День скорби

Ветер рвал одежду и пытался сбить с ног. Пыль и дым окутывали с головы до ног, проникая в легкие и мешая дышать. Крутой склон вынуждал идти зигзагом, хватаясь за  каждый уступ,  чтобы не скатиться вниз и не сломать себе шею. Но, не смотря на все, это был кульминационный момент жизни Моисея. В его руке было сокровище и революция, сверхчеловеческое и неистовое откровение, рема. Моисей ликовал и откровенно беспокоился за тех, кто остался внизу. Тяжелое предчувствие омрачало его радость, но он неудержимо рвался вниз, чтобы разделить ликование со своими братьями.

Сквозь рев донесся едва различимый звук и голоса. Спускаясь ниже Моисей все отчетливее стал различать звуки музыки и голоса поющих. В изумлении он приостановился и тут же бросился вперед, не заботясь об одежде, которая цеплялась за ветви кустарников, всячески мешая ему. Теперь он бежал, ведомый чувством страха.
 
Чем больше Моисей удалялся от горы, тем слабее становился ветер и, чем дольше он бежал, тем больше редел дым. И вот, наконец, он вырвался на свободное от дыма место, у самого подножья горы. Взгляду Моисея открылся стан, и картина происходящего заставила застыть от изумления. Весь стан содрогался и ритмично колыхался в такт музыке. Поющие и ликующие люди воздевали руки к  установленному на возвышении золотому тельцу.

Как подкошенный Моисей рухнул на землю. Его члены ослабели и сердце, гулко бухая, готово было вырваться из груди. В отчаянии он взмахнул руками и бросил скрижали о камни, разбивая то великое и непостижимое, что было начертано рукой самого Бога!

Поднявшись, Моисей направился в стан. Навстречу ликующим и поющим, чтобы посмотреть в их глаза, вглядеться в лица людей и понять, почему это произошло.

Моисей нашел Аарона, своего брата, которого он оставил вместо себя, в шатре. Он даже не повернулся на звук шагов Моисея и только когда Моисей положил руку на плечо Аарона, он поднял к нему лицо. Глаза братьев встретились. Переполненный гневом взгляд Моисея пересекся с полным отчаяния взглядом Аарона. Моисей убрал руку с плеча и выпрямился.

Выйдя из шатра, Моисей посмотрел на толпу. Он громко воскликнул: «Кто принадлежит Господу?... Подойдите!... Возьмите свои мечи и убивайте. Убивайте каждый своего ближнего, своего брата…»

«…О, возлюбленная Господом, где ты? Что сделала ты? Крылья Господни покрывали тебя от зноя и руки Его носили тебя. Он обнимал тебя и лелеял, берег, как зеницу ока Своего. Невеста Господня, чистая и прекрасная, возлюбленная и единственная, сердце мое обливается кровью… Что с тобою? Почему разврат коснулся твоих прекрасных уст, и почему ты не сдержала своего слова? Почему удаляешься от меня? Где чистота твоя? Милая моя, сердце мое, что мы будем делать с этим? Чем искупим дела свои и где найдем избавление? Меч гуляет по стану поражая тебя. Кровью твоею, любимая, наполняется земля. Как случилось это и как мы оправдаемся перед Владыкой? Какие слова найдем и что скажем в свою защиту? Любимая, где ты?...»

Сидя на голой земле, Моисей, как будто пел неслышную песнь, раскачиваясь из стороны в сторону. Он не проронил ни слова, только слезы текли по его щекам, орошая землю. Взгляд его был устремлен на дымящуюся гору. На ту самую гору, с которой он только что спустился и где в окружении дыма и пламени находился Бог. Сорок дней и сорок ночей Моисей находился у Его престола и внимал Богу, который давал ему наставления и направлял. И вот теперь, когда скрижали завета были разрушены, им владело глубокое отчаяние, смешанное с горечью и болью утраты. Он глубоко скорбел о своих единоплеменниках, погибших в этой кровавой бойне, скорбел о людях, которые понесли на себе кару и пали, сраженные мечом. Он вспоминал всю свою жизнь и мысленно переносился из дворца фараона в пустыню, где он провел многие годы, вспоминал незабываемую встречу с Богом, который явился в горящем кусте. Вся жизнь чредой проходила перед его глазами.

Наконец, Моисей поднялся. Он оглянулся по сторонам, как бы восстанавливая в памяти все происшедшее. Его взгляд остановился на дымящейся горе. Моисей смотрел пристально и внимательно. Легкий ветер трепал его одежду, освежая и унося печали, по крайней мере, так казалось. Лицо Моисея просветлялось, и вот он сделал решительный шаг в сторону горы. Он стал двигаться быстрее, набирая темп и, по мере приближения к горе, все четче ощущая запах дыма и гари, кожей чувствуя жар пламени и поднимаясь все выше и выше, туда, где Бог.