Холодильник

     Наконец-то свершилось!
     Несобытие для многих, для меня – эпоха, завершившаяся наконец-то скопленной пачечкой денег, достаточных для покупки нового холодильника.
     Старый, времен прежней экономической формации, стал со временем, как все старики, невыносим. Внезапный грохот, кряхтения, постанывания, гудение, перетекание чего-то внутри, словно он силился прокачать трубки-сосуды, уже несколько лет составляли фон моей жизни. Иногда приходилось пинать его, чтобы очнулся. Это помогало, и час-другой он работал почти бесшумно.
     Результаты моих пинков ценил, без сомненья, и второй обитатель квартиры,сиамский кот по кличке Маркиз, поддающийся панике всякий раз, когда старикан начинал судорожно трястись.
     Я подобрала его, крохотного, в какой-то подворотне. Пробовала даже искать хозяев, но таковые не нашлись. Найденыш подрос, захорошел и за свои, невесть откуда взявшиеся аристократические замашки, получил столь звучное имя.

     …Магазин был величествен. Демонстрируя ценники, поражавшие мое бедное воображение, он словно намекал, что некоторым тут делать нечего. В нужном отделе, к которому вел длинный, обильно утыканный всяческими техническими соблазнами, путь, толпились умопомрачительно дорогие, разноцветные, огромные холодильные монстры. Когда я до конца осознала свою финансовую ничтожность, появился приторно-вежливый продавец. Приклеенная к лицу улыбка исчезла, когда, путаясь и заикаясь, объяснила, что мне нужно.
     - Вам сюда, - небрежно кивнул куда-то в сторону, и пошел-пошел, лавируя среди роскошных агрегатов.

     В дальнем закутке стояли холодильники попроще. Продавец, скороговоркой перечисляя параметры, принялся стремительно открывать-закрывать дверцы, в этой части магазина сплошь белые. Я ткнула пальцем в единственный ценник, соответствующий моим деньгам. Продавец как-то странно заморгал, щелкнул пальцами и во мгновение ока появились грузчики в фирменных комбинезонах.

     Впереди шагал огромный тип с черной эластичной повязкой, прикрывающей правую глазницу. Судя по всему, это был бригадир. Остальные выглядели ещё хуже. У одного отсутствовала пара пальцев на руке, у другого вместо левой ноги торчал грубый деревянный протез, добытый, скорее всего, среди реквизита к фильму о пиратах. У следующего не было уха, последний обходился без половины верхней губы и зубов, которые она когда-то прикрывала.

    Вся эта жуткая бригада принялась оглядывать меня с ног до головы, но совсем не так, как мужчины разглядывают приглянувшуюся женщину – я почувствовала себя товаром в этом чёртовом магазине. Потом они отошли в сторонку и принялись шептаться, энергично жестикулируя. В пылу спора они забыли об осторожности и стали слышны обрывки фраз -«выбирать не приходится», «ждать надоело», «сойдет и так» и тому подобное.

    Вскоре компашка погрузила покупку в небольшой грузовичок, а в кабине и для меня нашлось место. До подъезда мы добрались без приключений, новый холодильник шустро внесли в квартиру, старый же, угадав мое заветное желание, закинули в кузов, и, отказавшись от вознаграждения в три последних сотни, увезли.

     …Остаток дня я потратила на изучение инструкции, полочек, отверстий и ручек. Потом разложила в обширном пространстве съестные припасы, состоящие из плавленого сырка, пакета молока, мойвы для кота и куска колбасы. Морозильную камеру заполнить было нечем, ей предстояло оставаться пустой до следующей зарплаты. Я благоговейно воткнула штепсель в розетку. Новенький агрегат заработал так тихо, что пришлось прикладывать к нему ухо, чтобы определить, жив ли. Маркиз все это время шастал по кухне, взъерошив шерсть на загривке, фыркал, подходил поближе к белоснежному красавцу, отступал, угрожающе шипя. В конце концов выпустил когти и, что было сил, врезал лапой в холодный бок.
- Да что с тобой?! – в сердцах воскликнула я, выпихивая кота в коридор.
Не хватало еще, чтобы такое великолепие покрылось царапинами!

