Книга жизни ч 20

В 1954 году в связи с ремонтными работами спортзал, в котором тренировались штангисты и борцы, был закрыт.

Володя Гроссман договорился с руководством окружного дома офицеров (ОДО) и мы 3 раза в неделю проводили там тренировки сборной команды института. В это же время там тренировались А. Воробьёв и Н. Саксонов.

Как правило, ежегодно 23 февраля проводились соревнования посвященные дню Советской Армии.

И вот 23 февраля 1954 г. в ОДО проводились соревнования по побитию мировых рекордов. В соревнованиях участвовали 3 штангиста: В. Никитин из Челябинска должен был установить рекорд в жиме штанги, Н. Саксонов в рывке и А. Воробьёв в толчке.

В. Гроссман включил меня в состав судейской бригады – судьёй при участниках.

Никитин и Воробьёв подняли рекордные веса, а вот с Саксоновым приключилась такая история: когда спортсмен выходит на помост, в зале устанавливается мертвая тишина. Все замирают в ожидании. И в этой тишине спортсмен настраивается на выполнение движения. (Я в это время мысленно проделывал движение, и каждая мышца моего тела должна была в нужный момент включиться в работу.). И вот Саксонов выходит на помост, стоит перед штангой, закрыв глаза и слегка покачиваясь, а в это время, в полной тишине, из динамиков тихо, но отчетливо слышен монолог Чацкого: «А судьи кто? За древностию лет …».

И под начало этого монолога Саксонов, не выполнив рывок, бросает штангу за голову. Уходя с помоста, Николай резко бросил: «Может кто-нибудь выключить радио».

Отключили усилитель. Микрофон молчит, а из динамиков продолжается монолог.

Я залез кому-то на плечи и, казалось, оборвал все провода идущие к динамику, а из динамиков упорно слышно продолжение монолога.

Николай нервно ходит по разминочной, и от всех отмахивается.
Судья информатор уже без микрофона объявляет второй подход. Сколько прошло времени между первым и вторым подходом можно точно определить, если прочитать «Горе от ума»: когда Николай второй раз бросил штангу за голову, было слышно окончание монолога: «Кричали женщины ура и в воздух чепчики бросали!».

От третьего подхода Николай категорически отказался. Так в этот раз не состоялось установление мирового рекорда в рывке. Мировые рекорды Никитина в жиме и Воробьева в толчке, посвященные годовщине Советской Армии, были зафиксированы.

Во время подготовки к защите дипломного проекта я продолжал тренироваться с нашей командой, которая готовилась к выступлению на всесоюзных соревнованиях добровольного спортивного общества (ДСО) «Наука», объединявшего всех спортсменов высших учебных заведений. Соревнования должны были проходить в начале июля в Киеве.

В Киев я не собирался ехать, т.к. в полулегком весе выступал Погребинский. Его результаты были выше моих, да и я уже после окончания института выходил из ДСО «Наука».

С дипломом в руках и направлением на работу на завод п/я4 в г Каменске-Уральском, я вернулся домой. В первый же день мы с ребятами пошли купаться на шестиметровку. Когда я вернулся домой, мама показала мне, только что полученную телеграмму: «ЕДЕШЬ КИЕВ ТЧК ЖДУ ЗАВТРА УТРОМ ГРОССМАН».
                (Записано в 2002 году)

Единственный автобус на Свердловск отправлялся с автовокзала в центральном районе города в 5 часов 48 минут (?!!!).

И вот я, не выспавшись, с маленьким чемоданчиком, в котором у меня была спортивная форма, бегом отправился к автовокзалу в 5 км от дома. Не добежал я около 200 метров, как увидел уходящий Икарус.

Ничего не оставалось, как отправиться на железнодорожную станцию. Это обратно по дороге и в сторону ж/дорожного вокзала ещё около 8 км.

Наконец после полудня я прибыл в Свердловск и отправился в парк Энгельса, где жил Володя Гроссман. В двери меня ждала записка, чтобы я взял ключи от квартиры у соседа. В квартире лежала другая записка, с планом тренировки и предложением начинать тренировку без него. К пяти часам стали подходить ребята.

У нас прямо в парке стоял помост и все необходимые для тренировки снаряды. Я показал ребятам план тренировки, провел с ними разминку, а сам прилег под кустом недалеко от помоста и не заметил, как заснул.

Проснулся я уже в сумерках. Ребята закончили тренировку и купались в бассейне фонтана, а я не мог на них смотреть, меня бил озноб. Несмотря на то, что был конец июня земля, на которой я спал, была холодная.

