Перевод с Новонемецкого урок 1

Перевод с Новонемецкого.
Урок первый: Труда.
Если посмотреть на географическую карту мира, то там, немного северней Северной Африки – можно найти Азовское море. Чем-то похоже оно на голубой треугольник дамских трусиков. В море это впадает река Дон, примерно так же как река Волга впадает в море Каспийское.
Километрах в сорока от места этого впадения, на правом берегу этого самого Дона – раскинулся город. «Город этот построен в голой степи спекулянтами для спекулянтов» - так писала об нём какая-то армянская «письменица» всю свою долгую жизнь, промышлявшая созданием этапов эпохальной биографии какого-то деспота, воплощавшего в реальность на просторах России извращённые порождения своего разума в первой половине двадцатых годов 20-го века с момента условного появления на свет иудейского мессии Иисуса Бен Иеговы.
В 1977 году с момента вышеупомянутого «рождения», в нём, в городе, проживало около миллиона существ, которые именовали себя «людьми». Кроме них там проживали ещё сотни миллионов живых организмов. Которых эти самые «люди» называли: крысами, воронами, клопами, тараканами, мухами, собаками, кошками, комарами, коровами, козами и так далее. А если обобщать, то просто – зверями и насекомыми. В общем – жизнь бурлила.
Все обитатели города, помимо всего прочего, занимались двумя общими делами.
Во-первых: размножались. А во-вторых: уничтожали и пожирали друг друга. Кого съедали живьём. А кого предварительно жарили в чугунных и алюминиевых сковородах на маргарине, подсолнечном масле и даже иногда на масле сливочном, впрочем, так же как и на смальце. Или же варили в кастрюлях из того же материала на голубых цветках газовых горелок или раскаленных блинах электроплит.
Люди отличались от зверья и насекомых тем, что если даже и убивали себе подобных, то в пищу их обычно не потребляли.
Люди считали себя очень умными. Так как именно они построили этот город, дали ему имя и проживали в нём более 200 лет.
Крысы, к примеру, так не считали. Если уж не ум, то хитрость свою, крысью, они ставили на порядок выше людской. Город они не строили – пришли на всё готовое. А жили вот вместе с людьми, абсолютно не считаясь с тем, нравиться это кому-либо или нет. И на все человечьи пакости крысы отвечали любовью к ближним своим. То есть интенсивным размножением. Они, конечно же, не понимали речь тех, кто считал себя хозяевами города. Но. Если бы вдруг поняли все детали,  то на презрительные клички типа «паразит» или «грызун», совсем бы не обиделись. Гордились бы даже этими прозвищами.
В город прибыл месяц под звонким именем Апрель. Он поселился в гостинице «Южная» и проживал в номере, к двери которого привинчена латунная табличка «44». С ним вместе (хотя апартамент был рассчитан на две персоны) проживали командировочные из столицы. Их было двое.  Они были поглощены своими делами, и соседства апреля практически не замечали. Одного из них звали Степанов Л.Д.
Вполне вероятно этому человеку предстоит стать персонажем данного повествования, так как он является агентом иностранной разведки. Название его соседа значения не имеет, так как шпионом он не являлся, и через сутки благополучно отбудет в столицу. Все данные ему поручения в главке «Спец.строй» выполнит. Но предварительно (до поезда есть ещё достаточный запас времени) попьёт пива с раками и проститутками. Попил точнее уже.
Как уже упоминалось соседства Апреля постояльцы «Отеля» не замечали. А замечали они, кожей чувствовали в прямом смысле слова лютых гостиничных клопов. К тому же, тот, кто не назван по имени, с нарастающим беспокойством ощущал первые симптомы неотвратимо надвигающегося триппера.
Гостиница «Южная» находится практически в самом центре города, а наше повествование переносится на его северо-западную окраину. В залитый асфальтом и солнечным светом двор средней школы №71. Как и во всех школах страны и города, сегодня уроки не проводились. В этот день над всем пространством союза братских республик раскинула свои кумачовые крылья «красная суббота». Праздник труда столь же добровольного, сколь и бесплатного. И всё это в честь дня рождения давно умершего вождя.
