Миражи миров

(ФИЛОСОФСКАЯ  ФАНТАСТИКА)


Наблюдайте свою мысль…


1. ПУТИ  ЗЕМНЫЕ.
 
  Они дружили давно, уже более десяти лет, и за это время успели почти сродниться: Глеб Антонов, Павел Ракитин и Борис Рябов, - вместе работали в НИИ, а Юлий Залуцкий был соседом Глеба по дому.
   Обычно по пятницам, вечерами, они собирались у кого-нибудь на квартире, или в мастерской Юлия, за преферансом, - иногда до ночи, а иногда и до утра воскресения.   
   Но кроме преферанса и работы, их связывали еще общие интересы, мировоззрение и может что-то еще, не совсем понятное, ни им, ни окружающим, - что-то подобное взаимной ауры.
   Это была бесхитростная и бескорыстная мужская дружба, которая часто оказывается крепче и надежнее, чем женская любовь. Они старались не выдавать свои истинные чувства, порой наивно пряча их под грубоватое общение и хмурый вид.   Обычно летом, во время отпусков, Глеб, Борис и Павел отправлялись в горы,- только Юлия, к их искреннему сожалению, никак не удавалось к этим походам привлечь. Рассказы о снежных вершинах и ледниках, восходах и закатах, воздухе и тишине; фотографии и слайды, - не производили ожидаемого эффекта, и он всегда находил причину, чтобы, в очередной раз, избежать гор.
    Заводилой у них был Глеб Антонов, - проработав пятнадцать лет в НИИ, он вдруг понял, что, неизвестно почему, выбрал себе не ту профессию. Он часто размышлял об этом и потом понял, что в жизни очень многое происходит независимо от наших  планов и желаний.
    Сначала на работе, он, как обычно говорят, “подавал большие надежды” и даже защитил диссертацию, но потом...
Потом, постепенно, увлекся эзотерикой, Восточными учениями               
и... понял, что живет не так, как надо ему, - и вообще не так, как надо жить.
    Эти Восточные учения, многих опьянили и свели с пути; захватили в свои мягкие, но цепкие объятья и изменили жизнь; есть там что-то загадочное и таинственное, что манит людей особого склада ума, - мыслителей, философов, искателей смысла       жизни.
               
    В последнее время Глеб Антонов “бредил” Шамбалой и мечтал поехать в Гималаи; он искал литературу, ходил на встречи единомышленников и участников экспедиций. Ему стало казаться, что все духовные сокровища Земли, все Вечные истины, все ответы на все вопросы бытия, - сокрыты где-то там, - на вершинах Земли, вдали от глупых мелочных забот, привычных заблуждений и суеты. Где только можно, он доставал книги и “глотал” их по ночам; их было много: П.Йогананда, Свами Шивананда, Шри Ауробиндо, Свами Рамаянда, Рамачарака, Г.Бенджамин...
  “На беду”, каждая последующая книга только подтверждала его собственные мысли и укрепляла в его убеждениях. Жена – Татьяна не одобряла этого последнего увлечения Глеба и называла его - “инопланетянином”, - вкладывая в это понятие какой-то ещё особый, понятный только ей, смысл. Но Татьяна также хорошо понимала, что если Глеб увлёкся чем-то серьёзно и начал действовать,- уговорить и тем более заставить его что-то изменить, было совершенно невозможно; и это была одна из их семейных “мошек моли”, которые со временем поселяются, наверное, в каждой семье.
   Борис Рябов, познакомившись с Глебом на работе, сразу, как- то невольно, привязался к нему, хотя и считал его “немножечко чудаком” за нетрадиционный склад ума и “ковыряние там, где ничего нет”, но при этом, не было у Глеба Антонова более преданного и верного друга. Борис, по натуре своей, был романтик-авантюрист; он любил походы, приключения, спортивные занятия, альпинизм, а на свою основную работу по специальности смотрел только как на средство существования. Вместе с Глебом они облазили почти весь Кавказ и Памир, и не раз в связке рисковали жизнью.
Павел Ракитин, в отличие от своих друзей, был типичным учёным - “головастиком”, погруженным в свою науку. Рано “остепенившись”, он сразу стал начальником теоретического отдела, но руководить людьми не умел, или не хотел, и вскоре остался ведущим научным сотрудником и идеологом основных работ, проводимых в институте. Круг его интересов, казалось, охватывал все, - к нему подходили узнать: какой компьютер,

телевизор, холодильник или утюг выбрать, что такое “мазер” и чему равна постоянная Больцмана; что лучше пить коньяк или водку, как лечить собаку и какое ружье выбрать для охоты.
Павел ценил и уважал Глеба как личность и как индивидуальность, во многом разделял его мысли и убеждения.  Он вообще невольно подпадал под влияние людей, которых считал  “интеллектуалами” и в чём-то превосходящих его; он охотно поддерживал их во всём, и не умел отказывать им. Поэтому, когда Глеб предложил ему пойти в горы, он, не долго думая, сразу согласился. Не обладая достаточными спортивными навыками, физической силой и азартом, Павел обычно не поднимался на вершины, не лазил по ледникам и не ночевал на стенках; на промежуточных лагерях он обеспечивал снабжение, связь и все хозяйственные мероприятия. Так втроём они проводили свои последние отпуска.
Четвёртым из друзей был Юлий Залуцкий. Когда он родился, его отец, - молодой увлечённый юрист изучал античную историю и римское право, - и решил назвать своего сына в честь Юлия Цезаря.
   Этот Юлий был вполне незаурядной, и в чем-то загадочной, личностью, чем и привлекал к себе многих, в том числе и Глеба Антонова. Юлий помнил, как в детском саду, на занятиях по рисованию, воспитатели хвалили его, - и поэтому решил пойти в           Архитектурный институт, от которого, к тому же, жил неподалёку. После окончания института, он не захотел работать по распределению. Его родители, не чаявшие души в своем единственном сыне, с радостью отдали ему одну из комнат под мастерскую в своей огромной четырёхкомнатной квартире. Там стоял диван, маленький стол, шкаф. Остальной объем занимали: мольберты, подрамники, эскизы, картины, рулоны бумаги, холсты и краски. Он писал портреты, картины, натюрморты, оформления, - и продавал это, а в последнее время стал пробовать  писать иконы, для чего стал изучать христианскую литературу и богословие. Из всех друзей, он один не был женат, хотя было ему – тридцать семь. Это была “больная тема” его родителей и постоянная причина деликатных семейных бесед.
   Стройный голубоглазый брюнет, остроумный и оригинальный,

он очень нравился женщинам, - но сам он опасался их, чувствовал себя неуверенным и смешным. Две неудавшиеся попытки, как два недописанных этюда, - пока все, что он мог положить на алтарь семейной жизни. После этого, Юлий понял, что он боится семейной жизни, боится потерять свою свободу, боится видеть каждое утро заспанное лицо одной и той-же женщины, и решил, что он, Юлий Залуцкий, - завершенный эгоист-одиночка. 

Х Х Х   
 
  В этот вечер игра у них не шла, - нудные распасовки, вымученные “шестерные”, два несыгранных мизера и... наверное, повышенная солнечная активность, - не способствовали настроению.
-Ну, раз, - лениво произнес Павел, перебирая свои карты.
-Пас, - ответил Глеб.
Двое нас, - сказал Борис.
Павел взял прикуп.
- Простая пика, поехали...
Борис, бросая карты, обратился к Юлию, который не играл, с традиционным предложением, которого, наверное, давно уже ожидали все.
- Ну что, Юлька, пора, наверное, расслабляться и промочить горло, давай доставай, что там у тебя сегодня есть?
Юлий поднялся и прошел в угол комнаты, где за большим мольбертом стоял старинный шкаф.
- Что будете пить, господа? Есть виски “Блейк Лейбл”, коньяк  “Хэнэсси”, Тэкила мексиканская и водяра русская.
- Давай коньяк, - сразу сказал Павел, и сочувственно добавил, - а Антон опять без взятки.
- Да, братья, это пора запить, - ответил Глеб, мне сегодня капитально не везёт.
Скоро на столе уже стояли рюмки, бутылка коньяка, лежали плитки шоколада и коробка конфет.
Это было обычное, традиционное приложение к их играм, которое, вероятно, со временем стало иметь для них вполне самостоятельное и важное значение.
Они выпили коньяк, ещё поиграли и опять выпили, - и тогда пришло то состояние безмятежного, умиротворённого расслабления, которого они ожидали и которое любили так же, а может быть и больше, чем сам процесс игры.
Борис вдруг вспомнил производственные дела.
; Ты скажи, Паха..., вот в разработке для медиков не хватает усиления, что там надо ещё один операционник ставить?
; А сколько не хватает?
; Двадцать децибел,
; Зачем тебе ставить схему, - сказал Павел, - поставь транзистор и всё.
; Какой полевой или биполярный?
; Ну, здесь надо учитывать дополнительные факторы: полосу, шумы, экономичность.
; Да заказчики сами толком этого не знают, - им дай восемьдесят децибел и всё; я им говорю, - пишите техническое задание...
; Слушай, Рябыня, - недовольно перебил Глеб, - хватит о работе..., в понедельник разберётесь, а сейчас мы отдыхаем, налей лучше ещё и отключи мозги... от ерунды.
; Нет, Глебка, ты не дави, - в понедельник я забуду, или Пашке некогда будет, или меня шеф вызовет..., да и вообще мозги отключить нельзя, они всегда думают..., иногда даже устаешь от них..., - философски закончил Борис.
; Если говорить честно, - вступил в разговор Павел, - то надо признать, что, до настоящего времени, мозг человека ещё не изучен, а значит и все процессы в нём – тоже. Что такое “думать”, кто знает? Мы думаем, что знаем Космос, атом, человека, а оказывается, не знаем самой основы, - что такое думать.
; Не думать, не думать о том, что думать не будем, когда нас не будет, - молитвенно нараспев произнёс Юлий непонятно к чему, - цитируя кого-то или импровизируя, впрочем, с ним часто это бывало и к этому все привыкли.
; Да, действительно, что мы думаем о том, что думаем? - недоумённо спросил Борис, и вид его при этом, заставил всех рассмеяться.
; А я вот думаю, братцы, что люди слишком много говорят впустую, - сказал Глеб, рассматривая на свет свою рюмку с недопитым коньяком. Вот вчера вызывает меня Главный, начали разговор, - входит Рагозин и начинается у них “словесная перекачка”, - “качали” минут тридцать, - я сидел и слушал, как их мысли гуляли по кругу, и наконец, пришли к тому, что можно было решить за пять минут. И так везде: в учреждениях, в обслуживающих и общественных организациях, в средствах информации, в печати, в политике...
; И вот у нас, на пульках, - смеясь, добавил Юлий.
; Ничего не поделаешь, - сказал Павел, - слово – основа общения, ты ведь помнишь, что говорил Апостол Иоанн, “Вначале было слово...”
; Хочу, чтоб вину и яду, легкому ветру и буре, мягкому пуху и стали, - подобны бы были слова, - изрёк Юлий свой очередной экспромт и добавил, - ладно Антон, допивай свой коньяк и сдавай.
    Но игра уже “завяла” в сознание присутствующих вошло обычное приятное предвкушение: дисскусий на свободные темы, споров, возражений, доказательств и опровержений, поисков удачных аргументов.
; А как же говорят, что язык и слова даны человеку, чтобы скрывать свои мысли? - поддержал тему Борис.
; А язык и его продукция – слова, многолики и все зависит от того, кому они принадлежат; мудрый изрекает мудрость, глупец изрекает глупость, а лжец изрекает ложь.
; Правильно, Юлий, вот ты и поставил точку.
; Нет, нет, ребятишки, - возразил Борис, - неужели никто не имеет права говорить глупости? Представляете, что будет, если все будут говорить только мудрости, - это же будет просто нудно.
; А мне кажется, что эти понятия относительные и могут взаимно переходить, - одно в другое; всё зависит от того, кто говорит, о чём говорит и где.
; Правильно, Паша, - сразу добавил Юлий, - если младенец изрекает мудрые мысли только когда сидит на горшке, - пусть горшок будет его трибуной.
Все засмеялись, а Павел сказал.
; Наверное, нет чётких границ между понятиями: мудрости, умности и глупости, как ты думаешь, Глеб?
; Об этом можно говорить, только если ещё выпить, наливай Юлик и выпьем за мудрость..., чтобы она была и процветала!
За мудрость выпили дружно.
; Так что? Тогда и скажи что-то за мудрость, как говорят в Одессе, - предложил Павел, беря с блюдца кружок лимона.
Наступила продолжительная пауза, а потом Глеб задумчиво произнёс.
; Ну ладно, для начала я расскажу небольшую притчу, которая, по-моему, имеет отношение к самому понятию -  “мудрость”, о которой мы говорим.
 Один молодой ученик на Востоке, захотел найти мудреца, чтобы получить у него ответы на все извечные вопросы бытия, которые мучают людей с тех пор, как у них появился разум. Он обращался ко всем Учителям, которых  знал и к которым его посылали, но, ни один из них его не просветил и не ответил на его вопросы, прости и понятно.
  Тогда он оставил свой дом, жену и детей и пошёл в Гималаи искать  мудреца Махатму – Великую Душу. Несколько лет провёл он в трудных и мучительных поисках, пока, наконец ему не был указан Путь.
   Мудрец сидел в хижине, погружённый в медитацию; он тихо спросил, когда странник появился на пороге.
; Скажи, Захид, зачем ты привел с собой эту толпу?
Путник изумился, он впервые увидел мудреца; оглянувшись вокруг, он недоумённо спросил.
; Где ты видишь толпу, Учитель? Я пришёл один.
; Ты не туда смотришь, посмотри в себя, - ступай и приходи один.
Долго Захид возвращался обратно домой и долго размышлял над         
словами мудреца.
Когда же он, наконец, понял смысл этих слов и очистил своё сознание, - он нашёл ответы на все свои вопросы и понял, что ходить ему больше некуда.
     Все внимательно слушали и молчали, а потом Борис  простодушно спросил.
 -   Ну, и что-же он понял, в чём здесь смысл?
Я так думаю, что ля того, чтобы стать мудрым, - надо сделаться – пустым..., в этом смысл притчи, - ответил Глеб, -
; “Опустоши себя и Я наполню тебя...”, - так, по-моему, говорил
Христос.
- Но, в принципе, это значит не жить, пустота - это смерть, возразил Юлий,- здесь ты загнул, Антон, этого никто не поймёт.
-  Ментальная пустота, то есть полное отсутствие мыслей, - это далеко не смерть, мы не знаем, может быть это как раз наоборот, - истинная жизнь, когда открывается вся Вселенная и все истины, потому что при этом устраняются все помехи сознания, которые всегда искажают истинное понимание.
-  Ну, нет, Глебка, Юлька прав, это всё-таки будет похоже на состояние безумца, - сказал Павел, - или мудреца, которого сильно ударили по голове, - добавил он со смехом.
; Да, Антон, это, наверное, какая-то дурь, - подержал Борис, - во-первых, это невозможно, а во-вторых, кому это нужно?
-  Всё не так просто, братцы, - загадочно сказал Глеб, - иногда надо крепко пошевелить мозгами, чтобы что-то понять.
-  А если у многих людей таких мозгов нет, или они не могут ими шевелить?
-  Правильно, и это хорошо, - весело подхватил Юлий, - потому-что большие мозги, это тяжесть, - бросить нельзя, убрать некуда, а нести тяжело.
; Обождите, господа, давайте разберёмся спокойно, если мы ещё
можем трезво мыслить, - предложил Павел.
; Не тяни кота за хвост, если он уснул.
; Ты к чему это Юлька?
- Я к тому, что наши мозги, может быть, уже отравлены алкоголем, и мы такие вопросы сейчас не осмыслим.
- Нет, Юлий, - возразил Глеб, - вот, ты сейчас, по-моему, высказал гениальную мысль.  Мозги, в образе мысли, надо именно убрать, в дальнюю кладовку, чтобы сделаться мудрым; вспомни, что говорил Махатма Захиду. Но весь вопрос в том, что убрать мысль - очень непросто, это гораздо труднее, чем думать.
 Сделайте простой опыт, - спокойно сядьте или лягте, и постарайтесь ни о чём не думать, чтобы ни одной мысли не было в голове. Наблюдайте себя, - и увидите, что самые разные и неожиданные мысли лезут к вам – в голову совершенно независимо от вашего желания – не думать! Но  мы, же уже говорили, что для  того, чтобы стать мудрым, - нужно уметь становиться пустым, то есть убирать из сознания все мысли!
Вот вам ответ, - почему мудрецов единицы, а глупых тьма!
-  Да, Глеб, всё это очень интересно и очень важно, - сказал Павел, - но где подтверждения? Что говорит официальная наука, есть ли другие мнения, - ты можешь рассказать подробнее?
    Глеб собирался с мыслями, чтобы продолжить разговор...
- Вот я вспомнил, что, во время войны, когда немцы ночью летали бомбить Москву, прожектора освещали их самолёты с разных сторон сразу несколькими лучами, чтобы цель была видна ярче. Я к чему это? Любой вопрос, чтобы его правильно понять, нужно рассматривать с различных позиций, - вот так же “освещать” с разных сторон... и, наверное, чем этих позиций больше, тем вернее будет решение.
-  Ну, полезли в “умные дебри”, проворчал Борис, - я предлагаю ещё выпить, перед тем, как Глебка начнёт “освещать”..., Юлька, у тебя там есть ещё коньяк?
-  Конечно, ты прав, Борька, ведь недаром говорят - “истина в вине”, - сказал Юлий, и пошёл к шкафу за второй бутылкой.
     Когда выпили ещё, и наступила пауза, Глеб продолжил.
Вот давайте попробуем этот научный подход; ну, во-первых, это конечно йоги, они говорят: “Чтобы достигнуть всего, - следует оставить всё”. На практике, они садятся в позу “лотос”, снимают напряжение, успокаивают дыхание и “отключают” все органы чувств от внешнего мира, добиваясь отсутствия мыслей, то есть внутренней пустоты.
 Затем они  концентрируются на каком-то выбранном объекте, или понятии, и тогда приходит полное понимание. Это состояние сверхсознания; со стороны они действительно кажутся мертвыми, но, на самом деле, это новый, более высокий, уровень жизни; при этом открывается интуитивный канал восприятия, который обычно заблокирован посторонними мыслями и сигналами
органов чувств. При этом, кстати, могут появляться новые, необычные способности..., - ну такие как: абсолютное знание, ясновидение, путешествия сознания в пространстве и времени, изменения своего физического состояния, излечение недугов, и многое другое.
И здесь три основных средства и действий: устранение посторонних мыслей, “отключение” органов чувств и глубокая концентрация. Примерно такую-же практику используют и дзен-буддисты в тибетских монастырях, и получают те-же результаты.
    Глеб замолчал, оглядел слушателей, а потом улыбнулся и налил себе полрюмки коньяка, но пить не стал.
-  Но теперь давайте, используем второй поход. Вам хорошо известно, что в православном христианстве, испокон веков, существовало затворничество. Это люди – монахи, которые целиком посвятили себя Богу; они уходили из мира людей, жили в одиночестве, много лет ни с кем не общались и проводили время в созерцании и молитве, - улавливаете аналогию с медитацией у йогов? После нескольких лет такой жизни, возвращаясь в мир, они становились уже другими людьми; у них открываются новые способности, которые воспринимались как чудеса: исцеление, пророчества, понимание. Все православные святые и старцы прошли этим путём, это состояние называлось, - “обретением Духа Святого”, - помните Библейских Пророков и Святых Апостолов? У нас, - это Серафим Саровский, Сергий Радонежский, старцы Оптиной Пустыни. Да не только монахи и затворники, - были и простые люди, которые резко меняли свою жизнь, раздавали своё имущество и посвящали себя Богу..., ну вот, - Ксения Петроградская, матушка Матрона и другие, - они причислены к Лику Святых, и даже многие, кого считали юродивыми, - обладали Святым Даром. Но может быть всё это и не интересно вам? - закончил вдруг Глеб.
; Нет, Глеб, - возразил Павел, - всё это не только интересно, но и очень поучительно...
; Всё это так, - перебил Борис, - но Индия от нас далеко, вера в Бога забыта, старцев давно нет, юродивых тоже...
; Если не считать нас, - быстро вставил Юлий, под общий хохот.
; Ну, это ладно, Глеб, но ты предложил научный подход, а что-
же совремённая наука говорит про всё это,- с сомнением спросил Павел, - ведь всё это, на первый взгляд, похоже на сказки..., или даже на бредовый сон.
-  Если нельзя от сна пробудиться, значит, сон этот – жизнь! - изрёк Юлий свой очередной афоризм.
 -   Да, братцы, согласен, всё это для нас необычно и непонятно, и с этим можно спорить, - сказал Глеб, - но, к сожалению, абсолютно и до конца, ничего не познаётся, - это привилегия Господа Бога; получается, что неизвестного и непонятного всегда будет неизмеримо больше чем понятного, но, при этом, уже к счастью, мы можем всегда сказать, - “пока ещё” и стараться изучать и открывать новое, - а это-же основной двигатель жизни и прогресса.
-   Ладно, но всё это история, и далёкая, не унимался Павел, - что наши науки и учения говорят по этим вопросам?
- Современная наука, - ответил Глеб, -  изучает человека на клеточном уровне, но это самый примитивный уровень, поэтому она многова объяснить не может. Для того, чтобы понять человека и изучать его, надо использовать уровни; молекулярный, атомный и квантовый, - там скрыта природа человека и все механизмы им управляющие; и, в первую очередь, надо изучать мозг. Мозг, и его глубинные процессы на высших уровнях, для совремённой науки, - это дремучий лес, но в основе всей человеческой сущности находится – душа; кто-же её изучает, если считается, что её нет, а ведь всё, о чём мы говорили здесь, - это духовный уровень и прямое действие души.
; А если туда, в душу, страшно залезать? - быстро спросил Юлий.
-  Нет, просто этим заниматься сейчас некогда и не выгодно. У нас научно-технический прогресс. Науку интересуют: энергетика, электроника, связь, космос и военные игрушки, - пояснил Павел, - зачем заниматься такими “мелочами”, как тайны человеческого мозга и, тем более, его души.
; В виде глупых мыслей и переживаний, -  быстро добавил Юлий.
; Нет, я всё-таки не верю, Глеб, что сейчас никого не интересуют тайны сознания, которыми, насколько я помню, занимались и йоги, и эзотерики, и теософы…, я уже не говорю 
о мистиках, магах, шаманах и колдунах.  Я знаю только одно научное исследование, которое проводил в 1950 – 1970 годах американский нейрофизиолог Джон Лилли, - ответил Глеб; вот вам, кстати, будет уже третий, - независимый и научный подход к нашему вопросу.
-   Джон Лилли изучал вопросы анатомии и физиологии мозга и, в частности, как зависит сознание от сигналов внешнего мира, поступающих через органы чувств. Обратите внимание, что это как раз наш вопрос, о котором идёт речь.
-  Лилли сконструировал специальную изоляционную камеру, в которой человек был полностью изолирован от окружающего мира через органы чувств. Это была ванна с тёплой водой  в свето и звуконепроницаемой камере, куда, через шланг, подавалась дыхательная смесь. В этой камере у человека фактически выключались все органы чувств: зрение, слух, обоняние, осязание, гравитация...
; А вкус? - успел вставить Борис.
; Это глупо, Борька.
После небольшой паузы, Глеб продолжал,
-  Все опыты в ванне Джон Лилли проводил на себе, а потом подробно описывал своё состояние и ощущения. Эти описания очень интересны. Джон Лили отмечает, что оказался в состоянии, в котором был до своего рождения в материнском чреве, но только теперь со своим взрослым сознанием. Он отмечает, что его сознание полностью изменилось, что он как-будто попал в новое измерение пространства и времени с новыми и неожиданными ощущениями и возможностями.
 Лилли экспериментировал ежедневно и провёл в камере много часов. За это время, он слышал различные звучания, видел знакомые, незнакомые и странные образы, которые он называл  “сущностями”. Он совершал путешествия во времени и пространстве, видел себя в прежних жизнях, посещал друге Миры, и, при этом отмечал, что сознание и мышление его были удивительно ясными, а понимание, - более глубоким и полным, чем обычно.
 Вот теперь заметьте, что всё это напоминает описания известных
состояний: “самадхи” - у йогов, “нирваны” -  у буддистов, “сатори” - у дзен-буддистов, “просветления” - у монахов.
; И “кайфа” - у наркоманов, - со смехом добавил Борис.
-  Да, всё это результаты изменённого сознания, - продолжал Глеб, - в дальнейшем Лилли стал погружаться в ванну после приёма дозы ЛСД; в результате, он полностью потерял связь со своим индивидуальным “Я” и превратился в космическую “точку сознания”. Он мог путешествовать в Галактиках, в своих собственных органах и сосудах, входить сознанием в молекулы и атомы.
; Ну, здесь, наверное, он уже был в бреду, - невольно вырвалось у Павла.
; Или в коме, - добавил Юлий.
; Нет, как обычный наркоман, - сказал Борис.
Глеб покачал головой.
; Нет, ребята, он больше двадцати лет изучал мозг и сознание, и он исключает такие варианты.
; Интересно, к чему-же он пришёл за эти годы, какие сделал выводы и заключения, - спросил Павел.
Глеб обвёл всех оживлённым взглядом.
-  И вот наш совремённый крупный ученый-материалист, пришёл к выводу, что Бог-Создатель создал из “ничего” время и пространство, а также первых “Сущностей” из которых потом возникла вся Вселенная, с её Галактиками, Звёздами, Планетами, минералами, растениями, животными и человеками.
  Сущность человека, - утверждает Лилли, - это, как-бы его душа, он сам не раз видел свою сущность рядом со своим телом. Он считает, что после смерти человека, его сущность переходит в “Гиперпространство”, где существует с другими “сущностями”, а затем входит в новое тело, то есть он полностью принимает идею реинкарнации и бессмертия души, как и все Мировые религии, утверждающие это уже многие тысячи лет. Ну, что скажете?
Наступила пауза.
; Ну, Глеб, - ты и заплёл нам мозги! - только и мог заключить Борис.
; Обождите, я ещё скажу о его окончательных выводах; так вот,
ребята, в результате всех своих исследований, этот крупнейший учёный-практик и бывший материалист, пришёл к выводу, что всё, -  что только можно себе представить и вообразить мысленно, - существует или может быть реализовано в действительности, а это значит, что мысль материальна и может создавать материю!
; Я хотел бы сейчас материализовать бутылку шампанского “Мадам Клико”, со льдом, - мечтательно произнёс Юлий.
; А я, какую-нибудь мадам, но в живом теле и безо льда, - добавил Борис, и рассмеялся.
-  Во-первых, эта “мадам” - “вдова”, - строго сказал Павел, а во-вторых, над, чем смеётесь? Над собой смеётесь! Ведь мы говорим здесь о грандиознейших вопросах жизни, и это не шутки, о чём рассказал здесь Глеб, - это сакральная информация!
-   Да, всё это необычно для нас и не так просто воспринимается, - сказал Глеб, - но вы видите, что мы рассмотрели важнейшие вопросы сознания и мысли, над которыми, пока безуспешно, бьётся наука, с самых разных подходов, и пришли к одному понятию. Но это ещё не все подходы, - к таким же  понятиям, за тысячи лет до нас, пришли в Древнем Египте, на Ближнем Востоке, в Древней Греции. Это всё доказывает нам, что Мир, - совсем не таков, каким мы его видим и ощущаем; и наши тела, - это только оболочки, в которых заключено что-то более важное и высокое, и вечное, чего мы - дураки еще не понимаем.
- А что, братцы, - вступил в разговор Павел, - ведь если вспомнить что говорилось сейчас и о чём говорилось и писалось много раз, - о всех непонятных и необъяснимых явлениях: ясновидении, пророчествах и предсказаниях, телепатии, телекинезе, депортации, материализации, - ведь здесь многие явления наблюдались и официально запротоколированы, то действительно можно прийти к выводу, что мы ещё пока очень далеки от истинного понимания окружающего нас Мира и может быть нас ждут, потрясающие открытия, которые кажутся сейчас фантастикой и бредом.
-  Все правильно, Паша, - поддержал Юлий, - если бы сто лет назад, даже великим учёным, сказали про цветной телевизор, компьютер, спутник, - они наверняка сказали бы, что это бред сумасшедшего.
- Мужики, - вы знаете, сколько времени? - вскричал Борис, взглянув на часы, уже скоро  два часа! Предлагаю ещё выпить, и расползтись по щелям.
-  Обожди, Борька, не порть интересную тему, у меня в голове уже давно сидит один проклятый вопрос, который здесь слегка прозвучал, а выпить мы всегда можем, было бы желание, - я сейчас...
Юлий поднялся и направился к шкафу за бутылкой и едой.
 От серьёзного разговора все успели устать и протрезветь, поэтому, когда через несколько минут, на столе появилась бутылка, сыр, яблоки и конфеты, - все оживились, и с удовольствием потянулись к рюмкам.
-  Ну ладно, Юля, давай выкладывай свой проклятый вопрос, - только для проклятого, надо сначала выпить, - предложил Павел.
Когда выпили и закусили, он продолжил.
; Ну, давай, излагай, сейчас мы его раздолбаем.
   Юлий задумался, словно подбирая слова..., а потом закурил.
-   Я вот думаю, братцы, когда остаюсь один по вечерам и нечего делать..., как-же так? Вот я живу; ем, пью, малюю картины, встречаюсь с женщинами..., а потом, - умру, и не будет ничего никогда. Понимаете, - никогда! Это “никогда” меня убивает, - зачем же тогда я родился, зачем всё это? Зачем же я жил?
   Последние слова, были сказаны так, что все притихли и стали очень серьёзными, а  потом Борис тихо проворчал.
; Тебе жениться надо, Юлька и нарожать детей, тогда тебе будет некогда заниматься ерундой.
-  Нет, Борис, ты мыслишь примитивно, - вступил в разговор Павел, это вечный философский и жизненный вопрос, который каждый  “гомо сапиенс” - человек разумный, рано или поздно должен себе задать.
; Вот именно! - Добавил Глеб.
-  Почему же я, и ещё, наверное, миллионы не задают себе эти глупые вопросы, что в них толку?- Возразил Борис, - живи, пока живешь и ни о чём не думай!
; Ты живи, пока живешь, и не думай, что умрешь, - нараспев протянул Юлий, - нет, Боб, что-то здесь не так, - так думает, наверное, муравей, у которого нет мозгов.
; Значит этот муравей, - умный! - загорячился Борис.
-   Тише, братцы, - сказал Глеб, - это вопрос вопросов стоит того, чтобы его прояснить. Я тоже через это прошёл, перепахал кучу литературы, и могу кое-что сообщить на эту тему, если вы не устали и способны соображать.
; Конечно, Глеб о чём разговор! - сразу поддержал Павел.
; Ну, давай, просвещай дураков, - добавил Борис.
-   Дело в том, - что физическое тело человека, - то, которое мы видим, чувствуем и ощущаем, которое, как ты говоришь Юлий
ест, пьёт и целует женщин, - это тело самое примитивное и самое низшее, - оно существует в нашем трёхмерном физическом мире. В этом низшем мире, - всё рождается, развивается, стареет и умирает, - это фундаментальный закон материального мира.                Но мир, - многомерный и в нём, кроме низшего материального мира, существуют другие миры, более высоких измерений или планов; это все поля и волны (электромагнитное, гравитационное), мысли, души, и ещё многие неизвестные нам, но самое высокое измерение восходит к Богу!
  Наш мир, это только проекция, или сечение истинного Мира. Возьмите точку и подвиньте её, - вы получите линию, это одно мерное измерение; возьмите линию, и продвиньте её поперёк, - вы получите плоскость – двумерное измерение; возьмите плоскость, и продвиньте её, вы получите объём – трёхмерный мир.
 Точно так же, схематически, представляются все другие миры высших измерений.
 В отличие от низшего трёхмерного мира, все миры высших измерений для нас невидимы и обычно не ощущаются органами чувств, поэтому материалистическая наука, которая признаёт только эксперимент и статистику, считает, что их нет. В высших мирах нет ни рождения, ни смерти, но только переход энергии и информации из одного состояния (измерения) в другое.
   Все миры и все измерения, существуют здесь и сейчас, но только в различных пространственно-временных плоскостях, которые определяются различием их параметров. Эти миры взаимно проникают, но не пересекаются, ну как свет, звук и гравитация, но иногда, изредка, они как-то соприкасаются с нашим миром, и тогда мы наблюдаем таинственные и необъяснимые явления: полтергейст, призраки, НЛО и другие.
  Но человек един со всей Вселенной и со всем многомерным Миром и несёт в себе все его свойства,  как капля в океане и как песчинка в  материке - и так же, как Вселенная, - человек многомерное существо. Гипотетически, у него имеется семь тел. Если перечислять от низшего к высшему, то это: физическое тело, энергетическое, эмоциональное, ментальное, интуитивное, душевное и Духовное.
   Если физическое трёхмерное тело, которое рождается, стареет и умирает, - мы видим, чувствуем и ощущаем, то все другие,    которые бессмертны, мы можем ощущать только косвенно и неявно. Душевное тело, это высшее тело, которое принадлежит личности, оно отличает человека от всех других творений во Вселенной, его-то и называют – душой. Душу, как таковую, признают все религии мира с древнейших времён, все философии, теософия, эзотерика, оккультизм и многие представители совремённых наук.
   К понятию души можно прийти с помощью простых логичных рассуждений, например: известно, что со временем абсолютно все клетки человеческого тела полностью заменяются, но сам человек – его “Я” остаётся при этом прежним, - это есть душа; на Земле могут быть люди полностью похожи друг на друга, как близнецы, но они отличаются, - чем?  Во всей Вселенной нет полной копии человека, - любая копия будет различаться – душой! Интересно, что американские учёные попробовали взвесить душу на специальных чувствительных весах и..., - вы не хмыкайте, - сказал Глеб..., - и вот когда человек умирал, то, с последним вздохом, его вес сразу уменьшался примерно на тридцать грамм.
 Считается, что смерть человека, - это переход из одного состояния в другое, когда его смертное физическое тело распадается на элементы, которые он получил из Земли, а бессмертная душа, переходит в другие измерения, всё более высокие, и наконец, может достичь Высшего Измерения – Своего Творца! В этом исконный и сокровенный смысл человеческой жизни! И здесь, Юлий, ответ на твой “проклятый вопрос”. 
    Все сидели и молчали,- каждый думал о своём, глядя в стол.
Наконец, Борис спросил:
; Ну что, Юлька..., ты успокоился?
; И куда же полетят наши души? - спросил Юлий.
; А в этом все религии мира, единодушны, -  всё зависит от наших мыслей, слов и поступков здесь на Земле, - праведники двинуться к Богу, а грешники – к сатане.
; Слушай, Антон, - спросил вдруг Борис, - скажи нам честно, ты сам-то веришь в то, что ты нам сегодня наговорил?. - и, улыбнувшись, добавил, - извини, если обидел.
 Глеб ответил не сразу, хотя все ожидающе смотрели на него, зачем- то крутил в руках пустую рюмку...
-  Если откровенно, мне хотелось-бы верить; для меня всё это очень убедительно, но сомнения иногда приходят, и я с ними борюсь. Вы ведь все знаете, как и чему нас учили и как воспитывали; то, что на Востоке и у истинно верующих, с детства не вызывает сомнений, - у нас, или было неизвестно, или запрещалось, а ведь многое из того, чему нас учили, оказывалось совершенно ненужным, или даже вредным. Нас учили: математике, физике, географии, истории, которая всё время менялась, и таким понятиям, как: государство, общество, политика, но не учили наукам о человеке, его предназначении на земле; о Вселенной и мироздании. Нас учили, что весь мир, - материальный, но хорошо известно, что если углубляться в материю, то, в конечном итоге, она исчезает и превращается в волну или поле. Так можно сделать вывод, что вся материальная Вселенная, это просто, - Единое Информационно-Энергетическое Поле, с различными параметрами, свойствами и законами.
; Ну и заехали, - изумлённо воскликнул Борис, - я лучше ещё выпью, это-же абсурд, Глеб!
  Да нет, Борька, - вступился  Павел, - к нашему стыду и посрамлению материалистов, ещё в 1905 году, Эйнштейн говорил о единстве материи и энергии, то-есть поля, а Луи Де-Бройль даже нашёл длину волны электрона; да и атомная бомба подтверждает это. Теперь, если принять, что различные виды полей несут в себе различную энергию и информацию, то действительно весь материальный мир, можно представить Единым Информационно-Энергетическим Полем. И, что интересно, господа, - продолжал Павел, после небольшой паузы, 
я думаю, что все земные тайны и все ответы “зарыты” здесь, – в этом понятии.
; Нет, братцы, - я этого не понимаю..., и не пойму! - Не унимался Борис, - это сплошные сказки и тайны...
-  Там тайной всё окружено, там мир оживших сказок, - выдал Юлий свой очередной экспромт, - это Боря, наверное, не всем дано понять..., да нам с тобой это и не надо..., мы, может быть, не хотим вертеться вместе с Землёй.
Это рассмешило всех.
; Эй, ребятишки! - Воскликнул вдруг Борис, - вы знаете, что уже три часа!
; Что вас ждут уже папы, и мамы, и накажут ремешком, - смеясь, добавил Юлий, - а что, мужики, кто хочет заночевать у меня? Вот диван, есть раскладушка, надувной матрац, - я лягу на полу...
; Нет, Юлька, - это не проходит, - возразил Павел, - здесь у тебя не цыганский табор, да, к тому-же, нужно домой, нас могут хватиться. Я поеду..., ты едешь, Глеб или остаешься?
; Конечно, еду, - Боб, ты поедешь со мной или с Пашкой?
; Я с Пахой, - от него мне ближе.
Собрались быстро.
; Ну, спасибо тебе, Юлька, - вечер получился отличный, и информацией обменялись, и время провели приятно, - Павел обнял Юлия за плечи.
; О чём разговор, братцы? - ответил тот, а потом, с чувством произнёс, - и перед тем, как по путям далёким разойтись, из благодатного ручья беспечно вместе пили..., но учтите, - того, что прошло не оставив следа, - не бывает!
; Слушай, откуда ты черпаешь свои афоризмы? - в очередной раз изумился Глеб, - ты ими, просто сыпешь.
; Не знаю, как-то получается само, - скромно ответил Юлий, - этот недостаток у меня с детства.
; Какой же это недостаток, чудак? - воскликнул Павел, - тебе надо издать книгу афоризмов!
; Ладно, братцы, давайте прощаться до следующих встреч, - сказал Глеб.
Попрощались и разошлись.
     Юлий не спеша прибрал со стола, бросил на диван лёгкий плед и подушку. Но ему сегодня не спалось. Без его желания и участия мысли бродили в голове, сменяя друг друга, уходя и снова появляясь. Потом он стал думать о своей непонятной душе, которая якобы бессмертна, о новых и сложных понятиях этого привычного мира, о том, что его друзья поехали в свои семьи, к жёнам, а он здесь один; о том, что ему надо найти нового заказчика, о недописанных этюдах. Наконец, всё это стало расплываться и утрачивать свой смысл. Последнее, что он запомнил, это то, что завтра, в субботу, - его старая знакомая, - Инна, настойчиво приглашала его на свой день рождения.

