Синий карандаш... Сказка

               

        Давно это было или недавно, не имеет никакого значения. Никакого! Главное, что было.
        Жили на земле, где растут деревья и текут реки, люди. Жили и жили. Городишко чистенький, зелененький и аккуратный. Улицы прямые, будто стрелочки, вымощенные камешками.  Друг к дружку! Друг к дружку! Любо-дорого! Дома высокие, окна широкие, крыши железные. А в садах - уютные беседки с резьбой, увенчанные цветами, увитые алыми розами да виноградом. Ступеньки до желтизны вымыты. Ходят по чистым дорожкам барышни в белых туфельках.
        За кустами сирени - забор высокий, дощечка к дощечке, чтобы посторонний глаз не смог проникнуть с проезжей улицы. Сверху на заборе - разные деревянные зверюшки. Глаз не оторвать!
        Жили в таких домах богатые люди. Носили они дорогие одежды, спали на пуховых в кружевах подушках, кушали заморские блюда.
        Возле этого высокого и красивого забора примостилась одна-единственная избушка. Она была такая маленькая и хиленькая, что терялась в густых бурьянах и высокой некошеной траве. Торчала сверху лишь прогнившая соломенная крыша да кирпичная старенькая с отбитыми краями труба, попыхивая иногда жиденьким дымком. В избушке - одно окно, одна дверь, земляной пол.
        В этой развалюхе жила девочка Каташа с мамой. Жили они очень бедно, так бедно, что  и описать трудно, Ели хлеб, запивали водой с заброшенного колодца. На столе частенько была рыба, которую вылавливала мама Каташи в речке, что струила свои чистые и глубокие воды недалеко от их жилья. Девочке уже исполнилось семь лет. Худенькая, гибкая, точно веточка лозы, пугливая, как на ветру огонек свечки, к тому же и не слишком красивая: конопушки щедро осыпали ее сверху донизу. Распахнутые на все лицо рыжеватые удивленные глаза, над ними – тонкие колосочки рыженьких бровей. На носу большие, как горошины, и маленькие в маковые зерна ярко-рыжие хлопья и дальше – конопушки, конопушки, конопушки. Не сосчитать, так их было много!
      Голова – в рыжих крупных завитках, похожих на подгоревшие бублики, которые скатывались на хрупкие плечики и там дневали и ночевали.
      У Каташи никогда не было игрушек. Играла она с сухими рыбешками, с травяными колосьями и луговыми цветами. Часто она подходила к высокому забору соседей и в небольшую щель наблюдала, как богато одетая девочка в саду играет в куклы. Их у нее было много: белокурая, черноволосая, с длинной косой, с копной кудрявых волос, с короткой стрижкой и просто голыши.
      «У-у-ух!  - от восторга вырвалось из худенькой Каташиной груди. – Вот это да-а-а! Какие красивые куклы!  Какие у них платьица!.. – уже шептала, боясь, что её могут услышать красивые и нарядные барышни, что прогуливались в саду за забором. – Хотя бы дотронуться к ним... Или только посмотреть...»
      Каташины глаза затуманились слезами. Устали ножки, кружилась от голода голова, и тогда Каташа присела на большой камень, выкрашенный в серебристый цвет. Он был привезен сюда для украшения местности. Сидела долго, грустя о том, чего не имела она.
   -  Лилюша!- звала богатую девочку красиво одетая женщина. – Пора кушать! Я приготовила тебе клубнику со сметаной и тортик.
      - А я не хочу ку-у-шать! - капризно отвечает упитанная девочка.
      - Тогда апельсиновый сок принесу.
      -  Не-е-е-ет! – тянет красивая девочка, что-то разглядывая на ажурной скамейке. – Мне...
Мне бы... – и сама не знает, что она хочет: в доме всегда – полная чаша. – Ничего мне не хочется... Просто ничего!
       Каташа знала, что такое сметана, но никогда ее не пробовала. В школе она не училась, подружек не имела. Она проводила время наедине с природой, а ночью – с мамой, обессиленной  после изнурительной работы в поисках еды.
