нравилось далеко уезжать. Причём, нравилось именно время, пока я был в пути. Пункт назначения, было это море или Хабаровск, где жила бабушка или Москва, где живёт тётка, был мне почти безразличен. Итак, я приехал в Астрахань в отличном настроении, полный идей и неожиданных мыслей.  Выйдя с вокзала и втянув прохладный и влажный утренний воздух, мне на минуту показалось, что я никуда и не уезжал: то же небо, тот же воздух, те же неформалы, уныло бредущие домой после очередной гулянки. Но вскоре я понял, что Астрахань хоть и не уступала Петербургу по наличию комаров, но во всем остальном была ему противоположна. Я наконец-то понял, что такое русская земля. Картина была печальная: мусор, грязные улицы, деревянные дома по окраинам и исторический центр – крепость того самого Пугачёва, который когда-то будоражил моё воображение. Ещё запомнилась в Астрахани часовня, от звона колоколов которой просыпаются те, кто был не в силах доползти до дома.
   Тогда многое было в первый раз – в первый раз я посмотрел на картину беспробудного пьянства со стороны и решил никогда больше не поддаваться соблазну неделями пить вино (и не только) со своими братьями в рок-н-ролле, потому что понял, что это – не хорошо и не плохо. Это – пустая трата времени, бесценного времени. Я давно забыл законы морали, руководствуясь только своим внутренним миром и только у него спрашивая разрешения на какое-то действие. Я думаю, каждый человек имеет право жить так, как ему хочется (если, конечно, он не принесёт этим вреда окружающим). В общем, с тех пор я пью редко и в особенных случаях. Ещё я впервые ощутил себя действительно свободным от тоски, от друзей, от слёз, свободным от самого себя. Я стал счастливым.
   За два месяца в Астрахани я успел познакомиться с разными людьми, провести вечера в философских разговорах, полюбоваться незнакомыми пейзажами, но меня неудержимо тянуло вперед. И я оставил Астрахань, оставив с ней свои воспоминания и частичку души. Дальше я попал в Волгоград, где прожил месяц. Впечатление от Волгограда – прекрасный солнечный город, где много замечательный людей, где стоит памятник «Родина-мать», в котором как будто слилось воедино всё советское прошлое. Очень странное впечатление произвёл на меня этот памятник – мне стало вдруг стыдно за то, что я такой непутевый сын такого великого народа. Я тогда твёрдо решил стать лучше, дарить свою музыку людям, чтобы им было веселее, чтобы их души наполнялись светом.
  Уехал я из Волгограда, опять же, по  причине того, что хотелось ещё больше знать о своей стране, о своём народе. «Как же так»,- думал я, - прожить столько лет в Петербурге, узнать стольких людей и ни разу не заметить, насколько душевно богатыми могут быть простые люди. И только здесь, в чужом городе, понять, насколько любишь всех тех, кт подарил тебе когда-то хоть немного тепла.   
  Дальше я поехал в Ростов и прожил там до середины осени. Пел в местном клубе, снимал небольшую квартирку, гулял по городу, даже влюбился в одну девушку - готку, красивую и печальную. Пытался вдохнуть в неё жизнь, но она жила в том мрачном и бесконечно притягивающем мире, который я решил оставить навсегда. Изучил историю до девятнадцатого века и подумал, что обязательно схожу на выставки и в музеи, когда буду в Петербурге. И только я об этом подумал, как мне вспомнился мой родной и любимый Петербург, и мне захотелось снова увидеть своих друзей, родителей и небо, петербургское небо.
  Оставшуюся часть осени и зиму я прожил дома, в Питере, сочиняя заметки про своё путешествие, играя на гитаре, отрываясь с друзьями на концертах рок-музыкантов.  Хотел купить себе байк, чтобы весной уехать уже не на поезде, а на красивом, стильном и классном байке, но у родителей начались финансовые затруднения, и мне пришлось им помочь.