Х Х Х

     Когда Глеб приехал домой и взглянул на часы, - было  без четверти четыре; в квартире было тихо и темно. Он часто приезжал поздно от своих друзей и сейчас действовал привычно, по давно заведённому порядку. Он разделся, умылся, посидел на кухне, успокаивая тело и мысли, а потом принял душ и прошёл в спальню.
В комнате был полумрак бордового цвета от горящего ночника.
Татьяна уже давно спала, и он невольно задержал на ней взгляд. Тонкое атласное одеяло волнующе облегало её фигуру, а сама поза, - спокойная и расслабленная, напоминала чем-то спящую кошку. Светлые, вьющиеся волосы, рассыпанные по подушке и обнажённая часть тела, из-под одеяла, - создавали картину, достойную кисти художника.
Глеб осторожно, чтобы не разбудить жену, лёг рядом, под своё одеяло.
    Но сон не приходил, - Глеб вспоминал свою жизнь.
  Жена Глеба была на семь лет моложе его, - она работала экономистом в банке. Их дети были погодки, старший сын – Сергей и младшая дочь – Надежда; они учились в школе и жили обычно у родителей Татьяны, приезжая домой только по праздникам и выходным.
   В последнее время, Глеб заметно охладел к жене. Приходя домой, после ужина, он обычно уединялся в свою комнату, и до
поздней ночи засиживался за книгами; хотя сказать, что его вообще перестали интересовать женщины, - было нельзя. Он сам отметил эту перемену в себе, и даже чувствовал какую-то вину, но, в то же время считал, что всё это естественно, а значит, - оправданно. И хотя их интимные сближения становились всё реже и реже, и не были уже такими восхитительными и сладкими, как прежде, он решительно отвергал все стимуляторы, о которых деликатно намекала жена.
   В последнее время, к нему всё чаще приходила мысль, что его семейная жизнь, не сложилась, - не было духовного родства.
Так случается часто, когда, в молодости внешние достоинства и природный инстинкт, затмевают рассудок. Он видел только прекрасное и волнующее тело и чувствовал только сладкий вкус плотской любви. Грубо, но честно говоря, в  их взаимоотношениях преобладала тогда нижняя половина тела и гормоны. Но, с возрастом приоритеты меняются, и влечение тел, - переходит во влечение душ. Глеб отметил, что жена всё чаще не понимает его, -  возражает и спорит, а прежняя нежность в общении, - ушла. 
Наверное, она думала так же, потому что общение между людьми, а, особенно, в семье, - это музыка взаимных чувств, где важно всё, как в симфоническом оркестре: и инструменты и настройка и душа исполнителей.      
  Было еще одно обстоятельство в их взаимоотношениях, о котором Глеб старался никогда не вспоминать, но которое не забывалось. Мысль, которую он хотел когда-то навсегда изгнать из памяти, - ушла в глубь, под сознание, но иногда, время от времени, появлялась, словно злой насмешник, вызывая боль.
Глеб серьёзно подозревал, что Сергей, - не его сын; он родился через восемь месяцев после того, как они с Татьяной стали жить вместе и был совершенно не похож, ни на него, ни на жену, ни на свою сестру, которая родилась позже.
Ещё Глеб знал, что Татьяна всегда была окружена поклонниками, вздыхателями и домогателями и что у неё были мужчины и до него.
И ещё помнил Глеб, как в студенческие годы, когда он летом, на отдыхе, пришёл в цыганский табор, - цыганка сказала ему, что у 
него будет один ребёнок..., а потом его ждёт какой-то полёт, но уточнять какой, - не захотела.
Всё это, только укрепляло его тяжёлые подозрения, но когда он,  уже давно, при праздном разговоре, осторожно и  полушутливо намекнул об этом жене, - Татьяна устроила истерику и клятвенно уверяла, что Сергей его сын, а у неё была недоношенность из-за чрезмерной физической перегрузки. Она старательно искала у сына общие черты с родственниками Глеба, и своими, - конечно находила их и всячески старалась показать их ему.
Он, в конце концов, успокоился и решил, что даже если Сергей и    не его сын, - он никогда не будет этого показывать и об этом вспоминать.
   Сон никак не приходил. Глеб осторожно ворочался на широкой постели, стараясь не разбудить жену; в голову, беспорядочно сменяя друг друга, вторгались мысли о семье, работе, домашних занятиях, знакомых. Он хотел избавиться  от них и заснуть, но       
они вступали в борьбу и брали верх. Потом Глеб вспомнил, что в эзотерической литературе говорится, что с отрицательными и посторонними мыслями не надо бороться, - их надо просто наблюдать, - без критики, без оценки, без осуждения, и тогда они уйдут. Он попробовал это наставление, но мысли не ушли. Тогда он решил использовать другой подход, - нужно было создать в уме доминанту, - одну, очень сильную мысль, которая вытеснит все остальные, создаст перегрузку и вызовет сон. Он стал думать о поездке в Гималаи и о том, как к ней подготовиться, это были мысли, от которых он незаметно провалился в сон.
... Ему снился сон, как обычно нелепый и необъяснимый что..., - вот он в каком-то незнакомом помещении и хочет выйти, но никак не может, - его кто-то закрыл..., - это жена – Татьяна! Но вот, жена Павла – Нина выпускает его, и он начинает взбираться на высокую гору; на маленькой площадке, он стоит на высоте и ему страшно... Потом он вдруг оказался в огромном зале, и прыгает там, стараясь достать до потолка..., он почти подлетает к самому потолку и, раз за разом, достаёт его рукой, и это его радует и удивляет, а внизу сидит Нина – жена Павла и смотрит на него.
   
   Утро выдалось мрачным. За окнами было, серо шёл нудный дождь, - вкрадчиво стучался в стёкла.
Глеб не выспался; он умылся, постоял под холодным душем, и, в  одних трусах, босиком прошёл на кухню.
Жена, в ярком шёлковом халате, стояла у плиты.
; Пивет, - хмуро сказал он.
; Здравствуй, - холодно ответила она, - не поворачивая головы.
; Как там у нас насчёт пивка, что-то голова гудит.
; Наверное, надо было меньше пить, - она повернулась в его сторону, - да, вид у тебя неважный, - иди, оденься и садись завтракать; уже десять часов, надо ехать за детьми.
   Он обычно привозил детей в субботу утром, и отвозил вечером 
в воскресенье.
Глеб достал из холодильника бутылку пива, поставил на стол, и пошёл одеваться. 
За столом он спросил, чтобы нарушить молчание.
; Как там, у детей, в школе?
; Надо ходить на классные собрания и заниматься детьми... и женой, кстати, тоже…, а у тебя, в последнее время, только, работа, товарищи и книги.
; Хорошо, что не добавила сюда женщин.
; Я не знаю, может быть есть и женщины.
Наступило продолжительное молчание. Глеб, неспеша пил
пиво, лениво ковырял вилкой в яичнице, выбирая кусочки сала и  помидоры, и изредка поглядывал на жену. Она, похоже, уже, позавтракала, не дожидаясь его,  и сейчас ходила от стола к шкафу, убираясь и гремя посудой. Да, она была всё так же хороша: светлые локоны, крупные голубые глаза, яркие губы  и ...эта фигура, слегка располневшая, но на которую и теперь, мужчины оборачивались  на улицах. К тому же, она старалась следить за собой по долгу своей службы, - она сменила работу, и  теперь работала в модном косметическом центре.
Глеб допил пиво, сунул в рот с тарелки кусочек сёмги, и поднялся.
; Ну ладно, я поехал.
; По пути, зайди в магазин; купи: картошки, хорошей рыбы, фруктов и торт, - надо встретить детей.
; Хорошо, - давай деньги.
; Денег у меня нет, возьми свои, я не банк.
; Да, ты стала что-то не очень любезна.
-   Да и ты не очень нежен.
     Глеб быстро оделся, и вышел в дождь.

Х Х Х

  Павел Петрович Ракитин, был типичным представителем учёной интеллигенции; в жизни, его в первую очередь, интересовала работа, от которой он позволял себе отдыхать только во времена отпусков и в выходные. Обычно, такие люди, не любят и не умеют выполнять хозяйственные работы, часто вызывая насмешки близких. Машиной своей он не занимался, водил её скверно и часто путал педали тормоза и газа. Из всех домашних работ, он выполнял только одну, - заменял перегоревшие лампочки. Жена шутливо представляла его: “Доктор лампочных наук”. Его любимым местом дома, была библиотека, а собеседниками и вечерними товарищами: книги, энциклопедии, справочники и словари. Он, однако, понимал эту свою неприятную “однобокость”, и всячески старался не показать её и исправить; он записался даже в секцию тенниса, которую впрочем, так и не посещал, и брался за хозяйственные работы, которые у него не получались.
Жена и дочь понимали его, всячески поддерживали его намерения и поступки, и старались не замечать его неудачи; у них в семье всегда были отношения взаимного уважения и любви.
    Жена Павла, - Нина, работала участковым врачом в районной поликлинике, а дочка  -  Света, училась в четвёртом классе. Домработница, - пенсионерка из соседней квартиры, ежедневно приходила к ним присматривать за дочкой и готовить обед.
   Был у Павла и брат  -  Юрий, который трагически погиб в автомобильной катастрофе несколько лет назад. 
   Нине нужно было тогда съездить в Ярославль к больной матери; память о той поездке, как кусок стекла, врезалась в её память. Её сразу вызвался везти Павел, но она, зная его водительские способности и то, что ехать, придется долго, -    
решительно воспротивилась и хотела ехать автобусом, - тогда Павел упросил брата и они..., - поехали.
Дорога была мокрая, - шёл дождь. Ночью, на сто сорок третьем километре Ярославского шоссе, при обгоне, Юрий не справился с управлением и вылетел на встречную полосу, - там, в левый бок их машины, врезался встречный Форд.
   Нина помнила, что был удар... и потом она погрузилась во мрак. Потом были краткие проблески сознания..., - её куда-то всё время переносили, перекладывали, - зачем-то поднимали и опускали, - и провалы во тьму, сменялись болью.
  Юрий погиб сразу, а Нина, с черепно-мозговой травмой и ушибами, оказалась в реанимации. Ей сделали несколько операций и, почти две недели, она качалась, как на качелях, между двумя берегами бытия.
   Последняя операция прошла успешно, к счастью, травма не оказалась разрушительной для личности, - у неё не нарушились; ни ощущения, ни память, ни интеллект. Поэтому на реабилитации и на исследованиях она пробыла в больнице еще три недели, и вернулась домой.
  На работе ей дали месячный отпуск, и она, в окружении счастливых родственников: родителей, мужа и дочери, переживала своё второе рождение.
     Это произошло, на девятый день, после возвращения Нины из больницы. Павел был на работе, Света в школе; домработница – Анна Егоровна готовила обед. В квартире была тишина. Нина лежала в гостиной на широком диване, укрытая пледом, и читала книгу. Это был Новый Завет, - Откровения Иоанна Богослова. После болезни она приобщилась к Библии, сама не зная почему, и часто погружалась сознанием в её бездонную глубину. Устав от чтения, Нина закрыла глаза и задремала; в квартире была тишина, но неожиданно она пробудилась... и открыла глаза, её внимание привлёк цветок, стоящий в углу на полке, где уже начинал сгущаться вечерний полумрак.
Над цветком, это была герань, - струилось искрящееся красное сияние; оно мерцало и пульсировало, словно жило какой-то своей жизнью. Нина протёрла глаза и испуганно села, - видение не исчезало; тогда она повернулась к окну, - и посмотрела на другой        цветок, на подоконнике, - он жил своей жизнью! Мягкий, голубоватый свет сиял над ним, угасая и разгораясь вновь.
Нина быстро уткнулась лицом в подушку, боясь своего нового, необычного ощущения и желая скорее заснуть.
    Когда она проснулась, часа через два, и с опасением взглянула на цветок, который был уже в темноте, то обнаружила, что свечение померкло, но не исчезло совсем. В комнату вошла Анна Егоровна, и стала приглашать её к столу, Нина взглянула на неё,  и охладела, - ничего подобного она ещё не видела, -  Грудь и живот женщины покрывала движущаяся светло-белёсая дымка, напоминавшая клубящийся туман или пар. Вглядевшись, Нина различила тёмные тени в животе... и в груди, - пульсирующий силуэт сердца!
Её охватил ужас! Она подумала, что сошла с ума, что сказались последствия недавней травмы.
Отказавшись, есть, и сославшись на головную боль, она сказала чтобы её не будили, - и накрывшись с головой, стала только просить забытья, чтобы с пробуждением, избавиться от этого кошмарного наваждения.

    Но видение оказалось явью, и после первого потрясения, только через несколько недель, Нина стала постепенно привыкать к своим новым необычным ощущениям и возможностям, принимая их как реальность и данность. Уже успокоившись, но, очень нескоро и непросто, она поняла, что может иногда, совершенно отчётливо и ясно, видеть внутренние органы окружающих людей, движение прозрачных струй и вихрей, входящих и выходящих из некоторых точек тела, а также цветные свечения над головой, плечами и с кончиков пальцев людей. Все это она хранила в строжайшей тайне, -  даже от себя, не говоря уже о других, разумно полагая, что окружающие могут понять её совсем не так.

        Прошёл почти год. Нина поняла и уверилась, что она получила не наказание, а дар, но тайны своей решила не открывать никогда, и никому, даже своим близким.      
И ещё она поняла, что этот дар дан ей для того, чтобы
использовать его во благо людей, а возможность такая ей предоставлялась постоянно, - она работала врачом. Нина постоянно сравнивала свои наблюдения с историями болезни, лабораторными анализами и рентгеновскими заключениями; и уже скоро, после простого осмотра, могла ставить безошибочный диагноз. Она стала вдруг сразу известной, и знаменитой, в своих кругах; к ней приводили и привозили больных с неопределённым диагнозом, сначала из её больницы, а потом и из других клиник, и эта популярность стала её беспокоить.
Она знала, что среди людей, очень много тех, кто воспринимает чужую популярность как личное горе. И действительно вскоре выползли слухи, что врач Ракитина использует “ненаучные”, “знахарские” методы работы, дискредитирует отечественную традиционную медицину и травмирует психику больных. А когда Нина ненароком услышала в свой адрес слово - “колдунья”, она решила уйти из больницы, и впредь не вмешиваться в методы диагностики официальной медицины.
    Но люди, которые болели и которые тяжело страдали и даже преждевременно гибли от ошибочных диагнозов?
   Это был период мучительных переживаний, неуверенности, сомнений, - но, в результате всего, Нина пришла к решению, - что-то, или Кто-то не разрешает ей отступить, - больные победили!

Х Х Х

; Нинуля! Сегодня выходной, что ты нам приготовишь?
; Ну я же сегодня дома, поэтому можете заказывать обед и ужин
как в ресторане, а завтрак  у меня уже готов.
Нина стояла у холодильника в кухне, разбирая продукты; повернувшись, она внимательно оглядела мужа.
; Ты что, Нинок, - меня не узнаёшь, или я изменился за одну ночь?
; Нет, Павлуша... как ты спал? Ты, кажется, поздно пришёл? Посмотри, пожалуйста, как там Светуля, и подходите завтракать... и договоритесь там, что вам приготовить на обед и ужин.
Когда сели за стол, поели каши и, заказанные заранее, сырники, очередь дошла до блинчиков, - Павел попросил:
; Нинуля, там где-то у нас есть варенье, - клубничное, дай его к этим твоим запекушкам.
Он вообще очень любил сладкое, и старался не пропускать возможности принести домой торт или коробку конфет.
-  Дорогой, - поешь, пожалуйста, сегодня со сметаной, - мягко сказала она... и слукавила, -  я варенье куда-то убрала.   
   Нина невольно заметила утром, что поджелудочная железа и печень выглядят у Павла, не как обычно, - в поджелудочной виднелись тёмные тени, а печень была увеличена.
  Теперь Нина  воспринимала окружающих не только по внешнему виду, словам и поступкам, - нет, теперь она была вынуждена иногда наблюдать их внутреннее анатомическое содержание, физиологические процессы, и это часто, кроме полезных возможностей, приносило неприятные переживания, утомление и даже психологические травмы.
; Дорогой, ты пока воздержись от сладкого, острого... и крепкого, ты вчера, по-моему, немного перепил.
; Ты всегда узнаёшь, когда я выпиваю, - шутливо заметил Павел, - можно подумать, что ты подсматриваешь за мной.
; Да, она у нас колдунья! - смеясь, воскликнула Света, размешивая в стакане сахар, и не подозревая тайного смысла своих слов, - расскажи, мамка, как ты это делаешь.
; Не говорите глупостей, - строго сказала Нина, - всё, что вы делаете, видно на ваших физиономиях..., и к тому же вы знаете, что я ваш домашний доктор и должна всё знать, - с улыбкой добавила она.
; Да, Светулька, - это истинная, правда, поэтому домашнего доктора надо любить и слушаться, - подвёл Павел итог семейному разговору, - да, Нинок, забыл тебе сказать, - звонил Глеб, он хотел зайти вечерком, - ты как, не против?
; Как тебе не стыдно, Паша? Разве ты не знаешь, что я всегда рада твоим гостям..., а Глебу особенно.
; Уж не влюбилась ли?
; Ну, до этого далеко, - засмеялась она, - тебя пока ненакого оставить.

Х Х Х

      Глеб бывал в гостях у Павла чаще, чем у других друзей, не отдавая в этом себе отчёта, и не зная почему. С Павлом их объединяло какое-то внутреннее ментальное родство, они могли часами беседовать, не уставая и не замечая времени, на самые различные темы..., но кроме этого, у Глеба было непонятное и неосознанное влечение к Нине, которое он не мог объяснить.
Глеб никогда не признался бы, даже самому себе, что у него имеются какие-то чувства к Нине похожие на обычную любовь,   но когда они, за общим столом, соприкасались иногда коленями, он чувствовал, -  удар тока.
     Когда Глеб привёз детей домой, жена встретила его уже на пороге, - предложением:
; Глеб, свози куда-нибудь детей до обеда, - в музей или в цирк, пусть отдохнут от занятий.
; Ну как, ребятишки, - едем? - спросил Глеб, ставя сумки с продуктами у дверей.
; Нет, я лучше пойду играть с ребятами во двор, - отказался Сергей.
; А я хочу быть дома, - добавила сестра, - мамочка, я тебя так долго не видела.
; Ну что-же, - поездка отменяется, с облегчением констатировал Глеб, - да и мне надо позаниматься делами.
; Ты конечно обрадовался? Да, -  ты Глеб, всё-таки эгоист.
; Какой есть, - спокойно ответил он и прошёл в свою комнату.
Но заниматься делами, сегодня почему-то не хотелось.
Машинально взяв с полки несколько книг, он присел на диван и включил тихую музыку. Хорошую музыку Глеб любил очень и считал её – даром Бога, потому-что она не признаёт: ни границ, ни времени, ни языков, ни мысли, - она признаёт только сердца и порывы души. Он считал, что у музыки тоже есть душа, - эта душа – мелодия и она не должна звучать слишком громко, она должна говорить.
Из музыкальных инструментов, он особенно любил трубу, за чистый, певучий звук, за мелодичность и торжественность, - видно недаром, это глашатай Библейских ангелов. Глеб и сам
когда-то хотел научиться играть на трубе и часто вспоминал, как на первом курсе института пришёл в музыкальную школу, и попросился в ученики. Тогда старый учитель дал ему мундштук от трубы и попросил попытаться извлечь из него музыкальный звук, но у него получилось только какое-то сиплое хрипение. Тогда преподаватель взял мундштук и показал, каким должен быть звук, а потом вернул ему и дал  неделю на тренировку.
Всю неделю, Глеб дул в мундштук, у него опухли губы, но мелодичного звука – не получалось. Когда он пришёл, - преподаватель сказал, что трубач из него не получится, - “очень толстые губы”. 
    Полистав рассеянно несколько книг, Глеб отложил их в сторону и прилёг на диван. Мысли расползались, откуда-то из подсознания появлялись непрошенные и навязчивые воспоминания далёких прошедших лет. Эти незванные мысли – своенравные дети ментального тела, часто докучали ему. Его всё чаще и навязчивее стали посещать мысли о “мыслях”, - что это такое, какова их скрытная природа, как они появляются и куда уходят, как ими управлять? Что значит забыть и потом вспомнить и что может дать человеку умение “правильно мыслить”?
Начав читать несколько учебников по психологии и нейрофизиологии, он настолько запутался в терминах, понятиях и определениях, - что сразу же, с невольным раздражением, оставил это занятие, поняв, что в научных, сложных хитросплетениях слов – ответов нет. Тогда он опять обратился к Востоку и начал искать ответы у йогов, буддистов  просвещенных и там, как ему сначала казалось, - находил их.
Но там не было сакральных истин, конкретных и определённых заключений и выводов, - там указывались только пути, по которым следовало двигаться, - и эти пути были очень нелёгкими и требовали усилий и времени.
    Клонило в сон, но он никогда не спал днём и решил заняться медитацией.
Прикрыв шторы, Глеб удобно уселся в кресло, и стал последовательно расслаблять мышцы, начиная с пальцев ног и заканчивая макушкой головы. Потом он стал замедлять и растягивать дыхание, вслушиваясь в тихий шипящий звук.
Когда дыхание перестало ощущаться, - он стал останавливать мысль. Потом нужно было применить ментальное усилие, чтобы остановившаяся мысль ушла. Иногда, когда это, на непродолжительное время, удавалось, и ментальное тело (тело мысли) полностью очищалось, -  он испытывал необъяснимое блаженство. Это - то, что на Востоке называется - “нирвана”, у эзотериков и оккультистов - “просветление”, у христиан - “обретение Духа”. Это было ощущение  единственной истинной сути, - “Я есьмь!” Но оно было мимолётным.
Когда установилось чувство пустоты, Глеб выбрал объект медитации и стал создавать его в своём воображении, - это, как обычно, были горы. Он добивался их отчетливого появления в сознании и перед закрытыми глазами; он любовался ими, а потом начал подъём на вершину. Надо было создать реальное ощущение подъёма: по лесному взгорью, через густые заросли и валуны, потом по травянистым склонам, потом по скалам, и наконец, - по снежным утёсам к вершине, создавая и ощущая при этом физически  - холод и ветер...
  Вдруг что-то постороннее вторглось в его сознание, в его картину, и стало её разрушать...
; Глеб..., Глеб..., - доносилось откуда-то издалека... Глеб, ты, что не слышишь, идём обедать, мы тебя уже давно ждём.
Жизнь сменила мираж..., а может быть, - один мираж сменился другим.
   Вечером, того-же дня, поужинав, Глеб стал собираться к Павлу.


    Вечера Павел проводил обычно в своём кабинете, в обществе книг. Обычно он усаживался в свой любимый уголок на диване, под настенным бра. В это время, домашние старались его не беспокоить, хотя часто время затягивалось далеко за полночь. Когда чтение утомляло, он приходил на кухню и пил крепкий чай с тортом, или звал Светланку и играл с ней в подкидного дурака.
    Нина не любила многолюдных сборищ, концертов, театра и кино, - единственное место, куда они ходили всей семьей, был цирк. Если, при всём этом, ещё учесть, что Павел почти не включал телевизор и не слушал радио, то могло вполне
показаться со стороны, что это была жизнь обычных “серых обывателей”. Может быть, поэтому можно было понять и объяснить, то радушие и удовольствие, с которым они принимали гостей.
Но истинных, близких друзей, которые никогда не в тягость и всегда желанны у них было немного. У Павла, - Глеб Антонов, Юлий Залуцкий, Борис Рябов, да несколько человек из научных кругов, а у Нины, - несколько близких подруг с работы.
     Когда раздался звонок, Павел был в своей комнате, а Нина на кухне.
; Ниночка, открой, пожалуйста, это, наверное, Глеб.
; Мир этому дому! - весело произнёс он, появляясь на пороге.
; Здравствуй, Глеб, проходи, пожалуйста, ой какой ты синенький! - Невольно вырвалось у Нины, - заходи, раздевайся, - поспешно добавила она.
; Почему синенький? - смеясь, спросил Павел, появляясь из своей комнаты.  Давай, давай..., заходи, - ты дома..., но непонятно почему синенький.
Нина только улыбнулась, и пожала  плечами, - не могла же она сказать, что видит над головой и плечами Глеба синее свечение, которое было гораздо ярче, чем обычно.
; Ты занимаешься, всё читаешь? - спросил Глеб, снимая куртку.
; Что делать? Мы - “книжные черви”, - ты лучше иди, сполосни руки, после улицы, и сначала за стол. Мы сейчас с тобой что-нибудь выпьем..., нет, нет, Нинуля, не смотри так. Мы, для запевки, выпьем чая, или кофе... а? Как ты, Глебка?
; Я вообще-то поужинал, не люблю ходить в гости голодным.
; Тебя есть никто не заставляет, но посидеть сначала за столом, осмотреться... и что-нибудь выпить, - это святое..., прав я Ниночка?
; Прав, прав, - смеясь, ответила она, -  ты всегда прав!
; Понятно! Вот видишь, - я всегда прав, с шутливым пафосом заключил Павел, поднимая вверх указательный палец. Давай иди в ванную, и к столу!
    Уже за столом, по предложению Глеба выбрали кофе капучино;  Нина поставила торт и сдобное печенье.
; Как у тебя на работе, Нинок? - Участливо спросил Глеб, - всё
болеют наши бывшие строители коммунизма и нынешние ученики капитализма? Кстати, что там бывшие говорят, - после перестройки, - будем болеть?
; После перестройки будем сразу умирать, и идти в рай, - засмеялся Павел.
; Нет, я серьёзно спросил, это очень важно, - как выглядит динамика заболеваний людей в эпоху научно-технического прогресса.
; Да, мальчики, - печально произнесла Нина, - динамика у нас неутешительная.  Почти все патологии, и острые и хронические молодеют. Онкология появляется у детей, СПИД – у новорождённых, атеросклероз -  у двадцатилетних, сердечные и мозговые катастрофы – у тридцатилетних..., люди заболевают в стационарах, появились новые штаммы инфекций, устойчивые к антибиотикам...
; Хватит, хватит, Нинуля, - перебил Павел, - всё это очень мрачно.
; Что-же делать? - спросил Глеб.
; Не знаю, наверное, по-другому жить, - тихо ответила она, - вообще, это больной вопрос всей нашей медицины.
; Удручающе звучит, - “наша медицина больна!”
; Я думаю, что нужно сначала попытаться найти причину явления, а уже потом с ним бороться, - заметил Павел, - прав  я или не прав? - и шутливо провозгласил, -  Прав! Я всегда прав!
; Ты конечно прав, Паша, но здесь уже не до шуток, - это глобальный вопрос, неужели дело идёт к Апокалипсису, как предсказано в Библии?
    Павел стал серьёзным.
; Да, человечество здорово нагрешило, - революции, войны, экология, разврат, преступность, язычество..., разве этого мало? Помните, как говорилось, - “Мне отмщение и аз воздам!”
; Мальчики..., - хватит серьёзных разговоров, -  вступила Нина, - давайте об этом больше не будем..., помните, что мрачные мысли и отрицательные эмоции, вредны для здоровья.
; Вот кто прав у нас, а не ты, Пашка, но ты всё-таки, Ниночка скажи, - почему все, кто может, уезжают лечиться за границу, -
     в Германию, Израиль, - чем наша медицина хуже?
; Здесь несколько причин, Глеб, - главное, это государственное финансирование, вы ведь знаете, куда идут у нас основные бюджетные средства, а отсюда, - и нехватка кадров, недостаток совремённого оборудования...,- ну и конечно слабая квалификация врачей, особенно среднего звена. Как врач-терапевт может повысить свою квалификацию, если у него на приёме тридцать, а иногда и сорок больных, - их же надо выслушать, осмотреть, записать в карту, выписать лекарства..., а еще, ведь, - вызовы в стационар и на дом.
; Стоп, стоп..., - перебил Павел, - ты же сама нам сказала, что не надо о грустном, давайте о весёлом.
; О ценах на овёс, - мрачно вставил Глеб.
; Да нет, - просто о том, что мы сегодня живём, что мы здоровы..., можем сидеть, общаться, пить кофе, есть торт.
; Павлуша, не ешь много торта, возьми лучше кекс, - ненавязчиво предложила Нина мужу.
; Ниночка, ты же знаешь, что я люблю сладкое.
; А я не люблю диабет и панкреатит..., особенно у своих родных.
; Ладно, если так, Глеб, - то мы допиваем свой кофе и пойдём ко мне, там мы организуем шахматы..., помнишь, в последний раз я тебя обыграл и за тобой долг.
; Извини, Ниночка, мы тебя оставим, - весело ответил Глеб, - потому-что я слышал, что долги сокращают жизнь.
  В комнате Павла они уселись в кресла, к маленькому журнальному столику и..., через полчаса – Глеб опять проиграл.
; Ты что, изучаешь теорию, или имеешь разряд? - разочарованно спросил он.
; Нет, разряда у меня нет, я ведь не занимаюсь этим серьёзно, но перворазрядников иногда обыгрываю, и разбираю интересные партии. Ты знаешь, - вот такие гиганты: Алёхин, Капабланка, Ласкер, Таль..., - их уже давно нет, но их мысль..., - вот она зашифрована и живёт в их партиях, в их ходах! И когда удаётся её расшифровать, - это потясающее впечатление!
; Да, я тебя здесь понимаю, я тоже всегда думаю, что мысль не
умирает и оставляет след, который может проявиться в материальном мире, примерно как свет на фотобумаге.
Но смотри, что получается, - свет, - это электромагнитная волна. Свет звёзд идёт к нам многие миллиарды лет, может быть и звезды той уже давно нет, а свет остался, - значит, он вечный, но мысль-то тоже, похоже, -  электромагнитная волна, - вот тебе и приехали!
; Погоди, Глеб, - то, что мысль подобна электромагнитной волне, это надо ещё обосновать.
; А что здесь обосновывать? Ведь вся работа мозга основана на биотоках в нервных клетках-нейронах, - эти токи наблюдают на электроэнцифалографе, и все эти токи существуют и изменяются, пока мозг жив. Теперь смотри, - законы физики, говорят, что переменные во времени токи, создают электромагнитные волны, - это же азы, они известны всем!
; Возможно, как некую исходную гипотезу, это и можно принять, но ты сам понимаешь, что всё это не так просто и прямые аналогии здесь не проходят.
; Конечно, Паша, это только начальное предположение, но то, что мысли существуют, и могут проявляться на материальном плане и передаваться на расстояние, - с этим, же никто не будет спорить. Весь вопрос только в том, какова природа мысли, - какое это излучение, ведь кроме электромагнитного, наверняка существуют и другие поля, - неизвестные нам.
; Мы с тобой залезли в дебри биофизики, в которых очень легко заблудиться..., хочешь ещё сыграть и отыграться?
; Нет, Паша, - мне сегодня не очень думается в игре, я, перед тем как прийти к тебе, проводил медитацию на горах; побывал там..., и теперь захотелось снова в горы. Давай планировать в этот отпуск, как ты?
; А куда ты хочешь двинуть в этот раз?
; В Гималаи.
; Ого! Далековато и высоковато, это, наверное, сложно в организационном плане..., да и опасно.
; Знаешь, Паша, - задумчиво сказал Глеб, глядя куда-то в стену,  я думаю, что каждый из нас, на своем жизненном пути должен подняться на свой Эверест, а это хорошо сделать, когда есть
силы и здоровье, и уже накоплен жизненный опыт, - где-то к сорока годам. Я мечтаю сделать это реально сейчас.
В последнем походе, ребята-альпинисты говорили, что хотят подняться на один из восьмитысячников в Гималаях, если они возьмут нас с Борисом, у нас же своя “связка”, то все будет нормально.
; А ты говорил с ним?
; Пока нет, но думаю, он согласится; ему ведь всё равно куда лезть..., - главное, чтобы нас взяли в группу, - это экспедиция серьёзная, может быть, даже придётся взять дополнительный отпуск.
    Помолчали.
; Вот эта рутина, Пашка, - работа, дом..., работа, дом..., - она заедает! По бабам мы не бегаем, в ресторанах не сидим, в театры и казино не ходим...,- она и заедает, - начинаешь думать о смысле жизни... и её цене.
; Да, ты прав Глеб, от вопроса, о котором ты говоришь не уйти, рано или поздно, никуда тем, у кого работают мозги. Но я думаю, что большинство людей о нём и не задумываются, живут себе и всё..., плывут щепой по течению...
     Я тебе скажу, что если здесь углубляться, то можно упереться               
   в дно,  что смысл жизни, - в её полной бессмысленности.   
     А вообще-то, наверное, - только в продолжении рода.
-   Нет, здесь я не согласен, - Глеб поднялся с дивана и зашагал по   
    комнате, - получается, что если у человека нет детей, даже по 
    веским причинам, то его жизнь более бессмысленна, чем жизнь
    свиньи, кролика или даже амёбы, которая размножается?
; Ну, тогда, может быть, как говорят наши идеологи,- в тех творениях, которые оставляет человек после себя?
; Нет, с этим тоже можно спорить; подавляющее большинство людей не оставляют на Земле, после смерти, ничего особенного, - что же их жизнь была бессмысленна? Да и то, что оставлено кем-то, пусть самое гениальное, - исчезнет бесследно  через тысячи лет, а того, что не оставило никакого следа – просто не было!
    Да сколько людей, по независящим от них обстоятельствам, просто не смогли проявить заложенные в них возможности,
которые превосходили самых известных гениев? У них были возможности и намерения, которые они не смогли осуществить не по своей вине,  что-же, - их жизнь была бессмысленной?
По-моему, это противоречит Высшему Божественному замыслу!
; Это всё сложно, Глеб, - неуверенно сказал Павел, - а пойдём-ка лучше что-нибудь выпьем с тобой, - чай, кофе?
; А покрепче? Сейчас бы это пошло!
; Есть сухое красное и кагор.
; Пойдём, выпьем сухого.
; Нет, ты сиди, - выпьем здесь, а то Нинон объявит сухой закон.
Павел достал из мебельного бара бутылку вина, два бокала и коробку конфет.
; Хочешь, ещё сыграем? - предложил он, разливая вино.
; Нет, сегодня мне у тебя не выиграть, а проигрывать я не люблю..., что это ты читаешь? - Глеб указал на толстую книгу, лежащую в углу дивана.
; Это Библия, - наверное, Величайшее письменное творение, - Павел оживился, - я её читаю уже третий раз. Честно сказать, первый раз воспринял её как собрание сказок, второй раз, - как нравоучительную историю Древней Иудеи..., а теперь вижу, что всё это не так. Эта книга, особенно Новый Завет, - вместила в себя всё! Наверное, и наш вопрос о смысле жизни и её цене; она неисчерпаема и, наверное, непознаваема до конца, ты ведь читал её, - согласен со мной?
Глеб, неспеша, отпил вина, взял из коробки конфетку.
; Я тебе скажу, Паша, конечно Христос – Величайший Учитель человечества и это признают все совремённые религии: христианство, индуизм, ислам..., но если брать каноническое христианство, то оно, как бы тебе сказать, слишком строгое, по отношению к человеку. Если человек, в течение одной своей короткой жизни, по какой-то причине, не смог получить прощение своих грехов, - он идёт а ад, на вечные мучения и спасения нет; мне кажется это слишком жестоко.
     Меня, почему-то, в последнее время, стал привлекать буддизм,
     он кажется более милосердным к человеку, признавая законы               
     реинкарнации и кармы.
     Ты представь себе, - человек живёт на Земле много раз, он
умирает и потом рождается снова, используя опыт и исправляя ошибки прежних жизней. Здесь сокровенность в том, что человек не может полностью реализовать себя и раскрыть все свои возможности, заложенные в нём, за одну короткую земную жизнь. Это, как актёр в театре, -  за один выход на сцену. Он не может раскрыть себя. Он должен сыграть разные роли, в разных спектаклях, меняя костюмы и образы, и совершенствуя своё мастерство до некоего предела, при котором наступает состояние блаженства, и тогда он сходит со сцены, выполнив своё предназначение, - Глеб замолчал и допил из бокала вино.
Да, - задумчиво произнёс Павел, - это впечатляет, но только как в это поверить? У нас никогда не была популярной эта философия..., - я и сам-то глубоко не изучал буддизм, просто считал, что это одна из мировых религий, и что у каждой религии был свой Великий Учитель; у буддистов – Будда, у христиан – Христос, у мусульман – Мухаммед...
-  Ты знаешь, Паша, что интересно, - оживившись, перебил Глеб, - ведь реинкарнацию, - как многочисленные перевоплощения Души признавали все доисторические верования и Мировые религии, кроме современного христианства, начиная с первых языческих верований далее: Древний Египет, Ассирия, Вавилон, Индия; и даже первые христиане, кажется вплоть до четвёртого Вселенского Собора. Восточные религии – буддизм и индуизм, только расширили и углубили это понятие, можно даже сказать - “поэтизировали”. И что примечательно, Паша, примерно в то же время, когда жил Будда, - на другом конце Земли, в Древней Греции, философы: Сократ, Платон, Пифагор, Цицерон и другие, доказывали и утверждали то же самое. Да что! Уже многие совремённые исследователи: нейрофизиологи, психотерапевты,
реаниматоры, приходят к выводам, что существование каждого человека, - было, есть и будет! Люди, под гипнозом, вспоминали свои прежние жизни! Ты понимаешь грандиозность этого?
; Да, Глеб, это всё захватывающе интересно и очень важно, к несчастью, мы об этом ещё очень мало знаем. Вот у христиан есть Библия и Новый Завет, у мусульман – Коран, у евреев  - Пятикнижие и Тора, а у буддистов что? Наверное отдельные исторические труды?
; Давай-ка, мы с тобой ещё выпьем, передохнём, а потом ты меня – дурака просветишь относительно буддизма, как сможешь, чтобы мне не закапываться в литературу, которую, наверное, нелегко достать. Как ты, согласен?
; Конечно, - я расскажу всё, что знаю, - ты наливай, а я покопаюсь в памяти и вспомню, что читал.
Они выпили, посидели немного в молчании, а потом Глеб продолжил разговор.
-  Достоверно известно, что Будда действительно историческая личность, он родился и жил на севере Индии в шестом-пятом веке до нашей эры. Это установленный факт, но если говорить о подробностях его биографии и жизни, а также об учении, которое он основал, то здесь почти всё строится на устных пересказах, преданиях и уже поздних записях его последователей и учеников. Сейчас этих записей уже многие тома, и по ним, наверное, можно составить представление о жизни Будды и его учении.
Ты знаешь, Паша, меня особенно захватила история его становления. Ведь он, - наследный принц, - богатый, молодой, здоровый, не знающий ни в чём недостатка, - вдруг увидел окружающую его жизнь, и был потрясен. Он задумался, почему человек не может избежать страданий на Земле. Он  увидел три источника страданий: старость, болезни и смерть, - и решил найти средство, чтобы избавить человека от этих земных мучителей. Ты представь себе, - он – принц Сиддартха, оставил свой дворец, богатства, жену, сына, - и стал монахом-отшельником, под именем – Гаутама. Все время он проводил в размышлении и медитации, пока на него не сошло просветление и тогда, он стал просветленным – Буддой. Он понял, что причина страданий, заложена в самом существовании, в желаниях и ложном понимании окружающего мира. И что знаменательно, Павел, - просветление и абсолютное знание, пришли к нему, когда он, в медитации, остался, - “абсолютно пустым”, - улавливаешь аналогию с тем, о чём мы говорили когда-то?
-   Да, аналогия чёткая, и очень знаменательная, - произнёс Павел, и спросил, - но где-же скрыто рациональное зерно буддизма, я его пока не улавливаю.
; Будду называли “Учителем Жизни” - Татхагатой, его учение
проходило в виде: проповедей, притч, бесед и ответов на вопросы, кое-что дошло до нас в литературном виде, - это: перевод слов Будды, перевод трактатов, сборник изречений – Джаммапада и конечно “Алмазная Сутра” - это венец.
Павел внимательно слушал.
; Ну, а ты сам эту сутру читал?
; Да, несколько месяцев назад, я достал её на один день и, помню, изучал всю ночь, стараясь понять мысли Будды.
; Ну ты и заинтриговал меня, брат, - поспешно произнёс Павел, расскажи-ка что ты там понял!
; Помню, у меня было такое ощущение, что я улетел с Земли, хотя там было много и того, о чём я читал до этого, - у эзотериков, йогов и даже в совремённых научных публикациях по проблемам космологии и мироздания.
; Ну и что-же? Ты к делу, к делу, - не тяни!
-  Главная мысль там в том, что человек видит и ощущает мир  совсем не таким, каким он есть на самом деле, поэтому все, о чём думают и говорят люди, - это условность – модель. Помнишь, мы говорили о необходимости отключения органов чувств, чтобы прийти к истинному пониманию? Будда, наверное, первым понял и заявил, что Истинный Мир – многомерный, а наш земной мир – трёхмерный, этот мир физический и он ограничен нашими органами чувств, поэтому настоящий Мир, - мы познать не можем.
Будда приводит интересную аналогию. Он говорит: представьте, что вы нарисовали человечка на листе бумаги, и оживили его. Он будет жить в двухмерном мире, - в плоскости, которая является сечением, или проекцией трёхмерного мира. Теперь нарисуйте вашему человечку на бумаге дерево (или положите вашу фотокарточку); скажите ему - “это дерево” (“это я”). Он вам ответит, - “хорошо, это дерево (это вы)”; теперь сравните,  что понимает он под понятием “дерево”, и что понимаете вы, видя это в лесу; и как он понимает вас, по сравнению с тем, как вы понимаете себя. Теперь, по прямой аналогии, принимая наш мир сечением или проекцией четырёхмерного мира, - можно представить себе, что “дерево” и мы сами там совершенно не такие, а если учесть, что истинный мир многомерный,  и что               
высшее измерение восходит к Абсолюту или к Богу, то станет понятным, что же мы можем знать об окружающем нас Мире, а значит и о себе.
Глеб замолчал и налил вина – Павлу, а потом себе.
; Выпьем, Паша, если разговор возник, - надо его закончить, я тебе представлю ещё одно утверждение Будды, которое может ошарашить трезвую голову!
Но Павлу, похоже, нетерпелось дослушать до конца, он быстро сделал глоток и попросил:
; Давай продолжай, я слушаю.
Глеб медлил, тянул вино, словно собираясь с мыслями.
; А ещё я думаю, что Будда, наверное, одним из первых, понял, что Мир – Единое целое. Да! Он говорил, что не существует отдельно: ни атомов, ни минералов, ни растений, ни животных, ни людей. Не существует  отдельно ни Земли, ни планет, ни звёзд, ни Галактик. Существует Единый Многомерный и неподвижный Мир, в котором все заполнено и связано воедино. Этот Мир изменяется только во времени своими вибрациями, а все виды движения, - это только наша иллюзия истинных временных преобразований в нём.
; Мне кажется, что для большинства людей, это совершенно непостижимо и как-бы за такие утверждения у нас не посадили в дурку.
; На первый взгляд, - да, это выглядит абсурдом или бредом, если ограничиваться материальным миром, только который мы себе и представляем. Но всё, что я тебе перечислил перед этим, - это ведь материя, - атомы, частицы, электроны, но если двигаться вглубь материи, чтобы определить что-же она собой представляет, - вглубь атомов и электронов, - мы же, как уже знаем, придем к полю, волне! Возникает понятие Единого Информационно – Энергетического Поля, о котором уже сегодня говорят передовые умы.
  Можно вспомнить здесь и древнее  утверждение всех                Восточных религий, - “Мир – Един, что внизу, -  то и вверху; что  спереди, - то и сзади; что снаружи, - то и внутри!”
     Ну как ты, - переварил? Тогда послушай как, с точки зрения совремённой науки, можно объяснить утверждение Будды.
    Если рассматривать нулевую, самую низшую размерность Мира, то это – точка, но в точке нет никакого движения, - все изменения только во времени. Но Мир, по совремённым воззрениям, произошёл из точки в результате “Большого Взрыва”. После этого появились: время, пространство и материя в виде: атомов, звёзд, Галактик, то-есть материальный трёхмерный мир. Затем Вселенная стала расширяться, но остаётся замкнутой, то-есть конечной и Единой. По современным гипотезам, достигнув критического состояния, Вселенная будет снова сжиматься и превратится в точку, где будет Всё, - всё пространство, вся материя, вся энергия, - вот тебе Единый Мир, который – всё и который неподвижен!
     Глеб перевёл дух, посмотрел на Павла, и улыбнулся.
; Да, Паша, и в то же время, всё, о чём мы говорим здесь с тобой, - это, как утверждает Будда только “произвольно обусловленные концепции”, - примерно то-  же, что для нарисованного на бумаге человечка его понятие “дерева” по рисунку.
; К чему же тогда мы с тобою пришли?
; К иллюзии Мира!
Глеб взглянул на часы.
; Но мы, осуждены Творцом жить в иллюзорном мире, и другой жизни у нас пока нет. Сейчас эта иллюзия предстаёт нам в виде часа ночи, и поэтому я поехал домой, - он рассмеялся.
Павел сидел, молча, задумчиво крутил в пальцах пустой бокал.
-   Да, ты сегодня меня просветил, и время прошло совсем               
     незаметно. Я сейчас, с сожалением понял, - как же всё-таки    
     мало мы знаем, но получается, что так и должно быть. Теперь
     вспомнишь Сократа, - “Я знаю, что я ничего не знаю”!
-    Ладно, Паша, я поехал, - отдыхай от этих мыслей, они иногда
     давят, но не надо переживать и торопиться, у нас ведь впереди
     ещё много жизней? - пошутил Глеб, - мы ещё многое узнаем.
; Ну вот и Слава Богу, - ты меня успокоил, - в тон ответил
     Павел, - а как же говорил Екклизиаст: “Во многое мудрости,
     много печали” и “умножив познание – умножишь скорбь”?
Он поднялся и проводил Глеба до двери.
; Ну ладно, заходи, - буду всегда тебе рад.