      Едва голодная Каташа переступила порог своей избушки, как из комнаты, длинной и прохладной, раздался уставший голос мамы:
      - Ты где, доченька, была? Опять у чужого забора торчала?
      - Я... я, мамочка, лишь чуть-чуть подсмотрела... Одну капельку...
      - А слёзки почему на глазах?
      Каташа подняла острый кулачок, на котором тоже были рассыпаны конопушки, и мгновенно смахнула слезинку, застрявшую в рыжей длинной ресничке.
       - Это... это, мам, соринка в глаз залетела. – Девочка не хотела, чтобы мама увидела ее расстроенное лицо. – А ты заболела, мамочка?
        Мама подавила в себе вздох и продолжила:
        - Вчера соринка, позавчера соринка...  И сегодня тоже... Подойти, доченька, ко мне!
        Когда Каташа подошла к маме, та обняла её за худенькие плечики и заглянула в глаза:
        - Опять куклы смотрела?
        - Да, мамочка, да, - призналась растерянная девочка. Её пухлые  губки дернулись. – Так их много...  И все такие нарядные, красивые...
         - У них, доченька, денет много, а у нас их нет.
         - Рыбка есть.  Даже две, мамочка.
         - Они ведь сухие. И это игрушки твои...
          Каташина мама плакала, прикрыв глаза высохшей жилистой рукой, а ее дочь, желая отвлечь маму от тяжелых дум, вдруг повеселела, прищурив рыжие глаза:
        - Мамочка! А та белая куколка... Ну, которая за высоким забором живет, одета в такое красивое платьице. А кукла с черными волосиками – вся в кружавчиках и в красной шляпке. А еще там...
        - Каташенька! Скоро и у тебя будет кукла. Даст бог, за рыбу отдадут деньги, и я куплю тебе тоже красивую. Немножко надо подождать.
        - Ага, - вздохнула девочка, сложив на груди острые кулачки.
         Но бог не давал такой возможности, и кукла в доме не появилась. Каташа ходила на берег речки, собирала разные камешки, мелкие и крупные, коричневые, белые, даже зеленые осколки из разбитых бутылок, отшлифованных уже водой, приносила их домой в мешочке и на земляном полу выкладывала из них куклу. Кружочки из коричневых камешков – это голова, а туловище, ручки и ножки – из серых. Спички подошли для пальчиков. Глаза получились зеленые, а над ними из сухих колосков выгибались брови и густая челочка. Платьице же было ярко-зеленое из свежей травы.
        У Каташи загорелись глаза. Она была счастлива.
        «Здравствуй, подружка!  - улыбнулась незнакомой девочке и протянула ей ручонку. Спички рассыпались в разные стороны. – Ой-ой-ой!  - заволновалась Каташа. – Тебе больно? Счас... – Она быстро сделала новые пальчики. – Как тебя, девочка, зовут? Ну, скажи!  Скажи!» - просила, приседая. Ей очень хотелось иметь подружку.
          Кукла молчала.
          Каташе стало грустно. Она энергично разбросала все камешки и стала строить из них дом, красивый, цветной, как за высоким забором.
         - Получается, доченька?  - услышала за спиной ласковый голос мамы. – Я свежей рыбки принесла. Нынче ловится плохо. Полдня бросала подальше снасти, но рыбка не идет. Всего семь плотвичек поймала. Будет у нас ужин и завтрак.
        - Конечно, мамочка! Нам хватит. Завтра, может, большая рыбка попадется. Ты везучая.
        - Дай-то бог! – выдохнула мама.
        Спала Каташа тревожно: ей всю ночь снились красивые куклы. Она хотела к ним притронуться, но они убегали от нее и уже на расстоянии кривили губы, строили рожицы и хохотали:
        - Ты – гадкая рыжая девчонка! Ты - нищенка! 
        Каташа хотела убежать от них, но не могла. Она страдала.
        - Хи-хи-хи! – язвительно смеялась кукла-блондинка.
        - Ха-ха-ха! – закатывала глаза черноволосая с длинной косой.
         Вслед за ними начинали смеяться и другие куклы, напевая:
               