  Следующей весной я опять уехал, хотя и не на байке. На этот раз я отправился уже не наобум, а целенаправленно – у меня немного подпортилось здоровье после долгой и тяжёлой зимы, и я решил поехать в на минеральные воды, на Кавказ. Я был в Кисловодске и Пятигорске, увёз оттуда самые наилучшие впечатления – там безумно красиво, чистый воздух, чистая вода… Даже подумал о том, что как-нибудь поживу там пару лет. Дальше – Краснодар, Ставрополь. Потом вот решил заехать в вашу Элисту -  город, про который я много слышал, не никак не мог представить, чтобы здесь, в окружении старых русских  городов, могла раскинуться целая республика, в которой другая вера, другие люди, другой менталитет. Как оказалось, я во многом заблуждался. Я здесь уже второй раз и успел завести здесь знакомства, побывать в вашем Хуруле, полюбоваться неизвестными мне постройками в восточном стиле. Да, всё это было примечательно, но люди, если не считать цвета кожи, волос и разреза глаз, за несколько веков обрусели,  и сознание их мало чем отличается от жителей окрестных городов.
  Ещё я был… да где я только не был! За четыре года я объездил полстраны. Иногда автостопом, иногда на автобусе, иногда вообще пешком, на мотоцикле, на поезде… Везде со мной моя гитара, мои заметки, которые я делаю, приезжая в новый город и дорожный рюкзак. Я усвоил одну восточную мудрость: «Тот, кому приятен запах полыни, обречён на вечные скитания», а я люблю запах полыни.
  Вот так вот, я, как перекати-поле, добрался снова в ваш маленький городок и встретил вас, - закончил он и мило улыбнулся.
  Маша с Викой почти забыли о том, кто они, зачем они и как здесь оказались. Слова Влада переносили их туда, где они ни разу не были, хотя всё это было так близко – всего в паре сотен километров. Но они не были так свободны, как Влад, да и не представляли себе, как выжить в чужом городе, не имея ни друзей, ни средств к существованию. Когда Влад закончил говорить, Мэри ушла в себя, чувствуя себя утомлённой и запертой за железной решёткой. Виктория же, напротив, оживленно начала переспрашивать, интересоваться подробностями. Она порхала как бабочка над цветком, и каждое слово Влада казалось ей нектаром, ведь в его словах было то, чего так не хватало ей – свобода.
  - Сегодня днём был дождь. – говорила Виктория, - Я вышла под дождь и поняла, что что-то должно случиться, что что-то произойдёт. Я ощущала на своем лице холодные капли, и мне хотелось стать такой же, как этот дождь – свободной, чистой, приносящей радость и прохладу. Потом я долго пыталась поймать это ощущение на холсте, и всё не находила себе места в ожидании чего-то. И вот появляешься ты, как будто с неба, так просто, так хорошо говоришь о том, что мучило мою душу… Нет, в жизни не бывает совпадений, есть лишь закономерность хаоса. – она резко взяла его за руку. Подняла на него свои красивые, полные грусти  и счастья глаза, умоляюще посмотрела не него и ещё крепче сжала руку. – Пожалуйста, возьми меня с собой. Нет, я… я не на совсем, а только  до Москвы. Отсюда и до Москвы. Автостопом. Со мной. Пожалуйста!
   Влад не знал, что ей ответить. Он пытался объяснить, что не может взять на себя ответственность за девушку семнадцати лет, что он всегда путешествовал один. Но в глубине души ему хотелось побыть рядом с этим милым человечком с такими ангельскими глазами, поговорить, показать запомнившиеся ему места. В последнее время он начал ощущать себя одиноким, потому и излил душу перед незнакомыми людьми.
  Они расстались в раздумьях: Влад пообещал, что какое-то время побудет в Элисте, а Виктория– что хорошо подумает над тем, что она собирается сделать. Мария же была не в восторге от этой затеи. Ей и самой хотелось бы уехать, уйти, убежать, она однажды уже попыталась это сделать, но вездесущая милиция заподозрила неладное и отправила её вместе с подругой домой. И теперь она была больше чем уверена, что Виктория уйдёт, потому что слишком хорошо знала сестру, чтобы думать, что она откажется от своей мечты. Ей же в этом случае выпадала роль самая наихудшая – ожидание. Уйти вместе с сестрой она не смогла бы, потому что боялась гнева матери, которая, уйди они вместе, могла бы не просто разозлиться, а в конец, глубоко обидеться. Тогда возвращение домой было бы не просто проблемой, а стало бы вопросом жизни смерти. Задача Марии с этого момента состояла в том, чтобы отговорить сестру от этого рискованного мероприятия, хотя она и была бы за неё рада, если бы та решилась на такой поступок.