Х Х Х         
  У Бориса Рябова, в последнее время, появились проблемы в  семье. Два его сына, в возрасте четырнадцати и тринадцати лет, стали пробовать наркотики, и при этом, к несчастью, они унаследовали от отца твёрдый и независимый характер с любовью к приключениям, что ещё больше осложняло эту проблему. Жена Бориса каждый день встречала детей из школы и “под конвоем” сопровождала домой. Но это был самообман, наивное представление действительности, - дети, уходящие гулять, всегда найдут время, когда они предоставлены самим себе.
 Вечерами, Галина Семёновна даже обнюхивала детей, вглядывалась им в глаза и требовала у Бориса активного участия во всех своих контрольных и профилактических операциях.
    Обнаружилось всё случайно. Пришла соседка и рассказала, что её сын и дети Галины Семёновны собираются на квартире, в соседнем доме, и “варят какую-то траву”. Тогда Галина Семёновна стала вспоминать, что, в последнее время, сыновья стали чаще просить денег, домой приходили всё позже и при этом, - были как-будто возбуждены. Она сразу рассказала о своих опасениях мужу, - Борис отреагировал спокойно: “... ладно, ты не расстраивайся, я разберусь, и тогда будем что-то предпринимать”. Но спокойствие Бориса было только внешним; он прекрасно   понимал, в какую трясину, совершенно незаметно, могут завести наркотики его детей. Надо было найти правильный план действий: серьёзно и строго побеседовать, ограничить в деньгах,  с отчётом о тратах, записать ребят в какую-нибудь спортивную секцию и контролировать свободное время. В планах получалось всё правильно и хорошо, но, при их реализации вступала в игру родственная строптивая кровь, - уговоры не действовали, угрозы и меры принуждения не давали результатов. В этой “игре” Борис брал на себя разные роли, - он понимал, что пока на сцене выступают: травка, клей или марихуана, - всё ещё можно исправить и остановить, но когда появятся такие “актёры”, как героин и ЛСД, - тогда спектакль может превратиться в трагедию.
    Жена Бориса, не отличалась крепким здоровьем, - человеческое сердце плохо переносит постоянные заботы и
семейные неурядицы, а их было достаточно: родители её ушли из жизни очень рано, братьев и сестер не было, а Борис иногда “погуливал налево”. Он сам понимал, при этом, что поступает  подло, но пересилить себя, в этом, - не мог и часто, как он говорил, -  “срывался с семейного крючка”. Но и обстоятельства тоже играли на его стороне, -  высокий, спортивный, энергичный,  обходительный, с мужественными чертами лица, - что ещё  нужно женщинам, надеющимся или ищущим случайных связей?
    После своих “срывов”, Борис старался всячески заглаживать свою вину, - был особенно заботлив, ласков, нёс в дом сладости и фрукты. Знала ли жена? - конечно, но что она могла сделать? Она тоже его любила.               
Эта женская любовь, - необъяснима и непознаваема, как непознаваем и сам человек.

      Вечером, перед ужином, Галина спросила:
; Боря, ты не знаешь где наши дети? Уже восемь часов.
; Они на гимнастике, я записал их в секцию, там у меня знакомый тренер. Теперь у них занятия, три раза в неделю, - понедельник, среда и пятница с шести до восьми.
; А это где?
; На стадионе, - это недалеко, - четыре остановки на метро.
; Может быть, ты съездишь, встретишь их?
; Да не волнуйся ты, чудачка! - как мог, успокоил жену Борис, -через час они будут дома, - и взглянув на её озабоченное лицо, с улыбкой добавил, - они ведь уже скоро месяц, как занимаются. Если им понравится, то их уже не оторвёшь и на всякие глупости просто не будет времени, а к тому-же, если Лёшка узнает, что они балуются наркотой, - он их выгонит и сообщит мне.
     Дети явились через час. Когда все сели ужинать, Борис спросил у старшего.
; Как дела, Витёк? Расскажи, какие у вас успехи?
; Витька уже “рандат” крутит, - вступил в разговор младший.
; Это что-же за рандат? - притворился непонимающим отец.
; Это когда бежишь, а потом руками в пол и поворачиваешься уже спиной вперед, - ну на сто восемьдесят!
; Это здорово! А ты чего разучиваешь?
; Мы на общем занятии, делали: растяжки, отжимания, бланши, но я хочу научиться делать “спичак”.
; А это что за зверь?
; Это когда стоишь, и выходишь в стойку на руках, с прямыми руками и ногами...
; Боря, дай Андрюше спокойно поесть, а потом побеседуете, - мягко попросила Галина, - ты видишь, он совсем не жуёт, - ешь, сынок спокойно и не торопись.
; Ладно, ребята, после ещё побеседуем, а ты, мама, - давай-ка нам ещё мяска, видишь, мужики наработались.
Галина подкладывала детям в тарелки горячее мясо с картошкой и улыбалась.
; Ты сегодня опять пойдёшь к друзьям? - спросила она мужа.
; Нет, сегодня, наверное, придет Глеб, он звонил, - у него ко мне разговор; у тебя найдется, что поесть и чем закусить?
; Хозяйке, Боренька такие вопросы не задают, разве ты забыл, что у нас всегда было, -  и что поесть и чем закусить..., также как и у тебя, - что выпить, - с улыбкой закончила она.
После ужина, дети захотели пойти погулять, но после реакции родителей, помрачнели и ушли в свою комнату. Братья были очень дружны, почти никогда не ссорились и всё старались делать вместе, обычно по инициативе старшего – Виктора.
    В десять часов пришёл Глеб.
; Привет, Боб, я не поздно? - спросил он с порога.
; Нет, - в самый раз, - заходи, раздевайся.
; Я ненадолго, у меня короткий разговор.
; Это не важно, у дверей, я с тобой разговаривать не буду, давай соблюдать регламент, - иди мой руки, и проходи на кухню.
     На кухне стоял большой обеденный стол и мягкая угловая скамья; окружающий интерьер, под висящей люстрой, поблескивал полированным деревом и металлом. Борис прикрыл дверь и указал на скамью.
; Садись и заказывай: чай, кофе, коньяк, сухое?
; Ты заешь, я буквально на две минуты...
; Цыц, молчать! - перебил Борис, - ты порядок наш знаешь? - Пока что-нибудь не выпьем для старта, - я с тобой не разговариваю.
; Ну ладно, Боб, я ведь поел дома..., делай тогда кофе.
Борис поднялся, открыл дверь, и крикнул в соседнюю комнату.
; Галчонок! У нас есть печенье или торт?
; Есть, сейчас я приду и всё вам приготовлю, - донеслось оттуда.
; Не надо, не беспокойся, - мы сами, скажи только где кофе и печенье.
; В шкафу справа, на верхней полке.
Борис стал действовать, быстро и чётко двигаясь по кухне, - налил воду, зажёг газ, достал чашки, кофе, вазу с печеньем, сахар... Глеб любовался и посматривал на часы. Через десять минут на столе уже стояли чашки с дымящимся кофе, две маленькие рюмки, печенье, сахар...
; Сейчас, - сказал Борис, вышел и через минуту поставил на стол бутылку коньяка, - хорошо бы сюда ещё лимончик да жалко не нашёл, - он разлил коньяк по рюмкам и вылил свою в кофе.
; Ну, ты пей, как хочешь, а я люблю кофе с коньяком, когда в груди тепло и аромат...
; А я по-мужицки, - сказал Глеб, беря рюмку, ну ладно, - твоё здоровье!
Какое-то время они молчали, и тогда Борис почувствовал, что Глеб не решается начать разговор, а самому спрашивать не следует.
; Ну как твои? Жена, дети?
; Нормально.
; Ну теперь, за здоровье, надо нормально выпить, - сказал Борис, наполняя рюмки, - будем здоровы!
; Будем!
После второй, они допили кофе, и тогда Глеб заговорил.
; Боря, у меня к тебе один вопрос, - ты что-нибудь решил насчёт этого отпуска?
; Пока нет, а что?
; У меня мысль, - рвануть в Гималаи.
; А что? - Дельная мысль!
; Мысль – то дельная, - задумчиво произнёс Глеб, - только вот от мысли до дела здесь довольно далеко.
; Ну и что? Самое главное начать двигаться с места, а дальше всё пойдёт.
; Так-то оно так..., а ты сам как, согласен?
; Чего?
; Со мной..., в Гималаи?
; Что ты спрашиваешь? Конечно, - сразу ответил Борис, - как же я тебя, дурака, брошу одного?
Глеб никак не ожидал такого моментального согласия, у него защекотало в носу, он быстро поднялся, обнял сзади Бориса за плечи..., коснулся его щекой...
; Спасибо, брат, - ты меня обрадовал! Я ведь подумал, что ты не пойдёшь.
; Да ладно, Глебка! Вспомни, сколько мы с тобой облазили гор? Гималаи, - значит, Гималаи, а что Пашка, ты с ним говорил, он тоже пойдёт?
; Нет, для Павла это слишком тяжело и опасно..., я ему особо и не предлагал, - Глеб внезапно заторопился, - ну ладно, Боря, еще раз спасибо, я пойду, уже поздно, обо всех подробностях поговорим в следующий раз, я позвоню, - он опять обнял Бориса, и быстро пошёл к двери.

 Теперь наступил самый неприятный рутинный этап предварительной подготовки. Каждый день, после работы, Глеб: звонил, ездил, встречался, наводил справки, - искал группу, которая взяла бы их с Борисом в экспедицию. Наконец, он нашёл объединённую группу альпинистов, которая планировала поездку в Гималаи в июле, и восхождение на Макалу. После очного знакомства, собеседования и тщательной проверки, - их взяли, и теперь надо было договариваться об отпуске и готовить снаряжение.
   Вечером, закончив раньше, чем обычно свои служебные дела, Глеб, который никогда не торопился возвращаться домой, решил, по пути, заглянуть к Юлию.
    Позвонив, он спросил от дверей.
; Алла Григорьевна, добрый вечер, что Юлий дома?
Полная красивая женщина, с тёмнокарими глазами и седеющей копной волос, появилась в прихожей.
; Здравствуйте, Глеб Николаевич, - Юлий у себя, проходите, пожалуйста, - раздеваться можете здесь, или у него.
Из большой прихожей, сразу направо была комната Юлия.  Из дверей, навстречу, почти столкнувшись с Глебом, вышла молодая красивая девушка и, наклонив голову, быстро ушла. Глеб зашёл в комнату и громко спросил.
; Юлий, к тебе можно, ты один?
; Заходи, заходи я один... - господин, привет, Глеб,  раздевайся и иди сюда, я заканчиваю.
; Здорово, Юля, - Глеб подошёл к мольберту и заглянул на холст, - слушай, ты меня, конечно, извини, но тут к тебе заходят такие молодые красотки... как-же ты...?
; Это натура, я их пишу, потом их покупают на ура!
; Но, всё-таки...?
Юлий положил кисть и закрыл подрамник.
-  Знаешь, Глеб, с тех пор, как я стал писать обнажённых женщин, они постепенно превратились для меня в отвлеченный предмет – модель, или в классическую статую... ну не могу же я потом встречаться со статуей.      
   Глеб рассмеялся, - ну а те, что по улицам ходят, - живые тёплые, они же не статуи, они причём?
; А тех я представляю по утрам: заспанными, начесанными, опухшими, - в шлёпанцах на босую ногу, - я же не смогу потом избежать этого, - если я честный человек?
; Да, друг, с такими представлениями, ты, наверное, никогда не женишься, - смеясь заключил Глеб.
В дверь постучали.
; Юлик, идите ужинать, зови своего гостя, - донесся оттуда голос матери.
; Пошли, - сказал Юлий, -  это приказ и он не обсуждается.
; Нет, извини, друг, я ведь зашёл по пути, меня ждут дома. Извинись за меня перед мамой, а я исчезаю... и это тоже не обсуждается; кстати, - скоро твой день рождения, - подумай, что ты хочешь иметь, и позвони, а пока – будь здоров!
 
  Когда Глеб пришёл домой, Татьяна мыла на кухне посуду.
; Я что, опоздал к ужину? - удивлённо спросил он.
; Как обычно, - холодно ответила жена, - мой руки и иди, я тебе подогрею.
Глеб ужинал без аппетита, медленно жевал курицу, рис и втайне сожалел, что не остался на ужин у Юлия.
Подошла Татьяна и присела к столу.
; Глеб, в это лето надо свозить детей на юг, они уже давно не были на море и говорят, что лето здесь будет холодным.
; Я забыл тебе сказать..., в июле – августе я ухожу в горы, если ехать, то только в июне.
; В июне у детей ещё школа, и к тому же не юге ещё ничего нет, тебе надо бы это знать, - начала раздражаться Татьяна, - ты, что же меняешь детей на горы? Отмени в этом году твою поездку.
; Ты пойми, Таня, - сейчас уже поздно, я уже завязан в процессе. Я договорился на работе, с альпинистами, с Борисом, согласовал сроки, началась подготовка..., - представляешь, что значит всё это сейчас отменить... и отступить.
; Я это не представляю, если разговор идёт о собственных детях.
; Хорошо, давай искать другие варианты. Я приеду в конце августа, и поедем все на юг, куда-нибудь по путёвкам, дней на двадцать.
Татьяна поднялась, возбужденно заходила по кухне.
; Конец августа не подходит, потому-что в сентябре уже занятия, или как? - Прямо из вагона поезда сразу в класс?
; Я не знаю..., но мой поезд уже тронулся, и его остановить нельзя...,-  я ничего изменить не могу.
; Хорошо, - если так, я повезу детей одна!
; Ты поступай, как хочешь, - я поступлю, как должен.
Глеб поднялся и ушёл к себе в комнату.


   У Юлия Залуцкого наступал очередной день рождения, ему исполнялось тридцать семь. Он никогда не вспоминал об этой дате и не задумывался о её праздновании, но почему-то об этом всегда помнили другие и напоминали ему.
     Обычно эти дни отмечались с торжественным размахом.
Получалось так, что у многих были какие-то расчеты на эти праздники. Родители приглашали своих друзей и знакомых с незамужними дочерями, в надежде разрешить больной семейный вопрос с женитьбой сына. Знакомые девушки звонили, наверное, с такой-же тайной целью. Друзья и знакомые - с желанием сменить обстановку, развлечься и попировать.
Юлий все предоставлял организаторам этих праздников, - основным из которых была, конечно, Алла Григорьевна.
Первые разговоры о дне рождения начались ещё за неделю. За обедом, подавая сыну тарелку с курицей, Алла Григорьевна озвучила тему.
-   Юлик, скоро день рождения, мы с папой уже давно решили отметить его в ресторане. Закажем банкетный зал, музыку и стол.
Юлий равнодушно улыбнулся, разглядывая курицу.
-   А денег вам не жалко на это мероприятие? У меня сейчас не очень густо…, пока не оплатили несколько заказов.
-   Мы с мамой денег найдём, - вступил в разговор Лев Борисович, - ты дашь, сколько сможешь, или ничего…, о деньгах не беспокойся, день рождения только раз в году, - выдержим.
-   Что нам радости жизни, если редки они? – продекламировал Юлий, - ладно, решайте, - я своими днями рождения голову не загружаю.
-   Но ведь ты кого-то приглашаешь? - с тревогой спросила Алла Григорьевна.
-   Я, как всегда, приглашаю только своих старых постоянных друзей и хороших знакомых. Но если кто-нибудь будет звонить и поздравлять, - я, как благородный человек, тоже всегда приглашаю…, и даже не знаю сейчас, сколько народа набежит.
-   Ну и мы с папой, тоже приглашаем наших знакомых, поэтому мы и заказываем банкетный зал.
-   Если мы счастливый вытянем билет, то поедем весело к жизни на банкет! -  выдал Юлий очередной экспромт, - вы только не напрягайтесь сильно, какую карту сдадите, - такой и будем играть. 


Почти две недели, сменяя друг друга, хозяйничали на улицах города холодные, непонятно откуда взявшиеся, дожди, и ветер.
Люди, мокрые и хмурые, всегда спешащие куда-то, цеплялись зонтами на узких тротуарах, стояли в очередях, толкались в общественном транспорте, легко вступая в ссоры.
Казалось, что даже машины вели себя так-же, - срываясь с места, не разбирая и не уступая дороги, разбрызгивая холодные лужи и слякоть.
И вот, наконец, небо стало проясняться, похолодало и появилось солнце, - и люди сразу сделались спокойнее и добрей.


В семье Залуцких началась подготовка ко дню рождения Юлия.
После завтрака Алла Григорьевна обратилась к мужу.
-   Лёвушка, надо поискать хороший ресторан и сделать заказ, обсудить программу и меню, - как ты смотришь на это?
-   Сегодня, Аллочка это не получится. Председатель суда должен мне прислать срочное дело, которое надо рассмотреть до заседания. Сегодня мне пришлют его с нарочным, мне уже звонили.
Примерно через час, в дверь позвонили, - Лев Борисович пошёл открывать.
-   А, Машенька, - донёсся его голос из прихожей, - рад вас видеть, заходите, пожалуйста. 
-   Здравствуйте, Лев Борисович, извините за неожиданное вторжение, но я буду вести это дело, и председатель попросила меня лично, предварительно обсудить его с вами.
-   Что вы, что вы, - я счастлив, что именно вы взялись за это дело. Раздевайтесь здесь…, можно помыть руки и прошу в мой кабинет; вот, кстати, познакомлю вас с моей женой – Аллой Григорьевной.
-   Аллочка, - обратился он к выходящей из кухни жене, - это наш молодой, но уже опытный адвокат, - Мария Сергеевна, но у нас все зовут её Машенькой…, - вы не обижаетесь?
Молодая, изящная женщина, с русой косой, уложенной вокруг головы наподобие короны, смущённо улыбалась, снимая пальто.
-   Что вы, Лев Борисович, я стараюсь никогда и ни на что не обижаться, - это вредно в нашей профессии.
-   Это прекрасно сказано, давайте пройдёмте ко мне и рассмотрим наше дело.
Через два часа, Лев Борисович вышел и прошёл на кухню.
-   Аллочка, мы ещё немного посидим, но я не отпущу Марию Сергеевну без обеда, - как у нас с этим дела?
-   Я очень рада, - через полчаса у меня всё будет готово.
Скоро в столовой был накрыт стол, и Алла Григорьевна подошла к двери кабинета.
-   Лёва, у меня всё готово, можно идти обедать.
-   Спасибо, - мы сейчас заканчиваем и идём.
Уже за столом, Лев Борисович спросил.
-   А где Юлий, он дома…, или куда-то уже удрал?
-   Нет, он работает в своей мастерской, сказал, что сейчас подойдёт.
Обед уже начался, когда в столовой появился Юлий.
-   Прошу меня извинить за опоздание, я гадкий и больше не буду, но…, - добрый день, - обратился он к гостье.
-   Это наш сын, - Юлий Львович, - представил его Лев Борисович, - он художник, и при этом свободный, поэтому иногда нарушает режим; наливай ему Аллочка штрафную порцию борща, - и, обращаясь к гостье, добавил, - Алла Григорьевна у нас славится своими борщами, истинно украинскими.
-   А что же ты не представил мне нашу гостью? – спросил Юлий, присаживаясь к столу.
-   Ой, извини, сын, но ты опоздал и я повторю, - это наш адвокат – Мария Сергеевна, она может защитить тебя, если ты случайно нарушишь закон, - вы не будете возражать Мария Сергеевна?
-   Конечно нет, - ответила она с улыбкой, - но думаю что, к счастью, такого личного участия ваш сын мне не доставит.
-   А как же наша вульгарная русская пословица, - «от сумы и от тюрьмы не зарекайся», - со смехом спросил Юлий.
За столом возникала приятная непринуждённая обстановка, а когда Алла Григорьевна подала горячую рыбу, - Лев Борисович принёс бутылку белого вина и бокалы.
-   Рыба посуху не плавает, я надеюсь, вы сегодня на работу уже не пойдёте? – обратился он к Марии Сергеевне.
-   Нет, но…
-   Без «но», - строго сказал Лев Борисович, - открывай, Юлий и разливай.
Юлий быстро открыл бутылку, чуть отлил себе и стал наполнять бокал гостье.
-   Рыба посуху не плавает, но идёт с сухим вином; выпьем за знакомство и за юристов! - можете считать, что я произнёс первый тост.
Когда выпили вина, в разговор вступила Алла Григорьевна.
-   Я вот хотела спросить вас, Мария Сергеевна, почему вы выбрали себе такую профессию, кажется это сложно для женщины… и опасно.
-   Вы знаете, - подумав, ответила она, - я даже сама не знаю почему, но меня всегда интересовал внутренний мир человека…, его мысли, желания, поступки…, хотелось как-то разобраться в этом… и если можно, чем-то помочь.
-   Браво! – невольно вырвалось у Юлия, - вас надо познакомить с Глебом!
-   С каким Глебом? – удивленно спросила она.
-   Нет, нет, - это я про себя, - быстро ответил Юлий, - просто есть у меня один друг…
-   Это очень любопытно, - возвратился Лев Борисович к прерванному разговору, - и что-же вы узнали, за время вашей работы, о человеке и его внутреннем мире?
-   Ничего не узнала, - грустно произнесла она, - наверное, человека всего узнать нельзя, иногда он совершает поступки, которые необъяснимы с позиций логики и разума. Мне часто кажется, что в каждом человеке одновременно сидят: и светлый гений, и нормальный человек, и совершенный злодей.
-   Ещё раз браво, Мария Сергеевна! – опять воскликнул Юлий, - увидел тебя и подумал – ты ангел, узнал, - убедился что чёрт…, но это я не про вас.
-   Спасибо что так, - смеясь, ответила она, - а то ведь фразу иногда можно построить так, что ее, возможно, толковать в прямо противоположных смыслах.
-   Как же тогда разбирать ваши судебные дела? – спросил Юлий. 
-   А вот бывает и так, как в известном «софизме лжеца», - если вам говорят: «я лжец и всегда говорю неправду», то кто этот человек? Если он сказал правду, то он лжец, а если он лжец, то как мог сказать правду!
-   Ещё раз браво, вы нас сегодня просто очаровываете, - захлопал в ладоши Юлий.
-   За это у нас все Машеньку и любят, - простодушно и неосторожно пояснил Лев Борисович.
Мария Сергеевна, как то сразу вдруг, покраснела, смущённо улыбнулась и заторопилась уходить.
-   Спасибо вам за гостеприимство… и за знакомство, мне уже надо идти.
-   Что вы, что вы, Мария Сергеевна, - спохватилась Алла Григорьевна, - у нас ещё десерт: кофе, мороженое, торт…
-   Да, Машенька, мы бы хотели, чтобы вы не разрушали компанию, пока не кончим обеда, - поддержал жену Лев Борисович.
-   Принято единогласно, - сказал Юлий, и поднял руку.
-   Нет, нет, ещё раз спасибо и извините; мне было очень приятно в вашей семье, но я уже должна идти, может быть в другой раз…, - она не договорила и поднялась из-за стола, - досвидания.
-   Ну что-же, очень жаль, но задерживать не смеем, - сказал Лев Борисович.
-   Хотя и следовало бы, - с шутливым сожалением вставил Юлий.
-   Ну ладно, я вас провожу, - Лев Борисович поднялся, проводил гостью до дверей, подал ей пальто, - как вы доберётесь, а то Юлий отвезёт вас до дома?
-   Нет, я на машине.
-   А вино?
-   Я же юрист, Лев Григорьевич, у меня всегда будет алиби, - улыбнулась она, - досвидания.
Когда Лев Григорьевич вернулся к столу, обед продолжился, но уже в молчании, словно каждый думал о чём-то своём.
А потом вдруг неожиданно Юлий сказал.
-   Папа, пригласи, пожалуйста, эту женщину на мой день рождения…, обязательно.
 
Х  Х  Х

Павел Петрович задерживался на работе. Он сидел один в лаборатории за компьютером, а часовая стрелка заползала уже за восемь.
Вот уже неделю, разрабатываемая система наблюдения подземных объектов, при расчётах, не выдавала требуемых параметров. Главный разработчик, перепробовав все возможные варианты и наборы комплектующих элементов, сказал что «упёрся в стенку», и попросил Павла Петровича, - «посмотреть». И вот он сидел, с обеда и «смотрел». Электрические характеристики, высвечивающиеся на экране монитора, показывали, что, с используемыми элементами, чувствительность системы не обеспечивается. Введение дополнительных микросхем ничего не давало.
Павел Петрович прошёл в свой кабинет, позвонил жене, предупредив, что задерживается, включил тихую музыку и заварил кофе.
Конечно, переход на «цифру», помог бы решить задачу, - размышлял он, - но заказчик почему-то настаивал на аналоговом варианте.
Он выпил кофе, сел в кресло и закрыл глаза…, - «надо отключиться», - подумал он… и, почти сразу, почему-то представил себе Нину, как она сидит на кухне и… ждёт.
Видение было ясным и чётким, он видел её глаза и губы, что-то шептавшие, - «мистика какая-то», - подумал он, но не удивился, потому-что это случалось уже не раз.
Внезапно в его сознании возник какой-то неясный образ, он то - расплывался, то - появлялся снова… и вдруг сформировался в конкретное понятие, - «шум».
Павел Петрович быстро поднялся с кресла, - конечно, как же он раньше не догадался, что надо проверить шумы входных элементов, ведь известно же, что микросхемы «шумят»!
Он вернулся в лабораторию, ругая себя за то, что сразу не догадался поставить перед входной микросхемой малошумящий каскад.
Отыскав в справочнике параметры первого попавшегося малошумящего транзистора, он ввёл их в расчёт, - и характеристики чувствительности системы оказались в пределах нормы.
-   Молодец, Пашка! – вслух сказал Павел Петрович, выключая приборы и снимая халат, - теперь домой.

-   Ниночка, вы не спите? – громко спросил он, открывая входную дверь.
-   Нет, - донёсся голос из кухни, - Светочка недавно поужинала, а я жду тебя, - иди, мойся, я всё подогрею и будем ужинать.
 За ужином, жена внимательно взглянула на Павла Петровича и спросила.
-   Что ты сегодня так поздно, у тебя что-то не получалось на работе?
-   Да, - ответил он, наливая себе чай, - наверное, уже неделю решаем один технический вопрос, и только сегодня я его решил. И знаешь, интересно, - вот крутится в голове решение, кажется вот оно, а оно убегает как мышь, но потом я всё-таки поймал её… за хвост, - со смехом закончил Павел Петрович.
-   А у нас Светочка принесла сегодня из школы две пятёрки, Мария Васильевна очень довольна ей…, тебе, что дать к чаю, печенье или кекс?
-   Чай я буду пить с коньяком, - ответил Павел Петрович, - нужно отметить удачное окончание рабочего дня, - и он пошёл за бутылкой.
После ужина, он сидел на кухне, расслабленный и умиротворённый, с удовольствием наблюдая, как жена моет посуду.
-   Да, Нинок, я забыл тебе сказать…, у Юлия день рождения, они собираются в ресторане, - он звонил вчера и пригласил нас обоих.
-   Нет, Павлуша, - ты ведь знаешь, я не люблю шумные торжества и многолюдные общества; ты извинись за меня и иди один. Они многих пригласили?
-   Я не знаю, сколько будет там народа, наверняка будут только Глеб и Борис, и может быть их жёны, ну и родители Юлия, естественно, со своими знакомыми, а кого они ещё пригласят, конечно, не известно.
-   Да, ещё я чуть не забыла, - тихо сказала Нина, - ты мне недавно говорил, что они собираются в горы.
-   Да, они уже готовятся к поездке в Гималаи в июле, сейчас у них уже сборы с группой альпинистов.
Нина помолчала, а потом осторожно и неуверенно произнесла.
-   А ты не мог бы отговорить их, от этой поездки?
Павел удивлённо взглянул на жену.
-   Ты что, Нина, - почему?
-   Ну, я не знаю, но…лучше бы, по-моему, им не ездить… в этот раз.
-   Да, почему, объясни? Ведь они уже решили и собираются! – Павел с недоумением смотрел на жену, - как можно предложить им – отменить поездку… с какой стати?
-   Я ничего не могу объяснить, - тихо сказала она…, - мне так показалось.
Она не могла рассказать мужу, что не увидела у Глеба обратного пути домой.