     …Хлопотный день закончился. Закрыв книжку, я устроилась под одеялом. Но подкравшийся было сон испугался: защелкало, заклекотало, раздался стук, словно с размаху что-то закрыли. Холодея, я накинула халат и на цыпочках подалась к кухне: только оттуда могли исходить эти звуки - другого подходящего пространства в моей хрущёвке не было. Кухонная дверь была чуть приоткрыта, хотя я закрыла ее как можно плотнее, чтобы кот снова не покусился на новичка. «Значит, все-таки открыл»,- подумала я, и зажгла свет. Все было как обычно, только Маркиз сидел на верхушке шкафа с посудой и прочими хозяйственными принадлежностями, тараща глаза, полные ужаса.

     - Ну, чего ты? – пожалела я любимца. - Иди сюда!
     В ответ он попятился в самый дольний угол.
     Чтобы успокоить моего аристократа, я решила пожертвовать колбасой. Но на щедрый дар реакции не последовало, что было совсем уж удивительно. Машинально, обдумывая поведение кота, я открыла дверцу морозилки, верхнюю. Если сказать, что изумилась, значит, ничего не сказать.

     Там лежало нечто, чего еще недавно не было. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это петух. Вернее, то, что когда-то было петухом. Передо мной предстала сизая, плохо ощипанная тушка с наспех вспоротым брюхом, из которого змеились сизые кишки. Голенастые лапы упирались в одну стенку камеры, голова на неестественно согнутой, наискосок перерезанной длинной шее, в другую.

     На то, что это именно петух, указывал кроваво-красный гребень на этой самой голове. Довершал картину огромный, кривой, страшно раскрытый клюв.
     Объятая ужасом, я попыталась закрыть дверцу. Но в её сторону стремительно дернулась одна нога, не давшая завершить это самое закрытие, потом шевельнулась жуткая голова, вторая нога подтянулась к брюху, затрепетало то, что осталось от крыльев, и в следующее мгновение сизое страшилище метнулось из камеры, целясь клювом мне в лицо. Я выбросила вперед руки, холодная туша угодила в них, толчка хватило, чтобы отбросить ее.

     Бывший петух стремительно вытянул ноги, оттолкнулся от стены, к которой привела его траектория падения, сделал в воздухе сальто, и в следующую секунду стоял, раскачиваясь, на полу. Здесь он замешкался – мешала перерезанная шея. Голова пару-тройку секунд болталась из стороны в сторону, не желая слушаться хозяина. Но он справился, шея напряглась, гребень, подрагивая, взметнулся вверх и замер. Мертвый глаз приоткрылся, жуткий клюв сомкнулся, готовясь к удару.

     И тут с верхушки шкафа, прямо на сизую спину, прыгнул Маркиз, вцепился в нее своими нешуточными когтями и истошно заорал.
     Чудище на миг оцепенело, туго соображая замороженными мозгами, заклекотало, запрыгало, сбрасывая с себя непрошенного всадника. Я воспользовалась изменившейся ситуацией, выскочила вон, захлопнула дверь и привалилась к ней. Жуткие звуки неслись из-за нее, казалось, бесконечно долго. Скрежет, пощелкивания, глухие удары, сначала яростные, потом отчаянные вопли Маркиза. Через некоторое время звуковой ряд изменился, словно кто-то отчаянно вырывался, постепенно теряя силы.
     Ноги стали ватными и пришлось опуститься на пятую точку.
     И вдруг стало очень тихо.

     После долгих колебаний, всё-таки вошла в недавно уютное прибежище редких гостей. Ни Маркиза, ни жуткого чудища из холодильника не было видно. Может, это был сон, и Маркиз дремлет, свернувшись в кресле? Но тогда как я оказалась на полу? Уже готовая смириться с мыслью, что придется, как минимум, попить чего-нибудь успокоительного, увидела на полу нечто, мигом уничтожившее спасительную гипотезу о нездоровье.

     Это был глаз, черный овальный зрачок которого смотрел прямо на меня. Голубую радужку подчеркивала обнаженная белизна глазного яблока, завершали картину короткие кровавые ошметки, обрамляющие эту белизну. Без сомненья, это было то, что так недавно принадлежало Маркизу. Сознание помутилось, остаться на плаву помог страх, такой острый, что волосы на голове шевельнулись. Форточка была закрыта и никуда, кроме как в морозильную камеру, страшилищу податься было некуда.

