01-13. В Новгородской области, сбоку в стороне

Из гл. 12. http://www.proza.ru/2011/06/07/1060

Удивительная вещь – память! Она охотно выпускает из виду многие неприятные моменты, но оставляет лучшие. Студенческие годы навсегда остались в памяти удивительным временем надежд и открытий, поездок в новые края и дружеских отношений со своими «братьями и сестрами по разуму».

На втором курсе в мою жизнь вошли еще две подруги - Вера и Надя. Они обе не стали единственными и задушевными, как это было в случае с Вероникой, но каждая  что-то внесла в мою жизнь.

 С Верой мы сошлись на сдачах экзаменов. Мы, не сговариваясь,  использовали один и тот же способ подготовки. В специальную тетрадь, где  вверху каждой страницы вписывалась формулировка экзаменационного вопроса, мы по собственным конспектам, учебникам и личным соображениям в тезисном порядке набрасывали примерный план ответа с минимально-необходимым количеством схем и  рисунков,  то  есть, готовили  умную и краткую шпаргалку каждого вопроса. Таким образом,  мы занимались все три отведенных на подготовку дня - с утра и до  семи  вечера,  а  потом созванивались и обсуждали по телефону свои записи, сверяли институтские конспекты. Вечер дня подготовки я обычно посвящала чему угодно, но только не занятиям, и никогда не сидела по ночам.

Перед самым экзаменом мне оставалось только пробежать взглядом по всем своим написанным «шпорам», чтобы освежить их в памяти, и потом убрать тетрадь подальше.  Благодаря такой системе,  мы с Верой одинаково хорошо знали все билеты. На экзамене , надо было только извлечь из своей памяти и воспроизвести на бумаге нужный «план ответа», и потом разбавить его содержание «водой» - устными пояснениями. Такой способ упорядочивал ум, обеспечивал и хорошее знание предмета,  и хорошую оценку. Я не знала ни штурмовщины, ни бессонных ночей, ни панического  страха «какой билет попадется?», в котором находилось большинство студентов.
Мы с Верой подружились. Несколько лет подряд, мы с ней (каждый день встречаясь в институте!), писали друг другу письма, где обсуждали книги, фильмы, жизненные ситуации, говорили о музыке. Вера окончила музыкальную школу и, обожая классическую музыку, приобщала меня к ней. К сожалению, я была музыкально необразованной и мало чего понимала в ее восторгах.  Единственное, что мы никогда не затрагивали в нашей переписке – это рассказа о себе.  Мы  не делились сокровенным, а в нашей студенческой группе мы даже не давали другим повода думать, что между нами есть какие-то особые отношения.

Я Веру уважала, ценила нашу «тайную» переписку, но не была к ней привязана сердцем: в Вере для меня было что-то непонятное, холодное. Особенно ярко это проявилось в нашем  совместном отдыхе на каникулах. В тот год Толик спланировал  провести  свои зимние каникулы в Медвежегорске, у друга, знакомого ему с армейских времен.  Нам с Верой, и еще двум нашим студентам  в профкоме института  выделили дешевые путевки на базу отдыха «Ягодное», что под Ленинградом. Нас поселили в двухэтажном корпусе,  расположенном в сосновом лесу, в комнате для  четверых: мы с Верой и еще две студентки из другого института. Днем мы  ходили  на  лыжах по лесу, вечером посещали кино или развлекались в гостевом зале с помощью массовика-затейника, чья программа к концу дня плавно заканчивалась в танцами. Большинство собравшихся компаний проводили на танцах все время, девушки до ночи гуляли с ребятами, с которыми знакомились на  этих вечерах.

 Мне безумно хотелось развлечься таким же образом, но Вера тяжелым грузом повисла на мне: умная, но внешне неброская девушка  решительно не интересовалась танцами и знакомством с ребятами. Возможно, она прозорливо предпочитала сознательное неучастие в этом мероприятии унизительному положению одинокой девушки, которую не замечают. Совесть не позволяла мне оставить Веру одну дома и остаться  на танцах без нее,  тем более, что оставаться одной в незнакомой компании было неуютно. В результате, в очередной раз став заложницей чувства долга и ложных  страхов.  Мысленно  проклиная себя и Веру, я каждый вечер оставалась дома и думала о том, что Толик, в отличие от меня, в это время  прекрасно проводит каникулы со старыми друзьями а, возможно, и с подругами. Серьезная и лишенная всякого внешнего кокетства, Вера слишком явно напоминала мне меня в мои школьные годы и те ситуации, к которым я ни за что не хотела опять возвращаться.