Х  Х  Х

В ресторане, где был заказан на вечер малый банкетный зал, шли приготовления к приёму ночных посетителей и гостей.
Люстры горели не все, и в зале был мягкий рассеянный свет. Официанты неслышно двигались по ковровым дорожкам, раскладывая по столикам приборы и посуду. В углу зала, музыканты тихо настраивали свои инструменты.
В банкетном зале было особое оживление, - мэтр и несколько официантов суетились в предвкушении гарантированного, но пока ещё неизвестного, «навара».
По вечерам, в ресторане собирался свой особый и постоянный контингент, эдакий, - «людской салат оливье». Это: состоятельные и праздные жители ближайших домов, гостиничные гости, влюблённые пары и разнообразные компании, от корпоративных до криминальных. К этому добавлялись участники многочисленных банкетов и торжеств, а также традиционный ассортимент проституток и мелких мошенников. Здесь ели, пили, веселились и танцевали, «прожигая» бешеные деньги, а, иногда, дрались с битьём посуды и физиономий. Случались и более серьёзные конфликты с поножовщиной и стрельбой, поэтому, в последнее время, здесь постоянно дежурила охрана из бывших спортсменов и оперов.
В этом, типичном российском заведении времен смены тысячелетий, по ночам правили бал три идола: деньги, разгульное чванство и секс. К большому сожалению, получалось так, что культурные и интеллигентные компании, появлялись здесь всё реже и реже, и выглядели часто инородными и чужими.
К семи часам вечера стали появляться первые посетители и представители «ночного цвета общества». Оркестр заиграл ретро попурри из лёгкой эстрадной музыки прошлого века.
Банкетный зал был готов к восьми. Алла Григорьевна со своей подругой Розой Марковной и распорядителем, ещё раз проверяла сервировку, обсуждала меню и порядок подачи блюд.
В восемь появились первые гости, - это был Борис Рябов и две молодые женщины, которые, как оказалось, знали Юлия ещё по институту.
-   Ну, а где же виновник торжества? – сразу спросил Борис у Аллы Григорьевны.
-   Извините его, Борис Васильевич, он не любит приходить рано.
-   Ладно, за это мы больнее надерём ему уши, - со смехом ответил Борис, - правда, девушки? – обратился он к дамам. Те засмеялись; в дверях появились два молодых человека, оказавшихся художниками и друзьями Юлия и, следом за ними, - Глеб Антонов и Павел Ракитин.
-   Вы ждите, а мы пойдём танцевать, - сразу решил Борис, беря под руку одну из молодых женщин.
Банкетный зал постепенно наполнялся гостями и в половине девятого, появился Юлий. На него напустились.
-   Ты где гуляешь? Мы тебя ждём!
-   Мы хотим уже пить… и кушать!
-   И подёргать тебя за уши!
-   Друзья! Братья и сестры, дамы и господа, - торжественно произнёс Юлий, - всех приветствую, всех люблю; и извините меня, - я исправлюсь, и не думайте, что эта пуговица считает, что костюм пришит к ней.
Не все, наверное, поняли смысл последней фразы, но раздались одобрительные возгласы и смех.
-   Сегодня как раз наоборот, - ты костюм, а мы все… кто?
-   Заплатки?
-   Да нет, - моль! -  выкрикнул кто-то, под общий хохот. 
В банкетном зале сразу установилась весёлая и непринуждённая атмосфера.
Одним из последних пришёл Лев Борисович и привёл с собой Марию Сергеевну.
-   Господа! – поднял руку Павел Петрович, - прошу внимания, - и когда шум стих, продолжил, - на правах друга Юлия, я мог бы взять на себя роль председателя…, то есть тамады, если вы не возражаете, чтобы у нас был какой-то алгоритм в действиях.
Раздались возгласы одобрения и аплодисменты.
-   Давайте потанцуем в зале до девяти и сядем за стол, а мы с родственниками всё, ещё раз проверим и подготовим, - согласны?
Предложение приняли сразу, и все двинулись в зал.
Когда в девять все собрались к столу, слово взял Юлий.
-   Дорогие мои друзья, я ещё раз благодарю вас за то, что вы сюда пришли…
-   Обожди, мы ещё не уходим! - крикнул кто-то.
-   Нет, я начинаю с благодарности и ею закончу…, а сейчас у меня небольшая просьба. Нас двадцать восемь человек, разрешите мне, до третьего тоста, рассадить вас за столом, а потом можете рассаживаться, как хотите, - никто не против?
-   Конечно, Юлий, ты вистуешь, сегодня слушаем тебя, - за всех выкрикнул Борис, - какие могут быть возражения?
Юлий стал рассаживать гостей. На короткую сторону, во главу большого овального стола, он посадил родителей, напротив – Павла и Розу Марковну, а остальных, вдоль длинных сторон, по, хорошо известным ему, симпатиям и взаимопониманиям. Сам он сел скромно, в середине стола, рядом с Марией Сергеевной, по другую сторону которой поместил Глеба, - он хотел познакомить их. После того, как все оказались на своих местах, Юлий сказал.
-   А теперь, Паша, продолжай ты. Исполняй взятые на себя обязанности, - я начальный эскиз написал!
Павел Петрович поднялся за столом.
-   Друзья! Дамы и господа! Давайте считать, что все доклады и прения нашего торжественного заседания окончены, и мы переходим к последней части, которую обычно любят больше всего, - к банкету!
За столом раздались дружные аплодисменты.
-   Но, перед этим, я должен сказать вступительное слово, или, проще говоря, произнести первый тост. Прошу наполнить бокалы, а кавалеров не забывать о сидящих рядом дамах.
После того, как «отстреляли» бутылки шампанского и затих шум, Павел Петрович обвёл взглядом стол, и продолжал.
-   Наверное, уже миллионы раз, за такими столами, произносятся тосты с пожеланиями: здоровья, долгих лет жизни, любви и успехов. Мы, конечно, сегодня всё это, с удовольствием сердечно пожелаем Юлию, но, кроме этого, пожелаем ему сохранить свои бесценные качества: чистоту души, непосредственность, доброту, чувство юмора…
-   И жениться поскорее, - раздался чей-то женский голос.
-   И нарожать, за опоздание, пятерых детей! – крикнул Борис, - Ура!
За столом раздались одобрительные возгласы, и возник весёлый шум. Зазвенели бокалы, к Юлию подходили с личными поздравлениями…, не обошлось и без поцелуев. Он стоял за столом смущённый, и слегка растерянный.
-   Друзья! Садитесь за стол, - скомандовал Павел Петрович, - нам надо поднять тост за родителей.
После второго тоста, шум усилился, начали звучать комплименты гастрономическим вкусам Аллы Григорьевны и искусству поваров.
После третьего тоста, поднятого Юлием за присутствующих, под весёлые возгласы и смех, большинство гостей двинулось в зал танцевать.
Юлий танцевал с Марией Сергеевной, стараясь завести с ней серьёзный разговор, который у него почему-то, после третьего бокала, никак не получался. Она старалась разговорить его вопросами, чтобы не затягивать длительных пауз.
-   Юлий Львович, сегодня вам столько раз желали счастья и хвалили вас, что вы, наверное, действительно очень счастливый человек?
Он загадочно улыбнулся.
-   Ища счастья, - загляни в себя, и если его там нет, - ты его не достоин.
-   Кто это сказал?
-   Это я говорю.
-   Ну, и что же вы увидели, посмотрев в себя?
-   Пока ничего…, там выключен экран.
Они танцевали, и она опять спросила.
-   А почему вы не женитесь, если это не секрет, может быть, ищете себе совершенство? Извините, пожалуйста, если обидела, - она раскаялась за неудачный вопрос.
-   Сбираясь в путь за совершенством, - возьми побольше сухарей, - тихо пробормотал он.
-   А это кто сказал?
-   Это опять я говорю.
-   Вы всегда говорите цитатами, - смеясь, спросила она.
-   Нет, не всегда…, но часто, - смеясь, ответил Юлий.
Оркестр играл ретро, - старинное танго. Солист приятным тенором, и с неподдельным чувством, пел избранное из неувядающего репертуара Петра Лещенко.

… Скажите почему, нас с вами разлучили,
Зачем ушли вы от меня к нему,
Ведь знаю я, что вы меня любили,
Но вы ушли, - скажите почему...?

Он слегка прижал её к груди, ощущая душистый запах волос, и почувствовал, что она не отстранилась от него.
После второго захода за стол, «алгоритм вечера», о котором говорил Павел Петрович, - нарушился; уставшие и пожилые остались за бокалами и тарелками, а энергичные и молодые, снова пошли танцевать.
В зале и между столиками, медленно двигались пары. На подиум, к оркестру щедро кидались купюры, и снова заказывался Лещенко, - эти мелодии опьяняли, как вино.
Оркестранты уже изучили и прекрасно знали, какую музыку надо давать по вечерам, захмелевшим от водки и духов, посетителям, чтобы они бросали на эстраду свои деньги.

… Встретились мы в баре ресторана,
Как мне знакомы твои черты,
Помнишь ли меня моя Татьяна,
Мою любовь и наши прежние мечты?
……………………………………………..

…Упали косы, душистые, густые
Свою головку ты склонила мне на грудь
Татьяна, помнишь дни золотые,
Весны прошедшей, мы не в силах вернуть.

Юлий все время танцевал с Марией Сергеевной, Борис суетился и менял своих партнёрш, Павел нашёл себе приятную пару, которая кажется, его понимала, и танцевал с ней, что-то серьёзно объясняя, а Глеб стоял встороне, у дверей и откровенно скучал. Он не выносил праздных, пустых и часто глупых, в его понятии, разговоров, которые ведутся только для того, чтобы что-то говорить, и которые совершенно необходимы, при общении с женщинами.
В перерыве между танцами, когда Юлий с Марией Сергеевной стояли поодаль и беседовали, от компании южан, сидевших за двумя сдвинутыми столиками, - поднялся один. Он подошёл к оркестру, протянул дирижёру зелёную бумажку, заказал музыку, и быстро подойдя к Марии Сергеевне, пригласил её танцевать. Она вежливо отказалась, и протянула руку Юлию. Но, в следующим перерыве, к ней подошёл уже второй, из этой компании, с тем же предложением, но уже более бесцеремонным и наглым. Мария Сергеевна снова отказала, - уже более резко. Тогда, рослый мужчина, явно неблагонадёжного вида, грубо схватил её за руку. Юлий растерялся, - назревал скандал.
Но, к счастью, Глеб, безучастно наблюдавший до этого за танцующими, - всё увидел, и понял всё. Он быстро нашёл Бориса, и они вдвоём отвели незнакомца всторону, однако, почти сразу, к ним подошли его друзья, и положение становилось угрожающим.
Павел Петрович, наблюдающий за своими, тоже всё увидел, он сразу оценил обстановку, и через минуту, подошёл с двумя вооружёнными охранниками и администратором.
Вся компания вышла в фойе, и там, - неизвестно как, но конфликт был улажен.
Когда снова подошли к столу, чтобы продолжить вечер, Юлий опять сел рядом с Марией Сергеевной, Борис, - с очередной соседкой, а Павел подсел к Глебу, опасаясь, что тот может уйти и это будет неприятностью для Юлия и родителей.
После очередного застолья, новых тостов, которые уже слабо воспринимались, из-за общего шума и похмелья, - снова пошли танцевать.
Глеб наблюдал и думал, - как мало надо человеку, чтобы на время забыть всё, и стать довольным и счастливым. Всего лишь – изменить сознание и с ним, восприятие окружающего и себя! Для этого оказывается достаточно всего несколько рюмок алкоголя.
Ради приличия, он ещё несколько раз потанцевал с женщинами, которые пригласили его на «белый танец», сказал им какие-то чужие, автоматические слова, и снова погрузился в свои мысли.
В конце вечера, был десерт; официанты поспешно и ловко убирали со стола бутылки с недопитой водкой и коньяком.
-   Мария Сергеевна, а можно называть вас просто Машей, - прошептал Юлий, наклоняясь к ней, и слегка касаясь коленом её ноги, - так короче и гораздо лучше звучит.
-   Хорошо, - тоже шепотом ответила она, - но только тогда я буду называть вас – Юлькой, - мне это очень нравится. Только конечно, если вы не возражаете, и это не будет вас шокировать.
-   Нет, мне будет это невероятно приятно, но ещё приятнее будет, если мы перейдём «на ты».
Она посмотрела ему в лицо, и улыбнулась.
-   Но ведь мы почти с вами не знакомы?
Он внимательно смотрел на неё, словно изучая её лицо, и тихо ответил.
-   Мы знакомы уже очень давно…, наверное, сто лет, - душами.
-   Где же вы нашли душу, - так же тихо спросила она, - может быть, её вовсе нет.
-   Душа есть! – ответил Юлий, - она в глазах!

Уже далеко заполночь, лёжа в постели, Алла Григорьевна и Лев Борисович никак не могли заснуть, они всё ещё переживали впечатления прошедшего вечера.
-   Лёва, а ты заметил, - Юлик всё время был с Марией Сергеевной, может быть он серьёзно увлёкся, и больше не будет мотаться?
-   Что значит мотаться, Аллочка?
-   Ну как что? Наконец женится.
-   Это невозможно, - строго ответил он, - Мария Сергеевна замужем и у неё есть ребёнок.

Х  Х  Х

Перед поездкой в Гималаи, Глеба Антонова вдруг захватила необычная идея личного бессмертия. Она пришла внезапно, ночью. Перед рассветом, он проснулся с мыслью, что из Гималаев можно и не вернуться! После этого, он уже не мог заснуть. Он лежал на спине, глядя в тёмный потолок и думал… о смерти.
Хотя он всегда уверял себя, что душа не умирает и переходит в другое измерение, но сознание – продукт тела и разделяется с душой; и того, кто здесь думает, - там уже нет!
Тогда Глеб Антонов понял, - чтобы стать фактически бессмертным, человек должен, ещё при жизни, соединить своё смертное сознание с бессмертной душой, - силой мысли!
Ему стало жарко, - идея родилась и стала закабалять его. Он хотел заставить себя заснуть, но сон ушёл, и мысли закружили свой хоровод. Он думал, что вот сейчас наступит новый день, а он будет напрасно терять драгоценное время своей жизни, занимаясь глупостями.
И когда этот новый день наступил, он начался глупо…
Утром Глеб кое-как поел, механически ответив на вопросы жены, что не выспался и неважно себя чувствует.
На работе был рассеян и никак не мог сосредоточиться на своих производственных делах.
Сегодня он планировал провести синтез логического устройства, для новой диагностической установки, но работа не ладилась и цифры на мониторе показывали, что оптимального решения нет.
Глеб закрыл глаза, и погрузился в свои мысли.
Затрещал зуммер селекторной связи, - Глеб снял трубку.
-   Привет, Глеб, - раздался в трубке голос Павла, - ты очень занят? Можешь зайти ко мне?
-   Привет, сейчас иду.
В кабинете у Павла Петровича был обычный деловой беспорядок; стол, - заваленный книгами и бумагами, коробки с новыми приборами – на полу.
-   Садись, Глеб, - сказал Павел, разыскивая какую-то бумагу на столе, - вот вчера получил каталог на новую аппаратуру, и где-то положил…, ну ладно, потом найдётся. Вчера было совещание у Генерального, по поводу договорных работ с зарубежными заказчиками и нашего финансирования…, был разговор и о нашей работе, как у тебя дела?
-   Пока не очень…, модель я составил, алгоритм тоже, - ввел в программу, но оптимизации пока нет.
-   Но ты успеешь сделать до отпуска?
-   До отпуска постараюсь сделать.
-   Ну ладно, кстати, ты что, только планируешь Гималаи, или уже решил и собираешься? – Вдруг неожиданно задал вопрос Павел Петрович.
-   Ты что, Паша? Мы с Борькой уже почти всё собрали. Снаряжение у нас дома, а всё общее: палатки, одежду, продукты, будем собирать с группой, за неделю до вылета.
-   Так…, - задумчиво и как-то неуверенно протянул Павел Петрович, - значит, у вас уже всё закрутилось…, а может быть ты, в этот год, отложишь поездку…, всё-таки много важной работы и… может быть появятся новые заказы…
-   Что ты говоришь, Пашка? – удивленно воскликнул Глеб, - решение принято, осуществляется моя мечта! Поезд уже тронулся, мы уже договорились с альпинистами. И ты наверное знаешь, - я назад не поворачиваю.
-   Да, - опять так же неуверенно сказал Павел Петрович, - я тебя понимаю, но…, а как вы будете добираться- то? - автоматически спросил он.
-   На самолёте до Дели, там местной авиакомпанией до Катманду, а потом наймём шерпов и на лошадях вверх – в горы.
-   Да…, - ещё раз повторил Павел Петрович, и добавил, - ну ладно, когда пойдёшь обедать, - позвони, пойдём вместе.
Но Глебу сегодня уже не работалось, и есть он не хотел; его новая идея завладела им и не отпускала. Он чувствовал, что по своей значимости, для всей его оставшейся жизни, она неизмеримо превышает всё и может превратиться в сокровенный смысл этой земной жизни.
Отрешённо сидя перед монитором, и глядя в мерцающий экран, он уже обдумывал, как будет осуществлять свою идею; он ждал вечера.

Вечером Глеб не стал ужинать и избегал разговоров с женой, сославшись на нездоровье, он ушёл в свою комнату.
Ему нужно было стать абсолютно спокойным.
В комнате Глеб задёрнул шторы, посидел несколько минут, о чём-то размышляя…, что-то ещё напрашивалось ему.
Он принял тёплый душ, переоделся в удобную спортивную одежду, а потом прошёл в гостиную, выпил рюмку коньяка и, вернувшись, уселся в кресло, плотно прикрыв дверь.
Глеб хорошо понимал, что, помимо желания, у него есть только один инструмент для осуществления его идеи, - это собственное ментальное тело, то есть – мысль. Всё сводилось к тому, - как ей работать. Примерный алгоритм такого процесса был известен уже не одну тысячу лет и входил в систему Раджа-Йога и всех эзотерических практик. Глеб чувствовал, что начинать надо было с этого.
Прежде всего, необходимо было найти самое удобное положение тела и добиться полного мышечного расслабления, чтобы тело не отвлекало мысль и, как-бы перестало существовать.
Он начал с пальцев рук, это было наиболее просто, мысленно представляя, как они расслабляются, становятся мягкими, расползаются и утекают из сознания. Эти представления, он начал последовательно переносить на кисти, предплечья, плечи, - пока не появились какие-то смутные ощущения, что рук нет.
После этого, Глеб перешёл на пальцы ног, и проделал всё то- же с ногами. Далее стало сложнее, - таз, промежность, живот, грудь, и вот наконец – голова.
После мышечного расслабления, - релаксации, - следовало установить дыхание.
Сначала оно должно быть плавным и равномерным, на удобный счёт, с незаметным переходом от вдоха к выдоху и обратно, без пауз. Гортань слегка сжимается, так, чтобы был слышен тихий шипящий звук, и только его надо слушать. Далее, дыхание растягивалось, становилось всё более тихим и незаметным и наконец, перестало ощущаться. После этого, надо было очистить сознание от мыслей, и это  было самым трудным.
Глеб изгонял их, подавлял при появлении, ограждался от них, - пока не осталась одна мысль – «мыслей нет». Теперь надо было создать в сознании свою основную и единственную мысль – доминанту, и сконцентрироваться на ней. Этой единственной мыслью и должно было быть, -  понятие своей Души.
Понятие своей Души, является отвлечённым, расплывчатым и неоднозначным, потому-что Душа не родственна с разумом.
Глеб знал, что понятие и представление души можно получить только с помощью медитации, и теперь решил обратиться к ней.
«Единственная индивидуальная сущность», принадлежащая существу и отличающая его от всех других существ во Вселенной. Она постоянная и неизменная, входящая в тело при зачатии и покидающая его с последним вздохом. Она может наблюдать и оценивать: мысли, чувства и действия своего тела, а также, -  контролировать и управлять ими. В теле человека, каждая клетка каждой части, от волоска до мозга, непрерывно отмирает и появляется, но это не относится к Душе.
Теперь надо было попытаться, любыми способами, соединить это понятие бессмертной Души, с понятием смертного сознания, - и это было самым главным и самым трудным!
Глеб уже не ощущал своего тела, наступило удивительное состояние, близкое к обмороку, и откуда-то пришёл сигнал, что это опасно, так может наступить смерть физического тела и, - пора возвращаться назад.
Он открыл глаза, и снова ощутил своё дыхание. Тело было лёгким и невесомым, перед глазами вспыхивали светлые блики, и слегка кружилась голова. Было какое-то необычное, радостное чувство, словно он вернулся из далёкой сказочной страны и сделался совсем молодым. Он сидел, наслаждаясь новыми ощущениями и новыми возможностями, которых он ожидал.
Было чувство счастья, ему не хотелось двигаться и не хотелось думать; ему казалось, что он уже всё видел и всё знал.
Когда же он, через некоторое время, поднялся с кресла, то вдруг ощутил непонятную усталость и тяжесть в теле и в голове.
Тогда Глеб понял, что эта ментальная работа не будет доставаться легко и за её, пока ещё неизвестные плоды, надо будет заплатить немалую цену, в виде великих усилий и времени. И ещё он подумал, что к этой цене может добавиться физическое здоровье, а может быть и сама жизнь.
Но тогда же он решил, что несмотря ни на что, будет, при любой возможности, продолжать начатые занятия.
Когда Татьяна проснулась ночью, мужа рядом не было. Она надела халат, и пошла по комнатам; Глеб спал в своей комнате, в кресле, укрывшись лёгким покрывалом с дивана. Она постояла в дверях, о чем-то раздумывая, а потом повернулась и возвратилась в спальню.

Х  Х  Х

Уже не одну неделю, Юлий, всё чаще и чаще, вспоминал свой минувший день рождения и… Марию Сергеевну.
Тогда, при прощании, он попросил у неё телефон, как сказал тогда, - «для возможной профессиональной помощи».
Теперь, закончив работу над очередным заказом, он решился позвонить. Набрав номер служебного телефона, он сказал в трубку.
-   Добрый день, мне нужно Марию Сергеевну Голубкину.
-   Добрый, - её всем нужно, - ответил там язвительный мужской голос, - кто это звонит?
Юлий смешался, но быстро нашёл что ответить.
-   Это её клиент…, она просила позвонить.
-   Она сейчас на заседании суда, звоните часа через два, может быть поймаете её в перерыве.
Но через два часа он её не «поймал», и только к вечеру, - она подняла трубку.
-   Слушаю…
-   Мария Сергеевна, - он понизил голос, - извините, но это я – Юлий.
-   Юлий Львович? Здравствуйте, рада вас слышать, а за что же вам извиняться?
-   Я немножечко обманул вашего секретаря и представился вашим клиентом…, которого вы просили позвонить. Но я боялся сделать какую-нибудь глупость и скомпрометировать вас.
На том конце послышался лёгкий смех.
-   Считайте, что вы её не сделали, и что вы действительно мой клиент…, вы же хотели звонить по профессиональному вопросу, и я вас слушаю.
Он немного помолчал, словно подбирая слова, а потом неуверенно произнёс.
-   Мария Сергеевна, мы не могли бы с вами встретиться?
-   По производственному вопросу? - озабоченно спросила она.
-   Нет, больше я врать не буду, - по личному.
-   Даже так? Это что, очень важно?
-   Да…
После небольшой паузы, уже серьёзно, она спросила.
-   И где же мы можем встретиться?
Эту возможность Юлий уже обдумал.
-   Вы можете, сегодня вечером, зайти в тот ресторан, где мы были…, я бы ждал вас за столиком…, ну где-нибудь в правой стороне.
-   Ну хорошо, я закончу работу в восемь и подъеду.
-   В восемь я уже буду вас ждать, - радостно воскликнул Юлий, - до скорой встречи!   
-   Хорошо.
Вечером, в восемь часов, Юлий уже сидел в ресторане, за первым свободным столиком на правой стороне. На столике стояли в вазе три белые розы, бутылка шампанского, коробка шоколадных конфет и фрукты.
В этот вечер оркестра не было, звучали записи латиноамериканских танцев, с гитарами и ударными. Уже хмельные посетители, танцевали группами и своими замысловатыми телодвижениями, старались выдерживать ритм.
Мария Сергеевна пришла в половине девятого; на ней был серый рабочий костюм, голубая кофта, чёрные туфли. Пепельные косы были аккуратно уложены на голове. Она огляделась у входа, и, увидев, машущего ей рукой, Юлия, быстро подошла к столику.
-   Добрый вечер, извините, задержали на работе, - она присела, оглядела столик и удивленно произнесла.
-   Что-то слишком торжественно для служебной встречи.
-   Мария Сергеевна, давайте всё таки…, - Юлий смущённо запнулся…, - не будем делать эту встречу служебной, ведь мы совсем недавно хотели быть «на ты», и я мечтал называть вас просто Машей.
-     Она внимательно посмотрела ему в лицо, и улыбнулась снова.
-   Но это ведь было уже довольно давно, и тогда мы были немного пьяны.
-   Я вас прошу, пока не начался серьёзный разговор, - давайте вернёмся к тому состоянию, - он стал открывать шампанское, - а то я не смогу всего сказать.
-   Неужели вы боитесь своего серьёзного разговора?
-   Да, - он наполнил бокалы, - давайте сначала за нашу третью встречу, и чтобы она была счастливой!
-   Ну хорошо, - сказала Мария Сергеевна, - считайте, что вы меня заинтриговали, и наша встреча становится интересной.
Она отпила глоток, и взяла конфетку, Юлий выпил весь бокал.
-   Так о чём же вы хотели поговорить? – спросила она, взглянув на часы, и Юлий почувствовал беспокойство.
-   Вы знаете, Маша, простите если сказал не так, - я вообще то, если говорить честно, человек нерешительный…, нет, вы не улыбайтесь, но я не люблю гулять в тумане, вокруг и около. Поэтому сейчас, я говорю коротко и ясно, - Маша, вы мне понравились с нашей первой встречи, и я хотел бы чтобы наши встречи продолжались. А потом, когда мы лучше друг друга узнаем, хотел бы…, - чтобы вы стали моей женой.
Она смотрела на него с нескрываемым изумлением.
-   Вы меня извините, Юлий, но это юридический нонсенс, - как можно так сразу вдруг, делать такие предложения? Ведь вы же меня совсем не знаете, и моей жизни тоже…
Он опустил голову и тихо ответил.
-   Я конечно глуп, и не знаю, как это всё сказать, но мне показалось, что я знаю вас уже давно…, целую вечность… и ещё я знаю, что нельзя обидеть откровенностью, любовью оскорбить нельзя.
Он постепенно обезоруживал её своим смущением и какой-то детской непосредственностью.
-   Ладно, как вы сказали, - не будем гулять в тумане, давайте его рассеем. Дело в том, что у меня есть дочь, ей пять лет, и есть муж, и какие бы не были у нас отношения, я не могу ему изменить, и с кем-то тайно встречаться.
Он поднял голову и посмотрел ей в глаза.
-   Я это всё знаю, но это не имеет значения… для меня. Вы ведь адвокат и встречаетесь с всякими клиентами, по долгу службы, - он неожиданно улыбнулся, - давайте считать, что я ваш клиент и прошу мне помочь. У меня есть иск к одной даме, которую зовут, - «моя жизнь».
Мария Сергеевна удивлялась всё более и более.
-   Ну и как вы всё это представляете себе?
-   Я хочу только чтобы мог звонить вам иногда, как ваш клиент, встречаться, когда вы найдёте это возможным, приглашать вас, куда вы захотите, разговаривать с вами и обсуждать моё дело, чтобы я смог получить хоть какую-то компенсацию с «этой дамы». Всё это безо всяких притязаний с моей стороны, а «оплату» за ваш труд, - вы выберите сами.
Неожиданно Мария Сергеевна почувствовала, как что-то меняется в ней, по отношению к этому, в принципе незнакомому ей человеку…, какой-то неясный интерес, любопытство и непонятное ожидание чего-то. Она улыбнулась.
- Ну ладно, Юлий, - помните, я хотела называть вас проще и короче, - хорошо, Юля, - давайте встречаться иногда, возможно это будет нам интересно.
Он просиял и сказал три слова.
-   Я счастлив, спасибо, - а потом налил бокалы и, подняв свой,  добавил, - за наши встречи и ожидаемые радости.
Когда их бокалы соприкоснулись, Юлий заметил.
-   Бедно словами истинное чувство, как беден звуком переполненный бокал.
Она рассмеялась.
-   Это импровизация или цитирование?
-   Я не знаю, откуда это берётся, может быть когда-то где-то слышал, а может быть и нет… Можно мне пригласить вас потанцевать, как когда-то?
Она быстро взглянула на часы.
-   Нет, сегодня уже поздно, - и улыбнувшись, добавила, - может быть в другой раз.
-   Да, конечно, я понимаю, - печально произнёс Юлий и тихо добавил, - создав его рабом, зачем ты душу дал ему желаний необъятных? Вот опять получилась какая-то ерунда, вы не будете ругать меня за мой язык?
-   Нет, - ответила она мягко, - скорее наоборот, язык у вас безупречный. Ну я пошла, меня не провожайте и звоните по этому номеру. Досвидания.
Мария Сергеевна положила на стол визитку, и быстро вышла из зала.
Юлий налил себе вина и, мелено потягивая из бокала, предался мечтам. Он пока не знал, куда приведёт его это загадочная тропинка, на которую он встал, но был уверен, что не сойдёт с неё, покуда не достигнет какого-то конечного пункта. Он заставлял себя надеяться, что этот пункт окажется для него счастливым. Он снова прокрутил в памяти недавние кадры: её глаза, в пушистых ресницах, – голубые и глубокие, которые так часто меняли своё выражение, маленький ротик с пухлыми губками, которые так заманчиво раздвигались, когда она улыбалась.
Сам собой явился экспромт, и он вслух произнёс.
«Мне так хотелось в очах твоих, поплавать минутку одну, - но глубь оказалась обманчива их, - спаси меня, я тону!».
-   Здесь свободно? – раздался у его плеча вкрадчивый женский голос.
-   Занято, - раздражённо ответил он, не поворачивая головы, кадры воспоминаний ушли.
-   Как хотите…, я вижу, что вы скучаете, мы могли бы с вами потанцевать…
Это было сказано таким тоном, словно женщина не привыкла слышать отказ, но вечер был уже испорчен. Юлий озлился и хотел сказать, - «пошла вон!», но сказал.
-   Спасибо, я уже ухожу.
Он поднялся, махнул рукой официанту, и пошёл к дверям, оставив на столике деньги, конфеты и недопитое вино.


Незаметно прошёл месяц, с тех пор, когда Юлий, в ресторане, просил Марию Сергеевну о встречах. Тогда он испытывал какой-то необъяснимый интерес и влечение к этой женщине, а она, - какое-то непонятное любопытство, и оба они не знали, к чему это их приведёт.
Потом он позвонил через несколько дней и сказал, что у него два билета в Большой, потом в Художественный…
Он заранее обдумывал предложения, от которых было трудно отказаться. Потом он несколько раз провожал её домой; они посещали выставки, сидели в кафе и вели разговоры, сначала о профессиональных делах, а потом о семейных и личных.
Встречи незаметно становились всё чаще, разговоры интимнее, появилась какая-то необъяснимая потребность в общении.
Наконец Юлий пригласил Марию Сергеевну домой, с предложением написать её портрет. Потом он сказал, что портрет у него забрали, и требуется сделать другой…, потом третий.
Так она стала у него частым гостем, и даже несколько раз приводила свою дочку, чтобы Юлий её рисовал.
Вскоре они стали встречаться почти каждый день, и уже не могли быть долго друг без друга.
Лёгкий камушек, неосторожно брошенный на склон горы, грозился вызвать обвал. Этому способствовало и то, что брак Марии Сергеевны нельзя было назвать счастливым.
Она рассказала Юлию, когда беседы затронули семейные отношения, что у её отца, - профессора – историка, был любимый аспирант, который часто бывал у них дома, и которому Мария Сергеевна понравилась с первого взгляда.
Аспирант так часто, и так искренне изливал перед профессором свою душу, что тот, забыв уроки истории, взял на себя роль свата.
Мария Сергеевна, тогда ещё – Маняшка, вся погружённая в науки и совершенно неопытная и неискушённая в жизни, легкомысленно согласилась вступить в брак, - на домашнем новогоднем вечере.
И вот теперь, спустя двенадцать лет, она вдруг неожиданно поняла, что есть любовь, - сначала возвышенная и духовная, а потом и земная плотская.
Юлий, ещё ничего не говоря родителям, сразу предложил ей переехать к нему вместе с Ирочкой и оформить развод, но Мария Сергеевна была против поспешных действий.
Она предлагала поставить в известность всех: родителей Юлия, своих родителей и мужа, а также рассказать им о своих намерениях. Юлий согласился, и они решили начать с него.

Вечером Юлий явился на ужин с бутылкой кагора, весёлый и возбуждённый.
-  Любимые родители, напиться не хотите-ли? – радостно начал он, - предлагаю устроить сегодня торжественный ужин!
-   Что случилось, Юлик, что ты так сияешь? – спросила Алла Григорьевна, - ты что, выиграл миллион? 
-   Он продал сегодня самую плохую свою картину, которую три года никто не покупал, - с улыбкой предположил Лев Борисович.
-  Нет, дорогие родители, - вы не угадали, сейчас раскладывайте закуски и готовьте еду, а я принесу бокалы, и мы будем пить…, а за что, - я скажу вам после…, когда вы спьянеете, - смеясь, добавил он.
Скоро стол, накрытый Аллой Григорьевной, уже напоминал кулинарную симфонию. Юлий, наполнив бокалы, торжественно произнёс.
-   Я предлагаю сегодня три тоста…, после каждого мы будем закусывать, беседовать и переводить дыхание…, и готовиться к следующему. Итак – первый тост. Я женюсь!
-   Слава Богу, наконец-то! – радостно воскликнула Алла Григорьевна, и захлопала в ладоши. Борис Львович, с широкой улыбкой, последовал её примеру.
-   Поздравляем!
Все поддержали тост, и дружно выпили.
-   И кто-же она, твоя долгожданная избранница, мы её знаем? – спросил Лев Борисович.
-   А это уже второй тост, - загадочно ответил Юлий – немного подождите, давайте закусим и поедим.
За солом стало весело и оживлённо, Юлий чувствовал, что родителям нетерпелось услышать второй тост, но он тянул время, ожидая, чтобы все могли пока спокойно поесть. Потом он произнёс, ещё более торжественно.
-   Внимание! Теперь я предлагаю второй тост. Выпьем за мою невесту – Марию Сергеевну Голубкину, которую, я надеюсь, вы знаете, будете любить, так же как и я, и звать просто – Маша!
После этого тоста, за столом возникла тишина, родители застыли с бокалами в руках. Юлий осушил свой до дна.
-   Переходим к прениям, или сразу утвердим?
-   Обожди, Юлий, - изумлённо спросил Лев Борисович, ставя на стол свой бокал, - Мария Сергеевна замужем, ты разве не знаешь?
-   Она разводится.
-   Как разводится? Это же не так  просто, муж может и не дать ей развода.
-   Пойми папа, сейчас это уже не имеет никакого значения. Я не буду говорить высокопарные слова о вечной любви до гроба, и всего подобного, - это всё старо и пошло, но я скажу, что мы сейчас уже не можем жить друг без друга, и не будем, что бы нас, ни ожидало впереди. И это главное!
Юлий помолчал, улыбнулся и добавил.
-  Давайте-ка, выпивайте за мой тост, нехорошо ставить на стол недопитые бокалы. Или вы недовольны моим выбором?
- Нет, Юлик, мы конечно очень рады, что ты наконец женишься, - вступила в разговор Алла Григорьевна, - Мария Сергеевна, это прекрасная пара и мы буем только счастливы, если у вас всё будет хорошо. Ведь сейчас так редко встречается настоящая, большая любовь. Мы пьём за вас!
Потом Юлий разлил по бокалам оставшееся вино.
-  А теперь третий тост! Давайте выпьем за мою счастливую семейную жизнь!
За это выпили сразу и дружно.
- Теперь я расскажу вам, как я планирую устроить свою семейную жизнь, - продолжал Юлий, - Иришку мы, конечно, забираем, и у вас сразу будет внучка. Первое время, если это вас, конечно, не стеснит, мы поживём здесь; если стеснит, - снимем квартиру, где нибудь в Подмосковье. Ну а потом купим квартиру, в рассрочку или в кредит. Вот мои планы на дальнейшую жизнь.
Юлий смотрел на родителей сияющими глазами.
-   А вы что скажите своему непутёвому сыну?
-  Мы конечно за то, чтобы вы жили у нас, - поспешно ответила Алла Григорьевна, - мы отдаём вам две комнаты, любые, какие выберете, правда, Лёвушка?
-   Конечно, живите у нас, сколько вам будет угодно, пока мы вам не надоедим.   
Обстановка за столом становилась всё более радостной и беззаботной, - мелькнувшие вначале проблемы, куда-то ушли.
- Ну теперь нужно думать о свадьбе, Юлик, - сказала Алла Григорьевна, - как ты считаешь, опять в ресторане?
-   Я хочу венчаться в церкви, - заявил вдруг Юлий, - а свадьбу отдаю тебе, где устроишь, - там и будет.
-   Обожди, Юлий, - вступил в разговор Лев Борисович, - ты так говоришь, как будто решаешь один, а как Мар…, извини, Маша, может быть, она не согласится с тобой, и что нибудь решит по-своему?
- Кто, Машка? – просиял Юлий, - да она чудо! Можешь считать, что мы с ней одно и то же. Если я что-то решил, - она всегда соглашается; если она что-то решает, - я соглашаюсь всегда!
Алла Григорьевна улыбалась и качала головой.
-   Чтобы так было!
Лев Борисович поднялся со стула, подошёл сзади к сыну, наклонился, обнял его за плечи и произнёс.
-   Мы очень рады за тебя, Юлик, и во всём тебя поддерживаем, но всё-таки скажи нам честно, - зачем тебе эти огромные, и может быть даже лишние заботы?
Юлий стал вдруг совершенно серьёзным, он помолчал, что-то обдумывая, а потом неожиданно рассмеялся.
-   Никогда не спрашивай у людей о поступках их: «зачем» и «почему», потому-что поступки их необъяснимы! 

