Сердцеед. Роман

Наталия Ширшова











                Сердцеед.


     Р О М А Н





















В тексте 597016 знаков.

Контактные телефоны:
                8-988-581-6010






2007год.





     Марина получила от мужа прощальное письмо. Его ей доставили  «сердобольные» работники органов внутренних дел вместе с полиэтиленовым пакетом, в котором лежали фрагменты костей, сгоревшего в бане, Сергея. Марина смотрела на останки мужа и не могла поверить, что вот эта горстка костей и есть ее бывший муж, атлетически сложенный Сережа. И, как ее не уверяли милиционеры, что экспертиза для идентификации не нужна, поскольку имеется письмо, предвосхищающее суицид, Марина не верила им.  Наученная горьким опытом с маминым захоронением, она решила перестраховаться и исключить ВСЕ сомнения относительно останков мужа. Он не мог бросить ее, и уйти из жизни, причем таким жутким способом, как самосожжение.
   Марина решила провести собственное расследование…


Наши страсти – настоящие фениксы.
Едва сгорит старый, как из пепла
Вылетает новый.
(Гете).


Столько денег, сил, времени и нервов ушло на открытие своего дела. Наконец-то, кредиты погашены. «Пожарники», «санитары» и районное начальство «подкормлены», с «крышей» договорено…
Казалось, знай себе, работай на благо своей семьи. Сам работаешь, и стольким людям организовал рабочие места, с неплохой, надо сказать, заработной платой.
Жизнь стала налаживаться. Медленно, но стабильно. Прикупили квартиру, пусть не в центре города, но, зато, трехкомнатную. Жена – Маринка долго не могла поверить своему счастью. Что, наконец-то, у них есть своя спальня. Не надо будет выбирать момент, когда сынишка в школе, чтобы, не боясь скрипа кровати, предаться любовным утехам…
У сына Валерки своя детская комната.
Правда, пока он, глава семьи и глава фирмы становился на ноги, сынишка успел вырасти из коротких штанишек. Он ходил уже в седьмой класс. И теперь его детскую правильней было б назвать кабинетом.
Да, теперь у них каждая комната выполняет свою функцию. В спальне спят, на кухне, которая из-за больших размеров служит и столовой, устраивают не только семейное застолье, но и принимают близких друзей.
Маринка по многолетней привычке, еще хранит «поползшие» колготки.
А, когда он, Сережа, купил своей жене на пятнадцатилетнюю годовщину их совместной жизни норковую шубку, то она расплакалась. Первое время Маринка вообще боялась одевать ее. Как она говорила: «В хвост, и в голову...» Надевала шоколадного цвета мех, только по большим праздникам. До сих пор хранит старый, свалявшийся пуховик в гардеробной. Там хранили то, что носить нельзя, а выбросить жалко.
А, вдруг пригодится?! На всякий случай! Только, кому, когда и на какой случай, не знали…
И вот теперь, когда, как говорится, жизнь устаканилась. Все довольны, все смеются - появился он…
       *                *                *

Сема учился в одном классе с Серегой и Маринкой.
Сергей был всегда в классе лидером, несмотря на то, что не вылезал из троек. «Отлично» у него было только по математике и физкультуре.
Сема корпел над учебниками с утра до ночи, и поэтому хорошо учился. «Хромала» только физкультура. Он был хлипким (как выражался о нем учитель ненавистного предмета). Не мог ни одного раза отжаться от пола или подтянуться на брусьях. Даже девчонки над ним смеялись.
И, все б ничего, если б среди насмешников не было самой красивой девчонки класса – Маринки.
Семе – хлипкому, трусливому и завистливому, нравилась Марина. Веселая, умная, спортивная девчонка. А, главное, очень красивая…
Но она дружила с троечником Серегой. У которого, кроме накачанных мускулов (как считал Сема) ничего не было.
« Что, ну, что, она в нем нашла? – думал Сема. - Да, и все ребята, почему ходят за ним, как привязанные. Даже учителя уважают Сергея. Все, без исключения, а не только математичка и физрук. А ведь, Сергей – самый настоящий грубиян и хам. Он позволяет себе такие вольности, как спорить с учителями, отстаивать свое мнение. А старостой класса всегда выбирают его – троечника Серегу. Почти единогласно, за исключением одного голоса (его – Семена). И то, при закрытом голосовании. Если б, Сергея выбирали на открытом собрании, то решение было бы единогласное, потому что Сема ни за что б ни отважился, открыто поднять руку «против». Потому что «против» было б не только против Сергея, но и против всего коллектива. А этого Сема не мог допустить, потому что впереди предстоит получать характеристику от актива класса. Без характеристики ни один институт не откроет ему свои двери».
В институт Семен поступил. На экономический факультет. И Марина поступила, - на филологический факультет университета.
А, вот Сергей не поступил, и его «замели» в армию. Радости Семы не было конца. «Наконец-то, Марина останется без своего обожателя на целых два года, – злорадствовал Семен. - Бессменный «классный» лидер. Теперь у тебя появилась возможность в течение двух лет быть первым в строю нашей рабоче-крестьянской армии. А, пока, возле Марины образовалась «брешь» - надо ее заполнить».
И Сема стал подбивать к девушке «клинья». - « Кто знает, может за эти два длинных года ему удастся перетянуть Марину на свою сторону»?! – Он не мог отступиться от своей цели, потому что привык добиваться своего… А цель, в данном случае была Марина. Если, по правде, то чувство к Марине (такое горячее в школе) сейчас приостыло. И Семой сейчас руководило другое чувство – ненависть! Вот, и не верь после этого, что от любви до ненависти один шаг. Этот шаг Сема уже сделал. Он ненавидел Серегу, потому, что тот пользовался авторитетом всех, кто его знал. Он ненавидел Марину за то, что она любила Серегу, и не обращала внимания на него, Сему. С группой в институте Семену тоже не повезло, потому, что после трудового семестра сразу появились антагонисты.
«Удивительные глупцы… Все! - Категорично сделал он вывод. - Потому что никто не хочет разделять моих взглядов», - думал он, искренне веря, что он один «идет в ногу».
Однокашники же считали его карьеристом, потому что для достижения честолюбивых целей, он не выбирал средств. Влез в актив института, постоянно околачивался в деканате, а недавно до студентов дошел слух, что их «товарищ» еще и «стукач». От его доносов – поклепов на своих сокурсников, с «волчьим билетом» отчислили из института двух студентов, которым дорога в любое высшее учебное заведение была закрыта. В лучшем случае, их ждали в ПТУ, - это стало  известно Семену. Но,   выброшенные на «обочину» люди, - это такая мелочь. Сема не задумывался, что ломает судьбы своих товарищей. Но даже если б и понял, это не удержало б его от подлых поступков.   

*               *              *
Марина очень скучала по Сереже. Ведь, они десять лет просидели за одной партой. Она привыкла чувствовать его широкое плечо, а тут какой-то балл, которого не добрал Сережа при поступлении в строительный институт, разлучил их на целых два года.  Два года – это так много, это целых семьсот тридцать дней. Как она выдержит столько времени без своего Сережи, которого любит. Она поняла, что влюбилась, еще  в восьмом классе, на выпускном вечере.
           Марина сама сшила себе нарядное платье, переделав из маминого, вышедшего из моды. Получилось совсем неплохо; по крайней мере, не хуже, чем у ее одноклассниц.  На вечере она пользовалась успехом у мальчишек. Играли в почту, и на ее номер, приколотый на груди, пришла целая куча записок. Некоторые были написаны  явно измененным почерком. И содержания самого разного…
Две записки она до сих пор хранит. Первая – написана Сереженькой: «Ты, самая лучшая девочка на свете. Самая красивая, самая умная, самая хорошая. Вообщем, самая!!! И, вторая записка (с явно измененным почерком): «Вы никогда не будете вместе с Серегой, потому что Я этого не хочу. Я сделаю все, чтобы ты ему не досталась»! Марина не могла дать себе отчет, зачем она сохранила эту записку?!
Конечно же, она была без подписи… Но анонимный автор, сам того не желая, заставил Марину пересмотреть свое отношение к Сереже.
«Таинственный недоброжелатель слишком много на себя берет, еще и угрожает. Поэтому назло ему и назло всем врагам, мы обязательно будем вместе с Сережкой, когда станем взрослыми. Сереженька меня любит, потому что, я самая хорошая. И я его люблю, потому что, он лучше всех! И, конечно, дождусь его из армии. Всего-то, два года… И мы поженимся!» - Твердо решила девушка.

*                *                *

Для Марины эти два года без Сережи оказались очень тяжелыми. Когда был рядом Сережа, Марина убегала из дома, от вечно пьяной матери и могла проводить время с ним. С родной мамой ей тяжело было найти контакт, а уж, когда та в очередной раз приводила домой «гражданского мужа», совсем становилось невмоготу. Вот и на этот раз ее маман «выкопала» на свалке очередного «мужа», аргументировав дочери:
- Ты же не хочешь составлять родной матери компанию, потому что, всю жизнь была эгоисткой. Тебе интереснее запереться в своей чертовой комнате наедине с учебниками, а на мать тебе плевать! А у меня, может депрессия?.. Может тоска съедает мои внутренности?! – Ныла она по привычке.
- Это водка разъедает твои внутренности, а если точнее, то ты скоро угробишь свою печень, - высказывала Марина маме. – Кстати, я тебе купила аллохол…
- Лучше б водки принесла, врачиха хренова. – Поджала губы Зинаида Ивановна, так звали маму Марины. - Ты, Маринка, шибко умная стала. Мать поучаешь… Выучила я тебя на свою голову – у - у. – Качала она головой. - Не доедала - а, не допивала - а, во всем себе отказывала - а, - плакала она пьяными слезами.
- Что, не доедала, может быть, – сердито ответила Марина. – Но, не потому что я тебя объедала, а, потому что все алименты, что присылал папа, ты тратила на водку. И, если б не бабушка (царство ей небесное), то я б с голоду давно умерла. Не представляю, как она выкручивалась, чтобы меня кормить, одевать, еще и в музыкальную школу водить. Ведь ты все деньги, которые папа присылал (а он присылал немало), тратила только на себя, да на своих алкашей – собутыльников.
- Как ты смеешь называть моих друзей – товарищей, алкашами?! – Может, это ты была со мной рядом, когда мне было плохо, когда грусть – тоска меня съедала?! Молчишь?! Это мои товарищи всегда были рядом, чтобы разделить со мной хлеб – соль. А ты, родная дочь, нос воротила от рюмки, брезговала родной мамочкой, мерзавка! А мне, что прикажешь? Одной пить?!
- Да твои, так называемые, товарищи, делили с тобой не хлеб – соль, а водку. И были рядом с тобой, пока у тебя имелись деньги и эта самая водка, чтоб она пропала! А, как только источник иссяк, твои «друзья – товарищи» тоже испарились.
- Ты  на что намекаешь, завистливая дрянь? – Зло сверкала глазами Зинаида Ивановна. – Если сама кукуешь в одиночестве, так и родной матери прикажешь в монашки податься?! Я еще молодая и не нажилась… Ты хочешь меня уверить, что твоя мать нужна мужчинам только из-за денег?! Что, я уже не привлекательна, скажешь? – Спросила она, «кокетливо» улыбнувшись щербатой улыбкой.
В сорок лет у Зинаиды Ивановны осталось всего десять зубов. На голове «красовался» парик неопределенного цвета. Лицо одутловатое, серое, в склеротических прожилках. Болезненная худоба, вместо бюста – пустые  отвисшие мешочки. Обкусанные ногти на руках, давно не видевших маникюра, репаные пятки… И ко всему этому постоянный перегар изо рта. – Вот примерный портрет Марининой мамы.
Марине было больно смотреть на мать. И жалко ее, несмотря на то, что та и пальцем не пошевелила  для ее воспитания. Сколько она себя помнит, мать всегда пила. Поэтому и папа с ней развелся. Терпел – терпел, да и бросил. А ведь очень любил. Они были красивой парой. Сейчас только по старым фотографиям можно увидеть, какая мама была красавица. К сожалению, наступил необратимый процесс, и сделать ничего нельзя! Может, если б мама увидела себя со стороны, бросила б пить, но она себя не видит, зато соседи в след качают укоризненно головами и тычут пальцем. Мама же не замечает своей деградации, и ищет мужского внимания.
И вот появился очередной «друг – товарищ» - абориген свалки. Пока он еще  был нечесаный, с кишащими на голове «квартирантами», и ходил в рваных брюках, придерживая гульфик рукой из-за отсутствия застежки, был тише воды, ниже травы. Но, когда маман его отмочила в ванне, вывела вошек и других «пришельцев» с волосяного покрова, приодела в чистое, «товарищ» приосанился и стал подавать голос. Причем, довольно громко… В отличие от Эллочки – Людоедочки лексикон «товарища» был обширным. К каждому слову он добавлял какую-то «мать». Причем, это было самое безобидное из его ругательств, ибо «товарищ» гнул таким многоэтажным матом, что неприученные уши давно б увяли. Но Марина все это уже слышала из уст маминых «друзей – товарищей», только в других интерпретациях, так что ее уши были закаленными и невосприимчивыми.
Для маман же «риторика» нового мужа, похоже, была усладой, ибо она могла часами слушать его бред, сопровождаемый матом, открыв щербатый рот и, улыбаясь во все десять имеющихся в наличии зубов и, не забывая, подливать в его стакан по мере опорожнения оного.  Ибо маман быстро усвоила, что муж – товарищ от пустого бокала приходил в расстройство чувств и мог обидеть не токмо словами, но и действием, а, точнее, побить… Отчего маман и ходила в последнее время с синяками. В основном, в районе живота и груди… И не потому, что новый муж не хотел испортить красоту лица маман, а потому что росточком он был около полутора метров, и комплекцией рахитичного ребенка. Ее высокой маман он еле доставал до подмышек.  Марина не могла понять: «Как такой урод может нравиться»?! Лично у Марины он вызывал однозначное чувство – гадливость!
И этот мерзкий, рыже – лысый таракан сделал однажды поползновение в сторону самой Марины… Выбрал время, когда они остались вдвоем. Маман ушла за водкой, а ее друг – товарищ решил сделать вылазку на «вражескую» территорию, то есть, в комнату Марины. Девушка готовилась к очередному зачету, который должна была сдавать преподавателю, ей (мягко говоря) не симпатичному. Марина учила ненавистный предмет и никак не могла запомнить, поэтому злилась и на преподавателя, и на никому ненужную дисциплину, и на себя, что не может выучить… И тут на горизонте появился недоросток «камикадзе» в лице сожителя маман.  Он протянул к Марине свои руки – крюки, и захотел подержаться за молодое тело. Но «случайно» упал своей мерзкой мордой на острое Маринкино колено, вовремя выставленное. И, чтоб он уже ощутил всю полноту чувств падчерицы, Марина не поленилась подняться с дивана, схватила его за грудки и своим коленом угодила ему в пах. Потом, согнувшемуся в три погибели, побежденному врагу, «выписала» прогонные пинком под зад, но не рассчитала свои силы, отчего «товарищ», ткнувшись в стену коридора носом, окрасил ее в кумачовый цвет.
Марина покачала головой и побежала в ванную… Через минуту вынесла оттуда ведро с водой и тряпкой. Грохнула на пол перед товарищем и сказала, чтоб замыл на стенке и на полу свои следы… Сама же вернулась в свою комнату, и со вздохом взяла в руки ненавистный конспект. «Раненый» злобно посматривал на закрытую дверь. Размазывая кровавые сопли, корчился от боли, не зная, что сильнее болит: пах, или расквашенный нос.  Стал тряпкой мусолить стену, отмывая от собственной крови. Вода в ведре постепенно приобретала бурый цвет.  Нос сильно распух, из него продолжала капать кровь на замытый пол.
Пред, явившейся с бутылкой маман, предстала картина: «Друг – товарищ», одной рукой, держась за свое «достоинство», другой возил тряпкой по коридорной стене, тихонько поскуливая… Маман, склонив голову к плечу, умилилась от такого помощника и нагнулась, чтоб поощрить его поцелуем. Но тот, вероятно, не оценил нежности женщины,  размахнулся и мазанул грязной тряпкой по лицу маман, второй удар пришелся кулаком ей по животу, отчего маман ойкнула и осела мешком на мокрый пол.
Шум за дверью привлек Марину, и она выглянула из комнаты…
«Товарищ» потерял бдительность, и уже было занес ногу для удара, чтоб излить неутоленную злость на бедную маман, но у Марины реакция была лучше. Она поймала его ногу и резко потянула на себя, отчего тот, нелепо взмахнув короткими ручками, грохнулся на скользком полу, приложившись затылком. Из его глаз посыпались искры, и он уже не знал, за какие части тела ему держаться?!  Болело все!
Марина, сложив на груди руки, подождала, пока «товарищ», елозя на полу, примет вертикальное положение, тяжело вздохнула и скомандовала:
- Ну, а теперь водные процедуры! – И погрузила его голову в ведро с грязной водой.  Когда он задергал ручками и застучал по полу ножками, она дала ему продышаться, а потом снова повторила «омывание» морды. Дав ему вволю нахлебаться грязной воды, отпуская товарища на свободу, произнесла тихим голосом:
- Слушай, «папочка», и запоминай!  Если ты, гнида, еще, хоть раз поднимешь на маму руку, ногу, или заматеришься при нас, я тебя утоплю, и отнесу по частям на свалку, откуда тебя привела мама.  Понял?! Тебя и хоронить не придется, вороны быстро с тобой управятся. – Растянула Марина губы в зловещей улыбке.
Вероятно, друг – товарищ, был понятливым, ибо после того случая большей частью молчал, потому как никакими словами, кроме матерных, не владел.  Ходил, как пришибленный, стараясь вообще не показываться на глаза Марине. А потихоньку вообще испарился, на последок взломав, в отсутствие Марины, дверь и, похитив стипендию девушки и колечко, подаренное бабушкой. Когда Марина, сдерживая слезы, рассказала маман о своих  потерях, та философски заметила:
- Сама виновата…
- ???
И на немой вопрос Марины объяснила:
- Во-первых, надо было деньги отдать мне на хранение. Да и колечко бабушкино тоже… Чо оно у тебя зря в шкатулке валялось?
- Мама, ты о чем говоришь? – Искренне удивилась Марина. – Ты, что, обвиняешь меня и оправдываешь ворюгу?
- Он не вор! – Категорически отсекла маман. – Мужчина взял твою вонючую стипендию, как компенсацию за причиненные моральные и физические страдания. Вот скажи, кто тебя просил побить бедного бомжа? А, теперь, что? Ни денег, ни товарища. Опять я, по твоей милости, одна.  Какой – никакой, а рядом был мужчинка. - Горестно вздохнула маман, машинально погладив бок, на котором еще не зажил синяк. -  Можно было почувствовать твердую, мужскую руку…
- Мама, да не твердую, мужскую руку ты чувствовала, а твердый кулак. Забыла, как в синяках ходила?!
Марина могла, конечно, сказать маме о том, что бомж приставал к ней, но в последний момент передумала. – Зачем? Мама итак вся в расстроенных чувствах. Пусть уж лучше она злится на нее, Марину…
- Знаешь, в народе говорили: «Бьет, значит любит». – Продолжала сетовать мама на невозвратную потерю.
- Мама, да в каком народе? И, когда говорили? При царе горохе?! Забудь о нем! Сама ж признаешь, что твой мужчинка – никакой был. Иди лучше поешь, я макароны сварила.
- Ешь сама свои макароны. Они мне всухомятку и в горло не полезут! Пойти, что ль, к соседке: занять деньги на полтишок?! Все из-за тебя, Маринка! Если б отдала мне стипушку, то ее не забрал бы мой дружочек, и не пришлось бы мне идти с протянутой рукой.
- А, чем отдавать будешь?
- Ну – у – у! Займу я сегодня, а отдавать: когда еще?! Когда отдавать, тогда и голове болеть! – Философски, рассуждала маман, направляясь к двери.
Марина услышала, как через минуту щелкнул английский замок и сразу до нее донесся мужской голос.  Но это не был голос бомжа.
«Неужели, нового привела? – С испугом подумала Марина. - Хотя, нет! Что-то больно быстро нашла. Может, в подъезде подцепила какого - нибудь, ссыкуна»?
Рядом открылся на радость матери, пивной ларек. Так, алкаши повадились к ним в подъезд захаживать за малой нуждой.  Так, что к кошачьему запаху прибавился еще один. Запах общественного туалета.
- Мариночка, доченька, смотри, кого я привела! – Кричала из прихожей маман.
- Ну, Зинаида Ивановна, вы не правы! Это не вы меня привели, а я сам пришел, вас проведать! – Говорил Сема, заходя в комнату и величественно выставляя на стол бутылку крепленого вина и несколько бутылок пива и, выкладывая батон докторской колбасы.
Марина не знала: радоваться ей, или огорчаться. С одной стороны, хорошо, что маман не привела очередного «утешителя». Но приход бывшего одноклассника Семы, не вызывал у нее положительных эмоций.
          - Вот видишь, Марина, как культурные люди в гости ходят?! Не с пустыми руками, - суетилась маман, расставляя на столе рюмки и стаканы и, нарезая  толстыми ломтями, колбасу.
- А, для кого ты ставишь третий прибор? – Спросила Марина у матери. – Ты же знаешь, что я не пью. - Сема, а ты, зачем принес спиртное? В честь какого праздника?
- Мариночка, встреча с друзьями для меня всегда праздник, - ответил Сема,  неумело откупоривая бутылки. – Тебе, что? Вино или пиво?
- Мне ничего! И вообще… У меня завтра зачет. Я пошла заниматься. – Резко развернулась Марина, и прикрыла свою дверь.
В своей комнате забралась с ногами на диван и задумалась: «Ну почему так устроен мир? Человек, который ей очень дорог, находится от нее за тысячи километров. А совсем рядом, за тонкой стенкой, сидит бывший одноклассник. Как он назвался? Другом?! Да никогда Сема не ходил в друзьях: ни у Марины, ни у Сергея. Марина даже не могла вспомнить, кто из ее класса дружил с Мокрицей?! - Это была
Семина кличка из-за постоянно потных ладоней.
«Что его принесло? Ведь всем известно, что Мокрица без корысти шагу не ступит»…
*                *               *   

- Ты прости, запамятовала, как зовут?! Не обращай на нее внимания. Маринка не может не выпендриваться. Да и не компанейская она совсем, вся в батю своего. А ты, наливай, давай, нам больше достанется. – Подтолкнула свой стакан Зинаида Ивановна и плотоядно облизала губы.
- Зинаида Ивановна, вы что? Совсем меня не помните? Я – одноклассник Марины, - сказал Семен, наливая женщине полный стакан вина, и себе – немного в рюмку…
Маман в несколько глотков осушила стакан и, надкусив бутерброд, вытерла губы тыльной стороной руки, размазав губную помаду.
Сема видел, что женщина прямо на глазах пьянела… Веки потяжелели и норовили закрыть мутные глаза. Она часто встряхивала головой, отчего парик съехал на одно ухо. Вдруг женщина, словно что-то вспомнив, вскочила, опрокидывая табурет.
- Щас приду! – Сказала она и икнула – По - огоди! Как тебя, говоришь, зовут?
- Семен, - повторил гость, брезгливо морщась.
- Семен, ты, пока наливай! – Махнула женщина рукой в сторону бутылки и ощерилась. - А я щас, мигом! – Сказала и заторопилась… Зацепившись за ножку упавшего табурета, еле удержалась на ногах, снова икнула и вышла из кухни.
Через некоторое время за стеной раздался шум падающего стула, потом, скрип, шорох, и, наконец, в дверях показалась хозяйка, держа в руках семейный альбом и, хитро улыбаясь…
«Ну, не – е – ет! - Испугался Сема. - Только не это!  Сейчас станет показывать фотографии, «пожелтевших» от времени, родственников…»
Зинаида Ивановна, не глядя, шлепнулась на услужливо подставленный Семеном стул, послюнявила заскорузлые пальцы, заговорщицки подмигнула Семе и вытащила из альбома большой групповой портрет выпускников 10-А класса, и сунула ему под нос.
- Я тя узнала! Ты, тот самый хиляк с фотографии, - победно заплетающимся голосом, заявила Зинаида Ивановна. – Вот, третий справа. Смотри! – Приказала она, и перевела ускользающий взгляд на Семена. - Ты чо, в натуре? Себя не узнаешь? Вот же, с бугаем Сережкой…Ты хорошо получился, очень на себя живого похож… Во, глазки маленькие, волосики реденькие и ушки топориком. – Прихлопнула она ладонью по фотографии. - Ну, налил, что ли? Давай, Семен, за тебя выпьем, - положила она свободную руку на плечо парню, - чтоб из тебя получился,  в конце - концов, настоящий мужик! 
По лицу Семена пошли красные пятна: не то, от злости на Зинаиду  Ивановну за ее прямодушие, не то, от выпитого глотка вина, потому что, на спиртное у него была аллергия. К тому ж, вино действовало на него, как снотворное. Вот и сейчас, Маринина мама начала у него раздваиваться в глазах, а потом, уже две мамы стали постепенно отдаляться, отдаляться, и Сема, уронив голову на стол, заснул прямо сидя на табурете.
- Вырубился! – Округлила глаза Зинаида Ивановна, и почесала голову под париком. - Одно слово: хиляк! А я теперь сиди, одна пей! Так, что – ли?                - Марина, подь сюда! Мамочка зовет… - Повернула голову Зинаида Ивановна, выгибаясь на стуле, и чуть не упала.
Марина вышла из комнаты на зов матери. Та выливала остатки вина в свою рюмку. А Сема спал, уютно пристроив голову на тарелку с остатками колбасы.
- Маринка, что у тебя за друзья?! – Выговаривала дочери Зинаида Ивановна. - Сковырнулся с копыт с капли вина!
- Мама, он мне вовсе не друг. – Возмутилась Марина. - Ты прекрасно знаешь моего друга, - это Сережа. Или ты сейчас уже в той кондиции, когда память смылась вином? Вон, твой «товарищ» - собутыльник уже, по всей видимости, дошел до кондиции… - Брезгливо посмотрела на Семена девушка.
- Гусь свинье не товарищ! – Скривила размазанные губы Зинаида Ивановна. - Какой он мне товарищ? Ни выпить, ни поговорить! А Сережку я помню. – Вдруг понизила она голос и улыбнулась. - Складный такой: и лицом, и фигурой удался. И вроде, как на тебя глаз положил, а? Вот бы тебе такого мужа, Маринка! Уж за ним бы ты была, как за каменной стеной, - рассуждала Зинаида Ивановна, подперев щеку кулаком и с любопытством рассматривая дочь, будто впервые видела. – А ты сама-то, как? Он тебе нравится? Ну, что молчишь? – Хлюпнула она носом. - Ты послушай свою мать. Не смотри, что я – пьющая, мозги еще не все пропила. - Тяжело вздохнула женщина, и высморкалась в лежащее на столе полотенце. – И, вот что скажу тебе, дочка: «Такими парнями, как Сережка, не разбрасываются»!
Марина впервые за последние два – три года внимательно слушала маму,
находя в ее речи здравый смысл.
- А я и не разбрасываюсь… Вот вернется он из армии и мы поженимся, ведь я тоже люблю его, даже очень люблю. Знаешь, мама, какой он хороший?! Он тебе  обязательно понравится, когда узнаешь его получше.
- Лишь бы он тебе нравился. Тебе с ним жить, а я буду счастлива тем, что моему ребенку хорошо. Мне-то самой ничего не нужно, я свое отжила.
- О чем ты говоришь, мама? Тебе всего сорок лет и ты еще можешь быть счастлива сама, в своей личной жизни, а «не греясь» в лучах чужого счастья. Ты можешь найти себе человека для семейной жизни; может, еще родишь мне братика или сестричку. Для этого надо просто бросить пить и привести себя в порядок. Вставить зубы, наконец… Потому что, твой нынешний образ, который ты себе «создавала» все эти годы, извини за прямоту, интересен только для алкашей, и то, когда у тебя есть, что выставить на стол. Ты когда в последний раз смотрела на себя в зеркало в трезвом виде? Ты помнишь, что у тебя высшее филологическое образование? А на каком языке ты сейчас разговариваешь? У тебя сленг босяков и братков, только что пальцы веером не раскрываешь… А ведь в юности, бабушка говорила, ты писала стихи.
- А бабушка тебе не говорила, кто у меня забрал мою «Эрато», а вместо нее, подсунул Бахуса?! – Переменилась в лице Зинаида Ивановна, и зло уставилась на дочь. - А, если перевести с греческого на мой сленг, то  объясню: почему я вместо стихоплетства, часто заглядываю на дно стакана. Во всем виноват мужчина, которого я любила больше жизни, которому посвящала свои стихи. Да, что там говорить?! – С надрывом простонала она. - Я отдала ему свою жизнь, ведь раньше я была совсем другая… А такой, как сейчас, сделал меня любимый человек.
- Мама, я его знаю? Кто это? – Забросала вопросами Марина. - А, бабушка?! Ты говоришь, бабушка его знала?!
- Слишком много вопросов. И на них я отвечу, одним словом: «Нет»! Меньше знаешь – крепче спишь! – Неопределенно ответила Зинаида Ивановна, открывая бутылку с пивом и, выпивая прямо из горлышка. - Вон, посмотри, как сладко спит наш гость. Аж, похрюкивает… И все потому, что его жизни ничего не угрожает.
Но Зинаида Ивановна ошибалась, Сема только делал вид, что продолжает спать, а сам внимательно прислушивался к разговору женщин.
- Я до сих пор жива только потому, что умею держать язык за зубами. Да, да! Не смотри, что я болтлива. Болтаю-то я много, но ТАЙНУ храню. Потому что дала страшную клятву. От этой тайны у меня «трубы» то и горят. Вот я и заливаю их, - вздохнула Зинаида Ивановна, откупоривая следующую бутылку.
Марина слушала маму, открыв рот. - «Может маман придумала «тайну», как - повод, чтобы опять выпить?! Ведь не секрет, что у алкоголиков отлично работает фантазия. А вдруг действительно существует тайна? – Терялась в догадках девушка. Марине хотелось узнать ее, чтобы помочь маме. Может быть, если этот «груз» упадет с ее души, она бросит пить?! Оказывается, и бабушка знала: о ком-то, или, о чем-то, но унесла с собой в могилу… Как бы мне узнать?» – Думала Марина.
- Мама, а папа?.. Тоже знал твою тайну?
- Тоже?.. МОЮ тайну?.. – Горько усмехнулась Зинаида Ивановна, покачиваясь на табурете, обхватив голову руками. -  Ты думаешь, почему он посылает такие «бабки»?! – Сказала она и тут же осеклась, приставив указательный палец к губам.
Марина огорченно покачала головой, видя, что мама опять напилась, и понесла какую-то, галиматью. - Не удивительно… Ведь пьет каждый Божий день. Так недолго и до белой горячки дойти.
Семе ужасно неудобно было сидеть в такой нелепой позе. Он отлежал себе руку, отсидел ногу, но боялся пошевелиться, чтобы не раскрыться. – «Что же это за тайна, от которой женщина запила, как сапожник, и хранит столько лет?! Даже, родной дочери не сказала… И что Зинаида Ивановна говорила про «бабки», то есть, деньги? Я чувствую: здесь пахнет большими деньгами», - думал Сема, шевеля то одной, то другой затекшей ногой и ерзая на шатком табурете, пока не свалился на пол.
Шум, вызванный падением незадачливого Семена, вернул Марину к действительности.  Она посмотрела на него и громко рассмеялась, машинально протягивая руку, чтобы помочь. Этот смех и протянутая девичья рука показались Семе унизительными и, вместо благодарности, он отодвинул ее руку и встал, одергивая брюки, и зло косясь на Марину.
«Интересно, она так бы «ржала», если б упал со стула ее разлюбезный Сереженька? - Думал Сема. - Хотя, врят ли Серега может упасть; он быстрее других уложит.  Сила есть – ума не надо»!
Сема отряхнув брюки, наспех попрощался с Мариной и подошел к Зинаиде Ивановне, но та посмотрела на него мутными глазами.  Она и не увидела его, потому что, мысли перенесли ее и в расстоянии, и во времени…

*                *                *
Новогодний бал – маскарад в средней школе г. Мурманска.  На вечер были приглашены курсанты мореходного училища.
Лицо одной из самых хорошеньких девочек класса – Зиночки, было скрыто под маской, но девичья фигурка с длинными, стройными ногами, грациозно двигающаяся в так музыке, вызывала восхищенные взгляды мальчишек.  Девушка решила немного передохнуть, ибо не пропустила ни одного танца.  Она встала возле колонны и обмахивалась носовым платочком  (это была изящная вещица из тонкого батиста, на котором Зиночка собственноручно вышила свои инициалы).  Под маской, как два изумруда, искрились глаза, а полуоткрытые губы, казалось, ждали подходящего момента, чтобы улыбнуться.  Она переводила взгляд с одного знакомого лица на другое.
«Смешные мальчишки; считают, что если надели маски, то стали неузнаваемы. Да я, узнаю каждого по повадкам, по жестам и привычкам. Вон, Влас  (по прозвищу «пузырь»). Надень он хоть сто масок, но фигуру полтора на полтора, ведь не скроешь! Хотя, несмотря на непривлекательный вид, он был прекрасным парнем, с открытой душей. Вероятно, поэтому и телесная оболочка была такая обширная, чтобы вместить широкую душу. А вот, и двое из ларца! Близнецы. С лица-то они одинаковы, но жесты разные. У Фомы дурная привычка: вытирать ладонью нос, проводя пальцами снизу вверх. А Кузьма скрещивает руки на груди, как цезарь».
Зина повернула голову и увидела, как к ней походкой бывалого моряка, вразвалочку, направляется парень.  Отутюженные «клеши подметают» паркетный пол, из ворота форменки выглядывает тельняшка (гордость всех моряков; от юнги, до капитана).  Он с восхищением смотрит на Зиночку васильковыми, распахнутыми глазами, в обрамлении длинных пушистых ресниц.  Подойдя, звонко щелкает каблуками начищенных до глянца, ботинок и улыбается во все тридцать два белоснежных зуба.  Резко встряхивает головой.
- Разрешите пригласить вас на следующий танец? – Смущаясь, спрашивает парень.
Зина была сражена на повал, Она тут же сравнила курсанта со своими одноклассниками (с юношеской угревой сыпью на лицах).  Как  они приглашают девочек танцевать… Как подходит такой прыщавый кавалер; сначала хватает за руку, а потом спрашивает: «Ну, пойдем что ли, Сбацаем»?!
И сравнение, конечно же, было в пользу будущего капитана – покорителя океана. И девушка вложила в его крепкую ладонь свою руку.  Зиночка и не догадывалась, что через какие – нибудь пару – тройку лет Армик (будущего капитана звали Армэн), возьмет не только ее руку, но и сердце. А сейчас его правая ладонь легла ей на спину чуть повыше талии, и они закружились в вальсе.  Несмотря на то, что Зина была высокой и на каблуках, ей все равно приходилось задирать голову, чтобы встретиться с нежным взглядом голубых глаз.  Ей нравилось чувствовать себя ведомой в его руках. Как он, уверенно кружит ее в танце, лавируя между другими парами.  Ей нравилось, что незнакомец не опускает свою руку ниже ее талии и не прижимает к себе, шепча на ухо сальные анекдоты, пыхтя и краснея, как делали ее одноклассники…
Это был первый в ее жизни парень, который умел профессионально танцевать вальс. И на Зиночку, обожающую танцы и, посещающую танцевальный кружок, это произвело впечатление.  Даже, можно сказать, что его первое «па» стало первым шагом к сердцу юной девушки…

*                *                *
Армэн, взявший от русской матери, стать и красоту, унаследовал от отца – армянина острый, но коварный ум, жестокость и бессердечие.  А извращенность, наверное, получил в дар от самого «Нечистого» за «заслуги» покойного папы – работника ОБХСС, отправившего за решетку не одного «служителя прилавка».  В то же время, не брезгующего конфискованным имуществом человека, отбывающего срок…
«Покойным», папа Армэна стал после того, как, возвращаясь ночью домой, «случайно» угодил на нож, оставивший в найденном позже теле, семнадцать колото – резаных ран. Хотя, по заключению судебно медицинской экспертизы, хватило  бы и трех ударов, задевших жизненно важные органы.  Но «исполнитель», вероятно, был ответственным товарищем, и решил подстраховаться, ударив еще четырнадцать раз, уже мертвое тело, и бросив здесь же, холодное оружие со следами крови убитого.  Интересно еще и то, что один из надрезов был в грудной области, и при вскрытии, судмедэксперт  не нашел в трупе сердца; вместо него была, нацарапанная на клочке бумаги  записка следующего содержания: «Бессердечной твари сердце не нужно».
Это происшествие взбудоражило весь город. Коллеги убитого по-разному отнеслись к гибели своего товарища.  Ребята из «убойного»,  которым нередко приходится подставляться под ножи и «стволы», злорадничали, недолюбливая ОБХССников. Работники по борьбе с расхитителями социалистической собственности перешептывались в курилке. «Дескать, Сурэн совсем зарвался и обнаглел. Ему мало было собирать дань с торгашей «натурой» и в денежном выражении, так он еще и «сажал» своих «кормильцев». Вот чья-то рука, «кормившая» Сурэна, и отправила последнего к праотцам…
Ажиотаж, было поднявшийся возле этого «Дела», потихоньку затих.  Само «Дело» положили «под сукно», ибо больше трупов с характерными ранениями не находилось. А, значит – это не маньяк! Не нашли также и убийцу.  И постепенно об этом случае забыли.   Но только не в семье, потерявшей «кормильца»…
Особенно страдал Армэн, оставшийся без любимого отца.  Он с детских лет гордился им. Ему нравилось, что отца многие боятся.
«Боятся, значит – уважают!» – Внушал отец мальчику.
И Армик тоже уважал отца, хотя и не боялся. Он был для Армика беспрекословным авторитетом. По его совету Армэн поступил после восьмого класса в мореходку. Отец хотел, чтобы парень после окончания училища работал в пароходстве и заранее, через знакомых и родню, подготовил для сына «теплое» местечко.
И вдруг, такое несчастье…
Для Армика гибель отца стала страшным ударом, особенно, когда до парня дошли подробности, вроде, вынутого у отца сердца. Эти детали обросли еще слухами; дескать, убийца сердце съел.
Армэн ревностно наблюдал, как продвигается следствие. В увольнительные постоянно звонил папиным знакомым и спрашивал: «Не нашли ли убийцу»?  Следил за местными новостями, -  не промелькнет ли по телевизору сюжет, что, наконец-то поймали убийцу…
Но прошел год, потом второй… И он понял, что следственным органам «наплевать» на его отца. Мало этого, Армик пришел к выводу, что коллегам отца «наплевать» и на то, что всяческие там, «торгаши» опять обнаглели. Только его покойный отец сдерживал рост преступности в этой сфере.
Ну, а когда, спустя всего два года после смерти отца, его красавица – мама дала уговорить себя выйти замуж за потенциального врага отца – директора большого Универсама, у Армэна окончательно «съехала крыша».
Хотя, внешне это никак не проявлялось. Он по-прежнему  хорошо учился (в память об отце).  Как и раньше, внимательно и любяще относился к своей маме.  Он боготворил ее и не осуждал за то, что она вышла замуж. Не считал ее поступок предательством отцу.
«Женщины – слабый пол. Вспоминал слова отца Армэн. – Им обязательно нужна мужская опора и защита»!
«И этот хмырь из магазина решил его маме протянуть «воровскую» руку для опоры?! А может, этой самой рукой он убивал моего отца, а теперь обнимает маму»?! – С ужасом думал Армэн.
 В редких увольнительных Армик внимательно присматривался к отчиму.  Не зная человека, он заранее уже невзлюбил его, обвиняя во всех смертных грехах.  Но вида не показывал…
*                *               *

Отчим, Петр Петрович (бывший военный летчик), оказался хорошим человеком.  У него это была первая семья, и он всей душей полюбил красавицу – жену и ее сына от первого брака.  Ему нравился умный рассудительный парень с наивными добрыми глазами.  В то время, когда убили отца Армэна, Петр Петрович еще служил в воинской части за тысячи километров от родного города.  За двадцать пять лет службы в летной части он ни разу не столкнулся с подлостью и предательством, сам был глубоко порядочным, и других «мерил» своей меркой.  Поэтому, и убийцу отца Армэна считал просто душевно больным человеком. О следственных действиях Петру Петровичу рассказал его школьный товарищ, ныне работающий следователем в прокуратуре. Тайны следствия уже не было.  Бывшие школьные товарищи встретились в родительском доме Петра Петровича. Попарились в баньке, пошлепали друг друга распаренными, березовыми вениками и, по русскому обычаю, приняв после баньки на душу по сто граммов пшеничной, разговорились. Вспоминали школьные годы, товарищей, разлетевшихся в разные стороны, помянули двух своих одноклассников, погибших в Афганистане.  И Петр Петрович спросил у приятеля:
- Вася, а о Славке ты что-нибудь знаешь? Говорят, что он живой вернулся. Повезло парню! Помнишь, какой он был добряк? На нем весь класс «ездил».
- Да, Славка вернулся живым, но на нем нет, извини за тавтологию, ни одного живого места. Он буквально весь «украшен» шрамами. Да и доброту у него забрал Афганистан. – Ты его, Пьер, сейчас не узнаешь! Он стал жестоким человеком, обид не прощает! Теперь на нем «не поездишь». Ну, вообщем, как говорят: «Афганский синдром». Жаль парня! А тут он еще узнал, что сестра и трое племянников остались без средств к существованию, потому что ее мужа посадили на долгий срок.
- Что? Много воровал? – Задал риторический вопрос Петр.
- Да, нет! – Пожал плечами Василий. - Не больше других работников торговли. Он закупал товар в других областях, чтобы выполнять план, крутился, как мог. И знаешь, кто его повязал? – Вопросительно взглянул он на товарища, - Бывший муж твоей нынешней жены! Между нами, хоть и нельзя плохое говорить о покойном, но хорошее и не скажешь, Сурэн был дерьмовый мужик.  Славкина сестра на коленях стояла перед ним, отдала все сбережения, все цацки, умоляла замять дело, не оставлять семью без кормильца, ведь у нее осталось трое малолетних детей и парализованная мама.  Так знаешь, что сделал этот гад?! Деньги и драгоценности присвоил, обещал все уладить, а сам припаял еще одну статью: предложение взятки должностному лицу.  Так что, Славкиному шурину, намотали на всю катушку – пятнадцать лет с полной конфискацией. Вывезли даже детские кроватки, сволочи! Все искали деньги! А их-то, у нее уже и не было, все до копейки отдала Сурэну.  Она чуть не повесилась, ведь и на адвоката денег не было. Мы потом с ребятами подсобрали малость, и купили самое необходимое. Да и сейчас ежемесячно помогаем деньгами.  Хорошо, что Славка вернулся, устроился на работу, да и пенсию получает. Им теперь материально намного легче стало.
- Вась, а ты хорошо знал Сурэна? – Откашлялся Петр в кулак.
- Ну, как тебе сказать?.. – Неопределенно пожал плечами Василий. - Я ж в прокуратуре работаю, а он работал в милиции.  Слышал только, что ребята из его отдела не любили Сурэна. Единственно, что было в нем хорошее – это его отношение к жене и сыну. Этого у него не отнимешь. Он трясся над ними.
- А, что ты можешь рассказать о самом убийстве? – Уже серьезно заинтересовался Петр. - Если, конечно, это не тайна следствия?! – Добавил он.
- Да, нет, - это не тайна следствия. Хотя, хочу тебе, Пьер, открыть тайну. Знаю, что ты мужик – кремень… В тот день, когда обнаружили труп, в прокуратуре дежурил я, поэтому своими глазами видел картину происшествия. Первый осмотр дал одно: убили не с целью ограбления, потому что в портмоне убитого была толстая пачка денег. Документы убийца тоже не взял.  Далее, я пришел к выводу, что убийца и жертва знали друг друга. Судя по пеплу, кстати, разного сорта, и количеству окурков, они общались не менее двадцати минут. Мы нашли три окурка одной марки. Эксперты обнаружили следы слюны Сурэна. Что незнакомым людям было перетирать такое длительное время? А теперь, кое-что интересное.  Как ты думаешь, Пьер, чьи следы обнаружились на рукоятке ножа?!
- Я думаю, что там были отпечатки пальцев Сурэна, хотя и неясно выраженные… - Улыбнулся Петр, увидев, как вытянулось лицо друга.
- Ну, Пьер! С тобой не интересно! Я хотел, как фокусник, вытащить из шляпы зайца, а ты его уже «съел». Как ты догадался?!
- Потому что, раньше был не обременен семьей, от вылета до вылета времени свободного была масса, и я почитывал литературу, в основном – детективы… А, если серьезно, Вась? То элементарная логика. Если б на ноже были пальцы убийцы, то ты б меня не спрашивал. Значит, пальцы Сурэна. А, почему плохо выраженные? Да, потому что, убийца был в перчатках, и немного стер. А теперь, следователь, колись! Ведь нож принадлежал жертве?!
- Да, Петь, ты прав! Нож, действительно, принадлежал жертве. Это был охотничий нож. Его опознали вдова убитого Надежда Федоровна и продавец магазина. Регистрационный номер ножа записан в специальную тетрадь в магазине «охота и рыболовство» против фамилии Сурэна. При допросе вдовы я выяснил, что в день убийства ее мужу кто-то позвонил, ей даже показалось, что Сурэна этот разговор напугал и обеспокоил. Он попросил у нее большую сумму денег из заначки. Когда она вернулась в гостиную с деньгами, то увидела, что муж прячет ножны за пояс брюк. Она, конечно, забеспокоилась, но задавать мужу вопросы не решилась. У них это не принято. Если муж сочтет нужным, то сам поставит жену в известность. Ну а теперь, мой друг – «Ватсон», попробуй сделать вывод, к которому я пришел на основании добытых сведений.
- Мне кажется, что ты не все рассказал. Кое-что оставил на «десерт»?! Ну, да ладно! Жадина! Из этой малости, что я от тебя узнал, делаю заключение. Сурэн знал того, кто назначил ему встречу, и боялся его. Чувствуя за собой грешок, хотел откупиться, но не был уверен, что человек (назовем его икс), возьмет деньги. На счет охотничьего ножа, у меня две версии. Первая: Сурэн взял его, чтобы избавиться от этого Икс, потому что Икс располагал компроматом на Сурэна. Вторая версия: Сурэн был знаком с горячим нравом Икс, и прихватил нож для защиты.  Теперь, расскажу про этого Икса: это человек крепкого телосложения (смог вырвать нож у Сурэна), душевнобольной (судя по количеству ран на трупе он был в состоянии аффекта), неглупый (был в перчатках и собрал свои окурки), о том, что человек курил, мы выяснили по пеплу разного сорта. И, естественно, не вор ( не взял деньги и дорогой нож).  Ну как, начальник? Много я допустил ошибок? – Смеясь, спросил Петр Петрович.
- Исходя из улик, которые я предоставил тебе, ты неплохо справился с заданием. Ну, а теперь, держись за стул! Дошло время до тайны, которую я хотел тебе открыть! Дай честное слово офицера, что это останется между нами.  В противном случае, если будет утечка сведений, я (в лучшем случае потеряю работу), другое действующее лицо потеряет свободу, а, может и жизнь…
- Честное слово офицера: любой допрос с пристрастием выдержу и ничего, никому не скажу. Твою тайну заберу с собой в могилу! – Сказал Петр Петрович, и почувствовал, что его сердце будто сжала ледяная рука.
У военного летчика, никогда и ничем не болеющего, это было впервые. И он поднес руку к левой стороне груди. Сердце билось, как исправный хронометр.
- Что?! Замандражировал?! Еще ничего не знаешь, а уже за сердце хватаешься. Ну, ладно! Не буду больше тянуть! Возле трупа нашли следы обуви убийцы. Это своеобразные отпечатки протекторов «берцев» (десантных ботинок). И еще… Патологоанатом при внимательном рассмотрении ран, сделал заключение: три удара нанесены, скорее всего, человеком со специальной подготовкой, знающим расположение болевых точек. А остальные колото – резаные нанесены произвольно, чтобы отвлечь подозрение. Этот Икс вызвал по телефону Сурэна на разговор. Он не собирался его убивать, поэтому, и оружия не взял. Скорее всего, инициатива исходила от Сурэна, и он первым напал на убийцу. Я уверен, что на теле убийцы и, скорее всего, в районе спины, остались следы от ножа. Итак, Сурэн ударяет ножом в спину некоему Иксу, взбешенный Икс вырывает нож, и наносит смертельный удар, а потом, еще несколько ударов в различные места.  А уже у трупа вскрывает грудную клетку, вырезает сердце и вкладывает, наспех нацарапанную записку.    Тут «сарафанная» молва распустила слух, якобы убийца сердце съел.  Представляешь?! Это, конечно, бред сумасшедшего. Но мне интересно, как в вечерних сумерках, почти в центре города убийца мог выйти из сквера незамеченным, с руками, как у мясника, еще и сердце пронести?!
- Ну, так «где собака зарыта», в чем твоя тайна? – Спросил Петр, оставивший без внимания профессиональный интерес следователя.
Василий посмотрел на товарища, как на юродивого.
- Ну, уж извини! Я тебе все разжевал , тебе проглотить осталось!
Петр совершенно другими глазами посмотрел на своего товарища, и поднял рюмку.
- Я, кажется, догадался, кто это?! А ты, если я правильно понял, «Сурэновское дело» запихнул подальше в архив… Уважаю! Вася, давай выпьем за наших ребят, которые еще живы и, которые не ходят в подлецах.
- А давай, Пьер, оставим пафос, и просто выпьем за друзей! – Ну, а теперь расскажи о себе. Как ты, старый холостяк привыкаешь к семейной жизни? Твоя молодая жена взяла твою фамилию – Безухова, или носит прежнюю - Саркисян?
- Надя оставила прежнюю фамилию ради Армэна. А я и не настаивал… Разве в этом дело?! Как говорится: главное - погода в доме! А я приложу все усилия, чтобы в нашем доме было всегда солнечно! Постараюсь, чтобы моя семья никогда ни в чем не нуждалась. Пенсия у меня полковничья, да и должность мне предложили неплохую – директора магазина. Пришлось, правда, поступить на заочное отделение торгового института…
- Ну, а как у тебя складываются отношения с пасынком? Парень-то уже взрослый. Как он принял нового папу? – Интересовался Василий.
- Здесь, Вася, ты не прав! – Замотал головой Петр. - Не может быть нового папы у парня такого возраста. Я считаю, что отец у него был один. А я постараюсь стать… - Задумался Петр… - старшим товарищем, что-ли… Окончательного мнения у меня о нем, пока не сложилось. Мы редко видимся, ведь он учится в мореходке и домой приходит только по выходным. Учится хорошо и, вообще, такой целеустремленный парень… Молодец! Вася, я хочу с тобой посоветоваться. Вот этот домина, - обвел глазами усадьбу Петр, - достался мне от покойных родителей. Хороший, ведь дом, правда?
- Еще бы! Прекрасный дом, все удобства, большой сад. А во – о – здух? Не надышишься!
- Я предлагал жене: переехать сюда жить, но она не захотела. Так вот, я хочу
свой дом переписать на Армэна, то есть, оформить дарственную.  Не будет ли это выглядеть, будто я откупаюсь от пасынка? Не обидится ли он?
- Дурак ты, Пьер! Разве на подарки обижаются, да еще и на такие?!
- Да, как сказать? – Покашлял Петр. - Просто я замечаю, что в лицо мне Армэн улыбается. А, если случайно встречаюсь с ним взглядом, то в его глазах вижу такую ненависть и холод, что бр – р – р! Может, он ревнует ко мне свою маму?
- Ничего! Стерпится, слюбится! Потихоньку привыкнет. Сам же сказал, что парень-то взрослый… А там глядишь, и женится, и заживет своей семьей. А тебе надо бы подумать о своем ребенке. Ты как? Еще можешь?! – Засмеялся Василий.
- Я б очень хотел, да вроде, и жена непротив. – Замялся Петр и покраснел. - Вообщем, сказал «а», надо говорить и «б». Ты мне свою тайну открыл, а я тебе открою мой секрет. Беременность уже шестнадцать недель. – Хихикнул дурашливо Петр. – Представляешь? Наденька говорит, что совсем скоро будет подавать знаки.
- Здорово! – Воскликнул Василий. – Так, за кого будем пить? За Безухова младшего или дочку хочешь?
- Без разницы… Хочу только, чтобы наш с Наденькой ребенок носил мою фамилию. Она во всех отношениях чистая…

*                *             *

Армэн по-прежнему ненавидел своего отчима. Все положительные поступки с его стороны он переворачивал с ног на голову. Подаренный дом он воспринял, как
попытку отчима убрать Армика с глаз долой. Деньги, выдаваемые Петром Петровичем на карманные расходы, считал откупными. Хотя и от дома не отказался, и деньги принимал. Тем более, деньги были кстати. Армик познакомился с выпускницей школы – Зиночкой, необыкновенной девушкой. Приглашал ее в кино, в кафе. Для себя он уже решил: Зиночка будет его женой. Вот, он окончит училище, и они поженятся. Правда, сама будущая невеста этого еще не знает. Но мужчина-то, он – Армэн. Как скажет, так и будет! Армэн хотел, чтобы в его будущей семье было так, как когда-то было у них, когда был жив отец.
«Потерплю еще немного этого «торгаша», - думал Армик, придя домой в очередное увольнение. Открыв дверь в гостиную, увидел «безобразную» (в его понятии) картину. Мама сидела в кресле, перед ней на коленях стоял «торгаш», положив свою ручищу ей на живот. И они весело смеялись…
Мама, увидев сына, обрадовалась.
- Армик, у нас для тебя сюрприз! – Воскликнула она. - У тебя совсем скоро будет братик или сестричка.
Но Армэн не смотрел на мать, он увидел, как отчим вскочил с колен, как нашкодивший кот, покраснел и что-то залепетал, вроде: «Теперь, в их дружной семье будет прибавление»…
Армика перекрыло. Это жестокое местоимение «нас», брошенное матерью, шокировало его. «Выходит, что «нас», - это его мама и отчим, а он, Армик уже не относится к ним, а стоит вроде бы на другой стороне пропасти, разделившей их навсегда. И разделил его с мамой чужой мужик. И так будет всегда! Мама с отчимом и «прибавлением» будут стоять отдельно от него, от Армика. - Он стоял в оцепенении с приклеенной улыбкой на губах. Для себя он решил. - Никакого прибавления не будет! А будет как раз - наоборот! Армик не позволит этому «торгашу» быть отцом его сестры или брата. Он «поможет» маме избавиться от него»… От принятого решения настроение у него улучшилось, и обед прошел очень весело.
Маме Армика было приятно, что новый муж с сыном подружились, что Армик смог увидеть, какое у Петра Петровича доброе сердце…

*              *            *

Армик спустя некоторое время не только увидел своими глазами сердце отчима, но и попробовал его на вкус…
В одно из воскресений перед Новым годом, Петр Петрович предложил пасынку: устроить для мамы сюрприз; встретить Новый год в доме, поближе к природе. Для этого они задумали подремонтировать камин. И уехали за город в тайне от мамы. Армэн «позволил» отчиму довести работу до конца, активно помогая ему. А, когда в камине весело затрещали березовые поленья, Армик подошел сзади, к сидевшему на корточках Петру Петровичу, и топором раскроил ему голову. Вскрыл грудную клетку и вытащил еще теплое сердце, нанизал на вертел и поместил в камин, жарится… А, пока «жаркое» готовилось,  запаковал тело в пластиковый мешок, и отволок подальше от дома. Земля была промерзлой, поэтому Армэн решил не утруждаться, не копать могилу, а просто присыпал тело снежком. Постоял немного, раздумывая: «Может, выкинуть труп из мешка, и дать подкормиться одичавшим животным?» Но раздумал… Вернулся в дом, тщательно вымыл комнату, уничтожая все следы. И, с чувством выполненного долга, сел перекусить. «Вкусно, - с цинизмом произнес он, вымывая тарелку. - В следующий раз надо будет не дожаривать, оставить с кровью, - рассуждал он сам с собой, и поймал себя на мысли, что подумал о следующем разе. Значит, так тому и быть! Лиха беда – начало! Торгашей на мой век хватит!» - Армэн внимательно огляделся вокруг, увидел на вешалке шивретку Петра Петровича. Проверив все карманы, вытащил связку ключей, нашел бумажник и под прозрачным пластиком увидел фотографии: свою и мамину. Просмотрел все отделения портмоне, перекладывая деньги в свой кошелек. На пол упал сложенный листок бумаги, - это был список  вещей, которые Петр Петрович собирался купить Армэну.
Даже эти знаки явного расположения отчима к Армэну, не заставили дрогнуть сердце молодого человека.  Он не схватился за голову с криком: «Что я наделал, безумец»?!  Он не стал каяться и «посыпать голову пеплом». Расшевелил золу в камине, подложил дрова и, когда огонь разгорелся, бросил в него летную куртку и бумажник отчима. Дождался, пока языки пламени не «слизали» остатки шивретки, и плеснул в камин воды. «Вот и все, что осталось от тебя! Один пшик»! – Усмехнулся Армэн и засобирался домой.
Недалеко от подъезда родного дома передумал, и решительно повернул назад. - «Вернусь в училище, позвоню маме и скажу, что я сегодня в наряде, домой не приду». Оставшееся до отбоя время, Армэн просидел в читальном зале, на глазах у десятка возможных свидетелей.  Ночью спал крепким сном невинного младенца, кошмары ему не снились.
Зато его мама не находила себе места. Она прождала мужа до полуночи. За год их совместной жизни Петр Петрович ни разу не пришел позже девяти часов. С работы сразу домой…  Она вся извелась, все посматривала то на часы, то выглядывала в окно.
Ей неудобно было залезать в карманы мужа, но где-то, должна быть записная книжка. Женщина обнаружила ее в нагрудном кармане пиджака. Пролистала, нашла знакомые имена. Некоторые были зачеркнуты. Муж рассказывал ей, что двое его одноклассника не вернулись из Афганистана. А, вот и номера телефонов близких друзей Петра: Василия и Вячеслава. Петя столько хорошего рассказывал о них, своих бывших одноклассниках.
«Может, он у кого-нибудь из них засиделся? – Предположила Надя и тут же отмела это. - Нет! Петя обязательно бы предупредил меня, что задерживается, он очень ответственный.  Может, позвонить сыну? Нет, не буду волновать парня раньше времени. Да и отбой давно, его не позовут к телефону без экстренного случая. Что делать? Что мне делать? – Металась по квартире женщина. - Друзьям звонить в такое время неудобно. Время за полночь!»
Тогда она стала обзванивать больницы.
«Вдруг, он в травматологии, - с ужасом думала она. - Ведь на улице очень скользко; он мог сломать руку, ногу… А, вдруг он упал, ударился затылком, потерял сознание и замерз?! Шутка ли? Мороз за двадцать градусов. У него дурная привычка: ходить без головного убора. Сколько раз я ему говорила: «Петя, давай купим тебе шапку». - А он только смеялся: «Я закаленный!.. А вот Армэну шапка нужнее. И купил сыну пыжиковую ушанку».
Конечно, ей было приятно, что Петя такой внимательный и заботливый. А, когда узнал, что она ждет ребенка, так большую часть домашних хлопот взял на себя. Готовил сам ужин, убирался в квартире. Ей это было внове, потому что Сурэн никогда не помогал ей по хозяйству, считая это не мужским занятием. А, когда она застала Петра за мытьем посуды, то остолбенела. Сын же, усмехнувшись, грубо сказал:
- Существует такая категория мужиков, которые сидят возле бабских юбок, и  сами постепенно превращаются в баб…
Надежде очень не понравилось, что сын пытался уколоть отчима, обидеть его. Но Петя с достоинством принял «удар» и парировал:
- Армик, а в кого превращаются женщины – летчицы? В мужчин?!
«Слава Богу, в больницы муж не поступал…- Пыталась успокоиться Надежда. - Надо заснуть! – Приказывала она своим расшатавшимся нервам. - Она пыталась, но сон бежал от нее.  Вместо сна ее осаждали воспоминания.  - С первым мужем она прожила целых восемнадцать лет, и считала себя счастливой в семейной жизни. Сурэн по-своему любил ее, обожал сына, дом был полная чаша. Муж покупал ей модные вещи, золотые украшения.  Но вечерние платья выходили из моды, оставаясь ненадеванными, (не на кухню же в них выходить!)  драгоценности не вынимались из шкатулки.  Все увеселительные мероприятия муж обычно посещал один. Очень редко он поддавался на уговоры, и они ходили в театр. Но все действия спектакля муж просыпал.
За год жизни с Петей, одноклассники называли его Пьер… Может, потому что, фамилия его была Безухов?! Она поняла, что такое счастье?! Настоящее, женское счастье… Это, когда просыпаешься от аромата кофе, когда каждый вечер праздник: с цветами, со свечами. «Вот это жизнь! - Думала она. – Вот это и есть счастье»!
Ей так  и не удалось заснуть. Махнув на условности, она сначала набрала номер телефона Славы. Трубку подняли сразу, будто, ждали звонка. Мужской голос шепотом спросил:
- Кто говорит?
-  Слава, это я, жена Петра Петровича. – Тоже, почему-то тихо, ответила Надя. - Извини, что рано потревожила. Пети у тебя, случайно, нет?!
- Ничего страшного, я собираюсь уже на работу. Просто, племяшки еще спят… А Пьера у нас не было. А, что случилось?
- Ой, сама не знаю! Он дома не ночевал, я вся извелась!
- Не переживай ты раньше времени! Может в магазине остался, может ревизия или, еще что?.. Ты в магазин-то звонила?
- Нет! Я как-то не догадалась! Еще раз извини за беспокойство, Слава. – Сейчас позвоню в магазин.
Она позвонила в магазин. Трубку взял сторож…
- Нет, Петра Петровича еще нет! Звоните после восьми! – Лаконично ответил он и положил трубку.
Она позвонила Василию, но не застала дома. Его жена сказала, что он уже ушел на работу, а Петю она давно не видела…
До восьми еще сорок минут. У Нади разболелась душа.
«Ну что ж время так долго тянется?»
Только она хотела набрать номер магазина, раздался телефонный звонок. Она схватила трубку, надеясь услышать  голос мужа. Но, - это звонил Василий.
- Надя, что ты  «волну гонишь»? – Весело спросил он. - Мне только что позвонил Славка, и сказал, что ты мужа потеряла. Я вчера утром разговаривал с Пьером. Он, вроде бы хотел устроить тебе новогодний сюрприз, и собирался с Армэном поехать в загородный дом.
- Армик мне вчера звонил. Говорил, что ему не дали увольнительную… Так, ты говоришь, что Петя собирался за город?!
- Ну да! Они вдвоем с Армэном собирались. Может, он заработался в доме допоздна и не смог поймать транспорт, и теперь «кукует»…Ты на работу ему звонила?
- Нет еще! Только собиралась, как ты позвонил. Сейчас буду звонить…
- Лады! Если что? Я пока у себя в кабинете, в прокуратуре. Звони!
Она еще раз набрала телефон магазина. На этот раз ответил женский голос.
- Петра Петровича нет. Он уехал на базу! А кто его спрашивает?
- Это его жена. Так, Петр Петрович на базе? А когда вернется? – Успокаиваясь, спросила она.
- Ой, это вы, Надежда Федоровна?! Извините, что я вас не узнала. Дело в том, что Петра Петровича уже несколько раз спрашивали: из СЭС и из Торга звонили. Так, мы его покрываем. Когда он придет?
У Надежды потемнело в глазах. Она почувствовала недоброе!      


*                *                *
          Через неделю хоронили Петра Петровича (Пьера Безухова) – отважного летчика, филантропа, хорошего, скромного человека.  Проводить товарища в последний путь приехала вся летная часть. А также на похороны прилетел директор детского дома, куда Герой Советского Союза – Петр Петрович Безухов на протяжении двадцати пяти лет переводил большую часть своих денег.
Оказывается, его жена (ныне вдова), и сотой доли не знала из биографии того, с кем свела ее судьба, чьего ребенка она носила под сердцем.  Только, на поминках она по-настоящему поняла, какого человека потеряла. Столько хорошего, теплого сказано было о ее муже, так рано ушедшем от руки какой-то мрази. Двадцать пять лет человек летал на военных самолетах, попадал в разные переделки, но оставался жив и здоров, а выйдя на пенсию, погиб…
Его одноклассники Василий и Вячеслав поклялись на могиле: найти убийцу.
Только Армэн молчал. Многие расценили это, как выражение особой скорби по ушедшему из жизни отчиму.  В действительности же Армэн исходил желчью.
«У моего отца на поминках не собралось и десяти человек, а у этого за столы в три захода садились! Но зато отца поминали настоящие мужчины, никто не разнюнился. А у отчима собрались одни хлюпики. Что ж, это за мужики, у которых глаза на мокром месте?! Тоже мне, летчики!»

*                *                *

Через девять дней Вася и Славка, не сговариваясь, встретились на свежей могиле своего товарища.  Они, как водится, помянули новопреставленного Петра.  Потом долго сидели молча, курили. Василий все не решался поднять на друга глаза.  Слава решил помочь, и первым заговорил, горько усмехнувшись:
- Вась, давай спрашивай. Я ведь вижу, что ты томишься. Ну, что ты молчишь? Если я поклянусь на могиле друга, поверишь мне?  Неужели ты мог подумать, что здесь замешан  я, что я – маньяк?! – Покачал он головой.
- Славка, ты что? С ума сошел? Я совсем о другом думал. – Искренне возмутился Василий. – У меня и без твоих глупых измышлений голова забита. Дай мне слово, что ты не будешь сам заниматься поисками убийцы, а оставишь это следственным органам.
- И вы найдете?! – Хмыкнул Слава и сплюнул себе под ноги. - Как же! Три года назад здорово меня нашли, когда я эту мразь, Сурэна, зарезал, как козла вонючего?!
- А ты, Слав, переживаешь, что тебя тогда не повязали?! – Усмехнулся Василий. - Так «Дело» недолго и из архива достать. По убойной статье нет срока давности…
- Ладно! Хорош злиться! – Пошел напопятный Слава. - Я тебе, конечно, очень благодарен, и все такое… Но не могу поклясться, что не буду искать убийцу Пьера. Давай так договоримся: мешать следствию я не буду! Даже стану помогать тебе, как следователю. В том смысле, что при обнаружении мною улик, сразу тебе доложу. Но, если к «финишу» приду первым, то не обессудь, до суда эта мразь не доживет! Но у тебя, Вася, будет перед правоохранительными органами фора, ты будешь знать мстителя! Лично для тебя оставлю свою «подпись», я не буду  применять оружие, просто сверну ублюдку шею. И тогда можешь приходить с постановлением на мой арест. Даю тебе слово: в бега не кинусь!
- Я знаю, что переубеждать тебя бесполезно. Прошу только: Славка, не крутись у нас под ногами, не мешай!  Мы уже кое-что нарыли. Но, если ты заявил, что не станешь скрывать добытые тобой улики, а, как законопослушный гражданин ты и не имеешь права их скрывать, то я, как процессуальное лицо, не имею права раскрывать тайну следствия.
-  А я и не собираюсь у тебя допытываться! Очень надо было! – Хмыкнул Слава и вновь сплюнул, но уже под ноги друга. - У меня самого нюх, как у ищейки, да и кореша есть. Ты мне только ответь на вопрос, если, это конечно, не будет разглашением тайны… Говорят, что у Пьера отсутствовало сердце.  Так, это хищники постарались? Или…
Василий не дал договорить другу, продолжив за него.
- Или…Отвечу тебе так: это «постарался» хищный человек. Грудная клетка была вскрыта тяжелым, острым предметом, скорее всего – топором. И сердце не выгрызено, а вырезано. Эксперты много чего накопали, но это уже за пределами того, что я мог тебе по-дружески рассказать.

*                *                *

Когда  Пьер не появился домой и к вечеру, то уже и Василий не на шутку разволновался, зная порядочность и обязательность друга. Пьер по бабам был не ходок, а прогулять рабочий день – это, вообще вышло за рамки дисциплинированного Безухова.
Василий решил пока не поднимать шума, взял служебный уазик, и поехал в загородный дом Петра. Дверь оказалось закрытой на ключ, и кругом ни одной живой души. Вася позаглядывал в окна – никого!  Начало смеркаться… Он решил проверить все хозяйственные постройки. - «Мало ли? Вдруг, с другом произошел несчастный случай?!» Подергал дверь сарая, -  закрыта на висячий замок. Несколько раз крикнул, позвал по имени, на его крик отозвалась сорока. Затрещав простуженным голосом, слетела с ветки, и удалилась по своим делам. Но Вася обратил внимание: у птицы что-то выпало из клюва. Он подбежал, и выкопал из снега провалившийся блестящий предмет. Это была форменная пуговица с выпуклыми крылышками. Пуговица была когда-то пришита на шивретке (летной куртке) Пьера. Василий посмотрел в сторону улетевшей птице.
«Спасибо тебе, сорока – клептоманка! Вот как бывает, порок оказывается добродетелью»!
Василий внимательно рассмотрел пуговицу. На петельке были нитки: видно, хозяин  зацепился за что-то, и пуговица вырвалась с «мясом». А «хозяйственная» сорока присмотрела ее и приготовилась утащить в свое гнездо.
«Ну, а где же, хозяин куртки? Петя! Пье – р – р!» - В который раз звал следователь своего товарища. Но в ответ – тишина!
Уже здорово потемнело, и только белый снег позволял различать кое-что. Вася включил фары и вытащил из машины фонарь, и еще раз прошелся по двору. Вот, аккуратно сложенная поленница дров под навесом. Рядом колода с воткнутым топором.
«Не по-хозяйски, - подумал Вася, - оставить топор на улице».
И вдруг в животе у него похолодело. Он увидел на обухе прилипшие черные волоски, но профессия взяла верх над эмоциями.
«Нечего дергаться, пока нет следов. Для начала вызову кинолога», - решил следователь.
Собака довольно быстро нашла хозяина черных волос.  Следом за кинологом приехала и следственная бригада. В присутствии любопытных понятых  открыли входную дверь. Эксперт – криминалист обнаружил на каминной решетке пятна, похожие на кровь. В самом камине оплавившиеся пуговицы от куртки убитого. При первом осмотре судмедэксперт заявил:
- Удар был нанесен сзади в затылочную часть тупым предметом, с близкого расстояния, скорее всего, потерпевший сидел. В противном случае, если предположить, что потерпевший стоял, то у убийцы должен быть рост более двух метров, исходя из роста потерпевшего: один метр восемьдесят семь сантиметров. Все остальное при вскрытии и после лабораторных анализов».
Вдове и пасынку убитого подробности не рассказывали. Сказали однозначно: «Потерпевший был найден со следами насильственной смерти недалеко от дома. При нем не найдено ни документов, ни денег.
Следователь пришел к выводу: потерпевшего убили дома, а потом уже поместили в мешок (чтобы не испачкаться в крови) и выволокли на улицу. Судя по всему, убийца был один, потому что мешок тащили по снегу, а не несли на руках.  Далее: потерпевший знал убийцу, и не боялся его, иначе б, не подпустил его со стороны спины. И, самое жуткое в этом деле: заключение экспертизы. На изъятом с места происшествия, шампуре имеются следы крови человеческой (группа крови совпадает с группой убитого).
«Хорошо, что этого не знают ни в семье Петра, ни, тем более, Славка! У него и так нервы не в дугу, а, если узнает, что кто-то жарил сердце друга, совсем съедет с катушек! Да, я и сам бы, наверное, не выдержал, задушил этого каннибала собственными руками». – Негодовал Василий.
Но сначала надо найти этого негодяя! Следствие продолжилось…

*                *              *   

Армэн был очень внимателен к маме. Говорил, что никогда не бросит ее, что они всегда будут жить вместе. Он заметил, что мама очень сдала, перестала улыбаться. Домашнюю работу выполняет механически, как робот. На него, на Армэна, уже не смотрит, как раньше, любящими глазами. Иногда он стал замечать, что мама посматривает на него с тревогой и, даже, со страхом. Такая метаморфоза произошла с мамой, когда она, наконец-то, немного, пришла в себя после похорон отчима, и решила заняться стиркой.
- Армэн, подойди, пожалуйста, сюда! - Крикнула она из ванной комнаты. – Откуда у тебя взялись ключи Петра Петровича? Я нашла связку в кармане твоих джинсов. Это не твои ключи! Видишь, на связке ключи не только от квартиры и загородного дома, но и от магазина. А потом, брелок в виде истребителя… - Тихим голосом расспрашивала мама, стараясь не встречаться с сыном взглядом. -  Если не можешь сказать правду, лучше ничего не говори! – Повысила она голос.
Армэн лихорадочно соображал: «Что придумать, чтобы было достоверно»?! Но, как назло, никаких нужных мыслей в голове не было. Он видел, как мама села на край ванны и слезы закапали на эту проклятую связку… Ну почему я не избавился от этих ключей? Как глупо с моей стороны»!
Видя, что сын подсматривает за ней, она прикрыла дверь и дала волю слезам. Выплакавшись, погрузила в мыльный раствор тельняшку Армэна и его джинсы. Через некоторое время вода окрасилась в буроватый цвет. У женщины опустились руки, и в сердце зародилось страшное подозрение. - «Нет, этого не может быть! За что? Что он ему сделал»?!
Она собрала силу воли в кулак, и не показала виду, что догадывается о чем-то…
Когда Армэн был на занятиях, его мама обыскала все его вещи, и нашла на дне ящика письменного стола две фотографии: свою и сына. Она перевернула их. - Нет никаких сомнений! Это были фотографии, надписанные ее рукой для Пети. «Где бы ты не летал, мы всегда рядом с тобой»!
Она помнит, как Петя заложил их за пластик в своем бумажнике…
Сомнений не было! К своему ужасу, она сделала вывод: «Я родила монстра! Как я раньше не догадывалась, что Армэн не любит отчима?! Но дойти до убийства… Надо бежать! – Заметалась женщина по квартире. - Пока не поздно! – Шептала она, собирая вещи. - Пока не родился ребенок Петра, который уже не будет в безопасности рядом с Армэном». Она созвонилась с летной частью Петра Петровича. И вдове обещали помочь: и с жильем, и материально…
Надежда покинула родной дом, забрав самые необходимые вещи и фотографии Петра. Ни одного фото сына она не взяла, как и шкатулку с драгоценностями, подаренными ей Сурэном.
Улетала из Мурманска с  фамилией, Саркисян, а поселилась в летном городке, где когда-то служил Петр Петрович, с  фамилией Безухова.

*                *                *
Армэн в следующую увольнительную не нашел мамы дома.
«Может, опять пошла на кладбище?» - Недовольно предположил он.
Но, прождав три часа, Армэн проголодался и, вздыхая, полез в холодильник. Ему никогда не приходилось за собой ухаживать, но голод не тетка. Холодильник был забит продуктами. «Это хорошо, что мама наготовила столько вкусностей, будто ждала гостей. А я ведь, не говорил, что пригласил на вечер Зиночку познакомиться с будущей свекровью». Армэн открыл хлебницу и увидел записку. Он узнал мамин почерк. Она писала: «Я ВСЕ про тебя знаю! ТЫ ЧУДОВИЩЕ! Я уезжаю навсегда, искать меня бесполезно. Квартиру я приватизировала на твое имя. Дом, Петр Петрович, которого ты убил, оформил на тебя. Живи счастливо, если сможешь… Доносить на тебя я не стану, ибо, к моему сожалению, ты моя плоть и кровь»…
Армэн еще раз прочитал записку, и налил себе борща
«Хорошо, что я вовремя сделал предложение Зиночке, а то пришлось бы самому заниматься хозяйством. – Равнодушно отметил он. - А ты, мамочка, еще пожалеешь, что бросила своего родного сына из-за какого то чужого мужика». Настроение у Армэна не ухудшилось, а аппетит не пропал.
На следующее утро они с Зиночкой подали заявление в ЗАГС. Через три месяца должна состояться их свадьба. К тому времени Армэн окончит мореходное училище.

*                *                *

Надежда потихоньку обживалась в новом городе, в новой квартире, которую ей предоставил военкомат, как вдове Героя Советского Союза. Она получала за мужа приличную пенсию, но не могла сидеть без дела, и устроилась в школу: преподавать французский язык. За годы жизни с Сурэном, она ни дня после окончания института не работала, муж не разрешал. Но, оказываются, знания никуда не деваются. Правда, ей вскоре пришлось оставить работу и уйти в декретный отпуск. А, вскоре, у нее родилась дочь Верочка.
*                *                *

Взрослея, девочка все больше походила на своего папу Петра Петровича Безухова. Не только лицом, но и характером. Ее мама замуж не вышла. Ей хватило одного года большого счастья, чтобы остальную жизнь жить воспоминанием о нем…

*                *                *

            Армэн накануне регистрации своего брака пошел с Зиночкой в ювелирный магазин купить ей обручальное кольцо. Ни одно из колец, выставленных на витрине, ему не понравилось. Продавец, видя, что покупатель начинает злиться, пригласила заведующего секцией, чтобы уладить назревающий конфликт. К ним подошел молодой, красивый мужчина, одетый с иголочки, и с улыбкой обратился к Зиночке:
- Мы постараемся подобрать ювелирное украшение, достойное вашей красоты. Что бы вы хотели? Серьги, браслет, кулон?»
Армэн перебил красноречивого заведующего, еще больше разозлившись. В этот раз на то, что обратились ни к нему – мужчине, а к его невесте.
- Мы бы, вернее я, хочу купить обручальное кольцо для своей невесты. В вашем магазине имеется что-нибудь приличнее, чем этот лом из драгметалла в витрине?
Заведующего отделом задели слова этого красавчика с кукольными голубыми глазками.
- Я понимаю, что ни всем дано разбираться в драгоценностях, ни у всех есть вкус. Но для этого и работаем мы. Чтобы помочь… Сделать правильный выбор…
Произнося последнюю фразу, он с улыбкой смотрел на Зиночку. Армэн увидел в сказанном двусмысленность.
«О какой помощи и каком выборе идет речь? На что, интересно, намекает этот хлыщ?» Армэну показалось, что мужчина смотрит на его невесту сальными глазами, что слишком долго разглядывает ее…Но в какой-то миг у него в голове произошел щелчок и настроение сразу улучшилось. Он принял решение.  В следующие минуты Армэн уже извинялся перед заведующим, что погорячился. - Просто, хотелось выбрать для своей невесты что-нибудь необычное.
- Вы меня понимаете? К тому ж, на мои плечи легли все свадебные хлопоты. Свадьба на носу, а еще и половины задуманного не сделано. Без машины ничего не успеваю…
Зиночка, поначалу было испугалась. Ей показалось, что надвигается скандал. Но мужчины уже познакомились и даже хлопали друг друга по плечу.
- Миша, заранее тебе большое спасибо, - говорил Армэн, обращаясь к мужчине. – Ты меня так обяжешь, если поможешь с перевозками. Не волнуйся, я тебе оплачу бензин.
- Армэн, нет проблем. Помогу с удовольствием жениху такой симпатичной девушки. А теперь, в знак окончательного примирения, я кое-что вам покажу.
И Михаил прошел в свой кабинет. Он не видел, как у Армэна глаза превратились в голубой лед, а на губах появилась плотоядная улыбка. Через минуту в торговом зале  появился Михаил с бархатной коробочкой в руке. На черном бархате лежало кольцо из белого золота с бриллиантом.
- На! Для плана берег. Но, коль мне выпал такой счастливый случай: познакомиться с хорошими людьми, бери! Что ты испугался? Не волнуйся, оно не очень дорогое, в камне карат не много, просто сам камень чистой воды. А, если не хватит денег, то я займу…
Денег у Армэна хватило. А радости Зиночки не было конца. Она не выдержала и тут же расцеловала жениха.
«Как же мне повезло, - думала девушка. И красивый, и щедрый, и с квартирой. Мама говорит, что я в рубашке родилась». По началу Зиночка боялась, что после окончания мореходки Армэн уйдет в плавание, но он остался работать в городе, в пароходстве, в отделе снабжения..
            Армэн распрощался с Михаилом, договорившись встретиться завтра утром, чтобы отвезти в загородный дом закупленное спиртное на автомобиле Михаила.
Утром Миша помог Армэну спустить ящики и загрузить в багажник. По дороге весело болтали, рассказывали анекдоты. Михаил предложил внести свою лепту.
- Я захватил с собой деньги. Подумал: вдруг понадобятся… Может, надо будет что-то докупить. Только не обижай меня отказом, и сам не обижайся, возьми деньги! Ты меня не разоришь, я последний кусок не доедаю.
Армэн промолчал, подумав: «Да уж, судя по печатке на твоем пальце и новенькой машине, ты не последние копейки мне предлагаешь».
Они занесли в дом ящики. Армэн показал гостю свои хоромы, сауну. Накрыл по-быстрому стол.
- Присаживайся, Миша, за стол. Закуси, чем Бог послал. Как говорится: чем богаты, тем и рады.
- Спасибо, Армэн. Если честно, то я сегодня еще не ел, спешил к тебе, так что, с удовольствием перекушу. А пить, извини, я не буду, ведь за рулем.
- А ты оставайся ночевать, и на работу завтра поедешь отсюда. А вечером мы с тобой шашлыков сготовим.
- Не могу, Армэн. Извини, с удовольствием бы остался, но я жену не предупредил, она будет волноваться.
- Так ты женатый человек?!
- Не только женатый, но и «обремененный» многочисленным семейством, - с гордостью доложил Михаил. - У меня жена, двое грудничков – близнецов: Маша и Миша, и старенькая бабушка. Так что сам понимаешь: приходится крутится. Волка ноги кормят. Езжу по городам, делаю децзакуп. Вот, подзаняли денежек, и купили машину. Сейчас удобнее будет мотаться по ювелирным заводам и мастерским. Да и семью на природу вывести на машине… Красота! Знаешь, Армэн, я так рад, что с тобой познакомился. Давай познакомим наших жен, и будем дружить семьями. Ты как? Не против? Ты знаешь: у меня такая хорошая жена, я обожаю ее. Чуть с ума не сошел, когда она рожала. Роды были тяжелыми, близнецы родились крупными. У них и сейчас аппетит – дай Боже! Ну, ничего! У них есть папочка, который позаботится и принесет в «клювике». – Михаил взглянул на часы и засобирался. - Ну, что, Армэн, поехали?! Или ты остаешься? Извини, друг, мне надо ехать, помочь жене, а то ей тяжело с двумя «корогрызами» управляться, хоть и бабушка помогает. Я стараюсь в свой выходной немного разгрузить их.
- Конечно, Миш! Я понимаю. Иди к машине, я сейчас выйду.
- Вот, голова дырявая! – Вернулся с порога Михаил. -  Армэн, чуть не забыл про деньги… Пусть это будет моим свадебным подарком. Надеюсь, на свадьбу пригласишь?!
Армэн ничего не ответил. Он видел, как Михаил положил на каминную полку конверт с деньгами, подмигнул Армэну и вышел на улицу. Вскоре заурчал мотор… Армэн взял кухонный нож и положил в пластиковый пакет.
Возле дома стояла машина Михаила с гостеприимно распахнутой дверцей…

*                *                *

Вечером Армэн отказался от ужина, приготовленного Зиночкой.
-Я плотно пообедал в загородном доме, - ответил он на немой вопрос будущей жены.
- Ты один обедал, или с Мишей?
«Я обедал Мишей», - хотел пошутить Армэн, и улыбнулся своим мыслям.
– Я ел один, Миша спешил домой, - ответил он.
На следующее утро по телевизору в «дорожном патруле» передали сводку происшествий. Зиночка не могла дождаться, пока вернется Армэн, и позвонила ему на работу.
- Армэн, нашли Михаила в его машине убитым. Гаишники обнаружили машину на обочине. – Сбиваясь, рассказывала Зиночка. - Армэн, там такой ужас, такой ужас! У него сердце вырезали. Я как представлю, что в той машине мог, и ты ехать, просто волосы дыбом становятся. Ведь убийца мог и тебя зарезать! Армэн, ну что ты молчишь?!
- Зиночка, перестань орать! – Грубо одернул ее Армэн. И потом, уже спокойнее, сказал, - но меня ведь в машине не было, правда? Так что, нечего волноваться!
«Хорошо, что не было, - думала Зиночка, вешая трубку. А Мишу так жалко. И его семью тоже… В «патруле» передали, что у него осталась вдова с двумя малолетними детьми и престарелая бабушка. Как они теперь? Какой зверюга!» Зина вспомнила, что примерно, такой же случай произошел несколько месяцев тому назад. Нашли убитого мужчину, только без машины… Она схватилась за голову: «Ну не дура ли я после этого?! Ведь зарезали отчима Армэна. А я ему со своими новостями… Растравила парню душу. Он только забывать стал, а я ему соль на раны… Вот дура!» - Ругала себя Зина последними словами.    
Каким-то внутренним чутьем девушка понимала, что возвращаться к убийству Миши не надо, что Армэну это неприятно. Сам он о случившейся трагедии с Мишей не заговаривал.
Вскоре Зиночка с Армэном расписались. И через некоторое время она поняла, что ждет ребенка. Через девять месяцев родилась дочь Марина, как две капли воды, похожая на отца. Армэну хотелось, конечно же, иметь сына, но девочка родилась такой красавицей…
«Какие наши годы? – Думал Армэн. У нас еще будет сын, и не один… Надо, чтобы в доме было много детей. Я – мужчина и смогу прокормить свою семью. Зиночке останется только заниматься домашним хозяйством и детьми».
С наступлением лета малышку вывезли в загородный дом, поближе к природе и она целые дни проводила на свежем воздухе. У Армэна был отпуск и он совмещал приятное с полезным. Приглашал на шашлыки и в сауну нужных людей. Как он говорил жене: «Все серьезные дела решаются в бане, или за рюмкой хорошего коньяка».
Зиночка радовалась, что муж такой гостеприимный и щедрый, что у него много друзей.  Ее правда немного обижало, что она весь день хлопочет у плиты, а за стол с гостями ей садиться нельзя. Армэн сказал, что там, где собираются мужчины, женщинам делать нечего. Ее женское дело: подать и убрать! Но и к этому патриархату в семье, она постепенно привыкла.
«Чем-то надо поступаться, - рассуждала она. - Ведь в остальном Армик – идеальный муж и отец. Ей не приходится, как другим женщинам, таскать с рынка тяжелые сумки. Армик все закупает и привозит на машине сам. Ей остается только составлять список необходимых  продуктов и вещей. Муж даже женское белье ей сам покупает. Хорошо уже то, что он разрешил ей учиться в институте, правда на вечернем отделении, но это ничего!»
Однажды у Армика засорился карбюратор, и он обратился за помощью к соседу – мастеру на все руки. Сосед выполнил работу, но денег не взял. Тогда Армэн  в знак благодарности пригласил его на вечернее застолье. Он, как обычно, ждал друзей. Стол накрыли во дворе под навесом, и Зиночке приходилось бегать с тарелками взад вперед. Мужчины разлили напитки по рюмкам, и тут прямодушный сосед сказал:
- Зина, хватит тебе уже бегать, присаживайся! – И даже для убедительности отодвинул для нее стул.
Зиночка взглянула на соседа, на мужа и покраснела.
- Нет, нет! Кушайте, пожалуйста, дорогие гости! Извините, что не могу разделить с вами трапезу. Мне надо укладывать ребенка спать.
Сосед всплеснул руками и заохал.
- Ой, соседи, извините! Не поздравил вас с прибавлением в семействе. Кто у вас родился?
- У нас родилась дочечка, назвали Мариночка, - похвастался Армэн.
- Да – а – а, Армэн, плохо ты «старался»! – Сказал подвыпивший сосед. – Как у нас, мужиков говорится: «Бракодел»! – И засмеялся своей шутке.
Зина слышала этот разговор и увидела, что муж взбешен, хотя и не подает вида.
Постепенно гости разъехались, а «хорошо» поддавший сосед еще сидел за столом, время от времени, освежая бокал. Подливая Армэну и себе. Но Армэн, зная
свою меру, отказывался и больше не пил. Зиночке нравилось, что муж никогда не напивался…
Сосед обиделся.
- Значит, ты меня не уважаешь?! – Говорил он заплетающимся языком. – Ну ладно, я согласен! Кто я тебе?! Чужой человек… Как говорится: пень через плетень.
Но ведь ты не уважаешь и свою жену. Ишь, как тебя гордыня заела, что не разрешаешь своей собственной половине сидеть с тобой за одним столом. Что желваками играешь? Ты на меня такими глазами не смотри, и не злись. Я гораздо старше тебя, к тому же, человек прямой. И вот что скажу тебе, сосед: «Ты не только бракодел, но и сатрап. Будешь и дальше ездить на жене и плевать на нее, она от тебя скоро сбежит. Попомнишь потом мои слова. На сим, разрешите, откланяться?!
И, обращаясь к Зиночке, сказал:
- А, тебе, хозяюшка, большое спасибо за хлеб – соль.
И пошел медленно к своему дому, бормоча себе под нос, вроде: «Рабовладелец хренов»!
Зиночка убирала со стола и, украдкой посматривала на мужа.  В его голубых глазах отражался свет от лампочек, отчего казалось, что в них горит огонь.

*                *                *


За месяц жизни на природе Мариночка окрепла и уверенно топала толстенькими ножками по зеленой лужайке. Зиночке очень не хотелось возвращаться в городскую квартиру, но отпуск у мужа закончился, и он категорически не хотел ехать один.
- Что, прикажешь, мне самому суп готовить?
И Зиночка, собрав вещи, погрузила все в багажник. Зашла в дом проверить: все ли выключено? И попрощаться с домом: «Спасибо тебе за то, что на целый месяц приютил нас под своей гостеприимной крышей, теперь жди нас на выходные».
Зина каждую свободную минуту старалась выбраться с малышкой на воздух. Вот и сегодня она с раннего утра упаковала две сумки: одну с продуктами, а другую с вещами Мариночки. Вызвала такси, чтобы на три дня уехать в загородный дом. Армэн вчера на машине отправился в командировку, так что, у Зиночки есть целых три дня, чтобы побыть с ребенком на природе. Она, правда, не сказала мужу, что собирается без него за город. А не сказала потому, что на сто процентов знала: он не разрешит им ехать без него, потому что опасается за них. А, что бояться-то? Может зимой немного и страшновато, а сейчас еще тепло, кругом люди. Зиночка надеялась, что муж не узнает, что в его отсутствие они тоже уезжали. Ближайший сосед мужу не скажет, что видел их, потому что с того самого вечера, когда он наговорил мужу много лишнего, они практически не разговаривали.
За окном просигналило такси. Зина взяла на руки ребенка и одну сумку.
«За второй сумкой придется еще раз подняться».
Дачный сезон заканчивался, и пробок на дороге не было. Уже совсем недалеко, в двух – трех километрах от дома Зиночке показалось, что на обочине стоит их машина. Она повернула назад голову, но их такси ехало быстро, и она не успела рассмотреть номера.
«Мало ли красных машин этой марки? – Подумала Зиночка. – Да и откуда здесь взяться Армэну, когда он в командировке в Североморске»?
Вдруг всплыло воспоминание почти двухлетней давности. Когда по телевизору показывали машину с телом убитого Михаила. Интересно, как живет без кормильца его семья»? Ведь, это уже два случая, когда находят убитых мужчин в сравнительной близости от дачных домов. Надо будет как-нибудь поделикатнее предупредить Армэна, чтобы был осторожнее, не подвозил никого незнакомых. А то из-за его доброты может сам нарваться на маньяка. Ведь убийца почему-то выбирал именно мужчин.
Так, за раздумьями она и не заметила, как такси остановилось возле их дома. Зиночка расплатилась с водителем, который любезно поднес тяжелые сумки до крыльца. Она потихоньку открыла ключом дверь, стараясь не разбудить убаюканную в машине девочку, и переступила порог дома. Отнесла малышку в спальню и раздела ее. «Надо включить холодильник и уложить все продукты, а уже потом заняться уборкой». – Решила она, взяла сумку с продуктами и направилась на кухню. Подходя к двери, услышала характерный звук работающего компрессора в холодильнике. - Странно, - подумала Зиночка, - неужели я, когда была здесь в последний раз, забыла его выключить? Да нет! Я точно помню, что выключила, разморозила и вымыла внутри. Армэн на выходные не выезжал за город. Он был дома, отлеживался на диване с книжкой. Прямо домовушка! – Засмеялась Зина и открыла дверь кухни. - Боже мой! Что это?!» - Скривилась она.
Весь пол был залит кровью, здесь же валялся разделочный нож. На столе стояла почти пустая бутылка водки и два столовых прибора с остатками еды.
«Узнаю Армэна, - проворчала Зина. - Ну, неужели, нельзя было разделать мясо для шашлыков на улице, ведь не зима… И, когда это, интересно, он жарил здесь шашлык, не сказав мне? А, вдруг, у него есть любовница?» – Ревниво подумала она, и стала внимательно вокруг осматриваться, ища соответствующие  следы женского пребывания в доме.    Она потянула носом, но никаких духов не почувствовала. В кухне витал запах водки и еще какой-то сладковатый, не знакомый. Но точно, не духи! Зина, переступая через большую лужу крови, подошла к холодильнику, чтобы положить продукты. На полке стояла кастрюля, вся измазанная кровью.
«Надо вымыть» - подумала она, и потащила кастрюлю за ручки на себя. Поставила на стол и механически приподняла крышку. На нее смотрела мутными глазами человеческая голова.
«Голова профессора Доуэля» - Совсем некстати вспомнила Зиночка роман Беляева, и упала в продолжительный обморок.  Очнулась она в своей спальне, в кровати.
«Значит, это был всего лишь сон! Просто, кошмарный сон?!»
Возле кровати стоял Армэн со скрещенными на груди руками. Но она не узнавала своего мужа. Перед ней был совершенно чужой человек; с холодными злыми глазами, с губами, вытянутыми в тонкую полоску. На джинсах ниже колена она увидела пятнышко крови.
«Нет, это не сон! Это кошмар наяву!»
Ей вдруг показалось, что его губы тоже в крови, и она опять провалилась в забытье.
В следующий раз она пришла в сознание в совершенно незнакомой обстановке. Вокруг все было белое: потолок, стены, постель. Даже свет был белым и очень ярким. И Зиночка опять закрыла глаза.
           «Режет очень», - Сказала она вслух, не заметив этого.
- Слава Богу! Очнулась, наконец-то, доченька!
Зиночка услышала знакомый голос и открыла глаза, поднеся к ним козырьком ладонь, чтобы свет не слепил. Но рука оказалась очень тяжелой и упала ей на грудь.
- Мамочка, родненькая, это ты? – Заплакала Зиночка. - А где Марина? Мамочка, я хочу домой!
- Ну, теперь уж, скоро я думаю, выпишут. – Ободряюще ответила мама. - Ты и так в больнице два месяца лежишь, пора и домой. Армэн уж заждался, каждый вечер приходит, спрашивает: не пришла ли ты в себя, не бредишь ли? Я, Зина, по совести говоря, скрывала от него, что ты иногда бредила. Подумала: зачем мужу знать, что у жены психоз?! И доктора попросила: не говорить твоему мужу, какой у тебя диагноз. Ведь ты, дорогая, попала сюда в горячке, все говорила про какую-то голову профессора Доуэля. Вот, психиатр и сказал, что у тебя маниакальный психоз, мания преследования. Надо отдать должное Армэну; столько всяких дефицитных, дорогих лекарств привозил. В тебя, наверно, литрами вливали через капельницу.
Но Зиночка, казалось, не слышала, о чем говорила мама, Ее тревожила одна мысль.
- Мама, а Маришка, Маришка где?! – Приподнялась она на локте, с тревогой заглядывая в глаза матери.
- Я отвезла ее твоей бабушке в Тимашевск, потому что оставить ее здесь не с кем было. Я ведь с тобой в больнице безвылазно.
Зиночка успокаиваясь, откинулась на подушку.
- Ты все правильно сделала, мама, спасибо тебе. И я хочу к бабушке. – Прошептала она и оглянулась на дверь. - Слышишь? Прямо из больницы поедем к бабушке! Я тебя очень прошу… - Теребила она материнскую руку и умоляюще заглядывала в глаза. - Мамочка, я боюсь поплатиться своей головой! – Снова зыркнула она за спину матери и вдруг укрылась с головой одеялом.
«Неужели, рецидив?! – Заплакала Зиночкина мама. - А ведь доктор сказал, что пошла на поправку».

*                *                *

Через неделю Зиночку выписали из больницы. За ней приехал Армэн с громадным букетом красных роз. Он заверил тещу, что они теперь справятся сами, без ее помощи, и что ей надо самой отдохнуть. Дома Зиночку ждал накрытый стол. Армэн заказал еду в ресторане. Все блюда выглядели аппетитно, но Зиночка опасалась притронуться  к еде. Армэн иронично взглянул на жену.
- Что? Боишься, чтобы я не отравил тебя? - Спросил он. - Отрава – это по женской части.
- А по мужской части что? – Тихо сказала Зина, не поднимая на мужа глаз. – Нож или топор?! Ты чем расправлялся со своими жертвами, Армэн и, главное, за что ты их убивал?
Зина, напичканная за два месяца в больнице, сильнейшими транквилизаторами, была совершенно спокойной.
«Главное, что моя доченька далеко, и этот нелюдь не дотянется до нее. А скоро и я уеду к ней».
- Что-то, ты дорогуша, разговорилась! Много воли, наверно, я тебе дал?! Ты язычок-то свой укороти, а то получится, как с соседом. Помнишь, соседа-то по даче? Он тоже много говорил, да и лишился языка, вместе с головой. Будешь много болтать, не посмотрю, что ты мне жена, хотя до тебя я еще никогда ни на одну женщину не поднял руки. Ты первая будешь! – Добавил он и захохотал.
Но до Зиночки, вероятно, не дошла его угроза, и она продолжала допытываться.
А Мишу, ты за что?.. Ведь, это ты его убил и сердце вынул?!
- Конечно я! И не только вынул, но и съел, - сказал цинично Армэн, причмокивая мерзко языком. -  Миша был торгаш. Еще в друзья набивался. Помнишь, как он унижал меня, предлагая взаймы деньги? Одним словом: торгаш! Думал, что всех можно купить?!
У Зиночки промелькнула жуткая догадка.
           - А отчима своего, тоже ты убил?
- Да! – Радостно подтвердил Армэн. - Его сердце было первым, которое я съел. Но не последним… Не – ет! Не последни – им…
И он засмеялся каким-то жутким, диким смехом. Зина смотрела на него в ужасе.
- Ты, чудовище! – Выдохнула она и попятилась от него, боясь повернуться к нему спиной.
- Я уже где-то это слышал! – Ерничал Армэн. - Но, где?! А – а – а, вспомнил! Так обозвала меня моя родная мамочка. Представляешь?! Ее родной сын стал для нее чудовищем?! – И сбежала от меня, как последняя трусиха и предательница. Будто, я мог поднять на родную маму руку…
Вдруг до Зиночки дошло, и она всплеснула руками.
- Армэн, да ты просто больной человек, психически ненормальный! Тебе надо лечиться!
- Что-то я, дорогая жена, не могу взять в толк: это кого сегодня забирали из неврологического диспансера?! Может, это я два месяца провалялся в психушке?! – Нагнулся он к Зине и подставил он ухо. - А? Не слышу!
- В больнице лежала я. Ты прав! Но попала туда по твоей вине. А теперь хочу, чтобы ты меня отпустил, совсем отпустил, навсегда! Я должна уехать к своему ребенку.
- Тоже, бежишь?! Моя мамочка бежала от своего ребенка, а ты убегаешь к своему. Вернее, к нашему… Если, ты еще не потеряла память в психбольнице, дочь у нас общая. Но, все равно, похвально, браво!!! – Захлопал в ладоши Армэн. – Наверное, ты думаешь, что я буду просить у тебя прощения, просить остаться, валяться в ногах?! Не дождетесь! Много чести! Предаешь мужа? Ну, и мотай на все четыре стороны! Но адрес мне оставь! Ты не имеешь право скрывать место жительства моего ребенка. Я – мужчина и ее отец, буду помогать своей дочери материально, и ты, по закону, не имеешь права отказаться. Кроме этого, я ставлю тебе несколько условий. Первое: ты будешь держать язык за зубами, иначе потеряешь дочь и сама простишься с жизнью. Ты ведь уже поняла, что я ничего не боюсь. Второе: на развод не подаешь, и замуж больше не выходишь, я не потерплю, чтобы ты кому-нибудь посвящала свои стихи. Твоя муза остается со мной.  Если я узнаю, что ты вышла замуж, Марину отберу, знакомств и денег у меня хватит! Можешь даже не сомневаться. А твое сердце попробую на вкус. Ведь когда-то это сердце любило меня, а, Зинуль? – Погладил он ее по плечу, отчего она вся сжалась в комок и замерла.
*                *                *

В летном городке Энске  в семье Надежды Федоровны Безуховой подрастала дочь Верочка. Ей очень хорошо было с мамой. Они понимали друг друга с полуслова, не только, как родные люди, но и как подруги. Верочке было жаль маму, что она посвятила ей всю свою жизнь. Она несколько раз пыталась вызвать маму на откровенный разговор, но та переводила все в шутку. В конце концов, мама со взрослой дочерью сели напротив друг друга.
- Верочка, я тебе не рассказывала подробности нашей жизни с твоим папой. Отрывочно ты знаешь его биографию из официальных источников. Что в нашем городе есть улица, названная именем твоего папы. Что это был отважный человек, профессионал, летчик высокого класса.  Но ты не знаешь, дорогая, какой он был чудесный муж; внимательный, любящий. Я не могу описать тебе, что произошло с твоим папой, когда он узнал, что я беременна. Он и до этого носил меня на руках, а после, от радости, чуть с ума не сошел. Меня никто, никогда так не любил. Я у твоего папы была первой женой. Он у меня был вторым мужем. И последним… - Добавила Надежда тоном, словно отрубила. - И давай больше не возвращаться к разговору о моем новом замужестве. Я до сих пор люблю Петю.
- Мама, неужели так может быть? Ведь с его смерти прошло двадцать лет. И, если ты его до сих пор любишь, почему ни разу не съездила на его могилку? А только поминаешь его в церкви? Неужели тебе ни разу не хотелось поставить цветы на его могиле? – Допытывалась Вера. - Ну, что ты молчишь, мама?
- Я не молчу. Я не могла оставить тебя маленькую одну, без присмотра, чтобы уехать в другой город, понимаешь?
- Но я уже выросла с детсадовского возраста, и не боюсь оставаться одна дома. А еще лучше, поехать вместе. Вот, сдам сессию и поедем! Мне хочется не только побывать на кладбище, но и посмотреть город, в котором вы с папой родились. Ты покажешь мне дом, в котором вы с папой жили. Дом, где жил папа, когда был маленьким. Жалко, что уже нет в живых моих бабушек и дедушек…
Надежде очень не хотелось возвращаться в Мурманск. Она боялась встретиться с Армэном, или, с кем-нибудь из старых знакомых. Она боялась, что до Верочки дойдет слух, как умер Петя.  Но она поняла, что от дочери не отвертеться. И, если они не поедут вместе, Вера обязательно полетит одна.  И, неизвестно, чем может кончиться для нее путешествие.
В Мурманске они сняли номер в гостинице. Надежда постаралась найти гостиницу как можно дальше от своей бывшей квартиры и, вообще, от центра города…
Приняв душ и наскоро перекусив, они взяли такси, и первым делом поехали на кладбище, по пути купив цветов. Надежда Федоровна боялась не найти могилку, ведь за двадцать лет она могла осыпаться, зарасти, памятник мог разрушиться. Но, на удивление, они быстро нашли и квартал, и номер могилы. Петр Петрович был захоронен на аллее Славы. На гробничке из черного мрамора лежали две свежие красные розы. Верочка поставила в вазу цветы. Чувствовалось, что за могилой ухаживает любящая рука, а не просто, кладбищенский служитель.
Вдова Петра Петровича с надеждой подумала: «А, вдруг, у моего сына проснулась совесть? Парень раскаялся, и присматривает за могилой отчима»?!
Но мечты тут же растаяли, не дав матери ни одного шанса, чтобы реабилитировать сына – убийцу. Она увидела, подходящего с водой, Вячеслава. За столько лет он, конечно, изменился, но был узнаваем. Слава и сам узнал ее, обрадовался и уставился на Веру.
- А вы, наверное, дочка Пьера?
- Какого Пьера? Моего папу звали Петр Петрович Безухов. А я, Вера Петровна Безухова.
- Очень приятно познакомиться, Вера Петровна. А я, дядя Слава – друг вашего папы, бывший его одноклассник. Для вас – он папа, для вашей мамы – Петечка, для чужих людей – Петр Петрович, а для нас, его одноклассников – он Пьер Безухов. Так-то, вот! А вы, значит, Вера?! Хорошее имя. За веру Христову священномученики жизнь отдавали. С верой мы в Афгане чудеса мужества проявляли. Верочка, как вы похожи на своего батюшку, одно лицо, только черты, конечно, нежнее. Будем надеяться, что судьба у вас будет другая, и рука убийцы вас не коснется.
Надежда пыталась перевести разговор на другую тему, подавала Вячеславу знаки, но его «понесло». И случилось то, чего она больше всего боялась: тайное стало явным.
- Дядя Слава, вы говорите, что моего папу убили таким диким способом. Но убийца, надеюсь, найден и понес наказание?! И за что можно так зверски расправиться с человеком? Мама мне говорила, что папа был очень хорошим.
- Очень хороший – это мало сказано. Твой отец был необыкновенным человеком, у него было золотое сердце.
- Наверно, поэтому его и украли из тела, - горько усмехнулась девушка, и взглянула на маму. Та сидела на кладбищенской скамейке и молча плакала. Сегодня, двадцать лет спустя, она узнала страшную правду о том, как в действительности погиб ее муж от руки ее сына. Надя поняла, что Петины друзья  тогда, двадцать лет тому назад пощадили ее, и скрыли жуткие подробности.
«Может быть, если б я знала это, то б заявила на Армэна»?! – Думала бедная женщина, держась за сердце…
А Слава, прикуривая одну сигарету от другой, продолжал свой рассказ.
- Вы спрашиваете меня, Верочка, за что этот ублюдок убил вашего папу, и оставил вас наполовину сиротой? А, за что он оставил сиротами двух близнецов? Убил их отца, а, мать наложила на себя от горя руки. Правда, они, эти близняшки, не очень долго пробыли в детском доме. А, за что, этот подонок, убил пожилого мужчину, и оставил без присмотра его парализованную жену?
- Кстати, Надя, может, ты его знаешь? – Обратился к ней Слава. – Это ваш сосед по даче. Хороший, мастеровой мужик был. Он ухаживал за своей лежачей женой почти десять лет: кормил ее с ложечки и все такое…Так, вы знаете, как убил его этот гад?! Он вырезал у него сердце и отрезал голову. В кармане брюк убитого нашли рецепт на лекарство, выписанный на фамилию его жены. А потом и соседи его опознали по наколке на кисти; там было нацарапано имя его жены. Соседи говорили, что покойный любил ее очень… - Ой! Что-то вы девочки, сильно побледнели?! Я, старый дурак, напугал вас, заболтал совсем. Но, знаете: на сердце накипело. Ведь, на этом уроде числится десять загубленных душ. Надя, а как поживает твоя внучка? Жаль, конечно, что молодые так быстро разбежались, я имею в виду Армэна и Зинаиду. Такая красивая пара была. Маринка, наверное, красавица?! Надюш, вот интересно в жизни переплетается: твоя дочка младше твоей внучки, - сказал Слава и весело рассмеялся.
Он хотел взбодрить мать и дочь, но у него не получалось. Обе сидели, как пришибленные, от полученных новостей.
Надежда считала и себя причастной к убийству всех найденных мужчин.
«Я пособница убийцы, скрыла от следствия его имя. И вот, Господь наказал меня: от меня было сокрыто, что я стала бабушкой, где-то растет внучка Марина. И, что теперь обо мне подумает Вера? Что, ее мама – лгунья?! Как ей объяснить, что я и сама не знала о рождении внучки? Если б я тогда заявила на сына, то последующих жертв не было!» В голове у женщины все перепуталось, мысли наталкивались одна на другую. Она боялась поднять голову, чтобы не встретиться с глазами дочери.
А Верочка была, буквально, сражена услышанным. По телевизору как-то рассказывали про маньяка, расчленяющего свои жертвы. Про какого-то Чикатило. Это было, конечно, ужасно! Но далеко от их мирного городка Энска. А, теперь, это коснулось и их семьи. Какой-то маньяк убил папу и еще многих.
- Надя, - продолжал разговор Слава, - а ты, так и не помирилась с Армэном? Он рассказывал, что у вас произошла размолвка на почве его ранней женитьбы. Поэтому, ты и уехала… У тебя, вероятно, сработала женская интуиция, если, ты заранее почувствовала, что невестка не достойна твоего сына. Армэн говорит, что она спилась. Это правда? Столько лет прошло; может, пора и помирится?! Я, почему о нем много знаю? Ведь мой сын Мишка ходит механиком с ним вместе, на одном судне. Такой способный парень, разбирается в моторах и все такое, - с гордостью рассказывал Слава. – Вот, через месяц они вернутся, и я вас, девчонки познакомлю со всем своим семейством…
- Дядя Слава, ты так и не сказал: нашли ли убийцу – маньяка? – Спросила Вера.
- Нет! Маньяка так и не нашли! Да и убийства, слава Богу, прекратились! Вот, уже десять лет, как все спокойно. Я открою вам секрет: сразу после того, как нашли тело (извиняюсь), Пьера, я сам, параллельно с операми  занялся расследованием, но позже, познакомился со своей будущей женой Иришкой, а потом дети, семья, вообщем, закрутился. Да и Васька, мой друг – следак запретил мне совать нос в чужие дела и все такое…
- Слава, - тихо спросила Надежда, - а, когда Армэн стал ходить в плавание?
- Десять лет уже бороздит Баренцево море. Представляешь, отказался от теплого места! Ведь, твой сын был начальником отдела снабжения в пароходстве. Злые языки мололи, что он, вроде как, испугался маньяка, и решил спрятаться в море. А тут и маньяк сгинул. Вот, такое совпадение! – Засмеялся Слава.
Надежда опять погрузилась в свои мысли: «Так что? Сын Славы – Миша, ходит на одном судне с маньяком?! Ведь Армэн же – больной человек, и может в любую секунду расправиться с парнем. Что-то у меня с головой, будто расплавленный свинец вместо мозгов. Надо обязательно предупредить Славу, обезвредить Армэна… Голова, моя голова – а – а! – Застонала Надежда. - Да, что же это такое?!»
Вера увидела, что мама схватилась за голову и раскачивается на скамейке. Слава поддерживал за плечи, валившуюся со скамейки, Надежду…
- Я знаю убийцу, - уже еле слышно, говорила она.
- Мама, кто он?
- Надя, скажи, кто он? Назови его имя!
- Это монстр! Слава, спа…- Надежда не успела договорить. С ней случился удар.
*                *                *

Целый месяц Надежда Федоровна Безухова пролежала в городской больнице, в коме. Она умерла, не приходя в сознание.
Ее похоронили рядом с мужем -  Петром Петровичем Безуховым. На похороны собрались Вера, Армэн, Василий с женой и Слава с женой и двумя взрослыми детьми.
Слава подошел к свежему холмику, и сказал:
- Надя, я обещал познакомить тебя со своей семьей. Это Ириша – моя жена, а это – наши любимые дети – близнецы: Миша и Маша.
Вера посмотрела на Славу полными слез глазами:
- Так это вы про них говорили тогда, на кладбище?
Слава кивнул в ответ, обнимая, прижавшихся к нему детей…               
*                *                *
На Вячеслава нахлынули воспоминания…
После того, как они с Васей поклялись на могиле Пьера: найти убийцу, Слава чуть ли не носом «рыл» землю. Он расспрашивал возможных свидетелей, разговаривал с дачниками. Но, к сожалению, зимой редко кто наведывается в свои домики. Правда, один дед, проживающий на той же улице, что и покойный Петр, говорил, что точно видел Петра Петровича с каким-то мужчиной. Но описать мужчину не смог, ибо видел его со спины. Как он сам выразился: «С заду…»
- Петр Петрович, в знак приветствия, поднял руку, уважительный был человек, – рассказывал дед, - … а потом положил ее на плечо мужчины, будто приобняв, - продолжил он рассказ и горестно покачал головой.
- И куда они направлялись? – Заинтересовался Слава.
- Да никуда не направлялись, они вошли в калитку ихнего дома, и пошли себе по своем двору.
- В котором часу это было?
- В каком часе, спрашиваете? - почесал затылок дед. – Да, в аккурат, когда я Зинку доить повел.
- А, когда вы доите свою корову? – Терпеливо расспрашивал Слава соседа.
           - Какую корову? – вытаращил глаза дед. - У меня отродясь никакой коровы не было.
- Вы же сказали, что повели доить Зинку…
- Ну да, Зинку. – Подтвердил он. - Она, стерва такая, зимой почти не доитси. Молока хватает только в кофий добавить. Думаю, зря только кормлю ее паразитку. Столько сена, гада, пожирает, не напасесси… А еще и корма приходитси брать, а зерно нынче кусаитси. Вот раньше… - И дед мечтательно поднял к небу выцветшие глаза.
Но Славе была неинтересна древняя история, и он еле сдерживался, чтобы не заорать на мужика. «Бедный Васька, - пожалел он друга. – Какие надо иметь нервы, чтобы допрашивать таких идиотов – свидетелей»?! Слава глубоко вздохнул, достал сигарету, прикурил сам и протянул пачку соседу.
- Это чо? Папироски с фильтрой?! Не – е – е! Я таких не курю. У их крепости нету, и воняют диколоном. Махорка лучше, я все боле махоркой балуюсь. И то не всегда… Когда иду доить Зинку, цигарку выплевываю, она зараза чует ее и ни за что к сиськам своим не пустить.
- Кстати, о Зинке?.. – Перебил деда Слава, стараясь повернуть мысли свидетеля в нужное ему русло.
- Ну, да! Так вот! Эта Зинка – коза драная, не доится, и все!
- Так – это коза?
- Ну, а кто ж еще?! – Возмутился дед. – Не козел же! У меня был как-то козел…
И сосед пытался рассказать про козла, но Славка, с самого начала пресек «козлиную сагу», и поднял руку.
- Я понял, понял, что вы козлов не держите…
Сосед оглянулся вокруг, высматривая: к кому обращается любопытный парень. Ибо отродясь, его на «вы» никогда никто не называл. Сначала звали дядька Макар, а после дед Макар. Никого поблизости не увидев, пожал плечами и пояснил.
- Нет, почему? Нюрка, моя соседка по меже, держит козла и двух коз. У ей еще есть и гуси. Между нами, Нюрка – такая зловредная бабенка. Как-то моя Зинка отвязалась и возле ее подворья пощипала траву. Так Нюрка так орала, что вся улица сбежалась: не пожар ли?! А, когда ее гуси ко мне в огород перелетели, и свиньи такие, наделали шкоду, я ведь ничего ей не сказал…
Действительно, дед Макар говорил истинную правду: он ничего соседке не сказал, а втихомолку поймал одного гуся и зарезал. Но летний гусь оказался жестким и жилистым. Вспоминая, дед залез пальцем в рот, и грязным ногтем поковырял в оставшихся зубах- пеньках, вспоминая прошлогоднее жесткое мясо.
Славка уже не перебивал соседа, уставившись ему в переносицу и, повторяя про себя: «Хватит про козлов, хватит про козлов».
Видно «гипноз» подействовал, потому что, дед, наконец-то, замолчал и тупо смотрел на собеседника. Ему давно надо было идти по делам, но он не мог пропустить такой редкий случай и поговорить с любопытным парнем, поскольку деда Макара не очень-то слушали местные.
- Так, в котором часу вы доили Зинку? – Набравшись терпения, продолжил допрос Слава.
- Как всегда… – Коротко ответил дед. - Я дою ее в одно и то же время, чтобы она отдавала все молоко. А она, стерва, все одно – зимой дает граммов двести, не больше. А, вот у Нюрки…
Слава, молча, повернулся к соседу спиной и быстрым шагом, чуть ли не бегом, пошел прочь… «Следокам надо ставить памятники при жизни» - констатировал он.
Дед Макар еще некоторое время стоял с открытым ртом и смотрел вслед уходящему парню. Он так и не понял, у кого тот собирался купить козу: у него или растреклятой бабенки Нюрки?!
    Славкин друг – следователь Василий рассказал кое-что Славе, чего тот не знал. Оказывается, в конце декабря, по домам ходил страховой агент. Он (вернее, она, – это была женщина), видела во дворе молодого человека в фуфайке и валенках. Он рубил дрова. Но подробно описать она его не смогла. Сказала, что запомнила только на черной ушанке золотую «нашлепку».
«В таких шапках ходят моряки», - добавила она.
И страховщица, и дед Макар говорили про утреннее время. Слава и Василий, грешным делом стали подозревать Армэна. «А вдруг парень приревновал мать, и расправился с отчимом?» Но у Армэна на весь тот день было алиби. Сокурсники с мореходки видели его в читальном зале. Правда, время они называют разное…
А позже с Армэна вообще все подозрения сняли, потому что нашли еще одного убитого – заведующего отделом в ювелирном магазине. И следствие пошло в противоположном направлении.
К тому времени Слава познакомился с Иришкой, которая работала на почте. У них «закрутилась» любовь, и месть отошла на второй план. А тут еще после женитьбы Ирина узнала, что не может иметь детей. Возили ее по разным врачам и знахарям. Никакого толка. Слава с Ириной уже начали отчаиваться, когда к ним в гости пришел Василий и рассказал трагедию одной семьи. Оказывается, у убитого ювелира (так проходил по «Делу» потерпевший), остались близнецы, брат с сестрой: Миша и Маша.
Детишек отдали в Дом ребенка, как сирот, потому что их мама после гибели мужа, наложила на себя руки (отравилась – дура такая). Старой бабушке из-за престарелого возраста в опекунстве отказали.
Слава и Ирина долго не думали, и оформили документы на усыновление. Спасибо Васе, что помог пройти все бюрократические препоны. Так у них в семье появились сразу двое детей.
Про убийцу Пьера Славка не вспоминал. За могилой друга они с Васей аккуратно ухаживали, поминали своего бывшего одноклассника.
Слово, оброненное Надеждой на кладбище, когда она сказала, что знает убийцу, что это монстр! – Славка расценил, как выражение эмоций. Тем более, после этого, женщина потеряла сознание.

*                *                *

Смерть мамы сразила Веру, и она корила себя. - «Это из-за меня умерла мама. Она никогда ничем не болела. Была молодой и красивой. Зачем я уговорила ее поехать в Мурманск? Рассказ дяди Славы о городском  маньяке произвел на нее ужасное впечатление. Как мама не хотела ехать, как не хотела – а… Она, как чувствовала беду, поэтому двадцать лет и не ездила в свой родной город. Этот, неизвестный до сих пор убийца, забрал у меня обоих родителей. Ведь у мамы случился инсульт сразу после того, как она услышала о зверстве маньяка. Кто же этот монстр? – Задавала себе бесполезный вопрос Вера. - Ведь и мама сказала тогда: «Я знаю убийцу, - это монстр». И еще что-то мама говорила, обращаясь к дяде Славе. Я не могу никак вспомнить. Мама сказала, что вроде бы, Слава спас кого-то. Нет, не могу вспомнить».
Но, так или иначе, убийств такого рода больше в городе не было. Значит, маньяк или умер, или покинул город.
До девятидневных поминок Вера жила в квартире родного брата Армэна. Все комнаты были заставлены фотографиями молодой, красивой девушки. Армэн с гордостью сказал Вере:
- Это – Марина, моя дочь. Правда, она очень похожа на меня?
- Я не видела твою жену, поэтому не могу с уверенностью сказать, что Марина сто процентов похожа на тебя. Но сходство с тобой, действительно, очень большое.
Такие же большие голубые глаза, черные брови в разлет. А волосы русые. Наверное, как у ее мамы, твоей бывшей жены?!
- Почему, бывшей?.. Зинаида до сих пор по документам числится моей женой; мы с ней не  разведены. Но она только числится женой, так же, как числится матерью моей дочери. – Нахмурил брови Армэн. - Матерью ее назвать нельзя. Зина бросила меня – своего мужа, скинула тогда еще маленькую Марину на руки своей матери. Но надо отдать должное теще: она хорошо воспитала девочку, заботилась о внучке. Хоть я и не принимал непосредственного участия в воспитании своей дочери (мне этого не позволяли делать), но издалека наблюдал за своим ребенком.  Изредка приезжал в город, где они жили.  Видел, как постепенно деградирует, спивается моя жена…
Вера заметила, как при этих словах, у брата появилась злорадная улыбка. Она не могла понять непоследовательность его поступков. С одной стороны было видно, что он радуется, что Зинаида катится вниз по наклонной, теряет человеческий образ. А, с другой стороны, он почему-то до сих пор не развелся с ней. Может Армэн до сих пор любит свою жену? Ведь больше он не женился… В квартире не чувствуется женской руки, хотя и очень чисто.
- Армэн,  а какая была твоя жена? Дядя Слава вскользь упомянул, что вы были очень красивой парой. Ты меня извини, что лезу с вопросами. Если тебе неприятны воспоминания, то не рассказывай, Я не обижусь…
- Дядя Слава прав. Зиночка была красавицей, хорошей хозяйкой, любящей женой, заботливой матерью. Можно сказать, просто идеальная жена, если б не одно «но». Вообщем, ложка дегтя отравила три наших медовых  года.
Вера налила брату свежезаваренный чай, поставила на стол горячие булочки, и продолжала слушать Армэна, чуть ли не открыв рот…
- Так вот, сестренка, я очень любил ее. Был для нашей семьи настоящим мужчиной – добытчиком. Ни в чем не притеснял ее. Даже разрешил учиться в институте, хотя и считал это блажью. Свои стихи она могла  б и без диплома писать. Кстати, вот одно из ее стихотворений. Она написала его для меня…
Я помню: была тишина, с нами вместе лишь звезды и море.
И светила на берег луна, с твоим взглядом лишь милый мой споря.
В твоем взгляде, подернутом влагой, я прочла то, что долго ждала,
Твои губы тогда мне шептали: «Я люблю, ты на век моя»!

Мы сидели на тесном камне, наши ноги мочил прибой
Вот, тогда я себе обещала: никогда не расстаться с тобой.
Но пословица верно сказала: мы мечтали, а жизнь нарекла,
Расставаться нам было не надо, но, на век  разлучила судьба…

И вот, сижу я одна на камне, вспоминаю минувшие дни,
Наши встречи всегда мне желанны, твои речи всегда мне нежны.
В моем сердце твой взгляд сохранился, в моем сердце всегда ты живешь,
Вот, однажды мне сон приснился. Ты услышишь его и поймешь…

Я помню: была тишина, с нами вместе лишь звезды и море,
И светила на берег луна, и плескалось тихо море …

Армэн закончил наизусть читать, его небесные глаза потемнели, как небо перед грозой. И Верочке стало ужасно жалко этого взрослого мужчину.  Он показался ей таким ранимым и беззащитным. Она вдруг поняла, что ее брат до сих пор любит свою жену, что он – однолюб.
«Что же, могла сделать Зина, какой совершить поступок, если и Армэн, и мама не простили ее»?
Вера встала со стула, и подошла к брату. Она прижала к своей груди его чернявую голову с седеющими висками.
- Родной мой человек, - шептала Вера, - как должно быть, ты страдал вдали от любимых тебе людей. Какая же у тебя цельная натура, что ты в течение стольких лет не мог изменить своим чувствам, и полюбить другую женщину.
Армэн почувствовал, как нежная рука нежно гладит его по голове, успокаивает, баюкает.  Он поднял глаза и встретился с ласковыми глазами своей мамы. Только она могла смотреть на него так нежно. Только мама могла понять и успокоить его. Армэн увидел в своей сестре родного человека, почувствовал родную душу. «Главное, что у нас одна мать, - думал он. - Мама предала, покинула меня. Она для меня умерла не вчера, а двадцать лет назад, когда бросила меня, написав ту ужасную записку». Он до сих пор хранит ее, как напоминание о предательстве родной мамы. Но, Бог послал ему сестру Веру, чтобы он поверил в то, что к нему вернулось утешение, что в его измученной душе снова поселится покой, которого он не мог нигде найти. Его душа всегда была в смятении; покой покинул его в тот день, когда у папы украли сердце. Успокоение возвращалось к Армэну только тогда, когда он забирал чужое, еще теплое, сердце. На какое-то время ему хватало, и в душе наступала безмятежность. Настоящее спокойствие и душевное равновесие он нашел в море, в суровом Баренцевом море. Как хорошо было  смотреть, в свободное от вахты время, на свинцовую гладь моря, когда форштевень режет пологую волну, и та проносится вдоль бортов.  Подставить лицо соленым брызгам, распахнуть душу свежему ветру, и почувствовать, как все тревоги уносятся…
А, какое чудо увидеть закат солнца! Разве может горожанин увидеть настоящий закат?! В городе солнце просто «проваливается за бетонные коробки». И совсем другое дело наблюдать закат солнца, находясь в открытом море. Когда оранжевый диск какое-то время висит над водой. Потом очертания его начинают быстро меняться. Вот, из круга солнце перетекает в овал, затем, растекается по воде огненным блином. В неудержимом вращении земли кажется, что не солнце проваливается в воду, а тяжелая, как ртуть волна, поднимается на горизонте и «слизывает», оставшийся от «блина», маленький шарик. Миг! И алая точка, сверкнув напоследок яркой искрой, уходит под воду. Какое-то время, облака на горизонте подсвечиваются ушедшим солнцем, но вскоре и они меняю свой цвет; из багровых становятся фиолетовыми, потом черными. И вот, черный бархат ночи окутал все море. В природе и на душе все уравновесилось, наступил покой.
Но, когда судно входило в бухту, и швартовалось, блаженный покой снова покидал Армэна, и на сердце становилось тяжело. В порту его никто не ждал. Создавать новую семью он не собирался, боясь очередного предательства. Он до сих пор считал уход Зиночки предательством. «Что еще ей было надо?! Ведь, как сыр в масле каталась. Что?.. Ей без меня лучше живется? В сорок лет выглядит на все семьдесят!»
Естественно, что у него были любовные связи, но ни одну из женщин он не подпускал к своему израненному сердцу; и там оставалась постоянная брешь. Поэтому Армэн с нетерпением ждал следующего выхода в море. Он так и жил эти десять лет: от рейса до рейса. Впадая в тоску и уныние в междурейсовые стоянки. Армэн часто вспоминал Зиночку и свою дочь. В одну из поездок в город, где жила его семья, он даже нанял человека, что-то вроде частного детектива, который раз в квартал посылал фотографии Зины и Марины. От этого детектива Армэн был в курсе, как живут его жена и дочь?!
*                *                *
Армэн, конечно знал, что его мама ждала ребенка, но это было настолько призрачно. И вдруг появилась она – его родная сестра Вера, о существовании которой он и не догадывался. Он и представить себе не мог, что, не смотря на большую разницу в возрасте, на то, что у них разные отцы, они могут быть так близки по духу.
- Вера, неужели ты поняла меня, и сможешь простить? – Спросил Армэн, жадно вглядываясь в глаза сестры.
- Мик, дорогой, мне кажется, что я смогу понять тебя, ведь мы с тобой одной крови. А «простить»? – За что? – Искренне удивилась девушка.
- Как ты назвала меня? Мик?! – Улыбнулся Армэн. - А что?! Мне нравится. Меня так не называли. Это будет только наше с тобой… Как я рад, что у меня появилась сестра! Ведь ты меня не бросишь, правда?! Ну, скажи, дай слово, что ты меня никогда не предашь?! – Схватил он за руки Веру и поднес ее ладони к своему горячему лицу.
- Я клянусь тебе, что никогда не предам тебя! Ведь, кроме тебя у меня никого нет. На всем белом свете у меня остался только один близкий, родной мне человек – это ты! Я продам квартиру в Энске и переведусь в институт в Мурманск. Купим мне здесь квартиру, и будем жить с тобой в одном городе.
Вера обрадовалась своему спонтанному решению.
«Что ей делать в своем родном городе одной? А здесь рядом будет брат. В этом городе похоронены ее родители».
- Вера! – Воскликнул Армэн, - я очень рад твоему решению, но если это только из-за меня, то, пожалуйста, не надо менять своих привычек и чем-то жертвовать. - добавил Армэн.
- Нет! Можешь быть спокоен! – Немного неуверенно ответила Вера. Но ее колебания были минутными, и развеялись окончательно, когда она встретилась с умоляющими глазами брата. – Я так решила, Мик… В городе, где я родилась, меня уже ничего не держит, а здесь, я надеюсь, найду свое счастье. И потом… Если мне понадобится помощь, ты ведь поможешь мне, Мик?
 – И ты еще спрашиваешь?!. Конечно же! Ты всегда сможешь положиться на меня. Ты еще увидишь, какой я?!. Я расшибусь в лепешку, чтобы ты никогда, слышишь, никогда не пожалела о своем решении. Но, зачем тебе покупать квартиру? Ты ведь можешь жить со мной, а потом, у нас за городом есть еще дом.
Вера дипломатично ушла от ответа.
- Мик, у нас с тобой еще будет время: обсудить все это. А потом, недвижимость – неплохое вложение денег. Не так ли?
- А, на каком факультете ты учишься, моя умная сестра? Случайно, не на торговом?.. – Иронично посмотрел на нее Армэн.
- На экономическом…
- Ну, тогда понятно, что умеешь считать деньги.
- Не так считать, как экономить! Ну, что? Возьмешь меня в экономки? – Засмеялась Вера.
- Небось, женщина, дорого запросите?! – Веселился Армэн.
- Нет, сударь! За ночлег токмо и харчи буду блюсти порядок, - подыграла ему Вера.
И они, весело засмеялись…
На душе у Армэна пели птицы…
На следующий день Вера с Армэном поехали на кладбище. Они сходили на могилу к папе Армэна, - это предложила Вера. Она привела в порядок памятник Сурэна, чем окончательно привязала к себе брата. Он поклялся на могиле отца, что никогда не обидит свою сестру и, если понадобится, отдаст за нее свою жизнь.
Потом они посидели на скамейке возле могилок Надежды Федоровны и Петра Петровича.  Верочка извинилась перед родителями, что в настоящее время совсем не испытывает скорби перед только что ушедшей из жизни мамой.
«Может, это потому, что мама с папой теперь вместе?!» - Думала девушка.
Помянув в девять дней маму, она уехала к себе домой, обещав уладить все дела, и обязательно через месяц вернуться.

*        *              *

Пока Веры не было, Армэн и не думал унывать. Он занялся поисками квартиры для сестры, поддержав ее желание приобрести недвижимость. Применив свое обаяние, коммуникабельность и знакомство, нашел двухкомнатную квартиру в соседнем подъезде своего дома. Для этого он произвел тройной обмен, и внес задаток за квартиру. Они с Верочкой ежедневно перезванивались. Она рассказывала, как продвигаются ее дела, а Армэн пока держал в тайне свою сделку; он хотел устроить сестре приятный сюрприз. У Веры тоже хлопот было много. Надо упаковать вещи, заказать контейнер, оформить документы для перевода в другой институт.
Но, вот куплен билет на самолет, и «Прости – прощай, родной город! Здравствуй, Мурманск, здравствуй, новая жизнь! Как сложится жизнь на новом месте? Найду ли я здесь свою судьбу, свое счастье»?!
   
 *                *                *
Зиночка (жена Армэна), уехала в Тимашевск к бабушке. Туда должна была вскоре подъехать и ее мама. Но это «вскоре» растянулось на многие месяцы, так как возникла проблема с продажей - обменом квартиры. Хотя трехкомнатная квартира и была в центре города, но желающих перебраться из Краснодарского теплого края в Заполярье, не находилось. А тут Зиночкина бабушка забила тревогу, что внучкина психика опять пришла в расстройство, и с ней стало страшно оставлять маленькую Маришку. Поэтому бабушка просила дочь поторопиться. И Зиночкиной маме пришлось продать квартиру в Мурманске за бесценок. Этих денег хватило на покупку в Тимашевске однокомнатной квартиры, и то, в пятиэтажке. Решили, что Зина пропишется в двухкомнатной квартире своей бабушки, и в последствии, бабушка приватизировала на свою внучку квартиру. Зинина мама была вынуждена забрать Марину к себе, потому что на сегодняшний момент Зина сама нуждалась в уходе.
Первое время ей каждую ночь снились кошмары: она открывает холодильник, а оттуда на нее смотрит живая человеческая голова. Иногда голова их соседа по даче, иногда Мишина (ювелира), а иногда голова Армэна, которая скалит в злой усмешке острые зубки. А как-то Зине приснилась голова Армэна с маленькими ручками, в которых билось сердце; эти ручки разрывали на части сердце и жадно запихивали себе в огромный рот. Вдруг одна из ручек стала быстро удлиняться, и насильно вкладывать в Зинину руку кровавый кусок.  Зина пыталась бежать, но, как бывает во сне, ноги ее не слушались. Тогда, она закричала: «Нет! Нет! Я не хочу твое сердце!» И проснулась в холодном, липком поту. Над ней стояла бабушка и брызгала ее свяченой водой.
Этот кошмар Зина видела каждую ночь, в различных интерпретациях. Дошло до того, что она просто боялась ночью заснуть, и  выпивала на ночь крепкий кофе. Она до того вымоталась от бессонных ночей, что ходила по дому, как тень. Время от времени ее укладывали в неврологический диспансер, но облегчение было кратковременным, а наступавший рецидив был еще сильнее.
 Как-то ее бабушка попросила соседа с машиной отвезти их в Калинино, там жила старая – престарая знахарка. Местные жители называли ее ведуньей. Бабушка на всякий случай прихватила фотографии всех членов семьи.
«Вдруг, понадобятся»? – Подумала она.
Ведунья посадила Зину перед иконами, а посторонних выдворила из комнаты. Она читала молитвы, выливала воск, долго умывала Зину свяченой водой. Девушка тут же на стуле стала засыпать. Ее уложили в кровать, и Знахарка пригласила бабушку на разговор. Она показала ей вылитый воск, при виде которого Зинина бабушка начала креститься и повторять: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!»  Знахарка взяла привезенные фотографии и разложила их на столе возле зажженных свечей. Потом, подняла одну с изображением Армэна, и ткнула в нее пальцем.
- Вот у этого – глаза голубые, ангельские, а душа – черная, и руки в крови. – Сказала она. - У твоей внучки сильный испуг от него. Я начала отливать, но надо вам еще приехать. Всего пять зорь… И все, с Божьей помощью, пройдет! Главное, не пропускать! Слышишь меня, - пять зорь. – И Знахарка даже на пальцах показала.
Потом открыла какую-то книгу, и опять долго рассматривала фотографии; на этот раз, маленькой Марины. Подносила к свечам и что-то шептала, потом, качала головой и тяжко вздыхала.
- Что-то нехорошее увидели? – Испуганно спросила Зинина бабушка.
- От судьбы не уйдешь голуба моя. Что Господь прописал нам в своей книге, то и будет. Плохо, что мы, люди, не всегда можем прочитать это. Господь и так, и этак, подсказывает нам, направляет на правильную дорогу, а мы, как упрямые ослы, или слепые котята идем не туда. Знаешь притчу про шибко верующего мужчину? Вижу, что не знаешь! Так слушай! Жил на свете один мужчина, был он очень верующим, и жил по Божьим законам. И вот, пришло время умирать. Видит он сон: будто идет по пустыне к воде. Идти тяжело, горячо. Он постоянно оборачивается и видит две цепочки следов, и знает, что рядом идет Господь, и успокаивается. Вера помогает ему преодолевать трудный путь. Опять оборачивается, и вдруг видит только свои следы. Тогда мужчина обиделся и возроптал: «Господи, я всю жизнь был верующим, не грешил, жил по заповедям твоим, что же ты бросил меня?! Ведь, рядом нет твоих следов».  И тогда Господь ответил: «Я всегда шел по жизни с тобой рядом. Просто, когда тебе было особенно тяжело, брал тебя на руки»…
- Вот такая притча. Так и мы… Часто ропщем и не замечаем, что Господь-то рядом: то идет с нами, а то, и несет нас. – Продолжала рассказывать старая женщина. - Так вот, когда в следующий раз твоя внучка придет ко мне лечиться, я кое-что ей подскажу, подсоблю. А пока могу сказать одно: «Пройдет пятьдесят весен, и в вашей семье кровь перемешается. Да, да! Если не выправить дорогу, так и будет! – вздохнула ведунья. Люди, люди – слепые котята…
В это время в дом громко постучали, и вошел водитель, который их привез.
- Ну что, вы готовы? – Поторопил он. - Я уже управился. Быстро смотался туда – сюда. Люблю скорость! – Подморгнул он Знахарке.
Ведунья, внимательно на него посмотрев, непонятно изрекла:
- Быстро едешь – не туда приедешь! Дурная голова успокоит ноги…
Шум, поднятый парнем, разбудил Зину, и та встала с кровати, краснея и извиняясь, что заснула в чужом доме. Знахарка с улыбкой взглянула на красивую девушку и напомнила:
- Пять зорь, не забудьте! Пять… И уже себе под нос, прошептала: «А то: стакан, крест, огонь и перемешивание крови…»
Когда Ведунья выходила из комнаты за свечами, Зинина бабушка положила на комод деньги.  И сейчас, провожая гостей, Знахарка вернула бабушке деньги со словами:
- Мои покойные предки никогда не брали денег за лечение, поэтому их умение не исчезало, а передавалось потомкам, так дошло и до меня. А вот мне, к сожалению, передать этот дар некому, потому что, Господь детей не дал. Так что, придется забрать с собой Божий дар. – Горестно вздохнула женщина.
- А я видела на стенах фотографии. Это, разве не ваши внуки? – Спросила бабушка.
- И дети мои, и внуки мои… - Обернулась Знахарка, и обвела рукой многочисленные снимки. - Но не родные, а усыновленные… А знахарство передается только кровным…
Во дворе гости благодарно распрощались с хозяйкой. Зиночка заверила ее, что обязательно на днях приедет.
Женщина вышла на дорогу, и перекрестила удалявшуюся машину.
«Нет, милая! Не увидимся мы больше! Жаль тебя, но, что я могу сделать? Я всего лишь слабая, старая женщина»… - Прошептала Ведунья и побрела к себе в дом.
*                *                * 

В машине всю дорогу до дома говорили о знахарке, об ее умении. Зиночка была под впечатлением оттого, что на душе наступил покой, давние страхи ушли. Она так хорошо поспала и отлично выспалась за последние месяцы постоянной бессонницы, которая ее вымотала. Хоть и спала на чужой постели... 
Бабушка задумалась, вспоминала, какие страсти ей рассказала про Армэна Ведунья. «Надо же, как она могла разглядеть за красивой внешностью черную душу мужчины… Если, конечно, не ошиблась… - Засомневалась бабушка. – Хотя… - Покосилась она, на дремавшую рядом Зиночку, - кто знает?... Внучка не хочет рассказывать, почему ушла от мужа?! Сколько я не допытывалась, молчит, как партизанка, а ночами не спит, мучается от кошмаров. Может, сейчас наступит облегчение ей? Ведь ведунья гарантию дала, что все будет нормально, лишь бы не пропускать сеансы и пройти все пять.»
Только водителю Ведунья не понравилась. «Видите ли, не по вкусу старой ведьме, что я быстро езжу. Еще и дураком обозвала»…
Парень в сердцах ударил по баранке и придавил педаль газа.  Машина, потеряв управление, свалилась в кювет.  Сидевшие на заднем сиденье бабушка и Зина, отделались легким испугом, не получив ни одной царапины.  Водитель, так любивший скорость, попал в отделение травматологии с переломом обеих ног, где на длительное время его ногам гарантирован «отдых». Он лежал на больничной койке с задранными вверх ногами и размышлял о человеческой жизни вообще, и о своей «непрухе» в частности. «Ведь, как хорошо начинался день: он очень выгодно договорился с поставщиком, и теперь ехал в Краснодар заключать долгосрочный договор. Тут соседки попросили довести их в Калинино, а это, всего-то не доезжая десяти километров до Краснодара, то есть, по пути. И он представил ситуацию так, что едет только из-за них, и женщины оплатили ему полностью бензин, да еще и благодарили всю дорогу за отзывчивость. И в Краснодаре здорово повезло: хозяин фирмы – поставщика, с кем он договорился по телефону, срочно уехал и передал оформление договора какой-то соплячке. И он провернул дело так, что стоимость поставки вошла в стоимость товара. Так, что на целый год у него сплошная прибыль. Конечно, через год поставщик не захочет пролонгировать договор, но год-то длинен. И за триста шестьдесят пять дней, как говорится, или Эмир, или ишак… Да – а – а! Так классно начавшийся день, так фигово закончился.  Никак, старая ведьма устроила мне аварию?!» - злился он. И чем больше гневался, тем сильнее болели ноги…
Зина потужила, что парень, считай, из-за нее попал в аварию.
«Если б не надо было меня вести, то и сосед бы не пострадал»…
А теперь поездка к знахарке откладывалась на неопределенное время. Конечно, можно  на электричке доехать или автобусом, расстояние-то небольшое, всего каких – нибудь  пятьдесят три километра. Но сначала заболела корью Марина, потом бабушку «скрутил» радикулит. А, сказать по совести, Зина просто искала причину, чтобы не ехать. Ее какая-то сила удерживала от посещения знахарки. Гораздо позже она поймет, какая «сила» не давала ей встретиться с бабушкой – лекаркой…
Только через полгода она, наконец-то, собралась, потому что к ней возвратились ночные кошмары.
Накануне Зина пережила стресс. Она, как обычно, в выходной день гуляла с Мариной во дворе и вдруг почувствовала на себе, чей-то взгляд. Зина обернулась и увидела двух мужчин, один был с фотоаппаратом. Ей показалось, что другого она узнала, и у нее по телу побежали мурашки.
«Нет, этого не может быть! Откуда ему здесь взяться? Прилететь из Заполярья для того, чтобы их сфотографировать?! – Абсурд! А вдруг Армэн приехал, чтобы забрать дочь, а ее – Зину убить?! – Содрогнулась от страха девушка. - Ведь, он предупреждал, чтобы я не распускала язык, а я все рассказала бабушке… Держалась – держалась, и… Рассказала… Но бабушка сама виновата, что я не смогла удержать клятву, данную Армэну. Зачем она хвалила его?! И красивый… И добрый… И любящий… - Передразнила Зина бабушку. Вот Зина сгоряча и раскрыла бабушке глаза, какой добрый Армэн?! Бабушку, чуть удар не хватил. Но Зина не могла не облегчить душу. Когда они с бабушкой вернулись от знахарки, бабуля так повернула разговор, что Зиночка все ей выложила: и то, что она увидела в холодильнике, и то, что Армэн грозился за разглашение тайны оторвать ей голову. После своего откровения Зиночке стало легче, будто сбросила тяжкий груз. Она была уверена, что бабушка никому тайну не раскроет, даже маме».
И, вот появился Армэн…
Зина потянула Марину домой, но та сопротивлялась:
- Мамочка, я еще куличики не все слепила, и Аня еще не надышалась воздухом, - говорила девочка, показывая на куклу.
Зина тащила за руку упиравшуюся  дочь. У той морщился носик и опускались уголки губ, что ничего хорошего не предвещало. И точно! Через секунду двор огласился жутким ревом, напугав голубей мирно клевавших в мусорных баках. Марина была с характером, и с детских лет пыталась своими силами восстановить справедливость. Вот и сейчас, мама ее обидела, обманула; обещала погулять два часа, а сама уже тащит домой. Марина точно знает, что два часа еще не прошли. Два часа – это много. «Я за два часа успеваю налепить куличиков, покачаться на качелях в несколько «присестов», «надышать» свежим воздухом куклу Аню, скатиться с горки, поиграть в мяч со своими подружками и еще, сделать много чего нужного», - обиженно думала Марина, упираясь ногами и, пытаясь вырвать руку из цепких маминых пальцев.
- Мама, это нечестно, нечестно! – Плакала во весь голос Марина. - Я еще не нады – ша – а – а – ла – сь!
Зина шлепнула ее по попке, нагнулась и встряхнула дочь за плечи, отчего у девочки из руки выскользнула кукла и упала на асфальт. Девочка вырвалась из рук матери и подняла свою Аню. У куклы на лицо было явное увечье, в полном смысле этого слова. Глаза у бедной Ани провалились внутрь; и как не пыталась Мариночка выковырнуть их пальчиком – ничего не получалось. Девочка подняла на маму заплаканные глаза:
- Мама, ты плохая, ты убила Аню, я тебя больше не люблю!
Зина ужасно разозлилась. Она уже не владела собой; шлепала дочь по попе, по рукам, по щекам.
Девочка, не издавая ни звука, хмуро смотрела на мать. Она не понимала, в чем провинилась, что сделала не так?! Она только чувствовала, что мама поступает с ней нечестно, плохо…
Армэн, видя эту картину, несколько раз порывался кинуться на защиту дочери, но его удерживал мужчина с фотоаппаратом.
Зина злилась на Армэна, боялась его, а от бессилия, срывала свое настроение на Марине. А тут еще бабушка с дочкой устроили ей бойкот. Марина все пыталась починить куклу, это увидела прабабушка, узнала, в чем дело, потом, купая правнучку, обнаружила на попе маленький синяк. Из-за этого маленького синяка разразился большой скандал. Бабушка уложила Марину спать и вызвала Зину на серьезный разговор. Она не принимала от Зины никаких объяснений и оправданий. Твердила одно:
- Свой гнев нельзя вымещать на детях…
Настроение у Зины вконец испортилось. А на следующий день она получила очередную порцию стресса. В почтовом ящике обнаружила неподписанный конверт; она вскрыла его и вытащила фотографию. На снимке была изображена она сама; фотография была порвана на две части, как раз по шее, а в районе груди была дырка. Девушка прислонилась к стене, боясь, что ее  ватные ноги могут подвести.
Вечером в дверь позвонили. Бабушка с Мариной пошли открывать, и вернулись с большущей коробкой, перевязанной лентой.
«Дед Мороз! Дед Мороз»! – Кричала Марина, хлопая в ладоши
Бабушка развязала бант, и девчушка увидела «сказку»: куклу со всем гардеробом, с мебелью, посудой, врачебным набором и еще что-то…
Мариночка поднесла ручонки к щекам, распахнула глазищи. От такого подарка она лишилась дара речи. Она не могла просто поверить своему счастью.
- Бабуля, а разве Дед мороз приносит подарки осенью, ведь еще не Новый год?!
- А кто тебе сказал, что подарок от деда Мороза? Это тебе папа прислал. Вот и открытка от него в конверте. И что-то еще… Ага – а – а! Это денежки… Но, - это маме…
- Бабуля, читай скорее! Что пишет папа?!
«Любимая моя доченька, слушайся маму и бабушек. Не забывай папу. Передай маме, что я всегда о вас помню…» - Прочитала бабушка, и отдала открытку внучке.
Зина протянула к дочке руку:
- Дай сюда!
 Марина спрятала открытку за спину и укрылась за бабушкой.
- Это мое, папа мне прислал, не дам! - Кричала она, выглядывая из-за бабушкиной спины.
Зина вырвала у дочери открытку и, не обращая внимания на заплакавшую девочку, стала читать.
«Да, это почерк моего мужа, - прошептала она, - и снова угрожает, мерзавец!»
Зина со злостью порвала открытку и  бросила на пол. Марина буквально зашлась от крика. Она подбежала, и стала собирать обрывки.
- Бабушка, папа мне – е- е , а ма – а – ма – а …- захлебывалась она слезами. Бабушка обняла девочку и стала успокаивать:
- Маришенька, ее надо склеить. Вот мне интересно: моя внученька уже большая?! Если она большая, то сможет сама склеить картинку!…
- Да, да, бабуля, я вот такая уже большая, - говорила девочка, поднимая руку над своей головой и, забывая про слезы. Сама, сама буду клеить!
Старая и малая сели за стол, голова к голове. И наклеивали кусочки на лист бумаги, у девчушки от старания высунулся розовый язычок.
- Все, мы с тобой славно потрудились! - Сказала бабушка, читая открытку и, не находя ничего криминального в тексте.
«Что она всполошилась? Никаких угроз нет»! – Удивилась старая женщина, и отдала открытку правнучке. - Что-то у Зины с головой! Может ей, и голова в холодильнике привиделась?! И на Маришку все время набрасывается. Надо все-таки, убедить ее поехать к знахарке, ведь женщина несколько раз повторила, что надо еще пять зорь посетить ее»…
В эту ночь к Зине снова вернулся кошмар. Но теперь, ей уже снилась собственная голова с окровавленными губами.
Рано утром они с бабушкой завезли Марину к маме и поехали в Калинино. Домик оказался заколоченным, окна и двери забиты досками. От соседей они узнали, что ведунью три месяца назад похоронили. Соседи очень тепло о ней отзывались: «Столько добра людям делала, никогда в помощи не отказывала. И все за «спасибо», денег не брала, могла принять только кое-какие продукты. Жаль ее, но ведь и прожила, слава Богу, немало, очень долгую жизнь, больше ста лет ей было. Батюшка, что отпевал ее в церкви, говорил, что нашел ее имя в церковной книге, где записывались новорожденные. Оказывается, она родилась еще при царском режиме. Вот Господь отпустил ей столько годков, чтобы творила добрые дела…»                Расстроенные Зина с бабушкой вернулись домой, помянули покойницу. Бабушка выпила рюмочку вина, а Зина пару рюмок водки. До этого дня Зина ничего, крепче шампанского, не пила. Водка на вкус показалась отвратительной, но спустя некоторое время по телу разлилось приятное тепло, грустные мысли вылетели из головы, уступив место приятным воспоминаниям и мечтам. К вечеру хорошее настроение стало проходить и Зина, в тайне от бабушки, налила себе еще рюмку. Результат от выпитого спиртного был поразителен: она буквально провалилась в сонную одурь без всяких сновидений. Утром, правда, болела немного голова. Но Зина где-то слышала, что надо выпить немного, то есть клин клином… И, действительно, боль прошла быстро. Но на душе был неприятный осадок, что она обманывает бабушку. И чтобы ее не огорчать Зина добавила в графин воды, но прозрачная жидкость помутнела.
«Придется, видно, купить бутылку водки и перелить в графин». Бабушка водку не пила, но держала спиртное на всякий случай. Зина перелила из графина разбавленное «пойло» в бутылку. Может пригодиться?! Оставлю, как лекарство против кошмаров», - рассуждала девушка, пряча бутылку в кладовой за пустыми банками. В графин вылила содержимое принесенной бутылки. Все! Бабушка не заметит и не огорчится».
Но бабушка расстроилась по другому поводу.               
- Зина, ты опять не пошла в институт. Какая причина у тебя на этот раз? Могут и отчислить; два – три пропуска без уважительных причин, и три курса, считай, насмарку…
Зина не сказала ни бабушке, ни маме, что у нее не два – три пропуска, а целый семестр прогулов и, если не будет оправдательного документа, ей грозит отчисление. А какой документ она может предоставить? Не нести же в деканат справку от психиатра! Этак,  в два счета можно вылететь… Ведь предполагается, что выпускниками филологического факультета являются учителя – словесники в средних школах. Значит недостаточно самой «любить слово» и привить эту любовь детям, но надо быть еще воспитателем, учить школьников «сеять доброе вечное».
«А кто меня допустит это «сеять» со справкой о том, что «сеятельница» - Зинаида состоит на учете у психиатра. Какой из меня сеятель с дрожащими ручонками?! – Горько усмехаясь, думала Зина. - Хотя, это не большая беда. С тремором-то можно справиться, грамм сто водки, и порядок! - При одном воспоминании о спиртном у Зины по телу разлилось тепло, и на лице появилась улыбка. Она, опасливо оглядываясь по сторонам, проскользнула в кладовую, прихватив из кухни стакан. На ощупь нашла запрятанную бутылку, и впотьмах плеснула. Получился почти полный стакан…Не выливать же назад?» - рассуждала девушка, и большими глотками опорожнила посуду, затем прошла к себе в комнату. Она взяла конспект с твердым намерением позаниматься, но тут из тетради выпала фотография. На ней Зиночка с Армэном, у обоих в руках фужеры с шампанским; оба такие веселые и счастливые. Армэн смотрит на нее такими любящими глазами. Зина поворачивает фотографию: ее рукой написано: 31 декабря. И небольшое стихотворение, посвященное мужу               
      Я возьму свой бокал, смело чокнусь с твоим,
                Пусть вино перельет через край!
       Пей Армэн,  без опаски его,
       Яда в нем нет, только, сладость любви,
       Так и знай!
Зиночка внимательно рассматривает фотографию, и вспоминает ту Новогоднюю ночь. Они с Армэном отмечали праздник у его друзей. Было так здорово! Зина чувствовала себя королевой, и выглядела, как королева.
Девушка подошла к зеркалу и внимательно стала себя разглядывать. Все, прошедшие с той поры годы, отпечатались у нее на лице. Ни один день не прошел мимо, чтобы не оставить след на ее красивом лице. И дело было в непрожитых годах; какие ее годы?! Всего-то двадцать две весны со дня ее рождения, но стресс сделал свое черное дело, и «слизнул» с Зиночкиного лица все яркие краски, проложив под глазами серые тени и прочертив на лбу морщинки. Сильные транквилизаторы, тоже внесли свою посильную лепту. И все это, вкупе прибавило Зиночке как минимум десять лет.
Ничего нового для себя она в зеркале не обнаружила. Равнодушное стекло не собиралось ей льстить и петь дифирамбы, дескать: ты на свете всех милее, всех румяней и белее… Зина спокойно отнеслась к отражению, ее беспокоило другое.
«Может, перевестись на вечернее отделение, или на заочное? К работающим студентам преподаватели относятся с пониманием и снисхождением. Да - а – а, это все, конечно, правильно! Но надо найти какую – нибудь работу, желательно с неполным рабочим днем, чтобы не уставать. В деньгах она не нуждается, Армэн ежемесячно переводит для Маринки хорошие деньги».
Проблем с переводом на заочное отделение не возникло, и с работой все решилось легко и просто. Зиночка поплакалась маме, что у нее совершенно не остается времени на воспитание Марины, и мама устроила ее «мертвой душой»  в   типографию. Появилась трудовая книжка. Ходить на работу не надо, кто – то за Зину получает деньги, но, главное – справка с места работы…
Свободного времени у Зины теперь было много, и она стала бурно его проводить, а если сказать по правде, просто «убивать». На Марину времени катастрофически не хватало, потому что у Зиночки появились «друзья – товарищи», которых гостеприимная Зиночка приглашала к себе домой. То есть, под кров, который она делила с бабушкой. Поначалу бабушка радовалась, что внучка, благодаря друзьям, обрела наконец-то, душевный покой, перестала жаловаться на ночные кошмары. Бабушка помогала накрывать стол к чаю, обязательно пекла какую – нибудь сдобу. Позже она стала замечать, что Зиночкины товарищи в чае и плюшках не очень-то нуждаются. Все чаще на столе появлялось вино, а иногда и водка. И это обеспокоило старую женщину. Тем более, спиртное развязывало языки гостям и до Анны Егоровны долетали такие перлы, от которых ее старые интеллигентные уши буквально вяли. А ведь в квартире находился маленький ребенок… Марину даже в детский сад не отдали, чтобы она не нахваталась нехороших слов.
Однажды Анна Егоровна не выдержала и, перешагнув через свой гипертрофированный такт, вошла в комнату к гостям, и попросила их не выражаться и не кричать, чтобы не разбудить ребенка. Но, то ли у бабушки голос был очень тихим, то ли, она говорила на чужом для них языке, гости ее не поняли и посоветовали выйти вон. А, чтобы женщина не сбилась с пути, прямо указали, куда ей идти, сопровождая нецензурную брань громким гоготом.
Женщина окинула взглядом стол. Ее поразило количество пустых и початых бутылок, стоявших между тарелками со скудной закуской. Она направилась на кухню с намерением очень серьезно поговорить с внучкой, но девушки там не было. Анна Егоровна обнаружила Зину в ванной комнате. Та мирно спала, пристроившись на полу между ванной и унитазом. Разбудить внучку не было никакой возможности. Единственно, на что хватило сил у старой женщины, – это стянуть с Зины мокрую от рвотных масс одежду, переодеть ее в сухое и подложить под безжизненное тело теплое, толстое одеяло.
«Разговор перенесем на завтра, - решила бабушка. – Но, как выпроводить шумную компанию без привлечения участкового милиционера?! Зачем молодым людям портить биографию? Ведь участковый обязательно составит протокол задержания за нарушение общественного порядка. А, судя по количеству выпитого, могут попасть и в вытрезвитель. Значит, дойдет и до института, и до работы. Вообщем, «прославятся»…
Анна Егоровна прошла в гостиную. Комнату тускло освещал торшер. Две парочки обнимались на разложенном диване. За столом сидел мужчина, явно не студенческого возраста  (ему было хорошо за сорок), и плотоядно смотрел на полуодетых молодых людей.
*                *                *
Мужчину звали Игорь Станиславович Соловьев. Он работал в той же типографии, где числилась Зиночка. Игорь Станиславович не пропускал ни одной юбки. Уважал слабый пол и любил выпить, желательно, за чужой счет. Как большинство недалеких мужчин, считал себя неотразимым. Большую часть волос он растерял по чужим подушкам, оставшиеся крашеные черные «перья» он зачесывал так, чтобы прикрыть образовавшуюся естественным путем, тонзуру. Когда-то острый кончик длинного носа сейчас напоминал недозрелую клубнику средних размеров. Короткопалые руки, покрытые рыжими волосками, «крепились» к мощному длинному торсу на худеньких, коротких ножках. Все это, вкупе с большой круглой головой наводило на мысль, что в раннем детстве Игорек  не дополучил витамин «Д», и переболел рахитом. Но ущербной свою фигуру Игорь Станиславович не считал, всегда любовался своим зеркальным отражением, поигрывая бицепсами. С женами (их было две), он давно развелся и решил больше не коллекционировать, хотя желающие вступить с ним в брак, находились. Неизвестно: чем он привлекал противоположный пол?! Может, знакомился, не выходя из-за стола, ведь фигура выше пояса была значительно лучше, чем нижняя ее половина. А может женщинам нравилась его должность с таинственным названием «метранпаж»…
Зиночку  Игорь Станиславович впервые увидел, когда она пришла в типографию устраиваться на работу, и сразу «положил» на молодую девушку глаз. Несколько раз повел в дешевое кафе – мороженое, потом «разорился», пригласив в пивной бар. И был приятно  удивлен, увидев, что знакомая не отказалась от рюмочки водки под пивко. Как бы случайно положил руку ей на колено, затем, приобнял за бедро. Девушка не оскорбилась и не возмутилась даже тогда, когда Игорь Станиславович пытался поцеловать ее в губы. А, когда Зиночка пригласила его к себе в гости, решил, что она окончательно созрела для интима. И он «раскатал» свои слюнявые губки в предчувствии постели. И, вдруг такой облом! Во – первых, к Зине пришли еще две пары, которых он – Игорь Станиславович «не заказывал». Ну, с этим еще можно было смириться: диван широкий, места хватило б на всех. Но в самый разгар веселья Зину замутило, и она выбежала в туалет, а тут в дверях показалось еще одно действующее лицо, ну никак не участвующее в его, запланированном на сегодня, акте. Эта старая грымза вытаращила глаза и молча, открывала свой малюсенький ротик, как рыба, вытащенная из среды своего обитания. Игорь Станиславович испугался, что старуха станет орать и на крик сбегутся еще обитатели квартиры. Кто знает: сколько их запряталось по углам?! Но «гнилая интеллигенция», сложив у груди молитвенно ручки, тихонько попросила не шуметь, потому что, видите ли: мы нарушаем покой. Надо бы было ей сказать: «Что не за горами уж ее ожидает вечный покой на погосте», но не успел. Слишком быстро старуха скрылась за дверью. Футы – нуты! Ее оскорбили слова одного из пацанов, когда он послал ее на три буквы, а сама она?.. Пальцем что ли деланная?! Ну, на старуху наплевать, ее можно в комнате закрыть и дверь чем – нибудь подпереть, что б не путалась под ногами у молодых.
«Ну, где же Зинка – зараза?! Пошла блевануть, и до сих пор нету. Сиди теперь и пускай слюни на стриптиз этих парочек; вон, они уж и догола разделись. А мне что? Онанизмом заниматься или ждать своей очереди? Может, и мне перепадет с барского стола?! – Цинично рассуждал вслух Игорь Станиславович, подливая себе водки…

                *                *                *

Анна Егоровна не считала себя ханжой, но увиденная порнография возмутила ее до глубины души. И это безобразие в ее доме! Слава Богу, что Зина не принимает участия в этих оргиях, но она достаточно взрослая, сама мать, и должна давать отчет своим поступкам, должна быть более разборчива в выборе друзей.
«Об этом я поговорю с Зиночкой завтра утром, а к вопросу о нежелательных гостях, подойду философски. Как там учил Сенека? Не надо расстраиваться о том, что уже случилось, если не можешь этого изменить! Могу я выгнать из квартиры этих пьяных гостей? Нет! Это ни в моих старческих силах. Значит, воспримем все, как есть и потерпим до утра, пока «гости» не проспятся и не уйдут сами. Конечно, мне спать не придется, но ничего; из этого можно извлечь пользу. Зоя Федоровна – заведующая библиотекой, давно принесла мне почитать книгу о поздних импрессионистах, да все никак руки не доходили, совершенно не было времени почитать, полюбоваться иллюстрациями», - думала Зинина бабушка, направляясь в свою комнату. Она заботливо подоткнула одеяло под спящую правнучку, и села с книгой за письменный стол, направив свет настольной лампы на страницы книги. В начале мысли возвращались к внучке, к ее несчастливой судьбе. Ведь Господь не обидел ее ни умом, ни талантом, ни внешностью. У Зины тонкая, поэтическая натура; ее лирические стихи печатались в газете, когда она училась еще в старших классах. И с Армэном они поначалу очень хорошо жили, он не мог надышаться на жену и на дочь. Да и Зина его любила. И вдруг, как снег на голову! Этот развод, и Зиночкино банальное объяснение: не сошлись характером! Совсем недавно внучка приоткрыла завесу тайны: что она увидела в холодильнике  на кухне своей дачи. Но, вот увидела ли или привиделось?! Ведь диагноз у нее: маниакально – депрессивный психоз, от которого лечили ее бедную всякими психотропными лекарствами, вот только положительного результата нет. Покойная знахарка без длительных обследований поставила ей диагноз, и причину испуга назвала, даже показала, выбрав из всех привезенных, фотографию Армэна. Неужели, все,  о чем поведала внучка – правда? Но даже если это и так, не мне его судить. Если он уйдет от уголовной ответственности, есть Божий суд, и его никто из нас не избежит!

Прошло четыре года.

