Ещё о рабочих, или деньги и совесть. Дописано окон

   Рабочие своё мнение в печати, даже местной, обычно не высказывают, повестей и романов тем более не пишут, поэтому Карагачин в меру возможностей (хотя - кто его просил?) попытался заполнить этот пробел.

  1991 год, весна. Весна. Утро. Случайная встреча на местном рынке, который раньше назывался базаром, со слесарем, бывшим одноклассником. В углу, в мясном ларьке, именно в это время по случайному совпадению женщины устроили скандал, даже вцепились друг другу в волосы из-за говяжьих косточек. Некрасивая сцена. Ясно, почему: всем не хватало, последние в очереди не выдержали, а то и кого-то опередили. Одноклассник слесарь поморщился: "При Брежневе эти косточки стоили тридцать пять копеек, они лежали и никто их не брал. А сейчас дуры озверели, дерутся". Я ответил уверенно: "Так то было тогда, а это теперь. - Я кивнул на прилавки частников чуть поодаль справа, людей из сёл, приехавших продать хоть что-то: - Вон, частники уже то да сё предлагают, а ведь только начинается". Там тоже было негусто, и мой собеседник не мог не видеть это. Поморщился недоверчиво: "И что те частники?.." - "Погоди! Только начинается, а уже больше предлагают, чем государство! Значит, рынок эффективнее!" Одноклассник не любил умные слова - "эффективнее" не было в его активном запасе. Может, и поэтому не нашёлся, что ответить. Но по глазам видел: думает, но есть у него своё твёрдое мнение и всё равно до конца со мной никогда не согласится...

  Некий Витя Г. Всю жизнь проработал в совхозных мастерских. С родителями не ужился - совхоз квартиру дал (впрочем, не ему одному). Спился, но пока работал - не гнали. Да ещё и с женой и сыном пока неженатым. Куда такого гнать? Терпели уже пятидесятишестилетнего Витю в совхозе... Затем сын уехал на Север, Витя был в предпенсионном возрасте, а жена - в пятьдесят пять вышла на пенсию, но всё равно их обоих продолжали терпеть.
  После 1991 года несколько лет практически ничего не менялось, и Витя даже думал: "Как было, так и осталось. Одни болтовни, что введут частную собственность. Пугают. Как ходил потихонечку в мастерские, так и хожу".
  А затем всё же вышел закон о приватизации. Всё начало продаваться, а недвижимость тем более оказалась в цене. И сразу нашлись охотники на бывшие совхозные квартиры, в том числе и на Витину, хотя хоромами они не были, особенно по сравнению с домом директора. И, о чудо, вчерашний рабочком (профоорг) совхоза, пришёл выселять уже пенсионера Витю! Что делать - появились новые законы! Или покупай в собственность, выплатив стоимость, или уходи. Куда хочешь, это уже никого не интересовало. Но денег у Вити не было. Не потому. что был слишком беден: как раз было пять тысяч пятьсот рублей на сберкнижке, но то - при Советской власти. А когда советские деньги отменили, то и вклады заморозили. Пропали столько лет копимые трудовые сбережения! Но наверху это никого не интересовало. 
  Престарелые мать с отцом, с которыми не уживался, теперь всё же приютили, махнув рукой на прежние обиды... Если свои не пожалеют, кто тогда вообще пожалеет?..
  Друга Вити, с которым пил в свободное время, пока не выселяли: пока что нужен был им, новым-старым начальникам, в возникшем на месте совхоза Агропромышленном комплексе, и этот друг к тому же, в отличие от Вити, был довольно молод, сорока шести лет. Матерился, когда помогал Вите съезжать к родителям в старый дом: "В рот их всех! А разве я буду на них работать, если они заберут у меня квартиру? Тогда сами пусть пашут на тракторе!" И ещё сказал вроде бы совсем не к месту: "Ох, Горбачёв, Горбачёв! Наср-л, мать твою, с этой перестройкой! Ведь хорошо было, лучше и не надо! Только работай!" Сам-то надеялся выкупить квартиру, и поневоле с отвращением стал думать о частной собственности...