Х  Х  Х

С самого утра у Бориса Рябова было превосходное настроение. В этот день, он должен был сдать медикам изготовленный прибор и получить моральное и финансовое вознаграждение за многодневные и утомительные поиски правильных технических решений, и их практическую реализацию.
День обещал приятное разнообразие после ежедневных, многочасовых сидений с пинцетом и паяльником, перед экранами осциллографа и монитора.
Сегодня надо было отвезти прибор в клинику, проверить его там, и оформить официальную передачу медикам, для клинических испытаний.
Прибор представлял собой оригинальный вариант тепловизора, с повышенной чувствительностью, для наблюдения и записи температуры кожной поверхности тела. Он предназначался, в основном, для ранней диагностики рака молочной железы у женщин.
Быстро собрав и проверив всю сопроводительную документацию на прибор, Борис взял с собой помощника – молодого инженера, и заказал машину.
В клинику попали только после полудня. Главврача не было, и Бориса привели к заму по медицинской части. Он дал Борису белый халат, и проводил в лабораторию диагностики, куда вскоре принесли прибор и стали собираться врачи.
Зам представил Бориса, и сказал, указывая на полную пожилую женщину, в шапке белых волос.
Вот наша заведующая диагностической лабораторией, - Юлия Семёновна; она примет ваш прибор, подпишет бумаги, а потом приходите в бухгалтерию. И он ушёл.
Борис включил тепловизор, проверил по тестам его работу, и сказал, обращаясь к Юлии Семёновне.
-   Ну вот, всё работает; здесь описание и инструкция по эксплуатации, желаю вам успехов в вашей работе. Если будет нужна наша помощь, - звоните, телефон здесь есть.
-   А скажите, Борис Васильевич, не могли бы  мы сейчас проверить ваш прибор в работе? – спросила Юлия Семёновна, - вам тоже было бы, наверное, интересно посмотреть, как практически выглядят результаты вашей работы.
-   Я с удовольствием посмотрел бы, - сразу ответил Борис, - если это сейчас возможно.
-   Галя, - обратилась Юлия Семёновна, к молоденькой сестре, - пригласи, пожалуйста, сюда Кудрявцеву из восьмой палаты, -  и, повернувшись к Борису, добавила, - сейчас мы увидим обычный рак грудной железы.
В комнату вошла невысокая худенькая женщина среднего возраста, в длинном халате и тапочках на босую ногу.
-   Верочка, - обратилась к ней Юлия Семёновна, - разденься, пожалуйста, до пояса, там за ширмой, и встань вот здесь, перед экраном, - мы тебя посмотрим.
Борис старался не глядеть на обнажённую грудь женщины, он глядел на экран.
Он уже давно примерно представлял, что должен увидеть, но, появившаяся картина его потрясла.
На экране было цветовое изображение тела в виде голубых, зелёных, жёлтых и оранжевых  фигур. Всё это двигалось и пульсировало вместе с сокращениями сердца. Присмотревшись, Борис сразу заметил с правой стороны груди женщины, ярко-красное пятно размером с грецкий орех. Вот он! – догадался Борис.
-   Эту женщину придётся оперировать, - сказала Юлия Семёновна, когда больная ушла, - но угрозы для жизни нет. Ну теперь давайте покажем вам, для сравнения, здоровую грудь, Галя, там есть кто-нибудь из посетителей? 
-   Да, там сидит какая-то женщина, кажется, приехала на консультацию.
-   Пригласи её.
В комнату вошла молодая женщина, взглянув на которую, Борис оторопел от восхищения. Она была вызывающе, чувственно хороша, из тех, на кого мужчины оборачиваются на улицах и завистливо вздыхают. Её рыжие, скорее даже золотистые, волосы, были не убраны и рассыпались по плечам. У неё были зелёные глаза, которые глядели, сквозь густые ресницы, загадочно и дерзко. Чуть вздёрнутый нос и яркие губы, завершали портрет. Мария Магдалина! - пронеслось у Бориса в голове.
-   Вот, пожалуйста, разденьтесь до пояса там за ширмочкой, и проходите сюда, мы сейчас заодно проведём вам диагностику на нашем новом приборе.
Когда женщина, обнажённая по пояс, появилась и встала перед экраном прибора, Борис почувствовал дрожь. Теперь он не смотрел на экран, он смотрел на тело…, и только откуда-то издалека до него доходили комментарии Юлии Семёновны.
-   Вот видите участки тела, где ваш прибор показывает голубой и зелёный цвет, это участки с самой низкой температурой. Вот здесь, цвет переходит в жёлтый, - это увеличение температуры на ноль двадцать пять градуса, а вот участки с оранжевой окраской, - это повышение ещё на ноль два. Здесь окраски равномерные с плавными переходами, - эта женщина здорова. Вот мы и проверили ваш прибор, он нам вполне походит. А вы можете одеваться, - обратилась она к женщине, - у вас пока всё в порядке, спасибо.
Женщина пошла за ширму одеваться, а Борис что-то лихорадочно обдумывал, но это не имело никакого отношения к тому, ради чего он сюда приехал.
Взяв автоматически официальные бумаги сдачи – приёма, он быстро распрощался, вышел в коридор и сказал своему помощнику, сидящему на диване и ожидающему его.
-   Витя, вы поезжайте назад в институт, а я пока остаюсь…, меня не ждите.
Борис быстро прошёл в вестибюль и встал около доски объявлений, у дверей. Когда прекрасная незнакомка  появилась на лестнице, Борис сделал вид что читает, он подошёл, когда она сдала халат, и направилась к дверям.
-   Простите, вы регулярно проверяетесь здесь? – спросил он официальным тоном.
Она взглянула удивлённо, и равнодушно ответила.
-   Нет, у меня мама болеет, и я приехала на консультацию для неё. А вы что, врач?
-   Да, - машинально соврал Борис, - ещё не задумываясь о том, что будет дальше.
-   И здесь работаете? – с появившимся интересом, спросила она.
-   Нет, - здесь я консультирую, - продолжал он врать, -  а что с вашей мамой, кстати, как вас зовут?
-   Рая, а вас?
-   Борис.
-   А по отчеству?
-   Это не обязательно, зовите просто, - Борис, куда вам ехать?
-   Я на метро.
-   Знаете, Рая, - с тайной надеждой начал Борис, - я сегодня мотаюсь по клиникам с самого утра… и ещё ничего не ел. Сейчас мне здесь надо получить деньги. Вы меня подождите здесь, буквально три минуты, а потом позвольте пригласить вас пообедать в кафе…, здесь неподалёку, и там мы побеседуем и обсудим все ваши проблемы, насчёт вашей мамы.
Она немного подумала и ответила.
-   Хорошо.
Борис побежал в бухгалтерию получать деньги, он боялся, что незнакомка уйдёт, но она ждала, и он внутренне воскликнул – ура!
Они прошли в ближайшее кафе.
Выбрав отдельный столик в затемнённом углу, Борис заказал рыбное ассорти, фирменный обед и бутылку вина.
-   Давайте, Рая, - торжественно сказал он, - когда официантка принесла тарелки и вино, - теперь совместим приятное с полезным. Приятное, -  это наше знакомство, а полезное, - обед и наше сотрудничество.
-   Всё получилось как то неожиданно, - ответила она, не выказывая, однако особого смущения, и это вдохновило Бориса.
-   Давайте, для начала, выпьем за знакомство и за исполнение всех наших желаний и… за выздоровление вашей мамы.
Какое желание рождалось сейчас у него в голове, он, конечно, не открыл; он продолжал разыгрывать импровизированный спектакль.
Ну, теперь расскажите, какие проблемы, и что с вашей мамой.
Она стала рассказывать, но он её не слышал. Забыв об этике и правилах хорошего тона, он в упор разглядывал её, задавая иногда «врачебные», по его мнению, вопросы и…, - любовался.
Да, она была действительно вызывающе хороша; эти золотые локоны, крупные зелёные глаза в чёрных ресницах и яркие губы, создавали сочетание, которое вряд ли могло оставить равнодушным любого мужчину.
А, между тем, вино постепенно делало обстановку раскованной и непринуждённой. Борис заказал ещё кофе, конфеты и мороженое.
Когда настало время расплачиваться, и официантка принесла счёт, Борис вынул объемистый бумажник с пачкой денег, и подал официантке несколько купюр.   
-    Спасибо, - сдачи не надо.
Он с удовлетворением заметил, что она тоже открыла свою сумочку, желая платить.
-   Нет, нет, Раечка, вы меня обижаете, я вас сюда затащил, я и плачу…, уберите вашу сумочку, я уже расплатился.
Он положил ладонь на её руку и слегка пожал, а когда они выходили из кафе, спросил.
-   Раечка, а что вы сегодня днём очень заняты,… - а то мы ещё не всё обсудили.
-   Нет, кажется не очень, - подумав, ответила она.
-   И я сегодня тоже свободен, давайте сходим с вами в кино или в театр, чтобы продолжить наше замечательное знакомство.
Она немного подумала, похоже, для приличия.
-   Ну хорошо, пойдёмте.
-   Куда вы хотите, в кино или в театр?
-   В театр мы, наверное, уже не достанем билеты.
-   Это пустяки, - у барыг с рук можно достать билеты в любой театр; вы в какой хотели бы пойти?   
-   Куда-нибудь где весело, - на эстрадный концерт или в сатиру.
-   Всё будет сделано, идёмте! – решительно сказал Борис, и взял её под руку.
Он постепенно захватывался своей новой ролью и вдохновенно играл её, делаясь всё более обходительным и разговорчивым, ощущая то состояние душевного подъёма и эйфории, которые он так любил, и которые всегда помогали ему, при общении с женщинами.
Он не искал слов для разговора, они находились сами, и они ничего не значили, но были абсолютно необходимы для первого знакомства, как топливо для костра, чтобы он не погас.
Незаметно доехали до театра Сатиры. В вестибюле Борис сказал своей спутнице.
-   Раечка, постойте здесь, - я сейчас…
Его не интересовало, какой спектакль будет идти, ему нужны были два билета в ложу. 
В кассе билетов, конечно, не было; тогда Борис вышел на улицу и стал наблюдать публику, праздношатающуюся на подходе к театру. Он знал, что во времена дефицита и замков, есть один универсальный ключ – деньги.
Через пять минут, у него в руках были два билета в ложу, и только тогда он узнал, что спектакль называется – «Женитьба Фигаро».
В ложе было всего шесть кресел; они сели в тёмном уголке рядом, и тогда Борис впервые ощутил близость тела этой женщины.
В антракте в буфете, они взяли кофе и пирожные, и за разговорами опоздали на второе действие, не услышав третьего звонка.
Во втором действии они сидели ещё ближе, Борис касался коленями её колен, и ему казалось, что она отвечает на эти прикосновения. Тогда он повернулся и, касаясь губами её волос, прошептал на ухо.
- Раечка, давай не будем больше «выкать», зачем эта официальщина? Давай говорить друг другу – «ты».
-   Хорошо, - прошептала она в ответ, и тихо рассмеялась, - будем теперь «тыкать».
-   Потише, пожалуйста, вы мешаете, - громко прошептал кто-то из соседей.
-   Извините, - сказал Борис.
После спектакля, выйдя на улицу, Борис взял свою спутницу под руку и, прижимая её к себе, прочувственно произнёс.
-   Знаешь, Раечка, сегодня самый счастливый день моей жизни! Всё было так замечательно! Очень хочется так же его и завершить.
-   И как же мы завершим? – загадочно спросила она.
-   Я знаю один знакомый ресторан, там отлично готовят, потрясающий ассортимент, музыка…, - поедем?
Она подумала и ответила, как обычно.
-   Хорошо, поедем.
Борис торжествовал, он действительно хорошо знал этот ресторан, не раз там бывал, - он был при гостинице, где сдавались номера на сутки.
По дороге в ресторан, Бориса снова посетило чувство, которое он испытывал не раз, - это чувство угрызения совести и вины перед женой. Однако, на этот раз, оно было очень слабым и мимолётным; его подавило новое чувство, чем-то подобное тому, что испытывает спортсмен, понимая, что может выиграть золотую медаль.
В ресторане Борис заказал шикарный ужин с омарами, уткой и чёрной икрой, - его уже «несло». На этот раз он взял креплёное вино и коктейль, и поэтому, уже через полчаса, третий серьёзный участник вечера – хмель, тоже вступил в игру.
Когда зазвучали страстные звуки аргентинского танго, и они стали танцевать, Борис прижал к себе партнёршу. Он ощущал упругую мягкость её груди, живота и бёдер, а потом, почувствовав, как она льнёт к нему, взволнованно прошептал в её волосы, чувствуя нарастающее напряжение.
-   Раечка, ты богиня.
Они сидели в отдельном будуаре и когда вернулись к своему столику, Борис обнял Раю и крепко поцеловал в губы. Она ответила на его поцелуй и тогда, взглянув в её полузакрытые глаза, он понял, - «открыт зелёный свет!»
Теперь всё разыгрывалось по сценарию, который был написан со дня творения мужчины и женщины, и их встречи в Эдемском Саду.
-   Раечка, посиди здесь, я сейчас…
Борис прошёл в вестибюль гостиницы, снял суточный номер, взял ключи и…, позвонил домой.
-   Галя, у нас авария на работе…, извини, я убегаю…
И он действительно убежал, полетел назад в ресторан, не дослушав ответа, - и это была его первая серьёзная ошибка. Что делать? - он уже не принадлежал себе, теперь он принадлежал Великому Земному Владыке, название которому, - плотский грех!
-   Идём, Раечка, - мы будем с тобой одни, - вдвоём! Нам никто не будет мешать!
Они вошли в номер, и Борис сделал обычную, в таких случаях ошибку, - он очень поторопился.
Сорвав покрывало, он посадил Раю на кровать и, целуя, - стал лихорадочно снимать с неё одежду.
-   Подожди…, я сама, - прошептала она, - погаси свет.
-   Нет, нет, я хочу видеть всю эту красоту! - почти закричал он, быстро раздевая её. Сбросив на кресло костюм, рубашку и трусы, он не мог уже ждать, и стал помогать ей, расстегивать лифчик и снимать чёрные кружевные трусики-бикини.
Когда он, наконец, увидел её обнажённое тело, - его охватила дрожь и жадное нетерпение.
И хотя всё это было невнове и уже случалось не раз, - это всегда было неповторимым, всегда особенным и всегда… прекрасным.
Он целовал её губы, лицо, грудь…, и тогда она, с тихим стоном, повалилась навзничь изогнувшись и закрыв руками лицо. Борис прильнул к ней, и… погрузился в то сладостное блаженство, которое даётся испытать мужчине в лучшие мгновения его земной грешной жизни.
Но это удовольствие и это наслаждение были слишком кратки. Он очень долго и напряжённо дожидался этого мгновения и, как всегда бывает в таких случаях, мысли и эмоции, - сожгли тело. С протяжным стоном, он содрогнулся и … расслабленно повалился на бок.
-   Что же ты торопишься, дуралей, с пониманием прошептала она, - иди помойся и отдохни.
-   Извини, Раечка, я немного перегорел, - виновато произнёс Борис, положив голову на её мягкие обнажённые бедра, ты просто очень хороша, - я перевозбудился и пролетел. Сейчас я схожу в душ, а потом мы с тобой закажем в номер ужин, - вина, закуски, ещё потанцуем, отдохнём, - и вся жизнь будет впереди! И это была его вторая ошибка.
Она, хотя и была не удовлетворена их первым любовным танцем, никак не показывала это, и сказала ободряюще.
-   Ладно, ладно, всё хорошо…, ты не волнуйся.
Да, испокон веков, ментальное тело мысли, вместе с эмоциями, всегда вступает в конфликт с физическим телом. Кто хочет добиться высоких чувств, и нежных душевных переживаний, - тот непременно потеряет в физической силе, - и наоборот.
Высшее необъединимо с низшим, а духовное с плотским!
В номер позвонили. Официант привёз вино, закуски, коробку конфет.
Рая была в ванной, там шумел душ, а Борис сидел один и думал. Теперь, когда первый ураган чувств утих, к нему возвратилась мысль, что он поступает плохо, что он негодяй и подлец, - он здесь с незнакомой женщиной, а там дома, - жена, которая его любит и ждёт.
Но когда эта незнакомая женщина вышла из ванны голая, раскрасневшаяся, пышнотелая, с полуоткрытым ртом и яркими губами, - он выбросил из головы все мысли, которые его посетили, - и это была третья ошибка.
Борис вскочил с кресла, и схватил её в объятья, мокрую и горячую.
-   Подожди, не торопись, - она слегка отстранилась, поправила рассыпавшиеся по плечам золотые пряди, - давай посидим, отдохнём, мы ещё всё успеем.
-   Да, да, - мы не будем торопиться, - он открыл бутылку и наполнил бокалы, - давай, Раечка, за наше знакомство, за этот волшебный вечер и будущие встречи.
Они выпили вина, и стали танцевать нагишом в полумраке, выключив яркий свет.
А потом зазвучал страстный и торжественный гимн прекрасной и грешной плоти!
Они падали на постель, потом шли в душ, мылись, пили вино, танцевали, - и снова падали на ложе.
Сколько это продолжалось, - Борис не помнил, он вышел из этой блаженной игры как-то незаметно и тихо, - прилёг, и сразу провалился в небытие.
Первым ощущением, когда он очнулся утром, была головная боль и чувство разбитости во всём теле, - такого с ним не было никогда. Он не понимал где находится, и как сюда попал. Мучительно вспоминая все события минувшего дня, он постепенно восстановил в памяти всё, и возвратился в реальность.
Он повернул голову, стоящая рядом кровать была пуста.
-   Раечка, - позвал он.
В комнате стояла странная тишина.
Борис почувствовал что-то недоброе. Он быстро поднялся, прошёл в ванную, в холл, но в номере никого не было…, входная дверь была незаперта. Мелькнула гнусная догадка!
Он вернулся в комнату, схватил пиджак…, - бумажника, с деньгами и документами не было! Не было часов.
Вот так сразу сладкие объятья страсти, превратились в болезненный удушающий захват! И так же быстро изменились чувства Бориса, к своей прекрасной ночной богине.
-   Вот ****ь, - только и мог громко произнести он.   
Почему-то, в таких случаях, мужчины никогда не винят себя.
Всё ещё раздетый, Борис сел на кровать и растерянно глядел на неубранный стол, - пустую бутылку, бокалы, недоеденную еду. Обычно быстрый и решительный, он не знал сейчас, что надо делать.
Посидев в раздумье, Борис, похоже, принял решение и снова стал действовать быстро.
Приняв холодный душ и одевшись, он позвонил из номера на работу, и предупредил, что придёт после обеда, а сам поехал в клиническую больницу, куда, в прошлый день привёз прибор и где встретил её.
В регистратуре он представился и сказал.
- Я вчера привёз вам наш диагностический прибор, - его проверяли на одной из ваших пациенток. Мне нужно её найти, - место жительства и работы.
-   Фамилия? – спросили в окошке.
-   Фамилии я не знаю, - её зовут Рая, Раиса!
Женщина полистала журнал.
-   Вчера было двенадцать человек на приёме, но женщины с таким именем не было.
Борис растерялся.
-   Как же так? Вы же всех регистрируете, кто вас посещает?
-   Конечно, но Раис вчера у нас не было, - металлическим голосом повторила женщина.
Но Борис решил идти до конца.
Он нашёл заведующую лабораторией, Юлию Семёновну, которая демонстрировала ему пример здоровой женской груди, - и, с надеждой спросил, - знает ли кто-нибудь эту женщину, потому что ему крайне важно её увидеть. Но оказалось, что её никто не знает.
-   Возможно она приезжая, - сказала Юлия Семёновна, - а то, что её карты нет в регистратуре…, я не знаю, может быть, она не зарегистрировалась.
-  Но у вас ведь должен остаться какой-то след, - начал горячиться Борис, - её зовут Раиса, она вчера здесь была!
-   А вы не допускаете, что она могла назваться вам другим именем? – уже сухо ответила Юлия Семёновна, давая понять, что разговор окончен.
Всё, - круг замкнулся! Надежда вернуть деньги, документы и личные вещи – ушла.
На работе Борис появился после обеда и сразу стал искать Глеба; тот сидел у себя в лаборатории за компьютером и работал с программой.
-   Привет, Глеб, - хмуро сказал Борис, - у меня к тебе важный разговор.
-   А у меня вот задача не проходит, - в тон ему ответил Глеб, ткнув пальцем в экран монитора, - с утра бьюсь, у тебя что, срочно?
-   Да.
-   Ну, выкладывай, - Глеб повернулся от экрана и отодвинул «мышку».
-   Нет, Глеб, у меня ЧП и разговор особый, давай куда-нибудь смотаемся отсюда.
По тону Бориса, Глеб понял, что случилось что-то серьёзное.
-   Ладно, Боб, куда ты предлагаешь пойти?
-   Пойдём в читалку.
В читальном зале никого не было, они сели за столик, и Борис стал рассказывать о своих ночных злоключениях. По ходу рассказа, Глеб всё более и более старался сдерживать смех, но, не выдержав, наконец, громко расхохотался.
-   Ну ты хорош…, старый развратник…, Дон Жуан!
-   Обожди, что ты ржёшь? – раздражённо спросил Борис, - ведь в бумажнике были документы и деньги, которые я получил за прибор!
Глеб сразу стал серьёзным, - водевиль превращался в драму.
-   Это уже другое дело, пойдём-ка к Пашке, и обсудим всё втроём. Только ты не рассказывай начала, чтобы не было смешно, а сразу о положении дел.
Войдя в кабинет Павла Петровича, Глеб сказал.
-  Паша, ты можешь сделать, чтобы полчаса нам никто не мешал? Это очень важно.      
-   Конечно, Глеб, что случилось? – удивлённо ответил Павел, отключая связь.
Глеб быстро и толково изложил суть дела.
-   Мы пришли посоветоваться с тобой, что будем делать?
Павел сидел в кресле, и внимательно слушал, становясь все более и более озабоченным, а потом спросил у Бориса.
-   Когда и сколько тебе нужно сдать в финотдел?
-   Не позже, чем завтра сто двадцать тысяч, - хмуро ответил Борис.
-   Я думаю с кредитом лучше не связываться, и никому ни о чём не говорить. Сколько ты можешь достать дома, Боря?
-   К завтрашнему дню наберу тысяч двадцать.
-   А ты, Глеб?
-   Ну я тысяч пятьдесят найду.
-   Значит, я должен найти пятьдесят. Давайте сегодня уйдём пораньше, чтобы завтра рассчитаться с бухгалтерией, и закрыть это дело.
-   Простите меня братцы и спасибо, - виновато произнёс Борис…, у меня брат работает в автосервисе во Владимире, у него деньги всегда есть, он пришлет, и я вам быстро отдам.
-   Ладно, - решительно продолжал Павел, - какие ещё у тебя проблемы с этим делом…, - бумаги, документы?
-   Нет, это я всё сделаю сам, главное сейчас деньги, и ещё раз спасибо, - я ваш должник.
-   Ладно, - Павел впервые улыбнулся, - когда закончим дело, - за тобой ресторан, а сейчас разбежались по домам.
Да, да, только теперь Борис вспомнил, что ему надо появиться дома, где его конечно уже долго ждут, и где его, конечно, ожидают новые, очередные неприятности. Настроение, и без того плохое, - стало мерзким.
Когда он вошел в квартиру и снял куртку, жена встретила его в прихожей. Вид Бориса встревожил её. Высокий, спортивный, энергичный…, - сегодня очевидно ни одно из этих качеств не подходило к нему.
- Боренька, что-нибудь случилось? – Она подошла к нему, обняла и поцеловала в щёку.
У Бориса противно защекотало в носу и стали мокрыми глаза, это его удивило, он глухо ответил.
-   Да, у меня неприятности на работе…, - украли казённые деньги.
-   Как же могли у тебя украсть? – изумлённо воскликнула она.
-   Галиночка, - почти плачущим тоном ответил он, - я сегодня замотался и смертельно устал…, давай всё позже…, я хочу помыться и передохнуть.
-   Да, да, конечно, милый…, извини. Иди, мойся и отдыхай, а я приготовлю тебе хороший ужин.
Стоя в ванне, под горячей струей, Борис придумывал очередную легенду своей ночной отлучки. Конечно, он не думал говорить правду, как не говорил и прежде, он никак не мог причинить боль своей жене, и увидеть в её глазах какое-то другое выражение, вместо обычного выражения участия и любви.
Поэтому, за ужином, рассказывая легенду, он убеждал себя, что говорит правду…, а она убеждала себя, что верит ему.
Прошло несколько дней и казалось, что всё уже вошло в свою обычную спокойную колею. Борис рассчитался с деньгами, на работе никто не узнал о происшествии, кроме его друзей, дома прежняя обстановка доброжелательности и любви. Но нам неизвестно, - когда, где и как отзовутся наши помыслы и дела.
В пятницу, вечером, старший сын Бориса, - Виктор ушёл из дома и не пришёл ночевать. Это случилось неожиданно и впервые, и вызвало общий шок.
Галя запаниковала, не зная, что делать, и только ходила из комнаты в комнату, бесцельно перебирая по несколько раз одни и те же вещи. Она не знала ни телефонов, ни адресов друзей, с которыми встречался Виктор, и поэтому потребность что-то делать, не находила выхода. А мысль работала лихорадочно, рисуя мрачные картины смутного времени, в большом городе.
Борис был в таком же состоянии, но сидеть дома не мог. Он пошёл в ближайшее отделение милиции, но понимания там не нашёл.
Для тех, кто там работал и уже успел привыкнуть к людским страданиям, насилиям, жестокости и смертям, - его проблема виделась мелкой и смешной.
-   Подождите три дня, - сказали ему, - где-нибудь с друзьями и девочками тусуется и пьёт пиво.   
Заявления в милиции не приняли, и Борису оставалось только ждать, и звонить по отделениям и больницам.
Дома, видя безутешность жены, он подошёл к ней, обнял за плечи и, стараясь быть спокойным, произнес.
-   Не расстраивайся, Галчонок, всё будет хорошо, сейчас мы узнаем у Андрея, где живут друзья Витьки, я их обойду, - он у кого-то из них.
Но эти поиски ничего не дали; Андрей знал только два адреса друзей брата, оба они были дома и ничего не знали о Викторе.
Остаток воскресенья прошёл в непрерывных звонках – безрезультатно!
Борис начал серьёзно беспокоиться. Придя, как обычно, на работу, он сел за свой стол, посидел несколько минут, бессмысленно глядя перед собой, и понял, что работать сегодня не сможет, так же как и сидеть на месте.
Он пошёл к Глебу, и долго искал его, пока, наконец, нашёл у конструкторов в КБ.
Глеб, с начальником КБ и двумя инженерами, стоял у плоттера и что-то с ними обсуждал. Борис подождал у двери несколько минут, но потом не выдержал, и решил подойти.
-   Глеб Николаевич, извините, - неуверенно начал он, - вы надолго? Там вас ждут…
Глеб повернулся, и удивлённо посмотрел на друга, похоже его что-то насторожило, и он сказал.
-   Подожди меня, мы сейчас закруглимся, через пару минут…
Борис вышел в коридор и заходил у дверей; через несколько минут появился Глеб.
-   Кто меня ждет, Борис, где?
-   Я тебя жду, здесь…, извини друг.
-   Что опять случилось, Боря…, вид у тебя какой-то потерянный?
-   У меня пропал сын – Витька!
-   Как пропал? Обожди!
-   В пятницу вечером ушёл к приятелям и… никаких известий.
-   В милицию обращался?
-   Там отплевались, сказали, - обождите несколько дней, - придёт.
Глеб внимательно посмотрел в лицо друга, и озабоченно произнёс.
-  Что-то на тебя попёр негатив в последнее время…, что-нибудь сделал не так?
-   Что значит, сделал не так, – рассердился Борис, - разве сейчас об этом разговор? Надо что-то делать! Я к тебе за этим пришёл, а ты философию разводишь.
-   Да, да, прости, - пойдём в читалку, сядем там и обсудим всё, что можно сделать.
В читальном зале, они сели в углу, за отдельный столик, и Глеб сразу предложил свой план.
-   Ты же знаешь, у Юлия отец крупный юрист, он сейчас, кажется председатель суда, или окружной прокурор…, точно не знаю. Но у него наверняка есть связи с высшими милицейскими чинами, а там у них своя компьютерная сеть и прямая селекторная связь со всеми отделениями, а через них, - с больницами,  моргами…, тьфу, тьфу, тьфу. Обо всех чрезвычайках, они могут узнать надёжно в реальном времени…
-   Ну мне то что до этого? – нетерпеливо перебил Борис. – Я сам должен что-то делать, а сделать пока ничего не могу!
-   Обожди ты, не горячись, - Юлий мой сосед, я не раз был у него дома и знаю Льва Борисовича. Вот мы с Юлием и попросим его, если можно, узнать всё что известно о… Викторе Борисовиче Рябове, - сколько ему лет?
-   Четырнадцать.
- Всё, что известно о Рябове Викторе Борисовиче, четырнадцати лет, пропавшем семнадцатого июня, - ну как, принимаешь мой план?
-   Конечно, Глеб! – с неожиданной надеждой воскликнул Борис, - когда это можно будет начать?
-   Сегодня вечером, после работы, а сейчас пойдём, и завершим этот трудовой день.

Глеб решил зайти к Юлию до ужина, не заходя домой, чтобы не терять времени, которое может оказаться драгоценным.
Открыв ему дверь, Алла Григорьевна ответила на его приветствие и вопрос.
-   Здравствуйте, Глеб Николаевич, - да, Юлик дома, он в своей мастерской…, только у него, по-моему, Мария Сергеевна.
   Глеб замялся у дверей, не зная как поступить, но потом, быстро прокрутив в голове все варианты, решил не откладывать визита.
Подойдя к двери, он постучал и громко спросил.
-   Юлий, привет! Это я – Глеб, к тебе можно?
-   Проникай! – донеслось из комнаты.
Глеб нерешительно вошёл, и остановился у дверей.
Юлий и Мария Сергеевна сидели на диване, и что-то оживлёно обсуждали.
-   Извините, но у меня очень срочное дело.
-   Какие извинения? – весело воскликнул Юлий, поднимаясь и идя ему навстречу.
-   Но у тебя же гости, - виновато сказал Глеб.
-   А это? Вы ведь знакомы, - помнишь давным-давно, на моём дне рождения? Это Мария Сергеевна, - Машенька, - Мария…, - Машка, а точнее, - свет моих очей! А это, - Юлий подтолкнул Глеба вперёд, - мой друг и учитель Глеб, помнишь, когда-то ты его видела тоже, в ресторане, в тот же исторический день.
Мария Сергеевна смущённо улыбалась.
-   Да, но, кажется, что это было так давно.
-   И какое же неотложное дело привело тебя в мою берлогу? – спросил Юлий.
-   Я пока ещё не знаю подробно, в чём там дело и чем всё кончится…, но у Бориса пропал сын, и они с Галкой в панике.
Весёлое выражение исчезло с лица Юлия.
-   Как? Когда пропал? Расскажи всё толком.
-   В пятницу, вечером ушёл из дома, и до сих пор о нём ничего не известно. В милиции проводить поиски фактически отказались, - говорят, - подождите, придёт, а как им, Борису и Галке? Это же пытка – ждать!
-   Ну и что же они решили делать?
- Понимаешь, Юлий, они не знают, что делать и куда обращаться; в милиции заявление не берут…, пока они обзванивают больницы и морги.
Наступило общее молчание, а потом Глеб тихо сказал.
-   Ты меня извини, может быть это нагло, но нельзя ли попросить Льва Борисовича как-то посодействовать и помочь…, через милицейских чинов…или сыщиков, я не знаю.
Юлий что-то обдумывал, а потом повернулся к Марии Сергеевне.
-   Машенька, - вот я всегда говорил, и говорить буду, что ты всегда кстати…, и всегда к счастью, посоветуй нам что-нибудь.    
Мария Сергеевна помолчала, словно что-то прикидывая в уме, а потом ответила.
-   Я думаю, что Льва Борисовича в это дело вовлекать не надо. Ведь сам он этим заниматься не будет, он кого-то попросит, тот кому-то прикажет, а тот другому… и пойдёт цепочка до самого крайнего исполнителя. Эта процедура, - всегда потеря времени и прибавление волокиты. Мне кажется, что я смогла бы всё это сделать сама, - дайте мне его подробные данные, и если есть какой-то след, в органах или в больницах, я его отыщу, и завтра или послезавтра, вам позвоню.
-   Это просто гениально! – облегчённо воскликнул Глеб, - вот телефоны мой и Бориса, он уточнит всё что нужно.
-   Ну что я говорил! – торжественно изрёк Юлий, - наша Маша, - наша гордость… и любовь, - добавил он, с детской улыбкой, после секундной паузы.
- Но радоваться пока подождите, - строго сказала Мария Сергеевна, - мы только пока наметили план.
-   Но главное, как всегда, начать, - радовался Глеб, - огромное спасибо вам, от меня, от Бориса и его семьи, за помощь…, а теперь я побежал домой.
-   Ты что, ещё дома не был? – спросил Юлий.
-   Нет, я прямо с работы.
-   Тогда пойдёмте ужинать, - я вас задерживаю, представьте, что вы в отделении милиции, но не пугайтесь, не на трое суток, а на полчаса…, или может быть на час, если понравится ужин.
Он быстро выбежал из комнаты, и запер дверь на ключ.
-   Юлька в своём репертуаре, - прокомментировал Глеб.
С одной стороны ему не нравилось любое принуждение, но с другой, он никогда особо не стремился домой и всегда был рад любой приятной компании, к тому, же был ещё один повод, который он лукаво скрывал. Глеб знал, что Алла Григорьевна прекрасно готовит, - Юлий не раз заставлял его в этом убеждаться. Но дома у Глеба была работа и он колебался.
Мария Сергеевна стояла у книжной полки, и листала какую-то книгу. Глеб невольно загляделся на её фигуру и ноги.
Он вообще считал, что ноги, - это то тайное, волнующее и сокровенное в женщине, что делает её прекрасным земным творением и вечной загадкой. Вот эта маленькая щиколотка, плавно переходящая в голень…, и колени…, и все эти переходы и изгибы. Глеб считал, что женщина не может быть истинно красивой и совершенной, если у неё некрасивые ноги, и в то же время отмечал, что истинно красивые ноги, - это довольно редкий дар.  Эти его предубеждения управляли им, когда он женился и сейчас, когда любовался этой женщиной.    
-   Смотрите, Глеб, - моя любимая поэтесса, Зинаида Гиппиус, - послушайте…

Смотрю на море жадными очами,
К земле прикованный, на берегу.
Стою над пропастью, под небесами –
Но улететь к лазури не могу!
Не ведаю, восстать иль покориться,
Нет смелости, ни умереть, ни жить.
Мне близок Бог, - но не могу молиться,
Хочу любить – и не могу любить.

Я тщетно к солнцу руки простираю, -
И вижу полог бледных облаков…
Мне кажется, что истину я знаю, -
И только для нее не знаю слов.

-   И это у Юлия…, как вам это нравится?
-   Да, сильно сказано, - машинально ответил Глеб, отвлекаясь от своих мыслей.
В дверях появился улыбающийся Юлий.
- Ужин на три персоны заказан, через час будет готов. Предлагаю сыграть в карты, согласен быть «дураком».
Мария Сергеевна, а за нею и Глеб зароптали и сделали попытку уйти, употребляя слово «насилие», но это было невозможно, - Юлий лёг на пол, перед дверью, и решительно заявил, - «только через мой труп»!
Через час, действительно оставив девять раз Юлия «дураком», они сели в столовой за приготовленный для них стол.
Он был изыскан и богат, как всегда. Заливная осетрина, креветки в сметанном соусе, маслины, картофель фри. Юлий принёс бутылку белого вина.
Когда выпили второй бокал, - вопрос времени и домашних дел, незаметно утратил свою остроту.
- Ты что-же теперь только Машу… простите, - Марию Сергеевну рисуешь? – спросил Глеб, вспомнив картины в мастерской.
-  Нет, нет, - именно Машу, а не Марию Сергеевну…, а лучше Манечку, - так ей лучше идёт. Да, я сейчас пишу только её! Ты знаешь, как раскупаются её портреты, просто с руками рвут, на рынках и толкучках. Мы с ней, как это теперь любят говорить, - делаем бизнес.   
 - И вы разрешаете вашими изображениями торговать на рынках? – удивился Глеб.
-   Всё, что он рисует, это его творчество и ему принадлежит. Я не могу ему запретить распоряжаться им, как он считает нужным, хотя тоже не одобряю этого.
- Ты что, Глеб? – возмущённо воскликнул Юлий, - ты представь в скольких домах, на стенах, будет висеть эта красота, - он показал на Марию Сергеевну, - это же людям нравится, они же платят деньги! Правда натуру я ещё  не писал, - Маша пока не разрешает…, но может быть, когда-нибудь согласится. Когда будем писать натуру, Машенька?
-   Пока не знаю, может быть и никогда.
-   Вот видишь, - подхватил Юлий, - может быть и никогда, а я тоже боюсь…, помнишь, когда-то тебе говорил, что после натуры перестаю видеть женщину…, а только статую, - и он рассмеялся.
-   Ты что сегодня такой весёлый? – удивлённо спросил Глеб, - я ведь пришёл к тебе с плохой вестью.
Юлий стал серьёзным, помолчал, а потом тихо ответил.
-  Уж так смешно устроен Мир, что тяжело в нём жить без смеха…, впрочем, извини, но наши настроения от нас не зависят. 
-   От чего-же они зависят?
-   От обстоятельств.
Мария Сергеевна посмотрела на часы.
-   Судари, спасибо за компанию и приятный вечер, но я должна вас покинуть.
-   Как это! – громко запротестовал Юлий, - не пускаем, а чай, а кофе?
-   Нет, всё было очень мило, но мне надо идти, - досвидания, - она поднялась, накинула на плечи легкий плащ, висящий у двери, и быстро удалилась.
-   Ну вот, - проснулись, - печально сказал Юлий, - всё это был лишь сон.
Потом снова улыбнулся, и обратился к Глебу.
-  Ну что, старик, чай с коньячком, или кофе с виски? -  и… будем продолжать жить.
-   Нет, я пожалуй тоже пойду, мне ещё дома надо поработать и позвонить Борису, чтобы успокоить его, хоть немного.
-   Ну давай, а лягу спать, - мечтательно произнёс Юлий, а потом добавил, с довольным выражением лица. Всё время спал лишь потому, что каждый раз во сне её он видел.

Ещё через день, обстановка в семье Рябовых накалилась до предела.
Галина ходила по квартире с потерянным видом, делала какие-то домашние дела, не отдавая себе в них отчёта.
Борис не мог заставить себя работать. Набегавшись по отделениям милиции, больницам и моргам, - он потом не отходил от телефона.
Звонок раздался неожиданно, - это был женский голос.
-   Борис Васильевич?
-   Да, я, - с тайной тревогой, ответил он.
-   Это, Мария Сергеевна, - ваш сын жив и здоров, он находится сейчас в Гальянове, в отделении милиции, до следствия. Нам нужно встретиться, давайте ваш домашний адрес, и ждите меня в восемнадцать часов.
-   Да, да,…конечно…, Мария Сергеевна, мы будем вас ждать! Ещё раз благодарю вас! – Борис два раза прокричал в трубку свой адрес, и помчался к Глебу.
Он сидел перед монитором, и что-то набирал на клавиатуре.
-   Глеб! Витька нашёлся! Сейчас звонила Мария Сергеевна!
-   Отлично, присядь пока, сейчас я введу последний файл, и всё расскажешь.
Он быстро завершил работу и повернулся к Борису.
-   Ну, что? – сказал Глеб, глядя на радостно-возбуждённое лицо друга, - я же тебе говорил, что Мария Сергеевна его найдёт, - эта женщина просто чудо; что-же она сообщила?
-  Она сказала, что Витька в милиции, в Гольянове, что-то наверное натворил, но главное – жив! Подробностей я не знаю, сегодня в шесть она придёт к нам, и всё расскажет. Я сейчас позвоню Галке…, и поеду домой, - надо же встретить.
-   Конечно, двигай…, я же тебе говорил, что всё будет хорошо.

Уже в половине шестого, Борис и Галина не находили себе места и ждали звонка. У обоих было одно, двойственное радостно- беспокойное состояние; радостное, - потому что сын нашёлся и был жив-здоров, а беспокойное, - потому что это была милиция.
Когда раздался звонок, они оба быстро подошли к дверям.
Мария Сергеевна пришла из дождя, с каплями на плаще и зонтиком в руках.
-   Здравствуйте…, такой дождь полил.
-   Здравствуйте, Мария Сергеевна, мы давно вас ждём и рады видеть, раздевайтесь, пожалуйста здесь, давайте ваш зонтик…, и плащ, - заботливо сказал Борис, - нет, нет, обувь можете не снимать, - быстро добавил он, видя, что она снимает туфли.
-   Нет, - строго ответила она, - в квартире в уличной обуви я не хожу.
- Боря, Боря, там домашние тапочки, - поспешно сказала Галина Семёновна, - там, внизу на обувной полке.
На посетительнице был служебный серо-голубой костюм, белая кофта, чёрные чулки, - она поправила у зеркала свою причёску.
-    Проходите, пожалуйста, сюда, - пригласил её Борис. 
В гостиной, он подвинул ей кресло.
-  Может быть, вы хотите что-нибудь выпить: чай, кофе, минеральную воду?
-   Нет, спасибо.
Мария Сергеевна села в кресло, молчала, собираясь с мыслями.
Борис и Галина сели на диване, напротив, в напряжённом ожидании, смотрели ей в лицо.
-   Я уже сообщила вам, что Витя жив и здоров, но его задержали в милиции, - начала Мария Сергеевна, - я вам сейчас расскажу всё, что я узнала у следователя, милицейских работников и у вашего сына. Там заводится дело по уголовной статье о вооружённом ограблении, - но вы пока не пугайтесь, - поспешно добавила она, увидев, как изменились лица родителей, - их было четверо, Витя был самым младшим, остальным мальчикам по семнадцать – восемнадцать лет. Ночью, в прошлую субботу, они хотели ограбить продовольственную палатку в Гальянове, это северо-восточная окраина. Трое ребят разбили окно, влезли в палатку, угрожая ножом, связали продавца, забрали деньги и стали класть в сумки продукты, а Витя стоял на улице рядом, на страховке. Милиция приехала очень быстро, наверное, палатка была на сигнализации. Витя крикнул ребятам, когда увидел машину, и они убежали через заднюю дверь, а его задержали.    
К сожалению, следователь, которому дали это дело, - молодой и неопытный. Насколько я поняла, это вообще его первое дело, поэтому он всячески старается его раздуть, и эффектно раскрыть. Поэтому он требует у Вити назвать адреса остальных ребят, но он не говорит, - не знает или не хочет их выдавать. Теперь следователь всячески запугивает его – судом и тюрьмой.
-   А мы можем к нему поехать и увидеть его? – нетерпеливо спросил Борис.
-   Нет, пока идёт следствие, к нему никого не пустят. Я буду официально его адвокатом, буду в курсе всех событий и вам всё сообщать. Я предупредила Витю, что все свои показания теперь, он должен согласовывать со мной, и ничего не подписывать!
-   А что вы намерены делать сейчас, Мария Сергеевна, - с тревогой и надеждой спросила Галина, - чего нам ожидать?
-   Сейчас главное, - чтобы Витю не перевели в следственный изолятор из камеры предварительного заключения. Самым удачным исходом этого дела, будет для нас, если удастся доказать, что Витя был просто случайным свидетелем, когда стоял рядом. Если это не удастся то, учитывая его возраст, я буду добиваться освобождения под залог, с подпиской о невыезде, взятии на поруки или перевода его дела в разряд административных, с наложением штрафа. Ну вот, кажется всё я вам рассказала.
Мария Сергеевна замолчала и, взглянув на подавленные позы и расстроенные лица хозяев, заставила себя улыбнуться.
-   Но вы, пожалуйста, не раскисайте, я надеюсь, что вы очень скоро увидите вашего сына. Вот моя визитка, - звоните в любое время, а пока, досвидания.
Она поднялась, и направилась к двери.
-   Мария Сергеевна, - поспешно схватился Борис, - сделайте нам удовольствие…, вы ведь теперь наша добрая фея, - останьтесь с нами поужинать.
-   Нет, дорогие мои, сегодня я никак не могу…, ещё много работы, - и уже надевая плащ в прихожей, добавила, провожающим её, - а когда мы успешно завершим наше дело, - тогда мы обязательно посидим и отметим это, а пока досвидания.