Зина, окончив институт, устроилась в библиотеку. Работа ей нравилась, правда, заработная плата была очень маленькой (государство продолжало экономить на культуре). Но Армэн стал высылать для Марины большую сумму, так что Зине хватало. Деньги, главным образом, ей были нужны на выпивку, потому что  продукты покупала на свою пенсию бабуля, а Марина была на обеспечении Валентины Ивановны – Зининой мамы, которая забрала Мариночку к себе, когда та пошла в школу. Общеобразовательная и музыкальная школы были недалеко от дома, улицу переходить было не надо, и девочка могла сама ходить, приучаясь к самостоятельности и ответственности. Решение: жить Марины у Валентины Ивановны, было принято на семейном совете единогласно. Зиночке надо дать шанс: заново устроить свою личную жизнь. Анна Егоровна была лишком стара, чтобы ежедневно возить девочку в школу; сама Марина с удовольствием переехала к бабушке, хотя она очень любила свою прабабушку и поначалу сильно о ней тосковала, да и по подружкам скучала. По ком она не скучала и кого не хотела видеть (как ни странно), была ее родная мама. Детей нельзя ни обмануть, ни подкупить, родительский авторитет завоевывается годами, а разрушиться может в одночасье. А какой может быть авторитет у пьющей мамы?! А Зина пила все чаще и чаще. Заторможенность внучки, или наоборот, повышенную возбудимость, бабушка относила на счет седативных препаратов. Чем чаще Зина заглядывала на дно бутылки, тем дальше отдалялась от дочери. Девочка интуитивно чувствовала, что мешает маме. Если бы психолог посмотрел на рисунки ребенка, то сделал бы вывод постепенного отчуждения дочери и ее мамы. В четыре года на рисунках Марины было постоянное присутствие мамы, бабушки, прабабушки и ее – Марины; все четыре человечка стояли рядышком, взявшись за руки. Когда Марине было пять лет, то она рисовала себя между двух бабушек, мама уже была в отдалении, а на рисунках шестилетнего ребенка мамы – Зины вообще не было, но зато, человечки – бабушки увеличились в размере. Так что, родная мама отсутствовала как на альбомных листах, так и в сердце ребенка. Марина не хотела встречаться с матерью, и навещали они прабабушку днем, когда Зина была на работе.
Однажды, в разгар рабочего дня, Валентина Ивановна и Мариночка застали Зину дома, и на вопрос матери: «Что случилось»? Зина ответила, что приболела… Вид дочери красноречиво говорил за себя: отеки под глазами, серый цвет лица.
- Зина, что сказал врач? Тебе обязательно надо сдать анализы, мне не нравится твой вид. Может, это побочное действие от твоих транквилизаторов? Ведь всем известно, что любое лекарство «бьет» в первую очередь по печени и почкам.
Зина молча слушала мать, глядя на нее мутными глазами, думая лишь об одном: «Чтобы мать с Маринкой побыстрее ушли и оставили ее в покое. А «лекарство» у нее есть. Она накануне припрятала бутылку за диван».
Анна Егоровна и Валентина Ивановна прошли на кухню и, чтобы не беспокоить Зину прикрыли за собой дверь. Мариночка побежала во двор к долгожданным подружкам. В дверь позвонили. На пороге стояла заведующая библиотекой Зоя Федоровна – хорошая знакомая Анны Егоровны и попутно Зиночкин начальник.
- Здравствуйте! Анна Егоровна, слава Богу, вы живы и здоровы, я не могу вам дозвониться в течение двух недель…
- Не говорите, Зоя Федоровна, вот уже месяц мы без телефонной связи. Зиночка вчера звонила с работы на АТС, ей ответили, что какие – то неполадки с кабелем, и неизвестно, когда устранят…
- Анна Егоровна, Зина не могла вчера звонить с работы. – Серьезно сказала гостья. - Собственно, поэтому я и пришла к вам… Навестить болящую, и узнать, когда Зина выйдет на работу, а то читальный зал две недели уже закрыт. Людей не хватает и мне некем заменить Зинаиду. А тут, как назло, пришли с проверкой. В букинистическом магазине кто-то из нашего начальства наткнулся на редкие фолианты со штампом нашей библиотеки. Мне очень неловко беспокоить больного человека, но у меня просто нет другого выхода, ведь эти фолианты были в читальном зале. На руки такие редчайшие экземпляры мы не выдавали. Знаете, Анна Егоровна, я, право не знаю: радоваться мне или огорчаться, что книги у букиниста выкупил за баснословные деньги сотрудник из управления культуры. Книги возвращены в нашу библиотеку, но теперь все деньги надо будет вернуть, и не только… Придется писать объяснительную, как попали книги из читального зала на полки букинистического магазина?! Теперь вы понимаете, Анна Егоровна, что мне необходимо переговорить с Зинаидой. Если б у вас работал телефон, то я б конечно не заявилась, но… Пусть Зина поднимет свои записи, на чей абонемент она дала книги?! Может, можно будет все уладить без привлечения милиции?! Может, Зинаида дала почитать книги своим друзьям или родным?! Понятно, что на вынос нельзя! Но из уважения к вам, Анна Егоровна, я пойду Зинаиде навстречу.
При этих словах Зоя Федоровна как-то странно взглянула на бабушку Зинаиды. Та ничего не могла понять, кроме того, что кто-то из друзей внучки обманул ту, и девушке грозят неприятности.
Для Валентины Ивановны при упоминании слова «родных» стало кое-что проясняться из всего сказанного заведующей библиотекой. Она извинилась перед гостьей и быстрым шагом направилась в комнату дочери. Резко распахнув дверь, увидела ее в неприглядном состоянии. Зина, не дождавшись конца визита родственников, успела несколько раз приложиться к горлышку бутылки, отчего настроение у нее поднялось, глаза заблестели, но сознание затуманилось. До нее никак не мог дойти смысл: о чем говорит мать?!
- Зина, тебя две недели не было на работе, где ты была? Кому ты отдала книги из читального зала? Почему Зоя Федоровна намекает на родственников? Мне ты никаких книг не давала…
- А, что? – икнула Зина, - кроме тебя у мен – я – а и родни больше нет?! А Маринка, а бабушка?! Может, я бабу – у – шке приносила почитать, а она того, сдала их на про – о – ода – ажу?! – Засмеялась Зина громким пьяным смехом.
  Находящиеся на кухне Зоя Федоровна и Анна Егоровна, услышали Зинин голос, и прошли к ней в комнату.
- А вот и она – а – а, расхитительница редких книг! – Смеясь, закричала Зина. – А ну – у – у, признава – а – айся, зачем продала книжки?! Небо – о – ось, хотела приборохлиться перед каким – нибудь старичком?! То-то, я смотрю, частенько перед зеркалом маячишь. А это ты на свида – а – а – ние собираешься, - продолжала глумиться Зинаида. - И где же ва – а – ши встречи? Небось, на природе, поближе к кладбищу!
Валентина Ивановна отвесила дочери звонкую пощечину. Все трое поняли, кто украл книги из читального зала, и сделали свои выводы. Зинина мама поняла, что дочь не только психически нездорова, но и злоупотребляет спиртными напитками; она дошла до прогулов и воровства. Заведующая библиотекой, увидев свою работницу в мерзком, пьяном виде, убедилась, что это именно Зина (по описанию букиниста) сдала книги на продажу, предъявив товароведу паспорт Анны Егоровны, объяснив, что бабушка очень старенькая и сама придти, не может. Зоя Федоровна ни секунды не сомневалась в честности и порядочности старой женщины. Она очень давно знала эту интеллигентную, культурнейшую женщину и, только, из глубокого к ней уважения, она приняла на работу ее внучку.
«Но, теперь-то, я буду вынуждена уволить Зинаиду. Пусть радуется, что не по статье за прогул, или, еще того хуже: за кражу, - решила Зоя Федоровна. - И никакая жалость к Анне Егоровне не заставят меня держать на работе нечистого на руку человека, еще (как выяснилось) и пьющего. Теперь понятно, на что понадобились деньги Зинаиде. Но не могла ж она за пол – месяца их пропить; в противном случае, погасить долг придется ее родным. Одна из них давно на пенсии, у другой пред пенсионный возраст, а сумма просто громадная»…
Анне Егоровне показалось, что ее подозревают в краже. Даже любимая внучка обвиняет ее… У женщины потемнело в глазах и она стала валиться на бок.
- Скорую, вызовите, скорей скорую помощь! – Закричала Валентина Ивановна, подхватывая, падающую маму.
Зоя Федоровна кинулась к телефонному аппарату, но трубка не издала не единого звука.
- Совсем забыла, повреждение на линии! – Сказала она, выбегая на лестничную площадку. - Если повреждение на линии, то к соседям бесполезно обращаться, весь дом будет без связи, а дорога каждая секунда, - думала она, выбегая на улицу. - Надо звонить из телефона – автомата!
Но, по закону подлости, ближайшие телефоны были без трубок, или не работали. Когда Зое Федоровне наконец-то удалось дозвониться до скорой, драгоценное время было упущено, и врачебная помощь уже не понадобилась. Анна
Егоровна умерла на руках у своей дочери. Перед смертью она хотела что-то сказать, но губы не слушались. Понимая, что умирает, пыталась благословить дочь и внучку, но правая рука будто налилась свинцом. А из левого глаза выкатилась слеза и  пробежала по глубокой морщинке, колее, оставленной долгими прожитыми годами.
У Зины, косвенно виноватой в смерти бабушки, из-за нее вовремя не вызвали скорую помощь, даже сердце не дрогнуло. Единственно, что промелькнуло в затуманенном мозгу, что теперь она, Зина пострадает материально, потому, как бабкина пенсия вместе с умершей приказала долго жить.
У покойной Анны Егоровны было фамильное кольцо, передававшееся уже в третьем поколении. И, как Валентине Ивановне не хотелось расставаться с памятью предков, но пришлось его все-таки продать. Драгоценности хватило не только на оплату украденных книг, но и на погашение трехлетней задолженности за оплату коммунальных услуг, и на просроченную абонентскую оплату телефона (отчего его и отключили). Анна Егоровна ежемесячно давала Зине деньги на оплату коммунальных услуг, но та тратила их на выпивку.
Теперь, приватизированная на Зиночку квартира, стала ее нераздельной собственностью, но без участия бабушкиных заботливых рук, потеряла свой комфорт. Алкоголь, не спеша, но последовательно, делал свое черное дело, разрушая личность и, погружая все в хаос. Зина после увольнения из библиотеки ни дня нигде не работала, продолжая жить (читайте: пить) на деньги Армэна, который с завидным постоянством переводил их для Марины. Но до Мариночки из отцовских денег не доходило ни копейки. И одному Господу было известно, как туго приходилось Валентине Ивановне содержать внучку без материальной поддержки. Она пыталась взывать к совести своей дочери, напоминая, что Армэн высылает деньги для Марины, а не на пропой Зины и ее компании. Все увещевания были тщетны. Она понимала, что дочь спивается, принимала различные меры, чтобы вылечить ее, но серьезные методы, как то: кодирование, или эспераль, без согласия больной были не приемлемы. А сама Зина согласия не давала, ибо не признавала себя больной алкоголизмом.
- Алкаши пьют дешевое вино, типа портвейна, - говорила она, а я никакой бормотухи не употребляю, пью коньяк, или чистую пшеничную водочку. И вообще, могу в любое время бросить пить, по своему желанию, а не по твоей воле. И знаешь, мама, ты б оставила свой менторский тон; я давно вышла из того возраста, когда нуждаются в воспитателе. У тебя есть для этого «объект» - твоя любимая внучка, вот ты и применяй свой талант наставника, и делай из нее вундеркинда. Мне – то ты столько внимания никогда не уделяла, у тебя всегда на первом месте была твоя любимая работа. Раньше – любимая работа, теперь – любимая внучка, а я?! – Пьяными слезами плакала Зина.
- Может, ты в чем-то и права, Зина! Но как бы мы с тобой жили, если б я не работала?! А, на счет Марины?.. Ты что, ревнуешь меня к своей собственной дочери? И свою давнюю обиду хочешь выместить на Марине?! Поэтому и отдаляешься от нее, не хочешь ни видеть, ни помогать материально?
- Да Маринка сама чурается меня, стеснятся собственной матери. А деньгами я не могу вам помочь, сама еле – еле свожу концы с концами, а ведь у тебя, мама есть неплохая пенсия, да еще и работаешь. Так что, тебе нечего плакаться! Ты еще забыла, что мне приходится коммунальные платить за двоих, ведь Маринка у меня ж прописана, а я ж не прошу у тебя компенсации.
Валентина Ивановна не могла понять: что это? Неудачная шутка или ее дочь окончательно пропила свою совесть?! После этого разговора она стала реже навещать свою дочь. Частенько звонили Зинины соседи по подъезду, и ставили Валентину Ивановну перед фактом: Зина опять назанимала деньги и не возвращает долги.
- Видите ли, Валентина Ивановна, мы не можем отказать вашей дочери. Она просит, прямо умоляет, что деньги нужны на лекарство или на одежду для Мариночки, потому что девочка чуть ли не голая ходит. Ну, как можно отказать?!
И, как Валентина Ивановна не убеждала соседей: что девочка ни в чем не нуждается, не надо давать деньги Зине, потому что она потратит их на спиртное, все было бесполезно. Валентине Ивановне приходилось погашать растущие долги своей дочери, отрывая деньги из скудного своего бюджета. В конце концов, она выбрала момент, когда Зина еще не затуманила мозги алкоголем и решительно заявила дочери:
- Знаешь, дорогая, если ты еще, хоть раз займешь у кого – нибудь деньги, я сообщу немедленно Армэну, на что тратятся алименты его дочери. Я даю тебе честное слово, ты меня знаешь! Терпеть могу долго, но твоя наглость перешла все границы. Может, ты возьмешься, пока не поздно, за ум и устроишься на работу?!
Зина со злобой и ненавистью смотрела на мать. Она знала, что ее мама слово держит, значит, придется расстаться с дополнительным материальным вливанием. Зина знала, что из-за идиотской порядочности, мама обязательно будет возвращать ее долги, и считала себя очень хитрой и находчивой. Не все ли равно, из чьих рук получать материальную помощь: берет у соседей, а расплачивается все равно мама. А тут денежный источник иссяк. А она уже привыкла к дополнительным средствам, и так не хочется урезать себя. Между матерью и дочерью возникла трещина, а тут еще Зиночкины «товарищи» - утешители настраивали ее против мамы.
- Что же это за родительница? – говорил один из них, - не хочет помочь больной дочери. Ведь тебе, Зинуль, лекарства нужны, тебе, по-хорошему, на инвалидность надо переходить по нервно – психической системе, а твоя, так называемая мамаша, не хочет посодействовать, несмотря на свои связи в Горздраве. Ребенка у тебя забрала и забавляется сама, а чем она с тобой расплатилась за Маринку, ну скажи, чем? А – а – а! Молчишь! Твоя мать не хочет даже пенсию по инвалидности тебе помочь выбить; еще и на работу заставляет устраиваться, а тебе, может, покой нужен?! С соседями тебя поссорила и сама денег не дает. Ну и мамаша! Хуже мачехи… И ты, извини, Зинуль, но муженек твой бывший тоже хорош! Ты сама говорила, что он на севере снабженцем работает. А знаешь, сколько он деньжищ загребает?! Заработная плата, плюс северная надбавка, плюс левые, - считал чужие деньги Федор (один из Зининых собутыльников), загибая пальцы с черноземом под ногтями. - А тебе высылает несчастные копейки; забыл гад такой, что у него ребенок на стороне растет, безотцовщина, можно сказать, сиротинка, - и у Федора из глаз полились пьяные слезы.
Зина сидела за столом с привычным стаканом водки в руках, и кивала в знак согласия головой.
- Я так понимаю, - продолжал разглагольствовать Зинин приятель, - кинул жинку с дитем, значица помогай, ставь на ноги! Ты, Зинуль, напиши его начальству: так, мол, и так, бросил с ребенком, и отказывает в материальной помощи, пусть его пропесочат,  да и заставят платить «иллименты».
Федор так и сказал: «иллименты», и был очень доволен своей «образованностью». В их разношерстной компании Федор пользовался непререкаемым авторитетом, поскольку у него язык был без костей, и он молол им, как веником, раздавая направо и налево поучения и советы. Зиночка в начале знакомства пыталась (как филолог) поправлять неправильно сказанные им слова, но Хведор, как он сам себя величал, пресек добрые намерения, отвесив педагогу хорошую оплеуху при всей честной компании. Раз и навсегда, дав понять, кто в доме хозяин?! Зина нисколько не обиделась, приняв его главенство, мужчина есть мужчина. И сейчас с глубоким вниманием слушала его советы, понимая, что он во многом прав. Она решила немного внести свои коррективы, но Федору предусмотрительно не сказала, вспомнив синяк под своим глазом.
«Начальнику Армэна я, естественно, писать не буду, потому что деньги я получаю исправно по доброй воле бывшего мужа. По исполнительному листу выходило бы значительно меньше, какие-то несчастные двадцать пять процентов от его заработной платы. Армэн же присылает мне сумму, равную получке инженера.
Может, позвонить Армэну, и попросить увеличить алименты? Сказать, что его любимой доченьке не хватает на витамины, что Мариночка не доедает, не допивает? – Хихикала Зина. – Да, так и сделаю! Только, звонить ему не получится, телефон опять гады отключили за неуплату, лучше напишу письмо и вышлю фотографию Маринки. Правда, на всех фотографиях она что-то больно упитанная и слишком веселая…Ничего, напишу слезливое письмо. А, может попросить Маринку, чтобы черкнула папе пару строк под мою диктовку: как ей плоховато и голодновато живется?! Да, завтра же и пойду к  родственничкам в гости», - решила Зина.
С утра пораньше, чтобы застать маму с дочкой дома, она засобиралась в гости. Тщательно замазала пятидневный синяк под глазом, завязала в хвост немытые, жирные волосы, выковырнула спичкой оставшуюся на дне, губную помаду и часть размазала по серым щекам, остальную нанесла на губы. Критически со всех сторон осмотрела себя в оставшийся кусок зеркала и покачала головой, вспомнив, каким образом от трюмо остался маленький осколок. - Федор запустил в Зину пустой бутылкой, она чудом увернулась, и вместо ее головы пострадало бабушкино зеркало.
Прихватив пару, оставшихся после вчерашнего застолья яблок, для Маринки, Зина поспешила на автобусную остановку. - Хруп! Как нарочно, сломался каблук у последних туфель, их еще покойная бабуля подарила Зиночке десять лет тому назад. Зина их так берегла, а теперь хоть плач… Домой возвращаться нет смысла, все равно не во что переобуться, не в тапочки же. Отдавать в сапожную мастерскую? Долго, да и дорого! Не долго думая, Зина поднатужилась и оторвала каблук у второго туфля. И на плоской подошве зашкондыляла на автобус, запихнув каблуки в сумку к яблокам.
Вышедшая на звонок Марина, в этой страшной тетке не узнала свою маму, и позвала бабушку.
Валентина Ивановна  с ужасом и жалостью смотрела на Зину, в очередной раз, подкладывая ей в тарелку еду и, видя с какой жадностью дочь ест. Мариночка села на стул подальше от мамы и с любопытством поглядывала на нее, на то, как она прямо руками берет котлеты с тарелки и запихивает себе в рот большущие ломти белого хлеба. Ей стало жаль голодную маму, и она принесла из гостиной вазу с фруктами. У Валентины Ивановны разболелась душа при виде сидящего на кухне остова в лице ее дочери. За какие-то пару месяцев, что они не виделись, Зина ужасно изменилась в худшую сторону, она как – бы высохла, кожа на лице стала похожей на пергамент, глаза ввалились. Желтый, наспех замазанный синяк и пятнами нанесенные на щеки румяна, только усугубляли картину. Валентина Ивановна была рада приходу дочери, но не знала о чем с ней можно разговаривать, чтобы та не обиделась и не исчезла опять на долгие месяцы.
- Ну, как живешь, моя хорошая? – решилась, наконец - то обратиться она к Зине.
- Вообщем, ничего! – Весело ответила та. - Все, как и прежде… Работу никак не могу найти по специальности, но стою на учете в Службе занятости, - соврала Зина, а потом вовремя спохватилась, ведь если находишься на учете, значит, полагается пособие по безработице. - Вернее, состояла, теперь нет! Потому что предлагают все такое, что мне совершенно не подходит по состоянию здоровья. А, как вы живете? Как Марина учится? – Машинально спрашивала Зина, не дожидаясь ответа. Мысли у нее были в другом направлении.
  «Как заставить Маринку написать отцу письмо с таким содержанием, которое нужно мне, еще и мама будет стоять над душой. Что же придумать, чтобы выпроводить ее из дома»?
Но тут сама мама пришла ей на помощь.
- Зиночка, если ты не спешишь, пообщайся с Мариной. Сегодня выходной и она дома, а мне надо на часок вас покинуть.
Зина прошла с ребенком в комнату и не слышала, как Валентина Ивановна вздыхала, рассматривая Зинины изуродованные туфли. За Валентиной Ивановной захлопнулась входная дверь, и Зиночка решила, не теряя драгоценного времени, обработать Маринку.
- Доченька, как у тебя обстоят дела с грамматикой? Ты пишешь без ошибок?
- У меня по письму одни пятерки, - похвасталась Мариночка, - я сейчас покажу тебе тетрадки и дневник.
- Нет! Давай иначе проверим твои знания русского языка, ведь я же учительница. Поиграем в школу; сначала я тебе подиктую диктант, а потом ты мне, договорились?!
- Здорово! – Обрадовалась девочка. - А я буду в свою школьную тетрадку записывать?
- Нет! Ты будешь писать на листочке, только текст очень сложный. Интересно, ты его осилишь?!
Девочка сделала серьезное лицо и взяла ручку, приготовившись «осиливать серьезный текст», чтобы дождаться похвалы от мамы, которая, задрав голову, принялась диктовать, время от времени посматривая через плечо дочери.
- Пиши! Только начинай не с первой строки, а с третьей, так надо!
«Здравствуй, мой родненький! Я по тебе очень скучаю. Живу я хорошо, только кушаю мало. Учительница говорит, что я очень уж худенькая, даже, от физкультуры меня освободила, когда я от голода упала в обморок. Мамочка мне все покупает, но говорит, что продукты очень дорого стоят. На яблоки и другие фрукты, и овощи вообще денег нет, а я так люблю виноград, меня угощала девочка из моего класса и мне очень понравился. Сейчас мамочка откладывает денежки мне на пальтишко, потому что у старого рукава, почему то сели до локтя. Мама сама очень худенькая, все болеет, а не лечится, потому что на лекарства нет денег…
                До свидания, мой дорогой и любимый, папа.
Твоя дочка».
Пока Марина писала «диктант» у нее из глаз стали капать слезы прямо на исписанный четким, красивым почерком лист.
- Мамочка, этот рассказ написал тоже Короленко? Я читала его рассказ «Дети подземелья» и очень плакала. Мне так жаль было больную девочку. И эту девочку, про которую я написала, мне тоже очень жаль, ее как зовут, и кому она писала? Похоже, что это письмо… Да?
- Да, Марина, – это отрывок письма того же автора, - не моргнув глазом, солгала Зина. - Кстати, на счет письма… Чуть не забыла… Я написала письмо твоему папе, но забыла отправить его, ты не опустишь его в почтовый ящик возле вашего дома?
- Сейчас, мамочка, только оденусь…
Зина вложила в заготовленный заранее конверт со своим письмом послание дочери и протянула письмо Марине. Зина радовалась своей смекалке, тому, что так ловко придумала. Маринкино письмо было, как прошение милостыни, и Армэн конечно поймет правильно и не откажет своему ребенку в помощи.
Мариночка взяла конверт и, пока спускалась по лестнице, тоже решила написать письмо папе, как та бедная голодная девочка, про которую читала мама. «Но я напишу папе веселое письмо и пошлю ему фотографию. Только какую? – Думала она. - Можно послать, где я сижу за фортепиано, или ту, где мы с бабушкой загораем на море. Ну, я это еще решу, главное: запомнить папин адрес». Марина сделала, как ее учила бабушка: прочитала текст, закрыла глаза, в уме повторила, и еще раз прочла. Почтовый ящик был на стене их дома, девочка поднялась на цыпочки и опустила конверт в прорезь. «Как я сама не надумала раньше: писать папе письма. Спасибо маме, что подсказала»!
Зине уже не терпелось уехать к себе домой.
«А что? Задуманное дело сделано, что рассиживать-то?! Скоро должны приятели придти, а у меня ничего не готово к столу. Разве что, попросить у мамы чего – нибудь? Например, котлеты, которыми она меня угощала. Где же она запропастилась»?
- Мама, теперь моя очередь быть учительницей, садись и пиши диктант! – Напомнила Марина про затеянную игру в школу, и потянула Зину к столу.
- Ой, дочка, у меня что–то голова заболела, - сморщилась Зина.
Пока Зина отнекивалась, а Марина упрашивала, вернулась с покупками Валентина Ивановна,  крикнула с прихожей:
- Зина, иди сюда, посмотри, какие туфли я тебе купила?! А ну, примерь-ка!
Зина открыла, протянутую матерью коробку и свистнула, оценив покупку в полном смысле этого слова, то есть не как подарок, а стоимость туфель.
«А все плачется, что нет денег, а сама отвалила сколько за туфли. – Разозлилась Зина, - лучше б деньгами мне отдала.
Валентине Ивановне не понравилась реакция дочери на подарок, этот босяцкий свист, но она сдержалась от замечаний.-  «Главное, чтобы туфли подошли по ноге. Хорошо, что я не истратила деньги себе на сапоги, - думала она, - ничего, починю старые и еще сезон отхожу. А Зине надо бы еще и куртку купить на зиму, но бесполезно, пропьет! – Горько вздохнула женщина. - В прошлом году я ей купила пуховик, так она его за треть цены продала, еще новый, со всеми бирками. Соседке по площадке, так ни разу его и не надев… Обидно! Мне-то пришлось в течение года откладывать деньги, чтобы его купить. Туфли Зина не продаст, потому что надо в чем-то ходить. А туфли кожаные, дорогие, практичные и, в тоже время, модные».
Зина обулась в новые туфли, которые сидели на ногах, как влитые.
«Интересно, сколько можно за них получить»? – Думала она, разуваясь и ища глазами старые туфли, в каких пришла…
- Зина, ты что высматриваешь? Потеряла, что…
- Мои туфли… Куда они делись?
- Они в мусорный бак делись. – Спокойно ответила Валентина Ивановна. - В них же нельзя ходить. Мало того, что им сто лет в обед, и они давно вышли из моды, так еще и каблуки отвалились.
- Ну и что?! – Разозлилась Зина. – Кто тебя просил, ну, скажи, кто? – Наступала она на мать, сжав костлявые кулачки. - Мне ж их носить, а не тебе! А теперь, в чем прикажешь домой ехать?! Босиком?! – Орала она.
- Почему, босиком? – Удивилась Валентина Ивановна, не понимая, почему она вновь не угодила дочери?! - Для чего я купила тебе туфли? Обувай и носи на здоровье! Надо бы тебе еще гардероб к лету обновить: купить джинсы и пару маечек. А то предложат работу, а тебе не в чем будет и выйти.
- Себе обновляй! А у тебя все та же старая песня! Тебе не терпится заставить меня пахать на вас! – Распалилась Зина, понимая, что сделка по реализации новых туфель, провалилась по вине матери. Кроме домашних тапочек и зимних старых сапог у Зины ничего не было.
Она быстро оделась, схватила принесенный с собой пакет и, даже не попрощавшись, выскочила из квартиры, со злостью саданув дверью.
Марина вопросительно взглянула на бабушку; та, обняв ее за плечи, повела в комнату, объяснив неадекватное поведение мамы:
- Опять нервы разыгрались…
- Бабушка, а почему когда играют нервы, человек становится злым? А, когда играет сам человек, а не его нервы, то становится веселым?
Мариночкины вопросы подняли Валентине Ивановне настроение и отвлекли от грустных мыслей о Зине.

*                *                *
Зина, буквально закипела от злости. Она не замечала, что идет по улице и разговаривает вслух, размахивает руками, задевая прохожих.
Сегодня все было против нее. Новые туфли, которые она не может продать, контролер в автобусе, оштрафовавший ее за безбилетный проезд, уведомление о погашении задолженности по квартирной плате за целый год, еще и с пеней. Она с обидой на весь белый свет перешагнула порог своей квартиры. Пакет в руке стал каким–то тяжелым, и она со злостью размахнулась, и запустила им в стену. Из него выкатились побитые яблоки (гостинец для Марины), каблуки от несуществующих уже туфель, и посыпались осколки вперемежку с кусками котлет, которые мама утрамбовала в литровую банку.
Зина села прямо на грязный пол в прихожей и зарыдала. Наплакавшись вволю, она прошла на кухню и открыла холодильник. Кроме початой бутылки водки и куска засохшего хлеба, там ничего не было. Даже света не было… Она налила себе в стакан водки, подняла с грязного пола в прихожей яблоко и прошла в комнату, включила телевизор, но и телевизор не работал. Кто-то забарабанил в дверь кулаками. Зина, не спеша большими глотками, опустошила стакан и, откусив яблоко, направилась открывать дверь, наступая в темноте на котлеты и осколки.
- Зинуль, ты чо, в натуре! Звоню, стучу, все мослы на руках отбил, а ты не открываешь и не открываешь! – Возмущался, заходящий в квартиру Федор, щелкая выключателем.
- Свет отключили! – Обрадовано констатировала Зина, - а я испугалась, что холодильник и телевизор сломались. Не работают… - Развела она руками. -  А это, наверное, авария на подстанции?!
- Это Зинуль, у тебя в голове авария! В подъезде свет есть. У тебя, наверное, пробки вылетели?! На, держи! Сейчас посмотрю, - сказал Федор, протягивая Зине бутылки с пивом, - тащи свечку, а то ни шиша не видно, еще долбанет!
У Зины свечей не оказалось, и она стала подсвечивать приятелю спичками, зажигая одну от другой и, дуя на обожженные пальцы.
- Нет, с пробками все нормально! Пойди, узнай у соседей: есть ли у них свет?! – Скомандовал Федор и прошел в кухню, ворча себе под нос: «Так и знал, что никакого закусона не приготовит, хозяйка засратая… И в коридоре грязищу развела!»
Зина вернулась от соседей расстроенная.
- Соседка сказала, что утром приходил электрик из Горэнерго, и обрезал мне свет за неуплату.
- Ну, е – мое, беспредел! – Возмутился Федор, - они не имели права это делать без предупреждения и напоминания. А вдруг, у тебя грудной ребенок, или больные имеются?! – Оборзели совсем!..
Зина отвела в сторону глаза. Она не хотела признаться Федору, что какие-то официальные бумажки приходили в течение года, но она их просто выбрасывала.
- Зин, а ты где сегодня с утра была, когда тебе свет обрезали? Если б ты была на месте, то могла б как-то задобрить электрика, пококетничать, что-ли! Вообщем, применить свои женские чары! А тебя, где черти носили?!
Федор мужским, пока еще трезвым взглядом окинул Зину с головы до ног, и покачал укоризненно головой. Решил, что никакой критики его подруга не выдерживает. Глазами зацепиться не за что. Ее фигура, напоминающая  узника из Освенцима и лицо, украшенное фонарем, очаровать электрика не смогли б. Лично его, Федора в Зине привлекали только изолированная жилплощадь, - сам он жил в коммуналке, -   и деньги, которые щедрая Зина тратила на застолье. Если б не синяк под глазом, Зина могла бы прикинуться лежачей больной, ибо была ходячим скелетом.
- Ты не очень-то ругайся, Федор! Я выполняла твое задание: отослала письмо в Мурманск, теперь будем ждать денежек. – Оправдывалась Зина, по-собачьи заглядывая в строгие глаза мужчине.
Зина интуитивно не призналась, что Марина внесла свою лепту в прошение.

*                *                *

Армэн был в плавании и, когда вернулся из рейса, обнаружил в почтовом ящике два письма из Тимашевска. Он решил прочитать их  по очередности, согласно датам отправления по штемпелям на конвертах. Первое письмо было написано рукой его бывшей жены. Ничего нового! Опять просьбы о дополнительных деньгах. Зина даже не удосужилась подробно рассказать о дочери. Он решил, что ни копейки не добавит к той сумме, которую ежемесячно высылает. Но тут увидел, выпавший из конверта, маленький листочек. Это было письмо Мариночки. У Армэна защипало в глазах.
«Неужели в южном городе такие дорогие фрукты? Понятно, что в Мурманске на овощи и фрукты цены не сложат, но в краснодарском крае, почему так все дорого, что нет возможности купить ребенку килограмм винограда?! Теперь понятно, куда Зина тратит все деньги. Все уходит на продукты и ей не хватает на одежду для дочери».
Армэн решил удвоить высылаемую ежемесячно сумму и отдельно послать деньги на одежду.
«А лучше я сам, в следующем рейсе за границу куплю для дочери одежду и вышлю. Странно, только пол - года назад я высылал, - удивился он, - хотя нет ничего удивительного, дочь растет быстро, значит, надо покупать большего размера, на вырост»…
Армэн много не знал. Человек, которого он раньше нанимал, чтобы следить за Мариной, уехал из Тимашевска. Армэн был уверен, что Мариночка по-прежнему живет с Зиной. Он даже представить себе не мог, что его бывшая жена запила и пропивает не только его деньги, но и одежду, которую он присылает для дочери. Он также не ведал, что Марина давно живет у бабушки и Валентина Ивановна крутится, как может, чтобы внучка ни в чем не нуждалась.
Армэн пришел в себя и взял второй конверт. Адрес написан детским почерком, но обратный адрес не Зинин, а тещиной квартиры. Он торопливо вскрыл конверт, и вытащил написанное на двух листах письмо и две фотографии. На одной из них изображена полненькая девчушка, сидящая за пианино, на второй – эта же девочка, сильно загорелая, с тещей выходят из моря. На обороте рукой дочери написана дата.
«Ничего не понимаю! – Произнес вслух Армэн». Морская фотография – это лето прошлого года, второе фото совсем «свежее», Марину фотографировали два месяца назад. Второе письмо от дочери написано спустя неделю. И в этом письме все оптимистично. Марина очень довольна своей жизнью с бабушкой, ни на что не жалуется. Подробно пишет про бабушку, про подружек. Про маму написала две строки: что недавно приходила в гости, что бабушка очень по ней скучает, потому что редко видит. А она, Марина по маме не скучает. - Да, что же это такое?! – Недоумевал Армэн, заново в который раз перечитывая письма и сверяя даты отправлений. - Надо позвонить Зине, и все выяснить»! – Решил он.
Армэн в течение дня набирал номер телефона Зинаиды, - трубку там не брали. Уже поздно вечером он решил побеспокоить тещу, и  позвонил ей, но в трубке раздался детский голос.
- Я вас слушаю, - серьезно произнесла Марина.
- Мариночка, детка, это ты? – Сжал в кулаке, ставшую в миг скользкой, трубку, Армэн.
- Ну да! Кто ж еще?! Здесь живут только бабушка и я, - комично сказала девочка, - а кто вам нужен?
- И ты, и бабушка… - Хрипло ответил он, пытаясь совладать с перехватившим спазмом. - С тобой говорит твой папа.
- Ой! Ты получил мое письмо?! - Бабушка, бабушка! Папа звонит, иди скорее, ты ему тоже нужна! – Кричала Марина прямо в ухо Армэну.
Валентина Ивановна вышла из ванной, вытирая мокрые руки о фартук.
- Бабуля, я сейчас наговорюсь с папой и дам тебе наговориться…
Армэн очень долго беседовал со своей дочерью, и картина постепенно прояснялась. Теперь, чтобы не сказала теща, как бы ни завуалировала поступки Зины, жизнь его жены и дочери стала ему более – менее понятной. Марина почти пять лет живет у бабушки. Та днем работает, а вечером кому-то шьет.
«Значит, ей мало пенсии и его денег, коли она вынуждена еще работать»…
И вдруг Армэна осенило, и он решил взять Валентину Ивановну «на пушку».
- Валентина Ивановна, тут Зина в одном из писем сообщала, что вы отказываетесь от присылаемых мною денег. Может, я вас, чем обидел, или вы из принципа не берете деньги?
Уставшая женщина попалась в расставленную ей ловушку.
- Что вы, Армэн, за что мне на вас обижаться?! Наоборот, я очень вам благодарна, что вы переводите Зине деньги; не представляю, как бы она жила без вашей материальной поддержки. Ведь я помочь ей не могу, сама подрабатываю, чтобы нам с Маришей хватало.
- Валентина Ивановна, а давно Зина не работает? Она, что? До сих пор на учете у психиатра?
Валентине Ивановне вопрос показался каверзным.
«Может, зять до сих пор считает Зину психически больной»?!
- С учета ее давно сняли, а не работает она уже, дай Бог памяти, почти три года. Да, - немного подумала женщина, -  три года. Она уволилась в тот год, когда умерла моя мама.
Армэну окончательно стало все ясно. Он только не знал главного: Зина алкоголичка.
- Валентина Ивановна, у Зины не изменился номер телефона, а то я не могу ей никак дозвониться?
- Нет, номер прежний, просто у нее телефон отключили за неуплату. Я раньше сама оплачивала за ее телефон, а сейчас, мне по совести говоря, тяжеловато…
На этой пессимистической ноте он распрощался с тещей, и уже собирался вешать трубку, когда издалека услышал звонкий голос: «Бабушка, а тетя Вера говорила тебе, что мама телефон пропила»!..
Что было сказано дальше, осталось неизвестным, потому что Валентина Ивановна быстро опустила трубку на рычаг.

*                *                *

Армэн не изменил своего решения: удвоить высылаемую сумму, но теперь деньги поступали на тещин адрес. И он был уверен, что Валентина Ивановна найдет им достойное применение. И не ошибся… Правда, Валентина Ивановна не уволилась с работы, пока не собрала деньги и не уплатила годовую задолженность по Зининой квартире. Она забрала у дочери расчетные книжки, и сама ежемесячно исправно платила по ним. Денег Зине она не давала, приносила продукты, но видя, что они поедаются приятелями Зинаиды, перестала таскать тяжелые сумки с провизией.
«Захочешь, есть, придешь к нам, - философски заявила она ей, - лишний раз пообщаешься с дочерью. И еще раз прошу тебя, Зина, устраивайся на работу, приводи себя в порядок. Марина взрослеет, и видит свою маму в непотребном состоянии – это не годится! А, если со мной что случится? Что будет с Мариной?!»
Зина злилась на мать, а больше на саму себя.
«Как я тогда, давно: обмишурилась с письмом! И все из-за Федьки! Напиши, да напиши, пригрози, чтобы больше денег слал. А теперь что?! Ни денег, ни Федьки! Когда он узнал, что денежный источник иссяк, и сам испарился». Правда, у нее появились новые «друзья». Зина устроилась уборщицей в ближайший магазин на пол ставки. Денег немного, но и работы на пару часов в день. А, когда уж совсем денег не хватало, Зина добавляла, продавая помаленьку бабушкины вещи. Сначала ушли собрания сочинений Шекспира, обоих Толстых, Чехова, Пушкина и т.д., потом, руки дошли и до мебели. В конце концов, из квартиры выносить на продажу было нечего. Остался один диван, на котором Зина спала, стулья и обеденный стол. Все имущество, естественно, поместилось в одной комнате, поэтому вторую Зина закрыла.
«Убираться меньше», - сделала она вывод, хотя и позабыла, когда в последний раз наводила в доме порядок. Квартира была похожа на что угодно, но только не на человеческое жилье. Но Зина, казалось, этого не замечала, жила одним днем весело и беззаботно. Все было б чудненько, если б не мама, которая стала доставать Зину своими проблемами. В последние годы Валентина Ивановна часто укладывалась в больницу из-за высокого давления, и Зиночке приходилось выполнять дочерний долг и навещать ее. А перед посещением была неделя воздержания, потому что, видите ли, маме было стыдно за Зинин отечный вид.
«Хорошо, что Маринка не создает мне проблем. Но так и должно быть: девка-то уже взрослая, в девятый класс перешла. И воспитали мы ее ответственной и самостоятельной». 

*                *                *
Марина была взрослой не по годам. Она давно приняла на себя часть домашней работы, потому что бабушка частенько жаловалась на головную боль, на повышенное давление. Марина страшно боялась потерять бабушку – единственного родного, любящего ее человека. Папа тоже любил Марину, она постоянно чувствовала его внимание, но он был далеко; их разделяли тысячи километров. Рядом жила мама, всего-то несколько автобусных остановок. Ну, а толку? Они очень редко виделись. У маман (как за глаза называла ее Марина), на дочку никогда не хватало времени, да и любви тоже. Только у Валентины Ивановны было в избытке для внучки и времени, и внимания, и любви. В ясли – сад Марина не ходила, поэтому всеми детскими болезнями переболела, уже учась в школе. Болела она, почему-то, всегда тяжело с температурой под сорок; и всегда рядом была заботливая бабушка. Ни разу, проснувшись ночью, Марина не увидела возле своей кроватки маму. Только бабушкины прохладные ладони могли снять жар с пылающего лба. Бабушкины руки готовили, подавали, стирали, убирали, купали, ласкали. Марина знала, что в любую минуту может опереться о бабушкину руку. А теперь, бабушка тяжело болеет и надеется, что внучка протянет ей руку помощи. И Марина в последнее время не выходила из больничной палаты, находясь возле своей любимой бабушки, но даже если б у нее было сто рук, и она все протянула больной женщине, помочь ей не смогла б. Умерла бабушка в больнице от кровоизлияния в мозг.
Марина позвонила папе и, прилетевший Армэн, организовал достойные похороны теще, которую очень уважал. На поминках Зина напилась до бесчувствия. Армэн, не видевший жену больше десяти лет, совершенно не узнал в этой опустившейся, потерявшей женский облик женщине, свою красавицу Зиночку. Но, кроме брезгливости, никаких эмоций не испытал. Он решил сейчас же забрать с собой Марину, потому что после смерти Валентины Ивановны ее государственная квартира вернулась тому же государству, и Марине, прописанной у своей мамы, пришлось с бабушкиной квартиры съехать.
Армэн почему-то ни минуты не сомневался, что дочь уедет с ним. Не переезжать же к спившейся матери. Но Марина приняла решение: жить с мамой, потому что у мамы, кроме нее никого не осталось. «Не бросать же мне ее одну? Может, ей понадобится моя помощь? – думала Марина. Какая  она бы не была, но она моя мама».
*                *                *

Позже Марина неоднократно пожалела о своем решении, но идти напопятный не в ее характере, и она терпела все материнские выкрутасы: постоянные запои, нытье, упреки и «друзей – товарищей». Хорошо, что у Марины в классе был друг – Сережка. Они с ним десять лет сидели за одной партой. Он был постоянным защитником, а в старших классах и советчиком. Он один был посвящен в ее «страшную» тайну, что ее мама – алкоголичка. К нему без стеснения обращалась Марина, когда надо было поднять пьяную мать и дотащить до квартиры; и Сережка поднимал, и тащил, и ни разу не сказал Марине ни одного дурного слова о ее маме.
И она, Марина, привязалась всей душей, полюбила всем сердцем этого парня. Он находил общий язык и с Зинаидой Ивановной, вернее, умел терпеливо выслушивать ее пьяные бредни; таким образом, принимая «огонь на себя», чтобы дать возможность Марине подготовиться сначала к выпускным школьным экзаменам, а после и к вступительным в институт.

*                *                *
И вот результат: Марина учится в институте, а ее любимый Сереженька служит в армии, а на их кухне сидит «мокрица» Семка.
«Что–то он зачастил к нам», - недовольно подумала девушка.
Сначала Марина, грешным делом думала, что Мокрица захотел приволочиться за ней, пока Сережа в армии, и решила пресечь его поползновения на корню. Но позже поняла, что Семка заходит к ним в гости и в отсутствие Марины. Она успокоилась, что не является целью его визитов.
«Но, что ему нужно от мамы? Понятно же, что непьющему Семену общество Зинаиды Ивановны не нужно! Но, тогда что? Каков его интерес в их доме? Надо спросить у мамы, что их связывает?!»
- Мама, а зачем опять к нам приходил Семка, что ему нужно?
- А тебе не кажется, что ты задаешь маме нескромные вопросы? Почему мужчина приходит к женщине? Ты сама сказала, что сорок лет, – это еще молодой возраст.
- Ты хочешь сказать, что у тебя с ним флирт?! – остолбенела Марина, рассматривая пока еще трезвую мать, - но ведь он младше тебя в два раза; к тому ж, ужасно неприятный тип. – Марина поморщилась, вспомнив его вечно с мокрые ладони, и давшие ему кличку «Мокрица».
Марина вспомнила, как Сема в младших классах время от времени вытирал ладони о свои брюки, отчего, в районе карманов его штаны были постоянно в мелу. Позже, в старших классах Сема носил в карманах носовые платки, постоянно влажные от пота. Девушку передернуло от брезгливости, когда она представила, что такая рука может коснуться ее.
«Неужели, мама позволяет обнимать себя этому Мокрице? – думала она, - хотя, мама при таком образе жизни давно не разборчива».
Зинаида Ивановна насмешливо смотрела на дочь, видя, как ее лицо передергивается от гримас. – «И не яйцу учить курицу, что делать и с каким «петухом» встречаться. – Думала Зина. -  По совести говоря, ей самой Семен был не очень приятен, но здесь уж не до жиру! И выбор не велик: или бомж - халявщик со свалки, или бывший Маринкин одноклассник – с потными руками, но зато, человек начитанный, эрудированный, и главное – не пьет за ее счет. Он вообще пьет очень мало; так, для поддержки компании и разговора. А поговорить, как выяснила Зинаида Ивановна, Сема любит, рот не закрывается, но надо отдать ему должное: и слушать умеет. Зинаида Ивановна соскучилась по общению, настоящему, культурному. Маринке вечно некогда, а у «друзей – товарищей» из Зининого окружения тема разговоров всегда была одна: где достать пойло подешевле?! А, допившись до кондиции, они «лезли» в большую политику, и за стаканом дешевого портвейна обсуждали, что надо сделать депутатам, чтобы улучшилась жизнь народа. Естественно, под народом подразумевая себя. А, отсюда вывод напрашивался сам собой: чтобы жизнь у них стала легче, надо, чтобы спиртное было крепче и доступней для народных масс, то есть, для них Зининых «друзей – товарищей». Зине неинтересно было разговаривать и слушать про политику; после выпитого ее всегда тянуло на философию или лирику. Она пыталась читать Ахматову, Есенина, Ибн Сина, или свои стихи, но ее дружно поднимали на смех. Им до русской или восточной поэзии, как до Китая, зато близки песни на стихи современных авторов, вроде: «…ты целуй меня везде, восемнадцать мне уже…»
А тут, такое везение в лице молодого Семена, которому, как и Зине чужда современная пошлятина. Он с удовольствием слушал декламацию Зинаиды Ивановны, а позже и сам стал читать стихи, чем приводил женщину в восторг.
Зина не знала, что Сема ненавидел поэзию, и ему приходилось проявлять над собой насилие, чтобы выучить газели Саади, или Рубаи Хайяма, но у Семы была своя цель, и он шел к ней тернистой тропой риторики. Он использовал любые средства, чтобы подобрать ключ к сердцу Зинаиды Ивановны, а значит, и ключ к «ларцу с тайной», а может этот ларец окажется ящиком Пандоры? Но, Зинаида черпала же из этого ящика не один год, и ничего! Жива до сих пор. Правда, слишком мало она брала… Семен был уверен, что Тайна стоит больших денег, просто дура Зинаида не знала, на какой рычажок нажать, чтобы из денежного источника не капали, а сыпались денежки.
«Уж с моими мозгами я бы сумел правильно распорядиться знанием тайны и нажиться на ней», - думал Семен, сидя в читальном зале библиотеки и, выбирая для Зинаиды Ивановны очередное стихотворение О.Хайяма. - О! Вот! В самый раз! Подойдет вместо тоста к вину, что я купил:
 Вино запрещено, но есть четыре «но»:
Смотря кто, с кем, когда и в меру ль пьет вино.
При соблюдении сих четырех условий
Всем здравомыслящим вино разрешено.
«Вода камень точит, а уж с помощью вина я отодвину камень от пещеры с сокровищем. Как там в сказке? Сим – сим, откройся! А у меня заветным словом будет: Зин – Зин, откройся! Открой свою тайну Семочке, и ты будешь сыта, пьяна и нос в табаке», - засмеялся Сема в предвкушении манны небесной, а точнее, падающих с неба, денежек. После лекций бутылку в зубы и к Зине, «отодвигать камень». Кстати… - решил Сема, - пора уже перейти и на «ты». Надо форсировать события! Но поторапливаться не спеша…»
На лекции Семе было не до конспекта. Он выбрал в аудитории укромное местечко и задумался: «С чего начать? Как расколоть Зинаиду, чтобы не вспугнуть и
все не испортить. Он еще слишком мало ее знал. А необходимо знать слабые места, на которые и надо впоследствии будет надавливать. Пока он понял одно: она одинока, с Маринкой контакта нет, чувствует себя обделенной и лишенной мужского внимания.  
«Вот оно – слабое звено! Значит, что? А значит, буду внимательным, обходительным, галантным. Все-таки, у женщины высшее гуманитарное образование. К тому ж, она, в далекие от пьянства годы, пописывала стишки, следовательно, затрону поэтические струны ее души. Постараюсь сыграть роль влюбленного с большим сердцем, но тонким кошельком. Что взять с бедного студента?! Я так увлекся женщиной, полюбил ее всем сердцем и не заметил, что на подарки любимой тратил не только свою стипендию, но и залез в большие долги. Кредиторы (опасные люди) «включили счетчик», и «бедный» вынужден буду оставить возлюбленную и кинуться в бега. Да! Вот по такому сценарию и буду играть. Сам себе сценарист, режиссер и актер, - цинично рассуждал Семен. Надо все будет провернуть до возвращения Сереги из армии. А то, как - бы этот великий умник не нарушил мои наполеоновские планы».

*                *                *
И Сема, шаг за шагом двигался в выбранном направлении. Он называл Зинаиду Ивановну просто Зиной, рассказывал ей много о своей, между прочим, нелегкой жизни студента, когда по ночам приходится подрабатывать, разгружая на станции вагоны. Зинаида Ивановна таяла, как воск от комплиментов, щедро отсыпаемых Семеном, она сочувствовала, что ему нелегко живется, она доверчиво подставляла свои уши, на которые Мокрица навешивал лапшу. Он, молодой парень сумел поселить в мир иллюзий женщину, умудренную жизненным опытом. Хотя, какой у нее был опыт? И где, и когда она могла набраться этого самого жизненного опыта?! Мужчина в ее жизни был всего один – Армэн – ее муж и отец ее дочери, а остальные так, «друзья – товарищи», большинство из которых жизнь рассовала по чердакам, подвалам и свалкам. Чем чаще Зина встречалась с Семой, тем больше задумывалась о своей жизни. Она нагнала своих приятелей, стала иногда (в трезвом виде) посматривать на себя в зеркало. Брала у Марины журналы мод и удивлялась: насколько она, Зина, отстала от всего этого нового, современного. Она устарела не только в одежде, но и в образе мыслей. Собственно, о чем за последние десять лет думала Зина? Только о выпивке!
«Надо за себя взяться, надо соответствовать Семе, дорасти до его уровня! Какие мои годы? Всего сорок лет!» - Внушала себе Зина, перебирая в своем шкафу два платья. Одно – подарок Армэна, другое – подарок покойной бабушки. Они остались в целости лишь потому, что когда Зина стала пропивать вещи, эти платья уже вышли из моды. С чего же начать, чтобы можно было, не пугаясь, смотреться в зеркало?! Поговорю с Маринкой, посоветуюсь, а то мне одной с этой задачей (как из пугала сделать человека), не справиться».
Зинаида весь день продержалась всухую, но к вечеру решила немного выпить, и к возвращению дочери из института была слегка «подогретой». Она накормила дочь свежим борщом, чем уже удивила Марину. А дальше, пошли одни сюрпризы, прямо сказать: приятные. Во – первых, маман не валялась в стельку, а была чуть – чуть под шафэ, во – вторых, обратилась к ней за советом, и каким?! Как перестроить свою жизнь? На что Марина ответила:
- Как большевики в 1917году. Все старое разрушить до основания. А, если без аллегории, начинай с глобального – бросай пить, потому что фундамент новой жизни надо закладывать в трезвом виде, в противном случае все воздвигнутое потом здание просто рухнет.
- Ну а одежда, обувь, прическа? Что я, как дура буду ходить трезвая в этом тряпье.
- Ты правильно, мама подчеркнула: трезвая! Вот, когда ты постоянно будешь трезвая и устроишься, наконец - то на нормальную работу, по специальности, мы купим тебе все необходимое, модное и красивое. Сделаем тебе модную прическу. Соберем деньги, и ты вставишь себе зубы.
От такой далекой перспективы у Зины упало настроение. Пройдет столько времени, а ей надо прямо сейчас хорошо выглядеть, а то Сема переметнется к  другой.
- Сама, небось, вон какие модные тряпки себе покупаешь, - упрекнула она дочь.
- Это не я себе покупаю, а папа присылает. И знаешь, мам, не хотела тебе напоминать, но ты вынудила. Ты, наверное, забыла, как продавала не только свои, но и мои вещи на пропой. Так что, я и пальцем не пошевельну, чтобы тебе помочь, пока не увижу, что ты окончательно рассталась со своим зеленым змием. Я рада, что у тебя такой благостный порыв. Наверно, у тебя появился стимул?! И я, кажется, догадываюсь: как его зовут?! На счет Семена я тебе уже говорила, и еще раз повторю: это не тот человек, на которого можно делать ставку; он темная лошадка, смотри, чтобы не завез тебя в места, откуда не будет возврата. Он ни – ко – гда, ни – че – го не делает просто так, без собственного интереса. Возьми себе это на заметку! И то, что он тебе обещает, дели надвое.
Зинаида Ивановна внимательно выслушала дочь, но сделала свои выводы. Маринка сама положила глаз на Сему и сейчас бесится, что он из них двоих выбрал не соплячку, а ее Зину. Маринка еще не знает, что Семочка объяснился на днях ей в любви и даже намекал на то, что он счел бы за счастье иметь жену с такой поэтической, тонкой натурой, но, к сожалению, все упирается в отсутствие денег, ведь он – бедный студент. Но, когда окончит институт (через четыре года), и найдет работу, чтобы достойно содержать жену, обязательно сделает предложение Зинаиде Ивановне, если, конечно, к тому времени она не найдет себе нормальной партии. Он так и сказал: «Нормальной партии…» Зинаида боялась, что за эти долгие четыре года он может жениться на девушке с приданым. Неважно, что он с лица и фигуры невидный. Зине он тоже поначалу не нравился, пока не стала близко с ним общаться, и не узнала его лучше. Он оказался таким внимательным, умным, начитанным. С лица «воду не пить»! А от родной дочери она такого не ожида – ала. Хотела переманить у матери кавалера. И теперь обливает грязью человека.
«Но у меня глаза и уши на месте, да и голова (Сема говорит) светлая, так что в людях умею разбираться и смогу отличить порядочного человека от дерьма. Надо же, как расстроила меня, мерзавка! Не хочешь выпить, а выпьешь! – Проворчала Зина и прошла в кухню, где в заветном месте пряталась бутылка.

*                *                *
Сема не приходил к Зинаиде Ивановне целую неделю. Он решил совместить приятное с полезным, а вернее, нужное с полезным. Нужное – это переписка конспектов пропущенных лекций, а полезное – пускай Зинаида поскучает по нему, потомиться, пострадает. Быстрее созреет… Не к интиму, конечно… Сема вообще считал секс не очень нужным занятием, а уж с алкашкой – Зинаидой, еще и неприятным. «Не представляю, сколько надо выпить, чтобы лечь с ней, - цинично рассуждал он о «любимой» женщине. - Какая же она, все-таки, недалекая. Я запустил «пробный шар», намекнув на свои чувства и на перспективу совместной жизни, и она «клюнула». Какой же надо быть самоуверенной или слепой, чтобы поверить в то, что нормальный мужчина (каковым Сема себя считал), находясь в трезвом уме и здравом рассудке, захочет на ней жениться. Семе так и хотелось крикнуть: Ты, старая алкота, ты давно смотрелась в зеркало?! Но он не кричал, а шептал ей в ушко всякую нежную дребедень. - Боюсь, что не смогу так долго притворяться. Или ее грохну, или сам запью по черному, чтобы не видеть возле себя эту сизую, опухшую харю. – Скрипел он зубами. - Придется сократить «действия спектакля»! – решил Семен. Через неделю Сема пришел к Зинаиде Ивановне днем. По его сценарию: они должны быть вдвоем, чтобы никто не мешал. Он принес традиционную бутылку вина, а на его лице лежала печать глубокой тоски и печали, которые он успел «надеть» перед входной дверью. Вид, встретившей его Зинаиды, неприятно удивил Семена. Она была почти трезвой и отек с морды почти сошел.
«Плохо дело! – решил Сема. Это что же? «Невеста» стала меньше пить? Этак, и совсем бросит. Бросит пить и задумается: что она делает? Нет, этого допустить нельзя! Легко управлять можно лишь безвольным человеком: когда он под гипнозом или беспробудно пьет. Значит, буду поить и «доить»! Пора уже мне возвращать сторицей все, что я на тебя потратил, - мысленно говорил Сема, целуя у Зины руку с наманикюренными пальцами.
- Семочка, я так рада тебя видеть! Ты так долго не приходил, что я уж начала волноваться: не случилось ли что?!
- Вот, что значит: чувствительное сердце любящей женщины! Оно все чувствует, все знает. И захочешь скрыть от него, чтобы не расстроить любимую женщину, ан нет! Не получится! – Со слезой в голосе, декламировал Сема свой текст на манер героев из драм А.Островского.
- Так что? Я угадала? Что-то, все-таки случилось! – Забеспокоилась Зинаида, заглядывая в убегающие глаза парня. - Что? Неприятности в институте?! Или…
Зина боялась продолжить свой вопрос.
«Неужели, он сейчас мне скажет, что вынужден уйти, потому что полюбил другую?! Нет! Только не это! Я уже стала ощущать вкус новой жизни, без спиртного. Даже, Маринка заметила, что я стала лучше выглядеть. Я стала мечтать, что мы с Семой будем вместе жить, у меня даже появилась мысль: родить ему ребенка. Стала сдерживаться от спиртного, а это так тяжело! Всю неделю, пока его ожидала, сдерживалась, выпивая не больше одной бутылки вина в день, а теперь что?! Окажется, что все мои старания и жертвы воздержания напрасны?! Какими грустными глазами он на меня смотрит! Кажется, все б отдала ему, лишь бы не услышать жутких слов, что появилась другая…»
Семен выдержал длинную паузу, и произнес, смотря в Зинины умоляющие глаза:
- Зина, любовь моя, первая и последняя! Нам надо расстаться! Я хотел покинуть тебя, не прощаясь, но не смог. Не мог уйти, не увидев в последний раз прекрасных твоих глаз, - говорил Семен, устремив взгляд в Зинино лицо с мешками под глазами. - Извини, если мой приход навлечет на тебя неприятности, дорогая моя, ведь это – страшные люди, бандиты, они ни перед чем не остановятся, у них нет ничего святого! Они убивают, не разбирая: кто перед ними – Крепкий, сильный мужчина, - Семен повел щуплыми плечиками, - или слабая, нежная, как цветок… - Сема окинул взглядом тощую фигуру Зинаиды, - …женщина. Но, повторяю: я не мог броситься в бега, не попрощавшись с дамой моего бедного, израненного сердца, - продолжал вещать Сема, внимательно поглядывая на Зину, готовый в любой момент остановиться. - «Не перебарщивает ли в своих излияниях? Вроде бы, нет! Зина слушает внимательно, слезы из «мешков» выкатываются. Значит, проняло! Иду «Ва банк»!
- Представляешь, Зиночка? Что стоит человеческая жизнь, наша с тобой жизнь?! Вот, мы полюбили друг друга, строили планы совместной жизни, а из ничтожной суммы, - Семен опять зыркнул на Зину, - все может рухнуть! И не только наша с тобой несостоявшаяся семейная жизнь, но и жизнь вообще. Я имею в виду: биологическую жизнь. А я такой наивный, мечтал уже о ребенке, о том, что ты родишь мне сына, такого розового карапуза, который будет ждать меня с работы, бежать навстречу, вытянув ручонки и кричать: «Папа, папа!», и цепляться за мою бороду». Семен, поняв, что заговорился, поправился: - К тому времени у меня уже будет окладистая борода, у меня быстро растет щетина, я и раньше хотел отпустить бороду.
Семен ощупал свой подбородок с чахлыми кустиками пегой растительности, вспоминая, что он неоднократно пытался для солидности отпускать бороду, но плешивая щетина покрывала щеки и подбородок какими – то кучками, создавая видимость неумытого лица. Сема про себя улыбнулся, подумав: «Я на тебе женюсь, когда у меня вырастет окладистая борода, дура ты набитая! Надейся и жди! Быстрее рак на горе свистнет! А, вообще надо следить за своей речью, а то что-то стало меня заносить!»
- Так вот, Зиночка, из-за денег (каких-то государственных бумажек), человека могут лишить семьи, счастья и даже жизни! Так что, давай прощаться! А, счастье было так близко! – пафосно, изрек Семен, целуя Зину в щеку (на большее смелости не хватило), и опустил низко голову, пытаясь искоса увидеть, какое впечатление произвел на Зину длинный монолог. Но, кроме пола и Зининых ног в стоптанных домашних тапочках, ничего не увидел. И чуть не рассмеялся, ни к месту вспомнив старую песню с идиотскими словами: «…что ты, милая, смотришь искоса, низко голову наклоняя?..»
Фырканье Семена Зина приняла за сдерживаемые рыдания. Она, как маленького мальчика, взяла его за руку и потащила на диван. Из сбивчивой речи она поняла главное: у Семена НЕТ другой женщины! А все остальное – чушь собачья! Пока человек жив, все проблемы можно решить! Но Семочка что-то говорил об угрозе для жизни?!
- Сема, теперь на трезвую голову расскажи заново, обстоятельно, по порядку, что произошло? – попросила Зина, притаскивая из кухни поднос с двумя стаканами и принесенной Семой бутылкой вина.
Сема чуть не подскочил на диване от злости. - «Как заново и по порядку? Я почти час рассыпался перед ней мелким бисером и что? Все напрасно? От красноречия чуть не охрип, а она предлагает мне всю эту галиматью повторить?! Ну, уж не - ет!»
- Сема, ты, что так побледнел, тебе нехорошо? На выпей! Мне когда делается плохо: депрессия или сердцебиение учащается, я капаю себе не корвалол с валокордином, а винишко с водочкой и все, как рукой снимает, - засмеялась Зина своей шутке, обстоятельно разливая по стаканам вино. - Ну, давай, Сем, за здоровье!
 - В доме повешенного не говорят о веревке. Как ты можешь провозглашать тост за здоровье, если, может быть, уже завтра у меня не будет не только здоровья, но и жизни. – С надрывом произнес он.
- Так бы сразу и сказал! – Стукнула дном пустого стакана о поднос Зинаида. -  А, кто, поч - чему, за что? – забросала она Семена вопросами. Причем каждый последующий вопрос произносила все неувереннее и неувереннее.
И Семен сделал для себя вывод, что Зинка уже набралась, с первого стакана… Оно и неудивительно, ведь он шприцем влил в бутылку хорошую дозу спирта. Семен внимательно посмотрел на женщину.
- Я не могу тебе сказать, - шепотом ответил он, - это тайна, и я чувствую, что она сведет меня в могилу.
- Сема, поделись со мной, ведь я тебе близкий человек. Может, я смогу тебе помочь? – уже пьяным голосом, уговаривала Зинаида Сему, размазывая по щекам дешевую тушь и, по привычке, высмаркиваясь в угол скатерти.
Семен продолжал наблюдать за ней. Еще немного и она дойдет до нужной ему кондиции: сознание помутится, а язык развяжется. Он перелил ей из своего стакана вино, и смотрел на нее, как удав на кролика.
- Зина, почему я должен делиться с тобой, ведь ты не считаешь меня достойным твоего доверия. Я перед тобой весь нараспашку. Мне и обидно и, в то же время жалко тебя, что ты один на один со «своим скелетом в шкафу». Ты не видишь во мне близкого друга, поэтому и несешь сама, в одиночестве «ящик Пандоры».
- Откуда ты знаешь? – Выдохнула Зинаида прямо в лицо Семена вместе с перегаром. - Кто тебе сказал про тайну, которую я храню  пятнадцать лет, а моя мама унесла ее с собой в могилу. Или, не унесла?! – Злобно спросила Зинаида. - Это она тебе выболтала, что Армэн убийца?!
Сема не стал опровергать, что Валентина Ивановна ничего ему не рассказывала, да он с ней ни разу и не встречался. Он терпеливо молчал, ожидая, что Зина сама заговорит, без давления, и его терпение было вознаграждено. Он долго слушал, как Зина, торопясь, взахлеб, жестикулируя, выкладывает ему тайну. Она так спешила ему рассказать, будто торопилась переложить на его плечи тяжелый груз, который, как Кариатида, держала на своих плечах эти долгие годы.
Семен сидел, ни жив, ни мертв, боясь пропустить хоть слово. Он мог предположить все, что угодно, но, что у Маринки папаша – канибалл?!         Даже, если отбросить все слова, добавленные для приукрашивания и, годные скорее для криминального романа, но факт остается фактом! А, - это уже криминал, и какой?! Чикатило отдыхает...
«Хорошо, что я оказался в нужное время, в нужном месте. Видно, рука нечистого меня привела, - усмехнулся атеист Семен. Теперь надо по-умному воспользоваться полученным материалом. Естественно, я не стану заявлять на «дядю Армэна» в органы. Сами прошляпили… Столько лет у них под носом живет убийца, а его не могут поймать. Вот, если б за его голову была обещана достойная награда, то можно было б подсуетиться. У меня здесь открывается такое поле деятельности. Знай себе: не ленись и «стриги купоны». Для умного человека, обладать такой тайной, сулит много приятного. Куча денег – это раз. И можно будет поставить на место Маринку, что б не зазнавалась, рассказав ей про папочку – это два».
Но, хорошо поразмыслив, Сема решил, что из двух приятных пунктов ему придется выбрать только первый. Так как, если Маринка узнает, то с ее идиотской прямолинейностью, обязательно обо всем расскажет отцу: «Так мол, и так, папочка, ты действительно, кушаешь плоть дядечек?! Мне Сема рассказал».
«И тогда мне уж не видать денег, как своих ушей, да и с ушами придется расстаться. Уши-то на голове, а головы мне после этого не сносить! Поэтому, как не приятен пункт номер два, но придется с ним расстаться! Я выбираю первый, то есть, кучу денег. А теперь надо отвязаться по-быстрому от Зинаиды, пусть продолжает размазывать сопли по скатерти, а я домой! Надо подумать, напрячь серое вещество, как взять деньги?! Я уже чувствую их запах, слышу, радующий ухо, шелест крупных купюр!»
Зина не слышала, как за Семеном захлопнулась дверь, ибо дошла до привычной кондиции, то есть, «мордой в салат».
Уже по дороге домой у Семы возник план. Он решил «подстрелить» двух зайцев. «Поедатель сердец» далеко и его можно оставить на потом, для масштабной операции, а пока пусть Зина раскошеливается. За любовь надо платить! Пусть потрясет своего богатенького муженька – людоеда!

*                *              *
На следующий день у Зины ужасно болела голова.
«Напрасно я на ночь выпила феназепам, да еще две таблетки; нервы не успокоились, а получившийся коктейль из вина, водки с транквилизатором сделали свое дело: голова, как пивной котел. Вроде пила, как всегда – в меру, а почему-то вырубилась. Не помню, когда ушел Семен. Ой - й! Как болит голова! Вчерашний день, будто выпал из жизни, ничего не помню, опять снилась какая-то гадость, связанная с Армэном».
У Зины события дня (в том числе: ее рассказ о преступлениях Армэна), перемешались с ночными видениями, и больной рассудок уже не мог определить: где явь, а где сон?! Она пыталась вспомнить, что говорила Семе; действительно ли она проговорилась о страшной тайне, или это всего лишь больное воображение?
«Он или сам мне скажет, или будет видно по его поведению. А, вдруг я проболталась? – Ужаснулась Зинаида. -  Чем мне это грозит? Армэн ясно сказал, что могу спать спокойно, пока  держу рот на замке. Но даже, если я и проговорилась, то никому - нибудь, а Семе – человеку порядочному. К тому ж, он меня любит... Если я ему сказала «А», то надо говорить и «Б», то есть предупредить, что  разглашение тайны грозит мне потерей головы (в полном смысле этого слова). А сейчас не мешало бы подлечиться, скорей бы пришел Сема, потому что последняя бутылка вчера была выпита, а денег у меня – ек – с».
Но Зину ждало разочарование: Сема пришел с пустыми руками, без традиционного «лекарства» и вид у него был какой-то потерянный.
- Что случилось? – С порога спросила она.
- Зина, ты вчера со мной была предельно откровенна, поэтому можешь рассчитывать, что и я буду с тобой честен, поэтому скажу без предисловий: я должен огромную сумму денег. Не мог же я приходить к тебе с пустыми руками, поэтому занимал и теперь сумма с процентами сильно выросла. Мне дали месяц сроку на погашение долга, каждый день набегает процент. Вообщем, на языке кредиторов: включен счетчик; каждый просроченный день, – это увеличение суммы, или укорачивание моей жизни. Я хотел бежать, но бандиты оказались предусмотрительными и забрали у меня паспорт.
Сема и дальше продолжал бы    сочинять, у него это гладко получалось, но Зина, пришедшая в ужас от «страшилок» возлюбленного, перебила его:
- Сколько надо отдать? На сегодняшний день, сколько ты должен?
- Две тысячи.
Зина с облегчением вздохнула
- Завтра – послезавтра Армэн пришлет деньги, три тысячи, и я сразу тебе дам. Ты говорил, что это огромная сумма, но это для тебя – студента, а для меня две тысячи рублей – ерунда!
- Ты не поняла! – Схватил он за руки женщину. - Не рублей, а две тысячи долларов, а через месяц надо будет отдать уже шесть тысяч. Зиночка, выручай, кроме тебя  мне не к кому обратиться. Ты вчера сама сказала, что ты для меня самый близкий человек… Попроси у мужа, ты ведь никогда у него не просила денег для себя, он высылал все время для дочери. Родная! Видишь, я на коленях стою перед тобой! Пригрози Армэну! Ему ничего не стоит дать тебе несчастные две тысячи долларов.
- Это невозможно! – Закричала Зина. - Сема, он убьет меня! Убьет, если стану шантажировать, убьет, если узнает, что я проболталась. Это страшный человек, ты не знаешь! – Кричала она, срываясь на визг.
Потом  резко поднялась и вышла из комнаты. Ее долго не было, и Семен уже подумал, что Зина, по привычке надралась. На этот раз у нее, действительно, была уважительная причина. Он стал уже нервничать, что перегнул палку, что надо было действовать как – нибудь гибче. Но оправдал свою торопливость тем, что у него иссякало терпение видеть рядом алкашку. И, когда он хотел, было уже отчаяться, что его наполеоновские планы рухнули, в дверях показалась Зинаида. На его удивление, совершенно трезвая. Она вернулась с измятой пачкой «Примы», долго выбирала сигарету, тщательно ощупывая одну за другой, наконец, достала из пачки, покрутила между дрожащих пальцев и прикурила. Сильно затянулась и медленно выпустила дым через ноздри. Семен впервые увидел Зину с сигаретой и понял, что она по-настоящему курит, затягиваясь и не кашляя от вонючего дыма дешевых сигарет. И, как ни странно, все эти манипуляции с сигаретами у Зинаиды были настолько женственными, что Сема невольно залюбовался ею. Сегодня она была совершенно трезвой и неотталкивающей. Даже с дрожжами пальцами с облезшим ярким маникюром… Зина показалась ему привлекательной и какой-то беззащитной что ли!
«Что это за телячьи нежности, - одернул себя Семен, что это я вдруг расчувствовался? Стоит только расслабиться, пожалеть ее и все планы коту под хвост. Нет, голуба моя сизоносая, не дождешься от меня сочувствия! Никаких сантиментов, только голый расчет!» - Размышлял он.
Зина заметила, что Сема ее пристально разглядывает, и усмехнулась краешком губ, прищурив один глаз от щиплющего дыма.
- Ты не знал, что я курю? Давно «во мне живет эта пагубная страсть». После того, как я несколько раз уснула с зажженной сигаретой, и Маринке пришлось заливать водой горящие матрацы, она взяла с меня слово: не курить! Теперь я в постели никогда не курю, а в последнее время и вообще стала курить очень мало, это я сегодня сильно разволновалась. Получается, Сема, мы с тобой между двух огней. Если я попрошу денег у Армэна, он меня убьет, если ты не отдашь в срок, тебя прикончат кредиторы. Так, что же делать? Надо платить! Скажи, у вас после окончания института бывает распределение? – Вдруг спросила она.
- Ну да, бывает! – Удивленно взглянул он на женщину. - Но до распределения еще четыре года, и я вообще могу его не дождаться, меня убьют гораздо раньше. – Напомнил он ей.
- А скажи, ты, действительно, после окончания института хотел на мне жениться? – Продолжала спрашивать Зинаида.
- Ну – у, да – а – а! Зин, я не пойму, к чему твои вопросы?! Я тебе говорю, что, если не отдам долг с процентами, меня, грубо говоря, замочат! А ты думаешь совсем о другом, о стороннем…
Зинаида внимательно посмотрела на него сквозь сигаретный дым. Семен стал как - бы растворяться, и она, набрав в грудь воздуха, выпалила:
- Я найду тебе деньги! Ничего, мы с Маринкой можем и в однокомнатной квартире пожить. С бабушкой же она жила в одной комнате почти десять лет, а тут, какие нибудь четыре года. – Тараторила женщина, словно хотела убедить себя, что принимает правильное решение. - А потом я уеду с тобой, а ей оставлю квартиру. Собственно, чтобы в перспективе избежать бюрократических препон, я сразу оформлю квартиру на Маринку. Чтобы все по-честному было… - Тихо добавила она.
Сема понял, что Зинаида Ивановна задумала продать свою квартиру, купить «однушку», а разницу в деньгах отдать ему – Семе. Он даже опешил от решения Зинаиды, не ожидая от женщины такой щедрости.
«Вот, на какие жертвы способна любящая женщина ради мужчины! Собственно, почему ей и не пожертвовать для меня какими-то квадратными метрами? – С сарказмом думал он. - Я целый год «жертвовал» для нее своим свободным временем, да и потратился прилично. А ну-ка, чуть ли не каждый день приходилось покупать то вино, то водку с пивом. Кстати, надо заглянуть в свою расходную книгу, сколько мне стоила Зинаида Ивановна? – цинично рассуждал Сема. - Конечно, не две тысячи зеленых, но все-таки…Теперь надо уговорить ее: не спешить с продажей квартиры. Я ведь сказал ей, что через месяц сумма долга возрастет до шести тысяч. Получить шесть тысяч будет гораздо приятнее, чем  две… За шесть тысяч баксов я сам куплю себе квартиру, и помашу Зине ручкой». – Семен поймал себя на мысли, что улыбается и постарался отнести радость на счет предложения Зины: жить вместе, и снова рассыпался бисером:
- Зина, я знал, что на тебя можно будет положиться, что ты не предашь меня ни сейчас, ни в будущей нашей семейной жизни. Если мы с тобой выдержим такие
испытания, то уж семейные проблемы, быт и так далее, покажутся нам чепухой, правда, Зинуль?!
И Сема обнял крепко женщину, притянув ее к себе, и впервые поцеловал затяжным слюнявым поцелуем, который не доставил ему большого удовольствия, так как от Зины несло старым перегаром, замешанным на дешевом табаке. Зина тоже не пришла в восторг от первого поцелуя любимого, дорогого человека. Насколько он – дорогой, она поймет через месяц, когда выложит перед ним шесть тысяч долларов. А в настоящий момент, удивилась, не почувствовав никакого подъема от тесных объятий молодого мужчины и, списав это на треволнения от бандитских угроз.
- Зина, мы с тобой уже строим семейную жизнь, продаем квартиру, а ведь твоя характерная дочь может быть против… - Отлепился Семен от женщины, возвращая ее на землю.
- А кто собирается интересоваться ее мнением? – Выдохнула Зинаида и украдкой вытерла губы. - Квартира приватизирована на меня, Маринка здесь только прописана. А на счет того, за кого мне выходить замуж, - тем более не ее собачье дело! Она как-то пыталась мне диктовать, с кем встречаться, кого приводить, так я ее быстро поставила на место. - Не моргнув глазом, соврала Зина, а может быть забыла, как Марина выстраивала по стойке «смирно» друзей – товарищей перед тем, как выписать прогонные. 
   
*                *                *
Марину Зинаида Ивановна поставила перед фактом, когда стали приходить потенциальные покупатели на их квартиру. Желающих приобрести жилплощадь в центре города находилось много, несмотря на то, что (как выражаются риэлторы), квартира была «убитой», ремонт не делался больше двадцати лет. Зина готова была продать квартиру сразу же, но ее сдерживали Семен и Марина. Сема, блюдя свои интересы, отговаривал Зину от скоропалительной сделки под предлогом того, что можно найти более дорогих покупателей. Марина вообще была против переезда в однокомнатную квартиру.
- Мама, скажи: зачем тебе нужны деньги? На пропой? Я не могу себе представить, как мы будем вместе сосуществовать в одной комнате? Ты, я и твои, вечно меняющиеся друзья – товарищи?! У тебя постоянно гай – гуй, а мне надо заниматься. И, в конце - концов, из  эстетических соображений; как мы будем спать все вместе в одной комнате?
Зинаида Ивановна собралась наорать на дочь, дескать, не графиня, можешь заниматься и на кухне, а кровать можно и ширмой отгородить. Но вовремя удержалась. Оказывается (Сема узнавал), при сделках с недвижимостью необходимо согласие всех совершеннолетних членов семьи, прописанных на данной жилплощади. И Зинаида Ивановна с хитростью, присущей всем пьющим людям, выбрала свою тактику.
- Мариночка, я не хотела тебя расстраивать, но дело в том, что я очень тяжело больна. Врач сказал, что неизлечимо…Так, что речь идет уже не о выздоровлении, а о том, чтобы отодвинуть подальше неотвратимый конец, а для этого нужно много денег, - бессовестно лгала она, не щадя нервы своей дочери. Зину заботило одно: какое впечатление произвел на Марину душещипательный рассказ? Марина со слезами кинулась к матери.
- Мамочка, что с тобой? Какой диагноз поставили врачи? Не скрывай, не жалей меня! Врачам свойственно ошибаться, надо еще раз пройти обследование, досконально. Может, ничего страшного нет?!
- Я так и знала! Ты не захочешь поступиться своими удобствами, и жить с больной матерью в одной комнате. Но, ничего – о! Мне уж недолго осталось, и тебе достанется двухкомнатная квартира!..
И Зинаида Ивановна вдруг вытаращила глаза и застонала, схватившись, на всякий случай, за правый бок. Она еще не решила, что у нее «болит» и отчего придет «неотвратимый конец»? Поэтому не определилась, за что ей держаться?! Медленно добрела до дивана и, стоная и охая, распластала свои кости на подушках.       - Мама, у тебя, наверное, печень больна. Так, тебе категорически нельзя пить! - Сказала Марина, видя, что мать держится за бок в районе печени.
Зина уцепилась за подсказку.
- Да, это печень. У меня неизлечимо болит печень! Чтобы как-то продлить жизнь, нужны дорогостоящие лекарства. Мне придется лечь в платную клинику. Как ты думаешь, Мариночка, удастся мне хоть немного еще пожить? Знаешь, я решила для начала: подшить «эспераль». Что ты мне посоветуешь, дочечка?
- Конечно, мамочка, я рада, что ты наконец-то сама пришла к такому решению. Я согласна! Продавай квартиру! Только, нам сразу надо будет подыскать однокомнатную квартиру поприличнее. Может, попадется угловая с окнами на две стороны, тогда можно будет отделить место для твоей кровати, чтобы я тебе не мешала. Я помогу тебе с поисками, а ты больше отдыхай, лежи! А, как только папа пришлет деньги, сразу отложим тебе на «эспераль»; с продуктами как нибудь перебьемся, к тому ж, у меня скоро стипендия. Много ль нам нужно для двоих?
Семен с Зиной посоветовались и решили: пока не встречаться, чтобы не мозолить глаза  Маринке и не злить ее!
- Зинуль, как мне будет тебя не хватать! Вот навалилось на меня все сразу! И повисший долг, и расставание с тобой… - Держался за руки Зинаиды Сема.
- Семочка, так разлука, слава Богу, ненадолго, всего-то месяц. А через месяц уйдут все проблемы: и с долгом расквитаешься, и видеться будем каждый день.
- Милая моя, день без тебя мне годом кажется. Как мне пережить эти дни в одиночестве, чтоб не умереть от тоски без тебя? – Пел соловьем Семен, еле сдерживавшийся, чтобы от радости не бегать по квартире.
- Так, мы можем с тобой встречаться тайком, чтобы Маринка не видела. - Предложила Зина.
- Не – е – т! – Закричал Сема, - пусть будет так, как решила твоя умная головушка: месяц без свиданий! Придется мне потерпеть! – Уже тише добавил он.
Сема понял, что чуть не перегнул палку, и вовремя пошел напопятный…
«Какое мне выпало счастье: выторговать у Зинки целый месяц отдыха от нее самой! А через месяц заберу у нее деньги, и только меня и видели!

*                *               *
Через месяц у Зинаиды Ивановны, вместо радости наступили черные дни. Они с Мариной переехали в новую однокомнатную  квартиру. Но не стесненные жилищные условия привели Зинаиду в состояние депрессии, а то, что пропал Семен. Взял приготовленные для кредиторов деньги шесть тысяч долларов, второпях поблагодарил Зину, побежал поскорее отдать долг бандитам. И сгинул, пропал… С того дня прошло два месяца, Зина испереживалась вся, передумала обо всех неприятностях, которые могли произойти с Семой. Она уже б для успокоения сто раз напилась, но «эспераль» сдерживала ее. А тут и Маринка стала наседать: ложись да ложись в клинику на лечение! Что время тянуть? Инфляция «съест» все деньги. Знала бы она, что денег-то, давно уж нет.
Зина начала б сама заниматься поисками Семена, но не знала, ни его адреса, ни телефона, ни даже института, в котором он учится. Однажды она набралась смелости и спросила:
- Марин, что-то твой бывший одноклассник перестал приходить к нам в гости.
- Мам, он не к нам приходил, а к тебе! И я только недавно поняла, почему?! По всей вероятности, он хотел, чтобы ты его прописала. Для этой цели, я думаю, он мог бы на тебе и жениться! Только вскорости бросил бы тебя и разменял бы твою квартиру. Но ему здесь не обломилось! Двухкомнатную квартиру ты продала, а «однушку» не очень-то разменяешь… Вот он и перестал приходить! Я ж тебе говорила, что он дерьмо, а ты не верила.
- Я и сейчас не верю! – Воскликнула Зинаида.
Марина внимательно посмотрела на мать: «Говорить или нет?! А, собственно, почему б и нет?!»
- А у меня есть доказательства. Он купил себе гостинку. Уж не знаю, где раздобыл деньги?! Так что, твоим гостем он уже не будет, да это и к лучшему…
Зина, как ни странно, обрадовалась таким новостям.
«Так вот, почему Сема так долго не появляется! Он готовит мне сюрприз! Напрасно я переживала за него. Он жив и здоров! Еще и с деньгами! Уж, не знаю, как ему удалось уговорить кредиторов довольствоваться меньшей суммой, но, как видно, – получилось! У него остались мои деньги, и он купил на них для нашей семьи квартиру. Дорогой мой! Не смог ждать четыре года, пока окончит институт, и мы сможем быть вместе… Надо же, какой милый!  «Вьет» семейное гнездо. Конечно, гостинка не предел мечтаний, но с милым как говорится и в шалаше рай. Хотя, почему в шалаше? Мы с Семой можем жить в моей квартире, а Марина пусть переедет в гостинку. Надо прямо сегодня с ней и поговорить. Она должна понять и уступить матери, ведь мы с Семой без минуты молодожены и нам нужна площадь побольше, а она одна и в гостинке перетопчется.
И, только Марина переступила порог, Зина вместо: «Мой руки, кушать подано»!, заявила, что выходит замуж.
Марина широко открыла глаза. – «Неужели у маман вновь появился друг – товарищ с какой-нибудь свалки? И, как теперь мне тесниться с ее очередным женихом. Раньше хоть своя комната была, а теперь…»
- Мама, что-то у тебя быстро меняются планы: то ты собираешься умирать, то вдруг заявляешь, что выходишь замуж! За кого, если не секрет? Я его знаю, или у тебя появился новый претендент на квартиру? Извини! Я  имела в виду, на руку и сердце…
- Твой сарказм не уместен, а умирать я в ближайшие лет пятьдесят не намерена. И нечего злиться, что предпочли меня, и на твоей улице будет праздник! Мой жених  - не бомж со свалки, это человек – достойный во всех отношениях.
- Если это так, я буду искренне рада, и с удовольствием потеснюсь, чтобы принять твоего мужа под своей крышей. Если у него, конечно, нет своего угла…
- Кстати, хорошо, что ты мне напомнила «про крышу». Тебе, Марина, в ближайшее время придется переехать в другое место! – Не моргнув глазом, сказала она.
- Куда? К папе? Мама, ты еще не вышла замуж, а я тебе уже мешаю! – Обиделась девушка и еле сдерживала слезы. - Я никуда из Тимашевска не поеду! - Глотая слезы, почти кричала она.
- Никто тебя из твоего Тимашевска и не гонит, и на улицу не выгоняет! Просто, ты с моим женихом поменяешься жилплощадью, он сюда, а ты – в его гостинку.
- Так, у него есть квартира?! – Обрадовалась Марина.
- Ну да! Ты что? До сих пор не поняла, что я выхожу замуж за Семена?! – Засмеялась Зинаида.
Марина не знала: плакать ей или смеяться?!  Ей было жалко маму, что Мокрица ее все время обманывал; вероятно, что-то «пел» про замужество. Только непонятно, что он хотел от мамы? Сегодня Марина совершенно случайно узнала, что Мокрица женится на студентке с ее потока. Папа у нее какой-то «шишка», и теперь понятно, откуда у Мокрицы появилась квартира?! С другой стороны, Марина обиделась на маму за то, что она в грош ее не ставит, думает только о себе.
- Мам, ты случайно не знаешь, какого Сема вероисповедания? – С иронией обратилась она к матери.
- Не знаю! – Тряхнула новым париком Зинаида. - Он русский, значит, Христианин! А что?
- А я думала, что мусульманин! Ведь, это, по-моему, у мусульман приветствуется многоженство?!
- Маринка, хватит ерничать! Я знаю: ты его терпеть не можешь, поэтому и болтаешь всякую ерунду. Что ты за чушь несешь?
- Я к тому говорю, что у него в ближайшую субботу свадьба со студенткой из нашего института, а ты, когда с ним регистрируешься?
Зинаида Ивановна подскочила к дочери,  влепила ей пощечину и заорала:
- Дрянь, какая же ты, дрянь! Признайся, что ты прямо сейчас все это выдумала, чтобы позлить меня, чтобы сделать мне больно?! Чтобы я быстрее ушла на тот свет! Но, не вы – ы – йдет! Слышишь? Ни – че – го у тебя не получится! Я еще тебя переживу, потому что совершенно здорова, на сто процентов! А Сема любит меня, он мне сам говорил, а ты злая, злая, ненавистная, как твой батя!
Марина молча вышла из комнаты.
«Хорошо, что мне завтра уезжать на практику. Маме нужно побыть одной, а то у нее из-за мерзавца Мокрицы  опять расстроится нервная система. И хорошо, что она «подшилась», а то опять бы запила. Теперь, я смогу со спокойной душой уехать работать.

*                *                *
Марина уехала на следующее утро, но Зинаида не соизволила проститься с дочерью, все ее мысли были направлены на субботу. Марина сказала, что у Семы регистрация во Дворце Бракосочетания. Конечно, она все выдумала в уверенности, что я не пойду выяснять. Если Сема до субботы не явится, то придется подежурить возле Дворца. Или лучше – не ходить? Сейчас, хоть какая-то надежда, что Маринка все выдумала по злобе, и Сема ее не бросил, а не приходит, потому что готовит сюрприз… А вдруг Марина не выдумала, и Семен, действительно, женится?! А, может, это совпадение, и речь идет совершенно о другом человеке? До субботы я изведусь! Почему, я не спросила его фамилию? Сейчас бы могла позвонить в ЗАГС и узнать. Стоп! На групповом снимке Маринкиного выпускного класса под фотографиями должны быть фамилии учеников! Где же этот альбом? После переезда ничего нельзя найти! – Рыскала по ящикам Зинаида. - Так я и знала! У Маринки в письменном столе, - обрадовалась женщина, отыскала глазами овальный снимок Семена, и с улыбкой рассматривала его: круглая голова на худой шейке, скошенный подбородок, губы, вытянутые в ниточку и глаза, смотрящие куда-то мимо фотографа. Прямо скажем: не Ален Делон. Но Зина уже поняла, что внешность бывает очень обманчива. Ее Армэн – какой красавец! И лицо, и фигура… А в действительности, оказался монстром. А у серенького, невзрачного Семена оказалась ангельская душа, способная разглядеть в пьющей женщине поэтическую натуру и полюбить ее. За эти последние два месяца, что Зина не пьет, она здорово изменилась в лучшую сторону и, если б не отсутствие зубов, выглядела б гораздо моложе своих сорока лет. Интересно, как они с Семой смотрятся вместе? Зина стала перебирать свои фотографии, но все они оказались минимум десятилетней давности, а за последнее время вот только маленькая фотография на паспорт.
«Да уж, видуха у меня здесь, ужас! Конченая алкашка! И сегодняшний вид… – Подошла она к зеркалу. - Никакого сравнения! А ведь все это благодаря Семе. Если б у меня не было стимула, я б не подшивалась. Это он, мой дорогой, вернул меня к жизни. Интересно, какая у меня будет фамилия после замужества? Гро – бо – вая… Не очень оптимистическая. Зинаида произнесла ее по слогам, словно пробуя на звучание. - Зинаида Гробовая! А, вообщем, не плохо! По крайней мере, редкая. Сейчас позвоню во Дворец и узнаю, есть ли в субботнем списке человек с такой фамилией»?
Но в Загсе такую справку ей не дали…

*                *                *
У Семена, в отличие от Зинаиды, наступила удачная пора. Он познакомился с девушкой: на внешность так себе; по лицу, будто трактор проехал, оставляя рытвины, и фигура полтора на полтора, но все недостатки компенсировались папиной должностью. А, когда тесть – большой начальник со связями и с деньгами, то и невеста кажется уже не такой уродливой. И Сема решил быстренько воспользоваться всеми благами, которые ему дал бы влиятельный тесть, а для этого надо было, всего – навсего, окрутить его дочечку. Доченька долго не выделывалась, и сразу прыгнула в койку к Семе, видно претендентов на ее тело было немного. А, вот будущий тесть, смотря трезвыми глазами на дочь, увидел в Семе ловца за приданым, о чем открыто и заявил. Он сказал, что не отказывается материально помогать молодым, пока они учатся, но Сема (как мужчина), должен внести свою лепту. Тесть хотел убедиться, что отдает свое «сокровище» не альфонсу, а человек, который сможет обеспечить жену. Сема продолжал обхаживать перспективную невесту, а через месяц, получив от Зинаиды, обещанные шесть тысяч долларов, прикупил квартиру гостиничного типа в качестве своей лепты, и пошел просить «золотой» руки «сокровища». Тесть остался доволен первым взносом будущего зятя, зная материальные затруднения его родителей. В девятнадцать лет заработать на квартиру? – Это дорогого стоит, и отдал Семену руку «сокровища», пообещав не оставлять зятя без своего покровительства и внимания. Сема спокойно ожидал субботы. Про Зину практически не вспоминал, считал, что она в написанной им «жизненной пьесе», свою роль сыграла, и ей пора  уйти со сцены. За год тесного знакомства Сема знал, что Зинаида Ивановна дальше пивного ларька не ходила, да и куда с ее рылом, в калашный ряд?! Небось, завела себе нового дружка – собутыльника, и радуется жизни, получая фонари под глазом. Он совершенно не считал Зинаиду помехой в его свадебном мероприятии. Она абсолютно ничего о нем не знает, ибо Семен предусмотрительно не называл свой адрес, и не говорил номер телефона. Зина даже не знает название института, в котором он учится. Особой радости от предстоящей свадьбы Сема тоже не испытывал, так как никаких чувств к невесте у него не было. Если б было можно, он вообще б ее не видел. А придется жить под одной крышей, спать в одной постели. Последнее особенно огорчало Семена, потому что будущая жена оказалась ненасытной и название «секс – бомба», было как раз для нее, то есть половая жизнь в тяжелых весовых категориях.
«Только вот, к сожалению, у нас весовые категории разные, она меня буквально расплющивает в кровати, Плюха какая-то, а не женщина. Придумал: я буду звать свою будущую жену «Плюшка», не зайчиком же ее называть в сто килограммов живого веса. – Хмыкнул Семен. - Скорее бы пережить свадебное мероприятие и сдернуть от молодой жены на летнюю практику!»
Субботу первого летнего месяца ждали с нетерпением невеста, так как ей замуж невтерпеж, Сема – чтобы быстрее перешагнуть через неприятную, но нужную процедуру бракосочетания, и Зинаида – чтобы убедиться, что среди брачующихся Семена Гробовова нет. Зинаида Ивановна с девяти утра, наспех подмазавшись и перекусив, дежурила возле Дворца бракосочетания. Она взяла  с собой томик Б.Ахмадулиной, и присела на дальнюю от входа в ЗАГС скамью, приготовившись нести длительную «вахту». Время от времени она устремляла взгляд на подъезжающих новобрачных, но, естественно, Семена среди них не было. Около четырех часов дня она почувствовала, что ужасно хочет в туалет.
«Зайду во Дворец, вроде как приглашенная гостья». - В дамской комнате ей пришлось немного задержаться, так как к кабинкам образовалась очередь. Управившись, она почти бегом бросилась к выходу, чтобы занять свой пост. В дверях чуть не сбила с ног входившую в здание невесту, которая еле успела уцепиться за руку, идущего рядом жениха. Образовавшаяся в дверях «людская пробка», длилась не больше минуты, но этого времени хватило, чтобы кто-то наступил невесте на фату, и та сползла с головы девушки, и мягко упала на пол, похожая на большущий ком сахарной ваты. Невеста ойкнула, кто-то заругался на Зину. Та подняла глаза, хотела извиниться, и… Встретилась с глазами жениха. Прямо, как говорится, нос к носу. Глаза и нос принадлежали Семену Гробовому – жениху невесты, потерявшей фату. На секунду Сема и Зина потеряли дар речи, но, только на секунду. Первой очнулась Зинаида. Она не заплакала, не стала рвать на себе оставшиеся волосы, не упрекала Семена, а внимательно окинула взглядом его гостей, выделив несколько ребят с бритыми головами и квадратными челюстями, напоминавших братков из криминальных новостей. Внезапно она ВСЕ поняла. Обреченно покачала головой и тихо, но отчетливо произнесла:
- Так это и есть твои кредиторы – бандиты, для которых ты взял у меня шесть тысяч долларов? Хочу посмотреть в глаза людям, из-за которых я продала свою двухкомнатную квартиру. – Хмыкнула она и выразительно покосилась на эскорт, следовавший за новобрачными, потом с иронией задержала взгляд на невесте,  снова посмотрела на Семена.  - Как вижу, Семочка, тебя вынудили жениться на этом куске сала, им видно показалось мало шести тысяч. Любимый, я хочу, чтоб ты не казнился.  Понимаю, что идешь под венец «под дулом пистолета». А у вас, девушка, - уставилась Зина на растерявшуюся невесту, утирающую катившиеся слезы собственной фатой, - все равно счастья не будет, потому что ваш жених любит меня, он совсем недавно сделал мне предложение. И рано или поздно, он все равно вернется ко мне.
И Зина, раздвинув себе руками проход через людскую массу, гордо подняла голову, и медленно, очень медленно спустилась по ступеням Дворца. Она не видела и не слышала, какой за ее спиной поднялся ажиотаж?! Невеста билась в истерике, Сема лепетал что-то в свое оправдание, а несостоявшийся тесть, ухватившись за лацканы брачного костюма жениха, прошипел:
-Тебе конец!
Семен от этих угроз буквально просочился в щель из гостей невесты. Сказать, что он был разозлен на Зину, значит, ничего не сказать! Он готов был разорвать ее на части. И если б она сейчас попалась ему на глаза, наверно так бы и сделал, но среди разномастной, разноцветной толпы ее не увидел. Вернулся к себе тем же холостяком, каким и уезжал. Окинул злым взглядом убогую квартирку, которой совсем недавно был очень рад, и бросился навзничь на старенький, купленный в комиссионном магазине, диванчик. И вдруг зарыдал… По бабьи: с всхлипываниями и причитаниями. - «Из-за мерзавки не только не состоялась моя свадьба – трамплин в будущую обеспеченную жизнь, но и сама жизнь может полететь ко всем чертям! – Рыдал он, молотя кулаком по хлипкому диванчику, - а ведь буквально вчера на этом самом месте, - погладил он шершавую обивку, - мы с будущей женой после любовных игр обсуждали нашу будущую семейную жизнь, строили грандиозные планы. – Неожиданно Семен вскочил, по привычке вытирая мокрые ладони о штаны. - А может, не все потеряно?! Поговорю на днях с Плюшкой, скажу, что это сумасшедшая все выдумала, что она постоянно меня преследует, добивается разными способами. Что она психически ненормальная. Скажу, что я знаю ее, как маму своей бывшей одноклассницы. А, что?.. Может, и сработает… - У Семена уже высохли слезы, и он улыбался, чувствуя себя героем дня, неким кабальеро, из-за которого чуть не подрались дамы. – Конечно, ни Зинаида с пропойной внешностью, ни его невеста, у которой ноги толще, чем у Зинки талия, - не тянули на дам, но все равно, приятно. – Семен поднялся с дивана и прошелся по маленькой комнатке, поигрывая тощими плечами. - Я чувствую, что наверняка получится реабилитироваться, - цыкнул он, потянувшись. -  Тесть наверняка через свои связи получит достоверную информацию из психушки, где неоднократно лежала Зинаида Ивановна. Плюшка поговорит с папенькой, расскажет, как меня любит, и все уладится! Тесть – мужик умный, не слепой, прекрасно понимает, что очереди за его «сокровищем» не наблюдается, и вернет мне дочурку. Да, я так и сделаю! Поговорю с папенькой и с его доченькой, но немного попозже, а пока надо разобраться с Зинаидой! – Заторопился Семен, стаскивая с себя брачный костюм. - Что она себе позволяет?! Только б, застать ее дома, а то она в расстроенных чувствах, может уже в пивнушке, слезы водкой разбавляет?»
Но Зина оказалась дома. Конечно, она была расстроенной и заплаканной, но совершенно трезвой. Увидев в дверях Семена, она не очень удивилась.
«Отпустили?! –  Сказала женщина не то вопросительно, не то утвердительно. – Знаешь, я была уверена, что еще не все потеряно, иначе и быть не может, когда люди любят друг друга. Видишь, дорогой, и у твоих кредиторов, оказывается, есть сердце. А невесту твою мне искренне жаль! Такая, мягко говоря, непривлекательная девушка.
- А себя ты считаешь привлекательной?! – Зло усмехнулся Семен, опустив уголки тонких губ, критически, демонстративно разглядывая женщину. – Ты столь же обаятельна, как огородное пугало! – Заявил он, и ткнул ей в грудь пальцем. - Ты давно смотрелась в зеркало? Ты ведь похожа на глисту в корсете! И ты еще посмела оскорбить мою невесту, обозвать ее «салом». Да, в отличие от твоего остова, у нее есть округлости. У тебя же на месте выпуклостей одни впадины. О – о – о! – Схватился он за голову. - Какая же ты, Зинаида Ивановна, самоуверенная и набитая дура! Только такая дура, как ты, могла поверить, что я хочу взять тебя в жены! Для чего?! Чтобы жевать для тебя пищу, потому что ты растеряла по пивнушкам свои зубы?! Ведь ты по возрасту годишься мне в матери, а еще туда же! Надумала родить мне сына… - Семен артистически захохотал. - Ты ж, хроническая алкашка! Какое от тебя может быть потомство? К тому ж, еще и психически ненормальная… Чо ты вытаращилась?! Да – да, ты чокнутая! Женщина в здравом рассудке разве поверит в то, что у меня долг в шесть тысяч долларов?!
До Зинаиды, наконец, стало доходить, что ее обманули. Обманул человек, которого она полюбила, но она все еще не хотела этому верить. Как не верит тяжело больной человек в то, что ему осталось жить всего – ничего. И она все еще надеялась, что она неправильно поняла Семена. Что во всем виновата ее нервная система, которая снова дала сбой. Но рациональное сознание, не затуманенное водкой, опровергало ее сомнения. Она набралась смелости и взглянула в глаза мужчине.
- Так, там в Загсе не кредиторы были? – Выдохнула Зинаида.
- Я ж говорю, Зин, что ты – чокнутая! Это была моя настоящая свадьба, которую ты расстроила! Возьми ты в толк, в свою больную башку, - постучал он костяшками пальцев по голове Зинаиды, - не фиктивная свадьба, а на – сто – я – щая. Сечешь? Тебе, филологу, наверно не стоит объяснять разницу между настоящим и фальшивым. Это наши с тобой отношения были фиктивными. Не понятно? Так, я тебе популярно все объясню, чтобы ты не терялась в догадках. В конце – концов, надо расставить все точки над «и». Хотя… Ты не поймешь! – Цыкнул Семен. – Только не надо слез! – Скривился он, видя, что у женщины текут по щекам слезы, и она сдерживается, чтобы не зарыдать. – Я терпеть не могу твои сопли. Думаю, особенных обид у тебя на меня быть не может. Да, я немного тебе солгал на счет женитьбы на тебе. Но ведь и ты, дорогая, скрывала от меня, что у тебя муженек – канибалл. Ведь, так? – Заглянул он в прозрачные глаза женщины. – А вообще, Зинаида, ты мне здорово подгадила! А говорила: «Люблю, люблю – ю!» Я, конечно, постараюсь все уладить с невестой. И хочу тебя предупредить: если ты надумаешь разрушить мою семейную жизнь, то берегись! – Зло посмотрел он на Зину. -  Я расскажу твоему мужу, что ты называешь его людоедом, и Маринке поведаю, кто ее папочка?! Да и в ее институте можно пустить слух про папу – каннибала; что яблоко от яблони недалеко падает. Как ты думаешь, долго потом проучиться твоя дочь в институте? Правильно! Недолго… Ты что-то, Зинуль, побледнела! – Ощерился Семен. - А, как ты думаешь безнаказанно чужие семьи разбивать?! Ладно, не волнуйся! Если ты не будешь ставить палки в колеса моей счастливой жизни, то и я ничего никому не скажу. Ты меня знаешь, я человек порядочный.
И «порядочный» человек, свершив свое дело, вышел из квартиры, не простившись…
Зина стояла столбом, свесив безжизненные руки. В голове была пустота, она не слышала, не разбирала слов, только видела, как у Семена молча, открывается и закрывается рот. – Где-то она уже видела этот рот, но где? А – а – а, - удовлетворенно вспомнила Зина. – Такой же молчаливый рот она видела у мертвой головы в своем холодильнике. – Она подошла к холодильнику и с опаской потянула на себя дверцу. – Ей не нужна была мертвая голова, ей надо было срочно выпить. Ужасно разболелась голова, в раскаленном мозгу стучали молоточками обидные слова Семена, и ей надо было быстро загасить это жгучее пламя. – Зинаида машинально окинула мутным взором полки и вспомнила, что спиртного в этом доме нет! - «Мне надо успокоиться, иначе у меня сейчас лопнет голова! Надо выпить, обязательно! – Твердила она себе. - Прямо сейчас выпить... - Зинаида вышла из квартиры и захлопнула дверь, вспомнив в поздний след, что не взяла ключи. - Как она теперь попадет домой? Ну, об этом я подумаю позже, а пока надо срочно снять стресс. Семен прав, что я – непроходимая тупица, к тому ж, невезучая… - Горько усмехнулась она, не замечая, что разговаривает сама с собой. -  Что я себе возомнила? Старая алкашка! Кто Семен и кто – я? Ему учиться, добиваться карьерного роста, «а мой удел – катиться дальше вниз»! Есенин попал в точку! – Пшикнула Зинаида, - несостоявшийся филолог. - А, чтобы не было скучно скатываться, прихвачу с собой за компанию какого – нибудь «товарища».
Ближайший пив – бар Зина отыскала в трех автобусных остановках от дома. Далековато, но зато ассортимент богатый, на любой вкус: от пива до виски. И помещение поделено на кабинки, что в ее убитом состоянии просто находка. Весь мир от нее отвернулся, ну и ладно! И ей никто не нужен, кроме бутылки – верной ее «подружки». Зина заказала сто водки и сто рома в одну посуду, от закуски отказалась, есть совсем не хотелось. Она прошла через весь зал, и нашла пустую кабинку; вошла и сразу опустила тростниковую штору, чтобы никто не мешал ей остаться наедине со своим горем, несчастливой судьбой и дикой головной болью. В голове роилась куча мыслей, самых разных, кроме одной – жизненно важной! С «эспералью» пить категорически нельзя!
«Сколько же мне надо выпить, чтобы утопить все горе, обрушившееся на меня?» - Прикинула она, посчитав в кошельке деньги.
Но женщине хватило всего несколько глотков, чтобы и горе, и радость, и сама жизнь оставили ее бренное тело. Под закрытие бара обнаружили это самое тело без признаков жизни, без документов, без ключей, и труповозка отвезла останки в морг. Выдержав положенный срок на востребование тела и, не дождавшись этого самого востребования, служители морга похоронили Зинаиду Ивановну за государственный счет в безымянной могиле без отпевания и предания земле. Позднее какая-то добрая душа установила на могиле деревянный крест.
Вернувшаяся через два месяца Марина, не обнаружив своей мамы, подала в розыск, который ничего не дал. Ни живой, ни мертвой Зинаиду Ивановну не нашли. Марина не знала: ставить ли свечку за здравие или упокой своей потерянной матери.
Она погоревала, потосковала и через год утешилась; вернулся из армии ее Сереженька, живой и здоровый. Они поженились в тот же год, и Сережа поступил в институт на вечернее отделение. Он не стал расспрашивать жену, как она оказалась в однокомнатной квартире?!
«Сочтет нужным – сама расскажет» - решил тактичный парень.
И Марина как-то под настроение, все поведала мужу: и про мамину мнимую болезнь, и про «козла» Мокрицу, который после их переезда в однокомнатную квартиру, резко перестал навещать маман, и про флирт маман с Мокрицей. На что Сережа сказал:
 - Не нам судить родителей! А Мокрица, вроде бы уже наказан?! Я слышал, что его несостоявшийся тесть не простил ему позора дочери и использовал все свои связи, чтобы Семку вышибли из института. Но, я думаю, такое дерьмо, как Мокрица, останется на плаву, такие, как он не тонут. Он будет с улыбкой на лице карабкаться по головам своих товарищей, чтобы залезть повыше. Ну и черт с ним! Они с нечистым товарищи! У нас с тобой своя жизнь, и я надеюсь, наши пути никогда не пересекутся! Мы с Мокрицей идем разными дорогами!
В конце третьего курса Марина поняла, что беременна. На семейном совете было однозначно решено: ребенка оставлять, академический отпуск Марине не брать! Но, - это только так называлось: «семейный совет». В их маленькой семье все решал ее глава – Сережа. Он не был самодуром и почетное звание главы понимал, как ответственность перед женой, перед семьей. Самое сложное и тяжелое брал на себя. Вот и сейчас, он решил: «Пусть Марина оканчивает институт, получает диплом. А после, по ее желанию: или сидит дома с малышом, или устраивается на работу. Пока она учится, придется нанять приходящую няню, значит, мне придется найти дополнительную работу. Моя семья ни в чем не должна нуждаться!» И он, как истинный мужчина, нес семейное бремя на своих широких плечах, не ропща и не унывая…
*                *                *
В Мурманске Верочку Безухову ждал приятный сюрприз. Только в самолете она строила планы по приобретению квартиры, а, прямо в аэропорту, Армэн протянул ей связку ключей, скрепленных розовым бантом. Она вопросительно взглянула на брата…
- Это – ключи от твоего и моего дома, владей и помни мою доброту! - засмеялся Армэн.
Верочка обняла его и повисла на шее, обцеловывая смуглое родное лицо. Армэн обнял сестру, прижимая к себе и, заглядывая в счастливые благодарные глаза.
- Гражданка, хватит на шее у чужого мужика виснуть! – острил Армэн. - Может, еще не понравится?! Или район не устроит, или квадратуры будет маловато?!
- Мик, дорогой, какой ты чудесный! Прямо, добрый волшебник! Я уверена, что мне все понравится и все меня устроит. Как я тебе благодарна, что ты снял с меня квартирный вопрос. Скажи, как ты успел за какой-то месяц решить эту проблему? У вас, что, нет бюрократов?
- Как, это – нету? – Засмеялся Армэн. - Мы что? Хуже других? Все у нас есть: и депутаты, и бюрократы! Но ты сама заметила: я волшебник. Взял «волшебную палочку», и где махнул, где стукнул; там – моргнул, там – пожал, там – дал… Вот, и стала Вера Петровна Безухова владелицей двухкомнатных апартаментов в центре города.
- Кстати, Мик, на счет «дал»… - Заволновалась Вера. - А вдруг у меня не хватит денег?
- Две трети я уже внес, с тебя сестренка всего – ничего! К сожалению, я не смог выплатить всю сумму, ибо ущемлен в средствах, - засмеялся Армэн, - ты же знаешь, что я посылаю деньги дочери. Девушка учится в институте, и ей надо достойно выглядеть. С одеждой проблем нет, я хожу загранку, и покупаю ей отличные вещи, но фирменные изделия и там дороги.
За разговором Вера не заметила, как они добрались до дома. Армэн припарковал машину у подъезда и открыл девушке дверь.
- Куда хочешь сначала пойти: к себе или к нам? Я намеренно сказал: «К нам», потому что, мой дом – это твой дом, я тебе уже об этом говорил. Но ущемлять твою свободу не хочу, поэтому уважаю твое решение: иметь свой угол.
- Мик, ну коль ты привез меня в свой дом, значит, пойдем сначала к тебе, а позже, вечерком, если будешь свободен, отвезешь меня на мою квартиру.
- Придется тебе добираться самой, а то много бензина уйдет, - засмеялся Армэн, и легонько подтолкнул Веру к ее подъезду. - Давай ключи! Вот этот ключ – от парадной двери, а эти два – от твоей квартиры, запоминай! А, вот эти ключи – от моей, вернее, нашей квартиры.
Верочка повернула в замочной скважине ключ с мыслью, будто открывает дверь в свое будущее.
- Верунчик, смотри под ноги, а то, наступишь на жильца! – Крикнул предостерегающе Армэн.
На человеческий голос в прихожую вышел котенок, потягиваясь, выгибая пушистую спинку и, открывая в зевоте маленький розовый ротик. Он поднял головку, осмотрел вошедших, и подошел к Вере, поднял хвост трубой и потерся о ноги хозяйки.
- Это мне, это моя?! – Воскликнула девушка, прижимая к груди пушистого зверька, который тут же уютно заурчал.
- Это мальчик, хотя и кастрированный. – Пояснил Армэн. - Имя я ему не осмелился дать, выбор оставил за тобой. Это же твой зверь.
Верочка подняла голову и немного задумалась.
- Назову его Мишель, на французский манер. Ты непротив?
- Это – твой кот, Верунчик, называй, как хочешь. Зато, я теперь знаю, как звали твоего парня! Его зовут Михаил! Я угадал?
 Девушка отвернула лицо, и вовремя,  ибо покраснела до корней волос.
- Мик, у меня нет никакого парня, вернее, не было до появления этого мохнатого существа.
Вера не хотела ничего рассказывать Армэну; она себе боялась признаться, что уголок в ее сердце занял Миша, с которым она познакомилась на похоронах мамы. Они тогда всего-навсего обменялись взглядами и пожали в знак знакомства друг другу руки. Позже Вера ловила себя на том, что вспоминает Мишу, что парень ей понравился с первого взгляда. О нем она знала со слов его отца дяди Славы: парень закончил «Мореходку»,  и ходит на одном судне с Армэном. Девушке интересно бы было узнать подробности о Мише, но она, почему-то, не решилась расспрашивать о нем своего брата.
От квартиры Вера была в восторге. Армэн не захотел взять у нее все привезенные деньги, отсчитал ровно столько, сколько остался должен. Так что даже после приобретения необходимой обстановки, у нее осталась кругленькая сумма, и ей хватит на безбедную жизнь студентки очного отделения. Хотя, Армэн сказал, что столоваться она может у него… Но Вере было стыдно полностью перейти на иждивение к брату. Достаточно и того, что он отвалил такой куш за ее квартиру, считай, что подарил!
«Да, брат у меня – что надо! Такой в беде не бросит, всегда придет на помощь, это надо ценить!»
И Верочка ценила, и вносила свою лепту в их дружеские отношения. Она помогала ему по хозяйству, готовила еду, хотя, признаться по правде, Армэн готовил гораздо вкуснее, и Вера училась у него стряпать, а позже и превзошла своего учителя. Свободное время они проводили вместе, им было интересно общество друг друга. Постепенно Армэн перестал встречаться со своими близкими женщинами. Будучи в длительных рейсах, он только и думал о Верочке: слал ей радиограммы, покупал дорогие фирменные вещи, золотые изделия.
«Ну, почему я не могу побаловать свою сестру? Ведь, у нее кроме меня никого нет!»
Но, все чаще думал о ней, как о женщине. Молодой, красивой, внимательной, умной. Разглядывал ее фотографии, ловил себя на том, что возбуждается, хочет ее, как женщину. Вспоминал, какая у нее упругая грудь, когда он ее обнимает при встрече или расставании. Как от нее вкусно пахнет, когда она выходит из ванной в махровом халате и тюрбане из полотенца на голове.
«Прямо, так бы и съел! Но, что это я? Совсем чокнулся?! Ведь, она мне сестра. Правда, отцы у нас разные, но все-таки… Я из всех сил пытаюсь видеть в ней только сестру, а вижу обольстительную женщину: с тонкой талией, крутыми бедрами. Рядом с ней я становлюсь в два раза моложе! Но, похоже, и ума вдвое меньше. За двадцать лет, что мы расстались с Зиночкой, у меня было много женщин и красивых, и умных, но ни одна не могла занять место Зины в моем сердце, я всегда любил только ее, даже, когда узнал, что она запила, опустилась. Я давно простил ей предательство. Стоило ей только попросить у меня прощения за то, что бросила меня, и я б, кажется, все ей простил и принял ее назад. За все время она написала мне пару писем: не извинительных, нет; от меня ей нужны были только деньги. Когда я узнал, что она пропивает деньги, предназначенные для дочери, я хотел приехать и убить ее. Но, снова простил, потому что любил! Любил не нынешнюю, спившуюся женщину, а память о той Зиночке, со школьного бала, о Зиночке, что подарила мне дочь и была хорошей женой, вызывавшей зависть у знакомых мужиков. Каждую из своих пассий я сравнивал с ней, и они не выдерживали никакого сравнения. И, тут появилась сестра с символичным именем, и я поверил, что еще могу быть счастливым. У нас родственные души. Но, почему, женщина, которую я полюбил, мне сестра по крови? К тому ж, у нее течет кровь моего врага, и, казалось, я должен ее ненавидеть так же, как ненавидел своего отчима. Какая-то, насмешка судьбы: должен ненавидеть, а люблю ее больше жизни! Уже год мы живем под одной крышей, а спим не только в разных кроватях, но и в разных квартирах. Мне кажется, что и Верочка меня любит, но она более благоразумна, поэтому и не хочет оставаться ночью рядом со мной, не хочет испытывать судьбу. А ведь я неоднократно ловил на себе ее ласковые взоры, и неоднократно слышал, что она меня любит, но расценивал, как любовь к брату. А вдруг, она признавалась мне в настоящей любви: женщины к мужчине? А я, идиот, не понял… Она ждала, что я, как настоящий мужчина, сделаю первый шаг, а я… Вообщем, я – самый настоящий осел! Теперь я исправлю ситуацию. Только вернусь из рейса, и признаюсь ей, и сделаю предложение. При мысли о ней, у меня за спиной, будто крылья вырастают, как бы я хотел прямо сейчас полететь к ней, посмотреть, чем она занимается?! 
*                *                *
А Верочка в это время занималась любовью, в полном смысле этого слова. Они лежали в кровати с Мишей – человеком, которого она по настоящему полюбила, и который души в ней не чаял. Они встречались почти год, но редко и украдкой. То Миша был в рейсе, а в дни, когда их судно стояло на приколе в Мурманске, Вера уделяла больше внимания брату, ведь он столько для нее делал. Для встреч с Мишей оставалось немного времени, хотя им и хотелось постоянно быть вместе.
И вот, желания их исполнились. Армэн ушел в шестимесячный рейс, а Михаил остался на берегу. Не было б счастья, так несчастье помогло. Накануне выхода в море Мишу забрали по «скорой» с гнойным аппендицитом, оказался перитонит. И парень месяц провалялся в больнице, но, зато, оставшиеся пять месяцев он провел в объятиях Верочки. И, судя по всему, время они провели с пользой, потому что Верочка забеременела. Молодые подали заявление в ЗАГС, и решили сыграть свадьбу сразу после возвращения Михаила из рейса.
«Надо подзаработать деньжат на свадьбу, да и на приданое ребенку. Как я высчитал, к тому времени ты должна будешь родить. Так что, на своей свадьбе моя будущая жена – невеста, опять станет стройной тростиночкой», - говорил Михаил, любовно поглаживая Верин животик.
Вера с Мишей заглядывали в будущую жизнь и видели в ней только радужные, полные счастья и взаимопонимания, дни. Как им будет хорошо втроем в своем гнездышке. Поминали добрым словом Армэна, благодаря которому у них уже есть это самое «гнездышко». Миша заверил будущую жену в том, что если ей будет тяжело без него, то он спишется на берег и найдет работу в порту.
За эти пять месяцев они так привязались друг к другу, что стали совершенно неразлучной парой. Родители Михаила Слава и Ира, и его сестра Маша радовались за Мишу, что он нашел счастье с дочерью покойного Пьера – друга Славки. Они обещали помогать молодой семье с воспитанием ребенка, который появится, ведь, Верочке надо будет скоро выходит на диплом.
- Даже и не думай брать академический отпуск, - категорично заявил Слава, моя Иришка вышла на пенсию, так что будет сидеть с внуками, помогать, и все такое…
- Дядя Слава, какие внуки? Еще никто не родился, а вы за нас уже все распланировали, - смеялась Верочка, прижимаясь к обнимавшему ее Михаилу.
- Ну, дочка, скоро я тебе буду не дядя, а папа. А внуки обязательно родятся. Придет время, и появится на свет потомство, кровинка твоего покойного отца, моего друга Пьера Безухова. Ребята, дайте слово: если родится мальчик, назовете его Петром!
- А, если девочка? – В один голос спросили Вера с Мишей.
- Да, все равно, «кто»! Мы будем очень любить малыша. Девка или парень, - все равно, наш!
Миша уже считался мужем Веры, и поселился у нее основательно. Перевез все свои вещи: от зубной щетки до зимней одежды. Чтобы не сидеть без дела, да и заработать, он устроился на временную работу в порту. Хороший механик зарекомендовал себя, как знающий специалист, профессионал высокого уровня, и начальство уговаривало: навсегда у них пришвартоваться, бросив плавание. Миша и сам подумывал об этом, не хотел надолго разлучаться с Верочкой, но ему было неудобно перед Армэном Сурэновичем. Ведь именно дядя Армэн взял его с собой на судно, дал, так называемую, путевку в жизнь, да и сам Михаил привык к морю, полюбил его суровую красоту, и не хотел расставаться с «карточкой моряка».
«Поживем, увидим»! Вот схожу еще раз в плавание, сыграем свадьбу и определюсь: что выбрать?!»
 *                *                *
Рейс подходил к концу, скоро они прибудут в пункт приписки, в город Мурманск. Армэн считал уже не дни, а часы, когда увидит на причале Верочку. Его каюта была завалена подарками. Он осмелился даже купить нижнее белье, и уже представлял себе, как будет снимать с молодой женщины эти интимные, возбуждающие взор вещицы. Как, струясь, упадут к ее ногам нежные из натурального шелка лифчик и трусики. Армэн почувствовал шевеление в паху, и погладил это место, приговаривая: «Ничего, дружок, потерпи еще немного, осталось всего- ничего, и ты, наконец-то найдешь свой теплый приют».
Армэн строил планы совместной жизни с Верочкой. Благодарил всех святых, что ему дается еще один шанс, чтобы создать семью. Жаль только, что у них с Верочкой будет неполноценная семья, потому что детей у них не будет. Нельзя рисковать, слишком близкое родство. Но ничего! У него уже ест дочь, а там пойдут и внуки, так что найдется применение Верочкиным материнским чувствам. А, пока мы сами еще молоды, будем жить для себя, и проводить время не возле детской кроватки с плачущими младенцами, а в своей, занимаясь любовными играми.
«Стоп! – Вспомнил вдруг Армэн. - Размечтался о будущей жене, а еще не развелся с прежней. Надо срочно звонить в Тимашевск, пусть Зинаида высылает согласие на развод, заверенное у нотариуса, а я подам заявление в Мурманский ЗАГС по месту нашей регистрации. И, почему это я до сих пор не развелся? Надеялся, что когда-нибудь мы с Зиной помиримся! – Усмехнулся он. - Кто мог подумать, что она отойдет на второй план? Целый год я ни разу о ней не вспомнил, а сегодня она почему-то мне приснилась; и сон настолько явственный… Будто, проходит она мимо меня в грязном, рваном халате, как у уборщицы, я кричу ей в след: «Зина»! Она оборачивается и говорит: «Я не Зина, у меня вообще нет имени!» Какой-то странный сон! Может, допилась и опять угодила в психушку? Да! Надо обязательно позвонить ей!»
Но, в Мурманске Армэну стало не до звонков…
Его на причале встречала Верочка, но она пришла не одна, рядом с ней стоял сын дяди Славы – Мишка.
«Какого черта он приперся? – Подумал Армэн. -  Хотя… Почему бы и нет? Что это я вдруг всполошился? Парень пришел встретить своих товарищей, которых не видел пол года. Но, почему он по-хозяйски положил руку на Верино плечо?»
У Армэна бухнуло сердце. Не в груди, где ему положено быть, а где-то в горле, и перехватило дыхание. Верочка подбежала с сияющими глазами.
- Мик, дорогой, наконец-то, мы тебя дождались, нам не терпится тебе сказать… Это «мы, нам», резануло слух Армэна, и он перевел взгляд на Михаила. Парень сиял, как медный грош, протягивая, в знак приветствия, руку. Армэн еще на что-то надеялся, как утопающий, хватался за соломинку, но с каждым мгновением надежды таяли. Он понял, что все его мечты о счастье потерпели КРАХ! Этот соложонок украл у него невесту. Даже, не невесту… Михаил забрал у Армэна саму жизнь! На какой козе подъехал он к девушке, чем мог приворожить ангельское создание? - Как сквозь сон, донеслось до него:
- Армэн Сурэнович, мы с Верой решили пожениться…
«Решили! – это еще не поженились! – подумал Армэн. - Останусь вечером с Верочкой наедине, и постараюсь ее отговорить, убедить отложить свадьбу, не торопиться, окончить институт. Тем более, Миша подолгу уходит в море, и ей придется оставаться одной. О своих чувствах, пока ни слова…»
Но все надежды Армэна на то, что он сможет убедить Верочку, не спешить с замужеством, провалились. Девушка заявила:
- Мик, мы уже подали заявление в ЗАГС, так что ты, как старший брат и единственный мой родственник, благослови нас. И еще! – Лукаво взглянула она на брата. - Один приятный для тебя сюрприз: ты скоро станешь дядей!
Армэн косанул взглядом по фигуре Веры, и только сейчас заметил, что она претерпела небольшие изменения: и без того не маленькая грудь, сейчас распирала лиф платья. У Армэна сжались кулаки при мысли, что эти груди и все Верочкино тело ласкал чужой мужчина, что не Армэн, а Михаил входил в нее, и девушка полностью принадлежала ему. И, мало этого, этот салага оставил «свой след», теперь у Веры в чреве, в этом (когда-то плоском) животике с бархатной кожей, растет инородное тело. С каждым месяцем оно будет становиться все больше и больше, пока не поглотит всю Верину плоть и ее внимание.
«Для меня у нее уже не останется ни времени, ни нежности, ни слов. Все будет принадлежать «инородному телу». С Михаилом дело было решенное! О нем Армэн даже и не думал. Михаил – вор, украл у Армэна любимую женщину, забрал у Армэна сердце, значит, сам подписал себе смертный приговор»!
- Ну, и на какой день назначена ваша свадьба? – спросил Армэн с улыбкой, хотя в душе кошки скребли. – Я, как знал, накупил тебе, Верочка приданое, чтобы ты покорила своего жениха.
- Армэн Сурэнович, Вера уже вошла в мое сердце, раз и навсегда! – Встрял Михаил. - И я поклялся ей, своей будущей жене, что буду рядом с ней всегда, пока смерть не разлучит нас. Будьте спокойны и уверены: вы отдаете сестру в надежные руки, - поднял он девушку на руки и прижал к себе, - я буду постоянно носить ее на руках…
- А, работать-то когда будешь? – С сарказмом заметил Армэн. - Если планируешь всегда быть рядом с юбкой жены… Может, ты Миша, уже решил списаться на берег, чтобы носить Веру на руках с утра до вечера? – Продолжал он подкусывать парня, а в голове у него уже зрел коварный план.
«Говоришь, в твое сердце навсегда вошла моя сестра?! – Рассуждал про себя Армэн, - значит, вырвем твое сердце, и Верочка опять будет свободна».
- Ну, зачем вы так, Армэн Сурэнович?! Я – мужчина, и знаю свои обязанности, и, уж поверьте: сумею обеспечить свою семью. В море или на суше… В ближайший рейс я иду с вами, а там, видно будет. К моему возвращению Вера родит, и мы решим, как лучше?! На всякий случай, место в порту я уже нашел. По деньгам, конечно, я буду в проигрыше по сравнению с плаванием, но зато, каждый вечер дома.
«Он уже все распланировал, - злобно думал Армэн, - только не учел одного: его планы нарушит «судьба» в моем лице. Ничего, Верунчик! Потерпи, родная! Я скоро уберу с твоего горизонта этого самозванца, и у нас с тобой опять наступит идиллия. И на этот раз, я тебя не оставлю одну. Мишка подал мне идею: списаться с судна на берег, и работать в порту! Уж я-то, не потеряю в деньгах, мозги-то на месте, не то, что у некоторых»…

*                *                *
Вечером Вера и Миша остались одни, и девушка, облачившись в подарки Армэна, предстала перед женихом, надеясь поразить его открытыми прелестями, но увидела совершенно не ту реакцию, которую ожидала…
- Это и есть то приданое, о котором говорил твой брат? – Сердито спросил Миша.
- Да! Правда, прелесть?! И размер точно подошел!
- Скажи своему брату, чтобы впредь не покупал такие вещи. Это просто неприлично! СВОЕЙ жене я сам буду покупать нижнее белье. Поняла?!
- Я не вижу здесь ничего неприличного, и прошу голос на меня ВПРЕДЬ не поднимать! – Отчеканила уязвленная Верочка. - И я, пока что, тебе не жена. А если, ты и дальше позволишь себе разговаривать со мной в таком тоне, то вообще…
У Веры от обиды потекли слезы. Сказывалась беременность, раньше она не была такой обидчивой и ранимой.
Михаил предцепился к слову «вообще». Он злился на Армэна, а высказывал      свое негодование Вере.
- Что, «вообще»? Что ты хочешь этим сказать?
- А то… - Всхлипывала девушка, - что свадьбы вообще может не быть, если ты не перестанешь на меня орать и ревновать! Тем более, без причины… Я тебе пока повода не давала.
- А, в последствие можешь и повод дать?! – Сощурился Михаил.
- Ну, знаешь ли? Ты просто – неотесанный чурбан! Ну, скажи, ты зачем меня обижаешь? Мне нельзя нервничать, я жду ребенка! Между прочим, от тебя!
- Вот уж, не ожидал, что ты будешь «спекулировать» своей беременностью… - Усмехнулся Михаил.
- Я – я – я?! – Округлила глаза Верочка. Да, как тебе не стыдно?! Я когда-нибудь у тебя что-нибудь просила?! И успокойся! Ни-ко-гда, ни-че-го не попрошу! Лучше обращусь к Мику, уж он-то мне ни в чем не откажет, и не упрекнет. Потому что он – настоящий мужчина, воспитанный, культурный, интеллигентный человек, знающий женскую психологию. Уж он бы точно, не стал доводить до слез беременную женщину.
- Значит, говоришь, твой брат – умный, воспитанный, а я – неотесанный чурбан и дурак?!
- Заметь, ты сам это сказал! – Вздернула подбородком Верочка.
- Ну и оставайся со своим умницей – братцем! – Крикнул Миша, вытаскивая дорожную сумку и, запихивая в нее, как попало, свои вещи. - За остальными вещами приду позже! – Крикнул он из прихожей, захлопывая за собой двери.
Вера упала на диван. Ее тело содрогалось от рыданий. «Ей было больно и обидно, что Михаил незаслуженно обидел ее, а она так его любит. Еще и приревновал… И к кому? К родному брату! Дурак! Ему недостает утонченности и выдержки Армэна. А мне сейчас так не хватает мужского внимания, любви. Вместо ласк и всяких нежностей, Михаил осыпал меня упреками, и оставил наедине с депрессией. Все-таки, он темный, ничего не знает о женской физиологии. Чем упрекать свою беременную невесту, лучше почитал бы книги о женском здоровье». Раздался телефонный звонок.
«Одумался! Сейчас будет просить прощения!» – Обрадовалась Вера, всхлипывая в трубку.
Но это был не Миша, а Армэн…
- Верунчик, я позвонил, чтобы узнать, как твое самочувствие. Хотел пожелать молодым «Спокойной ночи», вернее, медовой ночи! Над твоей сладкой головкой, наверное, пчелки летают? – Ласково говорил он. - Ты что? – Вдруг догадался Армэн. - Плачешь, родная моя? Что случилось с моей девочкой?
Вера заплакала еще горше…
Как бы ей хотелось, чтобы эти заботливые слова произносил Михаил.
- Дай, пожалуйста, трубку своему жениху! – требовательно произнес Армэн.
- Е- го – о – о  не – е – ет! О – о – он у – у – ше – ел! – Уже взахлеб плакала Вера.
Армэн бросил на рычаг трубку, подбежал к холодильнику, и стал торопливо укладывать в большой пакет всякие вкусности. Выбежал из квартиры и, не дожидаясь лифта, сбежал вниз по лестнице. Он не боялся сломать себе шею. Он бежал к любимой женщине. Чтобы утешить, успокоить, защитить, спасти…   Дверь открыла Вера, опухшая от слез. Армэн накапал в стакан принесенную валериану, и дал выпить девушке; ее зубы выбивали барабанную дробь о края хрустального стакана, а тело сотрясалось от рыданий. Армэн вообще не переносил женских слез, а тут плакала его любимая женщина…
- Что случилось? Кто обидел мою девочку? – спрашивал он, укладывая Верочку в кровать, куда сам отнес ее на руках, нежно прижимая к груди ценную ношу, укрыл заботливо одеялом.
Верочка продолжала дрожать, она была еле одета, на ней кроме узких, прозрачных полос из лифчика и трусиков, ничего не было. Это неглиже открыло нескромному взору Армэна темные соски ее пышных грудей и полоску курчавых волос, на  выбритом по последней моде лобке. Армэн нашел грелку, налил горячей воды и положил к ступням девушки.
«Как бы я хотел сам стать для нее грелкой, чтобы накрыть все ее тело».
Он прошел на кухню приготовить горячий чай, но, когда вернулся с кружкой душистого напитка, застал Верочку спящей. Она спала, что называется, мертвым сном: не то доза успокоительного была слишком велика, не то, устала от слез. Одеяло лежало рядом на кровати, открыв Армэну всю красоту женского тела. Он уже не мог сдерживать своих мужских позывов, слишком долго его молодое тело томилось в ожидании. Он попробовал разбудить Веру, признаться ей в своих чувствах, но как он ее не тряс, не звал по имени, все было бесполезно. Мудрый организм дал команду разгоряченному мозгу: отключиться!
И тогда Армэн решился! Выключил верхний свет, оставив ночник, и аккуратно раздел девушку донага, но побоялся овладеть спящей женщиной. Однако ведь любоваться ею ему уж точно никто не помешает. Он не сдержался и нежно, очень нежно поцеловал ее в грудь, словно крылышко бабочки слегка коснулось тела спящей девушки. Армэн почувствовал, как восстает его плоть, и быстро накрыл Веру одеялом.
«Я думаю: не надо торопить события».
Он выключил свет и осторожно захлопнул за собой входную дверь. Наконец-то, свершилось! Правда, он не овладел девушкой. Но все равно получил, ни с чем несравнимое, удовольствие, - любоваться спящей красавицей. А какое удовольствие испытает с ним Вера… Он опытный мужчина, и знает на какие «кнопки надо надавить», чтобы привести женщину в экстаз. Недаром его прежние дамы постоянно звонят ему, и хотят встретиться.
*                *                *
На следующий день Вера не услышала будильника и проспала первую пару, но настроение у нее было прекрасным. Ссора с Мишей отошла на второй план. Ей снился необыкновенный сон, и она попыталась снова заснуть, чтобы продлить его, но, ничего не получилось, только опоздала в институт. Телефонный звонок вернул ее из грез в настоящее.
- Верунчик, вы уже проснулись? Не хотел рано будить молодых! У тебя сегодня, что? Свободный день? Может, зайдете с Мишей на завтрак к одинокому, старому родственнику? – Как всегда, шутил Армэн.
- С удовольствием приду! А занятия сегодня есть, просто я проспала.
Стол для завтрака Армэн накрыл не на кухне, а в гостиной. Предусмотрительно, он поставил три прибора. На столе были различные деликатесы и фрукты. Все, что Вера любила… Армэн изобразил удивленное лицо, заглядывая за спину сестры.
- А где Миша? Не может отойти от медовой ночи с такой прелестной невестой?! Счастливый Мишка! Теперь, у него вся жизнь сладкая…
- Мик, у нас с ним вышла небольшая размолвка. – Одернула разглагольствования брата Вера.
- Поэтому, у тебя и глазки красные? – Предположил Армэн. - И личико припухшее! Он не захотел прийти ко мне, чтобы избежать взбучки?!
- Да, нет! Он у меня вообще не ночевал. Я наговорила ему много обидных слов, и он разозлился, собрал вещи и ушел.
- И, ты всю ночь проплакала в одиночестве?! Вместо того чтобы позвонить своему брату… Я б тебя быстро успокоил, ведь мы раньше понимали друг друга с полуслова, что же сейчас изменилось? – Подталкивал Армэн Верочку к столу. - А на Михаила ты не обижайся! Хотя, конечно, не надо бы оставлять беременную жену в расстроенных чувствах. Он, конечно, тебя любит! Но по-своему... – Добавил Армэн и взглянул на Веру. - Существуют разные категории мужчин: одни любят женщину для нее самой, чтобы делать ей приятное, доставлять ей удовольствия. А есть мужчины – собственники, которые любят женщину для себя, такие мужчины, как правило, ревнивцы и эгоисты. Садись, дорогая за стол! С таким личиком занятия в институте лучше пропустить. Поэтому, давай-ка выпьем с тобой по маленькой за то, чтобы твой жених принадлежал к первой мужской категории, и доставлял тебе одни радости.
Армэн поднял рюмку и заглянул своими небесными бездонными глазами в глаза Вере, отчего она зарделась. Ей вдруг показалось, что мужчина, которого она видела во сне, ужасно похож на Мика. Она немного отпила из рюмки, и с удовольствием и большим аппетитом приступила к завтраку, который по времени, напоминал уже обед. Все было вкусно и красиво. Брат использовал любой повод, чтобы устроить Вере праздник, а сегодня он накрыл стол для троих. После кофе с коньяком Вера пыталась помочь Армэну убрать со стола и вымыть посуду, но он категорически не позволил.
- Я пригласил сегодня тебя и Мишу (жаль, что его нет), хотел сделать вам обоим приятное. Так, маленький праздник… - Улыбнулся Армэн и протянул Вере руку. - Закрой глаза и дай свою руку! Пошли!
Армэн подвел девушку к большому зеркалу, и надел на ее шею кулон на длинной золотой цепочке. Поправляя кулон, он как - бы невзначай, дотронулся до ее груди.
- Можешь открыть глаза! Ну, как? Тебе нравится? Я сначала хотел купить тебе кольцо, но подумал, что это прерогатива твоего жениха. Но и кулон, по-моему, хорош?! Только, надо укоротить цепочку, а то он запрятался в укромном местечке, и его не видно, - сказал Армэн, направив взгляд на Верочкину грудь.
Девушке почему-то было приятно, что Мик смотрит на ее грудь. Это было, как продолжение сна. У нее аж голова закружилась, и она покачнулась.
- Что, милая? Тебе нехорошо? – Приобнял Армэн за плечи девушку, успокаивая. - Это бывает в твоем положении. Сядь, я тебе сделаю массаж воротниковой зоны, и все пройдет. Только, сначала сними кофточку, она будет мешать.
Армэн сильными, но нежными пальцами разминал ей плечи, спустив предварительно бретельки от лифчика. Его длинные пальцы были приятно прохладными. Никогда еще Вере не было так приятно от обычного массажа. Она прикрыла глаза, ей хотелось, чтобы эта процедура никогда не кончалась. Армэн внимательно следил за девушкой в зеркало, перед которым она сидела.
«Все! На сегодня хватит! Надо постепенно приучать Веру к мысли, что без меня у нее нет нормальной жизни». – Решил Армэн, чмокнул ее в затылок, и прошел на кухню мыть посуду, напевая под нос какую-то мелодию. Вера очнулась, и разочарованно оглянулась, ища глазами Мика.
- Верунчик, сеанс окончен! – крикнул Армэн по аккомпанемент льющейся из крана воды.
Вера надела кофточку и прошла в кухню, сняла с плеча Армэна кухонное полотенце и взялась помогать ему, вытирая посуду. Он протягивал ей мокрые тарелки и их руки соприкасались. «Сон» продолжался…

*                *                *

- Вера, я проторчал полдня возле твоего института, но тебя так и не дождался!  - Выговаривал девушке по телефону Михаил. – Ты что? Прогуляла занятия? По какой причине? Могла б, между прочим, и сообщить мне, чтобы я не терял времени, тебя ожидаючи.
- А я не просила меня ждать! – Парировала Вера. - А в институт я не пошла по твоей милости, довел меня до истерики! Как бы я пошла с таким зареванным лицом?!
- А мне родители из-за тебя выговаривали. Заставили идти мирится. Вер, ты прости меня! Я наговорил вчера, наверно, много лишнего, но, признайся, что и твоя вина в этом тоже есть. Зачем позволяешь брату дарить тебе подарки?!
- Так, ты мне позвонил, потому что родители заставили извиниться передо мной?! – Вскинула брови Вера. - А, сам бы ты не додумался? Так, будет тебе известно: Мик мне сделал еще один подарок!
- Надеюсь, не нижнее белье?! – Уныло спросил Михаил.
- Надейся! Это подарок на свадьбу, ужасно дорогой кулон. Мне неудобно напоминать об этом, Миша, но ты до сих пор не подарил мне на помолвку кольцо, а я ведь почти твоя жена; у меня под сердцем бьется твой ребенок, - обиженно сказала Вера.
- Опять «спекулируешь» ребенком?! – Поддел Михаил. - Да, куплю я, куплю тебе это растреклятое кольцо! – В сердцах крикнул он.
Вера опустила телефонную трубку, и в течение всего дня к телефону не подходила. Вечером заявился Михаил с вещами. Открыл своими ключами дверь, и закричал с порога:
- Я вернулся! - И вошел в комнату, улыбаясь до ушей и, протягивая девушке бархатную коробочку.
- На, носи! – Сунул он коробку Вере в руку, и бухнулся на диван.
Вера открыла коробку и увидела золотое кольцо, размера на три больше ее пальца. Еще, и с ценником…
- Оно очень большое! – Сказала она.
- Да! – Весело подтвердил Михаил. - Большое и дорогое. Весь месячный оклад угрохал! Надевай, не стесняйся!
Верочка всунула палец в золотой ободок, и показала жениху. Кольцо болталось у нее на пальце.
- Да! Немного великовато! – Констатировал Михаил. – Но, ничего! Велико, не мало! Уменьшим! Правда, я завтра работаю, так что, сама сходишь к ювелиру.
«К сожалению, сон кончился, - подумала Вера. – Миша относится ко второй категории мужчин. Но, все равно… Я люблю его, хоть, он и чурбан. Он – отец моего будущего ребенка. Постараюсь понемногу его обтесать. Как жаль, что он не похож на Мика, и, как жаль, что Мик – мой родной брат»!
Михаил до следующего выхода в море продолжал работать в порту. Приходил вечером уставший, снимал грязную одежду и бросал в стирку. Залезал под душ, частенько забывая закрыть пластиковую шторку и, оставляя после себя на полу, большие лужи. Садился за накрытый стол и, поглощая обильный ужин, «развлекал» жену рассказами о карбюраторах, моторах и компрессорах. Вера слушала краем уха, незаметно прикрывая ладошкой рот, борясь с зевотой.
- Тебе что? Неинтересно, чем я занимаюсь на работе? – Обиженно спрашивал Михаил.
- А тебя не интересует, как себя чувствует твоя беременная жена?
- Ну, и как ты себя чувствуешь? Может тебе помочь чем-нибудь? – Бездушно интересовался Михаил.
- Да, помоги мне, пожалуйста! Пока я буду ликвидировать потоп в ванной и стирать твои вещи, вымой посуду.
- Ну – у – у, Вера, это несерьезно! Ты мне поручи какую-нибудь мужскую работу! Ну, там, забить, прибыть, принести тяжелый груз. 
- Я уже неделю прошу тебя купить картошку! – крикнула из ванны Вера.
- Ой, голова дырявая! – Шлепнул себя ладонью по лбу Михаил, - завтра обязательно куплю, только ты мне утром напомни!
- У меня завтра нет первой пары, и мне хотелось бы подольше поспать. А картошку нам уже привез Мик. А, кроме картошки, еще всяких разных фруктов. Мне сейчас необходимы витамины. – Появилась в дверях кухни Вера, убирая мыльной рукой прядь волос с лица.
- Да, я уже увидел «деяния» твоего заботливого братца, - зло сказал Миша, выбирая из вазы самое крупное яблоко и, с хрустом, надкусывая его. – Он еще не устал заботиться о тебе? Прямо, какая-то мать – Тереза в штанах, а не мужик! Пусть заведет себе жену, и над ней кудахчет! А за своей, я как - нибудь сам поухаживаю, - сказал Михаил, направляясь к дивану с вазой с фруктами.
Вера сдержалась, чтобы не наговорить гадостей. Она дополоскала в ванной рубашки мужа и разогнулась, растирая поясницу. Управившись с бельем, прошла на кухню, и окинула взглядом стол. Между грязных тарелок и бокалов сиротливо стояла пустая, хрустальная ваза. От недавно вымытых и уложенных в нее фруктов, остались огрызки яблок, объеденная виноградная кисть и кожура от бананов.
«Ну, и аппетит у Миши!» – подумала Вера, перетаскивая грязную посуду в раковину. Вдруг, она почувствовала, как потная рука лезет ей в лифчик, больно стискивая грудь.
- Вер, хватит! Бросай свои грязные дела! Я уж заждался, потом домоешь, - хриплым голосом говорил Михаил, задирая Вере юбку на голову и, пристраиваясь сзади.
Он пыхтел и сопел, потом дернулся, вынул измочаленное «добро», и звонко шлепнул Веру по заду, в знак благодарности. Чмокнул ее в щеку и направился к холодильнику.
- А, что? Винограда больше нет? – разочарованно спросил он, вытаскивая из ящика, последние яблоки.
Веру от такой наглости «перекрыло». Брат за «сумасшедшие» деньги покупает для нее фрукты, а этот эгоист сначала раскритиковал его, а потом, беззастенчиво все сожрал.
- Между прочим, я даже не попробовала виноград, - сказала Вера, - тебе не пришло в голову со мной поделиться?! Мик для меня покупает витамины, а ты, я вижу, не церемонишься! 
- Что, пожалела для меня яблочко? Больше не притронусь к ним, - сказал Миша, положив на стол надкусанное яблоко и отрыгивая.
Скоро из спальни послышался его храп. Вера еще долго возилась по хозяйству. Вымыла посуду, приготовила мужу завтрак, чтобы утром самой не вставать, приняла ванну и отправилась спать далеко за полночь.
Рано утром проснулась от того, что Михаил распластался на ней всем своим весом, и выполнял «супружеский долг». «Выполнив», скатился с жены и сразу заснул. Вера посмотрела на часы, - пять часов утра.
«Ой- й! Еще можно было спать и спать! Ведь я ж просила Мишку, - не будить меня, нарочно с вечера приготовила ему завтрак. Теперь ни за что не усну, а днем на лекции буду клевать носом! И, это называется – счастливая семейная жизнь?! Счастье нечестно разделилось. Все плюсы получил Мишка, мне достался один негатив в виде грязного белья и бесконечного мытья посуды.
Вера смотрела в потолок, будто там, был ответ на ее вопросы… - Неужели, у нас с Мишей так будет всегда? Я еще не успела официально стать его женой, а уже устала от семейной жизни. Как представлю, что эта карусель: сготовь, подай, убери, постирай, будет всегда, - прихожу в ужас! А ночью еще надо выполнять «супружеские обязанности». Какое идиотское словосочетание! Разве, заниматься с супругом любовью вменяется в обязанность? Секс должен быть радостью и удовольствием, а не исполнением какого-то дурацкого долга! Хотя, если признаться, с Мишкой никакого удовольствия я не получаю. В книгах о психологии семейных отношений написано, что муж должен готовить жену перед вступлением с ней в контакт. Прелюдия должна быть длиннее самого акта. А у нас с Мишей что? Помнет груди, и вся прелюдия! Давай, пошли в койку! Ни тебе ласковых слов, ни нежностей. Нет, не о таком будущем я мечтала, когда ехала в Мурманск». – Разочарованно думала Вера.
Ей стало себя жаль, хотелось плакать. Она закрыла глаза, и попыталась успокоиться и заснуть. Занялась релаксацией, как ее учил Мик.
«Я спокойна, совершенно спо – ко – йна! Мои органы расслаблены, ноги и руки наливаются свинцом, становятся тяжелыми, мой торс рас – с – лаб – лен, я засыпаю»…
И, вот уже Морфей заключил девушку в свои объятия и она, благодарно улыбаясь, погрузилась в сон.
- Вер, а Вер! Ты что, еще дрыхнешь?! – схватил ее за нос Михаил, - вставай, готовь завтрак! Я из-за тебя на работу опаздываю! – Кричал он в самое ухо девушке.
- В холодильнике… - Ответила Вера, изо всех сил пытаясь удержать сон.
- Что, в холодильнике?! – Вновь заорал Михаил.
- Завтрак… Сунь в микроволновку и подогрей.
- Вер, я для чего женился? Чтобы сам себе готовить завтрак? – Возмущался Михаил, стаскивая с Веры одеяло.
Вера еле разлепила веки, и прошлепала босыми ногами на кухню. Поставила еду в печь, клацнула кнопку на электрочайнике. Через пять минут завтрак ожидал Михаила, который брился в ванной, как всегда, оставляя после себя грязные мыльные хлопья возле раковины и заляпанное зеркало.
Вера вернулась в спальню в надежде, что еще удастся заснуть, ей надо еще пару часов. Четыре часа ночного сна очень мало. От систематического недосыпания у нее кружится голова, а под глазами черные тени. Девушка свернулась в клубочек и накрылась с головой одеялом, чтобы приглушить шум и грохот, издаваемый Михаилом. Он то что-то ронял, то двигал стулья…
- Вер, а где моя рубашка и чистые носки?! – Заорал он, показываясь в дверях спальни. - А – а – а, вот! Нашел! На стуле все лежит! Ну, спи, спи! Никак не выспишься! – Вышел Михаил из спальни, ворча себе под нос.
Но Вера уже не спала, еще немного полежала, она очень хотела позвонить брату, найти утешение и получить совет, но не захотела его будить.
«Вдруг, человек спит, а я со своими проблемами…»
Зазвонил телефон.
«Хорошо, если б это был Мик» - загадала Вера.
Но в трубке раздался голос Миши.
- Что, еще дрыхнешь? Бери пример со своего братца! Он с утра пораньше километры по снегу наматывает. Видно, думает сто лет прожить… - Уколол Михаил и повесил трубку.
«Хоть одна приятная новость за сегодняшнее утро. Мик не спит, значит поговорит со мной».
У Армэна трубку долго не снимали, наконец, она услышала его голос:
- Верунчик, я был в душе. Извини! Что? Хочешь поговорить? Для тебя, родная, я всегда свободен! Ты ко мне или я к тебе? Хорошо! Уже бегу!
Вера встретила его не в лучшем виде.
- Верочка, скоро уже станет традицией, -  встречать меня, как День Победы: со слезами на глазах…Отчего осадки? Снова непогода в доме? – Интересовался Армэн. - Что-то ты бледненькая! Ты фрукты-то ешь?
Вера промолчала. Армэн заглянул в холодильник, куда вчера вечером разложил по ящикам три килограмма различных фруктов и ягод. - Ящики были пусты.
- Верунчик, ты молодец! «Загрузилась» витаминами по полной. Сегодня еще куплю и занесу тебе.
- Если хочешь – покупай! Только ко мне не приноси! Я, с твоего позволения, теперь буду «загружаться» у тебя, а то у меня слишком большой «грызун» появился.  Я за ним не успеваю, - горько усмехнулась Вера.
- Как скажешь! Мне еще и лучше, чаще буду тебя видеть! – Не мог скрыть радости Армэн. - Ты уже завтракала?
- Нет еще! Я никак не могу проснуться! Я все время хочу спать, мне кажется, что я никогда уже не высплюсь, - роняла голову Вера и постоянно подносила ладонь ко рту.
- В твоем положении это нормально! Беременных женщин постоянно тянет в сон, и не надо с этим бороться, спи на здоровье! Для тебя и для плода нужны только положительные эмоции. Тебе надо употреблять витамины, гулять на свежем воздухе и смотреть на красивое. Сейчас мы с тобой перекусим и пойдем дышать. У тебя найдется время перед занятиями в институте,-  погулять? Тогда, приводи себя в порядок, собирай свои конспекты и заходи ко мне, а я организую что-нибудь вкусненькое.
Вера, в который раз отмечала его тактичность. Мик, конечно, увидел, что в их холодильнике шаром покати. Мишка умудрялся съедать все, что там находил, он даже ночью просыпался, чтобы поесть. Вера не успевала покупать продукты.
На улице был легкий морозец и полнейший штиль. Было так тихо, что не хотелось нарушать спокойствие этого мирного утра разборками семейных дрязг. Армэн нес Верин портфель и молчал. Вера хотела рассказать ему про свой быт. Чтобы он пожалел ее, защитил… А теперь, идя с братом бок о бок, она подумала: «Все это так глупо и наивно! От чего ее надо защищать? От волчьего аппетита мужа? От его невнимания и эгоизма  или (вообще, на голову не напялишь) пожаловаться Мику, что она не получает удовольствия от секса? Все это мелко и пошло! Лучше идти молча и вдыхать полной грудью чистый морозный воздух. Надо радоваться чудесному утру, скрипящему снегу! Надо радоваться жизни! Может – это не Мишка чурбан и эгоист, а я не приспособлена к семейной жизни?! Слишком остро все воспринимаю! – Задумалась она. - Наверно, мне просто нужен другой настрой». – Вера не заметила, что продолжила мысленные рассуждения вслух.
- Прости, Верочка! Ты что-то сказала? Я задумался и не расслышал!
- Да так! Ерунда! Мысли вслух! Пытаемся с мужем притереться, но… - Развела она руками и попыталась затолкать назад слезы. - Пока не получается! Я думаю, что мы с ним слишком разные, будто с разных планет. Я боюсь, что поторопилась с замужеством. А обратного хода уже и нет! У нас будет ребенок! Знаешь, Мик, когда мы с тобой устраивали посиделки, совместное застолье, все было так здорово! И я думала, что и в семейной жизни будет так всегда! Как маленький праздник… А тут… Я ошиблась, и теперь наказана за свою наивность.
Вера остановилась и не стесняясь, дала волю слезам, уткнулась заплаканным лицом в грудь Армэна. Тот легонько отодвинул девушку, и нежно поцеловал в мокрые, соленые щеки.
- Ну, не плачь! А то, я подумаю, что твой потенциальный муж обижает тебя и вызову его на дуэль, - пытался развеселить Веру Армэн. Вер, у тебя еще не все потеряно! Я не из тех советчиков, которые говорят: «Стерпится – слюбится!..» У тебя до регистрации несколько месяцев. Это достаточно, чтобы ответить на свой вопрос: быть или не быть? Быть тебе женой Михаила или не спешить связывать себя цепями Гименея… Пожила ты какое-то время с Мишей, теперь поживешь одна, пока он будет в плавании. И сравнишь, как тебе лучше, комфортнее?! И, потом… Тебе надо думать и о ребенке. Если Миша вместо того, чтобы «приносить в клювике», будет забирать у «птенца» последнюю виноградину… То, сама понимаешь… Здесь без слов ясно! Мне непонятно одно, как у дяди Славы (прекрасного семьянина, добытчика),  мог родиться  сын – эгоист?!
Вера вытерла глаза и удивленно взглянула на брата.
- Мик, ты разве не знаешь? Дядя Слава с тетей Ирой усыновили Мишу и Машу после того, как их мама покончила с собой. Она это сделала с горя, когда узнала, что маньяк зверски убил ее мужа. – Рассказывала Вера на ходу, отворачивая лицо от встречного ветра. - Мик, ты что остановился? Так, ты не знал про это? – Встала, как вкопанная и Вера. - Да, в вашем городе двенадцать лет назад орудовал каннибал…
На Армэна будто напал ступор. Во рту моментально пересохло, руки покрылись ледяными мурашками, а по лицу потек пот.
- Мик, тебе плохо? Я уж и не рада, что рассказала тебе про Мишу. Ишь, как ты разволновался из-за него, а я думала, грешным делом, что ты его недолюбливаешь?! Ну, не переживай ты так! Миша и Маша не остались в детском доме, их усыновили хорошие люди,  тетя Ира и дядя Слава, - как ребенка уговаривала Армэна Вера, поглаживая его вздрагивающую ладонь. - И они живы и здоровы…
- Я волнуюсь за Мишу, но совсем по другому поводу. – Нашелся Армэн. - Какую карму он унаследовал, и что передаст своим детям и внукам?! Если в родне был суицид, то грех идет до седьмого колена. Вера, как же ты не обратила на это внимания? Поведение Михаила непредсказуемо! Он, может, и сам себе не рад?! И, извини за откровенность, но и под сердцем у тебя «бомба замедленного действия» и неизвестно, какая судьба ожидает несчастного младенца, а ведь вина его только в том, что бабушка совершила смертный грех, лишила себя жизни…
- Мик! – Еле удержалась от крика Вера, и закрыла себе рот мокрой от снега варюшкой. - Я об этом, даже не подумала! Ты мне напрогнозировал такие страхи! Как же мне теперь, с этим жить? – Спросила девушка у удалявшейся спины брата.    
*                *                *
Армэн довел Веру до дверей института и повернул назад домой. Он медленно шел по заснеженному тротуару и размышлял.
«Семья «ювелира» опять стала на моем пути. Одного убрал, и вот, уже выросла новая смена, его отпрыск. Миша перешел мне дорогу, пытается украсть любимую женщину. Но, еще не все потеряно! Победа будет за мной! Михаила отправлю к родному папочке, и спасу Веру от такого замужества. Я, как чувствовал, что Михаил – плохой человек, темная лошадка. А, оказалось еще хуже! За ним тянется длинный шлейф грехов его родителей. И наказать его суждено мне! Но, это в ближайшей перспективе…А пока, надо подумать, не слишком ли я хаял Михаила, не перегнул ли палку? А то, парень, в Вериных глазах будет выглядеть жертвой, и она, естественно, будет жалеть его и защищать. Надо исправлять положение! Буду действовать методом «отпротивного». Скорей бы в рейс! Мне уже не терпится попробовать на вкус сердце своего врага! Да! Это я правильно придумал: убить Мишу, когда мы будем в открытом море! Как говориться: и концы в воду! Все складывается наилучшим образом. Второй рейс будет стажироваться механик, так что судно не останется без моториста. Здесь, на берегу надо создать видимость моего благожелательного отношения к  будущему родственнику. Я устрою помолвку для молодых, приглашу его родню, все будет по высшему разряду. И, сразу убью двух зайцев: Верочке будет приятно очередное внимание с моей стороны, и не только к ней, но и к Михаилу. Но главное, я отведу от себя подозрение, когда пропадет Михаил».
*                *                *
Помолвку Вера и Миша отмечали в банкетном зале ресторана, заказанном Армэном. Тот не поскупился ни на стол, ни на подарок  жениху, подарив курящему Мише именной массивный серебряный портсигар. Армэн был в ударе, произносил много тостов, танцевал с Машей и Ириной, не давал скучать гостям. И под завязку провозгласил тост:
«Миша, я счастлив, что отдаю сестру в такие надежные, крепкие руки, как твои. Теперь я спокоен и могу подумать о своей женитьбе».
Веру не радовала помолвка. Ей не нравилось, что Армэн слишком весел, а Миша наоборот, сидел, надувшись, как мышь на крупу. Вера хотела развеселить его, но у самой настроение было тоскливым. Разболелась душа и сердце. Она переводила взгляд с Михаила на Мика. Скоро, совсем скоро ей предстоит расставание с обоими. Ой, как не хотелось остаться одной. Она уже была согласна ложиться за полночь. Вставать чуть свет, чтобы приготовить мужу завтрак. Она потихоньку уже начала втягиваться в семейную круговерть, привыкать к разбросанным рубашкам, к выполнению супружеского долга в самое неподходящее время и не в самых удобных местах.
И Мика рядом не будет. Никто не погладит по голове, не накормит вкусненьким, не даст нужный совет. Не скажет: «Верунчик, не переживай, в твоем положении это нормально…»
И останусь я вскоре наедине с моим не появившимся еще «положением». Буду смотреть на море, и ждать возвращения мужа. И так всю жизнь! Ждать и волноваться! Ну, уж нет! В этот рейс пусть Миша сходит и все! Пусть работает в порту. Так и скажу ему, когда вернется…

*                *                *
Армэн с Михаилом ушли в свое очередное плавание с прежним составом, не считая двух новеньких, появившихся в команде. Один – стажер – механик, второй – матрос, который списался со своего судна. Ходили слухи, что он, хотя и профессионал с большим опытом, но прежний капитан без сожаления с ним расстался. Потому что парень – стукач и кляузник.  Новый капитан взял его с испытательным сроком. Команда, которая за двенадцать лет совместного плавания, съела ни один пуд флотских макарон, гостеприимно приняла в свое морское братства новичков. Моторист сразу им пришелся по душе, парень смелый, на матросские шутки не обижается, к советам относится с пониманием. Вообщем, как сказали старшие товарищи: «Расти, салага, моряком будешь»! О втором матросе пока не составили единого мнения. Вроде, и исполнительный, и ответственный, и не нытик, но, что-то в нем, было, не так… Может, слишком подобострастно засматривает в глаза капитану? А, может, потому что пытается навязываться в друзья начальству? Как-то подкатил к старпому, но Армэн Сурэнович тактично, но твердо указал его место. Армэна Сурэновича моряки уважали, он не был жлобом, но фамильярности на судне не допускал. На земле: пожалуйста, он всем друг и товарищ, но на судне: каждый сверчок – знай свой шесток! Да, это и правильно! Иначе, будет не корабль, а анархическое сборище.
Новый матрос затаил злобу на старпома.
«Хотел, как лучше, сообщил ему, что такой-то опоздал на вахту, а он его, как мальчишку отчитал! Теперь, над ним вся команда смеется! А я-то просто по товарищески, ведь, мы со старпомом одногодки, дал понять, что на судне не соблюдается дисциплина».
Но, у «новичка» появился еще один «враг». Это был стармех, Мишка – еще сопляк совсем. Как-то за обедом, он стал учить моториста, как быстрее отремонтировать компрессор, так Мишка, прямо при всех послал его. Обиженный матрос, сделал ему замечание: «Как с таким хамом может жить нормальная женщина? Смотри, пока ты плаваешь, она на берегу найдет себе культурного мужика». На что, Мишка дал «советчику» в глаз. Скучавшие матросы, обрадовались хоть какому-то разнообразию в их монотонной жизни, надеясь полюбоваться кулачным боем и, подзадоривая «новичка» дать сдачи. Но, тот сказал, что даст сдачи, но не здесь и не сейчас. У него был блокнот, куда он заносил имена своих обидчиков и недоброжелателей. Позже он обдумывал, как им отомстить?! Но пока что его небогатая фантазия дальше кляуз не шла. Теперь, в его блокноте появились еще два имени: стармех – Михаил, и старпом – Армэн.
Армэн тщательно разработал план убийства Михаила. Он не хотел нанести удар из-за угла в спину. Ему интересно было видеть глаза врага, почувствовать его смятение и страх. Увидеть, как с него сползает спесь, как трясутся ноги, дрожит голос, умоляя оставить ему жизнь.
«Надо выбрать штормовую ночь! Тогда вся команда, кроме вахтенных, разбредутся по каютам. К тому ж, надо подгадать, чтобы сосед Михаила по каюте был на вахте».
У Армэна уже чесались руки, свело желудок. Это было знакомое ощущение. Он думал, что за двенадцать лет оно покинуло его. Но нет! Появился знакомый кураж! И чем ближе подходил день возмездия, тем Армэн сильнее возбуждался. Накануне он приготовил перчатки, острый, как бритва нож, прорезиненный комбинезон для подводного плавания (чтобы не запачкаться в кровь), объемный пластиковый мешок. Все это погрузил в пакет, туда же положил бутылку конька. Поздно вечером вышел на палубу и, убедившись, что никого нет, постучался в каюту Михаила. Тот не спал. Сидел за столом с  разложенными чертежами.
Сказать по правде, он не очень обрадовался Армэну. Но на судне – это был не брат его жены, а начальник. Так что хочешь, не хочешь, а на дверь не покажешь…
Армэн с улыбкой протянул ему руку
- Не спишь еще? Тебе ж с утра на вахту! Чем занимаешься?
- Да вот, изучаю документацию на новое оборудование. Надо самому сначала разобраться, чтобы потом во всех подробностях, доходчиво объяснить стажеру. Хороший парень, дотошный, так что мне будет достойная смена. – Объяснил Михаил.
- Мишь, так ты что, окончательно решил списаться на берег?
- Да, Армэн Сурэнович, - твердо ответил парень, - я принял решение и уже никакая сила не сможет его изменить! Между морем и семьей, я сделал выбор! Остаюсь с Верой. Ей необходима будет моя поддержка, тем более, с рождением ребенка. Одна она не справиться. К тому ж мы молоды и нуждаемся в физической близости друг друга.
Армэн вопросительно посмотрел на Михаила, удивленно подняв брови…
- Да, Армэн Сурэнович, вам этого не понять! Когда восстает плоть, и хочется близких отношений… - Иронично посмотрел Михаил на Армэна.
- Это почему ж, мне не понять? – Ухмыльнулся Армэн.
- Извините, у вас уже такой возраст, когда нужно о внуках думать. Вот, вы говорили, будто хотите жениться, но, - это же просто смешно! Ведь вам уже за сорок, а туда же…
Армэн еле сдерживался, чтобы не набить морду ублюдку. – «Но, нет! Не станет он оставлять следы на своих кулаках! Осталось совсем немного! Дам этому мерзавцу выговориться, а потом наступит время и для моих речей».
- Миша, тебе сколько сейчас? Чуть за двадцать?! Мне когда-то тоже было двадцать лет и я, как ты, считал сорокалетних глубокими стариками. Но, время так быстротечно, не успеешь оглянуться, и тебе будет сорок. Хотя…
Армэн внимательно посмотрел на Михаила и у того, почему-то по всему телу пробежали мурашки. Армэн поставил на колени принесенный пакет и долго возился в нем, не спуская с Михаила холодных, как у змеи глаз. Вытащил из пакета коньяк, держа бутылку за горлышко между указательным и средним пальцами, как сигарету.
- Мишь, давай посуду! Наливай! Нет, чокаться не станем! Выпьем за помин души…
Миша хотел спросить:
- Кого поминаем?
Но Армэн перебил его…
- Да это, собственно, не важно!
И, не успел Михаил и глазом моргнуть, как Армэн молниеносно подскочил к нему и ударил ребром ладони по шее. Парень мешком свалился ему под ноги. Армэн крепко связал руки и ноги, заклеил рот пластырем, и усадил на койку. Посмотрел в иллюминатор, отодвинув шторку, но за стеклом была темнота. Армэн прошел к стулу, пол под ногами покачивался и оседал сильнее, чем прежде. На столе, словно живые, двигались пустые стаканы. Армэн отметил про себя, что шторм усиливается, сильнее стала качка.
«Это и к лучшему! Подумают, что стармех «перебрал» вечером лишку, шутка ли? Одному опустошить бутылку… Его затошнило, он хотел вырвать, перегнулся через борт, и свалился в воду. – Рассуждал про себя Армэн, однако, не забывая внимательно осматриваться по сторонам. - Чуть не забыл! Надо забрать свой стакан. Что-то наш «жених» долго не приходит в себя! А время-то поджимает!»
Армэн взглянул на свой хронометр, встал и подошел к Михаилу, приложил пальцы к сонной артерии.
«Сейчас очухается! Наполнение пульса почти нормальное», – подумал он, и плотнее зашторил иллюминатор.
Михаил понемногу приходил в себя, открыл еще мутные глаза и замычал заклеенным ртом. Сознание возвращалось к нему, и он с ужасом смотрел на Армэна, как тот опять долго копошится в своем пакете, доставая огромный тесак, медицинские перчатки, прорезиненный комбинезон и большую миску. Миша думал, что этот кошмар – всего лишь сон, стоит только себя ущипнуть. Но руки были туго связаны за спиной. Наконец-то, Армэн заговорил:
- Ты, Михаил, помнится, бравировал своей молодостью. Поддевал меня за мои, якобы, старческие, года. Могу тебя успокоить: сорок лет тебе уже никогда не будет, ты навсегда останешься молодым, сердечный друг мой! Хотя, нет… Я не правильно выразился! Точнее будет: «Бессердечный друг». И знаешь, почему? Потому что у тебя, совсем скоро, сердца не будет! Я его съем! Как съел сердце твоего родного папеньки, и моего отчима, и еще некоторых… Но, ты их не знаешь! Ты хотел спросить: «Кого мы нынче с тобой поминали»?! Так и быть, удовлетворю любопытство МОЛОДОГО парня! Ты ведь у нас МОЛОДОЙ?! Мы пили за упокой раба Божьего Михаила! За твой упокой, Миша! – Уточнил Армэн. - Признайся, что не всем так повезет?! При жизни выпить за упокой своей души. Что ты глазки вытаращил? Что-то хочешь мне сказать?
Михаил мычал и отчаянно кивал головой.
- Так что? Дать тебе слово? Ты хочешь, чтобы я отлепил пластырь?
Миша снова неистово закивал головой. По его лицу тек пот, смешиваясь со слезами. Глаза щипали, и он постоянно встряхивал головой, чтобы смахнуть горький едучий пот.
- Ну – у, ну! Не плачь! Ты разбиваешь мне сердце. Извини! Не могу открыть тебе рот. Я, хоть и старик, как ты считаешь, и мой удел – нянчить внуков, но из ума я еще не выжил! Отлеплю пластырь, а ты заорешь, и сбежится вся команда. И мне придется делиться… А я сам люблю теплое, парное, человеческое сердце. И мне самому мало! Тем более, оно, скорее всего, у тебя не большое, судя по твоему эгоистичному отношению к жене. Ты привык только брать, жрать, трахать, ничего не давая Верочке взамен, кроме своих грязных, вонючих носков. Ты даже не мог доставить удовольствие женщине, которая тебя любила, а ведь, Верочка любила тебя. Я компенсирую ей все недополученное. И ласки, и удовлетворение, я ей дам сполна! Ну – у – у! Что ты опять плачешь? Думаешь, тебе будет больно? Не – е – ет! Дядя Армэн наточил ножик остро, остро. Если по правде? Мне даже в чем-то жаль тебя! Ты не виноват, что отрабатываешь карму своих грешных родителей. Но, сестру мне жальче! – Кивнул головой Армэн. - С тобой она счастлива не будет! Это я точно знаю! Ты не умеешь любить! Это не твоя вина, а твоя беда! Но нам-то от этого не легче, пойми ты! А за будущего ребенка ты не беспокойся! У меня, в отличие от тебя, сердце – большое и доброе, воспитаю… О – й! – Вновь взглянул на хронометр Армэн. - Разговорился я тут с тобой, расфилософствовался, а время-то бежит! Надо приступать!
Армэн неспешно, как в замедленной съемке, взял со стола нож и резко ударил в район сердца Михаила. Но раздался скрип, как ложкой по пустой кастрюле. Михаил открыл глаза и умоляюще взглянул на своего палача. Но Армэн не обратил на это внимания, он залез в нагрудный карман кителя, и вытащил портсигар – свой подарок Мише, и засунул к себе в карман. Повторил взмах ножом… На этот раз тесак попал в цель. Армэн, чтобы не напачкать в каюте, быстро упаковал тело в плотный мешок, потом, аккуратно вырезал сердце в подставленную миску. Но, вступающий в силу шторм, перевернул ее, и содержимое шмякнулось на пол каюты, обрызгивая все вокруг теплой Мишиной кровью. Армэн разозлился…
«Придется на ходу менять обдуманный план. Испачкаю портсигар Мишкиной кровью, и подброшу кому-нибудь из команды».
Настроение было испорчено, и Армэн без аппетита сжевал теплое, но припыленное сердце. Потом, внимательно осмотрел каюту, - не наследил ли он? Взвалил на плечо мешок с телом, прихватил свой пакет и, сгибаясь под тяжестью, зашагал по уходящей из-под ног, мокрой, скользкой палубе. Мысли Армэна были направлены только на то, чтобы разбушевавшаяся всерьез стихия, не смыла волной и его вместе с мешком. Поэтому, он не заметил, как за ним следит «новенький» матрос, который нес вахту. Армэн выждал удобный момент, и перевалил тело через фальшборт. Держась за поручни, пригибаясь от ветра, обливаемый морской волной с головы до пят, он добрался до своей каюты. Немного отдышался, стянул с себя мокрый, но чистый комбинезон, и надел на бушлат плащ с капюшоном. Немного подумал и вышел из каюты, держа в кармане пакет с именным портсигаром.
«Пусть сама судьба выберет, на кого «повесить» убийство Михаила?! Кто сегодня на вахте, тому и подкину портсигар», - решил он, на правах начальника, обходя посты с проверкой.
Армэн наткнулся на нового матроса, несшего вахту.
«Вот и не верь в судьбу после этого! – Усмехнулся он, кутаясь в плащ, норовивший улететь. – Как удачно все складывается! Не придется подставлять никого из команды, ребята ведь все стоящие! А о «залетном» у Армэна сложилось не очень хорошее впечатление. По-моему, он – дятел… Здорово еще и то, что «новичок» жил в двухместной каюте один.
И Армэн, выслушав рапорт вахтенного, отправился к нему в каюту, и спрятал портсигар в укромное место. С чувством выполненного долга, пошел спать.

