Затихшая луна

  На Восток паровоз тащил теплушки, оборудованные полками. Иногда на разъезде, в глухой степи, долго стоял в ожидании встречного состава. Нас, поступивших в ВУЗы, никого не спрашивая, везли выполнять "продовольственную программу". Рядом на полке лежали ребята, с которыми меня познакомила подруга. Через много лет один ушел на пенсию, будучи завучем шахматной школы, другой-полковником МВД.
   В дороге всегда хочется кушать. Еще до отъезда мы договорились, что сначала едим мои припасы, а потом второго, третьего. За короткий срок мой рюкзак с пирогами, колбасой и другой вкусной едой опустел.
  -Теперь каждый будет кушать свое!,-сказал Петр и отвернулся со своим мешком к Вадиму.
 
   Время шло. Мои товарищи по полке спокойно ели свои припасы. В желудке у меня что-то урчало. Он требовал пищи, о я его уговаривал:

  -Идет сгонка веса. Нам не привыкать.

  Бежавший поезд вдруг, как норовистый конь, судорожно останавливался или так же начинал двигаться. Лежавшие на полках , как горох, сыпались на пол вагона. Все дружно орали:

  -Сволочь машинист!

  При пересечении границы Европа -Азия дружно кричали"УР-Р-Р-А-А!", наивно смотрели, где же та черта или хоть какие-то приметы границы.

  В телятниках не было ни воды, ни туалета. Стоявший у открытой двери, с выставленной наружу длинной трубой, через которую писал, от неожиданной остановки поезда, оказывался весь обрызганным. Со всех концов вагона раздавался хохот. Каждый в адрес пострадавшего высказывался как можно покруче. Видимо, с тех пор и пошло:

  -Не писай против ветра!

  Ребята заросли щетиной. На остановках к нашему вагону подбегали девчонки филфака и кричали:

  -Дедушки, не засиделись ли вы . Приходите в гости!

  Щетина становилась все больше и больше, дико чесалась. Кому-то из ребят мальчиков"пришла мысль:

  -Давайте не бриться до конца сельхозработ.

  Но , увы, те, кто зачастил в гости в соседний вагон, нашли горячую воду, расстались с растительностью на лице.

  Я и еще несколько человек, долго сопротивлялись. По приезду на место работ пришлось расстаться с бородой из-за вечно пьяного преподавателя:

   -Убрать бороды, а то заставлю ею подметать помещение!

  Нашу группу, на двух машинах, привезли в совхоз, который больше напоминал разбросанные по степи хутора. Дома были в основном саманные, в них жили люди вместе с овцами, козами.
  Снаружи стены домиков были облеплены несметным количеством мух. Только в центре этого совхоза виднелось кирпичное здание, а рядом десяток одноэтажных домов, покрытых железом, с двором, закрытым добротными воротами. В них жили механизаторы, водители машин. Во время сбора урожая на пути к элеватору, завозили пшеницу машинами себе во двор, ссыпали в большие ямы, потом ямы накрывали в виде шалаша камышом. До следующего года гнали самогонку, кормили скотину и птицу, а весной остаток увозили в центр продавать.

   Нас шесть человек, поселили на окраине совхоза в фанерном вагончике. Днем он прогревался. Ночью было так холодно, что одевали на себя все, что было в рюкзаке, а рюкзак натягивали на ноги. Иногда по ночам, чтобы согреться, совершали пробежку до реки и назад.
 
  Пшеницу во время перевозки с полей ссыпали не в конец амбара,тут же около ворот. В первый же день нам дали перелопатить эту гору пшеницы в дальний конец огромного амбара.
  Как только начали работать лопатой, поднялась пшеничная пыль, которая садилась на не защищенные места тела. Начинался дикий зуд. Но еще хуже было, когда она попадала в горло, нос, легкие. Начинался сухой сильный кашель. Казалось, что сейчас наружу вылетят легкие.
 Выбежав на несколько минут из помещения, глотали свежий воздух, напоминая живую рыбу, выброшенную на берег.

   Естественно, в течение дня начальство не появлялось. Оно знало, что начнем требовать распираторы или противогазы, спец одежду. Вечером выслушав наше возмущение, директор изрек:

  -Кому не нравится, может уехать! Завтра пойдете на строительство свинарника.