                Рыжая, ах, рыжая,
                Девочка бесстыжая.
                В щель забора пялишься,
                К нам ты не дотянешься.

          Измученная Каташа заплакала.         
          «Кукареку-у-у-у!  Кукареку-у-у-у!»! – разбудил её петушиный голос.
          Каташа открыла глаза. О плохом ей думать не хотелось: она радовалась петушиному голосу. Появился петушок во дворе неожиданно.
          Однажды, когда Каташа сидела на порожке своей избушки и громко плакала, в чистом безоблачном небе громыхнул на всю округу гром – и прямо над нею сверкнула яркая ослепительная молния. От испуга девочка закрыла глаза, но тут же услышала четуко и ясно:
                Кукареку-у-у-у!  Кукареку-у-у-у!
         Это пел свою песенку красно-желтый петух с пышным гребнем и яркой бородой. Он сидел на старом пне и раз за разом открывал свой золотистый клюв.
        Каташа обомлела. Её слезы сразу же высохли.
      - Петушок, ты чей? – несмело спросила, разглядывая это невесть откуда взявшееся чудо.
      «Кукареку-у-у-у! - ответил он гордым пением. – Кукареку-у-у-у!»
       Склонив свою царственную головку, обрамленную великолепной короной рубинового цвета, он ласково смотрел на худенькую рыжую девочку, сидевшую на ветхом порожке.
       Робко приблизившись к пенечку, на котором пел петух-красавец, Каташа побоялась к нему притронуться, чтобы он не улетел со двора. Днем петух куда-то исчезал, а к рассвету снова появлялся во дворе и тут же пел свою новую песенку:

                Кукареку-у-у-у!  Кукареку-у-у-у!
                Зло я выброшу в реку,
                А добро всем разделю,
                Свою песенку спою:
                Кукареку-у-у-у!  Кукареку-у-у-у!

       За окном было еще темно, но Каташа открывала глаза и слушала добрую петушиную песенку. А он пел и пел, и это пение разносилось по всей округе:

                Просыпайся, детвора,
                Подниматься вам пора,
                Делать всем зарядочку...
                Ну-ка, по порядочку
                Друг за другом - парочкой.               

