Открывая Высоцкого 8

6
Что-то воздуху мне мало — ветер пью, туман глотаю, —
Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю!
Сгину я — меня пушинкой ураган сметёт с ладони,
И в санях меня галопом повлекут по снегу утром, —
Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони,
Хоть немного, но продлите путь к последнему приюту!
Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
Умоляю вас вскачь не лететь!
Но что-то кони мне попались привередливые...
 Коль дожить не успел, так хотя бы — допеть!
Я коней напою,
я куплет допою —
Хоть мгновенье ещё постою
на краю...

Могила Высоцкого на Ваганьковском кладбище — менее чем в километре от бывшего моего дома. По дороге на работу или с работы я иногда шёл не прямо к станции или от станции метро «Улица 1905 года», а делал крюк и минуту-другую из¬дали смотрел на Бронзового Поэта, возле которого всегда веч¬но прощающиеся с ним люди, много людей, и всегда — круг¬лый год — море цветов. Складки савана, в который обёрнут стоящий Бронзовый Поэт, напоминают верёвки, которыми привязывали к столбу обречённых на сожжение. Гитара над голо¬вой барда вознесена таким образом, что образует как бы нимб святого великомученика. За спиной с одной стороны — то ли крылья, возносящие его ввысь, с другой — то ли кони, унося¬щие его вдаль. Те самые, привередливые, которые отказались перейти на неторопливый шаг и долгими годами влачить хозя¬ина к бренной славе, почестям, званиям и регалиям, сытому бла¬гополучию и сонному довольству, которые пронесли его бук¬вально метеором по мрачной ночи застоя 60-х и 70~х.
«Привередливые кони» на надгробном памятнике поэту сделались чем-то вроде его именного герба, потому что песня под этим заглавием явилась его нерукотворным памятником, пожалуй, наиболее ёмким выражением сути его творчества. Пожить и дожить он явно не успел. А вот успел ли допеть? Думается, что успел многое, очень многое, раз стал самым значи¬тельным явлением советской художественной культуры на многие годы, да ещё в такие непростые, застойные. Хотя жаль, конечно, что не смог он чувства добрые пробуждать своей лирой в 80-е и в 90-е. Думается, за темами для песен дело бы не стало, а глагол его жёг бы сердца людей всё так же.
В чём сила творчества Высоцкого? По моему разумению, в том, что он не воспарял в эмпиреи отвлечённых этических мак¬сим, мало кого интересующих, и не топтался в прописных мо¬ральных истинах, сводящих челюсти судорогой от зевотной скуки. Не разменивался он и на мелочевку личных переживаний и персональных наблюдений и уж, конечно же, не тонул в пус¬тословии модной в течение стольких десятилетий псевдопоэ¬тической риторики, и лирической и эпической. В том, что, об¬разно говоря, чуть ли не в каждой своей песне обязательно читал людям мораль — взывал к уму и сердцу человека, к его совести или хотя бы к чувству юмора, но делал это не занудно, как повелось обычно, а предельно конкретно: через отображе¬ние какого-то очень зримого события военных лет или лет застоя, нередко даже квазисказочного, якобы фантастического. И именно потому, что взывал к совести не вообще, а по данно¬му типичному случаю, случай этот перерастал рамки случайного, рамки конкретного времени и места, становился интересным для всех, не оставлял равнодушным никого. Коротко говоря, почти каждая песня Высоцкого — как притча, которая понят¬на каждому и становится «кирпичиком» в формировании нрав¬ственной атмосферы общества.
Не знаю, понятны ли песни Высоцкого, могут ли они тро¬гать сердца людей в переводе на языки народов других стран мира: слишком уж велика и сложна специфика социальной действительности нашей страны. Но думается, что понятна, что могут. Разве меньше была специфика творчества выдающихся поэтов всех времён и народов? Вот только как быть со специ¬фикой его голоса, через который на крайнем напряжении эмо¬ций рвалась навстречу душам слушателей душа поэта... Ведь в нём, в накале, если не 90%, то по меньшей мере 51% эффекта воздействия на аудиторию.
Сказанное подводит к выводу: можно, конечно, говорить о смысле жизни вообще, о призвании человека, о его Долге (с большой буквы), о его добропорядочности и прочих высоких материях. Можно и даже, наверное, нужно, потому что затраги¬вает какие-то извилины ума у одних, какие-то струны сердца у других. И даёт тем самым определённый позитивный эффект. Но эффект удесятеряется, когда речь заходит не о смысле жиз¬ни вообще, а о смысле твоей собственной жизни, скажем, в годы застоя или, напротив, в условиях перестройки. О призвании — в смысле куда пойти учиться, куда пойти работать и как рабо¬тать с полной отдачей. О Долге — в смысле отодвигания на задний план разного рода соблазнов, мельтешащих перед тобой, чтобы сосредоточиться на чем-то, не сулящем громкой славы и большого прибытка, но нужном, остро необходимом твоей се¬мье, твоему городу, твоему народу. О добропорядочности в твоём личном отношении к своему собственному труду и к труду дру¬гих людей, о твоём отношении к ближним, не особенно ближ¬ним и даже к дальним твоим, о твоём отношении к ценностям, народным и общечеловеческим. Вот Высоцкий в своём творче¬стве как раз и удесятерил эффект вышеуказанным способом.
Поэтический дар Высоцкого поразителен. Он напоминает дар Импровизатора в пушкинских «Египетских ночах». Поэта призывают на сцену, задают произвольно любую тему — и вот свободно льётся повествование, такое, словно автор годами «ва¬рился» в заданной теме и годами работал над ней, строя сюжет и шлифуя строки.
Высоцкий попадает в компанию альпинистов (это было связано с его работой в фильме «Вертикаль») — фейерверк блестящих «альпинистских» песен, где на самый высокий по¬этический пьедестал поднимаются проблемы и смысла жизни, и дружбы, и суеты нашего городского бытия, и судеб Великой Отечественной.
Высоцкого приглашают моряки — ещё один каскад, на сей раз морских песен, каскад поэтических образов, поражающих ум и воображение.

