3. Тромбонист на палубе Титаника

Что если сходить на предпоследнюю работу в Бюро, где у него когда-то были приличное место ведущего программиста,  неплохая по тем временам зарплата,  о коей нынче остаётся  мечтать,  подкрепляемая ежеквартальной премией, и проверить насколько близки к истине слухи о том,  что Бюро после многократных сокращений закрыли  совсем? Вдруг кто остался живой, если верить тому, что  в природе ничто не исчезает бесследно?

На этот раз пионы пришлось срезать и белые  и  красные, погладить рубашку, надеть летние светлые брюки и даже завязать галстук, от которого совсем отвык за два года, проведённых у Жаркова на стройке капиталистического завода.  Галстук –  несомненное излишество по такой жаре, но душа жаждет праздника и вот, поглядев на себя в старое зеркало, изъеденное чёрными пятнами,  нашел,  что вновь приобрел черты ведущего специалиста в области   программирования, известного в Бюро. Хотя бы чисто внешние.  Будто  и не работал сварщиком,  бетонщиком, землекопом,  и не продавал в январские морозы на улице мороженое "Пингвин".  Для полного соответствия хорошо   бы   слегка подстричься,  но на текущий момент это чрезмерная роскошь для его пустого  кошелька,    и, кстати,  неплохой эффект дает элементарное  подравнивание  висков электробритвой. Интересно  знать, остался ли там кто-нибудь? Почему-то  было заранее грустно.

 
Скоро предчувствие нашло своё подтверждение в реальности. Здание Бюро продолжало стоять на   прежнем месте, как ни в чём не бывало,  но знакомые комнаты оказались  наполнены новыми людьми. На дверях сверкали десятки табличек с названиями страховых обществ,  юридических консультаций,  оптовых фирм.  Жизнь в них бурлила ключом: раздавался смех, шумели ксероксы, факсы лениво сплевывали бумажные листы,  секретарши бегали  с  пластиковыми чайниками за водой для томимого жаждой начальства,  однако ИнформБюро  никому из них ведомо не было. Никто не мог сказать о нём никакого слова: ни хорошего, ни дурного.

Единственным памятником славному  прошлому, который смог разыскать Виктор, было стоящее в  тёмном  углу  коридора на третьем этаже разукомплектованное печатающее устройство, ужасно  громоздкое  и  чересчур неподъёмное, чтобы кто-то  теперь его,  за здорово живёшь, взялся тащить  с третьего-то этажа, да по крутой, узенькой, деревянной лестнице! А Виктор помнит, как, надрываясь, бережно тащили  наверх! Как бы не стукнуть, как бы не сломать! Жутко печальная  картина.   Провёл пальцем по стеклу,  оставив след на толстом слое пыли, и вздохнув,  принялся писать скромную эпитафию: "В данном помещении трудился  сплочённый  коллектив  Бюро...».  А конце поставил, как полагается, скромную подпись: "Группа товарищей". Осталось возложить цветы на   скромное  надгробие. Полюбовавшись,  остался доволен производимым эффектом.

Рядом с памятником на двери значилась табличка "Директор".  Просто, без всяких там сопроводительных дифирамбов в стиле "ООО" или "ЛТД",  допотопная советская табличка без глянца, –  бронзой по чёрному фону,  для внутреннего потребления. Неужели их беспримерный Леонид Андреевич до сих пор пребывает здесь как последний, самый высокий  тромбонист оркестра на палубе тонущего «Титаника», и, знай, выводит прощальную мелодию, стоя  по горло  в ледяной воде? От таблички за версту несло сюрреалистическим бредом.  Казалось, стоит отворить дверь,  обрадованный директор тут же схватит  за рукав и  скажет немного заикаясь: «А не-не хочешь ли ты сегодня, Виктор, п-пппойти на стройку отработать ещё один денек? По-по-последний раз?»

Не без мистического  трепета посетитель отворил дверь, тотчас ощутив запах дорогих духов, кофе и действительно увидел остатки прежней мебели  директорского кабинета. Впрочем, тогда кабинет находился в другом месте, а здесь   располагалась скромная комната программистов с небольшим машинным залом для мини-ЭВМ вон за той дверью. Судя по внутреннему убранству можно было предположить,  что здесь не  только выжили, но, кажется, даже как бы процветают,  хотя, конечно, уже без великого и могучего Леонида Андреевича, по непроверенным слухам давно отчалившего в Москву.  Небольшая комната сплошь заставлена офисными шкафами,  мягкой кожаной мебелью,  на столах  красуется  парочка  очень приличных компьютеров.

Для  СМ-1420 требовалось  отдельное помещение, наличие кондиционеров,  поддерживающих соответствующую температуру и влажность,  штат инженеров-электронщиков, программистов,  снабженцев,  бухгалтеров и начальства.   Сколько  народу  крутилось день и ночь, приятно вспомнить!  Новицкий прислушался, сердце кольнуло  – до боли знакомый шум  доносился  из-за  прикрытой двери. Неужели  ещё работает?

Забрав с несостоявшегося памятника цветы, сдул с них пыль и пряча  за спиной,  проник в кабинет со скромной грацией интеллигентного человека, входящего в баню с берёзовым веником под мышкой, и уже осознавшего, что  забыл дома  помывочный талон. В кабинете директора находился один-единственный человек, а именно: у окна стояла высокая шатенка в белом пиджаке и такой же юбке, разговаривая  по телефону. Вежливо, и от того не менее непреклонно  требовала  со своего абонента возврата некой суммы, а тот, судя по всему,  вертелся на другом конце провода  как уж на сковородке,   изо всех сил пытаясь отсрочить  расставание  с  оной.