        С появлением во дворе петушка Каташа перестала ходить к высокому забору, за которым жили красивые куклы.
        Однажды, когда гром разрывал небо, а в окне сверкала молния, петушиная песня не прозвучала. Каташа пялила глаза в окно, за которым гремело и сверкало, напрягая свой слух, поднимала головку от маленькой подушечки, набитой свежим сеном, но петушиного голоса не услышала.
        - Мамочка! – несмело позвала. – Мам!
       - Что, рыжик мой, что? – ответил сонный голос мамы.
       - Почему-то наш петушок не поет. Я слушаю, слушаю...
       - И правда не поет. Время его песен уже прошло. Видишь, светает уже. Мне пора подниматься.
        Девочка была в тревоге.
       - А что могло случиться? Может... может, его украли?
       Мама положила натруженную руку на ветхое одеяльце дочери.
        - Слышишь, что творится за окном? Злые силы могли утащить доброго перушка. Молния своей огненной силой схватила его и унесла за три моря, за три страны. Петушок ведь боролся со злом, пел о добре, веселил людей и этим мешал злым силам.
        - Я хочу, чтобы петушок был жив, - захныкала Каташа и тут же съежилась: в окне утреннее небо разрезала яркая многорукая молния и вслед за ней разразился гром, словно там, наверху, пронеслась тяжелая колесница. Некоторое время в избушке стояла тишина: Каташа и её мама вслушивались в раскаты огнедышащей стихии.
        - Говорили, - вдруг вспомнила мама, - что где-то в горах появилось чудище. Огромное, клыкастое, но его, доченька, бояться не надо: у него всегда найдутся противники, которые победят его.
        - Мне, мамочка, страшно.... Я боюсь за петушка...
        - Не бойся, малышка. Он скоро прилетит. Даже самое коварное зло никогда не сможет победить добро, ибо добро вечное. Оно было, есть и будет! В него надо верить и самому делать только добрые дела.
        Слушая ласковый голос мамы, Каташа вскоре уснула, а когда открыла глазки, на улице светило солнышко, заглядывая в окно. Спрыгнув со своей дощатой кроватки, прополоскала водичкой ротик, как её учила мама, расчесала кудри и вышла на улицу . Лучи солнца слепили глаза, но она радовалась всем своим худеньким тельцем. Мамы дома не было: она с раннего утра добывала рыбешку из многоводной реки.
         Девочка вышла во двор. Огляделась, потянулась, вглядываясь в небо, и решила ждать маму у старого пня, на котором совсем недавно пел свою песенку добрый петушок. Долго ли сидела, мало ли, но неожиданно вздрогнула от какого-то свечения, шедшего от крыши избушки. Она повернула головку и ахнула: в прогнившей и почерневшей соломе торчала стрела. Она излучала золотисто-синий  свет. Даже в лучах солнца он был виден, ибо мерцал так ярко, что слепил белый свет.
        Некоторое время Каташа стояла, не шелохнувшись, затем, вспомнив слова мамы, что добро всегда побеждает зло, боязливо подошла к избушке, подтянула поближе к стенке пустой ящичек, еле залезла на него и протянула к яркой игрушке ручонку. Достать её девочка не могла. Еще и еще она пыталась повторить свои усилия, но высота избушки была немного выше, чем рост девочки и длина ящика.
        Спрыгнув на землю, Каташа расплакалась, звала маму, а на темной соломенной крыше яркая стрела сверкала и сверкала, излучая непонятное девочке добро. Вдруг раздался откуда ни возьмись гром, и у Каташиных ног неожиданно приземлилась играющая светом стрела.
       Каташа хотела было ее поднять, но испугалась.
      «Не бойся, девочка, - вдруг услышала странный голос, исходящий от стрелы. – Возьми меня. Возьми!
       И Каташа взяла её. И тут же в её дрожащей ручонке вместо стрелы оказался карандаш. На нем были написаны какие-то слова. Девочка не могла их прочитать и решила искать маму. Прикрыв дорогой подарок листиком лопуха, побежала на берег речки, где мама добывала рыбку для пропитания. Там ее не было. Долго бродила девочка по пустынному берегу, звала и звала маму, но родной голосок не отзывался. И тогда Каташа побежала домой, взяла карандаш и присела на порожек: она будет ждать маму, чтобы прочитать те несколько сияющих на карандаше строчек.
       Мама вернулась домой, когда на улице было уже темно. Каташа, положив головку на ящик, крепко спала.
      - Рыжик! – тронула её мама за ручку. – Ты почему здесь спишь?