...По горячим следам мореходов живых и экранных.
Что пробили нам курс через рифы, туманы и льды,
Мы под парусом белым идём с океаном на равных
Лишь в упряжке ветров — не терзая винтами воды.

И ещё:

Вы в огне да и в море вовеки не сыщете брода, —
Мы не ждали его — не за лёгкой добычей пошли.
Провожая закат, мы живём ожиданьем восхода
И, влюблённые в море, живём ожиданьем земли.

И ещё:

...Попутный ветер словно бес попутал —
Он больше не находит парусов.
Изведать то, чего не ведал сроду, —
Глазами, ртом и кожей пить простор!..
Кто в океане видит только воду —
Тот на земле не замечает гор.


Или:


...И вот волна, подобная надгробью,
Всё смыла, с горла сброшена рука...
Бросайте ж за борт всё, что пахнет кровью.
Поверьте, что цена невысока!
Ловите ветер всеми парусами!


И ещё:

На нас глядят в бинокли, в трубы сотни глаз —
И видят нас от дыма злых и серых, —
Но никогда им не увидеть нас
Прикованными к вёслам на галерах/

И ещё:

Правда, с качкой у них перебор там,
В штормы от вахт не вздохнуть, —
Но человеку за бортом
Здесь не дадут утонуть!

Продолжать можно без конца.
Высоцкому предлагают написать песню к фильму «Бегство мистера Мак-Кинли». Он садится и пишет более полудюжи¬ны недюжинных баллад, но фильм вышел на экран без них.
Друг Высоцкого подготовил детскую радиопередачу по книге Л.Кэрролла «Алиса в стране чудес» и попросил написать для неё несколько песен. Через три дня Высоцкий принёс записи около трёх десятков(!) песен, часть которых была использова¬на в передаче и составила альбом из двух пластинок, мгновенно раскупленный. А вообще-то был подготовлен блестящий дет¬ский мюзикл, так и оставшийся непоставленным.
Ещё один набор песен-сказок тоже остался непоставлен¬ным мюзиклом. И каким! Вот только два отрывка:

...Вон Емелюшка Щуку мнёт в руке.
Щуке быть ухой, вкусным варевом.

Черномор Кота продаёт в мешке —
Слишком много Кот разговаривал.
Говорил он без тычка
без задорины   —
Все мы сказками слегка
объегорены.
Не скупись, не стой, народ,
за ценою:
Продаётся с цепью Кот
золотою!
Здесь река течёт — вся молочная.
Берега над ней — сплошь кисельные, —
Мы вобьём во дно сваи прочные,
Запрудим её — дело дельное!
Запрудили мы реку —
это плохо ли? —
На кисельном берегу
пляж отгрохали.
Но купаться нам пока
нету смысла.
Потому — у нас река
вся прокисла!