  Мы бы уехали, но, увы, уехать мог только у кого были большие деньги. А те, у кого они есть, остались дома.

  В вагончике долго шла дискуссия. "Как быть: волынить или работать?

  В конце концов, старший по возрасту изрек:

  -Ребята, денег нет. Раз приехали, надо работать нормально!

  Еще долго по ночам мы кашляли сухим громким кашлем, не давая друг другу спать. Утром не хотелось вставать. Но еще за темно начинали работать. Вечером заканчивали при свете фонаря.
Через неделю наше первое в жизни сооружение было готово.

  Все время хотелось кушать. В столовой питались манной кашей. Видимо, остатки детсадика.
Через час опять хотелось что-нибудь пожевать.
 
  Уже несколько дней не могли работать гимнасты Боря и Толя. Они решили не ходить в столовую. Сэкономить денег и купить себе пальто и туфли. Купили в ларьке маргарин, который здесь не покупали, хлеб и чай. В первый же день они сидели в лопухах, не далеко от стройки, боясь привстать. Иногда оттуда раздавался смех. Чтобы как-то развлечься, они наизусть пересказывали друг другу главы из "Золотого теленка."

  В работе дни шли незаметно. Зато вечером, предоставленные самим себе, придумывали развлечения. Рядом с вагончиком привезли сено. Оно пахло степью и было настолько пушистое, что, если кто-нибудь из нас на него прыгал, то утопал как в перине.

  Вечером на сене начиналось "цирковое представление". Приходили местные жители с семьями и с интересом смотрели, что мы делали.

  Телевидения еще не было. Кино привозили редко.
 
  Номера показывались в зависимости от вида спорта. В отряде были члены сборной республики по разным видам. Для того, чтобы не потерять спортивную форму, устраивали тренировки. Борцы отрабатывали свои коронные приемы и, конечно, для публики делали вид, что боряться по настоящему. Проводили эффектные приемы. Иногда выходил тракторист или водитель на поединок с нами. Но выигрывала техника и опыт.
 Гимнасты и акробаты выписывали всякие пируэты в воздухе. В парах показывали высшее мастерство.Тут же отрабатывали свои удары боксеры. Все наши действия сопровождались шумными криками, хлопками восхищенных зрителей.

  Иногда ребята уходили по вечерам в соседнее село -"на прием к врачам".Там работали девчонки из Ленинградского мединститута. В вагончике наступала тишина. Мы с Эдиком оставались вдвоем у костра, вспоминая тех кто остался дома.

  -Слушай, я сейчас приду!,-сказал сосед и исчез в ночи.

  Где-то около села послышался беспокойный шум гусиной стаи. Вскоре Эдик вернулся, двумя руками держа шевелящуюся куртку, из которой торчали длинные лапы огромного гусака.

  -Сейчас мы вкусно покушаем гусятинки. Одолжил у нашего директора совхоза.

  -Ты что сдурел, а если бы тебя поймали?

  -Не-е-е. Директор не обеднеет. Ночью люди спят. А я хочу жрать! Приготовлю попозже.

   Он занес вскрикивающего гусака в вагон. Посадил в ящик, в котором обычно хранятся продукты, а на крышке кто-нибудь спал. Чтобы птица не задохнулась, приподнял чуть-чуть крышку, подложив чей-то сапог.

  Опять наступила ночная тишина, которую в полночь нарушили вернувшиеся "пациенты".
Луна давно уже ушла. Ребята быстро стали засыпать. То в одном месте вагончика, то в другом вдруг раздавалась возня, мат. Пока ребят не было, мы с Эдиком, каждому под матрас, где они спали, положили что-нибудь.

  На улицу летели высохшие черепа лошадей, баранов, черенки лопат, шланги и цепи от комбайна.
  Вдруг в ночной тишине под Вилькой раздался дикий крик спрятанного гусака. Видимо, сапог упал и гусь стал задыхаться. От испуга все повскакивали.

  - Что это? Кто орал? Вилька, что тебе приснилось? Что это ты стал кричать гусиным голосом?

   -Да вы посмотрите, кто подо мной сидит! Вот это мясо!

   В наказание меня с Эдиком заставили разделать гуся. Чтобы к утру он был готов.