                Я  - не та. Зачем вспоминать былое?
                Я  - не та. Боюсь возвращенья ада.
                Я  -  не та. И мне больно с тобой такою.
                Не хочу. Мы не схожи. Уйди, не надо!

Возвращение в город и новый учебный семестр принесли новые переживания -  чересполосицу дней, заполненных то относительно счастливыми романтическими  поездками в пригородные парки с Толиком, то изнуряющими ссорами с ним и моими нервными срывами,  отнимавшими  последние силы.

 Весной начали формировать списки студенческих строительных  отрядов (ССО). Желающих заработать и вкусить романтики стройки во время своих каникул набралось очень много. В основном требовались мужчины: институт взял обязательство провести новую линию электропередач и обновить внутреннюю проводку сельских  домов  в  Хвойнинском районе  Новгородской  области.  Установкой столбов и монтажом высоковольтных проводов занимались ребята,  девочек брали не более 4-х  на каждый отряд: двоих на кухню, и двоих на внутреннюю проводку в избах.

Мне очень хотелось поехать в отряд. Толик сумел выбить для меня местечко в ССО «Альтаир», возглавляемый Сашей Балыкиным. Саша учился в параллельной группе нашей специальности. Это был  крупный, уверенный в себе парень, с густой черной бородой. Хозяйственный и предприимчивый, он планировал для отряда получение хороших заработков и не обещал нам легкой жизни. Экономить он собирался   буквально на всем, что ясно показал с самого начала: к месту назначения - в поселок Хвойная,  мы -  двадцать семь студентов, ехали в двух купе общего вагона без спальных мест, набившись туда, как селедки в бочке.  С одной стороны, ночь в поезде прошла весело, с другой - безумно хотелось спать,  а я была не из тех,  кто способен заснуть в любой обстановке. О том, что лучшим средством от бессонницы является настоящая усталость, я узнала несколько позже.

Из Хвойной до деревни Пальцево,  где предстояло разместиться нашему отряду, мы добирались на грузовике, сидя прямо в кузове на своих вещах. У меня было отличное настроение, душа пела от счастья. Мне нравилось все: и наша новая стройотрядовская форма защитного  цвета  с  эмблемой института,  перешитая  на  мой  размер,  и  лесная дорога, по которой мы ехали, подскакивая на ухабах,  и наш студенческий коллектив, состоящий  из двадцати двух   ребят и пятерых девушек.

«В Новгородской области, в Хвойницком райне есть деревня Пальцево, сбоку,  в стороне»,  - пел под гитару наш отряд наспех сочиненную по случаю песню. Не считая меня, в нашем девичьем составе было еще 4 девушки:  скромная, молчаливая и домовитая Тома, открытая,  доброжелательная и веселая Надя, ставшая впоследствии моей  подругой, и  наша бывшая медалистка Света - красавица с ослепительной улыбкой, не скрывающая своей неумелости в поварском и монтерском деле, но планирующая весело пожить в хорошей компании. Была и вторая Света –, студентка Медицинского института, оформленная к нам в отряд в качестве врача. Конечно, испытать себя в деле мне было страшновато, ведь я почти ничего не умела, особенно на кухне, но я очень надеялась на помощь других девушек. Толик в обществе с преобладающим количеством «мужиков» стал очень  внимательным ко мне, перед поездкой он обещал маме, что будет всячески помогать мне в работе.

В деревне всех девчат поселили в одной комнате в избе местной жительницы на самом краю  деревни,  ребята  устроились  в другом доме,  где нашлась большая комната, уставленная раскладушками.  Рядом с их домом находился зеленый пустырь, на котором Балыкин сразу же дал команду начать строить летнюю кухню с печью и длинный деревянный стол с лавками и с навесом над ними. Здесь, на открытом воздухе нам в  течение двух месяцев предстояло готовить, кормиться и собираться для дружеских посиделок. Первые дни, пока кухня еще строилась, мы готовили пищу на костре в  привезенных с собою котлах. Колхоз обещал поставлять нам по договору ежедневно  по бидону молока и вволю телятины и картошки. Все остальное (чай,  кофе, крупы, макароны, сахар) мы могли закупать в сельмаге  по  мере  надобности.  До места работы - в близлежащие деревни - добирались на попутном транспорте. Все местные уже хорошо знали нас в лицо, и никто не отказывался нас  подбросить. Мы не брезговали никаким видом передвижения, будь то грузовик, трактор, телега или бетономешалка. За стройотрядовскую жизнь я научилась мгновенно «взлетать» в кузов всего,  что только способно было передвигаться на колесах, и умирала от восторга, стоя в  подпрыгивающем на ухабах кузове, держась за кабину. Снова, против всех своих страхов и ожиданий, я обнаружила себя вполне приспособленной к походной жизни,  более того,  все больше пленялась ее романтикой!

