Письмо в школу или рассказ об одной улыбке

Такого рода рассказы зачастую начинаются со вполне банальной фразы в духе «Мы познакомились на свадьбе моего друга/брата/коллеги по работе» или «Первый раз мы встретились на выходе из метро в ясное утро… и т.д.». Именно такой фразой обычно начинает свой рассказ человек, не уверенный еще в своем желании передать слушателю все свои чувства и переживания, но остро осознающий необходимость высказаться. И тогда он, сделав один глубокий вдох, бросается в океан деталей и «солнечных и дождливых дней», проплывших перед его глазами, пытаясь по ходу разобраться, какие чувства, им испытанные, стоит передать слушателю, а какие запрятать в этом ворохе прозаических деталей своей жизни.
Так вот мы познакомились. Точнее она представилась классу в один из первых дней моего 6-ого года школьного обучения, то бишь с учетом забавно вычеркиваемого у нас 4-ого класса, это был класс с номером 7. Школьный учитель физики. Все аккуратно записано на листочках, доска, поделенная на части для теории, условий задач и их решений. Вызов по журналу. Лабораторные демонстрации время от времени. В общем, ничего особенного, что не удивительно для такого предмета как физика в школе с гуманитарной направленностью.
Педантичность и дотошность в записях порою поражала. А как доходило до проверки конспектов, так начинала даже раздражать. Я никогда не отличалась особо приличным почерком, не говоря уж о полном отсутствии в моих закорючках какой-нибудь каллиграфии. Но в моем дневнике не было итоговых оценок отличных от «5». И потому проблема выставляемой «3» за ведение тетради стояла очень остро. И еще при всех отличных оценках за устный счет в начальной школе, к 7 классу у меня был выработан устойчивый рефлекс ошибки при каких-либо вычислениях, особенно для физических величин, отличающихся корявостью значений и неровностью констант. Да и переписать из книжки (будь то учебник или задачник) я могла почти любое значение, и не всегда оно совпадало с собственно напечатанным. Вот такая вот невнимательность. Даже если сто раз проверила по символу.
Все это должно было, так или иначе, сказаться на поначалу нейтральных отношениях с таким предметом как физика. Началось с того, что благодаря математическим задаткам я была отправлена с группой моих одноклассников на районную олимпиаду по физике. Это был 7 класс. В физических процессах я смыслила довольно мало и все пыталась найти какое-то строгое математическое объяснение тому, что написано в книге. Олимпиада проходила в какой-то другой школе района, где местные учителя пытались пояснить нам условия задач и даже намекнуть на общий ход решения. В общем, как-то я это написала и забыла. А через некоторое время мой учитель физики сказала, что на городской тур я не прошла, но вот можно сходить на апелляцию и тогда шанс есть. Тут то и всплыло, что у меня еще есть занятия в музыкальной школе и грядет как раз отчетный концерт. И из ценностей – физика vs музыка – была выбрана музыка. Так я не прошла на городской тур олимпиады по физике в 7 классе. Я по этому поводу совсем не расстраивалась, ибо предмет мне казался сплошь состоящим из педантичности и аккуратных записей на доске и в тетради. А вот она расстроилась. Даже слегка поругала, что я не пошла на апелляцию. Но мне тогда было все равно, что она думает. Меня просто раздражала ее аккуратность во всем.
Вспомнила я про этот несчастный, проваленный мною районный тур, когда к концу года мне так и не удалось научиться нормально считать численные ответы в задачках по физике, а калькулятор безнадежно сломался. Прибавляя к этому мою неаккуратность в конспекте, моей учительнице удалось вывести мне «4» за контрольную и, как следствие, «4» в четверти. В общем, расстройству моему не было предела. И злилась я почему-то не на себя за неумение считать или хотя бы недогадливость попросить родителей купить новый калькулятор, а на нее, искренне веря, что она просто отыгрывается за мое нежелание тогда пойти на апелляцию районного тура олимпиады. С таким отношением к ней я ушла на летние каникулы.

Вам никогда не казалось странным, что люди пишут письма тем, кого видят каждый день в одном помещении с собой, разговаривают даже с ними, но совсем не о том, о чем пишут потом в письмах? Разговоры они обычны, поддерживаемые темы постоянные изо дня в день, их выбор определен социальным статусом, соотношением оного у двух общающихся лиц, должностным положением, обязательствами и еще многими вещами, навязываемыми социумом. А письма – они как ниточка, которую люди устанавливают в неком другом мире, определяемом другими правилами, если они там вообще есть. Это такой своеобразный молчаливый разговор двух людей, которые чувствуют, что есть еще какой-то контакт, не выведенный в мир, где они обычно обитают.
Но порою слова из этого мира писем так четко отпечатываются в голове, что в мире реальном человек начинает смотреть на собеседника другими глазами. Глазами, видевшими текст письма. И, не приведи Бог, эти слова прочтет кто-то посторонний. Для примера, достаточно вспомнить «Служебный роман».