     И я снова открыла ее, находясь совсем уже по другую сторону реальности. Так и есть. Отвратительная туша лежала там, только поза была другой, кишки почти полностью втянулись внутрь, а зоб раздулся до невероятных размеров.
Я завизжала, кажется, всего во второй раз в жизни, ринулась к шкафу в прихожей и принялась судорожно выбрасывать из него джинсы, свитер кроссовки, обуреваемая единственным желанием - бежать, бежать в никуда.
 
     Я уже завязывала последний шнурок, когда зазвонил телефон. Мир снова стал реальным. Телефонная трубка, еще по пути к уху, бодро заверещала:
     - Мадам, доброе утро!! Как настроение? Выспались?
     Дурацкие вопросы, ответа на которые не было.
     Пронизанный оптимизмом, голос продолжал:
     - Наша фирма ценит мнение покупателя очень и очень высоко, - фраза прервалась коротким смешком,- и нам хотелось бы знать, довольны ли вы своим приобретением?
     В ответ я замычала, и, ясное дело, восторга в этом мычании не было.
     - Да, да, мадам, понятно, понятно…
     И тут же:
     - Не волнуйтесь, мы не можем допустить, чтобы наш клиент испытывал хотя бы тень неудовольствия.

    Зазвучали гудки отбоя и, прежде чем трубка вернулась на место, задребезжал звонок над входной дверью. С трудом подавив дрожь в руках, я открыла ее и увидела вчерашнего громилу-грузчика с перевязанным глазом, а за ним всю бригаду. Громила шагнул в прихожую и ловко оттеснил меня в комнату.

    Я затихла в уголке за диваном, напряженно вслушиваясь в происходящее. Бригада сначала протопала по коридору вперед, при этом явственно различался стук деревянного протеза о пол прихожей. Какая-то тяжесть стукалась о стены, грузчики пыхтели, что-то двигали, через некоторое время, все так же пыхтя, подались в обратную сторону и, судя по всему, покинули мою поверженную крепость.

    Потом раздался деликатный стук костяшками пальцев о косяк и, высунувшись из-за дивана, я обнаружила перед собой бригадира грузчиков. Но теперь черной повязки, недавно пересекавшей лицо, не было. Он смотрел на меня обоими глазами. Одним бездонно-черным, другим – ярко-голубым с овальным узким зрачком.
     Громила протянул мне какую-то бумажку, прикрывающую несколько купюр.
     - Благодарю вас, мадам, - вежливо изрек тип, посверкивая новым глазом.
     Всунув мне в руку листок бумаги вместе с деньгами, он исчез, или ушел, или испарился. Не могу сказать.
 
     Собирав в кучку остатки разума, я вчиталась в листок. Это была квитанция, свидетельствующая о ремонте холодильника. Судя по указанной марке, это был мой кухонный старикан, от которого только вчера избавилась, как казалось, навсегда. Под перечнем услуг стояла итоговая сумма. Я пересчитала деньги под квитанцией, потом догадалась прибавить к ним цифру, указанную в ней. В итоге получилась именно та сумма, которую накануне я потратила на покупку нового холодильника.

     … Старый трудяга не прыгал, не рычал, не кряхтел, не гудел и не стонал. Он мирно урчал, совсем как в дни своей давно минувшей юности. Внутри лежали все те же скудные припасы, и даже колбаса, отвергнутая Маркизом, была на месте, а морозильная камера была совершенно пуста.

     Я засунула под язык таблетку валидола и занялась медитацией. Когда душевное равновесие почти восстановилась, принялась анализировать ситуацию. Логические построения привели к выводу, что Маркиз совершил подвиг локального значения: если бы не он, то части моего, столь привычного организма, достались бы членам странной бригады в качестве запасных частей к их подпорченным невесть в каких битвах телам.

     И тут новый звуковой ряд опять запустил сердце в бешеном ритме. Это было еле слышное кошачье мяуканье, явно исходящее извне. Не раздумывая, я щелкнула замком входной двери.
     Передо мной сидел крохотный сиамский котенок с невероятно голубыми глазами, доверчиво смотревшими на меня. Еще разок мяукнув, он, дрожа хвостиком, коротко прошелся мягким бочком по ноге и подался вперед, словно путь к цели был ему знаком.
     Обнаружился нежданный гость около холодильника, где с удовольствием лакал молоко, предназначенное для предшественника.