Велострасти по-алакурттински

 
    Алакуртти, маленький заполярный посёлок, в котором я живу,  –  это   таёжный тупик. В  буквальном смысле, потому что  здесь  обрывается ветка  железной  дороги. Пассажирский  поезд из  Кандалакши отменили ещё   в начале  эпохи разрушений,  осталась только   шоссейная  дорога  до   «столицы». В сторону  финской границы  асфальт  так  до  сих пор   и  не  протянули, хотя  машины  по «транспортодробительной»  дороге   ездят    одна за  другой:  через  контрольно-пропускной  пункт  Салла  можно сразу попасть  в  цивилизованную Европу.  То есть   вот так  и  живём  рядышком-ладышком:  по  одну сторону  границы  –  таёжный тупик с  разрушенными  мостами  и домами,  по  другую –   проживающие в  благоденствии  « убогие чухонцы».  Помните, у Пушкина: «приют  убогого  чухонца»? Заметьте, в  одном  климатическом  поясе. Что  у нас  морозы,  что  у них… Что  у нас  земля  –   камень  и  ещё раз камень,   что  у них…
      Только не  торопитесь обвинять  меня в  отсутствии  патриотизма  или  в  наличии   какого-то  иного  «-изма».  Собака  дальше  зарыта.
     Считается,  что проживать в Алакуртти  можно только временно, а потом нужно обязательно уезжать на «большую  землю», в  большие города (желательно  в  столицы), в  цивилизацию,  где метро,  трамваи, выхлопные  газы,  театры и  бары,  плавящийся  летом  асфальт и не  прекращающийся ни  летом ни  зимой  шум.  Кто  так  не считает, тот  попадает  в разряд  «отсталых  аборигенов»,  которых,  собственно говоря, можно   даже считать  родными  братьями  шукшинских  деревенских  простаков-«чудиков».
      –  Вот  чудики,  ехать никуда не  хотят  из  своего  медвежьего угла.  Вот  уж  деды-домоседы…
      – Угу,  грубо говоря, не  хотим.
      Однако мы с  мужем вовсе не  домоседы.
      Не  сидится  дома! Никак  не  сидится! Надо  бы,  надо  бы  «посидеть»  дома.  Картошка  не  посажена, вечные  домашние  дела  –  стирка-уборка,   какая-то  диаграмма навязалась на мою голову в  дополнение  к  школьному отчётному  бумагопаду…  Теперь  так и живём:  шаг влево, шаг вправо  –  отчитайся! Про   подлежащее   и  сказуемое   рассказал   детям на уроке  –  отчитайся, в  какой  аудитории  рассказывал. И  кому.  Конкретно:  ФИО.  С  отчеством,  пожалуйста. Год  рождения тоже укажи.    Но я  не об  этом…
     Не  сидится дома. А прогноз  погоды!  Ну,  не  совпадают  выходные с  хорошей  погодой,  хоть  ты  тресни.  Сто раз    открываем   Интернет,  но  количество капель  в   прогнозе   на  субботу  не уменьшается никак, а  в воскресенье тоже: кап-кап-кап…
       Но! Смотрим друг  на  друга. Понимаем с полуслова.  Примерно  так:
       –  Домашние дела?
       –  Подождут…
       –  Диаграмма?
       –  Нарисуется…
       –  Дождь?
       –  Высохнем…
       А  какой  тут  может быть  ответ на вопросы,  если велосипеды  вдруг обрели  статус если не членов семьи,  то  хотя  бы   домашних   питомцев.  И  не  хотят  теперь  спокойно стоять в гараже.  Ну,  собаку же свою вы  будете  выгуливать  утром и вечером,  как положено?  А  тут  ведь  бывают  дни,  когда  такая  запарка,  что не получается  «выгуливать»  «Скотт»(ов) ( это  модель-марка наших  велосипедов).
        Так если пришли  выходные,  будь  добр, хозяин,  бери  свою  веломашину  и веди  её  на прогулку!  Знаете, ржаветь деталям-подшипникам-шестерёнкам  тоже не очень  приятно.  А  сегодня не ехать просто  нельзя.  Сегодня день  рождения  старшего сына. Просто  преступление  –  не  отметить велопробегом  это событие.   Сын  у нас  заядлый  велосипедист,  все  горки-трамплины  в  округе  перепробовал на   зубок.  Судьба  так  сложилась, что  катается он теперь  каждый  день  на московском  метро  вместо алакурттинского  велосипеда,  но  душа-то у  него осталась прежней.  Велосипед  для  него значит  гораздо  больше, чем двухколёсное  приспособление  для  передвижения.  Да и  младший    сын  уже увлёкся велосипедом всерьёз.  И  хоть  сыновья  сейчас не с нами,  но разве  обязательно нужно быть рядом, чтобы  быть вместе?
        Дождь,  однако,  целый  день шпарит  – прогноз ничего лучшего  не  обещает.