Х  Х  Х

Глеб Антонов продолжал заниматься оккультными практиками. Приходя домой, он уходил в свою комнату и погружался в медитацию, часто забывая про ужин. Но Татьяна, с недавних пор, похоже, перестала расстраиваться из-за этого, и тем более, - страдать, потому-что мужчины всегда оказывали ей особое внимание, и могли избавить от подобных переживаний, когда она этого пожелает.
И она пожелала. Ей надоела постоянная отчуждённость мужа, его отсутствующее присутствие, и погружённость в себя. Нет, она не пошла искать себе любовника, или кокетничать  со знакомыми мужчинами… но, - молодой врач-стоматолог, к которому она прошла на приём, был такой милый, ласковый и обходительный, он всё время повторял: «сейчас, дорогая моя…, сейчас, дорогая моя…, потерпите…». Он так нежно касался руками её лица…, и так не неё смотрел! Он явно затягивал свои лечебные процедуры, постоянно разговаривал…, и назначал очередную встречу. На очередном приёме, Татьяна узнала, что он недавно потерял жену, и теперь живёт один, - он внушал ей признательность, участие и… жалость.
Неожиданно для неё, они стали встречаться…, и не только в зубном кабинете.
Глеб стал замечать частые отсутствия жены по вечерам, но почему-то не испытывал чувства ревности. Иногда он упрекал себя в том, что уделяет недостаточное внимание жене, но понимал при этом также, что уже не может дать ей того, что было, а притворяться он не умел.
То, что он сейчас интенсивно приобретал своими духовыми занятиями, - требовало свою плату в виде потери других качеств, и, в первую очередь, - плотских влечений и чувств.
Сейчас Глеб был захвачен новой идеей. Он хотел понять, и как-то объяснить известные сверхъестественные явления, которые не может понять и объяснить совремённая официальная наука, со своих традиционных материалистических позиций. Глеб чувствовал, что совремённая наука, не желая признавать свое бессилие, и отмахиваясь от явных фактов, совершает непростительную ошибку, потому что эти явления и факты открывают путь к познанию окружающего Мира, и его величайших сокровенных тайн. В первую очередь, это касалось такого явления, как ясновидение, когда человек каким-то образом воспринимает («видит») прошлое и будущее.
Эти способности неоспоримы, и многократно проявлялись на протяжении веков на самых различных уровнях человеческой иерархии, от цыганских гадалок, оракулов, мистиков и экстрасенсов, - до святых и пророков.
Глеб понимал, что с традиционных материалистических позиций, это явление объяснить невозможно, что нужно принять его любимую, заманчивую гипотезу Многомерного Мира.
В Многомерном Мире, где точка трансформируется в бесконечность, а бесконечность в точку; где одновремённо существуют прошлое, настоящее и будущее; где нет, в обычном понимании, ни времени, ни пространства, - там не работают земные законы и теории. И только там нужно искать разгадки всех непонятных и необъяснимых явлений окружающего Мира.
Глеб мучительно искал подтверждения этих своих предположений, - в медитациях, личных встречах и книгах.   
В результате, он пришёл к йоговской методике, - «открытие третьего глаза».
Методика основана на активизации Аджна-Чакры, которая имеет своим анатомическим аналогом шишковидную железу и гипофизарную область головного мозга.
Можно определённо сказать, что тонкие процессы этих участков мозга ещё совершенно не изучены. Изучать их, совремёнными методами с помощью совремённой аппаратуры, - всё равно, что копаться в цветочном горшке с помощью экскаватора.
Сам термин, - «третий глаз», по догадкам Глеба, был связан с двумя замечательными фактами; во-первых, шишковидная железа и гипофизарная область мозга проецируются на точку между бровями, где у индусских богов изображался третий глаз; а во-вторых, шишковидная железа находится вблизи зрительных бугров мозга и мозжечка, которые отвечают за зрение.
Йоги утверждают, что «открытие третьего глаза» приводит к появлению сверхъестественных способностей, - ясновидению, яснослышанию и многих других. Получалось, что «открытие третьего глаза», - это переход сознания в другое измерение, то есть, - в Многомерный Мир!
Глеб торжествовал, - всё сходилось! Значит все сверхъестественные способности человека, связаны с переходом сознания в другое измерение Многомерного Мира, а анатомический орган, ответственный за это, - шишковидная железа и гипофизарная область головного мозга.
Теперь стало возможным понять и объяснить появление «необъяснимого».
В результате специальных упражнений и ритуалов, - у йогов, шаманов, колдунов, магов; или образа жизни, - у отшельников и святых; или стрессовых изменений в мозгу, - у людей, переживших клиническую смерть, - происходит изменение функционирования шишковидной железы и переход сознания в другое измерение.
Теперь Глеб, как истинный исследователь, решил проверить свои догадки на себе, и стал искать различные методики «открытия третьего глаза».
Наиболее основательно, обоснованно и детально, это было изложено у йогов.
Теперь, в очередной раз, придя с работы домой, Глеб приступал к своим опытам над собой.
Немного отдохнув и приняв тёплую ванну, он надевал свободный спортивный костюм, и закрывался в своей комнате.
Задёрнув шторы и создав полумрак, он ставил на стол зажжённую свечу, и садился напротив в удобное кресло.
Вначале, как это уже бывало не раз, он добивался медитативного состояния. Всё начиналось с полного мышечного расслабления, от пальцев рук и ног до макушки головы, пока тело не переставало ощущаться. Затем ритмично, на каждом выдохе, произносилась мантра ОМ, - как: ааа…ооо…ууу…ммммм…, - так, чтобы последний звук создавал вибрацию в центре головы.
Потом начиналось управление дыханием. Это дыхание, - вдох и выдох, должно было напоминать качание маятника между бровями, при этом дыхательная щель сжималась так, чтобы при вдохе и выдохе был слышен слабый шипящий звук. Далее, это дыхание надо было постепенно растягивать и замедлять, добиваясь в результате, чтобы переходы от вдоха к выдоху, и обратно сделались незаметными и дыхание «потерялось».
После этого, можно было переходить к концентрации.
В качестве объекта концентрации, надо было сначала наглядно представить себе анатомический образ шишковидной железы в центре головы, а потом постепенно заменить его образом пламени горящей свечи.
  Главной помехой и препятствием при концентрации, были отвлечения внимания и появление посторонних мыслей. Эти мысли появлялись совершенно незаметно и непроизвольно, поэтому с ними трудно было бороться.
Сначала Глеб мог удерживать внимание на объекте всего несколько минут. В эти первые занятия, он очень уставал в борьбе с посторонними мыслями, потел, а эффекта изменения сознания не чувствовалось.
Потом, когда через неделю ежедневных занятий, он смог добиться непрерывной концентрации в течение десяти минут, - появились первые обнадёживающие результаты.
Из книг, Глеб узнал, - чтобы добиться цели – «открытия третьего глаза», ему, при тридцатиминутной непрерывной концентрации, и ежедневных занятиях, потребуется примерно полмесяца. Задача становилась для него слишком сложной, но Глеб решил, не смотря, ни на что, продолжать занятия, - а каков будет результат, он не знал и сам.
Однако вскоре Глебу, на работу позвонил Олег, - и этот звонок перевёл стрелки на другой путь его жизни.
Олег был руководителем группы альпинистов, с которой Глеб и Борис должны были отправиться в Гималаи. Сроки были установлены, теперь надо было получать снаряжение и готовиться к отлёту.
Глеб сразу пошёл искать Бориса; получилось так, что они давно не виделись, так как работали в разных отделах и, к тому же, Борис почти всё время был в командировках по поиску и оформлению заказов.
Вот, и в этот раз, Бориса не было на рабочем месте; связаться с ним не удалось, и Глеб позвонил ему домой, и попросил Галину передать Борису, чтобы он сразу, как только появится, пришёл к нему.
Вечером, после работы, Глеб купил сыра, колбасы, бутылку сухого красного вина, и стал ждать Бориса.
После начала своих духовных занятий, Глеб почувствовал что-то похожее на отвращение к крепким напиткам и мясу, но встречать гостей с пустым столом, было не в его правилах.
Когда Борис появился, Глеб первым делом его спросил.
-   Ты ужинал?
-   Нет, - ответил тот, - ты ведь так звонил, как будто где-то пожар.
-   Ты угадал, пожар уже загорелся, - проворчал Глеб себе под нос, - ладно, ты раздевайся, мой руки и давай на кухню, я тоже ничего не ел…, все разговоры, - после.
Глеб уже привык ужинать один, Татьяна часто приходила с работы позже его и иногда вообще не готовила ужин.
Он быстро нарезал в сковородку колбасу, залил её яйцами, нарезал в тарелки помидоры и сыр, - и открыл бутылку вина.
-   Давай, садись и лопай, если не наедимся – повторим.
Глеб наполнил стаканы, подвинул к Борису тарелки с едой и хлеб.
 -   Ну, давай за дружбу! – сказал он, поднимая стакан с вином.
Они выпили, и принялись за еду, а потом Глеб продолжал.
-   Я тебя позвал по важному делу, но прежде надо выяснить один вопрос. Как у тебя сейчас с сыном?
Борис оживился.
-   Витька сейчас в спортивном лагере, я устроил его на всё лето, до начала учёбы…, чтобы он не болтался здесь со своими дружками.
- Отлично! – воскликнул Глеб, - а как закончилось с милицией…, там же было сложно.
-   Всё сделала Мария Сергеевна! – с жаром воскликнул Борис, - мы на неё молимся, с Галкой. Сначала она добилась смены следователя, потом нашла ребят, которые залезли в палатку, - их посадили, а мы отделались штрафом. Жалко только, что, сколько я ни лез к ней с деньгами, - так ничего и не взяла. Давай выпьем за её здоровье!
В дверях кухни появилась Татьяна.
-  Они уже пьют! Здравствуйте, Борис. Глеб, что же ты не предупредил, что у тебя будут гости, я бы приготовила ужин. Ну обождите, сейчас я пожарю картошки.
-  Нет, ты не беспокойся, у нас незапланированная встреча и серьёзный разговор, - поспешно ответил Глеб, - мы уже поели, а сейчас обсудим наши вопросы, и придём пить чай, - пойдём, Боб.
Они прошли в комнату Глеба, и сели рядом на диван.
-  Ну а теперь перейдём к главному, - сказал Глеб, делаясь серьёзным и озабоченным, - сегодня мне звонил Олег. Группа вылетает в Дели семнадцатого. Если мы не передумали, то завтра, самое позднее послезавтра, должны отметиться, получить на базе обмундирование и продукты, и быть в готовности номер один. Главный вопрос, - мы с тобой не передумали, ты готов лететь?
-  Какой разговор? – спокойно ответил Борис, - мы же давно уже всё решили. Сейчас у меня вроде всё в порядке…, якоря подняты и ничего не держит, - он вдруг блаженно улыбнулся, - а потом, я тебе честно скажу, после всех моих последних напрягов, - сменить обстановку, это просто счастье!
- Вот и отлично! – воскликнул Глеб, - завтра оформляем отпуска, и собираем вещи.
-   Что из дома-то будем брать?
-  Самые большие рюкзаки, я думаю, килограмм восемьдесят придётся тащить, ледоруб, ну что там ещё из одежды и обуви, - пуховик, ботинки. На базе получим: верёвки, крючья, палатки и всё остальное. Ну что-же, брат, за это следует выпить! – торжественно закончил Глеб, - пойдём, посмотрим, что там у нас осталось.
Они допили вино, потом сидели и пили чай, о чём-то ещё говорили, но оба чувствовал, что в их жизни наступает какая-то огромная перемена, таящая в себе полную неизвестность.
На следующий день они стали оформлять отпуск, а потом поехали на альпбазу получать снаряжение и провиант. После этого, у них оставалось ещё несколько дней, чтобы завершить свои рабочие и семейные дела.
Маховик новой жизни скрипнул, тронулся с места и стал набирать обороты, уже независимо от их сиюминутных намерений и желаний.
Перед уходом с предприятия, они зашли в кабинет Павла Петровича.
Павел сразу встал им навстречу, и весело воскликнул.
-   Друзья! Юлий женится, - я официально, по его поручению, приглашаю вас на свадьбу, с жёнами, - он только что мне звонил.
Он сказал, что никаких отказов не принимает.
-   Ну вот наконец, - обрадовался Борис, - он не сказал, кто же эта его счастливая избранница?
-  Он сразу сказал, что вы её хорошо знаете, - это Мария Сергеевна Голубкина.
Глеб расплылся в улыбке.
-   Мария Сергеевна? Это отлично, я давно этого ожидал; надо поздравить Юлия, когда у них свадьба?
-   В субботу в семь, в ресторане.
Глеб помрачнел.
-   Нас не будет. Послезавтра, мы с Борисом улетаем в Дели. Мы ведь пришли к тебе сообщить, что завтра вечером собираемся у Бориса дома  в восемь на ужин перед дорогой.
-   И кто собирается? – удивлённо спросил Павел, - почему так сразу?
-   Понимаешь, мы уже «на колёсах» вернее «на крыльях», и нам не до особых торжеств, поэтому решили собраться по-семейному, а точнее по-производственному, - втроём с жёнами: ты, я и Борис.
-   Подожди-ка, Глеб, - поспешно сказал Борис. На свадьбу мы не попадаем – раз! Поздравить молодожёнов должны – два! Мария Сергеевна, наш ангел-спаситель – три! Предлагаю пригласить на наш прощальный вечер молодожёнов и отказа тоже не принимать!
-   Это гениально, Боб! – всё, что мог ответить Глеб.
-  Да, это замечательно, - поддержал Павел, - но может быть будет тесно на квартире? Можно заказать стол в кафе.
- Нет, Паша, давай лучше посидим в семейном кругу; посторонние посетители, оркестры и танцы, нам сейчас никчиму.
-   Ну ладно, тогда давайте скидываться, - согласился Павел, - я попрошу Нину, чтобы она помогла Галине купить продукты и приготовить; твоя Татьяна сможет помочь? – обратился он к Глебу.
- На Татьяну лучше не рассчитывать, - неуверенно ответил Глеб.
- Ну ладно, тогда собираем по одной…, по три? Как ты считаешь, Борис? Ты ведь у нас за хозяина.
-  Я думаю по одной нам на выпивку и закуску, и по одной женщинам на продукты и готовку.
-  Всё, решено! Собираем по две тысячи, ты как считаешь, Глеб?
-   Отлично!
-  Всё, договорились! Я звоню Юлию, и сообщаю о нашем решении; и давайте шевелиться, времени у нас немного. Деньги получили?
-   Да, у нас полный расчёт, - ответил Глеб.
-   Всё, тогда по коням! – скомандовал Павел, - вернее по магазинам.
Уже вечером следующего дня, на квартире у Бориса Рябова заканчивались последние приготовления к ужину. Галина и Нина суетились в кухне у плиты, - готовили жаркое по-домашнему, утку с яблоками, заливное и салат с креветками.
Павел, в ожидании остальных гостей, просматривал книги, в комнате Бориса.
Глеб с Борисом завершали последний заход в магазины.
Русский человек, по вековой традиции, привык отмечать семейные собрания с особым размахом и шиком, - вино должно литься рекой, еда, - ломить стол.
Вот и сейчас, в дверях появились Глеб и Борис, с огромными сумками, заполненными бутылками и закусками.
-   Хозяйки! – закричал Борис в кухню, - мы всё принесли и можем уже начинать собирать стол. А что, Юлий ещё не пришёл?
В прихожей появился Павел.
-   Юлий звонил, они должны подъехать.
-   Ты тоже давай помогай, пока мы помоемся и переоденемся, - открывай бутылки и режь закуски.
Через пять минут, Глеб прошёл в кухню, обнял Нину и поцеловал в щёку.
-   Привет, Нинок, давно тебя не видел.
-   Здравствуй, Глеб, - тихо ответила она, и почувствовала, что ей сейчас надо уйти.
В кухне появился Борис.
-  Девочки, пора накрывать стол, - командуйте, что надо делать!
- Давайте сюда всё, что вы принесли и несите тарелки в комнату. Поставьте цветы для молодожёнов. Раскладывайте приборы и ставьте бокалы, - Галина взяла руководство на себя, - сначала носите холодные закуски, а потом мы подадим горячее.
- Горячее подавать ещё не скоро, - заметил Борис, - мы всё равно ждём Юлия.
Нина медленно снимала фартук.
-  Галя, Борис, извините меня, но мне срочно надо уйти.
-  Как? Ты что? – удивлённо воскликнул Борис, - что случилось-то?
- Я вспомнила…, я забыла…у нас в клинике… срочная операция.
-   Какая операция в восемь вечера? Паша, Глеб, - Нина хочет уходить!
В кухню вошли удивлённые мужчины.
- Ты, что, Нинуля? – озабоченно спросил Павел, - уж не заболела ли? Что-то ты бледна, давай уедем домой.
-   Нет, Павлуша, не беспокойся, я не больна, просто мне надо срочно отлучиться, а ты оставайся, - не нарушай компанию.
- Ты что, Нина, что значит, - надо, - вступился Глеб, загораживая ей дорогу. Мы тебя не отпускаем; почему так вдруг?  Он посмотрел в глаза Нины…, и почему-то растерялся, - ну обожди, я тебя провожу.
-   Нет, нет, не надо, я доберусь сама, - поспешно сказала она и выбежала.
Все молчали, а потом Борис сказал, стараясь быть весёлым.
- Ну надо, значит надо, а заседание продолжается…, открываем бутылки!
Когда хозяева и собравшиеся гости ждут, за накрытым столом, опаздывающих, им всегда кажется, что время остановилось, и они не находят, чем себя занять.
- Сколько можно ждать, - ворчал Борис, расхаживая по комнате, и смотря на часы, - это уже нахальство.
Галина ставила в духовку горячую еду. Глеб с Павлом о чём-то беседовали в дальнем углу комнаты.
Где-то в половине девятого раздался долгожданный звонок.
Когда Юлий с Марией Сергеевной вошли,  общее недовольство сменилось смехом, - Юлий тоже принёс две огромные сумки.
- Привет, Юлий, почему опаздываете…, что ты припёр? – невольно вырвалось у Бориса.
-  Как что? Во-первых, всем наше «здравствуйте». А во-вторых, - вот выпивон, а вот закусон, - ответил Юлий, ставя сумки у двери, - я же не привык ходить в гости с пустыми руками.
-   Ну ладно, заберёшь всё домой на свадьбу, - под общий смех сказал Борис, - давайте заходите и раздевайтесь, у нас уже всё готово.
Борис, на правах хозяина, взял руководство на себя.
Когда последние гости освоились, а первые уже потеряли всякое терпение от ожидания, - все дружно двинулись к столу.
-   Сегодня мы отмечаем два больших события! - Торжественно провозгласил Борис. Первое, - это, как-бы репетиция свадьбы наших дорогих друзей, - Юлия и Маши, а второе, - наш с Глебом отлёт в Дели, поэтому, на правах самозваного тамады, я сажаю во главу стола нашу молодую пару, а остальные садятся, где хотят.
Когда все расселись, Борис спросил.
-  Друзья! Может быть, я слишком разболтался и уже надоел вам, может быть кто-то ещё хочет «порулить» нашим торжественным вечером?
-   Нет, Борька, - поспешно сказал Глеб, - давай продолжай, у тебя получается отлично. Никто не возражает?
-   Нет! – раздалось сразу несколько голосов.
-   Тогда властью, данной мне народом, предлагаю, для первого тоста, налить шампанское!
Глеб и Павел быстро открыли бутылки, и стали разливать шампанское по бокалам. Борис поднялся за столом.
-   Дорогие друзья, братья, сестры, мы давно ждали дня, когда наш любимый собрат, который сидит напротив меня, догонит нас – старых мужей, и покажет нам свою избранницу. И вот сегодня это свершилось. Но я вам скажу, - Юлий не зря так долго выбирал…, я вообще не завистливый человек, но…
-   Но, Борька уже завёлся, - встал Глеб, - но все ждут тоста и позвольте сказать короче, - мы все знаем Марию Сергеевну, теперь – Машу, как прекрасную женщину и человека, и Юлия – нашего друга, - поэтому поздравим их, и пожелаем им: любви, согласия и счастья. Ура!
-   Ура! – закричали все, и пошли поздравлять влюблённых.
За них пили ещё и ещё, пока не кончилось всё шампанское.
-   Друзья мои, - нарушил непродолжительное молчание Павел, - вот мы всё время поздравляем наших невесту и жениха, но наши выступления носят односторонний характер, пора послушать и «виновников» наших тостов, что они могут сказать нам, в своё оправдание. Как вы считаете, а?
-  Ну, Юлий, отвечай, - предложил Глеб, - как ты дожил до жизни такой?
Юлий встал.
-   Я ребята не знаю…, я вам честно скажу, когда я впервые увидел эту Машку, - какой-то человечек, маленький здесь, - он показал на грудь, - нет, Паша, не улыбайся этот человечек, он был не зелёненький, а золотой, и он мне сказал: «смотри, вот эта женщина отличная от всех…, такую ты больше не встретишь». Ну я послушался, и всё время хотел с ней встретиться, а потом встречаться постоянно и теперь…, я могу вам сказать, что тот человечек был абсолютно прав и спасибо ему. Теперь я уже не могу жить без этой женщины.
-   Браво, Юлий, ты поэт! - воскликнул Павел, - а теперь, Машенька, твой ответ.
Маша сидела смущённая и взволнованная.
-   Прежде всего, я хочу всех вас поблагодарить за вашу компанию…, отношение ко мне и друг к другу, за сердечность. -   Она улыбнулась, и обняла Юлия за плечо, - у меня правда не было человечков и голосов…, но мы встречались с Юлей, и я поняла, что впервые полюбила…, и кажется навсегда, вот и всё.
- Отлично сказано! – воскликнул Глеб, - теперь налейте, и я скажу ещё один тост, - самый короткий.
Когда налили, он поднял свою рюмку и крикнул.
-   Горько!
Застолье продолжалось, и ещё не раз заставляли целоваться Юлия и Машу, хотя они и возражали шутливо, что это «не настоящая» свадьба, и кричать здесь «горько», - не законно.
Наконец Борис громко крикнул сквозь шум.
- Дамы и господа! А ведь мы завтра с Глебкой улетаем в Индию…, вы что забыли? Надо же за это тоже выпить и кинуть тост, за то, чтобы мы благополучно долетели. Наливайте! 
Все зашумели, и стали наполнять рюмки и бокалы.
- Да, да! – выкрикнул Павел, - теперь мы выпьем за благополучный исход трудной и опасной Одиссеи наших друзей, пожелаем им успеха! 
Когда все выпили, и замолчали, Юлий наивно спросил.
-   Объясните дураку, - зачем вас понесло так далеко, в чём идея?
-   Мы, вообще-то летим не в Индию, а в Непал, - ответил Глеб, - там Гималаи, а Гималаи, - это обитель Богов, и мечта всех альпинистов…, и паломников.
В минутной тишине, задумчиво нараспев, Юлий произнёс.
-  Зачем влекут тебя мечты в далёкие края, - уйти отсюда можешь ты, но от себя, - нельзя.
- А вот наш Юлька, в собственном соку, - смеясь, прокомментировала Маша.
-  Нет, Глеб, - сказал Павел, - разве не говорил Христос: «Ищите прежде Царствия Божьева, и оно недалеко от вас, се бо Царствие Божье внутри вас есть!».
-   Всё так, Паша, - ответил Глеб, - всё это правда, но только эту правду по-настоящему начинаешь понимать не здесь, за рюмкой и разговорами, а в горах, на вершинах, когда рядом, - звёзды и тишина.
- Да, давайте выпьем за горы, - предложил, уже изрядно захмелевший, Борис.
-   Правильно, Борька! – поддержал друга Глеб, - кто не бывал в горах, на вершинах, тот не поймет, зачем он жил.
-  Это прекрасно сказано, братцы, - торжественно воскликнул Юлий. В чём твои думы, - в песне, о чём же та песнь, - о счастье, где же то счастье, - в жизни, в чём же та жизнь – в борьбе… с собой!
-   Браво, Юлий…Браво! – Ты сказал всё! – выкрикнул Глеб.
- Ну, нет, а что же остаётся нам, - запротестовал Павел, -равнинным созданиям, рождённым ползать? Нет, Глеб ты нас не унижай, хотя у нас и «униженное положение», - ты не забывай, что основная масса человечества живёт на равнинах, и никогда не поднимается в горы.
-   Нет, Паша, тут не надо обижаться, тут просто каждому – своё, - сказал Юлий. Вот я бы тоже, может быть, захотел полезть в гору…, сдуру. Но я себе говорю: «нет, Юлий, - не тянись за тем, что не достанешь, не бери того, что не снесёшь»…, и мне делается спокойно. А Глеб и Борис, - пусть они там, на вершине, в снегу и на холоде, находят свой смысл существования…, а я вот здесь, в тёплой комнате, обниму мою Марютку, - и найду свой смысл существования. Понимаете вы, - философы, как всё просто в этой жизни?
Юлий обвёл всю компанию восторженным затуманенным взглядом…, а потом вдруг добавил.
- … А, впрочем, кто поймет, что мы желаем, когда мы сами этого не знаем.
-   Юлик, ты уже перепил, и тебе пора домой, - ласково сказала Маша.
- Нет, Машенька, мы просто все навеселе и это не воспрещается.
-  Да, мы ведь очень давно не собирались вместе, - заметил Павел.
-   И неизвестно когда, соберёмся опять, - добавил Борис.
-   И когда же вы собираетесь вернуться? - спросила Маша.
-  Тьфу, тьфу, тьфу, но, в лучшем случае, месяца через полтора, - ответил Глеб, - там ведь многое зависит от погоды…, вернее почти всё.
-  Тогда давайте выпьем за погоду, и за ваше благополучное возвращение! – провозгласил Павел, а потом, наверное, будем постепенно рассасываться.
-   Ну нет, - возразил Борис, - сейчас мы выпьем по последней, а потом будем пить чай с тортом, и только после этого, я отпускаю.
Время летело незаметно, и хотя было уже поздно, но почему-то в этот вечер никто не торопился расходиться.
Пили чай, разговаривали о свадьбе, и обо всём, но только темы предстоящего отъезда Глеба и Бориса, уже не касались.


Нина не заметила, как добралась до дома. Сильнейшее переживание, которое она испытала, когда Глеб подошёл к ней и поцеловал, - не отпускало её ни на минуту.
Дочь была у родителей на даче, Нина была дома одна и не знала, что ей сейчас надо делать, - ей только хотелось уйти от себя. Она прошла в ванную, омыла лицо холодной водой, сделав несколько глотков из-под крана, а потом пошла в спальню, и упала ничком на кровать, лицом в подушку.
Теперь у неё было только одно желание, - забыться, чтобы всё то, что она увидела тогда неожиданно своим внутренним зрением, оказалось минутным сном.


1. ВОСХОЖДЕНИЕ.

Сбор группы был назначен в Аэропорту Шереметьево 2, в семнадцать ноль, ноль, - в зале регистрации билетов и приёма багажа.
Глеб с Борисом приехали одними из последних. Альпинистов было легко увидеть сразу, - огромные рюкзаки, обмотанные верёвками, гирляндами карабинов и крючьев, и специальная походная одежда, отличающаяся от обычной и окружающей.
-  Привет, братья-альпинисты, - сказал, подходя Глеб, - как будем действовать индивидуально или кучей?
-   Нет, давайте с самого начала договоримся, действовать организованной группой, - ответил Олег, - так будет надёжнее и быстрее, давайте ваши билеты и паспорта, и будем проходить группой до посадки.
Когда сели в самолёт и ИЛ-96 оторвался от взлётной полосы и стал набирать высоту, Глеб явственно осознал и почувствовал, как это бывало и прежде, что он сразу перешёл в другую реальность, и всё, что было ещё вчера, стало вдруг невозвратно далёким.
Он смотрел в окно. Внизу медленно проплывали разбросанные кучки строений, линии шоссейных дорог, с движущимися точками машин, тёмные пятна перелесков. Кое-где уже светились искрами далёкие огоньки, - наступали сумерки.
Самолёт поднимался, разрывая белёсый туман облаков, к заходящему солнцу.
-   Ну что, Антон, - сказал сидящий рядом Борис, - летим, вот и сбывается наша, вернее твоя, мечта, - увидеть Гималаи?
Глеб не сразу очнулся от своих мыслей, и вернулся к реальности, вопрос Бориса прозвучал откуда-то издалека.
-   Да, да,  Боб…, но это только начало…, ещё самый первый шаг…
По интонации ответа Борис понял, что его друг не расположен к разговору, и замолчал, задумавшись о своём.
А  Глеб уже мысленно был в горах. Теперь здесь, в самолёте, жизнь начала переворачивать страницы своей книги, и он старался представить их будущие картины и сравнить с теми, которые он создавал вечерами в своих медитациях. И только так же, как проносились за окном последние обрывки белёсых облаков, мелькали иногда мысли о жене и детях, - там в, теперь уже далёком, доме.
Борис, в отличие от Глеба, никогда не наблюдал и не контролировал свои мысли. Он, как, наверное, и большинство людей, вообще не задумывался об этом. В такие периоды вынужденного бездействия, мысли обычно кружились где-то вокруг и около последних событий и забот, потом незаметно и неожиданно уходили, сменяясь другими, как пассажиры на вокзале.
Он вспоминал Галину, последние Витькины злоключения…, Раю, её тело и ту ночь в гостинице. Вспомнил внезапно и свою первую любовь, ещё школьную, которой он пренебрег. Вспомнил Наташку, у которой он был первым, и которой ответил, на её робкий вопрос, что ему жениться рано. И вот работа…, серые безликие года, с месячными праздниками отпусков и походов в горы. Вот последний разговор с начальником отдела, о недоделанной работе… Вот прощальный вечер перед отлётом, счастливые лица Юлия и Маши… Потом он вспомнил, что забыл дома фонарь, который очень бы пригодился ночью в горах.
Мысли толкались, сменяя друг друга, становились нечёткими и бессвязными, - Борис задремал.
-   Господа, ужинать будете? – издалека донеслось до сознания, - Борис очнулся и открыл глаза.
Между рядами кресел стояла тележка с лотками и бутылками, а молодая стюардесса стояла рядом и улыбалась.
Борис сразу оживился и толкнул в бок Глеба, который, похоже, спал.
- Эй, Антон, просыпайся, давай поедим, смотри, что нам привезла эта фея!
Глеб заворочался и приподнялся в кресле.
-   Что, подзаправиться а? Это, наверное, хорошо.
Они взяли курицу с рисом, рыбное ассорти, салат и красного вина. После ужина, ещё немного лениво поговорили о предстоящем путешествии и опять задремали.