*                *                *
На следующее утро сменившиеся с вахты матросы, завтракали и делились впечатлением о ночном шторме. Они сидели в столовой и, поглощая огромные порции яичницы с ветчиной, зубоскалили:
- Ну и штормяга, братцы! Кидало нас, как скорлупку! Неужели, ни одного полосатого черта не смыло за борт?! - И сами смеялись своим «соленым» шуткам во все луженое горло.
Старший командный состав в лице капитана, старпома и боцмана столовались вместе с матросами. Они переглядывались, слушая матросские «остроты», но молчали, понимая, что ребятам нелегко пришлось прошедшей ночью на вахте, и они сейчас выпускают пар. Капитан позавтракал первым, и направился в рубку. Навстречу ему шел матрос в замасленной спецовке.
- Товарищ капитан, разрешите обратиться?
- Обращайтесь!
- Там, в машинном отделении стажер волнуется. Стармех еще на вахту не вышел.
- Сейчас разберемся!  - И капитан вернулся в столовую. Внимательно оглядел жующих матросов, но Михаила среди них не было! - Ну что, остряки, накаркали? – С улыбкой обратился он к своей команде, - одного зубоскала, наверное, волной смыло. Чтобы не болтал лишнего… А, если всерьез, стажер не дождался Михаила. Кто у него сосед по каюте? Ты, Василий Иванович? Доедай быстрее и буди стармеха. Наверное, невеста в голом виде снится, вырваться из ее объятий не может.
И матросы опять засмеялись. На этот раз, шутке капитана. Не смеялся только «новичок», он присматривался к сидящим мужчинам, сопоставляя виденное прошедшей ночью с докладом капитана. Его глаза встретились с глазами старпома, и этот взгляд ему не понравился.
«Кто тащил мешок? И что в нем было? – С больным любопытством думал он. -  А было что-то очень тяжелое. Сначала он подумал, что за борт выбросили мусор, но сейчас его подозрение менялось. А что, если…?»
И он попросил капитана выслушать его. Капитан как-то брезгливо посматривал на матроса, слушая, о чем тот рассказывает. А, рассказывал «новичок» о следующем:
- Я нес вахту на палубе. Была уже поздняя ночь, ни зги не видать, шторм усиливался с каждой минутой, палуба прямо из-под ног норовила выскочить.  Волны были такой высоты, прямо с пятиэтажный дом. Но я, товарищ капитан, не покидал свой пост, потому что знаю, что такое дисциплина, в отличие от некоторых, которые могут позволить себе опоздать на вахту. Я вам могу про таких доложить!
«А, точнее: донести! Э – э – э, брат! Да ты, кляузник! – подумал капитан, - в следующий рейс я тебя уже не возьму - у!»
- Так вот, - продолжал рассказ матрос, - смотрю, а по палубе движется нечто, похожее на человеческое существо, только, с мешком на плече. Ну, думаю, сейчас крикну: «Кто идет?» А потом подумал: не надо спугивать несуна! Может, это вор крадет казенное имущество?! Сначала прослежу, а уж потом, доложу по уставу. А это, вышеописанное мной, существо, вдруг возьми и брось за борт мешок. Может, меня увидел и испугался? И решил таким образом отделаться от краденного. Как вы думаете, товарищ капитан?
- Я не о чем еще не могу думать, потому что из всего вами рассказанного понял только одно: вы испугались и не задержали подозрительного человека для установления личности. Для чего вы тогда стояли на посту? Значит, получите выговор!
- Так, товарищ капитан, - захныкал «новичок», - я вроде бы узнал его…
- Так: вроде бы? Или узнали? Что вы блеете, как юнга? Докладывайте по уставу! Или, я подумаю, что вы не справляетесь со своими обязанностями, и  переселю вас в трюм, как пассажира третьего класса, без начисления довольствия и денежного пособия.
- Точно, я узнал его, товарищ капитан! Только, прямо боюсь назвать его имя. Уж очень не простой - этот человек.
- Вы ж говорили, что было темно. Как же вы смогли рассмотреть этого, по вашим словам, непростого человека? Или, вы сейчас со страху наговариваете на вашего товарища?!
- Он мне не товарищ! Я как-то хотел с ним подружиться, но он оказался снобом, и отворотил от меня, простого матроса, нос.
- Так, может, это в вас говорит простая обида? – Допытывался капитан. - Подумайте хорошенько перед тем, как вешать на человека ярлык вора!
- А, тут и думать нечего! Не я вешал на него мешок! Он сам его спер! Так, почему, я должен за него страдать, и переселяться в трюм? Это – ваш первый помощник, товарищ капитан. Да – да! Я имею в виду Армэна Сурэновича…
У капитана глаза полезли на лоб.
- Слушайте, любезный! Говорите, да не заговаривайтесь! Я с Армэном хожу уже двенадцать лет на одном судне. Мы, как говорится, съели с ним ни один пуд соли. Прошли Крым и рым, огонь и медные трубы, нас сплотили ураганы и шторма северных морей. И, вы хотите, чтобы я поверил в то, что Армэн – вор?! Да знаете ли вы, что до плавания он работал в порту, и имел такие деньги, которые вам и не снились?! И все бросил, и ушел в море. Не за длинным рублем, хотя, мы и здесь хорошо получаем: в рублях и в валюте, а его поманила, как многих из нас, романтика. Я за него могу поручиться, а вот вас, милейший, я не знаю. В какой мутной водице вы до нас плавали?!
И, капитан, резко развернувшись и сжав кулаки, проследовал в рубку. Ох, как же чесались у него эти самые кулаки. Он еле сдерживался, чтобы не набить эту мерзкую рожу. Но, ничего не поделаешь, приходится сдерживаться, и выслушивать всякие кляузы, и наветы.
«Из-за него я столько времени потерял! Надо еще накостылять шею Мишке, чтобы не опаздывал на вахту, и не давал повода для кляуз. Ну, а на счет мешка… Надо будет разобраться! Говорил же ребятам, чтобы не выбрасывали мусор в море! Опять «зеленые» будут выступать, еще и штрафные санкции экологи наложат! Не мог же выдумать этот новенький про злосчастный мешок. Придется разбираться, а то, он настрочит жалобу в порту, что капитан не принимает меры…»

*                *               *
Василий Иванович – сосед Михаила по каюте, уже приготовился выматерить молодого парня, чтобы вставал вовремя, и не опаздывал на вахту, ведь никакой-нибудь салага – юнга, а старший механик большого судна. Казалось бы, должен понимать! Но, Мишина верхняя койка была пуста, а на столе стояла опорожненная бутылка дорогого коньяка и один стакан. Но не это поразило пожилого матроса, а кровь. Все было заляпано кровью: начиная от пола и, кончая стенами теской каюты.     Василий Иванович, повидавший много на своем веку, кинулся вон из этого помещения. И невооруженным глазом здесь было видно, что это - не носовое кровотечение; кровь пролита в суровой драке, и не на кулаках. Здесь участвовало холодное оружие. Значит, нельзя ничего трогать, и надо звать капитана! В море – он является юридическим лицом, и первоначальное расследование вести ему.
У Мишиной каюты уже стала образовываться небольшая толпа любопытных. Василий Иванович отобрал наиболее серьезных ребят, и приказал караулить вход в каюту.
- Никого не впускать, и никого не выпускать! – Сказал строго он, и пошел за капитаном.
Капитан направился в каюту, слушая на ходу Василия Ивановича - человека, слову которого можно верить, не балабол какой-то… За ними, держась на безопасном для себя расстоянии, крался «новичок», вслушиваясь в рассказ старика, и наматывая на ус, что полезное он может из этого почерпнуть?! Капитан с порога оценил ситуацию.
«Но, следы крови еще не значат, что здесь было совершено преступление, пока не найдено тело. Может, это «тело» (в смысле, Мишка), где-нибудь отсыпается после распитой бутылки? Интересно мне знать, с кем это он пьянствовал и позже подрался, а может, и нож пустил в ход… И кто кого порезал? Ведь, еще неизвестно, чья это кровь? И будет неизвестно до экспертизы, если не найдется мертвое тело. Пока, все что я могу сделать – это устроить перекличку всей команды. А, там будет видно, что дальше предпринимать?!»
- Василий Иванович, вашу каюту мы опечатаем, а вы переселяйтесь на свободную койку. Я сейчас узнаю, в какой каюте есть свободное место, ведь вы после ночной вахты, поэтому ложитесь и отдыхайте!
В машинном отделении так и не дождались стармеха. Михаил не пришел и на ужин, что, вообще, выходило за все рамки. Ибо вся команда знала, что аппетит у него волчий. Матросы над ним подшучивали, говорили: «Коль завел ты аскариду, не давай ее в обиду», потому что, несмотря на то, что Миша ел за пятерых, был худой, как жердь. Миша беззлобно огрызался, уминая за обе щеки. А тут, пропустил три «кормежки». Уже по одному этому надо делать вывод: с парнем что-то случилось. По документам сверили наличие всего личного состава, отсутствовал один – стармех Михаил. Капитан начал не на шутку волноваться, собрал своих заместителей и помощников на Совет.
- Господа, что будем делать? На суше в УВД берут к рассмотрению заявление о пропавшем спустя семьдесят два часа. Трое суток отводится на то, что человек все-таки вернется. Но у нас другая ситуация. Загулять Михаилу негде, значит, что? Учитывая сложившуюся ситуацию, а именно: отсутствие человека на своем рабочем месте, наличие в его каюте бутылки из-под спиртного, а, также, наличие следов крови, предлагаю начать поиск тела (живого или мертвого). Необходимо опросить, вернее, допросить команду, кто что знает, что слышал и видел. Опрос проводить, вызывая матросов по одному. После мы сверим показания. Чтобы не затягивать время, прошу вас всех поучаствовать в опросе личного состава. Начнем прямо сейчас.
Матросы толком ничего не знали. Врагов у Михаила не было. Так, безобидные стычки между матросами, как и везде, где собирается мужская компания, и нет женского общества.
Из всех показаний, капитана заинтересовали несколько. Матросы говорили, что были свидетелями ссоры между Михаилом и «новичком», новенький подначивал Мишку и получил за это по морде. И пообещал отомстить позже и в другом месте. Самого «новичка» допрашивал боцман, человек суровый, не выбирающий выражений. Боцманом матросы называли его по привычке, в память о том, когда он служил в военно-морском флоте. На этом торговом теплоходе он числился помощником капитана по хозяйственной части. Но, оставался человеком прежней суровой военной закалки, с соблюдением дисциплины.  Как он говорил: «Корабль – не балетная школа, поэтому давайте без реверансов…» Новенький пытался подкинуть «леща», вроде:
- Товарищ боцман, я вас очень уважаю, вы ближе к народу, то есть, к нам простым матросам, и не зазнаетесь, как некоторые… Знаю, что вы – человек справедливый, не имеете на судне любимчиков и не станете покрывать преступников, - сказал «новичок», заглядывая в глаза боцману и, даже, (видно от наплыва большого уважения), положил руку тому на плечо.
Боцман покосился на эту руку, двинул квадратным плечом, будто сгонял насекомое, и гаркнул командирским голосом:
- Прошу соблюдать субординацию! И без реверансов! Докладывайте по существу, а то развели тут канитель…
Матрос сжался в комок и посмотрел злыми глазами на боцмана.
«Ну, вы у меня тут все попляшете! – думал он, - развели малину, и покрываете друг друга! Ничего, дайте только добраться до берега, и я вам устрою веселую жизнь, натравлю на вас проверки СЭС и налоговиков. Все свободное время будете отмываться и отписываться!»
- Ну – у! Будем сидеть и дуться? Тужиться будете в гальюне, а здесь: или говорите, что вам известно, или разворот кормой ко мне и полный вперед в свою каюту.
- Я просто обдумывал, товарищ боцман, с чего начать?! Чтобы не занимать ваше драгоценное время, ведь у вас и без этого забот хватает. Просто, кто-то хочет переложить свои непосредственные обязанности на чужие плечи. Ведь, по уставу расследованием вне берега занимается капитан, не так ли? А я, между нами, сделал
вывод: капитан не хочет вообще расследовать это темное дело! И не только от лени, а потому, что здесь замешан его дружок. Ни за что не догадаетесь: кто?! Я долго наблюдал за всей командой, и даже сделал небольшие наброски записей. Зна – а – ю, кто, чем дышит?! Если хотите, то я вам все подробно в письменном виде изложу. Вы, хоть и ближе к команде, чем капитан, но многого не знаете. Вы, например, не в курсе, как вас за глаза называют матросы?!
- А, вот и знаю! Эти олухи назвали меня «Цеберман», это словосочетание от Цербер и манн, то есть, человек. Мне нравится! Это человек, охраняющий добро, соблюдающий порядок… - Улыбнулся боцман, но быстро спрятал улыбку в густые усы. - Что я еще, по вашему мнению, не знаю? Я хоть и не капеллан, но вы должны мне сказать всю правду, как на исповеди. В данном случае меня интересует все, что касается Михаила, а не капитана. Вам понятно? Что вы думаете о стармехе?
- Я знаю, куда он делся?! – Выпалил матрос, и вытаращил свои бесцветные глаза на боцмана.
- Просочился через шпигат? – усмехнулся боцман, - а, может, вылез через кормовой порт, чтобы его не увидел вахтенный, сел в шлюпку и уплыл за горизонт?!
- Напрасно вы насмехаетесь, товарищ боцман! В ту злосчастную штормовую ночь вахтенным как раз был я! И я видел, как Михаила выбросили за борт.
На этот раз наступила очередь боцмана: таращить глаза.
- И вы до сих пор никому не сказали? На ваших глазах совершилось преступление, ваши товарищи с ног сбились, ища стармеха, а вы все знали и молчали. Значит, вы укрываете преступника, а может, даже являетесь его сообщником?! В противном случае, вы, как вахтенный, как гражданин, наконец, схватили б за руку разбойника…
- Ну да! Я что, идиот? Я его за руку, а он меня вслед за мешком в морскую пучину… - Посмотрел матрос на боцмана, как на идиота. - Ну, уж не – е – т! Своя тельняшка ближе к телу! Вот, вы говорите, что я его, то есть, преступника, то есть Армэна Сурэновича, покрываю! Что являюсь его сообщником?! А я не преступник, и не сообщник преступника, а гражданин своей страны. Я всегда выполнял долг перед своей бедной родиной, потому что понимаю, чтобы я для нее не делал, все равно перед ней я в долгу.
«Новичок» замолчал, решив:
«Что-то я развыступался, как на трибуне. Этот серый боцман все равно не поймет. Для него родина – это торговая посудина».
- Эти патриотические песни я знаю! – Сказал боцман, - а, теперь, пожалуйста, поподробнее об Армэне Сурэновиче! А то вы все о родине и о долге, а теперь, будьте любезны: ближе к теме. Ваш долг сказать правду и помочь следствию! Я не понял, вы в преступники записали старшего помощника капитана?
- А о чем я вам битый час толкую?! Э – э – эх! Товарищ боцман, если б вы сразу отнеслись ко мне с пониманием, то я б так мог повернуть дело, что мы с вами вместе бы стали героями по поимке опасного преступника.
Боцман начал терять выдержку, и не удивительно! – «Этот идиот час проболтал и ничего толком не сказал. Одни поговорки и цитаты, вместо фактов. Вот, приплел сюда Армэна. А с какого бока? Может стукнуть его разок по башке и тогда его мысли соберутся»? – Подумал боцман, сжимая пудовые кулаки.      
Это движение не ушло от взгляда «новичка» и он струхнул.
«Вот стукнет меня сейчас этот боров, и за борт, чтобы смыть следы! Как видно, у них тут целая шайка собралась. Убивают порядочных, честных людей, и сбрасывают в море, как слепых котят. Хотя, Мишка порядочным вовсе не был! Наверно, не поделили награбленное и избавились от лишнего рта. Теперь, даже не знаю: говорить, что видел Армэна или нет? Если, это одна шайка – лейка…Пожалуй, что пока не скажу! Надо разведать дальше, кто, есть кто? Может, стоит послать радиограмму на сушу: дескать, так и так: обнаружил осиное гнездо воров и убийц, жду указаний: что делать? Да! Это я правильно придумал! Поспешишь, людей насмешишь! Хочешь помочь расследованию, а сам можешь оказаться в мешке и, как Му-Му… Останутся одни пузыри на воде… Как тяжело живется нам – порядочным и честным! Все время приходится подставлять свою шею, чтобы отстоять правду, изобличить проходимца и обезвредить преступника. И ведь стараюсь не для себя, а для своей бедной родины!»
Его мысли прервал боцман.
- Вы там не заснули? Может, вы уже поймали во сне преступника и стали героем… Посмертно?! – сострил боцман. На чем мы с вами остановились? Ну, что замолчали? Весь словесный запас исчерпали? И не удивительно, ведь у вас, батенька, был прямо словесный понос. Вам бы на трибуне выступать, а не показания давать, а то на вас никаких протоколов не хватит, столько бумаги изведете, а толку никакого – одна вода! Если вам больше нечего сказать, то табаньте отсюда!
Матрос щелкнул каблуками и вышел из каюты, временно используемой под кабинет для опроса.
Боцман встретился с капитаном и пересказал в двух словах  все, что услышал от «новичка».
- Ты знаешь, он и мне сегодня «пел» про какой-то мешок с краденым, брошенный за борт, якобы Армэном. Я, грешным делом, подумал, что это опять кок выбросил в море мусор, и хотел уже устроить ему взбучку. Но, теперь картина резко изменилась! Я боюсь, что матрос как раз и увидел, как свершилось преступление?! За борт бросили человека!
Капитан сказал, и сам испугался своего вывода.
«Неужели, на моем судне произошло кровопролитие со смертельным исходом? А, вдруг Михаила бросили в воду еще живого? - Капитана прошиб озноб от этих жутких мыслей, но он уже не сомневался. - Михаила на судне больше нет! Его живого или мертвого сбросили в море. Теперь осталось одно: найти убийцу и передать его органам по возвращении в порт. Но, легко сказать: найти убийцу! Во-первых, я не следователь, а во-вторых, здесь замешана еще и этическая сторона. Убийца не человек с улицы, а свой, кто-то из команды. Как я могу подозревать своих товарищей, с кем не один год хожу в море, матросов, которые не раз доказывали храбрость и взаимовыручку? Кто же этот волк, что завелся в нашем стаде? Здесь орудовал подлец, мерзавец! Потому что, настоящий мужик так бы подло, тихой сапой не поступил бы: чтобы своего товарища выбросить за борт. Я мог бы понять: ну выпили лишнего, ну подрались, ну расквасили друг другу носы, что не бывает среди мужиков? Даже, если допустил превышение предела обороны, и произошла трагедия, оставайся ты человеком и признайся! Я бы это понял! Но, ночью, крадучись, как вор, выбросить тело в мешке?! Я этого никогда не пойму, и никогда не смогу простить! Даже, близкому другу! Хотя, уверен, что среди моих друзей таких уродов не водится! Но, кто это может быть? Новенький намекал и мне, и боцману, что признал в человеке с мешком Армэна. Это, конечно, ерунда! Армэну не зачем убивать своего будущего родственника. Они были в дружеских отношениях. В свое время Армэн помог устроиться на судно Михаилу – еще салаге, только, только окончившему мореходку, и потом несколько рейсов опекал своего протеже. Надо подумать о другом. Матросы говорили, что совсем недавно в столовой поругались Миша и новенький матрос. И последний, вроде бы грозился отомстить обидчику. А, что, если это он, новенький, порезал Мишу?! - Капитан почувствовал облегчение от того, что в преступлении может быть замешан чужак, а не свой товарищ. - Может это и цинично с моей стороны? Совершено преступление, убит один из членов экипажа, молодой парень, он и пожить-то, нормально не успел, не обзавелся еще семьей. После рейса должна была состоятся его свадьба, я уж и подарок присмотрел для молодых… Вот и погуляли! Что я скажу его родителям? Ведь, и отца его – Славку, хорошо знаю… Как посмотрю в глаза невесте? Хотя, пусть эту неприятную миссию возьмет на себя ее брат! Армэн – человек тактичный, сможет преподнести эту горькую весть, как говорится, с малыми потерями. Хотя, какие к черту малые потери?! Жених до свадьбы не дожил. И не война его забрала, а чья-то подлая рука. Вот, и опять мысли вернулись на начало, чья рука убила, кто утопил Мишу? Найти б быстрее этого «Герасима», и показать, где раки зимуют.

*                *              *
Свободная койка для Василия Ивановича оказалась в каюте новичка, но выбирать не приходилось. Лишь бы иметь место, куда «бросить уставшие кости». Проснулся Василий Иванович от шелеста бумаги. Открыл глаза и посмотрел вниз с верхней койки. За столом сидел «новенький» и что-то писал, бубня себе под нос. Иногда, вероятно в запале, некоторые слова произносил в полный голос и Василий Иванович разобрал имена капитана, старпома и стармеха. И, еще услышал, как матрос произнес: «Во – о – т, вы где, у меня, голубчики! Всех выведу на чистую воду! Мишка-то уже буль – буль…Вот еще подсобираю на вас компру, и всех «утоплю». Темные делишки вас на самое дно и потянут!»
Василий Иванович на всякий случай закрыл глаза и затаился, чтобы матрос не увидел в нем свидетеля по планированию убийства всего командного состава. Ему вдруг стало не по себе от угроз и хихиканья нового матроса.
«Попался ты, Василий Иванович, на старости лет, как кур в ощип! – подумал про себя старик. - Что это он говорил про Мишку? Ребята его по всем закоулкам ищут от киля до кормы, а этот гад, что про него сказал? Дескать: буль – буль! То есть, отправил Мишку кормить рыб?! Братцы, что же это делается? Ведь, у нас на судне появился псих! Прежний капитан избавился от него, а наш зачислил чокнутого в команду. Так, мало этого, и меня подселил к нему…Ну, «спасибо» вам, товарищ капитан! По всему выходит: на столе у него список лиц, приговоренных к утоплению. Может, в этом списке значусь и я? Ну, тогда мне конец! Мишкина каюта была на другом конце палубы, и псих его достал и утопил, так что говорить обо мне, когда я под рукой? Еще и лужи крови в Мишкиной каюте! Может, ненормальный сначала его прирезал, как борова, а потом уж и утопил? А, может, и не дорезал? И полуживого выбросил за борт? – Ужасался видавший виды Василий Иванович. - Где ж он прячет нож?»
У Василия Ивановича настолько разыгралось воображение, что он мысленно уже попрощался со своей женой, детьми и внуками.
«Говорила мне жена: «Хватит уже бороздить морские просторы, пора списываться на берег, ведь пенсию давно заработал». А я все хотел подработать еще. Денег-то всегда не хватает! То детям с квартирой помочь, то внукам на учебу подсобрать  деньжат, вот и подсобрал! Похоже, Василий Иванович, это твое последнее плавание. А, может еще удастся спастись бегством? Сейчас потихоньку, незаметно спущусь, пока псих занят своей писаниной и ноги в руки…»
Василий Иванович кубарем скатился с верхней полки и босиком выбежал из каюты. Он бежал со скоростью мальчика – подростка, влетел в камбуз, где над своими громадными кастрюлями возился его давний приятель – кок. Пока тот отпаивал товарища горячим чаем, Василий Иванович рассказал про то, что капитан, за все хорошее подселил его к психу. И он чудом, с Божьей помощью, вырвался из рук  «утописта» (как красноречиво выразился Василий Иванович).
Из сбивчивого, похожего на бред сумасшедшего, рассказа, кок сделал вывод: одно из двух: или Вася хряпнул лишнего, или надо срочно идти к капитану. Он оставил товарища в камбузе, подвинув для него стул поближе к печке, и направился поспешно к капитану, которого нашел в кубрике в компании старпома и боцмана. Кок спокойно и обстоятельно пересказал все то, что услышал от своего товарища.
- Ну, что ж, господа хорошие! Рассказ кока только подтверждает то, о чем мы с вами здесь говорили, - удовлетворенно произнес капитан. Пока не поздно, и новичок ни о чем не догадывается, надо устроить обыск в его каюте, а то уничтожит все улики. Он вовсе не псих, и далеко не идиот. Это Василий Иванович «загнул» со страху. И про список «смертников» скорее всего, не то, что придумал, а со сна показалось старику. Но, проверить надо! Решено! Мы с боцманом займемся обыском каюты, а старпом и кок будут понятыми! Армэн, не возражаешь? Я считаю, что большее количество людей к обыску привлекать не разумно, каюта небольшая и лишние люди будут только толкаться и мешать друг другу.
Армэн и кок согласились быть «понятыми» и вся процессия направилась к каюте «новичка».  Тот продолжал писать, это были краткие выкладки его наблюдений за поведением экипажа. Потом все это выльется в заявления в соответствующие органы для принятия мер. Но заявлениями он займется дома. А пока все «грехи» личного состава, чтобы не забыть, матрос вносил в свой блокнот. За этим «серьезным» занятием его и застали «новоявленные следователи».
«Новичок» был занят, и вошедшие застали его врасплох. Он попытался убрать свой блокнот, но боцман оказался проворнее, и выхватил его из рук кляузника.
- Мы пришли с проверкой, - сказал капитан, - узнать, чем занимается команда в свободное время?! Не нарушается ли внутренний распорядок (я имею в виду: распитие спиртных напитков). Всему экипажу известно, что крепче девятиградусного пива, напитки запрещены. А нарушения все равно имеют быть! Мы обнаружили в каюте пропавшего Михаила бутылку из-под коньяка. И чем все обернулось? Кровопролитием! И, скорее всего, преступлением более серьезным. Поэтому, командирский Состав нашего судна решил пройти по каютам с обыском и изъятием спиртного (если таковое имеется).  И, естественно, с последующим наказанием виновного, который пронес спиртное на борт. Поэтому, прошу вас: самолично, так сказать повинно, сдать имеющееся у вас спиртное, чтобы облегчить свою участь.
На счет спиртного капитан придумал прямо на ходу, экспромтом, и новенький попался на удочку.
- Товарищ капитан, у меня ничего нет! Я вообще не пью алкоголь, тем более в рабочее время. Для меня дисциплина на борту – это свято! Я выполняю внутренний распорядок и чту устав. Раньше, я ходил в море под военным флагом, поэтому соблюдаю все предписанные законы и постановления, в отличие от некоторых. – Сел на своего конька «новичок». - Давно хотел, товарищ капитан обратить ваше внимание на некоторых нарушителей распорядка на вверенном вам судне. Матросики, прямо сказать, нарушают «дисциплинку». Не все, конечно, но многие… И я, как добропорядочный и законопослушный гражданин, не мог пройти мимо этого факта, и составил список…
- Товарищ боцман, верните мне, пожалуйста, блокнот, и я зачитаю вам фамилии нарушителей. А, еще лучше, перепишу и принесу вам, а то вы не поймете мой почерк, и можете превратно истолковать написанное.
Матрос протянул руку, чтобы вернуть свой блокнот, но боцман не отдал.
- Ничего, не волнуйтесь, милейший! В свое время мне приходилось расшифровывать такие донесения, в сравнении с которыми, ваши буквы для меня просто семечки. Поэтому, не будем терять времени, и каждый займется своим делом. Я буду читать капитану, составленный вами список нарушителей, а вы – искать, и добровольно отдавать бутылки.
Глаза «новичка» недобро посмотрели на боцмана.
«Ничего, выкручусь! Зато, когда они не найдут в моей каюте уличающего меня
компромата, то есть, бутылок с креплеными напитками, я отыграюсь, и заставлю их извиниться передо мной за унижение моего достоинства».
Боцман взглянул на исписанный каллиграфическим почерком, блокнотный лист и присвистнул, чем вызвал недовольный взгляд капитана.
- Да, вы сами взгляните, товарищ капитан!
- О – го – о! Вот так да! Я стою первым в списке нарушителей дисциплины! Вторым Армэн Сурэнович, а на третьем месте стармех. Все «почетные» места наш блюститель порядка отдал нам, а тебе, боцман, не оставил. Хотя, не переживай, тут еще много незаполненных строчек, и тебе достанется. – Хмыкнул капитан.
- Товарищ матрос, чем же это мы так проштрафились, что попали в ваш черный список, - с интересом спросил капитан.
- Вы не поняли, товарищ капитан, на этой странице блокнота у меня записаны те, кто требуют поощрения, - выкручивался, как мог кляузник, а нарушителей я еще не записал.
- Боцман, так это, оказывается,  тебе второй раз не повезло! Поощрения ты не заслужил! Ладно, обмен любезностями окончен! Наш блюститель, вижу, не хочет облегчить нашу работу. Придется, видно самим заняться сыском. Боцман, твоя левая сторона каюты, моя правая. Начали! А вы, господа понятые смотрите внимательно за нашими действиями, чтобы «блюститель» дисциплины не сказал, что мы подбросили ему бутылку с водкой.
Ни одной бутылки: не пустой, не полной, «сыскари» не обнаружили, зато, боцман нашел кое-что поинтереснее…
- Ух, ты – ы! – Протянул кок, увидев, как боцман аккуратно, держа за уголки, вытаскивает из под матраца массивный портсигар. - Как у Мишки… Стармех всем хвастался своим серебряным портсигаром. Надо и не надо вытаскивал его, и угощал матросов папиросами. Можно, я ближе посмотрю?
- Даже, нужно! На то вы и понятой! – Сказал капитан, внимательно рассматривая дорогую вещь и, тревожно сдвигая брови. - Только, руками не трогать!
Мы еще точно не знаем, кому принадлежит сия вещь. Товарищ матрос, это ваше? – Обратился капитан к «новичку».
«Новенький» стоял, как пришибленный. Он, как и все здесь присутствующие, увидел на матовой серебряной поверхности портсигара, багровые пятна.
- Не – е – т! – Закричал он, - это не мое! Это точно, Мишкин портсигар, я уверен, сам неоднократно видел у него. Он нарочно подложил мне, чтобы отомстить! Он меня терпеть не мог, потому что я делал ему частенько замечания, так сказать, учил на правах старшего товарища.
Капитан в перчатках открыл портсигар. Внутри под папиросами прочел гравировку: «Мише от дяди Армэна. Кури на здоровье, дорогой».
- Армэн, это, похоже твоя вещь.
Армэн посмотрел на портсигар, внимательно прочел дарственную надпись.
- Я подарил его Михаилу в день его помолвки с моей сестрой. Так что, это собственность Михаила. И он сам это подтвердит, когда найдется. Если найдется?! – Добавил он. - Мне не нравятся эти пятна. Они похожи на кровь, а как вы считаете, товарищ капитан?
- Тут и без экспертизы ясно, что это – кровь! Только неизвестно, кому принадлежит?! Я могу только догадываться. В Мурманске эксперты проверят, и все станет ясно. А пока, я выдвигаю версию на основании найденного предмета у товарища матроса.
- Товарищ матрос, вы задерживаетесь по подозрению в убийстве старшего механика. Возможных мотивов два; первый: взаимная неприязнь, ссора, перешедшая в драку, превышение допустимой обороны, повлекшее за собой смерть, и утопление тела, чтобы скрыть преступление. Второй мотив: кража личного имущества старшего механика. Убийство, чтобы завладеть чужой дорогой вещью. А теперь я советую вам: чистосердечно во всем признаться. И если, у вас осталась хоть капля совести, раскаяться… Как вы дошли до жизни такой, чтобы из-за какой-то безделушки убить своего товарища?
- Да, вы что, в самом деле? С ума все посходили, что ли? Я никого никогда не убивал, я по своей натуре очень мирный человек. Это меня стараются обидеть за все хорошее, что я делаю для людей. И вообще, товарищ капитан, если вы помните, я ночью был на вахте. Я же вам сам рассказывал утром, что видел человека, сбросившего за борт мешок, и, даже назвал его имя. И не побоюсь сейчас его повторить, при всех. Что это вы, товарищ старший помощник капитана, побледнели?
Армэн сделал удивленный вид.
- Не понял! Так это, вы что? На меня намекаете? Если я и изменился в лице, то это от того, что представил себе содержимое мешка.
- На воре и шапка горит! – Парировал матрос, - может быть, прошлой ночью вы не появлялись на палубе, и не вас я видел?!
- Я не собираюсь отрицать очевидного факта. Да, я проверял посты, и обходил всех вахтенных, дежуривших ночью. И на ваш пост заглянул. Мне пришлось подождать, пока вы не появились с испуганным лицом. Ваш страх я списал на сильный шторм. Но, теперь начинаю понимать, что вы испугались, увидев меня. Испугались того, что я спрошу вас, почему вы покинули пост, и где были?
- Да нет! Я вас не тогда видел! Вернее, и тогда, когда вы приходили с проверкой, тоже видел. Но первый раз увидел вас с мешком, в котором находился труп Михаила.
Армэн сделал шаг назад и новичок не успел и охнуть, как кулак старпома засветил ему левый глаз.
- Товарищ капитан, извините, что не сдержался. Это я не за себя, а за Мишу, который, как очевидно, не сможет за себя отомстить. Мне защищаться  оправдываться не перед кем. Вы, как мой командир и разумный человек, и сами понимаете, что я не мог убить своего будущего шурина, чтобы сделать родную сестру вдовой с ребенком на руках?! Да, командир, теперь уже не зачем скрывать: Вера ждет от Миши ребенка. Рано или поздно, все равно б стало известно. Вот такие пироги! А этот гад из-за какой-то безделушки оставил жену без мужа и ребенка без отца.
Капитан заметил, как у Армэна затряслись руки, и он спрятал их  в карманы. Капитан расценил это, как реакцию на трагедию, которая коснулась и Армэна.
 В действительности, Армэн здорово перенервничал, когда матрос уличал его.
«Все-таки, я молодец, что догадался подсунуть портсигар мерзавцу – доносчику, и этим отвел от себя подозрения» - подумал Армэн.
- Армэн Сурэнович, я не думал подозревать тебя, что ты?!
- Вы видели, - визжал новенький, - все видели, что он меня ударил? Нанес, так сказать, глазное увечье?! Теперь неизвестно: какие могут быть последствия, может зрение ухудшиться, или стану инвалидом по зрению?!
Боцман ухмылялся, прикрыв ладонью рот.
- Лично я ничего не видел. А зрение у вас, действительно хреновое, раз вы видите то, чего не было! Так что, советую: когда выйдете из тюрьмы – купите себе очки! Конечно, если выйдете… Я б таких гнид на свободу не выпускал! Ты еще что-то вякал про инвалидность?! Если экипаж узнает, что ты убил их товарища, то инвалидность тебе обеспечена. Они – ребята крутые, так что опасайся членовредительства! У меня прямо руки чешутся, чтобы поставить тебе второй «фонарь» для симметрии.
Матрос попятился, пока не упал на койку.
- Я вам «сесть» не предлагал, - зло сказал капитан, - еще успеете насидеться… Как я понимаю, вы не раскаиваетесь в содеянном, и не хотите признаться. Тогда, Я вам расскажу все, что произошло в ту ночь. Как я себе это представляю… А вы меня поправите, если в чем-то ошибусь. Итак. Недавно вы со старшим механиком здорово повздорили, и пригрозили ему позже отомстить. Это слышала команда. И, вот вы, заранее все, тщательно обдумав, берете бутылку коньяка, нелегально пронесенного на борт, и заходите в каюту Михаила, зная, что его сосед Василий Иванович должен быть, как и вы, на вахте. Вы решили подпоить Михаила, потому что с трезвым вы б не справились. С собой вы прихватили нож, и когда увидели, что парень захмелел, ударили его этим ножом. Заметили на столе портсигар и прихватили его с собой, решив, что покойному Мише он больше не понадобится! И, под шум волны, сбросили тело в море. Нож вместе с портсигаром сунули в карман. От ножа впоследствии вы избавились, а портсигар спрятали себе под матрац, не обратив внимания на пятна крови. Вероятно, портсигар испачкался о нож. Потом, вы кинулись на свой пост, где вас уже поджидал старший помощник. Вы испугались, что Армэн Сурэнович, когда будет вестись расследование, вспомнит ваше отсутствие на посту и сложит два и два, поэтому  решили подставить его, выдумав человека с мешком. А мешка, может, и вообще не было?! Тело вы могли завернуть в свой плащ. Морская водичка помогла вам смыть с него пятна крови. Ну? Что не так в моем рассказе?
- Все – е – е не так! – заорал матрос, - вы еще пожалеете, что вешаете на меня чужую мокруху!
- Я жалею только о том, что взял вас на свое судно и этим обрек стармеха на смерть! Больше десяти лет мы плавали в одном составе, и все было нормально, без серьезных происшествий, пока не появились в нашей команде вы. Мало вам было строчить доносы на своих товарищей, так вы решили стать вершителем судеб и палачом! Кто там еще значился в вашем черном списке? Кого вы приговорили к утоплению?
- Я теперь окончательно убедился, что попал в осиное гнездо! Вы здесь все повязаны, у вас у всех руки в крови, - вытаращил испуганно глаза кляузник, - а вы капитан, еще и покрываете свою команду. А – а – а! Я понял – вы ж у них пахан, главарь! Чем-то Мишка вам не угодил, может, запросил больший процент от нелегальных сделок, и вы от него отделались. На вашем суденышке нет, случайно, «Веселого Роджера»? Может, вы по совместительству еще и пираты? Как говорится, пираты двадцать первого века! Хотите из меня сделать козла отпущения? Не выйдет! – Замахал он пальцем перед носом капитана. - Наши справедливые, профессиональные органы тщательно все расследуют и поймут, что я не убийца. А вы, кто Мишку приговорил, и кто приговор привел в исполнение, берегитесь! У вас сговор, и вы получите по полной! Вот, тогда я посмеюсь последним. Ха – ха – ха! – театрально засмеялся новичок, и скрестил на груди руки, обводя взглядом всех собравшихся.
«Гости» начали подозревать, что Василий Иванович не очень-то и ошибся, приняв матроса за психически ненормального человека. Его напыщенные, бессмысленные речи говорили в пользу «желтого дома». Так что, скорее всего, на суше его ждет не колония строгого режима, а тюремная больница. Хотя, кто знает? Может он хорошо притворяется? Но, это уже компетенция психиатров. А пока было решено закрыть его в собственной каюте. Охрану решили не назначать, боялись самосуда. Убежать он никуда не сможет. Иллюминатор выходит не на палубу, а в море.
Капитан и сопровождающие его  в лице старпома, боцмана и кока, остались под впечатлением от разговора и странного поведения новенького.
- Друзья, - сказал капитан, - не могу одного понять, как душевнобольные могут пройти медосмотр и попасть на судно. А ведь он говорил, что ходил и под военным флагом.
- Психи и не то еще могут выдумать, У них воображение богатое! Михаила жалко, - сказал Армэн. – А на счет самосуда, вы правильно обратили внимание. Лучше не распространяться, команда не должна знать, за что в действительности взят под замок новый матрос. Надо будет пустить слух (в этом нам уже помог Василий Иванович), что «новичок» страдает нервным расстройством, а сейчас у него произошел всплеск болезни, поэтому капитан и решил его держать запертым в своей каюте до прихода в Мурманск.
- Я поддерживаю твою идею, Армэн. Так и поступим! А то, боюсь, если ребята дознаются, что он убил Михаила, мы его до следствия не убережем. Они его живым выкинут за борт. Мне он, тоже, глубоко несимпатичен, но я против расправы без суда и следствия. Пусть в прокуратуре его хорошенько допросят, может за ним, что еще числится? Ну, а если признают невменяемым, тогда что ж… Вообщем, не нам его судить…
Кок возвратился в камбуз, где его уже заждался Василий Иванович. Он сказал своему товарищу, что худшие опасения подтвердились; «новичок» то действительно оказался психом. Пришлось, даже закрыть его в каюте, чтобы не сиганул за борт.
- Уж, не знаю, Вася, что на него так повлияло?! В начале плавания вроде бы был нормальным человеком. Может, на него подействовало исчезновение Михаила, а, может, испугался сильного шторма?
- Слава Богу! Так он никого не успел убить? А то, ведь, список-то был длинным.
- Никого, Вася, не волнуйся!
Но Василий Иванович замолчал, призадумавшись. Потом спросил кока:
- А откуда тогда взялась кровь в нашей с Мишкой каюте?
- А – а – а! Это? Так это… Ну – у – у, вообщем… Матрос сказал, что это – его кровь, из носа… Он объяснил так, - врал кок, - якобы он пришел к Михаилу с бутылкой коньяку, выпить мировую. Судно сильно качнуло, и он упал, ударившись носом об стол. Капитан ему поверил, потому что нос у матроса опухший.
Объяснения кока, по всей видимости, успокоили Василия Ивановича, и с его легкой руки, скоро вся команда узнала, что «новичок» - сбежавший из психушки, сумасшедший, скрывается на их судне. Об этом узнал капитан, и определил психа под домашний арест.
Сам же Василий Иванович решил больше не беспокоить капитана заботой  о своей персоне, и вернулся в свою каюту. Отодрал бумажку на двери и два часа надраивал каюту, нигде не осталось и капли крови, «вытекшей из носа» несчастного психа.
Вскоре капитан узнал, что Василий Иванович сорвал с двери печать, но ему осталось только развести руками.
- Ничего не поделаешь, сами пустили слух, что новенький не преступник, а с Мишей, скорее всего, произошел несчастный случай: человек выпил лишнего и свалился за борт…
Постепенно ажиотаж, возникший от пропажи стармеха и от того, что у «новичка» поехала крыша, сошел нанет. Но зерна любопытства, зароненные в души людей, принесли плоды и матросы какое-то время «развлекались», прогуливаясь мимо каюты запертого психа и, задевая его разговорами. Армэн невольно стал свидетелем такого диалога, и это ему совсем не понравилось. Ведь, безобидный поначалу разговор, мог позже обернуться крупными неприятностями для него. Реплики, отпускаемые из-за двери, могли б показаться матросам подозрительными.
«Надо пресечь общение! Но как? – думал Армэн, - к тому ж, меня совершенно не устраивают будущие допросы подозреваемого. Следователь может уцепиться за его показания, что видел меня в ту злополучную ночь с мешком на плече. И если попадется дотошный следователь, то потянет за конец ниточки. А какой можно будет размотать клубок? Страшно подумать! Надо будет себя обезопасить, и выход один: все концы в воду, чтобы не за что было тянуть. Теперь надо досконально просчитать, как осуществить задуманное? Идеальный вариант – это самоубийство! Для капитана оно будет выглядеть, как раскаяние за совершенное преступление и боязнь суда и последующего долгого заключения. Для матросов – добровольный уход из жизни «новичка» - это очередной, непредсказуемый поступок шизофреника. Конечно, в идеале нужна предсмертная записка. Но, как заставить человека в здравом уме написать ее? Это отпадает! А жаль… Встает другой вопрос, как мне попасть в каюту? Ключи находятся только у капитана и кока, который приносит еду заключенному. У капитана однозначно не могу попросить, остается кок… Но, мне кажется, что в последнее время он смотрит на меня подозрительно. Так что, у него тоже не попросишь. Хотя, может мне только кажется, что кок подсматривает за мной? Нервы так напряжены, что может показаться то, чего в действительности и нет. Но тянуть дальше нельзя. Кажется мне или нет, но кок ежедневно приносит «узнику» еду и неизвестно, о чем они в это время разговаривают?!»
И Армэн решил действовать, не откладывая в долгий ящик. Он выбрал удобный субботний вечер, когда команда, свободная от вахты, купается в бане. Проследил за коком, который с подносом в руках направился в сторону каюты «задержанного», и открыл дверь. Но не успел он сделать и пару шагов, как за ним проскользнул Армэн, закрывая за собой двери. Армэну достаточно было одного взгляда, брошенного на мужчин, чтобы понять, что дело здесь не чисто. Его опасения подтвердились: у них сговор, кок тоже подозревает Армэна. Глазки у кока забегали, а у матроса наоборот, смотрели вызывающе, как у победителя. Армэн моментально принял решение. И, пока руки кока были заняты подносом, вытащил нож, и полоснул ему по горлу. Из жуткой раны забил кровяной фонтан, заливая все вокруг. Остолбеневший «новичок» с ужасом смотрел на нож Армэна, кажущийся ему громадным, потом заорал, будто почувствовал лезвие на своем горле: «Убил! Убил! Зарезал!» Армэн хотел заткнуть его тем же Макаром, что и кока, но передумал. Он легонько стукнул его по шее и на какое-то время вывел из сознания. Затем залепил рот пластырем, который нашел здесь же, в аптечке, и связал ноги из простыни, распущенной на лоскуты. Матрос быстро пришел в себя, и увидел кошмар наяву. Голова кока была практически отделена от туловища, кровь пульсирующе, вытекала из жуткой раны. Армэн дал матросу вволю «полюбоваться» картиной и спокойно сказал:
- Теперь ты своими глазами увидел, что бывает с любопытными?! Кок тоже совал свой нос, куда не надо. И вот… Любопытной Варваре нос оторвали. И остался наш кок не только без носа, но и без головы. Хочу тебя спросить: - Ну, тебе это надо? Ты тоже хочешь потерять свою голову? Ты ж не идиот, как о тебе думает команда, и примешь правильное решение! Что мотаешь головой? Да или нет? Ну – у, посмотрите люди добрые! Ты кто: русский или болгарин? Что ты опять мотаешь головой? Если ты со мной согласен, тогда кивни! Ну, во – от! Наконец-то! Полдела сделано! Теперь, бери ручку и пиши:
«Я такой-то и такой-то, раскаиваюсь в содеянных злодеяниях, не хочу идти к «хозяину». Лучше морские просторы, чем тюрьма…
- Что ты опять застыл? – спросил мягко Армэн, - почему перестал писать? Тебе ведь нравится плавать? Или, ты предпочитаешь колонию строгого режима? Что ты опять мотаешь головой? Наверно, хочешь сказать, что не совершал преступлений?! А писать доносы, строчить кляузы на ни в чем не повинных людей… Это, как по-твоему? Не нарушение закона? Ведь за оговор имеется статья. Да – а – а! А, ты как думал? Наш уголовный кодекс на каждое отклонение «влево» имеет свою статью. Так-то, мистер – дятел! Умел стучать, научись и раскаиваться! Ну что? Будешь продолжать письменные признания? Ты ж, умный мужик и знаешь: повинную голову меч не сечет, - говорил Армэн, поводя тесаком перед носом ополоумевшего от страха матроса. – Ну, продолжим, что ли? Та - а - ак! На чем мы с тобой остановились?  Ага! На тюрьме! Вижу – вижу: не хочешь в тюрьму! Ну, и правильно! Тогда, пиши дальше, я буду тебе диктовать, потому что чувствую, что со стилистикой сейчас у тебя туговато. А ведь признайся, как раньше-то хорошо писалось. Когда строчил на товарищей кляузы… Слова так гладко складывались на бумаге, а? Бедная бумага: сколько ей приходится терпеть. Как часто ее, чистую и белую, чернят такие, как ты. Ну, да ладно, не обижайся! Больше не буду тебя упрекать! Договорились? Кто старое помянет, тому глаз вон! – сказал Армэн, касаясь острием ножа своего нижнего века. - Продолжаем:
…за свою долгую жизнь я совершил не мало преступлений, не задумываясь о содеянном. Теперь, оглядываясь назад, прихожу в ужас, что я несчастный, натворил, сколько жизней изуродовал?! А последнее преступление стало и последней каплей… Оно и заставляет меня раскаиваться и признаваться. Винить мне некого, кроме себя. В чем я винюсь и на этом прощаюсь…
- Поставь дату и подпись. – Приказным тоном, сказал Армэн. - Может, это покаянное заявление поможет тебе скостить срок,  а может, и отделаешься «условно». – говорил Армэн, отбирая исписанный лист. – Ну, что? Еще поплаваем?
С этими словами Армэн распахнул иллюминатор, впуская в душную каюту свежий, морской воздух. Он внимательно осмотрелся по сторонам. Все было спокойно и тихо…
- Ты сделал правильный выбор между тюрьмой и морем. Посмотри, какая божественная красота, заря не сходит с неба, мерцают тусклые звезды, играют сполохи, отражаясь в темной воде, которая так и тянет к себе. Подойди, посмотри! Ой! Извини, друг, совсем забыл, что тебе неудобно в путах двигаться. Давай я помогу тебе подойти к иллюминатору! Ну, давай, прыгай, как зайчик! Прыг – прыг! Матрос с ужасом смотрел на Армэна, боясь сделать что-то не так. Он добрался до окна, и посмотрел на спокойную морскую гладь. В это время Армэн, взявшись за лезвие ножа, тщательно вытирал его рукоять. Матроса привлекло движение за своей спиной, и он обернулся. Рядом стоял Армэн с ножом в руках и улыбался…
- Ну, что ты испугался глупыш? – спросил он. – Ты что, боишься меня? А я вот, совершенно тебя не боюсь, и полностью тебе доверяю. На, возьми нож! – сказал Армэн, и сунул рукоять в руку матроса. – Вот видишь?! Я стою перед тобой совершенно беззащитный, без оружия, на расстоянии взмаха ножа, а не боюсь, потому что, моя совесть чиста. Я очищаю мир от всякой нечисти. Ну что? Подержался за нож? Хорошего понемножку, положи на стол! Так вот, я не договорил… Я ликвидирую тех, кто делает гадости своим ближним…Ты – стукач и кляузник, доносчик и лицемер, значит, должен быть наказан. Но я, как благородный человек, предоставил тебе выбор: тюрьма или море? Ты сам выбрал море. Последнее желание – это закон! – Вдруг нагнулся Армэн, схватил за щиколотки матроса и перекинул через иллюминатор. Какое-то время тот оставался на плаву, сорвал с губ пластырь и звал на помощь. Но Армэна он уже не интересовал. Его мысли были направлены на то, как выйти из каюты в окровавленной одежде? И он придумал.
«Надо позвать команду! Но, перед этим необходимо набраться сил и закусить. Как, там, в песне поется? Хотели Кука, а съели кока?!» – засмеялся жутким смехом Армэн, вынимая из грудины еще теплое сердце.
Спустя некоторое время из каюты раздался истошный крик: «Помогите, помогите!!!»
Перед сбежавшимися матросами предстала жуткая картина: старпом сидел на полу каюты психа и держал на коленях окровавленное тело кока и, охрипшим от крика голосом, уже не кричал, а шептал: «Помогите, помогите, доктора скорее!»
Вызванные капитан и боцман, увидели каюту бывшего узника, похожую не на человеческое жилье, а на бойню. На столе они нашли предсмертную записку, в которой матрос сознавался в содеянных преступлениях. Письмо – раскаяние было придавлено ножом, по всей видимости, орудием убийства бедного кока.
Прибежал судовой врач, чтобы оказать помощь Армэну Сурэновичу, потому что кок теперь нуждался только в помощи священника.               
    Но Армэн, вроде ничего не соображал, и продолжал шептать: «Доктор, помогите раненому!»
- Армэн Сурэнович, может это немного и цинично звучит, но кок – «немного мертвый» и, если кому и нужна здесь помощь, так это вам. Позвольте отвести вас в санчасть?
- Это я, я виноват! – шептал Армэн, держась за голову, - я ведь мог бы предотвратить преступление, если б сразу прибежал на крик. Я купался, когда услышал: «Убивают, убивают!» Но, пока смыл с себя мыло, оделся и прибежал, то увидел кока уже в крови, а «новенького» и след простыл.
- Армэн Сурэнович, вы ошибаетесь! – вмешались в разговор подошедшие матросы. Мы тоже из купальни слышали крики. Но кричали: Не убивают», а «убил!» И голос был не кока, а новичка – психа. Да – да, точно орал псих. Поэтому, мы и не придали этому значения. Мало ли, что всякие чокнутые будут орать?! Та что? Бросать все, и с намыленной, извините, задницей бежать смотреть?! Теперь-то понятно! Этот идиот прикончил кока его собственным же тесаком, и приглашал нас посмотреть на дело своих рук. Докладывал в Божий свет: дескать: убил! Но кок тоже виноват в своей смерти! Сам пострадал от своей же глупости! Какого хрена заходить в каюту сумасшедшего с ножом? Мало ли что у ненормального в голове? Вот псих и убил своего же кормильца.
Тут из толпы раздался голос:
- Ну, с этим-то все ясно, как Божий день! Кок сам пострадал от своей глупости, но, ведь он и команду подвел, подставившись под собственный нож. Псих его прирезал и сиганул за борт кормить рыб. А нам-то что теперь делать? Ведь рейс считай, только начался, а мы остались без кока…»
Может, это и звучало кощунственно, но живой думает о живом; вшивый о бане, а голодный о пище. Поэтому, у матросов появилась новая тема для разговора. Проблема очень серьезная, и ее надо срочно решать, а то уже на следующее утро команда останется без завтрака. Все глаза устремились на капитана, который в это время думал, что за всю его жизнь хуже рейса не было!
«На судне три трупа, вернее, два в воде, а третьего надо поместить в холодильник. Кого-то из матросов надо перевести на камбуз на место кока. Значит, в команде  не будет хватать трех человек, и нагрузка ляжет на оставшихся членов экипажа. Надо срочно сглаживать углы», - решил капитан.
- Ребята, - начал он, - я понимаю, что настоящий рейс не из лучших. Считаю, что не вправе отдавать вам сейчас приказания. Собирайте корабельный совет и решайте, кто будет коком, кому можно доверить камбуз без вреда здоровью? Ввиду увеличения нагрузки на команду, кроме честного распределения оклада ушедших товарищей между оставшимися матросами, обещаю от себя: премии каждому за моральный ущерб!
После таких приятных слов настроение в команде поднялось сразу балов на десять. Появилась возможность заработать лишнюю копейку. Не было б счастья, как говорится, так несчастье помогло!
Стимул – великое дело. На утро все были на своих местах, кроме старпома, которому судовой врач предписал недельный покой и успокоительные после перенесенного стресса…
*                *                *

Вера Безухова вынашивала ребенка, ходила в институт, готовилась к летней сессии и ждала любимых мужчин: жениха и брата. Ни сном, ни духом не знала, что одного из них она больше никогда не дождется. Еще не родившийся ребенок уже стал наполовину сиротой. Удивительно, но почему-то так устроено, что самые близкие люди узнают о коснувшейся их трагедии в последнюю очередь. Может, сама природа оберегает их, самых близких, постепенно готовит ко встрече с горем.
Родные Михаила уже получили официальное известие, что их сын и брат погиб; с ним произошел несчастный случай. Но до них дошли слухи, что Михаила убили. Слава – его приемный отец, по старой дружбе зашел к Василию, который по --прежнему работал в прокуратуре. Друзья решили встретиться где-нибудь на нейтральной территории, чтобы избежать нескромных ушей.
- Слава, я все знаю о твоем горе и прекрасно понимаю, что никакие утешительные слова не помогут снять боль утраты. Сына не вернуть! Какая-то мразь его убила…
- Так, все-таки произошло убийство? А мы с Иришкой думали, что это только слухи. – Покачал головой Слава. - Я ведь, Вась, с тобой и хотел увидеться по этому поводу, услышать правду, но сам даже не знаю, какую правду мне легче было б знать: убийство это, или несчастный случай?! Парня не вернешь! Надо ж, не дожил до своей свадьбы каких-нибудь четыре месяца. Ирка почернела вся, да и Машка сутками ревет.
- Слава, твоего сына убили. – Официальным голосом следователя сказал Василий. - Мы получили от капитана закрытую радиограмму. Он подробно изложил все происшествия, которые за короткое время случились на судне. Прямо не теплоход, а катафалк какой-то… - Стукнул по столу Василий.
- Не понял!.. – Поднял потемневшие глаза на друга Слава. - Так, там еще что-то произошло? Мой Миша, что, в драке погиб?
Следователь отрицательно покачал головой, гадая: «Говорить Славке или нет? Хотя… Он все равно рано или поздно узнает. Мурманск – город маленький, как большая деревня, и слухи, как только судно войдет в порт, распространяться по городу, как инфекция. Так, пусть уж лучше Славка узнает все от меня, чем от чужих людей. По крайней мере, от меня будет информация достоверной, без приукрашивания». – И Василий решил все по-честному рассказать другу.
- Никакой драки не было. – Еще раз покачал он головой и в упор взглянул на друга. - Вернее, твой Мишка отстаивал свою честь и дал одному матросу по морде. И тот, вроде бы затаил обиду, и грозился Мише отомстить. – Такие сведения я получил. Капитан провел свое небольшое расследование.
- Я, кажется, понял… - У Славы заходили желваки. - Это обиженный матрос убил моего сына? – Спросил Слава.
- И Мишу тоже… - Туманно заявил следователь. - Но, это со слов капитана… Вот, вернется судно в порт и этим происшествием со смертельным исходом вплотную займется прокуратура. А, пока я тебе кое-что скажу прямо сейчас, только пусть это покамест останется между нами. Позже об этом станет известно всему городу, потому что на каждый матросский роток не накинешь платок. Вообщем, опять же со слов капитана, подозреваемый матрос убил не только Михаила, но и кока.
- ??? – Недоуменно поднял брови Слава, всматриваясь в лицо замолчавшего Василия. Ему не терпелось узнать, что заставило друга смолкнуть на полуслове?! У Славы почему-то под ложечкой появился знакомый холодок. Уже давно он не ощущал его. Почитай, больше двадцать лет… С того самого времени, как какая-то гнида убила его лучшего друга Пьера. – И Слава осторожно, боясь, что Вася передумает, дотронулся до его руки.
- Вась, ты что замолчал? – Тихо сказал он. - Произошло что-то из ряда вон выходящее? Да?!
- Вот именно, Славка, «из ряда вон»… Помнишь, двадцать лет тому назад в Мурманске орудовал маньяк, ему еще кличку дали «сердцеед»? Ну, который убивал мужчин, и съедал сердца… В том числе, и нашего Пьера Безухова убил… Забыл что-ли?
«А, вот он и забытый холодок!» - Промелькнула у Славы мысль. И он утвердительно кивнул головой. Не то своей мысли, не то в знак подтверждения.
- Такое не забывается! – Выдохнул он. - К тому ж, со мной живет вечное «напоминание» Миша и Маша. - Слава вздрогнул от своих слов. - Вернее, теперь только Маша… После того, как ублюдок забрал у нее брата.
- Слава, этот ублюдок, похоже, забрал не только ее брата, но сначала убил ее родного отца…
Слава уставился на друга.
- Что ты хочешь этим сказать?!
- Очень мало!.. Пока только, это – мои догадки. Может, я и ошибаюсь. Следствие покажет… Но, мне кажется, на судне орудовал наш старый знакомец «сердцеед». Капитан описал вид тела убитого кока, у несчастного была вскрыта грудная клетка и изъято сердце. Вообщем, знакомый почерк.
- А Мишу нашли тоже без сердца? – Глухим голосом спросил Слава.
- Я ж тебе уже говорил: Михаила на судне не было! Матросы обшарили каждый уголок. Слав, ты напрасно с надеждой смотришь на меня. В каюте твоего сына было полно крови, так что, сам понимаешь: нет его в живых! Скорее всего, ублюдок выбросил его за борт.
Слава горестно вздохнул, опустив плечи и, ухватившись за «чугунную» голову.
Василий внимательно посмотрел на друга.
«Как Славка постарел за эти дни?! Совсем недавно ему никто не давал пятидесяти шести лет, а сейчас перед ним сидел сгорбленный, седой старик. Верно, говорят: горе не красит. Бедный Славка. Не сможет даже проститься с сыном, и по- христиански предать тело земле».
- Этот мерзавец до суда не доживет! – Сжав кулаки, произнес Слава. - Я сам его порешу. Буду и судья, и палач, и все такое… Неизвестно, как решит наш суд, самый «гуманный и справедливый». Я ему отомщу за Пьера, за родного отца Мишки и Машки, за моего Мишку. Буду у живого вырезать его вонючее сердце, если оно, конечно, имеется  у этого ублюдка. Что ты на меня так смотришь, следователь? Ты сейчас будешь читать мне лекции на тему, что нельзя проводить самосуд, на то есть правоохранительные и судебные органы?! Извини меня, конечно, но эти органы не могли поймать маньяка двадцать лет, и где гарантия, что ублюдок не уйдет из-под стражи?!
- Он уже ушел! – Ожесточенно выкрикнул Василий.
- Ха – ха – ха! – Истерически рассмеялся Слава, - я так и знал! От меня б он не сбежал! – Но, позволь, - внезапно замолчал он, - куда он смыться, ведь, они в море…
- Вот именно… - Ухмыльнулся Василий. – Ты правильно заметил. Вот, в море-то и смылся. Беги, лови его, если ты такой умный, а мы, по-твоему, пальцем деланные. – Выругался следователь.
- Ладно, не обижайся! Я погорячился, - извинялся Слава, - но, ты должен меня понять, в каком я состоянии, прямо мозги закипают. Так, толком можешь сказать: он что? На шлюпке сбежал? 
- Заметано, извинения принимаю! А мозги у тебя, Славка, точно сварились. Ты на минуточку только представь себе: в апреле – месяце, в Баренцевом море на шлюпке?! Не тебе, Мурманчанину объяснять, -  это время ураганов и штормов! Маньяк не на шлюпке сбежал. Говорю ж тебе, что смылся, в полном смысле слова. Он ушел от возмездия, написав прощальную записку и, бросившись в море. Конечно, жаль, что не предстанет перед показательным судом, ведь в свое время «прославился» на всю страну, гад!
- А  он точно утопился? – Подался вперед Слава, сжав кулаки. - Может, хитрюга, где запрятался на судне? Мало ли там потаенных  мест?! Мне кажется, что он совсем не дурак! Столько лет водил за вас за нос…
- Может, хватит?! Со стороны легко рассуждать и критиковать. – Продолжал злиться Василий. - А, что сейчас он не спрятался, - это точно! Там свидетель был... И, знаешь, кто? Вот возьму и не скажу, чтобы не критиковал зря. От любопытства лопнешь!
- И не говори! – Хмыкнул Слава. - Я все равно узнаю: рано или поздно. Мне расскажет Армэн, на правах несостоявшегося родственника, ведь они с Мишкой на одном судне ходят. Не поворачивается язык, сказать: «ходили»… Армэн – помощник капитана, и ему уж все точно известно.
- Славка, ты в точку попал. Армэн действительно все знает, потому что, он-то и есть главный свидетель убийства кока.
Друзья переглянулись. У обоих в головах проскочила одна и та же мысль, но вслух они произнести не решились. Уж очень чудовищной и фантастической она была.
«Этого просто не может быть! Даже, по логике… - Думал следователь, - Армэн столько лет плавает на этом судне, и никаких происшествий не было. Он на хорошем счету. Мишка рассказывал, что Армэна уважает вся команда, не говоря уж о том, что он - правая рука у капитана».
Слава тоже думал об Армэне.
«Почему-то в голову лезут всякие дурацкие мысли, вспомнилось, как на кладбище потеряла сознание жена Пьера – Надежда, когда я рассказал об ужасных злодеяниях маньяка. Что она тогда сказала? Дай, Бог памяти! Что она знает злодея, она назвала его тогда «чудовищем». После этого она уже не оправилась, так и умерла, не придя в сознание. А вдруг, этим маньяком был ее сын, и Надя об этом знала?! Но, теперь уже не спросишь!» - И Слава обернулся к притихшему другу.
- Вася, я чо хотел у тебя спросить?! Тебе не показался подозрительным быстрый отъезд Надежды после гибели Пьера?
- Не отъезд, а переезд… - Поправил Василий Славу. - Если ты помнишь: она переехала в город, где служил ее муж. Ничего подозрительного в этом я не вижу. Вдове было тяжело находиться в доме, где все напоминало ей о любимом муже, и она уехала.
- Никакой логики с твоей стороны. – Критически посмотрел Слава на друга. - Значит, здесь ей все напоминало о муже, а в военном городке, где даже есть улица, названная его именем, ничего не напоминает?! Так по твоему? Нет, Вась! Что-то здесь не так! Отъезд был какой-то скоропалительный. Беременная женщина бросает насиженное место, любимого сына, и уезжает неизвестно куда.
- Я понимаю, куда ты клонишь! Но у женщин нет никакой логики, они живут не мыслями, а чувствами. Если ты мне опять хочешь указать на Армэна, то я напомню тебе: я лично занимался его персоной. Мне тогда казалось, что он недолюбливает отчима, но, это еще не повод для убийства. Тем более, у него на время смерти Пьера было алиби. Ну а позже начались зверские убийства мужчин, которых Армэн  вообще не знал, и повода их убивать у него не было. Поэтому подозрения с Армэна сняли.
- А, почему уехала Зина – жена Армэна? И, заметь: предварительно побывав в психушке… Она схватила маленькую дочурку, и дала деру!
- Слав, ты что-то вообще, не туда полез! Что ты валишь все в одну кучу? Насколько я знаю: Зинаида с ребенком уехали в южный город, там климат для них лучше подошел.
- Ну да! – Хмыкнул Слава. - Так подошел, что Зинка спивается. Нет, что-то здесь не то! Практически в одно время уехали Надежда и Зина. Будто, крысы с тонущего корабля…
- Кстати, на счет корабля, - продолжил разговор Василий. – Если, ты считаешь Армэна маньяком, тогда почему в течение всего времени, что он плавает, на теплоходе не было ни одной жертвы? Сразу видно, что ты не психолог! Маньяк – это психически ненормальный человек, одержимый к чему-то, в данном случае, у него было пристрастие: убивать мужиков и съедать их сердца. Он в любой мог убить и съесть.
- Ты сам себе противоречишь! Если маньяк – псих, так может у него не наступил тогда момент для поедания плоти. А, вот сейчас и приспел! И он сожрал сердце кока?!
Слава разбередил душу Василия Дегтярева – следователя прокуратуры. Он и без его идиотских обоснований сомневался в Армэне. Интуитивно чувствовал: что-то в нем не так.
«Вернется судно в Мурманск, надо тщательнейшим образом провести расследование. Не нравится мне, что свидетелем оказался Армэн. И еще одно совпадение меня беспокоит: убийства прекратились именно с того времени, как Армэн стал ходить в плавание. Хотя, если смотреть с другой стороны: если б Армэн был маньяком, то он мог бы убивать во время длительного отпуска между рейсами. Прямо голова кругом идет. Как говорит Славка: мозги варятся. Хорошо б поговорить с Зинаидой, пока Армэн в плавании. Если женщина пропила еще не все мозги, то может пролить свет, почему она бросила мужа? Почему не доучившись в институте, уехала? Что произошло в их семье? Из-за чего у молодой, здоровой женщины случился стресс, и ее поместили в психоневрологический диспансер? Вопросов миллион. Надо получать ответы».
Друзья наконец-то распрощались. Слава взял слово с друга, что тот сам возьмет на контроль расследование убийств, и будет держать его в курсе.
Славе не хотелось возвращаться домой, где его ждали, обезумевшие от горя, жена и дочь. У него еще теплилась надежда, а вдруг Мишка каким-то образом мог спрятаться от маньяка, и скрывается где-нибудь в трюме или еще где. Поэтому, Слава решил пока не говорить невесте сына о пропаже Миши. Вера беременная, как бы чего не случилось с плодом!
 
*                *                *

Василий Дегтярев решил не терять даром времени, и связаться с Зинаидой – бывшей женой Армэна, проживающей в Тимашевске. Но быстро и, так сказать, неофициальным путем, не получилось, пришлось делать запрос через местную прокуратуру. К счастью Василия там оказался его бывший однокашник Григорий Лавров. Они пообщались по телефону, вспоминая студенческие годы, поговорили о себе, о семьях, о проблемах на работе и так далее. В конце беседы Гриша обещал сообщить Василию телефон и адрес Зинаиды. И, буквально, на следующий день перезвонил в Мурманск.
- Вася, должен тебя огорчить, но поговорить с Зиной тебе не удастся! Два года тому назад она пропала при невыясненных обстоятельствах. Я разговаривал с ее дочерью Мариной Армэновной. С ее слов, мама злоупотребляла спиртными напитками, несколько раз лечилась в психоневрологическом диспансере, а позапрошлым летом девушка вернулась с практики и не застала ее дома. Она неоднократно обращалась в милицию в отдел по розыску пропавших. Зинаиду объявили в розыск, но безуспешно, женщину так и не нашли! Ты, Вася, сам знаешь, сколько людей ежегодно пропадает без вести, а тут, пьющая, психически нездоровая женщина, тем более, без документов… Паспорт остался дома. Так что, извини, коллега, что не смог помочь. А тебе, если не секрет, «пропавшая» нужна по делу или личным мотивам?
- На всякий случай, Гришань, ты пока никому не распространяйся об этом. Я и сам толком еще не знаю: личное это дело или по моей профессии?! Я решил кое-что прощупать, так как возникли некоторые подозрения. Они настолько абсурдны, что не хочу привлекать следственные органы. Просто интуиция уже второй раз говорит мне кое о ком, и пока я игнорировал. Вот и собираюсь проверить, не поднимая шум. Не хочу, чтобы раньше времени слух об этом дошел до ушей того, кого я подозреваю. Потому что, если это человек, о котором я думаю, узнает, что под него копают, моментально заметет следы, уйдет, как песок сквозь пальцы.
- Что? Такой умный?
- Страшный человек, уж поверь мне! Я не могу назвать его имя. Во-первых, это только мое предположение, оно основано на интуиции, никаких улик, никаких фактов нет! А, во-вторых, у телефона есть и посторонние уши. Знаешь что, Лавр? (Василий назвал однокашника студенческим прозвищем), а не приехать ли мне к вам в Тимашевск, погреть старые кости? Командировку я оформлять не буду, чтобы не привлекать внимания начальства. У меня скопилось миллион отгулов, вот я их и возьму. Встретимся, поболтаем! Ты как? Не против?
- Это здорово! – Воодушевился Григорий. - Больше тридцати лет не виделись. Я тебя обязательно встречу, будешь жить у меня, дом большой, места много.

*                *                *
Через несколько дней, оформив недельный отпуск, Василий Дегтярев прибыл на Кубань. Однокашники обрадовались встрече. Как водится у мужчин, хлопали друг друга по плечам, обменивались шутками…
- Ну, Дегтярь, ты заматерел, и волосы малость подрастерял. – Смеялся Лавров. - Признайся, кто «перья-то» выщипал? Уж не жинка ли за кудрявый чуб таскала, чтоб на девок не заглядывался? – Поддевал он.
- А ты, Лавр, все такой же! Без яду не можешь! Как тебя жена столько лет терпит? – Беззлобно огрызался Вася.
- Так, она ж у меня «скорпион», а я – «змея», - шутил Гриша. - Мы друг друга не «жалим», приберегаем «яд» для друзей!  Ладно, давай, Вась, рассказывай! Вижу, что у тебя много набралось, и надо излить душу. Слово даю, что дальше стен этого дома твоя тайна не уйдет! Со своей стороны, в память студенческого братства (помнишь: сколько в общаге супчика похлебали из общего котла?), если смогу, то обещаю помогать во всем, что будет в моих силах и власти.
Василий долго молчал, смотря на своего товарища. Он не то, чтобы не доверял, а не знал, с чего начать и как преподнести Грише то, что давно беспокоило его, ведь, Григорий – не просто давний товарищ, а юрист, следователь прокуратуры.
«Не получилось бы так, что своей «исповедью», держащейся только на моей интуиции, могу навредить ни в чем неповинному человеку. Вдруг, Армэн не виновен? А я своими подозрениями могу искалечить его жизнь?! Одно дело, когда я один подозреваю его, а если расскажу Грише, то, как говорится: «Если знают двое, то знает и свинья»! К Славке это не относится. Он – парень кремень, проверенный временем; под пытками не расскажет. У него один недостаток – хочет собой заменить все правосудие. Считает, что и милиция, и прокуратура зря едят свой хлеб…»
Наконец, Василий решился поделиться своими мыслями с Гришей.
- Вот этого-то я и опасаюсь, твоей власти! Я еще раз повторяю тебе: компромата у меня против этого человека нет, одни домыслы! Понимаешь?
- Да, все понимаю! Ты боишься, что услышав твой «бред», я сообщу коллегам из Мурманска, и они цап – царап за белые ручки твоего человека и в кандалы?! Я прав? Хватит, Дегтярь «размазывать по жиже»! Я же тебе слово дал. Ну, давай – давай, не тени кота за хвост! Я – весь внимание. Считай, что перед тобой сидит не работник прокуратуры, а приходской священник.
- Ну и сравнил! Да, ладно уж. Не зря я ведь столько километров намотал. Вообщем, слушай! Это было двадцать лет назад.
- Ну, прямо Дюма: отец и сын, - перебил его Гриша, - роман «Двадцать лет спустя»…
- Не перебивай! Мне и так сложно из этой давней истории выбрать самое главное, чтобы не грузить тебя ненужными подробностями. Итак. Двадцать лет назад или около того в Мурманске орудовал маньяк. Мы прозвали его «сердцеед». И не, потому что мужик был дон Жуаном. Кличку свою он заработал, потому что был каннибалом. Всей человеческой плоти он предпочитал сердце. Убивал только мужчин, причем, разного возраста. Мы не могли ни за что уцепиться, так как никакой системы, присущей маньякам, у убийцы не было, как там: полнолуние или время года, или время суток. Время между убийствами тоже варьировалось: от месяца до года. Уверены мы были только в одном, что все убийства совершены одним человеком и, именно мужчиной. Почерк один: удар по голове или перерезанное горло и обязательно – отсутствие сердца. И я уже говорил, что все жертвы – мужского пола, причем телосложения вовсе не хлипкого. Так что в качестве «подозреваемых» женщины просто исключались. Женщина просто физически не могла б управится с телом. Версий было много. Среди них и та, которую я назвал «бредовой». Я выезжал на одно из убийств. Убили моего школьного товарища, очень хорошего человека, героя – летчика, любящего мужа, заботливого отчима. Я могу говорить о его положительных качествах часами. Добавлю то, что его сразу охарактеризует: до женитьбы несколько лет подряд он высылал половину своей зарплаты в детский дом. И не потому, что сам был воспитанником детдома. Вовсе нет! Он жил с родителями. Но он и в школе был каким-то не от мира сего. Его звали Петр Безухов, так ребята дали ему кликуху Пьер. Над ним подшучивали, но уважали. Так вот, впервые Пьер женился уже в зрелом возрасте на женщине, у которой был сын лет семнадцати. И он привязался к парню, как к родному. А, вскоре и жена его забеременела, радости Пьера не было конца. И, вдруг такое несчастье: перед Новым годом соседи нашли мешок с его телом недалеко от его же дачи, он был убит топором. Я сам нашел орудие убийства во дворе дома. Я, почему тебе так подробно охарактеризовал убитого? Чтобы ты понял: у такого человека не может быть врагов! Тем более, в свой родной город Мурманск он вернулся совсем недавно. Знаешь, кого я заподозрил?
- Догадываюсь. Бывшего мужа женщины, на которой женился твой друг.
- А, вот и нет! Жена моего друга к тому времени уже год, как вдовствовала.
- Ну, тогда, как говорится, ищи того, кому это выгодно!
- Вот, мы и подошли с тобой вплотную к моей «бредовой» версии, - Василий на минуту замолчал, а потом, как с разбегу в холодную воду. - Я заподозрил Армэна – пасынка моего товарища. Экспертиза показала, что обнаруженные в доме следы, являются кровью потерпевшего, на лезвии топора приклеены кровью волосы Пьера, в камине оплавившиеся пуговицы с летной куртки Петра. Мы тогда с ребятами из опергруппы пришли к выводу, что потерпевший знал своего убийцу и не боялся его, иначе не повернулся б к нему спиной, а удар топором был нанесен сзади. До этого жуткого происшествия мы встречались с Пьером в его же доме, парились в сауне, выпили по маленькой, разговорились и он, как-то вскользь сказал, будто пасынок его ненавидит, хоть, открыто этого и не показывает. Пьер и дом свой на него подписал, чтобы внести свою лепту. Ведь он въехал в квартиру покойного отца Армэна, и чувствовал себя от этого не очень комфортно. Хотя, материально обеспечивал семью. У него была прекрасная пенсия, Героя Советского Союза. Он устроился на работу директором большого универсама. Вообщем, в нахлебниках не ходил…
Так вот, я заподозрил Армэна, потому что мотив на лицо: ревность к матери, а может, еще и узнал, что она ждет ребенка от отчима?! Но, мотив мотивом, а доказательств никаких. В мореходке, где он учился, Армэна видели курсанты в библиотеке.
А позже стали происходить и другие убийства. Жертвами были всегда мужчины и у трупов всегда отсутствовали сердца. У Армэна по отношению к ним никаких мотивов не было. Так что, с Армэна подозрение сняли, и стали разрабатывать другие версии, но убийцу так и не нашли! И до сих пор Дело под названием «Сердцеед» «висит». Убийства как-то внезапно прекратились и мы успокоились.
И вдруг, опять… Тот же почерк… На теплоходе на днях обнаружили труп кока с перерезанным горлом и отсутствием сердца. На этом судне, между прочим, в старших помощниках капитана ходит Армэн Сурэнович Саркисян. Вот, такое совпадение! Одно из них: убийства прекратились с того времени, как Армэн ушел в море. Второе: появилась жертва, вернее, две жертвы на судне, на котором ходит Армэн. Если точнее, личный состав лишился не двух, а трех своих товарищей: стармеха – это сын моего друга, кока и какого-то матроса, который, со слов капитана, убил своих товарищей и сиганул за борт. Я в совпадения не верю! Вот такие дела и «все такое», - как говорит мой друг Славка. Гриша, может быть, ты со стороны увидишь то, что я проглядел?! Может, Армэн чист, как агнец. Я хотел поговорить с Зинаидой – бывшей женой Армэна. Она двадцать лет назад уж очень внезапно покинула своего мужа, и уехала в Тимашевск, к бабушке. Но до отъезда пролечилась от стресса (как мне сказали врачи психоневрологического диспансера). У нее была мания преследования. Она все время говорила про голову профессора Доуэля. И еще… Мама Армэна – Надежда Федоровна, примерно в тоже время, покинула Мурманск и уехала, будучи беременной, в незнакомый город, где была летная часть ее покойного мужа Петра Безухова.   
Григорий Лавров внимательно слушал своего бывшего однокашника. У него по мере рассказа возникало много вопросов, но он не перебивал своего товарища. Видя, что Дегтярь замолчал, Лавр решился подать голос.
- Ну, это с какой стороны посмотреть, Вася… С моей стороны, - это может быть, действительно, простым совпадением. Я внимательно тебя слушал. Тебя смущает скоропалительный отъезд двух очень близких женщин Армэна: его мамы и его жены. Но их отъезд можно аргументировать. Его жена уехала к родной бабушке в южные края по состоянию здоровья. Она просто сменила климат. Ты сам говорил, что до отъезда она долго лечилась в клинике, что у нее было расстройство нервной системы, какие-то головы мерещились. Такое случается с некоторыми женщинами после родов. Я лично сталкивался с подобным случаем. Но, - это так, к слову. А на счет этой самой Зинаиды, о которой ты интересовался, - Григорий неловко закашлялся. - Вася, я грешным делом, сунул нос не в свое дело, ты уж меня извини! Сработало чисто профессиональное любопытство, и я под видом милиционера из отдела по розыску пропавших, поспрашивал соседей по старому дому, где проживала Зинаида. Ведь по последнему адресу она живет совсем недолго. До этого она жила с дочерью  в двухкомнатной квартире. Так вот, все соседи из их подъезда не очень лестно отзываются о Зинаиде. Говорят, что она пила как сапожник, меняла постоянно мужчин, причем, последующие были гораздо хуже предыдущих. Соседи говорят, что она приводила их со свалки. Я к чему тебе, Вася про это рассказываю? Может, это не Зинаида убежала от Армэна, а он ее бросил, и выгнал из дому? Конечно, это характеризует его не с лучшей стороны: муж показал жене на дверь, вместо того, чтобы самому уйти, оставив жене и дочери, квартиру. Но мужик – подлец, - это не убийца! К тому ж, не такой уж он и подлец! Армэн, оказывается, двадцать лет оказывал материальную поддержку жене и дочери. Об этом мне рассказала его родная дочь Марина. И еще один нюанс: оказывается, они с Зинаидой до сих пор не разведены. Вот скажи, Вася: ты б жил с пьющей женой, у которой еще и крыша едет? Молчишь?! То-то же! Я, между прочим, прихватил с собой фотографию этой самой Зинаиды. Это снимок один из последних, где она уже полгода, как в завязке. А точнее, дочь убедила ее поставить «эспераль». И она согласилась и, знаешь почему? Не знаешь! А я узнал… У мадам появился стимул, которого звали Семен. Этот Семен был бывшим одноклассником Марины.
- Гриш, ты ничего не путаешь? – Округлил глаза Василий. - Каким одноклассником? Марине сейчас около двадцати…    - Да, и Семену столько же! Судя по фотографии, водка Зинаиду не законсервировала. Сам посмотри! Видуха конченой алкоты. Так что, любовью со стороны Семена к этой «барышне» и не пахло, ему нужны были от нее только деньги, и мерзавец их получил. Зинаида двушку поменяла на однокомнатную квартиру  с доплатой, и ссудила денежки возлюбленному. После чего он моментально слинял и женился на другой, - трезвой и молодой. Это рассказала мне Марина Армэновна. Ну, а теперь, по поводу отъезда из Мурманска жены твоего товарища…Кажется, ее зовут Надежда Федоровна Безухова?
- Звали! Она тоже умерла! – сказал Василий.
- Вот как… Она, надеюсь, умерла в собственной постели? Я имею в виду, никто не помог ей?!
Вася быстро замотал головой.
- Ну, и то хорошо! Так вот. Как ей было оставаться в городе, где убили ее мужа? Кстати, первый муж сам помер?
Вася помялся, помолчал. «Ему очень не хотелось затрагивать эту тему, но, видно, придется. Ничего не поделаешь, надо сказать про убийство Сурэна. Собственно, что это я разволновался? Никто меня с пристрастием не допрашивает, на детекторе лжи не проверяет. Так что, Славкина тайна так и останется тайной, и никто меня не заставит предать друга. Надо выкручиваться, а то молчание становится подозрительным».
- А разве я тебе не сказал, что и первого мужа Надежды Федоровны убили?! Но, там все было ясно, хотя преступника и не нашли. – Заторопился рассказать Василий. - У Сурэна Саркисяна было много врагов. Он работал в ОБХСС, ныне, ОБЭП, и желающих его смерти нашлось бы не мало! - Ну вот, все и становится на свои места! – Поднял плечи Григорий. - Ваш город отнял у женщины обоих мужей. Как после этого она могла здесь оставаться?! Ну, Дегтярь, ты –  Вася! Коль, не понимаешь тонкости, и ранимости женской души. – засмеялся Григорий.
Василий выслушал логические выкладки своего товарища.
«Действительно, переезд обеих женщин в другие места, можно и не расценивать, как бегство от Армэна. Гришка все расставил по местам. Может, если б мне были известны все факты, как то, что Зинаида была хронической алкоголичкой, а Армэн – хорошим отцом, то я иначе б относился к нему, ведь и Михаил хорошо отзывался об Армэне. - Славка мне говорил. Вот так, Гришкины логические обоснования разгромили в пух и прах мою intueru.
- Ну что, коллега? – спрашивал Гриша, хлопая Василия по плечу. – Вы со мной согласны или, по-прежнему подозреваете пасынка своего погибшего товарища?
- Спасибо, коллега! – Подыграл товарищу Василий. - Ты мне все популярно объяснил, так сказать, разложил по полочкам. Армэну, наверное, в море икалось, пока мы «теребили» его прошлое.

*                *                *     Полгода Армэн не видел свою любимую сестру, или, точнее сказать, «любимую женщину». Он знал, что месяц назад Верочка родила дочь. Теперь у него есть племянница Любочка. Вере помогает ухаживать за малышкой несостоявшаяся свекровь Ирина – Мишина мама. Боль от гибели Михаила немного притупилась после того, как они отслужили службу за упокой новопреставленного.
Теперь Вера ждала с нетерпением одного мужчину Армэна. Ей было стыдно самой себе признаться в том, что она стала забывать Михаила. Она пыталась восстановить в памяти его образ, но почему-то, перед ней возникало смуглое лицо с небесными глазами, лицо Мика…
«Может, я вовсе и не любила Мишу, поэтому и разлука вышла без печали?! А, если б убили не Мишу, а Мика? Тьфу – тьфу! Что это я думаю о таком ужасе? Слава Богу, Мик жив и здоров. Только о нем подумала, и сердце сладостно защемило, скорей бы он пришел из рейса. И никакой другой мужчина мне не нужен. Только он, Мик, потому что лучше его, внимательней, тоньше никого нет. О, Господи! Неужели я в него влюбилась? В собственного брата?! Но, ведь он только наполовину родной. И никто не заставляет меня ложиться с ним в постель, хотя, я себя обманываю. Вспоминаю часто давнишний сон, где со мной ложе делил Мик. И до чего было сладко и приятно, что просыпаться не хотелось. А, как представлю себе наяву, как ласкают меня, его руки, все естество тянется к нему. Наверно, я страшно развратная женщина, коли плоть, берет верх над рассудком?!
Накануне приезда Армэна Вере позвонила Мишина мама и сказала, что у Любочки коревая краснуха, пусть девочка побудет пока у них, чтобы Вера могла нормально готовиться к госэкзаменам.
Вера ужасно обрадовалась, что целую неделю, она будет наедине с Миком. Об экзаменах она потом подумает.
«Все-таки, я – ужасная женщина, - подумала Вера, - у меня нет материнских чувств. Заболел ребенок, а душа спокойна, и я рада, что предоставляется возможность побыть с любимым мужчиной. Другая на моем месте уже бежала бы сломя голову к своему чаду, а я занимаюсь своей внешностью, чтобы понравится мужчине, причем, непросто мужчине, а родному брату, кошмар!!!»
Вера накрыла праздничный стол в квартире Армэна, и осталась ждать его дома. Слишком счастливым было ее лицо, уж очень ярко светили глаза, чтобы в таком, прямо сказать, не траурном виде, показаться на причале. Люди не поймут! А вот то, что она не пришла встречать судно, вполне объяснимо.
Армэн, не увидев девушку среди встречающих, забеспокоился.
«Не случилось ли чего с ней, не заболела ли»?
Он оставил многочисленные подарки в багажнике своей машины, и первым делом бросился к Верочкиной квартире. За дверью была тишина, у Армэна тревожно забилось сердце. И, как назло, ключи от Вериной квартиры лежат у него дома. Не дожидаясь лифта, перескакивая через три ступеньки, поднимался к себе на этаж. Руки так тряслись, что не мог сразу попасть в замочную скважину.
Вдруг дверь распахнулась, и он увидел ЕЕ – женщину своей мечты. Вера стояла перед ним - красивая, как никогда, в облегающем, декольтированном платье, подчеркивающим все ее женские прелести. Армэн не мог оторвать взгляда от ее пышного бюста. Тяжелые, налитые груди, словно волны, поднимались и опускались в вырезе платья. Армэн уже не сдерживая своих чувств, подхватил ее на руки и понес в спальню. Там нежно и очень долго снимал с нее одежду, постоянно прерываясь и, целуя во все укромные места ее податливое тело. Вера не сопротивлялась, отвечая на его страстные поцелуи. Она не понимала, как такие сильные руки могут быть невероятно нежными. Девушка не представляла, что у нее имеется так много эрогенных зон. Каждый сантиметр тела, куда касались губы Мика, был этой самой зоной.
Под утро в изнеможении от любовных игр, она упала на подушки, засыпая. Армэн нагнулся, чтобы поцеловать ее в пунцовые губы, и услышал слова, похожие на вздох: «Сон сбылся, какое счастье!»
Это счастье, продолжавшееся каждый день и каждую ночь, однажды прервал назойливый звонок в дверь. Армэн оставил в спальне Веру, наспех накинул халат и пошел открывать. Из спальни Вера услышала голос дяди Славы:
- Армэн, извини, что побеспокоил своим приходом, но Верин телефон и твой тоже, не отвечает, а Веры и дома нет, - сбивчиво объяснял Слава, - Вера, наверно в институте, а у нас беда! С Любочкой плохо… Вчера ее забрала скорая, и Иришка поехала с ней в больницу. Врачи говорят, что к кори добавился еще какой-то вирус… Вообщем, девчушка в реанимации… Еще раз извини! Вижу, что я не вовремя. Ты недавно с рейса, и все такое… Но, сам понимаешь! Вообщем, как придет из института Вера, скажи ей…
- Да, что вы, дядя Слава, извиняетесь? Разве я не понимаю?! Конечно, все передам сестре, как увижу ее, - сказал Армэн, закрывая перед гостем дверь и, направляясь в спальню.
Вера сидела на краешке кровати, обхватив голые колени руками, и плакала. Ей прекрасно были слышны все слова дяди Славы, и она порывалась прямо вот сейчас выскочить на его голос и бежать к дочери, но голос «перестраховщика» -разума остановил ее, подсказав, что она не только сама подставиться, но и подведет Армэна.
- Это меня Господь наказал, - дрожащим голосом произнесла она, подняв потемневшие глаза на Армэна. - За грехи родителей отвечают дети! Вот, и моя Любочка умирает, потому что ее мать – похотливая гадина. И знаешь, что самое страшное? Я не испытываю того горя, какое должна была б почувствовать любящая мать, теряющая своего дитя. Я не приросла к ней сердцем. – Горестно вздохнула Вера, не торопясь, вставая с постели - Ладно! Надо одеваться! – Безучастно произнесла она, словно не к родной дочери собиралась в больницу, а к чужому человеку. «Хоть и не хочется ехать, но надо!» - Именно так со стороны можно было расценить ее равнодушие. - Ты меня отвезешь в больницу? – Повернула она голову к Армэну, и удивленно открыла глаза.
Армэн полностью одетым стоял в прихожей, в руке у него был большой пакет с фруктами. – «Мало ли… - Думал он, - девочке в любой момент может стать лучше, и ей потребуются витамины. А Верочка, судя по ее состоянию, не догадается об этом. Вон, убитая вся…» - Посмотрел он жалостливо на любимую женщину.
*                *                *

Фрукты девочке не понадобились… Ее похоронили рядом с могилами бабушки и дедушки. Когда гробик опускали в могилу, у Веры было непроницаемое лицо с совершенно сухими глазами. Даже Армэну было жаль свою племянницу, - это маленькое существо с личиком в красный горошек от следов кори.
Батюшка, служивший заупокойную панихиду, с жалостью посматривал на молодую женщину, так тяжело переживающую смерть своей дочурки. После прощальной церемонии он подошел к Вере поддержать ее, сказав, что ангельская душа малышки непременно попадет в рай. И изменился в лице, услышав из уст матери:
- Зато я уготовила себе место в аду, так что с дочкой мы никогда не встретимся.
- Дочь моя, я понимаю, что сейчас это не вовремя, - пытался успокоить ее священник, - но, когда будешь готова, приходи на исповедь, и тебе станет легче. После исповеди и причастия душа успокаивается, поверь мне! – Убеждал Веру священник.
- Я вам верю, батюшка, но у меня уже нет души, я ее обменяла на наслаждения в этой жизни, - сказала Вера, смотря на священника горящими глазами.
Он хотел перекрестить женщину, но почему-то не смог. И перекрестился сам, шепча молитву. Священник понял, что эта душа уже потеряна, потому что ее хозяйка сама приготовила для нее ДРУГОЕ место.
После похорон дочери Вера пустилась во все тяжкие. Она была уверена, что совершила смертный грех, соблазнив родного брата, и назад в «чистую» жизнь дороги уже нет! Она вступила на зыбкую почву порока, но не одна, с собой в «трясину» тянет и человека, который ей стал дороже жизни, для которого она пожертвовала своей душой… Все последние месяцы, что Армэн был на суше, для Веры были словно сон. Она засыпала и просыпалась в объятиях Мика. Остальная жизнь, не связанная с Армэном, отодвинулась, отошла на второй план. Она забыла про институт, что на носу госэкзамены. На сегодняшний день у нее был только один интерес, - ее любимый Мик, и одно чувство – страсть. Армэн стал для нее сладким наркотиком, и она очень быстро «подсела» на него.
Полгода пролетели, как один день, вернее, одна длинная ночь. Вере очень не хотелось расставаться с Миком.
*                *                *
Армэн, сказать по правде, немного приустал от ненасытной в любви Веры. Поначалу близость с ней доставляла ему необыкновенное удовольствие. Ему нравилось обучать неопытную молодую женщину азбукам любви. Ее неопытность и стеснительность возбуждали Армэна. Но очень скоро из застенчивой девочки Вера превратилась в похотливую, бесстыдную женщину, для которой не существовало никаких запретов и ограничений. Вера даже днем ходила по квартире нагой, и это стало раздражать Армэна, его чувства стали притупляться. Он уже критически рассматривал Верину фигуру, находя ее непропорциональной: слишком худые руки и ноги, зато большеватый живот. Только грудь по-прежнему притягивала взор, -большая и упругая. Армэну показалось, что и на ощупь грудь изменилась, стала твердой, как камень.
«Да, бюст хорош! Но, только для постели. А, когда Вера голой садится за обеденный стол, и кладет свои груди рядом с тарелкой, – это уж слишком! Сколько раз я тактично намекал ей, принося халат; дескать, в доме нежарко, не помешало б и одеться! Но она, будто и не слышит меня, - возмущался Армэн. - Хватит, наигрались! Я уже из последних сил сдерживаюсь, чтобы не наговорить лишнего. Стал замечать, что перестаю возбуждаться, так недолго и импотентом стать. Как я от нее устал, не хочу никакого секса, только спать. А она опять со своими поползновениями. И, ведь не увильнешь, как женщина, никакими критическими днями не прикроешься. Кстати, что-то я не помню, когда у Веры были в последний раз месячные?!»
- Верунчик, у тебя, что? Критических дней не бывает? – Шутя, спросил Армэн.
- А какое сегодня число? – спросила девушка, что-то прикидывая в уме.
- Двадцать пятое.
- У меня пойдут двадцать восьмого, -  улыбнулась она, успокаиваясь.
- Вера, насколько я помню, двадцать восьмого прошлого месяца у тебя, тоже, не было. Ты несерьезно к этому относишься, мне это не нравится. Потом, твой живот…
- А, что мой живот? – Обиделась девушка, - раньше он тебе нравился.
- Не в этом дело! – Досадно посмотрел Армэн. - Нравился – не нравился! Мне кажется, он увеличился.
- А я не замечаю…
- Ты и не можешь заметить, так как не надеваешь ни юбки, ни брюки. В противном случае, ты б по одежде поняла, что «выросла» в талии. Поверь мне, что со стороны виднее. У тебя округлился живот. И мой тебе совет: не затягивай поход к гинекологу!
Вера дала обещание, что в ближайшее же время она сходит к врачу.
- Вот, только провожу тебя, милый, и займусь собой. Свободного времени будет вагон. Кстати, надо будет и в институт наведаться. Представляешь, я там полгода не была, ни на одной консультации. Будет мне от декана втык!
Армэн недовольно посмотрел на Веру.
- Знаешь, Верунчик, - это с твоей стороны жуткая безответственность! Как бы чего не вышло?! Ведь, и отчислить могут… - Тактично выговаривал он сестре, отводя в сторону глаза. «А ведь здесь есть и моя вина, - думал он. – Это ведь из-за меня Вера большей частью не вставала с постели. Когда ей было ходить на занятия? Скорей бы в море! – Мечтательно подумал Армэн. – И Вера вернется в институт, да и я... – Покосился он брезгливо на девушку, стиравшей с голого живота каплю майонеза. – Да! Надо в море!»

*                *                *
Вера проводила Мика, и на душе стало тревожно. Она слонялась по квартире, пытаясь себя чем-нибудь занять, но глаза постоянно натыкались на вещи Армэна, и сердце ныло сильнее.
«Господи, лишь бы с ним ничего не случилось в море! А я, пока Мик в рейсе, наверное, перееду жить к себе. По крайней мере, там нет вещей Мика, и я не буду на них отвлекаться,  предаваться воспоминаниям и тревожиться. Да и коту там больше нравиться. Мишель, дурень, почему-то не любит Мика, даже шипит на него, взъерошивая шерсть. Завтра с утра двинусь в институт».
В деканате Веру огорошили. Оказывается, за ней числится куча несданных зачетов, а еще, она пропустила один экзамен. Ей сообщили, если у нее нет серьезного оправдательного документа, то ее ждет приказ об отчислении и справка, о неполном высшем образовании, вместо диплома. Вера не смогла удержаться от слез, и разрыдалась там же, в приемной декана.
«Так мне и надо! – Думала девушка, - правильно Мик сказал, что я несерьезная и безответственная! Как я могла обо всем забыть?!»
Секретарь посочувствовала Вере.
- Как же так, Безухова? Ведь вы были на факультете первой студенткой! Что такое могло случиться, из-за чего вы бросили учебу?!
«Эврика! А ведь у меня есть уважительная причина, даже две», - почему-то с радостью вспомнила Вера о потере своих близких: жениха и дочери.
Она поделилась своим горем с секретарем. Та охнула, и принялась утешать девушку.
- Причина более чем уважительная, и, естественно, об отчислении не может быть и речи. Но в силах ли вы, сейчас подтянуть все хвосты? Такая молодая, и пережить сразу такие несчастья… - Сетовала секретарь. - Может, вам стоит взять академический отпуск?!
- Нет, спасибо! Я постараюсь наверстать упущенное. – Отказалась наотрез Вера.
Она решила прямо с сегодняшнего дня засесть за конспекты и учебники, прошла в читальный зал институтской библиотеки, и обложилась книгами. Она занималась довольно долго. Потом почувствовала, что ее тошнит, и вспомнила, что с утра у нее во рту не было и крошки.
«Надо было б съесть хоть один бутерброд! – Подумала она. Но, при мысли о колбасе, ее чуть не вырвало. - Да, что это со мной, в самом деле? Может, я чем-то отравилась?»
Вера перебрала в памяти все, что она ела накануне, и ничего подозрительного не нашла. Все было свежее. И Мик ел вместе с ней, но на желудок не жаловался.
«Странно. Ведь, и у меня желудок не болит! Вроде и рвотные позывы прекратились. Зайду – ка я в буфет, и перекушу что-нибудь легонькое».
Но до буфета она не дошла, еле успела добежать до туалета, где ее стошнило одной желчью. Всю следующую неделю ей было не до занятий. Вера боялась выйти за порог дома, курсировала между туалетом и кроватью. Девушка промыла желудок и кишечник, но тошнота не проходила. Вернее, она подступала наплывами. Промучившись несколько дней, решила вызвать участкового терапевта. Сначала она думала вызвать скорую помощь, но вовремя опомнилась.
«Упекут еще в инфекционное отделение»!
Пожилой доктор внимательно ее осмотрела, ощупала, выслушала жалобы, и порекомендовала обратиться к гинекологу. Только, после слов врача, Вера вспомнила, как настойчиво ей советовал то же самое Мик.
«Неужели, я подхватила?! – С ужасом подумала Вера. - И, неудивительно! Полгода барахтаться в постели без предохранений…»
От мысли, что придется делать аборт, у девушки побежали по телу мурашки, она была ужасной трусихой. А, уж гинекологическое кресло «любила», как и все женщины.
«Но делать нечего! – решила она. – Любишь кататься, люби и саночки возить! И ничего страшного в этом нет! – Успокаивала она себя. – Миллионы женщин проходят через ЭТО, и ничего! Главное – настроиться, и все пройдет нормально».
С боевой решимостью Вера записалась на прием к врачу, вызвала такси и, прихватив приличную сумму денег, прикатила утром в поликлинику. Укладываясь в гинекологическое кресло, она с надеждой думала:
«А  вдруг это, все же, не беременность? Может, все-таки, съела что-нибудь, или вирус какой… А, может, на нервной почве? Ведь, тошнота появилась у меня в институте, когда мне пригрозили отчислением?!»
Вера так размечталась, что не услышала, что сказала врач, откладывая зеркало и, снимая перчатки.
- Простите, доктор, - спросила Вера, сползая с кресла и надевая трусики, - я не расслышала, что вы сказали?!
- В вашем положении, - это бывает, голубушка. Я вас поздравляю, вы беременны! Двадцать одна неделя.
Вера горестно вздохнула.
«Надежда рухнула, придется абортироваться!»
- Доктор, это точно? Не может быть ошибки? – унылым голосом, спросила Вера.
- Что вы, какая ошибка?! Меня кое-что другое смущает, поэтому, чтобы развеять подозрения, я вам выпишу направление на УЗИ.
- А, сразу на аборт нельзя? Обязательно делать УЗИ? Я себя плохо чувствую, меня постоянно тошнит!
Врач чуть не поперхнулась…
- Да, вы что?! Какой аборт?! У вас срок больше пяти месяцев, у вас во чреве уже маленький ребеночек. О чем вы говорите?! И чего вы боитесь? Судя по истории, это у вас вторая беременность. Первая проходила без интоксикации. Когда вас начало тошнить?
- Неделю назад, - ответила Вера, - с надеждой посматривая на врача.
«Может, разрешит из-за интоксикации сделать аборт?»
- Такое бывает… Интоксикация во второй половине беременности. Я вам выпишу безвредное лекарство, основанное на травах. И все пройдет! Кстати, кто у вас родился?
- Девочка. – Коротко ответила Вера и добавила. - Но она через месяц заболела и умерла…
- Извините! – Покачала головой гинеколог. - Ну, так тем более! Господь делает вам еще подарок.  – И лукаво улыбнувшись, добавила. - Мне кажется, даже два…  А, вы хотите отказаться?! Это и грех смертный, да и поздно уже! Срок большой, ни один гинеколог не возьмет на себя такую ответственность: делать вам аборт, а, вернее, искусственные роды. Вы понимаете, что это очень опасно для вас?!
- Да, конечно, - промямлила Вера, доставая из сумочки крупные купюры. - Я все понимаю!
- Вы МНЕ эти деньги предлагаете?! – Вдруг разозлилась врач, до этого очень доброжелательно настроенная. – Вы считаете, что за такие деньги я пойду на преступление перед законом и перед своей совестью?
- Если, мало, я могу еще принести! – Лепетала Вера, готовая заплакать. – Доктор, я умоляю вас: сделайте что-нибудь! Я не могу оставить ЭТОГО ребенка!
Врач сменила тон и, уже мягче, спросила:
- Я – сама женщина и мать, и понимаю вас. Вы потеряли своего первенца и сейчас боитесь, что и с другими детьми может такое же повториться. Но, ведь девочка родилась здоровенькая, без патологии, и умерла по болезни. Это, просто случай! Понимаете? У вас сейчас депрессия от потери ребенка и от новой беременности. Но плод, которого вы носите, поможет вам все это преодолеть. Ребенок поглотит все ваше внимание. Вы станете прислушиваться к нему, как он толкается ручками и ножками. И не успеете оглянуться, как эти ручонки потянуться к вам, а ножки потопают по зеленой травке. И каждый день малыш вместе с вами будет открывать для себя новый мир, радоваться солнышку, и восторгаться божьей коровкой, севшей на ручку. И вы хотите и его, и себя лишить этого счастья?! Скажу больше: вы хотите сознательно лишить жизни своего ребенка, то есть, убить! Напрасно вы думаете, что эмбрион – просто кусочек мяса. Нет! Это, почти сформировавшийся маленький человечек, у него уже есть все внутренние органы, нервная система. Ему сейчас очень страшно, ведь он чувствует, что вы хотите избавиться от него. Поверьте, позже вы будете рады, что дали ему жизнь, не взяли грех на душу. Я гораздо старше вас и много чего в жизни повидала и пережила…
- О – о – ой, доктор! Если б вы только знали, как я согрешила, зачав этого ребенка. Я не могу вам сказать, но поверьте на слово, - это страшный грех. К тому ж, неизвестно, какой еще ребенок родится?!
- В душу я вам залезать не стану, но скажу однозначно: аборт делать нельзя! А, на счет греха?.. Все в руках Божьих! Молитесь! Я не сильна в церковных канонах, поэтому вам лучше обратиться в церковь за советом. Господь милостив, я по себе это знаю. Делая женщинам аборты, я постоянно грешила, но не задумывалась об этом. Избавляя женщин от нежелательной беременности, имела значительную прибавку к нищенской заработной плате врача. Жила и радовалась, пока однажды не свалилась со страшным недугом. Все заработанные деньги, и даже больше, ушли на лечение, но никакого толку не было, мне с каждым днем становилось все хуже и хуже. В онкологический центр, где я лежала, на работу пришла новенькая санитарка, такая старушенция – божий одуванчик. Благообразная и очень добрая. Я ни разу не видела ее хмурой. И вот она, дай Бог ей здоровья, и направила меня к батюшке в храм. Сначала, я исповедалась, потом прошла соборование, вообщем, много чего… И, главное: я дала обет – никогда больше не делать аборты! И знаете? – Улыбнулась гинеколог. - Не сразу от меня болезнь отступила. Но, как видите, сейчас я жива и здорова, а ведь с тех пор прошло пятнадцать лет. Я к чему вам все это рассказала? Чтобы вы на моем примере убедились, что Господь наш милостив. Он, как любящий отец наш: и наказывает, и прощает. Но, чтобы простил, надо просить у него прощения, то есть покаяться. От всей души, от всего сердца… Я вам скажу, что работа над своей душой – труд нелегкий. Зато, и результат виден. А сейчас я вам пока больше не нужна! Вам понадобиться в ближайшее время лекарь по душам. Не теряйте время и идите к священнику! А мы еще встретимся, я уверена! Ведь вашу беременность буду вести я…
С этими словами доктор протянула Вере направление на УЗИ. И вместе с ним дала веру в будущее…

*                *               *   
У Сергея праздник. Его любимая жена – Маринка родила сына. Валерка такой богатырь, четыре восемьсот вес и пятьдесят четыре сантиметра рост.
«Маришка, как такой «слоненок» поместился у тебя в животе»? – Писал он в записке жене в роддом.
Но, несмотря на свой вес и рост, Валерка не отличался крепким здоровьем, видно, пошел в маму. Все, какие только имеются детские болезни так и притягивались к нему. Они словно эстафетную палочку передавали друг другу. К тому ж, Валерка был страшный крикун и, если открывал свою «варежку», то места всем было мало. А, если учесть, что семья ютилась в однокомнатной квартире, то у Марины и у Сергея ночи были бессонные. Днем же Валерка дрых без задних ног, а у Марины скапливалось столько дел, что прилечь не удавалось. Сережа по ночам работал на разгрузке вагонов. «Коль ночью все равно не удается поспать, так нечего время проводить даром, каждый час должен приносить деньги.  – Рассуждал он. - А они ох как нужны, на одни памперсы не напасешься, не говоря уже о более крупных покупках, типа детской коляски».
Вообщем, Сергей крутился, как белка в колесе. И, если б не его тренированный с детства организм, он не выдержал бы такой нагрузки. Марина валилась с ног от постоянного недосыпания, ходила с красными, как у кролика глазами, но никогда не ныла и была полна оптимизма. Денег не хватало, все уходило на «короеда». Они с Сергеем во всем себе отказывали, Марина постоянно ходила в джинсах, чтобы не тратиться на колготки. По сто раз штопала мужу носки. На работу жарила ему яичницу, которую перекладывала большими ломтями хлеба.
- Ничего, - говорила она Сергею, - вот окончишь институт, и будет легче; я тоже пойду на работу, а Валерку запихнем на продленку.
Но, после диплома, материально легче не стало, хотя и появилось значительно больше денег. Сергей решил организовать свой бизнес, чтобы не работать на дядю. Для этого надо иметь начальный  капитал, и они снова экономили на себе, откладывая каждую копейку.
- Ну что, Маришка,  чуток потерпишь? – Спрашивал он у жены.
- Легко! – Весело отвечала она, еще на одну дырочку утягивая поясок на талии.
Марина привыкла аккуратно относиться к вещам, Жизнь с пьющей маман научила беречь каждую «тряпочку», присылаемую ей отцом. Она до сих пор еще носит джинсы, которые ей покупал папа.
«Это же прекрасно! – думала она, - значит, я за эти годы не потолстела, коль вписываюсь в старые размеры».
Яркая от природы, на дорогую косметику не тратилась, парикмахерские обходила стороной, сама подравнивая себе волосы, сама делала маникюр и педикюр. Но, в обтрепанных джинсах и тяжелыми волосами, оттягивающими голову назад, смотрелась, как с обложки гламурного журнала. Покойная бабушка приучила ее с детства ходить по одной половице с гордо поднятой головой, и носить любую вещь, как королева мантию.
«Главное, Мариночка, никогда не унывай! – говорила ей бабушка, - у каждого «темного» дня обязательно найдутся светлые минуты. Надо только их увидеть!»
И Марина находила минуты, и складывала их в часы, и радовалась жизни.
«И, почему мне не радоваться? – спрашивала она себя, - у меня любящий муж, может даже станет когда-нибудь хозяином предприятия?! У меня послушный сын, когда не разбивает окна в школе, и не подкладывает мокрую промокашку в патроны электрических лампочек. Да и я, сама хоть куда, если стать спиной к свету, - смеялась Марина.
И вот, наконец-то, собралась нужная сумма. Часть из них потрачена на различные справки и справочки, на преодоления бюрократических препон, на «подмазку» загребущих ручонок чиновников разных рангов. В сентябре Сергей должен вложить оставшиеся деньги, и открыть строительную фирму. Летний месяц они решили поехать всей семьей дикарями в Туапсе. По этому поводу Сережа купил Марине дорогущий купальник. Та аж ахнула, узнав цену.
- Сережка, ты с ума сошел! На эти деньги я могла б полмесяца кормить семью!
- Да, дорогая! Ты давно меня свела с ума! Я очень тебя люблю. И этот несчастный купальник только начало доказательства моей любви. Теперь, ты будешь носить только фирменные вещи!
В Туапсе они питались в ресторане, заказывая деликатесы и хорошее вино. Объедались фруктами. Сергей с радостью смотрел на счастливые лица жены и сына.
«Наконец-то! Все ограничения, жесткий бюджет, нервотрепка, остались позади! Впереди нормальная достойная жизнь. Надо будет к зиме купить Маришке и Валерке по дубленке, а немного позднее и шубку», - мечтал Сережа, лежа в шезлонге и, покуривая дорогие сигареты.
За месяц они чудесно отдохнули, а Марина поправилась на два килограмма. Сергею уже не терпелось приступить к работе на своей собственной фирме. Но его ждал удар! Дефолт «сожрал» оставшиеся деньги. Сергея это подкосило. Несколько лет он отказывал себе во всем, держал свою семью в «черном» теле, чтобы собрать нужную сумму. И что? Все коту под хвост!
Впервые Марина увидела мужа пьяным. И не просто выпившим, а что называется, в стельку. Он ввалился в прихожую с мутными глазами. Прислонился к стене, пытаясь снять кроссовки, но шнурки запутывались в узлы, и не хотели никак развязываться. Сергей сполз на пол, обхватил голову руками и зарыдал.
Марина никогда не видела, чтобы ее муж – такой большой и сильный, плакал, как ребенок. Она сняла с него кроссовки и, увидев вылезающие через дырявые носки пальцы, заплакала сама. В дверях появился заспанный Валерка, рукой придерживая пижамные штанишки.
- Мам, резинка порвалась, - сказал мальчик, - а что это вы сидите на полу?
Марина увидела, как сын подтягивает сползающие штаны, и вдруг на нее напал смех.
- Где тонко, там и рвется, - сквозь смех говорила она, но Валерка ничего не понял.
- Мам, да ты не волнуйся, они не порвались вовсе, это просто резинка лопнула. Правда – правда! Она сама лопнула, я ее не «лопал», - оправдывался мальчик, опасаясь взбучки за испорченную вещь.
- Ладно, уж! Снимай, будем вставлять резинку. Только, сначала папу уложим в кровать.
Потом они с сынишкой пили на кухне чай. А заодно, Валерка съел три бутерброда. Он постоянно хотел есть, и не потому, что на его питании экономили родители, а, как он сам говорил:
«У меня растущий организм, его все время надо питать».
Марина вставила резинку, починила Сережкины носки. Домашняя, уютная обстановка со старенькой клеенкой на кухонном столе, вернули Марине спокойное состояние и хорошее настроение.
Утром Сергея ждал горячий завтрак и бутылка холодного пива. Ему стыдно было смотреть в глаза жене за его вчерашнее свинское состояние, но Марина не сказала и слова в упрек. Сережа отодвинул непочатую бутылку, привлек за талию Марину и сказал:
- Никакого опохмеления не будет! И пить больше не буду, вчера был первый и последний раз. Не выдержали нервы, хотел расслабиться, а получилось еще хуже. – Оправдывался он перед любимой женой. - Извини меня! Но, ведь ты сама прекрасно все понимаешь: мы потеряли ВСЕ!
- Нет, дорогой! – Протестующе, замотала головой Марина. - Мы с тобой потеряли только деньги! Не скрою: обидно, досадно. Но, главное-то осталось при нас – это наша дружная семья. Считай, что это была первая попытка, поэтому и получилось «комом». Мы с тобой поднакопим снова денежек, соберемся с силами и попробуем еще раз. Снова станем умеренными в еде, а то я раскоровела на отдыхе, надо сбросить лишний вес. Слушай, а как мы здорово отдохнули, как шикарно жили, к хорошему быстро привыкаешь, было б так всегда, - горестно вздохнула Марина, но быстро спохватилась. – Только не подумай, Сережка, что я захандрила, меня нелегко сломать. Я, когда жила с маман, сидела на одних макаронах, она ведь все деньги пропивала со своими «товарищами». И ничего, только закалилась. Знаешь, мне кажется, если человек уже рождается в роскоши и достатке, он не ценит то, что имеет, потому что получил все на блюдечке с голубой каемочкой. А, если приходится всего в жизни добиваться самим, продираться через тернии, набивая синяки и шишки, то непременно поднимемся до звезд.
- А не будет «звездной болезни»? – Засмеялся Сергей, целуя жену.
- Никогда! Живи по принципам, - говорила Марина, загибая пальцы: - помогай тому, кому хуже, чем тебе, не поднимайся слишком высоко и имей предел желаний!
- Умная ты моя, - это ты так говоришь сейчас, потому что нет ни копья. Посмотрю на тебя, когда появятся денежки, как ты будешь сдерживать свои желания?!
Марина с обидой взглянула на мужа.
- Мы с тобой живем девять лет, до этого просидели десять лет за одной партой, и ты до сих пор меня не знаешь!
- Кстати, на счет парты. – Перебил ее Сергей. - Совсем забыл тебе сказать, месяц назад, когда я по делам ездил в Краснодар, знаешь, кого я встретил? Мокрицу! Одиннадцать лет не виделись, но я его сразу узнал. Он практически не изменился, такие же ушки на макушке, будто все время прислушивается к чему-то.
- А, точнее, подслушивает кого-то, - перебила Марина, - такой же скользкий, как и раньше?
- Точно! Отвратительно скользкий тип с мокрыми, липкими ладонями, созданными, будто нарочно для взяток. Знаешь, где он сейчас подвизается?
- Наверно там, где можно брать, не давая взамен.
- Ты, Маришка, как всегда – в яблочко. Он работает в налоговой службе.
Марина подняла брови и хмыкнула.
- Отбирает у кого-то кусок масла на свой ломоть хлеба?!
- Не у кого-то, а у юридических лиц. – Объяснил Сергей. - Он как раз работает с предпринимателями. Так что, хочешь или нет, а все равно придется иметь с ним дело.
- Сережа, я его терпеть не могу! Тем, что наша семья ютится в одной комнате, мы обязаны ему. И еще неизвестно, куда пропала мама?! Может, ее Семка убил?! Десять лет назад она здорово к нему привязалась, была такая любовь – морковь, что ты! Она даже пить бросила из-за него. Может, я б и была благодарна ему за это, если б мама не исчезла. Видеть этого негодяя не хочу! Дай Бог, появятся деньги, найму частного детектива, чтобы узнать, что же случилось с мамой, куда она делась?
- Марина, я понимаю тебя и сочувствую. Никто не заставляет тебя дружить с Мокрицей, но общаться нам, все-таки, придется. Когда я открою свою фирму, мне просто будет необходимо поддерживать с ним связь. На правах школьного товарища он может помочь и делом, и советом. Не безвозмездно, конечно, я не собираюсь быть у него в долгу. Ну, что ты насупилась? Такая вот жизнь, без знакомства никуда не прорвешься! – Развел он руки. - А у Мокрицы везде связи.
- Не сомневаюсь! – Поддела Марина. - Он такой скользкий, что без мыла в любую, извини, задницу влезет.
Сергей засмеялся и сказал:
- Ишь ты, как на него зла! А он передавал тебе привет, радовался за нас, что у
нас сын растет. Как я понял – у него детей пока нет. Расспрашивать я не стал, мне было неудобно, да, по совести говоря, и не интересно!
- А, меня вообще не интересует, как он и что с ним?! – Сердилась Марина.

*                *                *

Прошло десять лет с того позорного, для Семена дня, когда его поперли с собственной свадьбы, и несостоявшийся тесть пригрозил стереть Семена с лица земли… Но, как и предполагал Сема, спустя два месяца сменил гнев на милость, так как его драгоценная дочка - «плюша» заявила, что в скором времени станет матерью – одиночкой, а он – дедушкой внука – безотцовщины, потому что сам лишил ее сына отца, а ее – мужа. Так что «тестюшка», прихватив бутылку горькой и батон колбасы, пришел к Семену в гостинку для заключения перемирия. Они выпили за взаимопонимание. «Тесть» расспрашивал про учебу в институте, про перспективу в бизнесе, и постепенно подвел разговор к цели своего прихода.

*                *                *
Семен за время, что не виделся с «плюшкой», успел не только отдохнуть от нее, но и позабыть, как страшный сон, ненавистные ласки эксневесты. Он вплотную серьезно занялся учебой, решив, что женщины – не его удел. От них нет ни пользы, ни радости. Секс ему неинтересен, а в качестве собеседника, противоположный пол ему не подходит, потому что – все дуры набитые, и говорить с ними не о чем! Поэтому Семен решил остаться в приятной роли холостяка.
«Не нужны мне никакие «трамплины – тести», если к ним в нагрузку даются дуры – плюшки. Я и сам, своим умом доберусь до нужной вершины. Хорошо, что не женился, Бог отвел, а то висела б у меня на шее «плюшка» - жена, как ядро в сто килограммов, и тянула на дно мещанского семейного болота. – Рассуждал он сам с собой. - Нет уж, извини – подвинься! Каждому свое! Кому-то звездные вершины с соответствующим материальным обеспечением и, вытекающими отсюда благами жизни, а чей-то удел: ублажать вымогательницу жену и вытирать сопливые носы «цветам жизни». Но отпрысков у меня никогда не будет! Хорошо, что я на всякий случай прошел медицинский осмотр: не заразился ли я от «плюшки» или от Зины? А то, кто их знает?! Особенно, Зинку! Каким «подарочком» может наградить?! С этой стороны, слава Богу, все нормально: никаких болячек у меня нет, но обследование показало, что и детей у меня никогда не будет, ибо я – стерилен! Так что, хоть «короедов – грызунов» у меня не будет! Собственно, о чем это я, если собираюсь остаться независимым холостяком?! Интересно, зачем это пожаловал в мою холостяцкую берлогу «Плюшкин» папа? И, что это он рассыпается мелким бисером?» – Думал Семен, заедая принесенную водочку принесенной же сырокопченой колбаской.
- Семен, ты, наверное, удивляешься, зачем такой человек, как я опустился до прихода в твою зачуханную гостинку?!
Сема промолчал, ибо его рот был занят халявной колбаской.
- Так я тебе скажу, зятек! – Продолжил гость, не дождавшись ответа. - Кто старое помянет, тому и глаз вон, на своих не обижаются, и так далее. Я пришел сам, чтобы извинить тебя за твои проделки на стороне, и сказать, что я согласен отдать тебе в жены мое сокровище. А также, хочу тебя поздравить: ты скоро станешь папой!
Семен не удержался от смеха, чуть не подавившись.
«Надо же, - подумал он, - «плюшку» еще кто-то «востребовал», и оставил ей «гостинец»! Какой я все-таки умный, что вовремя подсуетился с медицинской справкой. А то сейчас бы загибал пальцы, подсчитывая, когда и в какие числа делил постель с «сокровищем»? А теперь у меня на такие прицельные выстрелы есть броня – справка от врача о моей недееспособности. Так что, пусть папаша – владелец «сокровища» в сто килограммов, ищет другого кладоискателя».
«Тестюшка» воспринял смех Семена, как радость от будущего скорого отцовства, и разлив водку по рюмкам, произнес тост:
- Выпьем, дорогой зятек, за продолжение нашего рода!
- Уважаемый несостоявшийся тесть, за продолжение ВАШЕГО рода я, конечно, могу и выпить, почему бы и нет? Рюмки налиты, водка греется… Но меня к продолжению ВАШЕГО рода прошу не приобщать! Я, так сказать, не имею счастья…
- Как это ты, не имеешь счастья? – Вытаращил глаза «тестюшка», сразу сообразив, что потенциальный зятек хочет отскочить в сторону. - Да, как ты смеешь, щенок! – Орал «хранитель сокровища», - увиливать от ответственности?! Нашкодил, и в сторону?! Ну – у, не – е – ет! Если ты, порядочный человек, то обязан жениться! Я против ничего не имею. – Вскинул он гордо квадратный подбородок. - Играйте свадьбу и живите счастливо!
- Не – а! – Нагло встретил его взгляд Семен. - Поезд ушел! Не надо было показывать мне на дверь. А теперь я ни за какие коврижки не женюсь на вашей дочери! Придется вам, уважаемый, искать другого дурака. Только, если хотите, дам бесплатный совет: не скупитесь с приданым, а то сидеть вашей дочери в девках до пенсии. Вернее, я ошибся: она уже давным - давно не девица, хотя это и удивительно. – Хмыкнул Семен. - Как при такой комплекции и своеобразной внешности она смогла кого-то завлечь?! Не иначе, как на карманные расходы хорошо от вас получала…
- Мерзавец, сам обесчестил девушку, а теперь поливаешь грязью! – Разорялся «тестюшка», натыкаясь на старенькую мебелишку в малогабаритной гостинке. - Я посажу тебя за изнасилование, за поругание чести моей дочери, - брызгал слюной «тесть», - я точно знаю, что дочечка до тебя была невинным существом, а теперь это юное создание ждет от тебя ребенка.
- И откуда же у вас такие сведения? – Посмотрел жалостливо на «тестюшку» Семен. - В смысле о невинности вашей дочери…
- Она мне сама сказала, что ты у нее первый мужчина.
- Наивный вы мой! – Замотал головой Сема. - Да, сколько вам лет, и в каком веке вы живете? Ведь, сегодня на дворе двадцать первый, а не восемнадцатый век. Сейчас девственность сохраняют разве что груднички, извините за цинизм.
- Ошибаешься, негодяй! Моя дочь не такая… - Уже не очень уверенно изливался гость. - Она ждет твоего ребенка! Думаешь, не сможем доказать?! Ошибаешься! Сам сказал, что живем в двадцать первом веке… Генетическая экспертиза покажет, что ты на девяносто девять и девять десятых процента, - отец моего внука. Ты напрасно кочевряжишься! Мне самому ты на хрен, как зять,  не нужен, но тебя любит моя дочь, так как ты первый и единственный мужчина в ее жизни. Уж не знаю, что она в тебе нашла?! – Состроил он гримасу. - Ни кожи, ни рожи!
- Мужчине и не надо быть красавцем! – Парировал Семен.- Главное, чтобы были мозги! А у меня они есть, будьте уверенны! Вот я ими и пораскинул, и жениться не собираюсь. Судя по беременности, я у вашего «сокровища» был не единственным, и не в обиду будет вам сказано, не первым, уж поверьте мне, как мужчине.
- Ты, подонок и негодяй! Так бы и припечатал тебе по роже! – Сжал тяжелые кулаки гость, и подвинулся ближе к Семе.
- Вы меня оскорбляете. Даже, грозитесь ударить, - сказал Сема, предусмотрительно отодвигаясь, - я мог бы вам ответить тем же, но буду выше этого, из уважения к вашему возрасту.
- Хватит разводить канитель! – Поднял руку «тестюшка». - Скажи: будет у моего внука отец или нет?!
- Ну, смешно, право! – Усмехнулся Семен. - Откуда ж мне знать? Я не экстрасенс, не ясновидящий.
- Ты еще и издеваешься? Вообщем, мое последнее слово: или ты женишься на матери твоего будущего ребенка, или суши сухари!
- Напрасно вы ругаетесь и грозите мне лишением свободы. Я б и рад жениться на матери моих будущих детей, но при всем моем желании не смогу! – И Сема состроил комичную физиономию. - Ибо детей у меня ни – ко – гда не будет! Вот такой я несчастный! – Опустил он артистично уголки тонких губ. А, может, и счастливый?! – Окинул он жалостливым взглядом несостоявшегося тестя. - Потому что не придется в последствии унижаться перед женихами, чтобы пристроить свою дитятю. И, чтобы внести ясность и покончить со всеми разборками, взгляните на справку! – И сунул в дрогнувшие руки гостя бумагу с круглой печатью.
«Тесть» внимательно и долго (наверно, по складам), изучал предъявленный документ…
- Ты это подделал! – Сказал он подавленным, лишенным уверенности голосом. - Надо предъявить справку на экспертизу.
- Да, хоть на десять экспертиз… Вы только время протяните, и кучу денег выбросите. А, судя по вашей заявке о беременности вашего невинного, юного создания, время-то тянуть и не надо! Не теряйте его, а ищите настоящего отца. Может, он, в отличие от меня, окажется порядочным человеком и женится на вашей дочери?! А не женится - тоже не страшно! Что вы сами не прокормите дочь и внука?
- Не тебе меня учить! – Уже мягче говорил «тесть», - у меня столько денег, что хватит прокормить десять внуков. Дело не в этом! Дело в имени, затронута не только дочкина, но и моя честь! Ее беременность в отсутствии мужа может плохо отразиться на моей карьере.
- Ну, так поговорите с дочерью, пусть откроется вам, кто счастливец? С кем она, извините, спала?
- Она утверждает, что, кроме тебя у нее никого не было!
- Ну, теперь-то вы сами знаете, что это утверждение, мягко говоря, далеко от действительности. Если, по честному, мне и самому жалко вас, и вашу дочь, но у себя я – один, любимый. И не собираюсь приносить себя в жертву легкомыслию вашего чада и вашей карьере. Мне некому помочь, в отличие от вашего ребенка, и приходится самому прокладывать себе дорогу. А такая жена, как ваша дочь, не помощник мне, а, извините – хомут на шее. Так, что я буду за дурак, если собственноручно этот хомут себе и надену?! Нет уж!
«Плюшкин» папа о чем-то думал, внимательно слушая и смотря на Семена. -
«А жаль, что тогда, на свадьбе я дал волю своим чувствам! Из мерзавца получился бы хороший зять. У него есть ум, хватка, честолюбие, а, главное, нет совести и жалости. Его можно было б втиснуть в политику, и пока у меня есть связи, потихоньку продвигать вверх по служебной лестнице. А теперь, что? Семка правильно сказал: его поезд ушел! А, может быть, не очень далеко? И можно будет если и не повернуть назад, то замедлить движение. Попробую подойти к нему с другой стороны. Все покупаются за деньги, разница в стоимости. Интересно, во сколько себя оценит негодяй? Сколько он запросит за свою свободу?»
- Сема, ты мне импонируешь, как умный, головастый мужик! Я не собираюсь ходить вокруг, да около. Сколько ты хочешь в приданое к моей дочери? Только, не торопись с отказом! Я тебя не обижу, будешь купаться в деньгах!
- Но, дочь-то ваша не одна, а, извините, с «довеском»…
- Я об этом помню! И удвою сумму, которую ты запросишь.
Сема растерялся в какую-то долю секунды, и собирался уже отказаться, но передумал.
«Такое выпадает раз в жизни, и будет глупо с моей стороны упустить счастливый случай. Ведь, «хомут» можно и сбросить в скором времени. А денежки останутся. А, пока можно поторговаться, и взять кроме денег, в приданое еще и квартирку, желательно, в Краснодаре, чтобы после окончания института уехать из этой дыры. Да. Женюсь на «сокровище», и поставлю позже ей условия, чтобы своего наследника на мою шею не вешала, сама мне не докучала. Я даю ей свою фамилию – Гробовая и полную свободу после свадьбы. Пусть гуляет, с кем хочет, но спим в разных спальнях. Этим я «убиваю» нескольких зайцев. Во-первых, она не надоедает мне со своим сексом, а во-вторых, позже пущу по ее следу частного детектива, чтобы у меня появилась причина для расторжения брака – измена жены, с предъявлением доказательств в виде фотографий и т.д.»
- Ладно, по рукам! – Сказал Семен, будто разговор шел о покупке лошади, и назвал цену своей Фамилии, которую он дает будущей жене для поддержания ее чести и карьеры будущего тестя.               
- Да, дорогой зятек, ты, действительно, мне дорого обойдешься! Слишком высоко ценишь свою фамилию, просишь за нее, как за графский титул. Кстати, кто теперь будет моя дочурка по паспорту?
- Гробовая… - Усмехнулся Семен.
У тестя сползла с лица улыбка.
- Да уж! Как говорится: не повезет, так не повезет. Прямо скажу: не веселая фамилия.
- Я вам ее не навязывал. И вашей беременной дочери тоже. Фамилия нормальная, я, по крайней мере, ее не испачкал неблаговидными поступками, как некоторые. Но, вольному воля! Найдите благозвучную. Но, что-то я не вижу очереди претендентов на полненькую ручку вашей дочери. – Демонстративно огляделся Сема по сторонам, и поднялся с дивана, давая понять гостю, что аудиенция окончена. - И извините, мне надо заниматься, у меня завтра коллоквиум.
- Ладно – ладно! Уж, и пошутить нельзя. Не имя красит человека, а человек – имя. Будет теперь моя дочь – Фекла Гробовая. Вроде бы звучит?! Как ты считаешь, Семен?
- Я считаю, что нам пора и рассчитаться, извините за тавтологию. Если, конечно, для вашего кармана эта сделка не будет обременительна?!
- Это для кого обременительна?! Для меня?! Я тебе, кажется, говорил, что не стеснен в средствах. Тем более, когда речь идет о единственной дочери и будущего внука. И потом, Семен, я тебе откроюсь, ведь ты почти мой родственник. Давая тебе деньги, я уверен, что вкладываю капитал в надежные руки, и получу в перспективе хороший процент. Я не ошибаюсь?
Семен не ответил, положил в рот очередной кружочек московской колбаски, которую очень любил, и тщательно, медленно пережевывал, чтобы почувствовать «вкус» будущей обеспеченной жизни…

*                *                *

Вера Безухова вышла из кабинета врача с двояким чувством. С одной стороны: известие о большом сроке беременности подкосило ее, но, с другой – ей попалась хорошая врач, а, главное, добрый, понимающий человек. Она вселила в Веру надежду, что еще не поздно изменить свою жизнь. Надо только вымолить прощение у Господа за себя и за свое не родившееся дитя.
«Я так мало еще прожила на свете. Может, Господь сжалится надо мной и простит?! Что мне делать? Голова идет кругом. Надо взять себя в руки! Сначала пойду на УЗИ, а вдруг, у меня ложная беременность? Потом, уж дальше буду принимать меры, в зависимости от «Приговора».
Но, после УЗИ, Веру ожидал очередной сюрприз. Оказывается, у нее двойня!
«Вот, на что намекала гинеколог, когда послала меня на диагностику, - думала Вера, - теперь пойду в институт, брать академический отпуск. А дальше, у меня один путь – в Храм».
В церковь Вера попала под конец службы. Она поставила свечи, куда ей посоветовала рядом стоящая старенькая бабушка. Вера стояла и молилась со всеми прихожанами, не смея поднять глаз на иконы. Ей казалось, что все лики будут гневно смотреть на нее – страшную грешницу, посмевшую переступить порог Храма. Вдруг у нее полились слезы. Она не могла их унять, они текли ручьями из глаз, ноги подогнулись, и она опустилась на колени, продолжая шепотом молиться. Из всех молитв, хорошо она знала только «Отче наш», поэтому молилась своими словами, прося у Бога прощения за содеянное, чтобы ее страшный грех не пал на не рожденных еще детей ее. Она так истово молилась, поглощенная в себя, что не заметила, как окончилась служба, и начали расходиться верующие, пока чья-то рука не легла на ее плечо. Это был батюшка, причем, его лицо показалось ей знакомым. Он стоял и улыбался, глядя на Веру добрыми глазами.
- Дочь моя, а я ведь узнал тебя. Ты – та женщина, что хоронила ребенка. Не переживай так! Твое ангельское чадо уже в раю.
Вера попыталась встать с колен, но ноги затекли, и пришлось опереться на руку священника.
- Батюшка, я хочу исповедаться, но не знаю, с чего начать?! И боюсь, что от услышанного могут рухнуть стены Храма, потому что грешней меня, нет человека на свете. Я – погрязшая в грехах с ног до головы, и прощения мне нет! Поэтому, прошу за детей, чтобы они не расплачивались за мои грехи. Удивляюсь, как только ноги мои не отнялись, и я могла войти в церковь?! Батюшка, мне так стыдно и страшно. Вы только не прогоняйте меня, боюсь, в следующий раз нечистый не пустит меня к вам, потому что уже завладел душей моей и подчинил волю мою.
«А, ведь, не потеряна душа для Господа, - удовлетворенно, подумал священник. - Сама пришла, нет греха гордыни, ибо сознает свои ошибки и готова каяться».
- Я слушаю тебя, дочь моя, облегчи душу свою истинным раскаянием, не скрывая, поведай Господу Богу нашему о своих грехах. В новом завете говорится: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. Смиритесь перед Господом, и вознесет вас. Итак, покоритесь Богу, противостаньте Диаволу, и убежит от вас…»
Вероятно, сам ангел помогал Вере найти силу, смелость, чтобы рассказать обо всем священнику. Она ни словом не осудила Армэна, взяла все на себя, потому что искренне считала именно СЕБЯ виновной в содеянном прелюбодеянии с единоутробным братом своим. Это она его совратила, и это – ЕЕ грех!
Священник внимательно выслушал Веру и сказал:
- Господь и Бог наш Иисус Христос, благодатью и щедротами Своего человеколюбия, да простит тебе все прегрешения твоя, и я, недостойный иерей, властью Его, мне данною, прощаю и разрешаю тебя от всех грехов твоих».
- Ты встала на путь очищения, дочь моя. Живи по его заповедям, первая, наибольшая из которых: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим.
- Батюшка, я Господу обет дам, что никогда, даже, в мыслях своих не согрешу, не подумаю о прелюбодеянии с родным братом моим.
- Ступай, дочь моя, и никогда не обещай того, что не сможешь выполнить! – Покачал головой священник, перекрестив Веру.
За воротами Храма ее ждала знакомая бабулька, которая помогла Вере разобраться с иконами.
- Я тебя тут поджидаю, милая. Долгохонько ты задержалась в Храме, небось, на исповеди была?! Дело хорошее, и для души полезное. Душу-то надо очищать время от времени, а точнее, через каждые шесть недель. А то мы, грешники так ее изгваздаем, что и дня не хватит, чтобы вычистить на исповеди. Тебя в нашем приходе я что-то раньше не встречала. Ну, ничего! Каждый по-разному и в свое время приходит к вере. Тебя как зовут-то?
- Вера.
- Ну, надо же! – умилилась старушка, взмахнув маленькими, морщинистыми ручками. Ве – е – ра! Какое имя хорошее тебе дали твои родители, дай Бог им здоровья!
- Родители мои умерли. Папа, когда я еще не родилась, а мама – недавно…
- Ой, милая! Ну, тогда, царство им небесное! Кого поминать-то за упокой?
- Петра и Надежду Безуховых, - ответила девушка. Ей почему-то импонировала простота старой женщины, и не раздражало ее любопытство…
- Ну, так и запишем: за упокой Петра и Надежды, а фамилия не нужна. Господь своих детей и без фамилий узнает. А ты, значится, сирота?! Ну, а муженек-то у тебя имеется? – продолжала любопытствовать бабушка. – Кстати, зовут меня – бабушка Ксения. По батюшке – я Пантелеевна, но все зовут просто – баба Ксюша. И ты так зови, я привыкшая, - сказала старушка, и улыбнулась. В улыбке ее глаза совершенно исчезли, зато, между сморщенных губ показались белоснежные зубы.
«Искусственные, - решила Вера, - в таком возрасте, а бабе Ксюше не меньше восьмидесяти, просто невозможно сохранить свои зубы».
Старушка, будто прочитала Верины мысли.
- Мне, Вера, восемьдесят девятый годок пошел, - хвастливо произнесла она, наклонив по-птичьи, голову на бок, и снова, сверкнув белозубой улыбкой. Сняла с головы платочек и, аккуратно сложив, спрятала в объемной сумке.
У бабы Ксении оказались густые волосы, аккуратно подстриженные, и без намека на седину.
«Ну, надо ж! – еще раз удивилась Вера. – Такая старенькая, а ухоженная…»
- А, что, Вера? Не попить ли нам с тобой чайку – кофейку? Я тут живу недалече.
Вера почему-то сразу согласилась. По пути зашла в кондитерскую, и купила свежие пряники.
Ксения Пантелеевна жила на первом этаже в двухкомнатной очень чистой квартире. Она пригласила девушку пройти в кухню, а сама, щелкнув кнопкой на электрочайнике, прошла в ванную вымыть руки. Уже через пять минут стол был заставлен различной выпечкой домашнего изготовления. Верины пряники потерялись между  таким ассортиментом всяческой сдобы.
- Вера, тебе чай или кофе? Я, грешница, страшная чревоугодница. Хотя ем мало, но балую себя вкусненьким. Фигуру беречь мне не надо! Мой кавалер и так меня любит! – засмеялась старушка, блеснув зубами.
Вера чуть не поперхнулась травяным чаем, услужливо налитым ей в большой бокал. Ей все больше и больше нравилась Ксения Пантелеевна. Она чувствовала себя, как дома, даже лучше. Так бы и сидела на этой маленькой уютной кухне, где все сверкало чистотой.
Ксения Пантелеевна украдкой поглядывала на девушку. Взяла у нее из рук спитой чай, и внимательно всматривалась в травяную гущу.
«Бедолага! – думала она, - такая молоденькая, а уже пережила столько испытаний».
- Милая, позади у тебя четыре гроба. Причем, один из них – совсем маленький. Это, чей же?
- Дочечку недавно похоронила, чуть больше месяца ей было. А до этого мужа потеряла. Но, он не похоронен…
- Конечно! – Перебила ее старушка. - Он не в земле вовсе, как положено, быть покойному. Умер не своей смертью, его убили и он сейчас в воде. Душа убиенного мается. Она не нашла себе места. Я вот что скажу тебе: если, ты ему не поможешь, он и тебе спокойной жизни не даст! Ой – ей! А, это что? – Вздрогнула старушка, уставившись на дно бокала. – Вера, тебе надо поехать в Загорск, в монастырь. Туда, кстати, недавно уехал мой кавалер. Или в С. Петербург, там, в женском Иоанновском монастыре покоятся мощи святого праведника Иоанна Кронштадского. Тебе надо помолиться там. Я взяла грех на душу, и влезла в твою жизнь, это делать нельзя, это, как гаданье. А, гаданье – большой грех, поэтому, не буду рассказывать, что тебя ожидает?! Но мне тебя очень жаль. – Качала головой старушка. - На тебе висит страшный грех, и ты должна отмолить его, попросить в монастыре, чтобы за тебя молились, ибо Господь сказал: «… где больше двух, там я между вами…» Если, за тебя миром помолятся, то молитва быстрей дойдет до Господа. За грехи предков расплачиваются их потомки до седьмого колена. А ведь ты, милая носишь под сердцем двух деток. Да – да! Не смотри на меня удивленно! Мне много дано, но и много спрашивается. Не теряй времени, поезжай в монастырь, а я за тебя здесь буду молиться.
- Да, как же я поеду, коль из-за токсикоза, из туалета, извините, не вылезаю?
- Это не помеха! Всего – навсего, телесная немощь, а тебе надо исцелять немощь душевную. Сегодня ты сделала первый шаг, раскаялась, и получила надежду. Шагай дальше к лучшей, чистой жизни. А твой токсикоз – это ерунда, я тебе дам травку, заваришь, попьешь и через пару дней забудешь о нем.
Через три дня Вера с надеждой улетела в С.Петербург, в монастырь.

*                *                *

В Семиной семье появилось прибавление. Он с женой «Плюшкой» - Феклой жил в трехкомнатной квартире, полученной стараниями заботливого тестя.
«Мой внук, - говорил тесть, - должен иметь свою собственную комнату, а не ютиться в гостинке, чтобы у него с первых дней жизни не выработался комплекс неполноценности, или клаустрофобия от маленькой площади».
А Семен уже привык к гостинке – отголоску студенческой, полуголодной жизни, когда засыпаешь и просыпаешься на узеньком диванчике, в приятном одиночестве, а не подмышкой потного «сокровища»…
Тесть ждал наследника, но у Феклы родился ребенок женского пола, мало этого, чернявой наружности, а если точнее, - негроидной…
За Феклой с ребенком в роддом прибыл целый эскорт счастливых родственников и друзей, засыпавших цветами молодую мамашу. Но, увидев черное личико в белоснежных кружевах, родственники, в особенности, тестюшка, был шокирован, и не смог скрыть своего неприятного удивления от подарка, преподнесенного его «сокровищем». Сема не смог удержаться от смеха, увидев вытянувшееся лицо тестя. Он вспоминал, как тестюшка пытался внушить Семену, что «Плюшка» - невинное создание, ждет ребенка от Семена – ее первого и единственного в жизни, мужчины. Как грозился генетической экспертизой для установления его отцовства…
Семен не мог отказать себе в удовольствии, добить поверженного противника, и спросил тестя:
- Когда вы намерены сделать генетическую экспертизу?
 Тот впервые в жизни не нашелся, что ответить обидчику, только раскрывал в молчании рот.
Семен забрал у тестя свое обещание: любить Феклу до гробовой доски и, оставив свою благоверную – неверную женушку с фамилией Гробовая, и с дочкой – чернушкой, прихватив отданные тестем, немалые деньги, укатил в Краснодар, где в последствии и получил диплом.
И, вот уже шесть лет «поддерживает» бюджет Российской Федерации, то есть, работает в налоговой службе. Семен Михайлович Гробовой – человек коммуникабельный, успел обзавестись знакомством с нужными и влиятельными людьми. Друзей у него нет, в связях, порочащих его, не замечен, потому что жаден и труслив. Его жизненное кредо – деньги, а принцип: не имей сто друзей, а имей сто долларов, ибо друзья, в его понимании, могут в любую минуту предать, подставить или (чего хуже), попросить денег. А деньги – это базис и, чем их больше, тем крепче и прочнее фундамент, на котором Семен возводит монолит стабильной жизни, по которой идет вперед и вверх, не оглядываясь на совершенные им проступки. Собственно, они такие «мелкие», что не стоит обращать на них внимания. Подумаешь, ограбил и разбил сердце какой-то алкашки Зинаиды Ивановны, забыл о существовании бывшей жены и бывшего тестя. Так, на то они и бывшие… И еще, два – три таких же «мелких» поступка, о которых и вспоминать даже не стоит.
Семен не пил, не курил, не тратился на женщин, одевался скромно, не гонялся за дорогими машинами, вел, почти аскетическую жизнь. И все эти лишения вовсе не для достижения нравственного совершенства, а от жадности. У него было слабое звено, известное ему одному, – это камни. Все деньги он вкладывал в бриллианты, которые хранил дома в тайниках. По вечерам, доставая их из укромных уголков и, разложив на черном бархате, любовался игрой света на гранях чистейшей воды камней. Вторым слабым звеном было пристрастие к деликатесам, холодильник был завален гастрономическими изысками. Семен Михайлович был в постоянном поиске новых вливаний в свой бездонный кошелек, чтобы пополнять и пополнять свою коллекцию новыми экземплярами.
И надо быть такому везению: встретил в «конторе» Серегу – бывшего одноклассника. Тот, отстояв перед кабинетом количество часов, необходимое, чтобы понять простому смертному, что он – букашка в сравнении с чиновником, от которого зависит…
Перед тем, как поставить свою «Гробовую» закорючку, Семен Михайлович долго изучал принесенные документы, попутно думая о том, какую корысть можно поиметь от бывшего одноклассника. Опытным взглядом вымогателя, окинув Серегу с головы до ног, оценил старомодные туфли, побывавшие неоднократно в починке, старый пиджак со вздернутой шлицей от севшей подкладки, запавшие щеки. От прежнего крепыша Сереги остались только широкие плечи и веселые, искрящиеся глаза. Семен разочарованно вздохнул, и поставил свою подпись.
«Бесполезно брать его измором, - решил он, - ничего из него не выжмешь, хотя…»
- Сергей, ты сейчас очень занят? У меня через полчаса перерыв и мы могли б вместе где-нибудь пообедать и поболтать.
- Давай! – Весело согласился Сергей. - У самого уже желудок свело.
Через полчаса одноклассники сидели за столиком маленького кафе, и Сергей за обе щеки уминал двойную порцию хинкали, состоявшую из теста и микроскопического кусочка мясного фарша, приправленного горьким перцем в количестве, способном уравнять пропорции теста и начинки.
Семен брезгливо смотрел на, пустеющую на глазах, тарелку Сергея и думал:
«Да, дорогой, скажи, что ты ешь, и я скажу, кто ты?! Дома не балуют… Как видно, Маринка держит тебя в черном теле, - злорадствовал он. - Хорошо, что я избежал этой участи – женатого мужика. А ведь Маринка мне очень, даже нравилась. Но Бог отвел, а то сидел бы сейчас на месте Сереги, и жрал эту клейкую мерзость, запивая жиденьким кофе с запахом горелых зерен».
Вволю потрафив своему самолюбию, Семен спросил:
- Вижу, бизнес у тебя уже на мази?! Считай: стоишь на пороге собственной конторы. Да, Серега, строительство – твой конек, и у тебя все получится. А, как на семейном фронте? Воюете или мирно сосуществуете?
Но Семен ошибся. Оказалось, что конек для Сереги – его семья, а, открываемое дело – для материального обеспечения этой семьи: жены и сына. Семен был уже не рад, что затронул эту тему, потому что Серега начал с таким увлечением рассказывать о сыне Валерке и Маринке, которая стала для него настоящим другом и соратницей, поддерживающей его во всем и переносящей длительные лишения.
  Семен ловко повернул разговор на интересующую его тему.
- А Валеркина бабушка с вами живет? Ты о ней что-то ни разу не упомянул. Или тебе неудобно говорить о пьющей теще? Так я был в курсе, что Маринкина мать – пьяница, так что скрывать нечего. Да и не я один знал о возлияниях Зинаиды. До меня дошел слух, что она пропила свою квартиру. Бедная Маринка!.. Как, ей должно быть туго приходится с такой матерью?! – Говорил Семен, исподтишка наблюдая за Серегой.          
Тот достал дешевые сигареты и прикурил, распространяя вокруг неприятный запах. Затянулся, немного помолчал, и смело посмотрел в глаза бывшему однокласснику.
- Знаешь, Сема, я не хочу обсуждать свою тещу! Эта темя закрыта. Да, и нет ее больше… - Добавил он, прищурив глаз от дыма. - Мне не пришлось с ней и дня прожить под одной крышей. Она исчезла…
- Как, исчезла?! – Искренне удивился Семен, почему-то, сразу вспомнив об Армэне.
«По всей видимости «пропасть» Зинке помог ее бывший муженек! А, вот и пополнение моего кошелька! А я уже думал, что сегодняшний день для меня пропащий. Но это интересное известие, оставим на потом, так сказать, оно будет для меня добавкой в пенсионный фонд. Пока ж денег и так хватает. Серега, не подозревая, подбросил мне еще компромат на своего дорогого тестюшку – людоеда. Видно, Зинка хотела «срубить» еще деньжат у своего мужа, а лишилась  прежней материальной поддержки вместе с головой. – Усмехнулся своим мыслям Семен. - Интересно, он ее просто замочил или, после съел?! Вот бы посмотреть на морду Сереги, какова была б его реакция, если б узнал, что его друг и соратница Мариночка – дочь каннибала?! Но, не - ет! Раскрывать ему нельзя! За секундное удовольствие: лицезрения, могу потерять свой «пенсионный фонд». А, чего доброго, вообще могу не дожить до пенсии».
А Сергей все продолжал рассказывать неслушаещему Семену о том, когда пропала теща, о том, что к тому времени она уже бросила пить, и по какой причине.
 Семен, услышав свое имя, встрепенулся.
- Вот так, Семка! – Продолжал Серега. - Со слов Маринки, теща положила на тебя глаз и, даже подшилась, чтоб не пить. Вот, на какие «жертвы» идут женщины ради любви, - засмеялся он. – Да, ты не тушуйся! Любви все возрасты покорны и, как сказал великий Пушкин, ее порывы благотворны. Одни от безответной любви спиваются, а, если любовь взаимная, бросают пить.
- Сергей, перестань болтать чушь! Все это – бабские домыслы. У них на уме только тряпки и разговоры про любовь, которую себе и насочиняют куриными мозгами. Ни – ко – гда, никаких чувств у меня к Зинаиде Ивановне не было! И мне неприятен этот разговор, так что давай его закончим. Ты лучше скажи, когда выкупаешь бизнес?
- В сентябре. Я б и сейчас это сделал, но у всех каникулы. Но ничего,  обожду. Я к своему делу десять лет шел, а уж пару месяцев можно и потерпеть. Заодно, и  семью вывезу на море отдохнуть и развеяться.

*                *               *

Последние месяцы перед родами Вера сильно набрала вес, и ходила, как тумба, ее страшно разнесло. Но женщину собственный внешний вид мало беспокоил, для нее главным было – нормальная беременность, без патологии. А двойняшки развивались нормально.
«Интересно, как воспримет новость Мик, когда узнает, что скоро станет отцом?» – подумала Вера, и при воспоминании о нем, у девушки потеплело на душе.
Армэн вернулся из рейса за месяц до положенного срока родов. На судне он долго думал о своих отношениях с Верой. Вдали от нее он уже не чувствовал того острого возбуждения, какое испытывал ранее только от одной мысли о девушке.
«Я оставлю ее в числе моих любовниц, - решил он, - и не больше. С первых дней надо поставить себя так, чтобы она не считала меня своей собственностью. Идеальный вариант: если б в мое отсутствие у нее кто-нибудь появился! Тогда, совершенно безболезненно, без выяснения отношений, остались бы просто друзьями, иногда встречающимися в постели на моей территории».
Армэн повернул ключ в замке своей двери. До него долетел аромат любимой мусахи и Вериных духов. Внезапно он почувствовал, как соскучился по женской ласке, по запаху женского тела. Осторожно поставив дорожную сумку, на цыпочках вошел в комнату и увидел суетящуюся возле стола женщину. Незнакомка была широкой в спине, с полными руками. Над перехватами от лифчика и пояса свисали жировые складки. На талию и намека не было. Волосы небрежно стянуты в узел на затылке.
«Что эта чужая баба делает в моей квартире? И, почему Вера разрешает ей пользоваться своими духами, которые я ей, между прочим, подарил? И где она сама? А, может, приехала ко мне в гости Марина? Ведь я не видел свою дочь сто лет, и не знаю, как она сейчас выглядит».
Армэн подкрался, и закрыл ладонями глаза девушки.
- Мик, это ты? – спросила Марина Вериным голосом, и повернулась к нему лицом. – Когда ты вошел, я не услышала. – Замотала Вера головой. - Фу - у! Как ты меня напугал! А мне, как видишь, волноваться нельзя, - сказала она, показывая на свой огромный живот.
Вера увидела удивленное и такое родное лицо, эти чудесные синие глаза, и ей ужасно захотелось прижаться к ним губами. Захотелось, чтобы Мик обнял ее и прижал к себе так, как раньше: до хруста в костях, чтобы поцеловал затяжным поцелуем, от которого спирает дыхание и начинает учащенно биться сердце. Вера захотела его, как мужчину. Она ждала, когда он обнимет ее, но Мик стоял, беспомощно опустив руки и внимательно всматриваясь в нее, будто не узнавая. На его лице так и застыла улыбка, которая предназначалась Марине. Вера решила ему помочь сделать первый шаг, взяла его руку, и положила к себе на грудь, которая раньше его так возбуждала.
Армэн, действительно возбудился, но реакция была совершенно не той, на которую рассчитывала Вера. Он развернул ее к себе спиной, сдернул трусики, нагнул над столом и грубо вошел в нее.
Вера от близости ничего не почувствовала, кроме боли. И, не только душевной… На женщину стала накатывать совершенно другая боль; она возникла в районе пупка, потом, стала растекаться по всей брюшине, распространилась на поясницу, пока не заполнила все ее бедное тело. Теперь вся ее плоть была одним больным местом. Вера услышала животный, неприятный крик, похожий на мычание, и не поняла, что это ее крик. В животе возникла резкая боль, будто изнутри вспороли ножом, боль пронзила поясницу, стала давить в пах. У Веры потемнело в глазах…
Армэн набрал по телефону 03. Приехавшая на удивление быстро, бригада скорой помощи, нашла женщину на полу в луже крови и отошедших вод.
Очнулась Вера оттого, что кто-то больно бьет ее по щекам. Но, ей не хотелось открывать глаз. Благостный сон избавил ее измученное тело от боли, и она не хотела просыпаться, боясь, что с явью вернутся ее страдания.
«Не хочу, не хочу! Оставьте меня в покое, дайте поспать!» – Шептала она.
Но ее продолжали шлепать по щекам и больно тянуть за нос, еще, и материться женским голосом. Вера открыла глаза, чтобы посмотреть на своих мучителей и увидела, склонившихся к ней женщин в белых шапочках.
- Ну, наконец-то! Очухалась, - грубо сказала одна из них. – Я уж испугалась, что из-за тебя вылечу с работы. Почему-то, во всех бедах обвиняют анестезиологов? Я-то все правильно рассчитываю! Хотя здесь, как в карточной игре, нужно везение и интуиция. Введешь меньше – болевой шок; дашь больше – можно и не проснуться! – «Успокаивала» Веру врач. - У тебя, вроде все нормально! Только, не засыпай!
К монологу анестезиолога подключилась вторая «белая шапочка».
- Мамочка, не волнуйтесь. Вы в норме, и ребеночек, хоть и недоношенный, тоже…
Вера не поняла, почему ее двойняшек называют в единственном числе?!
- А, я могу их увидеть? Вы когда принесете мне их кормить? – Слабым, еле слышным, голосом спросила она.
- Нет! Вы только подумайте! – Заорала анестезиолог, - сама только что вернулась с того света, можно сказать, а изображает из себя кормилицу! Лежи, отдыхай, набирайся сил! А на свою орущую красавицу еще насмотришься. Девка-то счастливая родилась; парню повезло меньше, запутался, бедный в своей же пуповине, видно, очень уж шустрым был, вот и довертелся. Не смогли откачать… - Равнодушно докладывала врач.
Вера смотрела в потолок, представляя себе маленького человечка, ее крошечного сыночка, задыхающегося от пуповины, которая в начале поддерживала его жизнь, а после, отняла, превратившись в удавку.
«Во всем виновата только я одна! Я нарушила обет, и убила (задушила) своего сына. Мне остался один путь: самой в петлю, чтобы на себе испытать страдания задыхающегося малыша, – думала Вера. Теперь надо дождаться, когда из палаты уйдут врачи, и подумать, как сделать петлю?»
- Хватит нюниться! – Грубо вторглась в ее мысли доктор. – Тебе нельзя волноваться, а то молоко исчезнет, а тебе, дорогуша, надо еще выходить оставшегося ребенка. Кроме тебя о ней никто не позаботиться. Поэтому, хватит себя жалеть, пора подумать и о дочери, а то мы все плакать умеем. Девчушка-то родилась восьмимесячной, и шансов, я скажу тебе, у нее немного…
Дальше Вера уже ничего не помнила, она потеряла сознание, и свалилась с родовой горячкой. Первое время она была между жизнью и смертью, призывая смерть, как благо.
Уход за малышкой взял на себя Армэн, наняв няню – кормилицу. Он трясся над новорожденной, считая себя виновником в смерти сына.
«Я поступил, как животное! Плоть взяла верх над разумом и вот, что произошло! А, как бы было хорошо иметь сына, ведь у меня две дочери. А хотелось бы видеть, как рядом растет наследник, продолжение меня, моего имени…»
Армэн стал привязываться к малышке, умилялся ее улыбке,  с удовольствием брал ее на руки, агукая вместе с ней, кормил из соски, менял памперсы и так далее. Строго смотрел за няней, как она относится к девочке?! Но упрекнуть ее ни в чем не мог. Няня оказалась внимательной и доброй. Она, по-своему привязалась к малышке, и ухаживала за ней, как за родной дочерью.
Уходя в рейс, Армэн со спокойной душей оставил дочь под присмотром няни. Но, вернувшись из плавания, не нашел дома ни ребенка, ни одной вещи о ней напоминающей.
*                *               *

Вера, пролежав в больнице три месяца, вернулась домой, и забрала к себе ребенка, рассчитав няню, хотя та и говорила, что ей Армэн Сурэнович заплатил вперед. Вера не хотела иметь ничего общего с Армэном. Не хотела ни помощи от него, ни внимания. Слишком дорого оно ей обошлось!
«Если Бог оставил меня в живых, значит, я должна выполнить свой материнский долг сама. Сама поднять своего ребенка на ноги. Буду работать день и ночь, но моя Наденька не будет, ни в чем нуждаться. Пусть она носит имя своей бабушки. А Армэна я постараюсь вообще не видеть, ибо он – напоминание мне моего страшного греха, постоянная память о том, что я убила сына…»

*                *               *

Прошло десять лет со дня рождения Надюши. 
Боль Веры от потерянных двух детей, притупилась. Она все это время посвятила своей дочери. С Армэном они общались, хоть и не часто. Надя очень любила своего дядю Мика. Так они решили: Армэн для Наденьки родной дядюшка. И он, понимая, что так лучше для самой девочки, согласился. Помогал «племяннице» с уроками, дарил подарки в виде навороченного компьютера или дорогого велосипеда. Он так и не женился, перебиваясь на стороне связями с прежними своими женщинами. Никаких поползновений к Вере больше не допускал. У Веры, как он догадывался,  мужчин не было, и это, как ни странно импонировало его самолюбию, хотя давней любви, и пожирающей страсти он давно к ней не испытывал. Взамен появилась нежная, братская любовь и уважение к ней, как матери его ребенка, живущей только для Нади. 
*                *                *
 Семен, не имея своей семьи и, по-прежнему, не желая ею обзаводиться, чувствовал потребность во внимании и дружеском участии. И постепенно стал частым гостем в Сережиной семье, с удовольствием греясь под лучами чужой любви. Оказывая небольшие знаки внимания, он смог втереться в их жизнь. Расталкивая своими узенькими плечиками их маленький коллектив из трех человек, занял почетное место за их столом. Как-то по-своему, он даже привязался к Валерке, находя его смышленым парнишкой. Семен видел, в каких стесненных условиях приходится жить его приятелям, сравнивая свои хоромы из четырех комнат с их убогой комнатушкой, поделенной ширмой на две части, одну из которых занимал Серегин отпрыск. Семен наблюдал за Сережиной семьей и злорадствовал, что Серега такой невезучий и, что они перебиваются с хлеба на квас. Он все время был в ожидании, когда же гордая, красивая Марина, наконец, увидит, с каким неудачником живет?! Он приглашал всю их семью к себе в гости, чтобы она сделала сравнение между ним, крепко стоящим на ногах и неудачником Серегой. Но Марина, будто не замечала его громадной, красиво обставленной квартиры, большущего холодильника, который ломился от разных вкусностей, недоступных приятелям даже по большим праздникам. Только Валерка приходил в восторг от всего, что видел у дяди Семы. От компьютера, цифрового фотоаппарата, видеокамеры и телевизора во всю стену. От него только и слышалось: «У-ух, ты!»
Но самому Семену больше нравилось быть в гостях у Сереги. Семен не хотел признаться самому себе, что ему было приятней и комфортней находится  в мизерной комнатенке приятелей, чем у себя в квартире. У них он подпитывался энергией, которой ему хватало до следующих выходных, когда он снова приедет к ним в гости. Несмотря на свою патологическую жадность, он, как истинный благодетель, никогда не приезжал с пустыми руками, открывал багажник, и вытаскивал оттуда пакеты и свертки с различной едой. Правда, они ему ни копейки не стоили, - это все были подношения благодарных посетителей.
«Все равно, мне одному столько не съесть, так почему б не сделать приятное своим нищим друзьям? Может, мне это когда – нибудь и зачтется?» - Даже в таком деле, он не упускал случая. Чтоб не выторговать себе очередную корысть.
Марина постепенно начала привыкать к Семену, видя его участие в делах мужа.
Хотя, по правде, никакой помощи Семен Сергею не оказывал, а только делал вид. И когда наконец-то, Сергей выложил перед женой лицензию на свое имя и ключи от своего офиса, Семен повернул дело так, что это с его подачи Сергей стал хозяином строительной компании.
Жизнь у Сергея и Марины стала налаживаться. Они понемногу вставали на ноги. Купили трехкомнатную квартиру, неплохую иномарку, хотя и не новую… У Валерки появился свой компьютер и он вернул дяде Семе его. Маринке Сережа накупил целый ворох фирменной одежды. И, примеряя очередное платье, она ловила на себе восхищенные взгляды мужа.
Но любовался ею не только Сергей. Семен украдкой пожирал глазами, ставшую обворожительной и роскошной, Марину, совсем недавно одетую в тряпье, купленное на распродаже. Сема заметил, как величава у нее походка, как гордо держит голову, как красив изгиб длинной шеи…
«Да, такую шейку не лишне б было украсить моими камешками. Может, они и дождались своей хозяйки?!» - Самоуверенно думал Сема.
Но глаза Марины, сверкающие, как бриллианты, загорались только для своего мужа, которого она любила по-прежнему. Она любила его и в бедности и в богатстве. Имея гораздо больше возможностей, желания у нее оставались прежними: чтобы были здоровы муж и сын. Появившиеся «лишние» деньги, она тратила на благотворительность, анонимно переводя деньги в детский дом или в храм, или, просто подавая милостыню тому, кто протягивал руку за помощью. Марина спокойно относилась к массе появившихся поклонников. Самолюбие это не тешило, ибо у нее напрочь оно отсутствовало. Она и на Семена, как на мужчину не обращала внимания, считая его Сережиным другом и покровителем их семьи, который помог мужу в создании бизнеса, и продолжает помогать советами.
Материальная обеспеченность дала наконец-то шанс привести в исполнение давно задуманное. Марина решила нанять частного детектива, чтобы найти маму. Неизвестность тяжким грузом лежала у нее на плечах. Своими планами она как-то поделилась с Сережей и Семеном. Сергей безучастно пожал плечами, и сказал, что деньги в ее распоряжении, а Семен, почему-то стал отговаривать; дескать, потерянное время и деньги, и эта затея, заранее обреченная на провал.
- Столько лет прошло! Ты, хоть сама понимаешь?! – Разубеждал ее Семен. - Шестнадцать лет… За это время, если б была жива Зинаида Ивановна, она б уже сто раз «нашлась», узнав, что зять разбогател, и можно за его спиной пожить на халяву. Извини меня, Марина, это – твоя мама, и я вовсе не хотел задевать твои дочерние чувства, но ведь она ВСЕГДА жила только для себя. – Иронизировал Семен, но, столкнувшись с потемневшими глазами девушки, пошел напопятный. – Извини, не буду больше об этом вспоминать, вижу: тебе это неприятно! Но я уверен, что ее и косточки давным-давно сгнили, и покоятся в земле.
- Я хочу узнать, в какой земле?! В конце – концов, я должна быть уверена, что она умерла, а не находится с амнезией в какой-нибудь жуткой психушке, где страдает от соответствующего «ухода». Но, для этого я должна найти ее могилу. И ничего, и никто  меня не остановит! Слышите? Ни - че – го! Вы лучше помогите мне с детективным агентством.
Но оба мужчины в один голос заявили, что у них нет таких знакомств. И Марина решила положиться на судьбу. Она открыла телефонный справочник, и набрала номер телефона частного сыскного агентства с приглянувшимся ей названием «ГРИГ». Директором и хозяином этой «конторы» с музыкальным названием, был Григорий Григорьевич Лавров, ушедший из прокуратуры по возрасту, но не пожелавший растрачивать свой богатый опыт следователя на игру в домино. Несмотря на преклонный возраст, он был бодр, полон сил и желаний заниматься любимым делом. В офисе он был «мозговым центром», предоставив своим молодым партнерам всю физическую работу, то бишь: слежку, погоню, бег на разные дистанции. Без работы они не сидели. Пока человек слаб и не может справиться с пороками, как то: не укради, не пожелай жены ближнего своего и т.д., у них всегда будут заказы на поиски, разоблачения, уличения и другие. Табу было только на раскрытие убийств. Тут «Григ» умывал руки, и предоставлял это мокрое дело коллегам – операм.
Еще шестнадцать лет назад Григорий Лавров хотел, из спортивного интереса, заняться поисками пропавшей без вести З.И. Саркисян, но на нем висело по десятку дел, которые не давали и продохнуть.
    Позже, когда Лавров открыл свое дело, он вспомнил о пропавшей Саркисян. Его интуиция старого следака, подсказывала, что за исчезновением Зинаиды Ивановны кроется что-то важное и серьезное, недаром приезжал из Мурманска Дегтярь с рассказом о каннибале.
«Не просто здесь, ох, не просто!» - Думал Лавров.
Он решил, что уж в своей частной конторе изыщет время на поиски алкоголички Зинаиды. Хотя с каждым пройденным годом сделать это становилось все труднее, ведь, главное в работе следователя – идти по свежим следам, и опираться на показания свидетелей.
А, тут повалила работа, причем, хорошо оплачиваемая, и Лавров постеснялся
отвлекать помощников на «дело», можно сказать, дохлое и уж точно, безденежное, потому что помнил, как бедно жила Марина, потерявшая мать.
И вдруг, однажды, сняв трубку звонившего телефона, узнал женский голос. Женщина просила ее принять. Профессиональная память услужливо подсказала, что звонила та самая Марина Армэновна. Она не заставила себя долго ждать, и вскоре появилась в дверях его кабинета. За прошедшие года с ней произошла метаморфоза, что было видно по элегантному костюму, стоившему не одну сотню долларов.
«Сразу видно, что клиентка при деньгах», - решил Лавров, галантно подвигая женщине стул.
- Я вас слушаю, Марина Армэновна! Мы, ведь с вами уже встречались?!
- Извините, не припомню! – Растерянно улыбнулась женщина. – У меня, знаете ли, ужасная зрительная память. А уж на лица, тем более! Как там, она у вас называется? Фотографическая?! Так вот, эта память у меня напрочь отсутствует! Я не смогу узнать парикмахершу, которая буквально вчера меня стригла, представляете? – Засмеялась молодая женщина, и, вдруг резко осеклась, вспомнив о цели своего прихода. – Извините еще раз! Боюсь, у вас может сложиться обо мне превратное мнение. Я пришла к вам за помощью. Только, не знаю: по адресу ли? Может, за мою работу вы и не возьметесь?
- Возьмемся, Марина Армэновна, - с улыбкой ответил Лавров.
Марина недоуменно взглянула на сидящего напротив нее пожилого мужчину.
«Довольно странно, - подумала она, - не зная сути, берется за работу».
- А, вы беретесь за все дела?
- Нет! Но вам я не могу отказать! И не сморите на меня, как на старого волокиту! Я и в молодости-то не был бабником, ну, а в мои преклонные года – и начинать не стоит. Надо уже и о душе подумать, - засмеялся хозяин агентства. – Марина Армэновна, вы пришли в агентство за помощью в поисках вашей мамы: живой или мертвой, которая пропала шестнадцать лет назад при невыясненных обстоятельствах. А зовут ее, зовут ее… - Осекся Лавров. - Склероз! – Засмеялся он. - Напомните, пожалуйста, кого мы с вами будем искать?
- А, откуда вы знаете, зачем я пришла? – Уже не скрывала своего подозрения Марина.
- Я ж вам уже сказал, что мы с вами уже встречались. Я имел счастье познакомиться с вами у вас же дома. Вы мне тогда подробно рассказали, при каких обстоятельствах пропала ваша мама. Что она была, скажем так, любительницей горячительных напитков. Пока, все правильно излагаю?
- Да – да! Все так! Просто удивительно, как вы все помните?! Маму звали Зинаида Ивановна Саркисян. Я принесла деньги и ее фотографии.
- Давайте, начнем с фотографий, а деньги после заключения договора. Я, может, и без денег помог бы вам, но мои помощники без «копытных» и с места не сдвинутся, а моим старым, ревматическим ногам и «копытные» уже не помогут, - засмеялся Лавров.
- Какое у вашего агентства красивое название?! Почему вы назвали его именем великого композитора? Вам нравятся произведения Э.Грига?
- Да! Я люблю «Пер Гюнта», но, не в этом дело! Меня зовут Григорий Григорьевич Лавров, моих партнеров Родион и Игорь. Вот так, из имен трех человек и сложилось «музыкальное» название нашей конторы. А, правда, от музыки Грига веет прохладой и чистотой?!
- Да, Григорий Григорьевич, вы правы. У нас вами вкусы сходятся…
- Это прекрасно! Когда, у заказчика и исполнителя одинаковые вкусы, так, и работать будет легче и приятней. А теперь, Мариночка… Можно я буду называть вас без отчества, ведь по возрасту, вы мне годитесь во внучки. Очень подробно расскажите мне о вашей маме. О ее друзьях, врагах, знакомых, о ее увлечениях. Постарайтесь ничего не упустить, потому что, даже мелочи (на ваш взгляд), могут          привести нас к цели. А цель у нас с вами одна: найти место пребывания вашей мамы. – Посмотрел он мягко на зажавшуюся вдруг молодую женщину. - Может, сказать секретарю, чтобы сварила нам кофе, то разговор предстоит долгий.
- Спасибо! Мне, пожалуйста, черный и без сахара…
- А, я – сладкоежка! – Засмеялся детектив, - да и сахар мне потребуется для питания мозгов. Потому что ваше задание не из легких. Найти человека, пропавшего шестнадцать лет назад… А, ваша мама любила сладкое? Не удивляйтесь моим вопросам, Мариночка! Зная вкусы и слабости человека, можно составить ему характеристику. Вот, например: ваша мама предпочитала брюнетов или блондинов, или, после развода с папой, стала мужененавистницей?
Марина горестно вздохнула, вспоминая маминых множественных «друзей-товарищей», а, точнее, собутыльников. У нее была целая коллекция  мужиков разной масти. - «Но, как сказать об этом чужому человеку? Ведь, она – моя мама, и не мне ее судить. И еще, ведь был в ее поклонниках Мокрица… Придется и о нем упомянуть! Но, это как-то не по-товарищески будет, ведь он столько сделал для мужа, а, значит и для меня. А, называя его имя, я может сама того не желая, могу навлечь на него неприятности. Прямо, мысли разбегаются!»
Лавров внимательно смотрел на женщину, понимая ее сомнения и переживания.
- Марина, чтобы заняться вашим делом, мне надо знать ВСЕ! Вы понимаете? ВСЕ! Я, ведь не работник милиции, а ваш помощник. Если, вы что-то скроете от меня, то только затяните поиск, что повлечет за собой лишнюю трату денег, а они, насколько я знаю, нелегко достаются вашему мужу! Я буду вынужден искать других свидетелей, и ваше «дело» станет достоянием чужих ушей, и нечистых рук. А, если вы сами мне все расскажите, то приватная беседа останется конфиденциальной. Договорились?
- У меня просто нет выбора! – Решилась Марина. - И я полагаюсь на вашу скромность! Мне не хотелось бы, чтобы из-за меня пострадали честные люди, по стечению обстоятельств, замешанные, или, точнее сказать, принимавшие участие в судьбе моей мамы.
«Интересно, кого же она выгораживает? Ведь точно за кого-то боится! Кого-то не хочет скомпрометировать! Кого? Любовника, или мужа? Кто же у тебя, голубушка, прячется в шкафу? А ведь дело-то принимает интересный оборот! Недаром я чувствовал, что дельце-то горяченькое. – Мысленно потирал ладони Дегтярев. - Это не нудная слежка за неверным супругом, здесь поинтересней будет! Да, хорошая задачка выпадает мне, здесь сливаются два интереса: материальный и профессиональный». – И Лавров продолжил.
- К честному человеку грязь не прилипнет. А, если у вашего знакомца, которого вы боитесь скомпрометировать, два лица, то мы попутно это и обнаружим.
Марина кивнула головой, соглашаясь с доводами детектива.
- Я хочу вам сказать, что поклонников у мамы было много, но они все были совершенно безобидными. Самое плохое, что они могли сделать, так это – подставить ей фонарь под глазом, не поделив бутылку. Это все были несчастные, больные люди, потерявшие свой кров и человеческий облик. Но у них были свои принципы. Насколько я знала некоторых ее ухажеров, на убийство никто б не пошел. Да, и в последнее время мама с ними не общалась. У нее появился, как бы вам точнее сказать? Вообщем, ей понравился мой бывший одноклассник, Семен Гробовой. Может, это и удивительно?! Ведь, парень был гораздо моложе мамы. Но они часто общались, видно нашли точки соприкосновения, какие-то общие интересы. Надо сказать: мама раньше писала стихи, и была очень красивой женщиной. Это последнее время она опустилась. Хотя, Мокрица (извините), Семен, оказал на нее положительное влияние. Представляете? Мама бросила пить! Она подшилась и перестала пить! Я была так рада за нее. Она говорила, что совсем скоро ее жизнь изменится, потому, что собирается выйти замуж. Я испугалась, думая, что ее избранником опять будет очередной бомж. Но я ошибалась. Она, как не смешно это звучит, собралась выходить замуж за Семена. Мы даже немного поругались по этому поводу. Я пыталась ее образумить, чтобы она не строила несбыточные планы, тем более, у Семы намечалась свадьба со студенткой из нашего института…
- Ну и как? – Внезапно перебил ее Лавров. - Женился он на студентке?
- Не знаю… Я ведь в скором времени уехала на летнюю практику. И, говоря по совести, личность Мокрицы меня тогда мало интересовала. Я занялась поисками мамы, оббивая пороги милиции, и натыкаясь везде на отказ.
- Марина, а почему вы поменялись на однокомнатную квартиру? Очень нужны были деньги?
- Да. Маме надо было на лечение, у нее что-то признавали серьезное. По крайней мере, она так говорила. Но позже она призналась, что совершенно здорова. Может, солгала? Но, когда? Когда говорила, что больна, или, что здорова? Может, не хотела меня расстраивать?
- Ладно, Марина, на сегодня у меня больше вопросов к вам нет. Зайдите к секретарю, и подпишите договор. Завтра мы начинаем розыск.
Лавров составил план мероприятий.
1. Опросить Семена Гробового об его отношениях с Саркисян.
2. Обзвонить медицинские учреждения Тимашевска на счет серьезных заболеваний Зинаиды Саркисян.
3. Побеседовать с Армэном Сурэновичем Саркисян: не появлялась ли его бывшая супруга в г.Мурманске?
4. Обойти ближайшие к дому пивные заведения. Не видел ли кто Зинаиду Ивановну? А, если видели, то с кем?
5. Сходить на станцию скорой помощи: не поступал ли вызов к безымянной больной?
6. Сходить в морг: узнать, не было ли невостребованных тел?

