Моя неудавшаяся интрижка с Джонни Деппом

В четверг ездила к дочке. Она собралась замуж, и со своим парнем сняла квартиру в соседнем городе. Это недалеко, всего сорок минут на автобусе. Когда ехала туда, внутренний голос шептал: «Зря ты едешь! Она там со своим любимым, им хорошо. И ты напрасно туда едешь!»

Вероника  в этот день недели много работает и к вечеру очень устаёт. Продукты у них бывают не куплены, посуда не вымыта, еда не приготовлена. Вот я и решила помочь ей по хозяйству. Привезла овощей, вымыла посуду и сделала салат.

Они сели есть, а я затеяла весёлый разговор. Третьего стула у них дома нет, поэтому я стою.

- Вы поедете на «Парад любви?»*

- Нет, я не поеду, - ответил Ж., - в последний раз я получил там психическую травму.

- Почему?

- На параде я видел солдата в розовой юбочке. Сверху на нём была солдатская одежда, а внизу юбка. Да ещё он был с автоматом за спиной.

Мне смешно.

- Ну и что?

- Это ведь солдат! Он бы хоть оружие тогда убрал!

- А зачем убирать оружие? - говорю я, смеясь, - что, ему юбка стрелять мешает? В юбке тоже можно стрелять. Да и вообще здесь, в Израильской армии, солдаты ходят в штанах на бёдрах. Кажется, они с них вот-вот свалятся! Моего мужа тоже смешат израильские солдаты, особенно девушки в этих штанах на бёдрах по восточной моде. Он служил в России в боевых частях, на него здешние солдаты производят такое же впечатление, как на тебя солдат в юбке.

 Ж. мрачнеет:

 - У нас армия не для парадов!

 - Да и в России солдаты тоже не только маршируют.

«Блин», - спохватываюсь я, - «он же был в израильской армии. У него же патриотизм, а я, получается, насмехаюсь над ним».

Веронике весело, и она хочет поехать в Тель-Авив на парад гомосексуалистов и лесбиянок. Рассказывает, как там прикольно: «Лесбиянки едут на машине, с которой на всех брызгают водой. Можно идти рядом, но надо одеть купальник, а то всё равно вся промокнешь. А после шествия все вместе купаются в море!»

Но Ж. серьёзен и остаток времени, что я у них нахожусь, старается не разговаривать со мной. Вероника говорила, что у него есть чувство юмора, и он очень смешливый, смотрит любые комедии и смеётся. Что-то я не замечаю в нём смешливости. Скорее, он похож на польского еврея. Взгляд надменный. Похоже, что его предки выходцы из Польши.

Обычно, Вероника каждый год ездила на этот праздник.

Когда ехала обратно, слёзы душили, а я сдерживалась, потому что в автобусе люди, и плакать неудобно. Почему разыгралась печаль? «Ну вот», -  вертелось в голове, - «теперь Ж. совсем не захочет, чтобы я к ним приходила». А я действительно забыла, что он был в здешней армии, и не собиралась издеваться над ним. Я казалась себе старой, больше не нужной своей дочке; она не проводила меня на остановку, не сказала «спасибо» за то, что я вымыла им посуду и приготовила салат.
 
Вспомнила её маленькой, в Пензе. Мы гуляем в Лермонтовском сквере, на детской площадке, среди старых-старых, тополей,  клёнов и дубов. В Израиле такой сквер назвали бы огромным парком! Дочка катается с горки. Обеспокоенная старушка, пасущая на этой же площадке своего внука, обращается к Веронике, смело взбирающейся по перекладинам лестницы: «Смотри, упадёшь!» А Вероника вдруг поворачивает к ней головку, - волосы жёлтые, - и её личико с пухлыми щёчками оказывается как раз напротив лица старушки, глазки свои большие вытаращивает и громко так поучает: «Надо дейжаца (держаться) кьепко, кьепко и не упадёс!» А слово «дейжаца» она произносит с ударением на первом слоге. Старушка тогда прямо онемела от такого напора, да и я тоже…
 
К моей грусти ещё и ностальгия примешалась и сожаление от того что, когда дети были малышами и радовались мне, я не всегда наслаждалась текущим моментом, а думала: «Скорей бы уж они выросли!»


По мере того, как автобус подъезжал к Бат-Яму, стали заходить  соответствующие люди. В городе много чуднЫх личностей потому, что в Бат-Яме есть «Барбанель» – крупная психиатрическая больница. Самая «выдающаяся» городская умалишённая ходит быстрым шагом по улицам. Она всегда находится в состоянии сильнейшего горя, плачет, и во весь голос кричит  всем  о своих несчастьях, а также, говорят, сильно матерится. (Иногда я радуюсь своему плохому знанию иврита). Ещё один из заметных городских сумасшедших – мужчина, помешанный на футбольном тотализаторе.  Он тоже ходит быстро, прищелкивает пальцами и жестикулирует, бормоча что-то под нос, радостно и возбуждённо, или озабоченно, в зависимости от того, выиграла ли та футбольная команда, на которую он поставил в лото.

Так вот, еду я, в горле комок, и вижу, в салоне появляется высокий, плечистый, улыбающийся во весь рот, рыжеватый мужчина, одетый во что-то тёмное. Он усаживается напротив меня. В руках у него двухлитровая, пластиковая бутылка с напитком ярко-оранжевого цвета. Он улыбается и, время от времени, прикладывается к горлышку. Я отвернулась, смотрю в окно, внутри бушует печаль. Вновь бросаю быстрый взгляд на человека, пьющего что-то оранжевое, чтобы проверить, перестал ли он улыбаться. Но нет, продолжает. Рот до ушей, все зубы напоказ. Зубы хорошие. Я понимаю, что его улыбка так же глобальна, как моя печаль, но его улыбка неизлечима. Недаром он живёт в Бат-Яме.

Через некоторое время в автобус заходит парень и тоже садиться напротив. Мулат в белом, прошитом чёрными нитками джинсовом костюме, с длинноватыми, вьющимися мелкими кудряшками волосами, забранными в хвост. В хороших, чёрных, с белыми «бумерангами» кроссовках «Nike». Он удивительно похож, лицом и фигурой, на Джонни Деппа в роли пирата из «Пиратов Карибского моря». А мне очень нравится Джонни Депп в этой роли.

Моя печаль ослабла. Парень поглядывает на меня. Становится совсем весело – я еду в автобусе вместе с Чеширским котом и Джонни Деппом, и они спасли меня от печали!

Я думаю: «Вот если сейчас «Джонни Депп» начнёт меня «клеить», я сразу соглашусь и от отчаяния вперемешку с весельем, наверное, займусь с ним сексом!»

Но он выходит на его остановке.

Я проезжаю ещё одну остановку и тоже выхожу.


                7 мая. Суббота. 2011 год. Израиль.

* Парад гомосексуалистов и лесбиянок в Израиле. Проводится каждый год в конце мая.