   На улице было холодно, темно. Для того, чтобы пошмалить птицу, мы положили толстое железо в вагончике, где обычно в холодное время ставят железную печь. Развели костер. По вагончику поплыла вонь жженых перьев. Ребята сначала стали ворочаться, а потом выскакивать на улицу. У некоторых на ногах были затянуты тесьмой рюкзаки. Они вскакивали. Прыгая на двух ногах, падали. Наш старший, который лежал на верхней полке, видимо, спросонья, закричал:

  -ГО-р-р-р-и-и-м!
 
 И вместо того, чтобы спрыгнуть, выбежать на улицу, высунул голову в форточку, продолжал истерично орать:
  -Г-о-о-о-р-р-им!

  Утром усталые, с головной болью, в мгновенье съели виновника ночного переполоха.

  Через несколько дней в нашем вагончике стало на одного человека больше. После очередного похода в соседнее село Вилька заявил:

  - Ребята, я женился! Она будущий врач! Мы любим друг друга!

  Занавесил простыней место ,где он обычно спал. По ночам мы не могли спать. "Железобетонная простыня"не заглушала то, что происходило у жениха. Шепот.Вздохи. Вскрики. И...концовка...

  Потом во время работы более опытные сексопатологи давали Виле советы, что надо делать, чтобы мы не слышали его семейной жизни. Один дал мудрый совет:

  -В конце надо кричать молча!

  На наше счастье, вскоре "семья"по какой-то причине распалась.Мы могли спокойно спать.

  После окончания строительства фермы нас послали на полевой стан. Надо было собрать скошенную траву. Чтобы ночью не замерзнуть, сделали огромный стог, который внутри был полым. Влезали в небольшую нору, закрывали пучком травы. Пахло душистой травой, теплом, тишиной. Иногда ночью кто-нибудь хотел вылезти пописать. Начинал в темноте искать выход. Полусонный на четвереньках ползал по рукам, головам спящих. Те начинали возмущаться, вскрикивать от боли.

  -Какой черт не дает спать!?

  Но тут же сами начинали искать выход. Спички не зажигали, так как боялись сгореть.
Стоял смех, стоны:

  -Ой, как хочется до ветру!

  Наш кормилец -завхоз часто забывал завозить продукты на стан. Приходилось добывать самим пропитание. Ловили рыбу. Взяли в столовой вилки. Набили их на деревянную швабру.
Получилась острога. У местных жителей острога делалась из вил. Концы вил оттачивались так, что чем-то напоминали жало рыболовного крючка. За 30-40 минут они набирали два- три мешка. В основном щук. Нам острогу не давали, поэтому приходилось ловить своей.Поздно ночью брали чью-нибудь лодку с плоским дном, длинный шест, которым отталкивались от дна протоки. На носу лодки приделывали большой железный лист, куда клали сухой конский навоз, обливали соляркой. Факел горел всю ночь. Вода в притоках Иртыша была теплой, прозрачной. Огромные рыбы стайками заплывали сюда. Замирали, еле шевеля хвостом.
Огонь не пугал рыбу, зато мы ее очень хорошо видели.
  В первое время мы втыкали свою вилочную острогу в крупную рыбу. Но в лодку мы ее не могли вбросить, так как она соскальзывала под своим весом. Стали ловить помельче.
  Сваренная уха на костре казалась вкуснее всех яств на земле!

   Вот и наступил прощальный вечер. На столе было больше самогонки, чем еды.От радости, что завтра мы уезжаем домой, многие из нас , ранее не пившие, напились так, что на четвереньках выползли на улицу, смотрели на звездное небо и от души кричали:

  -Что это за многоэтажные дома!?

  Утром усталых, замученных самогонкой и, конечно,бессовестно общитанных бухгалтером, отвезли на вокзал.

  Долгие годы вспоминали свои первые жизненные шаги...Как строили, шутили,собирали душистую траву, любили, ссорились и тут же мирились.

  До сих пор часто снятся: Целинная земля, яркая затихшая луна, оставшаяся наедине со звездами. Звезды, которые в безмолвии разговаривали с землей о каких-то великих тайнах.
Странные звезды, такие холодные и ясные, мигают нам, молодым и здоровым, лежащим на душистом сене, пахнущем свежим воздухом и ЗЕМЛЕЙ. В то время небо было чистым, загадочным. В космосе не болтались спутники, разный хлам прогресса.