  *                *                *

Оказалось, что С.Гробовой уже давно живет в г.Краснодаре. В г.Тимашевске у него остались жена и дочь.
- Григорий Григорьевич, я разговаривал с бывшей женой Гробового, - рассказывал Родион (один из детективов агентства), - это довольно своеобразная женщина. Она, зная о моем приходе, не соизволила даже одеться (вышла в прозрачном пеньюаре), открывавшем ее совсем неаппетитные телеса. Предложила мне выпить, я отказался, тогда «барышня» сказала, что немного пригубит. И на всем протяжении нашей беседы, сама частенько «освежала» свой бокал, бодливая коньяк, и в конце разговора «пригубила» полбутылки. Бывшего благоверного она терпеть не может, наделяя его такими эпитетами, из которых «негодяй и мерзавец» просто комплименты. Даже мои закаленные уши вяли от ее выражений, ибо «барышня» матерится, как сапожник. Говорила, что муж бросил ее с малолетним ребенком без средств к существованию, что они чуть не умерли с голоду, не имея денег на кусок хлеба. Судя по габаритам, она, верно, опухла с голоду, - смеялся Родион. Кстати, она вспомнила, что в ЗАГС прибегала растрепанная старая тетка, которая чуть не убила ее – бедную Феклу. Говорит, что у нее до сих пор не прошел стресс, и она успокаивает сейчас нервы. При этом она показала глазами на бутылку, служащую, вероятно, успокоительным.
- Ну, что ж, Родион… Начало положено! Теперь тебе надо будет встретиться с Дон Жуаном, разбивающим сердца женщин. После общения с ним одна бросает пить, другая начинает…
Лавров отправил Родиона на встречу с Гробовым, а сам с Игорем «сел» на телефон, чтобы обзвонить поликлиники.  По месту старой прописки, ему сказали, что больная Зинаида Саркисян страдала маниакальной шизофренией, и время от времени ложилась на лечение в психиатрическую клинику. Лавров решил сам поговорить с лечащим врачом. Тот, подняв историю болезни Саркисян, сказал, что амнезии у нее не должно быть. Для потери памяти нужен сильный стресс, а болезнь Саркисян была вялотекущей, без обострений.
Второй помощник Лаврова – Игорь пообщался с медиками скорой помощи. Им пришлось поднять архивные данные. Благо, что примерная дата исчезновения была известна. Они сказали, что поступил вызов из пивного бара, там потеряла сознание женщина. Но, приехавшей бригаде медиков, пришлось констатировать смерть, и вызвать в свою очередь оперативников.
- Да, это уже кое-что, - сказал Лавров. А ты узнал, из какого бара поступил вызов?
- Обижаете, Григорий Григорьевич, не первый раз, как говорится… Адрес я записал и даже, взяв на себя инициативу, приехал по данному адресу, но…
- Ну, что ты замолчал? Что «но»? Они сказали, что не помнят такой женщины?
- Они ничего не сказали. Там никакого бара и в помине нет. На том месте стоит в красе из стекла и бетона банк.
- Придется обзванивать Ментов. Ведь кто-то же приезжал по вызову скорой. Но, мы Игорь сделаем иначе! Перепрыгнем через головы оперов, и поедем в морг. Деньги развяжут языки работникам морга.
Но в морге их ждало разочарование в лице молоденького парнишки, который, взглянув на удостоверение детектива, чуть сам не стал клиентом этого мрачного учреждения. Он трясся и извинялся, что начальника здеся нету, он в отпуске, а дядя Паша (оказалось, что это патологоанатом), лежит в гриппе. Где лежат документы на трупы, парнишка не знал. Его дело маленькое, он всего – навсего, санитар.
- А, есть кто-нибудь старше тебя? – спросил Игорь.
Парнишка обрадовался, что можно переложить ответственность на другие плечи, и закивал головой.
- Есть – есть, щас приведу.
И привел такого же балбеса, только тремя годами старше.
Ничего не оставалось, как распрощаться с санитарами, которые таращили глаза, открыв рот.
- Пока выздоровеет патологоанатом, не будем терять времени, - сказал Хозяин агентства. – Надо связаться с Мурманском, и поговорить с бывшем мужем Зинаиды Саркисян.
Но, и здесь пустой номер! Оказалось, что Армэн Саркисян в плавании.
Посетивший Гробового, Родион, в красках, как он любил, рассказал о Семене.
- Это довольно-таки, скользкая личность. Невзрачный, полулысый с бегающими глазками неопределенного цвета, с ушками топориком. Семен Михайлович изображал из себя гостеприимного хозяина, пригласил на чай, плеснув в чашку мутноватую жидкость, пахнувшую заваренным веником, поставил передо мной крошечную вазочку с засохшими пряниками, и все время извинялся, что ограничен в средствах. Знаете, он был чем-то похож на Плюшкина в своей патологической жадности. Хотя, кто знает?.. Может, действительно не богат? А, судя по одежде: столетнем трико с вытянутыми коленями, в майке, какие, уже никто не носит, так просто, нищ.
- А, ты знаешь, где он работает? – Спросил Лавров.
- Его жена мне не сказала, а ему я задавал другие вопросы, - ответил, краснея Родион, уже догадываясь, что дал маху.
- Твой «нищий» - начальник отдела федеральной налоговой службы области по работе с юридическими лицами. Сомневаюсь, что он сам пьет жидкий чаек вприкуску с прошлогодними пряниками.
- А, зачем тогда ему работать на публику, изображая убогого?
- Ты, хоть и частный детектив, но, в его понятии, все равно мент…    И, если он разыгрывал перед тобой роль этакого простака – бедняка, значит, боялся тебя. А, зачем честному человеку бояться милиции? Да затем, что рыльце у него в пушку. Может, к рукам «прилипли» деньги, недошедшие до государственной казны? А, может, руки замарал чем-то и похуже… Рассказывай, Родион, что тебе насочинял наш новоявленный «Корейка»? Он не плакался тебе в жилетку, что «зарплату выплачивают крайне неаккуратно», и, случайно, не просил у тебя взаймы? – Иронизировал Лавров.
- Григорий Григорьевич, но у меня ж была иная цель, надо было выяснить на счет его отношений с гражданкой Саркисян, - оправдывался Родион.
- Ты, Родя, поехал к нему неподготовленным. Надо было заранее узнать всю его подноготную, нащупать слабые места. Ведь неизвестно, кем в последствии окажется Гробовой?! Может, из свидетеля автоматически перейдет в подозреваемые? Ну, ладно, проехали! Это тебе урок на будущее. Так, что ты у него «нарыл»? Только, давай без эмоций и приукрашиваний, одни факты. Кстати, ты брал с собой диктофон?
Родион насупился и засопел…
- Брал, но забыл включить. Он так заговорил меня. Григорий Григорьевич, я могу еще раз съездить, и поговорить, как следует.
- Горе мое! Он так и будет ждать тебя с распростертыми объятиями. Если при первой встрече он «закрывался в своей раковине» (между прочим, из четырех комнат), то к следующей будет во всеоружии. Я кое-что о нем узнал; довольно умный тип. Все знают, что «берет», но не могут поймать…
- А по виду не скажешь, хотя, действительно, не дурак. Мы с ним битых два часа разговаривали; в основном – он, у него прямо рот не закрывался, а толком ничего не сказал. Вот, примерно такой диалог у нас вышел:
- Семен Михайлович, вы были знакомы с гражданкой Саркисян?
- Нет. Я такой не знаю.
- Ну, как - же так? Зинаида Ивановна Саркисян – женщина, с которой вы были близко знакомы. Можно сказать: встречались!
- А – а – а, припоминаю! Мать моей бывшей одноклассницы звали Зинаида Ивановна. Конечно, я с ней встречался, когда приходил в гости к Марине. Маринин жених Сергей, уходя в армию, попросил меня взять шефство над невестой, и я помогал, чем мог. Мы до сих пор дружим. Надо вам сказать, что они – удивительные люди, у них прекрасная, дружная семья. У меня, к сожалению, со своей женой Феклой отношения не сложились. Моя любимая жена огорчила меня, родив негретенка, и мы расстались. Хотя, она – достойная женщина, и я ее до сих пор люблю, и не хочу жениться ни на какой другой. А, вот простить ей не могу! Вот, вы бы, простили?
- Не знаю, Семен Михайлович. Но, мы с вами говорили за Зинаиду Ивановну, а не за вашу бывшую жену. И меня сейчас интересует: были ли чувства у вас к Зинаиде Ивановне, а не к вашей экс. супруге?! Ведь, Зинаида Ивановна любила вас, правда?
- Откуда же мне это знать? Женская душа – это тайна, ее до сих пор не могут разгадать! Может, в этом и заключается их прелесть и непредсказуемость! Родион, вы как думаете?
Родион игнорировал вопрос, задавая свой:
- А, вот ваша бывшая супруга говорила, что гражданка Саркисян, даже заявилась на ваше бракосочетание, где при всех честных гостях, призналась в своей любви, и чуть не нанесла увечья вашей невесте.
Семен зло поводил желваками, и снова уставился Родиону на левое плечо, будто там сидел «нечистый», и диктовал ему ответы.
- Да, такое вроде бы имело место быть, я это плохо помню. Ведь, Зинаида Ивановна была психически нездорова. В тот день она верно была в свойственном для нее состоянии, то есть, в стельку пьяной? Поэтому и несла всякую чушь. Это так страшно! Видеть, что наше общество теряет своих членов по причине алкогольной зависимости. Вы знаете, Родион? Что Россия занимает одно из первых мест по количеству употребляемого спиртного? Хотя, например, во Франции пьют гораздо больше, но нет столько алкоголиков, сколько у нас. И знаете, почему? Потому что, не пьют на голодный желудок, и потому что у них очень хорошее вино, там, в южных провинциях выращивается прекрасный виноград. Вы не были во Франции, Родион? Жаль! Я, правда, тоже там не был! Да, и с моей мизерной зарплатой отдыхать можно только на родной Кубани. Ну, ничего! Где родился, там и пригодился! А то сейчас развелось столько космополитов, просто страшно подумать. А, где ж патриоты? А вот, если взять Германию, то там предпочитают пить…
Родион перебил Гробового:
- Семен Михайлович, мы с вами опять отдалились от темы. После скандала в Загсе вы виделись с Зинаидой Ивановной?
- Да уж! Натворила Зинаида Ивановна дел! Вы знаете: она чуть не расстроила нашу свадьбу! Хорошо, что все обошлось, и наша с Феклой любовь восторжествовала. Мы наконец-то поженились, хотя и немного позже. Да, любовь творит чудеса! Мне кажется, что именно любовь спасет мир, а не красота. Я вот свою жену полюбил с первого взгляда, хотя (вы сами видели), она не очень красива. Но я сумел рассмотреть ее душевную красоту, - сказал Семен, закатив глаза. - Вы, Родион, еще очень молоды. Только с годами начинаешь понимать: не то золото, что блестит!
«Да, уж, - подумал Родион, - твое «матовое золото» душевной красоты преподнесло тебе сюрприз в виде дочки «негатива»…
- Семен Михайлович, так все-таки, что вы можете сказать о Зинаиде Ивановне Саркисян?
- De mortuis nil…- ответил Гробовой, взглянув за левое плечо Родиона.
- Извините, не понял! Я не силен в иностранных языках.
- В переводе с латинского, молодой человек, это означает: «О мертвых ничего…»
Перевод еще больше озадачил несчастного детектива и даже немного напугал.
- Семен Михайлович, я не понял смысл сказанного.
- Так, здесь и понимать нечего! – Сказал Гробовой, покровительственно положив руку на плечо Родиона. – «О мертвых или хорошо отзываются, или вообще не говорят!» Ничего хорошего о Зинаиде Ивановне сказать я не могу, ибо плохо знал ее, а, точнее: совсем не имел счастья узнать, кроме того, что было известно всем: пьющая женщина, потерянный член для нашего общества. А говорить плохое о покойной совесть не велит!
- А, откуда вам известно, что она умерла?
- Так, нет же ее!.. Ну, что, Родион? На посошок, может, выпьете еще чайку? По-моему, там и пара пряников осталась, правда, жестковаты.  Не удивительно! Их мне в прошлом году дочка привозила, а я сохранил для гостей. Потому что  гостеприимство - святое дело! – Изрек Семен Михайлович, не скрывая издевательской интонации. – Не хотите? Как хотите! Для других гостей оставлю. А вам желаю удачи и упорства в ваших планах! Ведь, sin qua non – вашей работы – это упорство, не так ли?

*                *                *

Григорий Григорьевич, это было последней каплей…Гад гробовой в начале игнорировал мои вопросы, а в конце просто издевался. Мне кажется, что он – сатанист, - шепотом добавил Родион. – За время беседы он «выпил» все мои энергетические соки.
- Так это, энергетический вампир, а не сатанист. Ты что-то путаешь. Может, ты его боишься?
- Много чести! Но, я считаю: его надо привлечь!
- За что? – Засмеялся Лавров, - за вампиризм? Такой статьи в УК РФ нет.
- Его надо задержать на семьдесят два часа, чтобы спесь поубавилась. Пусть с зеками говорит на латыни, они ему быстро ума вправят.
- Ты все сказал? Так поостынь, а то бежишь впереди паровоза. Надо позвонить в Мурманск; у меня там давний дружок живет. Пусть через свои каналы свяжется с судном, на котором ходит Армэн Сурэнович Саркисян. Ждать, пока он вернется из рейса, не резон.
Вскорости пришел ответ от Василия Дегтярева: Зинаида Ивановна Саркисян в Мурманске не появлялась, ее муж, Армэн Саркисян давно потерял связь со своей бывшей женой. О ее пропажи узнал от следователя, делавшего запрос.
«Придется из алана мероприятий вычеркнуть еще один пункт, - досадовал Лавров. – У нас остается одна надежда – морг. Пока патологоанатом болеет, можно побеседовать еще раз с С.Гробовым. Дата исчезновения из дома З. Саркисян установлена точно; в почтовом ящике осталась невостребованной корреспонденция именно с этого числа. В этот же день у Семена Михайловича была регистрация. На этот раз я сам нанесу ему визит. Ясно, что он что-то не договаривает. Наплел моему помощнику «три бочки арестантов». «Хвост» у Гробового, сто процентов замаран, в противном случае, отвечал бы на поставленные вопросы лаконично, а не прятался за витиеватые фразы и латынь».
- Семен Михайлович, здравствуйте, - звонил Лавров в Краснодар, - вас беспокоит директор частного детективного агентства «Григ» Григорий Григорьевич Лавров. Я хотел бы с вами поговорить. Выбирайте время и место, когда и где вам удобно?!
- Мне нигде неудобно! А время у меня расписано по часам, и дорого стоит. От вас уже приходил какой-то мальчик, и отнял у меня два часа. Скольких еще вы будете присылать ко мне по всякой ерунде? Вы, уж скажите! Тогда я возьму отпуск за свой счет, вернее, за ваш, и буду в вашем распоряжении. – Разорялся Семен.
Лавров совершенно спокойно слушал сердитые выкрики из трубки, иногда удаляя ее от уха.
«Ишь, как разбушевался! И чего это он так кипятится? Хочет «взять» меня на крик?! Э- э – э, милый! Я таких, как ты за свой следовательский век столько повидал, и столько угроз выслушал, что тебе и не снилось. Это ты Родиона мог «развести», а я – тертый калач»
А Гробовой продолжал брюзжать в трубку:
- Как я понимаю, вы ЧАСТНОЕ агентство, и за работу получаете от клиентов немалые деньги. Так, какое вы имеете право бесплатно отнимать у меня рабочее время и время моего законного отдыха, что гарантировано мне Конституцией, как гражданину РФ? Ст.2 Конституции РФ говорит, что МОИ права на свободу являются высшей ценностью…
- Семен Михайлович, вы хорошо ознакомлены с Конституцией РФ. Но, если вы помните, то в пятьдесят пятой статье говорится, что права и свобода гражданина могут быть ограничены Федеральным законом в целях защиты конституционного строя нравственности, здоровья и т.д. других лиц. В УК предусмотрена статья триста восьмая, – это отказ от дачи свидетельских показаний.
- Вы не прокуратура, и даже не УВД, а частная лавочка. – Разозлился Гробовой. - И я вам ничего давать не буду.
- Вообще-то, у нашего агентства есть такие полномочия, - объяснил Лавров, спокойно отреагировав на «частную лавочку». Но, если вам удобнее общаться в прокуратуре, я попрошу коллег: выписать вам повестку. Но, извините, на время, удобное для следователя… - Сказал Лавров, и повесил трубку, оборвав разговор.
Григорий Григорьевич смотрел на телефонный аппарат, и улыбался. Он обратил внимание, что телефон Гробового с определителем номера, и был уверен, что он скоро позвонит сам.
«Ну, теперь дорогой, настала моя очередь, – потрепать тебе нервы, не все ж тебе издеваться! Да и ехать мне старику, в Краснодар не досуг. Сам прибежишь!»
- Валя, - вызвал Лавров секретаря, - если будет звонить гражданин с «веселой» фамилией Гробовой, то меня нет, вызвали в прокуратуру, поняла?
- Поняла, Григорий Григорьевич! Будем доводить до кондиции! – засмеялась Валентина.
Раздался телефонный звонок, и Валентина представилась по телефону, ожидая взаимной вежливости и такт, но в трубке заорали, требуя срочно директора.
- Представьтесь, пожалуйста, - бесстрастно попросила секретарь. - Не надо так кричать, у меня прекрасный слух. Мне нужна ваша фамилия, а не должность. Поняла, господин Гробовой! К сожалению, Лавров уехал в прокуратуру, что ему передать? Чтобы он вам перезвонил?! Извините, - это врят ли получится, так как Григорий Григорьевич очень занят. До свидания, звоните!
- Что, Валюша?!
- Григорий Григорьевич, он – просто хам!
- Да, я знаю. – Согласился с секретаршей Лавров. - Еще и первостатейный мерзавец, я собрал о нем кое-какие сведения.
Три дня Лаврову было «некогда» брать телефонную трубку, чтобы поговорить с Семеном Михайловичем. На четвертый, он сам, собственной персоной примчался в Тимашевск, припарковав свой Опель, на место, предназначенное для трех машин. Директор принял его через час, потому что работал с очередным клиентом.
- Валя, пригласите, пожалуйста, следующего…
Гробовой влетел в кабинет, хлопнув дверью, которая отскочив, «жалобно» скрипнула.
- Тридцать тысяч… Сказал Лавров.
Семен вытаращил в недоумении глаза.
- Что: тридцать тысяч?
- Дверь в мой кабинет обошлась нашей «частной лавочке» в тысячу долларов. Если вы ее повредили, то нанесли нам материальный ущерб, предусмотренный статьей сто шестьдесят семь УКРФ. Наказывается штрафом от пятидесяти до ста МРЭО, либо обязательными работами, либо лишением свободы на срок до двух лет.
Семен остолбенел, и уставился на директора: не шутит ли он? Но, лицо Лаврова было серьезным. Гробовой вернулся к двери и аккуратно закрыл ее. 
- Так, что вы от меня хотите? – Раздраженно спросил он, вальяжно развалясь в кресле для гостей.
- Чтобы вы, как свидетель не уклонялись от дачи показаний, не нарушали статью триста восьмую.
- Ну, это, как посмотреть! – Поднял плечи Семен. - Может, я не свидетель, а потерпевший?! Вы знаете, что Зинаида чуть не расстроила мою свадьбу, и не лишила меня счастья семейной жизни?
- Тогда, тем более, в ваших интересах рассказать всю правду, чтобы не нарушить знакомую вам триста восьмую статью УК РФ. А, на счет семейной жизни? – Поднял брови Лавров. - Семен Михайлович, насколько я в курсе, вы сами лишили себя этого «счастья»! Это ж вы бросили жену и дочь?! Не так ли? Ну да, это не мое дело! Я вас пригласил сюда по другому поводу. Вы готовы правдиво ответить на мои вопросы?
- А, куда ж деваться…  Вы ж не отвяжитесь, - фамильярно ответил Гробовой.
Лавров пропустил подковырку и спросил:
- Семен Михайлович, вы хорошо помните день вашей несостоявшейся свадьбы?
- Еще бы!.. – Хмыкнул Семен. - На всю жизнь запечатлелся в памяти, как черный день календаря.
- Прекрасно! После скандала, учиненного гражданкой Саркисян, вы последовали за ней домой, чтобы выяснить отношения?!
- ???
- Можете не лгать. Нам доподлинно известно, что вы с ней после инцидента в Загсе виделись.
- Я и не собирался врать! Мы с ней виделись. Но, повторяю, никаких отношений у меня с ней не было! – Заорал Гробовой. - Да, я зашел к ней домой, чтобы культурно попросить: не лезть в мою семейную жизнь, и не совать свой сизый нос в мою семью. Но она, совершенно чужой для меня человек, полезла с советами, которые мне совершенно были не нужны.
- А, что вам было нужно от несчастной, любящей вас женщины? Деньги на квартиру? – Наклонился к Гробовому детектив.
Семен аж взвизгнул:
- Да, как вы смеете?! Обвинять меня в вымогательстве?!
- Заметьте, - это вы сказали! – Спокойно констатировал Лавров, вновь откидываясь на спинку кресла.
- Да, такой факт был. – Достал из кармана платок Семен и промокнул ладони. - Я у нее взял взаймы, но впоследствии собирался вернуть долг.
- А, отдавать не хотелось… Поэтому вы и убили свою любовницу, - тихо произнес Лавров, что-то черкая на бумаге.
- Да, вы что здесь? Все с ума посходили?! – Вскочил неожиданно Гробовой и забегал по кабинету. - Моя вина только в том, что я, может быть, грубо с ней поговорил; может, даже, и оскорбил?! Не помню! Она довела меня своим нытьем и тупостью. Но, когда я от нее уходил, она была жива и здорова. Сидела на полу, и лила крокодильи слезы.
- Вы ж говорите, что не помните, что ей наговорили?! Так, может, в состоянии аффекта, вы ее и убили? Куда вы спрятали ее тело? Тоже, не помните? Гражданин Гробовой, у меня есть постановление на задержание вас на семьдесят два часа, в соответствие со статьей УК РФ. – Официальным голосом произнес Лавров, смотря в упор на остолбеневшего мужчину.
Приехавшие «менты», бесцеремонно запихнули отбивавшегося Гробового в милицейский уазик.
- А, что будет с моей машиной? Ее же угонят! – Вопил Семен.
- Не волнуйтесь, о вашем автомобиле мы позаботимся. Он, как и вы, будет под присмотром. Его эвакуируют на штраф стоянку; охрана вполне bona tide, то есть, надежна.
- Это беспредел! Я буду жаловаться, вы ответите! – Орал взбешенный Семен из недр милицейского уазика, но Лавров его уже не слышал.

*                *                *

Пока Гробовой «обитал в обезьяннике», детективы продолжали поиск Зинаиды Ивановны.
В морге Игоря встретил пожилой мужчина в резиновом фартуке, напоминавший мясника. Он стоял возле мраморного стола в окружении молодых ребят в белых халатах. На мраморном столе покоилось тело со вспоротой брюшиной. Мужчина что-то рассказывал студентам, обращая их внимание на какой-то орган. Увидев удостоверение Игоря, он объяснил, что это будущие врачи на практическом занятии. «Mortuis vivo Docent», что означает: мертвые учат живых, - засмеялся доктор. Он поднял картотеку шестнадцатилетней давности и нашел то, что и было нужно Игорю.
Такого-то числа труповозка доставила в морг труп женщины без документов. Вскрытие показало, что она умерла ненасильственной смертью. Под левой лопаткой подшита ампула, так зазываемая, «эспераль». В крови доставленной обнаружено спиртное в количестве, достаточном свалить слона, а не «подшитую» женщину худощавого телосложения. Спиртное вызвало шок, и последующую смерть. Умершая похоронена на кладбище в квартале №…в могиле под №…
- А это точно НАША разыскиваемая? – спросил Игорь, показывая фотографию «веселому» доктору.
- Да, откуда ж мне знать, голубчик? Если б я в лицо запоминал всех «жмуриков», то давно б лишился сна. Может вам поможет?! - Мадам доставили из пивной…
- Григорий Григорьевич, я нашел! – С победным криком ворвался в кабинет Лаврова Игорь. - Гробовой не виноват, она сама умерла от шока. Оказывается, у бабешки была «эспераль», она на нее наплевала, и бухнула. А позже «пристроилась» на постоянное место жительства в номерной могилке.
- Игорь, откуда в таком молодом парне столько цинизма? Человек погиб, а ты позволяешь недопустимые остроты по этому поводу.
- А что?! – Обиделся Игорь, - бабешка сама «скопытилась», никто не заставлял ее нарушать режим.
- Я знаю только одно: ей помогли это сделать. Конечно, насильно водку ей в рот не вливали, но подтолкнули, - это точно! Так что, пусть гражданин Семен Михайлович Гробовой еще сутки из трех отведенных, досидит в обезьяннике, а после выйдет на свободу с НЕЧИСТОЙ совестью. Я б его  большим удовольствием лицезрел бы через клетку, так, лет пяток, но… - Развел руками Лавров. – Ему даже статью за доведение до суицида не пришьешь. А жаль… Тип довольно – таки мерзкий.

*                *                *

Семен Михайлович и в страшном сне б не увидел себя в обстановке, которой волею дурацкой судьбы, оказался. Среди алкашей, наркоманов и завшивевших бомжей… За двое суток, проведших в камере, он проклял всех и вся, послал в «знакомые» места словами из сленга бандитов и воров, напрочь позабыв латынь, своих обидчиков, и всю нашу Российскую систему, где нет законов, чтобы защитить своих граждан. Сокамерники всячески издевались над ним, отняли его одежду, взамен кинув к ногам вонючее тряпье. Грозились ночью спящего Семена замочить, и все допытывались, за что он убил свою любовницу, которая принесла ему в жертву свою квартиру. Семен не знал, откуда им известна его биография, и все пытался оправдаться, что и мухи не обидит. На что мучители отвечали, что маньяки – все такие, как Семен; целуются с собачками и кошечками, а сами расчленяют свои жертвы.
«Признайся, Семен, - говорили сокамерники, - ты ее расчленил и по кускам спрятал? Ты, Семен – гад вонючий! Замочил хорошую бабу, она, видно была своя в доску, не дура выпить в кампании таких же корешей. А ты, гад, денежки прибрал, и кокнул стоящую, в натуре, бабу».   
«Знаете, братва, - говорил другой «много знающий», - я хорошо маньяков изучил. У них морды специфические. Ну – у, вот как у этого… Глазки маленькие, близко поставленные, комплекции такой же, как у Семки, хилой. Точно, братва, зуб даю, - это маньяк. А они, то есть, маньяки – наихитрющие, могут от наших органов и улизнуть. И пойдет Семка на большую дорогу снова убивать и расчленять стоящих баб…».
«Но, ведь бывает, что до суда и не доживают, - вмешался мужик, смахивающий фигурой на громадный шкаф. - Ночью бритвочкой  по горлышку, и Вася не чешись!» – Сказал он, вытаскивая изо рта прилипшее к языку лезвие.
От этих разговоров у Семена последние волосы вставали дыбом.
- Ребята, да я вам клянусь, что не виноват, меня посадили напрасно, - оправдывался Семен, утирая мокрыми, потными руками, повлажневшие свои глаза. Теперь он осознал, как невинный человек может легко попасть в страшный «переплет»?! Недаром говорится: от тюрьмы и сумы не зарекайся! А, тут еще сокамерники предрекали ему «пятнашку» за зверское убийство с корыстной целью. На исходе вторых суток Семен уже был на грани сумасшествия; он сидел возле параши и тихонько поскуливал, пока кто-то из сокамерников, не кинул в него миску с горячей баландой, чтобы заткнулся.
Семен уже дошел до того, что готов был признаться во всех несовершенных преступлениях, лишь бы его перевели в одиночную камеру, чтобы избежать членовредительства, которым ему угрожали соседи: «бритвочкой по горлышку».
И, тут его вызвал следователь, рядом с которым сидел знакомый директор сыскного агентства. Гробовому дали подписать какую-то бумагу, которую он подмахнул не читая.
«Хуже уже не будет»! – решил он     
  - Семен Михайлович, вы свободны! Следствием установлено, что Зинаида Ивановна Саркисян умерла своей смертью. Правда, не совсем естественной… Но, вы ее не убивали.
Тут спесь, ненависть  и злость вернулись к Семену.
- Да я ж вам об этом сто раз говорил! – Орал он, вытирая слюну рукавом грязного чужого пиджака. – А вы мне, честному человеку, не верили. И меня невинного, продержали в одной камере с урками и вонючими бомжами! Я так этого дела не оставлю! Я вам не какой – нибудь алкаш с улицы, а государственный чиновник. – Надрывался он, - вы полетите у меня с работы! Все! Все- е! Я накатаю жалобу прокурору области. Слышите?!
- Слышим, слышим! – Сказал Лавров. - Когда будете строчить на нас жалобу, не забудьте указать, что ваши деяния «невинного» создания, попадают под статьи сто восемь и сто девять УК РФ.
- Что это вы еще выдумали?! – Испуганно уставился он на Лаврова, и вдруг засмеялся, что-то сообразив. - На понт меня берете?! Что это вы мне шьете какие-то статьи?!
Лавров ошеломленно вскинул на Семена глаза.
- А, как же латынь, Семен Михайлович? – С иронией заметил он. - Вы что, ее позабыли?! И где, интересно, вы нахватались такой лексики? Можно подумать, что сидели в камере, и теперь «ботаете по фене»… А еще интеллигентный человек, БЫВШИЙ начальник серьезного учреждения, ай- я - яй! – Смеялся Лавров.
- Да, пошлите вы к …, - грязно выругался Семен. И, уже выходя из кабинета, резко развернулся и спросил:
- А, почему «бывший начальник»?
- Я так сказал? «Бывший?..» Не помню! – Улыбнулся Лавров. – А вы что, еще «не слетели» со своего мягкого места (имею в виду – кресла)?!
- А, почему это я должен слететь? – Вернулся к столу Семен. - Я на хорошем счету, знаю и люблю свою работу.
- O sancta simplicities (святая простота)! – Скорбно поднял глаза Лавров, вставая из-за стола и подталкивая к выходу Гробового. Прощался он с Семеном без пожатия руки.
- Григорий Григорьевич, а откуда вы так хорошо знаете латынь? – спросил удивленный молодой следователь.
- Да, вовсе не знаю! Просто захотел «утереть нос» снобу Гробовому, и запасся необходимым набором слов и выражений, - засмеялся Лавров, показывая листочек, исписанный мелким почерком.

*                *                *

Для Семена Михайловича Гробового наступила черная полоса в жизни. Деньги, собираемые по «каплям», буквально рекой вытекали из кошелька. Пришлось раскошеливаться везде, начиная со штрафной стоянки. По возвращении домой, Семен застал свою шикарную квартиру в плачевном состоянии. Оказалось, что лопнула труба с горячей водой. От пара отстали обои. Надо было срочно делать ремонт. Мало этого, ему пришлось оплачивать еще и ремонт соседям с нижних этажей. Он залил три этажа. Но дороже всего оказалось его собственное рабочее место. Чтобы с «подмоченной» репутацией остаться на работе, он заплатил такую круглую сумму, которая не влезла б глобус. А чуть позже он обнаружил, что спрятанные в тайнике под ванной «зеленые» деньги, также неисправимо «подмочены», и не один банк не хочет их принимать.
Сема остался ни с чем! Для его утешения остались только белые камни, напоминавшие сейчас слезы, которые катились из его бесцветных глаз.
«Разве теперь обратит на меня внимания Марина? В сравнении с ее мужем, я просто нищий. - Он еще раз взглянул на свое сокровище, переливающееся в мокрых ладонях, и усмехнулся: Я богач – бедняк»!   
*                *                * 

Марина, посетив контору ритуальных услуг, сделала неутешительный для среднего класса, вывод: долго жить гораздо выгоднее, чем сразу умереть, ибо цены, указанные в прейскуранте, зашкаливали.
Гроб с останками Зинаиды Ивановны был перезахоронен в другом квартале кладбища. Подчинившись какому-то необъяснимому чувству, Марина перенесла на новую могилу и крест. Посмертно Зинаиде Ивановне, взамен номерной таблички, было возвращено ее имя с датами рождения и смерти. Душа у Марины перестала болеть окончательно, когда батюшка отслужил панихиду по усопшей, и предал земле прах.
Сережа, Марина и Валерка собрались на кладбище, прихватив с собой бутылку вина, закуску и воду для сына. С ними напросился за компанию и Семен. Марине неудобно было отказать, хотя она и считала его присутствие на могиле мамы неуместным. Но Семен выглядел таким несчастным. Под грудой бед, свалившихся на него, он был совершенно раздавлен. Марина считала себя виновной, хотя и косвенно, в том, что Мокрице пришлось отсидеть три дня в КПЗ. Это она приложила руку, чтобы Семена стали подозревать в убийстве ее мамы. И она попеняла директору детективного агентства, что он ее рассказ расценил, как показания против Семена Гробового. При прощании Лавров пытался объяснить, что Гробовой косвенно виноват в смерти ее мамы, своим невыдержанным поведением он подтолкнул женщину к совершению необдуманного поступка, а, может, и сознательного, то есть к выпивке.
«Но, это только домыслы Григория Григорьевича. – Думала Марина. - А, если Семен в чем-то и был виноват, то искренне раскаялся. Он лично просил у меня прощения, если излишним вниманием к маме, зародил в ней превратное чувство, будто она ему нравится, как женщина. И я ему верю, зная маман с ее завышенной самооценкой. Мокрица отдавал элементарную дань вежливости, а покойная приняла это за ухаживание. И за гостинку Сема тоже объяснил, - это подарок тестя на свадьбу, и мама денег ему не давала. Так что я ему простила, в знак примирения протянув руку, которую он тут же схватил своими мокрыми холодными лягушачьими «лапками», и долго не отпускал. Я и сама была не рада, ведь знала, что у него постоянно потные руки, а в карманах мокрые носовые платки. Фу - у, гадость! Но и в этом нет его вины, если природа так «подстроила». Хотя, говорят, что Бог шельму метит!..»
*                *                *
Семен обратил внимание, как Марина украдкой вытирает руки.
«Брезгует, - зло подумал он, - а, когда у вас в кармане была вошь на аркане, не брезговала жрать мои продукты?! А, как появилась лишняя копейка, так и нос воротит, зная, что я в цейтноте. Видела б она мои камешки… Думаю, что и из потных рук не побрезговала бы взять!»
Семен опять начал злиться на Серегу и его, благополучную во всех отношениях, семью. Завидовал, что Серега быстро пошел в гору, начал открывать дочерние предприятия по строительству, открыл риэлтерскую контору по продаже недвижимости. Семен прибросил в уме, сколько Серега зарабатывает и, от зависти, чуть не задохнулся, большое количество нулей, как звенья цепи, захлестнули ему шею.
«У меня никогда не будет столько денег даже, если и продам все свои камешки. Чем Серега лучше меня? Сто пудов, что ведет двойную бухгалтерию, я сам его этому учил. Он зарабатывает на моих советах, и живет, как Крез, а я, чьими мозгами он пользовался, стал нищим, как церковная мышь. Это справедливо? – Рассуждал Семен. - Нет! Значит, надо восстановить справедливость. Если нет у меня, пусть и у него ничего не будет! Если подойти к делу с умом, а этого добра у меня хватает, то Серегу можно не только разорить, но и посадить. Налоговая полиция вцепится в него, как клещ, и высосет все соки у нашего везучего предпринимателя. И, к кому он прибежит за советом? Ко мне, «лучшему другу». А уж я ему присоветую… Так посоветую, что пойдет «мотать на полную катушку» за утаивание от государства средств в особо крупных размерах. А, пока Серега будет валить лес, или шить рукавицы в местах не столь отдаленных, я стану жилеткой для его бедной женушки, а для Валерки – старшим товарищем, а в последствии, и отчимом… А что? Совсем неплохо! Своих детей быть не может, так будет приемный сын. Парень неглупый и, мне кажется, что я ему нравлюсь. По крайней мере, он с удовольствием отвечает на рукопожатие и не вытирает после, как некоторые, руки. А там, глядишь, и усыновлю его, и станет он продолжателем рода Гробовых. - Валерий Семенович Гробовой. Это не то, что Феклина черномазая дочка… - И Семен звонко рассмеялся, вновь вспомнив рожу тестя, когда из роддома забирали его двух «сокровищ». Вот уж Бог наказал, так наказал! Одно «сокровище» тесть не мог сбыть, а теперь, на шее оказались два… А шейка-то, я слышал, у тестя не та стала. С депутатов поперли, привилегий лишился, - злорадствовал Семен. – Хорошо, что я вовремя подсуетился и взял у него деньги. Хотя, именно эти деньги и потонули в кипятке под ванной. Вот гад! Наверно, пожалел, вот они впрок и не пошли! Какое тяжелое время настало: не знаешь с кем общаться; каждый норовит тебя или обмануть, или сглазить! Как жить? Ну, как жить умному, порядочному человеку? – Вслух спросил у своего зеркального отражения Семен, приглаживая щеткой три волосинки. – Надо постричься и вообще навести лоск. В ближайшие выходные меня пригласил Серега на обмывание сауны, которую он наконец-то достроил. Сапожник без сапог, - критиковал Семен друга. – Два года строил. Видите ли, не хотел срывать рабочих  с основного объекта по строительству какого-то там занюханного муниципального детского сада. Я б еще понял, если б садик был частным, а так… Дурак Серега! Много ли корысти поимел от районного бюджета?! Учи его, учи, и все без толку! Вылупит свои бараньи глаза и лыбится.
«Ничего, Семка. Всех денег не заработаешь!»
«Это ты, осел, не заработаешь, - думал Семен, - потому что мозги куриные, у меня б дело лучше было поставлено, на широкую ногу.- Надо будет взглянуть на сауну, что этот умелец хренов настроил?! Небось, избушка на курьих ножках? Без окон, без дверей, полна сауна дураков?! Я думаю, что и в гостях у него будут такие же дураки, как и хозяин. Словом не с кем будет обмолвиться!»

*                *                *

Но, с точки зрения Семена, получилось еще хуже. Сергей пригласил на «открытие парного сезона» бригаду рабочих, которые эту сауну и построили.
- Первый парок для них, - сказал  Сережа, нанизывая на шампуры маринованное мясо.
Женщины хлопотали под навесом у стола, нарезая овощи и, раскладывая на тарелке маринованный красный лучок. Из спиртного единогласно решили пить только пиво и то, только после купания в бассейне.
Семен разделся в предбаннике, аккуратно сложив вещи на лавку. На всякий случай он пересчитал всю наличность в своем кошельке, не забыв и про мелочь.
«Знаем мы этих работяг! – Со злостью на Серегу, думал Семен. – Пока буду париться, денежки могут и испариться! И все Серегина спешка! Давай, быстрей, сразу после работы, времени не теряй! А теперь что? Ныряй, а сам переживай, чтоб не умыкнули «кровные»?! Серега весь кайф от сауны испортил. То я б спокойно переправил деньги домой, потому что на работе оставлять большие суммы нельзя! Мало ли, какая проверка, а потом доказывай, что ты не верблюд, а эти деньги – зарплата за шесть месяцев. Тем более, это вовсе не зарплата, а подношение благодарного посетителя».
В парной Семен расположился на нижней полке, уступив верхние этажи работягам.
«Во, какие у них красные рожи! Им полезно будет пропотеть получше!»
Напялив на головы войлочные колпаки, двое мужчин улеглись на верхних полках, покряхтывая и, иногда обмениваясь краткими, обрывистыми фразами:
- Ух, ты - ы! Хорошо прошибает! – Слышался первый голос.
- Разморило, в сон клонит, - говорил второй.
- Смотри не засни, а то можно и не проснуться. Помнишь Леху? Ну, прорабом работал?!
- Да, не помню! Я в вашей бригаде всего ничего!
- А – а! Ну, да! – согласился первый голос. – Так вот, Леха этот в сауне помер.
«Ну, не идиоты ли? – Возмутился про себя Семен. – Кто же говорит о таких вещах в сауне?! Стоп! А ведь олухи подбросили мне неплохую идею! Хоть, какая-то польза от них…»
- А, отчего он умер? – Вмешался в диалог Семен.
- Кто его знает? Одни говорят, что сердце прихватило, другие, что задохнулся, - сонным голосом отвечал мужик.
- Погодите! А разве экспертизы не было? Вскрытие-то уж точно показало, отчего человек умер?! – Засуетился, заинтересовавшись, Семен.
- Приехавший врач со скорой написал, что умерший перепил в парной. А с алкашами, кто станет особо возиться? Напился, значит, сам виноват. - Надо бы освежиться, а то голову давит, - сказал мужчина, сползая с полки и, выходя за дверь парной.
Семен насторожился и приподнялся на локтях, пытаясь через маленькое окошко рассмотреть, куда тот пошел?! Семен опять встревожился за брошенные без присмотра деньги. И поняв, что уже не удастся спокойно допариться, прошлепал в предбанник. Пересчитав деньги и, убедившись, что все на месте, успокоился и оделся, повязав красиво галстук.
«Хорошо, что вовремя вышел, а то потом веди расследование, кто взял, куда спрятал? А на счет несчастного случая в парной, - надо обмозговать! Это гораздо лучше, чем колония. Из колонии всегда есть выход на свободу, а у погибшего в парной, выход только один: вперед ногами и на погост…»
У Семена значительно поднялось настроение. И за столом, с аппетитом жуя сочное мясо, он почти не подкалывал гостей. Так только, изредка. Намекнул, что на курорте в пляжных костюмах не пускают в кафе, а уж, в банных полотенцах, тем более. На что, строители, обмотанные полотенцами, заржали, сказав: «Хорошо, что мы не на курорте».
Семен, увидев, что язвительная стрела не попала в цель, замолчал, переключая мысли в нужное русло: «Как и когда обделать это дельце с «несчастным случаем»? Надо все досконально продумать, как разыграть спектакль? Однозначно, Маринки там быть не должно. Это будет мальчишник, пусть даже в том же составе, что и сегодня, - решил Семен, - обводя глазами, осоловевшие от пара и обильной пищи, лица строителей. - Они мне не помеха! В случае чего, могут быть свидетелями, обеспечившими алиби. Да, это правильное решение! Но спешить нельзя! Надо тщательно подготовиться! Потихоньку выводить из равновесия слишком спокойного Сергея. А для этого надо, чтобы его голова была забита решением проблем, возникших в бизнесе.
*                *                *

И Семен приступил к выполнению коварного плана.
«Один я это не потяну! Нужен будет надежный помощник. И он у меня есть! Недаром я, на всякий случай, «подкармливал» его, подбрасывая с барского стола «сладкие» куски в виде «зеленой капусты». Открывать все карты Валерию Поликарпову я не буду! Слишком серьезное дело я задумал! Скажу, что с зажравшегося предпринимателя можно срубить капусты, для чего того надо припугнуть; дескать, документы не в порядке, имеется двойная бухгалтерия…»
- Валерий Борисович, - обратился Семен к надежному человеку, - я знаю тебя
давно. Из всей налоговой полиции области ты, пожалуй, самый скрупулезный и дотошный. К тому ж, профессионал с большим опытом.
- Да, уж, Семен Михайлович, опыта мне не занимать! Недаром, столько лет отпахал в ОБХСС, так что, работу свою знаю и люблю, будь спок. От меня ни один торгаш в свое время не ушел! Мой давний принцип: «Если нет видимых нарушений и документация в порядке, – это подозрительно. Надо копать глубже. И я копал. Можно сказать, носом рыл землю, чтобы найти и привлечь к суду. Тут даже не из-за денег, а ради спортивного интереса. Появляется азарт охотника: обложить зверя, расставить везде капканы, и взять готовенького. Не скрою: иногда и ошибался, давал маху, и на скамье оказывались невиновные. Но у меня своя арифметика: если из десяти жуликов на скамье оказался один невиновный, то я сработал на девяносто процентов. Не плохо, да?!
- Если, в процентах, то да! – Поддакивал Семен Поликарпову, - твоя правда!
- Моя-то, моя! Но не все это понимали! Некоторые поднимали на меня голос, критиковали. Если б не Горбачевская перестройка с его плюрализмом, так и сидел бы в лейтенантах  до старости. А сейчас уже майор, это тебе не фунт изюма, так что, не волнуйся! И твоего жулика расколем, прижмем к ногтю, - сказал Валерий Борисович, зло скривив тонкие губы и, придавив что-то на столе пальцем с желтым ногтем.
Семен прекрасно понимал, что Поликарпов – самый настоящий подлец и мерзавец.
«Вот с таким контингентом приходится связываться! – Думал он. – Но других-то нету. А у этого есть исключительное качество: он терпеть не может людей, всех без исключения. Пойдет по трупам с улыбкой на устах, не повышая голоса, может так запугать, застращать человека, что тот в действительности подумает, что дела его «швах», и ему остается: или сесть, или в петлю влезть. – Так что, друг – Серега, готовься к «веселой жизни»! Валерий Борисович Поликарпов выходит на охоту!»

*                *                *
Этот день Сергей не забудет никогда! С него, можно сказать, начался отсчет его новой жизни…
Утром секретарь доложила, что звонят из налоговой полиции области. У Сергея почему-то взмокли ладони, и он не к месту вспомнил Мокрицу.
«Странное дело, - подумал он, - не чувствуешь за собой никакой вины, а почему-то мандражируешь!»
Неприятный голос сообщил по телефону, что к ним поступила информация о сокрытии его фирмой доходов. Если у него есть объяснения, звонивший их выслушает. Ничего толком Сергей объяснить не смог без главного бухгалтера, которому вчера подписал месячный отпуск.
Поликарпову с подачи Гробового, это хорошо было известно. Поэтому он и выбрал это время для проверки документов.
Сергей позвонил главбуху на сотовый, но абонент был не доступен. В бухгалтерии сказали, что главный улетел в Грецию, и заверили шефа, что не боятся никакой проверки, вся документация прозрачна и налоги выплачиваются своевременно и сполна. Но Сергей продолжал волноваться. У него разболелась душа от какого-то нехорошего предчувствия.
«Надо срочно позвонить Мокрице и посоветоваться», - решил Сергей. Семен не заставил себя долго ждать, и примчался.
- Помочь другу, забросив все свои важные дела, - скромно объяснил он.
Семен внимательно слушал Сергея, время от времени закатывая глаза, качая головой и цокая языком.
- Ну, что я тебе скажу, Серега? Дело твое – хреновое!
- Ты, так думаешь?
- Уверен! Потому что наслышан про господина Поликарпова, как там его?
- Валерий Борисович, - уныло ответил Сергей.
- Да, да, Валерий Борисович, по прозвищу «ходячая инструкция». Так за глаза его зовут сотрудники налоговой полиции. Потому что на зубок знает законодательство, внимательно следит за новыми постановлениями и указами. Сам стоит на букве закона, и следит, чтобы и другие граждане были законопослушными. Страшный патриот своей страны и не выносит тех, кто ее обманывает. Недоимки в государственную казну – его головная боль. И, если учесть, что он (как мне сказали), не берет взяток, то сам понимаешь… Одно слово – твое дело хреновое!
Семен красноречиво врал доверявшему ему Сергею, про Поликарпова, описывая этого негодяя и взяточника, как патриота и альтруиста.
- Но у меня все документы в норме, так мне сказали мои финансисты. – Оправдывался перед товарищем Сергей. - Сказать по совести, я сам не вникал в финансовые дебри. Но я уверен в порядочности и профессионализме своих подчиненных. Думаю, что все будет в порядке! – Неуверенным голосом, добавил он.
- Ну, а если ты в такой уверенности, почему дергаешься?
- И сам не знаю! Почему-то на душе не спокойно!
- Да, не спокойно, потому что в действительности на сто процентов не можешь
быть уверен, что твоя документация в полном порядке. Скажи: правом подписи обладаешь только ты?
- Нет, конечно! Я ведь не всегда сижу в своем офисе, приходится мотаться по области, а многие бумаги не терпят отлагательства. Поэтому право подписи имеет мой первый зам. по производству, заместитель по снабжению и главный бухгалтер. Но, - это все честнейшие люди…
- Ну, вот! Что и требовалось доказать! – Замотал головой Семен. - Кто – то из твоих «честнейших» людей подложил тебе свинью. Серега, не обижайся, но ты слишком доверчив. Это подтверждается тем, что у тебя завелся «дятел», который и «сливает» информацию. Ведь, сам посуди, в налоговую кто-то капнул, что ты утаиваешь фактическую прибыль. Говорил я тебе неоднократно: доверять можно только самым близким, понимаешь? Самым! Кто тебя не подставит, то есть, мне! Я своим поведением дал тебе гарантию, что все секреты твоего бизнеса со мной и умрут.
- И я тебе благодарен, Семка, за твою дружбу и поддержку, за своевременные грамотные советы. – Улыбнулся Сергей товарищу. – Ты точно считаешь, что в моем «стаде» завелась паршивая овца?
- Да, дорогой! И она уже порядком тебе подгадила. Будем надеяться, что еще не все потеряно, и будет можно кое-что спасти от описания судебными приставами. Для этого нужно «бегом», задним числом развестись с Мариной, и переписать на нее львиную долю твоего бизнеса. Но, об этом никому, ни слова! Будем знать только мы вдвоем. Понял? Ты ведь не знаешь, кто эта паршивая овца?! Поэтому, тайна для всех! Даже, для твоей жены…
- Но, почему?! – Возмутился Сергей. - Марина всегда была моим другом, и я в ней нисколько не сомневаюсь!
- Если ты любишь свою жену, то сбережешь ее от триста восьмой статьи уголовного кодекса, - ухмыльнулся Семен, вспомнив, как его допрашивали, ссылаясь на эту самую проклятую статью. – Ты пойми, если Марина ничего не будет знать, то и скрывать от следствия ей будет НЕЧЕГО! Понял?
- Спасибо тебе большое, Сема, за совет. – Положил свою руку на плечо Семена Сергей, отчего тот маленько перехилился. - Как, это ты все можешь предвидеть наперед и подстраховаться?
- Недаром столько лет играю в шахматы, и был в свое время чемпионом. На несколько ходов опережаю своего противника, - с гордостью, заявил Семен. – Кстати, у меня есть знакомые, которые за энную сумму быстро, без волокиты, вас разведут. И, вот еще что! Надо, чтобы Марина вернула себе девичью фамилию. Понимаешь?
Сергей все прекрасно понимал. -  «Но один Бог видел, как ему этого не хотелось… Конечно, это был лишь фиктивный развод! Но все равно он чувствовал себя по отношению к Маринке, предателем. Ну, что я переживаю? – Успокаивал себя он. – Мы по-прежнему будем жить вместе, наша семья не разваливается. Только моя фирма будет оформлена на подставное лицо: Саркисян М.А. – на мою любимую жену…»
Семен, будто читал его мысли
- И, еще тебе совет: Надо достать липовую ксиву, и тебе просто необходимо будет на время скрыться! Конечно, самое лучшее – это фиктивный брак с женщиной, чью фамилию ты возьмешь после регистрации…
С Сергея будто выпустили весь воздух
- Как? Мне надо будет уйти от Маришки?
- Не только уйти, но и уехать из города! – Серьезно добавил Семен. - Но это только на время! – Поспешил он успокоить Сергея. - Пока будет идти ревизия документов, и пока все устаканится. Как только все уладится, я тебе сразу же сообщу! Ты вернешься в свое родное «гнездо», в объятия Марины и Валерия. Надеюсь, мне ты доверишь адрес своего временного пристанища – укрытия?!
Сергей, как прибитый сидел, устремив в угол потухший взор. Постепенно до него начал доходить весь ужас происходящего. «Неужели, это все со мной? Разве мало я натерпелся? Разве мало вытерпел лишений?»
Он поднялся и вытащил из бара непочатую бутылку коньяка. Раньше он никогда не позволял себе: пить в рабочее время, тем более, в своем кабинете. До спиртного бы небольшой охотник. Но сейчас необходимо расслабиться, голова, будто в тисках. - Сергей разлил по рюмкам коньяк, и выпил залпом дорогой, выдержанный годами, напиток; потом, повторил еще и еще…
«Э – э – э, милый! Так дело не пойдет, - подумал Семен. – Ты не сможешь подписать дрожащей рукой важные документы. А здесь надо, чтобы все было «чики – чики».
*                *                *

              Три дня ушло на оформление развода, и на переоформление документов, на имя, ничего не подозревающей Марины.
Она - владелица большого состояния, скромно, как и раньше, вела домашнее хозяйство, не ощущая особых перемен. Только, с мужем стало что-то происходить, и она не знала: радоваться ей или огорчаться?! Сережа стал чаще оставаться дома, уходя в офис всего на два – три часа в день. Раньше она его видела только рано утром и очень поздно вечером, когда уставший, он садился к столу и, буквально засыпал над налитой тарелкой. А недавно ушел в месячный отпуск, что вообще на голову не напялишь! Потому, что она не помнит, когда ее муж отдыхал?! А теперь он все время проводил с женой и сыном. Для Марины вернулся медовый месяц. Сережа был очень ласковым и нежным, не отходил от нее ни на шаг, ходил за ней по пятам. Часто садился на против, брал ее руки в свои, и не сводил с нее печальных глаз, постоянно целуя ее.
«Да, что это с ним? – волнуясь, думала Марина. – Смотрит на меня таким взглядом, будто прощается…»
Сергей чувствовал, что это – последний месяц его счастливой, семейной жизни…
«Да, что там: семейной? Это последний месяц МОЕЙ жизни! Как я стану жить без моих любимых Маришки и Валерки?! Я не представляю себе жизнь без любимых, синих глаз жены, без вопросов сына. Раньше я досадовал, что Валера не дает мне работать дома, «доставая» нескончаемыми вопросами. Скоро «доставать» никто не будет… Да, что я, в конце - концов, разнюнился, как на похоронах. – Пытался успокоиться Сергей. - Семен сказал, что это временное расставание, что он постарается все быстро уладить и вернуть на «круги своя». Для чего и денег у меня наличными взял немеренно, чтобы подмаслить кого надо. Все-таки, Семка – отличный друг! Бросил все свои важные дела и занялся моими проблемами. Видя, что у меня ни на что руки не поднимаются, сам организовал мальчишник с нужными людьми… Не забыть бы, взять с собой документы! По липовому паспорту куплю билет и улечу: куда-нибудь подальше… А свою «серпастую, молоткастую паспортину», придется сжечь вместе со штанами и рубахой. Отличный вариант придумал Семка, будто я погиб в пожаре в собственной сауне! Голова у Мокрицы – прямо дом советов! Меня уж точно никто не станет искать. Когда будет гореть пустая парная, я уже буду в самолете! Жаль, что нельзя Маришку заранее предупредить, чтобы не волновалась! Семен не разрешил; сказал, что женщины слишком эмоциональны, и все могут погубить! Моя Маришка, хоть и живет больше разумом, а не чувствами, но женщина, есть женщина! Вот сегодня, ни с того, ни с сего, расплакалась, прямо истерика была, еле отпоил каплями. Вцепилась в меня, и не отпускает. Говорит, что видела плохой сон. Ох, женщины – женщины, все-таки,  слабый вы пол! – Вспомнил с нежностью Сережа свою жену. Семка сказал, чтобы все объяснения я доверил бумаге, а он сразу же передаст письмо Маринке, чтобы не волновалась.
Сергей написал жене коротенькое письмецо. Писать он не любил и не умел. Решил позже позвонить из Мурманска, куда взял билет по воле судьбы.

Дорогая моя, Маришка! Извини, что не попрощался с тобой лично!
Но, я просто б, тогда не смог уйти от тебя, видя твои прекрасные глаза… 
А теперь, когда Семен уже передал тебе мое прощальное письмо, я спокоен,
что тебе уже ВСЕ известно! Ты ВСЕ знаешь, и, надеюсь, поймешь меня и простишь. Иначе поступить я просто не смог! Потому что мог подвести тебя…
Еще раз прости, дорогая! И прощай!

«Сгоревший» от любви к тебе, твой муж Сережка.

P.S. Объясни все сыну, и попроси за меня прощения.

Сергей прочитал еще раз свое эпистолярное «творение», и остался доволен.
«Если вдруг письмо попадет не в те руки, то пусть думают, что меня нет  в живых. Лишь бы Маришка знала, что все в порядке! Но об этом и позаботится наш общий верный друг Мокрица!»

*                *                *
Семен тоже готовился к мальчишнику, но по-своему. Он приготовил загодя сильное снотворное, которое надумал подлить в стакан Сереге, а потом, спящего запихнуть в парилку, чтобы тот задохнулся от газа. И поджечь…
«Вот, и будет «несчастный случай»! А все грехи упадут на головы строителей, которые что-то там не продумали, и произошла утечка газа. Кому придет в голову, что это я – лучший друг Сережи, помог газу «утечь». Хорошо, что есть Интернет! А иначе, где б мне, далекому от техники, человеку, узнать, как устроена сауна, и как обезопасить себя от утечки газа?!»
Сергей отдал письмо в «надежные» руки своего «верного» товарища. Настроение у него было хорошим. Когда продуманы все планы, и не осталось места сомнению, унывать не годится!
«А теперь, вместо меня почему-то дергается Семка. Бедный, переживает за меня, но, ничего! Скоро все кончится,  хотя и не для моего друга! Ему еще придется потрепать из-за меня нервы, улаживая мои дела. Надо бы его хорошенько отблагодарить! Но ведь обидится, не возьмет дорогой подарок! Уж очень щепетилен в таких делах. Смешной, право! Работает в такой организации, где все берут, а сам от друзей не хочет принимать хоть что-нибудь более-менее ценное.
Помню, как обиделся, когда мы с Маринкой на его День рождения подарили ему дорогую кинокамеру. Сначала, не хотел брать! Маринка его еле уговорила…»

Знал бы Сергей, что у Семена к его Дню рождения скопилось не один десяток таких камер от благодарных предпринимателей. Семен думал, что у его богатенького друга лучше сработает фантазия, и он выберет для Семена более достойный подарок, например, новый автомобиль иностранного производства. А тут, вдруг, эта задрипанная камера… 

Сергей с уважением смотрел на Семку.
- Сема, ты меня еще раз извини, что навесил на тебя всех собак. Я с тобой обязательно рассчитаюсь! И молчи, и ничего не говори! Не хочу и слышать, что тебе ничего не надо!
- Ладно, уж, рассчитаемся на том свете, угольками! – Засмеялся Семен. -Документы не забыл, расчетчик?!
- Все с собой, - ответил Сергей, похлопывая себя по нагрудному карману рубашки.  - Все гости собрались?
- Все! Ты что-то припозднился! Уже успели принять неоднократно «на грудь».Ты где задержался?
- Ездил за билетом.
- Ну, я ж сказал, что сам куплю тебе билет…
- Ты и так за меня все делаешь! Скоро из ложечки будешь кормить и памперсы менять! – Опять засмеялся Сергей.
«Что-то он веселый такой! – Подумал Семен. – Но ничего! Скоро отвеселишься! И придет моя очередь: смеяться последним!»
- Ну что, друг, за стол, что-ли? На посошок и в полет?!
- Сема, пить хочу ужасно! Только, не спиртное! Что-нибудь, типа колы… Есть? - Все есть! Ну, ты меня смертельно обидишь, если не выпьешь со мной немного коньяку, чисто символически! – Настаивал Семен, ставя перед Сережей коньяк с лошадиной дозой снотворного. – Ведь мы с тобой долго не увидимся. Давай выпьем за успех нашего общего дела, - сказал Семен, наклоняясь за упавшей вилкой.
  -Давай выпьем, Сема, чтобы восторжествовала справедливость! Я – фаталист, верю в судьбу. - Сказал Сергей, жадно выпивая…  Сергей и представления не имел, как был прав на счет судьбы.
- Мне надо ненадолго отлучиться, буквально, на полчаса по твоему, между прочим, делу, - ты не обидишься, Серега? – Ты пока попаришься, а после мы разыграем с тобой спектакль?!
  И Семен ушел, надеясь больше никогда не увидеть своего друга живым.
«Приду, и сразу брошу спичку. Ребята дрыхнут, я довел строителей до нужной кондиции с помощью коктейля из водки и пива. И Валерий Борисович спит, мордой в салат, «культурный»  наш… - Брезгливо скривился Семен.
- Сем-ка-а! – Крикнул в поздний след Сергей, но Семен его уже не слышал.
«Совсем забыл сказать, что через два часа у меня вылет. Неудобно будет, если не попрощаемся…» 
*                *                *
Через час, пришедший Семен, из гостей обнаружил только сидевших за столом, строителей, продолжавших халявный «банкет». Налоговика след простыл.
«Не дождался, гад! Попил, пожрал и отправился восвояси! Вот, за что давать ему деньги?! За один звонок Сереге?! А не жирно ли будет?! Напугал проверкой и все! Вот, и получит за это пару сотен рублей! Тем более, он мне больше не понадобится! Дурак набитый! И так, ума не палата, так еще и пить стал! Пошел он вон, в свою полицию!» - Разорялся Семен, подходя к  парной и, чиркая спичкой…
Что было дальше, Семен плохо помнит, потому что его отбросило взрывной волной. Скорая помощь доставила его в травматологию с переломом шейки бедра.
Семен, придя в сознание после наркоза, визжал, как свинья под ножом. Боль вернулась, и колола, давила, сжимала и стреляла его несчастное тело, ниже пояса. Утешением служило то, что Сереге сейчас значительно хуже!
«Хотя, почему?.. У покойника уже ничего не болит! Мерзавец, Серега; опять ему «повезло»! А тут, лежи и страдай! И неизвестно, сколько еще придется валяться в гипсовом панцире. Врачи – сволочи, не говорят толком ничего. Только и слышно: «Лежите, больной спокойно, дело времени, организм молодой, будем надеяться, что справится…» Загипсовать бы этого умника – хирурга по самые яйца; я посмотрел бы, как он спокойно бы лежал?! А, сколько денег теперь мимо меня уплывает?! – Стонал Семен. - Надеялся быстро вернуть, потерянные от потопа, и, вот тебе: «Бабушка, юркни в дверь…» Кстати, дверь… Я, дурак, до сих пор не поставил квартиру на сигнализацию, все денег жалел. А теперь мои камешки – малышки, мои брюлики – дружочки остались без присмотра своего папочки. Может, попросить Маринку, чтобы поехала в Краснодар, и поставила квартиру на сигнализацию?! Но она, наверное, вся в слезах и соплях от потери любимого мужа?! Я Серегино письмо ей так и не передал. Кстати, а где его письмо?»

*                *                *

А письмо от Сережи Марина получила вместе с полиэтиленовым пакетом…
Его доставили ей «сердобольные» работники наших внутренних органов, в красках рассказав, что в пакете лежат фрагменты оставшихся костей ее мужа. На экспертизу решено не отсылать, так как, исходя из найденного на обеденном столе письма, ясно, что ее супруг покончил жизнь самоубийством, и именно его останки найдены в парной. Обгоревший паспорт тоже принадлежал ее мужу. Но Марина решила настоять на экспертизе. Она не верила, что Сережка мог покончить жизнь самоубийством. Наученная горьким опытом с маминым захоронением, Марина решила перестраховаться, и исключить всякие сомнения. Для чего убедила экспертов на проведении генетической экспертизы.
  Она смотрела на кусочки трубчатых костей.
«Вот все, что от тебя осталось! Сережка, что ты натворил? Ты, предатель! Бросил меня… Я даже не смогу по-христиански предать тебя земле, ни один священник не захочет отслужить панихиду по тому, кто сам лишил себя жизни. Почему ты это сделал? Почему не пришел ко мне за помощью, ведь я всегда поддерживала тебя в трудные дни?! Твой сволочной бизнес отнял тебя у семьи! А вдруг я напрасно ругаю тебя, любимый? Может, это твои конкуренты убили тебя?»
Марина и плакала, и ругала Сережу, что он так поступил. Но в своей душе она не находила чувства утраты потери близкого человека, только злость на мужа, и все!   
«Неужели, я – такая эгоистка? Я, ведь очень любила его. И, это идиотское прощальное письмо, напоминающее больше фарс, чем предсмертную записку. – Она уже в сотый раз перечитывала письмо от Сережки, и не могла понять его смысл. - Он и в школе не отличался успехами в филологии, хватая неуды по сочинению. Сережка сказал, что письмо мне был должен передать Мокрица с объяснениями. Надо навестить его в больнице, и попросить разъяснений».
Семен сразу же начал ныть, что у него все болит, и Марина уже не была рада, что решилась проведать Мокрицу, снова испытывая к нему неприязнь.
«Самый настоящий Мокрица! Что же он за мужик? Ноет и плачет от боли?!» - думала она, раскладывая на тумбочке принесенные традиционные апельсины и бананы.
Семен был приятно удивлен настроению Марины. Она не рыдала по утрате своего благоверного, не рвала свои роскошные волосы с воем: «На кого он меня покинул?!»
«А, может, она его и не очень-то любила. поэтому, сейчас и не страдает?! – С надеждой подумал он. – Значит, у меня появился шанс: жениться на богатой вдовушке! Еще и на какой богатой… Сейчас ей сказать, или позже, что она теперь стала преемницей дел своего покойного мужа?! Нет! Скажу позже! Не забыть бы попросить ее на счет сигнализации. Я думаю, что это в данном случае не будет бестактностью».
- Марина, ты не обидишься, если я кое о чем тебя попрошу? Я совершенно беспомощен, сама видишь, а квартира моя без присмотра. Ты б не смогла съездить в Краснодар, и сдать ее в охрану? Неизвестно, сколько я здесь еще проваляюсь, а у меня там кое-какие ценности, и я прямо весь испереживался!
Марина зло взглянула на Семена
«Вы только подумайте: потерял близкого друга и даже не спросил о нем, не сказал ничего на счет письма, а сразу о ценностях. Ну и гад же он!»
- Вы с Сережкой просто помешались на деньгах! Один уже отправился в мир иной, бросив жену и сына… - Рассердилась по-настоящему Марина. – Кстати, почему ты мне ничего не говоришь о письме?
- Каком письме? – С удивлением спросил Семен.
- О прощальном Сережкиной письме. У тебя что, Семка, амнезия? – Зло спросила Марина. – Сережка пишет, что ты вручишь мне письмо с объяснениями. Так, объясняй! – В приказном тоне, произнесла она.
- А, как к тебе попало письмо, ведь оно должно было быть у меня?! – Недоумевал Семен, еще не зная: хорошо, что оно попало к адресату, или это будет ему не выгодно.
- Как оно оказалось у меня, не имеет значение! – Отрезала девушка. - Главное, что попало ко мне в руки. Сема, я требую объяснений! Вы о чем-то с Сережкой договаривались? Что у него произошло, что он наложил на себя руки? Ты точно знаешь! Сережка от тебя никогда, ничего не скрывал. Я сама чувствовала, что последний месяц он был сам не свой. Только в день своей гибели веселился и радовался, как ребенок. Семка, ты же умный мужик! Скажи: будет человек радоваться, зная, что через несколько часов уйдет из жизни? Я не верю, что он покончил жизнь самоубийством! Тем более, выбрав самосожжение, он не мазохист, и не какой-нибудь сектант.
- Так его похоронили, как самоубийцу? – Допытывался Семен.
- Ты все время уходишь от ответов! Сережу еще не похоронили, он на вскрытии, вернее, на судебно – медицинской экспертизе. – Ответила Марина, и вдруг добавила, - знаешь, я уверена, что его убили!
- Ну, а предсмертная записка? – Выдохнул испуганно Семен. - Она автоматически исключает убийство. Ведь в  ней очень понятно написано, что он с тобой и сыном прощается…
- Стоп! – Подняла руку Марина, - а откуда ты знаешь, что там было написано? Милиционер, отдававший мне письмо, сказал, что они сами вскрыли конверт.
- Ну – у ! – Замычал Сема, не зная, что быстро ответить…
    - Вот это мне и подозрительно! Если б я не была уверена, что Сережа тебе не конкурент в бизнесе, то могла б подумать, что это ты убил его, заставив написать предсмертную записку. – Взяла его на пушку Марина. - Поэтому, тебе лучше рассказать мне всю правду, чтобы я чего доброго не заподозрила тебя в убийстве моего мужа.  Молчишь? У меня есть человек, который заставит тебя сказать правду. Григорий Григорьевич Лавров – небезызвестный тебе директор частного сыскного агентства… Ты вынуждаешь меня к нему обратиться! До похорон Сергея время еще есть. Пусть он сам займется этим нечистым делом.
- Зачем?!! – Воскликнул Семен, пытаясь быстро найти выход из очень щекотливого положения. - Незачем привлекать по ерунде частных сыщиков. И платить им бешеные деньги.
Семен не на шутку струхнул, он не рассчитывал на то, что Маринка решит сделать экспертизу. - «В мои планы это совершенно не входило! На экспертизу по ДНК мне наплевать, но судебные эксперты могут обнаружить лошадиную дозу снотворного! Хотя, как в костях можно обнаружить снотворное? Вот, и понимаешь: век живи, век учись! У кого б узнать? У здешних эскулапов?  Опасно! Можно привлечь к себе нежелательное внимание. Ну, не дурак ли я? Что это я так разволновался, ведь Серегино письмо все объясняет!»
- Марина, придется тебе признаться: твой Сергей выпил перед смертью снотворное, чтобы было не так страшно умирать. Мы с ним решили, что гибель от  пожара будет выглядеть, как несчастный случай. Я долго его отговаривал от самоубийства, приводил разные доводы; что лучше тюрьма, а не смерть, но Сережа настаивал, и я вынужден был ему помогать. Дело в том, что у него на фирме была ревизия, которая обнаружила уклонение от налогов. Поэтому, ему грозил длительный срок, а тебе и Валере – бесчестье и нищета. Поэтому он и просил меня: объяснить тебе все при встрече, а ты сама все испортила, пригласив судебных экспертов.
- Но ведь сотрудники милиции нашли предсмертную записку. Причем здесь экспертиза? И, знаешь, Сема, мне глубоко наплевать на мнение людей; нормальные не осудят… Меня сейчас тревожит, что я не смогу по-христиански похоронить мужа. Поэтому приложу все усилия, чтобы выяснить истинную причину смерти. До разговора с тобой, Сема, я еще надеялась, что Сережкино письмо содержит скрытую информацию. В подсознании я надеялась, что он вообще жив, но эти останки…
  И Марина разрыдалась, вспомнив, как перед ней вывалили на стол фрагменты тела, вернее, остатки костей, со словами: «Принимайте вашего мужа. Миллионер сгорел на работе, в буквальном смысле».
В циничных словах пожилого участкового слышалось злорадство, которое он и не собирался скрывать.
«Думаю, вскрытие не понадобится, - изрекал он, - да здесь и вскрывать-то нечего! Все и так ясно! Оперуполномоченный отдаст вам копию предсмертной записки. Так сказать, привет с того света… Вот, до чего доходит людская жадность, - продолжал вещать участковый, - это, сколько надо было наворовать у государства, что б избежать законного наказания таким диким способом?!»
До Марины тогда плохо доходили слова злобного лейтенанта. Она смотрела на обгоревшую горку костей…
«Помнится, она попросила у него документы, чтобы убедиться, что это не дурацкий, жестокий розыгрыш кого-нибудь из знакомых Сергея. Может, они на своем мальчишнике напились до поросячьего визга и придумали «жуткую комедию»?! А этот пожилой лейтенант просто «ряженый»?! И цитирует мне заранее составленный текст?! Поэтому, он с такой неохотой показывал мне удостоверение, не давая в руки… - Лейтенант Целдоп…
«Необычная фамилия» - подумала Марина, и позвонила в РОВД, и  Дежурный подтвердил, что у них в штате такой имеется. Марина растерялась:
- Как же так? – Пересказала она дежурному циничное поведение участкового. - Каким же подлецом надо быть, чтобы так разговаривать со вдовой?!
Дежурный извинился, сказав, что у них вечная нехватка кадров, поэтому, они не только не уволят участкового, но даже и выговор не объявят.
- Работать некому, голубушка, поймите вы! А, что лейтенант – подлец? Вы правильно заметили! Прочтите его фамилию с конца!» – Засмеялся дежурный, и повесил трубку.
Марину из тяжких воспоминаний вывел противный голос Мокрицы. Тот смотрел на нее собачьими глазами и ныл:
- Марина, так ты поможешь мне с сигнализацией? Или не выручишь?.. – Гнул свое Семен.
Она смотрела на него, вспоминала циничного участкового и думала: «Как могут жить на свете вот такие люди?!»
- Сема, я мужа потеряла, - всхлипывая, говорила девушка. Пытаясь достучаться до холодного сердца Мокрицы. - На днях похороны, а ты все никак не успокоишься, все носишься со своей квартирой. Как ты можешь?! А Сережка считал тебя своим другом! Эх – х, ты! Был эгоистом, эгоистом и остался!
Марина горестно махнула рукой, выходя из больничной палаты.
«Как долго еще придется ждать результатов экспертизы, а у меня уж силы на исходе. – Думала Марина, возвращаясь к себе домой. - Хорошо, что Валерки дома нет, пусть парень отдыхает в лагере. У него еще будет время узнать, что папы нет в живых… - Она шла пешком и не обращала внимания на людей, равнодушно смотрящих на плачущую женщину. Все ее мысли сейчас были направлены на одно: на результат экспертизы.  Хуже нет: ждать и догонять! Но, кто мне мешает попросить помощи у Лаврова ускорить это дело! Григорий Григорьевич говорил, что я всегда могу рассчитывать на его помощь…» - И ободренная Марина заспешила домой, чтобы позвонить детективу. Тот без лишних разговоров сразу же обещал ей помочь, и…
 Через две недели Лавров собственной персоной явился к Марине домой, и застал женщину плачущей над семейным фотоальбомом.
- Извините, что без звонка! – Сказал Лавров, - но у меня для вас ошеломляющая новость!..
*                *                *
«Париться сегодня не буду. - Решил Сергей, - такая жарища, под тридцать градусов в тени, не до парной. Пить хочется, ужас! Вон, как бедного мужика разморило! – Взглянул он на сидящего рядом мужчину. – Здесь и моя вина! Пока Семка искал что-то на полу, я успел поменяться с мужиком бокалами, отдав ему свой коньяк и, забрав у него, одинаковую по цвету, кока – колу. Семка и не заметил! Надо предложить гостю искупаться в бассейне», - пожалел Сергей Поликарпова.
- Товарищ, или господин, не знаю, как к вам обратиться… - Расталкивал Сергей осоловевшего налоговика, - искупайтесь в бассейне, вам будет значительно лучше!
- Мне станет лучше, когда я всех жуликов пе – р - с – а – жаю, - пьяным голосом невнятно бормотал гость. – Ну, где у вас, э - э – т – а сауна? Па – а - риться хочу!
- Я б вам не советовал париться, вы много выпили, да и жарко очень!
- Я не п – о – омню, чтобы про – о – сил у тебя со – о - вета! Кы – кто – о та – а-кой? Да - а – вать со – о веет само – ому мне – Валекарпову Палерию Борис - чу!       - Поднял качающуюся голову налоговый полицейский, и сделал, как ему казалось, страшные глаза.
- Простите, мне вас не представили! Вы, вероятно, знакомый Семена?!
- П – шел вон! Иди в задницу вместе с твоим Семеном, - совершенно правильно, не коверкая слов, сказал Поликарпов.
Отчего, Сергей сделал вывод: знакомец Семена  сленгом владеет в совершенстве. Вероятно, это его родной язык?!
« Может, Семен вместе с ним сидел в КПЗ? Ведь и у Семена в последнее время частенько стали проскальзывать нелитературные выражения. Может, это Семкин нужный человек? Ведь сейчас в тюрьму может попасть и невиновный! – Горестно решил Сергей, вспоминая Семкину «отсидку» в обезьянник и, представляя себя на его месте.  - Тьфу – тьфу, - плюнул он через левое плечо. О чем это я думаю? И где запропастился Мокрица? Прошло гораздо больше получаса, мне надо уже выезжать в аэропорт. Ну, пусть не обижается! Сейчас быстренько переоденусь, и в путь…»
Сергей пошел переодеваться, за ним, покачиваясь, побрел налоговик.
«Ну, где же эта гребаная парная?» – Ворчал он, открывая двери в шкафчики,
 и, наконец, издал счастливый крик, дав понять, что нашел парилку…
Сергей не обратил внимания, что гость вошел в парную, не раздеваясь. Поликарпов плотно прикрыл за собой двери парной, повернул ручку регулятора температур, и полез на верхнюю полку. Через несколько минут он спал крепким, безмятежным сном, подложив под тяжелую голову кулак…

*                *                *

Но Сергей этого уже не видел, он летел в Заполярье, думая: отдал ли уже Мокрица его письмо Маришке?!
«Вот Маришка с Семкой посмеются, видя, как все переживают, думая, что я сгорел и даже косточек не осталось. Они-то будут знать: я живой и здоровый улетаю ВРЕМЕННО в другой город…»
Мурманск встретил Сергея совсем не летней погодой. Разница температур между Тимашевском и Мурманском была градусов в двадцать, если не больше…Горожане одеты в теплые куртки и шапки.
«А я в маячке и летних брюках, - засмеялся Сергей, - хорошо, что хоть не в шортах».
Его вид привлек внимание не только пассажиров, но и дежуривших милиционеров, защищавших граждан от хулиганов, воров и приставания бомжей, за которого они и приняли Сергея. Одетый не по погоде, с маленькой сумкой, похожей больше на емкий кошелек, показался им очень подозрительным.
- Ваши документы, пожалуйста…   
Сергей, пока к нему направлялись работники правоохранительных органов, уже решил, как поступить?! Липовый паспорт показывать ни в коем случае нельзя! Это – милиционеры, а не билетный кассир. Им ничего не стоит «пробить» данные паспорта и убедиться, что такого гражданина в Тимашевске не существует. И Сергей начал усиленно хлопать себя по карманам в «поисках» паспорта. И не обнаружив документа, сделал удивленное лицо.
- Неужели, украли!.. – Испуганно, не спросил, а констатировал он. Ребята, я должен сделать заявление: у меня украли паспорт. Пройдемте быстрее к вам в отделение, чтобы вор не успел воспользоваться моими данными. Знаете, сколько у нас на Кубани случаев, когда по украденному паспорту воры брали громадные кредиты.
- Так вы, господин «раззява» из теплых краев к нам пожаловали? – Весело спросил блюститель, - у нас своих ротозеев в Мурманске хватает. То-то смотрим: как-то подозрительно вы одеты, вернее, раздеты…
- Да, я с Кубани. У нас там жара под тридцать градусов.
- Так, что вы за гусь, который покинул теплые края, и мигрировал к нам, в Заполярье? – Шутливо спрашивал его капитан в отделении.
- Прилетел посмотреть северное сияние, - в тон ему ответил Сергей.
- Придется тебе смотреть сияние у нас в «обезьяннике», пока мы будем проверять твои данные, потому что ни один отель не обеспечит тебя кровом без паспорта. Может, ты из тех, кого разыскивает милиция, - сказал капитан, рассматривая у себя под стеклом фотографии лиц, находящихся в розыске. – Байку про северное сияние, ты рассказывай кому - нибудь, а мы тебя насквозь видим. Тоже мне, приехал за тыщу верст киселя хлебать!
Сергей старался не терять самообладание, но выдержка постепенно его покидала, сказывалось напряжение последних дней в Тимашевске.
«Думай, Серега, думай! – Приказывал он сам себе. – Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы они позвонили в Тимашевск. Местная милиция скажет, что такой-то не числится среди живых, ибо намедни помер. А я, вот он! Сижу в отделении, живее всех живых. В Тимашевск не покажусь, пока от Семки не получу зеленый свет, иначе тюрьма! А мне садиться совсем не охота! Я уверен, что мои подчиненные – люди честные. Им нет смысла подставлять ни меня, ни себя, потому что зарплата у них достойная, дай Бог каждому. И закон преступать они не станут! Надо дождаться приезда главного бухгалтера. Он владеет всей информацией, и может дать ответ по всем денежным операциям. Надо хотя бы месяц, пересидеть здесь, в Мурманске…»
- А, может, и киселем угостят?! – Засмеялся Сергей. – Я ведь в гости приехал к тестю Саркисян Армэну Сурэновичу. Он плавает старшим помощником капитана! Может, слышали?
Эта идея пришла Сергею в голову спонтанно, но, кажется, сработала. По всей видимости, блюстителям не хотелось канителиться с ним, и они рады были от него отделаться.
- А мы что, должны были слышать о твоем тесте? Он кто? Вор в законе или крупный мафиози? Мы не обязаны знать всех помощников капитанов. Их в Баренцевом море, как собак нерезаных. Вот мы сейчас свяжемся с ним. Ты уверен, что он подтвердит, что у него есть любимый зять где-то на Кубани?!
- Конечно, уверен! Только, я б не хотел, чтобы он узнал, что звонят из милиции, куда попал его зять. Сами понимаете, какое это может произвести на него впечатление. Давайте, я сам позвоню, а вы по параллельной трубке узнаете, кто я?!
- Валяй! – Разрешил капитан, - я сегодня добрый! Только набирать номер буду я, а то, может, ты сообщнику звонишь, а мне лапшу на уши вешаешь? Диктуй!
«Только бы он был дома, только бы был дома», - молил Сергей.
- Я вас слушаю, - раздалось на другом конце провода.
- Здравствуйте, Армэн Сурэнович! – Это я, Сергей – Маришкин муж. – Торопливо говорил Сергей, боясь, что тесть не узнает его.
- О – о – о! Сережа! Как я рад услышать твой голос! Как вы там? Как Маришка, Валерик? Они рядом с тобой? У вас все нормально? – Обеспокоено спрашивал Армэн.
- Все нормально, не волнуйтесь! Я звоню вам из Мурманска, я в аэропорту. У вас так холодно, оказывается, а я, дурень, не рассчитал и приехал в летней амуниции…
- Я сейчас сам за тобой приеду, - перебил Сергея Армэн. -  Минут через тридцать – сорок выходи к главному входу, увидишь черную БМВ номер…
Сергей обрадовано кивал головой, будто на другом конце провода могли его видеть.
- Ну, так, может, не станете в нашем отделении писать заявление о пропажи паспорта? – Обращаясь на «вы», с надеждой в голосе, спросил капитан. – Напишите по месту временной регистрации, в районе, где проживает ваш тесть?!
- Конечно, конечно! – Обрадовался Сергей, что отделался так легко от блюстителей порядка. – Я уверен, что тесть поможет мне уладить вопрос с паспортом…
*                *                *

- Григорий Григорьевич, а не может быть никакой ошибки? Это точно не останки моего мужа?! – Спрашивала Марина, заглядывая в глаза детектива. - Вы не ошибаетесь?
- На, читай сама заключение судебно - медицинской экспертизы. Не веришь мне, старику?! Так, поверь бумаге! Между прочим, это – серьезный документ! И хватит его обливать слезами, чай, не промокашка! – Подшучивал Лавров.
Он и сам не мог объяснить, чем ему была так симпатична Марина?! Она красива? Безусловно! Но не внешность притягивала к ней Григория Григорьевича. Марина ему импонировала своим твердым характером, оптимизмом и полнейшим отсутствием лицемерия. Он видел, что материальная обеспеченность не испортила ее. Это богатство не свалилось на голову случайно, а пришло через многие годы лишений, отказа себе в самом необходимом. Ее тонкие пальцы не были отягощены бриллиантами размером в булыжник. Единственным украшением был сапфировый кулон, который сочетался с глазами молодой женщины. Сейчас эти сапфировые глаза светились благодарностью, предназначенной ему – Лавру…
«До чего у меня приятная работа! – Подумал он, - приносить людям радость! – Хотя, и не всегда расследование заканчивается слезами радости клиента. Бывает, что из агентства заказчики уходят сердитыми и недовольными, пытаясь свой гнев, выместить на детективов. Люди хотят получить результат, которого сами ожидали. И вдруг, разочарование… С Мариной приятно иметь дело, потому что она (Божьей помощью), удачлива…»
Последнюю фразу Лавров произнес вслух, обращаясь к Марине.
- Ну, а теперь, Марина, я надеюсь, что вы не будете больше нуждаться в моей помощи, потому что все беды, предназначенные вам судьбой, думаю, закончились, и теперь у вас будут только счастливые дни. И не протягивайте мне деньги! Считайте последнюю услугу моим подарком при расставании с вами.
- Голубчик, Григорий Григорьевич, - сказала Марина, целуя Лаврова в морщинистую щеку, - вы так легко от меня не отделаетесь! Я хочу поручить вашему агентству новое задание, официально по договору.    
- Так, правоохранительные органы уже начали заниматься расследованием после заключения экспертизы. По всей видимости, там криминал; может и с убийством?! Ведь, найденные останки принадлежат человеку! А убийством занимается убойный отдел.
- Одно другому не мешает! Милиция ищет виновного в смерти погибшего, а вы, Григорий Григорьевич, пожалуйста, найдите живого, моего мужа. Я и раньше сомневалась в его смерти, а теперь, уж точно уверена, что Сережка жив. Я это чувствую! Может, его похитили с целью выкупа? Может, мне вскоре позвонят, чтобы я внесла за него деньги?! Мне сказали, что все его офисы опечатаны, на них, якобы наложен арест. Но, я продам дачу, квартиру, и расплачусь с похитителями.
Вернувшись к себе в офис, детектив не мог забыть слова Марины. Он в очередной раз восхитился девушкой, ее преданностью мужу. Естественно, он не сможет ей отказать.
- Приходите в офис, заключать очередной договор. – Говорил он в трубку. - Первый розыск, вашей мамы был удачным, так что, я уверен, что и сейчас Бог нам поможет.
На самом деле, вселяя надежду девушке, Лавров не был так уверен, как пытался показать Марине. Дело было серьезным; - это пропажа богатого бизнесмена, а не спившейся женщины. Прошло три недели после обнаружения останков и исчезновения Сергея. Если б его похитили с целью выкупа, то похитители уже давно б проявились. К тому ж, зачем городить огород с отравлением неизвестного мужчины и его последующим сожжением?! Лавров не сказал Марине, не имел права, что эксперты обнаружили сильный наркотик, которым и усыпили жертву, а позже и сожгли. За три недели никто пока не заявил об исчезновении мужчины. Это или бомж, или приезжий? Но за него пусть у Ментов голова болит. Мне надо заняться поиском Сергея; живого или мертвого?! О – й – й! – Стукнул себя по лбу ладонью, Лавров, - старость – не радость! Чуть не забыл!
- Марина Армэновна, это Лавров вас беспокоит. Я забыл вас предупредить, чтобы вы никому, слышите? Никому, даже вашему сынишке, не рассказали о результатах экспертизы. В милиции б с вас однозначно взяли  подписку о неразглашении, а мне будет достаточно вашего честного слова. 
- Так что? – Спросила Марина, давая честное слово, что никому не расскажет о разговоре, - все так серьезно?
- До свидания, Марина Армэновна. Я, по возможности буду держать вас в курсе…
*                *                *

Армэн искренне был рад приезду зятя, которого и видел только на фотографиях, присылаемых дочерью. Он много раз собирался навестить своих родных, но всегда находились какие-то причины, чтобы отложить поездку, и он откладывал и откладывал.
«Вот и дооткладывался! – Горестно думал Армэн. - Пока не исполнилось пятьдесят семь лет. У меня взрослая дочь, вырос внук. А я ведь ни разу так и не понянчился с ним, ни погугукался. На фотографии вон, какой большой парень уже. Какой же я, все-таки, эгоист! Всю жизнь нянчился с собой, любимым, и не заметил, как прошла моя жизнь. Вдали от любимых мне людей… Рядом правда была моя сестра Вера с внучкой Надюшкой. Но, это – вечное напоминание моего греха похоти. Слава Богу, что Вера устроила свою семейную жизнь; у нее любящий муж, который удочерил Надежду. А ведь, Надя не намного младше Валеры. Может быть, они даже и подружатся? Надо будет их познакомить! Но для этого просто необходимо съездить в Тимашевск. Марину я, наверное, не узнаю. А так хочется обнять ее и внука, пообщаться с ними. Я только из писем и телефонных разговоров узнавал, как живут мои близкие люди?! Когда я материально помогал им, совесть у меня была чиста, но позже Марина отказалась от моих денег, сказав, что они очень хорошо материально живут. И я потерял последнюю нить, связывающую меня с дочерью…»
- Сережа, я так рад твоему приезду! – Хлопая по спине зятя и пожимая его крепкую руку, говорил Армэн. – Ты, правда, ничего не скрываешь от меня? Действительно, все здоровы?!
- Не волнуйтесь, Армэн Сурэнович! Все живы и здоровы! Не считая, конечно, тещи. Но, вы уже ведь в курсе, что она умерла?!
По лицу Армэна пробежала тень, как-то сразу состарив его красивое лицо. Он взглянул на портрет, висевший на стене в гостиной. На нем сфотографирована его Зиночка во всей юной красе. Распахнутые огромные глаза под смоляными бровями, чуть тронутые усмешкой губы; длинная коса (по тогдашней моде), переброшена на грудь и заканчивается ниже талии. Зиночка протягивает к нему свои тонкие руки, будто зовет, манит за собой…
- Вот такой, и осталась она в моей памяти, - горестно вздыхая, сказал Армэн, кивая на снимок, - я до сих пор люблю ее. Скажу тебе, Сергей, как мужчине: много у меня было женщин: и красивей, и умней Зинаиды, но такой, как она, не было! Зиночка – моя первая и последняя любовь. Все остальные женщины были лишь утешением моей плоти, хотя, ни одна из них не догадывалась об этом. Потому что я со всеми из них был очень внимательным. Некоторым из моих бывших пассий я до сих пор материально помогаю, почему нет? Денег хватает! А к женщинам я всегда относился с нежностью и пониманием. – Армэн засмеялся, что-то вспомнив. – Меня даже «Сердцеедом» прозвали, - сказал он и вдруг насупился. Но быстро смог взять себя в руки. – Ведь женщины и так порабощены нами – мужчинами, так почему бы, не устроить, хотя б для нескольких временного праздника, отдохновения от быта и суеты?! Другое дело – мужчины! – Со злостью сказал Армэн, - мы привыкли жить для себя. Многие из нас идут по трупам, чтобы заработать лишний рубль, а если не могут заработать честно, то не стыдятся и украсть у ближнего.
Сергей удивился перемене сентиментального настроения тестя в какое-то агрессивное, и сделал вывод, что тесть мужиков не жалует.
- Армэн Сурэнович, так почему вы расстались с Зинаидой Ивановной, если любили ее больше жизни? Извините за любопытство! – Я – то познакомился с Маришкиной мамой, когда та уже была, скажем так, не очень здорова, и совсем не была похожа вот на эту красивую девушку с портрета.
- Каждый в молодости совершает ошибки. Зиночка на меня обиделась, а я хотел показать мужской характер и не удержал ее. И вот, наказан одиночеством. Для меня теперь море стало другом, возлюбленной и, вообще, жизнью. Оно, в свое время спасло меня от… Вообщем, неважно! Спасло, и все! И я ему за это признателен. Даже написал в завещании, чтобы после моей смерти меня кремировали, а прах развеяли над морем. Может, вода смоет с меня смертный грех?!
- Армэн Сурэнович, что это вы о грустном? Вам еще рано думать о смерти, вы мужчина в самом соку! – Засмеялся Сергей.
- Ладно! Хватит делать мне комплименты, я не барышня. Ты мне лучше правду скажи, что тебя привело в Мурманск? Конечно, не скука по тестю! Признавайся, как духу: поссорился с женой, и хочешь, чтобы я у тебя выступил в качестве адвоката и помирил вас? А Марина писала, что вы живете очень дружно! Выходит, лгала мне?
- Армэн Сурэнович, мне надо на время скрыться, но не от Маришки. Она даже не знает, что я у вас нашел пристанище (если, конечно, приютите меня ненадолго?)
И Сергей очень подробно обо всем рассказал тестю, не умолчав и про придуманный Семеном «несчастный случай».
- Теперь, вам понятно, что я должен скрываться, пока Семен не даст мне «добро» на возвращение в Тимашевск.
- Мне многое понятно из твоего рассказа. А Марина в курсе ваших «наполеоновских» планов?
- Она даже не знает о них! Семен сказал, что женщины (с их узким мышлением) могут не правильно понять, и все испортить. Но он обещал передать мое извинительное письмо и на словах объяснить, что я жив и здоров. Просто мне необходимо было временно покинуть Тимашевск, и уехать от проблем.
- Сергей, от проблем не убегают, а решают их. Если они у тебя возникли, то кто, кроме тебя будет их решать? Своим бегством ты на себя навесил еще проблему и не одну… Ты подумал, как покажешься в родном городе, в своем офисе? Ведь тебя нет! Ты сгорел и тебя похоронили! У тебя сразу будут неприятности от милиции. Где скрывался, почему, причем – без документов? А потом еще один, немаловажный нюанс: твои похороны в закрытом гробу! Каково будет моральное состояние твоей жены и сына? Это ж, кощунственно! И я не знаю, как на этот спектакль согласится Марина? А, как ты думаешь жить без паспорта? Без него в нашей стране ты и шагу не ступишь! – Забросал вопросами Армэн Сергея.
- Так, Семка и это продумал, - радостно ответил Сережа, - у меня поддельный паспорт на «чужое» лицо. Я по нему и в Мурманск прилетел!
- Ты что, не понимаешь, что жить с липовыми документами – это все равно, что ходить под дамокловым мечом?! – Удивленно взглянул Армэн на зятя. - Рано или поздно тебя повяжут…
- Семен мне это говорил. Он советовал как можно быстрее фиктивно жениться, и взять фамилию жены, - уныло ответил Сергей, только сейчас понимая, что это – утопия…
Армэн молча смотрел на него, как на маленького, глупого мальчика. Наконец не выдержал:
- Сережа, ты меня извини. Но одно из двух: или ты – полный дурак, или твой «товарищ» слишком умный? Но дурак не смог бы организовать такую крупную строительную фирму, как твоя, значит, ты не идиот, а просто доверчивый человек. Поэтому и пошел на поводу у некоего проходимца – Семена! Я уверен, что он открыл тебе только надводную часть «айсберга», а под водой осталась чернота! Не знаю, что он задумал?! Но, точно: не помогать тебе!
Сергей гневно перебил Армэна.
- Как вы можете осуждать человека, совершенно его не зная? Это – наш друг, он всегда мне помогал! – Решительно сказал Сергей и вдруг сам испугался внезапно появившейся в голове мысли:
«А, собственно, чем Мокрица мне помогал? Своими советами? Так, я никогда ими не пользовался, ибо его советы ВСЕГДА шли в разрез с моими принципами. Он учил меня, как обойти законы?! Но я никогда этого не делал! Он смеялся над моей благотворительностью, не советовал якшаться (его выражение) с работягами. И потом, его неопределенные и непонятные отношения с тещей… Неужели, тесть прав? Я все эти годы дружил с негодяем? Почему он не разрешил «открыть все карты» Марине? Неужто, я пригрел змия?! Действительно, я идиот! И причем здесь моя доверчивость? Умный человек сто раз бы все взвесил, прежде чем принять решение. Причем, такое…»
- Армэн Сурэнович, я – дурак! Самый настоящий олух и слепец! Сейчас я вспоминал некоторые факты, связанные с Мокрицей (это – его школьное прозвище). Скорее всего, что он пользовался мною, изображая преданного друга, а у самого был камень за пазухой.
- Да – а, по всей видимости, ты попался на удочку к Янусу. Твой Семен – двуликий человек, и ты только сейчас начинаешь это понимать. Почему ты не поверил своим подчиненным, с которыми проработал много лет? Ведь они уверяли тебя, что с документацией все чисто. Ты поверил Семену, почему?
- Так, позвонили из налоговой полиции, и сказали, что у меня финансовые нарушения, - оправдывался Сергей.
- Какой ты наивный! Никто б не стал тебя предупреждать звонками. Налоговики, как правило, приходят неожиданно, чтобы застать врасплох. По всей видимости, твой Семен тебе элементарно завидовал, и захотел с тобой расправиться. Я уверен, что у него на счет тебя были далеко идущие планы! А он женат? – Неожиданно спросил Армэн, вспомнив про свою красавицу дочь.
- Когда-то был... Марина говорила, что с женитьбой ему не везло. Первая свадьба у него сорвалась. Так он, вместо того, чтобы подумать (может: это знак свыше?), женился еще раз на той же девушке. И все равно развелся. Мы с Маришкой его жалели, он всегда выглядел каким-то несчастным. Одно время на него буквально посыпались несчастья: одно за другим… - Сергей замолчал и задумался. - Не хотел вам говорить, ну, да вы все равно рано или поздно узнали бы! Ведь Семена подозревали в убийстве вашей жены и даже забирали в милицию. Позже, правда, отпустили, когда все выяснили…
- А, с какого боку к моей жене этот Семен? – Нахмурился Армэн.
- Да, там вышла одна неприятная история. – Замялся Сергей. Он был уже не рад, что брякнул про тещу. «Тесть подумает еще, что я трепло…» Вообщем, я подробности не знаю, потому что в то время служил в армии, об этом пусть вам расскажет Маришка…
- Ах ты, хитрец, заинтриговал меня, и бросил… - Засмеялся Армэн. - Так и хочешь, чтобы я приехал к вам в гости. Думаю, мы вместе с тобой поедем. Возьмем в милиции справку об утере твоего паспорта, и на самолет! Может, еще не поздно разгрести «кашу», которую вы заварили?!
- Но, мне ж нельзя там появляться, пока Семен не разрешит. – Замахал руками Сергей. - Я должен ему сообщить, как со мной можно будет связаться.
- Ты опять за свое, упрямый Фома! – Рассердился на упертость зятя Армэн, протягивая ему телефон. - Звони! Только знай, что он тебе в ближайшие сто лет не перезвонит. И не смотри на меня, время нас рассудит! 
        Сергей набрал Краснодарский номер телефона. Трубку долго не снимали. Потом, мужским басом, «трубка ответила»: «Лейтенант РОВД Муромцев на связи…»
Сергей решил, что ошибся номером, и еще раз набрал…Тот же голос рявкнул: «Будем молчать?!»
*                *                *

Прошедшую ночь Семен плохо спал, его мучили пролежни и кошмары. Снились серые громадные крысы, которые в лапках тащили в свои норки бриллианты. Семен во сне пытался догнать их, но тяжелый гипс не давал, и сдвинуться с места. А крысы скалили острые зубки и смеялись над ним.
С самого утра Семен уже «достал» младший медицинский персонал своими требованиями и постоянным нытьем.
«Вы у нас, больной, не один! – Возмущалась нянечка. – На мне таких, как ты, могет, весь этаж? Кажный догляду треба! Так, чо?! Возля одного тебя, прикажешь прыгать? Шустрый какой! Шукай себе сиделку, плати гроши и требуй тады, шоб табе кажду хвылыну судно меняла. А то гроши ховаешь, а сам догляду требаешь! – Путая русский язык с малороссийским, возмущалась санитарка. – Я табе русским языком гутарю: звони не звони, ни пиду больше».
«Видно придется раскошеливаться, - с грустью подумал Семен, - в нашей стране бесплатного лечения, если не заплатить, можно и сковырнуться! Почти обеденное время, а до сих пор не было обхода врачей. А мне надо многое им сказать. У меня ВСЕ болит!!! Их лекарства не помогают! Внимания к больным никакого! О – о – о, наконец-то! – Усмехнулся Семен. - По-моему, в коридоре шевеление».
И Семен приготовился выложить палатному врачу все, что думает об их неправильном лечении его – особого больного, с повышенным порогом болевой чувствительности.
Но, к его разочарованию, в палату вошел незнакомый мужчина в небрежно накинутом на плечи, халате. Мужчина зыркнул по кроватям и сразу же прошел к Семену.
- Здравствуйте! Разрешите представиться? Лейтенант Муромцев, - а вы, если не ошибся: Семен Михайлович Гробовой?!
У Семена засосало под ложечкой и почему-то сразу захотелось в туалет.
«Неужели, уже готовы результаты экспертизы? Но, почему он пришел ко мне? Наверняка обнаружили снотворное! Ну, а я причем? Как нарочно, хочу в туалет! Прямо не сдержаться! Лучшая защита – это нападение! Какое имеет право этот несчастный лейтенантишка беспокоить тяжелобольного? Что, нельзя с допросами подождать, когда я выйду из больницы?!»
- Слушайте, как вас там, - с гонором начал Семен, - я имею право неприкосновенности. Если без меня нельзя обойтись, и мои показания для вас очень важны, то можете и потерпеть, пока меня выпишут из больницы. Покойнику все равно уже спешить некуда. Я, всего – навсего, свидетель. Даже не свидетель, а потерпевший, - визжал Семен, тыкая рукой в свое гипсовое бедро. – У наших доблестных органов, которым мы платим налоги, вообще уже совести нет?! Вот, выйду из больницы, и тогда, может быть, приду в ваше РОВД. Но сейчас вам говорю, и после повторю: «Я ничего про снотворное не знаю! Сергей сам налакался этого снотворного, да и заснул. Вот и пострадал, и с ним пострадали невинные люди, то есть Я»!
«Ничего не понимаю! – Думал, пришедший к потерпевшему, Муромцев. – Может, у Гробового крыша съехала? И не мудрено! Сразу на мужика две беды свалились: в травматологию попал, и квартиру обчистили. А, может, его вор напоил снотворным, сломал ногу, и ограбил после?! Может, он сам видел вора? Поэтому и говорит, что является не только потерпевшим, но и свидетелем… - Ломал голову лейтенант. - А, что он на счет покойника говорил? Ну, это точно, у него шарики за ролики зашли…» - И милиционер мягко обратился к больному.
- Семен Михайлович, я понимаю, что ваше здоровье пострадало, но вы должны и нас понять; начальство не любит ждать. С нас «земляных» Главк три шкуры спускает, требует работы по свежим следам. Вы ведь и сами должны быть заинтересованы в поимке этого человека, или группы лиц, совершивших уголовно наказуемое деяние, пока они не избавились от улик. А мы даже толком не знаем, что искать?! Обычно милиционер, со слов потерпевшего, составляет список  похищенного, и мы после отрабатываем по комиссионным магазинам, скупкам и на вещевых рынках. – Пытался членораздельно растолковать больному лейтенант. - А тут не знаем, что искать, и где искать. Так что, вы первый заинтересованы в расследовании, чтоб не остаться, в чем мать родила…
- Так, я не понял: подозреваете вы меня в случившемся, или нет?! – Упавшим голосом, спросил Семен.
- Если имущество застраховано, то может возникнуть и такая версия. – Подтвердил лейтенант. - Но, тогда к расследованию подключатся юристы из страховой компании. Они очень скрупулезно ведут расследование, ведь денежки-то приходится платить, и немалые… Знаете, сколько умников сейчас развелось, желающих ограбить свое государство?! Застрахуют свое имущество на сумасшедшие деньги, а, потом, фьютить - ть… - Сделал выразительный жест рукой лейтенант. - Вроде бы украли…
- Так вы не из убойного отдела? – С облегчением, спросил Семен, чувствуя, что спазм проходит, и кишечник успокаивается.
- Ни, Боже мой! – Замахал головой милиционер. - Наш отдел занимается кражами.
Семен снова стал про себя возмущаться.
«Менты вообще оборзели! Хотят свою работу переложить на чужие плечи».
- Тогда, зачем вы пришли ко мне? Это – не мое имущество, а моего бывшего знакомого, Сергея.
- А он, что? Тоже, там прописан?
- Прописан был или нет, не знаю. Сами выясняйте, вам за это мои налоги платят.
- Ну, он там жил? Это-то вы можете сказать?! Или, нам придется опрашивать соседей?! – Стал понемногу терять терпение лейтенант.
- «Жил», - это громко сказано. Так, бывал наездами, отдыхал от трудов праведных, расслаблялся. Сами понимаете! Иногда и ночевать оставался. А к вам, если не секрет, его жена (вернее, вдова), обратилась?
«Ну и Марина, - подумал Семен, - строила из себя альтруистку, а на деле оказалась обыкновенной стяжательницей. Не успела мужа похоронить, а уже забеспокоилась о возврате денег за потерянное имущество (сгоревшую сауну)…»
Его размышления прервал Муромцев
- Да нет! К нам в отделение позвонила ваша соседка. Она, вероятно, думала, что в вашей квартире находится ваше личное имущество, а не вашего товарища. Поэтому и позвонила нам… Соседка дала показания, что она, когда пришла в очередной раз к вам в квартиру полить цветы, то увидела там разгром…
У Семена, страдавшего «медвежьей» болезнью, снова начал хватать кишечник, он еле сдерживался, но воздух все равно испортил. И лейтенант поморщился, и машинально поднес пальцы к носу. Потом извиняющее улыбнулся и продолжил:
- Семен Михайлович, как вы думаете: тактично ли с моей стороны будет потревожить вдову вашего погибшего товарища?
- Какое отношение она имеет к моей квартире?! – Заорал Семен. – Там находятся только мои вещи! Слышите вы?! Мо – и – и!!!
- И этот камушек, тоже ваш? Наши сотрудники нашли его под диваном. – Спросил лейтенант, показывая Семену бриллиант.
После этого у Семена сработал кишечник, с урчанием исторгая содержимое…
«За что, за что мне такое наказание?» – Стонал он после ухода лейтенанта, обращаясь к своей подвязанной ноге.
«Скильки мни еще терпець это наказанье Господни? Робить за малэньки грощи, вымывати чужи говны»? - Жаловалась самой себе санитарка, застирывавшая исподние Семины штаны…
*                *                *

Тем временем, оперативники убойного отдела и прокуратура вели расследование о насильственной смерти неизвестного пока мужчины, возрастом, примерно пятидесяти – пятидесяти пяти лет. Они допросили в качестве свидетелей, находящихся возле места преступления строителей, приглашенных Сергеем, на мальчишник. Первый допрос по горячим следам, ничего не дал, ибо мужики лыка не вязали.
При получении генетической экспертизы выяснили, что сгоревшим был не хозяин дачи, а неизвестный… Тогда, где ж сам хозяин? Он отсутствует дома и на работе около трех недель. Показания его жены и сотрудников, расходятся. Жена говорит, что муж уехал отдохнуть, а заодно и поправить здоровье. На вопрос: «Куда»? Марина Армэновна ответила, что не скажет, потому что это первый за пять лет отпуск ее мужа, и она даже работникам милиции не позволит его прервать!       
Подчиненные говорили, что шеф срочно уехал в командировку. А, когда их приперли показаниями его жены, то они очень просто объяснили: якобы шеф, чтобы не волновать Марину Армэновну, солгал ей на счет отпуска, а сам поехал по делам…
Следователь, который вел это «дело», прямо рвал и метал. Он прекрасно видел, что и жена, и подчиненные покрывают Сергея Анатольевича.
- Марина Армэновна, - спрашивал он, - а как вы объясните наличие непонятной записки, адресованной вам, и наличие паспорта вашего мужа?
- Сергей уехал отдыхать по загранпаспорту. А, записка?.. - Очередной «прикол» мужа. Мы так шутим…
- Да уж! – Возмутился следователь. - Нам богатеньких с их «приколами» не понять!
Вызванные в качестве свидетелей на допрос строители, хотя и были уже в трезвом виде, ничего толком не прояснили.
Вопрос:
- Сколько человек присутствовало на, так называемом, мальчишнике? Ответ:
- Мы с Кузьмой, потом еще шеф… Но Сергей Анатольевич подъехал позже, потому что ездил за билетом. Потом был Семен Михайлович, – это друг шефа; хотя лично я б с таким «другом» на одной меже по нужде не сел! – Добавил свидетель. - И еще был один мужик, зовут Валерий Борисович, фамилию не помню, хоть убейте!
Вопрос:
- Что вы еще можете сказать об этом Валерии Борисовиче?
Ответ:
- Что он – выпить и закусить на халяву не дурак.
Вопрос:
- А куда собирался уезжать ваш начальник?
Ответ:
- Может, отдохнуть?! Настроение у него было веселым, предвкушающим отдых. Ведь он, бедолага, знаете, сколько лет уже не отдыхал?! – Зло посмотрел на следователя свидетель. – То – то же…
Вопрос:
- А в офисе сказали, что Сергей Анатольевич поехал в командировку. Это вы как объясните?
Ответ:
- Если там так сказали, так оно и есть! Им видней… Бухгалтерши ближе находятся к шефу. – И свидетель вновь зло покосился на следователя. – Я имел в виду, что их кабинеты рядом… - Поправился он. – А сам Сергей Анатолич, мужик семейный и о каких-то там гулянках на стороне… Ни – ни! Разве, что мальчишник… – Так, - это по делу. И потом, надо ведь человеку и отдохнуть когда – нибудь.     
Вопрос:
- Но вы ж только что сказали, что настроение у шефа было веселое.
Ответ:
- А что, он в командировку должен был со слезами уезжать?! – Разозлился свидетель. - И вообще, шеф – мужчина правильный! И все, что он делает – правильно! – Рубанул ребром ладони по столу строитель, будто, отрезал.
Второй строитель нуждался в переводчике, ибо напрочь «забыл» русский язык, и балакал на не понятно каком.
- Шеф – хлопец гарный. Бо вы его шукаетэ? Гіди нибудь робіт. Всі сробит и приїде. А мне з вами гуторить николы. Треба идти робіть, потрибни грощи.
Потом встал, не спросив у следователя разрешения, и направился к выходу. У порога обернулся и попрощался, сказав:
- Наше вам… Прощевайтэ!
У следователя разболелась голова. Он направил на себя вентилятор, но тот лениво вращая «головой», гнал горячий воздух. Следователь, как пришибленный, сидел за столом.
Осталось допросить последнего свидетеля (он же и потерпевший от взрыва).
В больнице сообщили, что больной Гробовой на день отпросился домой по личным делам. И следователь решил допросить его  в домашней обстановке, чтобы рядом не было любопытных ушей соседей по больничной палате. Да, и всем известно, что домашняя обстановка расслабляет, человек раскрепощается и с большим желанием дает показания…

*                *                *
Семена привезли домой по просьбе лейтенанта, на машине скорой помощи. На носилках доставили в его квартиру. Но по своим обширным апартаментам Семену пришлось передвигаться самому с помощью костылей. При беглом осмотре он не увидел домашнего кинотеатра, музыкального центра, дорогой видеокамеры, ноутбука и еще много чего…Трясущимися руками стал обследовать тайники, где «прятались» его бесценные камешки – «дружочки», но «норки» были пусты. В одном из тайников Семен обнаружил клочок бумаги с нарисованным кукишем.    
Эта последняя находка его сразила и он, как безумный, стал биться головой о бетонную стену, пока его не оттащили подбежавшие понятые и лейтенант.
Семен Михайлович представлял собой жалкую картину: из опухавшего на глазах носа, текла кровь, лоб был разбит. Сердобольная соседка напоила его феназепамом.
- Для успокоения нервов, - сказала она, протягивая Семену сразу две таблетки. – Вам надо успокоиться! Что так убиваться-то? Вещи – дело наживное! Вы – еще молодой человек. Главное – это здоровье, - размеренным, спокойным голосом, будто гипнотизируя, говорила соседка. – А цветочки ваши все целы, я их аккуратно поливала. Смотрите! Даже кактус ожил, когда я стала его поливать, а то стоял какой-то пожухлый весь.
Уже было заснувший Семен, вдруг вскочил, оттолкнув соседку, и захромал в свою спальню посмотреть на оживший кактус. На глазах изумленного лейтенанта ткнул пальцем в цветочный горшок и в ужасе уставился на грязный палец. Потом схватил голой рукой за колючее тело кактуса и стал трясти громадный горшок. Лейтенант с соседкой на всякий случай отошли подальше, к ожидающим понятым. Муромцев выразительно покрутил пальцем у своего виска, и сказал, что будет безопаснее всем разойтись.
*                *                *

- Ну, что? – Спросил Армэн у Сергея.
- Странно, у Мокрицы в доме посторонний мужчина снял трубку.
- Ну, и что ж здесь странного? – Поднял вопросительно брови Армэн.
- Этот мужчина представился милиционером. Может, Семена уже повязали?!
- А есть за что? – Ухмыльнулся иронически Армэн. Он и сам не мог объяснить себе, почему не видя человека, уже испытывал к нему неприязненные отношения. - Ты ж говорил, что твой товарищ работает инспектором в налоговой службе.
- Да, он там работает. – Подтвердил Сергей. И вдруг ухватил себя за голову. – А – а – а! Я оставил Семену пятьдесят тысяч долларов, чтобы при надобности «подмазать» кой - кого. Он сам предложил мне свою помощь, я только деньги дал. – Пояснил Сергей, ухмылявшемуся тестю. Теперь, я думаю: он пострадал из-за меня! Его взяли при даче взятки должностному лицу.
- С чего это ты взял? – Снова хмыкнул Армэн и удивился. «Не представляю, как этот наивный человек мог не только открыть серьезную фирму, но и столько лет продержаться на плаву?!» - Пока что, это только твои домыслы, дорогой мой зятек! Скорее всего, милиционер пришел к твоему Семе узнать на счет тебя. Хочешь, я позвоню Марине и все узнаю?! Зачем изводить себя догадками, когда можно все узнать из первых рук.
- Звоните! Только, Армэн Сурэнович, про меня пока не говорите Марине!
- Ну, уж, извини - и! Это, как получится, дорогой зятек! Я по разговору почувствую, в каком состоянии моя дочь. И от этого будет дальше зависеть наша беседа.
Но трубку у Марины дома никто не снимал. Мужчины не знали, что ее в очередной раз вызвали на «беседу» в милицию, где пытались выяснить, куда же, все-таки, девался ее муж? Скорее всего, причастный к смерти найденного мужчины…
Домой она вернулась очень усталая. Нервы у нее были на пределе. Марина все время была в ожидании звонка от похитителей ее мужа. Она была уверена, как не разубеждал ее Лавров, что Сережу похитили. Каждый телефонный звонок, как током, бил по оголенным нервам. Она подскакивала от громкой трели, и в тоже время ожидала с нетерпением звонка. Она даже ночью практически не спала, почему-то уверенная, что похитители именно в ночное время позвонят ей. Несколько раз в день просто так снимала трубку, проверяя, работает ли телефон?!
«Еще несколько дней ожидания, и я не выдержу! Этот месяц для меня длинною в год. Сереженька, ну, где ты?! – Спрашивала Марина у фотографии Сергея, рассматривая лицо мужа и, пытаясь найти ответ у безмолвной бумаги. Она даже ладонью водила над его фотографией, прислушиваясь к своим чувствам, но ничего не ощущала. Да, я не ясновидящая! – Пришла она к неутешительному выводу. - Но и без этого я точно знаю, что Сергей жив! И уж, конечно, непричастен к убийству, как меня пытаются уверить в милиции».
Телефонный звонок заставил Марину вздрогнуть. Он показался ей  тревожным, и она какое-то время, боялась снять трубку. Потом, как с разбега в холодную воду…
- Алло! Я вас слушаю!
- Марина, это я – папа, - раздался знакомый голос.
«Не похитители», - разочарованно подумала она.
- Мариночка, алло, ты меня слышишь, родная? – Уже кричал в трубку Армэн.
- Да папа, я хорошо тебя слышу, - усталым голосом, ответила Марина.
- Как у вас дела? Как Сергей, Валера? Сергей все строит доброе, вечное?!
Марина расплакалась. Ей так хотелось, чтобы папа в эту минуту был рядом с ней, обнял, утешил, успокоил и, может быть, дал бы ценный совет. Но он за тысячи километров, и она не собирается его волновать, потому что помочь он все равно ей не сможет. Достаточно и того, что она сама на гране срыва. Отца она пожалеет и ничего ему не скажет.
- Марина, ты плачешь?
- Да, пустяки! Я от радости, что ты позвонил. Валерка отдыхает в лагере, Сергей все время проводит на своих стройках, я его по целым дням не вижу дома, даже в выходные, - дражайшим голосом лгала Марина.
- Марина, у вас ничего не случилось? У меня душа заболела, вот и названивал тебе в течение дня, а тебя не и нет…
- Да я, в милиции была! – Автоматически ответила Марина, и тут же спохватилась, но было поздно.
- В какой милиции? – Требовательно спросил отец. - Марина, объясни, что тебе было нужно от наших органов?
- Это не мне от них, а им от меня… - Всхлипнула девушка. - Пап, ты только не волнуйся. Сережа пропал, его уже около месяца нет! Тут такое творится… Я удивляюсь, что еще не помешалась. Скажу тебе буквально в двух словах, потому что не хочу занимать телефон. Жду звонка от похитителей Сережи. – Тараторила Марина. - Слушай! В парной, вернее, в том, что от нее осталось после взрыва, нашли человеческие останки. Когда мне их принесли и сказали, что это все, что осталось от моего мужа, у меня чуть сердце не разорвалось.
Армэн пытался перебить Марину и успокоить, сказав, что ее драгоценный супруг – идиот, находится рядом с ним, но, Марина не давала ему вставить и слова. Она выплескивала накопившиеся переживания единственному, родному человеку. Армэн зло посматривал на зятя, показывая ему кулак.
- Папа, ты меня слушаешь? Родненький мой, мне так плохо, так плохо! Только ты не волнуйся! Оказалось, что это не кости Сергея. Я заказывала генетическую экспертизу, - сумбурно рассказывала Марина. – И еще, я наняла частных детективов, чтобы разыскали Сережу. Меня милиция задергала: «Где ваш муж, да, где ваш муж?» Я сказала, что он по заграничному паспорту уехал отдыхать. И подчиненные его тоже покрывают. Сказали, что шеф в командировке. Но менты ни мне, ни им не верят! Папа, они думают, что Сергей убил того мужика, что нашли на пепелище. – Уже навзрыд плакала Марина. - Ладно, папочка, ты меня извини! Я позже перезвоню сама, а то, вдруг, все-таки, позвонят похитители. И Марина, не услышав, что ей в трубку прокричал отец, попрощалась. Она не обратила внимания, что телефонная трубка не легла нормально на рычаг, и присела на стул ждать звонка…
Армэн набирал и набирал Маринин номер, но, там раздавались короткие гудки.
*                *                *

Наконец-то Семен справился с мясистым кактусом, и выдернул его из горшка, который шмякнулся на пол, разлетевшись на черепки. На пол, покрытый светлым ламинатом, чмокнув, вывалился мокрый земляной ком. Семен упал на колени и стал возиться в этой удобренной птичьим пометом грязи, вытаскивая оттуда кусочки размякшей бумаги. Он не чувствовал боли от впившихся в ладони защитных шипов, реанимированного соседкой кактуса. Здесь были зарыты пятьдесят тысяч долларов, оставленных ему Серегой, не тронутые ворами, но погубленные «добрыми» соседскими руками.
Семен встал с пола, опираясь на костыли и, вдруг резко метнул костыль в соседку. Пожилая женщина еле успела увернуться и, взвизгнув, скрылась за железной дверью своей квартиры от сошедшего с ума Семена Михайловича.
«Вот  делай людям доброе! – Сокрушалась она, - за все хорошее меня чуть не убил сосед. А раньше казался культурным, интеллигентным человеком. Но и его можно понять! Лишиться за раз такого «добра», один телевизор во всю стену, каких больших тыщь стоил. Тут, уж точно помешаешься. Жалко мужика…» - Качала головой сердобольная соседка, стоя у дверного глазка.
А, тем временем, в квартире Гробового лейтенант Муромцев, спасая соседку, схватил в охапку разбушевавшегося помешенного и повалил на кровать. Достал наручники и «украсил» тощие запястья Семена Михайловича браслетами.
Тот водил вокруг себя безумными глазами и шептал:
«Мои маленькие дружочки покинули меня. Столько лет я собирал вас по одному по два, а оставили своего папочку все разом. Деньги, на которые я мог бы начать новую коллекцию, тоже смылись. Что мне осталось? На деньги, которые мне полагаются по больничному, разве что собирать этикетки от спичечных коробков…»
  - Что вы на меня так смотрите лейтенант? Моя жизнь закончилась, я остался совершенно один, без моих дружочков! – Скорбно сказал Семен.
- Зачем вы так убиваетесь? – Пытался успокоить «помешенного» простодушный лейтенант. - Если вас после кражи оставили друзья, так и жалеть не стоит, друзья познаются в беде. У вас появятся новые, преданные друзья…
- Да, что вы понимаете своим мизерным умишком? Что вы вообще можете понять?! – Вдруг разозлился Семен. «Тоже мне, утешитель нашелся!» - С сарказмом думал он милиционере.
Муромцев обиделся
- У меня, хоть и мизерный умишка, да имеется, а у вас, Семен Михайлович никакого нет. Извините, что сказал вам правду, но вы сами вынудили. Вот, сейчас приедет психиатрическая бригада, тогда узнаете, кто из нас дурак?!
Но Семен уже не слушал лейтенанта, считая ниже своего достоинства общаться с безголовым ментом. Его мысли были далеко; он понял, что пришло время использовать запасной вариант, так называемый, «пенсионный фонд»…
В дверь позвонили, но Семен, даже не услышал звонка,  не обратил внимания на нового гостя. Он составлял план действий по «добыче» денег.
«Ну, это будет последняя «заначка», так сказать, НЗ. Если не выгорит, тогда я совсем пропал! Но зато, если получится, то сразу можно срубить хороший куш…»
«Человеческая жизнь дорого стоит, и ты мне за нее заплатишь» - вслух произнес Семен.
- Вы правы, Семен Михайлович! Человеческая жизнь бесценна…
Семен поднял глаза; он не сразу заметил, что перед ним стояли двое мужчин, один из них в гражданской одежде. Они переговаривались, жалостливо поглядывая на рассуждавшего вслух и на размахивающего в наручниках руками, потерпевшего. Следователь сетовал, что зря проездил, потому что не сможет взять показания у свидетеля, ибо по всем признакам, он надолго, если не навсегда, останется недееспособным.
«Это еще раз доказывает, что от больших денег у людей «порча»: один пишет жене «прикольные посмертные» письма, у другого едет крыша. Интересно, - подумал следователь, - если б у меня были большие деньги, я б тоже помешался?! Но больших денег мне не видать, так что сумасшествие на этой почве не грозит!»
И он, успокоенный, убрался восвояси, простившись с коллегой, которому еще предстояло сдать Гробового с рук на руки санитарам из «психушки».

*                *                *

Сергей сам стал набирать домашний номер телефона, но слышал только сигнал «занято».
- Да, с кем можно так долго болтать по телефону? – Возмущался он.
- Если б ты не был моим зятем, которого так сильно любит моя дочь, я б тебя убил! – Спокойно, без эмоций, сказал Армэн, словно приглашал собеседника на рыбалку. – Моли Бога, чтоб с Мариной ничего не случилось! Живая Марина – это гарант твоей жизни! Я и за меньшие обиды наказывал…
Сергей еще раз поразился резкой смене настроения тестя. Сейчас в его глазах (если бы, Сергей умел читать по глазам), он увидел бы смерть, но не с банальной косой, а с большим, острым, как бритва, тесаком.
Армэн резко повернулся к Сергею спиной и прошел на кухню, где на столе на самом видном месте стояла подставка с ножами. Армэн наполовину вынул резную рукоять любимого «мстителя», и провел ногтем по лезвию. В желудке появилось знакомое ощущение холода и по конечностям пробежали мурашки. Он хотел вынуть нож, но глаза наткнулись на «дежурную» бутылку коньяка, сиротливо стоящую в уголке. Армэн налил полный бокал, и залпом выпил; напиток разлился приятным теплом по телу, возвращая спокойствие.
  - Армэн Сурэнович, вы, как заправский алкоголик, пьете в одиночестве. - Неудачно пошутил Сергей, неожиданно появившийся за спиной тестя. – Я хотел бы извиниться, я понял, что был не прав…
- Ты еще ни – че – го не понял! Марина мне много чего рассказала… Ты заставил страдать свою жену! Знаешь ли ты, что ей принесли в пакете твои сгоревшие останки, и она чуть не помешалась от горя?! Где тогда был твой хваленый «друг»? Почему же он не сказал Марине, что ты жив и здоров, только, сбежал, как последний трус. Не перебивай меня! Я тебе все выскажу сразу, чтобы после к этому уже не возвращаться! Что, это не твои останки, Марина выяснила гораздо позже, когда получила на руки результат генетической экспертизы, которую догадалась заказать. Ты можешь представить себе ее состояние, пока, она ждала этот результат?! Почти месяц ожидала приговор… А теперь на нее насели еще и менты, потому что она «покрывает» мужа – «убийцу». И она, бедолага, выкручивается, выгораживает тебя, как может. Я не могу себе представить, как слабая, хрупкая женщина, может выдержать всю тяжесть ноши, которая на нее навалилась по твоей милости. А сейчас она сидит на телефоне в ожидании звонка от похитителей. Она вбила себе в голову, что тебя похитили, ради выкупа. Теперь, ты представляешь, во что втянул свою жену?! Лично я тебе б никогда не простил, но решать Марине! Советовать ей я ничего не стану, настраивать против тебя тоже… Свое слово я тебе уже сказал: твоя жизнь зависит от жизни моей дочери! Теперь ее надо как можно быстрее поставить в известность, что ты жив. Каждая минута ожидания звонка от «похитителей» уносит год жизни Марины. А, кстати, - встрепенулся Армэн. – А, почему ты не позвонишь ей на сотовый?
- У нее нет его! Где-то вычитала, что мобильные телефоны вредны для здоровья. – Убитым голосом ответил Сергей.
- Ну, а соседи по площадке, подъезду имеются?
- Я не знаю их телефонов.
Вдруг Сергей ожил…
- Но можно позвонить через справочное в сыскное агентство, ведь вы сказали, что Маришка наняла их для моего розыска, - уныло добавил он.
- Звони! – Приказал Армэн.
Через некоторое время Сергей разговаривал с директором частного детективного агентства Лавровым. Он разъяснил ему ситуацию. Григорий Григорьевич только охал и ахал. А в конце диалога сказал:
- Сергей Анатольевич, бить вас некому. Себя подставили под уголовную статью, - так это ваше личное дело! Это – ваша жизнь, и распоряжайтесь ею, как хотите! Но, кто вам дал право, распоряжаться судьбами других людей? Свою жену вы не узнаете, она постарела лет на двадцать. Мой совет: быстрее возвращайтесь домой! А к Марине Армэновне я сейчас же поеду. И еще! Перед тем, как пойдете в милицию, обязательно загляните ко мне; надо будет подумать, что вы станете «лепетать», «живой труп»?!»
Сергей сел, обхватив голову руками.
«Неужели, я настолько недальновидный и глупый?! Что я сделал со своей семьей? Мне нет оправдания! – Думал Сергей. - Бедная моя Маришка. Представляю, что ей пришлось пережить?! Но, Семен!.. Как он мог так поступить?! Если б он сразу все объяснил Марине, этого кошмара для нее не было б…»
- Я его зарою, - поднял голову Сергей, и стукнул кулаком по колену.
- Ты имеешь в виду «своего преданного друга»? – Не преминул снова поддеть зятя Армэн. - Ну, и что это изменит?! Повернуть назад уже ничего не сможешь. Попадешь в тюрьму за убийство. Знаешь, позвони-ка ты к себе в офис, скажи, что ездишь по делам. – Подсказал Армэн. - А дружка твоего Бог накажет! Рано или поздно, ему все равно придется рассчитаться.

*                *                *

- Григорий Григорьевич, это вы? – Удивленно спросила Марина, открывая Лаврову дверь. – Я не ожидала вас так поздно, еще и без звонка. Что-нибудь случилось? Погодите, ноги совсем не держат, сейчас присяду. В последнее время я стала какая-то нервная вся, вздрагиваю от любого громкого звука. А в руках тремор появился, представляете? – Горько улыбнулась девушка.
Лавров слушал ее, но взгляд был устремлен мимо лица.
- Марина, что это у вас? – Спросил он, показывая на волосы
- А – а – а, это?! Да, сама только сегодня утром заметила, - горестно усмехнулась женщина, небрежно поправляя седую прядь. - Григорий Григорьевич, голубчик, не томите вы меня! Говорите, с чем пришли?! Меня уже ничего не сможет испугать, я за месяц так исстрадалась; у меня даже слез не осталось, и внутри будто закаменело все.
- Я уверен, что мое известие растопит лед, и вернет знакомую мне, веселую, жизнерадостную Марину. – Я только что разговаривал с вашим мужем. У вас все время занят телефон, и он позвонил мне из Мурманска. Как я понял, он находится в гостях у вашего папы.
- Так, его не похитили? – Странным голосом спросила Марина.
Лавров ожидал от нее любой реакции: радостных криков, визгов. Думал, что она бросится к нему с поцелуями на шею, как к вестнику хорошей новости.
Но она дернула головой, будто ее ударили по щеке.
- Так  он, что?! Не был в заложниках, его не похищали с целью выкупа? Он жив? Он что? Просто уехал в другой город, ничего мне сказав? – Всматривалась она в глаза детектива, пытаясь найти ответ, который смог бы объяснить кошмарный поступок мужа. - Он написал эту ужасную записку, от которой я чуть не сошла с ума! Значит, когда я омывала слезами «его останки», он был жив?! А, если б я не догадалась сделать ДНК, и мы б с Валеркой похоронили чужие останки, думая, что остались; я – без мужа, а сын – без отца… – Марина поводила рядом с собой рукой и, не найдя опоры, уцепилась за Лаврова, который еле успел подхватить падающую женщину.
Детектив отнес легкую, как пух Марину и бережно усадил в кресло, но она даже не заметила этого. Она глазами больной собаки продолжала смотреть на него.
- Почему он так жестоко поступил с нами? Григорий Григорьевич, вы-то знаете, что я ему была хорошей, преданной женой, поддерживала его во всем, терпела лишения. А он наплевал на меня, представляете?! Как это жестоко! Как жестоко!
У Лаврова сердце разрывалось от жалости к ней. Он гладил ее по голове, как маленькую девочку, прислонил к старческой груди вздрагивающие, худенькие плечи. Он заметил, что за месяц ее стало ровно половина; платье болталось, как на вешалке.
- Марина, девочка моя, вы еще молоды, все плохое забудется, и у вас с мужем восстановится спокойствие. Вот увидите, он приедет, сам все вам объяснит! Ведь вы не знаете, что его толкнуло так поступить?! Он мне вскользь сказал по телефону что-то там о бизнесе. Какой-то непорядок… Он был вынужден покинуть город…
- Григорий Григорьевич, я бы все поняла, если б он рассказал мне. Я б согласилась вернуться к той прежней жизни, когда мы с ним сидели на одной картошке и кабачках, и жили втроем в одной комнатушке. Тогда он был рядом со мной не только физически, но и духовно. Его поступок даже предательством назвать нельзя. Он просто ПЕРЕСТУПИЛ через меня, как через лужу. Представляете?! Просто взял, и переступил! Значит, не лю - бил! – Прошептала Марина.
- Марина, это вы сейчас сгоряча говорите, потому что вам очень больно, но боль проходит, поверьте мне, старику! – Сдерживал слезы Лавров. - Душевная рана вскоре затянется. Дело времени, а время, знаете, какой лекарь?!
- Григорий Григорьевич, - вдруг встрепенулась Марина, - а на работе-то у него все нормально, оказывается. Я заходила в офис, и мне сказали, что была ложная тревога. Они звонили в налоговую службу, и узнавали. Там ответили: к их компании претензий нет! Вот, такие-то дела!..

*                *                *

Из психиатрической лечебницы Семена выпустили на следующий же день.
- Вы, не наш больной, - сказали ему. – Хотя, нервишки и надо бы подлечить!
В травматологию Семен решил не возвращаться.
«Толку от их лечения никакого! Лишь хуже становится. Спать не дают; только уснешь под утро – будят мерить температуру! На хрена мне мерить температуру. Я ж не с воспалением легких лежу, а с переломом. Буду лечиться дома! – Решил окончательно Семен. - Попрошу соседку вести мое хозяйство. Возьму из своего офиса документы, и буду работать дома. Надо у Маринки попросить компьютер, а то мой сперли, мерзавцы!»
- Марина, извини, что я тебя беспокою. Я сейчас болею дома и мне нужна твоя помощь!
- А, когда тебе была не нужна наша помощь? – Парировала она. - Тебе всегда что-то нужно! Ты даже не поинтересовался, хотя б для приличия, как мои дела, как здоровье?!
- Извини! Как твои дела, как здоровье?
- Собираюсь устраиваться на работу. Жить-то ведь на что-то надо. А здоровье у меня не очень, прямо сказать: плохое… - Марина на секунду замолчала, и вдруг ляпнула совсем несуразное. - А, почему не спросишь, как дела у твоего дружка Сережи? – И, не дожидаясь ответа у опешившего Семена, бухнула: - Спросишь у него самого, когда он вернется из Мурманска…
«Видно, со здоровьем, а точнее, с головой у Марины, правда, не все в порядке, раз считает, что ее покойный муж в Мурманске. – Сделал вывод Семен. - Все-таки, свихнулась баба. А на вид такая сильная была, прямо, непробиваемая. И, куда ж она думает устраиваться на работу? Кто ж ее возьмет?! Может, сказать ей, что она – богатая вдова?! Глядишь, приятная неожиданность и вернет ей рассудок…»          
- Марина, а ты, разве не знаешь, что после смерти мужа, стала богатенькой?
- Семка, а ты разве не знаешь, что у тебя крыша съехала?! Я тебе сказала, что Сережка жив, а его богатство меня не интересует! Так. Эту тему мы с тобой прямо сейчас закрыли! Так, что ты хотел? Чем я могу помочь тебе? – Вдруг неожиданно нагло прыснула в трубку Марина. - Подержать костыли?!
- Спасибо, я передумал. Вижу, что тебе самой требуется помощь! Мой тебе совет: скорее лечи голову, не запускай, а то перейдешь в хронического психа!
- Дурак, - сказала Марина и положила трубку.
«А я строил на счет нее планы совместной жизни. – Пшикнул Семен. - Значит, и с этим я пролетел! По крайней мере, пока она не станет безопасной для общества. Интересно, кто станет управлять компанией, пока владелица будет на излечении? – Задумался он. - Валерка еще маленький... А что, если мне взять над Маринкой опеку, как над недееспособной? Убью сразу двух зайцев: останусь свободным и с деньгами! Нужно будет посоветоваться с юристом. А пока придется все равно поработать дома, надо, чтобы сросся перелом, с такой ногой я не ходок по инстанциям. Деньги нужны прямо сейчас, придется оплачивать труд домашней работницы. Надо будет помириться с соседкой. Усердия у нее хоть отбавляй, да и инициативы тоже!»
Семен вспомнил про доллары в цветочном горшке, и настроение у него снова упало…
*                *                *

Марина как-то сразу сдала, ровно из нее выпустили воздух. До сообщения о том, что Сергей – жив, она заставляла себя двигаться, что-то делать, что-то решать, а после разговора с Лавровым, она не хотела никого видеть и ни с кем общаться. А, тут еще Семка со своим занудством, и подколками… И Марина вообще решила отключить телефон. Общаться ей не с кем! Она понимала, что мог позвонить Сергей, но именно с ним-то разговаривать она и не могла! Ей нечего ему сказать! А слушать его объяснения, и, может быть, оправдания, ей неинтересно, ибо, - это только слова, а они ничего не значат! Главное – поступки! А объяснения его поступку одно: Марина для него – пустое место!
«Мне надо подумать еще и о жилье. Ведь надо будет жить где-то с Валеркой. Когда вернется Сергей, я пока перееду на дачу, а, там видно будет! – Марина вспомнила, что бодрым голосом сказала Семке, что устраивается на работу, а у самой ноги не ходят. Слабость жуткая и апатия. - Мне ничего не хочется, только, по Валерке сильно соскучилась, целый месяц не навещала сына. Как он там? Надо все-таки, купить сотовый телефон; могла б общаться с Валеркой. Вот, сейчас встану, выпью кофе и пойду в магазин». - Но сил у нее не было вовсе. Ей даже думать было тяжело. Она не могла вспомнить, когда в последний раз ела?! - Надо бы убраться в квартире. Сейчас встану и приберусь». - Но не встала…

В очередной раз ей на помощь пришел Лавров. Он решил ее проведать и подбодрить. Дверь никто не открывал и он, почуяв недоброе, попросил своих помощников воспользоваться отмычкой. Марину Лавров застал без сознания, она лежала на диване, свернувшись клубочком, как котенок.

«Нервное истощение с наложением истощения физического», - констатировали врачи, тщательно обследовав больную за хорошие деньги, заплаченные Григорием Григорьевичем. Марину поместили в отдельную палату и обеспечили ей достойный уход, за которым Лавров следил сам. Марина сутками лежала на капельнице.
*                *               *

Как только была готова справка вместо утраченного паспорта, Сергей с тестем прилетели Тимашевск.  Встретивший их Лавров, предупредил, что Марина Армэновна в больнице и вид у нее не ОЧЕНЬ. Вместо женственной красавицы Марины мужчины увидели остов с запавшими потухшими глазами и седыми волосами. Она узнала отца и попыталась улыбнуться, но вместо улыбки получился оскал черепа, обтянутого пергаментной кожей. На Сергея она даже не взглянула. Он встал на колени перед больничной койкой, и взял ее за прозрачную руку, но она через силу вытянула ее из ладоней мужа, которого «похоронила» в день, когда принесли его останки в полиэтиленовом пакете…
- Устала, - еле слышно прошептала она и закрыла глаза.
Мужчины вышли в коридор. Сергей заплакал от жалости к жене. Армэн только плотнее сжал губы и косанул на зятя злым взглядом.
«Если б я не боялся оставить внука сиротой, то убил бы мерзавца, - подумал он. – Довести свою жену до состояния узника Освенцима».
- Скажите, - обратился Армэн к палатному врачу, - чем я могу помочь? Деньги, лекарства? Что надо? Вы только скажите!
- Спасибо, больная ни в чем не нуждается. Благодаря вот этому человеку (врач показал на Лаврова), у нее ВСЕ есть! Да, собственно, скоро лекарства ей не понадобятся, только витамины, усиленное питание и покой. А еще лучше, если б больная сменила обстановку. Я не знаю, чем вызвано ее состояние? Вероятнее всего, она перенесла сильную душевную травму, стресс. И, чтобы быстрее затянулась душевная рана, ей надо покинуть место, где эту боль ей причинили, чтобы ничего не напоминало о случившемся. Знаете, говорят: «Глаза не видят, душа не болит!» Если, позволяют материальные возможности, отправьте ее за границу, с сопровождением, конечно…
Армэн немного успокоился. Он уже решил, что о выздоровлении дочери позаботится сам. Они поедут в круиз. Он купит путевки для себя, Марины и внука. А Сергей пусть улаживает свои дела…

*                *                *

Сергей долго общался с Лавровым, запершись в его кабинете. Григорий Григорьевич вернулся к «роли» следователя и сейчас вел допрос с пристрастием. Он попросил его поминутно вспомнить роковой день, когда взорвалась сауна, припомнить, кто налил ему коньяк.
- Я хорошо помню! Мне кажется: тот проклятый день никогда не сотрется из моей памяти. Дело было так, - прикрыл глаза Сергей, погружаясь в неприятные воспоминания. - Я опоздал к застолью, потому что ездил за билетом. Когда приехал, мои ребята из строительной бригады уже приняли на душу и куняли. И не мудрено, жара стояла жуткая. Я страшно хотел пить, но Семка уговорил меня сначала выпить на посошок перед дорогой коньячку. И я, чтобы не обидеть его, согласился, но пить не стал! Скинул на пол Семкину вилку, чтобы отвлечь его, а сам, в это время, поменялся бокалами с каким-то незнакомым мужчиной. Тот тоже был пьян, и все рвался в парилку. Семен отлучился по каким-то делам, а мне надо было уже выезжать в аэропорт. Вот и все!
- Сергей Анатольевич, в найденных останках (скорее всего: того мужчины, с кем вы поменялись рюмками), обнаружен сильнодействующий наркотик. До вас еще не доходит, что ваш товарищ Семен Михайлович Гробовой решил от вас избавиться?! Сначала усыпить, а потом и сжечь! Видать, вы ему чем-то сильно насолили или где-то дорогу перешли. Лично мне он глубоко несимпатичен, я уже сталкивался с ним и сделал для себя вывод. Теперь, делайте вывод сами! Но, мой вам совет: не занимайтесь самосудом! Его и так вскоре привлекут за спланированное убийство. Теперь все, что рассказали мне, повторите в прокуратуре. И мой вам совет: не ждите, когда вас вызовут, сами идите и пишите заявление! Если спросят, почему с опозданием… - Так вы ничего не знали, потому что были в командировке. Это подтверждается и показаниями ваших сотрудников.

*                *                *

С Семена взяли подписку о невыезде, и ограничились домашним арестом, пока будет вестись следствие по «делу». Убежать с переломом шейки бедра невозможно, он еще месяц, как минимум, будет прикован к кровати.
Следователь посетил его дома, чтобы снять показания.
- Семен Михайлович, перечислите, пожалуйста, всех присутствующих на мальчишнике на даче вашего товарища.
Семен пожевал губами, подняв к потолку глаза, и стал медленно, словно с трудом вспоминая, перечислять:
- Я… Покойный Сергей… Двое его рабочих и мой хороший знакомый Валерий Поликарпов.
Следователь отметил, что во главе списка гостей Семен назвал себя, а также и то, что своего товарища именует «покойным».
«Он что? Ничего еще не знает, и уверен, что убил Сергея», - удивился следователь.               
- Когда вы в последний раз видели своего товарища Сергея Анатольевича?
- Я ж вам уже сказал. В тот же день, когда он сгорел.
- Семен Михайлович, а с господином Поликарповым, когда виделись последний раз?
- Тогда же…
- Вы видели, как Сергей Анатольевич заходил в помещение парной?
- Нет! – Очень быстро ответил Семен. - Я на некоторое время отлучался по делам.
- По каким делам? Сколько времени отсутствовали? Кто может подтвердить, где вы были? Семен Михайлович, я хочу вам сказать, что для вас создалось щекотливое положение; погиб человек при невыясненных обстоятельствах, судебно – медицинская экспертиза нашла присутствие сильного снотворного. Вы – умный и грамотный человек и должны понимать, что презумпция презумпцией, но мы работаем, чтобы доказать вашу вину или невиновность. Для вас будет лучше, если у вас имеется алиби на время взрыва. Подумайте, я вас не тороплю!
Семен последние слова следователя понял, как намек. - «Дескать, создавай себе алиби».
«Надо срочно придумать, кто может подтвердить, что был рядом со мной, когда произошел взрыв; стоял в нескольких метрах от меня, поэтому и не пострадал от взрывной волны, как я. Придется опять обращаться к алкашу и вымогателю Поликарпову, чтобы тот подтвердил, что был недалеко от меня. Но ведь гад потребует много денег за лжесвидетельство. Чувствуется, что и следак намекает мне на деньги, недаром приехал сам ко мне домой, а не вызвал к себе в прокуратуру. Вот и пришло время: обратиться к НЗ, то есть, к Армэну Сурэновичу Саркисян. Где-то у меня был записан его домашний телефон. Хорошо, что в свое время я полистал Зинкину записную книжку, а то пришлось бы тратить время и деньги на справочное межгорода…»
Следователь покашлял, напоминая о себе.
- Ну что, Семен Михайлович, вы вспомнили?
- Нет! У меня что-то голова сильно разболелась. Вероятно, когда меня отбросило при взрыве, я ударился головой. Можно, я еще немного повспоминаю? – Скривился Семен и положил влажную ладонь себе на лоб.
- Вспоминайте! – Разрешил следователь. - У меня в Краснодаре есть еще кое-какие дела, а к вам я, с вашего позволения, наведаюсь вечерком. Надеюсь, за это время вы не покинете пределы города? – Ехидно улыбнулся он.
- Нет, конечно! – Возмутился Семен, - я ж дал подписку. Хотя, было б достаточно и моего честного слова. Но, закон есть закон! Я сам стою на его букве…
- Вот и хорошо! До встречи! – Сказал следователь, прикрывая за собой дверь и, устанавливая жучок, который попросил поставить его бывший учитель Лавров.
«Конечно, я, как следователь, не имею права это делать, но у Григория Григорьевича я в свое время проходил стажировку. Как я могу ему отказать?!»
Следователь сел в машину к ожидавшему его Лаврову. Долго ждать им не пришлось, они услышали, как Гробовой разговаривал с кем-то по телефону.
- Можно пригласить к аппарату Армэна Сурэновича? Нет его? А, простите, он где? Это звонит друг его дочери, он мне срочно нужен! Да, вы что?! А я не знал! И давно? А вы уверены? Простите, а вы кто? А – а – а, сестра?! Понятно! Ну, извините, всех благ!
«Вот как повезло, - говорил вслух Семен, - оказывается, он у Маринки в гостях. На ловца и зверь бежит! Ну, а где ж этот чертов алкаш Валерий Борисович? Ни дома, ни на работе, ни сотовый не отвечает. Ну, это ерунда! С Поликарповым  я в любой момент встречусь, главное, что Армэн здесь, в Тимашевске…»

*                *                *

Армэн съездил с Сергеем за внуком в лагерь. Валерка заскакал от радости, что они целый месяц будут в плавании. Его даже не очень огорчило, что папа не сможет отдохнуть вместе с ними.
«Ничего! Главное, рядом будет мама, я успел здорово по ней соскучиться. Да, и дед оказался классным! Современный такой, прикольный! Пообещал на зимние каникулы взять меня в Мурманск. Жаль, что зимой не бывает северного сияния, но ничтяк! Я и летом теперь смогу ездить к нему в гости! Расскажу корешам в школе, что мой дед старший помощник капитана, и ходит на самых настоящих торговых судах. От зависти полопаются. Мама что-то плохо выглядит! Наверное, села на какую-нибудь дурацкую диету. – Думал Валера. - Ну, и что хорошего? Была такая классная, а сейчас, как тень! Смешные женщины! Думают – это красиво очень, когда ручки – ножки, как палочки. Но дед сказал, что будет насильно кормить ее черной икрой, которую привез из Мурманска целую гору. Всем хватит! Дед так интересно рассказывает про свои морские приключения; он так много знает, и разговаривает со мной на равных. Ну, и правильно! Я уже взрослый, пойду в восьмой класс. Конечно, лучше б пойти учиться в мореходный колледж, который дед закончил. До разговора с дедом я даже и не знал, что, оказывается, хочу стать моряком дальнего плавания, ходить под парусами, бороздить моря и океаны, бороться со штормами, вот это жизнь! Но боюсь, предки меня не отпустят! А, может, и отпустят?.. – С надеждой думал Валерка. - Вообще-то, я взрослый, и сам должен выбрать свою будущую профессию. Дед – смешной такой! Привез мне кучу джинсов, а у меня их итак куры не клюют! Но, правда, таких, как он привез, у меня нет! Настоящие, штатовские, а никакая - нибудь китайская подделка. Повезло мне с дедом, да и предками тоже! Счастливый вообщем! А через неделю еще счастливей стану, когда пойдем в кругосветку в каютах люкс! А эту неделю надо будет срочно откармливать маму, а то из-за дурацкой диеты ее прямо и без теплоходной качки качает».
Армэн тоже считал себя счастливым. Марина быстро идет на поправку, внук от него не отходит.
«Какой у меня чудесный внук растет! Захотел пойти по моим стопам, и учиться в мореходке. Надо будет поговорить с Мариной и Сергеем, нечего парню сидеть возле материнской юбки, пусть вырастает настоящим мужчиной. Мой наследник… - С гордостью думал Армэн. - Я ему и Марине завещал все свое движимое и недвижимое имущество, море есть море. Пока, правда, Бог миловал! Но в последнее время у меня нехорошее предчувствие. Может, оно было связано с болезнью дочери? На душе как-то неспокойно. И опять появился холод внутри, который заставляет сжиматься сердце. Но, для себя ведь я уже решил: Сергея не трону, - это отец моего внука. Да, и с Мариной они рано или поздно помирятся. Тогда, откуда взялось это знакомое ощущение? Скорей бы в море! Море всегда меня спасало. Если б не Маринино самочувствие, давно б ушли в плавание, но она еще слишком слаба». Мечты Армэна прервал звонок мобильного телефона.
- Да, Вера. Здравствуй! Слышимость отличная.
- Как у вас дела? – С тревогой в голосе спросила Вера.
- У нас все хорошо! – Успокоил сестру Армэн. - За цветами присматриваешь? Спасибо!
- Мик, я тебе, что позвонила-то? – Звонил какой-то парень, сказал, что друг Марины.
- Кто звонил? А он, этот Маринин друг представился?
- Нет, Мик! Он сказал, что ты в нем нуждаешься. – Вера почувствовала по голосу брата, что он встревожился. - Извини, что я дала ему твой телефон. Может, не надо было?! - Спросила она.
- Но, ведь уже дала! – Резонно ответил Армэн, и почувствовал, как знакомые мурашки побежали по телу. - Не переживай, Вера! Значит, так тому и быть! Прощай! – Непонятно для женщины ответил он и нажал кнопку отбоя.
«От судьбы, видно, не уйдешь! – С горечью подумал. – А, что звонил именно «он», я даже и не сомневаюсь! И догадываюсь, как зовут мою «жертву»?! Надо будет узнать его адрес, на всякий случай».

*                *               *

Следователь с Лавровым поднялись к Семену.
- Что-то вы быстро управились со своими делами? – спросил Семен, и покосился в сторону нежданного гостя.
«Чего это, интересно, принесло ко мне частного детектива?»
- Да вот, Григорий Григорьевич помог мне разобраться с моим, вернее, вашим «делом». – Ответил следователь. - А вы, что, еще не вспомнили и не можете доказать свое алиби?
- Ах, э – э – то? Я сразу вспомнил, как только вы ушли! Записывайте!
Следователь выложил из папки бланк допроса, пристроил рядом диктофон, и обратился к Семену.
- Но, перед тем как давать показания, я хочу вас предупредить о статье триста восьмой, части седьмой, в которой говорится, что вы освобождаетесь от уголовной ответственности за отказ давать показания против себя самого.
- Да, понял я, понял! Пишите! – Ткнул пальцем в бланк Семен. - Недалеко от меня, когда произошел взрыв, стоял Валерий Борисович Поликарпов.
Следователь и Лавров переглянулись…
- Семен Михайлович, - спросил следователь, - на каком примерно расстоянии от вас находился Поликарпов? Это был точно он? Вы не могли обознаться?
- Он, - это был, точно о – о - н! – Заорал Семен, наклонившись вплотную к диктофону, - Валерий Борисович Поликарпов. Он сам сможет вам это подтвердить, когда вернется из командировки.
- Должен вас разочаровать, Семен Михайлович! Скорее всего, вы лишились вашего главного и единственного свидетеля. Потому что именно его останки обнаружены на месте преступления. Вы обратили внимания на мои слова? Не на месте происшествия, а на месте преступления!
- А разве не Сергей сгорел?! – Бледнея, выдохнул Семен.
- Нет! Можете успокоиться! Ваш друг на днях прилетел из командировки, жив и здоров.  Вероятно, вы правы! У вас при падении произошло сотрясение головного мозга, и на почве этого возникли зрительные галлюцинации. Лечитесь, выздоравливайте! Наше «дело» - расследовать убийство Валерия Поликарпова, а ваше дело – становиться на ноги, и своими ножками прийти ко мне в прокуратуру. До встречи, гражданин Гробовой! Уже на моей территории…
И мужчины покинули квартиру Гробового, столкнувшись в дверях с соседкой, которая тащила поднос с кучей тарелок, из которых исходил такой вкусный аромат, что сразу захотелось, есть. Они зашли в ближайшее кафе и, пока ждали свой заказ, обсуждали создавшуюся ситуацию.
- Каков мерзавец – этот Гробовой. По нем так и плачет сто пятая, часть вторая,  – убийство с отягчающими обстоятельствами, ведь потерпевший был усыплен, - горячился следователь.
- А, как ты это докажешь? – Развел руками Лавров. - Что, именно Гробовой дал Поликарпову снотворное и поджег его? А каков мотив? Чем не угодил он Гробовому? Свидетели, двое строителей в один голос говорят, что они, то есть, Поликарпов и Гробовой, как голуби ворковали за столом. На работе у Гробового и Поликарпова не было точек пересечения, а, значит, и конфликтов. Так что, у тебя всего один свидетель: Сергей Анатольевич. Но его показания – хлипкие. Ведь он мог оклеветать Гробового в отместку, что тот когда-то «развел» на деньги его, ныне покойную, тещу, и им с женой и сыном пришлось долгое время тесниться в однокомнатной квартире, - говорил Лавров. – Хороший адвокат развеет твои версии и обвинения в два счета. Надо ждать, когда Семен Михайлович сам на чем-нибудь проколется. Вот, например, зачем он звонил в Мурманск Армэну Сурэновичу? Что у него за надобность такая в бывшем муже своей бывшей возлюбленной?! Это ты хорошо сделал, что припугнул его малость! Еще напоследок и гражданином обозвал… - Засмеялся Лавров, вспоминая, как при этом вытянулась физиономия Гробового. - Если он виновен в убийстве? А, я на сто процентов в этом уверен, то задергается. Правда, он хотел убить одного, а убил другого, но ведь убил же. Видел, как он растерялся, когда узнал, что Сергей не сгорел?! Он уже дергается и волнуется, и обязательно сорвется на чем – нибудь…

*                *                *

Семен, действительно, сильно разволновался, у него и аппетит пропал. Соседка обиделась, что он сразу не поел, пока все свежее и горячее.
- Семен Михайлович, - сказала она, - я хотела б у вас отпроситься на недельку, мне надо срочно уехать к дочери. Я вам тут наготовила полный холодильник, вам останется только разогреть в микроволновке.
- Да – да, конечно! – Не слушая женщину, разрешил он.
- Так можно? – не поняла соседка.
- Не только можно, но и нужно! – Ответил Семен своим мыслям.
«Где я прокололся с Серегой? – Усиленно думал он. - Поликарпова не жалко, толку от него никакого! Но менты слишком близко подошли ко мне, прямо в затылок дышат. Понятно, что они мне и сотой доли не сказали, какими фактами владеют?! Надо идти на опережение! – Решил твердо Семен. - «Заряжать» следователя, пока не передал дело в суд. Для этого нужны бабки! – Семен потянулся к подносу, предусмотрительно оставленному внимательной соседкой. - Надо перекусить, набраться сил и звонить каннибалу…»

*                *                *

На следующий день, с утра пораньше у Армэна в сотовом зазвучала токката ре – минор Баха, - его любимая мелодия. И сразу в желудке появился снежный ком. Армэн нажал на кнопку и поднес  трубку к уху, не подавая голоса.
- Алло! Алло! Армэн Сурэнович, мне надо с вами увидеться! – С каждым последующим словом все громче говорил голос в трубке.
Армэн молчал, представляя по тембру голоса его владельца.
- Армэн Сурэнович, вы меня слышите?! – Почти кричал мужчина. - Это очень важно для вас, в первую очередь. А потом, ЭТО касается и дорогих для вас людей…
Армэн продолжал, молча слушать, изредка подавая голос покашливанием и стиснув в руке телефон.
«Так, ты всего – навсего, мерзкий шантажист! – Сделал вывод Армэн, выходя из Марининой квартиры. – Интересно, что же у тебя за компромат на меня?! – Подумал Армэн, садясь за руль машины, взятой у Сергея.
- Армэн Сурэнович, напрасно вы молчите! Молчание может быть использовано против вас! Я хотел с вами по-хорошему, договориться, так сказать, миром, а вы даже не соизволите разговаривать со мной! Так что? Объявлять вам войну?!
Армэн рассмеялся про себя и хмыкнул:
- Вы хотя б представились, вояка! А то не буду знать, кто собирается со мной сражаться! Вы как, сударь? Меня на дуэль вызовите или, по рабоче-крестьянски, из-за угла дрыном по голове стукнете?
- Меня зовут Семен Михайлович! – Обиделся Семен на намек на его пролетарское происхождение, и решил больше не рассусоливать перед наглецом и пошел ва-банк.  - Так вы соизволите со мной лично пообщаться и кое – что купить, или мне отнести «товар» в милицию?!
- Думаете, они больше заплатят? – Засмеялся Армэн.

Перед тем, как набрать номер Армэна, Семен долго обдумывал свою речь. Думал, что внезапностью, натиском запугает его. И вдруг! Этот издевательский смех… Семен ожидал услышать дрожание в голосе, упрашивание о быстрой встрече, умоляние. И вдруг, смех…
«Этот мерзавец издеваться надо мной вздумал! Думает, я с ним шучу?!»  Негодовал Семен.
- Армэн Сурэнович, вы напрасно изволите смеяться! Предупреждаю, что я – очень серьезный противник, у меня в руках беспроигрышное оружие. Я со школьных лет играю в шахматы, и все ваши ходы знаю наперед. Так что, берегитесь! 
- Семен Михайлович, так вы хотите пригласить меня разыграть партию в шахматы?
- Продолжаете иронизировать?! Я б на вашем месте лучше считал купюры, да покрупнее, да побольше! «Игра» пойдет по - крупному!
- А я б на вашем месте, Семен Михайлович, побыстрее рокировался, ибо я совсем уже скоро объявлю вам мат в два хода, - засмеялся Армэн, и завершил разговор.
«Это что? Он сам оборвал разговор?! – Разбушевался Семен. – Он так спокоен, потому что не знает, что у меня в руках бомба, на которой подорвется не только он, но и его, случайно уцелевший, зять, и спесивая дочь с внуком. Мне только бы взять у него деньги, а там весь город будет знать, кто он такой?! Уж я постараюсь, уж я пущу слух. Можно будет и журналюг к дельцу приобщить, они страшно любят жареное, а уж если я их подмаслю, то… - Размечтался Семен, уже видя на первой странице разгромную статью. – Ее можно будет назвать потомки и наследники каннибала. Да, - это я здорово придумал! Все – таки, у меня голова светлая. Что это там вякал следак, что мне надо после травмы полечить голову… Это им все надо лечиться… И учиться… У меня, как надо ловить убийц?! Представляю, как вытянутся их рожи, когда я тепленьким доставлю им Армэна, вернее, заявление на него. – Поправил себя Семен. – Скажу, если вы хотите по дополнительной звезде на погонах, то два условия: первое – мне вознаграждение за поимку особо опасного преступника (маньяка – каннибала), второе – чтобы все нарытые против меня улики, были уничтожены. Здорово я придумал! Вместо того чтобы заплатить следователю, я нагрею руки на органах. Хорошо, когда голова «варит», а то, следак: «У вас сотрясение мо – о - зга, леч – и - итесь!» - Передразнил Семен. – А вам, ментам и лечить нечего! Ибо у вас и сотрясаться нечему! – Засмеялся Семен. – Сколько бы попросить у Армэна? Я думаю, на первых порах хватит пятидесяти тысяч зеленых, а потом, раз в полгода пусть переводит тысяч по тридцать у.е. Ой – й! – Стукнул себя по лбу ладонью Семен. - Что-то я начал заговариваться?! Следующих разов ведь не будет, если я решил на него донести! Что-то мысли разбежались… Сразу взять большой куш и сдать его? Или, пусть живет на свободе и «кормит» меня всю оставшуюся жизнь?! Надо продумать, хорошо все обдумать, чтобы не дать маху. Ведь менты могут и кинуть! Но тогда, чтобы самому не сесть  за убийство алкаша Поликарпова, надо будет зарядить следователю из денег, которые мне даст Армэн. У меня такое впервые, когда сам с собою не могу прийти к консенсусу. И посоветоваться не с кем! А что, если?..»
И Семен еще раз набрал телефон Армэна.
- Армэн Сурэнович, я хочу с вами посоветоваться.
В трубке слышалось дыхание и еще какие-то знакомые звуки. Но Семен не мог сразу вспомнить, где он это слышал?!
- Армэн Сурэнович, вам как будет лучше? – Продолжал он спрашивать. - Рассчитаться со мной сразу, или платить мне небольшими порциями тысяч по тридцать долларов ежеквартально?
В трубке продолжали дышать и раздавался скрежет и скрип, напоминающий движение лифта. Раздался звонок в дверь…
«Соседка, наверное, опять ключи забыла, растяпа»?! – Подумал Семен, выпустив из памяти, что соседка уехала. 
Он еле докостылял  до входной двери, придерживая щекой трубку, и продолжая говорить по телефону.
- Армэн Сурэнович, что вы молчите? Я предлагаю вам выбор! Как, вам удобней? – Спросил еще раз Семен, открывая двери…

*                *                *

Марина потихоньку приходила в себя. Выглядела и чувствовала значительно лучше, уже выходила одна из дому за покупками. Надо было приобрести кое-что по мелочам для круиза. Настроение у нее было прекрасным, но с мужем она общалась только в присутствии отца или сына, чтобы не огорчать их. Вдвоем с Сергеем старалась вообще не оставаться. Она пыталась найти у себя в душе обиду на него, но не находила, Марина на него не злилась, не ругала. Его для нее просто НЕ БЫЛО! Он УМЕР. Никакие подарки, никакие извинения на нее не действовали, все его подношения остались невостребованными. Она сложила их на его прикроватной тумбочке, добавив и те украшения, что он дарил ей в течение их жизни. Кучку из драгоценностей она прикрыла сверху его «предсмертной» запиской. Для себя и сына она уже решила: они уедут в Мурманск к отцу. Валерка поступит в мореходку, а она устроится на работу.
«Папа еще не знает о моем решении, но, думаю, против не будет. У нас впереди целый месяц, чтобы все обсудить и обговорить с ним…»

*                *                *

- Семен Михайлович? – Спросил Армэн, заходя в дверь.
-  Да! – Ответил Семен. – С кем имею честь?.. – Прищурился он, пытаясь рассмотреть гостя.
- Чести у вас нет! – Ответил нежданный гость, подталкивая внутрь прихожей хозяина.
И Семен понял, кто стоит перед ним?! И уже было открыл рот, но ничего сказать не успел, увидев, как каннибал достает из-за пояса нож. У него выскользнул из мокрой ладони телефон, он проводил его взглядом и вытер по привычке руку о штаны.
- Вы спрашивали меня, как мне будет удобней? – Переспросил Армэн ошалевшего от страха Семена. – Отвечаю: «Мне удобнее с вами рассчитаться сразу! – Ответил Армэн, ласково обнимая резную рукоять любимого ножа. – Не поквартально же вас резать, - добавил он, прикрывая за собой дверь и, делая стремительный выпад вперед…

*                *                *

Соседка, вернувшаяся через неделю домой, управилась со своими делами и решила навестить Семена Михайловича.
«Небось, холодильник пустой уже. Все съел! – Подумала женщина, открывая своим ключом дверь. – Сейчас накормлю болящего. Она переступила порог квартиры и чуть не упала в обморок  от зловония. – Загадил как квартиру, - со злостью подумала она. А – а  мух – то, мух – то развел! И вонь, не продохнешь!»
 Она быстро направилась в кухню, чтобы открыть поскорее окно. На кухонном столе стояла кастрюля с протухшим мясом, над которым роились зеленые мухи…

*                *                *

Приехавшие по вызову Лавров и знакомый нам уже следователь с бригадой судебных экспертов, нашли тело несчастного Гробового, сидящего перед шахматной доской. Грудина его была вскрыта, а сердце соседка нашла в кастрюле.
Лавров подобрал сотовый телефон Семена, валявшийся в прихожей на полу, и нажал кнопку вызова последнего набранного номера.
- Армэн Сурэнович?
- Да, это я!
- Здравствуйте, с вами говорит директор частного сыскного агентства Лавров Григорий Григорьевич. Вы меня помните?
- Конечно, конечно! Вы – спаситель моей дочери!. И я…
Лавров не дал договорить Армэну, перебив его…
- Армэн Сурэнович, я очень уважаю вашу дочь, ей пришлось в жизни немало вынести и боюсь, что еще один стресс она, просто, не выдержит. Я вам звоню из квартиры небезызвестного вам Гробового Семена Михайловича. Со мной следственная бригада и они, конечно же, найдут отпечатки ваших пальцев и сверят с отпечатками, находящимися в картотеке вашего родного города. Мой звонок, – это все, что я мог для вас, вернее, для Марины, сделать…
- Спасибо вам, Григорий Григорьевич! – Спокойно произнес Армэн.

Они с Мариной и внуком прекрасно провели время за ужином, искупались в бассейне с морской водой. После, стоя на корме, долго смотрели на уходящие огни большого города. Белый четырех палубный теплоход резал форштевнем волны черного моря.
Поздно вечером Армэн очень нежно попрощался с дочерью и внуком, пожелал им спокойной ночи, и сказал, что выйдет подышать морским соленым воздухом. Марина засмеялась:
- Папуль, за свою жизнь не надышался еще?!
- Родная моя, - это другое море. Южное, теплое, не то, что наше Баренцево…
«Хотя Баренцево холодное, но родное мне и близкое, - говорил Армэн, уже стоя на пустой палубе. - Я рассказывал ему о своих радостях и бедах. И оно понимало меня, и прощало мои поступки. А ты, Черное море, поймешь ли ты меня? Если я пролью в тебя свои невыплаканные мужские слезы… Примешь ли в свои объятия пасынка?»
Армэн посмотрел на черное бархатное, вызвезженное небо, и размашисто перекрестился. - «Господи, я знаю, что мне нет прощения, ибо грех мой – смертен. И все равно осмеливаюсь просить тебя, ибо ты велик и милосерден. Я прошу тебя: не перекладывай грехи мои на детей моих, внуков и правнуков моих! Накажи меня одного самым страшным наказанием! Господи, прости сына твоего грешного! А ты, Зиночка, принимай мужа своего…»
С этими словами Армэн подтянул на крепких мускулистых руках тело свое, и перебросил за борт.
*                *                *

- Дегтярь, - звонил Лавр в Мурманск своему бывшему однокашнику, - а я, ведь, ЕГО нашел…
- Кого?
-Да, маньяка твоего! Ты был прав. Им оказался твой земляк и хороший знакомый Армэн Сурэнович Саркисян. Но, веришь, у меня рука не поднялась, чтобы отдать его в безжалостные руки правосудия. Потому что пожалел его семью… И знаешь еще, почему? Ни за что не догадаешься! На старости лет я стал сентиментален. Армэн мне  симпатичен чем-то, а ведь я знал его, всего ничего…

Э П И Л О Г

Марина с Валерой поплакали, погоревали, что так мало пришлось пообщаться с таким классным отцом и дедом, трагически погибшим в море.
Теперь они живут в его квартире в Мурманске. Валерка учится в мореходке, Марина устроилась на хорошую работу. Они часто общаются по телефону с Сергеем.
Сергей живет надеждой, что когда-нибудь, Маришка простит его, и они опять будут вместе…

         
К О Н Е Ц


05.06.07г.
Наталия Ширшова











                Сердцеед.