Закончилось лето, начался 8-ой класс. Зимой подошло время очередной районной олимпиады по физике. На этот раз я почти не копалась в причинах происходящих физических процессов, а решала задачи в лоб, применяя те правила, законы и формулы, которые первыми приходили в голову. Получилось не плохо. 42 балла из 50. Такого результата, пожалуй, не ожидал никто не школе, и уж тем более она. Восторг передавался из уст в уста. Я даже как-то стала свидетелем сообщения сей радостной новости своей классной.
Радость моей учительницы была столь яркой, живой и естественной во всем окружающем вялотекущем спокойствии, что на городской тур я пошла с твердым намерением вызвать эту сказочную улыбку еще раз.
Огромная аудитория в университете им.Герцена, в народе - Герцовнике, была довольно неприятной. Стены розоватого грязного тона. Света мало. Хотя я и сидела возле окна. Многие пытались читать учебники, потому что попадались задачки на непройденный материал. Мне, как на удивление, это не понадобилось. За три четверти времени я написала все, что думала и считала нужным донести до проверяющих, по всем задачам и ушла.
Ушла, потому как день был пасмурный и серый. Но дождя не было. В общем моя любимая погода в Питере. От Герцовника до метро Канал Грибоедова путь не долгий, но по такой погоде приятный. Еще немного времени было потрачено на бесцельное наматывание кругов вокруг фонтана у Казанского собора. Думать ни о чем не хотелось. Захотелось вернуться, и я еще с полчаса бродила по дворам Герцовника и прилегающих зданий. Там почему то пахло булочками, а так как после многочасовой олимпиады хотелось есть, то желание поехать домой обедать в конце концов победило.

О том, как я по своим ощущениям я написала городской тур, я умолчала. Кинула пустое «ну вроде ничего, нормально». И больше обсуждать не стала. Не хотелось сглазить.
Через небольшое время, мне сообщили, что баллов у меня всего 11. В этот раз я пошла на апелляцию. Сама. Проходила она все в том же университете им. Герцена. Только на это раз аудитория была маленькой, душной, внутри сидела куча принимающих, школьники сдавали все вещи и без единого предмета постороннего получали на руки свою работу на «посмотреть». После можно было попробовать позадавать вопросы по выставленным баллам. Я долго смотрела, как детей по очереди отправляют прочь, добавляя небольшое число баллов, или ничего вовсе. Было страшно и непонятно, что говорить. Пометок в работе почти не было, понимания происходящего физического процесса глубинного в общем тоже. Лишь в общих чертах.
Но сидеть там вечно было нельзя. И где-то за час-полтора до окончания этого мероприятия, я подсела к какому-то дядечке вместе со своей работой и задала до отупения простой вопрос «А почему здесь столько баллов поставлено?». На эту фразу, как ни странно, порядком уставший принимающий стал внимательно читать мою работу. Не помню как, но за полчаса максимум баллы выросли с 11 до 31 – по 5 баллов в плюс к 4 задачам. На этом мы с ним и сошлись. Он меня поздравил, но тогда я слабо поняла, с чем.
И все же 31 это было уже весомо. Апелляция проходила в пятницу. В субботу в расписании моем физики не было, но я то знала, что она в школе. Просто я вообще всегда знала, когда она в школе. Нашла по расписанию кабинет, после урока зашла туда. Помимо меня там еще было несколько учеников, у которых только что было занятие, они что-то активно спрашивали. Поймав ее взгляд на мне, я ровно выдала: «Вчера ходила на апелляцию, у меня теперь вместо 11 – 31 балл». В устремленном взгляде проскользнуло удивление. А потом появилась какая-то внимательность, направленная мне в глаза в ответ. Но разговаривать она продолжила с другими детьми, сказав мне, что рада за меня и я молодец, что сходила. И все.
Радость в ее глазах я увидела, уже когда мне дали 3-ий диплом городского тура. 31 балл как никак.
Был урок музыки, мы что-то пели. Я сидела за партой в самом центре класса – средняя колонка, 2 ряд. Старый выцветший рояль занимал почти треть помещения. Парта были пугающе старые, но на них было удобно рисовать. Обычно у меня похоже выходили только цветы. В середине урока в класс почти влетела она. Я читала по ее лицу быстрее, чем она говорила. Она поздравляла меня с дипломом и сообщала, когда и где будет проходить награждение. Я была рада. Рада смотреть, как она улыбается. Тепло, мягко, и не только губами, но всем лицом, и особенно глазами.
Ушла она довольно скоро, извинившись, что помешала. Но ее улыбка осталась в моих глазах и после того, как закрылась дверь в кабинет, и рояль зазвучал вновь.

