Глава 3

   Всего через несколько дней Ниро, все еще бледнее обычного и с повязкой на голове, собрался в дорогу. Части головоломки сложились, все встало на свои места, а значит, снова пришло время действовать.
   Предание о Бардах Мечей было таким же древним, как и рассказы о Кольцах Мрака. И так же давно уже считалось сказкой. Но сказки стали оживать, и вот оно, Кольцо, зловещей тенью виднеется над горизонтом даже здесь, в Асторге. О Бардах же вспомнили пятнадцать лет назад, когда Кольцо было лишь черной волосинкой в небе, разглядеть которую могли далеко не всякие глаза. Предание гласило, что в мир, который вскоре ждут великие потери и потрясения, приходят двое. И именно  они, если исчерпаны все другие средства, могут взять в руки самое грозное оружие – Поющие Мечи, в которых собрана энергия Мироздания и сила Изначальной магии. Это оружие налагает огромную ответственность, поскольку взявшие его не должны носить другой смертоносной стали и имеют право лишь на один совместный бой. Который либо спасет мир, либо, в случае ошибочного выбора, погубит – слишком большая сила вложена в Мечи. Пускать же их в дело поодиночке тоже нужно крайне осторожно, ибо направленные против недостойного противника, они ранят своих носителей. На этом сведения о мечах обрывались, хотя Ниро был убежден, что они не полны.
   Барды же узнавались по знаку – родимому пятну особой формы, наполовину красному, наполовину белому.  И когда Ниро увидел на пухлом плечике новорожденного сына Дориана знак Барда, он сразу же начал искать второго, где только мог. Но поиски были безрезультатны. До недавнего времени.
   Обо всем этом Ниро еще вчера успел рассказать маленькому единорогу Юн Чи – еще одному другу, который, к счастью, жив…

   