     Р О М А Н





















В тексте 597016 знаков.

Контактные телефоны: 8-863-42-2-14-67
                8-904-44-2-95-65






2007год.



Наши страсти – настоящие фениксы.
Едва сгорит старый, как из пепла
Вылетает новый.
(Гете).


Столько денег, сил, времени и нервов ушло на открытие своего дела. Наконец-то, кредиты погашены. «Пожарники», «санитары» и районное начальство «подкормлены», с «крышей» договорено…
Казалось, знай себе, работай на благо своей семьи. Сам работаешь, и стольким людям организовал рабочие места, с неплохой, надо сказать, заработной платой.
Жизнь стала налаживаться. Медленно, но стабильно. Прикупили квартиру, пусть не в центре города, но, зато, трехкомнатную. Жена – Маринка долго не могла поверить своему счастью. Что, наконец-то, у них есть своя спальня. Не надо будет выбирать момент, когда сынишка в школе, чтобы, не боясь скрипа кровати, предаться любовным утехам…
У сына Валерки своя детская комната.
Правда, пока он, глава семьи и глава фирмы становился на ноги, сынишка успел вырасти из коротких штанишек. Он ходил уже в седьмой класс. И теперь его детскую правильней было б назвать кабинетом.
Да, теперь у них каждая комната выполняет свою функцию. В спальне спят, на кухне, которая из-за больших размеров служит и столовой, устраивают не только семейное застолье, но и принимают близких друзей.
Маринка по многолетней привычке, еще хранит «поползшие» колготки.
А, когда он, Сережа, купил своей жене на пятнадцатилетнюю годовщину их совместной жизни норковую шубку, то она расплакалась. Первое время Маринка вообще боялась одевать ее. Как она говорила: «В хвост, и в голову...» Надевала шоколадного цвета мех, только по большим праздникам. До сих пор хранит старый, свалявшийся пуховик в гардеробной. Там хранили то, что носить нельзя, а выбросить жалко.
А, вдруг пригодится?! На всякий случай! Только, кому, когда и на какой случай, не знали…
И вот теперь, когда, как говорится, жизнь устаканилась. Все довольны, все смеются - появился он…
       *                *                *

Сема учился в одном классе с Серегой и Маринкой.
Сергей был всегда в классе лидером, несмотря на то, что не вылезал из троек. «Отлично» у него было только по математике и физкультуре.
Сема корпел над учебниками с утра до ночи, и поэтому хорошо учился. «Хромала» только физкультура. Он был хлипким (как выражался о нем учитель ненавистного предмета). Не мог ни одного раза отжаться от пола или подтянуться на брусьях. Даже девчонки над ним смеялись.
И, все б ничего, если б среди насмешников не было самой красивой девчонки класса – Маринки.
Семе – хлипкому, трусливому и завистливому, нравилась Марина. Веселая, умная, спортивная девчонка. А, главное, очень красивая…
Но она дружила с троечником Серегой. У которого, кроме накачанных мускулов (как считал Сема) ничего не было.
« Что, ну, что, она в нем нашла? – думал Сема. - Да, и все ребята, почему ходят за ним, как привязанные. Даже учителя уважают Сергея. Все, без исключения, а не только математичка и физрук. А ведь, Сергей – самый настоящий грубиян и хам. Он позволяет себе такие вольности, как спорить с учителями, отстаивать свое мнение. А старостой класса всегда выбирают его – троечника Серегу. Почти единогласно, за исключением одного голоса (его – Семена). И то, при закрытом голосовании. Если б, Сергея выбирали на открытом собрании, то решение было бы единогласное, потому что Сема ни за что б ни отважился, открыто поднять руку «против». Потому что «против» было б не только против Сергея, но и против всего коллектива. А этого Сема не мог допустить, потому что впереди предстоит получать характеристику от актива класса. Без характеристики ни один институт не откроет ему свои двери».
В институт Семен поступил. На экономический факультет. И Марина поступила, - на филологический факультет университета.
А, вот Сергей не поступил, и его «замели» в армию. Радости Семы не было конца. «Наконец-то, Марина останется без своего обожателя на целых два года, – злорадствовал Семен. - Бессменный «классный» лидер. Теперь у тебя появилась возможность в течение двух лет быть первым в строю нашей рабоче-крестьянской армии. А, пока, возле Марины образовалась «брешь» - надо ее заполнить».
И Сема стал подбивать к девушке «клинья». - « Кто знает, может за эти два длинных года ему удастся перетянуть Марину на свою сторону»?! – Он не мог отступиться от своей цели, потому что привык добиваться своего… А цель, в данном случае была Марина. Если, по правде, то чувство к Марине (такое горячее в школе) сейчас приостыло. И Семой сейчас руководило другое чувство – ненависть! Вот, и не верь после этого, что от любви до ненависти один шаг. Этот шаг Сема уже сделал. Он ненавидел Серегу, потому, что тот пользовался авторитетом всех, кто его знал. Он ненавидел Марину за то, что она любила Серегу, и не обращала внимания на него, Сему. С группой в институте Семену тоже не повезло, потому, что после трудового семестра сразу появились антагонисты.
«Удивительные глупцы… Все! - Категорично сделал он вывод. - Потому что никто не хочет разделять моих взглядов», - думал он, искренне веря, что он один «идет в ногу».
Однокашники же считали его карьеристом, потому что для достижения честолюбивых целей, он не выбирал средств. Влез в актив института, постоянно околачивался в деканате, а недавно до студентов дошел слух, что их «товарищ» еще и «стукач». От его доносов – поклепов на своих сокурсников, с «волчьим билетом» отчислили из института двух студентов, которым дорога в любое высшее учебное заведение была закрыта. В лучшем случае, их ждали в ПТУ, - это стало  известно Семену. Но,   выброшенные на «обочину» люди, - это такая мелочь. Сема не задумывался, что ломает судьбы своих товарищей. Но даже если б и понял, это не удержало б его от подлых поступков.   

*               *              *
Марина очень скучала по Сереже. Ведь, они десять лет просидели за одной партой. Она привыкла чувствовать его широкое плечо, а тут какой-то балл, которого не добрал Сережа при поступлении в строительный институт, разлучил их на целых два года.  Два года – это так много, это целых семьсот тридцать дней. Как она выдержит столько времени без своего Сережи, которого любит. Она поняла, что влюбилась, еще  в восьмом классе, на выпускном вечере.
           Марина сама сшила себе нарядное платье, переделав из маминого, вышедшего из моды. Получилось совсем неплохо; по крайней мере, не хуже, чем у ее одноклассниц.  На вечере она пользовалась успехом у мальчишек. Играли в почту, и на ее номер, приколотый на груди, пришла целая куча записок. Некоторые были написаны  явно измененным почерком. И содержания самого разного…
Две записки она до сих пор хранит. Первая – написана Сереженькой: «Ты, самая лучшая девочка на свете. Самая красивая, самая умная, самая хорошая. Вообщем, самая!!! И, вторая записка (с явно измененным почерком): «Вы никогда не будете вместе с Серегой, потому что Я этого не хочу. Я сделаю все, чтобы ты ему не досталась»! Марина не могла дать себе отчет, зачем она сохранила эту записку?!
Конечно же, она была без подписи… Но анонимный автор, сам того не желая, заставил Марину пересмотреть свое отношение к Сереже.
«Таинственный недоброжелатель слишком много на себя берет, еще и угрожает. Поэтому назло ему и назло всем врагам, мы обязательно будем вместе с Сережкой, когда станем взрослыми. Сереженька меня любит, потому что, я самая хорошая. И я его люблю, потому что, он лучше всех! И, конечно, дождусь его из армии. Всего-то, два года… И мы поженимся!» - Твердо решила девушка.

*                *                *

Для Марины эти два года без Сережи оказались очень тяжелыми. Когда был рядом Сережа, Марина убегала из дома, от вечно пьяной матери и могла проводить время с ним. С родной мамой ей тяжело было найти контакт, а уж, когда та в очередной раз приводила домой «гражданского мужа», совсем становилось невмоготу. Вот и на этот раз ее маман «выкопала» на свалке очередного «мужа», аргументировав дочери:
- Ты же не хочешь составлять родной матери компанию, потому что, всю жизнь была эгоисткой. Тебе интереснее запереться в своей чертовой комнате наедине с учебниками, а на мать тебе плевать! А у меня, может депрессия?.. Может тоска съедает мои внутренности?! – Ныла она по привычке.
- Это водка разъедает твои внутренности, а если точнее, то ты скоро угробишь свою печень, - высказывала Марина маме. – Кстати, я тебе купила аллохол…
- Лучше б водки принесла, врачиха хренова. – Поджала губы Зинаида Ивановна, так звали маму Марины. - Ты, Маринка, шибко умная стала. Мать поучаешь… Выучила я тебя на свою голову – у - у. – Качала она головой. - Не доедала - а, не допивала - а, во всем себе отказывала - а, - плакала она пьяными слезами.
- Что, не доедала, может быть, – сердито ответила Марина. – Но, не потому что я тебя объедала, а, потому что все алименты, что присылал папа, ты тратила на водку. И, если б не бабушка (царство ей небесное), то я б с голоду давно умерла. Не представляю, как она выкручивалась, чтобы меня кормить, одевать, еще и в музыкальную школу водить. Ведь ты все деньги, которые папа присылал (а он присылал немало), тратила только на себя, да на своих алкашей – собутыльников.
- Как ты смеешь называть моих друзей – товарищей, алкашами?! – Может, это ты была со мной рядом, когда мне было плохо, когда грусть – тоска меня съедала?! Молчишь?! Это мои товарищи всегда были рядом, чтобы разделить со мной хлеб – соль. А ты, родная дочь, нос воротила от рюмки, брезговала родной мамочкой, мерзавка! А мне, что прикажешь? Одной пить?!
- Да твои, так называемые, товарищи, делили с тобой не хлеб – соль, а водку. И были рядом с тобой, пока у тебя имелись деньги и эта самая водка, чтоб она пропала! А, как только источник иссяк, твои «друзья – товарищи» тоже испарились.
- Ты  на что намекаешь, завистливая дрянь? – Зло сверкала глазами Зинаида Ивановна. – Если сама кукуешь в одиночестве, так и родной матери прикажешь в монашки податься?! Я еще молодая и не нажилась… Ты хочешь меня уверить, что твоя мать нужна мужчинам только из-за денег?! Что, я уже не привлекательна, скажешь? – Спросила она, «кокетливо» улыбнувшись щербатой улыбкой.
В сорок лет у Зинаиды Ивановны осталось всего десять зубов. На голове «красовался» парик неопределенного цвета. Лицо одутловатое, серое, в склеротических прожилках. Болезненная худоба, вместо бюста – пустые  отвисшие мешочки. Обкусанные ногти на руках, давно не видевших маникюра, репаные пятки… И ко всему этому постоянный перегар изо рта. – Вот примерный портрет Марининой мамы.
Марине было больно смотреть на мать. И жалко ее, несмотря на то, что та и пальцем не пошевелила  для ее воспитания. Сколько она себя помнит, мать всегда пила. Поэтому и папа с ней развелся. Терпел – терпел, да и бросил. А ведь очень любил. Они были красивой парой. Сейчас только по старым фотографиям можно увидеть, какая мама была красавица. К сожалению, наступил необратимый процесс, и сделать ничего нельзя! Может, если б мама увидела себя со стороны, бросила б пить, но она себя не видит, зато соседи в след качают укоризненно головами и тычут пальцем. Мама же не замечает своей деградации, и ищет мужского внимания.
И вот появился очередной «друг – товарищ» - абориген свалки. Пока он еще  был нечесаный, с кишащими на голове «квартирантами», и ходил в рваных брюках, придерживая гульфик рукой из-за отсутствия застежки, был тише воды, ниже травы. Но, когда маман его отмочила в ванне, вывела вошек и других «пришельцев» с волосяного покрова, приодела в чистое, «товарищ» приосанился и стал подавать голос. Причем, довольно громко… В отличие от Эллочки – Людоедочки лексикон «товарища» был обширным. К каждому слову он добавлял какую-то «мать». Причем, это было самое безобидное из его ругательств, ибо «товарищ» гнул таким многоэтажным матом, что неприученные уши давно б увяли. Но Марина все это уже слышала из уст маминых «друзей – товарищей», только в других интерпретациях, так что ее уши были закаленными и невосприимчивыми.
Для маман же «риторика» нового мужа, похоже, была усладой, ибо она могла часами слушать его бред, сопровождаемый матом, открыв щербатый рот и, улыбаясь во все десять имеющихся в наличии зубов и, не забывая, подливать в его стакан по мере опорожнения оного.  Ибо маман быстро усвоила, что муж – товарищ от пустого бокала приходил в расстройство чувств и мог обидеть не токмо словами, но и действием, а, точнее, побить… Отчего маман и ходила в последнее время с синяками. В основном, в районе живота и груди… И не потому, что новый муж не хотел испортить красоту лица маман, а потому что росточком он был около полутора метров, и комплекцией рахитичного ребенка. Ее высокой маман он еле доставал до подмышек.  Марина не могла понять: «Как такой урод может нравиться»?! Лично у Марины он вызывал однозначное чувство – гадливость!
И этот мерзкий, рыже – лысый таракан сделал однажды поползновение в сторону самой Марины… Выбрал время, когда они остались вдвоем. Маман ушла за водкой, а ее друг – товарищ решил сделать вылазку на «вражескую» территорию, то есть, в комнату Марины. Девушка готовилась к очередному зачету, который должна была сдавать преподавателю, ей (мягко говоря) не симпатичному. Марина учила ненавистный предмет и никак не могла запомнить, поэтому злилась и на преподавателя, и на никому ненужную дисциплину, и на себя, что не может выучить… И тут на горизонте появился недоросток «камикадзе» в лице сожителя маман.  Он протянул к Марине свои руки – крюки, и захотел подержаться за молодое тело. Но «случайно» упал своей мерзкой мордой на острое Маринкино колено, вовремя выставленное. И, чтоб он уже ощутил всю полноту чувств падчерицы, Марина не поленилась подняться с дивана, схватила его за грудки и своим коленом угодила ему в пах. Потом, согнувшемуся в три погибели, побежденному врагу, «выписала» прогонные пинком под зад, но не рассчитала свои силы, отчего «товарищ», ткнувшись в стену коридора носом, окрасил ее в кумачовый цвет.
Марина покачала головой и побежала в ванную… Через минуту вынесла оттуда ведро с водой и тряпкой. Грохнула на пол перед товарищем и сказала, чтоб замыл на стенке и на полу свои следы… Сама же вернулась в свою комнату, и со вздохом взяла в руки ненавистный конспект. «Раненый» злобно посматривал на закрытую дверь. Размазывая кровавые сопли, корчился от боли, не зная, что сильнее болит: пах, или расквашенный нос.  Стал тряпкой мусолить стену, отмывая от собственной крови. Вода в ведре постепенно приобретала бурый цвет.  Нос сильно распух, из него продолжала капать кровь на замытый пол.
Пред, явившейся с бутылкой маман, предстала картина: «Друг – товарищ», одной рукой, держась за свое «достоинство», другой возил тряпкой по коридорной стене, тихонько поскуливая… Маман, склонив голову к плечу, умилилась от такого помощника и нагнулась, чтоб поощрить его поцелуем. Но тот, вероятно, не оценил нежности женщины,  размахнулся и мазанул грязной тряпкой по лицу маман, второй удар пришелся кулаком ей по животу, отчего маман ойкнула и осела мешком на мокрый пол.
Шум за дверью привлек Марину, и она выглянула из комнаты…
«Товарищ» потерял бдительность, и уже было занес ногу для удара, чтоб излить неутоленную злость на бедную маман, но у Марины реакция была лучше. Она поймала его ногу и резко потянула на себя, отчего тот, нелепо взмахнув короткими ручками, грохнулся на скользком полу, приложившись затылком. Из его глаз посыпались искры, и он уже не знал, за какие части тела ему держаться?!  Болело все!
Марина, сложив на груди руки, подождала, пока «товарищ», елозя на полу, примет вертикальное положение, тяжело вздохнула и скомандовала:
- Ну, а теперь водные процедуры! – И погрузила его голову в ведро с грязной водой.  Когда он задергал ручками и застучал по полу ножками, она дала ему продышаться, а потом снова повторила «омывание» морды. Дав ему вволю нахлебаться грязной воды, отпуская товарища на свободу, произнесла тихим голосом:
- Слушай, «папочка», и запоминай!  Если ты, гнида, еще, хоть раз поднимешь на маму руку, ногу, или заматеришься при нас, я тебя утоплю, и отнесу по частям на свалку, откуда тебя привела мама.  Понял?! Тебя и хоронить не придется, вороны быстро с тобой управятся. – Растянула Марина губы в зловещей улыбке.
Вероятно, друг – товарищ, был понятливым, ибо после того случая большей частью молчал, потому как никакими словами, кроме матерных, не владел.  Ходил, как пришибленный, стараясь вообще не показываться на глаза Марине. А потихоньку вообще испарился, на последок взломав, в отсутствие Марины, дверь и, похитив стипендию девушки и колечко, подаренное бабушкой. Когда Марина, сдерживая слезы, рассказала маман о своих  потерях, та философски заметила:
- Сама виновата…
- ???
И на немой вопрос Марины объяснила:
- Во-первых, надо было деньги отдать мне на хранение. Да и колечко бабушкино тоже… Чо оно у тебя зря в шкатулке валялось?
- Мама, ты о чем говоришь? – Искренне удивилась Марина. – Ты, что, обвиняешь меня и оправдываешь ворюгу?
- Он не вор! – Категорически отсекла маман. – Мужчина взял твою вонючую стипендию, как компенсацию за причиненные моральные и физические страдания. Вот скажи, кто тебя просил побить бедного бомжа? А, теперь, что? Ни денег, ни товарища. Опять я, по твоей милости, одна.  Какой – никакой, а рядом был мужчинка. - Горестно вздохнула маман, машинально погладив бок, на котором еще не зажил синяк. -  Можно было почувствовать твердую, мужскую руку…
- Мама, да не твердую, мужскую руку ты чувствовала, а твердый кулак. Забыла, как в синяках ходила?!
Марина могла, конечно, сказать маме о том, что бомж приставал к ней, но в последний момент передумала. – Зачем? Мама итак вся в расстроенных чувствах. Пусть уж лучше она злится на нее, Марину…
- Знаешь, в народе говорили: «Бьет, значит любит». – Продолжала сетовать мама на невозвратную потерю.
- Мама, да в каком народе? И, когда говорили? При царе горохе?! Забудь о нем! Сама ж признаешь, что твой мужчинка – никакой был. Иди лучше поешь, я макароны сварила.
- Ешь сама свои макароны. Они мне всухомятку и в горло не полезут! Пойти, что ль, к соседке: занять деньги на полтишок?! Все из-за тебя, Маринка! Если б отдала мне стипушку, то ее не забрал бы мой дружочек, и не пришлось бы мне идти с протянутой рукой.
- А, чем отдавать будешь?
- Ну – у – у! Займу я сегодня, а отдавать: когда еще?! Когда отдавать, тогда и голове болеть! – Философски, рассуждала маман, направляясь к двери.
Марина услышала, как через минуту щелкнул английский замок и сразу до нее донесся мужской голос.  Но это не был голос бомжа.
«Неужели, нового привела? – С испугом подумала Марина. - Хотя, нет! Что-то больно быстро нашла. Может, в подъезде подцепила какого - нибудь, ссыкуна»?
Рядом открылся на радость матери, пивной ларек. Так, алкаши повадились к ним в подъезд захаживать за малой нуждой.  Так, что к кошачьему запаху прибавился еще один. Запах общественного туалета.
- Мариночка, доченька, смотри, кого я привела! – Кричала из прихожей маман.
- Ну, Зинаида Ивановна, вы не правы! Это не вы меня привели, а я сам пришел, вас проведать! – Говорил Сема, заходя в комнату и величественно выставляя на стол бутылку крепленого вина и несколько бутылок пива и, выкладывая батон докторской колбасы.
Марина не знала: радоваться ей, или огорчаться. С одной стороны, хорошо, что маман не привела очередного «утешителя». Но приход бывшего одноклассника Семы, не вызывал у нее положительных эмоций.
          - Вот видишь, Марина, как культурные люди в гости ходят?! Не с пустыми руками, - суетилась маман, расставляя на столе рюмки и стаканы и, нарезая  толстыми ломтями, колбасу.
- А, для кого ты ставишь третий прибор? – Спросила Марина у матери. – Ты же знаешь, что я не пью. - Сема, а ты, зачем принес спиртное? В честь какого праздника?
- Мариночка, встреча с друзьями для меня всегда праздник, - ответил Сема,  неумело откупоривая бутылки. – Тебе, что? Вино или пиво?
- Мне ничего! И вообще… У меня завтра зачет. Я пошла заниматься. – Резко развернулась Марина, и прикрыла свою дверь.
В своей комнате забралась с ногами на диван и задумалась: «Ну почему так устроен мир? Человек, который ей очень дорог, находится от нее за тысячи километров. А совсем рядом, за тонкой стенкой, сидит бывший одноклассник. Как он назвался? Другом?! Да никогда Сема не ходил в друзьях: ни у Марины, ни у Сергея. Марина даже не могла вспомнить, кто из ее класса дружил с Мокрицей?! - Это была
Семина кличка из-за постоянно потных ладоней.
«Что его принесло? Ведь всем известно, что Мокрица без корысти шагу не ступит»…
*                *               *   

- Ты прости, запамятовала, как зовут?! Не обращай на нее внимания. Маринка не может не выпендриваться. Да и не компанейская она совсем, вся в батю своего. А ты, наливай, давай, нам больше достанется. – Подтолкнула свой стакан Зинаида Ивановна и плотоядно облизала губы.
- Зинаида Ивановна, вы что? Совсем меня не помните? Я – одноклассник Марины, - сказал Семен, наливая женщине полный стакан вина, и себе – немного в рюмку…
Маман в несколько глотков осушила стакан и, надкусив бутерброд, вытерла губы тыльной стороной руки, размазав губную помаду.
Сема видел, что женщина прямо на глазах пьянела… Веки потяжелели и норовили закрыть мутные глаза. Она часто встряхивала головой, отчего парик съехал на одно ухо. Вдруг женщина, словно что-то вспомнив, вскочила, опрокидывая табурет.
- Щас приду! – Сказала она и икнула – По - огоди! Как тебя, говоришь, зовут?
- Семен, - повторил гость, брезгливо морщась.
- Семен, ты, пока наливай! – Махнула женщина рукой в сторону бутылки и ощерилась. - А я щас, мигом! – Сказала и заторопилась… Зацепившись за ножку упавшего табурета, еле удержалась на ногах, снова икнула и вышла из кухни.
Через некоторое время за стеной раздался шум падающего стула, потом, скрип, шорох, и, наконец, в дверях показалась хозяйка, держа в руках семейный альбом и, хитро улыбаясь…
«Ну, не – е – ет! - Испугался Сема. - Только не это!  Сейчас станет показывать фотографии, «пожелтевших» от времени, родственников…»
Зинаида Ивановна, не глядя, шлепнулась на услужливо подставленный Семеном стул, послюнявила заскорузлые пальцы, заговорщицки подмигнула Семе и вытащила из альбома большой групповой портрет выпускников 10-А класса, и сунула ему под нос.
- Я тя узнала! Ты, тот самый хиляк с фотографии, - победно заплетающимся голосом, заявила Зинаида Ивановна. – Вот, третий справа. Смотри! – Приказала она, и перевела ускользающий взгляд на Семена. - Ты чо, в натуре? Себя не узнаешь? Вот же, с бугаем Сережкой…Ты хорошо получился, очень на себя живого похож… Во, глазки маленькие, волосики реденькие и ушки топориком. – Прихлопнула она ладонью по фотографии. - Ну, налил, что ли? Давай, Семен, за тебя выпьем, - положила она свободную руку на плечо парню, - чтоб из тебя получился,  в конце - концов, настоящий мужик! 
По лицу Семена пошли красные пятна: не то, от злости на Зинаиду  Ивановну за ее прямодушие, не то, от выпитого глотка вина, потому что, на спиртное у него была аллергия. К тому ж, вино действовало на него, как снотворное. Вот и сейчас, Маринина мама начала у него раздваиваться в глазах, а потом, уже две мамы стали постепенно отдаляться, отдаляться, и Сема, уронив голову на стол, заснул прямо сидя на табурете.
- Вырубился! – Округлила глаза Зинаида Ивановна, и почесала голову под париком. - Одно слово: хиляк! А я теперь сиди, одна пей! Так, что – ли?                - Марина, подь сюда! Мамочка зовет… - Повернула голову Зинаида Ивановна, выгибаясь на стуле, и чуть не упала.
Марина вышла из комнаты на зов матери. Та выливала остатки вина в свою рюмку. А Сема спал, уютно пристроив голову на тарелку с остатками колбасы.
- Маринка, что у тебя за друзья?! – Выговаривала дочери Зинаида Ивановна. - Сковырнулся с копыт с капли вина!
- Мама, он мне вовсе не друг. – Возмутилась Марина. - Ты прекрасно знаешь моего друга, - это Сережа. Или ты сейчас уже в той кондиции, когда память смылась вином? Вон, твой «товарищ» - собутыльник уже, по всей видимости, дошел до кондиции… - Брезгливо посмотрела на Семена девушка.
- Гусь свинье не товарищ! – Скривила размазанные губы Зинаида Ивановна. - Какой он мне товарищ? Ни выпить, ни поговорить! А Сережку я помню. – Вдруг понизила она голос и улыбнулась. - Складный такой: и лицом, и фигурой удался. И вроде, как на тебя глаз положил, а? Вот бы тебе такого мужа, Маринка! Уж за ним бы ты была, как за каменной стеной, - рассуждала Зинаида Ивановна, подперев щеку кулаком и с любопытством рассматривая дочь, будто впервые видела. – А ты сама-то, как? Он тебе нравится? Ну, что молчишь? – Хлюпнула она носом. - Ты послушай свою мать. Не смотри, что я – пьющая, мозги еще не все пропила. - Тяжело вздохнула женщина, и высморкалась в лежащее на столе полотенце. – И, вот что скажу тебе, дочка: «Такими парнями, как Сережка, не разбрасываются»!
Марина впервые за последние два – три года внимательно слушала маму,
находя в ее речи здравый смысл.
- А я и не разбрасываюсь… Вот вернется он из армии и мы поженимся, ведь я тоже люблю его, даже очень люблю. Знаешь, мама, какой он хороший?! Он тебе  обязательно понравится, когда узнаешь его получше.
- Лишь бы он тебе нравился. Тебе с ним жить, а я буду счастлива тем, что моему ребенку хорошо. Мне-то самой ничего не нужно, я свое отжила.
- О чем ты говоришь, мама? Тебе всего сорок лет и ты еще можешь быть счастлива сама, в своей личной жизни, а «не греясь» в лучах чужого счастья. Ты можешь найти себе человека для семейной жизни; может, еще родишь мне братика или сестричку. Для этого надо просто бросить пить и привести себя в порядок. Вставить зубы, наконец… Потому что, твой нынешний образ, который ты себе «создавала» все эти годы, извини за прямоту, интересен только для алкашей, и то, когда у тебя есть, что выставить на стол. Ты когда в последний раз смотрела на себя в зеркало в трезвом виде? Ты помнишь, что у тебя высшее филологическое образование? А на каком языке ты сейчас разговариваешь? У тебя сленг босяков и братков, только что пальцы веером не раскрываешь… А ведь в юности, бабушка говорила, ты писала стихи.
- А бабушка тебе не говорила, кто у меня забрал мою «Эрато», а вместо нее, подсунул Бахуса?! – Переменилась в лице Зинаида Ивановна, и зло уставилась на дочь. - А, если перевести с греческого на мой сленг, то  объясню: почему я вместо стихоплетства, часто заглядываю на дно стакана. Во всем виноват мужчина, которого я любила больше жизни, которому посвящала свои стихи. Да, что там говорить?! – С надрывом простонала она. - Я отдала ему свою жизнь, ведь раньше я была совсем другая… А такой, как сейчас, сделал меня любимый человек.
- Мама, я его знаю? Кто это? – Забросала вопросами Марина. - А, бабушка?! Ты говоришь, бабушка его знала?!
- Слишком много вопросов. И на них я отвечу, одним словом: «Нет»! Меньше знаешь – крепче спишь! – Неопределенно ответила Зинаида Ивановна, открывая бутылку с пивом и, выпивая прямо из горлышка. - Вон, посмотри, как сладко спит наш гость. Аж, похрюкивает… И все потому, что его жизни ничего не угрожает.
Но Зинаида Ивановна ошибалась, Сема только делал вид, что продолжает спать, а сам внимательно прислушивался к разговору женщин.
- Я до сих пор жива только потому, что умею держать язык за зубами. Да, да! Не смотри, что я болтлива. Болтаю-то я много, но ТАЙНУ храню. Потому что дала страшную клятву. От этой тайны у меня «трубы» то и горят. Вот я и заливаю их, - вздохнула Зинаида Ивановна, откупоривая следующую бутылку.
Марина слушала маму, открыв рот. - «Может маман придумала «тайну», как - повод, чтобы опять выпить?! Ведь не секрет, что у алкоголиков отлично работает фантазия. А вдруг действительно существует тайна? – Терялась в догадках девушка. Марине хотелось узнать ее, чтобы помочь маме. Может быть, если этот «груз» упадет с ее души, она бросит пить?! Оказывается, и бабушка знала: о ком-то, или, о чем-то, но унесла с собой в могилу… Как бы мне узнать?» – Думала Марина.
- Мама, а папа?.. Тоже знал твою тайну?
- Тоже?.. МОЮ тайну?.. – Горько усмехнулась Зинаида Ивановна, покачиваясь на табурете, обхватив голову руками. -  Ты думаешь, почему он посылает такие «бабки»?! – Сказала она и тут же осеклась, приставив указательный палец к губам.
Марина огорченно покачала головой, видя, что мама опять напилась, и понесла какую-то, галиматью. - Не удивительно… Ведь пьет каждый Божий день. Так недолго и до белой горячки дойти.
Семе ужасно неудобно было сидеть в такой нелепой позе. Он отлежал себе руку, отсидел ногу, но боялся пошевелиться, чтобы не раскрыться. – «Что же это за тайна, от которой женщина запила, как сапожник, и хранит столько лет?! Даже, родной дочери не сказала… И что Зинаида Ивановна говорила про «бабки», то есть, деньги? Я чувствую: здесь пахнет большими деньгами», - думал Сема, шевеля то одной, то другой затекшей ногой и ерзая на шатком табурете, пока не свалился на пол.
Шум, вызванный падением незадачливого Семена, вернул Марину к действительности.  Она посмотрела на него и громко рассмеялась, машинально протягивая руку, чтобы помочь. Этот смех и протянутая девичья рука показались Семе унизительными и, вместо благодарности, он отодвинул ее руку и встал, одергивая брюки, и зло косясь на Марину.
«Интересно, она так бы «ржала», если б упал со стула ее разлюбезный Сереженька? - Думал Сема. - Хотя, врят ли Серега может упасть; он быстрее других уложит.  Сила есть – ума не надо»!
Сема отряхнув брюки, наспех попрощался с Мариной и подошел к Зинаиде Ивановне, но та посмотрела на него мутными глазами.  Она и не увидела его, потому что, мысли перенесли ее и в расстоянии, и во времени…

*                *                *
Новогодний бал – маскарад в средней школе г. Мурманска.  На вечер были приглашены курсанты мореходного училища.
Лицо одной из самых хорошеньких девочек класса – Зиночки, было скрыто под маской, но девичья фигурка с длинными, стройными ногами, грациозно двигающаяся в так музыке, вызывала восхищенные взгляды мальчишек.  Девушка решила немного передохнуть, ибо не пропустила ни одного танца.  Она встала возле колонны и обмахивалась носовым платочком  (это была изящная вещица из тонкого батиста, на котором Зиночка собственноручно вышила свои инициалы).  Под маской, как два изумруда, искрились глаза, а полуоткрытые губы, казалось, ждали подходящего момента, чтобы улыбнуться.  Она переводила взгляд с одного знакомого лица на другое.
«Смешные мальчишки; считают, что если надели маски, то стали неузнаваемы. Да я, узнаю каждого по повадкам, по жестам и привычкам. Вон, Влас  (по прозвищу «пузырь»). Надень он хоть сто масок, но фигуру полтора на полтора, ведь не скроешь! Хотя, несмотря на непривлекательный вид, он был прекрасным парнем, с открытой душей. Вероятно, поэтому и телесная оболочка была такая обширная, чтобы вместить широкую душу. А вот, и двое из ларца! Близнецы. С лица-то они одинаковы, но жесты разные. У Фомы дурная привычка: вытирать ладонью нос, проводя пальцами снизу вверх. А Кузьма скрещивает руки на груди, как цезарь».
Зина повернула голову и увидела, как к ней походкой бывалого моряка, вразвалочку, направляется парень.  Отутюженные «клеши подметают» паркетный пол, из ворота форменки выглядывает тельняшка (гордость всех моряков; от юнги, до капитана).  Он с восхищением смотрит на Зиночку васильковыми, распахнутыми глазами, в обрамлении длинных пушистых ресниц.  Подойдя, звонко щелкает каблуками начищенных до глянца, ботинок и улыбается во все тридцать два белоснежных зуба.  Резко встряхивает головой.
- Разрешите пригласить вас на следующий танец? – Смущаясь, спрашивает парень.
Зина была сражена на повал, Она тут же сравнила курсанта со своими одноклассниками (с юношеской угревой сыпью на лицах).  Как  они приглашают девочек танцевать… Как подходит такой прыщавый кавалер; сначала хватает за руку, а потом спрашивает: «Ну, пойдем что ли, Сбацаем»?!
И сравнение, конечно же, было в пользу будущего капитана – покорителя океана. И девушка вложила в его крепкую ладонь свою руку.  Зиночка и не догадывалась, что через какие – нибудь пару – тройку лет Армик (будущего капитана звали Армэн), возьмет не только ее руку, но и сердце. А сейчас его правая ладонь легла ей на спину чуть повыше талии, и они закружились в вальсе.  Несмотря на то, что Зина была высокой и на каблуках, ей все равно приходилось задирать голову, чтобы встретиться с нежным взглядом голубых глаз.  Ей нравилось чувствовать себя ведомой в его руках. Как он, уверенно кружит ее в танце, лавируя между другими парами.  Ей нравилось, что незнакомец не опускает свою руку ниже ее талии и не прижимает к себе, шепча на ухо сальные анекдоты, пыхтя и краснея, как делали ее одноклассники…
Это был первый в ее жизни парень, который умел профессионально танцевать вальс. И на Зиночку, обожающую танцы и, посещающую танцевальный кружок, это произвело впечатление.  Даже, можно сказать, что его первое «па» стало первым шагом к сердцу юной девушки…

*                *                *
Армэн, взявший от русской матери, стать и красоту, унаследовал от отца – армянина острый, но коварный ум, жестокость и бессердечие.  А извращенность, наверное, получил в дар от самого «Нечистого» за «заслуги» покойного папы – работника ОБХСС, отправившего за решетку не одного «служителя прилавка».  В то же время, не брезгующего конфискованным имуществом человека, отбывающего срок…
«Покойным», папа Армэна стал после того, как, возвращаясь ночью домой, «случайно» угодил на нож, оставивший в найденном позже теле, семнадцать колото – резаных ран. Хотя, по заключению судебно медицинской экспертизы, хватило  бы и трех ударов, задевших жизненно важные органы.  Но «исполнитель», вероятно, был ответственным товарищем, и решил подстраховаться, ударив еще четырнадцать раз, уже мертвое тело, и бросив здесь же, холодное оружие со следами крови убитого.  Интересно еще и то, что один из надрезов был в грудной области, и при вскрытии, судмедэксперт  не нашел в трупе сердца; вместо него была, нацарапанная на клочке бумаги  записка следующего содержания: «Бессердечной твари сердце не нужно».
Это происшествие взбудоражило весь город. Коллеги убитого по-разному отнеслись к гибели своего товарища.  Ребята из «убойного»,  которым нередко приходится подставляться под ножи и «стволы», злорадничали, недолюбливая ОБХССников. Работники по борьбе с расхитителями социалистической собственности перешептывались в курилке. «Дескать, Сурэн совсем зарвался и обнаглел. Ему мало было собирать дань с торгашей «натурой» и в денежном выражении, так он еще и «сажал» своих «кормильцев». Вот чья-то рука, «кормившая» Сурэна, и отправила последнего к праотцам…
Ажиотаж, было поднявшийся возле этого «Дела», потихоньку затих.  Само «Дело» положили «под сукно», ибо больше трупов с характерными ранениями не находилось. А, значит – это не маньяк! Не нашли также и убийцу.  И постепенно об этом случае забыли.   Но только не в семье, потерявшей «кормильца»…
Особенно страдал Армэн, оставшийся без любимого отца.  Он с детских лет гордился им. Ему нравилось, что отца многие боятся.
«Боятся, значит – уважают!» – Внушал отец мальчику.
И Армик тоже уважал отца, хотя и не боялся. Он был для Армика беспрекословным авторитетом. По его совету Армэн поступил после восьмого класса в мореходку. Отец хотел, чтобы парень после окончания училища работал в пароходстве и заранее, через знакомых и родню, подготовил для сына «теплое» местечко.
И вдруг, такое несчастье…
Для Армика гибель отца стала страшным ударом, особенно, когда до парня дошли подробности, вроде, вынутого у отца сердца. Эти детали обросли еще слухами; дескать, убийца сердце съел.
Армэн ревностно наблюдал, как продвигается следствие. В увольнительные постоянно звонил папиным знакомым и спрашивал: «Не нашли ли убийцу»?  Следил за местными новостями, -  не промелькнет ли по телевизору сюжет, что, наконец-то поймали убийцу…
Но прошел год, потом второй… И он понял, что следственным органам «наплевать» на его отца. Мало этого, Армик пришел к выводу, что коллегам отца «наплевать» и на то, что всяческие там, «торгаши» опять обнаглели. Только его покойный отец сдерживал рост преступности в этой сфере.
Ну, а когда, спустя всего два года после смерти отца, его красавица – мама дала уговорить себя выйти замуж за потенциального врага отца – директора большого Универсама, у Армэна окончательно «съехала крыша».
Хотя, внешне это никак не проявлялось. Он по-прежнему  хорошо учился (в память об отце).  Как и раньше, внимательно и любяще относился к своей маме.  Он боготворил ее и не осуждал за то, что она вышла замуж. Не считал ее поступок предательством отцу.
«Женщины – слабый пол. Вспоминал слова отца Армэн. – Им обязательно нужна мужская опора и защита»!
«И этот хмырь из магазина решил его маме протянуть «воровскую» руку для опоры?! А может, этой самой рукой он убивал моего отца, а теперь обнимает маму»?! – С ужасом думал Армэн.
 В редких увольнительных Армик внимательно присматривался к отчиму.  Не зная человека, он заранее уже невзлюбил его, обвиняя во всех смертных грехах.  Но вида не показывал…
*                *               *

Отчим, Петр Петрович (бывший военный летчик), оказался хорошим человеком.  У него это была первая семья, и он всей душей полюбил красавицу – жену и ее сына от первого брака.  Ему нравился умный рассудительный парень с наивными добрыми глазами.  В то время, когда убили отца Армэна, Петр Петрович еще служил в воинской части за тысячи километров от родного города.  За двадцать пять лет службы в летной части он ни разу не столкнулся с подлостью и предательством, сам был глубоко порядочным, и других «мерил» своей меркой.  Поэтому, и убийцу отца Армэна считал просто душевно больным человеком. О следственных действиях Петру Петровичу рассказал его школьный товарищ, ныне работающий следователем в прокуратуре. Тайны следствия уже не было.  Бывшие школьные товарищи встретились в родительском доме Петра Петровича. Попарились в баньке, пошлепали друг друга распаренными, березовыми вениками и, по русскому обычаю, приняв после баньки на душу по сто граммов пшеничной, разговорились. Вспоминали школьные годы, товарищей, разлетевшихся в разные стороны, помянули двух своих одноклассников, погибших в Афганистане.  И Петр Петрович спросил у приятеля:
- Вася, а о Славке ты что-нибудь знаешь? Говорят, что он живой вернулся. Повезло парню! Помнишь, какой он был добряк? На нем весь класс «ездил».
- Да, Славка вернулся живым, но на нем нет, извини за тавтологию, ни одного живого места. Он буквально весь «украшен» шрамами. Да и доброту у него забрал Афганистан. – Ты его, Пьер, сейчас не узнаешь! Он стал жестоким человеком, обид не прощает! Теперь на нем «не поездишь». Ну, вообщем, как говорят: «Афганский синдром». Жаль парня! А тут он еще узнал, что сестра и трое племянников остались без средств к существованию, потому что ее мужа посадили на долгий срок.
- Что? Много воровал? – Задал риторический вопрос Петр.
- Да, нет! – Пожал плечами Василий. - Не больше других работников торговли. Он закупал товар в других областях, чтобы выполнять план, крутился, как мог. И знаешь, кто его повязал? – Вопросительно взглянул он на товарища, - Бывший муж твоей нынешней жены! Между нами, хоть и нельзя плохое говорить о покойном, но хорошее и не скажешь, Сурэн был дерьмовый мужик.  Славкина сестра на коленях стояла перед ним, отдала все сбережения, все цацки, умоляла замять дело, не оставлять семью без кормильца, ведь у нее осталось трое малолетних детей и парализованная мама.  Так знаешь, что сделал этот гад?! Деньги и драгоценности присвоил, обещал все уладить, а сам припаял еще одну статью: предложение взятки должностному лицу.  Так что, Славкиному шурину, намотали на всю катушку – пятнадцать лет с полной конфискацией. Вывезли даже детские кроватки, сволочи! Все искали деньги! А их-то, у нее уже и не было, все до копейки отдала Сурэну.  Она чуть не повесилась, ведь и на адвоката денег не было. Мы потом с ребятами подсобрали малость, и купили самое необходимое. Да и сейчас ежемесячно помогаем деньгами.  Хорошо, что Славка вернулся, устроился на работу, да и пенсию получает. Им теперь материально намного легче стало.
- Вась, а ты хорошо знал Сурэна? – Откашлялся Петр в кулак.
- Ну, как тебе сказать?.. – Неопределенно пожал плечами Василий. - Я ж в прокуратуре работаю, а он работал в милиции.  Слышал только, что ребята из его отдела не любили Сурэна. Единственно, что было в нем хорошее – это его отношение к жене и сыну. Этого у него не отнимешь. Он трясся над ними.
- А, что ты можешь рассказать о самом убийстве? – Уже серьезно заинтересовался Петр. - Если, конечно, это не тайна следствия?! – Добавил он.
- Да, нет, - это не тайна следствия. Хотя, хочу тебе, Пьер, открыть тайну. Знаю, что ты мужик – кремень… В тот день, когда обнаружили труп, в прокуратуре дежурил я, поэтому своими глазами видел картину происшествия. Первый осмотр дал одно: убили не с целью ограбления, потому что в портмоне убитого была толстая пачка денег. Документы убийца тоже не взял.  Далее, я пришел к выводу, что убийца и жертва знали друг друга. Судя по пеплу, кстати, разного сорта, и количеству окурков, они общались не менее двадцати минут. Мы нашли три окурка одной марки. Эксперты обнаружили следы слюны Сурэна. Что незнакомым людям было перетирать такое длительное время? А теперь, кое-что интересное.  Как ты думаешь, Пьер, чьи следы обнаружились на рукоятке ножа?!
- Я думаю, что там были отпечатки пальцев Сурэна, хотя и неясно выраженные… - Улыбнулся Петр, увидев, как вытянулось лицо друга.
- Ну, Пьер! С тобой не интересно! Я хотел, как фокусник, вытащить из шляпы зайца, а ты его уже «съел». Как ты догадался?!
- Потому что, раньше был не обременен семьей, от вылета до вылета времени свободного была масса, и я почитывал литературу, в основном – детективы… А, если серьезно, Вась? То элементарная логика. Если б на ноже были пальцы убийцы, то ты б меня не спрашивал. Значит, пальцы Сурэна. А, почему плохо выраженные? Да, потому что, убийца был в перчатках, и немного стер. А теперь, следователь, колись! Ведь нож принадлежал жертве?!
- Да, Петь, ты прав! Нож, действительно, принадлежал жертве. Это был охотничий нож. Его опознали вдова убитого Надежда Федоровна и продавец магазина. Регистрационный номер ножа записан в специальную тетрадь в магазине «охота и рыболовство» против фамилии Сурэна. При допросе вдовы я выяснил, что в день убийства ее мужу кто-то позвонил, ей даже показалось, что Сурэна этот разговор напугал и обеспокоил. Он попросил у нее большую сумму денег из заначки. Когда она вернулась в гостиную с деньгами, то увидела, что муж прячет ножны за пояс брюк. Она, конечно, забеспокоилась, но задавать мужу вопросы не решилась. У них это не принято. Если муж сочтет нужным, то сам поставит жену в известность. Ну а теперь, мой друг – «Ватсон», попробуй сделать вывод, к которому я пришел на основании добытых сведений.
- Мне кажется, что ты не все рассказал. Кое-что оставил на «десерт»?! Ну, да ладно! Жадина! Из этой малости, что я от тебя узнал, делаю заключение. Сурэн знал того, кто назначил ему встречу, и боялся его. Чувствуя за собой грешок, хотел откупиться, но не был уверен, что человек (назовем его икс), возьмет деньги. На счет охотничьего ножа, у меня две версии. Первая: Сурэн взял его, чтобы избавиться от этого Икс, потому что Икс располагал компроматом на Сурэна. Вторая версия: Сурэн был знаком с горячим нравом Икс, и прихватил нож для защиты.  Теперь, расскажу про этого Икса: это человек крепкого телосложения (смог вырвать нож у Сурэна), душевнобольной (судя по количеству ран на трупе он был в состоянии аффекта), неглупый (был в перчатках и собрал свои окурки), о том, что человек курил, мы выяснили по пеплу разного сорта. И, естественно, не вор ( не взял деньги и дорогой нож).  Ну как, начальник? Много я допустил ошибок? – Смеясь, спросил Петр Петрович.
- Исходя из улик, которые я предоставил тебе, ты неплохо справился с заданием. Ну, а теперь, держись за стул! Дошло время до тайны, которую я хотел тебе открыть! Дай честное слово офицера, что это останется между нами.  В противном случае, если будет утечка сведений, я (в лучшем случае потеряю работу), другое действующее лицо потеряет свободу, а, может и жизнь…
- Честное слово офицера: любой допрос с пристрастием выдержу и ничего, никому не скажу. Твою тайну заберу с собой в могилу! – Сказал Петр Петрович, и почувствовал, что его сердце будто сжала ледяная рука.
У военного летчика, никогда и ничем не болеющего, это было впервые. И он поднес руку к левой стороне груди. Сердце билось, как исправный хронометр.
- Что?! Замандражировал?! Еще ничего не знаешь, а уже за сердце хватаешься. Ну, ладно! Не буду больше тянуть! Возле трупа нашли следы обуви убийцы. Это своеобразные отпечатки протекторов «берцев» (десантных ботинок). И еще… Патологоанатом при внимательном рассмотрении ран, сделал заключение: три удара нанесены, скорее всего, человеком со специальной подготовкой, знающим расположение болевых точек. А остальные колото – резаные нанесены произвольно, чтобы отвлечь подозрение. Этот Икс вызвал по телефону Сурэна на разговор. Он не собирался его убивать, поэтому, и оружия не взял. Скорее всего, инициатива исходила от Сурэна, и он первым напал на убийцу. Я уверен, что на теле убийцы и, скорее всего, в районе спины, остались следы от ножа. Итак, Сурэн ударяет ножом в спину некоему Иксу, взбешенный Икс вырывает нож, и наносит смертельный удар, а потом, еще несколько ударов в различные места.  А уже у трупа вскрывает грудную клетку, вырезает сердце и вкладывает, наспех нацарапанную записку.    Тут «сарафанная» молва распустила слух, якобы убийца сердце съел.  Представляешь?! Это, конечно, бред сумасшедшего. Но мне интересно, как в вечерних сумерках, почти в центре города убийца мог выйти из сквера незамеченным, с руками, как у мясника, еще и сердце пронести?!
- Ну, так «где собака зарыта», в чем твоя тайна? – Спросил Петр, оставивший без внимания профессиональный интерес следователя.
Василий посмотрел на товарища, как на юродивого.
- Ну, уж извини! Я тебе все разжевал , тебе проглотить осталось!
Петр совершенно другими глазами посмотрел на своего товарища, и поднял рюмку.
- Я, кажется, догадался, кто это?! А ты, если я правильно понял, «Сурэновское дело» запихнул подальше в архив… Уважаю! Вася, давай выпьем за наших ребят, которые еще живы и, которые не ходят в подлецах.
- А давай, Пьер, оставим пафос, и просто выпьем за друзей! – Ну, а теперь расскажи о себе. Как ты, старый холостяк привыкаешь к семейной жизни? Твоя молодая жена взяла твою фамилию – Безухова, или носит прежнюю - Саркисян?
- Надя оставила прежнюю фамилию ради Армэна. А я и не настаивал… Разве в этом дело?! Как говорится: главное - погода в доме! А я приложу все усилия, чтобы в нашем доме было всегда солнечно! Постараюсь, чтобы моя семья никогда ни в чем не нуждалась. Пенсия у меня полковничья, да и должность мне предложили неплохую – директора магазина. Пришлось, правда, поступить на заочное отделение торгового института…
- Ну, а как у тебя складываются отношения с пасынком? Парень-то уже взрослый. Как он принял нового папу? – Интересовался Василий.
- Здесь, Вася, ты не прав! – Замотал головой Петр. - Не может быть нового папы у парня такого возраста. Я считаю, что отец у него был один. А я постараюсь стать… - Задумался Петр… - старшим товарищем, что-ли… Окончательного мнения у меня о нем, пока не сложилось. Мы редко видимся, ведь он учится в мореходке и домой приходит только по выходным. Учится хорошо и, вообще, такой целеустремленный парень… Молодец! Вася, я хочу с тобой посоветоваться. Вот этот домина, - обвел глазами усадьбу Петр, - достался мне от покойных родителей. Хороший, ведь дом, правда?
- Еще бы! Прекрасный дом, все удобства, большой сад. А во – о – здух? Не надышишься!
- Я предлагал жене: переехать сюда жить, но она не захотела. Так вот, я хочу
свой дом переписать на Армэна, то есть, оформить дарственную.  Не будет ли это выглядеть, будто я откупаюсь от пасынка? Не обидится ли он?
- Дурак ты, Пьер! Разве на подарки обижаются, да еще и на такие?!
- Да, как сказать? – Покашлял Петр. - Просто я замечаю, что в лицо мне Армэн улыбается. А, если случайно встречаюсь с ним взглядом, то в его глазах вижу такую ненависть и холод, что бр – р – р! Может, он ревнует ко мне свою маму?
- Ничего! Стерпится, слюбится! Потихоньку привыкнет. Сам же сказал, что парень-то взрослый… А там глядишь, и женится, и заживет своей семьей. А тебе надо бы подумать о своем ребенке. Ты как? Еще можешь?! – Засмеялся Василий.
- Я б очень хотел, да вроде, и жена непротив. – Замялся Петр и покраснел. - Вообщем, сказал «а», надо говорить и «б». Ты мне свою тайну открыл, а я тебе открою мой секрет. Беременность уже шестнадцать недель. – Хихикнул дурашливо Петр. – Представляешь? Наденька говорит, что совсем скоро будет подавать знаки.
- Здорово! – Воскликнул Василий. – Так, за кого будем пить? За Безухова младшего или дочку хочешь?
- Без разницы… Хочу только, чтобы наш с Наденькой ребенок носил мою фамилию. Она во всех отношениях чистая…

*                *             *

Армэн по-прежнему ненавидел своего отчима. Все положительные поступки с его стороны он переворачивал с ног на голову. Подаренный дом он воспринял, как
попытку отчима убрать Армика с глаз долой. Деньги, выдаваемые Петром Петровичем на карманные расходы, считал откупными. Хотя и от дома не отказался, и деньги принимал. Тем более, деньги были кстати. Армик познакомился с выпускницей школы – Зиночкой, необыкновенной девушкой. Приглашал ее в кино, в кафе. Для себя он уже решил: Зиночка будет его женой. Вот, он окончит училище, и они поженятся. Правда, сама будущая невеста этого еще не знает. Но мужчина-то, он – Армэн. Как скажет, так и будет! Армэн хотел, чтобы в его будущей семье было так, как когда-то было у них, когда был жив отец.
«Потерплю еще немного этого «торгаша», - думал Армик, придя домой в очередное увольнение. Открыв дверь в гостиную, увидел «безобразную» (в его понятии) картину. Мама сидела в кресле, перед ней на коленях стоял «торгаш», положив свою ручищу ей на живот. И они весело смеялись…
Мама, увидев сына, обрадовалась.
- Армик, у нас для тебя сюрприз! – Воскликнула она. - У тебя совсем скоро будет братик или сестричка.
Но Армэн не смотрел на мать, он увидел, как отчим вскочил с колен, как нашкодивший кот, покраснел и что-то залепетал, вроде: «Теперь, в их дружной семье будет прибавление»…
Армика перекрыло. Это жестокое местоимение «нас», брошенное матерью, шокировало его. «Выходит, что «нас», - это его мама и отчим, а он, Армик уже не относится к ним, а стоит вроде бы на другой стороне пропасти, разделившей их навсегда. И разделил его с мамой чужой мужик. И так будет всегда! Мама с отчимом и «прибавлением» будут стоять отдельно от него, от Армика. - Он стоял в оцепенении с приклеенной улыбкой на губах. Для себя он решил. - Никакого прибавления не будет! А будет как раз - наоборот! Армик не позволит этому «торгашу» быть отцом его сестры или брата. Он «поможет» маме избавиться от него»… От принятого решения настроение у него улучшилось, и обед прошел очень весело.
Маме Армика было приятно, что новый муж с сыном подружились, что Армик смог увидеть, какое у Петра Петровича доброе сердце…

*              *            *

Армик спустя некоторое время не только увидел своими глазами сердце отчима, но и попробовал его на вкус…
В одно из воскресений перед Новым годом, Петр Петрович предложил пасынку: устроить для мамы сюрприз; встретить Новый год в доме, поближе к природе. Для этого они задумали подремонтировать камин. И уехали за город в тайне от мамы. Армэн «позволил» отчиму довести работу до конца, активно помогая ему. А, когда в камине весело затрещали березовые поленья, Армик подошел сзади, к сидевшему на корточках Петру Петровичу, и топором раскроил ему голову. Вскрыл грудную клетку и вытащил еще теплое сердце, нанизал на вертел и поместил в камин, жарится… А, пока «жаркое» готовилось,  запаковал тело в пластиковый мешок, и отволок подальше от дома. Земля была промерзлой, поэтому Армэн решил не утруждаться, не копать могилу, а просто присыпал тело снежком. Постоял немного, раздумывая: «Может, выкинуть труп из мешка, и дать подкормиться одичавшим животным?» Но раздумал… Вернулся в дом, тщательно вымыл комнату, уничтожая все следы. И, с чувством выполненного долга, сел перекусить. «Вкусно, - с цинизмом произнес он, вымывая тарелку. - В следующий раз надо будет не дожаривать, оставить с кровью, - рассуждал он сам с собой, и поймал себя на мысли, что подумал о следующем разе. Значит, так тому и быть! Лиха беда – начало! Торгашей на мой век хватит!» - Армэн внимательно огляделся вокруг, увидел на вешалке шивретку Петра Петровича. Проверив все карманы, вытащил связку ключей, нашел бумажник и под прозрачным пластиком увидел фотографии: свою и мамину. Просмотрел все отделения портмоне, перекладывая деньги в свой кошелек. На пол упал сложенный листок бумаги, - это был список  вещей, которые Петр Петрович собирался купить Армэну.
Даже эти знаки явного расположения отчима к Армэну, не заставили дрогнуть сердце молодого человека.  Он не схватился за голову с криком: «Что я наделал, безумец»?!  Он не стал каяться и «посыпать голову пеплом». Расшевелил золу в камине, подложил дрова и, когда огонь разгорелся, бросил в него летную куртку и бумажник отчима. Дождался, пока языки пламени не «слизали» остатки шивретки, и плеснул в камин воды. «Вот и все, что осталось от тебя! Один пшик»! – Усмехнулся Армэн и засобирался домой.
Недалеко от подъезда родного дома передумал, и решительно повернул назад. - «Вернусь в училище, позвоню маме и скажу, что я сегодня в наряде, домой не приду». Оставшееся до отбоя время, Армэн просидел в читальном зале, на глазах у десятка возможных свидетелей.  Ночью спал крепким сном невинного младенца, кошмары ему не снились.
Зато его мама не находила себе места. Она прождала мужа до полуночи. За год их совместной жизни Петр Петрович ни разу не пришел позже девяти часов. С работы сразу домой…  Она вся извелась, все посматривала то на часы, то выглядывала в окно.
Ей неудобно было залезать в карманы мужа, но где-то, должна быть записная книжка. Женщина обнаружила ее в нагрудном кармане пиджака. Пролистала, нашла знакомые имена. Некоторые были зачеркнуты. Муж рассказывал ей, что двое его одноклассника не вернулись из Афганистана. А, вот и номера телефонов близких друзей Петра: Василия и Вячеслава. Петя столько хорошего рассказывал о них, своих бывших одноклассниках.
«Может, он у кого-нибудь из них засиделся? – Предположила Надя и тут же отмела это. - Нет! Петя обязательно бы предупредил меня, что задерживается, он очень ответственный.  Может, позвонить сыну? Нет, не буду волновать парня раньше времени. Да и отбой давно, его не позовут к телефону без экстренного случая. Что делать? Что мне делать? – Металась по квартире женщина. - Друзьям звонить в такое время неудобно. Время за полночь!»
Тогда она стала обзванивать больницы.
«Вдруг, он в травматологии, - с ужасом думала она. - Ведь на улице очень скользко; он мог сломать руку, ногу… А, вдруг он упал, ударился затылком, потерял сознание и замерз?! Шутка ли? Мороз за двадцать градусов. У него дурная привычка: ходить без головного убора. Сколько раз я ему говорила: «Петя, давай купим тебе шапку». - А он только смеялся: «Я закаленный!.. А вот Армэну шапка нужнее. И купил сыну пыжиковую ушанку».
Конечно, ей было приятно, что Петя такой внимательный и заботливый. А, когда узнал, что она ждет ребенка, так большую часть домашних хлопот взял на себя. Готовил сам ужин, убирался в квартире. Ей это было внове, потому что Сурэн никогда не помогал ей по хозяйству, считая это не мужским занятием. А, когда она застала Петра за мытьем посуды, то остолбенела. Сын же, усмехнувшись, грубо сказал:
- Существует такая категория мужиков, которые сидят возле бабских юбок, и  сами постепенно превращаются в баб…
Надежде очень не понравилось, что сын пытался уколоть отчима, обидеть его. Но Петя с достоинством принял «удар» и парировал:
- Армик, а в кого превращаются женщины – летчицы? В мужчин?!
«Слава Богу, в больницы муж не поступал…- Пыталась успокоиться Надежда. - Надо заснуть! – Приказывала она своим расшатавшимся нервам. - Она пыталась, но сон бежал от нее.  Вместо сна ее осаждали воспоминания.  - С первым мужем она прожила целых восемнадцать лет, и считала себя счастливой в семейной жизни. Сурэн по-своему любил ее, обожал сына, дом был полная чаша. Муж покупал ей модные вещи, золотые украшения.  Но вечерние платья выходили из моды, оставаясь ненадеванными, (не на кухню же в них выходить!)  драгоценности не вынимались из шкатулки.  Все увеселительные мероприятия муж обычно посещал один. Очень редко он поддавался на уговоры, и они ходили в театр. Но все действия спектакля муж просыпал.
За год жизни с Петей, одноклассники называли его Пьер… Может, потому что, фамилия его была Безухов?! Она поняла, что такое счастье?! Настоящее, женское счастье… Это, когда просыпаешься от аромата кофе, когда каждый вечер праздник: с цветами, со свечами. «Вот это жизнь! - Думала она. – Вот это и есть счастье»!
Ей так  и не удалось заснуть. Махнув на условности, она сначала набрала номер телефона Славы. Трубку подняли сразу, будто, ждали звонка. Мужской голос шепотом спросил:
- Кто говорит?
-  Слава, это я, жена Петра Петровича. – Тоже, почему-то тихо, ответила Надя. - Извини, что рано потревожила. Пети у тебя, случайно, нет?!
- Ничего страшного, я собираюсь уже на работу. Просто, племяшки еще спят… А Пьера у нас не было. А, что случилось?
- Ой, сама не знаю! Он дома не ночевал, я вся извелась!
- Не переживай ты раньше времени! Может в магазине остался, может ревизия или, еще что?.. Ты в магазин-то звонила?
- Нет! Я как-то не догадалась! Еще раз извини за беспокойство, Слава. – Сейчас позвоню в магазин.
Она позвонила в магазин. Трубку взял сторож…
- Нет, Петра Петровича еще нет! Звоните после восьми! – Лаконично ответил он и положил трубку.
Она позвонила Василию, но не застала дома. Его жена сказала, что он уже ушел на работу, а Петю она давно не видела…
До восьми еще сорок минут. У Нади разболелась душа.
«Ну что ж время так долго тянется?»
Только она хотела набрать номер магазина, раздался телефонный звонок. Она схватила трубку, надеясь услышать  голос мужа. Но, - это звонил Василий.
- Надя, что ты  «волну гонишь»? – Весело спросил он. - Мне только что позвонил Славка, и сказал, что ты мужа потеряла. Я вчера утром разговаривал с Пьером. Он, вроде бы хотел устроить тебе новогодний сюрприз, и собирался с Армэном поехать в загородный дом.
- Армик мне вчера звонил. Говорил, что ему не дали увольнительную… Так, ты говоришь, что Петя собирался за город?!
- Ну да! Они вдвоем с Армэном собирались. Может, он заработался в доме допоздна и не смог поймать транспорт, и теперь «кукует»…Ты на работу ему звонила?
- Нет еще! Только собиралась, как ты позвонил. Сейчас буду звонить…
- Лады! Если что? Я пока у себя в кабинете, в прокуратуре. Звони!
Она еще раз набрала телефон магазина. На этот раз ответил женский голос.
- Петра Петровича нет. Он уехал на базу! А кто его спрашивает?
- Это его жена. Так, Петр Петрович на базе? А когда вернется? – Успокаиваясь, спросила она.
- Ой, это вы, Надежда Федоровна?! Извините, что я вас не узнала. Дело в том, что Петра Петровича уже несколько раз спрашивали: из СЭС и из Торга звонили. Так, мы его покрываем. Когда он придет?
У Надежды потемнело в глазах. Она почувствовала недоброе!      


*                *                *
          Через неделю хоронили Петра Петровича (Пьера Безухова) – отважного летчика, филантропа, хорошего, скромного человека.  Проводить товарища в последний путь приехала вся летная часть. А также на похороны прилетел директор детского дома, куда Герой Советского Союза – Петр Петрович Безухов на протяжении двадцати пяти лет переводил большую часть своих денег.
Оказывается, его жена (ныне вдова), и сотой доли не знала из биографии того, с кем свела ее судьба, чьего ребенка она носила под сердцем.  Только, на поминках она по-настоящему поняла, какого человека потеряла. Столько хорошего, теплого сказано было о ее муже, так рано ушедшем от руки какой-то мрази. Двадцать пять лет человек летал на военных самолетах, попадал в разные переделки, но оставался жив и здоров, а выйдя на пенсию, погиб…
Его одноклассники Василий и Вячеслав поклялись на могиле: найти убийцу.
Только Армэн молчал. Многие расценили это, как выражение особой скорби по ушедшему из жизни отчиму.  В действительности же Армэн исходил желчью.
«У моего отца на поминках не собралось и десяти человек, а у этого за столы в три захода садились! Но зато отца поминали настоящие мужчины, никто не разнюнился. А у отчима собрались одни хлюпики. Что ж, это за мужики, у которых глаза на мокром месте?! Тоже мне, летчики!»

*                *                *

Через девять дней Вася и Славка, не сговариваясь, встретились на свежей могиле своего товарища.  Они, как водится, помянули новопреставленного Петра.  Потом долго сидели молча, курили. Василий все не решался поднять на друга глаза.  Слава решил помочь, и первым заговорил, горько усмехнувшись:
- Вась, давай спрашивай. Я ведь вижу, что ты томишься. Ну, что ты молчишь? Если я поклянусь на могиле друга, поверишь мне?  Неужели ты мог подумать, что здесь замешан  я, что я – маньяк?! – Покачал он головой.
- Славка, ты что? С ума сошел? Я совсем о другом думал. – Искренне возмутился Василий. – У меня и без твоих глупых измышлений голова забита. Дай мне слово, что ты не будешь сам заниматься поисками убийцы, а оставишь это следственным органам.
- И вы найдете?! – Хмыкнул Слава и сплюнул себе под ноги. - Как же! Три года назад здорово меня нашли, когда я эту мразь, Сурэна, зарезал, как козла вонючего?!
- А ты, Слав, переживаешь, что тебя тогда не повязали?! – Усмехнулся Василий. - Так «Дело» недолго и из архива достать. По убойной статье нет срока давности…
- Ладно! Хорош злиться! – Пошел напопятный Слава. - Я тебе, конечно, очень благодарен, и все такое… Но не могу поклясться, что не буду искать убийцу Пьера. Давай так договоримся: мешать следствию я не буду! Даже стану помогать тебе, как следователю. В том смысле, что при обнаружении мною улик, сразу тебе доложу. Но, если к «финишу» приду первым, то не обессудь, до суда эта мразь не доживет! Но у тебя, Вася, будет перед правоохранительными органами фора, ты будешь знать мстителя! Лично для тебя оставлю свою «подпись», я не буду  применять оружие, просто сверну ублюдку шею. И тогда можешь приходить с постановлением на мой арест. Даю тебе слово: в бега не кинусь!
- Я знаю, что переубеждать тебя бесполезно. Прошу только: Славка, не крутись у нас под ногами, не мешай!  Мы уже кое-что нарыли. Но, если ты заявил, что не станешь скрывать добытые тобой улики, а, как законопослушный гражданин ты и не имеешь права их скрывать, то я, как процессуальное лицо, не имею права раскрывать тайну следствия.
-  А я и не собираюсь у тебя допытываться! Очень надо было! – Хмыкнул Слава и вновь сплюнул, но уже под ноги друга. - У меня самого нюх, как у ищейки, да и кореша есть. Ты мне только ответь на вопрос, если, это конечно, не будет разглашением тайны… Говорят, что у Пьера отсутствовало сердце.  Так, это хищники постарались? Или…
Василий не дал договорить другу, продолжив за него.
- Или…Отвечу тебе так: это «постарался» хищный человек. Грудная клетка была вскрыта тяжелым, острым предметом, скорее всего – топором. И сердце не выгрызено, а вырезано. Эксперты много чего накопали, но это уже за пределами того, что я мог тебе по-дружески рассказать.

*                *                *

Когда  Пьер не появился домой и к вечеру, то уже и Василий не на шутку разволновался, зная порядочность и обязательность друга. Пьер по бабам был не ходок, а прогулять рабочий день – это, вообще вышло за рамки дисциплинированного Безухова.
Василий решил пока не поднимать шума, взял служебный уазик, и поехал в загородный дом Петра. Дверь оказалось закрытой на ключ, и кругом ни одной живой души. Вася позаглядывал в окна – никого!  Начало смеркаться… Он решил проверить все хозяйственные постройки. - «Мало ли? Вдруг, с другом произошел несчастный случай?!» Подергал дверь сарая, -  закрыта на висячий замок. Несколько раз крикнул, позвал по имени, на его крик отозвалась сорока. Затрещав простуженным голосом, слетела с ветки, и удалилась по своим делам. Но Вася обратил внимание: у птицы что-то выпало из клюва. Он подбежал, и выкопал из снега провалившийся блестящий предмет. Это была форменная пуговица с выпуклыми крылышками. Пуговица была когда-то пришита на шивретке (летной куртке) Пьера. Василий посмотрел в сторону улетевшей птице.
«Спасибо тебе, сорока – клептоманка! Вот как бывает, порок оказывается добродетелью»!
Василий внимательно рассмотрел пуговицу. На петельке были нитки: видно, хозяин  зацепился за что-то, и пуговица вырвалась с «мясом». А «хозяйственная» сорока присмотрела ее и приготовилась утащить в свое гнездо.
«Ну, а где же, хозяин куртки? Петя! Пье – р – р!» - В который раз звал следователь своего товарища. Но в ответ – тишина!
Уже здорово потемнело, и только белый снег позволял различать кое-что. Вася включил фары и вытащил из машины фонарь, и еще раз прошелся по двору. Вот, аккуратно сложенная поленница дров под навесом. Рядом колода с воткнутым топором.
«Не по-хозяйски, - подумал Вася, - оставить топор на улице».
И вдруг в животе у него похолодело. Он увидел на обухе прилипшие черные волоски, но профессия взяла верх над эмоциями.
«Нечего дергаться, пока нет следов. Для начала вызову кинолога», - решил следователь.
Собака довольно быстро нашла хозяина черных волос.  Следом за кинологом приехала и следственная бригада. В присутствии любопытных понятых  открыли входную дверь. Эксперт – криминалист обнаружил на каминной решетке пятна, похожие на кровь. В самом камине оплавившиеся пуговицы от куртки убитого. При первом осмотре судмедэксперт заявил:
- Удар был нанесен сзади в затылочную часть тупым предметом, с близкого расстояния, скорее всего, потерпевший сидел. В противном случае, если предположить, что потерпевший стоял, то у убийцы должен быть рост более двух метров, исходя из роста потерпевшего: один метр восемьдесят семь сантиметров. Все остальное при вскрытии и после лабораторных анализов».
Вдове и пасынку убитого подробности не рассказывали. Сказали однозначно: «Потерпевший был найден со следами насильственной смерти недалеко от дома. При нем не найдено ни документов, ни денег.
Следователь пришел к выводу: потерпевшего убили дома, а потом уже поместили в мешок (чтобы не испачкаться в крови) и выволокли на улицу. Судя по всему, убийца был один, потому что мешок тащили по снегу, а не несли на руках.  Далее: потерпевший знал убийцу, и не боялся его, иначе б, не подпустил его со стороны спины. И, самое жуткое в этом деле: заключение экспертизы. На изъятом с места происшествия, шампуре имеются следы крови человеческой (группа крови совпадает с группой убитого).
«Хорошо, что этого не знают ни в семье Петра, ни, тем более, Славка! У него и так нервы не в дугу, а, если узнает, что кто-то жарил сердце друга, совсем съедет с катушек! Да, я и сам бы, наверное, не выдержал, задушил этого каннибала собственными руками». – Негодовал Василий.
Но сначала надо найти этого негодяя! Следствие продолжилось…

*                *              *   

Армэн был очень внимателен к маме. Говорил, что никогда не бросит ее, что они всегда будут жить вместе. Он заметил, что мама очень сдала, перестала улыбаться. Домашнюю работу выполняет механически, как робот. На него, на Армэна, уже не смотрит, как раньше, любящими глазами. Иногда он стал замечать, что мама посматривает на него с тревогой и, даже, со страхом. Такая метаморфоза произошла с мамой, когда она, наконец-то, немного, пришла в себя после похорон отчима, и решила заняться стиркой.
- Армэн, подойди, пожалуйста, сюда! - Крикнула она из ванной комнаты. – Откуда у тебя взялись ключи Петра Петровича? Я нашла связку в кармане твоих джинсов. Это не твои ключи! Видишь, на связке ключи не только от квартиры и загородного дома, но и от магазина. А потом, брелок в виде истребителя… - Тихим голосом расспрашивала мама, стараясь не встречаться с сыном взглядом. -  Если не можешь сказать правду, лучше ничего не говори! – Повысила она голос.
Армэн лихорадочно соображал: «Что придумать, чтобы было достоверно»?! Но, как назло, никаких нужных мыслей в голове не было. Он видел, как мама села на край ванны и слезы закапали на эту проклятую связку… Ну почему я не избавился от этих ключей? Как глупо с моей стороны»!
Видя, что сын подсматривает за ней, она прикрыла дверь и дала волю слезам. Выплакавшись, погрузила в мыльный раствор тельняшку Армэна и его джинсы. Через некоторое время вода окрасилась в буроватый цвет. У женщины опустились руки, и в сердце зародилось страшное подозрение. - «Нет, этого не может быть! За что? Что он ему сделал»?!
Она собрала силу воли в кулак, и не показала виду, что догадывается о чем-то…
Когда Армэн был на занятиях, его мама обыскала все его вещи, и нашла на дне ящика письменного стола две фотографии: свою и сына. Она перевернула их. - Нет никаких сомнений! Это были фотографии, надписанные ее рукой для Пети. «Где бы ты не летал, мы всегда рядом с тобой»!
Она помнит, как Петя заложил их за пластик в своем бумажнике…
Сомнений не было! К своему ужасу, она сделала вывод: «Я родила монстра! Как я раньше не догадывалась, что Армэн не любит отчима?! Но дойти до убийства… Надо бежать! – Заметалась женщина по квартире. - Пока не поздно! – Шептала она, собирая вещи. - Пока не родился ребенок Петра, который уже не будет в безопасности рядом с Армэном». Она созвонилась с летной частью Петра Петровича. И вдове обещали помочь: и с жильем, и материально…
Надежда покинула родной дом, забрав самые необходимые вещи и фотографии Петра. Ни одного фото сына она не взяла, как и шкатулку с драгоценностями, подаренными ей Сурэном.
Улетала из Мурманска с  фамилией, Саркисян, а поселилась в летном городке, где когда-то служил Петр Петрович, с  фамилией Безухова.

*                *                *
Армэн в следующую увольнительную не нашел мамы дома.
«Может, опять пошла на кладбище?» - Недовольно предположил он.
Но, прождав три часа, Армэн проголодался и, вздыхая, полез в холодильник. Ему никогда не приходилось за собой ухаживать, но голод не тетка. Холодильник был забит продуктами. «Это хорошо, что мама наготовила столько вкусностей, будто ждала гостей. А я ведь, не говорил, что пригласил на вечер Зиночку познакомиться с будущей свекровью». Армэн открыл хлебницу и увидел записку. Он узнал мамин почерк. Она писала: «Я ВСЕ про тебя знаю! ТЫ ЧУДОВИЩЕ! Я уезжаю навсегда, искать меня бесполезно. Квартиру я приватизировала на твое имя. Дом, Петр Петрович, которого ты убил, оформил на тебя. Живи счастливо, если сможешь… Доносить на тебя я не стану, ибо, к моему сожалению, ты моя плоть и кровь»…
Армэн еще раз прочитал записку, и налил себе борща
«Хорошо, что я вовремя сделал предложение Зиночке, а то пришлось бы самому заниматься хозяйством. – Равнодушно отметил он. - А ты, мамочка, еще пожалеешь, что бросила своего родного сына из-за какого то чужого мужика». Настроение у Армэна не ухудшилось, а аппетит не пропал.
На следующее утро они с Зиночкой подали заявление в ЗАГС. Через три месяца должна состояться их свадьба. К тому времени Армэн окончит мореходное училище.

*                *                *

Надежда потихоньку обживалась в новом городе, в новой квартире, которую ей предоставил военкомат, как вдове Героя Советского Союза. Она получала за мужа приличную пенсию, но не могла сидеть без дела, и устроилась в школу: преподавать французский язык. За годы жизни с Сурэном, она ни дня после окончания института не работала, муж не разрешал. Но, оказываются, знания никуда не деваются. Правда, ей вскоре пришлось оставить работу и уйти в декретный отпуск. А, вскоре, у нее родилась дочь Верочка.
*                *                *

Взрослея, девочка все больше походила на своего папу Петра Петровича Безухова. Не только лицом, но и характером. Ее мама замуж не вышла. Ей хватило одного года большого счастья, чтобы остальную жизнь жить воспоминанием о нем…

*                *                *

            Армэн накануне регистрации своего брака пошел с Зиночкой в ювелирный магазин купить ей обручальное кольцо. Ни одно из колец, выставленных на витрине, ему не понравилось. Продавец, видя, что покупатель начинает злиться, пригласила заведующего секцией, чтобы уладить назревающий конфликт. К ним подошел молодой, красивый мужчина, одетый с иголочки, и с улыбкой обратился к Зиночке:
- Мы постараемся подобрать ювелирное украшение, достойное вашей красоты. Что бы вы хотели? Серьги, браслет, кулон?»
Армэн перебил красноречивого заведующего, еще больше разозлившись. В этот раз на то, что обратились ни к нему – мужчине, а к его невесте.
- Мы бы, вернее я, хочу купить обручальное кольцо для своей невесты. В вашем магазине имеется что-нибудь приличнее, чем этот лом из драгметалла в витрине?
Заведующего отделом задели слова этого красавчика с кукольными голубыми глазками.
- Я понимаю, что ни всем дано разбираться в драгоценностях, ни у всех есть вкус. Но для этого и работаем мы. Чтобы помочь… Сделать правильный выбор…
Произнося последнюю фразу, он с улыбкой смотрел на Зиночку. Армэн увидел в сказанном двусмысленность.
«О какой помощи и каком выборе идет речь? На что, интересно, намекает этот хлыщ?» Армэну показалось, что мужчина смотрит на его невесту сальными глазами, что слишком долго разглядывает ее…Но в какой-то миг у него в голове произошел щелчок и настроение сразу улучшилось. Он принял решение.  В следующие минуты Армэн уже извинялся перед заведующим, что погорячился. - Просто, хотелось выбрать для своей невесты что-нибудь необычное.
- Вы меня понимаете? К тому ж, на мои плечи легли все свадебные хлопоты. Свадьба на носу, а еще и половины задуманного не сделано. Без машины ничего не успеваю…
Зиночка, поначалу было испугалась. Ей показалось, что надвигается скандал. Но мужчины уже познакомились и даже хлопали друг друга по плечу.
- Миша, заранее тебе большое спасибо, - говорил Армэн, обращаясь к мужчине. – Ты меня так обяжешь, если поможешь с перевозками. Не волнуйся, я тебе оплачу бензин.
- Армэн, нет проблем. Помогу с удовольствием жениху такой симпатичной девушки. А теперь, в знак окончательного примирения, я кое-что вам покажу.
И Михаил прошел в свой кабинет. Он не видел, как у Армэна глаза превратились в голубой лед, а на губах появилась плотоядная улыбка. Через минуту в торговом зале  появился Михаил с бархатной коробочкой в руке. На черном бархате лежало кольцо из белого золота с бриллиантом.
- На! Для плана берег. Но, коль мне выпал такой счастливый случай: познакомиться с хорошими людьми, бери! Что ты испугался? Не волнуйся, оно не очень дорогое, в камне карат не много, просто сам камень чистой воды. А, если не хватит денег, то я займу…
Денег у Армэна хватило. А радости Зиночки не было конца. Она не выдержала и тут же расцеловала жениха.
«Как же мне повезло, - думала девушка. И красивый, и щедрый, и с квартирой. Мама говорит, что я в рубашке родилась». По началу Зиночка боялась, что после окончания мореходки Армэн уйдет в плавание, но он остался работать в городе, в пароходстве, в отделе снабжения..
            Армэн распрощался с Михаилом, договорившись встретиться завтра утром, чтобы отвезти в загородный дом закупленное спиртное на автомобиле Михаила.
Утром Миша помог Армэну спустить ящики и загрузить в багажник. По дороге весело болтали, рассказывали анекдоты. Михаил предложил внести свою лепту.
- Я захватил с собой деньги. Подумал: вдруг понадобятся… Может, надо будет что-то докупить. Только не обижай меня отказом, и сам не обижайся, возьми деньги! Ты меня не разоришь, я последний кусок не доедаю.
Армэн промолчал, подумав: «Да уж, судя по печатке на твоем пальце и новенькой машине, ты не последние копейки мне предлагаешь».
Они занесли в дом ящики. Армэн показал гостю свои хоромы, сауну. Накрыл по-быстрому стол.
- Присаживайся, Миша, за стол. Закуси, чем Бог послал. Как говорится: чем богаты, тем и рады.
- Спасибо, Армэн. Если честно, то я сегодня еще не ел, спешил к тебе, так что, с удовольствием перекушу. А пить, извини, я не буду, ведь за рулем.
- А ты оставайся ночевать, и на работу завтра поедешь отсюда. А вечером мы с тобой шашлыков сготовим.
- Не могу, Армэн. Извини, с удовольствием бы остался, но я жену не предупредил, она будет волноваться.
- Так ты женатый человек?!
- Не только женатый, но и «обремененный» многочисленным семейством, - с гордостью доложил Михаил. - У меня жена, двое грудничков – близнецов: Маша и Миша, и старенькая бабушка. Так что сам понимаешь: приходится крутится. Волка ноги кормят. Езжу по городам, делаю децзакуп. Вот, подзаняли денежек, и купили машину. Сейчас удобнее будет мотаться по ювелирным заводам и мастерским. Да и семью на природу вывести на машине… Красота! Знаешь, Армэн, я так рад, что с тобой познакомился. Давай познакомим наших жен, и будем дружить семьями. Ты как? Не против? Ты знаешь: у меня такая хорошая жена, я обожаю ее. Чуть с ума не сошел, когда она рожала. Роды были тяжелыми, близнецы родились крупными. У них и сейчас аппетит – дай Боже! Ну, ничего! У них есть папочка, который позаботится и принесет в «клювике». – Михаил взглянул на часы и засобирался. - Ну, что, Армэн, поехали?! Или ты остаешься? Извини, друг, мне надо ехать, помочь жене, а то ей тяжело с двумя «корогрызами» управляться, хоть и бабушка помогает. Я стараюсь в свой выходной немного разгрузить их.
- Конечно, Миш! Я понимаю. Иди к машине, я сейчас выйду.
- Вот, голова дырявая! – Вернулся с порога Михаил. -  Армэн, чуть не забыл про деньги… Пусть это будет моим свадебным подарком. Надеюсь, на свадьбу пригласишь?!
Армэн ничего не ответил. Он видел, как Михаил положил на каминную полку конверт с деньгами, подмигнул Армэну и вышел на улицу. Вскоре заурчал мотор… Армэн взял кухонный нож и положил в пластиковый пакет.
Возле дома стояла машина Михаила с гостеприимно распахнутой дверцей…

*                *                *

Вечером Армэн отказался от ужина, приготовленного Зиночкой.
-Я плотно пообедал в загородном доме, - ответил он на немой вопрос будущей жены.
- Ты один обедал, или с Мишей?
«Я обедал Мишей», - хотел пошутить Армэн, и улыбнулся своим мыслям.
– Я ел один, Миша спешил домой, - ответил он.
На следующее утро по телевизору в «дорожном патруле» передали сводку происшествий. Зиночка не могла дождаться, пока вернется Армэн, и позвонила ему на работу.
- Армэн, нашли Михаила в его машине убитым. Гаишники обнаружили машину на обочине. – Сбиваясь, рассказывала Зиночка. - Армэн, там такой ужас, такой ужас! У него сердце вырезали. Я как представлю, что в той машине мог, и ты ехать, просто волосы дыбом становятся. Ведь убийца мог и тебя зарезать! Армэн, ну что ты молчишь?!
- Зиночка, перестань орать! – Грубо одернул ее Армэн. И потом, уже спокойнее, сказал, - но меня ведь в машине не было, правда? Так что, нечего волноваться!
«Хорошо, что не было, - думала Зиночка, вешая трубку. А Мишу так жалко. И его семью тоже… В «патруле» передали, что у него осталась вдова с двумя малолетними детьми и престарелая бабушка. Как они теперь? Какой зверюга!» Зина вспомнила, что примерно, такой же случай произошел несколько месяцев тому назад. Нашли убитого мужчину, только без машины… Она схватилась за голову: «Ну не дура ли я после этого?! Ведь зарезали отчима Армэна. А я ему со своими новостями… Растравила парню душу. Он только забывать стал, а я ему соль на раны… Вот дура!» - Ругала себя Зина последними словами.    
Каким-то внутренним чутьем девушка понимала, что возвращаться к убийству Миши не надо, что Армэну это неприятно. Сам он о случившейся трагедии с Мишей не заговаривал.
Вскоре Зиночка с Армэном расписались. И через некоторое время она поняла, что ждет ребенка. Через девять месяцев родилась дочь Марина, как две капли воды, похожая на отца. Армэну хотелось, конечно же, иметь сына, но девочка родилась такой красавицей…
«Какие наши годы? – Думал Армэн. У нас еще будет сын, и не один… Надо, чтобы в доме было много детей. Я – мужчина и смогу прокормить свою семью. Зиночке останется только заниматься домашним хозяйством и детьми».
С наступлением лета малышку вывезли в загородный дом, поближе к природе и она целые дни проводила на свежем воздухе. У Армэна был отпуск и он совмещал приятное с полезным. Приглашал на шашлыки и в сауну нужных людей. Как он говорил жене: «Все серьезные дела решаются в бане, или за рюмкой хорошего коньяка».
Зиночка радовалась, что муж такой гостеприимный и щедрый, что у него много друзей.  Ее правда немного обижало, что она весь день хлопочет у плиты, а за стол с гостями ей садиться нельзя. Армэн сказал, что там, где собираются мужчины, женщинам делать нечего. Ее женское дело: подать и убрать! Но и к этому патриархату в семье, она постепенно привыкла.
«Чем-то надо поступаться, - рассуждала она. - Ведь в остальном Армик – идеальный муж и отец. Ей не приходится, как другим женщинам, таскать с рынка тяжелые сумки. Армик все закупает и привозит на машине сам. Ей остается только составлять список необходимых  продуктов и вещей. Муж даже женское белье ей сам покупает. Хорошо уже то, что он разрешил ей учиться в институте, правда на вечернем отделении, но это ничего!»
Однажды у Армика засорился карбюратор, и он обратился за помощью к соседу – мастеру на все руки. Сосед выполнил работу, но денег не взял. Тогда Армэн  в знак благодарности пригласил его на вечернее застолье. Он, как обычно, ждал друзей. Стол накрыли во дворе под навесом, и Зиночке приходилось бегать с тарелками взад вперед. Мужчины разлили напитки по рюмкам, и тут прямодушный сосед сказал:
- Зина, хватит тебе уже бегать, присаживайся! – И даже для убедительности отодвинул для нее стул.
Зиночка взглянула на соседа, на мужа и покраснела.
- Нет, нет! Кушайте, пожалуйста, дорогие гости! Извините, что не могу разделить с вами трапезу. Мне надо укладывать ребенка спать.
Сосед всплеснул руками и заохал.
- Ой, соседи, извините! Не поздравил вас с прибавлением в семействе. Кто у вас родился?
- У нас родилась дочечка, назвали Мариночка, - похвастался Армэн.
- Да – а – а, Армэн, плохо ты «старался»! – Сказал подвыпивший сосед. – Как у нас, мужиков говорится: «Бракодел»! – И засмеялся своей шутке.
Зина слышала этот разговор и увидела, что муж взбешен, хотя и не подает вида.
Постепенно гости разъехались, а «хорошо» поддавший сосед еще сидел за столом, время от времени, освежая бокал. Подливая Армэну и себе. Но Армэн, зная
свою меру, отказывался и больше не пил. Зиночке нравилось, что муж никогда не напивался…
Сосед обиделся.
- Значит, ты меня не уважаешь?! – Говорил он заплетающимся языком. – Ну ладно, я согласен! Кто я тебе?! Чужой человек… Как говорится: пень через плетень.
Но ведь ты не уважаешь и свою жену. Ишь, как тебя гордыня заела, что не разрешаешь своей собственной половине сидеть с тобой за одним столом. Что желваками играешь? Ты на меня такими глазами не смотри, и не злись. Я гораздо старше тебя, к тому же, человек прямой. И вот что скажу тебе, сосед: «Ты не только бракодел, но и сатрап. Будешь и дальше ездить на жене и плевать на нее, она от тебя скоро сбежит. Попомнишь потом мои слова. На сим, разрешите, откланяться?!
И, обращаясь к Зиночке, сказал:
- А, тебе, хозяюшка, большое спасибо за хлеб – соль.
И пошел медленно к своему дому, бормоча себе под нос, вроде: «Рабовладелец хренов»!
Зиночка убирала со стола и, украдкой посматривала на мужа.  В его голубых глазах отражался свет от лампочек, отчего казалось, что в них горит огонь.

*                *                *


За месяц жизни на природе Мариночка окрепла и уверенно топала толстенькими ножками по зеленой лужайке. Зиночке очень не хотелось возвращаться в городскую квартиру, но отпуск у мужа закончился, и он категорически не хотел ехать один.
- Что, прикажешь, мне самому суп готовить?
И Зиночка, собрав вещи, погрузила все в багажник. Зашла в дом проверить: все ли выключено? И попрощаться с домом: «Спасибо тебе за то, что на целый месяц приютил нас под своей гостеприимной крышей, теперь жди нас на выходные».
Зина каждую свободную минуту старалась выбраться с малышкой на воздух. Вот и сегодня она с раннего утра упаковала две сумки: одну с продуктами, а другую с вещами Мариночки. Вызвала такси, чтобы на три дня уехать в загородный дом. Армэн вчера на машине отправился в командировку, так что, у Зиночки есть целых три дня, чтобы побыть с ребенком на природе. Она, правда, не сказала мужу, что собирается без него за город. А не сказала потому, что на сто процентов знала: он не разрешит им ехать без него, потому что опасается за них. А, что бояться-то? Может зимой немного и страшновато, а сейчас еще тепло, кругом люди. Зиночка надеялась, что муж не узнает, что в его отсутствие они тоже уезжали. Ближайший сосед мужу не скажет, что видел их, потому что с того самого вечера, когда он наговорил мужу много лишнего, они практически не разговаривали.
За окном просигналило такси. Зина взяла на руки ребенка и одну сумку.
«За второй сумкой придется еще раз подняться».
Дачный сезон заканчивался, и пробок на дороге не было. Уже совсем недалеко, в двух – трех километрах от дома Зиночке показалось, что на обочине стоит их машина. Она повернула назад голову, но их такси ехало быстро, и она не успела рассмотреть номера.
«Мало ли красных машин этой марки? – Подумала Зиночка. – Да и откуда здесь взяться Армэну, когда он в командировке в Североморске»?
Вдруг всплыло воспоминание почти двухлетней давности. Когда по телевизору показывали машину с телом убитого Михаила. Интересно, как живет без кормильца его семья»? Ведь, это уже два случая, когда находят убитых мужчин в сравнительной близости от дачных домов. Надо будет как-нибудь поделикатнее предупредить Армэна, чтобы был осторожнее, не подвозил никого незнакомых. А то из-за его доброты может сам нарваться на маньяка. Ведь убийца почему-то выбирал именно мужчин.
Так, за раздумьями она и не заметила, как такси остановилось возле их дома. Зиночка расплатилась с водителем, который любезно поднес тяжелые сумки до крыльца. Она потихоньку открыла ключом дверь, стараясь не разбудить убаюканную в машине девочку, и переступила порог дома. Отнесла малышку в спальню и раздела ее. «Надо включить холодильник и уложить все продукты, а уже потом заняться уборкой». – Решила она, взяла сумку с продуктами и направилась на кухню. Подходя к двери, услышала характерный звук работающего компрессора в холодильнике. - Странно, - подумала Зиночка, - неужели я, когда была здесь в последний раз, забыла его выключить? Да нет! Я точно помню, что выключила, разморозила и вымыла внутри. Армэн на выходные не выезжал за город. Он был дома, отлеживался на диване с книжкой. Прямо домовушка! – Засмеялась Зина и открыла дверь кухни. - Боже мой! Что это?!» - Скривилась она.
Весь пол был залит кровью, здесь же валялся разделочный нож. На столе стояла почти пустая бутылка водки и два столовых прибора с остатками еды.
«Узнаю Армэна, - проворчала Зина. - Ну, неужели, нельзя было разделать мясо для шашлыков на улице, ведь не зима… И, когда это, интересно, он жарил здесь шашлык, не сказав мне? А, вдруг, у него есть любовница?» – Ревниво подумала она, и стала внимательно вокруг осматриваться, ища соответствующие  следы женского пребывания в доме.    Она потянула носом, но никаких духов не почувствовала. В кухне витал запах водки и еще какой-то сладковатый, не знакомый. Но точно, не духи! Зина, переступая через большую лужу крови, подошла к холодильнику, чтобы положить продукты. На полке стояла кастрюля, вся измазанная кровью.
«Надо вымыть» - подумала она, и потащила кастрюлю за ручки на себя. Поставила на стол и механически приподняла крышку. На нее смотрела мутными глазами человеческая голова.
«Голова профессора Доуэля» - Совсем некстати вспомнила Зиночка роман Беляева, и упала в продолжительный обморок.  Очнулась она в своей спальне, в кровати.
«Значит, это был всего лишь сон! Просто, кошмарный сон?!»
Возле кровати стоял Армэн со скрещенными на груди руками. Но она не узнавала своего мужа. Перед ней был совершенно чужой человек; с холодными злыми глазами, с губами, вытянутыми в тонкую полоску. На джинсах ниже колена она увидела пятнышко крови.
«Нет, это не сон! Это кошмар наяву!»
Ей вдруг показалось, что его губы тоже в крови, и она опять провалилась в забытье.
В следующий раз она пришла в сознание в совершенно незнакомой обстановке. Вокруг все было белое: потолок, стены, постель. Даже свет был белым и очень ярким. И Зиночка опять закрыла глаза.
           «Режет очень», - Сказала она вслух, не заметив этого.
- Слава Богу! Очнулась, наконец-то, доченька!
Зиночка услышала знакомый голос и открыла глаза, поднеся к ним козырьком ладонь, чтобы свет не слепил. Но рука оказалась очень тяжелой и упала ей на грудь.
- Мамочка, родненькая, это ты? – Заплакала Зиночка. - А где Марина? Мамочка, я хочу домой!
- Ну, теперь уж, скоро я думаю, выпишут. – Ободряюще ответила мама. - Ты и так в больнице два месяца лежишь, пора и домой. Армэн уж заждался, каждый вечер приходит, спрашивает: не пришла ли ты в себя, не бредишь ли? Я, Зина, по совести говоря, скрывала от него, что ты иногда бредила. Подумала: зачем мужу знать, что у жены психоз?! И доктора попросила: не говорить твоему мужу, какой у тебя диагноз. Ведь ты, дорогая, попала сюда в горячке, все говорила про какую-то голову профессора Доуэля. Вот, психиатр и сказал, что у тебя маниакальный психоз, мания преследования. Надо отдать должное Армэну; столько всяких дефицитных, дорогих лекарств привозил. В тебя, наверно, литрами вливали через капельницу.
Но Зиночка, казалось, не слышала, о чем говорила мама, Ее тревожила одна мысль.
- Мама, а Маришка, Маришка где?! – Приподнялась она на локте, с тревогой заглядывая в глаза матери.
- Я отвезла ее твоей бабушке в Тимашевск, потому что оставить ее здесь не с кем было. Я ведь с тобой в больнице безвылазно.
Зиночка успокаиваясь, откинулась на подушку.
- Ты все правильно сделала, мама, спасибо тебе. И я хочу к бабушке. – Прошептала она и оглянулась на дверь. - Слышишь? Прямо из больницы поедем к бабушке! Я тебя очень прошу… - Теребила она материнскую руку и умоляюще заглядывала в глаза. - Мамочка, я боюсь поплатиться своей головой! – Снова зыркнула она за спину матери и вдруг укрылась с головой одеялом.
«Неужели, рецидив?! – Заплакала Зиночкина мама. - А ведь доктор сказал, что пошла на поправку».

*                *                *

Через неделю Зиночку выписали из больницы. За ней приехал Армэн с громадным букетом красных роз. Он заверил тещу, что они теперь справятся сами, без ее помощи, и что ей надо самой отдохнуть. Дома Зиночку ждал накрытый стол. Армэн заказал еду в ресторане. Все блюда выглядели аппетитно, но Зиночка опасалась притронуться  к еде. Армэн иронично взглянул на жену.
- Что? Боишься, чтобы я не отравил тебя? - Спросил он. - Отрава – это по женской части.
- А по мужской части что? – Тихо сказала Зина, не поднимая на мужа глаз. – Нож или топор?! Ты чем расправлялся со своими жертвами, Армэн и, главное, за что ты их убивал?
Зина, напичканная за два месяца в больнице, сильнейшими транквилизаторами, была совершенно спокойной.
«Главное, что моя доченька далеко, и этот нелюдь не дотянется до нее. А скоро и я уеду к ней».
- Что-то, ты дорогуша, разговорилась! Много воли, наверно, я тебе дал?! Ты язычок-то свой укороти, а то получится, как с соседом. Помнишь, соседа-то по даче? Он тоже много говорил, да и лишился языка, вместе с головой. Будешь много болтать, не посмотрю, что ты мне жена, хотя до тебя я еще никогда ни на одну женщину не поднял руки. Ты первая будешь! – Добавил он и захохотал.
Но до Зиночки, вероятно, не дошла его угроза, и она продолжала допытываться.
А Мишу, ты за что?.. Ведь, это ты его убил и сердце вынул?!
- Конечно я! И не только вынул, но и съел, - сказал цинично Армэн, причмокивая мерзко языком. -  Миша был торгаш. Еще в друзья набивался. Помнишь, как он унижал меня, предлагая взаймы деньги? Одним словом: торгаш! Думал, что всех можно купить?!
У Зиночки промелькнула жуткая догадка.
           - А отчима своего, тоже ты убил?
- Да! – Радостно подтвердил Армэн. - Его сердце было первым, которое я съел. Но не последним… Не – ет! Не последни – им…
И он засмеялся каким-то жутким, диким смехом. Зина смотрела на него в ужасе.
- Ты, чудовище! – Выдохнула она и попятилась от него, боясь повернуться к нему спиной.
- Я уже где-то это слышал! – Ерничал Армэн. - Но, где?! А – а – а, вспомнил! Так обозвала меня моя родная мамочка. Представляешь?! Ее родной сын стал для нее чудовищем?! – И сбежала от меня, как последняя трусиха и предательница. Будто, я мог поднять на родную маму руку…
Вдруг до Зиночки дошло, и она всплеснула руками.
- Армэн, да ты просто больной человек, психически ненормальный! Тебе надо лечиться!
- Что-то я, дорогая жена, не могу взять в толк: это кого сегодня забирали из неврологического диспансера?! Может, это я два месяца провалялся в психушке?! – Нагнулся он к Зине и подставил он ухо. - А? Не слышу!
- В больнице лежала я. Ты прав! Но попала туда по твоей вине. А теперь хочу, чтобы ты меня отпустил, совсем отпустил, навсегда! Я должна уехать к своему ребенку.
- Тоже, бежишь?! Моя мамочка бежала от своего ребенка, а ты убегаешь к своему. Вернее, к нашему… Если, ты еще не потеряла память в психбольнице, дочь у нас общая. Но, все равно, похвально, браво!!! – Захлопал в ладоши Армэн. – Наверное, ты думаешь, что я буду просить у тебя прощения, просить остаться, валяться в ногах?! Не дождетесь! Много чести! Предаешь мужа? Ну, и мотай на все четыре стороны! Но адрес мне оставь! Ты не имеешь право скрывать место жительства моего ребенка. Я – мужчина и ее отец, буду помогать своей дочери материально, и ты, по закону, не имеешь права отказаться. Кроме этого, я ставлю тебе несколько условий. Первое: ты будешь держать язык за зубами, иначе потеряешь дочь и сама простишься с жизнью. Ты ведь уже поняла, что я ничего не боюсь. Второе: на развод не подаешь, и замуж больше не выходишь, я не потерплю, чтобы ты кому-нибудь посвящала свои стихи. Твоя муза остается со мной.  Если я узнаю, что ты вышла замуж, Марину отберу, знакомств и денег у меня хватит! Можешь даже не сомневаться. А твое сердце попробую на вкус. Ведь когда-то это сердце любило меня, а, Зинуль? – Погладил он ее по плечу, отчего она вся сжалась в комок и замерла.
*                *                *

В летном городке Энске  в семье Надежды Федоровны Безуховой подрастала дочь Верочка. Ей очень хорошо было с мамой. Они понимали друг друга с полуслова, не только, как родные люди, но и как подруги. Верочке было жаль маму, что она посвятила ей всю свою жизнь. Она несколько раз пыталась вызвать маму на откровенный разговор, но та переводила все в шутку. В конце концов, мама со взрослой дочерью сели напротив друг друга.
- Верочка, я тебе не рассказывала подробности нашей жизни с твоим папой. Отрывочно ты знаешь его биографию из официальных источников. Что в нашем городе есть улица, названная именем твоего папы. Что это был отважный человек, профессионал, летчик высокого класса.  Но ты не знаешь, дорогая, какой он был чудесный муж; внимательный, любящий. Я не могу описать тебе, что произошло с твоим папой, когда он узнал, что я беременна. Он и до этого носил меня на руках, а после, от радости, чуть с ума не сошел. Меня никто, никогда так не любил. Я у твоего папы была первой женой. Он у меня был вторым мужем. И последним… - Добавила Надежда тоном, словно отрубила. - И давай больше не возвращаться к разговору о моем новом замужестве. Я до сих пор люблю Петю.
- Мама, неужели так может быть? Ведь с его смерти прошло двадцать лет. И, если ты его до сих пор любишь, почему ни разу не съездила на его могилку? А только поминаешь его в церкви? Неужели тебе ни разу не хотелось поставить цветы на его могиле? – Допытывалась Вера. - Ну, что ты молчишь, мама?
- Я не молчу. Я не могла оставить тебя маленькую одну, без присмотра, чтобы уехать в другой город, понимаешь?
- Но я уже выросла с детсадовского возраста, и не боюсь оставаться одна дома. А еще лучше, поехать вместе. Вот, сдам сессию и поедем! Мне хочется не только побывать на кладбище, но и посмотреть город, в котором вы с папой родились. Ты покажешь мне дом, в котором вы с папой жили. Дом, где жил папа, когда был маленьким. Жалко, что уже нет в живых моих бабушек и дедушек…
Надежде очень не хотелось возвращаться в Мурманск. Она боялась встретиться с Армэном, или, с кем-нибудь из старых знакомых. Она боялась, что до Верочки дойдет слух, как умер Петя.  Но она поняла, что от дочери не отвертеться. И, если они не поедут вместе, Вера обязательно полетит одна.  И, неизвестно, чем может кончиться для нее путешествие.
В Мурманске они сняли номер в гостинице. Надежда постаралась найти гостиницу как можно дальше от своей бывшей квартиры и, вообще, от центра города…
Приняв душ и наскоро перекусив, они взяли такси, и первым делом поехали на кладбище, по пути купив цветов. Надежда Федоровна боялась не найти могилку, ведь за двадцать лет она могла осыпаться, зарасти, памятник мог разрушиться. Но, на удивление, они быстро нашли и квартал, и номер могилы. Петр Петрович был захоронен на аллее Славы. На гробничке из черного мрамора лежали две свежие красные розы. Верочка поставила в вазу цветы. Чувствовалось, что за могилой ухаживает любящая рука, а не просто, кладбищенский служитель.
Вдова Петра Петровича с надеждой подумала: «А, вдруг, у моего сына проснулась совесть? Парень раскаялся, и присматривает за могилой отчима»?!
Но мечты тут же растаяли, не дав матери ни одного шанса, чтобы реабилитировать сына – убийцу. Она увидела, подходящего с водой, Вячеслава. За столько лет он, конечно, изменился, но был узнаваем. Слава и сам узнал ее, обрадовался и уставился на Веру.
- А вы, наверное, дочка Пьера?
- Какого Пьера? Моего папу звали Петр Петрович Безухов. А я, Вера Петровна Безухова.
- Очень приятно познакомиться, Вера Петровна. А я, дядя Слава – друг вашего папы, бывший его одноклассник. Для вас – он папа, для вашей мамы – Петечка, для чужих людей – Петр Петрович, а для нас, его одноклассников – он Пьер Безухов. Так-то, вот! А вы, значит, Вера?! Хорошее имя. За веру Христову священномученики жизнь отдавали. С верой мы в Афгане чудеса мужества проявляли. Верочка, как вы похожи на своего батюшку, одно лицо, только черты, конечно, нежнее. Будем надеяться, что судьба у вас будет другая, и рука убийцы вас не коснется.
Надежда пыталась перевести разговор на другую тему, подавала Вячеславу знаки, но его «понесло». И случилось то, чего она больше всего боялась: тайное стало явным.
- Дядя Слава, вы говорите, что моего папу убили таким диким способом. Но убийца, надеюсь, найден и понес наказание?! И за что можно так зверски расправиться с человеком? Мама мне говорила, что папа был очень хорошим.
- Очень хороший – это мало сказано. Твой отец был необыкновенным человеком, у него было золотое сердце.
- Наверно, поэтому его и украли из тела, - горько усмехнулась девушка, и взглянула на маму. Та сидела на кладбищенской скамейке и молча плакала. Сегодня, двадцать лет спустя, она узнала страшную правду о том, как в действительности погиб ее муж от руки ее сына. Надя поняла, что Петины друзья  тогда, двадцать лет тому назад пощадили ее, и скрыли жуткие подробности.
«Может быть, если б я знала это, то б заявила на Армэна»?! – Думала бедная женщина, держась за сердце…
А Слава, прикуривая одну сигарету от другой, продолжал свой рассказ.
- Вы спрашиваете меня, Верочка, за что этот ублюдок убил вашего папу, и оставил вас наполовину сиротой? А, за что он оставил сиротами двух близнецов? Убил их отца, а, мать наложила на себя от горя руки. Правда, они, эти близняшки, не очень долго пробыли в детском доме. А, за что, этот подонок, убил пожилого мужчину, и оставил без присмотра его парализованную жену?
- Кстати, Надя, может, ты его знаешь? – Обратился к ней Слава. – Это ваш сосед по даче. Хороший, мастеровой мужик был. Он ухаживал за своей лежачей женой почти десять лет: кормил ее с ложечки и все такое…Так, вы знаете, как убил его этот гад?! Он вырезал у него сердце и отрезал голову. В кармане брюк убитого нашли рецепт на лекарство, выписанный на фамилию его жены. А потом и соседи его опознали по наколке на кисти; там было нацарапано имя его жены. Соседи говорили, что покойный любил ее очень… - Ой! Что-то вы девочки, сильно побледнели?! Я, старый дурак, напугал вас, заболтал совсем. Но, знаете: на сердце накипело. Ведь, на этом уроде числится десять загубленных душ. Надя, а как поживает твоя внучка? Жаль, конечно, что молодые так быстро разбежались, я имею в виду Армэна и Зинаиду. Такая красивая пара была. Маринка, наверное, красавица?! Надюш, вот интересно в жизни переплетается: твоя дочка младше твоей внучки, - сказал Слава и весело рассмеялся.
Он хотел взбодрить мать и дочь, но у него не получалось. Обе сидели, как пришибленные, от полученных новостей.
Надежда считала и себя причастной к убийству всех найденных мужчин.
«Я пособница убийцы, скрыла от следствия его имя. И вот, Господь наказал меня: от меня было сокрыто, что я стала бабушкой, где-то растет внучка Марина. И, что теперь обо мне подумает Вера? Что, ее мама – лгунья?! Как ей объяснить, что я и сама не знала о рождении внучки? Если б я тогда заявила на сына, то последующих жертв не было!» В голове у женщины все перепуталось, мысли наталкивались одна на другую. Она боялась поднять голову, чтобы не встретиться с глазами дочери.
А Верочка была, буквально, сражена услышанным. По телевизору как-то рассказывали про маньяка, расчленяющего свои жертвы. Про какого-то Чикатило. Это было, конечно, ужасно! Но далеко от их мирного городка Энска. А, теперь, это коснулось и их семьи. Какой-то маньяк убил папу и еще многих.
- Надя, - продолжал разговор Слава, - а ты, так и не помирилась с Армэном? Он рассказывал, что у вас произошла размолвка на почве его ранней женитьбы. Поэтому, ты и уехала… У тебя, вероятно, сработала женская интуиция, если, ты заранее почувствовала, что невестка не достойна твоего сына. Армэн говорит, что она спилась. Это правда? Столько лет прошло; может, пора и помирится?! Я, почему о нем много знаю? Ведь мой сын Мишка ходит механиком с ним вместе, на одном судне. Такой способный парень, разбирается в моторах и все такое, - с гордостью рассказывал Слава. – Вот, через месяц они вернутся, и я вас, девчонки познакомлю со всем своим семейством…
- Дядя Слава, ты так и не сказал: нашли ли убийцу – маньяка? – Спросила Вера.
- Нет! Маньяка так и не нашли! Да и убийства, слава Богу, прекратились! Вот, уже десять лет, как все спокойно. Я открою вам секрет: сразу после того, как нашли тело (извиняюсь), Пьера, я сам, параллельно с операми  занялся расследованием, но позже, познакомился со своей будущей женой Иришкой, а потом дети, семья, вообщем, закрутился. Да и Васька, мой друг – следак запретил мне совать нос в чужие дела и все такое…
- Слава, - тихо спросила Надежда, - а, когда Армэн стал ходить в плавание?
- Десять лет уже бороздит Баренцево море. Представляешь, отказался от теплого места! Ведь, твой сын был начальником отдела снабжения в пароходстве. Злые языки мололи, что он, вроде как, испугался маньяка, и решил спрятаться в море. А тут и маньяк сгинул. Вот, такое совпадение! – Засмеялся Слава.
Надежда опять погрузилась в свои мысли: «Так что? Сын Славы – Миша, ходит на одном судне с маньяком?! Ведь Армэн же – больной человек, и может в любую секунду расправиться с парнем. Что-то у меня с головой, будто расплавленный свинец вместо мозгов. Надо обязательно предупредить Славу, обезвредить Армэна… Голова, моя голова – а – а! – Застонала Надежда. - Да, что же это такое?!»
Вера увидела, что мама схватилась за голову и раскачивается на скамейке. Слава поддерживал за плечи, валившуюся со скамейки, Надежду…
- Я знаю убийцу, - уже еле слышно, говорила она.
- Мама, кто он?
- Надя, скажи, кто он? Назови его имя!
- Это монстр! Слава, спа…- Надежда не успела договорить. С ней случился удар.
*                *                *

Целый месяц Надежда Федоровна Безухова пролежала в городской больнице, в коме. Она умерла, не приходя в сознание.
Ее похоронили рядом с мужем -  Петром Петровичем Безуховым. На похороны собрались Вера, Армэн, Василий с женой и Слава с женой и двумя взрослыми детьми.
Слава подошел к свежему холмику, и сказал:
- Надя, я обещал познакомить тебя со своей семьей. Это Ириша – моя жена, а это – наши любимые дети – близнецы: Миша и Маша.
Вера посмотрела на Славу полными слез глазами:
- Так это вы про них говорили тогда, на кладбище?
Слава кивнул в ответ, обнимая, прижавшихся к нему детей…               
*                *                *
На Вячеслава нахлынули воспоминания…
После того, как они с Васей поклялись на могиле Пьера: найти убийцу, Слава чуть ли не носом «рыл» землю. Он расспрашивал возможных свидетелей, разговаривал с дачниками. Но, к сожалению, зимой редко кто наведывается в свои домики. Правда, один дед, проживающий на той же улице, что и покойный Петр, говорил, что точно видел Петра Петровича с каким-то мужчиной. Но описать мужчину не смог, ибо видел его со спины. Как он сам выразился: «С заду…»
- Петр Петрович, в знак приветствия, поднял руку, уважительный был человек, – рассказывал дед, - … а потом положил ее на плечо мужчины, будто приобняв, - продолжил он рассказ и горестно покачал головой.
- И куда они направлялись? – Заинтересовался Слава.
- Да никуда не направлялись, они вошли в калитку ихнего дома, и пошли себе по своем двору.
- В котором часу это было?
- В каком часе, спрашиваете? - почесал затылок дед. – Да, в аккурат, когда я Зинку доить повел.
- А, когда вы доите свою корову? – Терпеливо расспрашивал Слава соседа.
           - Какую корову? – вытаращил глаза дед. - У меня отродясь никакой коровы не было.
- Вы же сказали, что повели доить Зинку…
- Ну да, Зинку. – Подтвердил он. - Она, стерва такая, зимой почти не доитси. Молока хватает только в кофий добавить. Думаю, зря только кормлю ее паразитку. Столько сена, гада, пожирает, не напасесси… А еще и корма приходитси брать, а зерно нынче кусаитси. Вот раньше… - И дед мечтательно поднял к небу выцветшие глаза.
Но Славе была неинтересна древняя история, и он еле сдерживался, чтобы не заорать на мужика. «Бедный Васька, - пожалел он друга. – Какие надо иметь нервы, чтобы допрашивать таких идиотов – свидетелей»?! Слава глубоко вздохнул, достал сигарету, прикурил сам и протянул пачку соседу.
- Это чо? Папироски с фильтрой?! Не – е – е! Я таких не курю. У их крепости нету, и воняют диколоном. Махорка лучше, я все боле махоркой балуюсь. И то не всегда… Когда иду доить Зинку, цигарку выплевываю, она зараза чует ее и ни за что к сиськам своим не пустить.
- Кстати, о Зинке?.. – Перебил деда Слава, стараясь повернуть мысли свидетеля в нужное ему русло.
- Ну, да! Так вот! Эта Зинка – коза драная, не доится, и все!
- Так – это коза?
- Ну, а кто ж еще?! – Возмутился дед. – Не козел же! У меня был как-то козел…
И сосед пытался рассказать про козла, но Славка, с самого начала пресек «козлиную сагу», и поднял руку.
- Я понял, понял, что вы козлов не держите…
Сосед оглянулся вокруг, высматривая: к кому обращается любопытный парень. Ибо отродясь, его на «вы» никогда никто не называл. Сначала звали дядька Макар, а после дед Макар. Никого поблизости не увидев, пожал плечами и пояснил.
- Нет, почему? Нюрка, моя соседка по меже, держит козла и двух коз. У ей еще есть и гуси. Между нами, Нюрка – такая зловредная бабенка. Как-то моя Зинка отвязалась и возле ее подворья пощипала траву. Так Нюрка так орала, что вся улица сбежалась: не пожар ли?! А, когда ее гуси ко мне в огород перелетели, и свиньи такие, наделали шкоду, я ведь ничего ей не сказал…
Действительно, дед Макар говорил истинную правду: он ничего соседке не сказал, а втихомолку поймал одного гуся и зарезал. Но летний гусь оказался жестким и жилистым. Вспоминая, дед залез пальцем в рот, и грязным ногтем поковырял в оставшихся зубах- пеньках, вспоминая прошлогоднее жесткое мясо.
Славка уже не перебивал соседа, уставившись ему в переносицу и, повторяя про себя: «Хватит про козлов, хватит про козлов».
Видно «гипноз» подействовал, потому что, дед, наконец-то, замолчал и тупо смотрел на собеседника. Ему давно надо было идти по делам, но он не мог пропустить такой редкий случай и поговорить с любопытным парнем, поскольку деда Макара не очень-то слушали местные.
- Так, в котором часу вы доили Зинку? – Набравшись терпения, продолжил допрос Слава.
- Как всегда… – Коротко ответил дед. - Я дою ее в одно и то же время, чтобы она отдавала все молоко. А она, стерва, все одно – зимой дает граммов двести, не больше. А, вот у Нюрки…
Слава, молча, повернулся к соседу спиной и быстрым шагом, чуть ли не бегом, пошел прочь… «Следокам надо ставить памятники при жизни» - констатировал он.
Дед Макар еще некоторое время стоял с открытым ртом и смотрел вслед уходящему парню. Он так и не понял, у кого тот собирался купить козу: у него или растреклятой бабенки Нюрки?!
    Славкин друг – следователь Василий рассказал кое-что Славе, чего тот не знал. Оказывается, в конце декабря, по домам ходил страховой агент. Он (вернее, она, – это была женщина), видела во дворе молодого человека в фуфайке и валенках. Он рубил дрова. Но подробно описать она его не смогла. Сказала, что запомнила только на черной ушанке золотую «нашлепку».
«В таких шапках ходят моряки», - добавила она.
И страховщица, и дед Макар говорили про утреннее время. Слава и Василий, грешным делом стали подозревать Армэна. «А вдруг парень приревновал мать, и расправился с отчимом?» Но у Армэна на весь тот день было алиби. Сокурсники с мореходки видели его в читальном зале. Правда, время они называют разное…
А позже с Армэна вообще все подозрения сняли, потому что нашли еще одного убитого – заведующего отделом в ювелирном магазине. И следствие пошло в противоположном направлении.
К тому времени Слава познакомился с Иришкой, которая работала на почте. У них «закрутилась» любовь, и месть отошла на второй план. А тут еще после женитьбы Ирина узнала, что не может иметь детей. Возили ее по разным врачам и знахарям. Никакого толка. Слава с Ириной уже начали отчаиваться, когда к ним в гости пришел Василий и рассказал трагедию одной семьи. Оказывается, у убитого ювелира (так проходил по «Делу» потерпевший), остались близнецы, брат с сестрой: Миша и Маша.
Детишек отдали в Дом ребенка, как сирот, потому что их мама после гибели мужа, наложила на себя руки (отравилась – дура такая). Старой бабушке из-за престарелого возраста в опекунстве отказали.
Слава и Ирина долго не думали, и оформили документы на усыновление. Спасибо Васе, что помог пройти все бюрократические препоны. Так у них в семье появились сразу двое детей.
Про убийцу Пьера Славка не вспоминал. За могилой друга они с Васей аккуратно ухаживали, поминали своего бывшего одноклассника.
Слово, оброненное Надеждой на кладбище, когда она сказала, что знает убийцу, что это монстр! – Славка расценил, как выражение эмоций. Тем более, после этого, женщина потеряла сознание.

*                *                *

Смерть мамы сразила Веру, и она корила себя. - «Это из-за меня умерла мама. Она никогда ничем не болела. Была молодой и красивой. Зачем я уговорила ее поехать в Мурманск? Рассказ дяди Славы о городском  маньяке произвел на нее ужасное впечатление. Как мама не хотела ехать, как не хотела – а… Она, как чувствовала беду, поэтому двадцать лет и не ездила в свой родной город. Этот, неизвестный до сих пор убийца, забрал у меня обоих родителей. Ведь у мамы случился инсульт сразу после того, как она услышала о зверстве маньяка. Кто же этот монстр? – Задавала себе бесполезный вопрос Вера. - Ведь и мама сказала тогда: «Я знаю убийцу, - это монстр». И еще что-то мама говорила, обращаясь к дяде Славе. Я не могу никак вспомнить. Мама сказала, что вроде бы, Слава спас кого-то. Нет, не могу вспомнить».
Но, так или иначе, убийств такого рода больше в городе не было. Значит, маньяк или умер, или покинул город.
До девятидневных поминок Вера жила в квартире родного брата Армэна. Все комнаты были заставлены фотографиями молодой, красивой девушки. Армэн с гордостью сказал Вере:
- Это – Марина, моя дочь. Правда, она очень похожа на меня?
- Я не видела твою жену, поэтому не могу с уверенностью сказать, что Марина сто процентов похожа на тебя. Но сходство с тобой, действительно, очень большое.
Такие же большие голубые глаза, черные брови в разлет. А волосы русые. Наверное, как у ее мамы, твоей бывшей жены?!
- Почему, бывшей?.. Зинаида до сих пор по документам числится моей женой; мы с ней не  разведены. Но она только числится женой, так же, как числится матерью моей дочери. – Нахмурил брови Армэн. - Матерью ее назвать нельзя. Зина бросила меня – своего мужа, скинула тогда еще маленькую Марину на руки своей матери. Но надо отдать должное теще: она хорошо воспитала девочку, заботилась о внучке. Хоть я и не принимал непосредственного участия в воспитании своей дочери (мне этого не позволяли делать), но издалека наблюдал за своим ребенком.  Изредка приезжал в город, где они жили.  Видел, как постепенно деградирует, спивается моя жена…
Вера заметила, как при этих словах, у брата появилась злорадная улыбка. Она не могла понять непоследовательность его поступков. С одной стороны было видно, что он радуется, что Зинаида катится вниз по наклонной, теряет человеческий образ. А, с другой стороны, он почему-то до сих пор не развелся с ней. Может Армэн до сих пор любит свою жену? Ведь больше он не женился… В квартире не чувствуется женской руки, хотя и очень чисто.
- Армэн,  а какая была твоя жена? Дядя Слава вскользь упомянул, что вы были очень красивой парой. Ты меня извини, что лезу с вопросами. Если тебе неприятны воспоминания, то не рассказывай, Я не обижусь…
- Дядя Слава прав. Зиночка была красавицей, хорошей хозяйкой, любящей женой, заботливой матерью. Можно сказать, просто идеальная жена, если б не одно «но». Вообщем, ложка дегтя отравила три наших медовых  года.
Вера налила брату свежезаваренный чай, поставила на стол горячие булочки, и продолжала слушать Армэна, чуть ли не открыв рот…
- Так вот, сестренка, я очень любил ее. Был для нашей семьи настоящим мужчиной – добытчиком. Ни в чем не притеснял ее. Даже разрешил учиться в институте, хотя и считал это блажью. Свои стихи она могла  б и без диплома писать. Кстати, вот одно из ее стихотворений. Она написала его для меня…
Я помню: была тишина, с нами вместе лишь звезды и море.
И светила на берег луна, с твоим взглядом лишь милый мой споря.
В твоем взгляде, подернутом влагой, я прочла то, что долго ждала,
Твои губы тогда мне шептали: «Я люблю, ты на век моя»!

Мы сидели на тесном камне, наши ноги мочил прибой
Вот, тогда я себе обещала: никогда не расстаться с тобой.
Но пословица верно сказала: мы мечтали, а жизнь нарекла,
Расставаться нам было не надо, но, на век  разлучила судьба…

И вот, сижу я одна на камне, вспоминаю минувшие дни,
Наши встречи всегда мне желанны, твои речи всегда мне нежны.
В моем сердце твой взгляд сохранился, в моем сердце всегда ты живешь,
Вот, однажды мне сон приснился. Ты услышишь его и поймешь…

Я помню: была тишина, с нами вместе лишь звезды и море,
И светила на берег луна, и плескалось тихо море …

Армэн закончил наизусть читать, его небесные глаза потемнели, как небо перед грозой. И Верочке стало ужасно жалко этого взрослого мужчину.  Он показался ей таким ранимым и беззащитным. Она вдруг поняла, что ее брат до сих пор любит свою жену, что он – однолюб.
«Что же, могла сделать Зина, какой совершить поступок, если и Армэн, и мама не простили ее»?
Вера встала со стула, и подошла к брату. Она прижала к своей груди его чернявую голову с седеющими висками.
- Родной мой человек, - шептала Вера, - как должно быть, ты страдал вдали от любимых тебе людей. Какая же у тебя цельная натура, что ты в течение стольких лет не мог изменить своим чувствам, и полюбить другую женщину.
Армэн почувствовал, как нежная рука нежно гладит его по голове, успокаивает, баюкает.  Он поднял глаза и встретился с ласковыми глазами своей мамы. Только она могла смотреть на него так нежно. Только мама могла понять и успокоить его. Армэн увидел в своей сестре родного человека, почувствовал родную душу. «Главное, что у нас одна мать, - думал он. - Мама предала, покинула меня. Она для меня умерла не вчера, а двадцать лет назад, когда бросила меня, написав ту ужасную записку». Он до сих пор хранит ее, как напоминание о предательстве родной мамы. Но, Бог послал ему сестру Веру, чтобы он поверил в то, что к нему вернулось утешение, что в его измученной душе снова поселится покой, которого он не мог нигде найти. Его душа всегда была в смятении; покой покинул его в тот день, когда у папы украли сердце. Успокоение возвращалось к Армэну только тогда, когда он забирал чужое, еще теплое, сердце. На какое-то время ему хватало, и в душе наступала безмятежность. Настоящее спокойствие и душевное равновесие он нашел в море, в суровом Баренцевом море. Как хорошо было  смотреть, в свободное от вахты время, на свинцовую гладь моря, когда форштевень режет пологую волну, и та проносится вдоль бортов.  Подставить лицо соленым брызгам, распахнуть душу свежему ветру, и почувствовать, как все тревоги уносятся…
А, какое чудо увидеть закат солнца! Разве может горожанин увидеть настоящий закат?! В городе солнце просто «проваливается за бетонные коробки». И совсем другое дело наблюдать закат солнца, находясь в открытом море. Когда оранжевый диск какое-то время висит над водой. Потом очертания его начинают быстро меняться. Вот, из круга солнце перетекает в овал, затем, растекается по воде огненным блином. В неудержимом вращении земли кажется, что не солнце проваливается в воду, а тяжелая, как ртуть волна, поднимается на горизонте и «слизывает», оставшийся от «блина», маленький шарик. Миг! И алая точка, сверкнув напоследок яркой искрой, уходит под воду. Какое-то время, облака на горизонте подсвечиваются ушедшим солнцем, но вскоре и они меняю свой цвет; из багровых становятся фиолетовыми, потом черными. И вот, черный бархат ночи окутал все море. В природе и на душе все уравновесилось, наступил покой.
Но, когда судно входило в бухту, и швартовалось, блаженный покой снова покидал Армэна, и на сердце становилось тяжело. В порту его никто не ждал. Создавать новую семью он не собирался, боясь очередного предательства. Он до сих пор считал уход Зиночки предательством. «Что еще ей было надо?! Ведь, как сыр в масле каталась. Что?.. Ей без меня лучше живется? В сорок лет выглядит на все семьдесят!»
Естественно, что у него были любовные связи, но ни одну из женщин он не подпускал к своему израненному сердцу; и там оставалась постоянная брешь. Поэтому Армэн с нетерпением ждал следующего выхода в море. Он так и жил эти десять лет: от рейса до рейса. Впадая в тоску и уныние в междурейсовые стоянки. Армэн часто вспоминал Зиночку и свою дочь. В одну из поездок в город, где жила его семья, он даже нанял человека, что-то вроде частного детектива, который раз в квартал посылал фотографии Зины и Марины. От этого детектива Армэн был в курсе, как живут его жена и дочь?!
*                *                *
Армэн, конечно знал, что его мама ждала ребенка, но это было настолько призрачно. И вдруг появилась она – его родная сестра Вера, о существовании которой он и не догадывался. Он и представить себе не мог, что, не смотря на большую разницу в возрасте, на то, что у них разные отцы, они могут быть так близки по духу.
- Вера, неужели ты поняла меня, и сможешь простить? – Спросил Армэн, жадно вглядываясь в глаза сестры.
- Мик, дорогой, мне кажется, что я смогу понять тебя, ведь мы с тобой одной крови. А «простить»? – За что? – Искренне удивилась девушка.
- Как ты назвала меня? Мик?! – Улыбнулся Армэн. - А что?! Мне нравится. Меня так не называли. Это будет только наше с тобой… Как я рад, что у меня появилась сестра! Ведь ты меня не бросишь, правда?! Ну, скажи, дай слово, что ты меня никогда не предашь?! – Схватил он за руки Веру и поднес ее ладони к своему горячему лицу.
- Я клянусь тебе, что никогда не предам тебя! Ведь, кроме тебя у меня никого нет. На всем белом свете у меня остался только один близкий, родной мне человек – это ты! Я продам квартиру в Энске и переведусь в институт в Мурманск. Купим мне здесь квартиру, и будем жить с тобой в одном городе.
Вера обрадовалась своему спонтанному решению.
«Что ей делать в своем родном городе одной? А здесь рядом будет брат. В этом городе похоронены ее родители».
- Вера! – Воскликнул Армэн, - я очень рад твоему решению, но если это только из-за меня, то, пожалуйста, не надо менять своих привычек и чем-то жертвовать. - добавил Армэн.
- Нет! Можешь быть спокоен! – Немного неуверенно ответила Вера. Но ее колебания были минутными, и развеялись окончательно, когда она встретилась с умоляющими глазами брата. – Я так решила, Мик… В городе, где я родилась, меня уже ничего не держит, а здесь, я надеюсь, найду свое счастье. И потом… Если мне понадобится помощь, ты ведь поможешь мне, Мик?
 – И ты еще спрашиваешь?!. Конечно же! Ты всегда сможешь положиться на меня. Ты еще увидишь, какой я?!. Я расшибусь в лепешку, чтобы ты никогда, слышишь, никогда не пожалела о своем решении. Но, зачем тебе покупать квартиру? Ты ведь можешь жить со мной, а потом, у нас за городом есть еще дом.
Вера дипломатично ушла от ответа.
- Мик, у нас с тобой еще будет время: обсудить все это. А потом, недвижимость – неплохое вложение денег. Не так ли?
- А, на каком факультете ты учишься, моя умная сестра? Случайно, не на торговом?.. – Иронично посмотрел на нее Армэн.
- На экономическом…
- Ну, тогда понятно, что умеешь считать деньги.
- Не так считать, как экономить! Ну, что? Возьмешь меня в экономки? – Засмеялась Вера.
- Небось, женщина, дорого запросите?! – Веселился Армэн.
- Нет, сударь! За ночлег токмо и харчи буду блюсти порядок, - подыграла ему Вера.
И они, весело засмеялись…
На душе у Армэна пели птицы…
На следующий день Вера с Армэном поехали на кладбище. Они сходили на могилу к папе Армэна, - это предложила Вера. Она привела в порядок памятник Сурэна, чем окончательно привязала к себе брата. Он поклялся на могиле отца, что никогда не обидит свою сестру и, если понадобится, отдаст за нее свою жизнь.
Потом они посидели на скамейке возле могилок Надежды Федоровны и Петра Петровича.  Верочка извинилась перед родителями, что в настоящее время совсем не испытывает скорби перед только что ушедшей из жизни мамой.
«Может, это потому, что мама с папой теперь вместе?!» - Думала девушка.
Помянув в девять дней маму, она уехала к себе домой, обещав уладить все дела, и обязательно через месяц вернуться.

*        *              *

Пока Веры не было, Армэн и не думал унывать. Он занялся поисками квартиры для сестры, поддержав ее желание приобрести недвижимость. Применив свое обаяние, коммуникабельность и знакомство, нашел двухкомнатную квартиру в соседнем подъезде своего дома. Для этого он произвел тройной обмен, и внес задаток за квартиру. Они с Верочкой ежедневно перезванивались. Она рассказывала, как продвигаются ее дела, а Армэн пока держал в тайне свою сделку; он хотел устроить сестре приятный сюрприз. У Веры тоже хлопот было много. Надо упаковать вещи, заказать контейнер, оформить документы для перевода в другой институт.
Но, вот куплен билет на самолет, и «Прости – прощай, родной город! Здравствуй, Мурманск, здравствуй, новая жизнь! Как сложится жизнь на новом месте? Найду ли я здесь свою судьбу, свое счастье»?!
   
 *                *                *
Зиночка (жена Армэна), уехала в Тимашевск к бабушке. Туда должна была вскоре подъехать и ее мама. Но это «вскоре» растянулось на многие месяцы, так как возникла проблема с продажей - обменом квартиры. Хотя трехкомнатная квартира и была в центре города, но желающих перебраться из Краснодарского теплого края в Заполярье, не находилось. А тут Зиночкина бабушка забила тревогу, что внучкина психика опять пришла в расстройство, и с ней стало страшно оставлять маленькую Маришку. Поэтому бабушка просила дочь поторопиться. И Зиночкиной маме пришлось продать квартиру в Мурманске за бесценок. Этих денег хватило на покупку в Тимашевске однокомнатной квартиры, и то, в пятиэтажке. Решили, что Зина пропишется в двухкомнатной квартире своей бабушки, и в последствии, бабушка приватизировала на свою внучку квартиру. Зинина мама была вынуждена забрать Марину к себе, потому что на сегодняшний момент Зина сама нуждалась в уходе.
Первое время ей каждую ночь снились кошмары: она открывает холодильник, а оттуда на нее смотрит живая человеческая голова. Иногда голова их соседа по даче, иногда Мишина (ювелира), а иногда голова Армэна, которая скалит в злой усмешке острые зубки. А как-то Зине приснилась голова Армэна с маленькими ручками, в которых билось сердце; эти ручки разрывали на части сердце и жадно запихивали себе в огромный рот. Вдруг одна из ручек стала быстро удлиняться, и насильно вкладывать в Зинину руку кровавый кусок.  Зина пыталась бежать, но, как бывает во сне, ноги ее не слушались. Тогда, она закричала: «Нет! Нет! Я не хочу твое сердце!» И проснулась в холодном, липком поту. Над ней стояла бабушка и брызгала ее свяченой водой.
Этот кошмар Зина видела каждую ночь, в различных интерпретациях. Дошло до того, что она просто боялась ночью заснуть, и  выпивала на ночь крепкий кофе. Она до того вымоталась от бессонных ночей, что ходила по дому, как тень. Время от времени ее укладывали в неврологический диспансер, но облегчение было кратковременным, а наступавший рецидив был еще сильнее.
 Как-то ее бабушка попросила соседа с машиной отвезти их в Калинино, там жила старая – престарая знахарка. Местные жители называли ее ведуньей. Бабушка на всякий случай прихватила фотографии всех членов семьи.
«Вдруг, понадобятся»? – Подумала она.
Ведунья посадила Зину перед иконами, а посторонних выдворила из комнаты. Она читала молитвы, выливала воск, долго умывала Зину свяченой водой. Девушка тут же на стуле стала засыпать. Ее уложили в кровать, и Знахарка пригласила бабушку на разговор. Она показала ей вылитый воск, при виде которого Зинина бабушка начала креститься и повторять: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!»  Знахарка взяла привезенные фотографии и разложила их на столе возле зажженных свечей. Потом, подняла одну с изображением Армэна, и ткнула в нее пальцем.
- Вот у этого – глаза голубые, ангельские, а душа – черная, и руки в крови. – Сказала она. - У твоей внучки сильный испуг от него. Я начала отливать, но надо вам еще приехать. Всего пять зорь… И все, с Божьей помощью, пройдет! Главное, не пропускать! Слышишь меня, - пять зорь. – И Знахарка даже на пальцах показала.
Потом открыла какую-то книгу, и опять долго рассматривала фотографии; на этот раз, маленькой Марины. Подносила к свечам и что-то шептала, потом, качала головой и тяжко вздыхала.
- Что-то нехорошее увидели? – Испуганно спросила Зинина бабушка.
- От судьбы не уйдешь голуба моя. Что Господь прописал нам в своей книге, то и будет. Плохо, что мы, люди, не всегда можем прочитать это. Господь и так, и этак, подсказывает нам, направляет на правильную дорогу, а мы, как упрямые ослы, или слепые котята идем не туда. Знаешь притчу про шибко верующего мужчину? Вижу, что не знаешь! Так слушай! Жил на свете один мужчина, был он очень верующим, и жил по Божьим законам. И вот, пришло время умирать. Видит он сон: будто идет по пустыне к воде. Идти тяжело, горячо. Он постоянно оборачивается и видит две цепочки следов, и знает, что рядом идет Господь, и успокаивается. Вера помогает ему преодолевать трудный путь. Опять оборачивается, и вдруг видит только свои следы. Тогда мужчина обиделся и возроптал: «Господи, я всю жизнь был верующим, не грешил, жил по заповедям твоим, что же ты бросил меня?! Ведь, рядом нет твоих следов».  И тогда Господь ответил: «Я всегда шел по жизни с тобой рядом. Просто, когда тебе было особенно тяжело, брал тебя на руки»…
- Вот такая притча. Так и мы… Часто ропщем и не замечаем, что Господь-то рядом: то идет с нами, а то, и несет нас. – Продолжала рассказывать старая женщина. - Так вот, когда в следующий раз твоя внучка придет ко мне лечиться, я кое-что ей подскажу, подсоблю. А пока могу сказать одно: «Пройдет пятьдесят весен, и в вашей семье кровь перемешается. Да, да! Если не выправить дорогу, так и будет! – вздохнула ведунья. Люди, люди – слепые котята…
В это время в дом громко постучали, и вошел водитель, который их привез.
- Ну что, вы готовы? – Поторопил он. - Я уже управился. Быстро смотался туда – сюда. Люблю скорость! – Подморгнул он Знахарке.
Ведунья, внимательно на него посмотрев, непонятно изрекла:
- Быстро едешь – не туда приедешь! Дурная голова успокоит ноги…
Шум, поднятый парнем, разбудил Зину, и та встала с кровати, краснея и извиняясь, что заснула в чужом доме. Знахарка с улыбкой взглянула на красивую девушку и напомнила:
- Пять зорь, не забудьте! Пять… И уже себе под нос, прошептала: «А то: стакан, крест, огонь и перемешивание крови…»
Когда Ведунья выходила из комнаты за свечами, Зинина бабушка положила на комод деньги.  И сейчас, провожая гостей, Знахарка вернула бабушке деньги со словами:
- Мои покойные предки никогда не брали денег за лечение, поэтому их умение не исчезало, а передавалось потомкам, так дошло и до меня. А вот мне, к сожалению, передать этот дар некому, потому что, Господь детей не дал. Так что, придется забрать с собой Божий дар. – Горестно вздохнула женщина.
- А я видела на стенах фотографии. Это, разве не ваши внуки? – Спросила бабушка.
- И дети мои, и внуки мои… - Обернулась Знахарка, и обвела рукой многочисленные снимки. - Но не родные, а усыновленные… А знахарство передается только кровным…
Во дворе гости благодарно распрощались с хозяйкой. Зиночка заверила ее, что обязательно на днях приедет.
Женщина вышла на дорогу, и перекрестила удалявшуюся машину.
«Нет, милая! Не увидимся мы больше! Жаль тебя, но, что я могу сделать? Я всего лишь слабая, старая женщина»… - Прошептала Ведунья и побрела к себе в дом.
*                *                * 

В машине всю дорогу до дома говорили о знахарке, об ее умении. Зиночка была под впечатлением оттого, что на душе наступил покой, давние страхи ушли. Она так хорошо поспала и отлично выспалась за последние месяцы постоянной бессонницы, которая ее вымотала. Хоть и спала на чужой постели... 
Бабушка задумалась, вспоминала, какие страсти ей рассказала про Армэна Ведунья. «Надо же, как она могла разглядеть за красивой внешностью черную душу мужчины… Если, конечно, не ошиблась… - Засомневалась бабушка. – Хотя… - Покосилась она, на дремавшую рядом Зиночку, - кто знает?... Внучка не хочет рассказывать, почему ушла от мужа?! Сколько я не допытывалась, молчит, как партизанка, а ночами не спит, мучается от кошмаров. Может, сейчас наступит облегчение ей? Ведь ведунья гарантию дала, что все будет нормально, лишь бы не пропускать сеансы и пройти все пять.»
Только водителю Ведунья не понравилась. «Видите ли, не по вкусу старой ведьме, что я быстро езжу. Еще и дураком обозвала»…
Парень в сердцах ударил по баранке и придавил педаль газа.  Машина, потеряв управление, свалилась в кювет.  Сидевшие на заднем сиденье бабушка и Зина, отделались легким испугом, не получив ни одной царапины.  Водитель, так любивший скорость, попал в отделение травматологии с переломом обеих ног, где на длительное время его ногам гарантирован «отдых». Он лежал на больничной койке с задранными вверх ногами и размышлял о человеческой жизни вообще, и о своей «непрухе» в частности. «Ведь, как хорошо начинался день: он очень выгодно договорился с поставщиком, и теперь ехал в Краснодар заключать долгосрочный договор. Тут соседки попросили довести их в Калинино, а это, всего-то не доезжая десяти километров до Краснодара, то есть, по пути. И он представил ситуацию так, что едет только из-за них, и женщины оплатили ему полностью бензин, да еще и благодарили всю дорогу за отзывчивость. И в Краснодаре здорово повезло: хозяин фирмы – поставщика, с кем он договорился по телефону, срочно уехал и передал оформление договора какой-то соплячке. И он провернул дело так, что стоимость поставки вошла в стоимость товара. Так, что на целый год у него сплошная прибыль. Конечно, через год поставщик не захочет пролонгировать договор, но год-то длинен. И за триста шестьдесят пять дней, как говорится, или Эмир, или ишак… Да – а – а! Так классно начавшийся день, так фигово закончился.  Никак, старая ведьма устроила мне аварию?!» - злился он. И чем больше гневался, тем сильнее болели ноги…
Зина потужила, что парень, считай, из-за нее попал в аварию.
«Если б не надо было меня вести, то и сосед бы не пострадал»…
А теперь поездка к знахарке откладывалась на неопределенное время. Конечно, можно  на электричке доехать или автобусом, расстояние-то небольшое, всего каких – нибудь  пятьдесят три километра. Но сначала заболела корью Марина, потом бабушку «скрутил» радикулит. А, сказать по совести, Зина просто искала причину, чтобы не ехать. Ее какая-то сила удерживала от посещения знахарки. Гораздо позже она поймет, какая «сила» не давала ей встретиться с бабушкой – лекаркой…
Только через полгода она, наконец-то, собралась, потому что к ней возвратились ночные кошмары.
Накануне Зина пережила стресс. Она, как обычно, в выходной день гуляла с Мариной во дворе и вдруг почувствовала на себе, чей-то взгляд. Зина обернулась и увидела двух мужчин, один был с фотоаппаратом. Ей показалось, что другого она узнала, и у нее по телу побежали мурашки.
«Нет, этого не может быть! Откуда ему здесь взяться? Прилететь из Заполярья для того, чтобы их сфотографировать?! – Абсурд! А вдруг Армэн приехал, чтобы забрать дочь, а ее – Зину убить?! – Содрогнулась от страха девушка. - Ведь, он предупреждал, чтобы я не распускала язык, а я все рассказала бабушке… Держалась – держалась, и… Рассказала… Но бабушка сама виновата, что я не смогла удержать клятву, данную Армэну. Зачем она хвалила его?! И красивый… И добрый… И любящий… - Передразнила Зина бабушку. Вот Зина сгоряча и раскрыла бабушке глаза, какой добрый Армэн?! Бабушку, чуть удар не хватил. Но Зина не могла не облегчить душу. Когда они с бабушкой вернулись от знахарки, бабуля так повернула разговор, что Зиночка все ей выложила: и то, что она увидела в холодильнике, и то, что Армэн грозился за разглашение тайны оторвать ей голову. После своего откровения Зиночке стало легче, будто сбросила тяжкий груз. Она была уверена, что бабушка никому тайну не раскроет, даже маме».
И, вот появился Армэн…
Зина потянула Марину домой, но та сопротивлялась:
- Мамочка, я еще куличики не все слепила, и Аня еще не надышалась воздухом, - говорила девочка, показывая на куклу.
Зина тащила за руку упиравшуюся  дочь. У той морщился носик и опускались уголки губ, что ничего хорошего не предвещало. И точно! Через секунду двор огласился жутким ревом, напугав голубей мирно клевавших в мусорных баках. Марина была с характером, и с детских лет пыталась своими силами восстановить справедливость. Вот и сейчас, мама ее обидела, обманула; обещала погулять два часа, а сама уже тащит домой. Марина точно знает, что два часа еще не прошли. Два часа – это много. «Я за два часа успеваю налепить куличиков, покачаться на качелях в несколько «присестов», «надышать» свежим воздухом куклу Аню, скатиться с горки, поиграть в мяч со своими подружками и еще, сделать много чего нужного», - обиженно думала Марина, упираясь ногами и, пытаясь вырвать руку из цепких маминых пальцев.
- Мама, это нечестно, нечестно! – Плакала во весь голос Марина. - Я еще не нады – ша – а – а – ла – сь!
Зина шлепнула ее по попке, нагнулась и встряхнула дочь за плечи, отчего у девочки из руки выскользнула кукла и упала на асфальт. Девочка вырвалась из рук матери и подняла свою Аню. У куклы на лицо было явное увечье, в полном смысле этого слова. Глаза у бедной Ани провалились внутрь; и как не пыталась Мариночка выковырнуть их пальчиком – ничего не получалось. Девочка подняла на маму заплаканные глаза:
- Мама, ты плохая, ты убила Аню, я тебя больше не люблю!
Зина ужасно разозлилась. Она уже не владела собой; шлепала дочь по попе, по рукам, по щекам.
Девочка, не издавая ни звука, хмуро смотрела на мать. Она не понимала, в чем провинилась, что сделала не так?! Она только чувствовала, что мама поступает с ней нечестно, плохо…
Армэн, видя эту картину, несколько раз порывался кинуться на защиту дочери, но его удерживал мужчина с фотоаппаратом.
Зина злилась на Армэна, боялась его, а от бессилия, срывала свое настроение на Марине. А тут еще бабушка с дочкой устроили ей бойкот. Марина все пыталась починить куклу, это увидела прабабушка, узнала, в чем дело, потом, купая правнучку, обнаружила на попе маленький синяк. Из-за этого маленького синяка разразился большой скандал. Бабушка уложила Марину спать и вызвала Зину на серьезный разговор. Она не принимала от Зины никаких объяснений и оправданий. Твердила одно:
- Свой гнев нельзя вымещать на детях…
Настроение у Зины вконец испортилось. А на следующий день она получила очередную порцию стресса. В почтовом ящике обнаружила неподписанный конверт; она вскрыла его и вытащила фотографию. На снимке была изображена она сама; фотография была порвана на две части, как раз по шее, а в районе груди была дырка. Девушка прислонилась к стене, боясь, что ее  ватные ноги могут подвести.
Вечером в дверь позвонили. Бабушка с Мариной пошли открывать, и вернулись с большущей коробкой, перевязанной лентой.
«Дед Мороз! Дед Мороз»! – Кричала Марина, хлопая в ладоши
Бабушка развязала бант, и девчушка увидела «сказку»: куклу со всем гардеробом, с мебелью, посудой, врачебным набором и еще что-то…
Мариночка поднесла ручонки к щекам, распахнула глазищи. От такого подарка она лишилась дара речи. Она не могла просто поверить своему счастью.
- Бабуля, а разве Дед мороз приносит подарки осенью, ведь еще не Новый год?!
- А кто тебе сказал, что подарок от деда Мороза? Это тебе папа прислал. Вот и открытка от него в конверте. И что-то еще… Ага – а – а! Это денежки… Но, - это маме…
- Бабуля, читай скорее! Что пишет папа?!
«Любимая моя доченька, слушайся маму и бабушек. Не забывай папу. Передай маме, что я всегда о вас помню…» - Прочитала бабушка, и отдала открытку внучке.
Зина протянула к дочке руку:
- Дай сюда!
 Марина спрятала открытку за спину и укрылась за бабушкой.
- Это мое, папа мне прислал, не дам! - Кричала она, выглядывая из-за бабушкиной спины.
Зина вырвала у дочери открытку и, не обращая внимания на заплакавшую девочку, стала читать.
«Да, это почерк моего мужа, - прошептала она, - и снова угрожает, мерзавец!»
Зина со злостью порвала открытку и  бросила на пол. Марина буквально зашлась от крика. Она подбежала, и стала собирать обрывки.
- Бабушка, папа мне – е- е , а ма – а – ма – а …- захлебывалась она слезами. Бабушка обняла девочку и стала успокаивать:
- Маришенька, ее надо склеить. Вот мне интересно: моя внученька уже большая?! Если она большая, то сможет сама склеить картинку!…
- Да, да, бабуля, я вот такая уже большая, - говорила девочка, поднимая руку над своей головой и, забывая про слезы. Сама, сама буду клеить!
Старая и малая сели за стол, голова к голове. И наклеивали кусочки на лист бумаги, у девчушки от старания высунулся розовый язычок.
- Все, мы с тобой славно потрудились! - Сказала бабушка, читая открытку и, не находя ничего криминального в тексте.
«Что она всполошилась? Никаких угроз нет»! – Удивилась старая женщина, и отдала открытку правнучке. - Что-то у Зины с головой! Может ей, и голова в холодильнике привиделась?! И на Маришку все время набрасывается. Надо все-таки, убедить ее поехать к знахарке, ведь женщина несколько раз повторила, что надо еще пять зорь посетить ее»…
В эту ночь к Зине снова вернулся кошмар. Но теперь, ей уже снилась собственная голова с окровавленными губами.
Рано утром они с бабушкой завезли Марину к маме и поехали в Калинино. Домик оказался заколоченным, окна и двери забиты досками. От соседей они узнали, что ведунью три месяца назад похоронили. Соседи очень тепло о ней отзывались: «Столько добра людям делала, никогда в помощи не отказывала. И все за «спасибо», денег не брала, могла принять только кое-какие продукты. Жаль ее, но ведь и прожила, слава Богу, немало, очень долгую жизнь, больше ста лет ей было. Батюшка, что отпевал ее в церкви, говорил, что нашел ее имя в церковной книге, где записывались новорожденные. Оказывается, она родилась еще при царском режиме. Вот Господь отпустил ей столько годков, чтобы творила добрые дела…»                Расстроенные Зина с бабушкой вернулись домой, помянули покойницу. Бабушка выпила рюмочку вина, а Зина пару рюмок водки. До этого дня Зина ничего, крепче шампанского, не пила. Водка на вкус показалась отвратительной, но спустя некоторое время по телу разлилось приятное тепло, грустные мысли вылетели из головы, уступив место приятным воспоминаниям и мечтам. К вечеру хорошее настроение стало проходить и Зина, в тайне от бабушки, налила себе еще рюмку. Результат от выпитого спиртного был поразителен: она буквально провалилась в сонную одурь без всяких сновидений. Утром, правда, болела немного голова. Но Зина где-то слышала, что надо выпить немного, то есть клин клином… И, действительно, боль прошла быстро. Но на душе был неприятный осадок, что она обманывает бабушку. И чтобы ее не огорчать Зина добавила в графин воды, но прозрачная жидкость помутнела.
«Придется, видно, купить бутылку водки и перелить в графин». Бабушка водку не пила, но держала спиртное на всякий случай. Зина перелила из графина разбавленное «пойло» в бутылку. Может пригодиться?! Оставлю, как лекарство против кошмаров», - рассуждала девушка, пряча бутылку в кладовой за пустыми банками. В графин вылила содержимое принесенной бутылки. Все! Бабушка не заметит и не огорчится».
Но бабушка расстроилась по другому поводу.               
- Зина, ты опять не пошла в институт. Какая причина у тебя на этот раз? Могут и отчислить; два – три пропуска без уважительных причин, и три курса, считай, насмарку…
Зина не сказала ни бабушке, ни маме, что у нее не два – три пропуска, а целый семестр прогулов и, если не будет оправдательного документа, ей грозит отчисление. А какой документ она может предоставить? Не нести же в деканат справку от психиатра! Этак,  в два счета можно вылететь… Ведь предполагается, что выпускниками филологического факультета являются учителя – словесники в средних школах. Значит недостаточно самой «любить слово» и привить эту любовь детям, но надо быть еще воспитателем, учить школьников «сеять доброе вечное».
«А кто меня допустит это «сеять» со справкой о том, что «сеятельница» - Зинаида состоит на учете у психиатра. Какой из меня сеятель с дрожащими ручонками?! – Горько усмехаясь, думала Зина. - Хотя, это не большая беда. С тремором-то можно справиться, грамм сто водки, и порядок! - При одном воспоминании о спиртном у Зины по телу разлилось тепло, и на лице появилась улыбка. Она, опасливо оглядываясь по сторонам, проскользнула в кладовую, прихватив из кухни стакан. На ощупь нашла запрятанную бутылку, и впотьмах плеснула. Получился почти полный стакан…Не выливать же назад?» - рассуждала девушка, и большими глотками опорожнила посуду, затем прошла к себе в комнату. Она взяла конспект с твердым намерением позаниматься, но тут из тетради выпала фотография. На ней Зиночка с Армэном, у обоих в руках фужеры с шампанским; оба такие веселые и счастливые. Армэн смотрит на нее такими любящими глазами. Зина поворачивает фотографию: ее рукой написано: 31 декабря. И небольшое стихотворение, посвященное мужу               
      Я возьму свой бокал, смело чокнусь с твоим,
                Пусть вино перельет через край!
       Пей Армэн,  без опаски его,
       Яда в нем нет, только, сладость любви,
       Так и знай!
Зиночка внимательно рассматривает фотографию, и вспоминает ту Новогоднюю ночь. Они с Армэном отмечали праздник у его друзей. Было так здорово! Зина чувствовала себя королевой, и выглядела, как королева.
Девушка подошла к зеркалу и внимательно стала себя разглядывать. Все, прошедшие с той поры годы, отпечатались у нее на лице. Ни один день не прошел мимо, чтобы не оставить след на ее красивом лице. И дело было в непрожитых годах; какие ее годы?! Всего-то двадцать две весны со дня ее рождения, но стресс сделал свое черное дело, и «слизнул» с Зиночкиного лица все яркие краски, проложив под глазами серые тени и прочертив на лбу морщинки. Сильные транквилизаторы, тоже внесли свою посильную лепту. И все это, вкупе прибавило Зиночке как минимум десять лет.
Ничего нового для себя она в зеркале не обнаружила. Равнодушное стекло не собиралось ей льстить и петь дифирамбы, дескать: ты на свете всех милее, всех румяней и белее… Зина спокойно отнеслась к отражению, ее беспокоило другое.
«Может, перевестись на вечернее отделение, или на заочное? К работающим студентам преподаватели относятся с пониманием и снисхождением. Да - а – а, это все, конечно, правильно! Но надо найти какую – нибудь работу, желательно с неполным рабочим днем, чтобы не уставать. В деньгах она не нуждается, Армэн ежемесячно переводит для Маринки хорошие деньги».
Проблем с переводом на заочное отделение не возникло, и с работой все решилось легко и просто. Зиночка поплакалась маме, что у нее совершенно не остается времени на воспитание Марины, и мама устроила ее «мертвой душой»  в   типографию. Появилась трудовая книжка. Ходить на работу не надо, кто – то за Зину получает деньги, но, главное – справка с места работы…
Свободного времени у Зины теперь было много, и она стала бурно его проводить, а если сказать по правде, просто «убивать». На Марину времени катастрофически не хватало, потому что у Зиночки появились «друзья – товарищи», которых гостеприимная Зиночка приглашала к себе домой. То есть, под кров, который она делила с бабушкой. Поначалу бабушка радовалась, что внучка, благодаря друзьям, обрела наконец-то, душевный покой, перестала жаловаться на ночные кошмары. Бабушка помогала накрывать стол к чаю, обязательно пекла какую – нибудь сдобу. Позже она стала замечать, что Зиночкины товарищи в чае и плюшках не очень-то нуждаются. Все чаще на столе появлялось вино, а иногда и водка. И это обеспокоило старую женщину. Тем более, спиртное развязывало языки гостям и до Анны Егоровны долетали такие перлы, от которых ее старые интеллигентные уши буквально вяли. А ведь в квартире находился маленький ребенок… Марину даже в детский сад не отдали, чтобы она не нахваталась нехороших слов.
Однажды Анна Егоровна не выдержала и, перешагнув через свой гипертрофированный такт, вошла в комнату к гостям, и попросила их не выражаться и не кричать, чтобы не разбудить ребенка. Но, то ли у бабушки голос был очень тихим, то ли, она говорила на чужом для них языке, гости ее не поняли и посоветовали выйти вон. А, чтобы женщина не сбилась с пути, прямо указали, куда ей идти, сопровождая нецензурную брань громким гоготом.
Женщина окинула взглядом стол. Ее поразило количество пустых и початых бутылок, стоявших между тарелками со скудной закуской. Она направилась на кухню с намерением очень серьезно поговорить с внучкой, но девушки там не было. Анна Егоровна обнаружила Зину в ванной комнате. Та мирно спала, пристроившись на полу между ванной и унитазом. Разбудить внучку не было никакой возможности. Единственно, на что хватило сил у старой женщины, – это стянуть с Зины мокрую от рвотных масс одежду, переодеть ее в сухое и подложить под безжизненное тело теплое, толстое одеяло.
«Разговор перенесем на завтра, - решила бабушка. – Но, как выпроводить шумную компанию без привлечения участкового милиционера?! Зачем молодым людям портить биографию? Ведь участковый обязательно составит протокол задержания за нарушение общественного порядка. А, судя по количеству выпитого, могут попасть и в вытрезвитель. Значит, дойдет и до института, и до работы. Вообщем, «прославятся»…
Анна Егоровна прошла в гостиную. Комнату тускло освещал торшер. Две парочки обнимались на разложенном диване. За столом сидел мужчина, явно не студенческого возраста  (ему было хорошо за сорок), и плотоядно смотрел на полуодетых молодых людей.
*                *                *
Мужчину звали Игорь Станиславович Соловьев. Он работал в той же типографии, где числилась Зиночка. Игорь Станиславович не пропускал ни одной юбки. Уважал слабый пол и любил выпить, желательно, за чужой счет. Как большинство недалеких мужчин, считал себя неотразимым. Большую часть волос он растерял по чужим подушкам, оставшиеся крашеные черные «перья» он зачесывал так, чтобы прикрыть образовавшуюся естественным путем, тонзуру. Когда-то острый кончик длинного носа сейчас напоминал недозрелую клубнику средних размеров. Короткопалые руки, покрытые рыжими волосками, «крепились» к мощному длинному торсу на худеньких, коротких ножках. Все это, вкупе с большой круглой головой наводило на мысль, что в раннем детстве Игорек  не дополучил витамин «Д», и переболел рахитом. Но ущербной свою фигуру Игорь Станиславович не считал, всегда любовался своим зеркальным отражением, поигрывая бицепсами. С женами (их было две), он давно развелся и решил больше не коллекционировать, хотя желающие вступить с ним в брак, находились. Неизвестно: чем он привлекал противоположный пол?! Может, знакомился, не выходя из-за стола, ведь фигура выше пояса была значительно лучше, чем нижняя ее половина. А может женщинам нравилась его должность с таинственным названием «метранпаж»…
Зиночку  Игорь Станиславович впервые увидел, когда она пришла в типографию устраиваться на работу, и сразу «положил» на молодую девушку глаз. Несколько раз повел в дешевое кафе – мороженое, потом «разорился», пригласив в пивной бар. И был приятно  удивлен, увидев, что знакомая не отказалась от рюмочки водки под пивко. Как бы случайно положил руку ей на колено, затем, приобнял за бедро. Девушка не оскорбилась и не возмутилась даже тогда, когда Игорь Станиславович пытался поцеловать ее в губы. А, когда Зиночка пригласила его к себе в гости, решил, что она окончательно созрела для интима. И он «раскатал» свои слюнявые губки в предчувствии постели. И, вдруг такой облом! Во – первых, к Зине пришли еще две пары, которых он – Игорь Станиславович «не заказывал». Ну, с этим еще можно было смириться: диван широкий, места хватило б на всех. Но в самый разгар веселья Зину замутило, и она выбежала в туалет, а тут в дверях показалось еще одно действующее лицо, ну никак не участвующее в его, запланированном на сегодня, акте. Эта старая грымза вытаращила глаза и молча, открывала свой малюсенький ротик, как рыба, вытащенная из среды своего обитания. Игорь Станиславович испугался, что старуха станет орать и на крик сбегутся еще обитатели квартиры. Кто знает: сколько их запряталось по углам?! Но «гнилая интеллигенция», сложив у груди молитвенно ручки, тихонько попросила не шуметь, потому что, видите ли: мы нарушаем покой. Надо бы было ей сказать: «Что не за горами уж ее ожидает вечный покой на погосте», но не успел. Слишком быстро старуха скрылась за дверью. Футы – нуты! Ее оскорбили слова одного из пацанов, когда он послал ее на три буквы, а сама она?.. Пальцем что ли деланная?! Ну, на старуху наплевать, ее можно в комнате закрыть и дверь чем – нибудь подпереть, что б не путалась под ногами у молодых.
«Ну, где же Зинка – зараза?! Пошла блевануть, и до сих пор нету. Сиди теперь и пускай слюни на стриптиз этих парочек; вон, они уж и догола разделись. А мне что? Онанизмом заниматься или ждать своей очереди? Может, и мне перепадет с барского стола?! – Цинично рассуждал вслух Игорь Станиславович, подливая себе водки…

                *                *                *

Анна Егоровна не считала себя ханжой, но увиденная порнография возмутила ее до глубины души. И это безобразие в ее доме! Слава Богу, что Зина не принимает участия в этих оргиях, но она достаточно взрослая, сама мать, и должна давать отчет своим поступкам, должна быть более разборчива в выборе друзей.
«Об этом я поговорю с Зиночкой завтра утром, а к вопросу о нежелательных гостях, подойду философски. Как там учил Сенека? Не надо расстраиваться о том, что уже случилось, если не можешь этого изменить! Могу я выгнать из квартиры этих пьяных гостей? Нет! Это ни в моих старческих силах. Значит, воспримем все, как есть и потерпим до утра, пока «гости» не проспятся и не уйдут сами. Конечно, мне спать не придется, но ничего; из этого можно извлечь пользу. Зоя Федоровна – заведующая библиотекой, давно принесла мне почитать книгу о поздних импрессионистах, да все никак руки не доходили, совершенно не было времени почитать, полюбоваться иллюстрациями», - думала Зинина бабушка, направляясь в свою комнату. Она заботливо подоткнула одеяло под спящую правнучку, и села с книгой за письменный стол, направив свет настольной лампы на страницы книги. В начале мысли возвращались к внучке, к ее несчастливой судьбе. Ведь Господь не обидел ее ни умом, ни талантом, ни внешностью. У Зины тонкая, поэтическая натура; ее лирические стихи печатались в газете, когда она училась еще в старших классах. И с Армэном они поначалу очень хорошо жили, он не мог надышаться на жену и на дочь. Да и Зина его любила. И вдруг, как снег на голову! Этот развод, и Зиночкино банальное объяснение: не сошлись характером! Совсем недавно внучка приоткрыла завесу тайны: что она увидела в холодильнике  на кухне своей дачи. Но, вот увидела ли или привиделось?! Ведь диагноз у нее: маниакально – депрессивный психоз, от которого лечили ее бедную всякими психотропными лекарствами, вот только положительного результата нет. Покойная знахарка без длительных обследований поставила ей диагноз, и причину испуга назвала, даже показала, выбрав из всех привезенных, фотографию Армэна. Неужели, все,  о чем поведала внучка – правда? Но даже если это и так, не мне его судить. Если он уйдет от уголовной ответственности, есть Божий суд, и его никто из нас не избежит!

Прошло четыре года.