Высоцкого приглашают сибирские нефтяники — снова целый фейерверк песен.
Высоцкого приглашают историки — и он приходит к ним с тут же сочинённой песней про археологов, где, намекая на царивший тогда ажиотаж с поисками «снежного человека» (про¬демонстрировавший, как водится, далеко не во всём высокую культуру научной полемики), под хохот зала поёт о представите¬ле этой древнейшей профессии, который

...древние строения
Искал с остервенением
И часто диким голосом кричал,
Что есть ещё пока тропа.
Где встретишь питекантропа, —
И в грудь себя при этом ударял.

Высоцкого приглашают физики — он приходит с песней про физиков, где, намекая на академическую геронтократию и общеизвестные трудности с управляемой термоядерной реак¬цией, поёт, что

...с этою плазмой дойдёшь до маразма, и
Это довольно почётно.

Нам тайны нераскрытые раскрыть пора —
Лежат без пользы тайны, как в копилке, —
Мы тайны эти с корнем вырвем у ядра —
На волю пустим джинна из бутылки!

Молодо-зелено. Древность — в историю!
Дряхлость — в архивах пылиться!
Даёшь эту общую эту теорию
Элементарных частиц нам!


Высоцкого не приглашают футурологи (их единицы и им некуда его приглашать: нет соответствующего научного учреж¬дения), но он создаёт цикл песен, текст которых надо бы выбить аршинными буквами на стенах конференц-зала будущего ин¬ститута прогностики:

Долго Троя в положении осадном
Оставалась неприступною твердыней.
Но троянцы не поверили Кассандре, —
Троя, может быть, стояла б и поныне.
...Но ясновидцев — впрочем, как и очевидцев —
Во все века сжигали люди на кострах.

И ещё:

...Каждый волхвов покарать норовит, —
А нет бы — послушаться, правда?
Олег бы послушал — ещё один щит
Прибил бы к вратам Цареграда.

И как диагноз:

Пророков нет в отечестве моём, —
Но и в других отечествах — не густо.