        - Я...  Я... – девочка была сонная и не могла пока сообразить, что  же произошло недавно во дворе и что за диво в ее руке. – Я, мамочка, тебя долго ждала... – и, развернув листик свежего лопуха, выдохнула: - Посмотри, что у меня!
          В руках Каташи сиял голубовато-синим светом карандаш.
         - Ах! – воскликнула мама, рассматривая на карандаше сверкающие буквы. – Что это, доченька? И где ты взяла этот карандаш?
         - Он... Он упал на землю с нашей крыши. Я вначале хотела достать стрелу, что торчала из соломы, но не смогла, а потом карандашик сам свалился на землю. И я...
          Мама уже не слышала свою дочь: мысленно унеслась в недалекое прошлое и верила, что подарок принес Каташе петушок. Кто еще, если не он?!
        - Читай, мама, читай! – теребила ее за рукав  девочка. – Там ведь что-то написано.
        Дрожащей рукой мама поднесла карандаш поближе к глазам: он лил тонкий синий свет.
        - Читай же, мамочка, читай! – торопила дочь.
       «Добрая девочка! Этот карандаш я послал тебе. Нарисуй им то, что желаешь, и скажи три слова: «Пусть это будет!»  Немедленно всё для тебя появится.»
        « Не может быть, - думала мама, еще раз пробегая глазами светящиеся строчки. – Не может быть!»
         Каташа с нетерпением  теребила мамину руку.
        - Неужели карандаш волшебный? – подавив радость, спросила она, обнимая прильнувшую к ней дочь. – Я думаю, рыжик мой, что этот карандаш принес тебе петушок.
        - Да, мамочка, да! Это петушок! Он жив! Он добрый. Он самый лучший! – ликовала девочка, не смея взять дорогой подарок из маминых рук.
        - О боже! – Мама тоже была в восторге. – Неужели так оно и будет? Ты, доча, нарисуешь книжку – и она тут же у тебя появится. Ты нарисуешь куклу – и кукла будет...
        Каташина мама пока не верила этому, но ей очень хотелось верить в эту красивую сказку.
        Передавая дочери карандаш, она спросила:
        - И что же ты нарисуешь в первую очередь ?
        - Я не зна-а-аю, - растерянно тянет Каташа. – Хочется.. хочется... – и сама не знает, что ей хочется в эту самую минуту.
        - Нарисуй красивую куклу... Или белые туфельки для себя.
        - Нет, мамочка, нет! – захлебнулась своим внезапным решением рыжая девчушка. – Перво-наперво я нарисую нашего петушка. Его похитил злой ведьмар. Хочу, чтобы по утрам мы снова слышали веселую петушиную песенку.
        - Молодец, доченька! Молодец, моя умница! – восхищалась дочерью и ее решением взволнованная мама. – Только сейчас рисовать петушка не надо: он ведь появляется в нашем дворе на рассвете.
       Мама поцеловала Каташу и пообещала разбудить ее еще до рассвета.
       Пяля глаза в потолок, Ката ша долго не могла уснуть, ворочаясь в своей кроватке и  думая о петушке. Уснула в полночь. Приснился ей сон: будто бы злое чудище сидит на пне старого дерева, где пел свои песенки краснобородый петушок, и стонет, роняя крупные, как блюдца, слезы на землю, и они стучали, громыхая, как камни, а из открытой пасти с двумя рядами больших сильных зубов вырывалась страшная огненная молния. Она сжигала траву, подобралась к избушке и лизала ее ветхие стены, обволакивая дымом и гарью.
       От страха Каташа проснулась. За окном лил дождь. Гулко стучали по окну крупные капли и тут же разбивались, растекаясь по стеклу. Дома часов не было, но своей детской интуицией Каташа почувствовала, что пришло время рисовать петушка. Свечу зажигать не надо было: карандаш издавал яркий свет.
       Достав бумагу, в которую мама заворачивала свежую рыбу для продажи, девочка принялась за работу. Вот на бумаге появилась красивая петушиная головка с пышным гребнем и круглой, как лепешки, бородой. Дальше – длинная шея и туловище, пышный хвост, лапки, коготки.
        Волнуясь и не веря в успех, Каташа шепотом произнесла: «Пусть будет Петушок!» - и замерла в ожидании.
       И о чудо! Со двора тут же донесся звонкий петушиный голос:
       «Кукареку-у-у-у!  Кукареку-у-у-у!»
      Каташа захлебнулась от радости и захлопала в ладоши.
      - Мама! Мама! – кричала она. – Проснись, мамочка! Петушок наш вернулся. Он поет нам... Открой глазки!  Там, во дворе...
      Мама открыла глаза. Она всё поняла.
      А во дворе, заливаясь, петушок пел свою веселую песенку:
               