Зина, окончив институт, устроилась в библиотеку. Работа ей нравилась, правда, заработная плата была очень маленькой (государство продолжало экономить на культуре). Но Армэн стал высылать для Марины большую сумму, так что Зине хватало. Деньги, главным образом, ей были нужны на выпивку, потому что  продукты покупала на свою пенсию бабуля, а Марина была на обеспечении Валентины Ивановны – Зининой мамы, которая забрала Мариночку к себе, когда та пошла в школу. Общеобразовательная и музыкальная школы были недалеко от дома, улицу переходить было не надо, и девочка могла сама ходить, приучаясь к самостоятельности и ответственности. Решение: жить Марины у Валентины Ивановны, было принято на семейном совете единогласно. Зиночке надо дать шанс: заново устроить свою личную жизнь. Анна Егоровна была лишком стара, чтобы ежедневно возить девочку в школу; сама Марина с удовольствием переехала к бабушке, хотя она очень любила свою прабабушку и поначалу сильно о ней тосковала, да и по подружкам скучала. По ком она не скучала и кого не хотела видеть (как ни странно), была ее родная мама. Детей нельзя ни обмануть, ни подкупить, родительский авторитет завоевывается годами, а разрушиться может в одночасье. А какой может быть авторитет у пьющей мамы?! А Зина пила все чаще и чаще. Заторможенность внучки, или наоборот, повышенную возбудимость, бабушка относила на счет седативных препаратов. Чем чаще Зина заглядывала на дно бутылки, тем дальше отдалялась от дочери. Девочка интуитивно чувствовала, что мешает маме. Если бы психолог посмотрел на рисунки ребенка, то сделал бы вывод постепенного отчуждения дочери и ее мамы. В четыре года на рисунках Марины было постоянное присутствие мамы, бабушки, прабабушки и ее – Марины; все четыре человечка стояли рядышком, взявшись за руки. Когда Марине было пять лет, то она рисовала себя между двух бабушек, мама уже была в отдалении, а на рисунках шестилетнего ребенка мамы – Зины вообще не было, но зато, человечки – бабушки увеличились в размере. Так что, родная мама отсутствовала как на альбомных листах, так и в сердце ребенка. Марина не хотела встречаться с матерью, и навещали они прабабушку днем, когда Зина была на работе.
Однажды, в разгар рабочего дня, Валентина Ивановна и Мариночка застали Зину дома, и на вопрос матери: «Что случилось»? Зина ответила, что приболела… Вид дочери красноречиво говорил за себя: отеки под глазами, серый цвет лица.
- Зина, что сказал врач? Тебе обязательно надо сдать анализы, мне не нравится твой вид. Может, это побочное действие от твоих транквилизаторов? Ведь всем известно, что любое лекарство «бьет» в первую очередь по печени и почкам.
Зина молча слушала мать, глядя на нее мутными глазами, думая лишь об одном: «Чтобы мать с Маринкой побыстрее ушли и оставили ее в покое. А «лекарство» у нее есть. Она накануне припрятала бутылку за диван».
Анна Егоровна и Валентина Ивановна прошли на кухню и, чтобы не беспокоить Зину прикрыли за собой дверь. Мариночка побежала во двор к долгожданным подружкам. В дверь позвонили. На пороге стояла заведующая библиотекой Зоя Федоровна – хорошая знакомая Анны Егоровны и попутно Зиночкин начальник.
- Здравствуйте! Анна Егоровна, слава Богу, вы живы и здоровы, я не могу вам дозвониться в течение двух недель…
- Не говорите, Зоя Федоровна, вот уже месяц мы без телефонной связи. Зиночка вчера звонила с работы на АТС, ей ответили, что какие – то неполадки с кабелем, и неизвестно, когда устранят…
- Анна Егоровна, Зина не могла вчера звонить с работы. – Серьезно сказала гостья. - Собственно, поэтому я и пришла к вам… Навестить болящую, и узнать, когда Зина выйдет на работу, а то читальный зал две недели уже закрыт. Людей не хватает и мне некем заменить Зинаиду. А тут, как назло, пришли с проверкой. В букинистическом магазине кто-то из нашего начальства наткнулся на редкие фолианты со штампом нашей библиотеки. Мне очень неловко беспокоить больного человека, но у меня просто нет другого выхода, ведь эти фолианты были в читальном зале. На руки такие редчайшие экземпляры мы не выдавали. Знаете, Анна Егоровна, я, право не знаю: радоваться мне или огорчаться, что книги у букиниста выкупил за баснословные деньги сотрудник из управления культуры. Книги возвращены в нашу библиотеку, но теперь все деньги надо будет вернуть, и не только… Придется писать объяснительную, как попали книги из читального зала на полки букинистического магазина?! Теперь вы понимаете, Анна Егоровна, что мне необходимо переговорить с Зинаидой. Если б у вас работал телефон, то я б конечно не заявилась, но… Пусть Зина поднимет свои записи, на чей абонемент она дала книги?! Может, можно будет все уладить без привлечения милиции?! Может, Зинаида дала почитать книги своим друзьям или родным?! Понятно, что на вынос нельзя! Но из уважения к вам, Анна Егоровна, я пойду Зинаиде навстречу.
При этих словах Зоя Федоровна как-то странно взглянула на бабушку Зинаиды. Та ничего не могла понять, кроме того, что кто-то из друзей внучки обманул ту, и девушке грозят неприятности.
Для Валентины Ивановны при упоминании слова «родных» стало кое-что проясняться из всего сказанного заведующей библиотекой. Она извинилась перед гостьей и быстрым шагом направилась в комнату дочери. Резко распахнув дверь, увидела ее в неприглядном состоянии. Зина, не дождавшись конца визита родственников, успела несколько раз приложиться к горлышку бутылки, отчего настроение у нее поднялось, глаза заблестели, но сознание затуманилось. До нее никак не мог дойти смысл: о чем говорит мать?!
- Зина, тебя две недели не было на работе, где ты была? Кому ты отдала книги из читального зала? Почему Зоя Федоровна намекает на родственников? Мне ты никаких книг не давала…
- А, что? – икнула Зина, - кроме тебя у мен – я – а и родни больше нет?! А Маринка, а бабушка?! Может, я бабу – у – шке приносила почитать, а она того, сдала их на про – о – ода – ажу?! – Засмеялась Зина громким пьяным смехом.
  Находящиеся на кухне Зоя Федоровна и Анна Егоровна, услышали Зинин голос, и прошли к ней в комнату.
- А вот и она – а – а, расхитительница редких книг! – Смеясь, закричала Зина. – А ну – у – у, признава – а – айся, зачем продала книжки?! Небо – о – ось, хотела приборохлиться перед каким – нибудь старичком?! То-то, я смотрю, частенько перед зеркалом маячишь. А это ты на свида – а – а – ние собираешься, - продолжала глумиться Зинаида. - И где же ва – а – ши встречи? Небось, на природе, поближе к кладбищу!
Валентина Ивановна отвесила дочери звонкую пощечину. Все трое поняли, кто украл книги из читального зала, и сделали свои выводы. Зинина мама поняла, что дочь не только психически нездорова, но и злоупотребляет спиртными напитками; она дошла до прогулов и воровства. Заведующая библиотекой, увидев свою работницу в мерзком, пьяном виде, убедилась, что это именно Зина (по описанию букиниста) сдала книги на продажу, предъявив товароведу паспорт Анны Егоровны, объяснив, что бабушка очень старенькая и сама придти, не может. Зоя Федоровна ни секунды не сомневалась в честности и порядочности старой женщины. Она очень давно знала эту интеллигентную, культурнейшую женщину и, только, из глубокого к ней уважения, она приняла на работу ее внучку.
«Но, теперь-то, я буду вынуждена уволить Зинаиду. Пусть радуется, что не по статье за прогул, или, еще того хуже: за кражу, - решила Зоя Федоровна. - И никакая жалость к Анне Егоровне не заставят меня держать на работе нечистого на руку человека, еще (как выяснилось) и пьющего. Теперь понятно, на что понадобились деньги Зинаиде. Но не могла ж она за пол – месяца их пропить; в противном случае, погасить долг придется ее родным. Одна из них давно на пенсии, у другой пред пенсионный возраст, а сумма просто громадная»…
Анне Егоровне показалось, что ее подозревают в краже. Даже любимая внучка обвиняет ее… У женщины потемнело в глазах и она стала валиться на бок.
- Скорую, вызовите, скорей скорую помощь! – Закричала Валентина Ивановна, подхватывая, падающую маму.
Зоя Федоровна кинулась к телефонному аппарату, но трубка не издала не единого звука.
- Совсем забыла, повреждение на линии! – Сказала она, выбегая на лестничную площадку. - Если повреждение на линии, то к соседям бесполезно обращаться, весь дом будет без связи, а дорога каждая секунда, - думала она, выбегая на улицу. - Надо звонить из телефона – автомата!
Но, по закону подлости, ближайшие телефоны были без трубок, или не работали. Когда Зое Федоровне наконец-то удалось дозвониться до скорой, драгоценное время было упущено, и врачебная помощь уже не понадобилась. Анна
Егоровна умерла на руках у своей дочери. Перед смертью она хотела что-то сказать, но губы не слушались. Понимая, что умирает, пыталась благословить дочь и внучку, но правая рука будто налилась свинцом. А из левого глаза выкатилась слеза и  пробежала по глубокой морщинке, колее, оставленной долгими прожитыми годами.
У Зины, косвенно виноватой в смерти бабушки, из-за нее вовремя не вызвали скорую помощь, даже сердце не дрогнуло. Единственно, что промелькнуло в затуманенном мозгу, что теперь она, Зина пострадает материально, потому, как бабкина пенсия вместе с умершей приказала долго жить.
У покойной Анны Егоровны было фамильное кольцо, передававшееся уже в третьем поколении. И, как Валентине Ивановне не хотелось расставаться с памятью предков, но пришлось его все-таки продать. Драгоценности хватило не только на оплату украденных книг, но и на погашение трехлетней задолженности за оплату коммунальных услуг, и на просроченную абонентскую оплату телефона (отчего его и отключили). Анна Егоровна ежемесячно давала Зине деньги на оплату коммунальных услуг, но та тратила их на выпивку.
Теперь, приватизированная на Зиночку квартира, стала ее нераздельной собственностью, но без участия бабушкиных заботливых рук, потеряла свой комфорт. Алкоголь, не спеша, но последовательно, делал свое черное дело, разрушая личность и, погружая все в хаос. Зина после увольнения из библиотеки ни дня нигде не работала, продолжая жить (читайте: пить) на деньги Армэна, который с завидным постоянством переводил их для Марины. Но до Мариночки из отцовских денег не доходило ни копейки. И одному Господу было известно, как туго приходилось Валентине Ивановне содержать внучку без материальной поддержки. Она пыталась взывать к совести своей дочери, напоминая, что Армэн высылает деньги для Марины, а не на пропой Зины и ее компании. Все увещевания были тщетны. Она понимала, что дочь спивается, принимала различные меры, чтобы вылечить ее, но серьезные методы, как то: кодирование, или эспераль, без согласия больной были не приемлемы. А сама Зина согласия не давала, ибо не признавала себя больной алкоголизмом.
- Алкаши пьют дешевое вино, типа портвейна, - говорила она, а я никакой бормотухи не употребляю, пью коньяк, или чистую пшеничную водочку. И вообще, могу в любое время бросить пить, по своему желанию, а не по твоей воле. И знаешь, мама, ты б оставила свой менторский тон; я давно вышла из того возраста, когда нуждаются в воспитателе. У тебя есть для этого «объект» - твоя любимая внучка, вот ты и применяй свой талант наставника, и делай из нее вундеркинда. Мне – то ты столько внимания никогда не уделяла, у тебя всегда на первом месте была твоя любимая работа. Раньше – любимая работа, теперь – любимая внучка, а я?! – Пьяными слезами плакала Зина.
- Может, ты в чем-то и права, Зина! Но как бы мы с тобой жили, если б я не работала?! А, на счет Марины?.. Ты что, ревнуешь меня к своей собственной дочери? И свою давнюю обиду хочешь выместить на Марине?! Поэтому и отдаляешься от нее, не хочешь ни видеть, ни помогать материально?
- Да Маринка сама чурается меня, стеснятся собственной матери. А деньгами я не могу вам помочь, сама еле – еле свожу концы с концами, а ведь у тебя, мама есть неплохая пенсия, да еще и работаешь. Так что, тебе нечего плакаться! Ты еще забыла, что мне приходится коммунальные платить за двоих, ведь Маринка у меня ж прописана, а я ж не прошу у тебя компенсации.
Валентина Ивановна не могла понять: что это? Неудачная шутка или ее дочь окончательно пропила свою совесть?! После этого разговора она стала реже навещать свою дочь. Частенько звонили Зинины соседи по подъезду, и ставили Валентину Ивановну перед фактом: Зина опять назанимала деньги и не возвращает долги.
- Видите ли, Валентина Ивановна, мы не можем отказать вашей дочери. Она просит, прямо умоляет, что деньги нужны на лекарство или на одежду для Мариночки, потому что девочка чуть ли не голая ходит. Ну, как можно отказать?!
И, как Валентина Ивановна не убеждала соседей: что девочка ни в чем не нуждается, не надо давать деньги Зине, потому что она потратит их на спиртное, все было бесполезно. Валентине Ивановне приходилось погашать растущие долги своей дочери, отрывая деньги из скудного своего бюджета. В конце концов, она выбрала момент, когда Зина еще не затуманила мозги алкоголем и решительно заявила дочери:
- Знаешь, дорогая, если ты еще, хоть раз займешь у кого – нибудь деньги, я сообщу немедленно Армэну, на что тратятся алименты его дочери. Я даю тебе честное слово, ты меня знаешь! Терпеть могу долго, но твоя наглость перешла все границы. Может, ты возьмешься, пока не поздно, за ум и устроишься на работу?!
Зина со злобой и ненавистью смотрела на мать. Она знала, что ее мама слово держит, значит, придется расстаться с дополнительным материальным вливанием. Зина знала, что из-за идиотской порядочности, мама обязательно будет возвращать ее долги, и считала себя очень хитрой и находчивой. Не все ли равно, из чьих рук получать материальную помощь: берет у соседей, а расплачивается все равно мама. А тут денежный источник иссяк. А она уже привыкла к дополнительным средствам, и так не хочется урезать себя. Между матерью и дочерью возникла трещина, а тут еще Зиночкины «товарищи» - утешители настраивали ее против мамы.
- Что же это за родительница? – говорил один из них, - не хочет помочь больной дочери. Ведь тебе, Зинуль, лекарства нужны, тебе, по-хорошему, на инвалидность надо переходить по нервно – психической системе, а твоя, так называемая мамаша, не хочет посодействовать, несмотря на свои связи в Горздраве. Ребенка у тебя забрала и забавляется сама, а чем она с тобой расплатилась за Маринку, ну скажи, чем? А – а – а! Молчишь! Твоя мать не хочет даже пенсию по инвалидности тебе помочь выбить; еще и на работу заставляет устраиваться, а тебе, может, покой нужен?! С соседями тебя поссорила и сама денег не дает. Ну и мамаша! Хуже мачехи… И ты, извини, Зинуль, но муженек твой бывший тоже хорош! Ты сама говорила, что он на севере снабженцем работает. А знаешь, сколько он деньжищ загребает?! Заработная плата, плюс северная надбавка, плюс левые, - считал чужие деньги Федор (один из Зининых собутыльников), загибая пальцы с черноземом под ногтями. - А тебе высылает несчастные копейки; забыл гад такой, что у него ребенок на стороне растет, безотцовщина, можно сказать, сиротинка, - и у Федора из глаз полились пьяные слезы.
Зина сидела за столом с привычным стаканом водки в руках, и кивала в знак согласия головой.
- Я так понимаю, - продолжал разглагольствовать Зинин приятель, - кинул жинку с дитем, значица помогай, ставь на ноги! Ты, Зинуль, напиши его начальству: так, мол, и так, бросил с ребенком, и отказывает в материальной помощи, пусть его пропесочат,  да и заставят платить «иллименты».
Федор так и сказал: «иллименты», и был очень доволен своей «образованностью». В их разношерстной компании Федор пользовался непререкаемым авторитетом, поскольку у него язык был без костей, и он молол им, как веником, раздавая направо и налево поучения и советы. Зиночка в начале знакомства пыталась (как филолог) поправлять неправильно сказанные им слова, но Хведор, как он сам себя величал, пресек добрые намерения, отвесив педагогу хорошую оплеуху при всей честной компании. Раз и навсегда, дав понять, кто в доме хозяин?! Зина нисколько не обиделась, приняв его главенство, мужчина есть мужчина. И сейчас с глубоким вниманием слушала его советы, понимая, что он во многом прав. Она решила немного внести свои коррективы, но Федору предусмотрительно не сказала, вспомнив синяк под своим глазом.
«Начальнику Армэна я, естественно, писать не буду, потому что деньги я получаю исправно по доброй воле бывшего мужа. По исполнительному листу выходило бы значительно меньше, какие-то несчастные двадцать пять процентов от его заработной платы. Армэн же присылает мне сумму, равную получке инженера.
Может, позвонить Армэну, и попросить увеличить алименты? Сказать, что его любимой доченьке не хватает на витамины, что Мариночка не доедает, не допивает? – Хихикала Зина. – Да, так и сделаю! Только, звонить ему не получится, телефон опять гады отключили за неуплату, лучше напишу письмо и вышлю фотографию Маринки. Правда, на всех фотографиях она что-то больно упитанная и слишком веселая…Ничего, напишу слезливое письмо. А, может попросить Маринку, чтобы черкнула папе пару строк под мою диктовку: как ей плоховато и голодновато живется?! Да, завтра же и пойду к  родственничкам в гости», - решила Зина.
С утра пораньше, чтобы застать маму с дочкой дома, она засобиралась в гости. Тщательно замазала пятидневный синяк под глазом, завязала в хвост немытые, жирные волосы, выковырнула спичкой оставшуюся на дне, губную помаду и часть размазала по серым щекам, остальную нанесла на губы. Критически со всех сторон осмотрела себя в оставшийся кусок зеркала и покачала головой, вспомнив, каким образом от трюмо остался маленький осколок. - Федор запустил в Зину пустой бутылкой, она чудом увернулась, и вместо ее головы пострадало бабушкино зеркало.
Прихватив пару, оставшихся после вчерашнего застолья яблок, для Маринки, Зина поспешила на автобусную остановку. - Хруп! Как нарочно, сломался каблук у последних туфель, их еще покойная бабуля подарила Зиночке десять лет тому назад. Зина их так берегла, а теперь хоть плач… Домой возвращаться нет смысла, все равно не во что переобуться, не в тапочки же. Отдавать в сапожную мастерскую? Долго, да и дорого! Не долго думая, Зина поднатужилась и оторвала каблук у второго туфля. И на плоской подошве зашкондыляла на автобус, запихнув каблуки в сумку к яблокам.
Вышедшая на звонок Марина, в этой страшной тетке не узнала свою маму, и позвала бабушку.
Валентина Ивановна  с ужасом и жалостью смотрела на Зину, в очередной раз, подкладывая ей в тарелку еду и, видя с какой жадностью дочь ест. Мариночка села на стул подальше от мамы и с любопытством поглядывала на нее, на то, как она прямо руками берет котлеты с тарелки и запихивает себе в рот большущие ломти белого хлеба. Ей стало жаль голодную маму, и она принесла из гостиной вазу с фруктами. У Валентины Ивановны разболелась душа при виде сидящего на кухне остова в лице ее дочери. За какие-то пару месяцев, что они не виделись, Зина ужасно изменилась в худшую сторону, она как – бы высохла, кожа на лице стала похожей на пергамент, глаза ввалились. Желтый, наспех замазанный синяк и пятнами нанесенные на щеки румяна, только усугубляли картину. Валентина Ивановна была рада приходу дочери, но не знала о чем с ней можно разговаривать, чтобы та не обиделась и не исчезла опять на долгие месяцы.
- Ну, как живешь, моя хорошая? – решилась, наконец - то обратиться она к Зине.
- Вообщем, ничего! – Весело ответила та. - Все, как и прежде… Работу никак не могу найти по специальности, но стою на учете в Службе занятости, - соврала Зина, а потом вовремя спохватилась, ведь если находишься на учете, значит, полагается пособие по безработице. - Вернее, состояла, теперь нет! Потому что предлагают все такое, что мне совершенно не подходит по состоянию здоровья. А, как вы живете? Как Марина учится? – Машинально спрашивала Зина, не дожидаясь ответа. Мысли у нее были в другом направлении.
  «Как заставить Маринку написать отцу письмо с таким содержанием, которое нужно мне, еще и мама будет стоять над душой. Что же придумать, чтобы выпроводить ее из дома»?
Но тут сама мама пришла ей на помощь.
- Зиночка, если ты не спешишь, пообщайся с Мариной. Сегодня выходной и она дома, а мне надо на часок вас покинуть.
Зина прошла с ребенком в комнату и не слышала, как Валентина Ивановна вздыхала, рассматривая Зинины изуродованные туфли. За Валентиной Ивановной захлопнулась входная дверь, и Зиночка решила, не теряя драгоценного времени, обработать Маринку.
- Доченька, как у тебя обстоят дела с грамматикой? Ты пишешь без ошибок?
- У меня по письму одни пятерки, - похвасталась Мариночка, - я сейчас покажу тебе тетрадки и дневник.
- Нет! Давай иначе проверим твои знания русского языка, ведь я же учительница. Поиграем в школу; сначала я тебе подиктую диктант, а потом ты мне, договорились?!
- Здорово! – Обрадовалась девочка. - А я буду в свою школьную тетрадку записывать?
- Нет! Ты будешь писать на листочке, только текст очень сложный. Интересно, ты его осилишь?!
Девочка сделала серьезное лицо и взяла ручку, приготовившись «осиливать серьезный текст», чтобы дождаться похвалы от мамы, которая, задрав голову, принялась диктовать, время от времени посматривая через плечо дочери.
- Пиши! Только начинай не с первой строки, а с третьей, так надо!
«Здравствуй, мой родненький! Я по тебе очень скучаю. Живу я хорошо, только кушаю мало. Учительница говорит, что я очень уж худенькая, даже, от физкультуры меня освободила, когда я от голода упала в обморок. Мамочка мне все покупает, но говорит, что продукты очень дорого стоят. На яблоки и другие фрукты, и овощи вообще денег нет, а я так люблю виноград, меня угощала девочка из моего класса и мне очень понравился. Сейчас мамочка откладывает денежки мне на пальтишко, потому что у старого рукава, почему то сели до локтя. Мама сама очень худенькая, все болеет, а не лечится, потому что на лекарства нет денег…
                До свидания, мой дорогой и любимый, папа.
Твоя дочка».
Пока Марина писала «диктант» у нее из глаз стали капать слезы прямо на исписанный четким, красивым почерком лист.
- Мамочка, этот рассказ написал тоже Короленко? Я читала его рассказ «Дети подземелья» и очень плакала. Мне так жаль было больную девочку. И эту девочку, про которую я написала, мне тоже очень жаль, ее как зовут, и кому она писала? Похоже, что это письмо… Да?
- Да, Марина, – это отрывок письма того же автора, - не моргнув глазом, солгала Зина. - Кстати, на счет письма… Чуть не забыла… Я написала письмо твоему папе, но забыла отправить его, ты не опустишь его в почтовый ящик возле вашего дома?
- Сейчас, мамочка, только оденусь…
Зина вложила в заготовленный заранее конверт со своим письмом послание дочери и протянула письмо Марине. Зина радовалась своей смекалке, тому, что так ловко придумала. Маринкино письмо было, как прошение милостыни, и Армэн конечно поймет правильно и не откажет своему ребенку в помощи.
Мариночка взяла конверт и, пока спускалась по лестнице, тоже решила написать письмо папе, как та бедная голодная девочка, про которую читала мама. «Но я напишу папе веселое письмо и пошлю ему фотографию. Только какую? – Думала она. - Можно послать, где я сижу за фортепиано, или ту, где мы с бабушкой загораем на море. Ну, я это еще решу, главное: запомнить папин адрес». Марина сделала, как ее учила бабушка: прочитала текст, закрыла глаза, в уме повторила, и еще раз прочла. Почтовый ящик был на стене их дома, девочка поднялась на цыпочки и опустила конверт в прорезь. «Как я сама не надумала раньше: писать папе письма. Спасибо маме, что подсказала»!
Зине уже не терпелось уехать к себе домой.
«А что? Задуманное дело сделано, что рассиживать-то?! Скоро должны приятели придти, а у меня ничего не готово к столу. Разве что, попросить у мамы чего – нибудь? Например, котлеты, которыми она меня угощала. Где же она запропастилась»?
- Мама, теперь моя очередь быть учительницей, садись и пиши диктант! – Напомнила Марина про затеянную игру в школу, и потянула Зину к столу.
- Ой, дочка, у меня что–то голова заболела, - сморщилась Зина.
Пока Зина отнекивалась, а Марина упрашивала, вернулась с покупками Валентина Ивановна,  крикнула с прихожей:
- Зина, иди сюда, посмотри, какие туфли я тебе купила?! А ну, примерь-ка!
Зина открыла, протянутую матерью коробку и свистнула, оценив покупку в полном смысле этого слова, то есть не как подарок, а стоимость туфель.
«А все плачется, что нет денег, а сама отвалила сколько за туфли. – Разозлилась Зина, - лучше б деньгами мне отдала.
Валентине Ивановне не понравилась реакция дочери на подарок, этот босяцкий свист, но она сдержалась от замечаний.-  «Главное, чтобы туфли подошли по ноге. Хорошо, что я не истратила деньги себе на сапоги, - думала она, - ничего, починю старые и еще сезон отхожу. А Зине надо бы еще и куртку купить на зиму, но бесполезно, пропьет! – Горько вздохнула женщина. - В прошлом году я ей купила пуховик, так она его за треть цены продала, еще новый, со всеми бирками. Соседке по площадке, так ни разу его и не надев… Обидно! Мне-то пришлось в течение года откладывать деньги, чтобы его купить. Туфли Зина не продаст, потому что надо в чем-то ходить. А туфли кожаные, дорогие, практичные и, в тоже время, модные».
Зина обулась в новые туфли, которые сидели на ногах, как влитые.
«Интересно, сколько можно за них получить»? – Думала она, разуваясь и ища глазами старые туфли, в каких пришла…
- Зина, ты что высматриваешь? Потеряла, что…
- Мои туфли… Куда они делись?
- Они в мусорный бак делись. – Спокойно ответила Валентина Ивановна. - В них же нельзя ходить. Мало того, что им сто лет в обед, и они давно вышли из моды, так еще и каблуки отвалились.
- Ну и что?! – Разозлилась Зина. – Кто тебя просил, ну, скажи, кто? – Наступала она на мать, сжав костлявые кулачки. - Мне ж их носить, а не тебе! А теперь, в чем прикажешь домой ехать?! Босиком?! – Орала она.
- Почему, босиком? – Удивилась Валентина Ивановна, не понимая, почему она вновь не угодила дочери?! - Для чего я купила тебе туфли? Обувай и носи на здоровье! Надо бы тебе еще гардероб к лету обновить: купить джинсы и пару маечек. А то предложат работу, а тебе не в чем будет и выйти.
- Себе обновляй! А у тебя все та же старая песня! Тебе не терпится заставить меня пахать на вас! – Распалилась Зина, понимая, что сделка по реализации новых туфель, провалилась по вине матери. Кроме домашних тапочек и зимних старых сапог у Зины ничего не было.
Она быстро оделась, схватила принесенный с собой пакет и, даже не попрощавшись, выскочила из квартиры, со злостью саданув дверью.
Марина вопросительно взглянула на бабушку; та, обняв ее за плечи, повела в комнату, объяснив неадекватное поведение мамы:
- Опять нервы разыгрались…
- Бабушка, а почему когда играют нервы, человек становится злым? А, когда играет сам человек, а не его нервы, то становится веселым?
Мариночкины вопросы подняли Валентине Ивановне настроение и отвлекли от грустных мыслей о Зине.

*                *                *
Зина, буквально закипела от злости. Она не замечала, что идет по улице и разговаривает вслух, размахивает руками, задевая прохожих.
Сегодня все было против нее. Новые туфли, которые она не может продать, контролер в автобусе, оштрафовавший ее за безбилетный проезд, уведомление о погашении задолженности по квартирной плате за целый год, еще и с пеней. Она с обидой на весь белый свет перешагнула порог своей квартиры. Пакет в руке стал каким–то тяжелым, и она со злостью размахнулась, и запустила им в стену. Из него выкатились побитые яблоки (гостинец для Марины), каблуки от несуществующих уже туфель, и посыпались осколки вперемежку с кусками котлет, которые мама утрамбовала в литровую банку.
Зина села прямо на грязный пол в прихожей и зарыдала. Наплакавшись вволю, она прошла на кухню и открыла холодильник. Кроме початой бутылки водки и куска засохшего хлеба, там ничего не было. Даже света не было… Она налила себе в стакан водки, подняла с грязного пола в прихожей яблоко и прошла в комнату, включила телевизор, но и телевизор не работал. Кто-то забарабанил в дверь кулаками. Зина, не спеша большими глотками, опустошила стакан и, откусив яблоко, направилась открывать дверь, наступая в темноте на котлеты и осколки.
- Зинуль, ты чо, в натуре! Звоню, стучу, все мослы на руках отбил, а ты не открываешь и не открываешь! – Возмущался, заходящий в квартиру Федор, щелкая выключателем.
- Свет отключили! – Обрадовано констатировала Зина, - а я испугалась, что холодильник и телевизор сломались. Не работают… - Развела она руками. -  А это, наверное, авария на подстанции?!
- Это Зинуль, у тебя в голове авария! В подъезде свет есть. У тебя, наверное, пробки вылетели?! На, держи! Сейчас посмотрю, - сказал Федор, протягивая Зине бутылки с пивом, - тащи свечку, а то ни шиша не видно, еще долбанет!
У Зины свечей не оказалось, и она стала подсвечивать приятелю спичками, зажигая одну от другой и, дуя на обожженные пальцы.
- Нет, с пробками все нормально! Пойди, узнай у соседей: есть ли у них свет?! – Скомандовал Федор и прошел в кухню, ворча себе под нос: «Так и знал, что никакого закусона не приготовит, хозяйка засратая… И в коридоре грязищу развела!»
Зина вернулась от соседей расстроенная.
- Соседка сказала, что утром приходил электрик из Горэнерго, и обрезал мне свет за неуплату.
- Ну, е – мое, беспредел! – Возмутился Федор, - они не имели права это делать без предупреждения и напоминания. А вдруг, у тебя грудной ребенок, или больные имеются?! – Оборзели совсем!..
Зина отвела в сторону глаза. Она не хотела признаться Федору, что какие-то официальные бумажки приходили в течение года, но она их просто выбрасывала.
- Зин, а ты где сегодня с утра была, когда тебе свет обрезали? Если б ты была на месте, то могла б как-то задобрить электрика, пококетничать, что-ли! Вообщем, применить свои женские чары! А тебя, где черти носили?!
Федор мужским, пока еще трезвым взглядом окинул Зину с головы до ног, и покачал укоризненно головой. Решил, что никакой критики его подруга не выдерживает. Глазами зацепиться не за что. Ее фигура, напоминающая  узника из Освенцима и лицо, украшенное фонарем, очаровать электрика не смогли б. Лично его, Федора в Зине привлекали только изолированная жилплощадь, - сам он жил в коммуналке, -   и деньги, которые щедрая Зина тратила на застолье. Если б не синяк под глазом, Зина могла бы прикинуться лежачей больной, ибо была ходячим скелетом.
- Ты не очень-то ругайся, Федор! Я выполняла твое задание: отослала письмо в Мурманск, теперь будем ждать денежек. – Оправдывалась Зина, по-собачьи заглядывая в строгие глаза мужчине.
Зина интуитивно не призналась, что Марина внесла свою лепту в прошение.

*                *                *

Армэн был в плавании и, когда вернулся из рейса, обнаружил в почтовом ящике два письма из Тимашевска. Он решил прочитать их  по очередности, согласно датам отправления по штемпелям на конвертах. Первое письмо было написано рукой его бывшей жены. Ничего нового! Опять просьбы о дополнительных деньгах. Зина даже не удосужилась подробно рассказать о дочери. Он решил, что ни копейки не добавит к той сумме, которую ежемесячно высылает. Но тут увидел, выпавший из конверта, маленький листочек. Это было письмо Мариночки. У Армэна защипало в глазах.
«Неужели в южном городе такие дорогие фрукты? Понятно, что в Мурманске на овощи и фрукты цены не сложат, но в краснодарском крае, почему так все дорого, что нет возможности купить ребенку килограмм винограда?! Теперь понятно, куда Зина тратит все деньги. Все уходит на продукты и ей не хватает на одежду для дочери».
Армэн решил удвоить высылаемую ежемесячно сумму и отдельно послать деньги на одежду.
«А лучше я сам, в следующем рейсе за границу куплю для дочери одежду и вышлю. Странно, только пол - года назад я высылал, - удивился он, - хотя нет ничего удивительного, дочь растет быстро, значит, надо покупать большего размера, на вырост»…
Армэн много не знал. Человек, которого он раньше нанимал, чтобы следить за Мариной, уехал из Тимашевска. Армэн был уверен, что Мариночка по-прежнему живет с Зиной. Он даже представить себе не мог, что его бывшая жена запила и пропивает не только его деньги, но и одежду, которую он присылает для дочери. Он также не ведал, что Марина давно живет у бабушки и Валентина Ивановна крутится, как может, чтобы внучка ни в чем не нуждалась.
Армэн пришел в себя и взял второй конверт. Адрес написан детским почерком, но обратный адрес не Зинин, а тещиной квартиры. Он торопливо вскрыл конверт, и вытащил написанное на двух листах письмо и две фотографии. На одной из них изображена полненькая девчушка, сидящая за пианино, на второй – эта же девочка, сильно загорелая, с тещей выходят из моря. На обороте рукой дочери написана дата.
«Ничего не понимаю! – Произнес вслух Армэн». Морская фотография – это лето прошлого года, второе фото совсем «свежее», Марину фотографировали два месяца назад. Второе письмо от дочери написано спустя неделю. И в этом письме все оптимистично. Марина очень довольна своей жизнью с бабушкой, ни на что не жалуется. Подробно пишет про бабушку, про подружек. Про маму написала две строки: что недавно приходила в гости, что бабушка очень по ней скучает, потому что редко видит. А она, Марина по маме не скучает. - Да, что же это такое?! – Недоумевал Армэн, заново в который раз перечитывая письма и сверяя даты отправлений. - Надо позвонить Зине, и все выяснить»! – Решил он.
Армэн в течение дня набирал номер телефона Зинаиды, - трубку там не брали. Уже поздно вечером он решил побеспокоить тещу, и  позвонил ей, но в трубке раздался детский голос.
- Я вас слушаю, - серьезно произнесла Марина.
- Мариночка, детка, это ты? – Сжал в кулаке, ставшую в миг скользкой, трубку, Армэн.
- Ну да! Кто ж еще?! Здесь живут только бабушка и я, - комично сказала девочка, - а кто вам нужен?
- И ты, и бабушка… - Хрипло ответил он, пытаясь совладать с перехватившим спазмом. - С тобой говорит твой папа.
- Ой! Ты получил мое письмо?! - Бабушка, бабушка! Папа звонит, иди скорее, ты ему тоже нужна! – Кричала Марина прямо в ухо Армэну.
Валентина Ивановна вышла из ванной, вытирая мокрые руки о фартук.
- Бабуля, я сейчас наговорюсь с папой и дам тебе наговориться…
Армэн очень долго беседовал со своей дочерью, и картина постепенно прояснялась. Теперь, чтобы не сказала теща, как бы ни завуалировала поступки Зины, жизнь его жены и дочери стала ему более – менее понятной. Марина почти пять лет живет у бабушки. Та днем работает, а вечером кому-то шьет.
«Значит, ей мало пенсии и его денег, коли она вынуждена еще работать»…
И вдруг Армэна осенило, и он решил взять Валентину Ивановну «на пушку».
- Валентина Ивановна, тут Зина в одном из писем сообщала, что вы отказываетесь от присылаемых мною денег. Может, я вас, чем обидел, или вы из принципа не берете деньги?
Уставшая женщина попалась в расставленную ей ловушку.
- Что вы, Армэн, за что мне на вас обижаться?! Наоборот, я очень вам благодарна, что вы переводите Зине деньги; не представляю, как бы она жила без вашей материальной поддержки. Ведь я помочь ей не могу, сама подрабатываю, чтобы нам с Маришей хватало.
- Валентина Ивановна, а давно Зина не работает? Она, что? До сих пор на учете у психиатра?
Валентине Ивановне вопрос показался каверзным.
«Может, зять до сих пор считает Зину психически больной»?!
- С учета ее давно сняли, а не работает она уже, дай Бог памяти, почти три года. Да, - немного подумала женщина, -  три года. Она уволилась в тот год, когда умерла моя мама.
Армэну окончательно стало все ясно. Он только не знал главного: Зина алкоголичка.
- Валентина Ивановна, у Зины не изменился номер телефона, а то я не могу ей никак дозвониться?
- Нет, номер прежний, просто у нее телефон отключили за неуплату. Я раньше сама оплачивала за ее телефон, а сейчас, мне по совести говоря, тяжеловато…
На этой пессимистической ноте он распрощался с тещей, и уже собирался вешать трубку, когда издалека услышал звонкий голос: «Бабушка, а тетя Вера говорила тебе, что мама телефон пропила»!..
Что было сказано дальше, осталось неизвестным, потому что Валентина Ивановна быстро опустила трубку на рычаг.

*                *                *

Армэн не изменил своего решения: удвоить высылаемую сумму, но теперь деньги поступали на тещин адрес. И он был уверен, что Валентина Ивановна найдет им достойное применение. И не ошибся… Правда, Валентина Ивановна не уволилась с работы, пока не собрала деньги и не уплатила годовую задолженность по Зининой квартире. Она забрала у дочери расчетные книжки, и сама ежемесячно исправно платила по ним. Денег Зине она не давала, приносила продукты, но видя, что они поедаются приятелями Зинаиды, перестала таскать тяжелые сумки с провизией.
«Захочешь, есть, придешь к нам, - философски заявила она ей, - лишний раз пообщаешься с дочерью. И еще раз прошу тебя, Зина, устраивайся на работу, приводи себя в порядок. Марина взрослеет, и видит свою маму в непотребном состоянии – это не годится! А, если со мной что случится? Что будет с Мариной?!»
Зина злилась на мать, а больше на саму себя.
«Как я тогда, давно: обмишурилась с письмом! И все из-за Федьки! Напиши, да напиши, пригрози, чтобы больше денег слал. А теперь что?! Ни денег, ни Федьки! Когда он узнал, что денежный источник иссяк, и сам испарился». Правда, у нее появились новые «друзья». Зина устроилась уборщицей в ближайший магазин на пол ставки. Денег немного, но и работы на пару часов в день. А, когда уж совсем денег не хватало, Зина добавляла, продавая помаленьку бабушкины вещи. Сначала ушли собрания сочинений Шекспира, обоих Толстых, Чехова, Пушкина и т.д., потом, руки дошли и до мебели. В конце концов, из квартиры выносить на продажу было нечего. Остался один диван, на котором Зина спала, стулья и обеденный стол. Все имущество, естественно, поместилось в одной комнате, поэтому вторую Зина закрыла.
«Убираться меньше», - сделала она вывод, хотя и позабыла, когда в последний раз наводила в доме порядок. Квартира была похожа на что угодно, но только не на человеческое жилье. Но Зина, казалось, этого не замечала, жила одним днем весело и беззаботно. Все было б чудненько, если б не мама, которая стала доставать Зину своими проблемами. В последние годы Валентина Ивановна часто укладывалась в больницу из-за высокого давления, и Зиночке приходилось выполнять дочерний долг и навещать ее. А перед посещением была неделя воздержания, потому что, видите ли, маме было стыдно за Зинин отечный вид.
«Хорошо, что Маринка не создает мне проблем. Но так и должно быть: девка-то уже взрослая, в девятый класс перешла. И воспитали мы ее ответственной и самостоятельной». 

*                *                *
Марина была взрослой не по годам. Она давно приняла на себя часть домашней работы, потому что бабушка частенько жаловалась на головную боль, на повышенное давление. Марина страшно боялась потерять бабушку – единственного родного, любящего ее человека. Папа тоже любил Марину, она постоянно чувствовала его внимание, но он был далеко; их разделяли тысячи километров. Рядом жила мама, всего-то несколько автобусных остановок. Ну, а толку? Они очень редко виделись. У маман (как за глаза называла ее Марина), на дочку никогда не хватало времени, да и любви тоже. Только у Валентины Ивановны было в избытке для внучки и времени, и внимания, и любви. В ясли – сад Марина не ходила, поэтому всеми детскими болезнями переболела, уже учась в школе. Болела она, почему-то, всегда тяжело с температурой под сорок; и всегда рядом была заботливая бабушка. Ни разу, проснувшись ночью, Марина не увидела возле своей кроватки маму. Только бабушкины прохладные ладони могли снять жар с пылающего лба. Бабушкины руки готовили, подавали, стирали, убирали, купали, ласкали. Марина знала, что в любую минуту может опереться о бабушкину руку. А теперь, бабушка тяжело болеет и надеется, что внучка протянет ей руку помощи. И Марина в последнее время не выходила из больничной палаты, находясь возле своей любимой бабушки, но даже если б у нее было сто рук, и она все протянула больной женщине, помочь ей не смогла б. Умерла бабушка в больнице от кровоизлияния в мозг.
Марина позвонила папе и, прилетевший Армэн, организовал достойные похороны теще, которую очень уважал. На поминках Зина напилась до бесчувствия. Армэн, не видевший жену больше десяти лет, совершенно не узнал в этой опустившейся, потерявшей женский облик женщине, свою красавицу Зиночку. Но, кроме брезгливости, никаких эмоций не испытал. Он решил сейчас же забрать с собой Марину, потому что после смерти Валентины Ивановны ее государственная квартира вернулась тому же государству, и Марине, прописанной у своей мамы, пришлось с бабушкиной квартиры съехать.
Армэн почему-то ни минуты не сомневался, что дочь уедет с ним. Не переезжать же к спившейся матери. Но Марина приняла решение: жить с мамой, потому что у мамы, кроме нее никого не осталось. «Не бросать же мне ее одну? Может, ей понадобится моя помощь? – думала Марина. Какая  она бы не была, но она моя мама».
*                *                *

Позже Марина неоднократно пожалела о своем решении, но идти напопятный не в ее характере, и она терпела все материнские выкрутасы: постоянные запои, нытье, упреки и «друзей – товарищей». Хорошо, что у Марины в классе был друг – Сережка. Они с ним десять лет сидели за одной партой. Он был постоянным защитником, а в старших классах и советчиком. Он один был посвящен в ее «страшную» тайну, что ее мама – алкоголичка. К нему без стеснения обращалась Марина, когда надо было поднять пьяную мать и дотащить до квартиры; и Сережка поднимал, и тащил, и ни разу не сказал Марине ни одного дурного слова о ее маме.
И она, Марина, привязалась всей душей, полюбила всем сердцем этого парня. Он находил общий язык и с Зинаидой Ивановной, вернее, умел терпеливо выслушивать ее пьяные бредни; таким образом, принимая «огонь на себя», чтобы дать возможность Марине подготовиться сначала к выпускным школьным экзаменам, а после и к вступительным в институт.

*                *                *
И вот результат: Марина учится в институте, а ее любимый Сереженька служит в армии, а на их кухне сидит «мокрица» Семка.
«Что–то он зачастил к нам», - недовольно подумала девушка.
Сначала Марина, грешным делом думала, что Мокрица захотел приволочиться за ней, пока Сережа в армии, и решила пресечь его поползновения на корню. Но позже поняла, что Семка заходит к ним в гости и в отсутствие Марины. Она успокоилась, что не является целью его визитов.
«Но, что ему нужно от мамы? Понятно же, что непьющему Семену общество Зинаиды Ивановны не нужно! Но, тогда что? Каков его интерес в их доме? Надо спросить у мамы, что их связывает?!»
- Мама, а зачем опять к нам приходил Семка, что ему нужно?
- А тебе не кажется, что ты задаешь маме нескромные вопросы? Почему мужчина приходит к женщине? Ты сама сказала, что сорок лет, – это еще молодой возраст.
- Ты хочешь сказать, что у тебя с ним флирт?! – остолбенела Марина, рассматривая пока еще трезвую мать, - но ведь он младше тебя в два раза; к тому ж, ужасно неприятный тип. – Марина поморщилась, вспомнив его вечно с мокрые ладони, и давшие ему кличку «Мокрица».
Марина вспомнила, как Сема в младших классах время от времени вытирал ладони о свои брюки, отчего, в районе карманов его штаны были постоянно в мелу. Позже, в старших классах Сема носил в карманах носовые платки, постоянно влажные от пота. Девушку передернуло от брезгливости, когда она представила, что такая рука может коснуться ее.
«Неужели, мама позволяет обнимать себя этому Мокрице? – думала она, - хотя, мама при таком образе жизни давно не разборчива».
Зинаида Ивановна насмешливо смотрела на дочь, видя, как ее лицо передергивается от гримас. – «И не яйцу учить курицу, что делать и с каким «петухом» встречаться. – Думала Зина. -  По совести говоря, ей самой Семен был не очень приятен, но здесь уж не до жиру! И выбор не велик: или бомж - халявщик со свалки, или бывший Маринкин одноклассник – с потными руками, но зато, человек начитанный, эрудированный, и главное – не пьет за ее счет. Он вообще пьет очень мало; так, для поддержки компании и разговора. А поговорить, как выяснила Зинаида Ивановна, Сема любит, рот не закрывается, но надо отдать ему должное: и слушать умеет. Зинаида Ивановна соскучилась по общению, настоящему, культурному. Маринке вечно некогда, а у «друзей – товарищей» из Зининого окружения тема разговоров всегда была одна: где достать пойло подешевле?! А, допившись до кондиции, они «лезли» в большую политику, и за стаканом дешевого портвейна обсуждали, что надо сделать депутатам, чтобы улучшилась жизнь народа. Естественно, под народом подразумевая себя. А, отсюда вывод напрашивался сам собой: чтобы жизнь у них стала легче, надо, чтобы спиртное было крепче и доступней для народных масс, то есть, для них Зининых «друзей – товарищей». Зине неинтересно было разговаривать и слушать про политику; после выпитого ее всегда тянуло на философию или лирику. Она пыталась читать Ахматову, Есенина, Ибн Сина, или свои стихи, но ее дружно поднимали на смех. Им до русской или восточной поэзии, как до Китая, зато близки песни на стихи современных авторов, вроде: «…ты целуй меня везде, восемнадцать мне уже…»
А тут, такое везение в лице молодого Семена, которому, как и Зине чужда современная пошлятина. Он с удовольствием слушал декламацию Зинаиды Ивановны, а позже и сам стал читать стихи, чем приводил женщину в восторг.
Зина не знала, что Сема ненавидел поэзию, и ему приходилось проявлять над собой насилие, чтобы выучить газели Саади, или Рубаи Хайяма, но у Семы была своя цель, и он шел к ней тернистой тропой риторики. Он использовал любые средства, чтобы подобрать ключ к сердцу Зинаиды Ивановны, а значит, и ключ к «ларцу с тайной», а может этот ларец окажется ящиком Пандоры? Но, Зинаида черпала же из этого ящика не один год, и ничего! Жива до сих пор. Правда, слишком мало она брала… Семен был уверен, что Тайна стоит больших денег, просто дура Зинаида не знала, на какой рычажок нажать, чтобы из денежного источника не капали, а сыпались денежки.
«Уж с моими мозгами я бы сумел правильно распорядиться знанием тайны и нажиться на ней», - думал Семен, сидя в читальном зале библиотеки и, выбирая для Зинаиды Ивановны очередное стихотворение О.Хайяма. - О! Вот! В самый раз! Подойдет вместо тоста к вину, что я купил:
 Вино запрещено, но есть четыре «но»:
Смотря кто, с кем, когда и в меру ль пьет вино.
При соблюдении сих четырех условий
Всем здравомыслящим вино разрешено.
«Вода камень точит, а уж с помощью вина я отодвину камень от пещеры с сокровищем. Как там в сказке? Сим – сим, откройся! А у меня заветным словом будет: Зин – Зин, откройся! Открой свою тайну Семочке, и ты будешь сыта, пьяна и нос в табаке», - засмеялся Сема в предвкушении манны небесной, а точнее, падающих с неба, денежек. После лекций бутылку в зубы и к Зине, «отодвигать камень». Кстати… - решил Сема, - пора уже перейти и на «ты». Надо форсировать события! Но поторапливаться не спеша…»
На лекции Семе было не до конспекта. Он выбрал в аудитории укромное местечко и задумался: «С чего начать? Как расколоть Зинаиду, чтобы не вспугнуть и
все не испортить. Он еще слишком мало ее знал. А необходимо знать слабые места, на которые и надо впоследствии будет надавливать. Пока он понял одно: она одинока, с Маринкой контакта нет, чувствует себя обделенной и лишенной мужского внимания.  
«Вот оно – слабое звено! Значит, что? А значит, буду внимательным, обходительным, галантным. Все-таки, у женщины высшее гуманитарное образование. К тому ж, она, в далекие от пьянства годы, пописывала стишки, следовательно, затрону поэтические струны ее души. Постараюсь сыграть роль влюбленного с большим сердцем, но тонким кошельком. Что взять с бедного студента?! Я так увлекся женщиной, полюбил ее всем сердцем и не заметил, что на подарки любимой тратил не только свою стипендию, но и залез в большие долги. Кредиторы (опасные люди) «включили счетчик», и «бедный» вынужден буду оставить возлюбленную и кинуться в бега. Да! Вот по такому сценарию и буду играть. Сам себе сценарист, режиссер и актер, - цинично рассуждал Семен. Надо все будет провернуть до возвращения Сереги из армии. А то, как - бы этот великий умник не нарушил мои наполеоновские планы».

*                *                *
И Сема, шаг за шагом двигался в выбранном направлении. Он называл Зинаиду Ивановну просто Зиной, рассказывал ей много о своей, между прочим, нелегкой жизни студента, когда по ночам приходится подрабатывать, разгружая на станции вагоны. Зинаида Ивановна таяла, как воск от комплиментов, щедро отсыпаемых Семеном, она сочувствовала, что ему нелегко живется, она доверчиво подставляла свои уши, на которые Мокрица навешивал лапшу. Он, молодой парень сумел поселить в мир иллюзий женщину, умудренную жизненным опытом. Хотя, какой у нее был опыт? И где, и когда она могла набраться этого самого жизненного опыта?! Мужчина в ее жизни был всего один – Армэн – ее муж и отец ее дочери, а остальные так, «друзья – товарищи», большинство из которых жизнь рассовала по чердакам, подвалам и свалкам. Чем чаще Зина встречалась с Семой, тем больше задумывалась о своей жизни. Она нагнала своих приятелей, стала иногда (в трезвом виде) посматривать на себя в зеркало. Брала у Марины журналы мод и удивлялась: насколько она, Зина, отстала от всего этого нового, современного. Она устарела не только в одежде, но и в образе мыслей. Собственно, о чем за последние десять лет думала Зина? Только о выпивке!
«Надо за себя взяться, надо соответствовать Семе, дорасти до его уровня! Какие мои годы? Всего сорок лет!» - Внушала себе Зина, перебирая в своем шкафу два платья. Одно – подарок Армэна, другое – подарок покойной бабушки. Они остались в целости лишь потому, что когда Зина стала пропивать вещи, эти платья уже вышли из моды. С чего же начать, чтобы можно было, не пугаясь, смотреться в зеркало?! Поговорю с Маринкой, посоветуюсь, а то мне одной с этой задачей (как из пугала сделать человека), не справиться».
Зинаида весь день продержалась всухую, но к вечеру решила немного выпить, и к возвращению дочери из института была слегка «подогретой». Она накормила дочь свежим борщом, чем уже удивила Марину. А дальше, пошли одни сюрпризы, прямо сказать: приятные. Во – первых, маман не валялась в стельку, а была чуть – чуть под шафэ, во – вторых, обратилась к ней за советом, и каким?! Как перестроить свою жизнь? На что Марина ответила:
- Как большевики в 1917году. Все старое разрушить до основания. А, если без аллегории, начинай с глобального – бросай пить, потому что фундамент новой жизни надо закладывать в трезвом виде, в противном случае все воздвигнутое потом здание просто рухнет.
- Ну а одежда, обувь, прическа? Что я, как дура буду ходить трезвая в этом тряпье.
- Ты правильно, мама подчеркнула: трезвая! Вот, когда ты постоянно будешь трезвая и устроишься, наконец - то на нормальную работу, по специальности, мы купим тебе все необходимое, модное и красивое. Сделаем тебе модную прическу. Соберем деньги, и ты вставишь себе зубы.
От такой далекой перспективы у Зины упало настроение. Пройдет столько времени, а ей надо прямо сейчас хорошо выглядеть, а то Сема переметнется к  другой.
- Сама, небось, вон какие модные тряпки себе покупаешь, - упрекнула она дочь.
- Это не я себе покупаю, а папа присылает. И знаешь, мам, не хотела тебе напоминать, но ты вынудила. Ты, наверное, забыла, как продавала не только свои, но и мои вещи на пропой. Так что, я и пальцем не пошевельну, чтобы тебе помочь, пока не увижу, что ты окончательно рассталась со своим зеленым змием. Я рада, что у тебя такой благостный порыв. Наверно, у тебя появился стимул?! И я, кажется, догадываюсь: как его зовут?! На счет Семена я тебе уже говорила, и еще раз повторю: это не тот человек, на которого можно делать ставку; он темная лошадка, смотри, чтобы не завез тебя в места, откуда не будет возврата. Он ни – ко – гда, ни – че – го не делает просто так, без собственного интереса. Возьми себе это на заметку! И то, что он тебе обещает, дели надвое.
Зинаида Ивановна внимательно выслушала дочь, но сделала свои выводы. Маринка сама положила глаз на Сему и сейчас бесится, что он из них двоих выбрал не соплячку, а ее Зину. Маринка еще не знает, что Семочка объяснился на днях ей в любви и даже намекал на то, что он счел бы за счастье иметь жену с такой поэтической, тонкой натурой, но, к сожалению, все упирается в отсутствие денег, ведь он – бедный студент. Но, когда окончит институт (через четыре года), и найдет работу, чтобы достойно содержать жену, обязательно сделает предложение Зинаиде Ивановне, если, конечно, к тому времени она не найдет себе нормальной партии. Он так и сказал: «Нормальной партии…» Зинаида боялась, что за эти долгие четыре года он может жениться на девушке с приданым. Неважно, что он с лица и фигуры невидный. Зине он тоже поначалу не нравился, пока не стала близко с ним общаться, и не узнала его лучше. Он оказался таким внимательным, умным, начитанным. С лица «воду не пить»! А от родной дочери она такого не ожида – ала. Хотела переманить у матери кавалера. И теперь обливает грязью человека.
«Но у меня глаза и уши на месте, да и голова (Сема говорит) светлая, так что в людях умею разбираться и смогу отличить порядочного человека от дерьма. Надо же, как расстроила меня, мерзавка! Не хочешь выпить, а выпьешь! – Проворчала Зина и прошла в кухню, где в заветном месте пряталась бутылка.

*                *                *
Сема не приходил к Зинаиде Ивановне целую неделю. Он решил совместить приятное с полезным, а вернее, нужное с полезным. Нужное – это переписка конспектов пропущенных лекций, а полезное – пускай Зинаида поскучает по нему, потомиться, пострадает. Быстрее созреет… Не к интиму, конечно… Сема вообще считал секс не очень нужным занятием, а уж с алкашкой – Зинаидой, еще и неприятным. «Не представляю, сколько надо выпить, чтобы лечь с ней, - цинично рассуждал он о «любимой» женщине. - Какая же она, все-таки, недалекая. Я запустил «пробный шар», намекнув на свои чувства и на перспективу совместной жизни, и она «клюнула». Какой же надо быть самоуверенной или слепой, чтобы поверить в то, что нормальный мужчина (каковым Сема себя считал), находясь в трезвом уме и здравом рассудке, захочет на ней жениться. Семе так и хотелось крикнуть: Ты, старая алкота, ты давно смотрелась в зеркало?! Но он не кричал, а шептал ей в ушко всякую нежную дребедень. - Боюсь, что не смогу так долго притворяться. Или ее грохну, или сам запью по черному, чтобы не видеть возле себя эту сизую, опухшую харю. – Скрипел он зубами. - Придется сократить «действия спектакля»! – решил Семен. Через неделю Сема пришел к Зинаиде Ивановне днем. По его сценарию: они должны быть вдвоем, чтобы никто не мешал. Он принес традиционную бутылку вина, а на его лице лежала печать глубокой тоски и печали, которые он успел «надеть» перед входной дверью. Вид, встретившей его Зинаиды, неприятно удивил Семена. Она была почти трезвой и отек с морды почти сошел.
«Плохо дело! – решил Сема. Это что же? «Невеста» стала меньше пить? Этак, и совсем бросит. Бросит пить и задумается: что она делает? Нет, этого допустить нельзя! Легко управлять можно лишь безвольным человеком: когда он под гипнозом или беспробудно пьет. Значит, буду поить и «доить»! Пора уже мне возвращать сторицей все, что я на тебя потратил, - мысленно говорил Сема, целуя у Зины руку с наманикюренными пальцами.
- Семочка, я так рада тебя видеть! Ты так долго не приходил, что я уж начала волноваться: не случилось ли что?!
- Вот, что значит: чувствительное сердце любящей женщины! Оно все чувствует, все знает. И захочешь скрыть от него, чтобы не расстроить любимую женщину, ан нет! Не получится! – Со слезой в голосе, декламировал Сема свой текст на манер героев из драм А.Островского.
- Так что? Я угадала? Что-то, все-таки случилось! – Забеспокоилась Зинаида, заглядывая в убегающие глаза парня. - Что? Неприятности в институте?! Или…
Зина боялась продолжить свой вопрос.
«Неужели, он сейчас мне скажет, что вынужден уйти, потому что полюбил другую?! Нет! Только не это! Я уже стала ощущать вкус новой жизни, без спиртного. Даже, Маринка заметила, что я стала лучше выглядеть. Я стала мечтать, что мы с Семой будем вместе жить, у меня даже появилась мысль: родить ему ребенка. Стала сдерживаться от спиртного, а это так тяжело! Всю неделю, пока его ожидала, сдерживалась, выпивая не больше одной бутылки вина в день, а теперь что?! Окажется, что все мои старания и жертвы воздержания напрасны?! Какими грустными глазами он на меня смотрит! Кажется, все б отдала ему, лишь бы не услышать жутких слов, что появилась другая…»
Семен выдержал длинную паузу, и произнес, смотря в Зинины умоляющие глаза:
- Зина, любовь моя, первая и последняя! Нам надо расстаться! Я хотел покинуть тебя, не прощаясь, но не смог. Не мог уйти, не увидев в последний раз прекрасных твоих глаз, - говорил Семен, устремив взгляд в Зинино лицо с мешками под глазами. - Извини, если мой приход навлечет на тебя неприятности, дорогая моя, ведь это – страшные люди, бандиты, они ни перед чем не остановятся, у них нет ничего святого! Они убивают, не разбирая: кто перед ними – Крепкий, сильный мужчина, - Семен повел щуплыми плечиками, - или слабая, нежная, как цветок… - Сема окинул взглядом тощую фигуру Зинаиды, - …женщина. Но, повторяю: я не мог броситься в бега, не попрощавшись с дамой моего бедного, израненного сердца, - продолжал вещать Сема, внимательно поглядывая на Зину, готовый в любой момент остановиться. - «Не перебарщивает ли в своих излияниях? Вроде бы, нет! Зина слушает внимательно, слезы из «мешков» выкатываются. Значит, проняло! Иду «Ва банк»!
- Представляешь, Зиночка? Что стоит человеческая жизнь, наша с тобой жизнь?! Вот, мы полюбили друг друга, строили планы совместной жизни, а из ничтожной суммы, - Семен опять зыркнул на Зину, - все может рухнуть! И не только наша с тобой несостоявшаяся семейная жизнь, но и жизнь вообще. Я имею в виду: биологическую жизнь. А я такой наивный, мечтал уже о ребенке, о том, что ты родишь мне сына, такого розового карапуза, который будет ждать меня с работы, бежать навстречу, вытянув ручонки и кричать: «Папа, папа!», и цепляться за мою бороду». Семен, поняв, что заговорился, поправился: - К тому времени у меня уже будет окладистая борода, у меня быстро растет щетина, я и раньше хотел отпустить бороду.
Семен ощупал свой подбородок с чахлыми кустиками пегой растительности, вспоминая, что он неоднократно пытался для солидности отпускать бороду, но плешивая щетина покрывала щеки и подбородок какими – то кучками, создавая видимость неумытого лица. Сема про себя улыбнулся, подумав: «Я на тебе женюсь, когда у меня вырастет окладистая борода, дура ты набитая! Надейся и жди! Быстрее рак на горе свистнет! А, вообще надо следить за своей речью, а то что-то стало меня заносить!»
- Так вот, Зиночка, из-за денег (каких-то государственных бумажек), человека могут лишить семьи, счастья и даже жизни! Так что, давай прощаться! А, счастье было так близко! – пафосно, изрек Семен, целуя Зину в щеку (на большее смелости не хватило), и опустил низко голову, пытаясь искоса увидеть, какое впечатление произвел на Зину длинный монолог. Но, кроме пола и Зининых ног в стоптанных домашних тапочках, ничего не увидел. И чуть не рассмеялся, ни к месту вспомнив старую песню с идиотскими словами: «…что ты, милая, смотришь искоса, низко голову наклоняя?..»
Фырканье Семена Зина приняла за сдерживаемые рыдания. Она, как маленького мальчика, взяла его за руку и потащила на диван. Из сбивчивой речи она поняла главное: у Семена НЕТ другой женщины! А все остальное – чушь собачья! Пока человек жив, все проблемы можно решить! Но Семочка что-то говорил об угрозе для жизни?!
- Сема, теперь на трезвую голову расскажи заново, обстоятельно, по порядку, что произошло? – попросила Зина, притаскивая из кухни поднос с двумя стаканами и принесенной Семой бутылкой вина.
Сема чуть не подскочил на диване от злости. - «Как заново и по порядку? Я почти час рассыпался перед ней мелким бисером и что? Все напрасно? От красноречия чуть не охрип, а она предлагает мне всю эту галиматью повторить?! Ну, уж не - ет!»
- Сема, ты, что так побледнел, тебе нехорошо? На выпей! Мне когда делается плохо: депрессия или сердцебиение учащается, я капаю себе не корвалол с валокордином, а винишко с водочкой и все, как рукой снимает, - засмеялась Зина своей шутке, обстоятельно разливая по стаканам вино. - Ну, давай, Сем, за здоровье!
 - В доме повешенного не говорят о веревке. Как ты можешь провозглашать тост за здоровье, если, может быть, уже завтра у меня не будет не только здоровья, но и жизни. – С надрывом произнес он.
- Так бы сразу и сказал! – Стукнула дном пустого стакана о поднос Зинаида. -  А, кто, поч - чему, за что? – забросала она Семена вопросами. Причем каждый последующий вопрос произносила все неувереннее и неувереннее.
И Семен сделал для себя вывод, что Зинка уже набралась, с первого стакана… Оно и неудивительно, ведь он шприцем влил в бутылку хорошую дозу спирта. Семен внимательно посмотрел на женщину.
- Я не могу тебе сказать, - шепотом ответил он, - это тайна, и я чувствую, что она сведет меня в могилу.
- Сема, поделись со мной, ведь я тебе близкий человек. Может, я смогу тебе помочь? – уже пьяным голосом, уговаривала Зинаида Сему, размазывая по щекам дешевую тушь и, по привычке, высмаркиваясь в угол скатерти.
Семен продолжал наблюдать за ней. Еще немного и она дойдет до нужной ему кондиции: сознание помутится, а язык развяжется. Он перелил ей из своего стакана вино, и смотрел на нее, как удав на кролика.
- Зина, почему я должен делиться с тобой, ведь ты не считаешь меня достойным твоего доверия. Я перед тобой весь нараспашку. Мне и обидно и, в то же время жалко тебя, что ты один на один со «своим скелетом в шкафу». Ты не видишь во мне близкого друга, поэтому и несешь сама, в одиночестве «ящик Пандоры».
- Откуда ты знаешь? – Выдохнула Зинаида прямо в лицо Семена вместе с перегаром. - Кто тебе сказал про тайну, которую я храню  пятнадцать лет, а моя мама унесла ее с собой в могилу. Или, не унесла?! – Злобно спросила Зинаида. - Это она тебе выболтала, что Армэн убийца?!
Сема не стал опровергать, что Валентина Ивановна ничего ему не рассказывала, да он с ней ни разу и не встречался. Он терпеливо молчал, ожидая, что Зина сама заговорит, без давления, и его терпение было вознаграждено. Он долго слушал, как Зина, торопясь, взахлеб, жестикулируя, выкладывает ему тайну. Она так спешила ему рассказать, будто торопилась переложить на его плечи тяжелый груз, который, как Кариатида, держала на своих плечах эти долгие годы.
Семен сидел, ни жив, ни мертв, боясь пропустить хоть слово. Он мог предположить все, что угодно, но, что у Маринки папаша – канибалл?!         Даже, если отбросить все слова, добавленные для приукрашивания и, годные скорее для криминального романа, но факт остается фактом! А, - это уже криминал, и какой?! Чикатило отдыхает...
«Хорошо, что я оказался в нужное время, в нужном месте. Видно, рука нечистого меня привела, - усмехнулся атеист Семен. Теперь надо по-умному воспользоваться полученным материалом. Естественно, я не стану заявлять на «дядю Армэна» в органы. Сами прошляпили… Столько лет у них под носом живет убийца, а его не могут поймать. Вот, если б за его голову была обещана достойная награда, то можно было б подсуетиться. У меня здесь открывается такое поле деятельности. Знай себе: не ленись и «стриги купоны». Для умного человека, обладать такой тайной, сулит много приятного. Куча денег – это раз. И можно будет поставить на место Маринку, что б не зазнавалась, рассказав ей про папочку – это два».
Но, хорошо поразмыслив, Сема решил, что из двух приятных пунктов ему придется выбрать только первый. Так как, если Маринка узнает, то с ее идиотской прямолинейностью, обязательно обо всем расскажет отцу: «Так мол, и так, папочка, ты действительно, кушаешь плоть дядечек?! Мне Сема рассказал».
«И тогда мне уж не видать денег, как своих ушей, да и с ушами придется расстаться. Уши-то на голове, а головы мне после этого не сносить! Поэтому, как не приятен пункт номер два, но придется с ним расстаться! Я выбираю первый, то есть, кучу денег. А теперь надо отвязаться по-быстрому от Зинаиды, пусть продолжает размазывать сопли по скатерти, а я домой! Надо подумать, напрячь серое вещество, как взять деньги?! Я уже чувствую их запах, слышу, радующий ухо, шелест крупных купюр!»
Зина не слышала, как за Семеном захлопнулась дверь, ибо дошла до привычной кондиции, то есть, «мордой в салат».
Уже по дороге домой у Семы возник план. Он решил «подстрелить» двух зайцев. «Поедатель сердец» далеко и его можно оставить на потом, для масштабной операции, а пока пусть Зина раскошеливается. За любовь надо платить! Пусть потрясет своего богатенького муженька – людоеда!

*                *              *
На следующий день у Зины ужасно болела голова.
«Напрасно я на ночь выпила феназепам, да еще две таблетки; нервы не успокоились, а получившийся коктейль из вина, водки с транквилизатором сделали свое дело: голова, как пивной котел. Вроде пила, как всегда – в меру, а почему-то вырубилась. Не помню, когда ушел Семен. Ой - й! Как болит голова! Вчерашний день, будто выпал из жизни, ничего не помню, опять снилась какая-то гадость, связанная с Армэном».
У Зины события дня (в том числе: ее рассказ о преступлениях Армэна), перемешались с ночными видениями, и больной рассудок уже не мог определить: где явь, а где сон?! Она пыталась вспомнить, что говорила Семе; действительно ли она проговорилась о страшной тайне, или это всего лишь больное воображение?
«Он или сам мне скажет, или будет видно по его поведению. А, вдруг я проболталась? – Ужаснулась Зинаида. -  Чем мне это грозит? Армэн ясно сказал, что могу спать спокойно, пока  держу рот на замке. Но даже, если я и проговорилась, то никому - нибудь, а Семе – человеку порядочному. К тому ж, он меня любит... Если я ему сказала «А», то надо говорить и «Б», то есть предупредить, что  разглашение тайны грозит мне потерей головы (в полном смысле этого слова). А сейчас не мешало бы подлечиться, скорей бы пришел Сема, потому что последняя бутылка вчера была выпита, а денег у меня – ек – с».
Но Зину ждало разочарование: Сема пришел с пустыми руками, без традиционного «лекарства» и вид у него был какой-то потерянный.
- Что случилось? – С порога спросила она.
- Зина, ты вчера со мной была предельно откровенна, поэтому можешь рассчитывать, что и я буду с тобой честен, поэтому скажу без предисловий: я должен огромную сумму денег. Не мог же я приходить к тебе с пустыми руками, поэтому занимал и теперь сумма с процентами сильно выросла. Мне дали месяц сроку на погашение долга, каждый день набегает процент. Вообщем, на языке кредиторов: включен счетчик; каждый просроченный день, – это увеличение суммы, или укорачивание моей жизни. Я хотел бежать, но бандиты оказались предусмотрительными и забрали у меня паспорт.
Сема и дальше продолжал бы    сочинять, у него это гладко получалось, но Зина, пришедшая в ужас от «страшилок» возлюбленного, перебила его:
- Сколько надо отдать? На сегодняшний день, сколько ты должен?
- Две тысячи.
Зина с облегчением вздохнула
- Завтра – послезавтра Армэн пришлет деньги, три тысячи, и я сразу тебе дам. Ты говорил, что это огромная сумма, но это для тебя – студента, а для меня две тысячи рублей – ерунда!
- Ты не поняла! – Схватил он за руки женщину. - Не рублей, а две тысячи долларов, а через месяц надо будет отдать уже шесть тысяч. Зиночка, выручай, кроме тебя  мне не к кому обратиться. Ты вчера сама сказала, что ты для меня самый близкий человек… Попроси у мужа, ты ведь никогда у него не просила денег для себя, он высылал все время для дочери. Родная! Видишь, я на коленях стою перед тобой! Пригрози Армэну! Ему ничего не стоит дать тебе несчастные две тысячи долларов.
- Это невозможно! – Закричала Зина. - Сема, он убьет меня! Убьет, если стану шантажировать, убьет, если узнает, что я проболталась. Это страшный человек, ты не знаешь! – Кричала она, срываясь на визг.
Потом  резко поднялась и вышла из комнаты. Ее долго не было, и Семен уже подумал, что Зина, по привычке надралась. На этот раз у нее, действительно, была уважительная причина. Он стал уже нервничать, что перегнул палку, что надо было действовать как – нибудь гибче. Но оправдал свою торопливость тем, что у него иссякало терпение видеть рядом алкашку. И, когда он хотел, было уже отчаяться, что его наполеоновские планы рухнули, в дверях показалась Зинаида. На его удивление, совершенно трезвая. Она вернулась с измятой пачкой «Примы», долго выбирала сигарету, тщательно ощупывая одну за другой, наконец, достала из пачки, покрутила между дрожащих пальцев и прикурила. Сильно затянулась и медленно выпустила дым через ноздри. Семен впервые увидел Зину с сигаретой и понял, что она по-настоящему курит, затягиваясь и не кашляя от вонючего дыма дешевых сигарет. И, как ни странно, все эти манипуляции с сигаретами у Зинаиды были настолько женственными, что Сема невольно залюбовался ею. Сегодня она была совершенно трезвой и неотталкивающей. Даже с дрожжами пальцами с облезшим ярким маникюром… Зина показалась ему привлекательной и какой-то беззащитной что ли!
«Что это за телячьи нежности, - одернул себя Семен, что это я вдруг расчувствовался? Стоит только расслабиться, пожалеть ее и все планы коту под хвост. Нет, голуба моя сизоносая, не дождешься от меня сочувствия! Никаких сантиментов, только голый расчет!» - Размышлял он.
Зина заметила, что Сема ее пристально разглядывает, и усмехнулась краешком губ, прищурив один глаз от щиплющего дыма.
- Ты не знал, что я курю? Давно «во мне живет эта пагубная страсть». После того, как я несколько раз уснула с зажженной сигаретой, и Маринке пришлось заливать водой горящие матрацы, она взяла с меня слово: не курить! Теперь я в постели никогда не курю, а в последнее время и вообще стала курить очень мало, это я сегодня сильно разволновалась. Получается, Сема, мы с тобой между двух огней. Если я попрошу денег у Армэна, он меня убьет, если ты не отдашь в срок, тебя прикончат кредиторы. Так, что же делать? Надо платить! Скажи, у вас после окончания института бывает распределение? – Вдруг спросила она.
- Ну да, бывает! – Удивленно взглянул он на женщину. - Но до распределения еще четыре года, и я вообще могу его не дождаться, меня убьют гораздо раньше. – Напомнил он ей.
- А скажи, ты, действительно, после окончания института хотел на мне жениться? – Продолжала спрашивать Зинаида.
- Ну – у, да – а – а! Зин, я не пойму, к чему твои вопросы?! Я тебе говорю, что, если не отдам долг с процентами, меня, грубо говоря, замочат! А ты думаешь совсем о другом, о стороннем…
Зинаида внимательно посмотрела на него сквозь сигаретный дым. Семен стал как - бы растворяться, и она, набрав в грудь воздуха, выпалила:
- Я найду тебе деньги! Ничего, мы с Маринкой можем и в однокомнатной квартире пожить. С бабушкой же она жила в одной комнате почти десять лет, а тут, какие нибудь четыре года. – Тараторила женщина, словно хотела убедить себя, что принимает правильное решение. - А потом я уеду с тобой, а ей оставлю квартиру. Собственно, чтобы в перспективе избежать бюрократических препон, я сразу оформлю квартиру на Маринку. Чтобы все по-честному было… - Тихо добавила она.
Сема понял, что Зинаида Ивановна задумала продать свою квартиру, купить «однушку», а разницу в деньгах отдать ему – Семе. Он даже опешил от решения Зинаиды, не ожидая от женщины такой щедрости.
«Вот, на какие жертвы способна любящая женщина ради мужчины! Собственно, почему ей и не пожертвовать для меня какими-то квадратными метрами? – С сарказмом думал он. - Я целый год «жертвовал» для нее своим свободным временем, да и потратился прилично. А ну-ка, чуть ли не каждый день приходилось покупать то вино, то водку с пивом. Кстати, надо заглянуть в свою расходную книгу, сколько мне стоила Зинаида Ивановна? – цинично рассуждал Сема. - Конечно, не две тысячи зеленых, но все-таки…Теперь надо уговорить ее: не спешить с продажей квартиры. Я ведь сказал ей, что через месяц сумма долга возрастет до шести тысяч. Получить шесть тысяч будет гораздо приятнее, чем  две… За шесть тысяч баксов я сам куплю себе квартиру, и помашу Зине ручкой». – Семен поймал себя на мысли, что улыбается и постарался отнести радость на счет предложения Зины: жить вместе, и снова рассыпался бисером:
- Зина, я знал, что на тебя можно будет положиться, что ты не предашь меня ни сейчас, ни в будущей нашей семейной жизни. Если мы с тобой выдержим такие
испытания, то уж семейные проблемы, быт и так далее, покажутся нам чепухой, правда, Зинуль?!
И Сема обнял крепко женщину, притянув ее к себе, и впервые поцеловал затяжным слюнявым поцелуем, который не доставил ему большого удовольствия, так как от Зины несло старым перегаром, замешанным на дешевом табаке. Зина тоже не пришла в восторг от первого поцелуя любимого, дорогого человека. Насколько он – дорогой, она поймет через месяц, когда выложит перед ним шесть тысяч долларов. А в настоящий момент, удивилась, не почувствовав никакого подъема от тесных объятий молодого мужчины и, списав это на треволнения от бандитских угроз.
- Зина, мы с тобой уже строим семейную жизнь, продаем квартиру, а ведь твоя характерная дочь может быть против… - Отлепился Семен от женщины, возвращая ее на землю.
- А кто собирается интересоваться ее мнением? – Выдохнула Зинаида и украдкой вытерла губы. - Квартира приватизирована на меня, Маринка здесь только прописана. А на счет того, за кого мне выходить замуж, - тем более не ее собачье дело! Она как-то пыталась мне диктовать, с кем встречаться, кого приводить, так я ее быстро поставила на место. - Не моргнув глазом, соврала Зина, а может быть забыла, как Марина выстраивала по стойке «смирно» друзей – товарищей перед тем, как выписать прогонные. 
   
*                *                *
Марину Зинаида Ивановна поставила перед фактом, когда стали приходить потенциальные покупатели на их квартиру. Желающих приобрести жилплощадь в центре города находилось много, несмотря на то, что (как выражаются риэлторы), квартира была «убитой», ремонт не делался больше двадцати лет. Зина готова была продать квартиру сразу же, но ее сдерживали Семен и Марина. Сема, блюдя свои интересы, отговаривал Зину от скоропалительной сделки под предлогом того, что можно найти более дорогих покупателей. Марина вообще была против переезда в однокомнатную квартиру.
- Мама, скажи: зачем тебе нужны деньги? На пропой? Я не могу себе представить, как мы будем вместе сосуществовать в одной комнате? Ты, я и твои, вечно меняющиеся друзья – товарищи?! У тебя постоянно гай – гуй, а мне надо заниматься. И, в конце - концов, из  эстетических соображений; как мы будем спать все вместе в одной комнате?
Зинаида Ивановна собралась наорать на дочь, дескать, не графиня, можешь заниматься и на кухне, а кровать можно и ширмой отгородить. Но вовремя удержалась. Оказывается (Сема узнавал), при сделках с недвижимостью необходимо согласие всех совершеннолетних членов семьи, прописанных на данной жилплощади. И Зинаида Ивановна с хитростью, присущей всем пьющим людям, выбрала свою тактику.
- Мариночка, я не хотела тебя расстраивать, но дело в том, что я очень тяжело больна. Врач сказал, что неизлечимо…Так, что речь идет уже не о выздоровлении, а о том, чтобы отодвинуть подальше неотвратимый конец, а для этого нужно много денег, - бессовестно лгала она, не щадя нервы своей дочери. Зину заботило одно: какое впечатление произвел на Марину душещипательный рассказ? Марина со слезами кинулась к матери.
- Мамочка, что с тобой? Какой диагноз поставили врачи? Не скрывай, не жалей меня! Врачам свойственно ошибаться, надо еще раз пройти обследование, досконально. Может, ничего страшного нет?!
- Я так и знала! Ты не захочешь поступиться своими удобствами, и жить с больной матерью в одной комнате. Но, ничего – о! Мне уж недолго осталось, и тебе достанется двухкомнатная квартира!..
И Зинаида Ивановна вдруг вытаращила глаза и застонала, схватившись, на всякий случай, за правый бок. Она еще не решила, что у нее «болит» и отчего придет «неотвратимый конец»? Поэтому не определилась, за что ей держаться?! Медленно добрела до дивана и, стоная и охая, распластала свои кости на подушках.       - Мама, у тебя, наверное, печень больна. Так, тебе категорически нельзя пить! - Сказала Марина, видя, что мать держится за бок в районе печени.
Зина уцепилась за подсказку.
- Да, это печень. У меня неизлечимо болит печень! Чтобы как-то продлить жизнь, нужны дорогостоящие лекарства. Мне придется лечь в платную клинику. Как ты думаешь, Мариночка, удастся мне хоть немного еще пожить? Знаешь, я решила для начала: подшить «эспераль». Что ты мне посоветуешь, дочечка?
- Конечно, мамочка, я рада, что ты наконец-то сама пришла к такому решению. Я согласна! Продавай квартиру! Только, нам сразу надо будет подыскать однокомнатную квартиру поприличнее. Может, попадется угловая с окнами на две стороны, тогда можно будет отделить место для твоей кровати, чтобы я тебе не мешала. Я помогу тебе с поисками, а ты больше отдыхай, лежи! А, как только папа пришлет деньги, сразу отложим тебе на «эспераль»; с продуктами как нибудь перебьемся, к тому ж, у меня скоро стипендия. Много ль нам нужно для двоих?
Семен с Зиной посоветовались и решили: пока не встречаться, чтобы не мозолить глаза  Маринке и не злить ее!
- Зинуль, как мне будет тебя не хватать! Вот навалилось на меня все сразу! И повисший долг, и расставание с тобой… - Держался за руки Зинаиды Сема.
- Семочка, так разлука, слава Богу, ненадолго, всего-то месяц. А через месяц уйдут все проблемы: и с долгом расквитаешься, и видеться будем каждый день.
- Милая моя, день без тебя мне годом кажется. Как мне пережить эти дни в одиночестве, чтоб не умереть от тоски без тебя? – Пел соловьем Семен, еле сдерживавшийся, чтобы от радости не бегать по квартире.
- Так, мы можем с тобой встречаться тайком, чтобы Маринка не видела. - Предложила Зина.
- Не – е – т! – Закричал Сема, - пусть будет так, как решила твоя умная головушка: месяц без свиданий! Придется мне потерпеть! – Уже тише добавил он.
Сема понял, что чуть не перегнул палку, и вовремя пошел напопятный…
«Какое мне выпало счастье: выторговать у Зинки целый месяц отдыха от нее самой! А через месяц заберу у нее деньги, и только меня и видели!

*                *               *
Через месяц у Зинаиды Ивановны, вместо радости наступили черные дни. Они с Мариной переехали в новую однокомнатную  квартиру. Но не стесненные жилищные условия привели Зинаиду в состояние депрессии, а то, что пропал Семен. Взял приготовленные для кредиторов деньги шесть тысяч долларов, второпях поблагодарил Зину, побежал поскорее отдать долг бандитам. И сгинул, пропал… С того дня прошло два месяца, Зина испереживалась вся, передумала обо всех неприятностях, которые могли произойти с Семой. Она уже б для успокоения сто раз напилась, но «эспераль» сдерживала ее. А тут и Маринка стала наседать: ложись да ложись в клинику на лечение! Что время тянуть? Инфляция «съест» все деньги. Знала бы она, что денег-то, давно уж нет.
Зина начала б сама заниматься поисками Семена, но не знала, ни его адреса, ни телефона, ни даже института, в котором он учится. Однажды она набралась смелости и спросила:
- Марин, что-то твой бывший одноклассник перестал приходить к нам в гости.
- Мам, он не к нам приходил, а к тебе! И я только недавно поняла, почему?! По всей вероятности, он хотел, чтобы ты его прописала. Для этой цели, я думаю, он мог бы на тебе и жениться! Только вскорости бросил бы тебя и разменял бы твою квартиру. Но ему здесь не обломилось! Двухкомнатную квартиру ты продала, а «однушку» не очень-то разменяешь… Вот он и перестал приходить! Я ж тебе говорила, что он дерьмо, а ты не верила.
- Я и сейчас не верю! – Воскликнула Зинаида.
Марина внимательно посмотрела на мать: «Говорить или нет?! А, собственно, почему б и нет?!»
- А у меня есть доказательства. Он купил себе гостинку. Уж не знаю, где раздобыл деньги?! Так что, твоим гостем он уже не будет, да это и к лучшему…
Зина, как ни странно, обрадовалась таким новостям.
«Так вот, почему Сема так долго не появляется! Он готовит мне сюрприз! Напрасно я переживала за него. Он жив и здоров! Еще и с деньгами! Уж, не знаю, как ему удалось уговорить кредиторов довольствоваться меньшей суммой, но, как видно, – получилось! У него остались мои деньги, и он купил на них для нашей семьи квартиру. Дорогой мой! Не смог ждать четыре года, пока окончит институт, и мы сможем быть вместе… Надо же, какой милый!  «Вьет» семейное гнездо. Конечно, гостинка не предел мечтаний, но с милым как говорится и в шалаше рай. Хотя, почему в шалаше? Мы с Семой можем жить в моей квартире, а Марина пусть переедет в гостинку. Надо прямо сегодня с ней и поговорить. Она должна понять и уступить матери, ведь мы с Семой без минуты молодожены и нам нужна площадь побольше, а она одна и в гостинке перетопчется.
И, только Марина переступила порог, Зина вместо: «Мой руки, кушать подано»!, заявила, что выходит замуж.
Марина широко открыла глаза. – «Неужели у маман вновь появился друг – товарищ с какой-нибудь свалки? И, как теперь мне тесниться с ее очередным женихом. Раньше хоть своя комната была, а теперь…»
- Мама, что-то у тебя быстро меняются планы: то ты собираешься умирать, то вдруг заявляешь, что выходишь замуж! За кого, если не секрет? Я его знаю, или у тебя появился новый претендент на квартиру? Извини! Я  имела в виду, на руку и сердце…
- Твой сарказм не уместен, а умирать я в ближайшие лет пятьдесят не намерена. И нечего злиться, что предпочли меня, и на твоей улице будет праздник! Мой жених  - не бомж со свалки, это человек – достойный во всех отношениях.
- Если это так, я буду искренне рада, и с удовольствием потеснюсь, чтобы принять твоего мужа под своей крышей. Если у него, конечно, нет своего угла…
- Кстати, хорошо, что ты мне напомнила «про крышу». Тебе, Марина, в ближайшее время придется переехать в другое место! – Не моргнув глазом, сказала она.
- Куда? К папе? Мама, ты еще не вышла замуж, а я тебе уже мешаю! – Обиделась девушка и еле сдерживала слезы. - Я никуда из Тимашевска не поеду! - Глотая слезы, почти кричала она.
- Никто тебя из твоего Тимашевска и не гонит, и на улицу не выгоняет! Просто, ты с моим женихом поменяешься жилплощадью, он сюда, а ты – в его гостинку.
- Так, у него есть квартира?! – Обрадовалась Марина.
- Ну да! Ты что? До сих пор не поняла, что я выхожу замуж за Семена?! – Засмеялась Зинаида.
Марина не знала: плакать ей или смеяться?!  Ей было жалко маму, что Мокрица ее все время обманывал; вероятно, что-то «пел» про замужество. Только непонятно, что он хотел от мамы? Сегодня Марина совершенно случайно узнала, что Мокрица женится на студентке с ее потока. Папа у нее какой-то «шишка», и теперь понятно, откуда у Мокрицы появилась квартира?! С другой стороны, Марина обиделась на маму за то, что она в грош ее не ставит, думает только о себе.
- Мам, ты случайно не знаешь, какого Сема вероисповедания? – С иронией обратилась она к матери.
- Не знаю! – Тряхнула новым париком Зинаида. - Он русский, значит, Христианин! А что?
- А я думала, что мусульманин! Ведь, это, по-моему, у мусульман приветствуется многоженство?!
- Маринка, хватит ерничать! Я знаю: ты его терпеть не можешь, поэтому и болтаешь всякую ерунду. Что ты за чушь несешь?
- Я к тому говорю, что у него в ближайшую субботу свадьба со студенткой из нашего института, а ты, когда с ним регистрируешься?
Зинаида Ивановна подскочила к дочери,  влепила ей пощечину и заорала:
- Дрянь, какая же ты, дрянь! Признайся, что ты прямо сейчас все это выдумала, чтобы позлить меня, чтобы сделать мне больно?! Чтобы я быстрее ушла на тот свет! Но, не вы – ы – йдет! Слышишь? Ни – че – го у тебя не получится! Я еще тебя переживу, потому что совершенно здорова, на сто процентов! А Сема любит меня, он мне сам говорил, а ты злая, злая, ненавистная, как твой батя!
Марина молча вышла из комнаты.
«Хорошо, что мне завтра уезжать на практику. Маме нужно побыть одной, а то у нее из-за мерзавца Мокрицы  опять расстроится нервная система. И хорошо, что она «подшилась», а то опять бы запила. Теперь, я смогу со спокойной душой уехать работать.

*                *                *
Марина уехала на следующее утро, но Зинаида не соизволила проститься с дочерью, все ее мысли были направлены на субботу. Марина сказала, что у Семы регистрация во Дворце Бракосочетания. Конечно, она все выдумала в уверенности, что я не пойду выяснять. Если Сема до субботы не явится, то придется подежурить возле Дворца. Или лучше – не ходить? Сейчас, хоть какая-то надежда, что Маринка все выдумала по злобе, и Сема ее не бросил, а не приходит, потому что готовит сюрприз… А вдруг Марина не выдумала, и Семен, действительно, женится?! А, может, это совпадение, и речь идет совершенно о другом человеке? До субботы я изведусь! Почему, я не спросила его фамилию? Сейчас бы могла позвонить в ЗАГС и узнать. Стоп! На групповом снимке Маринкиного выпускного класса под фотографиями должны быть фамилии учеников! Где же этот альбом? После переезда ничего нельзя найти! – Рыскала по ящикам Зинаида. - Так я и знала! У Маринки в письменном столе, - обрадовалась женщина, отыскала глазами овальный снимок Семена, и с улыбкой рассматривала его: круглая голова на худой шейке, скошенный подбородок, губы, вытянутые в ниточку и глаза, смотрящие куда-то мимо фотографа. Прямо скажем: не Ален Делон. Но Зина уже поняла, что внешность бывает очень обманчива. Ее Армэн – какой красавец! И лицо, и фигура… А в действительности, оказался монстром. А у серенького, невзрачного Семена оказалась ангельская душа, способная разглядеть в пьющей женщине поэтическую натуру и полюбить ее. За эти последние два месяца, что Зина не пьет, она здорово изменилась в лучшую сторону и, если б не отсутствие зубов, выглядела б гораздо моложе своих сорока лет. Интересно, как они с Семой смотрятся вместе? Зина стала перебирать свои фотографии, но все они оказались минимум десятилетней давности, а за последнее время вот только маленькая фотография на паспорт.
«Да уж, видуха у меня здесь, ужас! Конченая алкашка! И сегодняшний вид… – Подошла она к зеркалу. - Никакого сравнения! А ведь все это благодаря Семе. Если б у меня не было стимула, я б не подшивалась. Это он, мой дорогой, вернул меня к жизни. Интересно, какая у меня будет фамилия после замужества? Гро – бо – вая… Не очень оптимистическая. Зинаида произнесла ее по слогам, словно пробуя на звучание. - Зинаида Гробовая! А, вообщем, не плохо! По крайней мере, редкая. Сейчас позвоню во Дворец и узнаю, есть ли в субботнем списке человек с такой фамилией»?
Но в Загсе такую справку ей не дали…

*                *                *
У Семена, в отличие от Зинаиды, наступила удачная пора. Он познакомился с девушкой: на внешность так себе; по лицу, будто трактор проехал, оставляя рытвины, и фигура полтора на полтора, но все недостатки компенсировались папиной должностью. А, когда тесть – большой начальник со связями и с деньгами, то и невеста кажется уже не такой уродливой. И Сема решил быстренько воспользоваться всеми благами, которые ему дал бы влиятельный тесть, а для этого надо было, всего – навсего, окрутить его дочечку. Доченька долго не выделывалась, и сразу прыгнула в койку к Семе, видно претендентов на ее тело было немного. А, вот будущий тесть, смотря трезвыми глазами на дочь, увидел в Семе ловца за приданым, о чем открыто и заявил. Он сказал, что не отказывается материально помогать молодым, пока они учатся, но Сема (как мужчина), должен внести свою лепту. Тесть хотел убедиться, что отдает свое «сокровище» не альфонсу, а человек, который сможет обеспечить жену. Сема продолжал обхаживать перспективную невесту, а через месяц, получив от Зинаиды, обещанные шесть тысяч долларов, прикупил квартиру гостиничного типа в качестве своей лепты, и пошел просить «золотой» руки «сокровища». Тесть остался доволен первым взносом будущего зятя, зная материальные затруднения его родителей. В девятнадцать лет заработать на квартиру? – Это дорогого стоит, и отдал Семену руку «сокровища», пообещав не оставлять зятя без своего покровительства и внимания. Сема спокойно ожидал субботы. Про Зину практически не вспоминал, считал, что она в написанной им «жизненной пьесе», свою роль сыграла, и ей пора  уйти со сцены. За год тесного знакомства Сема знал, что Зинаида Ивановна дальше пивного ларька не ходила, да и куда с ее рылом, в калашный ряд?! Небось, завела себе нового дружка – собутыльника, и радуется жизни, получая фонари под глазом. Он совершенно не считал Зинаиду помехой в его свадебном мероприятии. Она абсолютно ничего о нем не знает, ибо Семен предусмотрительно не называл свой адрес, и не говорил номер телефона. Зина даже не знает название института, в котором он учится. Особой радости от предстоящей свадьбы Сема тоже не испытывал, так как никаких чувств к невесте у него не было. Если б было можно, он вообще б ее не видел. А придется жить под одной крышей, спать в одной постели. Последнее особенно огорчало Семена, потому что будущая жена оказалась ненасытной и название «секс – бомба», было как раз для нее, то есть половая жизнь в тяжелых весовых категориях.
«Только вот, к сожалению, у нас весовые категории разные, она меня буквально расплющивает в кровати, Плюха какая-то, а не женщина. Придумал: я буду звать свою будущую жену «Плюшка», не зайчиком же ее называть в сто килограммов живого веса. – Хмыкнул Семен. - Скорее бы пережить свадебное мероприятие и сдернуть от молодой жены на летнюю практику!»
Субботу первого летнего месяца ждали с нетерпением невеста, так как ей замуж невтерпеж, Сема – чтобы быстрее перешагнуть через неприятную, но нужную процедуру бракосочетания, и Зинаида – чтобы убедиться, что среди брачующихся Семена Гробовова нет. Зинаида Ивановна с девяти утра, наспех подмазавшись и перекусив, дежурила возле Дворца бракосочетания. Она взяла  с собой томик Б.Ахмадулиной, и присела на дальнюю от входа в ЗАГС скамью, приготовившись нести длительную «вахту». Время от времени она устремляла взгляд на подъезжающих новобрачных, но, естественно, Семена среди них не было. Около четырех часов дня она почувствовала, что ужасно хочет в туалет.
«Зайду во Дворец, вроде как приглашенная гостья». - В дамской комнате ей пришлось немного задержаться, так как к кабинкам образовалась очередь. Управившись, она почти бегом бросилась к выходу, чтобы занять свой пост. В дверях чуть не сбила с ног входившую в здание невесту, которая еле успела уцепиться за руку, идущего рядом жениха. Образовавшаяся в дверях «людская пробка», длилась не больше минуты, но этого времени хватило, чтобы кто-то наступил невесте на фату, и та сползла с головы девушки, и мягко упала на пол, похожая на большущий ком сахарной ваты. Невеста ойкнула, кто-то заругался на Зину. Та подняла глаза, хотела извиниться, и… Встретилась с глазами жениха. Прямо, как говорится, нос к носу. Глаза и нос принадлежали Семену Гробовому – жениху невесты, потерявшей фату. На секунду Сема и Зина потеряли дар речи, но, только на секунду. Первой очнулась Зинаида. Она не заплакала, не стала рвать на себе оставшиеся волосы, не упрекала Семена, а внимательно окинула взглядом его гостей, выделив несколько ребят с бритыми головами и квадратными челюстями, напоминавших братков из криминальных новостей. Внезапно она ВСЕ поняла. Обреченно покачала головой и тихо, но отчетливо произнесла:
- Так это и есть твои кредиторы – бандиты, для которых ты взял у меня шесть тысяч долларов? Хочу посмотреть в глаза людям, из-за которых я продала свою двухкомнатную квартиру. – Хмыкнула она и выразительно покосилась на эскорт, следовавший за новобрачными, потом с иронией задержала взгляд на невесте,  снова посмотрела на Семена.  - Как вижу, Семочка, тебя вынудили жениться на этом куске сала, им видно показалось мало шести тысяч. Любимый, я хочу, чтоб ты не казнился.  Понимаю, что идешь под венец «под дулом пистолета». А у вас, девушка, - уставилась Зина на растерявшуюся невесту, утирающую катившиеся слезы собственной фатой, - все равно счастья не будет, потому что ваш жених любит меня, он совсем недавно сделал мне предложение. И рано или поздно, он все равно вернется ко мне.
И Зина, раздвинув себе руками проход через людскую массу, гордо подняла голову, и медленно, очень медленно спустилась по ступеням Дворца. Она не видела и не слышала, какой за ее спиной поднялся ажиотаж?! Невеста билась в истерике, Сема лепетал что-то в свое оправдание, а несостоявшийся тесть, ухватившись за лацканы брачного костюма жениха, прошипел:
-Тебе конец!
Семен от этих угроз буквально просочился в щель из гостей невесты. Сказать, что он был разозлен на Зину, значит, ничего не сказать! Он готов был разорвать ее на части. И если б она сейчас попалась ему на глаза, наверно так бы и сделал, но среди разномастной, разноцветной толпы ее не увидел. Вернулся к себе тем же холостяком, каким и уезжал. Окинул злым взглядом убогую квартирку, которой совсем недавно был очень рад, и бросился навзничь на старенький, купленный в комиссионном магазине, диванчик. И вдруг зарыдал… По бабьи: с всхлипываниями и причитаниями. - «Из-за мерзавки не только не состоялась моя свадьба – трамплин в будущую обеспеченную жизнь, но и сама жизнь может полететь ко всем чертям! – Рыдал он, молотя кулаком по хлипкому диванчику, - а ведь буквально вчера на этом самом месте, - погладил он шершавую обивку, - мы с будущей женой после любовных игр обсуждали нашу будущую семейную жизнь, строили грандиозные планы. – Неожиданно Семен вскочил, по привычке вытирая мокрые ладони о штаны. - А может, не все потеряно?! Поговорю на днях с Плюшкой, скажу, что это сумасшедшая все выдумала, что она постоянно меня преследует, добивается разными способами. Что она психически ненормальная. Скажу, что я знаю ее, как маму своей бывшей одноклассницы. А, что?.. Может, и сработает… - У Семена уже высохли слезы, и он улыбался, чувствуя себя героем дня, неким кабальеро, из-за которого чуть не подрались дамы. – Конечно, ни Зинаида с пропойной внешностью, ни его невеста, у которой ноги толще, чем у Зинки талия, - не тянули на дам, но все равно, приятно. – Семен поднялся с дивана и прошелся по маленькой комнатке, поигрывая тощими плечами. - Я чувствую, что наверняка получится реабилитироваться, - цыкнул он, потянувшись. -  Тесть наверняка через свои связи получит достоверную информацию из психушки, где неоднократно лежала Зинаида Ивановна. Плюшка поговорит с папенькой, расскажет, как меня любит, и все уладится! Тесть – мужик умный, не слепой, прекрасно понимает, что очереди за его «сокровищем» не наблюдается, и вернет мне дочурку. Да, я так и сделаю! Поговорю с папенькой и с его доченькой, но немного попозже, а пока надо разобраться с Зинаидой! – Заторопился Семен, стаскивая с себя брачный костюм. - Что она себе позволяет?! Только б, застать ее дома, а то она в расстроенных чувствах, может уже в пивнушке, слезы водкой разбавляет?»
Но Зина оказалась дома. Конечно, она была расстроенной и заплаканной, но совершенно трезвой. Увидев в дверях Семена, она не очень удивилась.
«Отпустили?! –  Сказала женщина не то вопросительно, не то утвердительно. – Знаешь, я была уверена, что еще не все потеряно, иначе и быть не может, когда люди любят друг друга. Видишь, дорогой, и у твоих кредиторов, оказывается, есть сердце. А невесту твою мне искренне жаль! Такая, мягко говоря, непривлекательная девушка.
- А себя ты считаешь привлекательной?! – Зло усмехнулся Семен, опустив уголки тонких губ, критически, демонстративно разглядывая женщину. – Ты столь же обаятельна, как огородное пугало! – Заявил он, и ткнул ей в грудь пальцем. - Ты давно смотрелась в зеркало? Ты ведь похожа на глисту в корсете! И ты еще посмела оскорбить мою невесту, обозвать ее «салом». Да, в отличие от твоего остова, у нее есть округлости. У тебя же на месте выпуклостей одни впадины. О – о – о! – Схватился он за голову. - Какая же ты, Зинаида Ивановна, самоуверенная и набитая дура! Только такая дура, как ты, могла поверить, что я хочу взять тебя в жены! Для чего?! Чтобы жевать для тебя пищу, потому что ты растеряла по пивнушкам свои зубы?! Ведь ты по возрасту годишься мне в матери, а еще туда же! Надумала родить мне сына… - Семен артистически захохотал. - Ты ж, хроническая алкашка! Какое от тебя может быть потомство? К тому ж, еще и психически ненормальная… Чо ты вытаращилась?! Да – да, ты чокнутая! Женщина в здравом рассудке разве поверит в то, что у меня долг в шесть тысяч долларов?!
До Зинаиды, наконец, стало доходить, что ее обманули. Обманул человек, которого она полюбила, но она все еще не хотела этому верить. Как не верит тяжело больной человек в то, что ему осталось жить всего – ничего. И она все еще надеялась, что она неправильно поняла Семена. Что во всем виновата ее нервная система, которая снова дала сбой. Но рациональное сознание, не затуманенное водкой, опровергало ее сомнения. Она набралась смелости и взглянула в глаза мужчине.
- Так, там в Загсе не кредиторы были? – Выдохнула Зинаида.
- Я ж говорю, Зин, что ты – чокнутая! Это была моя настоящая свадьба, которую ты расстроила! Возьми ты в толк, в свою больную башку, - постучал он костяшками пальцев по голове Зинаиды, - не фиктивная свадьба, а на – сто – я – щая. Сечешь? Тебе, филологу, наверно не стоит объяснять разницу между настоящим и фальшивым. Это наши с тобой отношения были фиктивными. Не понятно? Так, я тебе популярно все объясню, чтобы ты не терялась в догадках. В конце – концов, надо расставить все точки над «и». Хотя… Ты не поймешь! – Цыкнул Семен. – Только не надо слез! – Скривился он, видя, что у женщины текут по щекам слезы, и она сдерживается, чтобы не зарыдать. – Я терпеть не могу твои сопли. Думаю, особенных обид у тебя на меня быть не может. Да, я немного тебе солгал на счет женитьбы на тебе. Но ведь и ты, дорогая, скрывала от меня, что у тебя муженек – канибалл. Ведь, так? – Заглянул он в прозрачные глаза женщины. – А вообще, Зинаида, ты мне здорово подгадила! А говорила: «Люблю, люблю – ю!» Я, конечно, постараюсь все уладить с невестой. И хочу тебя предупредить: если ты надумаешь разрушить мою семейную жизнь, то берегись! – Зло посмотрел он на Зину. -  Я расскажу твоему мужу, что ты называешь его людоедом, и Маринке поведаю, кто ее папочка?! Да и в ее институте можно пустить слух про папу – каннибала; что яблоко от яблони недалеко падает. Как ты думаешь, долго потом проучиться твоя дочь в институте? Правильно! Недолго… Ты что-то, Зинуль, побледнела! – Ощерился Семен. - А, как ты думаешь безнаказанно чужие семьи разбивать?! Ладно, не волнуйся! Если ты не будешь ставить палки в колеса моей счастливой жизни, то и я ничего никому не скажу. Ты меня знаешь, я человек порядочный.
И «порядочный» человек, свершив свое дело, вышел из квартиры, не простившись…
Зина стояла столбом, свесив безжизненные руки. В голове была пустота, она не слышала, не разбирала слов, только видела, как у Семена молча, открывается и закрывается рот. – Где-то она уже видела этот рот, но где? А – а – а, - удовлетворенно вспомнила Зина. – Такой же молчаливый рот она видела у мертвой головы в своем холодильнике. – Она подошла к холодильнику и с опаской потянула на себя дверцу. – Ей не нужна была мертвая голова, ей надо было срочно выпить. Ужасно разболелась голова, в раскаленном мозгу стучали молоточками обидные слова Семена, и ей надо было быстро загасить это жгучее пламя. – Зинаида машинально окинула мутным взором полки и вспомнила, что спиртного в этом доме нет! - «Мне надо успокоиться, иначе у меня сейчас лопнет голова! Надо выпить, обязательно! – Твердила она себе. - Прямо сейчас выпить... - Зинаида вышла из квартиры и захлопнула дверь, вспомнив в поздний след, что не взяла ключи. - Как она теперь попадет домой? Ну, об этом я подумаю позже, а пока надо срочно снять стресс. Семен прав, что я – непроходимая тупица, к тому ж, невезучая… - Горько усмехнулась она, не замечая, что разговаривает сама с собой. -  Что я себе возомнила? Старая алкашка! Кто Семен и кто – я? Ему учиться, добиваться карьерного роста, «а мой удел – катиться дальше вниз»! Есенин попал в точку! – Пшикнула Зинаида, - несостоявшийся филолог. - А, чтобы не было скучно скатываться, прихвачу с собой за компанию какого – нибудь «товарища».
Ближайший пив – бар Зина отыскала в трех автобусных остановках от дома. Далековато, но зато ассортимент богатый, на любой вкус: от пива до виски. И помещение поделено на кабинки, что в ее убитом состоянии просто находка. Весь мир от нее отвернулся, ну и ладно! И ей никто не нужен, кроме бутылки – верной ее «подружки». Зина заказала сто водки и сто рома в одну посуду, от закуски отказалась, есть совсем не хотелось. Она прошла через весь зал, и нашла пустую кабинку; вошла и сразу опустила тростниковую штору, чтобы никто не мешал ей остаться наедине со своим горем, несчастливой судьбой и дикой головной болью. В голове роилась куча мыслей, самых разных, кроме одной – жизненно важной! С «эспералью» пить категорически нельзя!
«Сколько же мне надо выпить, чтобы утопить все горе, обрушившееся на меня?» - Прикинула она, посчитав в кошельке деньги.
Но женщине хватило всего несколько глотков, чтобы и горе, и радость, и сама жизнь оставили ее бренное тело. Под закрытие бара обнаружили это самое тело без признаков жизни, без документов, без ключей, и труповозка отвезла останки в морг. Выдержав положенный срок на востребование тела и, не дождавшись этого самого востребования, служители морга похоронили Зинаиду Ивановну за государственный счет в безымянной могиле без отпевания и предания земле. Позднее какая-то добрая душа установила на могиле деревянный крест.
Вернувшаяся через два месяца Марина, не обнаружив своей мамы, подала в розыск, который ничего не дал. Ни живой, ни мертвой Зинаиду Ивановну не нашли. Марина не знала: ставить ли свечку за здравие или упокой своей потерянной матери.
Она погоревала, потосковала и через год утешилась; вернулся из армии ее Сереженька, живой и здоровый. Они поженились в тот же год, и Сережа поступил в институт на вечернее отделение. Он не стал расспрашивать жену, как она оказалась в однокомнатной квартире?!
«Сочтет нужным – сама расскажет» - решил тактичный парень.
И Марина как-то под настроение, все поведала мужу: и про мамину мнимую болезнь, и про «козла» Мокрицу, который после их переезда в однокомнатную квартиру, резко перестал навещать маман, и про флирт маман с Мокрицей. На что Сережа сказал:
 - Не нам судить родителей! А Мокрица, вроде бы уже наказан?! Я слышал, что его несостоявшийся тесть не простил ему позора дочери и использовал все свои связи, чтобы Семку вышибли из института. Но, я думаю, такое дерьмо, как Мокрица, останется на плаву, такие, как он не тонут. Он будет с улыбкой на лице карабкаться по головам своих товарищей, чтобы залезть повыше. Ну и черт с ним! Они с нечистым товарищи! У нас с тобой своя жизнь, и я надеюсь, наши пути никогда не пересекутся! Мы с Мокрицей идем разными дорогами!
В конце третьего курса Марина поняла, что беременна. На семейном совете было однозначно решено: ребенка оставлять, академический отпуск Марине не брать! Но, - это только так называлось: «семейный совет». В их маленькой семье все решал ее глава – Сережа. Он не был самодуром и почетное звание главы понимал, как ответственность перед женой, перед семьей. Самое сложное и тяжелое брал на себя. Вот и сейчас, он решил: «Пусть Марина оканчивает институт, получает диплом. А после, по ее желанию: или сидит дома с малышом, или устраивается на работу. Пока она учится, придется нанять приходящую няню, значит, мне придется найти дополнительную работу. Моя семья ни в чем не должна нуждаться!» И он, как истинный мужчина, нес семейное бремя на своих широких плечах, не ропща и не унывая…
*                *                *
В Мурманске Верочку Безухову ждал приятный сюрприз. Только в самолете она строила планы по приобретению квартиры, а, прямо в аэропорту, Армэн протянул ей связку ключей, скрепленных розовым бантом. Она вопросительно взглянула на брата…
- Это – ключи от твоего и моего дома, владей и помни мою доброту! - засмеялся Армэн.
Верочка обняла его и повисла на шее, обцеловывая смуглое родное лицо. Армэн обнял сестру, прижимая к себе и, заглядывая в счастливые благодарные глаза.
- Гражданка, хватит на шее у чужого мужика виснуть! – острил Армэн. - Может, еще не понравится?! Или район не устроит, или квадратуры будет маловато?!
- Мик, дорогой, какой ты чудесный! Прямо, добрый волшебник! Я уверена, что мне все понравится и все меня устроит. Как я тебе благодарна, что ты снял с меня квартирный вопрос. Скажи, как ты успел за какой-то месяц решить эту проблему? У вас, что, нет бюрократов?
- Как, это – нету? – Засмеялся Армэн. - Мы что? Хуже других? Все у нас есть: и депутаты, и бюрократы! Но ты сама заметила: я волшебник. Взял «волшебную палочку», и где махнул, где стукнул; там – моргнул, там – пожал, там – дал… Вот, и стала Вера Петровна Безухова владелицей двухкомнатных апартаментов в центре города.
- Кстати, Мик, на счет «дал»… - Заволновалась Вера. - А вдруг у меня не хватит денег?
- Две трети я уже внес, с тебя сестренка всего – ничего! К сожалению, я не смог выплатить всю сумму, ибо ущемлен в средствах, - засмеялся Армэн, - ты же знаешь, что я посылаю деньги дочери. Девушка учится в институте, и ей надо достойно выглядеть. С одеждой проблем нет, я хожу загранку, и покупаю ей отличные вещи, но фирменные изделия и там дороги.
За разговором Вера не заметила, как они добрались до дома. Армэн припарковал машину у подъезда и открыл девушке дверь.
- Куда хочешь сначала пойти: к себе или к нам? Я намеренно сказал: «К нам», потому что, мой дом – это твой дом, я тебе уже об этом говорил. Но ущемлять твою свободу не хочу, поэтому уважаю твое решение: иметь свой угол.
- Мик, ну коль ты привез меня в свой дом, значит, пойдем сначала к тебе, а позже, вечерком, если будешь свободен, отвезешь меня на мою квартиру.
- Придется тебе добираться самой, а то много бензина уйдет, - засмеялся Армэн, и легонько подтолкнул Веру к ее подъезду. - Давай ключи! Вот этот ключ – от парадной двери, а эти два – от твоей квартиры, запоминай! А, вот эти ключи – от моей, вернее, нашей квартиры.
Верочка повернула в замочной скважине ключ с мыслью, будто открывает дверь в свое будущее.
- Верунчик, смотри под ноги, а то, наступишь на жильца! – Крикнул предостерегающе Армэн.
На человеческий голос в прихожую вышел котенок, потягиваясь, выгибая пушистую спинку и, открывая в зевоте маленький розовый ротик. Он поднял головку, осмотрел вошедших, и подошел к Вере, поднял хвост трубой и потерся о ноги хозяйки.
- Это мне, это моя?! – Воскликнула девушка, прижимая к груди пушистого зверька, который тут же уютно заурчал.
- Это мальчик, хотя и кастрированный. – Пояснил Армэн. - Имя я ему не осмелился дать, выбор оставил за тобой. Это же твой зверь.
Верочка подняла голову и немного задумалась.
- Назову его Мишель, на французский манер. Ты непротив?
- Это – твой кот, Верунчик, называй, как хочешь. Зато, я теперь знаю, как звали твоего парня! Его зовут Михаил! Я угадал?
 Девушка отвернула лицо, и вовремя,  ибо покраснела до корней волос.
- Мик, у меня нет никакого парня, вернее, не было до появления этого мохнатого существа.
Вера не хотела ничего рассказывать Армэну; она себе боялась признаться, что уголок в ее сердце занял Миша, с которым она познакомилась на похоронах мамы. Они тогда всего-навсего обменялись взглядами и пожали в знак знакомства друг другу руки. Позже Вера ловила себя на том, что вспоминает Мишу, что парень ей понравился с первого взгляда. О нем она знала со слов его отца дяди Славы: парень закончил «Мореходку»,  и ходит на одном судне с Армэном. Девушке интересно бы было узнать подробности о Мише, но она, почему-то, не решилась расспрашивать о нем своего брата.
От квартиры Вера была в восторге. Армэн не захотел взять у нее все привезенные деньги, отсчитал ровно столько, сколько остался должен. Так что даже после приобретения необходимой обстановки, у нее осталась кругленькая сумма, и ей хватит на безбедную жизнь студентки очного отделения. Хотя, Армэн сказал, что столоваться она может у него… Но Вере было стыдно полностью перейти на иждивение к брату. Достаточно и того, что он отвалил такой куш за ее квартиру, считай, что подарил!
«Да, брат у меня – что надо! Такой в беде не бросит, всегда придет на помощь, это надо ценить!»
И Верочка ценила, и вносила свою лепту в их дружеские отношения. Она помогала ему по хозяйству, готовила еду, хотя, признаться по правде, Армэн готовил гораздо вкуснее, и Вера училась у него стряпать, а позже и превзошла своего учителя. Свободное время они проводили вместе, им было интересно общество друг друга. Постепенно Армэн перестал встречаться со своими близкими женщинами. Будучи в длительных рейсах, он только и думал о Верочке: слал ей радиограммы, покупал дорогие фирменные вещи, золотые изделия.
«Ну, почему я не могу побаловать свою сестру? Ведь, у нее кроме меня никого нет!»
Но, все чаще думал о ней, как о женщине. Молодой, красивой, внимательной, умной. Разглядывал ее фотографии, ловил себя на том, что возбуждается, хочет ее, как женщину. Вспоминал, какая у нее упругая грудь, когда он ее обнимает при встрече или расставании. Как от нее вкусно пахнет, когда она выходит из ванной в махровом халате и тюрбане из полотенца на голове.
«Прямо, так бы и съел! Но, что это я? Совсем чокнулся?! Ведь, она мне сестра. Правда, отцы у нас разные, но все-таки… Я из всех сил пытаюсь видеть в ней только сестру, а вижу обольстительную женщину: с тонкой талией, крутыми бедрами. Рядом с ней я становлюсь в два раза моложе! Но, похоже, и ума вдвое меньше. За двадцать лет, что мы расстались с Зиночкой, у меня было много женщин и красивых, и умных, но ни одна не могла занять место Зины в моем сердце, я всегда любил только ее, даже, когда узнал, что она запила, опустилась. Я давно простил ей предательство. Стоило ей только попросить у меня прощения за то, что бросила меня, и я б, кажется, все ей простил и принял ее назад. За все время она написала мне пару писем: не извинительных, нет; от меня ей нужны были только деньги. Когда я узнал, что она пропивает деньги, предназначенные для дочери, я хотел приехать и убить ее. Но, снова простил, потому что любил! Любил не нынешнюю, спившуюся женщину, а память о той Зиночке, со школьного бала, о Зиночке, что подарила мне дочь и была хорошей женой, вызывавшей зависть у знакомых мужиков. Каждую из своих пассий я сравнивал с ней, и они не выдерживали никакого сравнения. И, тут появилась сестра с символичным именем, и я поверил, что еще могу быть счастливым. У нас родственные души. Но, почему, женщина, которую я полюбил, мне сестра по крови? К тому ж, у нее течет кровь моего врага, и, казалось, я должен ее ненавидеть так же, как ненавидел своего отчима. Какая-то, насмешка судьбы: должен ненавидеть, а люблю ее больше жизни! Уже год мы живем под одной крышей, а спим не только в разных кроватях, но и в разных квартирах. Мне кажется, что и Верочка меня любит, но она более благоразумна, поэтому и не хочет оставаться ночью рядом со мной, не хочет испытывать судьбу. А ведь я неоднократно ловил на себе ее ласковые взоры, и неоднократно слышал, что она меня любит, но расценивал, как любовь к брату. А вдруг, она признавалась мне в настоящей любви: женщины к мужчине? А я, идиот, не понял… Она ждала, что я, как настоящий мужчина, сделаю первый шаг, а я… Вообщем, я – самый настоящий осел! Теперь я исправлю ситуацию. Только вернусь из рейса, и признаюсь ей, и сделаю предложение. При мысли о ней, у меня за спиной, будто крылья вырастают, как бы я хотел прямо сейчас полететь к ней, посмотреть, чем она занимается?! 
*                *                *
А Верочка в это время занималась любовью, в полном смысле этого слова. Они лежали в кровати с Мишей – человеком, которого она по настоящему полюбила, и который души в ней не чаял. Они встречались почти год, но редко и украдкой. То Миша был в рейсе, а в дни, когда их судно стояло на приколе в Мурманске, Вера уделяла больше внимания брату, ведь он столько для нее делал. Для встреч с Мишей оставалось немного времени, хотя им и хотелось постоянно быть вместе.
И вот, желания их исполнились. Армэн ушел в шестимесячный рейс, а Михаил остался на берегу. Не было б счастья, так несчастье помогло. Накануне выхода в море Мишу забрали по «скорой» с гнойным аппендицитом, оказался перитонит. И парень месяц провалялся в больнице, но, зато, оставшиеся пять месяцев он провел в объятиях Верочки. И, судя по всему, время они провели с пользой, потому что Верочка забеременела. Молодые подали заявление в ЗАГС, и решили сыграть свадьбу сразу после возвращения Михаила из рейса.
«Надо подзаработать деньжат на свадьбу, да и на приданое ребенку. Как я высчитал, к тому времени ты должна будешь родить. Так что, на своей свадьбе моя будущая жена – невеста, опять станет стройной тростиночкой», - говорил Михаил, любовно поглаживая Верин животик.
Вера с Мишей заглядывали в будущую жизнь и видели в ней только радужные, полные счастья и взаимопонимания, дни. Как им будет хорошо втроем в своем гнездышке. Поминали добрым словом Армэна, благодаря которому у них уже есть это самое «гнездышко». Миша заверил будущую жену в том, что если ей будет тяжело без него, то он спишется на берег и найдет работу в порту.
За эти пять месяцев они так привязались друг к другу, что стали совершенно неразлучной парой. Родители Михаила Слава и Ира, и его сестра Маша радовались за Мишу, что он нашел счастье с дочерью покойного Пьера – друга Славки. Они обещали помогать молодой семье с воспитанием ребенка, который появится, ведь, Верочке надо будет скоро выходит на диплом.
- Даже и не думай брать академический отпуск, - категорично заявил Слава, моя Иришка вышла на пенсию, так что будет сидеть с внуками, помогать, и все такое…
- Дядя Слава, какие внуки? Еще никто не родился, а вы за нас уже все распланировали, - смеялась Верочка, прижимаясь к обнимавшему ее Михаилу.
- Ну, дочка, скоро я тебе буду не дядя, а папа. А внуки обязательно родятся. Придет время, и появится на свет потомство, кровинка твоего покойного отца, моего друга Пьера Безухова. Ребята, дайте слово: если родится мальчик, назовете его Петром!
- А, если девочка? – В один голос спросили Вера с Мишей.
- Да, все равно, «кто»! Мы будем очень любить малыша. Девка или парень, - все равно, наш!
Миша уже считался мужем Веры, и поселился у нее основательно. Перевез все свои вещи: от зубной щетки до зимней одежды. Чтобы не сидеть без дела, да и заработать, он устроился на временную работу в порту. Хороший механик зарекомендовал себя, как знающий специалист, профессионал высокого уровня, и начальство уговаривало: навсегда у них пришвартоваться, бросив плавание. Миша и сам подумывал об этом, не хотел надолго разлучаться с Верочкой, но ему было неудобно перед Армэном Сурэновичем. Ведь именно дядя Армэн взял его с собой на судно, дал, так называемую, путевку в жизнь, да и сам Михаил привык к морю, полюбил его суровую красоту, и не хотел расставаться с «карточкой моряка».
«Поживем, увидим»! Вот схожу еще раз в плавание, сыграем свадьбу и определюсь: что выбрать?!»
 *                *                *
Рейс подходил к концу, скоро они прибудут в пункт приписки, в город Мурманск. Армэн считал уже не дни, а часы, когда увидит на причале Верочку. Его каюта была завалена подарками. Он осмелился даже купить нижнее белье, и уже представлял себе, как будет снимать с молодой женщины эти интимные, возбуждающие взор вещицы. Как, струясь, упадут к ее ногам нежные из натурального шелка лифчик и трусики. Армэн почувствовал шевеление в паху, и погладил это место, приговаривая: «Ничего, дружок, потерпи еще немного, осталось всего- ничего, и ты, наконец-то найдешь свой теплый приют».
Армэн строил планы совместной жизни с Верочкой. Благодарил всех святых, что ему дается еще один шанс, чтобы создать семью. Жаль только, что у них с Верочкой будет неполноценная семья, потому что детей у них не будет. Нельзя рисковать, слишком близкое родство. Но ничего! У него уже ест дочь, а там пойдут и внуки, так что найдется применение Верочкиным материнским чувствам. А, пока мы сами еще молоды, будем жить для себя, и проводить время не возле детской кроватки с плачущими младенцами, а в своей, занимаясь любовными играми.
«Стоп! – Вспомнил вдруг Армэн. - Размечтался о будущей жене, а еще не развелся с прежней. Надо срочно звонить в Тимашевск, пусть Зинаида высылает согласие на развод, заверенное у нотариуса, а я подам заявление в Мурманский ЗАГС по месту нашей регистрации. И, почему это я до сих пор не развелся? Надеялся, что когда-нибудь мы с Зиной помиримся! – Усмехнулся он. - Кто мог подумать, что она отойдет на второй план? Целый год я ни разу о ней не вспомнил, а сегодня она почему-то мне приснилась; и сон настолько явственный… Будто, проходит она мимо меня в грязном, рваном халате, как у уборщицы, я кричу ей в след: «Зина»! Она оборачивается и говорит: «Я не Зина, у меня вообще нет имени!» Какой-то странный сон! Может, допилась и опять угодила в психушку? Да! Надо обязательно позвонить ей!»
Но, в Мурманске Армэну стало не до звонков…
Его на причале встречала Верочка, но она пришла не одна, рядом с ней стоял сын дяди Славы – Мишка.
«Какого черта он приперся? – Подумал Армэн. -  Хотя… Почему бы и нет? Что это я вдруг всполошился? Парень пришел встретить своих товарищей, которых не видел пол года. Но, почему он по-хозяйски положил руку на Верино плечо?»
У Армэна бухнуло сердце. Не в груди, где ему положено быть, а где-то в горле, и перехватило дыхание. Верочка подбежала с сияющими глазами.
- Мик, дорогой, наконец-то, мы тебя дождались, нам не терпится тебе сказать… Это «мы, нам», резануло слух Армэна, и он перевел взгляд на Михаила. Парень сиял, как медный грош, протягивая, в знак приветствия, руку. Армэн еще на что-то надеялся, как утопающий, хватался за соломинку, но с каждым мгновением надежды таяли. Он понял, что все его мечты о счастье потерпели КРАХ! Этот соложонок украл у него невесту. Даже, не невесту… Михаил забрал у Армэна саму жизнь! На какой козе подъехал он к девушке, чем мог приворожить ангельское создание? - Как сквозь сон, донеслось до него:
- Армэн Сурэнович, мы с Верой решили пожениться…
«Решили! – это еще не поженились! – подумал Армэн. - Останусь вечером с Верочкой наедине, и постараюсь ее отговорить, убедить отложить свадьбу, не торопиться, окончить институт. Тем более, Миша подолгу уходит в море, и ей придется оставаться одной. О своих чувствах, пока ни слова…»
Но все надежды Армэна на то, что он сможет убедить Верочку, не спешить с замужеством, провалились. Девушка заявила:
- Мик, мы уже подали заявление в ЗАГС, так что ты, как старший брат и единственный мой родственник, благослови нас. И еще! – Лукаво взглянула она на брата. - Один приятный для тебя сюрприз: ты скоро станешь дядей!
Армэн косанул взглядом по фигуре Веры, и только сейчас заметил, что она претерпела небольшие изменения: и без того не маленькая грудь, сейчас распирала лиф платья. У Армэна сжались кулаки при мысли, что эти груди и все Верочкино тело ласкал чужой мужчина, что не Армэн, а Михаил входил в нее, и девушка полностью принадлежала ему. И, мало этого, этот салага оставил «свой след», теперь у Веры в чреве, в этом (когда-то плоском) животике с бархатной кожей, растет инородное тело. С каждым месяцем оно будет становиться все больше и больше, пока не поглотит всю Верину плоть и ее внимание.
«Для меня у нее уже не останется ни времени, ни нежности, ни слов. Все будет принадлежать «инородному телу». С Михаилом дело было решенное! О нем Армэн даже и не думал. Михаил – вор, украл у Армэна любимую женщину, забрал у Армэна сердце, значит, сам подписал себе смертный приговор»!
- Ну, и на какой день назначена ваша свадьба? – спросил Армэн с улыбкой, хотя в душе кошки скребли. – Я, как знал, накупил тебе, Верочка приданое, чтобы ты покорила своего жениха.
- Армэн Сурэнович, Вера уже вошла в мое сердце, раз и навсегда! – Встрял Михаил. - И я поклялся ей, своей будущей жене, что буду рядом с ней всегда, пока смерть не разлучит нас. Будьте спокойны и уверены: вы отдаете сестру в надежные руки, - поднял он девушку на руки и прижал к себе, - я буду постоянно носить ее на руках…
- А, работать-то когда будешь? – С сарказмом заметил Армэн. - Если планируешь всегда быть рядом с юбкой жены… Может, ты Миша, уже решил списаться на берег, чтобы носить Веру на руках с утра до вечера? – Продолжал он подкусывать парня, а в голове у него уже зрел коварный план.
«Говоришь, в твое сердце навсегда вошла моя сестра?! – Рассуждал про себя Армэн, - значит, вырвем твое сердце, и Верочка опять будет свободна».
- Ну, зачем вы так, Армэн Сурэнович?! Я – мужчина, и знаю свои обязанности, и, уж поверьте: сумею обеспечить свою семью. В море или на суше… В ближайший рейс я иду с вами, а там, видно будет. К моему возвращению Вера родит, и мы решим, как лучше?! На всякий случай, место в порту я уже нашел. По деньгам, конечно, я буду в проигрыше по сравнению с плаванием, но зато, каждый вечер дома.
«Он уже все распланировал, - злобно думал Армэн, - только не учел одного: его планы нарушит «судьба» в моем лице. Ничего, Верунчик! Потерпи, родная! Я скоро уберу с твоего горизонта этого самозванца, и у нас с тобой опять наступит идиллия. И на этот раз, я тебя не оставлю одну. Мишка подал мне идею: списаться с судна на берег, и работать в порту! Уж я-то, не потеряю в деньгах, мозги-то на месте, не то, что у некоторых»…

*                *                *
Вечером Вера и Миша остались одни, и девушка, облачившись в подарки Армэна, предстала перед женихом, надеясь поразить его открытыми прелестями, но увидела совершенно не ту реакцию, которую ожидала…
- Это и есть то приданое, о котором говорил твой брат? – Сердито спросил Миша.
- Да! Правда, прелесть?! И размер точно подошел!
- Скажи своему брату, чтобы впредь не покупал такие вещи. Это просто неприлично! СВОЕЙ жене я сам буду покупать нижнее белье. Поняла?!
- Я не вижу здесь ничего неприличного, и прошу голос на меня ВПРЕДЬ не поднимать! – Отчеканила уязвленная Верочка. - И я, пока что, тебе не жена. А если, ты и дальше позволишь себе разговаривать со мной в таком тоне, то вообще…
У Веры от обиды потекли слезы. Сказывалась беременность, раньше она не была такой обидчивой и ранимой.
Михаил предцепился к слову «вообще». Он злился на Армэна, а высказывал      свое негодование Вере.
- Что, «вообще»? Что ты хочешь этим сказать?
- А то… - Всхлипывала девушка, - что свадьбы вообще может не быть, если ты не перестанешь на меня орать и ревновать! Тем более, без причины… Я тебе пока повода не давала.
- А, в последствие можешь и повод дать?! – Сощурился Михаил.
- Ну, знаешь ли? Ты просто – неотесанный чурбан! Ну, скажи, ты зачем меня обижаешь? Мне нельзя нервничать, я жду ребенка! Между прочим, от тебя!
- Вот уж, не ожидал, что ты будешь «спекулировать» своей беременностью… - Усмехнулся Михаил.
- Я – я – я?! – Округлила глаза Верочка. Да, как тебе не стыдно?! Я когда-нибудь у тебя что-нибудь просила?! И успокойся! Ни-ко-гда, ни-че-го не попрошу! Лучше обращусь к Мику, уж он-то мне ни в чем не откажет, и не упрекнет. Потому что он – настоящий мужчина, воспитанный, культурный, интеллигентный человек, знающий женскую психологию. Уж он бы точно, не стал доводить до слез беременную женщину.
- Значит, говоришь, твой брат – умный, воспитанный, а я – неотесанный чурбан и дурак?!
- Заметь, ты сам это сказал! – Вздернула подбородком Верочка.
- Ну и оставайся со своим умницей – братцем! – Крикнул Миша, вытаскивая дорожную сумку и, запихивая в нее, как попало, свои вещи. - За остальными вещами приду позже! – Крикнул он из прихожей, захлопывая за собой двери.
Вера упала на диван. Ее тело содрогалось от рыданий. «Ей было больно и обидно, что Михаил незаслуженно обидел ее, а она так его любит. Еще и приревновал… И к кому? К родному брату! Дурак! Ему недостает утонченности и выдержки Армэна. А мне сейчас так не хватает мужского внимания, любви. Вместо ласк и всяких нежностей, Михаил осыпал меня упреками, и оставил наедине с депрессией. Все-таки, он темный, ничего не знает о женской физиологии. Чем упрекать свою беременную невесту, лучше почитал бы книги о женском здоровье». Раздался телефонный звонок.
«Одумался! Сейчас будет просить прощения!» – Обрадовалась Вера, всхлипывая в трубку.
Но это был не Миша, а Армэн…
- Верунчик, я позвонил, чтобы узнать, как твое самочувствие. Хотел пожелать молодым «Спокойной ночи», вернее, медовой ночи! Над твоей сладкой головкой, наверное, пчелки летают? – Ласково говорил он. - Ты что? – Вдруг догадался Армэн. - Плачешь, родная моя? Что случилось с моей девочкой?
Вера заплакала еще горше…
Как бы ей хотелось, чтобы эти заботливые слова произносил Михаил.
- Дай, пожалуйста, трубку своему жениху! – требовательно произнес Армэн.
- Е- го – о – о  не – е – ет! О – о – он у – у – ше – ел! – Уже взахлеб плакала Вера.
Армэн бросил на рычаг трубку, подбежал к холодильнику, и стал торопливо укладывать в большой пакет всякие вкусности. Выбежал из квартиры и, не дожидаясь лифта, сбежал вниз по лестнице. Он не боялся сломать себе шею. Он бежал к любимой женщине. Чтобы утешить, успокоить, защитить, спасти…   Дверь открыла Вера, опухшая от слез. Армэн накапал в стакан принесенную валериану, и дал выпить девушке; ее зубы выбивали барабанную дробь о края хрустального стакана, а тело сотрясалось от рыданий. Армэн вообще не переносил женских слез, а тут плакала его любимая женщина…
- Что случилось? Кто обидел мою девочку? – спрашивал он, укладывая Верочку в кровать, куда сам отнес ее на руках, нежно прижимая к груди ценную ношу, укрыл заботливо одеялом.
Верочка продолжала дрожать, она была еле одета, на ней кроме узких, прозрачных полос из лифчика и трусиков, ничего не было. Это неглиже открыло нескромному взору Армэна темные соски ее пышных грудей и полоску курчавых волос, на  выбритом по последней моде лобке. Армэн нашел грелку, налил горячей воды и положил к ступням девушки.
«Как бы я хотел сам стать для нее грелкой, чтобы накрыть все ее тело».
Он прошел на кухню приготовить горячий чай, но, когда вернулся с кружкой душистого напитка, застал Верочку спящей. Она спала, что называется, мертвым сном: не то доза успокоительного была слишком велика, не то, устала от слез. Одеяло лежало рядом на кровати, открыв Армэну всю красоту женского тела. Он уже не мог сдерживать своих мужских позывов, слишком долго его молодое тело томилось в ожидании. Он попробовал разбудить Веру, признаться ей в своих чувствах, но как он ее не тряс, не звал по имени, все было бесполезно. Мудрый организм дал команду разгоряченному мозгу: отключиться!
И тогда Армэн решился! Выключил верхний свет, оставив ночник, и аккуратно раздел девушку донага, но побоялся овладеть спящей женщиной. Однако ведь любоваться ею ему уж точно никто не помешает. Он не сдержался и нежно, очень нежно поцеловал ее в грудь, словно крылышко бабочки слегка коснулось тела спящей девушки. Армэн почувствовал, как восстает его плоть, и быстро накрыл Веру одеялом.
«Я думаю: не надо торопить события».
Он выключил свет и осторожно захлопнул за собой входную дверь. Наконец-то, свершилось! Правда, он не овладел девушкой. Но все равно получил, ни с чем несравнимое, удовольствие, - любоваться спящей красавицей. А какое удовольствие испытает с ним Вера… Он опытный мужчина, и знает на какие «кнопки надо надавить», чтобы привести женщину в экстаз. Недаром его прежние дамы постоянно звонят ему, и хотят встретиться.
*                *                *
На следующий день Вера не услышала будильника и проспала первую пару, но настроение у нее было прекрасным. Ссора с Мишей отошла на второй план. Ей снился необыкновенный сон, и она попыталась снова заснуть, чтобы продлить его, но, ничего не получилось, только опоздала в институт. Телефонный звонок вернул ее из грез в настоящее.
- Верунчик, вы уже проснулись? Не хотел рано будить молодых! У тебя сегодня, что? Свободный день? Может, зайдете с Мишей на завтрак к одинокому, старому родственнику? – Как всегда, шутил Армэн.
- С удовольствием приду! А занятия сегодня есть, просто я проспала.
Стол для завтрака Армэн накрыл не на кухне, а в гостиной. Предусмотрительно, он поставил три прибора. На столе были различные деликатесы и фрукты. Все, что Вера любила… Армэн изобразил удивленное лицо, заглядывая за спину сестры.
- А где Миша? Не может отойти от медовой ночи с такой прелестной невестой?! Счастливый Мишка! Теперь, у него вся жизнь сладкая…
- Мик, у нас с ним вышла небольшая размолвка. – Одернула разглагольствования брата Вера.
- Поэтому, у тебя и глазки красные? – Предположил Армэн. - И личико припухшее! Он не захотел прийти ко мне, чтобы избежать взбучки?!
- Да, нет! Он у меня вообще не ночевал. Я наговорила ему много обидных слов, и он разозлился, собрал вещи и ушел.
- И, ты всю ночь проплакала в одиночестве?! Вместо того чтобы позвонить своему брату… Я б тебя быстро успокоил, ведь мы раньше понимали друг друга с полуслова, что же сейчас изменилось? – Подталкивал Армэн Верочку к столу. - А на Михаила ты не обижайся! Хотя, конечно, не надо бы оставлять беременную жену в расстроенных чувствах. Он, конечно, тебя любит! Но по-своему... – Добавил Армэн и взглянул на Веру. - Существуют разные категории мужчин: одни любят женщину для нее самой, чтобы делать ей приятное, доставлять ей удовольствия. А есть мужчины – собственники, которые любят женщину для себя, такие мужчины, как правило, ревнивцы и эгоисты. Садись, дорогая за стол! С таким личиком занятия в институте лучше пропустить. Поэтому, давай-ка выпьем с тобой по маленькой за то, чтобы твой жених принадлежал к первой мужской категории, и доставлял тебе одни радости.
Армэн поднял рюмку и заглянул своими небесными бездонными глазами в глаза Вере, отчего она зарделась. Ей вдруг показалось, что мужчина, которого она видела во сне, ужасно похож на Мика. Она немного отпила из рюмки, и с удовольствием и большим аппетитом приступила к завтраку, который по времени, напоминал уже обед. Все было вкусно и красиво. Брат использовал любой повод, чтобы устроить Вере праздник, а сегодня он накрыл стол для троих. После кофе с коньяком Вера пыталась помочь Армэну убрать со стола и вымыть посуду, но он категорически не позволил.
- Я пригласил сегодня тебя и Мишу (жаль, что его нет), хотел сделать вам обоим приятное. Так, маленький праздник… - Улыбнулся Армэн и протянул Вере руку. - Закрой глаза и дай свою руку! Пошли!
Армэн подвел девушку к большому зеркалу, и надел на ее шею кулон на длинной золотой цепочке. Поправляя кулон, он как - бы невзначай, дотронулся до ее груди.
- Можешь открыть глаза! Ну, как? Тебе нравится? Я сначала хотел купить тебе кольцо, но подумал, что это прерогатива твоего жениха. Но и кулон, по-моему, хорош?! Только, надо укоротить цепочку, а то он запрятался в укромном местечке, и его не видно, - сказал Армэн, направив взгляд на Верочкину грудь.
Девушке почему-то было приятно, что Мик смотрит на ее грудь. Это было, как продолжение сна. У нее аж голова закружилась, и она покачнулась.
- Что, милая? Тебе нехорошо? – Приобнял Армэн за плечи девушку, успокаивая. - Это бывает в твоем положении. Сядь, я тебе сделаю массаж воротниковой зоны, и все пройдет. Только, сначала сними кофточку, она будет мешать.
Армэн сильными, но нежными пальцами разминал ей плечи, спустив предварительно бретельки от лифчика. Его длинные пальцы были приятно прохладными. Никогда еще Вере не было так приятно от обычного массажа. Она прикрыла глаза, ей хотелось, чтобы эта процедура никогда не кончалась. Армэн внимательно следил за девушкой в зеркало, перед которым она сидела.
«Все! На сегодня хватит! Надо постепенно приучать Веру к мысли, что без меня у нее нет нормальной жизни». – Решил Армэн, чмокнул ее в затылок, и прошел на кухню мыть посуду, напевая под нос какую-то мелодию. Вера очнулась, и разочарованно оглянулась, ища глазами Мика.
- Верунчик, сеанс окончен! – крикнул Армэн по аккомпанемент льющейся из крана воды.
Вера надела кофточку и прошла в кухню, сняла с плеча Армэна кухонное полотенце и взялась помогать ему, вытирая посуду. Он протягивал ей мокрые тарелки и их руки соприкасались. «Сон» продолжался…

*                *                *

- Вера, я проторчал полдня возле твоего института, но тебя так и не дождался!  - Выговаривал девушке по телефону Михаил. – Ты что? Прогуляла занятия? По какой причине? Могла б, между прочим, и сообщить мне, чтобы я не терял времени, тебя ожидаючи.
- А я не просила меня ждать! – Парировала Вера. - А в институт я не пошла по твоей милости, довел меня до истерики! Как бы я пошла с таким зареванным лицом?!
- А мне родители из-за тебя выговаривали. Заставили идти мирится. Вер, ты прости меня! Я наговорил вчера, наверно, много лишнего, но, признайся, что и твоя вина в этом тоже есть. Зачем позволяешь брату дарить тебе подарки?!
- Так, ты мне позвонил, потому что родители заставили извиниться передо мной?! – Вскинула брови Вера. - А, сам бы ты не додумался? Так, будет тебе известно: Мик мне сделал еще один подарок!
- Надеюсь, не нижнее белье?! – Уныло спросил Михаил.
- Надейся! Это подарок на свадьбу, ужасно дорогой кулон. Мне неудобно напоминать об этом, Миша, но ты до сих пор не подарил мне на помолвку кольцо, а я ведь почти твоя жена; у меня под сердцем бьется твой ребенок, - обиженно сказала Вера.
- Опять «спекулируешь» ребенком?! – Поддел Михаил. - Да, куплю я, куплю тебе это растреклятое кольцо! – В сердцах крикнул он.
Вера опустила телефонную трубку, и в течение всего дня к телефону не подходила. Вечером заявился Михаил с вещами. Открыл своими ключами дверь, и закричал с порога:
- Я вернулся! - И вошел в комнату, улыбаясь до ушей и, протягивая девушке бархатную коробочку.
- На, носи! – Сунул он коробку Вере в руку, и бухнулся на диван.
Вера открыла коробку и увидела золотое кольцо, размера на три больше ее пальца. Еще, и с ценником…
- Оно очень большое! – Сказала она.
- Да! – Весело подтвердил Михаил. - Большое и дорогое. Весь месячный оклад угрохал! Надевай, не стесняйся!
Верочка всунула палец в золотой ободок, и показала жениху. Кольцо болталось у нее на пальце.
- Да! Немного великовато! – Констатировал Михаил. – Но, ничего! Велико, не мало! Уменьшим! Правда, я завтра работаю, так что, сама сходишь к ювелиру.
«К сожалению, сон кончился, - подумала Вера. – Миша относится ко второй категории мужчин. Но, все равно… Я люблю его, хоть, он и чурбан. Он – отец моего будущего ребенка. Постараюсь понемногу его обтесать. Как жаль, что он не похож на Мика, и, как жаль, что Мик – мой родной брат»!
Михаил до следующего выхода в море продолжал работать в порту. Приходил вечером уставший, снимал грязную одежду и бросал в стирку. Залезал под душ, частенько забывая закрыть пластиковую шторку и, оставляя после себя на полу, большие лужи. Садился за накрытый стол и, поглощая обильный ужин, «развлекал» жену рассказами о карбюраторах, моторах и компрессорах. Вера слушала краем уха, незаметно прикрывая ладошкой рот, борясь с зевотой.
- Тебе что? Неинтересно, чем я занимаюсь на работе? – Обиженно спрашивал Михаил.
- А тебя не интересует, как себя чувствует твоя беременная жена?
- Ну, и как ты себя чувствуешь? Может тебе помочь чем-нибудь? – Бездушно интересовался Михаил.
- Да, помоги мне, пожалуйста! Пока я буду ликвидировать потоп в ванной и стирать твои вещи, вымой посуду.
- Ну – у – у, Вера, это несерьезно! Ты мне поручи какую-нибудь мужскую работу! Ну, там, забить, прибыть, принести тяжелый груз. 
- Я уже неделю прошу тебя купить картошку! – крикнула из ванны Вера.
- Ой, голова дырявая! – Шлепнул себя ладонью по лбу Михаил, - завтра обязательно куплю, только ты мне утром напомни!
- У меня завтра нет первой пары, и мне хотелось бы подольше поспать. А картошку нам уже привез Мик. А, кроме картошки, еще всяких разных фруктов. Мне сейчас необходимы витамины. – Появилась в дверях кухни Вера, убирая мыльной рукой прядь волос с лица.
- Да, я уже увидел «деяния» твоего заботливого братца, - зло сказал Миша, выбирая из вазы самое крупное яблоко и, с хрустом, надкусывая его. – Он еще не устал заботиться о тебе? Прямо, какая-то мать – Тереза в штанах, а не мужик! Пусть заведет себе жену, и над ней кудахчет! А за своей, я как - нибудь сам поухаживаю, - сказал Михаил, направляясь к дивану с вазой с фруктами.
Вера сдержалась, чтобы не наговорить гадостей. Она дополоскала в ванной рубашки мужа и разогнулась, растирая поясницу. Управившись с бельем, прошла на кухню, и окинула взглядом стол. Между грязных тарелок и бокалов сиротливо стояла пустая, хрустальная ваза. От недавно вымытых и уложенных в нее фруктов, остались огрызки яблок, объеденная виноградная кисть и кожура от бананов.
«Ну, и аппетит у Миши!» – подумала Вера, перетаскивая грязную посуду в раковину. Вдруг, она почувствовала, как потная рука лезет ей в лифчик, больно стискивая грудь.
- Вер, хватит! Бросай свои грязные дела! Я уж заждался, потом домоешь, - хриплым голосом говорил Михаил, задирая Вере юбку на голову и, пристраиваясь сзади.
Он пыхтел и сопел, потом дернулся, вынул измочаленное «добро», и звонко шлепнул Веру по заду, в знак благодарности. Чмокнул ее в щеку и направился к холодильнику.
- А, что? Винограда больше нет? – разочарованно спросил он, вытаскивая из ящика, последние яблоки.
Веру от такой наглости «перекрыло». Брат за «сумасшедшие» деньги покупает для нее фрукты, а этот эгоист сначала раскритиковал его, а потом, беззастенчиво все сожрал.
- Между прочим, я даже не попробовала виноград, - сказала Вера, - тебе не пришло в голову со мной поделиться?! Мик для меня покупает витамины, а ты, я вижу, не церемонишься! 
- Что, пожалела для меня яблочко? Больше не притронусь к ним, - сказал Миша, положив на стол надкусанное яблоко и отрыгивая.
Скоро из спальни послышался его храп. Вера еще долго возилась по хозяйству. Вымыла посуду, приготовила мужу завтрак, чтобы утром самой не вставать, приняла ванну и отправилась спать далеко за полночь.
Рано утром проснулась от того, что Михаил распластался на ней всем своим весом, и выполнял «супружеский долг». «Выполнив», скатился с жены и сразу заснул. Вера посмотрела на часы, - пять часов утра.
«Ой- й! Еще можно было спать и спать! Ведь я ж просила Мишку, - не будить меня, нарочно с вечера приготовила ему завтрак. Теперь ни за что не усну, а днем на лекции буду клевать носом! И, это называется – счастливая семейная жизнь?! Счастье нечестно разделилось. Все плюсы получил Мишка, мне достался один негатив в виде грязного белья и бесконечного мытья посуды.
Вера смотрела в потолок, будто там, был ответ на ее вопросы… - Неужели, у нас с Мишей так будет всегда? Я еще не успела официально стать его женой, а уже устала от семейной жизни. Как представлю, что эта карусель: сготовь, подай, убери, постирай, будет всегда, - прихожу в ужас! А ночью еще надо выполнять «супружеские обязанности». Какое идиотское словосочетание! Разве, заниматься с супругом любовью вменяется в обязанность? Секс должен быть радостью и удовольствием, а не исполнением какого-то дурацкого долга! Хотя, если признаться, с Мишкой никакого удовольствия я не получаю. В книгах о психологии семейных отношений написано, что муж должен готовить жену перед вступлением с ней в контакт. Прелюдия должна быть длиннее самого акта. А у нас с Мишей что? Помнет груди, и вся прелюдия! Давай, пошли в койку! Ни тебе ласковых слов, ни нежностей. Нет, не о таком будущем я мечтала, когда ехала в Мурманск». – Разочарованно думала Вера.
Ей стало себя жаль, хотелось плакать. Она закрыла глаза, и попыталась успокоиться и заснуть. Занялась релаксацией, как ее учил Мик.
«Я спокойна, совершенно спо – ко – йна! Мои органы расслаблены, ноги и руки наливаются свинцом, становятся тяжелыми, мой торс рас – с – лаб – лен, я засыпаю»…
И, вот уже Морфей заключил девушку в свои объятия и она, благодарно улыбаясь, погрузилась в сон.
- Вер, а Вер! Ты что, еще дрыхнешь?! – схватил ее за нос Михаил, - вставай, готовь завтрак! Я из-за тебя на работу опаздываю! – Кричал он в самое ухо девушке.
- В холодильнике… - Ответила Вера, изо всех сил пытаясь удержать сон.
- Что, в холодильнике?! – Вновь заорал Михаил.
- Завтрак… Сунь в микроволновку и подогрей.
- Вер, я для чего женился? Чтобы сам себе готовить завтрак? – Возмущался Михаил, стаскивая с Веры одеяло.
Вера еле разлепила веки, и прошлепала босыми ногами на кухню. Поставила еду в печь, клацнула кнопку на электрочайнике. Через пять минут завтрак ожидал Михаила, который брился в ванной, как всегда, оставляя после себя грязные мыльные хлопья возле раковины и заляпанное зеркало.
Вера вернулась в спальню в надежде, что еще удастся заснуть, ей надо еще пару часов. Четыре часа ночного сна очень мало. От систематического недосыпания у нее кружится голова, а под глазами черные тени. Девушка свернулась в клубочек и накрылась с головой одеялом, чтобы приглушить шум и грохот, издаваемый Михаилом. Он то что-то ронял, то двигал стулья…
- Вер, а где моя рубашка и чистые носки?! – Заорал он, показываясь в дверях спальни. - А – а – а, вот! Нашел! На стуле все лежит! Ну, спи, спи! Никак не выспишься! – Вышел Михаил из спальни, ворча себе под нос.
Но Вера уже не спала, еще немного полежала, она очень хотела позвонить брату, найти утешение и получить совет, но не захотела его будить.
«Вдруг, человек спит, а я со своими проблемами…»
Зазвонил телефон.
«Хорошо, если б это был Мик» - загадала Вера.
Но в трубке раздался голос Миши.
- Что, еще дрыхнешь? Бери пример со своего братца! Он с утра пораньше километры по снегу наматывает. Видно, думает сто лет прожить… - Уколол Михаил и повесил трубку.
«Хоть одна приятная новость за сегодняшнее утро. Мик не спит, значит поговорит со мной».
У Армэна трубку долго не снимали, наконец, она услышала его голос:
- Верунчик, я был в душе. Извини! Что? Хочешь поговорить? Для тебя, родная, я всегда свободен! Ты ко мне или я к тебе? Хорошо! Уже бегу!
Вера встретила его не в лучшем виде.
- Верочка, скоро уже станет традицией, -  встречать меня, как День Победы: со слезами на глазах…Отчего осадки? Снова непогода в доме? – Интересовался Армэн. - Что-то ты бледненькая! Ты фрукты-то ешь?
Вера промолчала. Армэн заглянул в холодильник, куда вчера вечером разложил по ящикам три килограмма различных фруктов и ягод. - Ящики были пусты.
- Верунчик, ты молодец! «Загрузилась» витаминами по полной. Сегодня еще куплю и занесу тебе.
- Если хочешь – покупай! Только ко мне не приноси! Я, с твоего позволения, теперь буду «загружаться» у тебя, а то у меня слишком большой «грызун» появился.  Я за ним не успеваю, - горько усмехнулась Вера.
- Как скажешь! Мне еще и лучше, чаще буду тебя видеть! – Не мог скрыть радости Армэн. - Ты уже завтракала?
- Нет еще! Я никак не могу проснуться! Я все время хочу спать, мне кажется, что я никогда уже не высплюсь, - роняла голову Вера и постоянно подносила ладонь ко рту.
- В твоем положении это нормально! Беременных женщин постоянно тянет в сон, и не надо с этим бороться, спи на здоровье! Для тебя и для плода нужны только положительные эмоции. Тебе надо употреблять витамины, гулять на свежем воздухе и смотреть на красивое. Сейчас мы с тобой перекусим и пойдем дышать. У тебя найдется время перед занятиями в институте,-  погулять? Тогда, приводи себя в порядок, собирай свои конспекты и заходи ко мне, а я организую что-нибудь вкусненькое.
Вера, в который раз отмечала его тактичность. Мик, конечно, увидел, что в их холодильнике шаром покати. Мишка умудрялся съедать все, что там находил, он даже ночью просыпался, чтобы поесть. Вера не успевала покупать продукты.
На улице был легкий морозец и полнейший штиль. Было так тихо, что не хотелось нарушать спокойствие этого мирного утра разборками семейных дрязг. Армэн нес Верин портфель и молчал. Вера хотела рассказать ему про свой быт. Чтобы он пожалел ее, защитил… А теперь, идя с братом бок о бок, она подумала: «Все это так глупо и наивно! От чего ее надо защищать? От волчьего аппетита мужа? От его невнимания и эгоизма  или (вообще, на голову не напялишь) пожаловаться Мику, что она не получает удовольствия от секса? Все это мелко и пошло! Лучше идти молча и вдыхать полной грудью чистый морозный воздух. Надо радоваться чудесному утру, скрипящему снегу! Надо радоваться жизни! Может – это не Мишка чурбан и эгоист, а я не приспособлена к семейной жизни?! Слишком остро все воспринимаю! – Задумалась она. - Наверно, мне просто нужен другой настрой». – Вера не заметила, что продолжила мысленные рассуждения вслух.
- Прости, Верочка! Ты что-то сказала? Я задумался и не расслышал!
- Да так! Ерунда! Мысли вслух! Пытаемся с мужем притереться, но… - Развела она руками и попыталась затолкать назад слезы. - Пока не получается! Я думаю, что мы с ним слишком разные, будто с разных планет. Я боюсь, что поторопилась с замужеством. А обратного хода уже и нет! У нас будет ребенок! Знаешь, Мик, когда мы с тобой устраивали посиделки, совместное застолье, все было так здорово! И я думала, что и в семейной жизни будет так всегда! Как маленький праздник… А тут… Я ошиблась, и теперь наказана за свою наивность.
Вера остановилась и не стесняясь, дала волю слезам, уткнулась заплаканным лицом в грудь Армэна. Тот легонько отодвинул девушку, и нежно поцеловал в мокрые, соленые щеки.
- Ну, не плачь! А то, я подумаю, что твой потенциальный муж обижает тебя и вызову его на дуэль, - пытался развеселить Веру Армэн. Вер, у тебя еще не все потеряно! Я не из тех советчиков, которые говорят: «Стерпится – слюбится!..» У тебя до регистрации несколько месяцев. Это достаточно, чтобы ответить на свой вопрос: быть или не быть? Быть тебе женой Михаила или не спешить связывать себя цепями Гименея… Пожила ты какое-то время с Мишей, теперь поживешь одна, пока он будет в плавании. И сравнишь, как тебе лучше, комфортнее?! И, потом… Тебе надо думать и о ребенке. Если Миша вместо того, чтобы «приносить в клювике», будет забирать у «птенца» последнюю виноградину… То, сама понимаешь… Здесь без слов ясно! Мне непонятно одно, как у дяди Славы (прекрасного семьянина, добытчика),  мог родиться  сын – эгоист?!
Вера вытерла глаза и удивленно взглянула на брата.
- Мик, ты разве не знаешь? Дядя Слава с тетей Ирой усыновили Мишу и Машу после того, как их мама покончила с собой. Она это сделала с горя, когда узнала, что маньяк зверски убил ее мужа. – Рассказывала Вера на ходу, отворачивая лицо от встречного ветра. - Мик, ты что остановился? Так, ты не знал про это? – Встала, как вкопанная и Вера. - Да, в вашем городе двенадцать лет назад орудовал каннибал…
На Армэна будто напал ступор. Во рту моментально пересохло, руки покрылись ледяными мурашками, а по лицу потек пот.
- Мик, тебе плохо? Я уж и не рада, что рассказала тебе про Мишу. Ишь, как ты разволновался из-за него, а я думала, грешным делом, что ты его недолюбливаешь?! Ну, не переживай ты так! Миша и Маша не остались в детском доме, их усыновили хорошие люди,  тетя Ира и дядя Слава, - как ребенка уговаривала Армэна Вера, поглаживая его вздрагивающую ладонь. - И они живы и здоровы…
- Я волнуюсь за Мишу, но совсем по другому поводу. – Нашелся Армэн. - Какую карму он унаследовал, и что передаст своим детям и внукам?! Если в родне был суицид, то грех идет до седьмого колена. Вера, как же ты не обратила на это внимания? Поведение Михаила непредсказуемо! Он, может, и сам себе не рад?! И, извини за откровенность, но и под сердцем у тебя «бомба замедленного действия» и неизвестно, какая судьба ожидает несчастного младенца, а ведь вина его только в том, что бабушка совершила смертный грех, лишила себя жизни…
- Мик! – Еле удержалась от крика Вера, и закрыла себе рот мокрой от снега варюшкой. - Я об этом, даже не подумала! Ты мне напрогнозировал такие страхи! Как же мне теперь, с этим жить? – Спросила девушка у удалявшейся спины брата.    
*                *                *
Армэн довел Веру до дверей института и повернул назад домой. Он медленно шел по заснеженному тротуару и размышлял.
«Семья «ювелира» опять стала на моем пути. Одного убрал, и вот, уже выросла новая смена, его отпрыск. Миша перешел мне дорогу, пытается украсть любимую женщину. Но, еще не все потеряно! Победа будет за мной! Михаила отправлю к родному папочке, и спасу Веру от такого замужества. Я, как чувствовал, что Михаил – плохой человек, темная лошадка. А, оказалось еще хуже! За ним тянется длинный шлейф грехов его родителей. И наказать его суждено мне! Но, это в ближайшей перспективе…А пока, надо подумать, не слишком ли я хаял Михаила, не перегнул ли палку? А то, парень, в Вериных глазах будет выглядеть жертвой, и она, естественно, будет жалеть его и защищать. Надо исправлять положение! Буду действовать методом «отпротивного». Скорей бы в рейс! Мне уже не терпится попробовать на вкус сердце своего врага! Да! Это я правильно придумал: убить Мишу, когда мы будем в открытом море! Как говориться: и концы в воду! Все складывается наилучшим образом. Второй рейс будет стажироваться механик, так что судно не останется без моториста. Здесь, на берегу надо создать видимость моего благожелательного отношения к  будущему родственнику. Я устрою помолвку для молодых, приглашу его родню, все будет по высшему разряду. И, сразу убью двух зайцев: Верочке будет приятно очередное внимание с моей стороны, и не только к ней, но и к Михаилу. Но главное, я отведу от себя подозрение, когда пропадет Михаил».
*                *                *
Помолвку Вера и Миша отмечали в банкетном зале ресторана, заказанном Армэном. Тот не поскупился ни на стол, ни на подарок  жениху, подарив курящему Мише именной массивный серебряный портсигар. Армэн был в ударе, произносил много тостов, танцевал с Машей и Ириной, не давал скучать гостям. И под завязку провозгласил тост:
«Миша, я счастлив, что отдаю сестру в такие надежные, крепкие руки, как твои. Теперь я спокоен и могу подумать о своей женитьбе».
Веру не радовала помолвка. Ей не нравилось, что Армэн слишком весел, а Миша наоборот, сидел, надувшись, как мышь на крупу. Вера хотела развеселить его, но у самой настроение было тоскливым. Разболелась душа и сердце. Она переводила взгляд с Михаила на Мика. Скоро, совсем скоро ей предстоит расставание с обоими. Ой, как не хотелось остаться одной. Она уже была согласна ложиться за полночь. Вставать чуть свет, чтобы приготовить мужу завтрак. Она потихоньку уже начала втягиваться в семейную круговерть, привыкать к разбросанным рубашкам, к выполнению супружеского долга в самое неподходящее время и не в самых удобных местах.
И Мика рядом не будет. Никто не погладит по голове, не накормит вкусненьким, не даст нужный совет. Не скажет: «Верунчик, не переживай, в твоем положении это нормально…»
И останусь я вскоре наедине с моим не появившимся еще «положением». Буду смотреть на море, и ждать возвращения мужа. И так всю жизнь! Ждать и волноваться! Ну, уж нет! В этот рейс пусть Миша сходит и все! Пусть работает в порту. Так и скажу ему, когда вернется…

*                *                *
Армэн с Михаилом ушли в свое очередное плавание с прежним составом, не считая двух новеньких, появившихся в команде. Один – стажер – механик, второй – матрос, который списался со своего судна. Ходили слухи, что он, хотя и профессионал с большим опытом, но прежний капитан без сожаления с ним расстался. Потому что парень – стукач и кляузник.  Новый капитан взял его с испытательным сроком. Команда, которая за двенадцать лет совместного плавания, съела ни один пуд флотских макарон, гостеприимно приняла в свое морское братства новичков. Моторист сразу им пришелся по душе, парень смелый, на матросские шутки не обижается, к советам относится с пониманием. Вообщем, как сказали старшие товарищи: «Расти, салага, моряком будешь»! О втором матросе пока не составили единого мнения. Вроде, и исполнительный, и ответственный, и не нытик, но, что-то в нем, было, не так… Может, слишком подобострастно засматривает в глаза капитану? А, может, потому что пытается навязываться в друзья начальству? Как-то подкатил к старпому, но Армэн Сурэнович тактично, но твердо указал его место. Армэна Сурэновича моряки уважали, он не был жлобом, но фамильярности на судне не допускал. На земле: пожалуйста, он всем друг и товарищ, но на судне: каждый сверчок – знай свой шесток! Да, это и правильно! Иначе, будет не корабль, а анархическое сборище.
Новый матрос затаил злобу на старпома.
«Хотел, как лучше, сообщил ему, что такой-то опоздал на вахту, а он его, как мальчишку отчитал! Теперь, над ним вся команда смеется! А я-то просто по товарищески, ведь, мы со старпомом одногодки, дал понять, что на судне не соблюдается дисциплина».
Но, у «новичка» появился еще один «враг». Это был стармех, Мишка – еще сопляк совсем. Как-то за обедом, он стал учить моториста, как быстрее отремонтировать компрессор, так Мишка, прямо при всех послал его. Обиженный матрос, сделал ему замечание: «Как с таким хамом может жить нормальная женщина? Смотри, пока ты плаваешь, она на берегу найдет себе культурного мужика». На что, Мишка дал «советчику» в глаз. Скучавшие матросы, обрадовались хоть какому-то разнообразию в их монотонной жизни, надеясь полюбоваться кулачным боем и, подзадоривая «новичка» дать сдачи. Но, тот сказал, что даст сдачи, но не здесь и не сейчас. У него был блокнот, куда он заносил имена своих обидчиков и недоброжелателей. Позже он обдумывал, как им отомстить?! Но пока что его небогатая фантазия дальше кляуз не шла. Теперь, в его блокноте появились еще два имени: стармех – Михаил, и старпом – Армэн.
Армэн тщательно разработал план убийства Михаила. Он не хотел нанести удар из-за угла в спину. Ему интересно было видеть глаза врага, почувствовать его смятение и страх. Увидеть, как с него сползает спесь, как трясутся ноги, дрожит голос, умоляя оставить ему жизнь.
«Надо выбрать штормовую ночь! Тогда вся команда, кроме вахтенных, разбредутся по каютам. К тому ж, надо подгадать, чтобы сосед Михаила по каюте был на вахте».
У Армэна уже чесались руки, свело желудок. Это было знакомое ощущение. Он думал, что за двенадцать лет оно покинуло его. Но нет! Появился знакомый кураж! И чем ближе подходил день возмездия, тем Армэн сильнее возбуждался. Накануне он приготовил перчатки, острый, как бритва нож, прорезиненный комбинезон для подводного плавания (чтобы не запачкаться в кровь), объемный пластиковый мешок. Все это погрузил в пакет, туда же положил бутылку конька. Поздно вечером вышел на палубу и, убедившись, что никого нет, постучался в каюту Михаила. Тот не спал. Сидел за столом с  разложенными чертежами.
Сказать по правде, он не очень обрадовался Армэну. Но на судне – это был не брат его жены, а начальник. Так что хочешь, не хочешь, а на дверь не покажешь…
Армэн с улыбкой протянул ему руку
- Не спишь еще? Тебе ж с утра на вахту! Чем занимаешься?
- Да вот, изучаю документацию на новое оборудование. Надо самому сначала разобраться, чтобы потом во всех подробностях, доходчиво объяснить стажеру. Хороший парень, дотошный, так что мне будет достойная смена. – Объяснил Михаил.
- Мишь, так ты что, окончательно решил списаться на берег?
- Да, Армэн Сурэнович, - твердо ответил парень, - я принял решение и уже никакая сила не сможет его изменить! Между морем и семьей, я сделал выбор! Остаюсь с Верой. Ей необходима будет моя поддержка, тем более, с рождением ребенка. Одна она не справиться. К тому ж мы молоды и нуждаемся в физической близости друг друга.
Армэн вопросительно посмотрел на Михаила, удивленно подняв брови…
- Да, Армэн Сурэнович, вам этого не понять! Когда восстает плоть, и хочется близких отношений… - Иронично посмотрел Михаил на Армэна.
- Это почему ж, мне не понять? – Ухмыльнулся Армэн.
- Извините, у вас уже такой возраст, когда нужно о внуках думать. Вот, вы говорили, будто хотите жениться, но, - это же просто смешно! Ведь вам уже за сорок, а туда же…
Армэн еле сдерживался, чтобы не набить морду ублюдку. – «Но, нет! Не станет он оставлять следы на своих кулаках! Осталось совсем немного! Дам этому мерзавцу выговориться, а потом наступит время и для моих речей».
- Миша, тебе сколько сейчас? Чуть за двадцать?! Мне когда-то тоже было двадцать лет и я, как ты, считал сорокалетних глубокими стариками. Но, время так быстротечно, не успеешь оглянуться, и тебе будет сорок. Хотя…
Армэн внимательно посмотрел на Михаила и у того, почему-то по всему телу пробежали мурашки. Армэн поставил на колени принесенный пакет и долго возился в нем, не спуская с Михаила холодных, как у змеи глаз. Вытащил из пакета коньяк, держа бутылку за горлышко между указательным и средним пальцами, как сигарету.
- Мишь, давай посуду! Наливай! Нет, чокаться не станем! Выпьем за помин души…
Миша хотел спросить:
- Кого поминаем?
Но Армэн перебил его…
- Да это, собственно, не важно!
И, не успел Михаил и глазом моргнуть, как Армэн молниеносно подскочил к нему и ударил ребром ладони по шее. Парень мешком свалился ему под ноги. Армэн крепко связал руки и ноги, заклеил рот пластырем, и усадил на койку. Посмотрел в иллюминатор, отодвинув шторку, но за стеклом была темнота. Армэн прошел к стулу, пол под ногами покачивался и оседал сильнее, чем прежде. На столе, словно живые, двигались пустые стаканы. Армэн отметил про себя, что шторм усиливается, сильнее стала качка.
«Это и к лучшему! Подумают, что стармех «перебрал» вечером лишку, шутка ли? Одному опустошить бутылку… Его затошнило, он хотел вырвать, перегнулся через борт, и свалился в воду. – Рассуждал про себя Армэн, однако, не забывая внимательно осматриваться по сторонам. - Чуть не забыл! Надо забрать свой стакан. Что-то наш «жених» долго не приходит в себя! А время-то поджимает!»
Армэн взглянул на свой хронометр, встал и подошел к Михаилу, приложил пальцы к сонной артерии.
«Сейчас очухается! Наполнение пульса почти нормальное», – подумал он, и плотнее зашторил иллюминатор.
Михаил понемногу приходил в себя, открыл еще мутные глаза и замычал заклеенным ртом. Сознание возвращалось к нему, и он с ужасом смотрел на Армэна, как тот опять долго копошится в своем пакете, доставая огромный тесак, медицинские перчатки, прорезиненный комбинезон и большую миску. Миша думал, что этот кошмар – всего лишь сон, стоит только себя ущипнуть. Но руки были туго связаны за спиной. Наконец-то, Армэн заговорил:
- Ты, Михаил, помнится, бравировал своей молодостью. Поддевал меня за мои, якобы, старческие, года. Могу тебя успокоить: сорок лет тебе уже никогда не будет, ты навсегда останешься молодым, сердечный друг мой! Хотя, нет… Я не правильно выразился! Точнее будет: «Бессердечный друг». И знаешь, почему? Потому что у тебя, совсем скоро, сердца не будет! Я его съем! Как съел сердце твоего родного папеньки, и моего отчима, и еще некоторых… Но, ты их не знаешь! Ты хотел спросить: «Кого мы нынче с тобой поминали»?! Так и быть, удовлетворю любопытство МОЛОДОГО парня! Ты ведь у нас МОЛОДОЙ?! Мы пили за упокой раба Божьего Михаила! За твой упокой, Миша! – Уточнил Армэн. - Признайся, что не всем так повезет?! При жизни выпить за упокой своей души. Что ты глазки вытаращил? Что-то хочешь мне сказать?
Михаил мычал и отчаянно кивал головой.
- Так что? Дать тебе слово? Ты хочешь, чтобы я отлепил пластырь?
Миша снова неистово закивал головой. По его лицу тек пот, смешиваясь со слезами. Глаза щипали, и он постоянно встряхивал головой, чтобы смахнуть горький едучий пот.
- Ну – у, ну! Не плачь! Ты разбиваешь мне сердце. Извини! Не могу открыть тебе рот. Я, хоть и старик, как ты считаешь, и мой удел – нянчить внуков, но из ума я еще не выжил! Отлеплю пластырь, а ты заорешь, и сбежится вся команда. И мне придется делиться… А я сам люблю теплое, парное, человеческое сердце. И мне самому мало! Тем более, оно, скорее всего, у тебя не большое, судя по твоему эгоистичному отношению к жене. Ты привык только брать, жрать, трахать, ничего не давая Верочке взамен, кроме своих грязных, вонючих носков. Ты даже не мог доставить удовольствие женщине, которая тебя любила, а ведь, Верочка любила тебя. Я компенсирую ей все недополученное. И ласки, и удовлетворение, я ей дам сполна! Ну – у – у! Что ты опять плачешь? Думаешь, тебе будет больно? Не – е – ет! Дядя Армэн наточил ножик остро, остро. Если по правде? Мне даже в чем-то жаль тебя! Ты не виноват, что отрабатываешь карму своих грешных родителей. Но, сестру мне жальче! – Кивнул головой Армэн. - С тобой она счастлива не будет! Это я точно знаю! Ты не умеешь любить! Это не твоя вина, а твоя беда! Но нам-то от этого не легче, пойми ты! А за будущего ребенка ты не беспокойся! У меня, в отличие от тебя, сердце – большое и доброе, воспитаю… О – й! – Вновь взглянул на хронометр Армэн. - Разговорился я тут с тобой, расфилософствовался, а время-то бежит! Надо приступать!
Армэн неспешно, как в замедленной съемке, взял со стола нож и резко ударил в район сердца Михаила. Но раздался скрип, как ложкой по пустой кастрюле. Михаил открыл глаза и умоляюще взглянул на своего палача. Но Армэн не обратил на это внимания, он залез в нагрудный карман кителя, и вытащил портсигар – свой подарок Мише, и засунул к себе в карман. Повторил взмах ножом… На этот раз тесак попал в цель. Армэн, чтобы не напачкать в каюте, быстро упаковал тело в плотный мешок, потом, аккуратно вырезал сердце в подставленную миску. Но, вступающий в силу шторм, перевернул ее, и содержимое шмякнулось на пол каюты, обрызгивая все вокруг теплой Мишиной кровью. Армэн разозлился…
«Придется на ходу менять обдуманный план. Испачкаю портсигар Мишкиной кровью, и подброшу кому-нибудь из команды».
Настроение было испорчено, и Армэн без аппетита сжевал теплое, но припыленное сердце. Потом, внимательно осмотрел каюту, - не наследил ли он? Взвалил на плечо мешок с телом, прихватил свой пакет и, сгибаясь под тяжестью, зашагал по уходящей из-под ног, мокрой, скользкой палубе. Мысли Армэна были направлены только на то, чтобы разбушевавшаяся всерьез стихия, не смыла волной и его вместе с мешком. Поэтому, он не заметил, как за ним следит «новенький» матрос, который нес вахту. Армэн выждал удобный момент, и перевалил тело через фальшборт. Держась за поручни, пригибаясь от ветра, обливаемый морской волной с головы до пят, он добрался до своей каюты. Немного отдышался, стянул с себя мокрый, но чистый комбинезон, и надел на бушлат плащ с капюшоном. Немного подумал и вышел из каюты, держа в кармане пакет с именным портсигаром.
«Пусть сама судьба выберет, на кого «повесить» убийство Михаила?! Кто сегодня на вахте, тому и подкину портсигар», - решил он, на правах начальника, обходя посты с проверкой.
Армэн наткнулся на нового матроса, несшего вахту.
«Вот и не верь в судьбу после этого! – Усмехнулся он, кутаясь в плащ, норовивший улететь. – Как удачно все складывается! Не придется подставлять никого из команды, ребята ведь все стоящие! А о «залетном» у Армэна сложилось не очень хорошее впечатление. По-моему, он – дятел… Здорово еще и то, что «новичок» жил в двухместной каюте один.
И Армэн, выслушав рапорт вахтенного, отправился к нему в каюту, и спрятал портсигар в укромное место. С чувством выполненного долга, пошел спать.