   Двухтысячный год...Молодой рабочий, ехал в автобусе в райцентр навестить жену с первенцем в роддоме. Высказался перед народом, да и не он один болтал, но и ему захотелось подать голос - другой трибуны не было (да и не искал, глушь):
  "Да в совхозе в сто раз лучше было! Может, и я плохой, чего уж! Помню, меня, прицепщика, наш мент, который как раз любил выслуживаться, раз на сто пятьдесят рублей оштрафовал, потому что мы бросили ночную пахоту и поехали с другом за вином в три часа ночи! Гудели -всю улицу разбудили! За рулём "Кировца" был мой друг, а всё равно меня мент оштрафовал на сто пятьдесят рублей, а друга - только на сто! Так получилось, бывает! Правда, друг пошёл на "точку" за вином к бабке Калинке, -да вы её знаете, недавно померла, - а мне надоело ждать в тракторе - я и бибикал, как бешеный, но всё равно!.. Три раза вообще-то этот мент меня штрафовал! - (Ментом называл, не боляся, ибо старый милиционер ушёл на пенсию). - Я молодой был, на мотоцикле чуть не убился... Потом понял, что и сам я виноват!.. Да ладно!.. И что теперешняя жизнь?.. Раньше по молодости плохо работал, а всё равно жил хорошо, хотя и при родителях, а теперь поумнел, сдерживаюсь и стараюсь, а всё равно живу плохо!.."
 
  Было это в 1997 году...  (Рассказ соседа автора). Сосед автора этих строк пригласил сантехника - под ванной в последнее время вечно протекало. Соседи снизу уже стучали. сначала прислали какого-то настолько пьяного сантехника - очень высокого молодого парня, рыжего, кровь с молоком, - на ногах стоял, но был слишком пьян, чтобы что-то сделать. Хозяин был только рад, когда избавился. Вздохнул облегчённо, когда выпроводил пьяного "работничка" в тамбур, за безопасную железную дверь, которой сосед, как все, впрочем, недавно благоразумно обзавёлся.
  А сантехника, молодого парня, видно, на подвиги потянуло, а. может, ещё выпить хотелось, позвонил ещё в одну квартиру - скорее всего "для проверки", и ответила ему молодая женщина. Спросил "для начала": "Вам сантехник не нужен?", а получив отрицательный ответ, всё равно не уходил, наоборот, обрадовался молодому женскому голосу, пьяный - да находчивый: "Вы что, боитесь?" -"Да, боюсь!" Сосед-старик видел в глазок, но не решился испытывать судьбу, не вышел, чтобы заступится. Позже автору рассказал, когда тот вечером вернулся с работы...
  А на другой день с утра старик-хозяин снова позвонил в ЖЭК, нажаловался, что прислали пьяницу и просил прислать нормального сантехника. И прислали.
  По наивности хозяин, уже пожилой человек, склонный на старости лет к болтовне, стоя рядом с сантехником, начал делиться мыслями (тогда это было принято, даже в общественном транспорте): "Что творится, что творится?.. - Это сосед, то бишь хозяин квартиры, пригласивший сантехника. - Вроде бы демократия, а одни жируют, в то время, как другие еле сводят концы с концами..."  Сантехник, молодой парень, нетактично оборвал общительного старика: "Всегда так: кого-то греет, а кому-то холодно!" Не получился разговор. Они, рабочие, тоже всякие-разные бывают. Сосед потом долго пережёвывал обиду. Понимал, что не все рабочие любят думать, а всё равно даже автору этих строк рассказал, чтобы легче стало на душе...
  А, кстати, этот сантехник причину протекания хотя бы устранил, в отличие от первого, пьяного парня, который искал не то, где бы ещё выпить, не то женщин.

