В моей аптеке продавали оружие

Склонившись над умирающим днем, я изучал шрамы на его силуэте. Их ряды истощаются, камикадзе-ночь разбегается с динамитом на груди. Никогда не знаешь чего ждать от следующего смертника природы. Умереть и воскреснуть помогает продержаться еще одну стремительную атаку. Весна давит каблуком жуков. Счелчок. Письмо не дошло до полковника, заблудившись в системе беспорядков. Отпечаток подошвы на сердце, обнаруженный при вскрытии, источал невероятный запах блаженства. В вены холодных работников хлынул первородный страх потери жизни. С животной страстью они проламывают себе грудные клетки в поисках отпечатков жестокости. Здесь молодость скрещивается со смертью и глаза тускнут как угольки под напором мочи, оставляя поколения в одиночестве. Анатомические внутренности тел летят из окон, покрывая город нежной правдой. Время жить и убивать. Счелчок. Передавай бритву по кругу, проверим следы подошв на наших сердцах. Чистые, блестящие, покрытые легким слоем бытовой пыли, не нужны даже богу. Костры человеческих сердец в железных баках не редкость в наших подворотнях. Ты просыпаешься пустым. Пой так, чтобы голос срывался на рев, зрители ревели в восторге и бились в судорагах ритма. Скрестив пальцы хозяина, очередное сердце падает на гранитный пол. Капсулы таблеток растворяются в желудках миллионов.
Двуствольный обрезанный карабин еле выставляется из под длинного пальто, целясь в аптекаря. За этим выстрелом распадаются все злокачественные опухоли земли, открывая двери перед деструктивной вселенной. Дым из дула поднимается тонкой струйкой до потолка, деля мир на до и после, сегодня и завтра. Доносятся стремительно удаляющиеся босые шаги по мокрому полу.
В гнилых выпуклостях вселенной лопаются волдыри грязных подъездов с жидкими пепельницами. Разряженный воздух улицы гуляет прохладой по прокуренным лестницам, оставляя следы жизни на разрозненных бытовых болезнях. Бок о бок стоят маленькие деревья и питаются скандалами разбитых окон, источающих свет заснувших жизней. Прощенье с дребезгом выливается из канавы увечий разбитого поколения нерожденных идеалов. Мы закутываемся все глубже в кокон, паутиной обвивая памятники истории, так жестоко развращающей психику объемных пастбищ. Прыг-скок с высокоэтажных зданий в пучину пустоты. Пустоты, несущейся по рельсам многоярусных историй. Историй, связывающих начало и конец. Почему сегодня похоже на завтра? Доступ к общению перекрывается.
Доступ к общению перекрывается.
Доступ к общению перекрывается.
Общение перекрывает доступ к кислороду и получает код справедливости и право на безостановочную безысходность мысли о прекращении говорить только то, что хотел чувствовать еще вчера. Вчера никогда не будет похоже на сегодня. Новая дверь в моем коридоре по прежнему закрыта, из под нее непрестанно бьют лучи света, освещая весь темный промежуток дороги на пути к ней. Она будет ждать своего часа, пока жар огня не вынесет ее с обратной стороны, только тогда моему взору откроется безмятежное пространство потерянных замечаний и улетевших в форточку воспоминаний с подсказками о глупых похождениях в изуродованном мире. Ссадина кровоточит слезами. Люди уходят, возвращаясь в начало, в надежде найти ключи от этой двери, но обнаруживают лишь второй, окончательно заколоченный люк на чердак, выводящий в подполье.
Новая волна пробивается из желтых занавесок. Это значит пришел час расплат.