        –  Что такое  дождь?  С  научной  точки  зрения это  всего-навсего  вода, которая  может    высохнуть  от  воздействия    тепла… Убедительно?
        Разумеется.  Сборы недолги. Рюкзак  (с    веточкой  багульника, с прошлого лета  застрявшей в кармане)  под  рукой, на  сутки  из  дома  уехать  – много ли вещей  требуется?
        –  А поедем-то  куда?
        –  Куда-куда… Да на Кудыкину гору…  К Кузьке, конечно…
        Ближайший населённый  пункт (Кандалакша)  в  ста двадцати  километрах – это  если  хочется  по асфальту  ехать.  Если же  по  лесным  дорогам,  то  можно  ехать  в  любом направлении, но  тогда  надо  уже  серьёзнее собираться:  палатка,  спальники,  коврики, примус…  Сегодня не хочется ни  по асфальту, ни   с  кучей  вещей.  А домовой  Кузя  живёт на  лесном  кордоне  в Кайралах. Там,  в его  избушке-старушке,  есть печка,  которая  весело гудит,  когда в неё  после  длительного  перерыва  забирается  пожить  конь-огонь.  Дорога  туда из  серии простых задачек  для  начальной  школы: сколько  будет,  если   к   5 км  асфальтированной  дороги  прибавить 35 км песчано-каменистой грунтовки?  Вот  столько  и  будет.  В  солнечную погоду  если  путешествовать,  то после каждой  проехавшей машины пылища  жуткая –  не продохнуть.  А  тут  вот  так  всё  здорово  складывается:  дождь!!!  ( В очередной раз  убеждаюсь, что  любое  обстоятельство  со знаком минус  при некотором  усилии  здоровых  мозгов  превращается в плюс.)
        Дождь!!! Так  это  значит,  что на  кайральской  дороге, которая  ведёт на Кудыкину гору,  нет   столбов  пыли!  А  какой  воздух   в  дождливую  погоду!  Запах  распускающихся  берёзовых  листочков,  клейких  и  нежных,  просто  ударяет  в  нос, в голову,  в почки  и  печёнки.  Вот  где  ароматерапия,  вот  где здоровье!
        Преодоление перевала,  который   я  окрестила Кудыкиной горой, – дело  нелёгкое.  Подъём-тягун  –  километра на три,  только   жми и жми   на педали.  Прошлый раз  я  не осилила: пешком  забиралась.  А после подъёма –  спуск:  короткий  и  стремительный.
         Семь  потов  при  таком   спорте  сходит.   Под  руководством  мужа  регулирую  передачи,  не  сдаюсь.  Вот  она, гаденькая  страсть  честолюбия! Так  же  хочется потом на вершине перевала покричать: «Заехала! Заехала! Заехала!»
          Нажимаю на педали,  потом приподымаюсь  на  седле,  еду,  стоя  на педалях,  –  вроде  легче.  Нет,  сил  всё  равно  уже нет.  Так  вот  опять минус,  который «лёгким  движением  руки»  превращается  в  плюс.  Честолюбие-то  честолюбием,   оно  раздуто непомерно,  а  в горку-то… уф…ой… ну…   ещё  чуть-чуть… зааааехааала!
           – Заехала! Заехала! Заехала!
           Муж  смеётся. Он  давно   уже меня  на Кудыкиной горе поджидает.
           Ладно. Теперь отдыхаем. Спуск!
           – Держиыыыыыысь!
           Это  кажется, что  ничего нет проще и радостнее,  чем спуск: велосипед сам по себе несётся.  Вроде бы  только надо держаться   за руль.
           Ага,  а если  скорость,  которая   выше  пешеходной,  наводит на  тебя  панический  страх? Еду  и  жму  на  ручной  тормоз. Велосипед  огрызается  каким-то  ядовитым  скрипом.  «Скоттику»-то  хочется   свободы и скорости.
           Ну, ладно,  родной! Лети,  несись! Глаза от  страха  зажмурить нельзя   –  тут  же   наскочишь на  ямку  или на камень. После  дождя  дорога размыта   –  одни  ямки.   А камней  вроде    специально  подсыпали.
           Ага, летим!  Вспоминаю мамину  поговорку: «Глаза страшат, а руки  делают». Вот-вот, глаза  пугают, а руки  рулём  управляют,  где на  тормоз нажмут, где   отпустят.   И  когда   тормоз отпускаю,   чувствую,  как  благодарный «Скотт»,  получивший  свободу передвижения,  взбрыкивает  от  радости и со всей мальчишеской прытью и отвагой   кидается  вперёд и  несёт  свою хозяйку  стремглав с Кудыкиной горы.