Высоцкий «выдавал» социальную сатиру на самом высо¬ком уровне. В условиях острейшего дефицита этого почти напрочь придушенного, но крайне необходимого для здоровья общества жанра, это было как струя свежего воздуха в затхлой атмосфере застоя. Собственно, именно этим объяснялась ко¬лоссальная популярность поэта, вряд ли намного превосходя¬щего других бардов в ряде второстепенных, технических дета¬лей творчества. Именно это, т.е. социальная сатира, окрашен¬ная тёплым чувством юмора и помноженная на редкий накал эмоциональности, создала, на мой взгляд, Высоцкому то море обаяния, в волнах которого, что называется, на ура проходили даже не особенно удавшиеся ему песни.
Но чтобы была социальная сатира, нужно знать социальную жизнь и нужно чувствовать эту жизнь, видеть её глазами сати¬рика, как видели её все выдающиеся сатирики, начиная (у нас) с М.Е.Салтыкова-Щедрина. Высоцкий в полной мере обла¬дал именно этим «щедринским» даром.
Вот, например, область так называемого «большого спорта». Мы официально декларировали, что у нас, в отличие от растленного и презренного Запада, не будет профессиональных спорт¬сменов, которые зарабатывают себе на жизнь спортивными играми и рекордами, которых, как живой товар, покупают и прода¬ют спортивные клубы, вокруг которых собирается самая насто¬ящая мафия, «кормящаяся» на спортсменах, которые, наконец, вынуждены идти на самые разнообразные сделки с совестью, чтобы просто выжить в такой атмосфере, не говоря уже о понят¬ном человеческом стремлении выделиться, прославиться, сло¬вом, преуспеть на спортивном поприще. А что получилось?
Прекраснодушные мечтания и пустословные декларации пришли в кричащее противоречие с реальной жизнью, с суро¬вой социальной действительностью. Это только в XIX веке подрастающие английские лорды могли играть в теннис, крикет или футбол, бегать взапуски, ставить разнообразные рекорды в свободное от своего безделья время. Это только в прошлом веке молодые рабочие одного завода могли встретиться в вы¬ходной на футбольном поле со служащими другого учрежде¬ния и привлечь массу публики своей любительской игрой. Те¬перь ни для кого не секрет: чтобы занять хотя бы сотое место в соревнованиях по любому виду спорта, не говоря уже о рекор¬дах, чтобы хоть проиграть со счётом, не вызывающим гомери¬ческого хохота собравшихся, не говоря уже о том, чтобы стать чемпионом, надо посвятить данному виду спорта всю свою жизнь без остатка, тренироваться по многу часов ежедневно, выступать регулярно в соревнованиях, каждую секунду думать о своей форме, всеми помыслами быть там, на стадионе. Иными слова¬ми, быть профессиональным спортсменом.
Но как же стать профессионалами, когда они «упраздне¬ны» официально? Да ещё в условиях, когда на олимпийские соревнования ворота перед «продажными профессионалами» вроде бы закрыты? Каждая страна выходила (и выходит) из этой двусмысленной ситуации по-своему, причём мы — наи¬худшим из всех возможных образом. Именно у нас появились псевдостуденты и квазиаспиранты с доходами, равными деся¬терной стипендии, в жизни не раскрывавшие учебника и двух строк на бумаге связать не способные. Именно у нас появи¬лись квазирабочие и псевдоинженеры, которые ни секунды в своей жизни не стояли ни за станком, ни за кульманом и даже понятия не имеют, что это такое, хотя доходы ряда спортсменов втрое превышали зарплату самых высокооплачиваемых рабо¬чих и едва ли не вдесятеро — рядовых инженеров. Излишне говорить о растлевающем воздействии такого вопиющего по¬рядка вещей и на самих спортсменов, и в особенности на окру¬жающих, прежде всего на молодёжь.
Появились «меценаты» (квазимеценаты — благодетели за государственный счёт), которые барски — и хамски — «опекают» спортсменов, «подкармливая» удачливых и последними сло¬нами костеря неудачников. Появились тренеры — угодливые прислужники помянутых «меценатов», которые тоже не стесня¬ются в словах. Во многих спортивных командах создавалась ат¬мосфера, по сравнению с которой кухня старой коммунальной квартиры выглядит образцовым детсадом. И закономерно появи¬лась, увы, нередкая фигура спортсмена, обладающего множеством отрицательных нравственных характеристик.
Нельзя же этому в жертву приносить массовый спорт и даже шире — всю физическую культуру народа! Сколько го¬лосов восстало против такой порочной практики, в том числе голосов лучших наших профессиональных-непрофессиональных спортсменов, олимпийских чемпионов. Правда, и до сих пор, сдаётся, эти голоса вопиют в пустыне.
Как поступил бы в сходной ситуации Салтыков-Щедрин? Наверняка написал бы ещё одну сказку или ещё одну главу в «Историю одного города». Как поступил его ученик по фами¬лии Высоцкий? Написал цикл своих «спортивных» песен, ред¬ких по силе социальной сатиры.
Вот «Песня о конькобежце на короткие дистанции, которо¬го заставили бежать на длинную дистанцию» (заглавие самого Высоцкого). Случилось несчастье: заболел стайер. А как же отчётность о соревнованиях? Ведь это главное в спорте (и не только в спорте) для «хозяина» и угождающих ему тренеров!

...Вот наш тренер мне тогда и предложил:
беги, мол.
Я ж на длинной на дистанции помру —
не охну, —

Пробегу, быть может, только первый круг
и сдохну!
Но сурово эдак тренер мне:
мол, на¬до, Федя, —
Главно дело — чтобы воля, говорит, была
к победе.
Воля волей, если сил невпроворот, —
а я увлёкся:
Я на десять тыщ рванул как на пятьсот -
и спёкся!
Подвела меня — ведь я предупреждал! —
дыхалка:
Пробежал всего два круга — и упал, —
а жалко!
И наш тренер, экс- и вице-чемпион
ОРУДа,
Не пускать меня велел на стадион —
иуда!
Ведь вчера мы только брали с ним с тоски
по банке —
А сегодня он кричит: «Меняй коньки
на санки!»
Жалко тренера — он тренер неплохой, —
ну Бог с ним!
Я ведь нынче занимаюся борьбой
и боксом, —

Не имею больше я на счёт на свой
сомнений:
Все вдруг стали очень вежливы со мной,
и — тренер...