Свету,  как  наиболее легкомысленное наше «звено», на кухню поставили в пару с более опытной Томой, я работала в паре с Надей. Надежда тоже большого опыта готовки не имела, но у нас обеих были с собой записи рецептов наших бабушек. Самое трудное было рассчитать количество продуктов: готовить сразу на 26 человек еще никому прежде не приходилось. Поварихи вставали за три часа до подъема - в пять утра, вместе с дежурным дневальным, который затапливал нам печь, колол дрова и приносил воду. К обеду мы вдвоем ежедневно чистили по ведру картошки. В  стройотряде  я набила  себе  руку  на  этом нехитром занятии  и научилась быстро снимать с картофелины всю кожуру единой тонкой лентой.  Потом мы  варили  и жарили, раскладывали еду по тарелкам и раздавали ее ребятам, следили,  чтобы все оставались сытыми. После всех наспех ели сами и, проводив  отряд  на работу,  шли мыть гору посуды.  Едва закончив мытье,  начинали готовиться к обеду,  потом - к ужину, и в таком режиме крутились вплоть до 8 вечера,  когда были уже полностью без ног.

Вечером в отряде начиналась наша главная жизнь: как бы все ни уставали,  но  вечером обязательно разжигался костер, мы собирались вместе и пели под гитару песни, иногда отправлялись на танцы в деревенский клуб. После танцев Толик уводил меня на прогулку под Луной, мы валялись с ним в стогу сена и целовались.  Отходил ко сну наш отряд не раньше двенадцати ночи. От постоянного недосыпа и накапливающейся усталости я все происходящее вокруг воспринимала нереально, как будто через стекло, имела замедленную реакцию. На ссоры и выяснение отношений у меня просто не хватало сил, да мы почти и не ссорились. Мне  было  очень хорошо в нашем «Альтаире»,  хотя почти все время хотелось спать.

К счастью,  рано или поздно трудная неделя  на кухне заканчивалась и нас сменяла вторая пара девушек,  а мы с Надей отправлялись на  внутреннюю проводку.  После кухни эта работа казалась просто праздником:  мы вставали вместе со всеми в 8 часов, а  сразу после  ужина  имели до костра целый свободный час - для своих личных дел.

В избах работать тоже было интересно: мы снимали старую проводку, по согласованию с хозяевами составляли схему новой, набивали на стене ролики для крепления шнура  и размещали на стене розетки и  выключатели. Наш старший  по  внутренней  проводке - обычно это был Валера или мой Толик,  проверял нашу работу, подправлял возможные ошибки, и мы подключали сеть к электросчетчику. Такой труд оплачивался Балыкиным по самым низким расценкам, хотя с учетом кухни, мы, девушки, выматывались гораздо больше парней, лазавших с помощью «кошек» на столбы и натягивавших провода высоковольтной сети. Ребята наш жалели, помогали на кухне, особенно перед костром, чтобы дать нам возможность привести себя в порядок. Все  относились  к  нам, очень уважительно.

Наша с Надей пара в отряде нравилась:  если «опытная» Тома готовила скучно и  невыразительно  (тушеная  телятина  в  молоке к концу месяца нас всех уже «достала»), то мы с Надей, в ущерб своему времени, всячески пытались  что-то выдумать:  покупали лук и перец,  делали вкусные подливки к мясу,  зажаривали телятину наподобие шашлыков.   Однажды даже  котлет нажарили на весь отряд и напекли блинов,  что было вообще немыслимо на такую ораву мужиков и в тех походных условиях!