Как когда-то прежде в огромное окно влетал ветерок и было  в кабинете  необычайно солнечно. Смешно дожидаться от такой женщины, что она подойдет к вам и положит голову на грудь, не стоит даже надеяться, и тем не менее  Магницкий ощутил давно позабытую радость жизни. Да, это не Пума, но как, чёрт возьми, хороша! Элитная женщина   выше его как минимум на  пару сантиметров.  А каблуки её босоножек, увы, совсем низкие. Полуобернувшись, она рассеянно кивнула,   знаком предлагая садиться. Зачарованный Магницкий  остался стоять на месте, нервно крутя за спиной букетом, словно хвостом.

Да видел он прежде, и  многократно, почти каждое утро несколько лет назад, приходя на работу в Бюро, но  в той прежней жизни не реагировал на  привлекательность, которая нынче неведомым образом сделалась необыкновенной.    Шикарная деловая женщина,  словно сошедшая с обложки рекламного  журнала была  известна  всем и ему в том числе простым инженером Олей,  но  известна не настолько, чтобы сейчас развести руки для объятий и воскликнуть: «Сколько лет, сколько зим?»

– А, здравствуй,  здравствуй,  –  сказала она, кладя трубку на аппарат и  сама выбирая  товарищеский стиль общения,  –  каждый день кто-нибудь  навещает,  очень хорошо, проходи, гостем будешь.
Магницкий вытащил  из-за спины цветы:
– Мне рассказывали, что контора наша потонула в стихии рынка,  но  вижу, что это неправда. Поздравляю, товарищ  директор.
– Спасибо. Роскошные пионы. Сейчас поставим их в вазу.
– У тебя здесь  обстановка вполне на уровне, наверное, дела идут неплохо?

– Никуда они не идут,  эти дела,  откровенно говоря. Кстати, это последняя комната,  которая у меня осталась,  договоров новых нет, прежние ушли или собираются уйти. Собственно говоря, всё  предприятие  сжалось до размеров одного человека: я и директор и  бухгалтер,    иногда  мою  пол,  значит и уборщица на общественных началах.  Ну,  а  ты как? Если не секрет, что и где?

На столь прямые  вопросы с некоторых времен Виктор Федорович  отвечал с неизменно широкой улыбкой:
– Преподаю. Немного.
 Она оживилась и, кажется, обрадовалась за него, сделавшись уж  чрезмерно красивой:
– Здорово. А где?
– Чаще на дому у клиентов.  Репетирую,   на хлеб хватает, при желании и рекламе, разумеется. Но хотелось бы большего, кстати, имеются практические  идеи.

– Большего хочется всегда.  Будешь кофе? Если  есть  реальные  деловые предложения, выкладывай. Только,  чур,  торговлю не предлагать. Я  уже пробовала торговать с машины мужскими ботинками,  очень не понравилось, и возвращаться  к этому  не хочу.

– Торговал мороженым из коробки, прямо у кромки тротуара,  испытываю те же  чувства. Если с договорами случилась заминка, то, может быть, следует слегка изменить курс? Пойти в другие широты?
– Не знаю только куда, –  усмехнулась Ольга, –  что же, давай попробуем оценить ресурсы. Есть живое предприятие без  долгов,  печать красивая,  автомашина "Москвич" на ходу,  пара компьютеров,  несколько  бухгалтерских программ по зарплате и балансу.

– Продажа бухгалтерских программ отпадает. Сегодня каждый второй бывший программист дилерствует,  продавая свои и чужие  программы, если не берут, отдает просто  так. А давай  займёмся недвижимостью?  У тебя прекрасные  манеры современного менеджера,  есть готовая контора в деловом районе. Напишем программы по ведению базы данных с информацией о квартирах, садовых участках,  гаражах и даже погребах,  если потребуется. Со своей стороны обеспечу сбор,  обновление и выдачу информации. От клиентов не будет отбоя, они рванут к нам толпами, за пару месяцев  весь городской спрос приберём к рукам.

– Смею напомнить, что контор по торговле квартирами куда больше,  чем торговцев бухгалтерскими программами.   В  программировании  надо хоть что-то немножко понимать,  зато специалистом по жилью считает себя  каждый обитатель сарая.

Виктор  поперхнулся последним глотком кофе.  Не целясь, она угодила прямо в  точку. В конце концов, у него на руках одна из утренних голубоватых идей, витающих под рассохшимся потолком, а предприятие с гербовой печатью,  машиной и компьютерами у неё.  Ясно, кто принимает решение. Ольга Далецкая –  деловая  женщина близкая к банкротству,  несмотря на всю красоту и ум, а он   вообще безработный с пустыми карманами. Единственным  удачным   предприятием  для которого, за  последний  год, стало приобретение домика с садом,  где можно приклонить   непутёвую голову. Вспомнив о своей единственной бесценной удаче, не мог не порадоваться в очередной раз.  Про абстрактную недвижимость решил более  не заикаться.   

–  Большое спасибо за кофе, пора  идти мучить   учеников. В нынешней ситуации  для меня это самый надежный вид  бизнеса:  "Делай  то,    что умеешь,  и то,  что нужно  кому-то. И успех неминуем". 

Они  приветливо  кивнули  друг другу, расставшись почти деловыми партнерами.