В этот день граждане России и прочих стран социалистического содружества (кроме Румынии) с утра подметали обочин дорог, сажали куцые саженцы, мыли окна в государственных учреждениях, а потом все, без различия пола и возраста, а так же занимаемой должности, до беспамятства напитывались алкоголем, закусывая вино и водку загодя припасёнными дома харчами. И лишь номенклатурные партработники были вынуждены терпеть чуть ли не до вечера, так как на них была возложена высокая ответственность за организацией и процессом великой приборки и надзором за оной. На зато под вечер на их праздничных столах (как плата за долготерпение) стояли не дешевый портвейн или «Агдам» (который, как шутили пролетарии качали прямо из нефтяных скважин в Баку) не мутная водка «Каленвал» или «Эстра-zi», а добротный шнапс и даже «богемское» пиво. И закуска была иная. Не «килька азовская в соусе томатном» или там с добавлением масла и колбаса «ливерная» - а колбаса «сервелат». А если рыбка — то не «хек серебристый», а «севрюга обыкновенная». Балык обычно.
Многие партбонзы, что быть ближе к вверенному им народу и «селёдочкой атлантической» не брезговали. Она, под шнапс-то «сливовый» с хрумканьем шла.
На школьных ступенях школьного здания возвышалась переносная тумба, обклеенная бардовой бумагой под «мрамор мавзолея» и присобаченным к фронтальной части гербом страны.  Перед трибуной, под кумачовым плакатом «Все на субботник!», толпились преподаватели школы во главе с директором и секретарём партийной организации. А перед ними, в нескольких метрах от первой ступени крыльца, гомонила разномастная толпа старшеклассников, вооружённая лопатами и мётлами. В сумках будущих строителей светлого грядущего и защитников отчества ихнего свободного, рядом с завёрнутыми в газету «Известия» бутербродами, тихо позванивали мутнозелёные бутыли с искомым «Агдамом», предварительно закупленный ещё с вечера. Но пока предстоял ритуал, вдохновляющий на трудовой подвиг — то бишь митинг.
Парторг школы, Лидия Фридриховна Гумбольдт, строгим, сощуренным взглядом осматривала лениво мнущихся перед трибуной учащихся.
Массовость предприятия была вполне удовлетворительной. Правда, в задних рядах, вконец обнаглевший молодняк уже тихо покуривал «в кулак». Однако зло сие неистребимо. Хотя запомнить, конечно, следует. Кто это там? Ага. Мельников из 10 «Б». И с ним, конечно, Чумаков, Петренко и эта шлюшка Марианна. На драную кошку походящая в своей джинсе тертой. Тоже ведь курит, гадина. Только тишком. А эти, глянь-ка — совсем оборзели! А Марианна… Вот же пакость! Обвилась вокруг Мельникова — и стыда никакого. А может они уже и ебутся втихаря? Упаси, господь! Брюхатая десятиклассница. Конечно, проблема сия решаема в принципе… Но на весь район позор. Когда начнётся выяснение, что, да как, да от кого. Не доглядели за обликом моральным. А кто виноватый окажется? Партийная организация! У Марианны-то родители в загранкомандировке. В Африке где-то. Или в Азии. Братьям нашим меньшим помощь интернациональную оказывают. Ох, как бы ни пришлось денежку, под жарким солнцем заработанную на ублюдка доченькиного тратить. 
Лидия Фридриховна перевела взгляд на коллег. Военрук, он же преподаватель физкультуры, он же учитель труда, он же Тимофей Густович Хропатый, воровато тупил глаза и всё норовил отвернуться. Он уже с утра хлобыстнул стаканяру спирта, наполовину разбавленного водопроводной водой, вонючей и ржавой, на хлорку не глядючи.  Выпитое было загрызено сырой луковицей и половинкой огромного солёного огурца. Не смотря на все эти старания обер-лейтенанта в отставке, трепещущие ноздри Лидии Фридриховны уловили в прогретом ласковым солнышком воздухе, резвившиеся молекулы алкогольного перегара. Они беззаботно смешивались со своими сестричками, исходящими от буйно цветущего абрикоса.
Уголок губ парторга дернулся в сардонической ухмылке. Но умом она понимала. Ничего здесь не попишешь. Душа же строгой женщины (брезгливо презиравшая эту мужчинскую слабость) змеёй ужалила сознание, шипуче посоветовав разуму на ближайшем партсобрании объявить этому аморалу выговор. Строгий. Но без занесения. Пока. Но всё это кипение мысли никак не отразилось на непроницаемом лице. И вдруг вспомнилось что-то важное. О сём свидетельствовала бровь, чуть дернувшаяся вверх. И голова. Повёрнутая в сторону градусов этак на 20. в сторону левую. Тут же рядом с искрящимся сапфиром в сережке, продетой в мочку уха (хм, а куда же ещё?) появились глаза Кристы Волковой. Голубые и преданные. Зама по работе с молодёжью. Чудное имя «Криста» шаловливые губёнки пионэров, ясное дело переиначили на «крыса». Обижаться было бессмысленно. Тем паче детячи рты изрыгали эту кличку без злобы. По-доброму как-то. Криста, вся превратилась в слух, вытянув шею в сторону губ парторга, густо смазанных бордовой помадой.