Плачевный результат известен. И разве только на спортив¬ных состязаниях мы сталкивались с таким же в точности ре¬зультатом по той же в точности причине? В песне осрамив¬шийся герой спасся от разъярённого тренера только тем, что стал заниматься борьбой и боксом. А как прикажете посту¬пать рядовым советским труженикам в аналогичных ситуациях за рамками спорта?
А вот сталкиваются два боксёра. У одного в голове мысль только одна: бьёт и думает, сопернику «челюсть кроша», что «жить хорошо, и жизнь хороша!». А соперник попался нетипичный: «бить человека по лицу я с детства не могу» (откомандировать такого Человека с большой буквы из гряду¬щих столетий на сегодняшний ринг мог, разумеется, только Высоцкий). И тут же повсюду лозунги, которые в конкретных случаях нередко звучат ханжески: «бокс не драка — это спорт отважных и т.д.» (Размер строфы не позволил поэту добавить подчас, ещё более лицемерное: «побеждает дружба» и т.п.) В песне торжествует справедливость (что в жизни бывает далеко не всегда): зубодробитель утомился и рухнул от изнеможения: «Лежал он и думал, что жизнь хороша. Кому хороша, а кому — ни шиша!».
Ещё один вид спорта, который, к сожалению, тоже бывает достоин «гладиаторов XX века», где тоже, как нередко прихо¬дится слышать чуть ли не каждую секунду, «побеждает друж¬ба», — хоккей. И вновь ярко-образные строфы:

Профессионалам —
зарплата навалом, —
Плевать, что на лёд они зубы плюют.
Им платят деньжищи —
огромные тыщи, —
И даже за проигрыш, и за ничью.
Профессионалам
судья криминалом
Ни бокс не считает,
ни злой мордобой, —
И с ними лет двадцать
кто мог потягаться —
Как школьнику драться
с отборной шпаной?!

Это, конечно же, канадцы. У нас же профессионалов нет.

Профессионалам
по всяким каналам —
То много, то мало —
на банковский счёт, —
А наши ребята
за ту же зарплату
Уже пятикратно уходят вперёд!

Как именно? Очень просто!

Пусть в высшей лиге
плетут интриги,
И пусть канадским зовут хоккей —

За нами слово, —
до встречи снова!
А футболисты — до лучших дней...

Самое смешное, что одни слушатели (подавляющее боль¬шинство) принимают эту песню за безудержный панегирик нашему хоккею, тогда как другие (меньшинство пока ещё) при¬держиваются более абстрактной, но явно противоположной точки зрения на силовой хоккей (и футбол) вообще.
В поле зрения Высоцкого оказывается ещё одно социаль¬ное явление всё в той же плоскости перехода от дикости к варварству (о цивилизации пока нет и речи) — поездка за границу, начиная от идиотской процедуры оформления с ещё более идиотским инструктажем, стандартной безликой харак¬теристикой и пр. и кончая постыдным «великим постом» по¬чти каждого нашего командированного или туриста, пробав¬лявшегося скудной сухомяткой, отказывавшего себе в стакане лимонада, чтобы сэкономить жалкие центы, пфенниги, сантимы и привезти, говоря словами совсем другой песни Высоцкого, «снохе с ейным мужем по дохе» (читай: копеечные там кол¬готки или уценённые рубашки). И вновь бард предлагает слу¬шателям поглядеться в сатирическое зеркало.

Перед выездом в загранку
Заполняешь кучу бланков —
Это ещё не беда, —
Но в составе делегаций
С вами едет личность в штатском —
Просто завсегда.

А за месяц до вояжа
Инструктаж проходишь даже –
Как там проводить все дни:
Чтоб поменьше безобразий,
А потусторонних связей
Чтобы — ни-ни-ни!

Со мной он завтракал, обедал,
Он везде — за мною следом, —
Будто у нею нет дел.
Я однажды для порядку
Заглянул в его тетрадку —
Просто обалдел!
Он писал — такая стерьва! —
Что в Париже я на мэра
С кулаками нападал,
Что я к женщинам несдержан
И влияниям подвержен
Будто Запада...
Значит, личность может даже
Заподозрить в шпионаже!..
Вы прикиньте — что тогда?
Это значит — не увижу Я ни Риму, ни Парижу
Больше никогда!..