   Изумрудные Горы тянулись к востоку длинными пологими отрогами, так что друзья даже не заметили, как перешли границу Королевства и оказались в лесах Заокраинных Земель.
- А ты думал, Королевство огорожено забором с полосатыми столбами, чтобы издали видно было? – спросил Ниро в ответ на замечание рыцаря, не отрываясь от разжигания костра.
Дориан пожал плечами:
- Да нет, но все-таки….Хотя так, наверное, происходят все важные вещи... В смысле, о том, что они произошли, мы догадываемся уже потом…
Ниро, наконец, оторвался от огнива и удивленно глянул на принца. Однако сказать ничего не успел – послышался шум. Треск веток, топот, непонятные крики быстро приближались к поляне, где друзья решили устроиться на ночлег, так что руки тут же потянулись к оружию. Правда, на этот раз оно не понадобилось.
   На поляну выскочил какой-то зверь. Бежал он зигзагами и был явно испуган, так что даже не сразу заметил людей, а заметив, резко остановился и замер, не зная, что предпринять. Друзья тоже застыли от удивления – никому из них не только видеть, но и слышать о таком не приходилось.
   Дориану зверь с первого взгляда показался похожим на пони, который катал его когда-то в детстве. Вот только ни у одного пони точно нет такой стати, которой позавидует самый благородный скакун, а еще… длинных ушей, как у ослов, на которых возят поклажу крестьяне южных окраин Королевства. К тому же зверь обладал горбатой спиной и странной шишкой на лбу, там, где у любимого гнедого коня принца была белая звездочка, а также нервно бил себя по бокам львиным хвостом. «На спине с двумя горбами, да с ослиными ушами» - пронеслись в голове Ниро невесть откуда взявшиеся слова.
   Все это юноши успели рассмотреть за несколько мгновений. Потом под деревьями раздался снова топот и хруст веток – похоже, за странным зверем гнались. Это решило его сомнения. Зверь метнулся к людям и прижался к бедру Ниро, который успокаивающе погладил его шею.
Надвигались сумерки, и под деревьями вокруг поляны почти ничего нельзя было рассмотреть, а погоня так и не показалась на открытом месте. Из шевелящихся кустов раздался свист и смех, потом голоса:
- Эй, Недомерок! Не трусь, иди к нам!
- Что, встретил людей? Тебе сегодня повезло, Недомерок!
- Вот именно, сегодня! Или ты думаешь, они будут защищать тебя вечно?
   Однако крики вскоре прекратились – преследователи, кто бы они ни были, ушли. Тот, кого называли Недомерком, по-прежнему дрожа, жался к Ниро. Менестрель, присев, заглянул ему в глаза – и долго не мог отвести взгляда. Из-под трепещущих длинных ресниц на него глядели самые прекрасные в мире глаза. Свет разгоревшегося костра отражался в них, но не только – они светились своим собственным мягким светом, напоминавшим свет весенних звезд. Мудрых и вечно юных звезд, знающих все тайны мира, всю его красоту и весь ужас, всю мудрость и все безумие, но не устающих смотреть вниз…
- Ты… ты единорог, - наконец проговорил менестрель.
Зверь моргнул и отвел глаза. Очарование исчезло.
- Да… И нет, - тихо ответил он, - Разве вы когда-нибудь слышали, что бывают такие единороги? Я – Недомерок…
- Но почему? – начал было с трудом сумевший заговорить Дориан, и снова замолчал, не зная, как продолжить.
- Я расскажу, если хотите, - раздался за спинами друзей тихий мягкий голос. Они повернулись – и в который раз за этот вечер застыли в изумлении. И восхищении. Перед ними на поляне стоял единорог – самый настоящий, словно вышедший из тех рассказов, которые в землях Королевства почто уже успели стать сказками.
   Красота и изящество каждого его движения, каждого переката мускулов были на грани того, что может увидеть человеческий глаз, витой рог подобен рапире, белая шкура слабо светилась, а в глазах стояла грусть.
- Я Линь Мэй, и я старше гор на востоке, - произнес единорог, - Юн Чи, Недомерок – правнук мне… Давайте сядем у костра – я расскажу вам длинную историю.
Люди послушно сели, белый единорог устроился по другую сторону костра, на границе света и тьмы, а Недомерок Юн Чи в конце концов успокоился и прилег недалеко от Ниро.