  Жили-были брат и сестра, погодки. Сестра оказалась способнее, окончила экономический факультет. Хотя и говорят, что сын всегда в отца, но тем не менее именно дочь оказалась, во всяком случае, если не внешне, то по способностям, чем-то в умного отца, который, несмотря на то, что война помешала ему получить высшее образование, закончил техникум и стал даже начальничком на большом заводе. А брат и не хотел учиться, а не только не мог и не отличался широтой интересов, но тем не менее стал неплохим слесарем. И очень хорошо зарабатывал.
  Но брат и сестра с детства не любили друг друга. Брат, не способный сделать добро друим людям, - что делать, такой человек,- вообще не понимал, за что надо хотя бы уважать сестру. Ещё при Советской власти, при стареющем отце, когда умерла мать, брат выжил сестру в общежитие. Она же всё-таки была чем-то в отца, который, несмотря на то, что война помешала ему получить высшее образование, стал начальничком на большом заводе. И в партию он и хотел, и приняли его. И квартиру ему дали раньше, чем многим заводчанам, чем гордился.
  Выжитая в общежитие сестра вышла замуж, родила, добилась в конце концов двухкомнатной квартиры. С братом не контактировала. Наверное, не любили друг друга не меньше, чем царь Пётр и царевна Софья. Враждовали давно, а, если точнее, с детства не любили друг друга. Конечно, дети есть дети, не обошлось без науськиваний родителей, без их внушения, но всё же! А когда выросли, брат прямо заявил сестре, что она в квартире - лишняя.
  А в 2005 году от старости умер отец. И перед смертью он, хоть и плохой человек, вспомнил, что и дочь - плоть от плоти его, и по письменному завещанию оставил дочери дачу, где и какая ни есть мебель была, пусть и не югославская, а участок вообще был отличный, с очень плодородной землёй,- всё росло не хуже, чем у иных старательных крестьян. Отец также отдал дочери сберкнижку с довольно приличной суммой, о которой знал и брат. Но промолчал, чтобы не раздражать ещё живого отца. Тем более, что сына отец вообще не обидел и не обделил, оставив ему и трёхкомнатную квартиру с добротной мебелью, часть из которой была импортной, и капитальный гараж с "Жигулёнком": как-никак, а ухаживал за стариком, медсестру вызывал и в три часа ночи. А родной сестре разрешал только навещать отца время от времени: это-де можно. Но сестра не получила ни дачи, ни денег. "Моё! Поняла?"- здоровый, рослый, одним видом мог напугать, и без делания страшного лица, но - сделал, чтобы ещё больше испугать, наверняка. Мог и ударить - так сказать, вспомнить молодость, когда ударил сестру, чтобы поскорее уходила из дома в общежитие. "Дачу не трогай,- приказал теперь мягкохарактерной и доброй сестре. - Напишешь отказ, и я оформлю её на себя". Никогда не интересовался юриспруденцией, а сейчас быстро понял, что есть такой закон и именно законный способ отнятия денег и имущества у сестры. Но и этого брату показалось мало. "Снимешь деньги с книжки и отдашь мне",- тоже приказал в сущности, а не попросил. -"Ты же рабочий..."- пробовала протестовать сестра. -"Уу!- засмеялся в ответ. А затем снова сделал страшное лицо и недвусмысленно сжал большой кулак: - Я сказал, деньги мои! На деньги совести нет!" Но и на этом не остановился. Обнаружив, что на даче нет веника и совка (ведь бывал уже не раз), пришёл в ярость, тут же позвонил сестре: "Где веник и совок?! Положи, где взяла! Поняла? Два раза повторять не буду!" Не стала дожидаться второго звонка...
 
  Была одна повариха в школьной столовой. В школе не то что звёзд с неба не хватала - на второй год была оставлена в четвёртом классе. Но затем - забылось, ещё в брежневское время пошла в школу поварихой, прижилась. Ну, и конечно, радовалась, что работа и лёгкая, и хлебная. Отходами индюков кормила. И муж-скотник радовался тому, что хорошо живётся его семье и благодаря жене. "Чего ж таскает отходы, и не только, а детей держит полуголодными?" - как-то спросила его одна молодая светлая голова. Скотник (то есть рабочий) вспылил в ответ: "Это можно!" Да и сам носил с фермы корм - в меру, конечно. Это тоже допускалось..
  А совсем недавно эту повариху уволили. То-то были слёзы! И лёгкую работу, и кормушку потеряла! И себя, и детей было жалко. Горькие и обильные слёзы дома втихорях лила: "Кто я без хорошей работы?.." Идти в полевую бригаду, за пятьдесят рублей в месяц полоть кукурузу в сорокаградусную жару, когда от напряжения глаза на лоб лезут, не хотелось! Она, видите ли, поварихой была "почти как интилигенка"...