Поздно вечером приехали Володя Гроссман и Аркадий Воробьёв с женой и дочкой. Аркадий спросил: «Где тут растет крапива?». Я повел его в угол парка, где около забора были заросли крапивы.

А.В. – Не боишься крапивы, тогда рви.
А сам задрал на спине рубашку и предложил хлестать его, как банным веником, по пояснице. Его дочка начала плакать и просить: «Не бейте папу!».
 
Ночью Воробьев должен был улетать на чемпионат мира в Египет и Володя, указав на меня, сказал, что я отгоню его «Победу» из аэропорта Кольцово обратно в парк Энгельса.
На том и разошлись.

Но ночью я почувствовал сильный жар. Померили температуру. А у меня 40 градусов. Я начал звонить своему институтскому товарищу Володе Шепелеву профессиональному водителю, который воевал водителем «Катюши» и слышу, как он говорит жене, что его просят отвезти в аэропорт самого Аркадия Воробьева. Слышу слёзы на том конце провода.

Наконец Володя сказал, что сейчас выезжает к нам.

Утром, когда он вернулся из аэропорта, то на этой же машине вместе с Гроссманом отвезли меня в институтскую больницу. Там определили, что у меня воспаление легких и сразу же начали колоть пенициллин. Не знаю сколько я принял уколов, но я так и лежал на животе, а сестра, как мне казалось, выходила только затем, чтобы набрать новый шприц.


Через день я почувствовал себя совершенно здоровым. Ко мне в палату пришла вся команда с Гроссманом, но наш спортивный врач сказала, что не отпустит меня на соревнования и вообще не разрешит выписывать меня из больницы, пока команда не уедет на соревнования.

Через неделю в Свердловск приехала моя мама и ей под расписку, что она не отпустит меня на соревнования выдали меня.
Вернувшись, домой я продолжал тренироваться в старом спортивном зале, в том самом углу, куда меня отправлял наш школьный преподаватель физкультуры.
 
Однажды ко мне подошел парнишка, который несколько дней наблюдал за моими тренировками и попросил разрешения попробовать поднять штангу. Это был Юра Кнутарев ученик 10 класса той же школы, которую заканчивал я.

Так мы начали тренироваться вместе. Я предложил ему завести такой же журнал с планом тренировок, какой вел я. Когда я диктовал ему, что уже в ноябре он должен выполнить норматив третьего, а в феврале второго разряда он не поверил, что такое возможно. Но план мы выполнили. На тренировки я приезжал в соцгород Синарского трубного завода, где жили мои родители, и где я учился в школе. Но и в соцгороде Уральского алюминиевого завода тренировались штангисты.

С ними тренировался и полутяжеловес Алексей Пресняков, с которым я познакомился в институте в 1956 году. Теперь мы с ним работали на одном заводе п/я 4.
 
В ноябре 1956 года мы решили провести первенство города. Главным судьей соревнования должен был стать я, т.к. для подтверждения результатов выступлений необходимо, чтобы главный судья имел соответствующую квалификацию и был членом областной коллегии судей. Но неожиданно перед самими соревнованиями приехал Володя Гроссман и предложил мне выступать самому, а он возглавит судейскую коллегию. Форма у меня была с собой и я стал переодеваться. Мы с Юрой Кнутыревым были в одной весовой категории. Я заранее расписал ему план выступления, Но когда его должны были вызвать, на помост вызвали меня. Вернувшись с помоста, я стал выяснять, что произошло.

Оказывается, Юра решил перезаявить себя на больший вес. И вот с ним произошло то же, что и со мной в Баку. Отступив от намеченного плана выступления, он получил баранку.

Но в Баку мне подстроили друзья, а тут он сам, желая выиграть у меня. Я ему после соревнования объяснил его ошибку.

После школы он пошел служить в армию. Тренировался в Свердловске в Окружном доме офицеров, вместе с Воробьевым и Саксоновым. Однажды, он высказал мне обиду в адрес Воробьева, что тот перед соревнованиями, на которых он собирался и выполнил норматив мастера спорта, тот спросил, зачем он собирается выступать, не будучи подготовленным.

Когда я в 1964 году уезжал на Украину, вдруг появился Юра и припер мне 2 двухпудовые гири на память.


Сейчас у старшего сына Андрея стоят дома две пудовые гири.

А когда я был в Куйбышеве (Самаре) на юбилее у Лёши Преснякова, то у видел на кухне двухпудовку с отполированной ручкой.
- Лёша, это ты?
- Нет, это жена. Дверца у холодильника не закрывается, так она её гирей поджимает.

                (Вспомнилось 04.12.06)

Продолжение следует:http://www.proza.ru/2011/06/05/335