- Давно уже в этот лес не приходили люди из-за гор, - начал Линь Мэй, белый единорог, - И я не знаю, что помнят они о племени единорогов. Ведь мой народ гораздо старше вашего… Века на наших глазах не спеша сменяли друг друга, вырастали леса, горы сменялись равнинами, и единороги долгое время были единственным разумным народом. Правда, раньше нас появились духи, вместе с горами, породившими их, но можно ли назвать духов разумным народим? Потом пришли  люди. Однако нам не было дела ни до тех, ни до других. Люди пахали землю и строили селения, духи обживали свои пещеры. Мы же спокойно жили в глубине Леса, наблюдая проходящую мимо жизнь. Даже друг с другом мы встречались редко. Зачем? Ничего нового рассказать друг другу мы не могли, да и малыши почти не рождались – в этом не было необходимости, ведь никто из единорогов за все эти века не умер. Ничто в мире не могло причинить нам вред – это была привилегия первенцев мира… Время неслышно оседало серебром на наших шкурах и сделало нас равнодушными к тому, что происходило вокруг.
- Но ведь… - начал было Ниро, и замолчал в нерешительности.
- Что ты хотел сказать? – единорог грациозно повернул голову к юноше.
- Прости, но ты сказал, что единороги были неуязвимыми, - тихо продолжил Ниро. Он смотрел в огонь,  выдержать взгляд этих глаз не хватало смелости, - Мне, человеку, наверное, не пристало говорить об этом, но ведь были времена, когда люди в своем безумии истребляли единорогов сотнями…
- Вы, люди, совсем не обладаете терпением, может быть потому, что слишком мало живете, - в голосе белого единорога слышалась грустная улыбка, - Погоди немного, ведь именно об этом я хочу рассказать…
   Ниро опустил голову, дав себе обещание больше не перебивать удивительного рассказчика, а Линь Мэй не спеша продолжал:
- Не знаю, к чему бы привело наше равнодушие…Я склонен думать, что то, о чем я хочу рассказать, принесло благо моему народу, не смотря ни на что. Правда, очень немногие соглашаются со мной…Как бы там ни было, однажды произошло событие, изменившее судьбу всех единорогов.
   Один из немногих молодых единорогов сделал то, чего никогда никто из нас не делал – он вмешался в жизнь, текущую мимо. Он был молод, и на его глазах волчица напала на заблудившегося в лесу ребенка. Рог и раньше некоторые из нас использовали для шутливых поединков. Но то была игра. А сейчас для уверенного в своей правоте единорога эта игрушка стала грозным оружием. Он убил волчицу и вывел мальчика из Леса. И все было хорошо, до тех пор, пока он не услышал жалобный плач. Наш герой пошел на звук, и скоро обнаружил троих волчат у логова. Они уже подросли, но еще не смогли бы сами добывать пищу. И они были беспомощными детьми, которые скулили от голода и страха, дожидаясь мать. Детьми той самой волчицы, которых единорог обрек на смерть, спасая человеческого ребенка. Ведь он при всем старании не смог бы спасти их.
   И с той минуты он потерял покой. Днем и ночью кружил он по лесу, пытаясь избавиться от плача волчат, который не смолкал в его ушах. Он не мог ни есть, ни спать, и через несколько дней шкура его перестала серебриться и стала бурой. В конце концов, охотящийся волк напал на него, приняв в кустах за обыкновенного оленя. Будь наш единорог таким, как все, этого не произошло бы – ни один хищник ни до, ни после этого не трогал никого из нас. Он мог бы защититься, используя рог, но не стал этого делать. Однажды приняв окружающую жизнь, он должен был принять ее законы. Жизнь – за жизнь…
Очень долго на поляне тишину нарушал только шелест листвы да треск веток в костре. Потом Линь Мэй продолжил:
- Этот безумец был моим сыном. И с тех пор ни один единорог не рождался чисто белым. А когда на свет появился Юн Чи, я узнал из сна, что он будет первым за эти века белым единорогом и снимет проклятие с нашего рода, когда поможет людям в очень трудном деле. А пока он такой, каким вы его видите. Молодые единороги травят его, да и старые с трудом переносят его присутствие. И он должен попасть к людям. Конечно, это опасно для него, но вряд ли с людьми ему будет хуже, чем со своим народом. Поэтому я хочу попросить вас взять его с собой, - при этих словах белый единорог встал и слегка склонил гордую голову. Недомерок Юн Чи тоже вскочил, переводя внимательный взгляд с Ниро на Дориана и обратно. Повинуясь общему порыву, друзья тоже поднялись. Коротко глянув на рыцаря и поймав его кивок, Ниро решительно ответил:
- Для нас будет честью выполнить твою просьбу, Линь Мэй. И пока кто-нибудь из нас рядом, никто не посмеет причинить тебе вред, Юн Чи.
Белый единорог кивнул:
- Спасибо. Я давно увидел это в ваших глазах.
Потом Линь Мэй и его правнук отошли на край поляны – попрощаться, а хмурый Дориан придвинулся к другу и тихо сказал:
- Мне не нравится то, что я вижу вокруг в последнее время. Что-то неладно в мире, где песня менестреля рождает непонятное чудовище, а благородные единороги травят своего собрата, пусть даже родившегося таким, как Недомерок… Похоже, нас ждут плохие времена.
Ниро, мрачно смотрел в огонь, губы, казалось, сами зашевелились:

Добра и Зла идёт извечный спор,
Порой перерастающий в сраженья.
Стройнее мир Добра и совершенней,
Но это ставится ему в укор
Завистниками. Отыскать лазейку
Стремится Зло и, просочившись в щель
Меж отношений добрых и вещей
Необязательных, подбросит то копейку,
То перстенёк… Там, где был мир вчера,
Идут батальи на Добра руинах,
Спор злобный о неравных половинах
Наследства… Да, нет Худа без Добра!
(стихи Виктора Батраченко http://www.stihi.ru/author.html?bvs43)


    Разумеется, сегодня Юн с утра дежурил во дворе замка: вдруг Ниро вздумает уехать один? Все еще сверх обычного бледный и хмурый Ниро возражать против компании не стал, что было непривычным. Юн заранее приготовил кучу аргументов, и теперь, сбитый с толку, только молча трусил рядом с рослым вороным жеребцом мага.
- То, что ты, Ниро – второй Бард, многое проясняет, - продолжал Юн, - Во-первых, не ты виноват в появлении у нас Кольца – это началось еще до твоего рождения, раз уж ты родился Бардом. И потом… Ирис… Талисман не мог причинить тебе вред, ведь ничто в нашем мире не станет вредить его защитнику. И остаться безучастным к желаниям Терис он тоже не мог. А Ирис просто оказалась рядом…. Это жестокая случайность, но – случайность, Ниро…
- Я знаю, малыш, - усмехнулся маг, - Думаешь, я не повторял себе все это десятки раз? Я знаю… Но легче от этого все равно не становится. И жить дальше мне по-прежнему не очень хочется…. Но теперь я снова отвечаю за судьбу мира. И умирать пока что раздумал.
- Значит, возвращаемся к жизни? – взбрыкнул на ходу Юн, - Ну-ка, улыбнись, смотри, какое утро! - Извини, Юн, боюсь, я вряд ли научусь снова улыбаться, – Ниро пришпорил коня и галопом помчался вперед, только пыль взвилась
- Научишься, не будь я единорог, - задумчиво хмыкнул Недомерок. – Если живешь – научишься. Хоть это и трудно.

   Замок Государя занимал маленький скалистый пятачок суши, лежащий на сильных ладонях Аль-Диена, широкой дугой огибающего столицу. Когда-то это был остров, но теперь замок с городом на берегу соединял узкий – двум экипажам разминуться – рукотворный перешеек. Здесь, в замке, не было слышно городского шума, только шорох листвы тенистого парка да пение птиц. Однако, не смотря на всю эту романтику, остров и замок на нем были еще и прекрасно укрепленной естественной крепостью. Отчасти поэтому здесь и было так тихо - не требовалось дополнительных укреплений, в отличие от города, где кипела работа.
   Впрочем, Королева, управлявшая страной в отсутствии Государя, вряд ли стала бы укреплять замок, даже если бы это было необходимо. Ибо если падет столица – падет Королевство, а тогда стоит ли обороняться замку?
   Не успел Ниро додумать эту мысль, как впереди, там, где дорога выходила на перешеек, показался всадник.
- Здравствуй, Первый маг, - приветственно чуть склонила голову правительница.
- Здравствуй, Государыня, - немного ниже поклонился Ниро, - Но не называй меня Первым магом, я лишился этого звания в месте с магией.
- Оно твое по праву, а значит, навсегда останется твоим, - возразила Королева, - Но я здесь не затем, чтобы спорить о титулах. Я хочу показать тебе кое-что, - она соскочила с лошади, - Пойдем со мной.
   Ниро тоже спешился, а подоспевший Недомерок остался возле лошади.
   Шагая рядом с Королевой по лесной тропе, Ниро украдкой рассматривал правительницу. Уже достаточно давно, несколько лет, Государь почти не отлучался от войска, и все заботы об огромном Королевстве легли на ее плечи. И, надо сказать, справлялась она хорошо. Вовремя вспахивались поля и собирался урожай, людям хватало хлеба, а войску – и хлеба, и оружия, укреплялись города и строились в тайных горных долинах убежища. Тень усталости и тревоги легла на лицо Королевы, слегка заострив черты, но она по-прежнему была прекрасна, а глаза смотрели смело и умно.
   Идти оказалось недалеко, вскоре тропинка выбежала к откосу, спускавшемуся к широкому тракту, который вел к границам Королевства, туда, где на горизонте залегла Тень. Но Королева смотрела не туда.
- Смотри, Ниро, - опустившись на колени прямо на траву, она придерживала ладонями большие зеленые листья, казавшиеся ажурными опахалами, тщательно сплетенными из множества мелких листочков. Ниро замер, пораженный красотой зеленого чуда и ясностью воспоминания…

