Бомж-и

Часть первая. Гостинки.

Боря.

Борис Игнатьевич когда-то работал довольно серьёзным начальником и отдавать работе приходилось чуть ли не всё своё время. У него была весьма недурственная "сталинка" на проспекте "Красноярский Рабочий". Сын его вырос непутёвым и, отсидев пару раз, сгинул в лагерях навовсе. Больше детей здоровье не дало. Жена начала пить сначала понемногу и коньячок, а потом и что попроще... Работать ей сначала запретил муж, а потом и самой не хотелось. Она умерла от цирроза печени, когда до пенсии Борису оставалось три года и когда рухнул СССР.
Организация, в которой трудился Борис была разрушена руководителями из Москвы. Ему предложили место на приватизации - монетизации, но для него, всю жизнь создававшего, разрушать было чуждым. Он откровенно не справлялся с задачами и саботировал инициативы по развалу, исходившие из Москвы и курируемые бывшими партийными и комсомольскими работниками Красноярска. Одновременно, оставшись один, он ощутил себя ненужным никому и начал потихоньку пить. С работы его погнали. Он устроился руководителем участка строительства к каким-то приезжим возводителям развлекательных заведений. Платили, впрочем, эти "развлекатели" весьма недурственно. Крепкое здровье вполне позволяло совмещать пьянку с работой. На стройке работал паренёк Слава, приехавший с деревни завоёвывать город (машквабадцы зря считают, что "понаехи"(тм) есть только у них). Спал там же на стройке, где придётся... Борис, которому было дома скучно одному, позвал Славу к себе жить. Пару месяцев всё было вполне нормально. Работали, отдыхали...
Слава играл в карты давно, но до сих пор умудрялся останавливаться вовремя и на житьё-бытьё деньги у него всегда были. Как так получилось, что он проигрался в огромный долг игровым из ресторана "Турист", узнать не удалось потом. Что именно он капал в водку Борису - тоже осталось невыясненным.
Бориса нашли в лесочке за городом грибники. Пульс еле нащупывался. "Скорая" забрала его, как ни странно и ему провели курс чистки и терапии. Когда он пришёл в себя, через несколько дней, выяснилось, что за это время квартиру уже переоформили по всем инстанциям и продали большому армянскому семейству. Те, кто её оформлял, денег не жалели на откупные. В милиции над Борисом только посмеялись. Документов у него не было никаких. На стройке ему тоже сказали, что им нужен либо больничный, либо он может идти отдыхать дальше.
Он ещё пытался какое-то время стучаться к разным знакомым, к бывшим сослуживцам... Даже в прокуратуру ходил. Всё напрасно.
Остался один, на улице и без документов. Сначала спал на лавочке в парке, благо было лето. Потом поселился в подвале одной из "гостинок". Деньги добывал, подряжаясь что-нибудь разгрузить. Потом стал ходить на "бичку". Функционировала тогда в городе такая биржа своеобразная, где бомжи, бичи и просто безработные предлагали свои услуги тем, кому нужны были рабочие руки.
Я часто бывал в тех "гостинках" в то время. Были интересы... Борю знала вся улица и большинство относилось к нему очень доброжелательно. В подвалах "гостинок" было два помещения, которые были отделены от основного подвала. В одном были задвижки, в другом - электрощитовая. Вот из электрощитовой он себе жильё и оборудовал. Когда я туда первый раз попал, был сильно удивлён. Чистенько, аккуратно, даже бельё на диване. Зомбовизор вполне себе чё-то бурчал в углу, на плиточке чё-то шкворчало... Он не просто там жил, он умудрялся ещё весь подвал дома содержать в порядке и иногда подметал двор по личной инициативе. ЖКО его не трогало.
У Бориса собирались вполне приличные люди, как в клубе. Ну, выпивали иногда, но - вполне прилично, я бы сказал. Считалось нормальным приносить с собой еду.
Сам Борис не пил, после случая с больницей, совсем. То есть, абсолютно. Людям добрым он всегда был рад и принимал гостей охотно.
Пропал Борис внезапно для всех. Перед зимой отправился в очередной раз на "бичку", чтобы заработать денег на одежду к зиме. И не вернулся...
Мы попытались его найти. Не нашли.
Лишь спустя полгода залётный канский бомж рассказал кому-то, а тот ещё кому-то, что на Бориса наехали какие-то беспредельщики только откинувшиеся, чтобы он им заказы не сбивал. Он попытался как-то договориться, но потом его, судя по всему, решили попросту грохнуть. Во всяком случае, всё на это указывало в рассказе бомжа.
Дальше по этой истории я ничего не знаю.