  Ночью Вика не спала, а всё думала, вспоминала. Причём думала обо всём: сколько километров до Москвы, в каком направлении нужно ехать, что нужно с собой взять из еды, что одеть, как будет злиться мама… Пыталась успокоить себя, уговорить передумать, но было уже поздно – сердце рвалось далеко за пределы душного города. Под утро Виктория забылась сном, и ей снилось небо – чистое и светлое небо.
  Как только она проснулась и привела себя в порядок, сразу же ушла из дома под предлогом повидать бабушку, которую не очень любила и у которой бывала крайне редко (у неё были на то причины). Но, естественно, к бабушке она не пошла, а пошла прямиком туда, где в назначенный час её должен был ждать Влад. Но до назначенного час было далеко, и она принялась рисовать в альбоме, который захватила с собой из дома. Штрихи ложились ровно друг за другом, и белая чистая бумага приобретала значимость, теперь она была хранительницей мысли, образа, теперь в ней заключалась тайна.
  Когда пришёл Влад, Виктория уже сосредоточилась на рисунке и была полностью погружена в него. Она сильно удивилась, увидев Влада раньше назначенного часа.
  - Я подумал, что ты вчера была так увлечена, что наверняка придёшь раньше и станешь дожидаться, - сказал Влад.
  Виктория удивилась, откуда он мог знать, что она придёт раньше. Она не могла догадаться, что прожив двадцать три года и узнав огромное количество людей, он стал разбираться в психологии.
  Влад начал рассказывать о своих впечатлениях о первом путешествии автостопом, Настя слушала и удивлялась каждому его слову, впитывала в себя как губка и всё спрашивала, спрашивала…
 - Путешествовать автостопом не так просто, как ты думаешь. Во-первых, не факт, что мы сможем поймать машину, и тогда нам придётся ночевать где-нибудь в степи вдали от цивилизации. Может случиться, что нам придётся идти пешком довольно долго, к тому же может пойти дождь, и укрыться будет негде.
 - Я знаю, знаю. Я прекрасно себе представляю, что это такое. Но я хочу всё это пережить, пойми. Я хочу ощутить тёплый асфальт под ногами, идя по дороге, упирающейся в горизонт; хочу пьянеть от запаха трав; хочу видеть над собой синее небо, изгибающееся полукругом, если лечь на землю. Да, возможно, этого не понять этим «детям цивилизации», которые проводят дни и ночи перед телевизором, для которых предел мечтаний – машина и магнитола, в которой они слушают всякую галимую попсу. Но я художник, я могу не только видеть природу, я могу её чувствовать. Она для меня живая. И природа, и города, и деревни, и люди – всё. Всё вокруг живое и во всем есть душа, и я хочу понять эту душу. Ведь ты можешь меня понять, ты ведь и сам не раз ощущал то же.
  - Да, я вижу, ты даже настырнее, чем я, - он улыбнулся и продолжал дальше, внимательно глядя в её глаза, - Ну раз ты так сильна, что ради желания постичь душу окружающего мира, готова вытерпеть все лишения, да ещё в придачу такого непутёвого спутника, как я, то, наверное, я  подумаю о том, чтобы взять тебя с собой.
  - Ну, Влад! Ты совсем не непутёвый, а очень даже добрый и милый. И я совсем не понимаю твоей иронии о том, что мне придётся вытерпеть лишения. Ну какие могут быть лишения, когда цель и смысл – свобода. Пусть хоть на пару дней.
  - Не принимай близко к сердцу. А… совсем забыл… Забыл тебе сказать, что я не могу сейчас уехать в Москву. У меня есть кое-какие дела здесь, потом в Ростове. Я буду свободен только в конце лета – начале осени. А из Элисты я уеду недели через две.
  Этот удар был неожиданным для девушки. Она не могла себе представить, как ей прожить два с половиной месяца. Её лицо заметно погрустнело, и было видно, что внутри себя она боролась с собственной нетерпеливостью. Конечно, Виктория не предполагала, что они уйдут на следующий же день, но и уж тем более не предполагала, что придётся ждать так долго, да ещё в самые скучные и самые жаркие месяцы.
  - Хорошо, я буду ждать. – сказала она, - только ты не забудь про меня, иначе я просто здесь с ума сойду.
  - Ну, память меня пока не подводит, - смеясь отвечал Влад, и уже серьёзно добавил, - я обязательно приеду.
   Они обменялись номерами телефонов, встречались ещё несколько раз, гуляли вместе в рок-клубе, говорили о разном, но Влад, как и говорил, уехал через две недели, оставив приятные воспоминания, сомнения и надежду.