- Спой нам, Ниро Певчий Дрозд, спой, пока твой голос не привык к заклинаниям больше, чем к песням.
- О чем, Государь? – спросил Ниро, не сводя широко открытых глаз с огня в камине.
- О том, что нашептывают тебе сумерки. О том, что ты видишь в пламени.
   Ниро несколько раз тихонько тронул струны, словно прислушиваясь, и вдруг встрепенулся, как будто и правда услышал что-то, недоступное остальным. Лей ожил, и юный менестрель запел.

Юное жаркое солнце смотрело
Вниз, на прекрасное королевство,
Страну светлооких жен и высоких
Воинов гордых в блестящих доспехах,
Где колосились пышные нивы,
И города вставали высоко,
У мастеров было много работы,
Звонко смеялись счастливые дети.

Этой страной широкой правил
Гордый король, молодой и сильный,
Славен он был и смелою битвой,
И своевременным мудрым советом.
Его королева была прекрасна,
Да и умна под стать государю.

Жаль только, радостный полдень не вечен -
Грозно надвинулись черные тучи,
И на войну с врагом жестоким
Увел государь отважное войско.

И потянулось тревожное время -
Те, кто остался, смотрели пугливо
Вдаль, на дымы и ночные зарницы,
И опускались сильные руки,
Хлеб высыпался в полях на землю,
И очаги в домах не пылали -
Еле теплились, словно бы тоже
Ждали известий. Тогда королева
Править взялась притихшей страною.

Знали ее, и любили люди,
И, подчиняясь ей, укреплялись,
Выше росли городские стены,
Люди тянулись под их защиту,
Шли на подмогу войску отряды,
И мастера ковали оружье.

   Изор отошел от окна, где стоял в тени, и , присев напротив Ниро, внимательно смотрел на юношу. Нахмурился Галад Серебряный меч. Рука Государя привычно легла на рукоять большого меча с рунами на лезвии – символа королевской власти. Ниро ничего не замечал, подчиняясь только своей песне.   


Черные тучи пришли надолго -
Дни шли за днями, сложились в годы,
Но каждый день королева ходила
За городские стены, к откосу.
Круто спускался откос к дороге,
Издали виден был каждый путник.
Мчалась дорога туда, где бился
Смелый король и его дружины
С грозным врагом. И однажды утром
Здесь, на откосе, нашла королева
выросший за ночь прекрасный цветок.

Больше нигде не росли такие,
Да и никто их не видел раньше -
Как кружева, распускались листья,
Каждый сплетен был из мелких листочков,
Как эти долгие годы сплетались
Каждый из многих тревожных дней...
И между листьев, на тонком стебле,
Плотно закрытый, качался бутон.

