Когда зацветут хризантемы

- Я должна сказать тебе одну вещь. Помолчи… Сейчас, одну секунду. Дай вздохнуть. Вот… Слушай… Дым табачный воздух выел…Нет-нет…Слушай. Комната - глава в крученыховском аде. Вспомни - за этим окном впервые руки твои, исступленный, гладил. Я… Я люблю тебя.
Кафе, библиотеки, парки, пляжи, набережные, крыши, комнаты, кровати, ужин, завтрак, обед в выходные, машина, автобусы, трамваи, такси, метро, эскалаторы, чашка кофе, круассаны, сигареты, улыбки, поцелуи, вдохи и выдохи, пробуждения, слезы, рукопожатия, объятия, прикосновения, тепло – всё на двоих. Именно об этом она мечтала с детства. Тогда она верила в сказку, а потом стала ее придумывать. Вдруг новый знакомый, с которым она познакомилась в кафе, являлся к ней ночью во сне, на белом коне, крепко прижимал к себе и шептал, как сильно любит, а потом в реальности он тоже прижимал ее к себе, но шептал лишь о том, как сильно ее хочет, да и вообще, они ведь взрослые люди, что им в игрушки играть, да и некогда ему устраивать долгие прелюдия, да и вообще, через две недели он уезжает… Она вздыхала, но ничего не могла с этим поделать.
Потом снова сны, где его теплые руки, а в реальности и вовсе не его, а чьи-то чужие и холодные, и даже когда она ни капельки не кривила душой и честно отвечала на вопросы любопытствующих, лишь немножко приукрашивая степень взаимной теплоты с ее теперешним дорогим и любимым, она хоть и допускала, что это может и есть то самое, из снов, из детства, но чаще едва заметно для окружающих разочаровывалась и даже немного страдала.
И ей хотелось быть героиней фильмов, хотя она была слишком застенчивой, чтобы сказать об этом вслух, часто перед сном она представляла себя то Миссис Смит, то Герцогом Анжуйским.
Когда однажды она встретила на улице своего бывшего возлюбленного, который и понятия не имел о том, какими теплыми были в свое время ее чувства и как она демонстративно страдала после того, как запретила ему звонить ей, она ничуть не смутилась. А даже напротив. Они выпили по чашечке кофе, она съела сливки с его пирожного и один Тирамису.
- Почему тогда ты не захотела больше меня видеть?
- Мне было слишком сложно с тобой. Я постоянно злилась на тебя. Мне даже хотелось тебя ударить…Часто.
- Ударить?.. Ну ты даешь.
- Мы разные. Мне казалось, что ты постоянно пытаешься прогнуть меня под себя, и это понимание заставляло меня еще больше сопротивляться тебе. Во всем.
- Да, я помню.
- Ко всему прочему, я не была настолько интересна тебе.
- А мне кажется, это тебе было наплевать на меня.
- Вовсе нет.
Она смотрела в окно и думала, что если бы сложилось так, что они продолжили бы быть вместе или пытаться быть вместе, что является гораздо более удачной формулировкой, то ее бы посадили. Представить только. Они женятся, конечно, он бы все организовывал, а она сидела бы на подоконнике и смотрела на все со стороны, а потом бы однажды ее задело его резкое высказывание по поводу ее платья, или высокой прически, или еще черт знает чего, она бы кричала, он бы кричал. Потом он бы таки одел кольцо на ее палец, запер бы ее в комнате на железный засов, а ключ проглотил бы. Или нет. Носил бы его на шее. И однажды, когда он отпер бы ее дверь, она набросилась бы на него с ножом и заколола бы. Или спряталась за дверью и ударила бы его стулом. Или задушила бы его подушкой.
- Мне пора.
- Тебя довезти?
- Да.
По дороге они снова ругались. Она вышла на полпути.
- Вот поэтому я тогда так и решила. Иначе я бы убила тебя.
- Или я убил бы тебя.
- Возможно.
В городе пахло летом. Кафе манили запахом крепкого кофе и красивыми вывесками, а ее тянуло на море. Хотелось просто лечь на песок, на спину, вытянуть руки и ноги, и чтобы волны ласкали щиколотки, а солнце немножко зашло за облака, и ветер раздувал песчинки с ее живота, а он сидел рядом с ней и собирал эти самые песчинки на ее животе. И он был совсем не похож на того, кто сидел совсем недавно рядом с ней. У него были высокие скулы и красивые руки.
По дороге она зашла в книжный магазин, где, проходя между полок с книгами, случайно задела одну, и та упала. Она сильно смутилась и поспешила поднять ее. Книга была раскрыта на триста тринадцатой странице, где черным по белому были написаны следующие слова: «Что бы ни случилось, жди меня, когда расцветут хризантемы».
Когда она шла по сумеречной улице теплого города, огни фонарей улыбались ей, руки сжимали ту самую книгу Мураками, и она точно знала, что теперь, теперь-то всё точно будет хорошо.
*  * *
В сентябре, когда в оранжерее зацвели ранние хризантемы, а именно восьмого числа того самого года, когда ей стукнуло двадцать два, она встретила молодого француза, за которого впоследствии вышла замуж и родила ему двоих прекрасных детей.
Просто однажды, после их двухнедельного знакомства, он прилетел к ней с красиво обернутой коробкой шоколадных сладостей, запахом Парижа в волосах и красивыми французскими словами, которые, как эфирное масло, окутывали ее и погружали в сказку. Он просто смущенно сказал ей “Je t’aime”, а она прочла ему Маяковского на русском.