С удовольствием я вспоминаю свои поездки в деревню за  картошкой на телеге,  запряженной лошадью, с нашим молодым и дурашливым Витькой Жуковским,  который вечно нас смешил,  наши купания на озере,  куда между обедом и ужином нас по мере возможности подбрасывали наши ребята по пути на работу. Так приятно было чуточку поплескаться в воде и передохнуть.  Выходных Балыкин не давал  совсем,  он  хотел сделать как можно больше, чтобы побольше заработать. За все два месяца мы имели только один выходной - праздничный день,  когда весь отряд в парадной форме поехал на слет наших институтских стройотрядов в поселок Хвойная,  где организовали  спортивные состязания,  концерт стройотрядовской песни и танцы.  В Хвойной я впервые встретилась с ребятами из нашей группы,  работавшими в отряде «Нева»,  возглавляемом Володей Яскевичем.  После слета наш остряк  Витька выжег в честь их  на доске слово «Нева»  и  украсил  этой доской вход в выстроенное нами отхожее место. Собратья  в долгу не остались и назвали  Альтаиром  блохастого и  бездомного  пса, приблудившегося к их лагерю.

Во время  одной из наших с Толиком ночных посиделок, он сделал мне официальное предложение, на которое я дала свое согласие, но предложила перенести это событие на весну, если на то будет дано согласие  моей  мамы. Выходить замуж мне не слишком хотелось: мне было всего 19 лет, я очень слабо представляла себя  в роли супруги.

Всему хорошему  рано  или поздно наступает конец. Подошла к концу и наша жизнь в деревне Пальцево, где мы выполнили довольно большой объем работы.  Домой возвращались все в том же общем вагоне без постелей, но изможденная  постоянным  недосыпом,  я легко взлетела на какую-то верхнюю полку, показавшуюся мне теперь на редкость мягкой и комфортной, и мгновенно заснула на ней до самого Ленинграда,  полностью отключившись от всего окружающего.

После отряда я вернулась домой уверенной в себе и счастливой, уже не ощущавшей себя маленькой, беспомощной девочкой. Я оказалась вполне полезным членом рабочего коллектива,  разделив с ним все  тяготы походной жизни. К сожалению, в городе это мое ощущение  быстро улетучилось.

Балыкин, тянувший в отряде из всех нас соки своей жесткой экономией, в городе неожиданно ударился в противоположную крайность. На всю нашу премию  он заказал зал в ресторане с символическим названием «Нева и закатил там великую пьянку по случаю завершения работ.  Приятно было увидеть  всех наших «питомцев», которых мы кормили в отряде, чисто отмытых и при галстуках,  да и самим, наконец, предстать перед ребятами в платье!

 Хорошо начавшись, вечер закончился отвратительно. Все ребята были крепкие, поэтому  водки заказали  вволю. Я быстро опьянела и почувствовала себя неважно,  а Толик раскис окончательно.  Он совершенно не умел пить,  и в этом состоянии из-за  его глупой болтовни всегда становился мне отвратителен.  В тот день  он даже не болтал – просто стал бесчувственным телом, которое нужно было  куда-то доставить, потому что отпустить его одного я не могла, помня его прошлое возвращение домой без часов и с битой рожей. Обратиться за помощью к ребятам я постеснялась:  было стыдно за Толика, да и не было уверенности, что кому-то хочется тратить свое время на этого «алкаша». К тому же, они все были уже достаточно «хороши».

Итак,  я героически потащила своего жениха  к метро. В подземном переходе его начало рвать, и я уже просто не знала, что делать дальше. Было ужасно стыдно перед проходящими людьми. Доставка Толика в общежитие в таком виде грозила ему неприятностями в институте,  а  мне при  возвращении  домой - закрытием входа в метро прямо перед носом. Ничего не оставалось,  как  тащить  его,  всего «уделанного»,   к  себе  домой под ясные очи дяди Миши. К счастью, мои домашние  уже спали. Окончательно отрезвев от всех этих ужасов, я свалила своего друга на пол нашей 5-метровой хрущевской кухни, сдвинув в сторону стол, и ушла спать.

К утру мои родичи с удивлением  обнаружили  Толика, безмятежно спавшего в  выходном костюме и ботинках прямо на полу нашей кухни и даже не проснувшегося  при их  появлении. Удивительно,  но они вполне нормально отреагировали на эту ситуацию.  Она была отвратительна, но по-человечески объяснима: такое чаще всего случается как раз с неопытными, малопьющими людьми. Было бы хуже и подлее с моей стороны, если бы я оставила Толика на попечение Балыкина в ресторане или, тем более, на улице. Пережив этот неприятный случай, я все же вскоре  нашла в себе смелость  представить своего друга родителям в качестве  претендента на звание их зятя. 

До сих пор не могу понять, почему и как нам, пусть и с большой долей неохоты, было дано согласие. Зачем нужно было торопиться с браком? Почему меня не уговорили подождать еще год и подумать? 

продолжение см. http://www.proza.ru/2011/06/19/330