Упадок

История, которую я вам сейчас расскажу, приключилась со мной ранней весной. Кажется, в марте. Все было обыкновенно: я шел к себе на работу. Несмотря на то, что рабочая неделя только-только начиналась, я  был в отличном расположении духа, потому что накануне, в субботу, встретился  со своей подружкой. Мы с ней чудно пообщались, и я, наконец, решил сделать её своей женой. Нет, я еще не делал ей предложения, но был полон решимости сделать его при следующей встрече. Подружка у меня замечательная: стройная, красивая, работа у нее престижная, как моя…в общем – идеал. Нет, правда, вы бы её увидели – тоже обязательно влюбились бы, до того она мила. Так о чем я? Ах да, в тот день я шел на работу. Было довольно прохладно; я шел быстрым шагом и кутался в мягкий теплый шарф, кстати, подарок моей девушки.  Она очень заботливая. К слову сказать, в тот день мы должны были снова встретиться.
Погруженный в эти приятные мысли я, сам того не заметив, прошел уже больше   половины пути. Утро было весеннее, полутемное, и вокруг горели фонари, отчего казалось, что до сих пор ночь. Тут и случилось самое странное. Дело в том, что практически рядом с офисом, где я работаю,  посреди стеклянных небоскребов, забитых автодорог и неоновых вывесок стоит небольших размеров собор. Такой с башенками, с куполами, не скажу, правда, к какой конфессии  принадлежит: я в этих религиозных делах не сильно разбираюсь. В нем еще были колокола. Так вот сегодня эти колокола били очень громко. Оглушительно, нестерпимо громко.  Скорость и громкость ударов постоянно росла, они роились в моей голове, набегали друг на друга и грозились разорвать её пополам.  Тут раздался самый оглушительный бум, а за ним не менее громкий треск. Я схватился за голову. Мне действительно показалось, что она треснула. От испуга я сильно сжал веки. Потом все стихло.
Секунд двадцать спустя я открыл глаза и…ничего не увидел. Везде было черно и пусто. Я уже решил, что ослеп, но тут из темноты вынырнул теплый желтый огонек. Потом еще. И еще. Постепенно их становилось сотни и тысячи, стоящих ровно в ряд, будто бы в причудливом орнаменте. Они озаряли пустоту вокруг, и в ней уже вырисовывались узнаваемые силуэты.
Спасительными огнями были фонари.
Со всех сторон стал раздаваться недоуменный гул. Всех волновало, что же произошло. Я стал нервно озираться. На козырьках домов, на ветвях деревьев, на крышах автомобилей огромными кусками лежала какая-то серая ветхая сыпучая ткань и изредка тихо поблескивала. На какое-то мгновение все опять замерло. Затем   раздался, на этот раз негромкий, треск и все устремили взгляды вверх. С появившейся над головой черной массы отслаивался последний огромный кусок светящейся тряпки. Отслоился  – и упал, рассыпавшись с тихим звоном, обдав людей своими мягкими, легкими осколками.
Все стало ясно. Наше мартовское небо упало.
Не сказать, что началась паника. Какое-то, впрочем не слишком долгое, время все стояли в оцепенении, разглядывая останки неба на одежде. Пару раз слышались сдавленные крики и возгласы. Кто-то молился, кто-то глотал успокоительное.  Большинство уже через две минуты очнулись, отряхнули свои костюмы и продолжили путь. Я тоже поспешил на работу. Вряд ли шеф оценил бы падение неба как угрозу моей жизни и не засчитал бы опоздания.
В офис я прибыл как раз вовремя. А там и разговоров-то было только об упавшем небе. Меня, как единственного очевидца данного события, расспросил почти каждый из коллег. Хотя, уже к обеду ажиотаж вокруг произошедшего стих, и мне наконец дали спокойно поработать.   Я бы не сказал, что замена серой выси на черную как-то особенно изменила жизнь людей. Фонари отлично справлялись с освещением улиц, а в офисе так и подавно всегда было светло. Это просто было довольно необычно: видеть над головой темную, беззвездную массу. Звезды, верно, тоже отвалились и катаются теперь по улицам, где за ними охотятся дети. Дети вообще бойче всех среагировали на произошедшее: через минут шесть после инцидента я сам видел стайку мальчишек с банками, собирающих «блестяшки».  Ну а мы… Нам остается только работать и ждать официальных отчетов и экономических прогнозов.
По правде говоря, помимо самого факта падения неба, меня волновало еще кое-что. На ум мне шел один эпизод из последней моей встречи с подружкой. Тогда я впервые сообщил ей, что , возможно, скоро сделаю её своей женой. Тогда она улыбнулась, отложила в сторону вилку, которой ела салат и, опершись щекой на руку, полуигриво спросила, не передумаю ли я. Я ответил, что это произойдет, лишь когда небо упадет на землю. Она-то вряд ли вспомнит об этом:   мы еще долго-долго болтали с ней о всякой ерунде. Но меня это напрягло настолько, что расправившись со всеми поручениями и войдя к себе в кабинет, я даже закурил, чего не делал уже очень давно, так как моей девушке это не нравится, да и вообще это вредит здоровью.
Но не успел я полностью погрузиться в свои мысли, как в кабинет вошел один мой сотрудник. Он работал у нас компьютерщиком. Хороший такой, бойкий парень; мы с ним пару раз ходили в бар выпить пива и вообще неплохо общались. Я вспомнил, что вчера просил его помочь мне с компьютером: он не открывал некоторые нужные файлы.