— От учащихся, кто выступит? — тихий шёпот партийного секретаря скользким моллюском вполз в ушную раковину её зама по работе с молодёжью.
А бедная, бедная Кристина! Совсем она замоталась со всеми этими орг.вопросами. Ведь столько дел! Выучить считалку с октябрятами. Разучить речёвку с пионэрами. Обновить белой гуашью лозунги на плакатах. Вырезать из иконостаса политбюро его члена умершего в прошлом месяце, вставить вместо него фото недавно ожившего, тьфу ты, введённого в состав. И так далее. И тому подобное. А вот набросать тезисы выступления для активиста из старшеклассников и поручить ему выступить от имени участников – забыла.
Лидия Фридриховна, кажется, всё поняла без лишних слов. По тоскливому ужасу в расширившихся зрачках Кристы.
— Короче, Кристина, сейчас будет выступать Лютеция Люциановна, а потом я. А потом  что б всё было. Как хочешь. 
Кристина преданно кивнула. И метнулась к старшеклассникам.
Вот произнесла свою возвышенную, размеренную речь директор школы Лютеция Люциановна, воблообразная женщина, лет пятидесяти.
Школьный техник, он же военрук Хропатый, здесь не подвёл. Микрофон работал исправно, а не как обычно, завывая плавающим звуком в самый неподходящий момент, когда оратор призывал аудиторию быть верной делу партии. На этот раз аппаратуру Хропатый наладил, надо полагать, ещё вчера, после обеда — до того как вечерний стакан водки успел всосаться в его организм и притупить внимание.
Парторг резким движением отдернула жакет и решительно шагнула к микрофону. Торжественный, чуть писклявый голос, через усилитель «телефункен» зазвенел над школьным двором.
- Товарищи! Юное поколение Страны Советов. Сегодня мы здесь с вами собрались в этот знаменательный день, что бы отметить ударным трудом знаменательную дату. Почти 60 лет тому назад рабочие московского локомотивного депо выдвинули великий почин. Безвозмездным трудом в выходной день они внесли свой вклад в дело защиты социалистического отечества от шакальей стаи британских и американских плутократов, которые в союзе с местной контрреволюцией пытались задушить молодую республику Советов, петлёй голода, блокады и прямой агрессией.
Сегодня, в день рождения великого вождя мирового пролетариата мы должны…
Дальше шел обычный в подобного рода выступлениях набор тезисов о том, что кому должен. Если конкретно, то в общих чертах излагалась суть моральных и долговых обязательств советского народа его «родной» партии; авангарда советской молодёжи советскому народу; всей остальной молодёжи её авангарду и «родной партии» светлому будущему, а этого самого «светлого будущего» —  остальному прогрессивному человечеству.
Закончено было так.
- …так отметим же сегодня ударным трудом день рождения великого вождя русского и мирового пролетариата, фюрера германской нации Адольфа Алаозиевича Гитлера. Хайль Гитлер товарищи!
- Хай! Хай!
Недружно ответила толпа на школьном дворе, воздев руки в партийном приветствии.
Краем глаза партгрупорг уловила движения в аудитории. Криста, с двумя пунцовыми пятнами на почти жёлтой коже щёк, тащила за рукав вяло упирающегося Пашку Мельникова, комсорга 10 «Б» в сторону трибуны. Лидия Фридриховна, выдержала паузу и перевела дух. Углом взгляда она чётко уловила презрительную усмешку на пухлых губах директора, Лютеции Люциановне Берг, в тайне, метившей на её место и самым подлым образом сообщавшей в РОНО о каждом  промахе секретаря партийной организации НКПСС школы № 71. Конечно, если сейчас выступление представителя ВГКСМ  пройдёт как-то скомкано это послужит поводом к очередной докладной о педагогическом провале в работе с молодёжью. И по большому счёту это будет правильно. Девизом настоящего советского педагога является «германская аккуратность и педантичность». Без этих качеств нечего делать в русской школе. А какая уж тут педантичность? Какая аккуратность? Если… Впрочем, верная Криста, похоже, справилась. Выбрала верно. Пашка этот хоть и разгильдяй – но язык подвешен. К тому же внук «deutsche officer’s », а значить кровь у него на четверть германская. Что в данном раскладе пункт значимый. И не дурак. Хоть и разгильдяй, как и все они... Чьё детство было мирным и счастливым.