В Дели прилетели ночью, уже под утро, почти через семь часов, и здесь первая страница новой жизни была перевёрнута. Это проявлялось во всём, - выйдя из самолёта, они окунулись в душную и влажную жару. Только в здании аэропорта, под защитой кондиционеров и вентиляторов, можно было чувствовать себя привычно комфортно.
Пройдя паспортный контроль и получив багаж, группа расположилась в зале ожидания, у широкой белой колонны. С облегчением сняв рюкзаки и сложив их в кучу, образовав небольшую гору, все расселись в кресла, с любопытством осматриваясь вокруг. Здесь все было для них ново и необычно.
Бросалось в глаза необычайное разнообразие во всём: национальностей, лиц, одежд, языков. Здесь были, -  белые европейцы и американцы, шумные стайки японцев и китайцев, негры и местные – смуглолицые, с глазами словно маслины. И одежды: строгие костюмы, халаты, накидки, сари, ковбойки, шорты. Всё это ходило, сидело, спало, - переговариваясь на разных языках.
Олег и Юрий, которые прилично знали английский язык, пошли узнавать расписание внутренних рейсов на Катманду.
- Пойдем, прошвырнёмся, Глеб, - предложил Борис, - посмотрим, что тут у них интересного.   
-  Вы что, ребята, - возразил Михаил Котов, которого за флегматичность и пунктуальность звали – «Миша Кот», - надо  дождаться Олега и Юрку, может быть сразу надо срываться.
-   Да, Борька, надо сидеть и ждать, - согласился Глеб, - ходим только в туалет.
Олег с Юрием вернулись через полчаса, Олег улыбался.
-   Мужики, рейс на Катманду в семнадцать тридцать. Билеты покупаем сразу, - давайте паспорта и по двести пятьдесят зелёных, потом все свободны до пятнадцати ноль, ноль и сбор здесь. Сейчас в городе делать нечего; здесь, в здании аэропорта, есть рестораны и кафе, а часов в восемь, кто хочет, может выползать в город. Дорогу назад найти просто, - спрашивайте аэропорт Индиры Ганди, но помните, - в пятнадцать ноль, ноль, по местному времени, быть здесь, - кто опоздает, может  нас уже не найти. Всё понятно? Давайте паспорта и деньги, вещи, - в блок хранения и свободны. Вопросы есть?
-   Всё ясно, вопросов нет, - ответил кто-то за всех.
Всё было ясно; все они были из странствующего племени туристов, путешественников и искателей приключений. Они давно уже привыкли, - сидеть на вокзалах, спать в креслах, таскать рюкзаки и ждать самолётов и поездов.   
Полное облегчение и удовольствие испытали только тогда, когда сдали в блок хранения восьмидесяти килограммовые рюкзаки, и свободно разбрелись по терминалу группами по симпатиям и делам.
Олег и Юрий пошли за билетами, Глеб с Борисом отправились осматривать здание аэропорта, а остальные: Миша Кот, Игорь, Сергей и Виктор, - двинулись в ресторан.
-  Хватит бродить, - недовольно проворчал Глеб, - я уже устал, давай посидим где-нибудь, - попьём и поедим.
- Пошли, какой разговор? - сразу согласился Борис, - куда изволите: фастфуд, Макдоналдс, кафе, ресторан?
-  Пойдём в кафешку, где поменьше народа и потише, - очень надоели шум и суета.
Они нашли небольшое затемнённое кафе, где работал один сонный бармен; там сидели три монаха в оранжевых одеждах и два европейца с дорожными сумками, видимо спешивших на рейс.
-  Садись там, подальше, а я пойду …, что тебе взять? – спросил Глеб.
-  Что себе.
Глеб принёс два кофе – капучино, четыре сэндвича с сыром и два шоколадных кекса.
- Давай, брат, поедим, - устало сказал он, присаживаясь в кресло, - а потом где-нибудь устроимся подремать.
В комнате отдыха не было мест, и они устроились в самом конце зала ожидания, в удобных креслах, и… сразу заснули.
Первым проснулся Борис, толкнул Глеба в бок.
-   Эй, Глеб, давай просыпайся, - ты не в отеле…, и тем более не дома.
- А? Сколько время? – быстро спросил Глеб, мгновенно пробуждаясь.
-   Уже скоро восемь, можно идти в город.
-   Ладно, пойдём умоемся, заправимся и двинем.
Они заказали такси, и через тридцать минут пришла машина.
Дели, - ошеломил их калейдоскопом своих картин, и если аэропорт был каплей, то это был океан.
Новый город, с широкими строгими улицами, совремёнными высотными зданиями, шикарными отелями и особняками, - и старый, с прекрасными дворцами, искусными соборами, храмами, мечетями и минаретами.
По улицам двигались: машины, автобусы, рикши, - сновали люди, гуляли коровы.
На рынке, уже с утра, было шумно и многолюдно; здесь в торговых рядах и лавочках, можно было купить всё, - от шёлковых сари, статуэток Будды и золотых украшений с натуральными рубинами, - до компьютеров последних моделей. Здесь же рядом с развалами фруктов и овощей, в жаровнях готовились горячие национальные лакомства, источающие аппетитные ароматы.
Но Олег предупредил, чтобы на рынке ничего съедобного не покупать, потому что санитарные условия здесь, - не обеспечивают безопасность.
Они ходили по городу пешком, не выбирая путей, и не замечая времени; ездить в автобусах или такси, для знакомства с городом, было глупо, а забираться в лёгкую тележку, с впряжённым худым босоногим рикшей, - было стыдно.
Постепенно стали ощущаться жара и усталость.
-   Глеб, смотри, - там обезьяны! – воскликнул Борис, указывая на невысокое белое здание, с красной мозаикой на фасаде и резными островерхими башенками на крыше.
-   Да, это вроде какой-то старинный храм, - ответил Глеб, - вот я сегодня хотел встретить где-нибудь йогов, но здесь их, наверное, нет.
Потом взглянув на часы, он с удивлением добавил.
- Ты знаешь, мы с тобой ходим уже почти пять часов! Давай – ка найдём ближайшее кафе, поедим и будем двигаться к аэропорту, как ты считаешь?
-   Я за, - нет проблем.
В аэропорт возвратились быстро и без проблем, за целый час до начала регистрации багажа. К месту сбора постепенно собиралась вся группа. Большинство было уже навеселе, о чём свидетельствовали громкие шутки и смех.
Получили багаж, и оставшееся время, до регистрации и паспортного контроля, прошло незаметно.
В небольшом самолёте Боинг 757 местной авиакомпании, пассажиров было немного, и около их группы оказались свободные места. Неподалёку располагались десятка два индусов с белыми чалмами на головах и в пёстрых одеждах, они эмоционально беседовали на своём языке. Четыре бритоголовых монаха в оранжевых одеяниях, сидели в полной отрешенности, и казалось, медитировали. Несколько белых, в европейских костюмах, дополняли окружающее общество.
Начавшееся в аэропорте весёлое настроение группы, - продолжалось; травились анекдоты, прерываемые взрывами здорового молодого хохота.
Попутчики – европейцы, - удивлённо оглядывались; индусы, - улыбались; монахи сидели невозмутимо.
Глеб сидел рядом с Борисом, и ему было неловко. Он вообще не терпел этой хмельной развязности и бесцеремонности, так часто проявляющихся у своих соотечественников. Особенно неприятно это было слышать здесь, где из динамиков тихо звучали и переливались завораживающие мелодии Индии.
Игорь Серов, которого все называли, - Серый, рассказывал очередной анекдот.
- «Армянское радио спрашивают: можно ли будет, при коммунизме, сделать человека с помощью пара и электричества? Отвечаем: можно, - в комнату входит пара, тушит электричество, а остальное, - как при капитализме».
Очередной взрыв хохота, и уже Миша Кот, глотая смех, прокричал.
-   Нет, ребята, -  армянское радио, это классика, блеск; или вот я помню. – «Армянское радио спрашивают очень многие девушки, - что делать, чтобы из горжетки не вылезали волосы? Отвечаем: мы, конечно, не знаем, что такое «горжетка», но если это то, о чём мы догадываемся, - советуем меньше кататься на велосипеде».
Снова хохот.
-   А вот ещё!
«Армянское радио спрашивают многие мужчины, - какая разница между обладанием и самообладанием? Отвечаем: почти что никакой, только после самообладания, не с кем поговорить».
-  Ребята, я тоже вспомнил, - воскликнул Сергей, когда стих смех. – «Вот мужчины часто спрашивают наше армянское радио: может ли женщина сделать мужчину миллионером? Отвечаем: может, - если он миллиардер».
И снова смех.
-  Ребята, господа! – не выдержал Глеб, хотя тоже невольно улыбался, - давайте потише, пожалуйста, смотрите люди уже отдыхают и хотят тишины.
-   Да, давайте будем джентльменами, а не хамлом, - поддержал Глеба Борис.
-   Да, мужики, давайте обеспечим тишину, - Олег решил, что ему, как старшему, пора вмешаться тоже.
В салоне самолёта стало тише. Седой приглушенно сказал.
-   Вот, вот, ребята, ещё вспомнил. «Наше армянское радио часто спрашивают: что делать, чтобы не потеть на работе? Отвечаем: мы, конечно, не знаем, какая у вас работа, но если это то, о чём мы догадываемся, - советуем не накрываться одеялом».
Смех раздался, но уже сдерживаемый.
Несколько анекдотов ещё прозвучало, но ограниченные условностями, они потеряли свой вкус и свою прелесть, сменившись беседами.
А из динамиков лились загадочные, таинственные мелодии, их узорные переливы, ритмы барабанов и флейт, - околдовывали и уводили куда-то в неведомые дали, в вечность.
В Катманду прилетели поздно вечером. Пройдя входной контроль, получив местную визу и багаж, сразу пошли к автобусу, чтобы ехать в город, в отель.
По рассказам Олега, большинство отелей столицы Непала находилось довольно далеко от города. В районе центра был только Гарден - отель, где и были уже заказаны номера. Альпинисты, бизнесмены и туристы любили этот отель, за его удобное местоположение и небольшой контингент жильцов. Сам Олег уже бывал там, в прошлом году, когда с группой совершал восхождение на Аннапурну.
Через полчаса подъехали к отелю.
Прямоугольное шестиэтажное здание резко отличалось от окружающих двух и трёхэтажных строений, с причудливыми фасадами и островерхими нестандартными крышами.
В отеле, для группы, было забронировано четыре двухместных номера. После регистрации, Олег собрал всех в холле.
-   Сейчас все отдыхаем. Здесь можно поесть и выпить, есть ресторан и кафе – бар. Завтра, в восемь утра, собираемся здесь и намечаем программу наших дальнейших действий, а сейчас, - отдыхать. В номер берите только то, что нужно для проживания, - остальное в камеру хранения. Если вопросов нет – всё!
Глеб и Борис решили сразу идти в номер и выспаться после дальней дороги и многочисленных, утомительных пересадок.
В номере, они были приятно удивлены почти европейским комфортом: прихожая, большая комната и окна, кондиционер, телевизор, мини – бар, ванна, раковина, туалет.
Быстро распаковались и разложили по местам вещи.
-   Ну, что, Борька, мыться будем? – спросил устало Глеб.
-   Нет, я только умоюсь, пи-пи и спать.
-   А я сполоснусь, смою пыль, давай иди, я за тобой.
Утром, когда все собрались в холле, Олег заговорил.
-  Сегодня мы должны пройти все формальности: получить в  департаменте пермиты, кто не знает, это, вроде как местный паспорт и виза на восхождение, потом, там-же, заполнить анкеты и зарегистрировать маршрут и дату выхода, - он улыбнулся  и добавил, - это на случай, если придётся нас спасать.
Олег оглядел всех, наблюдая реакцию присутствующих, и продолжал.
-   Сейчас мы должны решить, какую категорию будем брать, - восьмитысячник или пониже…, как решаем?
-  Конечно восьмитысячник, - сразу ответил Глеб, - раз мы добрались до Гималаев, а семитысячники мы и на Памире уже прошли.
-   Правильно! – поддержал Борис.
- Ну, смотрите, - предупреждающе сказал Олег, - кто за восьмитысячник поднимите руки.
Руки подняли все.
-   А кто уже был на восьмитысячниках, кроме нас с Юркой?
Рук не поднял никто.
-   А кто был на семитысячниках больше одного раза?
Подняли руки только Глеб и Борис.
- Ну ладно, - продолжал Олег, - самый простой трек, это Аннапурна, мы там были в пролом году. Сейчас уже это, как бы, туристический маршрут. Из остальных, наверное, самый простой, это Дхаулагири, - восемь стосемьдесят, давайте пойдём на него.
Сегодня мы зарегистрируем маршрут, и будем ждать разрешения, - они отслеживают обстановку каждые сутки.
Когда пройдём регистрацию, будем свободны до выезда в горы. Здесь уже среднегорье и началась акклиматизация; гуляйте, осматривайте город, - он обалденный, увидите сами…, и люди здесь совсем другие.
Он замолчал, задумавшись о чём-то, и напутственно добавил.
-  Здесь можете ничего не опасаться, воровства и криминала нет. Основные продукты и дополнительное снаряжение закупим перед поездкой. Ну, вроде всё. Вопросы есть?
-   Как долго будем здесь торчать? – сразу нетерпеливо спросил Сергей.
-  Когда будет погода и свободный маршрут, мне сообщат из департамента в отель, а вообще запомни, Серёга, - здесь в Гималаях, торопиться нельзя.
-   Что здесь интересного в городе? – спросил Глеб.
-   Главная площадь Дурбар, там дворец короля, кругом храмы, статуи, башни, в общем, увидите всё сами, не забудьте только взять визитку отеля в ресепшен, чтобы найти дорогу назад, и запомните, - здесь в Непале сырую воду европейцам пить нельзя.
-   А где поесть в городе можно, - поинтересовался Борис.
-   В центре есть европейский и национальные рестораны, а на улицах полно местных забегаловок и кафе. Мы здесь наверняка пробудим несколько дней, за это время вы всё здесь облазите и изучите сами. Вечерами встречаемся здесь, в холле или в баре, я в тридцать пятом, - всё?
Больше вопросов не было, и после этого все пошли в город.
Он производил удивительное впечатление своей древней сказочной архитектурой, необычными строениями, обилием храмов, дворцов, пагод с многоярусными крышами, башнями и шпилями, украшенными искусной резьбой и скульптурами.
Несколько широких улиц и дворцовых площадей, окружали беспорядочно разбросанные строения и узкие переулки с многочисленными статуями Будды, божеств и сказочных животных. Везде встречались молитвенные барабаны, которые вращали проходящие прохожие.
По улицам сновали, без понятий как могли: старинные автобусы, такси, машины, рикши, ходили коровы. На крышах дворцов сидели обезьяны.
На улицах были многочисленные лавки, магазины, ресторанчики  и местные харчевни. Столь же разнообразно и пестро выглядело и людское окружение: монахи в цветных сутанах, местные жители в пёстрых национальных одеждах, туристы в спортивных костюмах. Были здесь и альпинисты, которых нельзя было спутать ни с кем, и некоторые даже были их соседями по отелю. Всё это людское многообразие: двигалось и спешило, сидело и медитировало, стояло и молилось, создавая свой неповторимый колорит.
Несколько дней Глеб и Борис ходили по городу вместе. Глеба тянуло в храмы и пагоды, на улицах он крутил молитвенные барабаны, а Бориса больше интересовали лавки и харчевни. Обедали в европейском ресторане, с привычными блюдами и красным вином.
Потом нашли большой индийский храм Шивы на берегу реки, и Глеб там осел. В сам храм пускали только индуистов, но вокруг и на берегах реки были и йоги, и садхи; здесь же горели костры и проходила кремация умерших, пепел которых бросали прямо в реку. Здесь был свой особый Мир – сакральный, Мир мудрости и традиций Востока, Мир Будды – Татхагаты.
Ощущения создают нам всю нашу жизнь, - и в то время, как Глеб всё более и более погружался в сказочный сон Востока, - Борис начинал утомляться и скучать.
Когда на следующий день, с утра, Глеб снова заспешил в храм Шивы, Борис не выдержал и отделился, оставшись в отеле.
Глеб сел возле храма и попробовал добиться медитативного состояния, - тогда его обожгла мысль! Здесь должны сбыться его надежды и его мечта, и вслед за ней другая мысль, - холодная как ушат воды. Сейчас это невозможно, сейчас он в группе и не может предать товарищей и Бориса.
Прошло пять дней пребывания в Катманду, и вечером Олег собрал всех в холле.
-   Ребята, завтра утром в четыре часа, придёт гид, и мы едем на автобусе в Бени, - это последний перевалочный пункт. Там возьмём проводников, дополнительное снаряжение и питание, и будем подниматься в базовый лагерь. Сейчас подготовьте всё к отъезду, возьмите все вещи из камеры хранения и отдыхайте.
-   Ехать долго?
-   Часов восемь.
-   А дальше?
-   А дальше будет видно на месте, после обсуждения маршрута с шерпами – проводниками.
Бени, - последний крупный населённый пункт в предгорьях Гималаев, откуда начинаются все трекинги на окружающие вершины.
Гид, с двумя шерпами появились в отеле ещё затемно; в холле их уже ждали.
У дверей отеля стоял маленький обшарпанный автобус, когда стали грузиться, Борис удивлённо спросил.
-   Это что? На этой колымаге поедем в Гималаи?
-   Нет, на этой они подвезут нас к остановке рейсового на Бени, - ответил Олег.
На рейсовом автобусе, таком же старом и помятом, но зато значительно более вместительном, Глеб с Борисом сели рядом на задних местах и приготовились досыпать беспокойную ночь.
-   Ну что, Борька, теперь уже едем в горы, назад дороги нет, - сказал Глеб, устраиваясь удобней в своём сидении и закрывая глаза.
-   А нам уже давно назад дороги нет, - ответил Борис.
Автобус тронулся, переворачивая очередную страницу жизни.
В Бени приехали в два часа пополудни. Это был небольшой горный посёлок, с двух и трёхэтажными домами, только напоминающий город, - своими лавками, магазинчиками и миниатюрными буддийскими храмами.
Остановились в ближайшей гостинице и Олег, как обычно, собрал группу на инструктаж
-  Вот наш гид – Тансу, - он указал на невысокого смуглого шерпа, стоящего рядом, с широкой улыбкой, - он будет во всём помогать нам, говорит по-английски и немного по-русски. Сейчас располагайтесь и осматривайтесь. Поесть можно здесь или в посёлке. Завтра будем делать последние закупки продуктов и снаряжения, - вот список, что нужно купить. Здесь мы проведём адаптацию два – три дня. Послезавтра собираемся здесь в восемь, и намечаем день подъема в базовый лагерь. Вопросы?
-   Какая здесь высота? – спросил Игорь.
-   Две пятьсот.
-   А базовый?
-  Примерно пять пятьсот. Вопросов нет? Теперь устраивайтесь, и разбежались.
В Бени всё было последним, хотя никто этого слова не любил, - последние метры хорошей дороги, последние лавки, магазины и гостиницы, последние закупки продовольствия и снаряжения.
Два дня прошли в напряжённой подготовке. Покупали: рис, галеты, сухое мясо, чай, дополнительную одежду, кошки, палки, газовые баллоны…, и ещё, как оказалось, другие необходимые вещи.
Олег и Тансу искали средства доставки грузов в базовый лагерь. Таких средств было всего три: дикий микроавтобус, иногда появляющийся здесь на еле заметных и опасных дорогах, вьючные лошади или яки, и, наконец, - собственные ноги. Шерпы отказывались нести больше тридцатидвух килограмм, - и оставалось два первых варианта.
В конце концов, Тансу удалось найти микроавтобус и договориться, за дополнительную плату, поднять грузы до последнего населённого пункта, где кончается горная дорога. Отъезд был назначен, - на рассвете следующего дня.
Теперь, когда все, самые сложные вопросы были решены, последние приготовления завершены и закупки сделаны, - наступило непонятное радостное облегчение, все веселились, хотя основные трудности их ожидали впереди.
Глеб с Борисом пришли в гостиницу, сделав последние покупки, когда уже стало смеркаться. Они поселились в четырёхместном номере, вместе с Олегом и Юрием, и сейчас оттуда доносился шум и смех. В комнате оказалась в сборе вся группа; сидели на кроватях и стульях, на столе стояли две бутылки колы, кружки и тарелки.
-   Где вы пропадаете? – встретил входящих Юрий, - мы вас давно ждём, отметить окончание подготовки и начало подъема в горы.
-   Давай разливай, Юра, - сказал Олег, и обратился к Глебу и Борису, - присаживайтесь, ребята, где сможете.
Пили кока – колу, заедая галетами и сыром.
Игорь продолжал свою серию анекдотов, которую не успел закончить в самолёте.
-  «Вот кандидат технических наук спрашивает наше армянское радио: почему ноги часто плохо пахнут, а руки – нет? Отвечаем: кандидат технических наук должен знать, откуда растут ноги, а откуда руки»!
Когда утих смех, Олег заметил.
- Это конечно здорово, Игорь, но уже старо, а кроме армянского радио, ты что-нибудь помнишь?
-   Вот приходит друг к начальнику в кабинет, и говорит.
-   « Слушай, я у тебя видел недавно красивую секретаршу, где она?
-   Я её уволил.
-   Как, за что?
-   Она сделала мне сюрприз.
-   Какой сюрприз, ты что? Рассказывай!
-   Ну она пригласила меня к себе в гости, и говорит: «а теперь у меня вам сюрприз, - я уйду в эту комнату, а когда хлопну в ладоши и крикну – Ап! – вы заходите». Ну она вышла в соседнюю комнату, а потом хлопнула в ладоши и крикнула  - Ап, и я вошёл.
-   Ну и что?
-   Я вхожу, - там хлопает шампанское, все её родственники и гости, с бокалами, все улыбаются и очень довольные.
-   Ну и что? Это же замечательно!
-   Да, но зашёл то я голый».
И опять все смеялись громко и долго, - и тогда Олег понял, что с анекдотами надо заканчивать.
-   Ладно, ребята, завтра нам рано вставать и долго ехать. Сегодня мы последний день под настоящей крышей и в тепле. Сделайте последнюю проверку снаряжения, одежды и обуви.   Поужинайте лучше здесь, в местном ресторане, поплотнее, и отдыхайте.
Борис с Глебом взяли на ужин: варёное мясо, лепёшки, сыр и зелёный чай.
Спали прекрасно, но уже в четыре часа, пришёл гид с проводниками, и Олег стал поднимать группу.
Микроавтобус оказался старой и помятой колымагой, с мягкой откидной крышей, в которой, с большим трудом, разместились одиннадцать человек и груз.
С рассветом тронулись в путь, и когда с угрожающим скрипом, раскачиванием и тряской стали взбираться в гору, по еле заметной дороге, - у многих мелькнула мысль, что экспедиция может закончиться, и не начавшись.
Но местный водитель, получивший свои пятьдесят долларов, и шерпы – проводники казались абсолютно спокойными.
Все напряжённо молчали, под новым впечатлением, и чтобы прервать молчание и понять настроение, - Игорь начал свой очередной анекдот.
-   На завод приехала иностранная делегация; начальник цеха бегает по территории, наводит порядок, и видит, что два работяги сидят и курят.
-   «В чём дело? Почему не работаете?
-   Нет деталей.
-   Вы что, не видите? Вон идут иностранцы! Берите это бревно и несите»!
Они берут тяжёлое бревно и несут, задний спотыкается и роняет свой конец. От удара, передний тоже роняет бревно, и оно падает на землю, - начинается громкое выяснение отношений.
- О чём они говорят? – спрашивает один из иностранцев у переводчика.
-   Это непереводимо.
Тогда, один из иностранцев, - поясняет.
-  «Я немножечко понимаю русский разговор. Вот этот говорит, что имел интимные сношения с его мамой, а тот ему отвечает, что он тоже имел интимные сношения с его мамой, а ещё, почему-то…  с нашей делегацией и с бревном».
И, несмотря на серьёзность положения, - хохот раздался снова, повергая в удивление обычно невозмутимых шерпов.
Но молодые альпинисты, как дети, жили только настоящим мгновением, и быстро забывали о предстоящем. Когда веселье утихло, Глеб, с сожалением заметил.
-   Над этой картинкой русского быта, надо бы не смеяться, а рыдать. Мат, - это наш национальный позор!
-   Но это же рабочий люд, - ответил Игорь, - а не профессора. Вот кстати, - сидят четыре профессора и играют в преферанс.
Одному звонят по телефону, и он говорит, - «Ко мне пришла аспирантка, я должен отлучиться на время», - и он уходит.
Через пять минут, один из игроков звонит ушедшему,  и говорит домработнице, которая взяла трубку.
-   «Узнайте, пожалуйста, у Василия Васильевича, сможет ли он прийти», на что, почти сразу, домработница ответила, - «Он сказал, что если не сможет, - то сможет прийти».
Профессорский анекдот, уже не вызвал такой бурной реакции, а только сочувственный смех.
А вокруг уже стали открываться картины предгорных Гималайских джунглей, с их первозданной красотой. Это были: ели, сосны, бамбуковые заросли, рощи родендронов, с яркими красными цветами,  и между ними, - горные ручьи и водопады!
Эта красота захватывала, приковывала взгляд, и уже не хотелось ни о чём говорить.
Через несколько часов подъёма окружающие картины начали постепенно изменяться, яркие и темно-зеленые цвета, сменялись серыми и блёклыми. Деревья сменялись кустарниками, травы – мхами, на дороге появились каменные осыпи. Впереди, в конце ущелья, уже показались снежные вершины.
Наконец добрались до Дербанка, это был последний населённый пункт, и конец горной дороги.
Десятка два низких каменных строений, было разбросано по склону горы, - это были: жилища, сараи для яков и харчевни – дхабы, с плитами, столами и стульями. 
Здесь решили сделать последний привал, перед подъёмом в базовый лагерь.
Сейчас надо было хорошо отдохнуть и поесть, чтобы до темна подняться ещё вверх почти на две тысячи метров.
Что это будет значить для тех, кто несёт на себе пять пудов, лучше всех знали Олег и Тансу, - поэтому они сразу пошли нанимать яков.
В харчевне, между тем, царило радостное возбуждение, в ожидании горячей пищи, обсуждали меню и выбирали.
Выбор был небогатый: ячневая каша, омлет, сыр, зелёный чай и ещё местное блюдо – цампа, представляющее собой вольную смесь ячменного киселя, ячьего жира, соли и зелёного чая.
-  Антон, что будем есть, цампу или омлет? – крикнул Борис, стоя у плиты.
-   Нет, я возьму сыр, лепёшки и чай.
У дверей послышалась французская речь, вошли четверо молодых парней и две женщины. Сразу возник весёлый шум, взаимные приветствия, на языке жестов и альпинистских выражений. Скоро выяснилось, что четверка уже побывала на вершине, а сейчас группа спускается из базового лагеря в Катманду. Все расселись за сдвинутыми столами. Французы достали из своих рюкзаков последние остатки лакомств, - наши в ответ: шоколад, галеты, сухофрукты, - и началось радостное общение родственных душ, для которых вовсе не обязательно знание языка. В разгар веселья, появился Олег.
-   Ребята, сейчас будет проводник с яком; с собой  берем лёгкие рюкзаки, остальное грузим на вьюки. Потихоньку закругляйтесь, когда придёт Тансу с проводником, - будем грузиться.
Тансу, с шерпами – носильщиками и местным проводником, появились через пятнадцать минут, и быстро попрощавшись с французами, начали грузить яка.
Подъем продолжался по каменистым склонам, осыпям и ущельям, потом появились первые ледники и снег; через несколько часов, делали короткие остановки.
Путь становился всё труднее, и словно в награду за это, горы всё более явственно и полнее открывали свои величественные красоты. И вот, наконец, показалась белая вершина Дхаулагири; в лучах заходящего солнца, она казалась картиной, нарисованной белилами на ярко-синем полотне.
Но любоваться окружающими красотами можно было только на коротких остановках, во всё остальное время необходимо было смотреть только под ноги.
А окружающий ландшафт постепенно менял свой облик с серо-белого на бело-серый, скальные участки всё чаще сменялись снежными склонами и ледниками.
В базовый лагерь поднялись, когда солнце уже садилось за горы, и стало быстро темнеть.
В седловине, на высоте пять семьсот, стояли палатки, и ощущалось присутствие людей. Все сразу повеселели и оживились. Вокруг большой палатки стационарного типа, стояли шесть небольших – четырёхместных, и оттуда слышались голоса.
-  Ребята, сгружайтесь и ждите здесь, а мы выясним обстановку, - сказал Олег, и вместе с гидом и проводниками двинулись к большой палатке.
Через десять минут Олег вернулся.
-   Здесь группа немцев, они тоже идут на восхождение, они вон в тех палатках. В большой, - общий склад обмундирования и продовольствия, там есть газовые плитки и освещение, - аккумуляторы и ручной генератор. Сейчас занимаем две свободные палатки, со всем, что нужно для ночёвок, остальной груз в большую, - там сейчас шерпы приготовят горячую еду…
-   Ура! – перебили его.
-   Обождите, я не закончил, - продолжал Олег, - после ужина, сразу спать, свет экономьте, берегите аккумуляторы и батареи. Завтра с утра проводим разведку маршрута и намечаем дальнейший план на восхождение. В первой палатке, - я, Юра, Глеб и Борис, остальные во второй. Вопросы есть, - вопросов нет, располагайтесь, и на ужин.
-   Обожди, Олег, - спросил поспешно Миша Кот, - а где здесь туалет?
Раздался общий хохот.
-   Ржать не надо, - строго сказал Олег, - это хороший вопрос. Вон там, за последней палаткой, стоят указатели, и проложены перильные верёвки; туалет на обрыве, - осторожно, не свалитесь, вслед за вашими… делами.
В большой палатке было комфортно и тепло. Вскоре здесь собралась вся группа. На двух газовых горелках, шерпы быстро приготовили еду: цампу, кашу, чай, - достали лепёшки и сыр. Все, с воодушевлением и удовольствием, уселись за еду.
После ужина, отдохнувшие и повеселевшие, отправились по палаткам.
Было ещё рано, и спать не хотелось, Юрий зажёг светильник.
-   Олег, а ведь мы сегодня пришли к вершине, надо бы как-то отметить, а то гора может обидеться.
-   А что? Давайте сделаем ещё один, - свой семейный ужин, - сразу поддержал Глеб.
-   Ну давайте, выкладывайте у кого что есть вкусного, - согласился Олег.
На разложенном спальнике, заменившим общий стол, появились: шоколад, сыр, галеты, пряники, сушёные фрукты, орехи.
-   Эх, жалко выпивки нет, - мечтательно произнёс Борис.
-  Почему нет, - рассмеялся Глеб, - вот сухой спирт, - растворяй, или жуй так, и будь как дома.
Олег, однако, юмора не понял.
-   Нет, ребята, о выпивке забудьте до равнины, в горах сухой закон. Ещё немного поднимемся, и без выпивки голова закружится. А, впрочем, выпить можно, - несите кипятка, растворим кофе или сухое молоко и можно поднять тост, ну кто пойдёт? Вот термос.
-   А кто первый упомянул про выпивку, давай, Боря, топай за кипятком.
После торжественного ужина и тостов с молоком в честь горы, Глеб спросил.
-   Какая у нас программа, Олег?
-  Пока говорить рано, окончательно всё может решиться завтра, когда изучим вершину и маршрут визуально и по карте. Я думаю, что в базовом мы пробудем не меньше недели, будем готовить высотные лагеря и адаптироваться. Наверное, пойдём обычным маршрутом, по северо-восточному гребню, там есть перильные верёвки…, но это всё завтра, а сейчас давайте спать!
Из соседней палатки, доносились громкие голоса и смех. Олег вышел и крикнул.
-   Ребята, берегите батареи, свет включайте только при необходимости. Собрание завтра, а сейчас, - отбой, всем отдыхать!
Через десять минут в палатках стало темно, разговоры затихали, а когда они смолкли, - сразу наступила удивительная и необыкновенная тишина.
Утром, когда взошло солнце, - все высыпали из палаток и то, что вечером было скрыто в туманных сумерках, - вдруг предстало восхищенным взорам.
Гора вздымалась вверх белой стеной, загораживая полнеба и искрясь на солнце. Она притягивала к себе и подавляла. Все молчали.
-   Ну что, Антон, - тихо прошептал Борис, - сбылась мечта идиотов?
-   Пока ещё нет, - так же тихо ответил Глеб.
Никто не разговаривал, все стояли неподвижно, завороженные этой величественной и грозной красотой.
После завтрака, Олег с гидом и шерпами пошли на разведку маршрута, с биноклем, фотографиями и картой, остальные собрались в большой палатке в ожидании известий.
Андрей Прохоров принёс карты, чтобы скоротать время, и обитатели второй палатки сели играть в дурака, на штрафы, которые придумывали заранее. Штрафы были разные: выйти из палатки и прокукарекать три раза, получить по щелчку в лоб от всех игроков, десять раз присесть или отжаться и другие. И само придумывание этих штрафов, и их исполнение под шутки и смех, - представляли основной интерес игры.
Через час, в палатку ввалились шестеро молодых немцев, и сразу началось весёлое общение, без знания языка. Двое из них вскоре вышли. Через несколько минут, они явились с большими бумажными пакетами, и стали суетиться у плиты.
Уже скоро на столе появились кружки и тарелки, и немцы, под радушные возгласы и смех, пригласили в свою компанию новых русских друзей.
В утеплённой палатке становилось жарко; все сняли пуховики, штормовки и куртки, и кое-как разместились за одним большим столом.
В кружках было какое-то тёмное горячее питьё, источающее аромат трав.
-   Ребята, это же глинтвейн, - восторженно воскликнул Юрий.
-   Нет, это скорее грог, - предположил Борис.
-   Не важно, но это божественно! – заключил Сергей.
-   Да, Да! Дас ист шён…, - смеялись немцы, - шнапс, водка…, дринк, битте…
На столе, на тарелках, лежал мягкий белый хлеб и разогретые тубы, в которых были различные пасты-паштеты: мясные, овощные, фруктовые. Их выдавливали на хлеб, и получалась вкусная, сытная и питательная еда.
-   Мужики, мы должны дополнить стол, и внести свою долю, - сказал Глеб, - давайте тащите, у кого что есть.
Его поддержали дружно и все, и совсем скоро на столе появились: шоколад, сухофрукты, печенье, орехи и даже… икра!
Постепенно перезнакомились и стали петь песни, стараясь подхватывать и подпевать незнакомые слова и мотив.
Немцы пели свои бодрые энергичные песни в ритме марша, обнявшись и раскачиваясь в такт мелодии.
Когда наступила очередь русской группы, неожиданно оказалось, к общему удивлению, что они не знают своих подобных песен, кроме «Катюши», «Распрягайте хлопцы коней» и «Миленький ты мой».
Наконец появился Олег, и песни смолкли. Олега представили немцам, и утренняя совместная трапеза плавно превратилась в совместный обед за общим столом, с объединёнными продовольственными запасами.
После обеда Олег собрал своих.
-   Ребята, начинаем работать на восхождение, надо торопиться, возможно, испортится погода. Сейчас я расскажу программу.
Поднимаемся обычным маршрутом, по северо-восточному гребню. Подготовим два промежуточных лагеря, первый, - примерно на шесть пятьсот, и второй, - примерно на семь. Там будем проходить адаптацию, несколько дней, и оставим тяжёлое снаряжение и аварийный запас продовольствия.
Я думаю, что штурмовой лагерь будет где-то на высоте семь с половиной. Из первого лагеря сделаем два-три тренировочных подъёма. На вершину пойдём двумя связками в две очереди; сначала, - я с Юрой и Глеб с Борисом, а потом, - Миша с Андреем и Сергей с Игорем. Четверо идут на вершину, - остальные в первом на связи.
В первый лагерь подъём по склону гребня, дальше там скалы, ледники и фирновый снег, маршрут не сложный, но длинный.
Первый лагерь нам помогут поставить шерпы, он будет основной, там надо найти и расчистить площадку, и поставить две палатки-четвёрки, оттуда будем делать тренировочные подъёмы во второй лагерь с ночёвками.
Во второй лагерь поднимаемся уже одни, с собой, - штормовые палатки-двойки, снаряжение для восхождения и запас продовольствия на три дня. Маршрут средней сложности, - скальные участки и снег, несколько небольших стенок, метров пятьдесят.
В штурмовой лагерь поднимаются те, кто идёт на вершину,  маршрут там сложный, - скальные обрывы, снег, несколько стенок метров под сто, возможны каменные осыпи. На вершине, - снег, там основная трудность – высота. Когда разделимся, - связь по рации, и красная ракета, на случай аварийного спуска. После первого лагеря, берём кислород и маски.
Это конечно только предварительный план, конкретно будем действовать по обстоятельствам и по погоде.
Ну вот кажется всё, подъём завтра в четыре, если всё ясно, то свободны.
-   Что несём, Олег… и кто?
- Шерпы поднимут всё основное, мы несём облегчённые рюкзаки и своё снаряжение: кошки, палки, ледорубы. Стенок завтра не будет, - скалы, фирн и ледники, но пойдём всё-таки в связках, какие ещё вопросы?
-   У матросов нет вопросов, - сказал Борис.
-   Тогда отдыхайте, - закончил Олег.
Утром начали подъём ещё затемно. На востоке слегка светлело, луна освещала склон таинственным светом. Впереди двигались шерпы с палатками и продовольствием, за ними шли остальные.
Через два часа, когда уже рассвело, начался ледник; достали ледорубы, кошки и завязались в связки, - в леднике могли быть расщелины и провалы.
Когда прошли ледник, начался фирновый снег с небольшими скальными участками, которые обходили.
Ещё, через несколько часов подъёма, решили сделать привал, с установкой палаток и питанием.
-  Ну как, ребята, как настроение? – подчёркнуто бодро спросил Олег.
- Сейчас, когда остановились, настроение стало особенно хорошим, - весело ответил Глеб, - вы посмотрите, какая кругом красота!
-  Да, а вот когда попьём чайку, пожуём шоколадки и галеты, а может быть, даже сварим бульон, - будет совсем рай, - добавил Юрий.
-   Много, однако, не ешьте, - предупредил Олег, - может потянуть на сон и будет трудно идти, самый сложный участок сегодня ещё впереди.
-   А чем больше съедим, - тем легче будут рюкзаки, - пошутил кто-то.
Шерпы быстро поставили палатки и зажгли горелки, в котелках топили снег.
Но долго отдыхать было нельзя, надо было достичь отметки первого лагеря, и установить его ещё до темна.
А дальше снежные склоны становились всё более крутыми, и всё чаще сменялись скальными участками.
После привала сделали ещё одну короткую остановку, а потом поднимались уже механически на автомате, пока солнце не зашло за гору, и стало быстро смеркаться. Это был сигнал, что пора устанавливать лагерь.
Надо было найти ровную площадку, и по возможности лавинобезопастную, и здесь положились на опыт шерпов.
Когда нашли, наконец подходящее место, что было нелегко на горных склонах, его надо было очистить от снега и разровнять.
Палатки надо было ставить на крючья и закреплять так, чтобы их не унесло ветром, который здесь мог быть ураганным.
Все работали в авральном режиме, до пота, зато потом, когда палатки надёжно стояли, и всё было разложено по местам, - наступило ощущение праздника, и стали готовить торжественный ужин.
Это была первая, пусть небольшая победа на восхождении, и прощание с шерпами-проводниками и гидом.
В палатках расположились, как и раньше, - Олег, Юрий, Глеб, Борис и Тансу в одной, а остальные в другой.
Ужин был немного подпорчен большой усталостью после тяжёлого дня и поздним временем, поэтому не было обычных шуток и смеха, но прощание с шерпами и гидом прошло с взаимным радостным удовлетворением.
Утром следующего дня, проводники и гид попрощались и отправились в обратный путь.
В первом лагере группа отдыхала и проходила адаптацию двое суток; укрепляли палатки и готовились к очередному подъёму и установки второго лагеря. Там надо было подготовить место для лёгких штормовых палаток, в которых можно было бы переночевать, приготовить еду и оставить снаряжение, и аварийный запас продовольствия. По ходу подъёма, надо было ещё, на особо опасных участках, поставить страховку, - крючья и перильную верёвку.
День выхода был назначен, и на рассвете начали подъём по крутому снежному склону. Через несколько часов появились скалы, и тогда завязались в связки. К счастью, скальные участки были не сложные и их быстро прошли; потом снова снежный участок, и снова скалы. В нескольких местах пришлось вбивать крючья и ставить перильные верёвки.
Ещё, через несколько часов подъёма, сделали остановку для отдыха.
Глеб снял очки, и огляделся вокруг.
Солнце сияло на темно-синем небе, впереди, казалось совсем рядом, стояла снежная вершина, кругом снег слепил глаза. Глубоко внизу плавали белые облака, сквозь них пробивались в дымке, тёмные склоны гор. Вот она, - заветная мечта, все стояли молча, околдованные этой неземной красотой.
-  Ребята, давайте ещё немного пройдём, - сказал Олег, когда все собрались вместе, - я думаю, что часа через два-три, ещё засветло, мы будем ставить лагерь, и там будет ночёвка и еда. Как, все готовы идти?
-   Всегда готовы, как пионеры! - за всех ответил Борис.
И снова начался подъём, который становился всё медленнее и тяжелее, - чувствовалось кислородное голодание.
Часа через два, стали искать площадку под второй лагерь. Подходящее место нашли на небольшом пологом участке, под скальным карнизом, и стали ставить штормовые палатки.
В палатках разместились по двое; все стали топить на спиртовках снег и готовить чай.
Борис нагрел воды и спросил.
-   Что заваривать, куриный бульон или чай?
Глеб доставал из рюкзака шоколад, сухофрукты и галеты.
-   Ты знаешь, есть не очень хочется, я выпил бы зелёного чая с шоколадом, и завалился бы спать.
-   Не, надо поесть, а то завтра не будешь таскать ноги.
-  Ну ты ешь, - ответил Глеб, - вот здесь у нас пакеты…, вот: бульон, молоко, соя.
-   Да я тоже не очень хочу есть, но поклевать что-то надо.
К палатке подошёл Олег.
-   Ребята, - Глеб, Борис, как вы себя чувствуете?
-   Нормально, - бодро выкрикнул Борис, а когда Олег отошёл, тихо спросил, - а если честно, Антон, как ты?
- Если честно, то уже есть признаки горной болезни: побаливает голова, нет аппетита, небольшая слабость.
-   Да, Глебка, и иногда даже подташнивает, ты прав…, ну ладно, давай пить чай, и спать.
На следующий день программа была не объявлена, поэтому все, с удовольствием, спали долго, впервые за последние недели.
Глеб вылез из спального мешка, когда уже рассвело, Бориса рядом не было. На спальнике лежали: пуховик, штормовка, куртка и бельё. Глеб выглянул их палатки, - солнце уже поднялось над горами, и снега слепили глаза, Бориса видно не было. Тогда Глеб быстро вылез из палатки, - Борис стоял за выступом скалы, голый по пояс, и обтирался снегом.
- Проснулся? Привет! – выкрикнул он, - тебе штраф, давай готовь чай!
Все альпинисты уже суетились у палаток, набивали котелки снегом, готовили завтрак.
-   Ребята, а где Олег с Юркой? – крикнул кто-то.
-   Наверное, спят.
-   А может быть сбежали? – рассмеялся Сергей.
Глеб заглянул в соседнюю палатку, она была пуста; он залез внутрь, и вылез с запиской в руке.
- Внимание! Здесь написано: «Ушли разведывать маршрут, завтракайте и ждите, мы на связи».
После завтрака наступили, очень неприятные в горах, часы ожидания. Стал подниматься ветер и все залезли в свои палатки.
Глеб и Борис лежали в своих спальниках, и предавались приятным воспоминаниям; Михаил и Сергей играли в карты, а из палатки, где были Игорь и Андрей раздавался постоянный смех.
В бездействии, время тянулось томительно медленно, пока, наконец, у палаток не послышался громкий голос.
-   Ребята, Ау! Мы пришли, сейчас попьём чаю, и соберёмся.
Когда все собрались у палатки Олега, разговор был краткий.
- Сейчас всем полчаса на сборы. Укрепляйте палатки, оставляйте аварийный запас, - и спускаемся в первый лагерь. Там обедаем, или уже ужинаем, и собираемся в моей палатке, там обсуждаем и намечаем наши дальнейшие планы. Сюда поднимемся снова дня через два-три. Вопросы есть?
-   Зачем подниматься и спускаться?
-   Это обычная адаптация к высоте, несколько тренировочных подъёмов и спусков, - с ходу мы вершину можем не взять. Сейчас собирайтесь быстрее, закрывайте палатки, остальные вопросы в первом.
Когда всё закончили и собрались, солнце уже заходило за горы, и на вершину опустилась тень, но она и сейчас околдовывала и манила к себе.
С облегчённым грузом, спускаться было значительно легче, и даже с тщательной страховкой на спусках, через три часа все уже были в первом лагере. Там сразу зажгли газовые горелки, согрелись, и в предвкушении ожидаемого блаженства, стали готовить еду.
Уже вечером, когда стемнело, все собрались в палатке Олега, и он предложил, уже уточнённый, план восхождения на вершину.
-  Поднимаемся четвёрками, по две связки, как я уже сказал. Остальные ждут здесь. Миша, ты выходишь на связь: в двенадцать, пятнадцать, восемнадцать и двадцать один.
После тренировки, примерно через неделю, первая четвёрка идёт на вершину, - план, ориентировочно, такой. Подъём во второй лагерь, там ночёвка. Утром, с рассветом, если будет нормальное состояние и погода, - подъём в штурмовой лагерь, там по маршруту стоят репера и вбиты крючья.
Если состояние или погода, не позволят, то четвёрка спускается в первый. В штурмовом лагере ночёвка, перед подъёмом на вершину, там метров шестьсот-восемьсот, но выходить надо часа в четыре, чтобы взять вершину и засветло успеть спуститься сюда.
После нас, точно так же пойдёт вторая четвёрка, мы оставим  на маршруте крючья и верёвки. После второго лагеря снаряжение: кошки, крючья, молоток, ледоруб, страховка двадцать метров и кислород.
Ну, а теперь обсуждаем и задаём вопросы.
-  Как с питанием на маршрутах? – спросил Миша Кот.
Все заулыбались.
-  Во втором всегда аварийный запас; с собой, в рюкзаках, - НЗ на трое суток.
К удивлению Олега, вопросов и возражений больше не оказалось.
-  Тогда все свободны и отдыхайте.
Днем, перед запланированным выходом первой группы, неожиданно стала портиться погода, усилился ветер и пошёл снег.
Вечером, в палатке Олег стал выслушивать мнения и предложения участников восхождения на вершину.
Борис предлагал выходить, не обращая внимания на погоду, а если будет плохо, - спуститься в лагерь, Юрий говорил, что нужно ждать погоду, Глеб молчал.
Все ждали, что скажет Олег, а он, похоже, обдумывал что-то и не торопился высказываться.
-   Наверно все варианты надо сложить, размешать и разделить на три части, - пошутил Глеб, - как ты думаешь, Олег?
-   Да, наверное, так…, - задумчиво протянул Олег, - здесь надо выбрать разумный компромисс, а может быть и просто угадать.
Конечно, в снег идти нельзя, - можем попасть в лавину, с другой стороны, долго ждать тоже нельзя, - кончатся аварийные запасы еды, света и тепла, и… конец нашей экспедиции.
Здесь погода может измениться очень быстро, - за полдня. Я думаю, что нужно подождать ещё два-три дня, ну максимум – пять, и как только стихнет снег, сразу выходить.
С этим предложением согласились все, и действительно, через двое суток снег прекратился, и хотя усилился ветер, - решили выходить.
С рассветом, первая четвёрка начала подъём, по старому маршруту во второй лагерь, выбирая склоны, где ветер смёл снег.
В двух связках, за полдня добрались до второго лагеря, который отыскали с трудом. Палатки по крышу были занесены снегом. Откапывать их не стали, только сделали лаз в снегу, чтобы сохранить время и тепло. Перед размещением, Олег сказал.
- Ребята, здесь долго сидеть не будем. Завтра с утра, если позволит погода, берём палатки, и вверх, - в штурмовой лагерь; там, по фотографиям, один опасный крутой участок, - стенка метров двести, а потом выше, снежный склон, на котором поставим штурмовой. В штурмовом ночуем, и утром на вершину.
А сейчас обедать и отдыхать.
В палатках зажгли спиртовки, согрели чай, и скоро стало тепло.
После чая и еды, программа дня была выполнена полностью, и все, с удовольствием, залегли в свои спальники.
А ночью поднялся сильный ветер, свистел над палатками, гонял по крышам снег.
Встали рано, ветер немного стих; после чая и лёгкой еды, решили продолжать подъём, но перед этим, надо было ещё откопать и свернуть палатки, и это заняло целый час.
Подъём в штурмовой лагерь, с самого начала, оказался нелёгким, - несколько раз пришлось надевать кислородные маски. Поднимались медленно, почти четыре часа, за это время два раза выходили на связь со второй группой.
Наконец подошли к самому крутому и сложному участку. Олег давал последние указания.
-   Мы с Юрой идём первыми, вы за нами, - ниже и правее, метров на пятьдесят, на всякий случай, связь – голосом. Пошли!
Борис и Глеб смотрели, как стали подниматься по крутому, почти отвесному, склону Олег и Юрий, и когда они прошли две верёвки, стали подниматься вслед.
Они не раз ходили в связке, и всё было отработано давно. Глеб поднимался вверх на двадцать метров, вбивал крюк, укреплялся, кричал: «есть». Потом поднимался Борис на двадцать метров, вбивал крюк, укреплялся, кричал: «есть». Опять поднимался Глеб …, и так, своеобразными «шагами» по двадцать метров, они поднимались по стене.
Продвигались медленно, шквальный ветер сильно осложнял подъём.
Стоя на очередной страховке, Олег всё время смотрел направо и вниз, где поднимались Глеб с Борисом. Внезапно он увидел, как Глеб, желая видимо укрыться от ветра, двинулся вправо за гребень, в расщелину горы, и скрылся из вида.
Олег знал, что этого делать нельзя, что там мог скопиться предательский свежий снег, и любое неосторожное движение или вбитый крюк, могли привести к оползню и вызвать лавину. Он уже хотел крикнуть Глебу, чтобы он выходил на ровное место…, но вдруг услышал особый нарастающий, шипящий звук сходящего снега. Там, за гребнем в расщелине, шипящий звук нарастал, усиливался, превращаясь в грохот, - это была лавина!
Олег оцепенел, противно сжалось сердце, он сдавленно крикнул вниз.
-   Юра! Быстро к ребятам!
Они стали поспешно передвигаться вправо, забывая о страховке и рискуя сорваться, но страшное предположение подавляло инстинкт самосохранения.
Грохот стих также внезапно, как возник. Когда они достигли гребня и заглянули за него, - там никого не было!
 -   Спускаемся скорее! – крикнул Олег.
Когда спустились к подножью стенки, там тоже никого не было, - только нагромождение снега и камней.
В каком-то лихорадочном исступлении, они звали, вслушивались, кричали вновь, пробовали раскапывать снег и камни ледорубами, - но что они могли сделать? Всё было тщетно!
Получалось, что гора, - просто взяла свою очередную дань, слизнув белым языком две крошки со своих губ, от которых не осталось и следа. Таких историй на этих склонах было уже много, много будет и впредь, только к ним невозможно будет привыкнуть.
Уже в темноте, не чувствуя ни холода, ни ветра, Олег и Юрий спустились в первый лагерь; там Олег объявил, что экспедиция сворачивается, и все возвращаются в Катманду. Туда сразу передали аварийный сигнал и координаты места катастрофы.
Только через двое суток, подавленные и молчаливые, спустились в Катманду.
Олег сообщил в местный департамент о происшествии, заполнил все, предъявленные ему, бумаги, указал на карте примерное место трагедии и выполнил все остальные печальные формальности.
После этого, все очень быстро собрались и вылетели в Дели, где Олегу предстояло выполнить ещё одну тяжёлую обязанность. Он отправил на домашние адреса Глеба и Бориса телеграммы со скорбным извещением, а также свой телефон и домашний адрес, где родственники смогли бы узнать все подробности, и получить оставшиеся вещи.