Он подошел к компьютеру. Я уступил ему место и мигом затушил сигарету, сам не знаю зачем: он сам курил и нормально к этому относился. В воздухе повисла абсолютная тишина, нарушаемая лишь гудением монитора; у нас в офисе отличные пластиковые окна – с улицы не слышно ни одного звука. Мне стало неловко, и я решил заговорить, не найдя больше других тем, о том, о чем говорили все: об упавшем небе.
-Вон,- говорю, - какие дела творятся… Не ожидал на своем веку такое увидеть.
-Да…- протянул он задумчиво, - тебе-то повезло: ты все своими глазами видел.
-Ну видел… Да только там ничего особенного. Хотя, знаешь, мне показалось, что это все случилось из-за колоколов в соборе, -   заметив на себе недоумевающий взгляд собеседника, я издал искусственный смешок  и добавил, - ну, они так сильно звенели, что я уж думал: у меня голова лопнет.
-Хм…забавная теория. Только это уж вряд ли так, дружище. Если бы звон был настолько сильным, мы бы его услышали, а мы ничего подобного не слышали.
-А из-за чего тогда по-твоему?
-У всего есть свой срок годности. Вот и у неба. Не вечно же ему там висеть. Пора и пообновить немного.   Да ты не волнуйся: по ящику обещали, что все починят в кратчайшие сроки.
Я протянул ничего не значащее «ясно», и мы оба смолкли. Свою работу он закончил уже через несколько минут, оставив меня наедине со своими мыслями, липкими и тягучими, как кленовый сироп, с которым моя матушка когда-то в детстве подавала очень вкусные блинчики.
Рабочий день довольно быстро подошел к концу. Возвращаясь домой, я не заметил ничего для себя необычного; я всегда возвращаюсь домой затемно. Дома я понял, совершенно никого не хочу видеть. Поэтому позвонил подружке и отменил встречу, ссылаясь на мигрень. Она вроде расстроилась, но виду не подала и пожелала поскорей приходить в себя. Да, заботливая она у меня.
Я вышел на балкон покурить. Посмотрел на небо. Вернее на то, что раньше было им. И вдруг меня обуяла такая дикая, невыносимая тоска, что я прямо с сигаретой направился к бару в глубине комнаты и разом налил себе полный стакан виски. Опомнился, затушил сигарету, с ужасом посмотрел на стакан, потом снова на отсутствующее небо и залпом влил в себя золотистую жидкость. Обожгло. Я поморщился и решил включить телевизор. Долго смотрел новости, аналитические передачи, отчеты, прогнозы, выступления политиков, заверяющих, что все починят и все будет хорошо. Отчего-то стало еще тошнее.
Я выключил телевизор и снова стал думать о том разговоре со своей девушкой. Через некоторое время поймал себя на мысли, что не понимаю, зачем мне на ней жениться. Из любопытства? Потому что надоели вечные расспросы и упреки родственников? Из-за того, что «пора уже»? Да, девушка она, конечно, неплохая, может даже хорошая, но родная ли мне душа? Разумеется, правила «стерпится-слюбится» никто не отменял, но разве женятся   не из-за хотя бы малюсенькой любви? Да и что вообще такое любовь? Есть она?
Много я всего тогда передумал, но одна мысль прочно вцепилась в мое сознание. Может быть, что-то всемогущее специально уронило небеса на землю, чтобы уберечь от какой-нибудь страшной ошибки? Но разве уж я такой особенный, чтоб ради меня небо рушить?  Вздор. Я совершенно обыкновенный человек. И точка.
Растревоженный этими мыслями я опустошил половину бара и не помню, как заснул.
С утра сильно болела голова. Помнится, столько я не пил даже во время университетских вечеринок.   Темнота в окне зло скалилась на меня желтыми фонарями. Разумеется, похмелье – не  увидел бездомного, безмятежно поигрывающего банкой с осколками неба. Мимо него по своим делам бежали люди, а он сидел на асфальте и глазел на серые брызги за стеклом.  И что с этим небом вообще все так носятся. Ну упало и упало. Что изменилось-то? Меня охватила злость. Все спешат, стараются, делают что-то, а он сидит и никакой пользы людям не приносит. В ярости я пнул пустую банку, случайно угодив кому-то в ногу. По-моему даже не извинился.
Люди в яркой униформе стучали каким- то особенными молоточками по черной массе.
Неделя прошла какими-то рывками. Время то ускорялось, то замирало. Я ходил на работу, возвращался домой, ложился на диван – и так  лежал, полумертвый, в плену раздирающих меня изнутри мыслей, по ощущениям напоминающих мелкую охотничью дробь. Правда, больше не пил:  работу ведь никто не отменял.
По прошествии шести дней небо полностью восстановили.  Оно снова плыло в вышине, серое, светящееся, спокойное и чертовски безразличное. Спустя еще два дня я назначил подружке свидание. В очень дорогом ресторане.
Я посмотрел ей в глаза, спокойно улыбнулся, протянул кольцо и спросил, не желает ли она стать моей женой. Она тряхнула золотистыми волосами, повела плечами, растянула губы в благодарной широкой улыбке и сказала, что желает. Ничто в моем сердце не дрогнуло.