Альбина.

Она была очень красива в молодости. Я бы сказал, удивительно красива. Высокая крепкая блондинка. Было в ней что-то этакое амазонистое... Она работала преподавателем физкультуры в техникуме. Муж работал лётчиком пассажирской авиации. Когда всё случилось, их сыну было четыре года...
Она возвращалась с занятия волейбольной секции, по темноте уже, домой. Эти трое откинулись с зоны малолетки. Окружили, показали нож. Потом один из них ударил её по голове сзади. Насиловали по очереди, за гаражами. Она пришла в себя, но виду не показала. Помнила она того, у которого был нож... Его и ждала.
Даже опера потом удивлялись увиденному. Она их кишки и половые органы раскидала по крышам гаражей. Ментов вызвали жители дома стоявшего поблизости, которых до мурашек пробрали нечеловеческие крики из-за гаражей. Они кричали , когда она их потрошила.
Сначала её закрыли в дурку. Но, потом, врачи отчего-то решили, что она вполне себе вменяемая и поехала она аж на двенадцать лет на строгий режим...
Муж забрал сына и уехал в неизвестном направлении. Когда освободилась, через десять лет, вышла в белый свет, где её никто не ждал.
Уже никакие общежития никому не давали, да и заводы почти все стояли. А со справкой об освобождении вообще отовсюду заворачивали.
Они с Борисом познакомились на "бичке". Стали жить вместе. Она не пила спиртного, потому что, как она сама рассказывала, абсолютно теряла разум от алкоголя и пыталась покончить жизнь самоубийством.
Когда Борис пропал, она какое-то время жила одна в подвале. Но, зимой, напилась и вскрыла вены. Оставила записку "Теперь мне жить совсем уже незачем. Простите все.".

Часть вторая. Тайга.

В юности и молодости я генерировал разные идеи почти не напрягаясь и не останавливаясь. Часть из них была воплощена мной, но большую часть я осуществить не имел возможности, ввиду самых разных причин. Обычно, попросту потому, что не мог разорваться на части...
Идея про бич-добычу в тайге была моей. Я не мог ей заняться, поскольку не имел на это никакого времени. Как-то, в обычном пьяном трёпе, я поделился ей с несколькими людьми. Кто-то сомневался, кто-то тупо ржал, а Игорёк "намотал на ус". Игорёк был мальчик предприимчивый. Ещё на закате СССР они с приятелем ездили на ближние станции БАМ-а за продающимися там свободно "алясками" и торговали ими на рынках Красноярска. В идее с бич-добычей он начинал чуть ли не с нуля, но - бодро и с воодушевлением.
Болота под Чунояром. Почти сплошь заросшие брусничником... Игорёк прикупил ВАЗ 2102, съездил на разведку и потолковал под водочку с местными. Всё было так, как я и описал.
Он вернулся в город и пошёл на "бичку" искать работников. Нашёл быстро и схема заработала сразу. Первых четверых человек он завёз в Чунояр, ещё не договорившись со сбытом. Однако, через четыре дня бабки с базара за малую мзду уже продавали бруснику вёдрами. В Чунояр он завозил тушёнку, водку, макароны, хлеб, лук... В самом Чунояре что-то из продуктов покупал у местных. Обратно вёз бруснику в ящиках. Тогда ещё бензин был очень дешёвым...
Норма была - полтора ведра в день с человека. Всё, что выше нормы, записывалось, как перевыполнение плана. Невыполненная норма либо "догонялась" за неделю, либо работник изгонялся из артели. По результатам всего сезона начислялась определённая зарплата.
Назвать людей, которые на него трудились "бомж"-ами можно, но наиболее правильно было бы их назвать "бич"-ами. Поскольку, они и были типичными бичами позднего СССР. Ближайшие идейно-духовные родственники советских же "шабашников".
Из первых четверых после первой же недели осталось только двое. Один быстренько напивался водкой, которая была непременным атрибутом тяжкого труда в комарином и мокрецовом тумане
и работник с него был никакой. Пришлось вывезти на станцию.
Второй ночью снарядил мешочек с барахлишком артели и "встал на лыжи", посчитав, что ему одному водка с тушёнкой больше пригодится, а на бабки его ещё и кинуть могут...
Его догнали оставшиеся двое. Отняли припасы, попинали от души, но топить в болоте не стали и отпустили.
Вот, эти двое и были - Лёха и Тёха.