Помимо награждения города, было награждение района. Второе оказалось более ценным, потому как на него мы ходили группой от школы и там присутствовали учители, и конечно, была она. Награждение города, когда тебе вручают диплом третей степени, жмут руку, поздравляют на сцене, но когда это не освещается ни одной знакомой улыбкой, в общем, довольно формально и бессмысленно. Но если ты стоишь с дипломом и книгой в подарок перед толпой знакомых тебе людей, среди которых есть один, кто шлет тебе невидимый теплый сигнал, ты чувствуешь себя на небесах. Хочется закричать: «Это все она! Все ради ее улыбки!». Но, понятно, что все же лучше просто промолчать и выстоять положенные несколько минут, тем более, что они будут наполнены льющейся визуальной теплотой двух людей, смотрящих в глаза друг другу. Теплотой понимания, радости, гордости.

Самую большую глупость я сделала, когда не смогла удержаться. Нельзя письма отправлять. Нельзя! Запомните! Писать можно, отправлять нельзя!
Не писать я не могла еще с ранних классов. Прорвало, что называется. А не писать об улыбке, которая мне так дорога, тем более. И я писала. Конечно, когда ее видела. То есть на уроках физики. Славное занятие для урока, но ведь тем, у кого 3 диплом на городе можно? Или она просто не заметила. Или сделала вид.
Все бы хорошо, но состояние аффекта оно тем и опасно, что делаешь то, что никогда бы не сделал без него. И я отдала ей стих!.. Отдала – это, конечно, сильно сказано. Дверь. Чертова дверь ее кабинета! И чертова щель под этой дверью. Просто подкинула туда. Глупо, невыносимо глупо. Но только уже не достать. Дверь то закрыта на ключ.

Письма надо сжигать. Все, пачкой. Перечитав. Чтобы все мысли уходили в огонь, вместе с кусочками бумаги. Риск слишком велик. Мысли из сердца понять тяжело. А дать прочесть, чтобы не поняли, - страшно. Сможешь ли потом ходить по улицам и не бояться встретить эти глаза...

Я помню Кронштадт. Мы все так благодарили ее, что она таскает нас на экскурсии. Классная с трудом в дверь проходила. А потому гулять с нами ей было тяжеловато. Говорят, класс потом, уже после моего ухода, напрашивался на второго классного руководителя. Конечно, звали ее. Я бы тоже звала. В первых рядах.

Теперь бы как в кино бегущей строкой «прошло n лет». Да, прошло. Класс решил собраться. Мы на 4 курсе все были. Предложили в школу заглянуть. Пара человек в итоге заглянуло. Правда как-то даже не пересеклись. Ну и ладно.
Зашла к классной, поговорили. Но она занята была – выпускной класс (а месяц то май) математику контрольную пишут. Я решила не отвлекать. Но мне нужна была улыбка. Ее улыбка. Но в школе ли она? Если еще здесь работает… Спросила. Прямо так и спросила, если ли в школе. Послана на первый этаж. Там так все изменилось. Как мне найти? Большая деревянная дверь. Когда-то там была кухня. Кабинет технологии. Труда, в обычных школах. Помню, мы там пиццу делали, рыбу жарили, пирожное-картошка пекли. Хорошо, что так было. Правильно это все. Но теперь какой-то серьезный солидный кабинет. Туда так не зайдешь. Нафига мне все эти лица, которые, небось, после ухода меня разве что прокляли. Конечно, ушла почти в середине года, 9 класс. Как с места сорвалась. За каникулы решила.
Дверь приоткрылась. Щель. Она там! Там! Понимаете? Выходит!
С девочкой разговаривает. Да, помню, помню! Конечно, как не помнить. Я же каждый краешек твоей улыбки знаю!
И она узнала. Меня узнала. Знаете, такое счастье видеть улыбку, по которой так скучал. Вот встретишь ее по дороге от метро бывало, и потом такая теплота на целый день. Столько воспоминаний. Радостно так. Уютно.
Проговорили долго. Даже ко всем этим бывшим одноклассникам не хотелось. Кто там из них ко мне относился то с теплом? Несколько родных парней. Так хорошо стоять в кабинете у нее. Знаю, отвлекаю. Уйти надо. Но не могу. Соскучилась. По улыбке. Еще пару минут и пойду. Уже час себе обещаю...