                Кукареку-у-у! Кукареку-у-у-у!
                Бросил дьявола в реку.
                Доброй девочке пою:
                Покидай кровать свою.
                Кукареку-у-у-у!  Кукареку-у-у-у!

      Счастливые слезы, одна за другой, текли по лицу маленькой девочки. Плакала и её счастливая мама. А с улицы снова доносилась светлая петушиная песенка:

                Карандаш я подарил,
                Дворик темный озарил.
                Будет девочка писать,
                Будет куклы рисовать.
                Кукареку-у-у!  Кукареку-у-у-у!
                Бросил дьявола в реку!
                Кукареку-у-у-у!

        В окне уже светало, и две головки, прижавшись друг к другу, всматривались в чистые стекла, чтобы увидеть на пенечке петуха-красавца. Подняв гордую голову и разинув клюв, он пел и пел, сообщая доброй девочке и ее маме о приходе нового дня.
      - Это же наш Петя!  Наш!  Наш! – кричала Каташа, захлебываясь счастливыми слезами.
      - Вот кто, доченька, добрее всех на свете! Он подарил тебе волшебный карандашик
      - Да, это он! – размахивала худенькими ручонками Каташа. – Он!  Я его люблю! Люблю!..
      Вскоре петушок улетел, и Каташа, взяв карандаш,  склонилась над бумагой. Сегодня она решила нарисовать для мамы кровать. Когда рисунок был готов, она произнесла три волшебных слова: «Пусть будет кровать!»  Оглянулась и глазам своим не поверила: на месте старой дощатой кровати стояла новая, сверкающая серебром, на ней – мягкие кружевные подушки, яркое голубое покрывало.
       - Вот это да-а-а! – воскликнула ошеломленная девочка, не смея подойти к обнове и потрогать ее руками. – Дживо так диво! Мамочка моря очень обрадуется.
        В этот день она больше не рисовала, так как боялась, что петушку будет трудно выполнять и другие ее желания. Лишь на третий день нарисовала детскую кроватку и произнесла все те же волшебных слова: «Пусть будет кроватка!» - и тут же рядом с маминой кроватью появилась её, новенькая, красивая, в рюшках и бантиках, с мягкой подушечкой и цветным покрывалом, посредине которого, разинув клюв, пел красивый красно-желтый петушок.
       Впервые в своей бедной жизни Каташа радовалась от души.      
       Прилетая во двор вросшей в землю избушки, петушок недоумевал: почему до сих пор нет здесь большого дома, беседки, цветущего сада, что он  мог бы сделать по желанию девочки.
       Каташа же не торопилась: она не была жадной, не  стремилась получить всё сразу. Да и петушка жалела, чобы он каждый день не выполнял трудные задания, ибо знала, что ее рисунки и три волшебных слова будут непременно исполнены маленьким и щедрым другом.
      Лишь через неделю Каташа нарисовала две куклы: рыжую, как она сама, и черноволосую с длинной до земли косой, как у ее мамы. С утра до самого вечера возилась с ними, разговаривала, кормила и укладывала спать. Сама уснула совершенно счастливой.
      Прошла еще неделя, заполненная радостью маленькой девочки. Наконец-то она принялась рисовать дом, так как очередной обильный дождь пролился сквозь худую крышу в избушку и залил весь земляной пол. Рисовала долго, меняя бумагу, и очень старалась, чтобы дом был не слишком большим и роскошным: две комнаты, кухня, пять маленьких окошек. Хватит ей и маме!
      Каташа долго не могла произнести три волшебных слова: волновалась, сомневалась, советовалась с мамой. И мама не верила, что по велению маленькой девочки вместо их старой избушки, почерневшей от времени, появится вдруг светлый дом, которым им и не снился. Такого быть не может!
       Рисунок был готов, но волшебные слова не произносились. Лишь утром следующего дня, когда солнышко ярко осветило их  дворик, волнуясь и запинаясь, Каташа произнесла почти шепотом: «Пусть будет  д-д-о-омик!»
      Чудо и есть чудо! На месте старой избушки стоял точно такой дом, который  нарисовала Каташа.
      И зажили в новом доме счастливые мама и её рыжеволосая дочка.
      Однажды, когда петушок прилетел в очередной раз к своей доброй девочке и ее мамы, он увидел на ветке дерева, возле самого дома, красивую разноцветную и очень просторную клеть. Он понял сразу: это его домик, это он выполнил Каташину просьбу для себя!  Сел петушок на зеленую веточку, взмахнул крылышками и восторженно запел новую песенку:

                Кукареку-у-у-у, друзья мои,
                Я вам дарю слова любви...
    
        Скрипнула дверь – и на высоком балкончике появилась Каташа и ее помолодевшая мама. Они радостно приветствовали своего друга. А он, светясь радостью и видя перемены вокруг себя, продолжал петь:

                Сейчас пою тебе, малышка,
                Хочу тебе одно сказать:
                Рисуй тетрадочки и книжки,
                Чтоб научилась ты читать.

       Вскоре Каташа, получив книжки, тетрадки и карандаши, научилась читать и
писать и целыми вечерами читала своей маме интересные сказки и рассказы. Мама уже не ловила рыбу для пропитания, а устроилась поварихой на белоснежный пароход, что проплывал ежедневно мимо их дома по глубокой воде. Часто она брала на прогулку дочь: рыжеволосая девчушка, радуясь ветру и солнцу, размахивала ручонками и восторженно кричала:
      «Здравствуй, великая речка! Здравствуй, свежий ветер!»
      И он, ветер, развевал ее густые солнечные кудри, освежал румяные щечки и пел. О чем пел, девочка не знала. Она лишь вдыхала его порывы и улыбалась.
      А дома её ждали куклы: блондинки и шатенки, чернушки  с короткими стрижками и длинноволосые. Все они имели красивую одежду. А еще  ждали книжки и тетрадки и самый верный и добрых петушок по имени «Красавчик.»
      Каташа была счастлива, как и её мама.