Лёха.

Лёха был пожизненным "шабашником". Всю жизнь он бегал по стране от исполнительных листов по алиментам и вкалывал в таких местах, где можно было договориться, чтобы исполнительный лист его там не нашёл.
Он ловил рыбу на Шикотане, ставил ЛЭП в тайге, копал шурфы в геологических партиях...
Кстати, я не верил сначала, что бывают люди, выкидывающие грунт из шестиметрового шурфа лопатой на поверхность. Потом рассказывали очевидцы, что это - чистая правда. А вот, как гвоздь "стодвадцатку" раскрытой ладонью забивают в доску "сороковку" забивают, я сам видал. Именно Лёлик и показывал... Как именно он это делал я не знаю, однако, факт остаётся фактом.
При всём при этом, никаким богатырём он не был. Роста среднего, телосложения - тоже. Правда, очень жилистый, но видно это было только, когда он что-то делал с голым торсом.
Было в нём ещё что-то цыганистое... Не во внешности. Внешне он был вполне себе русский. Светлый, голубоглазый.
Просто, любил он петь и плясать. Особливо "под градусом". И получалось оно у него как-то, с цыганским налётом...

Тёха.

Тёху звали Антоном. Он был шнифером в завязке. Отсидел он три раза к тому моменту и все три раза - за сейфы. Он был молчаливым, но весёлым. Такое вот странное сочетание. То есть, глаза его очень часто улыбались, улыбался он и ртом. Но, почти постоянно, молча и без смеха.
Трудиться он любил и почти постоянно план перевыполнял. Когда пил, по нему опьянение было почти незаметно. Не менялась мимика, не менялась походка.
С Лёликом они сдружились давно и это была настоящая и чистая мужская дружба. Держались всегда вдвоём, что и выручало их не раз, в случае нападения разных недоброжелателей. На "бичке" в Красноярске ли, в Чунояре или Карабуле ли, в тайге ли...
Когда заканчивался брусничный сезон, начинался сезон шишки. И тут Тёха не имел себе равных.
Есть такое понятие - "нелазовые кедры". Это - очень высокие и толстые кедровые сосны, на которые крайне трудно забраться. Так вот, тот Тёха обвязывался верёвкой, разувался и штурмовал их легко и непринуждённо.
Он закидывал верёвку за крону и спускался. А потом вся артель за два хвоста верёвки крону трясла. Оставалась только собрать шишку и отправить на переработку.
Хотя, чаще, всё-таки, били "колот"-ом более мелкие кедры.

Интеллигент.