И ещё убийственнее:


ИНСТРУКТАЖ ПЕРЕД ПОЕЗДКОЙ ЗА РУБЕЖ, ИЛИ ПОЛЧАСА В МЕСТКОМЕ
...Там у них пока что лучше
бытово, —
Так чтоб я не отчубучил
не того.
Он мне дал прочесть брошюру —
как наказ.
Чтоб не вздумал жить там сдуру .
как у нас.
«Там у них уклад особый —
Нам так сразу не понять, —
Ты уж их, браток, попробуй
Хоть немного уважать.
Будут с водкою дебаты —
отвечай:
«Нет, ребяты-демократы. —
только чай!»
От подарков их сурово
отвернись:
«У самих добра такого —
завались! »

Он сказал: «Живя в комфорте —
Экономь, но не дури, —
И гляди не выкинь фортель —
С сухомятки не помри!
«Буржуазная зараза
Всё же ходит по пятам, —
Опасайся пуще сглаза
Ты внебрачных связей там:
Там шпиёнки с крепким телом, —
Ты их в дверь — они в окно!
Говори, что с этим делом
Мы покончили давно.
Могут действовать они
не прямиком:
Шасть в купе — и притворится
мужиком, —
А сама наложит тола
под корсет...
Проверяй, какого пола
твой сосед!»

Каждый, кто слушал кассету с этой песней, помнит, сколько раз Высоцкий вынужден был минуту-другую перебирать стру¬ны своей гитары — гомерический хохот зала не давал ему продолжать едва ли не после каждой строфы. Говорят, что теперь описываемые процедуры несколько иные. Что ж, будем считать, что Высоцкий и в это дело «внёс свой очень скром¬ный вклад», что на его концертах мы, смеясь, расставались с прошлым — правда, не зная, что это вскоре и станет прошлым.
В те времена с особой силой выявилось, какой важной спицей в механизме деморализации общества является... обыкновенная человеческая зависть. Ватага посредственностей кучей набрасы¬валась на случайно затесавшийся в их ряды талант и ела его поедом, пока он не подавал на увольнение по собственному жела¬нию. Обыватель требовал прижать кооперацию, чтобы там не зарабатывали больше, чем в конторе, где он спал сутками, требуя оставить всё как есть, чтобы сосед, не дай бог, не стал жить лучше. Обыватели на учительских должностях помогали педагогической бюрократии не допустить на учительский съезд педагогов-новато¬ров. Обыватели с партбилетами в карманах помогали партбюрократам отвести кандидатуры «прорабов перестройки» на парткон¬ференцию. И так далее. Этакая разновидность социальной ржав¬чины, разъедающей общество.
Высоцкий разглядел ржавчину зависти и дал по ней залп своей сатирой:

Мой сосед объездил весь Союз —
Что-то ищет, а чего — не видно, —
Я в дела чужие не суюсь,
Но мне очень больно и обидно.
У него на окнах — плюш и шёлк,
Баба его шастает в халате, —
Я б в Москве с киркой уран нашёл
При такой повышенной зарплате!
Ему, значит, — рупь, а мне — пятак?!
Пусть теперь мне платит неустойку!
Я ведь не из зависти, я так —
Ради справедливости и только.
...Ничего, я им создам уют —
Живо он квартиру обменяет, —
У них денег — куры не клюют,
А у нас — на водку не хватает!

Поразительно верно схвачена психология обывателя-зави¬стника. А вот «Автозавистник»:

Произошёл необъяснимый катаклизм:
Я шёл домой по тихой улице своей —
Глядь, мне навстречу нагло прёт капитализм,
Звериный лик свой скрыв под маской «Жигулей»!

Я по подземным переходам не пойду:
Визг тормозов мне — как романс о трёх рублях, -—
За то ль я гиб и мёр в семнадцатом году.
Чтоб частный собственник глумился в «Жигулях»!

Но ничего, я к старой тактике пришёл:
Ушёл в подполье — пусть ругают за прогул!
Сегодня ночью я три шины пропорол, —
Так полегчало — без снотворного уснул!

И ещё несколько песен в том же духе. Из них, на мой взгляд, самая наповал разящая:

У неё
всё своё — и бельё, и жильё, —
а я ангажирую угол у тёти.
Для неё — всё свободное время моё.
На неё
я гляжу из окна, что напротив.
У неё,
у неё на окошке — герань,
У неё,
у неё — занавески в разводах, —
А у меня,
у меня на окне — ни-хе-ра.
Только пыль,
только толстая пыль на комодах...

Должен признаться, что, когда оказываюсь в странах, где, как уже говорилось, «уклад особый, нам так сразу не по¬нять», постоянно приходит на ум мелодия этой песни. Но вспо¬минаю слова, и одолевает стыд: а кто нам-то мешает стереть с окна «толстую пыль», повесить «занавески в разводах» и развести любую «герань», не говоря уже о «жилье и бе¬лье»?
Ну а ещё одна наша «социальная ржавчина» — слухи и сплетни? Высоцкий откликнулся песней и на эту тему, не поте¬рявшую своей актуальности до сегодняшнего дня.