  2010 год. Паренёк стал простым маляром. А затем и разряд повысили. А дома быстро научился брать горячую воду мимо счётчика воды, который теперь, при рынке, стал обязателен. Хлопотно, да и надо было опасаться, но получалось. впрочем. не велика премудрость - отвинтить пробку, которая находилась перед счётчиком. и вставить аккуратненько подходящий по диаметру резиновый шланг... К тому же у паренька и руки оказались золотыми: в свободное время подрабатывал, настраивая компьютеры. "Жить можно!" - думал паренёк довольно. И мать-одиночка была довольна, и уже приглядывались многие в микрорайоне доброжелательно: осталось жену найти, ничего, что некрасивый, зато хозяйственный, согласится какая-нибудь...

  Некий Илья Б., наверное, не был от природы дураком, раз в молодости был неплохим, по местным понятиям, спортсменом, в районных соревнованиях по тяжёлой атлетике участвовал и занимал призовые места, да и техникум закончил. Но жизнь у Ильи так сложилась, что первая жена умерла, оставив ему малолетнего ребёнка, пришлось жениться (если вообще не воля бога и в этом) на женщине с двумя детьми, а затем ещё один ребёнок появился. И все есть хотели, всех надо было одевать. Было же уже такое время, когда голодных не было, а в школу оборванными детей не пошлёшь. Пошёл работать в совхоз скотником. Двести рублей зарабатывал, да и жена дояркой получала не меньше. (было - не было молоко и мясо - то другой вопрос). К 1991 году было более четырёх тысяч на сберкнижке, и никак не мог первое время Илья нарадоваться таким невиданным прежде деньгам! И уважали за труд, и выписывали в совхозе. Пойдёт к директору - в первый раз откажет, конечно, а во второй раз выпишет... Не шиковал и не жировал, мяса, работая скотником, месяцами не видел, но и не бедствовал, хотя и ходил в нейлонке, которую купил ещё десятки лет назад, после возвращения из армии.
  Потом наступила перестройка. И один местный депутат на собрании всей фермы обещал: вот создадим рынок и всё будет хорошо! Мол, это же ненормально, когда скотник мясо производит, а сам мяса не видит! Доярка молока не видит!.. (То, что в грелках все доярки молоко за пазухой таскали, знал, конечно). Добросовестный работник сделает хорошо, а его напарник после него сделает или абы-кабы или вообще плохо, ничьё оно и есть ничьё!.. Мол, только частная собственность принесёт достаток, и порядок!
  И Илья прислушался, можно даже сказать - поверил депутату.А вскоре, когда разрешили частную собственность, стало ещё хуже. Может, не для всех, но для таких, как Илья, который привык только добросовестно работать и чтобы ему взамен государство всё или почти всё давало, жить стало тяжелее.Всё стало дорого - и одежда, и еда (раньше их хотя бы и не было, уже не обидно), и газ подорожал, и на водопроводные колонки поставили счётчики, и затем государство вообще отняло все сбережения. А зарплату не платили. И к брату в гости в соседний район не было денег поехать. Автобус вообще перестал ходить. Старший сын женился, детей пока не было, так и сказали отцу с матерью: погуляем, пока молодые, успеем. Илья был подвыпивший и у него невольно вырвалось: "Так сейчас такое время пришло, что детей лучше вообще не иметь! Если что-то случится, то хотя только за себя отвечаешь!" На месте совхоза был создан агропромышленный комплекс, за него и держались такие, как Илья,- и зарплату задерживали месяцами, а всё равно терпели. Видели, как кругом увлекшиеся было фермерством обычно жили ещё хуже...
   А между тем тот же самый депутат из местных высоко взлетел - выступал по областному телевизору и снова обещал золотые горы, как и тогда, когда хотел быть избранным всего лишь в районную администрацию. А Илья, хоть и скотник, пахнущий силосом, но грамотный и не дурак, думал в этот раз: "Если он тогда врал мне и таким, как я, то где гарантия, что он сейчас не врёт? Где доказательства, что и мне, и моим детям будет не лучше, а даже хуже, чем сейчас? Эх, встретить бы этого свистуна, заехать бы ему раз в морду кулачищем, да не достанешь уже его  - большой человек!" Только и осталась мысль и после того, как выключил телевизор: "Жаль, что тогда, когда он на ферме выступал, не стукнул раз этого рас... !"