Долго бутон оставался закрытым,
Хоть каждый день королева встречалась
С дивным цветком. Наконец однажды,
Выйдя к откосу, она увидала,
Что распустился цветок надежды,
И с лепестков белоснежных струился
Тихий жемчужный свет. Тем же днем
Издалека гонец примчался
С вестью о славной победе. Вернулись
С долгой войны домой дружины,
Но не пришел король - он в последнем
Страшном бою был убит…


   Песня оборвалась. И последний аккорд долго затихал в напряженной тишине, повисшей в зале. Наконец, Государь с трудом проговорил:
- Ты ведь знаешь, что сделал сейчас, Ниро, Маг из магов? Ты показал мне мое будущее и будущее Королевства. Откуда ты узнал это?
- Не спрашивай меня об этом, Государь… У меня нет ответа…
- Ты действительно великий маг, Ниро, - тихо сказала Королева, - И мне жаль тебя, ибо ты обречен на печаль. Да будет с тобой свет, Певчий Дрозд!
   Менестрель молча поклонился и вышел. Спину леденил внезапно вернувшийся, почти забытый в путешествии взгляд Тени…


   Вернувшись мыслями на траву над откосом, Ниро встретил взгляд правительницы. Она, конечно, тоже помнила, и именно поэтому привела его сюда. Помнила и знала, что эти резные листья означают одно – Государь не вернется с войны.
- Бутона нет… - не совсем уверенно сказал Ниро. Просто чтобы что-то сказать.
- Нет… Но я надеюсь, он появится еще. Ведь это будет означать, что нас все-таки ждет победа, - так же тихо ответила Королева.
   Ниро молча низко поклонился и медленно пошел назад, от души надеясь, что чудо, доступное иногда горячим сердцам, случится, и предсказание изменится.

***
   Если замок правителя находился почти за пределами Асторги, то Храм стоял в самом ее центре, на большой круглой площади, куда, как к центру притяжения, стекались основные городские улицы. Еще на подъезде к площади Ниро залюбовался бело-серебряной громадой Храма, к созданию которого и сам приложил руку. Уже около двухсот лет люди Королевства верили в Единого, и все же не всем удалось отказаться от веры в своих, занимающихся отдельными делами, отдельных богов. Хотя кто они, эти боги, как не ипостаси Единого? Поэтому круглый Храм внутри был разделен на девять секторов, соответствующих разным ипостасям. Здесь желающих встречали Воин, окруженный оранжевым, одетая в красное Хозяйка, желтый Конь, покровитель дороги, зеленый Колос, одетый в голубое Ребенок с чистой мечтательной улыбкой, Альбатрос на синих морских просторах, Старец в фиолетовом плаще, дающий мудрость, Кузнец в коричневом кожаном фартуке – покровитель ремесел, и прелестная Дева в розовом платье и венке из всегда свежих, сверкающих росой роз. И только середина под белым куполом, куда падал столб солнечного света, была отдана тому Единому, кто создал все и покровительствует всему, Единому, которого смогли принять столь немногие из неразумных его детей. Ниро снял у входа обувь и платок, покрывавший голову – здесь не от кого было скрывать повязку и нелепые клочья начавших отрастать седых волос – накинул белую храмовую хламиду, прошел в середину, туда, в столб света, и, раскинув в молитве руки, поднял лицо с закрытыми глазами к куполу. Однако, не смотря на то, что на дворе стоял полдень позднего лета и солнце было почти над куполом, под веками мага спряталась непроглядная тьма. Вздрогнув, Ниро открыл глаза и вот тут испугался по-настоящему: перед глазами стояла все та же чернота. Он замер, не зная, что делать. А чернота мало-помалу стала заполняться бледными синими, зелеными, красными пятнами. Они становились все ярче, и вот уже перед глазами плыли цветные огненные шары. Их медленное движение ускорилось, потом еще и еще, и наконец завертелось цветным смерчем, на пике которого пробился и тут же заполнил собой весь мир солнечный свет. И Ниро снова зажмурился. Здесь, под веками, свет теперь тоже был, правда, не такой слепящий, но где-то на самой границе зрения, лишь на секунду улавливаемая краем глаза, клубилась чернота.
   Ниро опустил голову, закончил молитву и, поклонившись, вышел из Храма. До самого порта он не проронил ни слова, как ни пытался разговорить друга Недомерок.