*                *                *
На следующее утро сменившиеся с вахты матросы, завтракали и делились впечатлением о ночном шторме. Они сидели в столовой и, поглощая огромные порции яичницы с ветчиной, зубоскалили:
- Ну и штормяга, братцы! Кидало нас, как скорлупку! Неужели, ни одного полосатого черта не смыло за борт?! - И сами смеялись своим «соленым» шуткам во все луженое горло.
Старший командный состав в лице капитана, старпома и боцмана столовались вместе с матросами. Они переглядывались, слушая матросские «остроты», но молчали, понимая, что ребятам нелегко пришлось прошедшей ночью на вахте, и они сейчас выпускают пар. Капитан позавтракал первым, и направился в рубку. Навстречу ему шел матрос в замасленной спецовке.
- Товарищ капитан, разрешите обратиться?
- Обращайтесь!
- Там, в машинном отделении стажер волнуется. Стармех еще на вахту не вышел.
- Сейчас разберемся!  - И капитан вернулся в столовую. Внимательно оглядел жующих матросов, но Михаила среди них не было! - Ну что, остряки, накаркали? – С улыбкой обратился он к своей команде, - одного зубоскала, наверное, волной смыло. Чтобы не болтал лишнего… А, если всерьез, стажер не дождался Михаила. Кто у него сосед по каюте? Ты, Василий Иванович? Доедай быстрее и буди стармеха. Наверное, невеста в голом виде снится, вырваться из ее объятий не может.
И матросы опять засмеялись. На этот раз, шутке капитана. Не смеялся только «новичок», он присматривался к сидящим мужчинам, сопоставляя виденное прошедшей ночью с докладом капитана. Его глаза встретились с глазами старпома, и этот взгляд ему не понравился.
«Кто тащил мешок? И что в нем было? – С больным любопытством думал он. -  А было что-то очень тяжелое. Сначала он подумал, что за борт выбросили мусор, но сейчас его подозрение менялось. А что, если…?»
И он попросил капитана выслушать его. Капитан как-то брезгливо посматривал на матроса, слушая, о чем тот рассказывает. А, рассказывал «новичок» о следующем:
- Я нес вахту на палубе. Была уже поздняя ночь, ни зги не видать, шторм усиливался с каждой минутой, палуба прямо из-под ног норовила выскочить.  Волны были такой высоты, прямо с пятиэтажный дом. Но я, товарищ капитан, не покидал свой пост, потому что знаю, что такое дисциплина, в отличие от некоторых, которые могут позволить себе опоздать на вахту. Я вам могу про таких доложить!
«А, точнее: донести! Э – э – э, брат! Да ты, кляузник! – подумал капитан, - в следующий рейс я тебя уже не возьму - у!»
- Так вот, - продолжал рассказ матрос, - смотрю, а по палубе движется нечто, похожее на человеческое существо, только, с мешком на плече. Ну, думаю, сейчас крикну: «Кто идет?» А потом подумал: не надо спугивать несуна! Может, это вор крадет казенное имущество?! Сначала прослежу, а уж потом, доложу по уставу. А это, вышеописанное мной, существо, вдруг возьми и брось за борт мешок. Может, меня увидел и испугался? И решил таким образом отделаться от краденного. Как вы думаете, товарищ капитан?
- Я не о чем еще не могу думать, потому что из всего вами рассказанного понял только одно: вы испугались и не задержали подозрительного человека для установления личности. Для чего вы тогда стояли на посту? Значит, получите выговор!
- Так, товарищ капитан, - захныкал «новичок», - я вроде бы узнал его…
- Так: вроде бы? Или узнали? Что вы блеете, как юнга? Докладывайте по уставу! Или, я подумаю, что вы не справляетесь со своими обязанностями, и  переселю вас в трюм, как пассажира третьего класса, без начисления довольствия и денежного пособия.
- Точно, я узнал его, товарищ капитан! Только, прямо боюсь назвать его имя. Уж очень не простой - этот человек.
- Вы ж говорили, что было темно. Как же вы смогли рассмотреть этого, по вашим словам, непростого человека? Или, вы сейчас со страху наговариваете на вашего товарища?!
- Он мне не товарищ! Я как-то хотел с ним подружиться, но он оказался снобом, и отворотил от меня, простого матроса, нос.
- Так, может, это в вас говорит простая обида? – Допытывался капитан. - Подумайте хорошенько перед тем, как вешать на человека ярлык вора!
- А, тут и думать нечего! Не я вешал на него мешок! Он сам его спер! Так, почему, я должен за него страдать, и переселяться в трюм? Это – ваш первый помощник, товарищ капитан. Да – да! Я имею в виду Армэна Сурэновича…
У капитана глаза полезли на лоб.
- Слушайте, любезный! Говорите, да не заговаривайтесь! Я с Армэном хожу уже двенадцать лет на одном судне. Мы, как говорится, съели с ним ни один пуд соли. Прошли Крым и рым, огонь и медные трубы, нас сплотили ураганы и шторма северных морей. И, вы хотите, чтобы я поверил в то, что Армэн – вор?! Да знаете ли вы, что до плавания он работал в порту, и имел такие деньги, которые вам и не снились?! И все бросил, и ушел в море. Не за длинным рублем, хотя, мы и здесь хорошо получаем: в рублях и в валюте, а его поманила, как многих из нас, романтика. Я за него могу поручиться, а вот вас, милейший, я не знаю. В какой мутной водице вы до нас плавали?!
И, капитан, резко развернувшись и сжав кулаки, проследовал в рубку. Ох, как же чесались у него эти самые кулаки. Он еле сдерживался, чтобы не набить эту мерзкую рожу. Но, ничего не поделаешь, приходится сдерживаться, и выслушивать всякие кляузы, и наветы.
«Из-за него я столько времени потерял! Надо еще накостылять шею Мишке, чтобы не опаздывал на вахту, и не давал повода для кляуз. Ну, а на счет мешка… Надо будет разобраться! Говорил же ребятам, чтобы не выбрасывали мусор в море! Опять «зеленые» будут выступать, еще и штрафные санкции экологи наложат! Не мог же выдумать этот новенький про злосчастный мешок. Придется разбираться, а то, он настрочит жалобу в порту, что капитан не принимает меры…»

*                *               *
Василий Иванович – сосед Михаила по каюте, уже приготовился выматерить молодого парня, чтобы вставал вовремя, и не опаздывал на вахту, ведь никакой-нибудь салага – юнга, а старший механик большого судна. Казалось бы, должен понимать! Но, Мишина верхняя койка была пуста, а на столе стояла опорожненная бутылка дорогого коньяка и один стакан. Но не это поразило пожилого матроса, а кровь. Все было заляпано кровью: начиная от пола и, кончая стенами теской каюты.     Василий Иванович, повидавший много на своем веку, кинулся вон из этого помещения. И невооруженным глазом здесь было видно, что это - не носовое кровотечение; кровь пролита в суровой драке, и не на кулаках. Здесь участвовало холодное оружие. Значит, нельзя ничего трогать, и надо звать капитана! В море – он является юридическим лицом, и первоначальное расследование вести ему.
У Мишиной каюты уже стала образовываться небольшая толпа любопытных. Василий Иванович отобрал наиболее серьезных ребят, и приказал караулить вход в каюту.
- Никого не впускать, и никого не выпускать! – Сказал строго он, и пошел за капитаном.
Капитан направился в каюту, слушая на ходу Василия Ивановича - человека, слову которого можно верить, не балабол какой-то… За ними, держась на безопасном для себя расстоянии, крался «новичок», вслушиваясь в рассказ старика, и наматывая на ус, что полезное он может из этого почерпнуть?! Капитан с порога оценил ситуацию.
«Но, следы крови еще не значат, что здесь было совершено преступление, пока не найдено тело. Может, это «тело» (в смысле, Мишка), где-нибудь отсыпается после распитой бутылки? Интересно мне знать, с кем это он пьянствовал и позже подрался, а может, и нож пустил в ход… И кто кого порезал? Ведь, еще неизвестно, чья это кровь? И будет неизвестно до экспертизы, если не найдется мертвое тело. Пока, все что я могу сделать – это устроить перекличку всей команды. А, там будет видно, что дальше предпринимать?!»
- Василий Иванович, вашу каюту мы опечатаем, а вы переселяйтесь на свободную койку. Я сейчас узнаю, в какой каюте есть свободное место, ведь вы после ночной вахты, поэтому ложитесь и отдыхайте!
В машинном отделении так и не дождались стармеха. Михаил не пришел и на ужин, что, вообще, выходило за все рамки. Ибо вся команда знала, что аппетит у него волчий. Матросы над ним подшучивали, говорили: «Коль завел ты аскариду, не давай ее в обиду», потому что, несмотря на то, что Миша ел за пятерых, был худой, как жердь. Миша беззлобно огрызался, уминая за обе щеки. А тут, пропустил три «кормежки». Уже по одному этому надо делать вывод: с парнем что-то случилось. По документам сверили наличие всего личного состава, отсутствовал один – стармех Михаил. Капитан начал не на шутку волноваться, собрал своих заместителей и помощников на Совет.
- Господа, что будем делать? На суше в УВД берут к рассмотрению заявление о пропавшем спустя семьдесят два часа. Трое суток отводится на то, что человек все-таки вернется. Но у нас другая ситуация. Загулять Михаилу негде, значит, что? Учитывая сложившуюся ситуацию, а именно: отсутствие человека на своем рабочем месте, наличие в его каюте бутылки из-под спиртного, а, также, наличие следов крови, предлагаю начать поиск тела (живого или мертвого). Необходимо опросить, вернее, допросить команду, кто что знает, что слышал и видел. Опрос проводить, вызывая матросов по одному. После мы сверим показания. Чтобы не затягивать время, прошу вас всех поучаствовать в опросе личного состава. Начнем прямо сейчас.
Матросы толком ничего не знали. Врагов у Михаила не было. Так, безобидные стычки между матросами, как и везде, где собирается мужская компания, и нет женского общества.
Из всех показаний, капитана заинтересовали несколько. Матросы говорили, что были свидетелями ссоры между Михаилом и «новичком», новенький подначивал Мишку и получил за это по морде. И пообещал отомстить позже и в другом месте. Самого «новичка» допрашивал боцман, человек суровый, не выбирающий выражений. Боцманом матросы называли его по привычке, в память о том, когда он служил в военно-морском флоте. На этом торговом теплоходе он числился помощником капитана по хозяйственной части. Но, оставался человеком прежней суровой военной закалки, с соблюдением дисциплины.  Как он говорил: «Корабль – не балетная школа, поэтому давайте без реверансов…» Новенький пытался подкинуть «леща», вроде:
- Товарищ боцман, я вас очень уважаю, вы ближе к народу, то есть, к нам простым матросам, и не зазнаетесь, как некоторые… Знаю, что вы – человек справедливый, не имеете на судне любимчиков и не станете покрывать преступников, - сказал «новичок», заглядывая в глаза боцману и, даже, (видно от наплыва большого уважения), положил руку тому на плечо.
Боцман покосился на эту руку, двинул квадратным плечом, будто сгонял насекомое, и гаркнул командирским голосом:
- Прошу соблюдать субординацию! И без реверансов! Докладывайте по существу, а то развели тут канитель…
Матрос сжался в комок и посмотрел злыми глазами на боцмана.
«Ну, вы у меня тут все попляшете! – думал он, - развели малину, и покрываете друг друга! Ничего, дайте только добраться до берега, и я вам устрою веселую жизнь, натравлю на вас проверки СЭС и налоговиков. Все свободное время будете отмываться и отписываться!»
- Ну – у! Будем сидеть и дуться? Тужиться будете в гальюне, а здесь: или говорите, что вам известно, или разворот кормой ко мне и полный вперед в свою каюту.
- Я просто обдумывал, товарищ боцман, с чего начать?! Чтобы не занимать ваше драгоценное время, ведь у вас и без этого забот хватает. Просто, кто-то хочет переложить свои непосредственные обязанности на чужие плечи. Ведь, по уставу расследованием вне берега занимается капитан, не так ли? А я, между нами, сделал
вывод: капитан не хочет вообще расследовать это темное дело! И не только от лени, а потому, что здесь замешан его дружок. Ни за что не догадаетесь: кто?! Я долго наблюдал за всей командой, и даже сделал небольшие наброски записей. Зна – а – ю, кто, чем дышит?! Если хотите, то я вам все подробно в письменном виде изложу. Вы, хоть и ближе к команде, чем капитан, но многого не знаете. Вы, например, не в курсе, как вас за глаза называют матросы?!
- А, вот и знаю! Эти олухи назвали меня «Цеберман», это словосочетание от Цербер и манн, то есть, человек. Мне нравится! Это человек, охраняющий добро, соблюдающий порядок… - Улыбнулся боцман, но быстро спрятал улыбку в густые усы. - Что я еще, по вашему мнению, не знаю? Я хоть и не капеллан, но вы должны мне сказать всю правду, как на исповеди. В данном случае меня интересует все, что касается Михаила, а не капитана. Вам понятно? Что вы думаете о стармехе?
- Я знаю, куда он делся?! – Выпалил матрос, и вытаращил свои бесцветные глаза на боцмана.
- Просочился через шпигат? – усмехнулся боцман, - а, может, вылез через кормовой порт, чтобы его не увидел вахтенный, сел в шлюпку и уплыл за горизонт?!
- Напрасно вы насмехаетесь, товарищ боцман! В ту злосчастную штормовую ночь вахтенным как раз был я! И я видел, как Михаила выбросили за борт.
На этот раз наступила очередь боцмана: таращить глаза.
- И вы до сих пор никому не сказали? На ваших глазах совершилось преступление, ваши товарищи с ног сбились, ища стармеха, а вы все знали и молчали. Значит, вы укрываете преступника, а может, даже являетесь его сообщником?! В противном случае, вы, как вахтенный, как гражданин, наконец, схватили б за руку разбойника…
- Ну да! Я что, идиот? Я его за руку, а он меня вслед за мешком в морскую пучину… - Посмотрел матрос на боцмана, как на идиота. - Ну, уж не – е – т! Своя тельняшка ближе к телу! Вот, вы говорите, что я его, то есть, преступника, то есть Армэна Сурэновича, покрываю! Что являюсь его сообщником?! А я не преступник, и не сообщник преступника, а гражданин своей страны. Я всегда выполнял долг перед своей бедной родиной, потому что понимаю, чтобы я для нее не делал, все равно перед ней я в долгу.
«Новичок» замолчал, решив:
«Что-то я развыступался, как на трибуне. Этот серый боцман все равно не поймет. Для него родина – это торговая посудина».
- Эти патриотические песни я знаю! – Сказал боцман, - а, теперь, пожалуйста, поподробнее об Армэне Сурэновиче! А то вы все о родине и о долге, а теперь, будьте любезны: ближе к теме. Ваш долг сказать правду и помочь следствию! Я не понял, вы в преступники записали старшего помощника капитана?
- А о чем я вам битый час толкую?! Э – э – эх! Товарищ боцман, если б вы сразу отнеслись ко мне с пониманием, то я б так мог повернуть дело, что мы с вами вместе бы стали героями по поимке опасного преступника.
Боцман начал терять выдержку, и не удивительно! – «Этот идиот час проболтал и ничего толком не сказал. Одни поговорки и цитаты, вместо фактов. Вот, приплел сюда Армэна. А с какого бока? Может стукнуть его разок по башке и тогда его мысли соберутся»? – Подумал боцман, сжимая пудовые кулаки.      
Это движение не ушло от взгляда «новичка» и он струхнул.
«Вот стукнет меня сейчас этот боров, и за борт, чтобы смыть следы! Как видно, у них тут целая шайка собралась. Убивают порядочных, честных людей, и сбрасывают в море, как слепых котят. Хотя, Мишка порядочным вовсе не был! Наверно, не поделили награбленное и избавились от лишнего рта. Теперь, даже не знаю: говорить, что видел Армэна или нет? Если, это одна шайка – лейка…Пожалуй, что пока не скажу! Надо разведать дальше, кто, есть кто? Может, стоит послать радиограмму на сушу: дескать, так и так: обнаружил осиное гнездо воров и убийц, жду указаний: что делать? Да! Это я правильно придумал! Поспешишь, людей насмешишь! Хочешь помочь расследованию, а сам можешь оказаться в мешке и, как Му-Му… Останутся одни пузыри на воде… Как тяжело живется нам – порядочным и честным! Все время приходится подставлять свою шею, чтобы отстоять правду, изобличить проходимца и обезвредить преступника. И ведь стараюсь не для себя, а для своей бедной родины!»
Его мысли прервал боцман.
- Вы там не заснули? Может, вы уже поймали во сне преступника и стали героем… Посмертно?! – сострил боцман. На чем мы с вами остановились? Ну, что замолчали? Весь словесный запас исчерпали? И не удивительно, ведь у вас, батенька, был прямо словесный понос. Вам бы на трибуне выступать, а не показания давать, а то на вас никаких протоколов не хватит, столько бумаги изведете, а толку никакого – одна вода! Если вам больше нечего сказать, то табаньте отсюда!
Матрос щелкнул каблуками и вышел из каюты, временно используемой под кабинет для опроса.
Боцман встретился с капитаном и пересказал в двух словах  все, что услышал от «новичка».
- Ты знаешь, он и мне сегодня «пел» про какой-то мешок с краденым, брошенный за борт, якобы Армэном. Я, грешным делом, подумал, что это опять кок выбросил в море мусор, и хотел уже устроить ему взбучку. Но, теперь картина резко изменилась! Я боюсь, что матрос как раз и увидел, как свершилось преступление?! За борт бросили человека!
Капитан сказал, и сам испугался своего вывода.
«Неужели, на моем судне произошло кровопролитие со смертельным исходом? А, вдруг Михаила бросили в воду еще живого? - Капитана прошиб озноб от этих жутких мыслей, но он уже не сомневался. - Михаила на судне больше нет! Его живого или мертвого сбросили в море. Теперь осталось одно: найти убийцу и передать его органам по возвращении в порт. Но, легко сказать: найти убийцу! Во-первых, я не следователь, а во-вторых, здесь замешана еще и этическая сторона. Убийца не человек с улицы, а свой, кто-то из команды. Как я могу подозревать своих товарищей, с кем не один год хожу в море, матросов, которые не раз доказывали храбрость и взаимовыручку? Кто же этот волк, что завелся в нашем стаде? Здесь орудовал подлец, мерзавец! Потому что, настоящий мужик так бы подло, тихой сапой не поступил бы: чтобы своего товарища выбросить за борт. Я мог бы понять: ну выпили лишнего, ну подрались, ну расквасили друг другу носы, что не бывает среди мужиков? Даже, если допустил превышение предела обороны, и произошла трагедия, оставайся ты человеком и признайся! Я бы это понял! Но, ночью, крадучись, как вор, выбросить тело в мешке?! Я этого никогда не пойму, и никогда не смогу простить! Даже, близкому другу! Хотя, уверен, что среди моих друзей таких уродов не водится! Но, кто это может быть? Новенький намекал и мне, и боцману, что признал в человеке с мешком Армэна. Это, конечно, ерунда! Армэну не зачем убивать своего будущего родственника. Они были в дружеских отношениях. В свое время Армэн помог устроиться на судно Михаилу – еще салаге, только, только окончившему мореходку, и потом несколько рейсов опекал своего протеже. Надо подумать о другом. Матросы говорили, что совсем недавно в столовой поругались Миша и новенький матрос. И последний, вроде бы грозился отомстить обидчику. А, что, если это он, новенький, порезал Мишу?! - Капитан почувствовал облегчение от того, что в преступлении может быть замешан чужак, а не свой товарищ. - Может это и цинично с моей стороны? Совершено преступление, убит один из членов экипажа, молодой парень, он и пожить-то, нормально не успел, не обзавелся еще семьей. После рейса должна была состоятся его свадьба, я уж и подарок присмотрел для молодых… Вот и погуляли! Что я скажу его родителям? Ведь, и отца его – Славку, хорошо знаю… Как посмотрю в глаза невесте? Хотя, пусть эту неприятную миссию возьмет на себя ее брат! Армэн – человек тактичный, сможет преподнести эту горькую весть, как говорится, с малыми потерями. Хотя, какие к черту малые потери?! Жених до свадьбы не дожил. И не война его забрала, а чья-то подлая рука. Вот, и опять мысли вернулись на начало, чья рука убила, кто утопил Мишу? Найти б быстрее этого «Герасима», и показать, где раки зимуют.

*                *              *
Свободная койка для Василия Ивановича оказалась в каюте новичка, но выбирать не приходилось. Лишь бы иметь место, куда «бросить уставшие кости». Проснулся Василий Иванович от шелеста бумаги. Открыл глаза и посмотрел вниз с верхней койки. За столом сидел «новенький» и что-то писал, бубня себе под нос. Иногда, вероятно в запале, некоторые слова произносил в полный голос и Василий Иванович разобрал имена капитана, старпома и стармеха. И, еще услышал, как матрос произнес: «Во – о – т, вы где, у меня, голубчики! Всех выведу на чистую воду! Мишка-то уже буль – буль…Вот еще подсобираю на вас компру, и всех «утоплю». Темные делишки вас на самое дно и потянут!»
Василий Иванович на всякий случай закрыл глаза и затаился, чтобы матрос не увидел в нем свидетеля по планированию убийства всего командного состава. Ему вдруг стало не по себе от угроз и хихиканья нового матроса.
«Попался ты, Василий Иванович, на старости лет, как кур в ощип! – подумал про себя старик. - Что это он говорил про Мишку? Ребята его по всем закоулкам ищут от киля до кормы, а этот гад, что про него сказал? Дескать: буль – буль! То есть, отправил Мишку кормить рыб?! Братцы, что же это делается? Ведь, у нас на судне появился псих! Прежний капитан избавился от него, а наш зачислил чокнутого в команду. Так, мало этого, и меня подселил к нему…Ну, «спасибо» вам, товарищ капитан! По всему выходит: на столе у него список лиц, приговоренных к утоплению. Может, в этом списке значусь и я? Ну, тогда мне конец! Мишкина каюта была на другом конце палубы, и псих его достал и утопил, так что говорить обо мне, когда я под рукой? Еще и лужи крови в Мишкиной каюте! Может, ненормальный сначала его прирезал, как борова, а потом уж и утопил? А, может, и не дорезал? И полуживого выбросил за борт? – Ужасался видавший виды Василий Иванович. - Где ж он прячет нож?»
У Василия Ивановича настолько разыгралось воображение, что он мысленно уже попрощался со своей женой, детьми и внуками.
«Говорила мне жена: «Хватит уже бороздить морские просторы, пора списываться на берег, ведь пенсию давно заработал». А я все хотел подработать еще. Денег-то всегда не хватает! То детям с квартирой помочь, то внукам на учебу подсобрать  деньжат, вот и подсобрал! Похоже, Василий Иванович, это твое последнее плавание. А, может еще удастся спастись бегством? Сейчас потихоньку, незаметно спущусь, пока псих занят своей писаниной и ноги в руки…»
Василий Иванович кубарем скатился с верхней полки и босиком выбежал из каюты. Он бежал со скоростью мальчика – подростка, влетел в камбуз, где над своими громадными кастрюлями возился его давний приятель – кок. Пока тот отпаивал товарища горячим чаем, Василий Иванович рассказал про то, что капитан, за все хорошее подселил его к психу. И он чудом, с Божьей помощью, вырвался из рук  «утописта» (как красноречиво выразился Василий Иванович).
Из сбивчивого, похожего на бред сумасшедшего, рассказа, кок сделал вывод: одно из двух: или Вася хряпнул лишнего, или надо срочно идти к капитану. Он оставил товарища в камбузе, подвинув для него стул поближе к печке, и направился поспешно к капитану, которого нашел в кубрике в компании старпома и боцмана. Кок спокойно и обстоятельно пересказал все то, что услышал от своего товарища.
- Ну, что ж, господа хорошие! Рассказ кока только подтверждает то, о чем мы с вами здесь говорили, - удовлетворенно произнес капитан. Пока не поздно, и новичок ни о чем не догадывается, надо устроить обыск в его каюте, а то уничтожит все улики. Он вовсе не псих, и далеко не идиот. Это Василий Иванович «загнул» со страху. И про список «смертников» скорее всего, не то, что придумал, а со сна показалось старику. Но, проверить надо! Решено! Мы с боцманом займемся обыском каюты, а старпом и кок будут понятыми! Армэн, не возражаешь? Я считаю, что большее количество людей к обыску привлекать не разумно, каюта небольшая и лишние люди будут только толкаться и мешать друг другу.
Армэн и кок согласились быть «понятыми» и вся процессия направилась к каюте «новичка».  Тот продолжал писать, это были краткие выкладки его наблюдений за поведением экипажа. Потом все это выльется в заявления в соответствующие органы для принятия мер. Но заявлениями он займется дома. А пока все «грехи» личного состава, чтобы не забыть, матрос вносил в свой блокнот. За этим «серьезным» занятием его и застали «новоявленные следователи».
«Новичок» был занят, и вошедшие застали его врасплох. Он попытался убрать свой блокнот, но боцман оказался проворнее, и выхватил его из рук кляузника.
- Мы пришли с проверкой, - сказал капитан, - узнать, чем занимается команда в свободное время?! Не нарушается ли внутренний распорядок (я имею в виду: распитие спиртных напитков). Всему экипажу известно, что крепче девятиградусного пива, напитки запрещены. А нарушения все равно имеют быть! Мы обнаружили в каюте пропавшего Михаила бутылку из-под коньяка. И чем все обернулось? Кровопролитием! И, скорее всего, преступлением более серьезным. Поэтому, командирский Состав нашего судна решил пройти по каютам с обыском и изъятием спиртного (если таковое имеется).  И, естественно, с последующим наказанием виновного, который пронес спиртное на борт. Поэтому, прошу вас: самолично, так сказать повинно, сдать имеющееся у вас спиртное, чтобы облегчить свою участь.
На счет спиртного капитан придумал прямо на ходу, экспромтом, и новенький попался на удочку.
- Товарищ капитан, у меня ничего нет! Я вообще не пью алкоголь, тем более в рабочее время. Для меня дисциплина на борту – это свято! Я выполняю внутренний распорядок и чту устав. Раньше, я ходил в море под военным флагом, поэтому соблюдаю все предписанные законы и постановления, в отличие от некоторых. – Сел на своего конька «новичок». - Давно хотел, товарищ капитан обратить ваше внимание на некоторых нарушителей распорядка на вверенном вам судне. Матросики, прямо сказать, нарушают «дисциплинку». Не все, конечно, но многие… И я, как добропорядочный и законопослушный гражданин, не мог пройти мимо этого факта, и составил список…
- Товарищ боцман, верните мне, пожалуйста, блокнот, и я зачитаю вам фамилии нарушителей. А, еще лучше, перепишу и принесу вам, а то вы не поймете мой почерк, и можете превратно истолковать написанное.
Матрос протянул руку, чтобы вернуть свой блокнот, но боцман не отдал.
- Ничего, не волнуйтесь, милейший! В свое время мне приходилось расшифровывать такие донесения, в сравнении с которыми, ваши буквы для меня просто семечки. Поэтому, не будем терять времени, и каждый займется своим делом. Я буду читать капитану, составленный вами список нарушителей, а вы – искать, и добровольно отдавать бутылки.
Глаза «новичка» недобро посмотрели на боцмана.
«Ничего, выкручусь! Зато, когда они не найдут в моей каюте уличающего меня
компромата, то есть, бутылок с креплеными напитками, я отыграюсь, и заставлю их извиниться передо мной за унижение моего достоинства».
Боцман взглянул на исписанный каллиграфическим почерком, блокнотный лист и присвистнул, чем вызвал недовольный взгляд капитана.
- Да, вы сами взгляните, товарищ капитан!
- О – го – о! Вот так да! Я стою первым в списке нарушителей дисциплины! Вторым Армэн Сурэнович, а на третьем месте стармех. Все «почетные» места наш блюститель порядка отдал нам, а тебе, боцман, не оставил. Хотя, не переживай, тут еще много незаполненных строчек, и тебе достанется. – Хмыкнул капитан.
- Товарищ матрос, чем же это мы так проштрафились, что попали в ваш черный список, - с интересом спросил капитан.
- Вы не поняли, товарищ капитан, на этой странице блокнота у меня записаны те, кто требуют поощрения, - выкручивался, как мог кляузник, а нарушителей я еще не записал.
- Боцман, так это, оказывается,  тебе второй раз не повезло! Поощрения ты не заслужил! Ладно, обмен любезностями окончен! Наш блюститель, вижу, не хочет облегчить нашу работу. Придется, видно самим заняться сыском. Боцман, твоя левая сторона каюты, моя правая. Начали! А вы, господа понятые смотрите внимательно за нашими действиями, чтобы «блюститель» дисциплины не сказал, что мы подбросили ему бутылку с водкой.
Ни одной бутылки: не пустой, не полной, «сыскари» не обнаружили, зато, боцман нашел кое-что поинтереснее…
- Ух, ты – ы! – Протянул кок, увидев, как боцман аккуратно, держа за уголки, вытаскивает из под матраца массивный портсигар. - Как у Мишки… Стармех всем хвастался своим серебряным портсигаром. Надо и не надо вытаскивал его, и угощал матросов папиросами. Можно, я ближе посмотрю?
- Даже, нужно! На то вы и понятой! – Сказал капитан, внимательно рассматривая дорогую вещь и, тревожно сдвигая брови. - Только, руками не трогать!
Мы еще точно не знаем, кому принадлежит сия вещь. Товарищ матрос, это ваше? – Обратился капитан к «новичку».
«Новенький» стоял, как пришибленный. Он, как и все здесь присутствующие, увидел на матовой серебряной поверхности портсигара, багровые пятна.
- Не – е – т! – Закричал он, - это не мое! Это точно, Мишкин портсигар, я уверен, сам неоднократно видел у него. Он нарочно подложил мне, чтобы отомстить! Он меня терпеть не мог, потому что я делал ему частенько замечания, так сказать, учил на правах старшего товарища.
Капитан в перчатках открыл портсигар. Внутри под папиросами прочел гравировку: «Мише от дяди Армэна. Кури на здоровье, дорогой».
- Армэн, это, похоже твоя вещь.
Армэн посмотрел на портсигар, внимательно прочел дарственную надпись.
- Я подарил его Михаилу в день его помолвки с моей сестрой. Так что, это собственность Михаила. И он сам это подтвердит, когда найдется. Если найдется?! – Добавил он. - Мне не нравятся эти пятна. Они похожи на кровь, а как вы считаете, товарищ капитан?
- Тут и без экспертизы ясно, что это – кровь! Только неизвестно, кому принадлежит?! Я могу только догадываться. В Мурманске эксперты проверят, и все станет ясно. А пока, я выдвигаю версию на основании найденного предмета у товарища матроса.
- Товарищ матрос, вы задерживаетесь по подозрению в убийстве старшего механика. Возможных мотивов два; первый: взаимная неприязнь, ссора, перешедшая в драку, превышение допустимой обороны, повлекшее за собой смерть, и утопление тела, чтобы скрыть преступление. Второй мотив: кража личного имущества старшего механика. Убийство, чтобы завладеть чужой дорогой вещью. А теперь я советую вам: чистосердечно во всем признаться. И если, у вас осталась хоть капля совести, раскаяться… Как вы дошли до жизни такой, чтобы из-за какой-то безделушки убить своего товарища?
- Да, вы что, в самом деле? С ума все посходили, что ли? Я никого никогда не убивал, я по своей натуре очень мирный человек. Это меня стараются обидеть за все хорошее, что я делаю для людей. И вообще, товарищ капитан, если вы помните, я ночью был на вахте. Я же вам сам рассказывал утром, что видел человека, сбросившего за борт мешок, и, даже назвал его имя. И не побоюсь сейчас его повторить, при всех. Что это вы, товарищ старший помощник капитана, побледнели?
Армэн сделал удивленный вид.
- Не понял! Так это, вы что? На меня намекаете? Если я и изменился в лице, то это от того, что представил себе содержимое мешка.
- На воре и шапка горит! – Парировал матрос, - может быть, прошлой ночью вы не появлялись на палубе, и не вас я видел?!
- Я не собираюсь отрицать очевидного факта. Да, я проверял посты, и обходил всех вахтенных, дежуривших ночью. И на ваш пост заглянул. Мне пришлось подождать, пока вы не появились с испуганным лицом. Ваш страх я списал на сильный шторм. Но, теперь начинаю понимать, что вы испугались, увидев меня. Испугались того, что я спрошу вас, почему вы покинули пост, и где были?
- Да нет! Я вас не тогда видел! Вернее, и тогда, когда вы приходили с проверкой, тоже видел. Но первый раз увидел вас с мешком, в котором находился труп Михаила.
Армэн сделал шаг назад и новичок не успел и охнуть, как кулак старпома засветил ему левый глаз.
- Товарищ капитан, извините, что не сдержался. Это я не за себя, а за Мишу, который, как очевидно, не сможет за себя отомстить. Мне защищаться  оправдываться не перед кем. Вы, как мой командир и разумный человек, и сами понимаете, что я не мог убить своего будущего шурина, чтобы сделать родную сестру вдовой с ребенком на руках?! Да, командир, теперь уже не зачем скрывать: Вера ждет от Миши ребенка. Рано или поздно, все равно б стало известно. Вот такие пироги! А этот гад из-за какой-то безделушки оставил жену без мужа и ребенка без отца.
Капитан заметил, как у Армэна затряслись руки, и он спрятал их  в карманы. Капитан расценил это, как реакцию на трагедию, которая коснулась и Армэна.
 В действительности, Армэн здорово перенервничал, когда матрос уличал его.
«Все-таки, я молодец, что догадался подсунуть портсигар мерзавцу – доносчику, и этим отвел от себя подозрения» - подумал Армэн.
- Армэн Сурэнович, я не думал подозревать тебя, что ты?!
- Вы видели, - визжал новенький, - все видели, что он меня ударил? Нанес, так сказать, глазное увечье?! Теперь неизвестно: какие могут быть последствия, может зрение ухудшиться, или стану инвалидом по зрению?!
Боцман ухмылялся, прикрыв ладонью рот.
- Лично я ничего не видел. А зрение у вас, действительно хреновое, раз вы видите то, чего не было! Так что, советую: когда выйдете из тюрьмы – купите себе очки! Конечно, если выйдете… Я б таких гнид на свободу не выпускал! Ты еще что-то вякал про инвалидность?! Если экипаж узнает, что ты убил их товарища, то инвалидность тебе обеспечена. Они – ребята крутые, так что опасайся членовредительства! У меня прямо руки чешутся, чтобы поставить тебе второй «фонарь» для симметрии.
Матрос попятился, пока не упал на койку.
- Я вам «сесть» не предлагал, - зло сказал капитан, - еще успеете насидеться… Как я понимаю, вы не раскаиваетесь в содеянном, и не хотите признаться. Тогда, Я вам расскажу все, что произошло в ту ночь. Как я себе это представляю… А вы меня поправите, если в чем-то ошибусь. Итак. Недавно вы со старшим механиком здорово повздорили, и пригрозили ему позже отомстить. Это слышала команда. И, вот вы, заранее все, тщательно обдумав, берете бутылку коньяка, нелегально пронесенного на борт, и заходите в каюту Михаила, зная, что его сосед Василий Иванович должен быть, как и вы, на вахте. Вы решили подпоить Михаила, потому что с трезвым вы б не справились. С собой вы прихватили нож, и когда увидели, что парень захмелел, ударили его этим ножом. Заметили на столе портсигар и прихватили его с собой, решив, что покойному Мише он больше не понадобится! И, под шум волны, сбросили тело в море. Нож вместе с портсигаром сунули в карман. От ножа впоследствии вы избавились, а портсигар спрятали себе под матрац, не обратив внимания на пятна крови. Вероятно, портсигар испачкался о нож. Потом, вы кинулись на свой пост, где вас уже поджидал старший помощник. Вы испугались, что Армэн Сурэнович, когда будет вестись расследование, вспомнит ваше отсутствие на посту и сложит два и два, поэтому  решили подставить его, выдумав человека с мешком. А мешка, может, и вообще не было?! Тело вы могли завернуть в свой плащ. Морская водичка помогла вам смыть с него пятна крови. Ну? Что не так в моем рассказе?
- Все – е – е не так! – заорал матрос, - вы еще пожалеете, что вешаете на меня чужую мокруху!
- Я жалею только о том, что взял вас на свое судно и этим обрек стармеха на смерть! Больше десяти лет мы плавали в одном составе, и все было нормально, без серьезных происшествий, пока не появились в нашей команде вы. Мало вам было строчить доносы на своих товарищей, так вы решили стать вершителем судеб и палачом! Кто там еще значился в вашем черном списке? Кого вы приговорили к утоплению?
- Я теперь окончательно убедился, что попал в осиное гнездо! Вы здесь все повязаны, у вас у всех руки в крови, - вытаращил испуганно глаза кляузник, - а вы капитан, еще и покрываете свою команду. А – а – а! Я понял – вы ж у них пахан, главарь! Чем-то Мишка вам не угодил, может, запросил больший процент от нелегальных сделок, и вы от него отделались. На вашем суденышке нет, случайно, «Веселого Роджера»? Может, вы по совместительству еще и пираты? Как говорится, пираты двадцать первого века! Хотите из меня сделать козла отпущения? Не выйдет! – Замахал он пальцем перед носом капитана. - Наши справедливые, профессиональные органы тщательно все расследуют и поймут, что я не убийца. А вы, кто Мишку приговорил, и кто приговор привел в исполнение, берегитесь! У вас сговор, и вы получите по полной! Вот, тогда я посмеюсь последним. Ха – ха – ха! – театрально засмеялся новичок, и скрестил на груди руки, обводя взглядом всех собравшихся.
«Гости» начали подозревать, что Василий Иванович не очень-то и ошибся, приняв матроса за психически ненормального человека. Его напыщенные, бессмысленные речи говорили в пользу «желтого дома». Так что, скорее всего, на суше его ждет не колония строгого режима, а тюремная больница. Хотя, кто знает? Может он хорошо притворяется? Но, это уже компетенция психиатров. А пока было решено закрыть его в собственной каюте. Охрану решили не назначать, боялись самосуда. Убежать он никуда не сможет. Иллюминатор выходит не на палубу, а в море.
Капитан и сопровождающие его  в лице старпома, боцмана и кока, остались под впечатлением от разговора и странного поведения новенького.
- Друзья, - сказал капитан, - не могу одного понять, как душевнобольные могут пройти медосмотр и попасть на судно. А ведь он говорил, что ходил и под военным флагом.
- Психи и не то еще могут выдумать, У них воображение богатое! Михаила жалко, - сказал Армэн. – А на счет самосуда, вы правильно обратили внимание. Лучше не распространяться, команда не должна знать, за что в действительности взят под замок новый матрос. Надо будет пустить слух (в этом нам уже помог Василий Иванович), что «новичок» страдает нервным расстройством, а сейчас у него произошел всплеск болезни, поэтому капитан и решил его держать запертым в своей каюте до прихода в Мурманск.
- Я поддерживаю твою идею, Армэн. Так и поступим! А то, боюсь, если ребята дознаются, что он убил Михаила, мы его до следствия не убережем. Они его живым выкинут за борт. Мне он, тоже, глубоко несимпатичен, но я против расправы без суда и следствия. Пусть в прокуратуре его хорошенько допросят, может за ним, что еще числится? Ну, а если признают невменяемым, тогда что ж… Вообщем, не нам его судить…
Кок возвратился в камбуз, где его уже заждался Василий Иванович. Он сказал своему товарищу, что худшие опасения подтвердились; «новичок» то действительно оказался психом. Пришлось, даже закрыть его в каюте, чтобы не сиганул за борт.
- Уж, не знаю, Вася, что на него так повлияло?! В начале плавания вроде бы был нормальным человеком. Может, на него подействовало исчезновение Михаила, а, может, испугался сильного шторма?
- Слава Богу! Так он никого не успел убить? А то, ведь, список-то был длинным.
- Никого, Вася, не волнуйся!
Но Василий Иванович замолчал, призадумавшись. Потом спросил кока:
- А откуда тогда взялась кровь в нашей с Мишкой каюте?
- А – а – а! Это? Так это… Ну – у – у, вообщем… Матрос сказал, что это – его кровь, из носа… Он объяснил так, - врал кок, - якобы он пришел к Михаилу с бутылкой коньяку, выпить мировую. Судно сильно качнуло, и он упал, ударившись носом об стол. Капитан ему поверил, потому что нос у матроса опухший.
Объяснения кока, по всей видимости, успокоили Василия Ивановича, и с его легкой руки, скоро вся команда узнала, что «новичок» - сбежавший из психушки, сумасшедший, скрывается на их судне. Об этом узнал капитан, и определил психа под домашний арест.
Сам же Василий Иванович решил больше не беспокоить капитана заботой  о своей персоне, и вернулся в свою каюту. Отодрал бумажку на двери и два часа надраивал каюту, нигде не осталось и капли крови, «вытекшей из носа» несчастного психа.
Вскоре капитан узнал, что Василий Иванович сорвал с двери печать, но ему осталось только развести руками.
- Ничего не поделаешь, сами пустили слух, что новенький не преступник, а с Мишей, скорее всего, произошел несчастный случай: человек выпил лишнего и свалился за борт…
Постепенно ажиотаж, возникший от пропажи стармеха и от того, что у «новичка» поехала крыша, сошел нанет. Но зерна любопытства, зароненные в души людей, принесли плоды и матросы какое-то время «развлекались», прогуливаясь мимо каюты запертого психа и, задевая его разговорами. Армэн невольно стал свидетелем такого диалога, и это ему совсем не понравилось. Ведь, безобидный поначалу разговор, мог позже обернуться крупными неприятностями для него. Реплики, отпускаемые из-за двери, могли б показаться матросам подозрительными.
«Надо пресечь общение! Но как? – думал Армэн, - к тому ж, меня совершенно не устраивают будущие допросы подозреваемого. Следователь может уцепиться за его показания, что видел меня в ту злополучную ночь с мешком на плече. И если попадется дотошный следователь, то потянет за конец ниточки. А какой можно будет размотать клубок? Страшно подумать! Надо будет себя обезопасить, и выход один: все концы в воду, чтобы не за что было тянуть. Теперь надо досконально просчитать, как осуществить задуманное? Идеальный вариант – это самоубийство! Для капитана оно будет выглядеть, как раскаяние за совершенное преступление и боязнь суда и последующего долгого заключения. Для матросов – добровольный уход из жизни «новичка» - это очередной, непредсказуемый поступок шизофреника. Конечно, в идеале нужна предсмертная записка. Но, как заставить человека в здравом уме написать ее? Это отпадает! А жаль… Встает другой вопрос, как мне попасть в каюту? Ключи находятся только у капитана и кока, который приносит еду заключенному. У капитана однозначно не могу попросить, остается кок… Но, мне кажется, что в последнее время он смотрит на меня подозрительно. Так что, у него тоже не попросишь. Хотя, может мне только кажется, что кок подсматривает за мной? Нервы так напряжены, что может показаться то, чего в действительности и нет. Но тянуть дальше нельзя. Кажется мне или нет, но кок ежедневно приносит «узнику» еду и неизвестно, о чем они в это время разговаривают?!»
И Армэн решил действовать, не откладывая в долгий ящик. Он выбрал удобный субботний вечер, когда команда, свободная от вахты, купается в бане. Проследил за коком, который с подносом в руках направился в сторону каюты «задержанного», и открыл дверь. Но не успел он сделать и пару шагов, как за ним проскользнул Армэн, закрывая за собой двери. Армэну достаточно было одного взгляда, брошенного на мужчин, чтобы понять, что дело здесь не чисто. Его опасения подтвердились: у них сговор, кок тоже подозревает Армэна. Глазки у кока забегали, а у матроса наоборот, смотрели вызывающе, как у победителя. Армэн моментально принял решение. И, пока руки кока были заняты подносом, вытащил нож, и полоснул ему по горлу. Из жуткой раны забил кровяной фонтан, заливая все вокруг. Остолбеневший «новичок» с ужасом смотрел на нож Армэна, кажущийся ему громадным, потом заорал, будто почувствовал лезвие на своем горле: «Убил! Убил! Зарезал!» Армэн хотел заткнуть его тем же Макаром, что и кока, но передумал. Он легонько стукнул его по шее и на какое-то время вывел из сознания. Затем залепил рот пластырем, который нашел здесь же, в аптечке, и связал ноги из простыни, распущенной на лоскуты. Матрос быстро пришел в себя, и увидел кошмар наяву. Голова кока была практически отделена от туловища, кровь пульсирующе, вытекала из жуткой раны. Армэн дал матросу вволю «полюбоваться» картиной и спокойно сказал:
- Теперь ты своими глазами увидел, что бывает с любопытными?! Кок тоже совал свой нос, куда не надо. И вот… Любопытной Варваре нос оторвали. И остался наш кок не только без носа, но и без головы. Хочу тебя спросить: - Ну, тебе это надо? Ты тоже хочешь потерять свою голову? Ты ж не идиот, как о тебе думает команда, и примешь правильное решение! Что мотаешь головой? Да или нет? Ну – у, посмотрите люди добрые! Ты кто: русский или болгарин? Что ты опять мотаешь головой? Если ты со мной согласен, тогда кивни! Ну, во – от! Наконец-то! Полдела сделано! Теперь, бери ручку и пиши:
«Я такой-то и такой-то, раскаиваюсь в содеянных злодеяниях, не хочу идти к «хозяину». Лучше морские просторы, чем тюрьма…
- Что ты опять застыл? – спросил мягко Армэн, - почему перестал писать? Тебе ведь нравится плавать? Или, ты предпочитаешь колонию строгого режима? Что ты опять мотаешь головой? Наверно, хочешь сказать, что не совершал преступлений?! А писать доносы, строчить кляузы на ни в чем не повинных людей… Это, как по-твоему? Не нарушение закона? Ведь за оговор имеется статья. Да – а – а! А, ты как думал? Наш уголовный кодекс на каждое отклонение «влево» имеет свою статью. Так-то, мистер – дятел! Умел стучать, научись и раскаиваться! Ну что? Будешь продолжать письменные признания? Ты ж, умный мужик и знаешь: повинную голову меч не сечет, - говорил Армэн, поводя тесаком перед носом ополоумевшего от страха матроса. – Ну, продолжим, что ли? Та - а - ак! На чем мы с тобой остановились?  Ага! На тюрьме! Вижу – вижу: не хочешь в тюрьму! Ну, и правильно! Тогда, пиши дальше, я буду тебе диктовать, потому что чувствую, что со стилистикой сейчас у тебя туговато. А ведь признайся, как раньше-то хорошо писалось. Когда строчил на товарищей кляузы… Слова так гладко складывались на бумаге, а? Бедная бумага: сколько ей приходится терпеть. Как часто ее, чистую и белую, чернят такие, как ты. Ну, да ладно, не обижайся! Больше не буду тебя упрекать! Договорились? Кто старое помянет, тому глаз вон! – сказал Армэн, касаясь острием ножа своего нижнего века. - Продолжаем:
…за свою долгую жизнь я совершил не мало преступлений, не задумываясь о содеянном. Теперь, оглядываясь назад, прихожу в ужас, что я несчастный, натворил, сколько жизней изуродовал?! А последнее преступление стало и последней каплей… Оно и заставляет меня раскаиваться и признаваться. Винить мне некого, кроме себя. В чем я винюсь и на этом прощаюсь…
- Поставь дату и подпись. – Приказным тоном, сказал Армэн. - Может, это покаянное заявление поможет тебе скостить срок,  а может, и отделаешься «условно». – говорил Армэн, отбирая исписанный лист. – Ну, что? Еще поплаваем?
С этими словами Армэн распахнул иллюминатор, впуская в душную каюту свежий, морской воздух. Он внимательно осмотрелся по сторонам. Все было спокойно и тихо…
- Ты сделал правильный выбор между тюрьмой и морем. Посмотри, какая божественная красота, заря не сходит с неба, мерцают тусклые звезды, играют сполохи, отражаясь в темной воде, которая так и тянет к себе. Подойди, посмотри! Ой! Извини, друг, совсем забыл, что тебе неудобно в путах двигаться. Давай я помогу тебе подойти к иллюминатору! Ну, давай, прыгай, как зайчик! Прыг – прыг! Матрос с ужасом смотрел на Армэна, боясь сделать что-то не так. Он добрался до окна, и посмотрел на спокойную морскую гладь. В это время Армэн, взявшись за лезвие ножа, тщательно вытирал его рукоять. Матроса привлекло движение за своей спиной, и он обернулся. Рядом стоял Армэн с ножом в руках и улыбался…
- Ну, что ты испугался глупыш? – спросил он. – Ты что, боишься меня? А я вот, совершенно тебя не боюсь, и полностью тебе доверяю. На, возьми нож! – сказал Армэн, и сунул рукоять в руку матроса. – Вот видишь?! Я стою перед тобой совершенно беззащитный, без оружия, на расстоянии взмаха ножа, а не боюсь, потому что, моя совесть чиста. Я очищаю мир от всякой нечисти. Ну что? Подержался за нож? Хорошего понемножку, положи на стол! Так вот, я не договорил… Я ликвидирую тех, кто делает гадости своим ближним…Ты – стукач и кляузник, доносчик и лицемер, значит, должен быть наказан. Но я, как благородный человек, предоставил тебе выбор: тюрьма или море? Ты сам выбрал море. Последнее желание – это закон! – Вдруг нагнулся Армэн, схватил за щиколотки матроса и перекинул через иллюминатор. Какое-то время тот оставался на плаву, сорвал с губ пластырь и звал на помощь. Но Армэна он уже не интересовал. Его мысли были направлены на то, как выйти из каюты в окровавленной одежде? И он придумал.
«Надо позвать команду! Но, перед этим необходимо набраться сил и закусить. Как, там, в песне поется? Хотели Кука, а съели кока?!» – засмеялся жутким смехом Армэн, вынимая из грудины еще теплое сердце.
Спустя некоторое время из каюты раздался истошный крик: «Помогите, помогите!!!»
Перед сбежавшимися матросами предстала жуткая картина: старпом сидел на полу каюты психа и держал на коленях окровавленное тело кока и, охрипшим от крика голосом, уже не кричал, а шептал: «Помогите, помогите, доктора скорее!»
Вызванные капитан и боцман, увидели каюту бывшего узника, похожую не на человеческое жилье, а на бойню. На столе они нашли предсмертную записку, в которой матрос сознавался в содеянных преступлениях. Письмо – раскаяние было придавлено ножом, по всей видимости, орудием убийства бедного кока.
Прибежал судовой врач, чтобы оказать помощь Армэну Сурэновичу, потому что кок теперь нуждался только в помощи священника.               
    Но Армэн, вроде ничего не соображал, и продолжал шептать: «Доктор, помогите раненому!»
- Армэн Сурэнович, может это немного и цинично звучит, но кок – «немного мертвый» и, если кому и нужна здесь помощь, так это вам. Позвольте отвести вас в санчасть?
- Это я, я виноват! – шептал Армэн, держась за голову, - я ведь мог бы предотвратить преступление, если б сразу прибежал на крик. Я купался, когда услышал: «Убивают, убивают!» Но, пока смыл с себя мыло, оделся и прибежал, то увидел кока уже в крови, а «новенького» и след простыл.
- Армэн Сурэнович, вы ошибаетесь! – вмешались в разговор подошедшие матросы. Мы тоже из купальни слышали крики. Но кричали: Не убивают», а «убил!» И голос был не кока, а новичка – психа. Да – да, точно орал псих. Поэтому, мы и не придали этому значения. Мало ли, что всякие чокнутые будут орать?! Та что? Бросать все, и с намыленной, извините, задницей бежать смотреть?! Теперь-то понятно! Этот идиот прикончил кока его собственным же тесаком, и приглашал нас посмотреть на дело своих рук. Докладывал в Божий свет: дескать: убил! Но кок тоже виноват в своей смерти! Сам пострадал от своей же глупости! Какого хрена заходить в каюту сумасшедшего с ножом? Мало ли что у ненормального в голове? Вот псих и убил своего же кормильца.
Тут из толпы раздался голос:
- Ну, с этим-то все ясно, как Божий день! Кок сам пострадал от своей глупости, но, ведь он и команду подвел, подставившись под собственный нож. Псих его прирезал и сиганул за борт кормить рыб. А нам-то что теперь делать? Ведь рейс считай, только начался, а мы остались без кока…»
Может, это и звучало кощунственно, но живой думает о живом; вшивый о бане, а голодный о пище. Поэтому, у матросов появилась новая тема для разговора. Проблема очень серьезная, и ее надо срочно решать, а то уже на следующее утро команда останется без завтрака. Все глаза устремились на капитана, который в это время думал, что за всю его жизнь хуже рейса не было!
«На судне три трупа, вернее, два в воде, а третьего надо поместить в холодильник. Кого-то из матросов надо перевести на камбуз на место кока. Значит, в команде  не будет хватать трех человек, и нагрузка ляжет на оставшихся членов экипажа. Надо срочно сглаживать углы», - решил капитан.
- Ребята, - начал он, - я понимаю, что настоящий рейс не из лучших. Считаю, что не вправе отдавать вам сейчас приказания. Собирайте корабельный совет и решайте, кто будет коком, кому можно доверить камбуз без вреда здоровью? Ввиду увеличения нагрузки на команду, кроме честного распределения оклада ушедших товарищей между оставшимися матросами, обещаю от себя: премии каждому за моральный ущерб!
После таких приятных слов настроение в команде поднялось сразу балов на десять. Появилась возможность заработать лишнюю копейку. Не было б счастья, как говорится, так несчастье помогло!
Стимул – великое дело. На утро все были на своих местах, кроме старпома, которому судовой врач предписал недельный покой и успокоительные после перенесенного стресса…
*                *                *

Вера Безухова вынашивала ребенка, ходила в институт, готовилась к летней сессии и ждала любимых мужчин: жениха и брата. Ни сном, ни духом не знала, что одного из них она больше никогда не дождется. Еще не родившийся ребенок уже стал наполовину сиротой. Удивительно, но почему-то так устроено, что самые близкие люди узнают о коснувшейся их трагедии в последнюю очередь. Может, сама природа оберегает их, самых близких, постепенно готовит ко встрече с горем.
Родные Михаила уже получили официальное известие, что их сын и брат погиб; с ним произошел несчастный случай. Но до них дошли слухи, что Михаила убили. Слава – его приемный отец, по старой дружбе зашел к Василию, который по --прежнему работал в прокуратуре. Друзья решили встретиться где-нибудь на нейтральной территории, чтобы избежать нескромных ушей.
- Слава, я все знаю о твоем горе и прекрасно понимаю, что никакие утешительные слова не помогут снять боль утраты. Сына не вернуть! Какая-то мразь его убила…
- Так, все-таки произошло убийство? А мы с Иришкой думали, что это только слухи. – Покачал головой Слава. - Я ведь, Вась, с тобой и хотел увидеться по этому поводу, услышать правду, но сам даже не знаю, какую правду мне легче было б знать: убийство это, или несчастный случай?! Парня не вернешь! Надо ж, не дожил до своей свадьбы каких-нибудь четыре месяца. Ирка почернела вся, да и Машка сутками ревет.
- Слава, твоего сына убили. – Официальным голосом следователя сказал Василий. - Мы получили от капитана закрытую радиограмму. Он подробно изложил все происшествия, которые за короткое время случились на судне. Прямо не теплоход, а катафалк какой-то… - Стукнул по столу Василий.
- Не понял!.. – Поднял потемневшие глаза на друга Слава. - Так, там еще что-то произошло? Мой Миша, что, в драке погиб?
Следователь отрицательно покачал головой, гадая: «Говорить Славке или нет? Хотя… Он все равно рано или поздно узнает. Мурманск – город маленький, как большая деревня, и слухи, как только судно войдет в порт, распространяться по городу, как инфекция. Так, пусть уж лучше Славка узнает все от меня, чем от чужих людей. По крайней мере, от меня будет информация достоверной, без приукрашивания». – И Василий решил все по-честному рассказать другу.
- Никакой драки не было. – Еще раз покачал он головой и в упор взглянул на друга. - Вернее, твой Мишка отстаивал свою честь и дал одному матросу по морде. И тот, вроде бы затаил обиду, и грозился Мише отомстить. – Такие сведения я получил. Капитан провел свое небольшое расследование.
- Я, кажется, понял… - У Славы заходили желваки. - Это обиженный матрос убил моего сына? – Спросил Слава.
- И Мишу тоже… - Туманно заявил следователь. - Но, это со слов капитана… Вот, вернется судно в порт и этим происшествием со смертельным исходом вплотную займется прокуратура. А, пока я тебе кое-что скажу прямо сейчас, только пусть это покамест останется между нами. Позже об этом станет известно всему городу, потому что на каждый матросский роток не накинешь платок. Вообщем, опять же со слов капитана, подозреваемый матрос убил не только Михаила, но и кока.
- ??? – Недоуменно поднял брови Слава, всматриваясь в лицо замолчавшего Василия. Ему не терпелось узнать, что заставило друга смолкнуть на полуслове?! У Славы почему-то под ложечкой появился знакомый холодок. Уже давно он не ощущал его. Почитай, больше двадцать лет… С того самого времени, как какая-то гнида убила его лучшего друга Пьера. – И Слава осторожно, боясь, что Вася передумает, дотронулся до его руки.
- Вась, ты что замолчал? – Тихо сказал он. - Произошло что-то из ряда вон выходящее? Да?!
- Вот именно, Славка, «из ряда вон»… Помнишь, двадцать лет тому назад в Мурманске орудовал маньяк, ему еще кличку дали «сердцеед»? Ну, который убивал мужчин, и съедал сердца… В том числе, и нашего Пьера Безухова убил… Забыл что-ли?
«А, вот он и забытый холодок!» - Промелькнула у Славы мысль. И он утвердительно кивнул головой. Не то своей мысли, не то в знак подтверждения.
- Такое не забывается! – Выдохнул он. - К тому ж, со мной живет вечное «напоминание» Миша и Маша. - Слава вздрогнул от своих слов. - Вернее, теперь только Маша… После того, как ублюдок забрал у нее брата.
- Слава, этот ублюдок, похоже, забрал не только ее брата, но сначала убил ее родного отца…
Слава уставился на друга.
- Что ты хочешь этим сказать?!
- Очень мало!.. Пока только, это – мои догадки. Может, я и ошибаюсь. Следствие покажет… Но, мне кажется, на судне орудовал наш старый знакомец «сердцеед». Капитан описал вид тела убитого кока, у несчастного была вскрыта грудная клетка и изъято сердце. Вообщем, знакомый почерк.
- А Мишу нашли тоже без сердца? – Глухим голосом спросил Слава.
- Я ж тебе уже говорил: Михаила на судне не было! Матросы обшарили каждый уголок. Слав, ты напрасно с надеждой смотришь на меня. В каюте твоего сына было полно крови, так что, сам понимаешь: нет его в живых! Скорее всего, ублюдок выбросил его за борт.
Слава горестно вздохнул, опустив плечи и, ухватившись за «чугунную» голову.
Василий внимательно посмотрел на друга.
«Как Славка постарел за эти дни?! Совсем недавно ему никто не давал пятидесяти шести лет, а сейчас перед ним сидел сгорбленный, седой старик. Верно, говорят: горе не красит. Бедный Славка. Не сможет даже проститься с сыном, и по- христиански предать тело земле».
- Этот мерзавец до суда не доживет! – Сжав кулаки, произнес Слава. - Я сам его порешу. Буду и судья, и палач, и все такое… Неизвестно, как решит наш суд, самый «гуманный и справедливый». Я ему отомщу за Пьера, за родного отца Мишки и Машки, за моего Мишку. Буду у живого вырезать его вонючее сердце, если оно, конечно, имеется  у этого ублюдка. Что ты на меня так смотришь, следователь? Ты сейчас будешь читать мне лекции на тему, что нельзя проводить самосуд, на то есть правоохранительные и судебные органы?! Извини меня, конечно, но эти органы не могли поймать маньяка двадцать лет, и где гарантия, что ублюдок не уйдет из-под стражи?!
- Он уже ушел! – Ожесточенно выкрикнул Василий.
- Ха – ха – ха! – Истерически рассмеялся Слава, - я так и знал! От меня б он не сбежал! – Но, позволь, - внезапно замолчал он, - куда он смыться, ведь, они в море…
- Вот именно… - Ухмыльнулся Василий. – Ты правильно заметил. Вот, в море-то и смылся. Беги, лови его, если ты такой умный, а мы, по-твоему, пальцем деланные. – Выругался следователь.
- Ладно, не обижайся! Я погорячился, - извинялся Слава, - но, ты должен меня понять, в каком я состоянии, прямо мозги закипают. Так, толком можешь сказать: он что? На шлюпке сбежал? 
- Заметано, извинения принимаю! А мозги у тебя, Славка, точно сварились. Ты на минуточку только представь себе: в апреле – месяце, в Баренцевом море на шлюпке?! Не тебе, Мурманчанину объяснять, -  это время ураганов и штормов! Маньяк не на шлюпке сбежал. Говорю ж тебе, что смылся, в полном смысле слова. Он ушел от возмездия, написав прощальную записку и, бросившись в море. Конечно, жаль, что не предстанет перед показательным судом, ведь в свое время «прославился» на всю страну, гад!
- А  он точно утопился? – Подался вперед Слава, сжав кулаки. - Может, хитрюга, где запрятался на судне? Мало ли там потаенных  мест?! Мне кажется, что он совсем не дурак! Столько лет водил за вас за нос…
- Может, хватит?! Со стороны легко рассуждать и критиковать. – Продолжал злиться Василий. - А, что сейчас он не спрятался, - это точно! Там свидетель был... И, знаешь, кто? Вот возьму и не скажу, чтобы не критиковал зря. От любопытства лопнешь!
- И не говори! – Хмыкнул Слава. - Я все равно узнаю: рано или поздно. Мне расскажет Армэн, на правах несостоявшегося родственника, ведь они с Мишкой на одном судне ходят. Не поворачивается язык, сказать: «ходили»… Армэн – помощник капитана, и ему уж все точно известно.
- Славка, ты в точку попал. Армэн действительно все знает, потому что, он-то и есть главный свидетель убийства кока.
Друзья переглянулись. У обоих в головах проскочила одна и та же мысль, но вслух они произнести не решились. Уж очень чудовищной и фантастической она была.
«Этого просто не может быть! Даже, по логике… - Думал следователь, - Армэн столько лет плавает на этом судне, и никаких происшествий не было. Он на хорошем счету. Мишка рассказывал, что Армэна уважает вся команда, не говоря уж о том, что он - правая рука у капитана».
Слава тоже думал об Армэне.
«Почему-то в голову лезут всякие дурацкие мысли, вспомнилось, как на кладбище потеряла сознание жена Пьера – Надежда, когда я рассказал об ужасных злодеяниях маньяка. Что она тогда сказала? Дай, Бог памяти! Что она знает злодея, она назвала его тогда «чудовищем». После этого она уже не оправилась, так и умерла, не придя в сознание. А вдруг, этим маньяком был ее сын, и Надя об этом знала?! Но, теперь уже не спросишь!» - И Слава обернулся к притихшему другу.
- Вася, я чо хотел у тебя спросить?! Тебе не показался подозрительным быстрый отъезд Надежды после гибели Пьера?
- Не отъезд, а переезд… - Поправил Василий Славу. - Если ты помнишь: она переехала в город, где служил ее муж. Ничего подозрительного в этом я не вижу. Вдове было тяжело находиться в доме, где все напоминало ей о любимом муже, и она уехала.
- Никакой логики с твоей стороны. – Критически посмотрел Слава на друга. - Значит, здесь ей все напоминало о муже, а в военном городке, где даже есть улица, названная его именем, ничего не напоминает?! Так по твоему? Нет, Вась! Что-то здесь не так! Отъезд был какой-то скоропалительный. Беременная женщина бросает насиженное место, любимого сына, и уезжает неизвестно куда.
- Я понимаю, куда ты клонишь! Но у женщин нет никакой логики, они живут не мыслями, а чувствами. Если ты мне опять хочешь указать на Армэна, то я напомню тебе: я лично занимался его персоной. Мне тогда казалось, что он недолюбливает отчима, но, это еще не повод для убийства. Тем более, у него на время смерти Пьера было алиби. Ну а позже начались зверские убийства мужчин, которых Армэн  вообще не знал, и повода их убивать у него не было. Поэтому подозрения с Армэна сняли.
- А, почему уехала Зина – жена Армэна? И, заметь: предварительно побывав в психушке… Она схватила маленькую дочурку, и дала деру!
- Слав, ты что-то вообще, не туда полез! Что ты валишь все в одну кучу? Насколько я знаю: Зинаида с ребенком уехали в южный город, там климат для них лучше подошел.
- Ну да! – Хмыкнул Слава. - Так подошел, что Зинка спивается. Нет, что-то здесь не то! Практически в одно время уехали Надежда и Зина. Будто, крысы с тонущего корабля…
- Кстати, на счет корабля, - продолжил разговор Василий. – Если, ты считаешь Армэна маньяком, тогда почему в течение всего времени, что он плавает, на теплоходе не было ни одной жертвы? Сразу видно, что ты не психолог! Маньяк – это психически ненормальный человек, одержимый к чему-то, в данном случае, у него было пристрастие: убивать мужиков и съедать их сердца. Он в любой мог убить и съесть.
- Ты сам себе противоречишь! Если маньяк – псих, так может у него не наступил тогда момент для поедания плоти. А, вот сейчас и приспел! И он сожрал сердце кока?!
Слава разбередил душу Василия Дегтярева – следователя прокуратуры. Он и без его идиотских обоснований сомневался в Армэне. Интуитивно чувствовал: что-то в нем не так.
«Вернется судно в Мурманск, надо тщательнейшим образом провести расследование. Не нравится мне, что свидетелем оказался Армэн. И еще одно совпадение меня беспокоит: убийства прекратились именно с того времени, как Армэн стал ходить в плавание. Хотя, если смотреть с другой стороны: если б Армэн был маньяком, то он мог бы убивать во время длительного отпуска между рейсами. Прямо голова кругом идет. Как говорит Славка: мозги варятся. Хорошо б поговорить с Зинаидой, пока Армэн в плавании. Если женщина пропила еще не все мозги, то может пролить свет, почему она бросила мужа? Почему не доучившись в институте, уехала? Что произошло в их семье? Из-за чего у молодой, здоровой женщины случился стресс, и ее поместили в психоневрологический диспансер? Вопросов миллион. Надо получать ответы».
Друзья наконец-то распрощались. Слава взял слово с друга, что тот сам возьмет на контроль расследование убийств, и будет держать его в курсе.
Славе не хотелось возвращаться домой, где его ждали, обезумевшие от горя, жена и дочь. У него еще теплилась надежда, а вдруг Мишка каким-то образом мог спрятаться от маньяка, и скрывается где-нибудь в трюме или еще где. Поэтому, Слава решил пока не говорить невесте сына о пропаже Миши. Вера беременная, как бы чего не случилось с плодом!
 
*                *                *

Василий Дегтярев решил не терять даром времени, и связаться с Зинаидой – бывшей женой Армэна, проживающей в Тимашевске. Но быстро и, так сказать, неофициальным путем, не получилось, пришлось делать запрос через местную прокуратуру. К счастью Василия там оказался его бывший однокашник Григорий Лавров. Они пообщались по телефону, вспоминая студенческие годы, поговорили о себе, о семьях, о проблемах на работе и так далее. В конце беседы Гриша обещал сообщить Василию телефон и адрес Зинаиды. И, буквально, на следующий день перезвонил в Мурманск.
- Вася, должен тебя огорчить, но поговорить с Зиной тебе не удастся! Два года тому назад она пропала при невыясненных обстоятельствах. Я разговаривал с ее дочерью Мариной Армэновной. С ее слов, мама злоупотребляла спиртными напитками, несколько раз лечилась в психоневрологическом диспансере, а позапрошлым летом девушка вернулась с практики и не застала ее дома. Она неоднократно обращалась в милицию в отдел по розыску пропавших. Зинаиду объявили в розыск, но безуспешно, женщину так и не нашли! Ты, Вася, сам знаешь, сколько людей ежегодно пропадает без вести, а тут, пьющая, психически нездоровая женщина, тем более, без документов… Паспорт остался дома. Так что, извини, коллега, что не смог помочь. А тебе, если не секрет, «пропавшая» нужна по делу или личным мотивам?
- На всякий случай, Гришань, ты пока никому не распространяйся об этом. Я и сам толком еще не знаю: личное это дело или по моей профессии?! Я решил кое-что прощупать, так как возникли некоторые подозрения. Они настолько абсурдны, что не хочу привлекать следственные органы. Просто интуиция уже второй раз говорит мне кое о ком, и пока я игнорировал. Вот и собираюсь проверить, не поднимая шум. Не хочу, чтобы раньше времени слух об этом дошел до ушей того, кого я подозреваю. Потому что, если это человек, о котором я думаю, узнает, что под него копают, моментально заметет следы, уйдет, как песок сквозь пальцы.
- Что? Такой умный?
- Страшный человек, уж поверь мне! Я не могу назвать его имя. Во-первых, это только мое предположение, оно основано на интуиции, никаких улик, никаких фактов нет! А, во-вторых, у телефона есть и посторонние уши. Знаешь что, Лавр? (Василий назвал однокашника студенческим прозвищем), а не приехать ли мне к вам в Тимашевск, погреть старые кости? Командировку я оформлять не буду, чтобы не привлекать внимания начальства. У меня скопилось миллион отгулов, вот я их и возьму. Встретимся, поболтаем! Ты как? Не против?
- Это здорово! – Воодушевился Григорий. - Больше тридцати лет не виделись. Я тебя обязательно встречу, будешь жить у меня, дом большой, места много.

*                *                *
Через несколько дней, оформив недельный отпуск, Василий Дегтярев прибыл на Кубань. Однокашники обрадовались встрече. Как водится у мужчин, хлопали друг друга по плечам, обменивались шутками…
- Ну, Дегтярь, ты заматерел, и волосы малость подрастерял. – Смеялся Лавров. - Признайся, кто «перья-то» выщипал? Уж не жинка ли за кудрявый чуб таскала, чтоб на девок не заглядывался? – Поддевал он.
- А ты, Лавр, все такой же! Без яду не можешь! Как тебя жена столько лет терпит? – Беззлобно огрызался Вася.
- Так, она ж у меня «скорпион», а я – «змея», - шутил Гриша. - Мы друг друга не «жалим», приберегаем «яд» для друзей!  Ладно, давай, Вась, рассказывай! Вижу, что у тебя много набралось, и надо излить душу. Слово даю, что дальше стен этого дома твоя тайна не уйдет! Со своей стороны, в память студенческого братства (помнишь: сколько в общаге супчика похлебали из общего котла?), если смогу, то обещаю помогать во всем, что будет в моих силах и власти.
Василий долго молчал, смотря на своего товарища. Он не то, чтобы не доверял, а не знал, с чего начать и как преподнести Грише то, что давно беспокоило его, ведь, Григорий – не просто давний товарищ, а юрист, следователь прокуратуры.
«Не получилось бы так, что своей «исповедью», держащейся только на моей интуиции, могу навредить ни в чем неповинному человеку. Вдруг, Армэн не виновен? А я своими подозрениями могу искалечить его жизнь?! Одно дело, когда я один подозреваю его, а если расскажу Грише, то, как говорится: «Если знают двое, то знает и свинья»! К Славке это не относится. Он – парень кремень, проверенный временем; под пытками не расскажет. У него один недостаток – хочет собой заменить все правосудие. Считает, что и милиция, и прокуратура зря едят свой хлеб…»
Наконец, Василий решился поделиться своими мыслями с Гришей.
- Вот этого-то я и опасаюсь, твоей власти! Я еще раз повторяю тебе: компромата у меня против этого человека нет, одни домыслы! Понимаешь?
- Да, все понимаю! Ты боишься, что услышав твой «бред», я сообщу коллегам из Мурманска, и они цап – царап за белые ручки твоего человека и в кандалы?! Я прав? Хватит, Дегтярь «размазывать по жиже»! Я же тебе слово дал. Ну, давай – давай, не тени кота за хвост! Я – весь внимание. Считай, что перед тобой сидит не работник прокуратуры, а приходской священник.
- Ну и сравнил! Да, ладно уж. Не зря я ведь столько километров намотал. Вообщем, слушай! Это было двадцать лет назад.
- Ну, прямо Дюма: отец и сын, - перебил его Гриша, - роман «Двадцать лет спустя»…
- Не перебивай! Мне и так сложно из этой давней истории выбрать самое главное, чтобы не грузить тебя ненужными подробностями. Итак. Двадцать лет назад или около того в Мурманске орудовал маньяк. Мы прозвали его «сердцеед». И не, потому что мужик был дон Жуаном. Кличку свою он заработал, потому что был каннибалом. Всей человеческой плоти он предпочитал сердце. Убивал только мужчин, причем, разного возраста. Мы не могли ни за что уцепиться, так как никакой системы, присущей маньякам, у убийцы не было, как там: полнолуние или время года, или время суток. Время между убийствами тоже варьировалось: от месяца до года. Уверены мы были только в одном, что все убийства совершены одним человеком и, именно мужчиной. Почерк один: удар по голове или перерезанное горло и обязательно – отсутствие сердца. И я уже говорил, что все жертвы – мужского пола, причем телосложения вовсе не хлипкого. Так что в качестве «подозреваемых» женщины просто исключались. Женщина просто физически не могла б управится с телом. Версий было много. Среди них и та, которую я назвал «бредовой». Я выезжал на одно из убийств. Убили моего школьного товарища, очень хорошего человека, героя – летчика, любящего мужа, заботливого отчима. Я могу говорить о его положительных качествах часами. Добавлю то, что его сразу охарактеризует: до женитьбы несколько лет подряд он высылал половину своей зарплаты в детский дом. И не потому, что сам был воспитанником детдома. Вовсе нет! Он жил с родителями. Но он и в школе был каким-то не от мира сего. Его звали Петр Безухов, так ребята дали ему кликуху Пьер. Над ним подшучивали, но уважали. Так вот, впервые Пьер женился уже в зрелом возрасте на женщине, у которой был сын лет семнадцати. И он привязался к парню, как к родному. А, вскоре и жена его забеременела, радости Пьера не было конца. И, вдруг такое несчастье: перед Новым годом соседи нашли мешок с его телом недалеко от его же дачи, он был убит топором. Я сам нашел орудие убийства во дворе дома. Я, почему тебе так подробно охарактеризовал убитого? Чтобы ты понял: у такого человека не может быть врагов! Тем более, в свой родной город Мурманск он вернулся совсем недавно. Знаешь, кого я заподозрил?
- Догадываюсь. Бывшего мужа женщины, на которой женился твой друг.
- А, вот и нет! Жена моего друга к тому времени уже год, как вдовствовала.
- Ну, тогда, как говорится, ищи того, кому это выгодно!
- Вот, мы и подошли с тобой вплотную к моей «бредовой» версии, - Василий на минуту замолчал, а потом, как с разбегу в холодную воду. - Я заподозрил Армэна – пасынка моего товарища. Экспертиза показала, что обнаруженные в доме следы, являются кровью потерпевшего, на лезвии топора приклеены кровью волосы Пьера, в камине оплавившиеся пуговицы с летной куртки Петра. Мы тогда с ребятами из опергруппы пришли к выводу, что потерпевший знал своего убийцу и не боялся его, иначе не повернулся б к нему спиной, а удар топором был нанесен сзади. До этого жуткого происшествия мы встречались с Пьером в его же доме, парились в сауне, выпили по маленькой, разговорились и он, как-то вскользь сказал, будто пасынок его ненавидит, хоть, открыто этого и не показывает. Пьер и дом свой на него подписал, чтобы внести свою лепту. Ведь он въехал в квартиру покойного отца Армэна, и чувствовал себя от этого не очень комфортно. Хотя, материально обеспечивал семью. У него была прекрасная пенсия, Героя Советского Союза. Он устроился на работу директором большого универсама. Вообщем, в нахлебниках не ходил…
Так вот, я заподозрил Армэна, потому что мотив на лицо: ревность к матери, а может, еще и узнал, что она ждет ребенка от отчима?! Но, мотив мотивом, а доказательств никаких. В мореходке, где он учился, Армэна видели курсанты в библиотеке.
А позже стали происходить и другие убийства. Жертвами были всегда мужчины и у трупов всегда отсутствовали сердца. У Армэна по отношению к ним никаких мотивов не было. Так что, с Армэна подозрение сняли, и стали разрабатывать другие версии, но убийцу так и не нашли! И до сих пор Дело под названием «Сердцеед» «висит». Убийства как-то внезапно прекратились и мы успокоились.
И вдруг, опять… Тот же почерк… На теплоходе на днях обнаружили труп кока с перерезанным горлом и отсутствием сердца. На этом судне, между прочим, в старших помощниках капитана ходит Армэн Сурэнович Саркисян. Вот, такое совпадение! Одно из них: убийства прекратились с того времени, как Армэн ушел в море. Второе: появилась жертва, вернее, две жертвы на судне, на котором ходит Армэн. Если точнее, личный состав лишился не двух, а трех своих товарищей: стармеха – это сын моего друга, кока и какого-то матроса, который, со слов капитана, убил своих товарищей и сиганул за борт. Я в совпадения не верю! Вот такие дела и «все такое», - как говорит мой друг Славка. Гриша, может быть, ты со стороны увидишь то, что я проглядел?! Может, Армэн чист, как агнец. Я хотел поговорить с Зинаидой – бывшей женой Армэна. Она двадцать лет назад уж очень внезапно покинула своего мужа, и уехала в Тимашевск, к бабушке. Но до отъезда пролечилась от стресса (как мне сказали врачи психоневрологического диспансера). У нее была мания преследования. Она все время говорила про голову профессора Доуэля. И еще… Мама Армэна – Надежда Федоровна, примерно в тоже время, покинула Мурманск и уехала, будучи беременной, в незнакомый город, где была летная часть ее покойного мужа Петра Безухова.   
Григорий Лавров внимательно слушал своего бывшего однокашника. У него по мере рассказа возникало много вопросов, но он не перебивал своего товарища. Видя, что Дегтярь замолчал, Лавр решился подать голос.
- Ну, это с какой стороны посмотреть, Вася… С моей стороны, - это может быть, действительно, простым совпадением. Я внимательно тебя слушал. Тебя смущает скоропалительный отъезд двух очень близких женщин Армэна: его мамы и его жены. Но их отъезд можно аргументировать. Его жена уехала к родной бабушке в южные края по состоянию здоровья. Она просто сменила климат. Ты сам говорил, что до отъезда она долго лечилась в клинике, что у нее было расстройство нервной системы, какие-то головы мерещились. Такое случается с некоторыми женщинами после родов. Я лично сталкивался с подобным случаем. Но, - это так, к слову. А на счет этой самой Зинаиды, о которой ты интересовался, - Григорий неловко закашлялся. - Вася, я грешным делом, сунул нос не в свое дело, ты уж меня извини! Сработало чисто профессиональное любопытство, и я под видом милиционера из отдела по розыску пропавших, поспрашивал соседей по старому дому, где проживала Зинаида. Ведь по последнему адресу она живет совсем недолго. До этого она жила с дочерью  в двухкомнатной квартире. Так вот, все соседи из их подъезда не очень лестно отзываются о Зинаиде. Говорят, что она пила как сапожник, меняла постоянно мужчин, причем, последующие были гораздо хуже предыдущих. Соседи говорят, что она приводила их со свалки. Я к чему тебе, Вася про это рассказываю? Может, это не Зинаида убежала от Армэна, а он ее бросил, и выгнал из дому? Конечно, это характеризует его не с лучшей стороны: муж показал жене на дверь, вместо того, чтобы самому уйти, оставив жене и дочери, квартиру. Но мужик – подлец, - это не убийца! К тому ж, не такой уж он и подлец! Армэн, оказывается, двадцать лет оказывал материальную поддержку жене и дочери. Об этом мне рассказала его родная дочь Марина. И еще один нюанс: оказывается, они с Зинаидой до сих пор не разведены. Вот скажи, Вася: ты б жил с пьющей женой, у которой еще и крыша едет? Молчишь?! То-то же! Я, между прочим, прихватил с собой фотографию этой самой Зинаиды. Это снимок один из последних, где она уже полгода, как в завязке. А точнее, дочь убедила ее поставить «эспераль». И она согласилась и, знаешь почему? Не знаешь! А я узнал… У мадам появился стимул, которого звали Семен. Этот Семен был бывшим одноклассником Марины.
- Гриш, ты ничего не путаешь? – Округлил глаза Василий. - Каким одноклассником? Марине сейчас около двадцати…    - Да, и Семену столько же! Судя по фотографии, водка Зинаиду не законсервировала. Сам посмотри! Видуха конченой алкоты. Так что, любовью со стороны Семена к этой «барышне» и не пахло, ему нужны были от нее только деньги, и мерзавец их получил. Зинаида двушку поменяла на однокомнатную квартиру  с доплатой, и ссудила денежки возлюбленному. После чего он моментально слинял и женился на другой, - трезвой и молодой. Это рассказала мне Марина Армэновна. Ну, а теперь, по поводу отъезда из Мурманска жены твоего товарища…Кажется, ее зовут Надежда Федоровна Безухова?
- Звали! Она тоже умерла! – сказал Василий.
- Вот как… Она, надеюсь, умерла в собственной постели? Я имею в виду, никто не помог ей?!
Вася быстро замотал головой.
- Ну, и то хорошо! Так вот. Как ей было оставаться в городе, где убили ее мужа? Кстати, первый муж сам помер?
Вася помялся, помолчал. «Ему очень не хотелось затрагивать эту тему, но, видно, придется. Ничего не поделаешь, надо сказать про убийство Сурэна. Собственно, что это я разволновался? Никто меня с пристрастием не допрашивает, на детекторе лжи не проверяет. Так что, Славкина тайна так и останется тайной, и никто меня не заставит предать друга. Надо выкручиваться, а то молчание становится подозрительным».
- А разве я тебе не сказал, что и первого мужа Надежды Федоровны убили?! Но, там все было ясно, хотя преступника и не нашли. – Заторопился рассказать Василий. - У Сурэна Саркисяна было много врагов. Он работал в ОБХСС, ныне, ОБЭП, и желающих его смерти нашлось бы не мало! - Ну вот, все и становится на свои места! – Поднял плечи Григорий. - Ваш город отнял у женщины обоих мужей. Как после этого она могла здесь оставаться?! Ну, Дегтярь, ты –  Вася! Коль, не понимаешь тонкости, и ранимости женской души. – засмеялся Григорий.
Василий выслушал логические выкладки своего товарища.
«Действительно, переезд обеих женщин в другие места, можно и не расценивать, как бегство от Армэна. Гришка все расставил по местам. Может, если б мне были известны все факты, как то, что Зинаида была хронической алкоголичкой, а Армэн – хорошим отцом, то я иначе б относился к нему, ведь и Михаил хорошо отзывался об Армэне. - Славка мне говорил. Вот так, Гришкины логические обоснования разгромили в пух и прах мою intueru.
- Ну что, коллега? – спрашивал Гриша, хлопая Василия по плечу. – Вы со мной согласны или, по-прежнему подозреваете пасынка своего погибшего товарища?
- Спасибо, коллега! – Подыграл товарищу Василий. - Ты мне все популярно объяснил, так сказать, разложил по полочкам. Армэну, наверное, в море икалось, пока мы «теребили» его прошлое.

*                *                *     Полгода Армэн не видел свою любимую сестру, или, точнее сказать, «любимую женщину». Он знал, что месяц назад Верочка родила дочь. Теперь у него есть племянница Любочка. Вере помогает ухаживать за малышкой несостоявшаяся свекровь Ирина – Мишина мама. Боль от гибели Михаила немного притупилась после того, как они отслужили службу за упокой новопреставленного.
Теперь Вера ждала с нетерпением одного мужчину Армэна. Ей было стыдно самой себе признаться в том, что она стала забывать Михаила. Она пыталась восстановить в памяти его образ, но почему-то, перед ней возникало смуглое лицо с небесными глазами, лицо Мика…
«Может, я вовсе и не любила Мишу, поэтому и разлука вышла без печали?! А, если б убили не Мишу, а Мика? Тьфу – тьфу! Что это я думаю о таком ужасе? Слава Богу, Мик жив и здоров. Только о нем подумала, и сердце сладостно защемило, скорей бы он пришел из рейса. И никакой другой мужчина мне не нужен. Только он, Мик, потому что лучше его, внимательней, тоньше никого нет. О, Господи! Неужели я в него влюбилась? В собственного брата?! Но, ведь он только наполовину родной. И никто не заставляет меня ложиться с ним в постель, хотя, я себя обманываю. Вспоминаю часто давнишний сон, где со мной ложе делил Мик. И до чего было сладко и приятно, что просыпаться не хотелось. А, как представлю себе наяву, как ласкают меня, его руки, все естество тянется к нему. Наверно, я страшно развратная женщина, коли плоть, берет верх над рассудком?!
Накануне приезда Армэна Вере позвонила Мишина мама и сказала, что у Любочки коревая краснуха, пусть девочка побудет пока у них, чтобы Вера могла нормально готовиться к госэкзаменам.
Вера ужасно обрадовалась, что целую неделю, она будет наедине с Миком. Об экзаменах она потом подумает.
«Все-таки, я – ужасная женщина, - подумала Вера, - у меня нет материнских чувств. Заболел ребенок, а душа спокойна, и я рада, что предоставляется возможность побыть с любимым мужчиной. Другая на моем месте уже бежала бы сломя голову к своему чаду, а я занимаюсь своей внешностью, чтобы понравится мужчине, причем, непросто мужчине, а родному брату, кошмар!!!»
Вера накрыла праздничный стол в квартире Армэна, и осталась ждать его дома. Слишком счастливым было ее лицо, уж очень ярко светили глаза, чтобы в таком, прямо сказать, не траурном виде, показаться на причале. Люди не поймут! А вот то, что она не пришла встречать судно, вполне объяснимо.
Армэн, не увидев девушку среди встречающих, забеспокоился.
«Не случилось ли чего с ней, не заболела ли»?
Он оставил многочисленные подарки в багажнике своей машины, и первым делом бросился к Верочкиной квартире. За дверью была тишина, у Армэна тревожно забилось сердце. И, как назло, ключи от Вериной квартиры лежат у него дома. Не дожидаясь лифта, перескакивая через три ступеньки, поднимался к себе на этаж. Руки так тряслись, что не мог сразу попасть в замочную скважину.
Вдруг дверь распахнулась, и он увидел ЕЕ – женщину своей мечты. Вера стояла перед ним - красивая, как никогда, в облегающем, декольтированном платье, подчеркивающим все ее женские прелести. Армэн не мог оторвать взгляда от ее пышного бюста. Тяжелые, налитые груди, словно волны, поднимались и опускались в вырезе платья. Армэн уже не сдерживая своих чувств, подхватил ее на руки и понес в спальню. Там нежно и очень долго снимал с нее одежду, постоянно прерываясь и, целуя во все укромные места ее податливое тело. Вера не сопротивлялась, отвечая на его страстные поцелуи. Она не понимала, как такие сильные руки могут быть невероятно нежными. Девушка не представляла, что у нее имеется так много эрогенных зон. Каждый сантиметр тела, куда касались губы Мика, был этой самой зоной.
Под утро в изнеможении от любовных игр, она упала на подушки, засыпая. Армэн нагнулся, чтобы поцеловать ее в пунцовые губы, и услышал слова, похожие на вздох: «Сон сбылся, какое счастье!»
Это счастье, продолжавшееся каждый день и каждую ночь, однажды прервал назойливый звонок в дверь. Армэн оставил в спальне Веру, наспех накинул халат и пошел открывать. Из спальни Вера услышала голос дяди Славы:
- Армэн, извини, что побеспокоил своим приходом, но Верин телефон и твой тоже, не отвечает, а Веры и дома нет, - сбивчиво объяснял Слава, - Вера, наверно в институте, а у нас беда! С Любочкой плохо… Вчера ее забрала скорая, и Иришка поехала с ней в больницу. Врачи говорят, что к кори добавился еще какой-то вирус… Вообщем, девчушка в реанимации… Еще раз извини! Вижу, что я не вовремя. Ты недавно с рейса, и все такое… Но, сам понимаешь! Вообщем, как придет из института Вера, скажи ей…
- Да, что вы, дядя Слава, извиняетесь? Разве я не понимаю?! Конечно, все передам сестре, как увижу ее, - сказал Армэн, закрывая перед гостем дверь и, направляясь в спальню.
Вера сидела на краешке кровати, обхватив голые колени руками, и плакала. Ей прекрасно были слышны все слова дяди Славы, и она порывалась прямо вот сейчас выскочить на его голос и бежать к дочери, но голос «перестраховщика» -разума остановил ее, подсказав, что она не только сама подставиться, но и подведет Армэна.
- Это меня Господь наказал, - дрожащим голосом произнесла она, подняв потемневшие глаза на Армэна. - За грехи родителей отвечают дети! Вот, и моя Любочка умирает, потому что ее мать – похотливая гадина. И знаешь, что самое страшное? Я не испытываю того горя, какое должна была б почувствовать любящая мать, теряющая своего дитя. Я не приросла к ней сердцем. – Горестно вздохнула Вера, не торопясь, вставая с постели - Ладно! Надо одеваться! – Безучастно произнесла она, словно не к родной дочери собиралась в больницу, а к чужому человеку. «Хоть и не хочется ехать, но надо!» - Именно так со стороны можно было расценить ее равнодушие. - Ты меня отвезешь в больницу? – Повернула она голову к Армэну, и удивленно открыла глаза.
Армэн полностью одетым стоял в прихожей, в руке у него был большой пакет с фруктами. – «Мало ли… - Думал он, - девочке в любой момент может стать лучше, и ей потребуются витамины. А Верочка, судя по ее состоянию, не догадается об этом. Вон, убитая вся…» - Посмотрел он жалостливо на любимую женщину.
*                *                *

Фрукты девочке не понадобились… Ее похоронили рядом с могилами бабушки и дедушки. Когда гробик опускали в могилу, у Веры было непроницаемое лицо с совершенно сухими глазами. Даже Армэну было жаль свою племянницу, - это маленькое существо с личиком в красный горошек от следов кори.
Батюшка, служивший заупокойную панихиду, с жалостью посматривал на молодую женщину, так тяжело переживающую смерть своей дочурки. После прощальной церемонии он подошел к Вере поддержать ее, сказав, что ангельская душа малышки непременно попадет в рай. И изменился в лице, услышав из уст матери:
- Зато я уготовила себе место в аду, так что с дочкой мы никогда не встретимся.
- Дочь моя, я понимаю, что сейчас это не вовремя, - пытался успокоить ее священник, - но, когда будешь готова, приходи на исповедь, и тебе станет легче. После исповеди и причастия душа успокаивается, поверь мне! – Убеждал Веру священник.
- Я вам верю, батюшка, но у меня уже нет души, я ее обменяла на наслаждения в этой жизни, - сказала Вера, смотря на священника горящими глазами.
Он хотел перекрестить женщину, но почему-то не смог. И перекрестился сам, шепча молитву. Священник понял, что эта душа уже потеряна, потому что ее хозяйка сама приготовила для нее ДРУГОЕ место.
После похорон дочери Вера пустилась во все тяжкие. Она была уверена, что совершила смертный грех, соблазнив родного брата, и назад в «чистую» жизнь дороги уже нет! Она вступила на зыбкую почву порока, но не одна, с собой в «трясину» тянет и человека, который ей стал дороже жизни, для которого она пожертвовала своей душой… Все последние месяцы, что Армэн был на суше, для Веры были словно сон. Она засыпала и просыпалась в объятиях Мика. Остальная жизнь, не связанная с Армэном, отодвинулась, отошла на второй план. Она забыла про институт, что на носу госэкзамены. На сегодняшний день у нее был только один интерес, - ее любимый Мик, и одно чувство – страсть. Армэн стал для нее сладким наркотиком, и она очень быстро «подсела» на него.
Полгода пролетели, как один день, вернее, одна длинная ночь. Вере очень не хотелось расставаться с Миком.
*                *                *
Армэн, сказать по правде, немного приустал от ненасытной в любви Веры. Поначалу близость с ней доставляла ему необыкновенное удовольствие. Ему нравилось обучать неопытную молодую женщину азбукам любви. Ее неопытность и стеснительность возбуждали Армэна. Но очень скоро из застенчивой девочки Вера превратилась в похотливую, бесстыдную женщину, для которой не существовало никаких запретов и ограничений. Вера даже днем ходила по квартире нагой, и это стало раздражать Армэна, его чувства стали притупляться. Он уже критически рассматривал Верину фигуру, находя ее непропорциональной: слишком худые руки и ноги, зато большеватый живот. Только грудь по-прежнему притягивала взор, -большая и упругая. Армэну показалось, что и на ощупь грудь изменилась, стала твердой, как камень.
«Да, бюст хорош! Но, только для постели. А, когда Вера голой садится за обеденный стол, и кладет свои груди рядом с тарелкой, – это уж слишком! Сколько раз я тактично намекал ей, принося халат; дескать, в доме нежарко, не помешало б и одеться! Но она, будто и не слышит меня, - возмущался Армэн. - Хватит, наигрались! Я уже из последних сил сдерживаюсь, чтобы не наговорить лишнего. Стал замечать, что перестаю возбуждаться, так недолго и импотентом стать. Как я от нее устал, не хочу никакого секса, только спать. А она опять со своими поползновениями. И, ведь не увильнешь, как женщина, никакими критическими днями не прикроешься. Кстати, что-то я не помню, когда у Веры были в последний раз месячные?!»
- Верунчик, у тебя, что? Критических дней не бывает? – Шутя, спросил Армэн.
- А какое сегодня число? – спросила девушка, что-то прикидывая в уме.
- Двадцать пятое.
- У меня пойдут двадцать восьмого, -  улыбнулась она, успокаиваясь.
- Вера, насколько я помню, двадцать восьмого прошлого месяца у тебя, тоже, не было. Ты несерьезно к этому относишься, мне это не нравится. Потом, твой живот…
- А, что мой живот? – Обиделась девушка, - раньше он тебе нравился.
- Не в этом дело! – Досадно посмотрел Армэн. - Нравился – не нравился! Мне кажется, он увеличился.
- А я не замечаю…
- Ты и не можешь заметить, так как не надеваешь ни юбки, ни брюки. В противном случае, ты б по одежде поняла, что «выросла» в талии. Поверь мне, что со стороны виднее. У тебя округлился живот. И мой тебе совет: не затягивай поход к гинекологу!
Вера дала обещание, что в ближайшее же время она сходит к врачу.
- Вот, только провожу тебя, милый, и займусь собой. Свободного времени будет вагон. Кстати, надо будет и в институт наведаться. Представляешь, я там полгода не была, ни на одной консультации. Будет мне от декана втык!
Армэн недовольно посмотрел на Веру.
- Знаешь, Верунчик, - это с твоей стороны жуткая безответственность! Как бы чего не вышло?! Ведь, и отчислить могут… - Тактично выговаривал он сестре, отводя в сторону глаза. «А ведь здесь есть и моя вина, - думал он. – Это ведь из-за меня Вера большей частью не вставала с постели. Когда ей было ходить на занятия? Скорей бы в море! – Мечтательно подумал Армэн. – И Вера вернется в институт, да и я... – Покосился он брезгливо на девушку, стиравшей с голого живота каплю майонеза. – Да! Надо в море!»

*                *                *
Вера проводила Мика, и на душе стало тревожно. Она слонялась по квартире, пытаясь себя чем-нибудь занять, но глаза постоянно натыкались на вещи Армэна, и сердце ныло сильнее.
«Господи, лишь бы с ним ничего не случилось в море! А я, пока Мик в рейсе, наверное, перееду жить к себе. По крайней мере, там нет вещей Мика, и я не буду на них отвлекаться,  предаваться воспоминаниям и тревожиться. Да и коту там больше нравиться. Мишель, дурень, почему-то не любит Мика, даже шипит на него, взъерошивая шерсть. Завтра с утра двинусь в институт».
В деканате Веру огорошили. Оказывается, за ней числится куча несданных зачетов, а еще, она пропустила один экзамен. Ей сообщили, если у нее нет серьезного оправдательного документа, то ее ждет приказ об отчислении и справка, о неполном высшем образовании, вместо диплома. Вера не смогла удержаться от слез, и разрыдалась там же, в приемной декана.
«Так мне и надо! – Думала девушка, - правильно Мик сказал, что я несерьезная и безответственная! Как я могла обо всем забыть?!»
Секретарь посочувствовала Вере.
- Как же так, Безухова? Ведь вы были на факультете первой студенткой! Что такое могло случиться, из-за чего вы бросили учебу?!
«Эврика! А ведь у меня есть уважительная причина, даже две», - почему-то с радостью вспомнила Вера о потере своих близких: жениха и дочери.
Она поделилась своим горем с секретарем. Та охнула, и принялась утешать девушку.
- Причина более чем уважительная, и, естественно, об отчислении не может быть и речи. Но в силах ли вы, сейчас подтянуть все хвосты? Такая молодая, и пережить сразу такие несчастья… - Сетовала секретарь. - Может, вам стоит взять академический отпуск?!
- Нет, спасибо! Я постараюсь наверстать упущенное. – Отказалась наотрез Вера.
Она решила прямо с сегодняшнего дня засесть за конспекты и учебники, прошла в читальный зал институтской библиотеки, и обложилась книгами. Она занималась довольно долго. Потом почувствовала, что ее тошнит, и вспомнила, что с утра у нее во рту не было и крошки.
«Надо было б съесть хоть один бутерброд! – Подумала она. Но, при мысли о колбасе, ее чуть не вырвало. - Да, что это со мной, в самом деле? Может, я чем-то отравилась?»
Вера перебрала в памяти все, что она ела накануне, и ничего подозрительного не нашла. Все было свежее. И Мик ел вместе с ней, но на желудок не жаловался.
«Странно. Ведь, и у меня желудок не болит! Вроде и рвотные позывы прекратились. Зайду – ка я в буфет, и перекушу что-нибудь легонькое».
Но до буфета она не дошла, еле успела добежать до туалета, где ее стошнило одной желчью. Всю следующую неделю ей было не до занятий. Вера боялась выйти за порог дома, курсировала между туалетом и кроватью. Девушка промыла желудок и кишечник, но тошнота не проходила. Вернее, она подступала наплывами. Промучившись несколько дней, решила вызвать участкового терапевта. Сначала она думала вызвать скорую помощь, но вовремя опомнилась.
«Упекут еще в инфекционное отделение»!
Пожилой доктор внимательно ее осмотрела, ощупала, выслушала жалобы, и порекомендовала обратиться к гинекологу. Только, после слов врача, Вера вспомнила, как настойчиво ей советовал то же самое Мик.
«Неужели, я подхватила?! – С ужасом подумала Вера. - И, неудивительно! Полгода барахтаться в постели без предохранений…»
От мысли, что придется делать аборт, у девушки побежали по телу мурашки, она была ужасной трусихой. А, уж гинекологическое кресло «любила», как и все женщины.
«Но делать нечего! – решила она. – Любишь кататься, люби и саночки возить! И ничего страшного в этом нет! – Успокаивала она себя. – Миллионы женщин проходят через ЭТО, и ничего! Главное – настроиться, и все пройдет нормально».
С боевой решимостью Вера записалась на прием к врачу, вызвала такси и, прихватив приличную сумму денег, прикатила утром в поликлинику. Укладываясь в гинекологическое кресло, она с надеждой думала:
«А  вдруг это, все же, не беременность? Может, все-таки, съела что-нибудь, или вирус какой… А, может, на нервной почве? Ведь, тошнота появилась у меня в институте, когда мне пригрозили отчислением?!»
Вера так размечталась, что не услышала, что сказала врач, откладывая зеркало и, снимая перчатки.
- Простите, доктор, - спросила Вера, сползая с кресла и надевая трусики, - я не расслышала, что вы сказали?!
- В вашем положении, - это бывает, голубушка. Я вас поздравляю, вы беременны! Двадцать одна неделя.
Вера горестно вздохнула.
«Надежда рухнула, придется абортироваться!»
- Доктор, это точно? Не может быть ошибки? – унылым голосом, спросила Вера.
- Что вы, какая ошибка?! Меня кое-что другое смущает, поэтому, чтобы развеять подозрения, я вам выпишу направление на УЗИ.
- А, сразу на аборт нельзя? Обязательно делать УЗИ? Я себя плохо чувствую, меня постоянно тошнит!
Врач чуть не поперхнулась…
- Да, вы что?! Какой аборт?! У вас срок больше пяти месяцев, у вас во чреве уже маленький ребеночек. О чем вы говорите?! И чего вы боитесь? Судя по истории, это у вас вторая беременность. Первая проходила без интоксикации. Когда вас начало тошнить?
- Неделю назад, - ответила Вера, - с надеждой посматривая на врача.
«Может, разрешит из-за интоксикации сделать аборт?»
- Такое бывает… Интоксикация во второй половине беременности. Я вам выпишу безвредное лекарство, основанное на травах. И все пройдет! Кстати, кто у вас родился?
- Девочка. – Коротко ответила Вера и добавила. - Но она через месяц заболела и умерла…
- Извините! – Покачала головой гинеколог. - Ну, так тем более! Господь делает вам еще подарок.  – И лукаво улыбнувшись, добавила. - Мне кажется, даже два…  А, вы хотите отказаться?! Это и грех смертный, да и поздно уже! Срок большой, ни один гинеколог не возьмет на себя такую ответственность: делать вам аборт, а, вернее, искусственные роды. Вы понимаете, что это очень опасно для вас?!
- Да, конечно, - промямлила Вера, доставая из сумочки крупные купюры. - Я все понимаю!
- Вы МНЕ эти деньги предлагаете?! – Вдруг разозлилась врач, до этого очень доброжелательно настроенная. – Вы считаете, что за такие деньги я пойду на преступление перед законом и перед своей совестью?
- Если, мало, я могу еще принести! – Лепетала Вера, готовая заплакать. – Доктор, я умоляю вас: сделайте что-нибудь! Я не могу оставить ЭТОГО ребенка!
Врач сменила тон и, уже мягче, спросила:
- Я – сама женщина и мать, и понимаю вас. Вы потеряли своего первенца и сейчас боитесь, что и с другими детьми может такое же повториться. Но, ведь девочка родилась здоровенькая, без патологии, и умерла по болезни. Это, просто случай! Понимаете? У вас сейчас депрессия от потери ребенка и от новой беременности. Но плод, которого вы носите, поможет вам все это преодолеть. Ребенок поглотит все ваше внимание. Вы станете прислушиваться к нему, как он толкается ручками и ножками. И не успеете оглянуться, как эти ручонки потянуться к вам, а ножки потопают по зеленой травке. И каждый день малыш вместе с вами будет открывать для себя новый мир, радоваться солнышку, и восторгаться божьей коровкой, севшей на ручку. И вы хотите и его, и себя лишить этого счастья?! Скажу больше: вы хотите сознательно лишить жизни своего ребенка, то есть, убить! Напрасно вы думаете, что эмбрион – просто кусочек мяса. Нет! Это, почти сформировавшийся маленький человечек, у него уже есть все внутренние органы, нервная система. Ему сейчас очень страшно, ведь он чувствует, что вы хотите избавиться от него. Поверьте, позже вы будете рады, что дали ему жизнь, не взяли грех на душу. Я гораздо старше вас и много чего в жизни повидала и пережила…
- О – о – ой, доктор! Если б вы только знали, как я согрешила, зачав этого ребенка. Я не могу вам сказать, но поверьте на слово, - это страшный грех. К тому ж, неизвестно, какой еще ребенок родится?!
- В душу я вам залезать не стану, но скажу однозначно: аборт делать нельзя! А, на счет греха?.. Все в руках Божьих! Молитесь! Я не сильна в церковных канонах, поэтому вам лучше обратиться в церковь за советом. Господь милостив, я по себе это знаю. Делая женщинам аборты, я постоянно грешила, но не задумывалась об этом. Избавляя женщин от нежелательной беременности, имела значительную прибавку к нищенской заработной плате врача. Жила и радовалась, пока однажды не свалилась со страшным недугом. Все заработанные деньги, и даже больше, ушли на лечение, но никакого толку не было, мне с каждым днем становилось все хуже и хуже. В онкологический центр, где я лежала, на работу пришла новенькая санитарка, такая старушенция – божий одуванчик. Благообразная и очень добрая. Я ни разу не видела ее хмурой. И вот она, дай Бог ей здоровья, и направила меня к батюшке в храм. Сначала, я исповедалась, потом прошла соборование, вообщем, много чего… И, главное: я дала обет – никогда больше не делать аборты! И знаете? – Улыбнулась гинеколог. - Не сразу от меня болезнь отступила. Но, как видите, сейчас я жива и здорова, а ведь с тех пор прошло пятнадцать лет. Я к чему вам все это рассказала? Чтобы вы на моем примере убедились, что Господь наш милостив. Он, как любящий отец наш: и наказывает, и прощает. Но, чтобы простил, надо просить у него прощения, то есть покаяться. От всей души, от всего сердца… Я вам скажу, что работа над своей душой – труд нелегкий. Зато, и результат виден. А сейчас я вам пока больше не нужна! Вам понадобиться в ближайшее время лекарь по душам. Не теряйте время и идите к священнику! А мы еще встретимся, я уверена! Ведь вашу беременность буду вести я…
С этими словами доктор протянула Вере направление на УЗИ. И вместе с ним дала веру в будущее…

*                *               *   
У Сергея праздник. Его любимая жена – Маринка родила сына. Валерка такой богатырь, четыре восемьсот вес и пятьдесят четыре сантиметра рост.
«Маришка, как такой «слоненок» поместился у тебя в животе»? – Писал он в записке жене в роддом.
Но, несмотря на свой вес и рост, Валерка не отличался крепким здоровьем, видно, пошел в маму. Все, какие только имеются детские болезни так и притягивались к нему. Они словно эстафетную палочку передавали друг другу. К тому ж, Валерка был страшный крикун и, если открывал свою «варежку», то места всем было мало. А, если учесть, что семья ютилась в однокомнатной квартире, то у Марины и у Сергея ночи были бессонные. Днем же Валерка дрых без задних ног, а у Марины скапливалось столько дел, что прилечь не удавалось. Сережа по ночам работал на разгрузке вагонов. «Коль ночью все равно не удается поспать, так нечего время проводить даром, каждый час должен приносить деньги.  – Рассуждал он. - А они ох как нужны, на одни памперсы не напасешься, не говоря уже о более крупных покупках, типа детской коляски».
Вообщем, Сергей крутился, как белка в колесе. И, если б не его тренированный с детства организм, он не выдержал бы такой нагрузки. Марина валилась с ног от постоянного недосыпания, ходила с красными, как у кролика глазами, но никогда не ныла и была полна оптимизма. Денег не хватало, все уходило на «короеда». Они с Сергеем во всем себе отказывали, Марина постоянно ходила в джинсах, чтобы не тратиться на колготки. По сто раз штопала мужу носки. На работу жарила ему яичницу, которую перекладывала большими ломтями хлеба.
- Ничего, - говорила она Сергею, - вот окончишь институт, и будет легче; я тоже пойду на работу, а Валерку запихнем на продленку.
Но, после диплома, материально легче не стало, хотя и появилось значительно больше денег. Сергей решил организовать свой бизнес, чтобы не работать на дядю. Для этого надо иметь начальный  капитал, и они снова экономили на себе, откладывая каждую копейку.
- Ну что, Маришка,  чуток потерпишь? – Спрашивал он у жены.
- Легко! – Весело отвечала она, еще на одну дырочку утягивая поясок на талии.
Марина привыкла аккуратно относиться к вещам, Жизнь с пьющей маман научила беречь каждую «тряпочку», присылаемую ей отцом. Она до сих пор еще носит джинсы, которые ей покупал папа.
«Это же прекрасно! – думала она, - значит, я за эти годы не потолстела, коль вписываюсь в старые размеры».
Яркая от природы, на дорогую косметику не тратилась, парикмахерские обходила стороной, сама подравнивая себе волосы, сама делала маникюр и педикюр. Но, в обтрепанных джинсах и тяжелыми волосами, оттягивающими голову назад, смотрелась, как с обложки гламурного журнала. Покойная бабушка приучила ее с детства ходить по одной половице с гордо поднятой головой, и носить любую вещь, как королева мантию.
«Главное, Мариночка, никогда не унывай! – говорила ей бабушка, - у каждого «темного» дня обязательно найдутся светлые минуты. Надо только их увидеть!»
И Марина находила минуты, и складывала их в часы, и радовалась жизни.
«И, почему мне не радоваться? – спрашивала она себя, - у меня любящий муж, может даже станет когда-нибудь хозяином предприятия?! У меня послушный сын, когда не разбивает окна в школе, и не подкладывает мокрую промокашку в патроны электрических лампочек. Да и я, сама хоть куда, если стать спиной к свету, - смеялась Марина.
И вот, наконец-то, собралась нужная сумма. Часть из них потрачена на различные справки и справочки, на преодоления бюрократических препон, на «подмазку» загребущих ручонок чиновников разных рангов. В сентябре Сергей должен вложить оставшиеся деньги, и открыть строительную фирму. Летний месяц они решили поехать всей семьей дикарями в Туапсе. По этому поводу Сережа купил Марине дорогущий купальник. Та аж ахнула, узнав цену.
- Сережка, ты с ума сошел! На эти деньги я могла б полмесяца кормить семью!
- Да, дорогая! Ты давно меня свела с ума! Я очень тебя люблю. И этот несчастный купальник только начало доказательства моей любви. Теперь, ты будешь носить только фирменные вещи!
В Туапсе они питались в ресторане, заказывая деликатесы и хорошее вино. Объедались фруктами. Сергей с радостью смотрел на счастливые лица жены и сына.
«Наконец-то! Все ограничения, жесткий бюджет, нервотрепка, остались позади! Впереди нормальная достойная жизнь. Надо будет к зиме купить Маришке и Валерке по дубленке, а немного позднее и шубку», - мечтал Сережа, лежа в шезлонге и, покуривая дорогие сигареты.
За месяц они чудесно отдохнули, а Марина поправилась на два килограмма. Сергею уже не терпелось приступить к работе на своей собственной фирме. Но его ждал удар! Дефолт «сожрал» оставшиеся деньги. Сергея это подкосило. Несколько лет он отказывал себе во всем, держал свою семью в «черном» теле, чтобы собрать нужную сумму. И что? Все коту под хвост!
Впервые Марина увидела мужа пьяным. И не просто выпившим, а что называется, в стельку. Он ввалился в прихожую с мутными глазами. Прислонился к стене, пытаясь снять кроссовки, но шнурки запутывались в узлы, и не хотели никак развязываться. Сергей сполз на пол, обхватил голову руками и зарыдал.
Марина никогда не видела, чтобы ее муж – такой большой и сильный, плакал, как ребенок. Она сняла с него кроссовки и, увидев вылезающие через дырявые носки пальцы, заплакала сама. В дверях появился заспанный Валерка, рукой придерживая пижамные штанишки.
- Мам, резинка порвалась, - сказал мальчик, - а что это вы сидите на полу?
Марина увидела, как сын подтягивает сползающие штаны, и вдруг на нее напал смех.
- Где тонко, там и рвется, - сквозь смех говорила она, но Валерка ничего не понял.
- Мам, да ты не волнуйся, они не порвались вовсе, это просто резинка лопнула. Правда – правда! Она сама лопнула, я ее не «лопал», - оправдывался мальчик, опасаясь взбучки за испорченную вещь.
- Ладно, уж! Снимай, будем вставлять резинку. Только, сначала папу уложим в кровать.
Потом они с сынишкой пили на кухне чай. А заодно, Валерка съел три бутерброда. Он постоянно хотел есть, и не потому, что на его питании экономили родители, а, как он сам говорил:
«У меня растущий организм, его все время надо питать».
Марина вставила резинку, починила Сережкины носки. Домашняя, уютная обстановка со старенькой клеенкой на кухонном столе, вернули Марине спокойное состояние и хорошее настроение.
Утром Сергея ждал горячий завтрак и бутылка холодного пива. Ему стыдно было смотреть в глаза жене за его вчерашнее свинское состояние, но Марина не сказала и слова в упрек. Сережа отодвинул непочатую бутылку, привлек за талию Марину и сказал:
- Никакого опохмеления не будет! И пить больше не буду, вчера был первый и последний раз. Не выдержали нервы, хотел расслабиться, а получилось еще хуже. – Оправдывался он перед любимой женой. - Извини меня! Но, ведь ты сама прекрасно все понимаешь: мы потеряли ВСЕ!
- Нет, дорогой! – Протестующе, замотала головой Марина. - Мы с тобой потеряли только деньги! Не скрою: обидно, досадно. Но, главное-то осталось при нас – это наша дружная семья. Считай, что это была первая попытка, поэтому и получилось «комом». Мы с тобой поднакопим снова денежек, соберемся с силами и попробуем еще раз. Снова станем умеренными в еде, а то я раскоровела на отдыхе, надо сбросить лишний вес. Слушай, а как мы здорово отдохнули, как шикарно жили, к хорошему быстро привыкаешь, было б так всегда, - горестно вздохнула Марина, но быстро спохватилась. – Только не подумай, Сережка, что я захандрила, меня нелегко сломать. Я, когда жила с маман, сидела на одних макаронах, она ведь все деньги пропивала со своими «товарищами». И ничего, только закалилась. Знаешь, мне кажется, если человек уже рождается в роскоши и достатке, он не ценит то, что имеет, потому что получил все на блюдечке с голубой каемочкой. А, если приходится всего в жизни добиваться самим, продираться через тернии, набивая синяки и шишки, то непременно поднимемся до звезд.
- А не будет «звездной болезни»? – Засмеялся Сергей, целуя жену.
- Никогда! Живи по принципам, - говорила Марина, загибая пальцы: - помогай тому, кому хуже, чем тебе, не поднимайся слишком высоко и имей предел желаний!
- Умная ты моя, - это ты так говоришь сейчас, потому что нет ни копья. Посмотрю на тебя, когда появятся денежки, как ты будешь сдерживать свои желания?!
Марина с обидой взглянула на мужа.
- Мы с тобой живем девять лет, до этого просидели десять лет за одной партой, и ты до сих пор меня не знаешь!
- Кстати, на счет парты. – Перебил ее Сергей. - Совсем забыл тебе сказать, месяц назад, когда я по делам ездил в Краснодар, знаешь, кого я встретил? Мокрицу! Одиннадцать лет не виделись, но я его сразу узнал. Он практически не изменился, такие же ушки на макушке, будто все время прислушивается к чему-то.
- А, точнее, подслушивает кого-то, - перебила Марина, - такой же скользкий, как и раньше?
- Точно! Отвратительно скользкий тип с мокрыми, липкими ладонями, созданными, будто нарочно для взяток. Знаешь, где он сейчас подвизается?
- Наверно там, где можно брать, не давая взамен.
- Ты, Маришка, как всегда – в яблочко. Он работает в налоговой службе.
Марина подняла брови и хмыкнула.
- Отбирает у кого-то кусок масла на свой ломоть хлеба?!
- Не у кого-то, а у юридических лиц. – Объяснил Сергей. - Он как раз работает с предпринимателями. Так что, хочешь или нет, а все равно придется иметь с ним дело.
- Сережа, я его терпеть не могу! Тем, что наша семья ютится в одной комнате, мы обязаны ему. И еще неизвестно, куда пропала мама?! Может, ее Семка убил?! Десять лет назад она здорово к нему привязалась, была такая любовь – морковь, что ты! Она даже пить бросила из-за него. Может, я б и была благодарна ему за это, если б мама не исчезла. Видеть этого негодяя не хочу! Дай Бог, появятся деньги, найму частного детектива, чтобы узнать, что же случилось с мамой, куда она делась?
- Марина, я понимаю тебя и сочувствую. Никто не заставляет тебя дружить с Мокрицей, но общаться нам, все-таки, придется. Когда я открою свою фирму, мне просто будет необходимо поддерживать с ним связь. На правах школьного товарища он может помочь и делом, и советом. Не безвозмездно, конечно, я не собираюсь быть у него в долгу. Ну, что ты насупилась? Такая вот жизнь, без знакомства никуда не прорвешься! – Развел он руки. - А у Мокрицы везде связи.
- Не сомневаюсь! – Поддела Марина. - Он такой скользкий, что без мыла в любую, извини, задницу влезет.
Сергей засмеялся и сказал:
- Ишь ты, как на него зла! А он передавал тебе привет, радовался за нас, что у
нас сын растет. Как я понял – у него детей пока нет. Расспрашивать я не стал, мне было неудобно, да, по совести говоря, и не интересно!
- А, меня вообще не интересует, как он и что с ним?! – Сердилась Марина.

*                *                *

Прошло десять лет с того позорного, для Семена дня, когда его поперли с собственной свадьбы, и несостоявшийся тесть пригрозил стереть Семена с лица земли… Но, как и предполагал Сема, спустя два месяца сменил гнев на милость, так как его драгоценная дочка - «плюша» заявила, что в скором времени станет матерью – одиночкой, а он – дедушкой внука – безотцовщины, потому что сам лишил ее сына отца, а ее – мужа. Так что «тестюшка», прихватив бутылку горькой и батон колбасы, пришел к Семену в гостинку для заключения перемирия. Они выпили за взаимопонимание. «Тесть» расспрашивал про учебу в институте, про перспективу в бизнесе, и постепенно подвел разговор к цели своего прихода.

*                *                *
Семен за время, что не виделся с «плюшкой», успел не только отдохнуть от нее, но и позабыть, как страшный сон, ненавистные ласки эксневесты. Он вплотную серьезно занялся учебой, решив, что женщины – не его удел. От них нет ни пользы, ни радости. Секс ему неинтересен, а в качестве собеседника, противоположный пол ему не подходит, потому что – все дуры набитые, и говорить с ними не о чем! Поэтому Семен решил остаться в приятной роли холостяка.
«Не нужны мне никакие «трамплины – тести», если к ним в нагрузку даются дуры – плюшки. Я и сам, своим умом доберусь до нужной вершины. Хорошо, что не женился, Бог отвел, а то висела б у меня на шее «плюшка» - жена, как ядро в сто килограммов, и тянула на дно мещанского семейного болота. – Рассуждал он сам с собой. - Нет уж, извини – подвинься! Каждому свое! Кому-то звездные вершины с соответствующим материальным обеспечением и, вытекающими отсюда благами жизни, а чей-то удел: ублажать вымогательницу жену и вытирать сопливые носы «цветам жизни». Но отпрысков у меня никогда не будет! Хорошо, что я на всякий случай прошел медицинский осмотр: не заразился ли я от «плюшки» или от Зины? А то, кто их знает?! Особенно, Зинку! Каким «подарочком» может наградить?! С этой стороны, слава Богу, все нормально: никаких болячек у меня нет, но обследование показало, что и детей у меня никогда не будет, ибо я – стерилен! Так что, хоть «короедов – грызунов» у меня не будет! Собственно, о чем это я, если собираюсь остаться независимым холостяком?! Интересно, зачем это пожаловал в мою холостяцкую берлогу «Плюшкин» папа? И, что это он рассыпается мелким бисером?» – Думал Семен, заедая принесенную водочку принесенной же сырокопченой колбаской.
- Семен, ты, наверное, удивляешься, зачем такой человек, как я опустился до прихода в твою зачуханную гостинку?!
Сема промолчал, ибо его рот был занят халявной колбаской.
- Так я тебе скажу, зятек! – Продолжил гость, не дождавшись ответа. - Кто старое помянет, тому и глаз вон, на своих не обижаются, и так далее. Я пришел сам, чтобы извинить тебя за твои проделки на стороне, и сказать, что я согласен отдать тебе в жены мое сокровище. А также, хочу тебя поздравить: ты скоро станешь папой!
Семен не удержался от смеха, чуть не подавившись.
«Надо же, - подумал он, - «плюшку» еще кто-то «востребовал», и оставил ей «гостинец»! Какой я все-таки умный, что вовремя подсуетился с медицинской справкой. А то сейчас бы загибал пальцы, подсчитывая, когда и в какие числа делил постель с «сокровищем»? А теперь у меня на такие прицельные выстрелы есть броня – справка от врача о моей недееспособности. Так что, пусть папаша – владелец «сокровища» в сто килограммов, ищет другого кладоискателя».
«Тестюшка» воспринял смех Семена, как радость от будущего скорого отцовства, и разлив водку по рюмкам, произнес тост:
- Выпьем, дорогой зятек, за продолжение нашего рода!
- Уважаемый несостоявшийся тесть, за продолжение ВАШЕГО рода я, конечно, могу и выпить, почему бы и нет? Рюмки налиты, водка греется… Но меня к продолжению ВАШЕГО рода прошу не приобщать! Я, так сказать, не имею счастья…
- Как это ты, не имеешь счастья? – Вытаращил глаза «тестюшка», сразу сообразив, что потенциальный зятек хочет отскочить в сторону. - Да, как ты смеешь, щенок! – Орал «хранитель сокровища», - увиливать от ответственности?! Нашкодил, и в сторону?! Ну – у, не – е – ет! Если ты, порядочный человек, то обязан жениться! Я против ничего не имею. – Вскинул он гордо квадратный подбородок. - Играйте свадьбу и живите счастливо!
- Не – а! – Нагло встретил его взгляд Семен. - Поезд ушел! Не надо было показывать мне на дверь. А теперь я ни за какие коврижки не женюсь на вашей дочери! Придется вам, уважаемый, искать другого дурака. Только, если хотите, дам бесплатный совет: не скупитесь с приданым, а то сидеть вашей дочери в девках до пенсии. Вернее, я ошибся: она уже давным - давно не девица, хотя это и удивительно. – Хмыкнул Семен. - Как при такой комплекции и своеобразной внешности она смогла кого-то завлечь?! Не иначе, как на карманные расходы хорошо от вас получала…
- Мерзавец, сам обесчестил девушку, а теперь поливаешь грязью! – Разорялся «тестюшка», натыкаясь на старенькую мебелишку в малогабаритной гостинке. - Я посажу тебя за изнасилование, за поругание чести моей дочери, - брызгал слюной «тесть», - я точно знаю, что дочечка до тебя была невинным существом, а теперь это юное создание ждет от тебя ребенка.
- И откуда же у вас такие сведения? – Посмотрел жалостливо на «тестюшку» Семен. - В смысле о невинности вашей дочери…
- Она мне сама сказала, что ты у нее первый мужчина.
- Наивный вы мой! – Замотал головой Сема. - Да, сколько вам лет, и в каком веке вы живете? Ведь, сегодня на дворе двадцать первый, а не восемнадцатый век. Сейчас девственность сохраняют разве что груднички, извините за цинизм.
- Ошибаешься, негодяй! Моя дочь не такая… - Уже не очень уверенно изливался гость. - Она ждет твоего ребенка! Думаешь, не сможем доказать?! Ошибаешься! Сам сказал, что живем в двадцать первом веке… Генетическая экспертиза покажет, что ты на девяносто девять и девять десятых процента, - отец моего внука. Ты напрасно кочевряжишься! Мне самому ты на хрен, как зять,  не нужен, но тебя любит моя дочь, так как ты первый и единственный мужчина в ее жизни. Уж не знаю, что она в тебе нашла?! – Состроил он гримасу. - Ни кожи, ни рожи!
- Мужчине и не надо быть красавцем! – Парировал Семен.- Главное, чтобы были мозги! А у меня они есть, будьте уверенны! Вот я ими и пораскинул, и жениться не собираюсь. Судя по беременности, я у вашего «сокровища» был не единственным, и не в обиду будет вам сказано, не первым, уж поверьте мне, как мужчине.
- Ты, подонок и негодяй! Так бы и припечатал тебе по роже! – Сжал тяжелые кулаки гость, и подвинулся ближе к Семе.
- Вы меня оскорбляете. Даже, грозитесь ударить, - сказал Сема, предусмотрительно отодвигаясь, - я мог бы вам ответить тем же, но буду выше этого, из уважения к вашему возрасту.
- Хватит разводить канитель! – Поднял руку «тестюшка». - Скажи: будет у моего внука отец или нет?!
- Ну, смешно, право! – Усмехнулся Семен. - Откуда ж мне знать? Я не экстрасенс, не ясновидящий.
- Ты еще и издеваешься? Вообщем, мое последнее слово: или ты женишься на матери твоего будущего ребенка, или суши сухари!
- Напрасно вы ругаетесь и грозите мне лишением свободы. Я б и рад жениться на матери моих будущих детей, но при всем моем желании не смогу! – И Сема состроил комичную физиономию. - Ибо детей у меня ни – ко – гда не будет! Вот такой я несчастный! – Опустил он артистично уголки тонких губ. А, может, и счастливый?! – Окинул он жалостливым взглядом несостоявшегося тестя. - Потому что не придется в последствии унижаться перед женихами, чтобы пристроить свою дитятю. И, чтобы внести ясность и покончить со всеми разборками, взгляните на справку! – И сунул в дрогнувшие руки гостя бумагу с круглой печатью.
«Тесть» внимательно и долго (наверно, по складам), изучал предъявленный документ…
- Ты это подделал! – Сказал он подавленным, лишенным уверенности голосом. - Надо предъявить справку на экспертизу.
- Да, хоть на десять экспертиз… Вы только время протяните, и кучу денег выбросите. А, судя по вашей заявке о беременности вашего невинного, юного создания, время-то тянуть и не надо! Не теряйте его, а ищите настоящего отца. Может, он, в отличие от меня, окажется порядочным человеком и женится на вашей дочери?! А не женится - тоже не страшно! Что вы сами не прокормите дочь и внука?
- Не тебе меня учить! – Уже мягче говорил «тесть», - у меня столько денег, что хватит прокормить десять внуков. Дело не в этом! Дело в имени, затронута не только дочкина, но и моя честь! Ее беременность в отсутствии мужа может плохо отразиться на моей карьере.
- Ну, так поговорите с дочерью, пусть откроется вам, кто счастливец? С кем она, извините, спала?
- Она утверждает, что, кроме тебя у нее никого не было!
- Ну, теперь-то вы сами знаете, что это утверждение, мягко говоря, далеко от действительности. Если, по честному, мне и самому жалко вас, и вашу дочь, но у себя я – один, любимый. И не собираюсь приносить себя в жертву легкомыслию вашего чада и вашей карьере. Мне некому помочь, в отличие от вашего ребенка, и приходится самому прокладывать себе дорогу. А такая жена, как ваша дочь, не помощник мне, а, извините – хомут на шее. Так, что я буду за дурак, если собственноручно этот хомут себе и надену?! Нет уж!
«Плюшкин» папа о чем-то думал, внимательно слушая и смотря на Семена. -
«А жаль, что тогда, на свадьбе я дал волю своим чувствам! Из мерзавца получился бы хороший зять. У него есть ум, хватка, честолюбие, а, главное, нет совести и жалости. Его можно было б втиснуть в политику, и пока у меня есть связи, потихоньку продвигать вверх по служебной лестнице. А теперь, что? Семка правильно сказал: его поезд ушел! А, может быть, не очень далеко? И можно будет если и не повернуть назад, то замедлить движение. Попробую подойти к нему с другой стороны. Все покупаются за деньги, разница в стоимости. Интересно, во сколько себя оценит негодяй? Сколько он запросит за свою свободу?»
- Сема, ты мне импонируешь, как умный, головастый мужик! Я не собираюсь ходить вокруг, да около. Сколько ты хочешь в приданое к моей дочери? Только, не торопись с отказом! Я тебя не обижу, будешь купаться в деньгах!
- Но, дочь-то ваша не одна, а, извините, с «довеском»…
- Я об этом помню! И удвою сумму, которую ты запросишь.
Сема растерялся в какую-то долю секунды, и собирался уже отказаться, но передумал.
«Такое выпадает раз в жизни, и будет глупо с моей стороны упустить счастливый случай. Ведь, «хомут» можно и сбросить в скором времени. А денежки останутся. А, пока можно поторговаться, и взять кроме денег, в приданое еще и квартирку, желательно, в Краснодаре, чтобы после окончания института уехать из этой дыры. Да. Женюсь на «сокровище», и поставлю позже ей условия, чтобы своего наследника на мою шею не вешала, сама мне не докучала. Я даю ей свою фамилию – Гробовая и полную свободу после свадьбы. Пусть гуляет, с кем хочет, но спим в разных спальнях. Этим я «убиваю» нескольких зайцев. Во-первых, она не надоедает мне со своим сексом, а во-вторых, позже пущу по ее следу частного детектива, чтобы у меня появилась причина для расторжения брака – измена жены, с предъявлением доказательств в виде фотографий и т.д.»
- Ладно, по рукам! – Сказал Семен, будто разговор шел о покупке лошади, и назвал цену своей Фамилии, которую он дает будущей жене для поддержания ее чести и карьеры будущего тестя.               
- Да, дорогой зятек, ты, действительно, мне дорого обойдешься! Слишком высоко ценишь свою фамилию, просишь за нее, как за графский титул. Кстати, кто теперь будет моя дочурка по паспорту?
- Гробовая… - Усмехнулся Семен.
У тестя сползла с лица улыбка.
- Да уж! Как говорится: не повезет, так не повезет. Прямо скажу: не веселая фамилия.
- Я вам ее не навязывал. И вашей беременной дочери тоже. Фамилия нормальная, я, по крайней мере, ее не испачкал неблаговидными поступками, как некоторые. Но, вольному воля! Найдите благозвучную. Но, что-то я не вижу очереди претендентов на полненькую ручку вашей дочери. – Демонстративно огляделся Сема по сторонам, и поднялся с дивана, давая понять гостю, что аудиенция окончена. - И извините, мне надо заниматься, у меня завтра коллоквиум.
- Ладно – ладно! Уж, и пошутить нельзя. Не имя красит человека, а человек – имя. Будет теперь моя дочь – Фекла Гробовая. Вроде бы звучит?! Как ты считаешь, Семен?
- Я считаю, что нам пора и рассчитаться, извините за тавтологию. Если, конечно, для вашего кармана эта сделка не будет обременительна?!
- Это для кого обременительна?! Для меня?! Я тебе, кажется, говорил, что не стеснен в средствах. Тем более, когда речь идет о единственной дочери и будущего внука. И потом, Семен, я тебе откроюсь, ведь ты почти мой родственник. Давая тебе деньги, я уверен, что вкладываю капитал в надежные руки, и получу в перспективе хороший процент. Я не ошибаюсь?
Семен не ответил, положил в рот очередной кружочек московской колбаски, которую очень любил, и тщательно, медленно пережевывал, чтобы почувствовать «вкус» будущей обеспеченной жизни…

*                *                *

Вера Безухова вышла из кабинета врача с двояким чувством. С одной стороны: известие о большом сроке беременности подкосило ее, но, с другой – ей попалась хорошая врач, а, главное, добрый, понимающий человек. Она вселила в Веру надежду, что еще не поздно изменить свою жизнь. Надо только вымолить прощение у Господа за себя и за свое не родившееся дитя.
«Я так мало еще прожила на свете. Может, Господь сжалится надо мной и простит?! Что мне делать? Голова идет кругом. Надо взять себя в руки! Сначала пойду на УЗИ, а вдруг, у меня ложная беременность? Потом, уж дальше буду принимать меры, в зависимости от «Приговора».
Но, после УЗИ, Веру ожидал очередной сюрприз. Оказывается, у нее двойня!
«Вот, на что намекала гинеколог, когда послала меня на диагностику, - думала Вера, - теперь пойду в институт, брать академический отпуск. А дальше, у меня один путь – в Храм».
В церковь Вера попала под конец службы. Она поставила свечи, куда ей посоветовала рядом стоящая старенькая бабушка. Вера стояла и молилась со всеми прихожанами, не смея поднять глаз на иконы. Ей казалось, что все лики будут гневно смотреть на нее – страшную грешницу, посмевшую переступить порог Храма. Вдруг у нее полились слезы. Она не могла их унять, они текли ручьями из глаз, ноги подогнулись, и она опустилась на колени, продолжая шепотом молиться. Из всех молитв, хорошо она знала только «Отче наш», поэтому молилась своими словами, прося у Бога прощения за содеянное, чтобы ее страшный грех не пал на не рожденных еще детей ее. Она так истово молилась, поглощенная в себя, что не заметила, как окончилась служба, и начали расходиться верующие, пока чья-то рука не легла на ее плечо. Это был батюшка, причем, его лицо показалось ей знакомым. Он стоял и улыбался, глядя на Веру добрыми глазами.
- Дочь моя, а я ведь узнал тебя. Ты – та женщина, что хоронила ребенка. Не переживай так! Твое ангельское чадо уже в раю.
Вера попыталась встать с колен, но ноги затекли, и пришлось опереться на руку священника.
- Батюшка, я хочу исповедаться, но не знаю, с чего начать?! И боюсь, что от услышанного могут рухнуть стены Храма, потому что грешней меня, нет человека на свете. Я – погрязшая в грехах с ног до головы, и прощения мне нет! Поэтому, прошу за детей, чтобы они не расплачивались за мои грехи. Удивляюсь, как только ноги мои не отнялись, и я могла войти в церковь?! Батюшка, мне так стыдно и страшно. Вы только не прогоняйте меня, боюсь, в следующий раз нечистый не пустит меня к вам, потому что уже завладел душей моей и подчинил волю мою.
«А, ведь, не потеряна душа для Господа, - удовлетворенно, подумал священник. - Сама пришла, нет греха гордыни, ибо сознает свои ошибки и готова каяться».
- Я слушаю тебя, дочь моя, облегчи душу свою истинным раскаянием, не скрывая, поведай Господу Богу нашему о своих грехах. В новом завете говорится: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. Смиритесь перед Господом, и вознесет вас. Итак, покоритесь Богу, противостаньте Диаволу, и убежит от вас…»
Вероятно, сам ангел помогал Вере найти силу, смелость, чтобы рассказать обо всем священнику. Она ни словом не осудила Армэна, взяла все на себя, потому что искренне считала именно СЕБЯ виновной в содеянном прелюбодеянии с единоутробным братом своим. Это она его совратила, и это – ЕЕ грех!
Священник внимательно выслушал Веру и сказал:
- Господь и Бог наш Иисус Христос, благодатью и щедротами Своего человеколюбия, да простит тебе все прегрешения твоя, и я, недостойный иерей, властью Его, мне данною, прощаю и разрешаю тебя от всех грехов твоих».
- Ты встала на путь очищения, дочь моя. Живи по его заповедям, первая, наибольшая из которых: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим.
- Батюшка, я Господу обет дам, что никогда, даже, в мыслях своих не согрешу, не подумаю о прелюбодеянии с родным братом моим.
- Ступай, дочь моя, и никогда не обещай того, что не сможешь выполнить! – Покачал головой священник, перекрестив Веру.
За воротами Храма ее ждала знакомая бабулька, которая помогла Вере разобраться с иконами.
- Я тебя тут поджидаю, милая. Долгохонько ты задержалась в Храме, небось, на исповеди была?! Дело хорошее, и для души полезное. Душу-то надо очищать время от времени, а точнее, через каждые шесть недель. А то мы, грешники так ее изгваздаем, что и дня не хватит, чтобы вычистить на исповеди. Тебя в нашем приходе я что-то раньше не встречала. Ну, ничего! Каждый по-разному и в свое время приходит к вере. Тебя как зовут-то?
- Вера.
- Ну, надо же! – умилилась старушка, взмахнув маленькими, морщинистыми ручками. Ве – е – ра! Какое имя хорошее тебе дали твои родители, дай Бог им здоровья!
- Родители мои умерли. Папа, когда я еще не родилась, а мама – недавно…
- Ой, милая! Ну, тогда, царство им небесное! Кого поминать-то за упокой?
- Петра и Надежду Безуховых, - ответила девушка. Ей почему-то импонировала простота старой женщины, и не раздражало ее любопытство…
- Ну, так и запишем: за упокой Петра и Надежды, а фамилия не нужна. Господь своих детей и без фамилий узнает. А ты, значится, сирота?! Ну, а муженек-то у тебя имеется? – продолжала любопытствовать бабушка. – Кстати, зовут меня – бабушка Ксения. По батюшке – я Пантелеевна, но все зовут просто – баба Ксюша. И ты так зови, я привыкшая, - сказала старушка, и улыбнулась. В улыбке ее глаза совершенно исчезли, зато, между сморщенных губ показались белоснежные зубы.
«Искусственные, - решила Вера, - в таком возрасте, а бабе Ксюше не меньше восьмидесяти, просто невозможно сохранить свои зубы».
Старушка, будто прочитала Верины мысли.
- Мне, Вера, восемьдесят девятый годок пошел, - хвастливо произнесла она, наклонив по-птичьи, голову на бок, и снова, сверкнув белозубой улыбкой. Сняла с головы платочек и, аккуратно сложив, спрятала в объемной сумке.
У бабы Ксении оказались густые волосы, аккуратно подстриженные, и без намека на седину.
«Ну, надо ж! – еще раз удивилась Вера. – Такая старенькая, а ухоженная…»
- А, что, Вера? Не попить ли нам с тобой чайку – кофейку? Я тут живу недалече.
Вера почему-то сразу согласилась. По пути зашла в кондитерскую, и купила свежие пряники.
Ксения Пантелеевна жила на первом этаже в двухкомнатной очень чистой квартире. Она пригласила девушку пройти в кухню, а сама, щелкнув кнопкой на электрочайнике, прошла в ванную вымыть руки. Уже через пять минут стол был заставлен различной выпечкой домашнего изготовления. Верины пряники потерялись между  таким ассортиментом всяческой сдобы.
- Вера, тебе чай или кофе? Я, грешница, страшная чревоугодница. Хотя ем мало, но балую себя вкусненьким. Фигуру беречь мне не надо! Мой кавалер и так меня любит! – засмеялась старушка, блеснув зубами.
Вера чуть не поперхнулась травяным чаем, услужливо налитым ей в большой бокал. Ей все больше и больше нравилась Ксения Пантелеевна. Она чувствовала себя, как дома, даже лучше. Так бы и сидела на этой маленькой уютной кухне, где все сверкало чистотой.
Ксения Пантелеевна украдкой поглядывала на девушку. Взяла у нее из рук спитой чай, и внимательно всматривалась в травяную гущу.
«Бедолага! – думала она, - такая молоденькая, а уже пережила столько испытаний».
- Милая, позади у тебя четыре гроба. Причем, один из них – совсем маленький. Это, чей же?
- Дочечку недавно похоронила, чуть больше месяца ей было. А до этого мужа потеряла. Но, он не похоронен…
- Конечно! – Перебила ее старушка. - Он не в земле вовсе, как положено, быть покойному. Умер не своей смертью, его убили и он сейчас в воде. Душа убиенного мается. Она не нашла себе места. Я вот что скажу тебе: если, ты ему не поможешь, он и тебе спокойной жизни не даст! Ой – ей! А, это что? – Вздрогнула старушка, уставившись на дно бокала. – Вера, тебе надо поехать в Загорск, в монастырь. Туда, кстати, недавно уехал мой кавалер. Или в С. Петербург, там, в женском Иоанновском монастыре покоятся мощи святого праведника Иоанна Кронштадского. Тебе надо помолиться там. Я взяла грех на душу, и влезла в твою жизнь, это делать нельзя, это, как гаданье. А, гаданье – большой грех, поэтому, не буду рассказывать, что тебя ожидает?! Но мне тебя очень жаль. – Качала головой старушка. - На тебе висит страшный грех, и ты должна отмолить его, попросить в монастыре, чтобы за тебя молились, ибо Господь сказал: «… где больше двух, там я между вами…» Если, за тебя миром помолятся, то молитва быстрей дойдет до Господа. За грехи предков расплачиваются их потомки до седьмого колена. А ведь ты, милая носишь под сердцем двух деток. Да – да! Не смотри на меня удивленно! Мне много дано, но и много спрашивается. Не теряй времени, поезжай в монастырь, а я за тебя здесь буду молиться.
- Да, как же я поеду, коль из-за токсикоза, из туалета, извините, не вылезаю?
- Это не помеха! Всего – навсего, телесная немощь, а тебе надо исцелять немощь душевную. Сегодня ты сделала первый шаг, раскаялась, и получила надежду. Шагай дальше к лучшей, чистой жизни. А твой токсикоз – это ерунда, я тебе дам травку, заваришь, попьешь и через пару дней забудешь о нем.
Через три дня Вера с надеждой улетела в С.Петербург, в монастырь.

*                *                *

В Семиной семье появилось прибавление. Он с женой «Плюшкой» - Феклой жил в трехкомнатной квартире, полученной стараниями заботливого тестя.
«Мой внук, - говорил тесть, - должен иметь свою собственную комнату, а не ютиться в гостинке, чтобы у него с первых дней жизни не выработался комплекс неполноценности, или клаустрофобия от маленькой площади».
А Семен уже привык к гостинке – отголоску студенческой, полуголодной жизни, когда засыпаешь и просыпаешься на узеньком диванчике, в приятном одиночестве, а не подмышкой потного «сокровища»…
Тесть ждал наследника, но у Феклы родился ребенок женского пола, мало этого, чернявой наружности, а если точнее, - негроидной…
За Феклой с ребенком в роддом прибыл целый эскорт счастливых родственников и друзей, засыпавших цветами молодую мамашу. Но, увидев черное личико в белоснежных кружевах, родственники, в особенности, тестюшка, был шокирован, и не смог скрыть своего неприятного удивления от подарка, преподнесенного его «сокровищем». Сема не смог удержаться от смеха, увидев вытянувшееся лицо тестя. Он вспоминал, как тестюшка пытался внушить Семену, что «Плюшка» - невинное создание, ждет ребенка от Семена – ее первого и единственного в жизни, мужчины. Как грозился генетической экспертизой для установления его отцовства…
Семен не мог отказать себе в удовольствии, добить поверженного противника, и спросил тестя:
- Когда вы намерены сделать генетическую экспертизу?
 Тот впервые в жизни не нашелся, что ответить обидчику, только раскрывал в молчании рот.
Семен забрал у тестя свое обещание: любить Феклу до гробовой доски и, оставив свою благоверную – неверную женушку с фамилией Гробовая, и с дочкой – чернушкой, прихватив отданные тестем, немалые деньги, укатил в Краснодар, где в последствии и получил диплом.
И, вот уже шесть лет «поддерживает» бюджет Российской Федерации, то есть, работает в налоговой службе. Семен Михайлович Гробовой – человек коммуникабельный, успел обзавестись знакомством с нужными и влиятельными людьми. Друзей у него нет, в связях, порочащих его, не замечен, потому что жаден и труслив. Его жизненное кредо – деньги, а принцип: не имей сто друзей, а имей сто долларов, ибо друзья, в его понимании, могут в любую минуту предать, подставить или (чего хуже), попросить денег. А деньги – это базис и, чем их больше, тем крепче и прочнее фундамент, на котором Семен возводит монолит стабильной жизни, по которой идет вперед и вверх, не оглядываясь на совершенные им проступки. Собственно, они такие «мелкие», что не стоит обращать на них внимания. Подумаешь, ограбил и разбил сердце какой-то алкашки Зинаиды Ивановны, забыл о существовании бывшей жены и бывшего тестя. Так, на то они и бывшие… И еще, два – три таких же «мелких» поступка, о которых и вспоминать даже не стоит.
Семен не пил, не курил, не тратился на женщин, одевался скромно, не гонялся за дорогими машинами, вел, почти аскетическую жизнь. И все эти лишения вовсе не для достижения нравственного совершенства, а от жадности. У него было слабое звено, известное ему одному, – это камни. Все деньги он вкладывал в бриллианты, которые хранил дома в тайниках. По вечерам, доставая их из укромных уголков и, разложив на черном бархате, любовался игрой света на гранях чистейшей воды камней. Вторым слабым звеном было пристрастие к деликатесам, холодильник был завален гастрономическими изысками. Семен Михайлович был в постоянном поиске новых вливаний в свой бездонный кошелек, чтобы пополнять и пополнять свою коллекцию новыми экземплярами.
И надо быть такому везению: встретил в «конторе» Серегу – бывшего одноклассника. Тот, отстояв перед кабинетом количество часов, необходимое, чтобы понять простому смертному, что он – букашка в сравнении с чиновником, от которого зависит…
Перед тем, как поставить свою «Гробовую» закорючку, Семен Михайлович долго изучал принесенные документы, попутно думая о том, какую корысть можно поиметь от бывшего одноклассника. Опытным взглядом вымогателя, окинув Серегу с головы до ног, оценил старомодные туфли, побывавшие неоднократно в починке, старый пиджак со вздернутой шлицей от севшей подкладки, запавшие щеки. От прежнего крепыша Сереги остались только широкие плечи и веселые, искрящиеся глаза. Семен разочарованно вздохнул, и поставил свою подпись.
«Бесполезно брать его измором, - решил он, - ничего из него не выжмешь, хотя…»
- Сергей, ты сейчас очень занят? У меня через полчаса перерыв и мы могли б вместе где-нибудь пообедать и поболтать.
- Давай! – Весело согласился Сергей. - У самого уже желудок свело.
Через полчаса одноклассники сидели за столиком маленького кафе, и Сергей за обе щеки уминал двойную порцию хинкали, состоявшую из теста и микроскопического кусочка мясного фарша, приправленного горьким перцем в количестве, способном уравнять пропорции теста и начинки.
Семен брезгливо смотрел на, пустеющую на глазах, тарелку Сергея и думал:
«Да, дорогой, скажи, что ты ешь, и я скажу, кто ты?! Дома не балуют… Как видно, Маринка держит тебя в черном теле, - злорадствовал он. - Хорошо, что я избежал этой участи – женатого мужика. А ведь Маринка мне очень, даже нравилась. Но Бог отвел, а то сидел бы сейчас на месте Сереги, и жрал эту клейкую мерзость, запивая жиденьким кофе с запахом горелых зерен».
Вволю потрафив своему самолюбию, Семен спросил:
- Вижу, бизнес у тебя уже на мази?! Считай: стоишь на пороге собственной конторы. Да, Серега, строительство – твой конек, и у тебя все получится. А, как на семейном фронте? Воюете или мирно сосуществуете?
Но Семен ошибся. Оказалось, что конек для Сереги – его семья, а, открываемое дело – для материального обеспечения этой семьи: жены и сына. Семен был уже не рад, что затронул эту тему, потому что Серега начал с таким увлечением рассказывать о сыне Валерке и Маринке, которая стала для него настоящим другом и соратницей, поддерживающей его во всем и переносящей длительные лишения.
  Семен ловко повернул разговор на интересующую его тему.
- А Валеркина бабушка с вами живет? Ты о ней что-то ни разу не упомянул. Или тебе неудобно говорить о пьющей теще? Так я был в курсе, что Маринкина мать – пьяница, так что скрывать нечего. Да и не я один знал о возлияниях Зинаиды. До меня дошел слух, что она пропила свою квартиру. Бедная Маринка!.. Как, ей должно быть туго приходится с такой матерью?! – Говорил Семен, исподтишка наблюдая за Серегой.          
Тот достал дешевые сигареты и прикурил, распространяя вокруг неприятный запах. Затянулся, немного помолчал, и смело посмотрел в глаза бывшему однокласснику.
- Знаешь, Сема, я не хочу обсуждать свою тещу! Эта темя закрыта. Да, и нет ее больше… - Добавил он, прищурив глаз от дыма. - Мне не пришлось с ней и дня прожить под одной крышей. Она исчезла…
- Как, исчезла?! – Искренне удивился Семен, почему-то, сразу вспомнив об Армэне.
«По всей видимости «пропасть» Зинке помог ее бывший муженек! А, вот и пополнение моего кошелька! А я уже думал, что сегодняшний день для меня пропащий. Но это интересное известие, оставим на потом, так сказать, оно будет для меня добавкой в пенсионный фонд. Пока ж денег и так хватает. Серега, не подозревая, подбросил мне еще компромат на своего дорогого тестюшку – людоеда. Видно, Зинка хотела «срубить» еще деньжат у своего мужа, а лишилась  прежней материальной поддержки вместе с головой. – Усмехнулся своим мыслям Семен. - Интересно, он ее просто замочил или, после съел?! Вот бы посмотреть на морду Сереги, какова была б его реакция, если б узнал, что его друг и соратница Мариночка – дочь каннибала?! Но, не - ет! Раскрывать ему нельзя! За секундное удовольствие: лицезрения, могу потерять свой «пенсионный фонд». А, чего доброго, вообще могу не дожить до пенсии».
А Сергей все продолжал рассказывать неслушаещему Семену о том, когда пропала теща, о том, что к тому времени она уже бросила пить, и по какой причине.
 Семен, услышав свое имя, встрепенулся.
- Вот так, Семка! – Продолжал Серега. - Со слов Маринки, теща положила на тебя глаз и, даже подшилась, чтоб не пить. Вот, на какие «жертвы» идут женщины ради любви, - засмеялся он. – Да, ты не тушуйся! Любви все возрасты покорны и, как сказал великий Пушкин, ее порывы благотворны. Одни от безответной любви спиваются, а, если любовь взаимная, бросают пить.
- Сергей, перестань болтать чушь! Все это – бабские домыслы. У них на уме только тряпки и разговоры про любовь, которую себе и насочиняют куриными мозгами. Ни – ко – гда, никаких чувств у меня к Зинаиде Ивановне не было! И мне неприятен этот разговор, так что давай его закончим. Ты лучше скажи, когда выкупаешь бизнес?
- В сентябре. Я б и сейчас это сделал, но у всех каникулы. Но ничего,  обожду. Я к своему делу десять лет шел, а уж пару месяцев можно и потерпеть. Заодно, и  семью вывезу на море отдохнуть и развеяться.

*                *               *

Последние месяцы перед родами Вера сильно набрала вес, и ходила, как тумба, ее страшно разнесло. Но женщину собственный внешний вид мало беспокоил, для нее главным было – нормальная беременность, без патологии. А двойняшки развивались нормально.
«Интересно, как воспримет новость Мик, когда узнает, что скоро станет отцом?» – подумала Вера, и при воспоминании о нем, у девушки потеплело на душе.
Армэн вернулся из рейса за месяц до положенного срока родов. На судне он долго думал о своих отношениях с Верой. Вдали от нее он уже не чувствовал того острого возбуждения, какое испытывал ранее только от одной мысли о девушке.
«Я оставлю ее в числе моих любовниц, - решил он, - и не больше. С первых дней надо поставить себя так, чтобы она не считала меня своей собственностью. Идеальный вариант: если б в мое отсутствие у нее кто-нибудь появился! Тогда, совершенно безболезненно, без выяснения отношений, остались бы просто друзьями, иногда встречающимися в постели на моей территории».
Армэн повернул ключ в замке своей двери. До него долетел аромат любимой мусахи и Вериных духов. Внезапно он почувствовал, как соскучился по женской ласке, по запаху женского тела. Осторожно поставив дорожную сумку, на цыпочках вошел в комнату и увидел суетящуюся возле стола женщину. Незнакомка была широкой в спине, с полными руками. Над перехватами от лифчика и пояса свисали жировые складки. На талию и намека не было. Волосы небрежно стянуты в узел на затылке.
«Что эта чужая баба делает в моей квартире? И, почему Вера разрешает ей пользоваться своими духами, которые я ей, между прочим, подарил? И где она сама? А, может, приехала ко мне в гости Марина? Ведь я не видел свою дочь сто лет, и не знаю, как она сейчас выглядит».
Армэн подкрался, и закрыл ладонями глаза девушки.
- Мик, это ты? – спросила Марина Вериным голосом, и повернулась к нему лицом. – Когда ты вошел, я не услышала. – Замотала Вера головой. - Фу - у! Как ты меня напугал! А мне, как видишь, волноваться нельзя, - сказала она, показывая на свой огромный живот.
Вера увидела удивленное и такое родное лицо, эти чудесные синие глаза, и ей ужасно захотелось прижаться к ним губами. Захотелось, чтобы Мик обнял ее и прижал к себе так, как раньше: до хруста в костях, чтобы поцеловал затяжным поцелуем, от которого спирает дыхание и начинает учащенно биться сердце. Вера захотела его, как мужчину. Она ждала, когда он обнимет ее, но Мик стоял, беспомощно опустив руки и внимательно всматриваясь в нее, будто не узнавая. На его лице так и застыла улыбка, которая предназначалась Марине. Вера решила ему помочь сделать первый шаг, взяла его руку, и положила к себе на грудь, которая раньше его так возбуждала.
Армэн, действительно возбудился, но реакция была совершенно не той, на которую рассчитывала Вера. Он развернул ее к себе спиной, сдернул трусики, нагнул над столом и грубо вошел в нее.
Вера от близости ничего не почувствовала, кроме боли. И, не только душевной… На женщину стала накатывать совершенно другая боль; она возникла в районе пупка, потом, стала растекаться по всей брюшине, распространилась на поясницу, пока не заполнила все ее бедное тело. Теперь вся ее плоть была одним больным местом. Вера услышала животный, неприятный крик, похожий на мычание, и не поняла, что это ее крик. В животе возникла резкая боль, будто изнутри вспороли ножом, боль пронзила поясницу, стала давить в пах. У Веры потемнело в глазах…
Армэн набрал по телефону 03. Приехавшая на удивление быстро, бригада скорой помощи, нашла женщину на полу в луже крови и отошедших вод.
Очнулась Вера оттого, что кто-то больно бьет ее по щекам. Но, ей не хотелось открывать глаз. Благостный сон избавил ее измученное тело от боли, и она не хотела просыпаться, боясь, что с явью вернутся ее страдания.
«Не хочу, не хочу! Оставьте меня в покое, дайте поспать!» – Шептала она.
Но ее продолжали шлепать по щекам и больно тянуть за нос, еще, и материться женским голосом. Вера открыла глаза, чтобы посмотреть на своих мучителей и увидела, склонившихся к ней женщин в белых шапочках.
- Ну, наконец-то! Очухалась, - грубо сказала одна из них. – Я уж испугалась, что из-за тебя вылечу с работы. Почему-то, во всех бедах обвиняют анестезиологов? Я-то все правильно рассчитываю! Хотя здесь, как в карточной игре, нужно везение и интуиция. Введешь меньше – болевой шок; дашь больше – можно и не проснуться! – «Успокаивала» Веру врач. - У тебя, вроде все нормально! Только, не засыпай!
К монологу анестезиолога подключилась вторая «белая шапочка».
- Мамочка, не волнуйтесь. Вы в норме, и ребеночек, хоть и недоношенный, тоже…
Вера не поняла, почему ее двойняшек называют в единственном числе?!
- А, я могу их увидеть? Вы когда принесете мне их кормить? – Слабым, еле слышным, голосом спросила она.
- Нет! Вы только подумайте! – Заорала анестезиолог, - сама только что вернулась с того света, можно сказать, а изображает из себя кормилицу! Лежи, отдыхай, набирайся сил! А на свою орущую красавицу еще насмотришься. Девка-то счастливая родилась; парню повезло меньше, запутался, бедный в своей же пуповине, видно, очень уж шустрым был, вот и довертелся. Не смогли откачать… - Равнодушно докладывала врач.
Вера смотрела в потолок, представляя себе маленького человечка, ее крошечного сыночка, задыхающегося от пуповины, которая в начале поддерживала его жизнь, а после, отняла, превратившись в удавку.
«Во всем виновата только я одна! Я нарушила обет, и убила (задушила) своего сына. Мне остался один путь: самой в петлю, чтобы на себе испытать страдания задыхающегося малыша, – думала Вера. Теперь надо дождаться, когда из палаты уйдут врачи, и подумать, как сделать петлю?»
- Хватит нюниться! – Грубо вторглась в ее мысли доктор. – Тебе нельзя волноваться, а то молоко исчезнет, а тебе, дорогуша, надо еще выходить оставшегося ребенка. Кроме тебя о ней никто не позаботиться. Поэтому, хватит себя жалеть, пора подумать и о дочери, а то мы все плакать умеем. Девчушка-то родилась восьмимесячной, и шансов, я скажу тебе, у нее немного…
Дальше Вера уже ничего не помнила, она потеряла сознание, и свалилась с родовой горячкой. Первое время она была между жизнью и смертью, призывая смерть, как благо.
Уход за малышкой взял на себя Армэн, наняв няню – кормилицу. Он трясся над новорожденной, считая себя виновником в смерти сына.
«Я поступил, как животное! Плоть взяла верх над разумом и вот, что произошло! А, как бы было хорошо иметь сына, ведь у меня две дочери. А хотелось бы видеть, как рядом растет наследник, продолжение меня, моего имени…»
Армэн стал привязываться к малышке, умилялся ее улыбке,  с удовольствием брал ее на руки, агукая вместе с ней, кормил из соски, менял памперсы и так далее. Строго смотрел за няней, как она относится к девочке?! Но упрекнуть ее ни в чем не мог. Няня оказалась внимательной и доброй. Она, по-своему привязалась к малышке, и ухаживала за ней, как за родной дочерью.
Уходя в рейс, Армэн со спокойной душей оставил дочь под присмотром няни. Но, вернувшись из плавания, не нашел дома ни ребенка, ни одной вещи о ней напоминающей.
*                *               *

Вера, пролежав в больнице три месяца, вернулась домой, и забрала к себе ребенка, рассчитав няню, хотя та и говорила, что ей Армэн Сурэнович заплатил вперед. Вера не хотела иметь ничего общего с Армэном. Не хотела ни помощи от него, ни внимания. Слишком дорого оно ей обошлось!
«Если Бог оставил меня в живых, значит, я должна выполнить свой материнский долг сама. Сама поднять своего ребенка на ноги. Буду работать день и ночь, но моя Наденька не будет, ни в чем нуждаться. Пусть она носит имя своей бабушки. А Армэна я постараюсь вообще не видеть, ибо он – напоминание мне моего страшного греха, постоянная память о том, что я убила сына…»

*                *               *

Прошло десять лет со дня рождения Надюши. 
Боль Веры от потерянных двух детей, притупилась. Она все это время посвятила своей дочери. С Армэном они общались, хоть и не часто. Надя очень любила своего дядю Мика. Так они решили: Армэн для Наденьки родной дядюшка. И он, понимая, что так лучше для самой девочки, согласился. Помогал «племяннице» с уроками, дарил подарки в виде навороченного компьютера или дорогого велосипеда. Он так и не женился, перебиваясь на стороне связями с прежними своими женщинами. Никаких поползновений к Вере больше не допускал. У Веры, как он догадывался,  мужчин не было, и это, как ни странно импонировало его самолюбию, хотя давней любви, и пожирающей страсти он давно к ней не испытывал. Взамен появилась нежная, братская любовь и уважение к ней, как матери его ребенка, живущей только для Нади. 
*                *                *
 Семен, не имея своей семьи и, по-прежнему, не желая ею обзаводиться, чувствовал потребность во внимании и дружеском участии. И постепенно стал частым гостем в Сережиной семье, с удовольствием греясь под лучами чужой любви. Оказывая небольшие знаки внимания, он смог втереться в их жизнь. Расталкивая своими узенькими плечиками их маленький коллектив из трех человек, занял почетное место за их столом. Как-то по-своему, он даже привязался к Валерке, находя его смышленым парнишкой. Семен видел, в каких стесненных условиях приходится жить его приятелям, сравнивая свои хоромы из четырех комнат с их убогой комнатушкой, поделенной ширмой на две части, одну из которых занимал Серегин отпрыск. Семен наблюдал за Сережиной семьей и злорадствовал, что Серега такой невезучий и, что они перебиваются с хлеба на квас. Он все время был в ожидании, когда же гордая, красивая Марина, наконец, увидит, с каким неудачником живет?! Он приглашал всю их семью к себе в гости, чтобы она сделала сравнение между ним, крепко стоящим на ногах и неудачником Серегой. Но Марина, будто не замечала его громадной, красиво обставленной квартиры, большущего холодильника, который ломился от разных вкусностей, недоступных приятелям даже по большим праздникам. Только Валерка приходил в восторг от всего, что видел у дяди Семы. От компьютера, цифрового фотоаппарата, видеокамеры и телевизора во всю стену. От него только и слышалось: «У-ух, ты!»
Но самому Семену больше нравилось быть в гостях у Сереги. Семен не хотел признаться самому себе, что ему было приятней и комфортней находится  в мизерной комнатенке приятелей, чем у себя в квартире. У них он подпитывался энергией, которой ему хватало до следующих выходных, когда он снова приедет к ним в гости. Несмотря на свою патологическую жадность, он, как истинный благодетель, никогда не приезжал с пустыми руками, открывал багажник, и вытаскивал оттуда пакеты и свертки с различной едой. Правда, они ему ни копейки не стоили, - это все были подношения благодарных посетителей.
«Все равно, мне одному столько не съесть, так почему б не сделать приятное своим нищим друзьям? Может, мне это когда – нибудь и зачтется?» - Даже в таком деле, он не упускал случая. Чтоб не выторговать себе очередную корысть.
Марина постепенно начала привыкать к Семену, видя его участие в делах мужа.
Хотя, по правде, никакой помощи Семен Сергею не оказывал, а только делал вид. И когда наконец-то, Сергей выложил перед женой лицензию на свое имя и ключи от своего офиса, Семен повернул дело так, что это с его подачи Сергей стал хозяином строительной компании.
Жизнь у Сергея и Марины стала налаживаться. Они понемногу вставали на ноги. Купили трехкомнатную квартиру, неплохую иномарку, хотя и не новую… У Валерки появился свой компьютер и он вернул дяде Семе его. Маринке Сережа накупил целый ворох фирменной одежды. И, примеряя очередное платье, она ловила на себе восхищенные взгляды мужа.
Но любовался ею не только Сергей. Семен украдкой пожирал глазами, ставшую обворожительной и роскошной, Марину, совсем недавно одетую в тряпье, купленное на распродаже. Сема заметил, как величава у нее походка, как гордо держит голову, как красив изгиб длинной шеи…
«Да, такую шейку не лишне б было украсить моими камешками. Может, они и дождались своей хозяйки?!» - Самоуверенно думал Сема.
Но глаза Марины, сверкающие, как бриллианты, загорались только для своего мужа, которого она любила по-прежнему. Она любила его и в бедности и в богатстве. Имея гораздо больше возможностей, желания у нее оставались прежними: чтобы были здоровы муж и сын. Появившиеся «лишние» деньги, она тратила на благотворительность, анонимно переводя деньги в детский дом или в храм, или, просто подавая милостыню тому, кто протягивал руку за помощью. Марина спокойно относилась к массе появившихся поклонников. Самолюбие это не тешило, ибо у нее напрочь оно отсутствовало. Она и на Семена, как на мужчину не обращала внимания, считая его Сережиным другом и покровителем их семьи, который помог мужу в создании бизнеса, и продолжает помогать советами.
Материальная обеспеченность дала наконец-то шанс привести в исполнение давно задуманное. Марина решила нанять частного детектива, чтобы найти маму. Неизвестность тяжким грузом лежала у нее на плечах. Своими планами она как-то поделилась с Сережей и Семеном. Сергей безучастно пожал плечами, и сказал, что деньги в ее распоряжении, а Семен, почему-то стал отговаривать; дескать, потерянное время и деньги, и эта затея, заранее обреченная на провал.
- Столько лет прошло! Ты, хоть сама понимаешь?! – Разубеждал ее Семен. - Шестнадцать лет… За это время, если б была жива Зинаида Ивановна, она б уже сто раз «нашлась», узнав, что зять разбогател, и можно за его спиной пожить на халяву. Извини меня, Марина, это – твоя мама, и я вовсе не хотел задевать твои дочерние чувства, но ведь она ВСЕГДА жила только для себя. – Иронизировал Семен, но, столкнувшись с потемневшими глазами девушки, пошел напопятный. – Извини, не буду больше об этом вспоминать, вижу: тебе это неприятно! Но я уверен, что ее и косточки давным-давно сгнили, и покоятся в земле.
- Я хочу узнать, в какой земле?! В конце – концов, я должна быть уверена, что она умерла, а не находится с амнезией в какой-нибудь жуткой психушке, где страдает от соответствующего «ухода». Но, для этого я должна найти ее могилу. И ничего, и никто  меня не остановит! Слышите? Ни - че – го! Вы лучше помогите мне с детективным агентством.
Но оба мужчины в один голос заявили, что у них нет таких знакомств. И Марина решила положиться на судьбу. Она открыла телефонный справочник, и набрала номер телефона частного сыскного агентства с приглянувшимся ей названием «ГРИГ». Директором и хозяином этой «конторы» с музыкальным названием, был Григорий Григорьевич Лавров, ушедший из прокуратуры по возрасту, но не пожелавший растрачивать свой богатый опыт следователя на игру в домино. Несмотря на преклонный возраст, он был бодр, полон сил и желаний заниматься любимым делом. В офисе он был «мозговым центром», предоставив своим молодым партнерам всю физическую работу, то бишь: слежку, погоню, бег на разные дистанции. Без работы они не сидели. Пока человек слаб и не может справиться с пороками, как то: не укради, не пожелай жены ближнего своего и т.д., у них всегда будут заказы на поиски, разоблачения, уличения и другие. Табу было только на раскрытие убийств. Тут «Григ» умывал руки, и предоставлял это мокрое дело коллегам – операм.
Еще шестнадцать лет назад Григорий Лавров хотел, из спортивного интереса, заняться поисками пропавшей без вести З.И. Саркисян, но на нем висело по десятку дел, которые не давали и продохнуть.
    Позже, когда Лавров открыл свое дело, он вспомнил о пропавшей Саркисян. Его интуиция старого следака, подсказывала, что за исчезновением Зинаиды Ивановны кроется что-то важное и серьезное, недаром приезжал из Мурманска Дегтярь с рассказом о каннибале.
«Не просто здесь, ох, не просто!» - Думал Лавров.
Он решил, что уж в своей частной конторе изыщет время на поиски алкоголички Зинаиды. Хотя с каждым пройденным годом сделать это становилось все труднее, ведь, главное в работе следователя – идти по свежим следам, и опираться на показания свидетелей.
А, тут повалила работа, причем, хорошо оплачиваемая, и Лавров постеснялся
отвлекать помощников на «дело», можно сказать, дохлое и уж точно, безденежное, потому что помнил, как бедно жила Марина, потерявшая мать.
И вдруг, однажды, сняв трубку звонившего телефона, узнал женский голос. Женщина просила ее принять. Профессиональная память услужливо подсказала, что звонила та самая Марина Армэновна. Она не заставила себя долго ждать, и вскоре появилась в дверях его кабинета. За прошедшие года с ней произошла метаморфоза, что было видно по элегантному костюму, стоившему не одну сотню долларов.
«Сразу видно, что клиентка при деньгах», - решил Лавров, галантно подвигая женщине стул.
- Я вас слушаю, Марина Армэновна! Мы, ведь с вами уже встречались?!
- Извините, не припомню! – Растерянно улыбнулась женщина. – У меня, знаете ли, ужасная зрительная память. А уж на лица, тем более! Как там, она у вас называется? Фотографическая?! Так вот, эта память у меня напрочь отсутствует! Я не смогу узнать парикмахершу, которая буквально вчера меня стригла, представляете? – Засмеялась молодая женщина, и, вдруг резко осеклась, вспомнив о цели своего прихода. – Извините еще раз! Боюсь, у вас может сложиться обо мне превратное мнение. Я пришла к вам за помощью. Только, не знаю: по адресу ли? Может, за мою работу вы и не возьметесь?
- Возьмемся, Марина Армэновна, - с улыбкой ответил Лавров.
Марина недоуменно взглянула на сидящего напротив нее пожилого мужчину.
«Довольно странно, - подумала она, - не зная сути, берется за работу».
- А, вы беретесь за все дела?
- Нет! Но вам я не могу отказать! И не сморите на меня, как на старого волокиту! Я и в молодости-то не был бабником, ну, а в мои преклонные года – и начинать не стоит. Надо уже и о душе подумать, - засмеялся хозяин агентства. – Марина Армэновна, вы пришли в агентство за помощью в поисках вашей мамы: живой или мертвой, которая пропала шестнадцать лет назад при невыясненных обстоятельствах. А зовут ее, зовут ее… - Осекся Лавров. - Склероз! – Засмеялся он. - Напомните, пожалуйста, кого мы с вами будем искать?
- А, откуда вы знаете, зачем я пришла? – Уже не скрывала своего подозрения Марина.
- Я ж вам уже сказал, что мы с вами уже встречались. Я имел счастье познакомиться с вами у вас же дома. Вы мне тогда подробно рассказали, при каких обстоятельствах пропала ваша мама. Что она была, скажем так, любительницей горячительных напитков. Пока, все правильно излагаю?
- Да – да! Все так! Просто удивительно, как вы все помните?! Маму звали Зинаида Ивановна Саркисян. Я принесла деньги и ее фотографии.
- Давайте, начнем с фотографий, а деньги после заключения договора. Я, может, и без денег помог бы вам, но мои помощники без «копытных» и с места не сдвинутся, а моим старым, ревматическим ногам и «копытные» уже не помогут, - засмеялся Лавров.
- Какое у вашего агентства красивое название?! Почему вы назвали его именем великого композитора? Вам нравятся произведения Э.Грига?
- Да! Я люблю «Пер Гюнта», но, не в этом дело! Меня зовут Григорий Григорьевич Лавров, моих партнеров Родион и Игорь. Вот так, из имен трех человек и сложилось «музыкальное» название нашей конторы. А, правда, от музыки Грига веет прохладой и чистотой?!
- Да, Григорий Григорьевич, вы правы. У нас вами вкусы сходятся…
- Это прекрасно! Когда, у заказчика и исполнителя одинаковые вкусы, так, и работать будет легче и приятней. А теперь, Мариночка… Можно я буду называть вас без отчества, ведь по возрасту, вы мне годитесь во внучки. Очень подробно расскажите мне о вашей маме. О ее друзьях, врагах, знакомых, о ее увлечениях. Постарайтесь ничего не упустить, потому что, даже мелочи (на ваш взгляд), могут          привести нас к цели. А цель у нас с вами одна: найти место пребывания вашей мамы. – Посмотрел он мягко на зажавшуюся вдруг молодую женщину. - Может, сказать секретарю, чтобы сварила нам кофе, то разговор предстоит долгий.
- Спасибо! Мне, пожалуйста, черный и без сахара…
- А, я – сладкоежка! – Засмеялся детектив, - да и сахар мне потребуется для питания мозгов. Потому что ваше задание не из легких. Найти человека, пропавшего шестнадцать лет назад… А, ваша мама любила сладкое? Не удивляйтесь моим вопросам, Мариночка! Зная вкусы и слабости человека, можно составить ему характеристику. Вот, например: ваша мама предпочитала брюнетов или блондинов, или, после развода с папой, стала мужененавистницей?
Марина горестно вздохнула, вспоминая маминых множественных «друзей-товарищей», а, точнее, собутыльников. У нее была целая коллекция  мужиков разной масти. - «Но, как сказать об этом чужому человеку? Ведь, она – моя мама, и не мне ее судить. И еще, ведь был в ее поклонниках Мокрица… Придется и о нем упомянуть! Но, это как-то не по-товарищески будет, ведь он столько сделал для мужа, а, значит и для меня. А, называя его имя, я может сама того не желая, могу навлечь на него неприятности. Прямо, мысли разбегаются!»
Лавров внимательно смотрел на женщину, понимая ее сомнения и переживания.
- Марина, чтобы заняться вашим делом, мне надо знать ВСЕ! Вы понимаете? ВСЕ! Я, ведь не работник милиции, а ваш помощник. Если, вы что-то скроете от меня, то только затяните поиск, что повлечет за собой лишнюю трату денег, а они, насколько я знаю, нелегко достаются вашему мужу! Я буду вынужден искать других свидетелей, и ваше «дело» станет достоянием чужих ушей, и нечистых рук. А, если вы сами мне все расскажите, то приватная беседа останется конфиденциальной. Договорились?
- У меня просто нет выбора! – Решилась Марина. - И я полагаюсь на вашу скромность! Мне не хотелось бы, чтобы из-за меня пострадали честные люди, по стечению обстоятельств, замешанные, или, точнее сказать, принимавшие участие в судьбе моей мамы.
«Интересно, кого же она выгораживает? Ведь точно за кого-то боится! Кого-то не хочет скомпрометировать! Кого? Любовника, или мужа? Кто же у тебя, голубушка, прячется в шкафу? А ведь дело-то принимает интересный оборот! Недаром я чувствовал, что дельце-то горяченькое. – Мысленно потирал ладони Дегтярев. - Это не нудная слежка за неверным супругом, здесь поинтересней будет! Да, хорошая задачка выпадает мне, здесь сливаются два интереса: материальный и профессиональный». – И Лавров продолжил.
- К честному человеку грязь не прилипнет. А, если у вашего знакомца, которого вы боитесь скомпрометировать, два лица, то мы попутно это и обнаружим.
Марина кивнула головой, соглашаясь с доводами детектива.
- Я хочу вам сказать, что поклонников у мамы было много, но они все были совершенно безобидными. Самое плохое, что они могли сделать, так это – подставить ей фонарь под глазом, не поделив бутылку. Это все были несчастные, больные люди, потерявшие свой кров и человеческий облик. Но у них были свои принципы. Насколько я знала некоторых ее ухажеров, на убийство никто б не пошел. Да, и в последнее время мама с ними не общалась. У нее появился, как бы вам точнее сказать? Вообщем, ей понравился мой бывший одноклассник, Семен Гробовой. Может, это и удивительно?! Ведь, парень был гораздо моложе мамы. Но они часто общались, видно нашли точки соприкосновения, какие-то общие интересы. Надо сказать: мама раньше писала стихи, и была очень красивой женщиной. Это последнее время она опустилась. Хотя, Мокрица (извините), Семен, оказал на нее положительное влияние. Представляете? Мама бросила пить! Она подшилась и перестала пить! Я была так рада за нее. Она говорила, что совсем скоро ее жизнь изменится, потому, что собирается выйти замуж. Я испугалась, думая, что ее избранником опять будет очередной бомж. Но я ошибалась. Она, как не смешно это звучит, собралась выходить замуж за Семена. Мы даже немного поругались по этому поводу. Я пыталась ее образумить, чтобы она не строила несбыточные планы, тем более, у Семы намечалась свадьба со студенткой из нашего института…
- Ну и как? – Внезапно перебил ее Лавров. - Женился он на студентке?
- Не знаю… Я ведь в скором времени уехала на летнюю практику. И, говоря по совести, личность Мокрицы меня тогда мало интересовала. Я занялась поисками мамы, оббивая пороги милиции, и натыкаясь везде на отказ.
- Марина, а почему вы поменялись на однокомнатную квартиру? Очень нужны были деньги?
- Да. Маме надо было на лечение, у нее что-то признавали серьезное. По крайней мере, она так говорила. Но позже она призналась, что совершенно здорова. Может, солгала? Но, когда? Когда говорила, что больна, или, что здорова? Может, не хотела меня расстраивать?
- Ладно, Марина, на сегодня у меня больше вопросов к вам нет. Зайдите к секретарю, и подпишите договор. Завтра мы начинаем розыск.
Лавров составил план мероприятий.
1. Опросить Семена Гробового об его отношениях с Саркисян.
2. Обзвонить медицинские учреждения Тимашевска на счет серьезных заболеваний Зинаиды Саркисян.
3. Побеседовать с Армэном Сурэновичем Саркисян: не появлялась ли его бывшая супруга в г.Мурманске?
4. Обойти ближайшие к дому пивные заведения. Не видел ли кто Зинаиду Ивановну? А, если видели, то с кем?
5. Сходить на станцию скорой помощи: не поступал ли вызов к безымянной больной?
6. Сходить в морг: узнать, не было ли невостребованных тел?

