Его голос

Знаешь, все именно так и было, как я рассказываю сейчас.

В одном королевстве, далеко-далеко, и давным-давно, жил принц. Отец король, мать королева, братья и сестры, мир и спокойствие. Золотые поля с тугой и крепкой от солнца пшеницей, стада тучных черно-белых коров, полные реки рыб, леса, в которых живет дичь, длинные и богатые торговые караваны.

Принц.… О, этот принц. Не такой, как все остальные – с встрепанной головой, поутру, взяв на дворцовой кухне свежий душистый хлеб, набрав из колодца воды, уходил он за стены. Мог бродить до самых сумерек, сидеть на крутых обрывах, беспечно болтая ногами над тишиной, криками птиц. Мог лежать бездумно в траве, рассматривая кипельно-белые облака в синем небе, слушать стрекот кузнечиков среди источающих медвяный запах цветов. Иногда путешествовал, видел дальние страны, слонов в попонах с кистями, изумрудных павлинов, хитрые мордочки обезьян.

О, этот принц. Никто, кроме него, не мог так петь вечерами, перед огнем. Не зря, о, не зря его за глаза, да и прямо, прозвали золотым голосом королевства, да, совсем не зря. Не родился еще менестрель лучше него. Отец король, мать королева, братья и сестры… Он отказался быть первым наследником, отступил назад, понимая, что должен выбрать одно, и все они с ним согласились. Потому что не было на всем свете, до самого края земли, талантливей, лучше певца, чем он. И ни одного короля не любил народ больше, чем любили его. Никто не сказал про него дурного слова. Никто не желал ему зла. Даже дикие звери, чьи глаза иногда застилает алая пелена, обходили его стороной. Знаешь, я слышала, одну из историй про этого принца. Её рассказывала мудрая львица внукам своим, играющим безмятежно, она рассказала её однажды и мне.

«…..Идет по дороге, звенит в колокольчик…
Вдоль полей, где хозяева убирают тяжелые спелые колосья пшеницы, и, прикрыв от солнечного зноя глаза рукой, долго смотрят ему вслед. Вдоль лесов, в чьих глубинах зелено и прохладно, через ручьи, воды которых несут листья и неловких жуков. На переправы с угрюмыми лодочниками, которые его перевозят, не взяв денег, напоив молоком. Светлый и добрый, идет он, звенит в колокольчик, легко, беззаботно, по своей дороге, ведомой только ему одному. Улыбается встречным, соглашается взять ненадолго попутчиков, делит с ними остаток лаваша. Через села, города, оазисы в пустынях, через бескрайние степи… Я слышу его издалека, дергаю чутким пушистым ухом. Сижу в засаде, скрываясь среди сухой травы. Облизываю шершавым языком свой нос, кончик хвоста спокоен. Проходи быстрее мимо, о, звенящий в колокольчик. Слишком томительно ожидание, так древен вечный голод, живущий у меня внутри, он может взглянуть на тебя моими глазами, заклинаю, проходи, проходи быстрее мимо.
Съесть его, что ли…
Я смежила веки, прижала уши, пусть его путь будет вне моего пути. Пусть…»

Знаешь, во многих селах и деревнях до сих пор поют его песни. Приходят в каменные города бродячие менестрели, повторяют его слова, уже много лет, один за другим, не забывая, собирая молчаливых и вежливых зрителей. Правда, всё именно так.

Может быть, всё бы вышло иначе, может быть, это закончилось по-иному, если б не встала однажды ему навстречу из пряной нагретой травы та, чьи глаза бездонны, как само летнее небо. Не принцесса, но с самой белой и нежной кожей рук, розовыми аккуратными ноготками. Не крестьянка, но с легким и веселым характером. Не дочь лорда, хоть и наряды её стоили целое состояние, не дочь мудреца и волшебника, хоть и знала про всё на свете.

Она сидела у него в ногах. Сжимала его ладони в своих, глядела в глаза, говорила – люблю. А он поднимал её, и кружился, держа в объятьях, смеясь от счастья, и отвечая ей – я тоже тебя люблю. Она уходила и возвращалась, подружилась с матерью королевой, дарила подарки отцу-королю, братья принца называли её сестрой, а сестры не чаяли в ней души. Знаешь, однажды она ушла. Он бежал за ней по длинным коридорам, мимо закованной в латы стражи – они не удержали её. Задыхаясь, он смог успеть к воротам, чтобы увидеть, как она развернула крылья – золото кожистых перепонок сверкнуло, ослепляя глаза. Драконица….

Он это понимал. Знаешь, те, кто поёт – они не такие, как прочие люди. По брошенному вскользь взгляду, по небольшому движению плеч, жесту, слову, они догадываются о многом. Они понимают всё, поэтому песни их полны горечи и тепла. И принц, конечно же, тоже был таким, ведь не зря его прозвали золотым голосом королевства, да, совсем не зря….

Они виделись еще много раз. И было время, когда принц сидел у неё в ногах, сжимая её ладони в руках, и говорил ей – люблю, а она опускалась рядом с ним на колени, и отвечала ему – я тоже тебя люблю, и тело будто пронзало стрелою счастья. Но он знал... он же знал, что драконье сердце так велико, что вмещает в себя еще целый мир, кроме него, принца, знаешь, он всё понимал, принц-поэт, золотой голос этой плодородной и теплой земли….

Она уходила и возвращалась, а он, ожидая, пел. Его песни до сих пор поют бродячие менестрели на каменных площадях городов, собирая молчаливых и вежливых зрителей. Сказки о нём и его драконице рассказывают друг другу, передавая из уст в уста. Ведь знаешь.… Однажды она ушла на тысячу лет. Что такое тысяча лет для дракона, и что такое миг для поэта, который ждет – это тысяча лет. Но она и в самом деле надолго ушла.

Знаешь, она вернулась. Она всюду спрашивала о нём, ей показывали дорогу и отводили глаза. Она нашла его сидящим на берегу, над самым обрывом, среди тишины и криков птиц, опустилась рядом с ним на колени, отвела со лба поседевшую прядь. Он не смог ничего ей сказать, не сумел ничего ответить, ведь когда она ушла в свой огромный мир, он потерял голос.

Знаешь, я не буду рассказывать тебе, что случилось дальше. Может быть, я и сама не вижу, что было потом, и поэтому оставляю тебе надежду, ту самую бабочку, у которой такие нежные и золотые крылья….


Ноябрь 2009