Сколько слухов наши уши поражает.
Сколько сплетен разъедает, словно моль!
Ходят слухи, будто всё подорожает —
абсолютно, — А особенно — штаны и алкоголь!
Словно мухи, тут и там
Ходят слухи по домам,
А беззубые старухи
Их разносят по умам…
Закалённые во многих заварухах,
Слухи ширятся, не ведая преград, —
Ходят сплетни, что не будет больше слухов
абсолютно, Ходят слухи, будто сплетни запретят!

Ну а ещё одна? Так называемые династические браки, бра¬ки по расчёту, когда выбившиеся из грязи в князи родители выдают подросшую дочь за жениха из своего круга, когда уст¬раивают скандал при попытке сына или дочери найти свою любовь за пределами выгодных связей, с криками: она тебе не пара! Высоцкий разит песней и эту гнусность:

ПЕСЕНКА НИ ПРО ЧТО, ИЛИ ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В АФРИКЕ
Одна семейная хроника

В жёлтой жаркой Африке,
В центральной её части,
Как-то раз вне графика
Случилося несчастье, —
Слон сказал, не разобрав: «Видно, быть потопу..»
В общем, так: один Жираф
Влюбился в Антилопу!
Поднялся галдёж и лай, —
Только старый Попугай
Громко крикнул из ветвей:
«Жираф большой — ему видней!»
В жёлтой жаркой Африке
Не видать идиллий —
Льют Жираф с Жирафихой
Слёзы крокодильи, —

Только горю не помочь —
Нет теперь закона:
У Жирафов вышла дочь
Замуж — за Бизона!

Можно долго продолжать путешествие по страницам со¬циальной сатиры Высоцкого. Но путешественник так и оста¬нется на полдороге, если не примет во внимание мировоззренческо-нравственные основы этой сатиры. И негативные, отри¬цающие. И позитивные, утверждающие.
Высоцкий видел пороки общества, в котором жил, — и социальный паразитизм, и социальное лицемерие, и социальное угодничество, и карьеризм, и тягу к шикарной жизни, к выгод¬ным связям, и псевдоидеологическое пустословие, и многое дру¬гое. Своим творчеством он категорически отрицал мнимые ценности подобного рода даже под страхом полного отлучения от искусства, даже под страхом ещё более крупных неприятно¬стей (хотя что могло быть для него страшнее насильственного отчуждения от Собственного творчества?). Лучше всего эти свои настроения и взгляды он выразил в знаменитой песне «Моя цыганская»:

В сон мне — жёлтые огни,
И хриплю во сне я:
«Повремени, повремени —
Утро мудренее!»
Но и утром всё не так,
Нет того веселья:
Или куришь натощак.
Или пьёшь с похмелья.

В кабаках — зелёный штоф.
Белые салфетки, —
Рай для нищих и шутов.
Мне ж — как птице в клетке.
В церкви — смрад и полумрак,
Дьяки курят ладан...
Нет, и в церкви всё не так.
Всё не так, как надо!
Вдоль дороги — лес густой
С бабами-ягами,
А в конце дороги той —
Плаха с топорами.
Где-то кони пляшут в такт.
Нехотя и плавно.
Вдоль дороги всё не так,
А в конце — подавно.
И ни церковь, ни кабак —
Ничего не свято!
Нет, ребята, всё не так!
Всё не так, ребята...

Что касается утверждающей стороны, то она, по моему мне¬нию, лучше всего отображена в песне «Купола», посвященной вроде бы допетровской Руси, но на деле выражающей боль автора за свою страну в период застоя:

...Я стою, как перед вечною загадкою,
Пред великою да сказочной страною —
Перед солоно- да горько-кисло-сладкою,
Голубою, родниковою, ржаною.
Грязью чавкая жирной да ржавою.
Вязнут лошади по стремена,
По влекут меня сонной державою.
Что раскисла, опухла от сна.

Вещая птица подаёт поэту надежду на изменения к лучше¬му. Ведь кончится когда-то проклятый застой! Высоцкий не дожил до его конца, но своим творчеством сделал всё возмож¬ное для его приближения. И в этом своём качестве имеет законное право быть причисленным к первейшим «прорабам перестройки».