  *                *                *

Оказалось, что С.Гробовой уже давно живет в г.Краснодаре. В г.Тимашевске у него остались жена и дочь.
- Григорий Григорьевич, я разговаривал с бывшей женой Гробового, - рассказывал Родион (один из детективов агентства), - это довольно своеобразная женщина. Она, зная о моем приходе, не соизволила даже одеться (вышла в прозрачном пеньюаре), открывавшем ее совсем неаппетитные телеса. Предложила мне выпить, я отказался, тогда «барышня» сказала, что немного пригубит. И на всем протяжении нашей беседы, сама частенько «освежала» свой бокал, бодливая коньяк, и в конце разговора «пригубила» полбутылки. Бывшего благоверного она терпеть не может, наделяя его такими эпитетами, из которых «негодяй и мерзавец» просто комплименты. Даже мои закаленные уши вяли от ее выражений, ибо «барышня» матерится, как сапожник. Говорила, что муж бросил ее с малолетним ребенком без средств к существованию, что они чуть не умерли с голоду, не имея денег на кусок хлеба. Судя по габаритам, она, верно, опухла с голоду, - смеялся Родион. Кстати, она вспомнила, что в ЗАГС прибегала растрепанная старая тетка, которая чуть не убила ее – бедную Феклу. Говорит, что у нее до сих пор не прошел стресс, и она успокаивает сейчас нервы. При этом она показала глазами на бутылку, служащую, вероятно, успокоительным.
- Ну, что ж, Родион… Начало положено! Теперь тебе надо будет встретиться с Дон Жуаном, разбивающим сердца женщин. После общения с ним одна бросает пить, другая начинает…
Лавров отправил Родиона на встречу с Гробовым, а сам с Игорем «сел» на телефон, чтобы обзвонить поликлиники.  По месту старой прописки, ему сказали, что больная Зинаида Саркисян страдала маниакальной шизофренией, и время от времени ложилась на лечение в психиатрическую клинику. Лавров решил сам поговорить с лечащим врачом. Тот, подняв историю болезни Саркисян, сказал, что амнезии у нее не должно быть. Для потери памяти нужен сильный стресс, а болезнь Саркисян была вялотекущей, без обострений.
Второй помощник Лаврова – Игорь пообщался с медиками скорой помощи. Им пришлось поднять архивные данные. Благо, что примерная дата исчезновения была известна. Они сказали, что поступил вызов из пивного бара, там потеряла сознание женщина. Но, приехавшей бригаде медиков, пришлось констатировать смерть, и вызвать в свою очередь оперативников.
- Да, это уже кое-что, - сказал Лавров. А ты узнал, из какого бара поступил вызов?
- Обижаете, Григорий Григорьевич, не первый раз, как говорится… Адрес я записал и даже, взяв на себя инициативу, приехал по данному адресу, но…
- Ну, что ты замолчал? Что «но»? Они сказали, что не помнят такой женщины?
- Они ничего не сказали. Там никакого бара и в помине нет. На том месте стоит в красе из стекла и бетона банк.
- Придется обзванивать Ментов. Ведь кто-то же приезжал по вызову скорой. Но, мы Игорь сделаем иначе! Перепрыгнем через головы оперов, и поедем в морг. Деньги развяжут языки работникам морга.
Но в морге их ждало разочарование в лице молоденького парнишки, который, взглянув на удостоверение детектива, чуть сам не стал клиентом этого мрачного учреждения. Он трясся и извинялся, что начальника здеся нету, он в отпуске, а дядя Паша (оказалось, что это патологоанатом), лежит в гриппе. Где лежат документы на трупы, парнишка не знал. Его дело маленькое, он всего – навсего, санитар.
- А, есть кто-нибудь старше тебя? – спросил Игорь.
Парнишка обрадовался, что можно переложить ответственность на другие плечи, и закивал головой.
- Есть – есть, щас приведу.
И привел такого же балбеса, только тремя годами старше.
Ничего не оставалось, как распрощаться с санитарами, которые таращили глаза, открыв рот.
- Пока выздоровеет патологоанатом, не будем терять времени, - сказал Хозяин агентства. – Надо связаться с Мурманском, и поговорить с бывшем мужем Зинаиды Саркисян.
Но, и здесь пустой номер! Оказалось, что Армэн Саркисян в плавании.
Посетивший Гробового, Родион, в красках, как он любил, рассказал о Семене.
- Это довольно-таки, скользкая личность. Невзрачный, полулысый с бегающими глазками неопределенного цвета, с ушками топориком. Семен Михайлович изображал из себя гостеприимного хозяина, пригласил на чай, плеснув в чашку мутноватую жидкость, пахнувшую заваренным веником, поставил передо мной крошечную вазочку с засохшими пряниками, и все время извинялся, что ограничен в средствах. Знаете, он был чем-то похож на Плюшкина в своей патологической жадности. Хотя, кто знает?.. Может, действительно не богат? А, судя по одежде: столетнем трико с вытянутыми коленями, в майке, какие, уже никто не носит, так просто, нищ.
- А, ты знаешь, где он работает? – Спросил Лавров.
- Его жена мне не сказала, а ему я задавал другие вопросы, - ответил, краснея Родион, уже догадываясь, что дал маху.
- Твой «нищий» - начальник отдела федеральной налоговой службы области по работе с юридическими лицами. Сомневаюсь, что он сам пьет жидкий чаек вприкуску с прошлогодними пряниками.
- А, зачем тогда ему работать на публику, изображая убогого?
- Ты, хоть и частный детектив, но, в его понятии, все равно мент…    И, если он разыгрывал перед тобой роль этакого простака – бедняка, значит, боялся тебя. А, зачем честному человеку бояться милиции? Да затем, что рыльце у него в пушку. Может, к рукам «прилипли» деньги, недошедшие до государственной казны? А, может, руки замарал чем-то и похуже… Рассказывай, Родион, что тебе насочинял наш новоявленный «Корейка»? Он не плакался тебе в жилетку, что «зарплату выплачивают крайне неаккуратно», и, случайно, не просил у тебя взаймы? – Иронизировал Лавров.
- Григорий Григорьевич, но у меня ж была иная цель, надо было выяснить на счет его отношений с гражданкой Саркисян, - оправдывался Родион.
- Ты, Родя, поехал к нему неподготовленным. Надо было заранее узнать всю его подноготную, нащупать слабые места. Ведь неизвестно, кем в последствии окажется Гробовой?! Может, из свидетеля автоматически перейдет в подозреваемые? Ну, ладно, проехали! Это тебе урок на будущее. Так, что ты у него «нарыл»? Только, давай без эмоций и приукрашиваний, одни факты. Кстати, ты брал с собой диктофон?
Родион насупился и засопел…
- Брал, но забыл включить. Он так заговорил меня. Григорий Григорьевич, я могу еще раз съездить, и поговорить, как следует.
- Горе мое! Он так и будет ждать тебя с распростертыми объятиями. Если при первой встрече он «закрывался в своей раковине» (между прочим, из четырех комнат), то к следующей будет во всеоружии. Я кое-что о нем узнал; довольно умный тип. Все знают, что «берет», но не могут поймать…
- А по виду не скажешь, хотя, действительно, не дурак. Мы с ним битых два часа разговаривали; в основном – он, у него прямо рот не закрывался, а толком ничего не сказал. Вот, примерно такой диалог у нас вышел:
- Семен Михайлович, вы были знакомы с гражданкой Саркисян?
- Нет. Я такой не знаю.
- Ну, как - же так? Зинаида Ивановна Саркисян – женщина, с которой вы были близко знакомы. Можно сказать: встречались!
- А – а – а, припоминаю! Мать моей бывшей одноклассницы звали Зинаида Ивановна. Конечно, я с ней встречался, когда приходил в гости к Марине. Маринин жених Сергей, уходя в армию, попросил меня взять шефство над невестой, и я помогал, чем мог. Мы до сих пор дружим. Надо вам сказать, что они – удивительные люди, у них прекрасная, дружная семья. У меня, к сожалению, со своей женой Феклой отношения не сложились. Моя любимая жена огорчила меня, родив негретенка, и мы расстались. Хотя, она – достойная женщина, и я ее до сих пор люблю, и не хочу жениться ни на какой другой. А, вот простить ей не могу! Вот, вы бы, простили?
- Не знаю, Семен Михайлович. Но, мы с вами говорили за Зинаиду Ивановну, а не за вашу бывшую жену. И меня сейчас интересует: были ли чувства у вас к Зинаиде Ивановне, а не к вашей экс. супруге?! Ведь, Зинаида Ивановна любила вас, правда?
- Откуда же мне это знать? Женская душа – это тайна, ее до сих пор не могут разгадать! Может, в этом и заключается их прелесть и непредсказуемость! Родион, вы как думаете?
Родион игнорировал вопрос, задавая свой:
- А, вот ваша бывшая супруга говорила, что гражданка Саркисян, даже заявилась на ваше бракосочетание, где при всех честных гостях, призналась в своей любви, и чуть не нанесла увечья вашей невесте.
Семен зло поводил желваками, и снова уставился Родиону на левое плечо, будто там сидел «нечистый», и диктовал ему ответы.
- Да, такое вроде бы имело место быть, я это плохо помню. Ведь, Зинаида Ивановна была психически нездорова. В тот день она верно была в свойственном для нее состоянии, то есть, в стельку пьяной? Поэтому и несла всякую чушь. Это так страшно! Видеть, что наше общество теряет своих членов по причине алкогольной зависимости. Вы знаете, Родион? Что Россия занимает одно из первых мест по количеству употребляемого спиртного? Хотя, например, во Франции пьют гораздо больше, но нет столько алкоголиков, сколько у нас. И знаете, почему? Потому что, не пьют на голодный желудок, и потому что у них очень хорошее вино, там, в южных провинциях выращивается прекрасный виноград. Вы не были во Франции, Родион? Жаль! Я, правда, тоже там не был! Да, и с моей мизерной зарплатой отдыхать можно только на родной Кубани. Ну, ничего! Где родился, там и пригодился! А то сейчас развелось столько космополитов, просто страшно подумать. А, где ж патриоты? А вот, если взять Германию, то там предпочитают пить…
Родион перебил Гробового:
- Семен Михайлович, мы с вами опять отдалились от темы. После скандала в Загсе вы виделись с Зинаидой Ивановной?
- Да уж! Натворила Зинаида Ивановна дел! Вы знаете: она чуть не расстроила нашу свадьбу! Хорошо, что все обошлось, и наша с Феклой любовь восторжествовала. Мы наконец-то поженились, хотя и немного позже. Да, любовь творит чудеса! Мне кажется, что именно любовь спасет мир, а не красота. Я вот свою жену полюбил с первого взгляда, хотя (вы сами видели), она не очень красива. Но я сумел рассмотреть ее душевную красоту, - сказал Семен, закатив глаза. - Вы, Родион, еще очень молоды. Только с годами начинаешь понимать: не то золото, что блестит!
«Да, уж, - подумал Родион, - твое «матовое золото» душевной красоты преподнесло тебе сюрприз в виде дочки «негатива»…
- Семен Михайлович, так все-таки, что вы можете сказать о Зинаиде Ивановне Саркисян?
- De mortuis nil…- ответил Гробовой, взглянув за левое плечо Родиона.
- Извините, не понял! Я не силен в иностранных языках.
- В переводе с латинского, молодой человек, это означает: «О мертвых ничего…»
Перевод еще больше озадачил несчастного детектива и даже немного напугал.
- Семен Михайлович, я не понял смысл сказанного.
- Так, здесь и понимать нечего! – Сказал Гробовой, покровительственно положив руку на плечо Родиона. – «О мертвых или хорошо отзываются, или вообще не говорят!» Ничего хорошего о Зинаиде Ивановне сказать я не могу, ибо плохо знал ее, а, точнее: совсем не имел счастья узнать, кроме того, что было известно всем: пьющая женщина, потерянный член для нашего общества. А говорить плохое о покойной совесть не велит!
- А, откуда вам известно, что она умерла?
- Так, нет же ее!.. Ну, что, Родион? На посошок, может, выпьете еще чайку? По-моему, там и пара пряников осталась, правда, жестковаты.  Не удивительно! Их мне в прошлом году дочка привозила, а я сохранил для гостей. Потому что  гостеприимство - святое дело! – Изрек Семен Михайлович, не скрывая издевательской интонации. – Не хотите? Как хотите! Для других гостей оставлю. А вам желаю удачи и упорства в ваших планах! Ведь, sin qua non – вашей работы – это упорство, не так ли?

*                *                *

Григорий Григорьевич, это было последней каплей…Гад гробовой в начале игнорировал мои вопросы, а в конце просто издевался. Мне кажется, что он – сатанист, - шепотом добавил Родион. – За время беседы он «выпил» все мои энергетические соки.
- Так это, энергетический вампир, а не сатанист. Ты что-то путаешь. Может, ты его боишься?
- Много чести! Но, я считаю: его надо привлечь!
- За что? – Засмеялся Лавров, - за вампиризм? Такой статьи в УК РФ нет.
- Его надо задержать на семьдесят два часа, чтобы спесь поубавилась. Пусть с зеками говорит на латыни, они ему быстро ума вправят.
- Ты все сказал? Так поостынь, а то бежишь впереди паровоза. Надо позвонить в Мурманск; у меня там давний дружок живет. Пусть через свои каналы свяжется с судном, на котором ходит Армэн Сурэнович Саркисян. Ждать, пока он вернется из рейса, не резон.
Вскорости пришел ответ от Василия Дегтярева: Зинаида Ивановна Саркисян в Мурманске не появлялась, ее муж, Армэн Саркисян давно потерял связь со своей бывшей женой. О ее пропажи узнал от следователя, делавшего запрос.
«Придется из алана мероприятий вычеркнуть еще один пункт, - досадовал Лавров. – У нас остается одна надежда – морг. Пока патологоанатом болеет, можно побеседовать еще раз с С.Гробовым. Дата исчезновения из дома З. Саркисян установлена точно; в почтовом ящике осталась невостребованной корреспонденция именно с этого числа. В этот же день у Семена Михайловича была регистрация. На этот раз я сам нанесу ему визит. Ясно, что он что-то не договаривает. Наплел моему помощнику «три бочки арестантов». «Хвост» у Гробового, сто процентов замаран, в противном случае, отвечал бы на поставленные вопросы лаконично, а не прятался за витиеватые фразы и латынь».
- Семен Михайлович, здравствуйте, - звонил Лавров в Краснодар, - вас беспокоит директор частного детективного агентства «Григ» Григорий Григорьевич Лавров. Я хотел бы с вами поговорить. Выбирайте время и место, когда и где вам удобно?!
- Мне нигде неудобно! А время у меня расписано по часам, и дорого стоит. От вас уже приходил какой-то мальчик, и отнял у меня два часа. Скольких еще вы будете присылать ко мне по всякой ерунде? Вы, уж скажите! Тогда я возьму отпуск за свой счет, вернее, за ваш, и буду в вашем распоряжении. – Разорялся Семен.
Лавров совершенно спокойно слушал сердитые выкрики из трубки, иногда удаляя ее от уха.
«Ишь, как разбушевался! И чего это он так кипятится? Хочет «взять» меня на крик?! Э- э – э, милый! Я таких, как ты за свой следовательский век столько повидал, и столько угроз выслушал, что тебе и не снилось. Это ты Родиона мог «развести», а я – тертый калач»
А Гробовой продолжал брюзжать в трубку:
- Как я понимаю, вы ЧАСТНОЕ агентство, и за работу получаете от клиентов немалые деньги. Так, какое вы имеете право бесплатно отнимать у меня рабочее время и время моего законного отдыха, что гарантировано мне Конституцией, как гражданину РФ? Ст.2 Конституции РФ говорит, что МОИ права на свободу являются высшей ценностью…
- Семен Михайлович, вы хорошо ознакомлены с Конституцией РФ. Но, если вы помните, то в пятьдесят пятой статье говорится, что права и свобода гражданина могут быть ограничены Федеральным законом в целях защиты конституционного строя нравственности, здоровья и т.д. других лиц. В УК предусмотрена статья триста восьмая, – это отказ от дачи свидетельских показаний.
- Вы не прокуратура, и даже не УВД, а частная лавочка. – Разозлился Гробовой. - И я вам ничего давать не буду.
- Вообще-то, у нашего агентства есть такие полномочия, - объяснил Лавров, спокойно отреагировав на «частную лавочку». Но, если вам удобнее общаться в прокуратуре, я попрошу коллег: выписать вам повестку. Но, извините, на время, удобное для следователя… - Сказал Лавров, и повесил трубку, оборвав разговор.
Григорий Григорьевич смотрел на телефонный аппарат, и улыбался. Он обратил внимание, что телефон Гробового с определителем номера, и был уверен, что он скоро позвонит сам.
«Ну, теперь дорогой, настала моя очередь, – потрепать тебе нервы, не все ж тебе издеваться! Да и ехать мне старику, в Краснодар не досуг. Сам прибежишь!»
- Валя, - вызвал Лавров секретаря, - если будет звонить гражданин с «веселой» фамилией Гробовой, то меня нет, вызвали в прокуратуру, поняла?
- Поняла, Григорий Григорьевич! Будем доводить до кондиции! – засмеялась Валентина.
Раздался телефонный звонок, и Валентина представилась по телефону, ожидая взаимной вежливости и такт, но в трубке заорали, требуя срочно директора.
- Представьтесь, пожалуйста, - бесстрастно попросила секретарь. - Не надо так кричать, у меня прекрасный слух. Мне нужна ваша фамилия, а не должность. Поняла, господин Гробовой! К сожалению, Лавров уехал в прокуратуру, что ему передать? Чтобы он вам перезвонил?! Извините, - это врят ли получится, так как Григорий Григорьевич очень занят. До свидания, звоните!
- Что, Валюша?!
- Григорий Григорьевич, он – просто хам!
- Да, я знаю. – Согласился с секретаршей Лавров. - Еще и первостатейный мерзавец, я собрал о нем кое-какие сведения.
Три дня Лаврову было «некогда» брать телефонную трубку, чтобы поговорить с Семеном Михайловичем. На четвертый, он сам, собственной персоной примчался в Тимашевск, припарковав свой Опель, на место, предназначенное для трех машин. Директор принял его через час, потому что работал с очередным клиентом.
- Валя, пригласите, пожалуйста, следующего…
Гробовой влетел в кабинет, хлопнув дверью, которая отскочив, «жалобно» скрипнула.
- Тридцать тысяч… Сказал Лавров.
Семен вытаращил в недоумении глаза.
- Что: тридцать тысяч?
- Дверь в мой кабинет обошлась нашей «частной лавочке» в тысячу долларов. Если вы ее повредили, то нанесли нам материальный ущерб, предусмотренный статьей сто шестьдесят семь УКРФ. Наказывается штрафом от пятидесяти до ста МРЭО, либо обязательными работами, либо лишением свободы на срок до двух лет.
Семен остолбенел, и уставился на директора: не шутит ли он? Но, лицо Лаврова было серьезным. Гробовой вернулся к двери и аккуратно закрыл ее. 
- Так, что вы от меня хотите? – Раздраженно спросил он, вальяжно развалясь в кресле для гостей.
- Чтобы вы, как свидетель не уклонялись от дачи показаний, не нарушали статью триста восьмую.
- Ну, это, как посмотреть! – Поднял плечи Семен. - Может, я не свидетель, а потерпевший?! Вы знаете, что Зинаида чуть не расстроила мою свадьбу, и не лишила меня счастья семейной жизни?
- Тогда, тем более, в ваших интересах рассказать всю правду, чтобы не нарушить знакомую вам триста восьмую статью УК РФ. А, на счет семейной жизни? – Поднял брови Лавров. - Семен Михайлович, насколько я в курсе, вы сами лишили себя этого «счастья»! Это ж вы бросили жену и дочь?! Не так ли? Ну да, это не мое дело! Я вас пригласил сюда по другому поводу. Вы готовы правдиво ответить на мои вопросы?
- А, куда ж деваться…  Вы ж не отвяжитесь, - фамильярно ответил Гробовой.
Лавров пропустил подковырку и спросил:
- Семен Михайлович, вы хорошо помните день вашей несостоявшейся свадьбы?
- Еще бы!.. – Хмыкнул Семен. - На всю жизнь запечатлелся в памяти, как черный день календаря.
- Прекрасно! После скандала, учиненного гражданкой Саркисян, вы последовали за ней домой, чтобы выяснить отношения?!
- ???
- Можете не лгать. Нам доподлинно известно, что вы с ней после инцидента в Загсе виделись.
- Я и не собирался врать! Мы с ней виделись. Но, повторяю, никаких отношений у меня с ней не было! – Заорал Гробовой. - Да, я зашел к ней домой, чтобы культурно попросить: не лезть в мою семейную жизнь, и не совать свой сизый нос в мою семью. Но она, совершенно чужой для меня человек, полезла с советами, которые мне совершенно были не нужны.
- А, что вам было нужно от несчастной, любящей вас женщины? Деньги на квартиру? – Наклонился к Гробовому детектив.
Семен аж взвизгнул:
- Да, как вы смеете?! Обвинять меня в вымогательстве?!
- Заметьте, - это вы сказали! – Спокойно констатировал Лавров, вновь откидываясь на спинку кресла.
- Да, такой факт был. – Достал из кармана платок Семен и промокнул ладони. - Я у нее взял взаймы, но впоследствии собирался вернуть долг.
- А, отдавать не хотелось… Поэтому вы и убили свою любовницу, - тихо произнес Лавров, что-то черкая на бумаге.
- Да, вы что здесь? Все с ума посходили?! – Вскочил неожиданно Гробовой и забегал по кабинету. - Моя вина только в том, что я, может быть, грубо с ней поговорил; может, даже, и оскорбил?! Не помню! Она довела меня своим нытьем и тупостью. Но, когда я от нее уходил, она была жива и здорова. Сидела на полу, и лила крокодильи слезы.
- Вы ж говорите, что не помните, что ей наговорили?! Так, может, в состоянии аффекта, вы ее и убили? Куда вы спрятали ее тело? Тоже, не помните? Гражданин Гробовой, у меня есть постановление на задержание вас на семьдесят два часа, в соответствие со статьей УК РФ. – Официальным голосом произнес Лавров, смотря в упор на остолбеневшего мужчину.
Приехавшие «менты», бесцеремонно запихнули отбивавшегося Гробового в милицейский уазик.
- А, что будет с моей машиной? Ее же угонят! – Вопил Семен.
- Не волнуйтесь, о вашем автомобиле мы позаботимся. Он, как и вы, будет под присмотром. Его эвакуируют на штраф стоянку; охрана вполне bona tide, то есть, надежна.
- Это беспредел! Я буду жаловаться, вы ответите! – Орал взбешенный Семен из недр милицейского уазика, но Лавров его уже не слышал.

*                *                *

Пока Гробовой «обитал в обезьяннике», детективы продолжали поиск Зинаиды Ивановны.
В морге Игоря встретил пожилой мужчина в резиновом фартуке, напоминавший мясника. Он стоял возле мраморного стола в окружении молодых ребят в белых халатах. На мраморном столе покоилось тело со вспоротой брюшиной. Мужчина что-то рассказывал студентам, обращая их внимание на какой-то орган. Увидев удостоверение Игоря, он объяснил, что это будущие врачи на практическом занятии. «Mortuis vivo Docent», что означает: мертвые учат живых, - засмеялся доктор. Он поднял картотеку шестнадцатилетней давности и нашел то, что и было нужно Игорю.
Такого-то числа труповозка доставила в морг труп женщины без документов. Вскрытие показало, что она умерла ненасильственной смертью. Под левой лопаткой подшита ампула, так зазываемая, «эспераль». В крови доставленной обнаружено спиртное в количестве, достаточном свалить слона, а не «подшитую» женщину худощавого телосложения. Спиртное вызвало шок, и последующую смерть. Умершая похоронена на кладбище в квартале №…в могиле под №…
- А это точно НАША разыскиваемая? – спросил Игорь, показывая фотографию «веселому» доктору.
- Да, откуда ж мне знать, голубчик? Если б я в лицо запоминал всех «жмуриков», то давно б лишился сна. Может вам поможет?! - Мадам доставили из пивной…
- Григорий Григорьевич, я нашел! – С победным криком ворвался в кабинет Лаврова Игорь. - Гробовой не виноват, она сама умерла от шока. Оказывается, у бабешки была «эспераль», она на нее наплевала, и бухнула. А позже «пристроилась» на постоянное место жительства в номерной могилке.
- Игорь, откуда в таком молодом парне столько цинизма? Человек погиб, а ты позволяешь недопустимые остроты по этому поводу.
- А что?! – Обиделся Игорь, - бабешка сама «скопытилась», никто не заставлял ее нарушать режим.
- Я знаю только одно: ей помогли это сделать. Конечно, насильно водку ей в рот не вливали, но подтолкнули, - это точно! Так что, пусть гражданин Семен Михайлович Гробовой еще сутки из трех отведенных, досидит в обезьяннике, а после выйдет на свободу с НЕЧИСТОЙ совестью. Я б его  большим удовольствием лицезрел бы через клетку, так, лет пяток, но… - Развел руками Лавров. – Ему даже статью за доведение до суицида не пришьешь. А жаль… Тип довольно – таки мерзкий.

*                *                *

Семен Михайлович и в страшном сне б не увидел себя в обстановке, которой волею дурацкой судьбы, оказался. Среди алкашей, наркоманов и завшивевших бомжей… За двое суток, проведших в камере, он проклял всех и вся, послал в «знакомые» места словами из сленга бандитов и воров, напрочь позабыв латынь, своих обидчиков, и всю нашу Российскую систему, где нет законов, чтобы защитить своих граждан. Сокамерники всячески издевались над ним, отняли его одежду, взамен кинув к ногам вонючее тряпье. Грозились ночью спящего Семена замочить, и все допытывались, за что он убил свою любовницу, которая принесла ему в жертву свою квартиру. Семен не знал, откуда им известна его биография, и все пытался оправдаться, что и мухи не обидит. На что мучители отвечали, что маньяки – все такие, как Семен; целуются с собачками и кошечками, а сами расчленяют свои жертвы.
«Признайся, Семен, - говорили сокамерники, - ты ее расчленил и по кускам спрятал? Ты, Семен – гад вонючий! Замочил хорошую бабу, она, видно была своя в доску, не дура выпить в кампании таких же корешей. А ты, гад, денежки прибрал, и кокнул стоящую, в натуре, бабу».   
«Знаете, братва, - говорил другой «много знающий», - я хорошо маньяков изучил. У них морды специфические. Ну – у, вот как у этого… Глазки маленькие, близко поставленные, комплекции такой же, как у Семки, хилой. Точно, братва, зуб даю, - это маньяк. А они, то есть, маньяки – наихитрющие, могут от наших органов и улизнуть. И пойдет Семка на большую дорогу снова убивать и расчленять стоящих баб…».
«Но, ведь бывает, что до суда и не доживают, - вмешался мужик, смахивающий фигурой на громадный шкаф. - Ночью бритвочкой  по горлышку, и Вася не чешись!» – Сказал он, вытаскивая изо рта прилипшее к языку лезвие.
От этих разговоров у Семена последние волосы вставали дыбом.
- Ребята, да я вам клянусь, что не виноват, меня посадили напрасно, - оправдывался Семен, утирая мокрыми, потными руками, повлажневшие свои глаза. Теперь он осознал, как невинный человек может легко попасть в страшный «переплет»?! Недаром говорится: от тюрьмы и сумы не зарекайся! А, тут еще сокамерники предрекали ему «пятнашку» за зверское убийство с корыстной целью. На исходе вторых суток Семен уже был на грани сумасшествия; он сидел возле параши и тихонько поскуливал, пока кто-то из сокамерников, не кинул в него миску с горячей баландой, чтобы заткнулся.
Семен уже дошел до того, что готов был признаться во всех несовершенных преступлениях, лишь бы его перевели в одиночную камеру, чтобы избежать членовредительства, которым ему угрожали соседи: «бритвочкой по горлышку».
И, тут его вызвал следователь, рядом с которым сидел знакомый директор сыскного агентства. Гробовому дали подписать какую-то бумагу, которую он подмахнул не читая.
«Хуже уже не будет»! – решил он     
  - Семен Михайлович, вы свободны! Следствием установлено, что Зинаида Ивановна Саркисян умерла своей смертью. Правда, не совсем естественной… Но, вы ее не убивали.
Тут спесь, ненависть  и злость вернулись к Семену.
- Да я ж вам об этом сто раз говорил! – Орал он, вытирая слюну рукавом грязного чужого пиджака. – А вы мне, честному человеку, не верили. И меня невинного, продержали в одной камере с урками и вонючими бомжами! Я так этого дела не оставлю! Я вам не какой – нибудь алкаш с улицы, а государственный чиновник. – Надрывался он, - вы полетите у меня с работы! Все! Все- е! Я накатаю жалобу прокурору области. Слышите?!
- Слышим, слышим! – Сказал Лавров. - Когда будете строчить на нас жалобу, не забудьте указать, что ваши деяния «невинного» создания, попадают под статьи сто восемь и сто девять УК РФ.
- Что это вы еще выдумали?! – Испуганно уставился он на Лаврова, и вдруг засмеялся, что-то сообразив. - На понт меня берете?! Что это вы мне шьете какие-то статьи?!
Лавров ошеломленно вскинул на Семена глаза.
- А, как же латынь, Семен Михайлович? – С иронией заметил он. - Вы что, ее позабыли?! И где, интересно, вы нахватались такой лексики? Можно подумать, что сидели в камере, и теперь «ботаете по фене»… А еще интеллигентный человек, БЫВШИЙ начальник серьезного учреждения, ай- я - яй! – Смеялся Лавров.
- Да, пошлите вы к …, - грязно выругался Семен. И, уже выходя из кабинета, резко развернулся и спросил:
- А, почему «бывший начальник»?
- Я так сказал? «Бывший?..» Не помню! – Улыбнулся Лавров. – А вы что, еще «не слетели» со своего мягкого места (имею в виду – кресла)?!
- А, почему это я должен слететь? – Вернулся к столу Семен. - Я на хорошем счету, знаю и люблю свою работу.
- O sancta simplicities (святая простота)! – Скорбно поднял глаза Лавров, вставая из-за стола и подталкивая к выходу Гробового. Прощался он с Семеном без пожатия руки.
- Григорий Григорьевич, а откуда вы так хорошо знаете латынь? – спросил удивленный молодой следователь.
- Да, вовсе не знаю! Просто захотел «утереть нос» снобу Гробовому, и запасся необходимым набором слов и выражений, - засмеялся Лавров, показывая листочек, исписанный мелким почерком.

*                *                *

Для Семена Михайловича Гробового наступила черная полоса в жизни. Деньги, собираемые по «каплям», буквально рекой вытекали из кошелька. Пришлось раскошеливаться везде, начиная со штрафной стоянки. По возвращении домой, Семен застал свою шикарную квартиру в плачевном состоянии. Оказалось, что лопнула труба с горячей водой. От пара отстали обои. Надо было срочно делать ремонт. Мало этого, ему пришлось оплачивать еще и ремонт соседям с нижних этажей. Он залил три этажа. Но дороже всего оказалось его собственное рабочее место. Чтобы с «подмоченной» репутацией остаться на работе, он заплатил такую круглую сумму, которая не влезла б глобус. А чуть позже он обнаружил, что спрятанные в тайнике под ванной «зеленые» деньги, также неисправимо «подмочены», и не один банк не хочет их принимать.
Сема остался ни с чем! Для его утешения остались только белые камни, напоминавшие сейчас слезы, которые катились из его бесцветных глаз.
«Разве теперь обратит на меня внимания Марина? В сравнении с ее мужем, я просто нищий. - Он еще раз взглянул на свое сокровище, переливающееся в мокрых ладонях, и усмехнулся: Я богач – бедняк»!   
*                *                * 

Марина, посетив контору ритуальных услуг, сделала неутешительный для среднего класса, вывод: долго жить гораздо выгоднее, чем сразу умереть, ибо цены, указанные в прейскуранте, зашкаливали.
Гроб с останками Зинаиды Ивановны был перезахоронен в другом квартале кладбища. Подчинившись какому-то необъяснимому чувству, Марина перенесла на новую могилу и крест. Посмертно Зинаиде Ивановне, взамен номерной таблички, было возвращено ее имя с датами рождения и смерти. Душа у Марины перестала болеть окончательно, когда батюшка отслужил панихиду по усопшей, и предал земле прах.
Сережа, Марина и Валерка собрались на кладбище, прихватив с собой бутылку вина, закуску и воду для сына. С ними напросился за компанию и Семен. Марине неудобно было отказать, хотя она и считала его присутствие на могиле мамы неуместным. Но Семен выглядел таким несчастным. Под грудой бед, свалившихся на него, он был совершенно раздавлен. Марина считала себя виновной, хотя и косвенно, в том, что Мокрице пришлось отсидеть три дня в КПЗ. Это она приложила руку, чтобы Семена стали подозревать в убийстве ее мамы. И она попеняла директору детективного агентства, что он ее рассказ расценил, как показания против Семена Гробового. При прощании Лавров пытался объяснить, что Гробовой косвенно виноват в смерти ее мамы, своим невыдержанным поведением он подтолкнул женщину к совершению необдуманного поступка, а, может, и сознательного, то есть к выпивке.
«Но, это только домыслы Григория Григорьевича. – Думала Марина. - А, если Семен в чем-то и был виноват, то искренне раскаялся. Он лично просил у меня прощения, если излишним вниманием к маме, зародил в ней превратное чувство, будто она ему нравится, как женщина. И я ему верю, зная маман с ее завышенной самооценкой. Мокрица отдавал элементарную дань вежливости, а покойная приняла это за ухаживание. И за гостинку Сема тоже объяснил, - это подарок тестя на свадьбу, и мама денег ему не давала. Так что я ему простила, в знак примирения протянув руку, которую он тут же схватил своими мокрыми холодными лягушачьими «лапками», и долго не отпускал. Я и сама была не рада, ведь знала, что у него постоянно потные руки, а в карманах мокрые носовые платки. Фу - у, гадость! Но и в этом нет его вины, если природа так «подстроила». Хотя, говорят, что Бог шельму метит!..»
*                *                *
Семен обратил внимание, как Марина украдкой вытирает руки.
«Брезгует, - зло подумал он, - а, когда у вас в кармане была вошь на аркане, не брезговала жрать мои продукты?! А, как появилась лишняя копейка, так и нос воротит, зная, что я в цейтноте. Видела б она мои камешки… Думаю, что и из потных рук не побрезговала бы взять!»
Семен опять начал злиться на Серегу и его, благополучную во всех отношениях, семью. Завидовал, что Серега быстро пошел в гору, начал открывать дочерние предприятия по строительству, открыл риэлтерскую контору по продаже недвижимости. Семен прибросил в уме, сколько Серега зарабатывает и, от зависти, чуть не задохнулся, большое количество нулей, как звенья цепи, захлестнули ему шею.
«У меня никогда не будет столько денег даже, если и продам все свои камешки. Чем Серега лучше меня? Сто пудов, что ведет двойную бухгалтерию, я сам его этому учил. Он зарабатывает на моих советах, и живет, как Крез, а я, чьими мозгами он пользовался, стал нищим, как церковная мышь. Это справедливо? – Рассуждал Семен. - Нет! Значит, надо восстановить справедливость. Если нет у меня, пусть и у него ничего не будет! Если подойти к делу с умом, а этого добра у меня хватает, то Серегу можно не только разорить, но и посадить. Налоговая полиция вцепится в него, как клещ, и высосет все соки у нашего везучего предпринимателя. И, к кому он прибежит за советом? Ко мне, «лучшему другу». А уж я ему присоветую… Так посоветую, что пойдет «мотать на полную катушку» за утаивание от государства средств в особо крупных размерах. А, пока Серега будет валить лес, или шить рукавицы в местах не столь отдаленных, я стану жилеткой для его бедной женушки, а для Валерки – старшим товарищем, а в последствии, и отчимом… А что? Совсем неплохо! Своих детей быть не может, так будет приемный сын. Парень неглупый и, мне кажется, что я ему нравлюсь. По крайней мере, он с удовольствием отвечает на рукопожатие и не вытирает после, как некоторые, руки. А там, глядишь, и усыновлю его, и станет он продолжателем рода Гробовых. - Валерий Семенович Гробовой. Это не то, что Феклина черномазая дочка… - И Семен звонко рассмеялся, вновь вспомнив рожу тестя, когда из роддома забирали его двух «сокровищ». Вот уж Бог наказал, так наказал! Одно «сокровище» тесть не мог сбыть, а теперь, на шее оказались два… А шейка-то, я слышал, у тестя не та стала. С депутатов поперли, привилегий лишился, - злорадствовал Семен. – Хорошо, что я вовремя подсуетился и взял у него деньги. Хотя, именно эти деньги и потонули в кипятке под ванной. Вот гад! Наверно, пожалел, вот они впрок и не пошли! Какое тяжелое время настало: не знаешь с кем общаться; каждый норовит тебя или обмануть, или сглазить! Как жить? Ну, как жить умному, порядочному человеку? – Вслух спросил у своего зеркального отражения Семен, приглаживая щеткой три волосинки. – Надо постричься и вообще навести лоск. В ближайшие выходные меня пригласил Серега на обмывание сауны, которую он наконец-то достроил. Сапожник без сапог, - критиковал Семен друга. – Два года строил. Видите ли, не хотел срывать рабочих  с основного объекта по строительству какого-то там занюханного муниципального детского сада. Я б еще понял, если б садик был частным, а так… Дурак Серега! Много ли корысти поимел от районного бюджета?! Учи его, учи, и все без толку! Вылупит свои бараньи глаза и лыбится.
«Ничего, Семка. Всех денег не заработаешь!»
«Это ты, осел, не заработаешь, - думал Семен, - потому что мозги куриные, у меня б дело лучше было поставлено, на широкую ногу.- Надо будет взглянуть на сауну, что этот умелец хренов настроил?! Небось, избушка на курьих ножках? Без окон, без дверей, полна сауна дураков?! Я думаю, что и в гостях у него будут такие же дураки, как и хозяин. Словом не с кем будет обмолвиться!»

*                *                *

Но, с точки зрения Семена, получилось еще хуже. Сергей пригласил на «открытие парного сезона» бригаду рабочих, которые эту сауну и построили.
- Первый парок для них, - сказал  Сережа, нанизывая на шампуры маринованное мясо.
Женщины хлопотали под навесом у стола, нарезая овощи и, раскладывая на тарелке маринованный красный лучок. Из спиртного единогласно решили пить только пиво и то, только после купания в бассейне.
Семен разделся в предбаннике, аккуратно сложив вещи на лавку. На всякий случай он пересчитал всю наличность в своем кошельке, не забыв и про мелочь.
«Знаем мы этих работяг! – Со злостью на Серегу, думал Семен. – Пока буду париться, денежки могут и испариться! И все Серегина спешка! Давай, быстрей, сразу после работы, времени не теряй! А теперь что? Ныряй, а сам переживай, чтоб не умыкнули «кровные»?! Серега весь кайф от сауны испортил. То я б спокойно переправил деньги домой, потому что на работе оставлять большие суммы нельзя! Мало ли, какая проверка, а потом доказывай, что ты не верблюд, а эти деньги – зарплата за шесть месяцев. Тем более, это вовсе не зарплата, а подношение благодарного посетителя».
В парной Семен расположился на нижней полке, уступив верхние этажи работягам.
«Во, какие у них красные рожи! Им полезно будет пропотеть получше!»
Напялив на головы войлочные колпаки, двое мужчин улеглись на верхних полках, покряхтывая и, иногда обмениваясь краткими, обрывистыми фразами:
- Ух, ты - ы! Хорошо прошибает! – Слышался первый голос.
- Разморило, в сон клонит, - говорил второй.
- Смотри не засни, а то можно и не проснуться. Помнишь Леху? Ну, прорабом работал?!
- Да, не помню! Я в вашей бригаде всего ничего!
- А – а! Ну, да! – согласился первый голос. – Так вот, Леха этот в сауне помер.
«Ну, не идиоты ли? – Возмутился про себя Семен. – Кто же говорит о таких вещах в сауне?! Стоп! А ведь олухи подбросили мне неплохую идею! Хоть, какая-то польза от них…»
- А, отчего он умер? – Вмешался в диалог Семен.
- Кто его знает? Одни говорят, что сердце прихватило, другие, что задохнулся, - сонным голосом отвечал мужик.
- Погодите! А разве экспертизы не было? Вскрытие-то уж точно показало, отчего человек умер?! – Засуетился, заинтересовавшись, Семен.
- Приехавший врач со скорой написал, что умерший перепил в парной. А с алкашами, кто станет особо возиться? Напился, значит, сам виноват. - Надо бы освежиться, а то голову давит, - сказал мужчина, сползая с полки и, выходя за дверь парной.
Семен насторожился и приподнялся на локтях, пытаясь через маленькое окошко рассмотреть, куда тот пошел?! Семен опять встревожился за брошенные без присмотра деньги. И поняв, что уже не удастся спокойно допариться, прошлепал в предбанник. Пересчитав деньги и, убедившись, что все на месте, успокоился и оделся, повязав красиво галстук.
«Хорошо, что вовремя вышел, а то потом веди расследование, кто взял, куда спрятал? А на счет несчастного случая в парной, - надо обмозговать! Это гораздо лучше, чем колония. Из колонии всегда есть выход на свободу, а у погибшего в парной, выход только один: вперед ногами и на погост…»
У Семена значительно поднялось настроение. И за столом, с аппетитом жуя сочное мясо, он почти не подкалывал гостей. Так только, изредка. Намекнул, что на курорте в пляжных костюмах не пускают в кафе, а уж, в банных полотенцах, тем более. На что, строители, обмотанные полотенцами, заржали, сказав: «Хорошо, что мы не на курорте».
Семен, увидев, что язвительная стрела не попала в цель, замолчал, переключая мысли в нужное русло: «Как и когда обделать это дельце с «несчастным случаем»? Надо все досконально продумать, как разыграть спектакль? Однозначно, Маринки там быть не должно. Это будет мальчишник, пусть даже в том же составе, что и сегодня, - решил Семен, - обводя глазами, осоловевшие от пара и обильной пищи, лица строителей. - Они мне не помеха! В случае чего, могут быть свидетелями, обеспечившими алиби. Да, это правильное решение! Но спешить нельзя! Надо тщательно подготовиться! Потихоньку выводить из равновесия слишком спокойного Сергея. А для этого надо, чтобы его голова была забита решением проблем, возникших в бизнесе.
*                *                *

И Семен приступил к выполнению коварного плана.
«Один я это не потяну! Нужен будет надежный помощник. И он у меня есть! Недаром я, на всякий случай, «подкармливал» его, подбрасывая с барского стола «сладкие» куски в виде «зеленой капусты». Открывать все карты Валерию Поликарпову я не буду! Слишком серьезное дело я задумал! Скажу, что с зажравшегося предпринимателя можно срубить капусты, для чего того надо припугнуть; дескать, документы не в порядке, имеется двойная бухгалтерия…»
- Валерий Борисович, - обратился Семен к надежному человеку, - я знаю тебя
давно. Из всей налоговой полиции области ты, пожалуй, самый скрупулезный и дотошный. К тому ж, профессионал с большим опытом.
- Да, уж, Семен Михайлович, опыта мне не занимать! Недаром, столько лет отпахал в ОБХСС, так что, работу свою знаю и люблю, будь спок. От меня ни один торгаш в свое время не ушел! Мой давний принцип: «Если нет видимых нарушений и документация в порядке, – это подозрительно. Надо копать глубже. И я копал. Можно сказать, носом рыл землю, чтобы найти и привлечь к суду. Тут даже не из-за денег, а ради спортивного интереса. Появляется азарт охотника: обложить зверя, расставить везде капканы, и взять готовенького. Не скрою: иногда и ошибался, давал маху, и на скамье оказывались невиновные. Но у меня своя арифметика: если из десяти жуликов на скамье оказался один невиновный, то я сработал на девяносто процентов. Не плохо, да?!
- Если, в процентах, то да! – Поддакивал Семен Поликарпову, - твоя правда!
- Моя-то, моя! Но не все это понимали! Некоторые поднимали на меня голос, критиковали. Если б не Горбачевская перестройка с его плюрализмом, так и сидел бы в лейтенантах  до старости. А сейчас уже майор, это тебе не фунт изюма, так что, не волнуйся! И твоего жулика расколем, прижмем к ногтю, - сказал Валерий Борисович, зло скривив тонкие губы и, придавив что-то на столе пальцем с желтым ногтем.
Семен прекрасно понимал, что Поликарпов – самый настоящий подлец и мерзавец.
«Вот с таким контингентом приходится связываться! – Думал он. – Но других-то нету. А у этого есть исключительное качество: он терпеть не может людей, всех без исключения. Пойдет по трупам с улыбкой на устах, не повышая голоса, может так запугать, застращать человека, что тот в действительности подумает, что дела его «швах», и ему остается: или сесть, или в петлю влезть. – Так что, друг – Серега, готовься к «веселой жизни»! Валерий Борисович Поликарпов выходит на охоту!»

*                *                *
Этот день Сергей не забудет никогда! С него, можно сказать, начался отсчет его новой жизни…
Утром секретарь доложила, что звонят из налоговой полиции области. У Сергея почему-то взмокли ладони, и он не к месту вспомнил Мокрицу.
«Странное дело, - подумал он, - не чувствуешь за собой никакой вины, а почему-то мандражируешь!»
Неприятный голос сообщил по телефону, что к ним поступила информация о сокрытии его фирмой доходов. Если у него есть объяснения, звонивший их выслушает. Ничего толком Сергей объяснить не смог без главного бухгалтера, которому вчера подписал месячный отпуск.
Поликарпову с подачи Гробового, это хорошо было известно. Поэтому он и выбрал это время для проверки документов.
Сергей позвонил главбуху на сотовый, но абонент был не доступен. В бухгалтерии сказали, что главный улетел в Грецию, и заверили шефа, что не боятся никакой проверки, вся документация прозрачна и налоги выплачиваются своевременно и сполна. Но Сергей продолжал волноваться. У него разболелась душа от какого-то нехорошего предчувствия.
«Надо срочно позвонить Мокрице и посоветоваться», - решил Сергей. Семен не заставил себя долго ждать, и примчался.
- Помочь другу, забросив все свои важные дела, - скромно объяснил он.
Семен внимательно слушал Сергея, время от времени закатывая глаза, качая головой и цокая языком.
- Ну, что я тебе скажу, Серега? Дело твое – хреновое!
- Ты, так думаешь?
- Уверен! Потому что наслышан про господина Поликарпова, как там его?
- Валерий Борисович, - уныло ответил Сергей.
- Да, да, Валерий Борисович, по прозвищу «ходячая инструкция». Так за глаза его зовут сотрудники налоговой полиции. Потому что на зубок знает законодательство, внимательно следит за новыми постановлениями и указами. Сам стоит на букве закона, и следит, чтобы и другие граждане были законопослушными. Страшный патриот своей страны и не выносит тех, кто ее обманывает. Недоимки в государственную казну – его головная боль. И, если учесть, что он (как мне сказали), не берет взяток, то сам понимаешь… Одно слово – твое дело хреновое!
Семен красноречиво врал доверявшему ему Сергею, про Поликарпова, описывая этого негодяя и взяточника, как патриота и альтруиста.
- Но у меня все документы в норме, так мне сказали мои финансисты. – Оправдывался перед товарищем Сергей. - Сказать по совести, я сам не вникал в финансовые дебри. Но я уверен в порядочности и профессионализме своих подчиненных. Думаю, что все будет в порядке! – Неуверенным голосом, добавил он.
- Ну, а если ты в такой уверенности, почему дергаешься?
- И сам не знаю! Почему-то на душе не спокойно!
- Да, не спокойно, потому что в действительности на сто процентов не можешь
быть уверен, что твоя документация в полном порядке. Скажи: правом подписи обладаешь только ты?
- Нет, конечно! Я ведь не всегда сижу в своем офисе, приходится мотаться по области, а многие бумаги не терпят отлагательства. Поэтому право подписи имеет мой первый зам. по производству, заместитель по снабжению и главный бухгалтер. Но, - это все честнейшие люди…
- Ну, вот! Что и требовалось доказать! – Замотал головой Семен. - Кто – то из твоих «честнейших» людей подложил тебе свинью. Серега, не обижайся, но ты слишком доверчив. Это подтверждается тем, что у тебя завелся «дятел», который и «сливает» информацию. Ведь, сам посуди, в налоговую кто-то капнул, что ты утаиваешь фактическую прибыль. Говорил я тебе неоднократно: доверять можно только самым близким, понимаешь? Самым! Кто тебя не подставит, то есть, мне! Я своим поведением дал тебе гарантию, что все секреты твоего бизнеса со мной и умрут.
- И я тебе благодарен, Семка, за твою дружбу и поддержку, за своевременные грамотные советы. – Улыбнулся Сергей товарищу. – Ты точно считаешь, что в моем «стаде» завелась паршивая овца?
- Да, дорогой! И она уже порядком тебе подгадила. Будем надеяться, что еще не все потеряно, и будет можно кое-что спасти от описания судебными приставами. Для этого нужно «бегом», задним числом развестись с Мариной, и переписать на нее львиную долю твоего бизнеса. Но, об этом никому, ни слова! Будем знать только мы вдвоем. Понял? Ты ведь не знаешь, кто эта паршивая овца?! Поэтому, тайна для всех! Даже, для твоей жены…
- Но, почему?! – Возмутился Сергей. - Марина всегда была моим другом, и я в ней нисколько не сомневаюсь!
- Если ты любишь свою жену, то сбережешь ее от триста восьмой статьи уголовного кодекса, - ухмыльнулся Семен, вспомнив, как его допрашивали, ссылаясь на эту самую проклятую статью. – Ты пойми, если Марина ничего не будет знать, то и скрывать от следствия ей будет НЕЧЕГО! Понял?
- Спасибо тебе большое, Сема, за совет. – Положил свою руку на плечо Семена Сергей, отчего тот маленько перехилился. - Как, это ты все можешь предвидеть наперед и подстраховаться?
- Недаром столько лет играю в шахматы, и был в свое время чемпионом. На несколько ходов опережаю своего противника, - с гордостью, заявил Семен. – Кстати, у меня есть знакомые, которые за энную сумму быстро, без волокиты, вас разведут. И, вот еще что! Надо, чтобы Марина вернула себе девичью фамилию. Понимаешь?
Сергей все прекрасно понимал. -  «Но один Бог видел, как ему этого не хотелось… Конечно, это был лишь фиктивный развод! Но все равно он чувствовал себя по отношению к Маринке, предателем. Ну, что я переживаю? – Успокаивал себя он. – Мы по-прежнему будем жить вместе, наша семья не разваливается. Только моя фирма будет оформлена на подставное лицо: Саркисян М.А. – на мою любимую жену…»
Семен, будто читал его мысли
- И, еще тебе совет: Надо достать липовую ксиву, и тебе просто необходимо будет на время скрыться! Конечно, самое лучшее – это фиктивный брак с женщиной, чью фамилию ты возьмешь после регистрации…
С Сергея будто выпустили весь воздух
- Как? Мне надо будет уйти от Маришки?
- Не только уйти, но и уехать из города! – Серьезно добавил Семен. - Но это только на время! – Поспешил он успокоить Сергея. - Пока будет идти ревизия документов, и пока все устаканится. Как только все уладится, я тебе сразу же сообщу! Ты вернешься в свое родное «гнездо», в объятия Марины и Валерия. Надеюсь, мне ты доверишь адрес своего временного пристанища – укрытия?!
Сергей, как прибитый сидел, устремив в угол потухший взор. Постепенно до него начал доходить весь ужас происходящего. «Неужели, это все со мной? Разве мало я натерпелся? Разве мало вытерпел лишений?»
Он поднялся и вытащил из бара непочатую бутылку коньяка. Раньше он никогда не позволял себе: пить в рабочее время, тем более, в своем кабинете. До спиртного бы небольшой охотник. Но сейчас необходимо расслабиться, голова, будто в тисках. - Сергей разлил по рюмкам коньяк, и выпил залпом дорогой, выдержанный годами, напиток; потом, повторил еще и еще…
«Э – э – э, милый! Так дело не пойдет, - подумал Семен. – Ты не сможешь подписать дрожащей рукой важные документы. А здесь надо, чтобы все было «чики – чики».
*                *                *

              Три дня ушло на оформление развода, и на переоформление документов, на имя, ничего не подозревающей Марины.
Она - владелица большого состояния, скромно, как и раньше, вела домашнее хозяйство, не ощущая особых перемен. Только, с мужем стало что-то происходить, и она не знала: радоваться ей или огорчаться?! Сережа стал чаще оставаться дома, уходя в офис всего на два – три часа в день. Раньше она его видела только рано утром и очень поздно вечером, когда уставший, он садился к столу и, буквально засыпал над налитой тарелкой. А недавно ушел в месячный отпуск, что вообще на голову не напялишь! Потому, что она не помнит, когда ее муж отдыхал?! А теперь он все время проводил с женой и сыном. Для Марины вернулся медовый месяц. Сережа был очень ласковым и нежным, не отходил от нее ни на шаг, ходил за ней по пятам. Часто садился на против, брал ее руки в свои, и не сводил с нее печальных глаз, постоянно целуя ее.
«Да, что это с ним? – волнуясь, думала Марина. – Смотрит на меня таким взглядом, будто прощается…»
Сергей чувствовал, что это – последний месяц его счастливой, семейной жизни…
«Да, что там: семейной? Это последний месяц МОЕЙ жизни! Как я стану жить без моих любимых Маришки и Валерки?! Я не представляю себе жизнь без любимых, синих глаз жены, без вопросов сына. Раньше я досадовал, что Валера не дает мне работать дома, «доставая» нескончаемыми вопросами. Скоро «доставать» никто не будет… Да, что я, в конце - концов, разнюнился, как на похоронах. – Пытался успокоиться Сергей. - Семен сказал, что это временное расставание, что он постарается все быстро уладить и вернуть на «круги своя». Для чего и денег у меня наличными взял немеренно, чтобы подмаслить кого надо. Все-таки, Семка – отличный друг! Бросил все свои важные дела и занялся моими проблемами. Видя, что у меня ни на что руки не поднимаются, сам организовал мальчишник с нужными людьми… Не забыть бы, взять с собой документы! По липовому паспорту куплю билет и улечу: куда-нибудь подальше… А свою «серпастую, молоткастую паспортину», придется сжечь вместе со штанами и рубахой. Отличный вариант придумал Семка, будто я погиб в пожаре в собственной сауне! Голова у Мокрицы – прямо дом советов! Меня уж точно никто не станет искать. Когда будет гореть пустая парная, я уже буду в самолете! Жаль, что нельзя Маришку заранее предупредить, чтобы не волновалась! Семен не разрешил; сказал, что женщины слишком эмоциональны, и все могут погубить! Моя Маришка, хоть и живет больше разумом, а не чувствами, но женщина, есть женщина! Вот сегодня, ни с того, ни с сего, расплакалась, прямо истерика была, еле отпоил каплями. Вцепилась в меня, и не отпускает. Говорит, что видела плохой сон. Ох, женщины – женщины, все-таки,  слабый вы пол! – Вспомнил с нежностью Сережа свою жену. Семка сказал, чтобы все объяснения я доверил бумаге, а он сразу же передаст письмо Маринке, чтобы не волновалась.
Сергей написал жене коротенькое письмецо. Писать он не любил и не умел. Решил позже позвонить из Мурманска, куда взял билет по воле судьбы.

Дорогая моя, Маришка! Извини, что не попрощался с тобой лично!
Но, я просто б, тогда не смог уйти от тебя, видя твои прекрасные глаза… 
А теперь, когда Семен уже передал тебе мое прощальное письмо, я спокоен,
что тебе уже ВСЕ известно! Ты ВСЕ знаешь, и, надеюсь, поймешь меня и простишь. Иначе поступить я просто не смог! Потому что мог подвести тебя…
Еще раз прости, дорогая! И прощай!

«Сгоревший» от любви к тебе, твой муж Сережка.

P.S. Объясни все сыну, и попроси за меня прощения.

Сергей прочитал еще раз свое эпистолярное «творение», и остался доволен.
«Если вдруг письмо попадет не в те руки, то пусть думают, что меня нет  в живых. Лишь бы Маришка знала, что все в порядке! Но об этом и позаботится наш общий верный друг Мокрица!»

*                *                *
Семен тоже готовился к мальчишнику, но по-своему. Он приготовил загодя сильное снотворное, которое надумал подлить в стакан Сереге, а потом, спящего запихнуть в парилку, чтобы тот задохнулся от газа. И поджечь…
«Вот, и будет «несчастный случай»! А все грехи упадут на головы строителей, которые что-то там не продумали, и произошла утечка газа. Кому придет в голову, что это я – лучший друг Сережи, помог газу «утечь». Хорошо, что есть Интернет! А иначе, где б мне, далекому от техники, человеку, узнать, как устроена сауна, и как обезопасить себя от утечки газа?!»
Сергей отдал письмо в «надежные» руки своего «верного» товарища. Настроение у него было хорошим. Когда продуманы все планы, и не осталось места сомнению, унывать не годится!
«А теперь, вместо меня почему-то дергается Семка. Бедный, переживает за меня, но, ничего! Скоро все кончится,  хотя и не для моего друга! Ему еще придется потрепать из-за меня нервы, улаживая мои дела. Надо бы его хорошенько отблагодарить! Но ведь обидится, не возьмет дорогой подарок! Уж очень щепетилен в таких делах. Смешной, право! Работает в такой организации, где все берут, а сам от друзей не хочет принимать хоть что-нибудь более-менее ценное.
Помню, как обиделся, когда мы с Маринкой на его День рождения подарили ему дорогую кинокамеру. Сначала, не хотел брать! Маринка его еле уговорила…»

Знал бы Сергей, что у Семена к его Дню рождения скопилось не один десяток таких камер от благодарных предпринимателей. Семен думал, что у его богатенького друга лучше сработает фантазия, и он выберет для Семена более достойный подарок, например, новый автомобиль иностранного производства. А тут, вдруг, эта задрипанная камера… 

Сергей с уважением смотрел на Семку.
- Сема, ты меня еще раз извини, что навесил на тебя всех собак. Я с тобой обязательно рассчитаюсь! И молчи, и ничего не говори! Не хочу и слышать, что тебе ничего не надо!
- Ладно, уж, рассчитаемся на том свете, угольками! – Засмеялся Семен. -Документы не забыл, расчетчик?!
- Все с собой, - ответил Сергей, похлопывая себя по нагрудному карману рубашки.  - Все гости собрались?
- Все! Ты что-то припозднился! Уже успели принять неоднократно «на грудь».Ты где задержался?
- Ездил за билетом.
- Ну, я ж сказал, что сам куплю тебе билет…
- Ты и так за меня все делаешь! Скоро из ложечки будешь кормить и памперсы менять! – Опять засмеялся Сергей.
«Что-то он веселый такой! – Подумал Семен. – Но ничего! Скоро отвеселишься! И придет моя очередь: смеяться последним!»
- Ну что, друг, за стол, что-ли? На посошок и в полет?!
- Сема, пить хочу ужасно! Только, не спиртное! Что-нибудь, типа колы… Есть? - Все есть! Ну, ты меня смертельно обидишь, если не выпьешь со мной немного коньяку, чисто символически! – Настаивал Семен, ставя перед Сережей коньяк с лошадиной дозой снотворного. – Ведь мы с тобой долго не увидимся. Давай выпьем за успех нашего общего дела, - сказал Семен, наклоняясь за упавшей вилкой.
  -Давай выпьем, Сема, чтобы восторжествовала справедливость! Я – фаталист, верю в судьбу. - Сказал Сергей, жадно выпивая…  Сергей и представления не имел, как был прав на счет судьбы.
- Мне надо ненадолго отлучиться, буквально, на полчаса по твоему, между прочим, делу, - ты не обидишься, Серега? – Ты пока попаришься, а после мы разыграем с тобой спектакль?!
  И Семен ушел, надеясь больше никогда не увидеть своего друга живым.
«Приду, и сразу брошу спичку. Ребята дрыхнут, я довел строителей до нужной кондиции с помощью коктейля из водки и пива. И Валерий Борисович спит, мордой в салат, «культурный»  наш… - Брезгливо скривился Семен.
- Сем-ка-а! – Крикнул в поздний след Сергей, но Семен его уже не слышал.
«Совсем забыл сказать, что через два часа у меня вылет. Неудобно будет, если не попрощаемся…» 
*                *                *
Через час, пришедший Семен, из гостей обнаружил только сидевших за столом, строителей, продолжавших халявный «банкет». Налоговика след простыл.
«Не дождался, гад! Попил, пожрал и отправился восвояси! Вот, за что давать ему деньги?! За один звонок Сереге?! А не жирно ли будет?! Напугал проверкой и все! Вот, и получит за это пару сотен рублей! Тем более, он мне больше не понадобится! Дурак набитый! И так, ума не палата, так еще и пить стал! Пошел он вон, в свою полицию!» - Разорялся Семен, подходя к  парной и, чиркая спичкой…
Что было дальше, Семен плохо помнит, потому что его отбросило взрывной волной. Скорая помощь доставила его в травматологию с переломом шейки бедра.
Семен, придя в сознание после наркоза, визжал, как свинья под ножом. Боль вернулась, и колола, давила, сжимала и стреляла его несчастное тело, ниже пояса. Утешением служило то, что Сереге сейчас значительно хуже!
«Хотя, почему?.. У покойника уже ничего не болит! Мерзавец, Серега; опять ему «повезло»! А тут, лежи и страдай! И неизвестно, сколько еще придется валяться в гипсовом панцире. Врачи – сволочи, не говорят толком ничего. Только и слышно: «Лежите, больной спокойно, дело времени, организм молодой, будем надеяться, что справится…» Загипсовать бы этого умника – хирурга по самые яйца; я посмотрел бы, как он спокойно бы лежал?! А, сколько денег теперь мимо меня уплывает?! – Стонал Семен. - Надеялся быстро вернуть, потерянные от потопа, и, вот тебе: «Бабушка, юркни в дверь…» Кстати, дверь… Я, дурак, до сих пор не поставил квартиру на сигнализацию, все денег жалел. А теперь мои камешки – малышки, мои брюлики – дружочки остались без присмотра своего папочки. Может, попросить Маринку, чтобы поехала в Краснодар, и поставила квартиру на сигнализацию?! Но она, наверное, вся в слезах и соплях от потери любимого мужа?! Я Серегино письмо ей так и не передал. Кстати, а где его письмо?»

*                *                *

А письмо от Сережи Марина получила вместе с полиэтиленовым пакетом…
Его доставили ей «сердобольные» работники наших внутренних органов, в красках рассказав, что в пакете лежат фрагменты оставшихся костей ее мужа. На экспертизу решено не отсылать, так как, исходя из найденного на обеденном столе письма, ясно, что ее супруг покончил жизнь самоубийством, и именно его останки найдены в парной. Обгоревший паспорт тоже принадлежал ее мужу. Но Марина решила настоять на экспертизе. Она не верила, что Сережка мог покончить жизнь самоубийством. Наученная горьким опытом с маминым захоронением, Марина решила перестраховаться, и исключить всякие сомнения. Для чего убедила экспертов на проведении генетической экспертизы.
  Она смотрела на кусочки трубчатых костей.
«Вот все, что от тебя осталось! Сережка, что ты натворил? Ты, предатель! Бросил меня… Я даже не смогу по-христиански предать тебя земле, ни один священник не захочет отслужить панихиду по тому, кто сам лишил себя жизни. Почему ты это сделал? Почему не пришел ко мне за помощью, ведь я всегда поддерживала тебя в трудные дни?! Твой сволочной бизнес отнял тебя у семьи! А вдруг я напрасно ругаю тебя, любимый? Может, это твои конкуренты убили тебя?»
Марина и плакала, и ругала Сережу, что он так поступил. Но в своей душе она не находила чувства утраты потери близкого человека, только злость на мужа, и все!   
«Неужели, я – такая эгоистка? Я, ведь очень любила его. И, это идиотское прощальное письмо, напоминающее больше фарс, чем предсмертную записку. – Она уже в сотый раз перечитывала письмо от Сережки, и не могла понять его смысл. - Он и в школе не отличался успехами в филологии, хватая неуды по сочинению. Сережка сказал, что письмо мне был должен передать Мокрица с объяснениями. Надо навестить его в больнице, и попросить разъяснений».
Семен сразу же начал ныть, что у него все болит, и Марина уже не была рада, что решилась проведать Мокрицу, снова испытывая к нему неприязнь.
«Самый настоящий Мокрица! Что же он за мужик? Ноет и плачет от боли?!» - думала она, раскладывая на тумбочке принесенные традиционные апельсины и бананы.
Семен был приятно удивлен настроению Марины. Она не рыдала по утрате своего благоверного, не рвала свои роскошные волосы с воем: «На кого он меня покинул?!»
«А, может, она его и не очень-то любила. поэтому, сейчас и не страдает?! – С надеждой подумал он. – Значит, у меня появился шанс: жениться на богатой вдовушке! Еще и на какой богатой… Сейчас ей сказать, или позже, что она теперь стала преемницей дел своего покойного мужа?! Нет! Скажу позже! Не забыть бы попросить ее на счет сигнализации. Я думаю, что это в данном случае не будет бестактностью».
- Марина, ты не обидишься, если я кое о чем тебя попрошу? Я совершенно беспомощен, сама видишь, а квартира моя без присмотра. Ты б не смогла съездить в Краснодар, и сдать ее в охрану? Неизвестно, сколько я здесь еще проваляюсь, а у меня там кое-какие ценности, и я прямо весь испереживался!
Марина зло взглянула на Семена
«Вы только подумайте: потерял близкого друга и даже не спросил о нем, не сказал ничего на счет письма, а сразу о ценностях. Ну и гад же он!»
- Вы с Сережкой просто помешались на деньгах! Один уже отправился в мир иной, бросив жену и сына… - Рассердилась по-настоящему Марина. – Кстати, почему ты мне ничего не говоришь о письме?
- Каком письме? – С удивлением спросил Семен.
- О прощальном Сережкиной письме. У тебя что, Семка, амнезия? – Зло спросила Марина. – Сережка пишет, что ты вручишь мне письмо с объяснениями. Так, объясняй! – В приказном тоне, произнесла она.
- А, как к тебе попало письмо, ведь оно должно было быть у меня?! – Недоумевал Семен, еще не зная: хорошо, что оно попало к адресату, или это будет ему не выгодно.
- Как оно оказалось у меня, не имеет значение! – Отрезала девушка. - Главное, что попало ко мне в руки. Сема, я требую объяснений! Вы о чем-то с Сережкой договаривались? Что у него произошло, что он наложил на себя руки? Ты точно знаешь! Сережка от тебя никогда, ничего не скрывал. Я сама чувствовала, что последний месяц он был сам не свой. Только в день своей гибели веселился и радовался, как ребенок. Семка, ты же умный мужик! Скажи: будет человек радоваться, зная, что через несколько часов уйдет из жизни? Я не верю, что он покончил жизнь самоубийством! Тем более, выбрав самосожжение, он не мазохист, и не какой-нибудь сектант.
- Так его похоронили, как самоубийцу? – Допытывался Семен.
- Ты все время уходишь от ответов! Сережу еще не похоронили, он на вскрытии, вернее, на судебно – медицинской экспертизе. – Ответила Марина, и вдруг добавила, - знаешь, я уверена, что его убили!
- Ну, а предсмертная записка? – Выдохнул испуганно Семен. - Она автоматически исключает убийство. Ведь в  ней очень понятно написано, что он с тобой и сыном прощается…
- Стоп! – Подняла руку Марина, - а откуда ты знаешь, что там было написано? Милиционер, отдававший мне письмо, сказал, что они сами вскрыли конверт.
- Ну – у ! – Замычал Сема, не зная, что быстро ответить…
    - Вот это мне и подозрительно! Если б я не была уверена, что Сережа тебе не конкурент в бизнесе, то могла б подумать, что это ты убил его, заставив написать предсмертную записку. – Взяла его на пушку Марина. - Поэтому, тебе лучше рассказать мне всю правду, чтобы я чего доброго не заподозрила тебя в убийстве моего мужа.  Молчишь? У меня есть человек, который заставит тебя сказать правду. Григорий Григорьевич Лавров – небезызвестный тебе директор частного сыскного агентства… Ты вынуждаешь меня к нему обратиться! До похорон Сергея время еще есть. Пусть он сам займется этим нечистым делом.
- Зачем?!! – Воскликнул Семен, пытаясь быстро найти выход из очень щекотливого положения. - Незачем привлекать по ерунде частных сыщиков. И платить им бешеные деньги.
Семен не на шутку струхнул, он не рассчитывал на то, что Маринка решит сделать экспертизу. - «В мои планы это совершенно не входило! На экспертизу по ДНК мне наплевать, но судебные эксперты могут обнаружить лошадиную дозу снотворного! Хотя, как в костях можно обнаружить снотворное? Вот, и понимаешь: век живи, век учись! У кого б узнать? У здешних эскулапов?  Опасно! Можно привлечь к себе нежелательное внимание. Ну, не дурак ли я? Что это я так разволновался, ведь Серегино письмо все объясняет!»
- Марина, придется тебе признаться: твой Сергей выпил перед смертью снотворное, чтобы было не так страшно умирать. Мы с ним решили, что гибель от  пожара будет выглядеть, как несчастный случай. Я долго его отговаривал от самоубийства, приводил разные доводы; что лучше тюрьма, а не смерть, но Сережа настаивал, и я вынужден был ему помогать. Дело в том, что у него на фирме была ревизия, которая обнаружила уклонение от налогов. Поэтому, ему грозил длительный срок, а тебе и Валере – бесчестье и нищета. Поэтому он и просил меня: объяснить тебе все при встрече, а ты сама все испортила, пригласив судебных экспертов.
- Но ведь сотрудники милиции нашли предсмертную записку. Причем здесь экспертиза? И, знаешь, Сема, мне глубоко наплевать на мнение людей; нормальные не осудят… Меня сейчас тревожит, что я не смогу по-христиански похоронить мужа. Поэтому приложу все усилия, чтобы выяснить истинную причину смерти. До разговора с тобой, Сема, я еще надеялась, что Сережкино письмо содержит скрытую информацию. В подсознании я надеялась, что он вообще жив, но эти останки…
  И Марина разрыдалась, вспомнив, как перед ней вывалили на стол фрагменты тела, вернее, остатки костей, со словами: «Принимайте вашего мужа. Миллионер сгорел на работе, в буквальном смысле».
В циничных словах пожилого участкового слышалось злорадство, которое он и не собирался скрывать.
«Думаю, вскрытие не понадобится, - изрекал он, - да здесь и вскрывать-то нечего! Все и так ясно! Оперуполномоченный отдаст вам копию предсмертной записки. Так сказать, привет с того света… Вот, до чего доходит людская жадность, - продолжал вещать участковый, - это, сколько надо было наворовать у государства, что б избежать законного наказания таким диким способом?!»
До Марины тогда плохо доходили слова злобного лейтенанта. Она смотрела на обгоревшую горку костей…
«Помнится, она попросила у него документы, чтобы убедиться, что это не дурацкий, жестокий розыгрыш кого-нибудь из знакомых Сергея. Может, они на своем мальчишнике напились до поросячьего визга и придумали «жуткую комедию»?! А этот пожилой лейтенант просто «ряженый»?! И цитирует мне заранее составленный текст?! Поэтому, он с такой неохотой показывал мне удостоверение, не давая в руки… - Лейтенант Целдоп…
«Необычная фамилия» - подумала Марина, и позвонила в РОВД, и  Дежурный подтвердил, что у них в штате такой имеется. Марина растерялась:
- Как же так? – Пересказала она дежурному циничное поведение участкового. - Каким же подлецом надо быть, чтобы так разговаривать со вдовой?!
Дежурный извинился, сказав, что у них вечная нехватка кадров, поэтому, они не только не уволят участкового, но даже и выговор не объявят.
- Работать некому, голубушка, поймите вы! А, что лейтенант – подлец? Вы правильно заметили! Прочтите его фамилию с конца!» – Засмеялся дежурный, и повесил трубку.
Марину из тяжких воспоминаний вывел противный голос Мокрицы. Тот смотрел на нее собачьими глазами и ныл:
- Марина, так ты поможешь мне с сигнализацией? Или не выручишь?.. – Гнул свое Семен.
Она смотрела на него, вспоминала циничного участкового и думала: «Как могут жить на свете вот такие люди?!»
- Сема, я мужа потеряла, - всхлипывая, говорила девушка. Пытаясь достучаться до холодного сердца Мокрицы. - На днях похороны, а ты все никак не успокоишься, все носишься со своей квартирой. Как ты можешь?! А Сережка считал тебя своим другом! Эх – х, ты! Был эгоистом, эгоистом и остался!
Марина горестно махнула рукой, выходя из больничной палаты.
«Как долго еще придется ждать результатов экспертизы, а у меня уж силы на исходе. – Думала Марина, возвращаясь к себе домой. - Хорошо, что Валерки дома нет, пусть парень отдыхает в лагере. У него еще будет время узнать, что папы нет в живых… - Она шла пешком и не обращала внимания на людей, равнодушно смотрящих на плачущую женщину. Все ее мысли сейчас были направлены на одно: на результат экспертизы.  Хуже нет: ждать и догонять! Но, кто мне мешает попросить помощи у Лаврова ускорить это дело! Григорий Григорьевич говорил, что я всегда могу рассчитывать на его помощь…» - И ободренная Марина заспешила домой, чтобы позвонить детективу. Тот без лишних разговоров сразу же обещал ей помочь, и…
 Через две недели Лавров собственной персоной явился к Марине домой, и застал женщину плачущей над семейным фотоальбомом.
- Извините, что без звонка! – Сказал Лавров, - но у меня для вас ошеломляющая новость!..
*                *                *
«Париться сегодня не буду. - Решил Сергей, - такая жарища, под тридцать градусов в тени, не до парной. Пить хочется, ужас! Вон, как бедного мужика разморило! – Взглянул он на сидящего рядом мужчину. – Здесь и моя вина! Пока Семка искал что-то на полу, я успел поменяться с мужиком бокалами, отдав ему свой коньяк и, забрав у него, одинаковую по цвету, кока – колу. Семка и не заметил! Надо предложить гостю искупаться в бассейне», - пожалел Сергей Поликарпова.
- Товарищ, или господин, не знаю, как к вам обратиться… - Расталкивал Сергей осоловевшего налоговика, - искупайтесь в бассейне, вам будет значительно лучше!
- Мне станет лучше, когда я всех жуликов пе – р - с – а – жаю, - пьяным голосом невнятно бормотал гость. – Ну, где у вас, э - э – т – а сауна? Па – а - риться хочу!
- Я б вам не советовал париться, вы много выпили, да и жарко очень!
- Я не п – о – омню, чтобы про – о – сил у тебя со – о - вета! Кы – кто – о та – а-кой? Да - а – вать со – о веет само – ому мне – Валекарпову Палерию Борис - чу!       - Поднял качающуюся голову налоговый полицейский, и сделал, как ему казалось, страшные глаза.
- Простите, мне вас не представили! Вы, вероятно, знакомый Семена?!
- П – шел вон! Иди в задницу вместе с твоим Семеном, - совершенно правильно, не коверкая слов, сказал Поликарпов.
Отчего, Сергей сделал вывод: знакомец Семена  сленгом владеет в совершенстве. Вероятно, это его родной язык?!
« Может, Семен вместе с ним сидел в КПЗ? Ведь и у Семена в последнее время частенько стали проскальзывать нелитературные выражения. Может, это Семкин нужный человек? Ведь сейчас в тюрьму может попасть и невиновный! – Горестно решил Сергей, вспоминая Семкину «отсидку» в обезьянник и, представляя себя на его месте.  - Тьфу – тьфу, - плюнул он через левое плечо. О чем это я думаю? И где запропастился Мокрица? Прошло гораздо больше получаса, мне надо уже выезжать в аэропорт. Ну, пусть не обижается! Сейчас быстренько переоденусь, и в путь…»
Сергей пошел переодеваться, за ним, покачиваясь, побрел налоговик.
«Ну, где же эта гребаная парная?» – Ворчал он, открывая двери в шкафчики,
 и, наконец, издал счастливый крик, дав понять, что нашел парилку…
Сергей не обратил внимания, что гость вошел в парную, не раздеваясь. Поликарпов плотно прикрыл за собой двери парной, повернул ручку регулятора температур, и полез на верхнюю полку. Через несколько минут он спал крепким, безмятежным сном, подложив под тяжелую голову кулак…

*                *                *

Но Сергей этого уже не видел, он летел в Заполярье, думая: отдал ли уже Мокрица его письмо Маришке?!
«Вот Маришка с Семкой посмеются, видя, как все переживают, думая, что я сгорел и даже косточек не осталось. Они-то будут знать: я живой и здоровый улетаю ВРЕМЕННО в другой город…»
Мурманск встретил Сергея совсем не летней погодой. Разница температур между Тимашевском и Мурманском была градусов в двадцать, если не больше…Горожане одеты в теплые куртки и шапки.
«А я в маячке и летних брюках, - засмеялся Сергей, - хорошо, что хоть не в шортах».
Его вид привлек внимание не только пассажиров, но и дежуривших милиционеров, защищавших граждан от хулиганов, воров и приставания бомжей, за которого они и приняли Сергея. Одетый не по погоде, с маленькой сумкой, похожей больше на емкий кошелек, показался им очень подозрительным.
- Ваши документы, пожалуйста…   
Сергей, пока к нему направлялись работники правоохранительных органов, уже решил, как поступить?! Липовый паспорт показывать ни в коем случае нельзя! Это – милиционеры, а не билетный кассир. Им ничего не стоит «пробить» данные паспорта и убедиться, что такого гражданина в Тимашевске не существует. И Сергей начал усиленно хлопать себя по карманам в «поисках» паспорта. И не обнаружив документа, сделал удивленное лицо.
- Неужели, украли!.. – Испуганно, не спросил, а констатировал он. Ребята, я должен сделать заявление: у меня украли паспорт. Пройдемте быстрее к вам в отделение, чтобы вор не успел воспользоваться моими данными. Знаете, сколько у нас на Кубани случаев, когда по украденному паспорту воры брали громадные кредиты.
- Так вы, господин «раззява» из теплых краев к нам пожаловали? – Весело спросил блюститель, - у нас своих ротозеев в Мурманске хватает. То-то смотрим: как-то подозрительно вы одеты, вернее, раздеты…
- Да, я с Кубани. У нас там жара под тридцать градусов.
- Так, что вы за гусь, который покинул теплые края, и мигрировал к нам, в Заполярье? – Шутливо спрашивал его капитан в отделении.
- Прилетел посмотреть северное сияние, - в тон ему ответил Сергей.
- Придется тебе смотреть сияние у нас в «обезьяннике», пока мы будем проверять твои данные, потому что ни один отель не обеспечит тебя кровом без паспорта. Может, ты из тех, кого разыскивает милиция, - сказал капитан, рассматривая у себя под стеклом фотографии лиц, находящихся в розыске. – Байку про северное сияние, ты рассказывай кому - нибудь, а мы тебя насквозь видим. Тоже мне, приехал за тыщу верст киселя хлебать!
Сергей старался не терять самообладание, но выдержка постепенно его покидала, сказывалось напряжение последних дней в Тимашевске.
«Думай, Серега, думай! – Приказывал он сам себе. – Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы они позвонили в Тимашевск. Местная милиция скажет, что такой-то не числится среди живых, ибо намедни помер. А я, вот он! Сижу в отделении, живее всех живых. В Тимашевск не покажусь, пока от Семки не получу зеленый свет, иначе тюрьма! А мне садиться совсем не охота! Я уверен, что мои подчиненные – люди честные. Им нет смысла подставлять ни меня, ни себя, потому что зарплата у них достойная, дай Бог каждому. И закон преступать они не станут! Надо дождаться приезда главного бухгалтера. Он владеет всей информацией, и может дать ответ по всем денежным операциям. Надо хотя бы месяц, пересидеть здесь, в Мурманске…»
- А, может, и киселем угостят?! – Засмеялся Сергей. – Я ведь в гости приехал к тестю Саркисян Армэну Сурэновичу. Он плавает старшим помощником капитана! Может, слышали?
Эта идея пришла Сергею в голову спонтанно, но, кажется, сработала. По всей видимости, блюстителям не хотелось канителиться с ним, и они рады были от него отделаться.
- А мы что, должны были слышать о твоем тесте? Он кто? Вор в законе или крупный мафиози? Мы не обязаны знать всех помощников капитанов. Их в Баренцевом море, как собак нерезаных. Вот мы сейчас свяжемся с ним. Ты уверен, что он подтвердит, что у него есть любимый зять где-то на Кубани?!
- Конечно, уверен! Только, я б не хотел, чтобы он узнал, что звонят из милиции, куда попал его зять. Сами понимаете, какое это может произвести на него впечатление. Давайте, я сам позвоню, а вы по параллельной трубке узнаете, кто я?!
- Валяй! – Разрешил капитан, - я сегодня добрый! Только набирать номер буду я, а то, может, ты сообщнику звонишь, а мне лапшу на уши вешаешь? Диктуй!
«Только бы он был дома, только бы был дома», - молил Сергей.
- Я вас слушаю, - раздалось на другом конце провода.
- Здравствуйте, Армэн Сурэнович! – Это я, Сергей – Маришкин муж. – Торопливо говорил Сергей, боясь, что тесть не узнает его.
- О – о – о! Сережа! Как я рад услышать твой голос! Как вы там? Как Маришка, Валерик? Они рядом с тобой? У вас все нормально? – Обеспокоено спрашивал Армэн.
- Все нормально, не волнуйтесь! Я звоню вам из Мурманска, я в аэропорту. У вас так холодно, оказывается, а я, дурень, не рассчитал и приехал в летней амуниции…
- Я сейчас сам за тобой приеду, - перебил Сергея Армэн. -  Минут через тридцать – сорок выходи к главному входу, увидишь черную БМВ номер…
Сергей обрадовано кивал головой, будто на другом конце провода могли его видеть.
- Ну, так, может, не станете в нашем отделении писать заявление о пропажи паспорта? – Обращаясь на «вы», с надеждой в голосе, спросил капитан. – Напишите по месту временной регистрации, в районе, где проживает ваш тесть?!
- Конечно, конечно! – Обрадовался Сергей, что отделался так легко от блюстителей порядка. – Я уверен, что тесть поможет мне уладить вопрос с паспортом…
*                *                *

- Григорий Григорьевич, а не может быть никакой ошибки? Это точно не останки моего мужа?! – Спрашивала Марина, заглядывая в глаза детектива. - Вы не ошибаетесь?
- На, читай сама заключение судебно - медицинской экспертизы. Не веришь мне, старику?! Так, поверь бумаге! Между прочим, это – серьезный документ! И хватит его обливать слезами, чай, не промокашка! – Подшучивал Лавров.
Он и сам не мог объяснить, чем ему была так симпатична Марина?! Она красива? Безусловно! Но не внешность притягивала к ней Григория Григорьевича. Марина ему импонировала своим твердым характером, оптимизмом и полнейшим отсутствием лицемерия. Он видел, что материальная обеспеченность не испортила ее. Это богатство не свалилось на голову случайно, а пришло через многие годы лишений, отказа себе в самом необходимом. Ее тонкие пальцы не были отягощены бриллиантами размером в булыжник. Единственным украшением был сапфировый кулон, который сочетался с глазами молодой женщины. Сейчас эти сапфировые глаза светились благодарностью, предназначенной ему – Лавру…
«До чего у меня приятная работа! – Подумал он, - приносить людям радость! – Хотя, и не всегда расследование заканчивается слезами радости клиента. Бывает, что из агентства заказчики уходят сердитыми и недовольными, пытаясь свой гнев, выместить на детективов. Люди хотят получить результат, которого сами ожидали. И вдруг, разочарование… С Мариной приятно иметь дело, потому что она (Божьей помощью), удачлива…»
Последнюю фразу Лавров произнес вслух, обращаясь к Марине.
- Ну, а теперь, Марина, я надеюсь, что вы не будете больше нуждаться в моей помощи, потому что все беды, предназначенные вам судьбой, думаю, закончились, и теперь у вас будут только счастливые дни. И не протягивайте мне деньги! Считайте последнюю услугу моим подарком при расставании с вами.
- Голубчик, Григорий Григорьевич, - сказала Марина, целуя Лаврова в морщинистую щеку, - вы так легко от меня не отделаетесь! Я хочу поручить вашему агентству новое задание, официально по договору.    
- Так, правоохранительные органы уже начали заниматься расследованием после заключения экспертизы. По всей видимости, там криминал; может и с убийством?! Ведь, найденные останки принадлежат человеку! А убийством занимается убойный отдел.
- Одно другому не мешает! Милиция ищет виновного в смерти погибшего, а вы, Григорий Григорьевич, пожалуйста, найдите живого, моего мужа. Я и раньше сомневалась в его смерти, а теперь, уж точно уверена, что Сережка жив. Я это чувствую! Может, его похитили с целью выкупа? Может, мне вскоре позвонят, чтобы я внесла за него деньги?! Мне сказали, что все его офисы опечатаны, на них, якобы наложен арест. Но, я продам дачу, квартиру, и расплачусь с похитителями.
Вернувшись к себе в офис, детектив не мог забыть слова Марины. Он в очередной раз восхитился девушкой, ее преданностью мужу. Естественно, он не сможет ей отказать.
- Приходите в офис, заключать очередной договор. – Говорил он в трубку. - Первый розыск, вашей мамы был удачным, так что, я уверен, что и сейчас Бог нам поможет.
На самом деле, вселяя надежду девушке, Лавров не был так уверен, как пытался показать Марине. Дело было серьезным; - это пропажа богатого бизнесмена, а не спившейся женщины. Прошло три недели после обнаружения останков и исчезновения Сергея. Если б его похитили с целью выкупа, то похитители уже давно б проявились. К тому ж, зачем городить огород с отравлением неизвестного мужчины и его последующим сожжением?! Лавров не сказал Марине, не имел права, что эксперты обнаружили сильный наркотик, которым и усыпили жертву, а позже и сожгли. За три недели никто пока не заявил об исчезновении мужчины. Это или бомж, или приезжий? Но за него пусть у Ментов голова болит. Мне надо заняться поиском Сергея; живого или мертвого?! О – й – й! – Стукнул себя по лбу ладонью, Лавров, - старость – не радость! Чуть не забыл!
- Марина Армэновна, это Лавров вас беспокоит. Я забыл вас предупредить, чтобы вы никому, слышите? Никому, даже вашему сынишке, не рассказали о результатах экспертизы. В милиции б с вас однозначно взяли  подписку о неразглашении, а мне будет достаточно вашего честного слова. 
- Так что? – Спросила Марина, давая честное слово, что никому не расскажет о разговоре, - все так серьезно?
- До свидания, Марина Армэновна. Я, по возможности буду держать вас в курсе…
*                *                *

Армэн искренне был рад приезду зятя, которого и видел только на фотографиях, присылаемых дочерью. Он много раз собирался навестить своих родных, но всегда находились какие-то причины, чтобы отложить поездку, и он откладывал и откладывал.
«Вот и дооткладывался! – Горестно думал Армэн. - Пока не исполнилось пятьдесят семь лет. У меня взрослая дочь, вырос внук. А я ведь ни разу так и не понянчился с ним, ни погугукался. На фотографии вон, какой большой парень уже. Какой же я, все-таки, эгоист! Всю жизнь нянчился с собой, любимым, и не заметил, как прошла моя жизнь. Вдали от любимых мне людей… Рядом правда была моя сестра Вера с внучкой Надюшкой. Но, это – вечное напоминание моего греха похоти. Слава Богу, что Вера устроила свою семейную жизнь; у нее любящий муж, который удочерил Надежду. А ведь, Надя не намного младше Валеры. Может быть, они даже и подружатся? Надо будет их познакомить! Но для этого просто необходимо съездить в Тимашевск. Марину я, наверное, не узнаю. А так хочется обнять ее и внука, пообщаться с ними. Я только из писем и телефонных разговоров узнавал, как живут мои близкие люди?! Когда я материально помогал им, совесть у меня была чиста, но позже Марина отказалась от моих денег, сказав, что они очень хорошо материально живут. И я потерял последнюю нить, связывающую меня с дочерью…»
- Сережа, я так рад твоему приезду! – Хлопая по спине зятя и пожимая его крепкую руку, говорил Армэн. – Ты, правда, ничего не скрываешь от меня? Действительно, все здоровы?!
- Не волнуйтесь, Армэн Сурэнович! Все живы и здоровы! Не считая, конечно, тещи. Но, вы уже ведь в курсе, что она умерла?!
По лицу Армэна пробежала тень, как-то сразу состарив его красивое лицо. Он взглянул на портрет, висевший на стене в гостиной. На нем сфотографирована его Зиночка во всей юной красе. Распахнутые огромные глаза под смоляными бровями, чуть тронутые усмешкой губы; длинная коса (по тогдашней моде), переброшена на грудь и заканчивается ниже талии. Зиночка протягивает к нему свои тонкие руки, будто зовет, манит за собой…
- Вот такой, и осталась она в моей памяти, - горестно вздыхая, сказал Армэн, кивая на снимок, - я до сих пор люблю ее. Скажу тебе, Сергей, как мужчине: много у меня было женщин: и красивей, и умней Зинаиды, но такой, как она, не было! Зиночка – моя первая и последняя любовь. Все остальные женщины были лишь утешением моей плоти, хотя, ни одна из них не догадывалась об этом. Потому что я со всеми из них был очень внимательным. Некоторым из моих бывших пассий я до сих пор материально помогаю, почему нет? Денег хватает! А к женщинам я всегда относился с нежностью и пониманием. – Армэн засмеялся, что-то вспомнив. – Меня даже «Сердцеедом» прозвали, - сказал он и вдруг насупился. Но быстро смог взять себя в руки. – Ведь женщины и так порабощены нами – мужчинами, так почему бы, не устроить, хотя б для нескольких временного праздника, отдохновения от быта и суеты?! Другое дело – мужчины! – Со злостью сказал Армэн, - мы привыкли жить для себя. Многие из нас идут по трупам, чтобы заработать лишний рубль, а если не могут заработать честно, то не стыдятся и украсть у ближнего.
Сергей удивился перемене сентиментального настроения тестя в какое-то агрессивное, и сделал вывод, что тесть мужиков не жалует.
- Армэн Сурэнович, так почему вы расстались с Зинаидой Ивановной, если любили ее больше жизни? Извините за любопытство! – Я – то познакомился с Маришкиной мамой, когда та уже была, скажем так, не очень здорова, и совсем не была похожа вот на эту красивую девушку с портрета.
- Каждый в молодости совершает ошибки. Зиночка на меня обиделась, а я хотел показать мужской характер и не удержал ее. И вот, наказан одиночеством. Для меня теперь море стало другом, возлюбленной и, вообще, жизнью. Оно, в свое время спасло меня от… Вообщем, неважно! Спасло, и все! И я ему за это признателен. Даже написал в завещании, чтобы после моей смерти меня кремировали, а прах развеяли над морем. Может, вода смоет с меня смертный грех?!
- Армэн Сурэнович, что это вы о грустном? Вам еще рано думать о смерти, вы мужчина в самом соку! – Засмеялся Сергей.
- Ладно! Хватит делать мне комплименты, я не барышня. Ты мне лучше правду скажи, что тебя привело в Мурманск? Конечно, не скука по тестю! Признавайся, как духу: поссорился с женой, и хочешь, чтобы я у тебя выступил в качестве адвоката и помирил вас? А Марина писала, что вы живете очень дружно! Выходит, лгала мне?
- Армэн Сурэнович, мне надо на время скрыться, но не от Маришки. Она даже не знает, что я у вас нашел пристанище (если, конечно, приютите меня ненадолго?)
И Сергей очень подробно обо всем рассказал тестю, не умолчав и про придуманный Семеном «несчастный случай».
- Теперь, вам понятно, что я должен скрываться, пока Семен не даст мне «добро» на возвращение в Тимашевск.
- Мне многое понятно из твоего рассказа. А Марина в курсе ваших «наполеоновских» планов?
- Она даже не знает о них! Семен сказал, что женщины (с их узким мышлением) могут не правильно понять, и все испортить. Но он обещал передать мое извинительное письмо и на словах объяснить, что я жив и здоров. Просто мне необходимо было временно покинуть Тимашевск, и уехать от проблем.
- Сергей, от проблем не убегают, а решают их. Если они у тебя возникли, то кто, кроме тебя будет их решать? Своим бегством ты на себя навесил еще проблему и не одну… Ты подумал, как покажешься в родном городе, в своем офисе? Ведь тебя нет! Ты сгорел и тебя похоронили! У тебя сразу будут неприятности от милиции. Где скрывался, почему, причем – без документов? А потом еще один, немаловажный нюанс: твои похороны в закрытом гробу! Каково будет моральное состояние твоей жены и сына? Это ж, кощунственно! И я не знаю, как на этот спектакль согласится Марина? А, как ты думаешь жить без паспорта? Без него в нашей стране ты и шагу не ступишь! – Забросал вопросами Армэн Сергея.
- Так, Семка и это продумал, - радостно ответил Сережа, - у меня поддельный паспорт на «чужое» лицо. Я по нему и в Мурманск прилетел!
- Ты что, не понимаешь, что жить с липовыми документами – это все равно, что ходить под дамокловым мечом?! – Удивленно взглянул Армэн на зятя. - Рано или поздно тебя повяжут…
- Семен мне это говорил. Он советовал как можно быстрее фиктивно жениться, и взять фамилию жены, - уныло ответил Сергей, только сейчас понимая, что это – утопия…
Армэн молча смотрел на него, как на маленького, глупого мальчика. Наконец не выдержал:
- Сережа, ты меня извини. Но одно из двух: или ты – полный дурак, или твой «товарищ» слишком умный? Но дурак не смог бы организовать такую крупную строительную фирму, как твоя, значит, ты не идиот, а просто доверчивый человек. Поэтому и пошел на поводу у некоего проходимца – Семена! Я уверен, что он открыл тебе только надводную часть «айсберга», а под водой осталась чернота! Не знаю, что он задумал?! Но, точно: не помогать тебе!
Сергей гневно перебил Армэна.
- Как вы можете осуждать человека, совершенно его не зная? Это – наш друг, он всегда мне помогал! – Решительно сказал Сергей и вдруг сам испугался внезапно появившейся в голове мысли:
«А, собственно, чем Мокрица мне помогал? Своими советами? Так, я никогда ими не пользовался, ибо его советы ВСЕГДА шли в разрез с моими принципами. Он учил меня, как обойти законы?! Но я никогда этого не делал! Он смеялся над моей благотворительностью, не советовал якшаться (его выражение) с работягами. И потом, его неопределенные и непонятные отношения с тещей… Неужели, тесть прав? Я все эти годы дружил с негодяем? Почему он не разрешил «открыть все карты» Марине? Неужто, я пригрел змия?! Действительно, я идиот! И причем здесь моя доверчивость? Умный человек сто раз бы все взвесил, прежде чем принять решение. Причем, такое…»
- Армэн Сурэнович, я – дурак! Самый настоящий олух и слепец! Сейчас я вспоминал некоторые факты, связанные с Мокрицей (это – его школьное прозвище). Скорее всего, что он пользовался мною, изображая преданного друга, а у самого был камень за пазухой.
- Да – а, по всей видимости, ты попался на удочку к Янусу. Твой Семен – двуликий человек, и ты только сейчас начинаешь это понимать. Почему ты не поверил своим подчиненным, с которыми проработал много лет? Ведь они уверяли тебя, что с документацией все чисто. Ты поверил Семену, почему?
- Так, позвонили из налоговой полиции, и сказали, что у меня финансовые нарушения, - оправдывался Сергей.
- Какой ты наивный! Никто б не стал тебя предупреждать звонками. Налоговики, как правило, приходят неожиданно, чтобы застать врасплох. По всей видимости, твой Семен тебе элементарно завидовал, и захотел с тобой расправиться. Я уверен, что у него на счет тебя были далеко идущие планы! А он женат? – Неожиданно спросил Армэн, вспомнив про свою красавицу дочь.
- Когда-то был... Марина говорила, что с женитьбой ему не везло. Первая свадьба у него сорвалась. Так он, вместо того, чтобы подумать (может: это знак свыше?), женился еще раз на той же девушке. И все равно развелся. Мы с Маришкой его жалели, он всегда выглядел каким-то несчастным. Одно время на него буквально посыпались несчастья: одно за другим… - Сергей замолчал и задумался. - Не хотел вам говорить, ну, да вы все равно рано или поздно узнали бы! Ведь Семена подозревали в убийстве вашей жены и даже забирали в милицию. Позже, правда, отпустили, когда все выяснили…
- А, с какого боку к моей жене этот Семен? – Нахмурился Армэн.
- Да, там вышла одна неприятная история. – Замялся Сергей. Он был уже не рад, что брякнул про тещу. «Тесть подумает еще, что я трепло…» Вообщем, я подробности не знаю, потому что в то время служил в армии, об этом пусть вам расскажет Маришка…
- Ах ты, хитрец, заинтриговал меня, и бросил… - Засмеялся Армэн. - Так и хочешь, чтобы я приехал к вам в гости. Думаю, мы вместе с тобой поедем. Возьмем в милиции справку об утере твоего паспорта, и на самолет! Может, еще не поздно разгрести «кашу», которую вы заварили?!
- Но, мне ж нельзя там появляться, пока Семен не разрешит. – Замахал руками Сергей. - Я должен ему сообщить, как со мной можно будет связаться.
- Ты опять за свое, упрямый Фома! – Рассердился на упертость зятя Армэн, протягивая ему телефон. - Звони! Только знай, что он тебе в ближайшие сто лет не перезвонит. И не смотри на меня, время нас рассудит! 
        Сергей набрал Краснодарский номер телефона. Трубку долго не снимали. Потом, мужским басом, «трубка ответила»: «Лейтенант РОВД Муромцев на связи…»
Сергей решил, что ошибся номером, и еще раз набрал…Тот же голос рявкнул: «Будем молчать?!»
*                *                *

Прошедшую ночь Семен плохо спал, его мучили пролежни и кошмары. Снились серые громадные крысы, которые в лапках тащили в свои норки бриллианты. Семен во сне пытался догнать их, но тяжелый гипс не давал, и сдвинуться с места. А крысы скалили острые зубки и смеялись над ним.
С самого утра Семен уже «достал» младший медицинский персонал своими требованиями и постоянным нытьем.
«Вы у нас, больной, не один! – Возмущалась нянечка. – На мне таких, как ты, могет, весь этаж? Кажный догляду треба! Так, чо?! Возля одного тебя, прикажешь прыгать? Шустрый какой! Шукай себе сиделку, плати гроши и требуй тады, шоб табе кажду хвылыну судно меняла. А то гроши ховаешь, а сам догляду требаешь! – Путая русский язык с малороссийским, возмущалась санитарка. – Я табе русским языком гутарю: звони не звони, ни пиду больше».
«Видно придется раскошеливаться, - с грустью подумал Семен, - в нашей стране бесплатного лечения, если не заплатить, можно и сковырнуться! Почти обеденное время, а до сих пор не было обхода врачей. А мне надо многое им сказать. У меня ВСЕ болит!!! Их лекарства не помогают! Внимания к больным никакого! О – о – о, наконец-то! – Усмехнулся Семен. - По-моему, в коридоре шевеление».
И Семен приготовился выложить палатному врачу все, что думает об их неправильном лечении его – особого больного, с повышенным порогом болевой чувствительности.
Но, к его разочарованию, в палату вошел незнакомый мужчина в небрежно накинутом на плечи, халате. Мужчина зыркнул по кроватям и сразу же прошел к Семену.
- Здравствуйте! Разрешите представиться? Лейтенант Муромцев, - а вы, если не ошибся: Семен Михайлович Гробовой?!
У Семена засосало под ложечкой и почему-то сразу захотелось в туалет.
«Неужели, уже готовы результаты экспертизы? Но, почему он пришел ко мне? Наверняка обнаружили снотворное! Ну, а я причем? Как нарочно, хочу в туалет! Прямо не сдержаться! Лучшая защита – это нападение! Какое имеет право этот несчастный лейтенантишка беспокоить тяжелобольного? Что, нельзя с допросами подождать, когда я выйду из больницы?!»
- Слушайте, как вас там, - с гонором начал Семен, - я имею право неприкосновенности. Если без меня нельзя обойтись, и мои показания для вас очень важны, то можете и потерпеть, пока меня выпишут из больницы. Покойнику все равно уже спешить некуда. Я, всего – навсего, свидетель. Даже не свидетель, а потерпевший, - визжал Семен, тыкая рукой в свое гипсовое бедро. – У наших доблестных органов, которым мы платим налоги, вообще уже совести нет?! Вот, выйду из больницы, и тогда, может быть, приду в ваше РОВД. Но сейчас вам говорю, и после повторю: «Я ничего про снотворное не знаю! Сергей сам налакался этого снотворного, да и заснул. Вот и пострадал, и с ним пострадали невинные люди, то есть Я»!
«Ничего не понимаю! – Думал, пришедший к потерпевшему, Муромцев. – Может, у Гробового крыша съехала? И не мудрено! Сразу на мужика две беды свалились: в травматологию попал, и квартиру обчистили. А, может, его вор напоил снотворным, сломал ногу, и ограбил после?! Может, он сам видел вора? Поэтому и говорит, что является не только потерпевшим, но и свидетелем… - Ломал голову лейтенант. - А, что он на счет покойника говорил? Ну, это точно, у него шарики за ролики зашли…» - И милиционер мягко обратился к больному.
- Семен Михайлович, я понимаю, что ваше здоровье пострадало, но вы должны и нас понять; начальство не любит ждать. С нас «земляных» Главк три шкуры спускает, требует работы по свежим следам. Вы ведь и сами должны быть заинтересованы в поимке этого человека, или группы лиц, совершивших уголовно наказуемое деяние, пока они не избавились от улик. А мы даже толком не знаем, что искать?! Обычно милиционер, со слов потерпевшего, составляет список  похищенного, и мы после отрабатываем по комиссионным магазинам, скупкам и на вещевых рынках. – Пытался членораздельно растолковать больному лейтенант. - А тут не знаем, что искать, и где искать. Так что, вы первый заинтересованы в расследовании, чтоб не остаться, в чем мать родила…
- Так, я не понял: подозреваете вы меня в случившемся, или нет?! – Упавшим голосом, спросил Семен.
- Если имущество застраховано, то может возникнуть и такая версия. – Подтвердил лейтенант. - Но, тогда к расследованию подключатся юристы из страховой компании. Они очень скрупулезно ведут расследование, ведь денежки-то приходится платить, и немалые… Знаете, сколько умников сейчас развелось, желающих ограбить свое государство?! Застрахуют свое имущество на сумасшедшие деньги, а, потом, фьютить - ть… - Сделал выразительный жест рукой лейтенант. - Вроде бы украли…
- Так вы не из убойного отдела? – С облегчением, спросил Семен, чувствуя, что спазм проходит, и кишечник успокаивается.
- Ни, Боже мой! – Замахал головой милиционер. - Наш отдел занимается кражами.
Семен снова стал про себя возмущаться.
«Менты вообще оборзели! Хотят свою работу переложить на чужие плечи».
- Тогда, зачем вы пришли ко мне? Это – не мое имущество, а моего бывшего знакомого, Сергея.
- А он, что? Тоже, там прописан?
- Прописан был или нет, не знаю. Сами выясняйте, вам за это мои налоги платят.
- Ну, он там жил? Это-то вы можете сказать?! Или, нам придется опрашивать соседей?! – Стал понемногу терять терпение лейтенант.
- «Жил», - это громко сказано. Так, бывал наездами, отдыхал от трудов праведных, расслаблялся. Сами понимаете! Иногда и ночевать оставался. А к вам, если не секрет, его жена (вернее, вдова), обратилась?
«Ну и Марина, - подумал Семен, - строила из себя альтруистку, а на деле оказалась обыкновенной стяжательницей. Не успела мужа похоронить, а уже забеспокоилась о возврате денег за потерянное имущество (сгоревшую сауну)…»
Его размышления прервал Муромцев
- Да нет! К нам в отделение позвонила ваша соседка. Она, вероятно, думала, что в вашей квартире находится ваше личное имущество, а не вашего товарища. Поэтому и позвонила нам… Соседка дала показания, что она, когда пришла в очередной раз к вам в квартиру полить цветы, то увидела там разгром…
У Семена, страдавшего «медвежьей» болезнью, снова начал хватать кишечник, он еле сдерживался, но воздух все равно испортил. И лейтенант поморщился, и машинально поднес пальцы к носу. Потом извиняющее улыбнулся и продолжил:
- Семен Михайлович, как вы думаете: тактично ли с моей стороны будет потревожить вдову вашего погибшего товарища?
- Какое отношение она имеет к моей квартире?! – Заорал Семен. – Там находятся только мои вещи! Слышите вы?! Мо – и – и!!!
- И этот камушек, тоже ваш? Наши сотрудники нашли его под диваном. – Спросил лейтенант, показывая Семену бриллиант.
После этого у Семена сработал кишечник, с урчанием исторгая содержимое…
«За что, за что мне такое наказание?» – Стонал он после ухода лейтенанта, обращаясь к своей подвязанной ноге.
«Скильки мни еще терпець это наказанье Господни? Робить за малэньки грощи, вымывати чужи говны»? - Жаловалась самой себе санитарка, застирывавшая исподние Семины штаны…
*                *                *

Тем временем, оперативники убойного отдела и прокуратура вели расследование о насильственной смерти неизвестного пока мужчины, возрастом, примерно пятидесяти – пятидесяти пяти лет. Они допросили в качестве свидетелей, находящихся возле места преступления строителей, приглашенных Сергеем, на мальчишник. Первый допрос по горячим следам, ничего не дал, ибо мужики лыка не вязали.
При получении генетической экспертизы выяснили, что сгоревшим был не хозяин дачи, а неизвестный… Тогда, где ж сам хозяин? Он отсутствует дома и на работе около трех недель. Показания его жены и сотрудников, расходятся. Жена говорит, что муж уехал отдохнуть, а заодно и поправить здоровье. На вопрос: «Куда»? Марина Армэновна ответила, что не скажет, потому что это первый за пять лет отпуск ее мужа, и она даже работникам милиции не позволит его прервать!       
Подчиненные говорили, что шеф срочно уехал в командировку. А, когда их приперли показаниями его жены, то они очень просто объяснили: якобы шеф, чтобы не волновать Марину Армэновну, солгал ей на счет отпуска, а сам поехал по делам…
Следователь, который вел это «дело», прямо рвал и метал. Он прекрасно видел, что и жена, и подчиненные покрывают Сергея Анатольевича.
- Марина Армэновна, - спрашивал он, - а как вы объясните наличие непонятной записки, адресованной вам, и наличие паспорта вашего мужа?
- Сергей уехал отдыхать по загранпаспорту. А, записка?.. - Очередной «прикол» мужа. Мы так шутим…
- Да уж! – Возмутился следователь. - Нам богатеньких с их «приколами» не понять!
Вызванные в качестве свидетелей на допрос строители, хотя и были уже в трезвом виде, ничего толком не прояснили.
Вопрос:
- Сколько человек присутствовало на, так называемом, мальчишнике? Ответ:
- Мы с Кузьмой, потом еще шеф… Но Сергей Анатольевич подъехал позже, потому что ездил за билетом. Потом был Семен Михайлович, – это друг шефа; хотя лично я б с таким «другом» на одной меже по нужде не сел! – Добавил свидетель. - И еще был один мужик, зовут Валерий Борисович, фамилию не помню, хоть убейте!
Вопрос:
- Что вы еще можете сказать об этом Валерии Борисовиче?
Ответ:
- Что он – выпить и закусить на халяву не дурак.
Вопрос:
- А куда собирался уезжать ваш начальник?
Ответ:
- Может, отдохнуть?! Настроение у него было веселым, предвкушающим отдых. Ведь он, бедолага, знаете, сколько лет уже не отдыхал?! – Зло посмотрел на следователя свидетель. – То – то же…
Вопрос:
- А в офисе сказали, что Сергей Анатольевич поехал в командировку. Это вы как объясните?
Ответ:
- Если там так сказали, так оно и есть! Им видней… Бухгалтерши ближе находятся к шефу. – И свидетель вновь зло покосился на следователя. – Я имел в виду, что их кабинеты рядом… - Поправился он. – А сам Сергей Анатолич, мужик семейный и о каких-то там гулянках на стороне… Ни – ни! Разве, что мальчишник… – Так, - это по делу. И потом, надо ведь человеку и отдохнуть когда – нибудь.     
Вопрос:
- Но вы ж только что сказали, что настроение у шефа было веселое.
Ответ:
- А что, он в командировку должен был со слезами уезжать?! – Разозлился свидетель. - И вообще, шеф – мужчина правильный! И все, что он делает – правильно! – Рубанул ребром ладони по столу строитель, будто, отрезал.
Второй строитель нуждался в переводчике, ибо напрочь «забыл» русский язык, и балакал на не понятно каком.
- Шеф – хлопец гарный. Бо вы его шукаетэ? Гіди нибудь робіт. Всі сробит и приїде. А мне з вами гуторить николы. Треба идти робіть, потрибни грощи.
Потом встал, не спросив у следователя разрешения, и направился к выходу. У порога обернулся и попрощался, сказав:
- Наше вам… Прощевайтэ!
У следователя разболелась голова. Он направил на себя вентилятор, но тот лениво вращая «головой», гнал горячий воздух. Следователь, как пришибленный, сидел за столом.
Осталось допросить последнего свидетеля (он же и потерпевший от взрыва).
В больнице сообщили, что больной Гробовой на день отпросился домой по личным делам. И следователь решил допросить его  в домашней обстановке, чтобы рядом не было любопытных ушей соседей по больничной палате. Да, и всем известно, что домашняя обстановка расслабляет, человек раскрепощается и с большим желанием дает показания…

*                *                *
Семена привезли домой по просьбе лейтенанта, на машине скорой помощи. На носилках доставили в его квартиру. Но по своим обширным апартаментам Семену пришлось передвигаться самому с помощью костылей. При беглом осмотре он не увидел домашнего кинотеатра, музыкального центра, дорогой видеокамеры, ноутбука и еще много чего…Трясущимися руками стал обследовать тайники, где «прятались» его бесценные камешки – «дружочки», но «норки» были пусты. В одном из тайников Семен обнаружил клочок бумаги с нарисованным кукишем.    
Эта последняя находка его сразила и он, как безумный, стал биться головой о бетонную стену, пока его не оттащили подбежавшие понятые и лейтенант.
Семен Михайлович представлял собой жалкую картину: из опухавшего на глазах носа, текла кровь, лоб был разбит. Сердобольная соседка напоила его феназепамом.
- Для успокоения нервов, - сказала она, протягивая Семену сразу две таблетки. – Вам надо успокоиться! Что так убиваться-то? Вещи – дело наживное! Вы – еще молодой человек. Главное – это здоровье, - размеренным, спокойным голосом, будто гипнотизируя, говорила соседка. – А цветочки ваши все целы, я их аккуратно поливала. Смотрите! Даже кактус ожил, когда я стала его поливать, а то стоял какой-то пожухлый весь.
Уже было заснувший Семен, вдруг вскочил, оттолкнув соседку, и захромал в свою спальню посмотреть на оживший кактус. На глазах изумленного лейтенанта ткнул пальцем в цветочный горшок и в ужасе уставился на грязный палец. Потом схватил голой рукой за колючее тело кактуса и стал трясти громадный горшок. Лейтенант с соседкой на всякий случай отошли подальше, к ожидающим понятым. Муромцев выразительно покрутил пальцем у своего виска, и сказал, что будет безопаснее всем разойтись.
*                *                *

- Ну, что? – Спросил Армэн у Сергея.
- Странно, у Мокрицы в доме посторонний мужчина снял трубку.
- Ну, и что ж здесь странного? – Поднял вопросительно брови Армэн.
- Этот мужчина представился милиционером. Может, Семена уже повязали?!
- А есть за что? – Ухмыльнулся иронически Армэн. Он и сам не мог объяснить себе, почему не видя человека, уже испытывал к нему неприязненные отношения. - Ты ж говорил, что твой товарищ работает инспектором в налоговой службе.
- Да, он там работает. – Подтвердил Сергей. И вдруг ухватил себя за голову. – А – а – а! Я оставил Семену пятьдесят тысяч долларов, чтобы при надобности «подмазать» кой - кого. Он сам предложил мне свою помощь, я только деньги дал. – Пояснил Сергей, ухмылявшемуся тестю. Теперь, я думаю: он пострадал из-за меня! Его взяли при даче взятки должностному лицу.
- С чего это ты взял? – Снова хмыкнул Армэн и удивился. «Не представляю, как этот наивный человек мог не только открыть серьезную фирму, но и столько лет продержаться на плаву?!» - Пока что, это только твои домыслы, дорогой мой зятек! Скорее всего, милиционер пришел к твоему Семе узнать на счет тебя. Хочешь, я позвоню Марине и все узнаю?! Зачем изводить себя догадками, когда можно все узнать из первых рук.
- Звоните! Только, Армэн Сурэнович, про меня пока не говорите Марине!
- Ну, уж, извини - и! Это, как получится, дорогой зятек! Я по разговору почувствую, в каком состоянии моя дочь. И от этого будет дальше зависеть наша беседа.
Но трубку у Марины дома никто не снимал. Мужчины не знали, что ее в очередной раз вызвали на «беседу» в милицию, где пытались выяснить, куда же, все-таки, девался ее муж? Скорее всего, причастный к смерти найденного мужчины…
Домой она вернулась очень усталая. Нервы у нее были на пределе. Марина все время была в ожидании звонка от похитителей ее мужа. Она была уверена, как не разубеждал ее Лавров, что Сережу похитили. Каждый телефонный звонок, как током, бил по оголенным нервам. Она подскакивала от громкой трели, и в тоже время ожидала с нетерпением звонка. Она даже ночью практически не спала, почему-то уверенная, что похитители именно в ночное время позвонят ей. Несколько раз в день просто так снимала трубку, проверяя, работает ли телефон?!
«Еще несколько дней ожидания, и я не выдержу! Этот месяц для меня длинною в год. Сереженька, ну, где ты?! – Спрашивала Марина у фотографии Сергея, рассматривая лицо мужа и, пытаясь найти ответ у безмолвной бумаги. Она даже ладонью водила над его фотографией, прислушиваясь к своим чувствам, но ничего не ощущала. Да, я не ясновидящая! – Пришла она к неутешительному выводу. - Но и без этого я точно знаю, что Сергей жив! И уж, конечно, непричастен к убийству, как меня пытаются уверить в милиции».
Телефонный звонок заставил Марину вздрогнуть. Он показался ей  тревожным, и она какое-то время, боялась снять трубку. Потом, как с разбега в холодную воду…
- Алло! Я вас слушаю!
- Марина, это я – папа, - раздался знакомый голос.
«Не похитители», - разочарованно подумала она.
- Мариночка, алло, ты меня слышишь, родная? – Уже кричал в трубку Армэн.
- Да папа, я хорошо тебя слышу, - усталым голосом, ответила Марина.
- Как у вас дела? Как Сергей, Валера? Сергей все строит доброе, вечное?!
Марина расплакалась. Ей так хотелось, чтобы папа в эту минуту был рядом с ней, обнял, утешил, успокоил и, может быть, дал бы ценный совет. Но он за тысячи километров, и она не собирается его волновать, потому что помочь он все равно ей не сможет. Достаточно и того, что она сама на гране срыва. Отца она пожалеет и ничего ему не скажет.
- Марина, ты плачешь?
- Да, пустяки! Я от радости, что ты позвонил. Валерка отдыхает в лагере, Сергей все время проводит на своих стройках, я его по целым дням не вижу дома, даже в выходные, - дражайшим голосом лгала Марина.
- Марина, у вас ничего не случилось? У меня душа заболела, вот и названивал тебе в течение дня, а тебя не и нет…
- Да я, в милиции была! – Автоматически ответила Марина, и тут же спохватилась, но было поздно.
- В какой милиции? – Требовательно спросил отец. - Марина, объясни, что тебе было нужно от наших органов?
- Это не мне от них, а им от меня… - Всхлипнула девушка. - Пап, ты только не волнуйся. Сережа пропал, его уже около месяца нет! Тут такое творится… Я удивляюсь, что еще не помешалась. Скажу тебе буквально в двух словах, потому что не хочу занимать телефон. Жду звонка от похитителей Сережи. – Тараторила Марина. - Слушай! В парной, вернее, в том, что от нее осталось после взрыва, нашли человеческие останки. Когда мне их принесли и сказали, что это все, что осталось от моего мужа, у меня чуть сердце не разорвалось.
Армэн пытался перебить Марину и успокоить, сказав, что ее драгоценный супруг – идиот, находится рядом с ним, но, Марина не давала ему вставить и слова. Она выплескивала накопившиеся переживания единственному, родному человеку. Армэн зло посматривал на зятя, показывая ему кулак.
- Папа, ты меня слушаешь? Родненький мой, мне так плохо, так плохо! Только ты не волнуйся! Оказалось, что это не кости Сергея. Я заказывала генетическую экспертизу, - сумбурно рассказывала Марина. – И еще, я наняла частных детективов, чтобы разыскали Сережу. Меня милиция задергала: «Где ваш муж, да, где ваш муж?» Я сказала, что он по заграничному паспорту уехал отдыхать. И подчиненные его тоже покрывают. Сказали, что шеф в командировке. Но менты ни мне, ни им не верят! Папа, они думают, что Сергей убил того мужика, что нашли на пепелище. – Уже навзрыд плакала Марина. - Ладно, папочка, ты меня извини! Я позже перезвоню сама, а то, вдруг, все-таки, позвонят похитители. И Марина, не услышав, что ей в трубку прокричал отец, попрощалась. Она не обратила внимания, что телефонная трубка не легла нормально на рычаг, и присела на стул ждать звонка…
Армэн набирал и набирал Маринин номер, но, там раздавались короткие гудки.
*                *                *

Наконец-то Семен справился с мясистым кактусом, и выдернул его из горшка, который шмякнулся на пол, разлетевшись на черепки. На пол, покрытый светлым ламинатом, чмокнув, вывалился мокрый земляной ком. Семен упал на колени и стал возиться в этой удобренной птичьим пометом грязи, вытаскивая оттуда кусочки размякшей бумаги. Он не чувствовал боли от впившихся в ладони защитных шипов, реанимированного соседкой кактуса. Здесь были зарыты пятьдесят тысяч долларов, оставленных ему Серегой, не тронутые ворами, но погубленные «добрыми» соседскими руками.
Семен встал с пола, опираясь на костыли и, вдруг резко метнул костыль в соседку. Пожилая женщина еле успела увернуться и, взвизгнув, скрылась за железной дверью своей квартиры от сошедшего с ума Семена Михайловича.
«Вот  делай людям доброе! – Сокрушалась она, - за все хорошее меня чуть не убил сосед. А раньше казался культурным, интеллигентным человеком. Но и его можно понять! Лишиться за раз такого «добра», один телевизор во всю стену, каких больших тыщь стоил. Тут, уж точно помешаешься. Жалко мужика…» - Качала головой сердобольная соседка, стоя у дверного глазка.
А, тем временем, в квартире Гробового лейтенант Муромцев, спасая соседку, схватил в охапку разбушевавшегося помешенного и повалил на кровать. Достал наручники и «украсил» тощие запястья Семена Михайловича браслетами.
Тот водил вокруг себя безумными глазами и шептал:
«Мои маленькие дружочки покинули меня. Столько лет я собирал вас по одному по два, а оставили своего папочку все разом. Деньги, на которые я мог бы начать новую коллекцию, тоже смылись. Что мне осталось? На деньги, которые мне полагаются по больничному, разве что собирать этикетки от спичечных коробков…»
  - Что вы на меня так смотрите лейтенант? Моя жизнь закончилась, я остался совершенно один, без моих дружочков! – Скорбно сказал Семен.
- Зачем вы так убиваетесь? – Пытался успокоить «помешенного» простодушный лейтенант. - Если вас после кражи оставили друзья, так и жалеть не стоит, друзья познаются в беде. У вас появятся новые, преданные друзья…
- Да, что вы понимаете своим мизерным умишком? Что вы вообще можете понять?! – Вдруг разозлился Семен. «Тоже мне, утешитель нашелся!» - С сарказмом думал он милиционере.
Муромцев обиделся
- У меня, хоть и мизерный умишка, да имеется, а у вас, Семен Михайлович никакого нет. Извините, что сказал вам правду, но вы сами вынудили. Вот, сейчас приедет психиатрическая бригада, тогда узнаете, кто из нас дурак?!
Но Семен уже не слушал лейтенанта, считая ниже своего достоинства общаться с безголовым ментом. Его мысли были далеко; он понял, что пришло время использовать запасной вариант, так называемый, «пенсионный фонд»…
В дверь позвонили, но Семен, даже не услышал звонка,  не обратил внимания на нового гостя. Он составлял план действий по «добыче» денег.
«Ну, это будет последняя «заначка», так сказать, НЗ. Если не выгорит, тогда я совсем пропал! Но зато, если получится, то сразу можно срубить хороший куш…»
«Человеческая жизнь дорого стоит, и ты мне за нее заплатишь» - вслух произнес Семен.
- Вы правы, Семен Михайлович! Человеческая жизнь бесценна…
Семен поднял глаза; он не сразу заметил, что перед ним стояли двое мужчин, один из них в гражданской одежде. Они переговаривались, жалостливо поглядывая на рассуждавшего вслух и на размахивающего в наручниках руками, потерпевшего. Следователь сетовал, что зря проездил, потому что не сможет взять показания у свидетеля, ибо по всем признакам, он надолго, если не навсегда, останется недееспособным.
«Это еще раз доказывает, что от больших денег у людей «порча»: один пишет жене «прикольные посмертные» письма, у другого едет крыша. Интересно, - подумал следователь, - если б у меня были большие деньги, я б тоже помешался?! Но больших денег мне не видать, так что сумасшествие на этой почве не грозит!»
И он, успокоенный, убрался восвояси, простившись с коллегой, которому еще предстояло сдать Гробового с рук на руки санитарам из «психушки».

*                *                *

Сергей сам стал набирать домашний номер телефона, но слышал только сигнал «занято».
- Да, с кем можно так долго болтать по телефону? – Возмущался он.
- Если б ты не был моим зятем, которого так сильно любит моя дочь, я б тебя убил! – Спокойно, без эмоций, сказал Армэн, словно приглашал собеседника на рыбалку. – Моли Бога, чтоб с Мариной ничего не случилось! Живая Марина – это гарант твоей жизни! Я и за меньшие обиды наказывал…
Сергей еще раз поразился резкой смене настроения тестя. Сейчас в его глазах (если бы, Сергей умел читать по глазам), он увидел бы смерть, но не с банальной косой, а с большим, острым, как бритва, тесаком.
Армэн резко повернулся к Сергею спиной и прошел на кухню, где на столе на самом видном месте стояла подставка с ножами. Армэн наполовину вынул резную рукоять любимого «мстителя», и провел ногтем по лезвию. В желудке появилось знакомое ощущение холода и по конечностям пробежали мурашки. Он хотел вынуть нож, но глаза наткнулись на «дежурную» бутылку коньяка, сиротливо стоящую в уголке. Армэн налил полный бокал, и залпом выпил; напиток разлился приятным теплом по телу, возвращая спокойствие.
  - Армэн Сурэнович, вы, как заправский алкоголик, пьете в одиночестве. - Неудачно пошутил Сергей, неожиданно появившийся за спиной тестя. – Я хотел бы извиниться, я понял, что был не прав…
- Ты еще ни – че – го не понял! Марина мне много чего рассказала… Ты заставил страдать свою жену! Знаешь ли ты, что ей принесли в пакете твои сгоревшие останки, и она чуть не помешалась от горя?! Где тогда был твой хваленый «друг»? Почему же он не сказал Марине, что ты жив и здоров, только, сбежал, как последний трус. Не перебивай меня! Я тебе все выскажу сразу, чтобы после к этому уже не возвращаться! Что, это не твои останки, Марина выяснила гораздо позже, когда получила на руки результат генетической экспертизы, которую догадалась заказать. Ты можешь представить себе ее состояние, пока, она ждала этот результат?! Почти месяц ожидала приговор… А теперь на нее насели еще и менты, потому что она «покрывает» мужа – «убийцу». И она, бедолага, выкручивается, выгораживает тебя, как может. Я не могу себе представить, как слабая, хрупкая женщина, может выдержать всю тяжесть ноши, которая на нее навалилась по твоей милости. А сейчас она сидит на телефоне в ожидании звонка от похитителей. Она вбила себе в голову, что тебя похитили, ради выкупа. Теперь, ты представляешь, во что втянул свою жену?! Лично я тебе б никогда не простил, но решать Марине! Советовать ей я ничего не стану, настраивать против тебя тоже… Свое слово я тебе уже сказал: твоя жизнь зависит от жизни моей дочери! Теперь ее надо как можно быстрее поставить в известность, что ты жив. Каждая минута ожидания звонка от «похитителей» уносит год жизни Марины. А, кстати, - встрепенулся Армэн. – А, почему ты не позвонишь ей на сотовый?
- У нее нет его! Где-то вычитала, что мобильные телефоны вредны для здоровья. – Убитым голосом ответил Сергей.
- Ну, а соседи по площадке, подъезду имеются?
- Я не знаю их телефонов.
Вдруг Сергей ожил…
- Но можно позвонить через справочное в сыскное агентство, ведь вы сказали, что Маришка наняла их для моего розыска, - уныло добавил он.
- Звони! – Приказал Армэн.
Через некоторое время Сергей разговаривал с директором частного детективного агентства Лавровым. Он разъяснил ему ситуацию. Григорий Григорьевич только охал и ахал. А в конце диалога сказал:
- Сергей Анатольевич, бить вас некому. Себя подставили под уголовную статью, - так это ваше личное дело! Это – ваша жизнь, и распоряжайтесь ею, как хотите! Но, кто вам дал право, распоряжаться судьбами других людей? Свою жену вы не узнаете, она постарела лет на двадцать. Мой совет: быстрее возвращайтесь домой! А к Марине Армэновне я сейчас же поеду. И еще! Перед тем, как пойдете в милицию, обязательно загляните ко мне; надо будет подумать, что вы станете «лепетать», «живой труп»?!»
Сергей сел, обхватив голову руками.
«Неужели, я настолько недальновидный и глупый?! Что я сделал со своей семьей? Мне нет оправдания! – Думал Сергей. - Бедная моя Маришка. Представляю, что ей пришлось пережить?! Но, Семен!.. Как он мог так поступить?! Если б он сразу все объяснил Марине, этого кошмара для нее не было б…»
- Я его зарою, - поднял голову Сергей, и стукнул кулаком по колену.
- Ты имеешь в виду «своего преданного друга»? – Не преминул снова поддеть зятя Армэн. - Ну, и что это изменит?! Повернуть назад уже ничего не сможешь. Попадешь в тюрьму за убийство. Знаешь, позвони-ка ты к себе в офис, скажи, что ездишь по делам. – Подсказал Армэн. - А дружка твоего Бог накажет! Рано или поздно, ему все равно придется рассчитаться.

*                *                *

- Григорий Григорьевич, это вы? – Удивленно спросила Марина, открывая Лаврову дверь. – Я не ожидала вас так поздно, еще и без звонка. Что-нибудь случилось? Погодите, ноги совсем не держат, сейчас присяду. В последнее время я стала какая-то нервная вся, вздрагиваю от любого громкого звука. А в руках тремор появился, представляете? – Горько улыбнулась девушка.
Лавров слушал ее, но взгляд был устремлен мимо лица.
- Марина, что это у вас? – Спросил он, показывая на волосы
- А – а – а, это?! Да, сама только сегодня утром заметила, - горестно усмехнулась женщина, небрежно поправляя седую прядь. - Григорий Григорьевич, голубчик, не томите вы меня! Говорите, с чем пришли?! Меня уже ничего не сможет испугать, я за месяц так исстрадалась; у меня даже слез не осталось, и внутри будто закаменело все.
- Я уверен, что мое известие растопит лед, и вернет знакомую мне, веселую, жизнерадостную Марину. – Я только что разговаривал с вашим мужем. У вас все время занят телефон, и он позвонил мне из Мурманска. Как я понял, он находится в гостях у вашего папы.
- Так, его не похитили? – Странным голосом спросила Марина.
Лавров ожидал от нее любой реакции: радостных криков, визгов. Думал, что она бросится к нему с поцелуями на шею, как к вестнику хорошей новости.
Но она дернула головой, будто ее ударили по щеке.
- Так  он, что?! Не был в заложниках, его не похищали с целью выкупа? Он жив? Он что? Просто уехал в другой город, ничего мне сказав? – Всматривалась она в глаза детектива, пытаясь найти ответ, который смог бы объяснить кошмарный поступок мужа. - Он написал эту ужасную записку, от которой я чуть не сошла с ума! Значит, когда я омывала слезами «его останки», он был жив?! А, если б я не догадалась сделать ДНК, и мы б с Валеркой похоронили чужие останки, думая, что остались; я – без мужа, а сын – без отца… – Марина поводила рядом с собой рукой и, не найдя опоры, уцепилась за Лаврова, который еле успел подхватить падающую женщину.
Детектив отнес легкую, как пух Марину и бережно усадил в кресло, но она даже не заметила этого. Она глазами больной собаки продолжала смотреть на него.
- Почему он так жестоко поступил с нами? Григорий Григорьевич, вы-то знаете, что я ему была хорошей, преданной женой, поддерживала его во всем, терпела лишения. А он наплевал на меня, представляете?! Как это жестоко! Как жестоко!
У Лаврова сердце разрывалось от жалости к ней. Он гладил ее по голове, как маленькую девочку, прислонил к старческой груди вздрагивающие, худенькие плечи. Он заметил, что за месяц ее стало ровно половина; платье болталось, как на вешалке.
- Марина, девочка моя, вы еще молоды, все плохое забудется, и у вас с мужем восстановится спокойствие. Вот увидите, он приедет, сам все вам объяснит! Ведь вы не знаете, что его толкнуло так поступить?! Он мне вскользь сказал по телефону что-то там о бизнесе. Какой-то непорядок… Он был вынужден покинуть город…
- Григорий Григорьевич, я бы все поняла, если б он рассказал мне. Я б согласилась вернуться к той прежней жизни, когда мы с ним сидели на одной картошке и кабачках, и жили втроем в одной комнатушке. Тогда он был рядом со мной не только физически, но и духовно. Его поступок даже предательством назвать нельзя. Он просто ПЕРЕСТУПИЛ через меня, как через лужу. Представляете?! Просто взял, и переступил! Значит, не лю - бил! – Прошептала Марина.
- Марина, это вы сейчас сгоряча говорите, потому что вам очень больно, но боль проходит, поверьте мне, старику! – Сдерживал слезы Лавров. - Душевная рана вскоре затянется. Дело времени, а время, знаете, какой лекарь?!
- Григорий Григорьевич, - вдруг встрепенулась Марина, - а на работе-то у него все нормально, оказывается. Я заходила в офис, и мне сказали, что была ложная тревога. Они звонили в налоговую службу, и узнавали. Там ответили: к их компании претензий нет! Вот, такие-то дела!..

*                *                *

Из психиатрической лечебницы Семена выпустили на следующий же день.
- Вы, не наш больной, - сказали ему. – Хотя, нервишки и надо бы подлечить!
В травматологию Семен решил не возвращаться.
«Толку от их лечения никакого! Лишь хуже становится. Спать не дают; только уснешь под утро – будят мерить температуру! На хрена мне мерить температуру. Я ж не с воспалением легких лежу, а с переломом. Буду лечиться дома! – Решил окончательно Семен. - Попрошу соседку вести мое хозяйство. Возьму из своего офиса документы, и буду работать дома. Надо у Маринки попросить компьютер, а то мой сперли, мерзавцы!»
- Марина, извини, что я тебя беспокою. Я сейчас болею дома и мне нужна твоя помощь!
- А, когда тебе была не нужна наша помощь? – Парировала она. - Тебе всегда что-то нужно! Ты даже не поинтересовался, хотя б для приличия, как мои дела, как здоровье?!
- Извини! Как твои дела, как здоровье?
- Собираюсь устраиваться на работу. Жить-то ведь на что-то надо. А здоровье у меня не очень, прямо сказать: плохое… - Марина на секунду замолчала, и вдруг ляпнула совсем несуразное. - А, почему не спросишь, как дела у твоего дружка Сережи? – И, не дожидаясь ответа у опешившего Семена, бухнула: - Спросишь у него самого, когда он вернется из Мурманска…
«Видно, со здоровьем, а точнее, с головой у Марины, правда, не все в порядке, раз считает, что ее покойный муж в Мурманске. – Сделал вывод Семен. - Все-таки, свихнулась баба. А на вид такая сильная была, прямо, непробиваемая. И, куда ж она думает устраиваться на работу? Кто ж ее возьмет?! Может, сказать ей, что она – богатая вдова?! Глядишь, приятная неожиданность и вернет ей рассудок…»          
- Марина, а ты, разве не знаешь, что после смерти мужа, стала богатенькой?
- Семка, а ты разве не знаешь, что у тебя крыша съехала?! Я тебе сказала, что Сережка жив, а его богатство меня не интересует! Так. Эту тему мы с тобой прямо сейчас закрыли! Так, что ты хотел? Чем я могу помочь тебе? – Вдруг неожиданно нагло прыснула в трубку Марина. - Подержать костыли?!
- Спасибо, я передумал. Вижу, что тебе самой требуется помощь! Мой тебе совет: скорее лечи голову, не запускай, а то перейдешь в хронического психа!
- Дурак, - сказала Марина и положила трубку.
«А я строил на счет нее планы совместной жизни. – Пшикнул Семен. - Значит, и с этим я пролетел! По крайней мере, пока она не станет безопасной для общества. Интересно, кто станет управлять компанией, пока владелица будет на излечении? – Задумался он. - Валерка еще маленький... А что, если мне взять над Маринкой опеку, как над недееспособной? Убью сразу двух зайцев: останусь свободным и с деньгами! Нужно будет посоветоваться с юристом. А пока придется все равно поработать дома, надо, чтобы сросся перелом, с такой ногой я не ходок по инстанциям. Деньги нужны прямо сейчас, придется оплачивать труд домашней работницы. Надо будет помириться с соседкой. Усердия у нее хоть отбавляй, да и инициативы тоже!»
Семен вспомнил про доллары в цветочном горшке, и настроение у него снова упало…
*                *                *

Марина как-то сразу сдала, ровно из нее выпустили воздух. До сообщения о том, что Сергей – жив, она заставляла себя двигаться, что-то делать, что-то решать, а после разговора с Лавровым, она не хотела никого видеть и ни с кем общаться. А, тут еще Семка со своим занудством, и подколками… И Марина вообще решила отключить телефон. Общаться ей не с кем! Она понимала, что мог позвонить Сергей, но именно с ним-то разговаривать она и не могла! Ей нечего ему сказать! А слушать его объяснения, и, может быть, оправдания, ей неинтересно, ибо, - это только слова, а они ничего не значат! Главное – поступки! А объяснения его поступку одно: Марина для него – пустое место!
«Мне надо подумать еще и о жилье. Ведь надо будет жить где-то с Валеркой. Когда вернется Сергей, я пока перееду на дачу, а, там видно будет! – Марина вспомнила, что бодрым голосом сказала Семке, что устраивается на работу, а у самой ноги не ходят. Слабость жуткая и апатия. - Мне ничего не хочется, только, по Валерке сильно соскучилась, целый месяц не навещала сына. Как он там? Надо все-таки, купить сотовый телефон; могла б общаться с Валеркой. Вот, сейчас встану, выпью кофе и пойду в магазин». - Но сил у нее не было вовсе. Ей даже думать было тяжело. Она не могла вспомнить, когда в последний раз ела?! - Надо бы убраться в квартире. Сейчас встану и приберусь». - Но не встала…

В очередной раз ей на помощь пришел Лавров. Он решил ее проведать и подбодрить. Дверь никто не открывал и он, почуяв недоброе, попросил своих помощников воспользоваться отмычкой. Марину Лавров застал без сознания, она лежала на диване, свернувшись клубочком, как котенок.

«Нервное истощение с наложением истощения физического», - констатировали врачи, тщательно обследовав больную за хорошие деньги, заплаченные Григорием Григорьевичем. Марину поместили в отдельную палату и обеспечили ей достойный уход, за которым Лавров следил сам. Марина сутками лежала на капельнице.
*                *               *

Как только была готова справка вместо утраченного паспорта, Сергей с тестем прилетели Тимашевск.  Встретивший их Лавров, предупредил, что Марина Армэновна в больнице и вид у нее не ОЧЕНЬ. Вместо женственной красавицы Марины мужчины увидели остов с запавшими потухшими глазами и седыми волосами. Она узнала отца и попыталась улыбнуться, но вместо улыбки получился оскал черепа, обтянутого пергаментной кожей. На Сергея она даже не взглянула. Он встал на колени перед больничной койкой, и взял ее за прозрачную руку, но она через силу вытянула ее из ладоней мужа, которого «похоронила» в день, когда принесли его останки в полиэтиленовом пакете…
- Устала, - еле слышно прошептала она и закрыла глаза.
Мужчины вышли в коридор. Сергей заплакал от жалости к жене. Армэн только плотнее сжал губы и косанул на зятя злым взглядом.
«Если б я не боялся оставить внука сиротой, то убил бы мерзавца, - подумал он. – Довести свою жену до состояния узника Освенцима».
- Скажите, - обратился Армэн к палатному врачу, - чем я могу помочь? Деньги, лекарства? Что надо? Вы только скажите!
- Спасибо, больная ни в чем не нуждается. Благодаря вот этому человеку (врач показал на Лаврова), у нее ВСЕ есть! Да, собственно, скоро лекарства ей не понадобятся, только витамины, усиленное питание и покой. А еще лучше, если б больная сменила обстановку. Я не знаю, чем вызвано ее состояние? Вероятнее всего, она перенесла сильную душевную травму, стресс. И, чтобы быстрее затянулась душевная рана, ей надо покинуть место, где эту боль ей причинили, чтобы ничего не напоминало о случившемся. Знаете, говорят: «Глаза не видят, душа не болит!» Если, позволяют материальные возможности, отправьте ее за границу, с сопровождением, конечно…
Армэн немного успокоился. Он уже решил, что о выздоровлении дочери позаботится сам. Они поедут в круиз. Он купит путевки для себя, Марины и внука. А Сергей пусть улаживает свои дела…

*                *                *

Сергей долго общался с Лавровым, запершись в его кабинете. Григорий Григорьевич вернулся к «роли» следователя и сейчас вел допрос с пристрастием. Он попросил его поминутно вспомнить роковой день, когда взорвалась сауна, припомнить, кто налил ему коньяк.
- Я хорошо помню! Мне кажется: тот проклятый день никогда не сотрется из моей памяти. Дело было так, - прикрыл глаза Сергей, погружаясь в неприятные воспоминания. - Я опоздал к застолью, потому что ездил за билетом. Когда приехал, мои ребята из строительной бригады уже приняли на душу и куняли. И не мудрено, жара стояла жуткая. Я страшно хотел пить, но Семка уговорил меня сначала выпить на посошок перед дорогой коньячку. И я, чтобы не обидеть его, согласился, но пить не стал! Скинул на пол Семкину вилку, чтобы отвлечь его, а сам, в это время, поменялся бокалами с каким-то незнакомым мужчиной. Тот тоже был пьян, и все рвался в парилку. Семен отлучился по каким-то делам, а мне надо было уже выезжать в аэропорт. Вот и все!
- Сергей Анатольевич, в найденных останках (скорее всего: того мужчины, с кем вы поменялись рюмками), обнаружен сильнодействующий наркотик. До вас еще не доходит, что ваш товарищ Семен Михайлович Гробовой решил от вас избавиться?! Сначала усыпить, а потом и сжечь! Видать, вы ему чем-то сильно насолили или где-то дорогу перешли. Лично мне он глубоко несимпатичен, я уже сталкивался с ним и сделал для себя вывод. Теперь, делайте вывод сами! Но, мой вам совет: не занимайтесь самосудом! Его и так вскоре привлекут за спланированное убийство. Теперь все, что рассказали мне, повторите в прокуратуре. И мой вам совет: не ждите, когда вас вызовут, сами идите и пишите заявление! Если спросят, почему с опозданием… - Так вы ничего не знали, потому что были в командировке. Это подтверждается и показаниями ваших сотрудников.

*                *                *

С Семена взяли подписку о невыезде, и ограничились домашним арестом, пока будет вестись следствие по «делу». Убежать с переломом шейки бедра невозможно, он еще месяц, как минимум, будет прикован к кровати.
Следователь посетил его дома, чтобы снять показания.
- Семен Михайлович, перечислите, пожалуйста, всех присутствующих на мальчишнике на даче вашего товарища.
Семен пожевал губами, подняв к потолку глаза, и стал медленно, словно с трудом вспоминая, перечислять:
- Я… Покойный Сергей… Двое его рабочих и мой хороший знакомый Валерий Поликарпов.
Следователь отметил, что во главе списка гостей Семен назвал себя, а также и то, что своего товарища именует «покойным».
«Он что? Ничего еще не знает, и уверен, что убил Сергея», - удивился следователь.               
- Когда вы в последний раз видели своего товарища Сергея Анатольевича?
- Я ж вам уже сказал. В тот же день, когда он сгорел.
- Семен Михайлович, а с господином Поликарповым, когда виделись последний раз?
- Тогда же…
- Вы видели, как Сергей Анатольевич заходил в помещение парной?
- Нет! – Очень быстро ответил Семен. - Я на некоторое время отлучался по делам.
- По каким делам? Сколько времени отсутствовали? Кто может подтвердить, где вы были? Семен Михайлович, я хочу вам сказать, что для вас создалось щекотливое положение; погиб человек при невыясненных обстоятельствах, судебно – медицинская экспертиза нашла присутствие сильного снотворного. Вы – умный и грамотный человек и должны понимать, что презумпция презумпцией, но мы работаем, чтобы доказать вашу вину или невиновность. Для вас будет лучше, если у вас имеется алиби на время взрыва. Подумайте, я вас не тороплю!
Семен последние слова следователя понял, как намек. - «Дескать, создавай себе алиби».
«Надо срочно придумать, кто может подтвердить, что был рядом со мной, когда произошел взрыв; стоял в нескольких метрах от меня, поэтому и не пострадал от взрывной волны, как я. Придется опять обращаться к алкашу и вымогателю Поликарпову, чтобы тот подтвердил, что был недалеко от меня. Но ведь гад потребует много денег за лжесвидетельство. Чувствуется, что и следак намекает мне на деньги, недаром приехал сам ко мне домой, а не вызвал к себе в прокуратуру. Вот и пришло время: обратиться к НЗ, то есть, к Армэну Сурэновичу Саркисян. Где-то у меня был записан его домашний телефон. Хорошо, что в свое время я полистал Зинкину записную книжку, а то пришлось бы тратить время и деньги на справочное межгорода…»
Следователь покашлял, напоминая о себе.
- Ну что, Семен Михайлович, вы вспомнили?
- Нет! У меня что-то голова сильно разболелась. Вероятно, когда меня отбросило при взрыве, я ударился головой. Можно, я еще немного повспоминаю? – Скривился Семен и положил влажную ладонь себе на лоб.
- Вспоминайте! – Разрешил следователь. - У меня в Краснодаре есть еще кое-какие дела, а к вам я, с вашего позволения, наведаюсь вечерком. Надеюсь, за это время вы не покинете пределы города? – Ехидно улыбнулся он.
- Нет, конечно! – Возмутился Семен, - я ж дал подписку. Хотя, было б достаточно и моего честного слова. Но, закон есть закон! Я сам стою на его букве…
- Вот и хорошо! До встречи! – Сказал следователь, прикрывая за собой дверь и, устанавливая жучок, который попросил поставить его бывший учитель Лавров.
«Конечно, я, как следователь, не имею права это делать, но у Григория Григорьевича я в свое время проходил стажировку. Как я могу ему отказать?!»
Следователь сел в машину к ожидавшему его Лаврову. Долго ждать им не пришлось, они услышали, как Гробовой разговаривал с кем-то по телефону.
- Можно пригласить к аппарату Армэна Сурэновича? Нет его? А, простите, он где? Это звонит друг его дочери, он мне срочно нужен! Да, вы что?! А я не знал! И давно? А вы уверены? Простите, а вы кто? А – а – а, сестра?! Понятно! Ну, извините, всех благ!
«Вот как повезло, - говорил вслух Семен, - оказывается, он у Маринки в гостях. На ловца и зверь бежит! Ну, а где ж этот чертов алкаш Валерий Борисович? Ни дома, ни на работе, ни сотовый не отвечает. Ну, это ерунда! С Поликарповым  я в любой момент встречусь, главное, что Армэн здесь, в Тимашевске…»

*                *                *

Армэн съездил с Сергеем за внуком в лагерь. Валерка заскакал от радости, что они целый месяц будут в плавании. Его даже не очень огорчило, что папа не сможет отдохнуть вместе с ними.
«Ничего! Главное, рядом будет мама, я успел здорово по ней соскучиться. Да, и дед оказался классным! Современный такой, прикольный! Пообещал на зимние каникулы взять меня в Мурманск. Жаль, что зимой не бывает северного сияния, но ничтяк! Я и летом теперь смогу ездить к нему в гости! Расскажу корешам в школе, что мой дед старший помощник капитана, и ходит на самых настоящих торговых судах. От зависти полопаются. Мама что-то плохо выглядит! Наверное, села на какую-нибудь дурацкую диету. – Думал Валера. - Ну, и что хорошего? Была такая классная, а сейчас, как тень! Смешные женщины! Думают – это красиво очень, когда ручки – ножки, как палочки. Но дед сказал, что будет насильно кормить ее черной икрой, которую привез из Мурманска целую гору. Всем хватит! Дед так интересно рассказывает про свои морские приключения; он так много знает, и разговаривает со мной на равных. Ну, и правильно! Я уже взрослый, пойду в восьмой класс. Конечно, лучше б пойти учиться в мореходный колледж, который дед закончил. До разговора с дедом я даже и не знал, что, оказывается, хочу стать моряком дальнего плавания, ходить под парусами, бороздить моря и океаны, бороться со штормами, вот это жизнь! Но боюсь, предки меня не отпустят! А, может, и отпустят?.. – С надеждой думал Валерка. - Вообще-то, я взрослый, и сам должен выбрать свою будущую профессию. Дед – смешной такой! Привез мне кучу джинсов, а у меня их итак куры не клюют! Но, правда, таких, как он привез, у меня нет! Настоящие, штатовские, а никакая - нибудь китайская подделка. Повезло мне с дедом, да и предками тоже! Счастливый вообщем! А через неделю еще счастливей стану, когда пойдем в кругосветку в каютах люкс! А эту неделю надо будет срочно откармливать маму, а то из-за дурацкой диеты ее прямо и без теплоходной качки качает».
Армэн тоже считал себя счастливым. Марина быстро идет на поправку, внук от него не отходит.
«Какой у меня чудесный внук растет! Захотел пойти по моим стопам, и учиться в мореходке. Надо будет поговорить с Мариной и Сергеем, нечего парню сидеть возле материнской юбки, пусть вырастает настоящим мужчиной. Мой наследник… - С гордостью думал Армэн. - Я ему и Марине завещал все свое движимое и недвижимое имущество, море есть море. Пока, правда, Бог миловал! Но в последнее время у меня нехорошее предчувствие. Может, оно было связано с болезнью дочери? На душе как-то неспокойно. И опять появился холод внутри, который заставляет сжиматься сердце. Но, для себя ведь я уже решил: Сергея не трону, - это отец моего внука. Да, и с Мариной они рано или поздно помирятся. Тогда, откуда взялось это знакомое ощущение? Скорей бы в море! Море всегда меня спасало. Если б не Маринино самочувствие, давно б ушли в плавание, но она еще слишком слаба». Мечты Армэна прервал звонок мобильного телефона.
- Да, Вера. Здравствуй! Слышимость отличная.
- Как у вас дела? – С тревогой в голосе спросила Вера.
- У нас все хорошо! – Успокоил сестру Армэн. - За цветами присматриваешь? Спасибо!
- Мик, я тебе, что позвонила-то? – Звонил какой-то парень, сказал, что друг Марины.
- Кто звонил? А он, этот Маринин друг представился?
- Нет, Мик! Он сказал, что ты в нем нуждаешься. – Вера почувствовала по голосу брата, что он встревожился. - Извини, что я дала ему твой телефон. Может, не надо было?! - Спросила она.
- Но, ведь уже дала! – Резонно ответил Армэн, и почувствовал, как знакомые мурашки побежали по телу. - Не переживай, Вера! Значит, так тому и быть! Прощай! – Непонятно для женщины ответил он и нажал кнопку отбоя.
«От судьбы, видно, не уйдешь! – С горечью подумал. – А, что звонил именно «он», я даже и не сомневаюсь! И догадываюсь, как зовут мою «жертву»?! Надо будет узнать его адрес, на всякий случай».

*                *               *

Следователь с Лавровым поднялись к Семену.
- Что-то вы быстро управились со своими делами? – спросил Семен, и покосился в сторону нежданного гостя.
«Чего это, интересно, принесло ко мне частного детектива?»
- Да вот, Григорий Григорьевич помог мне разобраться с моим, вернее, вашим «делом». – Ответил следователь. - А вы, что, еще не вспомнили и не можете доказать свое алиби?
- Ах, э – э – то? Я сразу вспомнил, как только вы ушли! Записывайте!
Следователь выложил из папки бланк допроса, пристроил рядом диктофон, и обратился к Семену.
- Но, перед тем как давать показания, я хочу вас предупредить о статье триста восьмой, части седьмой, в которой говорится, что вы освобождаетесь от уголовной ответственности за отказ давать показания против себя самого.
- Да, понял я, понял! Пишите! – Ткнул пальцем в бланк Семен. - Недалеко от меня, когда произошел взрыв, стоял Валерий Борисович Поликарпов.
Следователь и Лавров переглянулись…
- Семен Михайлович, - спросил следователь, - на каком примерно расстоянии от вас находился Поликарпов? Это был точно он? Вы не могли обознаться?
- Он, - это был, точно о – о - н! – Заорал Семен, наклонившись вплотную к диктофону, - Валерий Борисович Поликарпов. Он сам сможет вам это подтвердить, когда вернется из командировки.
- Должен вас разочаровать, Семен Михайлович! Скорее всего, вы лишились вашего главного и единственного свидетеля. Потому что именно его останки обнаружены на месте преступления. Вы обратили внимания на мои слова? Не на месте происшествия, а на месте преступления!
- А разве не Сергей сгорел?! – Бледнея, выдохнул Семен.
- Нет! Можете успокоиться! Ваш друг на днях прилетел из командировки, жив и здоров.  Вероятно, вы правы! У вас при падении произошло сотрясение головного мозга, и на почве этого возникли зрительные галлюцинации. Лечитесь, выздоравливайте! Наше «дело» - расследовать убийство Валерия Поликарпова, а ваше дело – становиться на ноги, и своими ножками прийти ко мне в прокуратуру. До встречи, гражданин Гробовой! Уже на моей территории…
И мужчины покинули квартиру Гробового, столкнувшись в дверях с соседкой, которая тащила поднос с кучей тарелок, из которых исходил такой вкусный аромат, что сразу захотелось, есть. Они зашли в ближайшее кафе и, пока ждали свой заказ, обсуждали создавшуюся ситуацию.
- Каков мерзавец – этот Гробовой. По нем так и плачет сто пятая, часть вторая,  – убийство с отягчающими обстоятельствами, ведь потерпевший был усыплен, - горячился следователь.
- А, как ты это докажешь? – Развел руками Лавров. - Что, именно Гробовой дал Поликарпову снотворное и поджег его? А каков мотив? Чем не угодил он Гробовому? Свидетели, двое строителей в один голос говорят, что они, то есть, Поликарпов и Гробовой, как голуби ворковали за столом. На работе у Гробового и Поликарпова не было точек пересечения, а, значит, и конфликтов. Так что, у тебя всего один свидетель: Сергей Анатольевич. Но его показания – хлипкие. Ведь он мог оклеветать Гробового в отместку, что тот когда-то «развел» на деньги его, ныне покойную, тещу, и им с женой и сыном пришлось долгое время тесниться в однокомнатной квартире, - говорил Лавров. – Хороший адвокат развеет твои версии и обвинения в два счета. Надо ждать, когда Семен Михайлович сам на чем-нибудь проколется. Вот, например, зачем он звонил в Мурманск Армэну Сурэновичу? Что у него за надобность такая в бывшем муже своей бывшей возлюбленной?! Это ты хорошо сделал, что припугнул его малость! Еще напоследок и гражданином обозвал… - Засмеялся Лавров, вспоминая, как при этом вытянулась физиономия Гробового. - Если он виновен в убийстве? А, я на сто процентов в этом уверен, то задергается. Правда, он хотел убить одного, а убил другого, но ведь убил же. Видел, как он растерялся, когда узнал, что Сергей не сгорел?! Он уже дергается и волнуется, и обязательно сорвется на чем – нибудь…

*                *                *

Семен, действительно, сильно разволновался, у него и аппетит пропал. Соседка обиделась, что он сразу не поел, пока все свежее и горячее.
- Семен Михайлович, - сказала она, - я хотела б у вас отпроситься на недельку, мне надо срочно уехать к дочери. Я вам тут наготовила полный холодильник, вам останется только разогреть в микроволновке.
- Да – да, конечно! – Не слушая женщину, разрешил он.
- Так можно? – не поняла соседка.
- Не только можно, но и нужно! – Ответил Семен своим мыслям.
«Где я прокололся с Серегой? – Усиленно думал он. - Поликарпова не жалко, толку от него никакого! Но менты слишком близко подошли ко мне, прямо в затылок дышат. Понятно, что они мне и сотой доли не сказали, какими фактами владеют?! Надо идти на опережение! – Решил твердо Семен. - «Заряжать» следователя, пока не передал дело в суд. Для этого нужны бабки! – Семен потянулся к подносу, предусмотрительно оставленному внимательной соседкой. - Надо перекусить, набраться сил и звонить каннибалу…»

*                *                *

На следующий день, с утра пораньше у Армэна в сотовом зазвучала токката ре – минор Баха, - его любимая мелодия. И сразу в желудке появился снежный ком. Армэн нажал на кнопку и поднес  трубку к уху, не подавая голоса.
- Алло! Алло! Армэн Сурэнович, мне надо с вами увидеться! – С каждым последующим словом все громче говорил голос в трубке.
Армэн молчал, представляя по тембру голоса его владельца.
- Армэн Сурэнович, вы меня слышите?! – Почти кричал мужчина. - Это очень важно для вас, в первую очередь. А потом, ЭТО касается и дорогих для вас людей…
Армэн продолжал, молча слушать, изредка подавая голос покашливанием и стиснув в руке телефон.
«Так, ты всего – навсего, мерзкий шантажист! – Сделал вывод Армэн, выходя из Марининой квартиры. – Интересно, что же у тебя за компромат на меня?! – Подумал Армэн, садясь за руль машины, взятой у Сергея.
- Армэн Сурэнович, напрасно вы молчите! Молчание может быть использовано против вас! Я хотел с вами по-хорошему, договориться, так сказать, миром, а вы даже не соизволите разговаривать со мной! Так что? Объявлять вам войну?!
Армэн рассмеялся про себя и хмыкнул:
- Вы хотя б представились, вояка! А то не буду знать, кто собирается со мной сражаться! Вы как, сударь? Меня на дуэль вызовите или, по рабоче-крестьянски, из-за угла дрыном по голове стукнете?
- Меня зовут Семен Михайлович! – Обиделся Семен на намек на его пролетарское происхождение, и решил больше не рассусоливать перед наглецом и пошел ва-банк.  - Так вы соизволите со мной лично пообщаться и кое – что купить, или мне отнести «товар» в милицию?!
- Думаете, они больше заплатят? – Засмеялся Армэн.

Перед тем, как набрать номер Армэна, Семен долго обдумывал свою речь. Думал, что внезапностью, натиском запугает его. И вдруг! Этот издевательский смех… Семен ожидал услышать дрожание в голосе, упрашивание о быстрой встрече, умоляние. И вдруг, смех…
«Этот мерзавец издеваться надо мной вздумал! Думает, я с ним шучу?!»  Негодовал Семен.
- Армэн Сурэнович, вы напрасно изволите смеяться! Предупреждаю, что я – очень серьезный противник, у меня в руках беспроигрышное оружие. Я со школьных лет играю в шахматы, и все ваши ходы знаю наперед. Так что, берегитесь! 
- Семен Михайлович, так вы хотите пригласить меня разыграть партию в шахматы?
- Продолжаете иронизировать?! Я б на вашем месте лучше считал купюры, да покрупнее, да побольше! «Игра» пойдет по - крупному!
- А я б на вашем месте, Семен Михайлович, побыстрее рокировался, ибо я совсем уже скоро объявлю вам мат в два хода, - засмеялся Армэн, и завершил разговор.
«Это что? Он сам оборвал разговор?! – Разбушевался Семен. – Он так спокоен, потому что не знает, что у меня в руках бомба, на которой подорвется не только он, но и его, случайно уцелевший, зять, и спесивая дочь с внуком. Мне только бы взять у него деньги, а там весь город будет знать, кто он такой?! Уж я постараюсь, уж я пущу слух. Можно будет и журналюг к дельцу приобщить, они страшно любят жареное, а уж если я их подмаслю, то… - Размечтался Семен, уже видя на первой странице разгромную статью. – Ее можно будет назвать потомки и наследники каннибала. Да, - это я здорово придумал! Все – таки, у меня голова светлая. Что это там вякал следак, что мне надо после травмы полечить голову… Это им все надо лечиться… И учиться… У меня, как надо ловить убийц?! Представляю, как вытянутся их рожи, когда я тепленьким доставлю им Армэна, вернее, заявление на него. – Поправил себя Семен. – Скажу, если вы хотите по дополнительной звезде на погонах, то два условия: первое – мне вознаграждение за поимку особо опасного преступника (маньяка – каннибала), второе – чтобы все нарытые против меня улики, были уничтожены. Здорово я придумал! Вместо того чтобы заплатить следователю, я нагрею руки на органах. Хорошо, когда голова «варит», а то, следак: «У вас сотрясение мо – о - зга, леч – и - итесь!» - Передразнил Семен. – А вам, ментам и лечить нечего! Ибо у вас и сотрясаться нечему! – Засмеялся Семен. – Сколько бы попросить у Армэна? Я думаю, на первых порах хватит пятидесяти тысяч зеленых, а потом, раз в полгода пусть переводит тысяч по тридцать у.е. Ой – й! – Стукнул себя по лбу ладонью Семен. - Что-то я начал заговариваться?! Следующих разов ведь не будет, если я решил на него донести! Что-то мысли разбежались… Сразу взять большой куш и сдать его? Или, пусть живет на свободе и «кормит» меня всю оставшуюся жизнь?! Надо продумать, хорошо все обдумать, чтобы не дать маху. Ведь менты могут и кинуть! Но тогда, чтобы самому не сесть  за убийство алкаша Поликарпова, надо будет зарядить следователю из денег, которые мне даст Армэн. У меня такое впервые, когда сам с собою не могу прийти к консенсусу. И посоветоваться не с кем! А что, если?..»
И Семен еще раз набрал телефон Армэна.
- Армэн Сурэнович, я хочу с вами посоветоваться.
В трубке слышалось дыхание и еще какие-то знакомые звуки. Но Семен не мог сразу вспомнить, где он это слышал?!
- Армэн Сурэнович, вам как будет лучше? – Продолжал он спрашивать. - Рассчитаться со мной сразу, или платить мне небольшими порциями тысяч по тридцать долларов ежеквартально?
В трубке продолжали дышать и раздавался скрежет и скрип, напоминающий движение лифта. Раздался звонок в дверь…
«Соседка, наверное, опять ключи забыла, растяпа»?! – Подумал Семен, выпустив из памяти, что соседка уехала. 
Он еле докостылял  до входной двери, придерживая щекой трубку, и продолжая говорить по телефону.
- Армэн Сурэнович, что вы молчите? Я предлагаю вам выбор! Как, вам удобней? – Спросил еще раз Семен, открывая двери…

*                *                *

Марина потихоньку приходила в себя. Выглядела и чувствовала значительно лучше, уже выходила одна из дому за покупками. Надо было приобрести кое-что по мелочам для круиза. Настроение у нее было прекрасным, но с мужем она общалась только в присутствии отца или сына, чтобы не огорчать их. Вдвоем с Сергеем старалась вообще не оставаться. Она пыталась найти у себя в душе обиду на него, но не находила, Марина на него не злилась, не ругала. Его для нее просто НЕ БЫЛО! Он УМЕР. Никакие подарки, никакие извинения на нее не действовали, все его подношения остались невостребованными. Она сложила их на его прикроватной тумбочке, добавив и те украшения, что он дарил ей в течение их жизни. Кучку из драгоценностей она прикрыла сверху его «предсмертной» запиской. Для себя и сына она уже решила: они уедут в Мурманск к отцу. Валерка поступит в мореходку, а она устроится на работу.
«Папа еще не знает о моем решении, но, думаю, против не будет. У нас впереди целый месяц, чтобы все обсудить и обговорить с ним…»

*                *                *

- Семен Михайлович? – Спросил Армэн, заходя в дверь.
-  Да! – Ответил Семен. – С кем имею честь?.. – Прищурился он, пытаясь рассмотреть гостя.
- Чести у вас нет! – Ответил нежданный гость, подталкивая внутрь прихожей хозяина.
И Семен понял, кто стоит перед ним?! И уже было открыл рот, но ничего сказать не успел, увидев, как каннибал достает из-за пояса нож. У него выскользнул из мокрой ладони телефон, он проводил его взглядом и вытер по привычке руку о штаны.
- Вы спрашивали меня, как мне будет удобней? – Переспросил Армэн ошалевшего от страха Семена. – Отвечаю: «Мне удобнее с вами рассчитаться сразу! – Ответил Армэн, ласково обнимая резную рукоять любимого ножа. – Не поквартально же вас резать, - добавил он, прикрывая за собой дверь и, делая стремительный выпад вперед…

*                *                *

Соседка, вернувшаяся через неделю домой, управилась со своими делами и решила навестить Семена Михайловича.
«Небось, холодильник пустой уже. Все съел! – Подумала женщина, открывая своим ключом дверь. – Сейчас накормлю болящего. Она переступила порог квартиры и чуть не упала в обморок  от зловония. – Загадил как квартиру, - со злостью подумала она. А – а  мух – то, мух – то развел! И вонь, не продохнешь!»
 Она быстро направилась в кухню, чтобы открыть поскорее окно. На кухонном столе стояла кастрюля с протухшим мясом, над которым роились зеленые мухи…

*                *                *

Приехавшие по вызову Лавров и знакомый нам уже следователь с бригадой судебных экспертов, нашли тело несчастного Гробового, сидящего перед шахматной доской. Грудина его была вскрыта, а сердце соседка нашла в кастрюле.
Лавров подобрал сотовый телефон Семена, валявшийся в прихожей на полу, и нажал кнопку вызова последнего набранного номера.
- Армэн Сурэнович?
- Да, это я!
- Здравствуйте, с вами говорит директор частного сыскного агентства Лавров Григорий Григорьевич. Вы меня помните?
- Конечно, конечно! Вы – спаситель моей дочери!. И я…
Лавров не дал договорить Армэну, перебив его…
- Армэн Сурэнович, я очень уважаю вашу дочь, ей пришлось в жизни немало вынести и боюсь, что еще один стресс она, просто, не выдержит. Я вам звоню из квартиры небезызвестного вам Гробового Семена Михайловича. Со мной следственная бригада и они, конечно же, найдут отпечатки ваших пальцев и сверят с отпечатками, находящимися в картотеке вашего родного города. Мой звонок, – это все, что я мог для вас, вернее, для Марины, сделать…
- Спасибо вам, Григорий Григорьевич! – Спокойно произнес Армэн.

Они с Мариной и внуком прекрасно провели время за ужином, искупались в бассейне с морской водой. После, стоя на корме, долго смотрели на уходящие огни большого города. Белый четырех палубный теплоход резал форштевнем волны черного моря.
Поздно вечером Армэн очень нежно попрощался с дочерью и внуком, пожелал им спокойной ночи, и сказал, что выйдет подышать морским соленым воздухом. Марина засмеялась:
- Папуль, за свою жизнь не надышался еще?!
- Родная моя, - это другое море. Южное, теплое, не то, что наше Баренцево…
«Хотя Баренцево холодное, но родное мне и близкое, - говорил Армэн, уже стоя на пустой палубе. - Я рассказывал ему о своих радостях и бедах. И оно понимало меня, и прощало мои поступки. А ты, Черное море, поймешь ли ты меня? Если я пролью в тебя свои невыплаканные мужские слезы… Примешь ли в свои объятия пасынка?»
Армэн посмотрел на черное бархатное, вызвезженное небо, и размашисто перекрестился. - «Господи, я знаю, что мне нет прощения, ибо грех мой – смертен. И все равно осмеливаюсь просить тебя, ибо ты велик и милосерден. Я прошу тебя: не перекладывай грехи мои на детей моих, внуков и правнуков моих! Накажи меня одного самым страшным наказанием! Господи, прости сына твоего грешного! А ты, Зиночка, принимай мужа своего…»
С этими словами Армэн подтянул на крепких мускулистых руках тело свое, и перебросил за борт.
*                *                *

- Дегтярь, - звонил Лавр в Мурманск своему бывшему однокашнику, - а я, ведь, ЕГО нашел…
- Кого?
-Да, маньяка твоего! Ты был прав. Им оказался твой земляк и хороший знакомый Армэн Сурэнович Саркисян. Но, веришь, у меня рука не поднялась, чтобы отдать его в безжалостные руки правосудия. Потому что пожалел его семью… И знаешь еще, почему? Ни за что не догадаешься! На старости лет я стал сентиментален. Армэн мне  симпатичен чем-то, а ведь я знал его, всего ничего…

Э П И Л О Г

Марина с Валерой поплакали, погоревали, что так мало пришлось пообщаться с таким классным отцом и дедом, трагически погибшим в море.
Теперь они живут в его квартире в Мурманске. Валерка учится в мореходке, Марина устроилась на хорошую работу. Они часто общаются по телефону с Сергеем.
Сергей живет надеждой, что когда-нибудь, Маришка простит его, и они опять будут вместе…

         
К О Н Е Ц


05.06.07г.