В метре от большой политики

В метре от большой политики



В двадцать три года интересно всё. Впечатления жадно впитываются и незабываемо остаются на всю жизнь. Все хочется  увидеть и познать. И Мариша – узнавала. Большой город манил,  и дарил большие возможности случайных встреч.

Летом девяностого года Мариша попала на выставку известного современного художника в Манеже. Скандальная слава его эпических полотен, занимавших целые стены выставочных залов, доходила не только до специалистов. Художник был знаменит своим псевдорусофильством и умением превращать  свои работы в исторические мистерии.

Марина долго бродила по залу в Манеже, пытаясь насладиться великим искусством.  Помимо крупномасштабных   полотен на стенах висело много портретов известных людей – актеров, политиков и эстрадных звезд. «Молодец художник,- думала Марина, - умеет себя прокормить».

Марина не была знатоком искусства, но живопись  любила. Работы  художника казались ей одномерными:  в них, на её взгляд, не хватало глубины, округлости линий и смелости мастеров прошлого.

Побродив по залам Мариша собралась уходить и уже подошла к стеклянным дверям входа. В это мгновенье у ступенек музея затормозили три черные «Волги», из которых выскочила группа товарищей в темных костюмах во главе с человеком огромных размеров.

Мариша не успела сообразить что происходит, а толпа уже ударной  волной сзади прибила её к группе вошедших людей, и она оказалась в самой гуще событий. Кольцо сжималось, раздались приветственные крики, и она, наконец, поняла, что в  зал вошел популярный политический лидер – любимец публики.

Неизвестно каким образом в центр круга проник сам хозяин выставки, человечек с помятым лицом и слащавым взглядом:

- Дорогой Глеб Александрович, любимейший Глеб Александрович, порадовали, почтили своим присутствием, - художник, казалось, сейчас согнётся  пополам от избытка переполнявших его верноподданнических чувств.

Мариша была бы рада выбраться из толпы, напиравшей со всех сторон, но кольцо сжималось всё плотнее, и она оказалась  совсем рядом с популярным лидером масс, протяни руку  – и вот он, дотронься, если хочешь.

Впечатление усиливалось тем, что  все вокруг, включая хозяина выставки и охранников лидера были среднего роста и ниже; а Глеб Александрович и высокая Мариша  (изредка позволявшая себе встать на каблуки)  смотрели друг на друга, возвышаясь над толпой.

Мариша смутилась, но взгляд отводить не стала. Лидер, заметив её, смотрел на Маришу победоносным изучающим взглядом, и в какой-то момент ей показалось даже подмигнул.

Художник, в гости к которому пожаловал  "государь", почти распростёрся  ниц, ещё сильнее уменьшившись в размерах, и патетически восклицал:

- Дорогой наш Глеб Александрович! Любимейший, Глеб Александрович!!! Россия ждала вас давно, и наконец, дождалась. Вы – наша надежда и опора! В ваших руках наше будущее. Ура, Глебу Александровичу!!!

Толпа одобрительно гудела, рукоплескала  и послушно кричала «Ура!»
А Глеб  Александрович,  лукаво поглядывая на Маришу, расправлял всё шире свои богатырские плечи,  и самодовольно улыбался.

Чувствовалось, что вся эта сцена доставляет ему неизъяснимое удовольствие и никак не чувство гадливости, которое появилось внутри Мариши.
Она поняла, что если сейчас зазывно улыбнется Глебу Александровичу, то запросто окажется через полчаса в черной «Волге», увозящей её в большое и "светлое" будущее.

Художник, стоически продираясь сквозь толпу, вёл высокого гостя по залу, обращая его внимание на свои нетленки. На одном из эпических  полотен он показал Глебу Александровичу его микроскопический портрет, прилепленный где-то сбоку. Казалось, что художник сейчас схватит кисть, и, не отходя от  полотна, начнет исправлять его, передвигая изображение лидера в центр композиции.

Минут через двадцать Марише удалось, двигаясь маленькими шажками, вырваться из пут замкнутого круга, зараженного бациллой рабской преданности. Она  прошла к выходу в полном одиночестве.



 Случайный взгляд, брошенный  на большую политику в девяностом, рассказал ей всё об истории страны  на ближайшие годы.