Как его зовут по имени он никому не говорил. "Интеллигент" - это была лагерная кличка. Он сорвался с Норильлага и тайгой ушёл на юг. За что отбывал, никто не спрашивал, а он сам не рассказывал. Был с ног до головы весь исколотый, как картинная галерея. Со слов Тёхи - "очень серьёзный человек" по уголовным и лагерным понятиям. Большего Тёха тоже не говорил.
Разговаривал Интеллигент всегда очень тихо, учтиво и грамотно. Трудился молча, упорно и споро.
С компаньонами по артели был вежлив и обходителен. Однажды я ему взглянул прямо в глаза и потом долго жалел, что это сделал... Такого я больше никогда не видал. Как в Марианскую впадину посмотрел...
Когда выпивал, он любил петь. Пел красиво и разное. Даже я, хоть и неплохо разбираюсь в старой дворовой песне, городском романсе и прочем, что сейчас зачем-то обзывают "шансоном", знал не более половины из его репертуара.
Ещё он любил рассказывать разные истории. Начинал он их всегда одинаково: "Правда это или нет, врать не стану - сам не знаю. Слышал от людей. За что купил, за то и продаю... ".
Истории были разные, но интересные.

Зоенька.

Так её и звали все. Её привёз в тайгу Тёха. Он ездил с Игорьком в город, отвозить ягоду. Пока Игорёк решал вопросы с бабками-торговками, он и высмотрел Зоеньку.
Зоенька была детдомовская и чистить чужие карманы её научили ещё в том самом детдоме. Те, кто время от времени срывался в бега промышляли этим часто. С её длинными и гибкими кистями и внешностью ангелочка это было делать очень легко. Когда её выставили из детдома по возрасту, она попыталась соваться на разные предприятия сначала. На цементный завод даже взяли и определили спать в вагончик с зэчками. Но, потом кинули на деньгах в первый же месяц. Да и с зэчками у неё как-то всё пошло неправильно, о чём она рассказывать не хотела.
Она начала чистить карманы на базарах и в автобусах. Ходила одна, без "ширмы". Оттого Тёха её и срисовал сразу.
Собственно, он просто пошутить хотел, когда за руку её придержал и оттеснил к забору. Но, она даже не испугалась. Она была внутренне готова к этому и знала, что "сколь верёвочке не виться..."(с). Поэтому поговорили вполне спокойно. Тёха рассказал про то, чем они занимаются, про житьё-бытьё...
В общем, она сама захотела поехать, поскольку на базарах её дни были кредитованы только лишь плохой работой оперов по карманникам, а в тайге ей срока не грозили ни за что. Опять же, что-то с зэчками у неё пошло не так...
Надо сказать, никаких особых сексуальных домогательств к ней я не видал. Для меня так и осталось неясным, было ли у них в артели что-то такое или не было. Было, наверное... Просто, мне это было не заметно.

***

Я побывал в артели этой дважды. Первый раз, когда мне нужно было пару вёдер ягоды, Игорёк сразу сказал: "Тебе надо, ты и собирай. Отвезу, всё-равно почти пустой туда еду. Да и всё веселее...". Второй раз я ездил на охоту. Напросился сам, дабы использовать Игорька, как попутку туда-обратно.
Приезжал с водкой и хорошей жрачкой. Приняли меня там очень радушно, помогли во всём, что нужно было. К тому времени у них там стояло уже несколько строений и был ровный, налаженный быт.
Артель просуществовала почти два года, точно. Игорёк действительно заплатил по поздней осени всем. Не очень много, но они, насколько я знаю, снимали однокомнатную квартиру всю зиму на всех и вполне сносно жили. По весне выехали опять в тайгу, за черемшой и папоротником. Летом тоже чего-то он оттуда возил. Грибы и рыбу, кажись...
Что и как было дальше, я не знаю. Игорька нашли по поздней осени в сгоревшей машине, на полях перед Малым Кускуном. Его убили и сожгли. Кто, что, зачем - не знаю точно. Про артель тоже ничего не знаю. Больше никого из них не видал никогда.