          Горок-подъёмов, кроме Кудыкиной горы,   на    нашей  любимой  велотрассе  хватает,  так  что    терпение  в  дороге  вырабатывается  с  такой  же производительностью,  как  машины  с  конвейера   на  автозаводе  сходят:  одна  за  другой,  одна  за  другой.  Ну,  а   терпение и выносливость  –  родные брат  и  сестра. Пригодятся  в  жизни,  честное  слово.
         Впрочем, ну  не ради  них  же  мы  под  дождём мокнем. То  перестал,  а  теперь  снова пошёл,  зараза!  Моросит. Мелкий  такой,    липучий-приставучий. Нет-нет, тут же  благодарно  вспоминаю, что на  дороге сегодня  ни  пылинки от проезжающих  машин, –  прошу прощения   за  «заразу».   Конечно,  не  ради  терпения и выносливости поехали,  не ради  того, чтобы  потом   прихвастнуть    перед    друзьями  километрами. Нет,  надо  понять  главное:  как  здорово помогает велосипед насладиться чувством  безмятежной  свободы,  которая  может  быть  только  у  детей.  Да мы  и есть  дети, хотя  по паспорту уже давно и  вышли из    нежного возраста. Дорога,  дорога, дорога! Сколько  ярких  и  радостных  воспоминаний!
        Времени немало –  уже почти  двенадцать ночи. Но   ведь   белая  заполярная  ночь! О,  колдовство этих  белых ночей! Невозможно  не  быть  влюблённым и счастливым!  Вливается в душу  свет и радость,  каждый листочек и  каждая травинка излучают  этот  свет…
         Присаживаемся  на обочине отдохнуть.  Радуемся,  что поехали, несмотря на «приметы»:  то  прогноз погоды  пугал, то возвращались за  ключом  от гаража, то найти  резинки от  багажника  никак не могли. На полтора часа выезд  задержался… А в   дороге! То  дождь на голову,  то  … Стой,  плутишка  косой!!!  Заяц!  Перебежал  вдалеке дорогу, так  дёру дал,  что  только лапы  замелькали.
         –  Пушкин бы  вернулся...
         –   Ну  да, если ты  поэт,  то возвращайся, а если ты  прозаик-прозайчик,  то  зайчик  тебе не помеха.
         –  Не помеха… Поеха!.. – соглашаюсь со смехом.
         И  как рады  были наши «Скотты», когда  мы добрались  до  Кузьки!  Оказывается, они  с  домовёнком  ещё  в прошлый раз подружились.
         Рано утром  просыпаюсь  и слышу,  как  они  разговаривают. Шепчутся, шушукаются в  углу  лесной сторожки. Кажется, о нас говорят. Прислушиваюсь…
         – Что  так  долго не появлялись? –  это Кузька спрашивает.
         –  Ага,  хозяйка упала тут, рука у неё  месяц болела, так  мы  далеко  не  ездили, – поясняет мой «Скотт».
        – Как упала? Ты, что ли, взбрыкнул? – переспрашивает Кузя.
        – Чё ты, – обижается  мой велосипедик, – да это она сама в горку  не сумела передачу выбрать правильно. Не осилила. Стала вставать,  потеряла  равновесие. На камни рукой упала, –   объясняет «Скоттик».
        – Мы с хозяином её  учили-учили, а она ничего не   понимает, – вмешивается в разговор  второй  велосипед.
       –  Снизойдите  до  женского ума, ребята, –  ехидничает  Кузя, – дама  за рулём – дело опасное,   вы  уж  там  её  от шишек  поберегите.
       – Ага, – соглашается мой «Скотт», –  мне же  тоже достаётся. Тут  себя надо беречь. До сих пор  в передачах не смыслит…
      – А,  вот  ты  какой друг! – обиженно  кричу я,  высунув нос  из  спальника.
      Услышали. Смутились. Притихли.
      Потом Кузя  зашевелился,  тихонько  хихикнул:
      – А подслушивать чужие разговоры – это  хорошо?
     – Ладно, Кузя, знаешь,  что я  вас  люблю, все хихоньки над собой   вам прощаю великодушно, – мирным  голосом говорю я. – Да и велосипедистка из меня пока никакая.
      – Ну  что ты,  не   прибедняйся, – покровительственно   и  важно  говорит  новенький «Скотт»,  попавший на своё счастье к  моему  мужу – опытному  велосипедисту с многолетним стажем.
         Опытный  велосипедист с многолетним  стажем  ещё досматривает свою порцию сна, а  я встаю. Мы с Кузькой и «Скоттами», помирившись, весело  болтаем о велосипедных страстях-пристрастиях,  о таёжном тупике Алакуртти,  который на самом  деле  вовсе и  не тупик, а замечательная   точка на карте,  из которой можно доехать на велосипеде в  любое   место нашего весёлого  земного  шарика. Та  точка на карте,  которая  «отсталым  аборигенам»  дороже  столичных   проспектов.
         Сказка,  говорите?   Нет,  это велострасти  по-алакурттински.
                2011
Фото В.Яроцкого. На кайральской дороге.