2. СМЕРТИ  НЕТ.

Был мягкий удар. Он извлёк из груди весь воздух, мелькнула последняя мысль, - вот смерть! И сразу наступила тёмная пустота. В ней не было ничего, - ни места, ни времени, ни тела, но она что-то таила в себе.
Откуда-то пришёл звук, - низкий, угрожающий и властный: у- у-у…о-о-о…и-и-и…, звук заполнял всё, усиливался, становился всё выше, переходя в пронзительный свист и оборвался на самой высокой ноте, превратившись в давящую тишину.
Неожиданно, в тёмной пустоте, появилось неясное самоощущение…, и с ним, - ужас неизвестности.
Вокруг ничего не было, только тёмная пустота, но в ней пульсировала точка сознания: «это я…, это я…, это я…», и с нарастающей быстротой, замелькали кадры прошедшей жизни.
Вот что-то тёмное, влажное и тёплое, потом яркий свет и холод; страх и муки первого вдоха. Потом чьи-то руки, - да, это матери. Потом детство, юность, женщины, учёба, работа. Вот жена, дети, друзья…, вот горы и белый снег; этот снег хотелось сбросить, но он держал и давил.
Потом снова пришла мысль: «Я – есть! Это я…, это я…!
Тогда он попробовал расширить эту точку своего сознания, и …, увидеть себя.
И вот появилось что-то подобное телу, - невесомое, прозрачное, сотканное из света и тени, как будто уже известное ранее, и тогда, неожиданно, наступило чувство безграничной радости и покоя. Это продолжалось и продолжалось, но потом это блаженное ощущение постепенно сменилось острым чувством одиночества, и смутным ожиданием предстоящих перемен.
И тогда оказалось, что в этом новом пространстве он не один.
Два светлых расплывчатых образа приблизились к нему, он видел их своей мысленной точкой между бровями, и они казались бесконечно добрыми и заботливыми.
Вот они приблизились, мягко коснулись его по бокам, - и всё вокруг вдруг замелькало, создавая ощущение стремительного движения в пространстве светящегося тоннеля. Этот полёт сопровождался тонким мелодичным звуком: в-и-и-и…, в-и-и-и…
Он ловил теперь эти свои новые ощущения, и торжествовал! Нет тела, нет страха, нет страданий, нет забот…, есть только осознавание себя и полёт…, и это было прекрасно!
Но внезапно появились кто-то ещё, и их было много, и они были совсем другими, - враждебными и злыми. Они были рядом, искажая чистый звук резкими ударами, вызывая тревогу и страх.
Он понял, что это появились его обвинители; они вступили в яростный спор с теми, кто поддерживал его. И тогда появились картины его прежних намерений и поступков, которые он имел и совершал в своей жизни на Земле.
Из них, - хорошие, похвальные и благородные, чередовались с плохими, позорными и подлыми с беспощадной откровенностью и прямотой. И ему снова стало жутко; всё плохое, что он давно забыл и о чём старался не вспоминать, - было представлено здесь подробно безжалостно и чётко.
«А ведь это борьба за мою душу!», - пришла откуда-то звенящая мысль.
А здесь было показано всё: и бранные слова, и грязные мысли, озлобления и ссоры, эгоистические поступки и обманы любящих женщин, - все это заслонило его хорошие поступки и вызвало болезненные чувства: стыда, сожаления и раскаяния.
«Господи, прости меня!», - вырвалось изнутри непроизвольно и явственно.
И тогда вдруг появился Свет, он был неземной, - яркий, но не слепящий, мягкий и живой. Оттуда исходил Образ Единого Абсолютного и Любящего!
« Вот  Он!», - промелькнула мысль и померкла, время остановилось вновь.

Х  Х  Х

Сначала это было похоже на обычное пробуждение. Но когда появилось осознавание себя  и окружающего, - первая мысль Глеба была, что он спит т видит сон.
Вокруг была неземная красота.
В мягком неярком свете, под синем пологом небес, виднелись зелёные луга и деревья, голубые озера, прозрачные реки и водопады, окружённые сказочной россыпью цветов. Всё это мерцало, искрилось и трепетало в опаловой дымке, переливаясь всеми цветами радуги, в лучах небесных светильников.
Глеб наблюдал и видел этот Мир совершенно необычно, каждой своей частицей, изнутри, словно объединившись с ним, и растворившись в нём, как крупинка сахара в стакане воды.
Потом всё стало изменяться, и он не понимал, летит ли он, или ему показывают цветное объёмное кино на необозримом экране.
Вот появились неясные силуеты-образы людей и животных; одиночные и группами, они стояли, двигались, исчезали и появлялись вновь.
Глеб Антонов, вернее то, что он теперь представлял, испытывал изумление и восторг. Он старался успокоиться, понять и ощутить себя, своё «Я», и постепенно понимал, что он есть Глеб Антонов, но… без своего привычного тела.
Он воспринимал всё интуитивно, помимо бывших органов чувств, областью где-то в районе «третьего глаза», и нельзя было сказать, что он это видит или слышит, - нет, он просто это знал!
Но самое поразительное было в том, что он своим сознанием, мыслью и желанием, оказывается, мог изменять себя, или свои представления о себе.
Сначала он воспроизвёл себя почти таким же, каким был на Земле, только тело было странного серебристо-голубого цвета; оно переливало перламутровыми цветами и имело твёрдую опору. Это его не устроило, он что-то сделал внутри, - и вдруг стал прозрачным и невесомым, - только с прозрачными очертаниями тела.
«Вот я дух!» - торжествующе подумал Глеб, - ведь я когда-то это себе представлял!
А вокруг всё искрилось, вибрировало, меняло очертания, переливаясь тысячами цветных оттенков света, никогда не встречающихся на Земле. Вся эта космическая игра света и красок, дополнялась звуками, никогда не звучащими на Земле.
Глеба охватил экстаз и страстное желание общения с кем-то подобным, способным понять и разделить его восторг, - теперь он знал, что всё это не сон!
И сразу всё изменилось мгновенно.
Вот углубление, наподобие грота, в увитой плющом скале и светлый призрачный образ седого старца, восседавшего на шкурах. Безо всякого звука, где-то внутри у Глеба, возникли слова.
-   Вот так ты представлял меня когда-то там на Земле, когда мечтал о Гималаях, и я принял такой облик, чтобы ты смог лучше меня понимать. Садись же, сын мой, рядом, и я поведаю тебе, - где ты оказался теперь и зачем.
И Глеб с изумлением обнаружил у себя что-то подобное телу, сидящее рядом с Учителем, который продолжал.
-   Ты сейчас на четвёртой планете, а всего их – семь. На них переходят души живущих на Земле, после выхода из клетки физического тела.
На первой планете, в мучительных муках, пребывают те, кто повинен в страданиях и смертях тысяч и миллионов: земные тираны и злодеи, с наслаждением сознательно сеявшие зло. Здесь также: насильники, палачи, растлители и совратители чистых душ.
На второй планете, искупают свои грехи: лжецы, развратники, лицемеры и властолюбцы, те, кто во всём превозносил своё эго. С ними: воры, обманщики, предатели, - все, кто приносил зло сознательно и постоянно.
На третей планете проходит урок и очищает свою карму основная масса жителей Земли, послушная чужой воли и живущая чужим умом. Здесь те, кто не верил в Единого Творца и свою бессмертную душу, не задумывался о своём Божественном предназначении. Они тоже совершали зло, но не ведали, что творят, - не стыдились и не раскаивались.
Их задача здесь, - обучение и совершенствование, так, чтобы в следующем жизненном цикле, оказаться на четвёртой планете.
Это общая цель всех душ во всех Мирах, - путями совершенствования, добра и любви, двигаться к своему Создателю.
На четвёртой планете, куда теперь попал ты, - те, кто задумывался на Земле о своей душе и о цели своего существования, кто испытывал часто чувства раскаяния и сострадания. Они верили в своего Создателя и выбирали свои пути вдали от греха.
На пятой планете обитают те, кто уже может считаться Учителем, те, кто посвятил себя на Земле духовному просвещению других и помощи им при выборе пути. Здесь: проповедники, миссионеры, просветители, главным принципом которых была любовь.
На шестой планете находятся святые мученики, испытавшие гонения, пострадавшие и погибшие за веру. Это те, которые посвятили свою жизнь служению нашему Творцу.
На седьмой планете пребывают: Святые, Великие Учителя и Апостолы, выше которых, - только Единый Творец, который Сам за пределами творений и который в них.
Все планеты существуют в едином творении Единого Творца и представляют Миры, которые на Земле называют, - Вселенной, ошибочно понимая под этим только их слабый след.
Каждая душа этого Мира может находиться только на своей планете и перемещаться только на более низкие. Мы с тобой, когда-нибудь, ещё посетим эти планеты, и узнаем, что делается там с душами людей, которые меньше думали и понимали чем ты.
Учитель сидел неподвижно, и голос его перестал звучать. Глеб, хотя и ожидал чего-то подобного, был потрясён; он лихорадочно напрягал свои мысли, и не знал, как их передать. Но Учитель чувствовал это.
- Да, ты сейчас не сможешь сразу понять всё, что тебя окружает. Пока это слишком сложно для твоего духовного сознания, - земная медитация не даёт этого. Теперь ты сможешь сам осмотреться и освоиться, успокоить энергию мысли и найти свой ритм, - тогда придут понимание и опыт.
Ты только помни, что здесь всем управляет мысль!
Ты должен изменять себя, и окружающий тебя мир, так, чтобы он становился ещё более прекрасным, творить добро и нести любовь, - это твоя задача здесь, чтобы в следующей жизни подняться уже на пятую планету.
Это пока всё, что я могу тебе сообщить, потом, когда будет нужно, мы встретимся снова, а теперь, - прощай.
И снова всё сразу изменилось, как сюжет на картине, - Учитель исчез, и Глеб опять оказался в радужном сверкающем пространстве, заполненном вибрациями и движением. Он мгновенно перемещался в этом пространстве, и было непонятно, - движение ли это, или мгновенные изменения всего окружающего мира. Сияли небеса, сияло солнце, совершенно не похожее на земное, на которое можно было смотреть, как на сказочный экран; на нём изображались, как в кино, волшебные картины Мироздания.
Глеб торжествовал! Вот то, о чём он когда-то думал и мечтал!
Вот сокровенная свобода от жёсткой необходимости питаться земной пищей и дышать. Эти ощущения были непередаваемо прекрасными, неземными.
Теперь Глеб стал изучать, новый для него, Мир. Эти образы, которые он заметил ранее, были, очевидно, такими же, как и он, душами и было заметно, что они общались между собой. Многие образы перемещались парами и группами, и Глеб почувствовал, что здесь существуют и личные, и групповые привязанности, так же, как и на Земле. Он стал искать возможность наладить общение с новыми, такими необычными и такими загадочными соседями. Он захотел найти родственную себе душу, - подумал, и оказался рядом с образом человека, вышедшим из серебристой реки. Здесь, кажется, никто не обращал ни малейшего внимания на одежду и наготу, - всё это могло быстро меняться и чередоваться, и хотя души не имеют пола, но по ауре и по форме духовного тела, можно было определить, кем они были в своём последнем воплощении на Земле.
Глеб обратился к незнакомцу мысленно, и только обдумывал в какой форме.
- Здравствуйте, друг, - я хотел бы с вами познакомиться и пообщаться. Меня зовут Глеб Антонов, я из России, – инженер – электронщик.
Образ стал обозначаться более явственно, представив обаятельного мужчину средних лет.
-  Рад вас приветствовать, - почувствовал Глеб, - меня зовут Фрэд Коллинз, - я врач из Новой Зеландии. Вы русский, но прекрасно знаете английский язык, где вы его изучали? Я, к сожалению, никаких языков изучить не успел и говорю только по-английски.
-   Как же так? – изумился Глеб, - я не говорю по-английски, а вас воспринимаю на русском, - это получается, что здесь не нужны переводчики и всё общение происходит на языке мысли?
-   Это невероятно, но кажется – факт!
Они оба беззвучно рассмеялись.
Глеб и Фрэд оказались истинно родственными душами, как говорится на Земле. Это родство намного превосходит родство физическое и семейное, и доставляет неизмеримо больше удовольствия и счастья. Поэтому они не знали, сколько времени провели во взаимном общении, беседах, рассуждениях и спорах.
Фрэд, так же как и Глеб, увлекался Восточной философией и эзотерикой, изучал Мировые религии, занимался йогой. В Новой Зеландии у него осталась жена и двое детей, а перешёл он сюда после падения дельтаплана, при полёте над горами.
Глебу было интересно узнать, как другие восприняли момент депортации на четвёртую планету, и когда он спросил об этом Фрэда, тот рассмеялся.
-   Ты представляешь, Глеб я, хотя и увлекаюсь эзотерикой, - христианин. Когда я собрался лететь, и уже грузил своё крыло на машину, рядом проходил наш пастор, и он спросил меня.
«Фрэдди, ты что, собрался улетать?». Я ему сказал, что не улетать, а лететь, на что он мне заметил.
«Ты знаешь, что сегодня можешь погибнуть?». Я в шутку ему отвечаю.
«Этого никто не знает, но я уже испугался». Тогда он мне говорит. 
« Не бойся, Фрэдди, - ты погибнешь, но не умрешь! 
Мы посмеялись, и я полетел. Поэтому когда я оказался здесь, - моя первая мысль была, - «Пастор Вильсон прав!».
Неизвестно сколько времени прошло, - здесь его не было, но уже появилась группа родственных душ, объединенных общими мыслями, желаниями, интересами…, и взаимным обаянием и любовью. Некогда прежде, они были: клерками, научными работниками, музыкантами и фермерами, и жили: в Европе, Америке, Азии, Новой Зеландии. Они перешли сюда в различном возрасте, в результате различных причин, но здесь эти различия не имели никакого значения и смысла. Но всех их объединяло одно, - родство душ и гармония мысли.
Они оказывались рядом, как-бы непроизвольно, но всегда, когда возникала у кого-то потребность, как импульс влечения.
Собирались парами, группами, все вместе, и начиналось общение, как карнавал разума, когда индивидуальные мысли, - кружили в хороводе, сливались, расходились вновь, создавая, как в калейдоскопе, причудливые картины одной огромной Мысли. И это, в каждой душе, вызывало такое ощущение наслаждения и счастья, которые никогда не появлялись на Земле.
Но все эти красоты всё-таки не были совершенны, и истины не открывались до конца.
Это было как данность, как игры разума, не находившие завершения, и надо было обращаться к Учителю, за разъяснением спорных идей.
Глеб долго сомневался, раздумывая, - насколько оправдано такое обращение к Учителю с вопросами, которые могут оказаться мелкими и несущественными. Тогда он решил получить ответ в медитации, и когда добился концентрации на образе Учителя, то снова вдруг оказался в том же каменном гроте, который воспринимался, как дворец.
Учитель был перед ним, каким он помнил его и представлял, - те же белые одежды, борода и волосы, смуглая кожа лица и завораживающие глаза. И снова, как в первый раз, Глеб почувствовал себя сидящим у его ног. Он собирал мысли, и ещё не успел их сформулировать, как услышал голос в себе.
-   Я знаю, что тебя привело ко мне, поэтому не предпринимай ненужных усилий, постарайся просто очистить сознание от постороннего, а потом направь его на меня…, сюда, - он показал на область третьего глаза, и продолжал. – Вот ты вызвал меня силой мысли, и уже, наверное, убедился, что мысль здесь всем управляет и всё творит. Ты также, наверное, помнишь, что говорил Святой Апостол Иоанн, - «Вначале было слово, и слово было у Бога, и слово было – Бог!». Но Иоанн жил на Земле, в физическом теле, и говорил для земных людей, на понятном им языке. Но здесь нет физических тел, нет различия языков, нет слов. Здесь все общаются через мысль, - она всеобщий язык, и мать языков, поэтому можно сказать, что прежде чем появилось слово, - была мысль.
Все Миры, и всё, что вы называете Вселенной, - созданы единой Мыслью Единого Создателя – Творца!
-   Но что же такое мысль? – невольно вырвалось у Глеба.
- Природу мысли трудно понять и выразить рационально. Творец никогда не откроет душам людей всех своих тайн, потому-что тогда прекратятся духовный поиск и рост. Восхождение и совершенствование не должны прерываться, и только когда душа соединится с Творцом, ей будет открыто Всё!
Пока же нужно помнить только, что мысль, - единственный и общий язык общения Разума во Вселенной.
Многие люди на Земле знают, что Вселенная многомерна, - ещё Христос сказал: «… Да не смущается сердце ваше…, - в доме Отца Моего обителей много».
Но эта концепция не очевидна, и поэтому, - многие знают, но понимают не все.
Представь себе, что ты сидишь в кинозале и смотришь цветной фильм. Перед тобой, на плоском экране, открывается двухмерный мир, - двигаются люди, звучат голоса, меняются краски. Но откуда возникает этот мир, где он изначально существует, - он находится в луче света проектора. Этот двухмерный мир, движущийся и звучащий, который ты видишь и слышишь, - это просто игра света в луче, проявляющаяся при попадании на экран. Закрой луч света, экран станет тёмным, - и мир исчезнет.
И ты понимаешь, что на экране обычное изображение, подчиняющееся законам двухмерного измерения, не имеющее объёма.
Когда ты вышел из кинозала, и оказался в привычном трёхмерном мире, ты думаешь, - вот Он! Вот истинный мир! Но это не так.
По аналогии с кинозалом, всё, что мы видим на Земле, - это такая же игра света, только: вместо киноплёнки, - сетчатка глаза, вместо луча, - зрительный нерв, а вместо экрана, - зрительная область мозга. Как и в луче, - там, на Земле всё, что мы видим, находится в токах зрительного нерва, и если его нарушить, - земной визуальный мир исчезнет.
На Земле, в трёхмерном мире, в отличие от двухмерного мира на экране, уже совсем другие физические законы, уровень мышления и понимания.
И вот ты сейчас на четвёртой планете, уже в другом измерении, и мир для тебя стал совсем другим. Ты видишь здесь окружающее и себя совсем по-другому, чем на Земле, но это всё та же игра света, проявляющаяся на экране души через энергетическую связь. И законы здесь, как ты видишь, совсем другие,  и мысль совсем другая, - она творит и управляет.
Теперь представь себе, что миров и измерений Вселенной, - множество, и каждое управляется своими законами и уровнями развития мысли. И как теперь ответить на вопрос: « Что такое мысль?». Но за этим вопросом следует другой, ещё более важный, - «Что вообще существует, что представляет собой Вселенная?».
Мы можем только предположить, что Вселенная создана замыслом Единого Творца, - она Едина, трансцендентальна, и представляет собой Многомерный Свет!
Наступила пауза, Глеб старался прочувствовать, запомнить и запечатлеть всё, чтобы потом, в медитации, осмыслить и узнать всё более глубоко.
После паузы, Учитель продолжил.
- Теперь ты понимаешь, что в привычном для тебя, земном трёхмерном мире, существует только самое низкое примитивное мышление, и это явственно проявляется во всём на Земле.
Творец, создавая человека, дал ему разум для непрерывного восхождения к Себе, - и в этом идея Творения. Для этого были даны земному человеку свобода воли и возможность выбора; и что же вы выбрали там, на Земле?
В своей огромной массе, вы не знаете Бога-Творца, и занимаетесь смешными детскими глупостями, но которые могут привести к трагическому концу, потому что, при этом, вы произвели средства массового истребления друг друга, и самой структуры Земли.
За чем вы гоняетесь там? Вы гоняетесь за миражами: богатство, власть, слава, удовольствия, - это земные миражи! Ради них вы уничтожаете, друг друга, и разрушаете свой земной дом, не понимая своего безумия.
Кому вы поклоняетесь? Вы поклоняетесь идолам, которых вы создали и которые, - мираж миража! Всю свою жизнь вы неистово крутите калейдоскоп, наблюдая красивые картинки, но если остановиться и заглянуть что там внутри, - вы увидите простую кучку цветных стекляшек.
Поэтому сейчас на Земле процветают зло и страдания; мало праведников, посвящённых и святых, - тёмные силы подавляют их. Со времён Вавилонского столпотворения, люди нарушали замысел Творца, они ушли от своей природы и своей души, - и Бог оставил их тела и разум.
Но жизнь души продолжается, поэтому здесь, на этих планетах, бестелесные души могут проходить циклы обучения, чтобы потом, в своих новых воплощениях, постепенно исправлять свои мучительные заблуждения.
Опять наступила пауза, Глеб хотел что-то спросить, но Учитель продолжал.
-   Да, ты во многом мыслил правильно, там, на Земле, - все тёмные силы тоже под властью Творца, но они ещё пока нужны Ему, для испытания созданного Им разума.
Разум, - продукт физического тела – мозга, а мысль, - продукт разума. Когда физическое тело умирает и возвращается в свой физический мир, - та же умирает мозг и разум, но остаётся душа, которая бессмертна и у неё остаётся свой разум и своя мысль, - мысль души. Каждый человек может явно почувствовать её в процессе медитации и самонаблюдения, это та мысль, которая может наблюдать и контролировать обычные мысли, которая часто борется с собственным разумом. Эта мысль души часто проявляет себя чувствами: сожаления, раскаяния и сострадания.
Когда мысль души делается сознательной, в результате медитации, самонаблюдения или молитвы, - она сохраняется после физической смерти тела, и вот ты теперь осознаёшь свою душу и пользуешься её мыслью.
Учитель замолчал. Глеб не решался нарушить молчания, он терпеливо ждал, и голос внутри раздался снова.
- Для того, чтобы пройти свои испытания, и проявить свои качества, душа была воплощена в физический футляр – тело. Это тело, по велению Творца, создавал его отступник – Сатана. Он сотворил его из праха земного, и оно стало грешным, смертным и снова обратится в прах, но в это тело Бог вдохнул бессмертную душу.
У души с телом сложные взаимоотношения, потому что они из разных миров, и дети разных родителей. Пока душа находится в теле, она даёт ему жизнь и может направлять его, укреплять и исцелять, но и тело, через свой разум, может влиять на душу, очернять её и осквернять, - в этом заложена идея кармы.
Когда физическое тело умирает, душа приводится на суд, и Создатель смотрит, что же разум, своими помыслами и поступками, наделал с душой, и насколько эта душа далека от Него. Вот тогда и решается, на какую из семи планет поместится душа. Конечно, за одну короткую жизнь, в одном теле, душа не может очиститься от всех грехов, которые она несёт на себе. Поэтому Творец даёт возможность душе проявить себя в новом теле, которое она заслуживает по закону кармы, - снова, чтобы она могла, исправив свои ошибки, приблизиться к Нему. В этом заложена идея реинкарнации.
Так, через циклы перевоплощений, душа приближается к Богу, или удаляется от Него.
Оказавшись здесь, души начинают изучать и понимать все свои ошибки в прошлом воплощении, и переживать разнообразные чувства и ощущения своей души: восторг, наслаждение, сожаление, страдание, ужас. Все души здесь очень по-разному понимают и ощущают себя, но интуитивно они готовятся к следующему воплощению, чтобы потом, после завершения очередного цикла, оказаться на более высокой планете. Это предусмотрено, но если душа не очистится  от грехов, и проиграет в борьбе, она может, после смерти тела, оказаться на более низкой планете. Тебе непонятен здесь термин «борьба», но Создатель допускает его только как борьбу с собой и своим грехом. Борьба с грехом не бывает лёгкой, поэтому сюда и посылаются Учителя с более высоких планет, чтобы помочь душам в этой борьбе.
Тебе предстоит ещё  очень многое узнать и понять, прежде чем ты войдёшь в новое тело, и будешь там, на Земле, общаясь с людьми и используя знания, полученные здесь, тоже помогать им в борьбе с грехами.
Ты теперь уже немного ознакомился с четвёртой планетой и её обитателями и воспринимаешь пока всё это, после своей земной жизни, как сказку или сон. Это происходит потому, что ты ещё не вспомнил свои прошлые воплощения, - это придёт позже.
Теперь, сравнивая этот новый мир с тем, который ты оставил, ты потрясён поразительным отличием и непередаваемой красотой четвертой планеты, а также возможностями её обитателей. Но пятая планета ещё более удивительна и прекрасна чем эта, и невозможно пока представить, как будут выглядеть другие, более высокие планеты.
- Но где, же предел этой красоте, - невольно вырвалось у Глеба, - ведь кажется, что лучше, чем здесь уже быть не может!
Он увидел, что Учитель впервые улыбнулся.
- Все миры, все планеты и вся Вселенная, - это единое творение Единого Творца, - Он один, - единственный и несотворённый, который за пределами своего творения.
Мы не можем охватить крупицей своего сознания всего, что находится в пределах созданных миров. Мы можем видеть только отражение Игры Света на экране нашего сознания, - сознания души, вспомни экран в кинозале. Поэтому всё, что окружает тебя здесь, является просто Игрой Света, в это мгновение в этом месте, отражённое на экране твоей души. Это может показаться грустным, но не надо печалиться или роптать. Живи, радуйся, наслаждайся этой Игрой, потому что больше ничего нет.
На этот раз молчание длилось долго, прежде чем Учитель снова заговорил.
-   Вот теперь я сообщил тебе всё, о чём ты думал, размышлял и в чём сомневался, - наш первый урок окончен,  и если у тебя есть вопросы, - задавай.
-  Учитель, скажи, что я должен теперь делать и как поступать, чтобы выполнить своё предназначение, и что меня ожидает в дальнейшем на этой планете?
- Сейчас ты должен осмотреться и освоиться здесь, как на новом месте жительства; постарайся всё увидеть и понять. Перемещайся здесь, общайся с душами, родственными тебе, испытывай свои новые возможности. Когда будут наступать сумерки, погружайся в медитацию, - размышляй, о чём мы говорили, о своих мыслях, о душе и о Боге. Сейчас твоя мысль, как и мысли большинства здешних душ ожидающих нового воплощения, ещё затемнена ассоциациями и памятью прежней земной жизни. Здесь нужно стереть из памяти все земные воспоминания и ассоциации, чтобы лучше и полнее понять всё то, теперь окружает тебя, свои возможности и свои действия.
Здесь деятельность души не прекращается, и её возможности: изменять свой облик, облик окружающего, создавать и преобразовывать, нельзя перечислить, - ты будешь открывать их постоянно. Всё это надо использовать для достижения совершенства во всём, - в этом заключается Божественная цель.
Украшай планету, очищай её от духовной грязи, помогай другим душам в их собственном совершенствовании, создавай вокруг себя: любовь, самоотверженность, чистоту и свет, - вот твоя задача здесь! Тогда, после очередного цикла, ты явишься уже на пятую планету, или возвратишься сюда Учителем.
После непродолжительного молчания, он заговорил снова.
-  Но ты спросил не всё, у тебя есть вопрос, который ты задавал ещё на Земле, и не получил ясного ответа, - спрашивай.
- Да, Учитель, этот вопрос задают часто и многие, - почему люди не помнят обычно о своих прошлых жизнях, и жизнях здесь на этих планетах?
- О прошлых жизнях, многие люди на Земле имеют только отрывочные воспоминания, - это тяжёлая нагрузка на сознание, и не всем она по силам, а если бы они помнили о жизни здесь, то очень многие из них захотели бы возвратиться сюда раньше срока, назначенного им, и этим нарушили бы законы кармы.
- И ещё я хочу спросить, - неуверенно сформулировал свой вопрос Глеб, - могу ли я, в этом новом моём облике, на время, посетить Землю, и посмотреть на тех, кого я оставил?
- Да, но это будет позже, когда ты выполнишь своё предназначение здесь, и будешь подготовлен к новому воплощению. Теперь я вижу, что у тебя вопросов нет, - прощай до следующей встречи.
После этого, образ Учителя поднялся, померк и растаял в  дрожащем мареве; пропал и сказочный грот, окружённый цветами, и ощущение сна.

Глеб снова оказался, в уже ставшем для него знакомым и привычном, Мире. Он уже перестал удивляться этим ошеломительным переменам, - теперь он знал свои главные задачи: наблюдение, изучение, понимание и совершенствование.
Наблюдая вокруг неизъяснимую неземную красоту, вибрирующие в невесомости, и сверкающие всеми цветами радуги: рощи и луга, горы и озера,  реки и водопады, - Глеб испытывал неиссякаемые чувства восхищения и восторга. Насладившись одной окружающей картиной, он моментально, силой мысли, перемещался в другую, совершенно новую, и такую же прекрасную. Эти изменения были всегда неожиданны и загадочны, как игра, и эти чувства: лёгкости, свободы, беззаботности и безграничных возможностей, - вначале поглощали все остальные ощущения.
Потом ему снова захотелось общения с родственными душами, и он сразу оказался среди них.
Он передал им картину встречи с Учителем, его слова-мысли, и тогда опять у них возникли: мнения, обсуждения, высказывания и споры. Тогда Глеб понял, что сознание многих его духовных братьев, ещё не вполне очищено от прежних воплощений и земных мировоззрений, но всегда эти встречи и диспуты доставляли всем участникам: новые познания, новые понимания, новые ожидания и новые радости, неведомые на Земле.
Здесь, на четвёртой планете, тоже существовал свой ритм, подобный смене дня и ночи на Земле. Хотя здешние обитатели и не испытывали чувство физической усталости, и не нуждались в продолжительном отдыхе в виде сна, - закон ритма требовал смены процессов жизни. Вибрации постепенно замедлялись, сверкающая игра света меркла, звуки затихали, пространство, словно сгущалось в сумерки, а вверху появлялось сияние, медленно переливающееся бесконечными красками. Всё останавливалось и затихало, и мысль погружалась в себя. Это было время медитации, созерцания и познавания. Тогда Глеб обычно погружался в грёзы и наблюдал на экране своего сознания картины своей прошлой земной жизни, и почему то, особенно часто, он вспоминал Нину Ракитину – жену Павла. Иногда он прямо перед собой видел её глаза, - и как будто какая-то таинственная связь возникала между ними. Однако в последнее время, Глеб, по совету Учителя, стал больше внимания уделять наблюдению и изучению своих мыслей, и возможности их остановки и устранения. Когда это ему удавалось, он испытывал удивительное, ни с чем не сравнимое, состояние, - весь Мир останавливался, а потом исчезал; оставалась только пустота, в которой было Всё! Всё, о чём он когда-то думал и мечтал. После выхода из этого состояния, он уже не мог его полностью вспомнить и объяснить, он только чувствовал, что поднялся на новый, более высокий, уровень понимания окружающего мира и себя, - это вызывало опьяняющий восторг.
Теперь Глеб узнал, что всё здесь живёт, движется, светится и искрится за счёт Единой мировой Энергии Творца!   
Узнал он также, что души здесь, хотя и не нуждаются в материальном питании, но могут при желании, силой мысли, создать себе любую пищу, деликатесы и напитки, которые они способны себе представить, и наслаждаться ими, ещё более полно, чем на Земле.
Но вот, перемещаясь в пространстве планеты, делая новые открытия и наблюдая всё новые, и новые красоты, Глеб неожиданно обнаружил в себе, - мысль о женщине! Он начал исследовать, - откуда она пришла.
Он был когда-то уверен, что души не имеют явных половых различий, но здесь он обнаружил, что души женщин, посланных сюда, отличаются от мужских, они сохраняли какую-то печать своих прежних физических тел; более мягкие очертания, плавность движений и особая аура, - подчёркивали эти различия.
Глеб и ранее уже наблюдал здесь женские души, они вели себя так же, как и мужские, - появлялись и исчезали, собирались группами, кружились в хороводах, но он не обращал тогда на это внимания, околдованный и захваченный первыми необычными впечатлениями, - и вот вдруг эта мысль!
Глеб вспомнил, что когда-то на Земле он думал, что для каждого мужчины, где-то во Вселенной есть единственная, созданная для него, женщина, его физическая и духовная половина, - его родственная душа, для которой он тоже единственный. Он представлял себе когда-то соединение таких душ, и испытывал чувства несбыточности и сожаления.
Когда яркий блеск мира померк, и дали закрыла вуаль, - настало время медитации и тишины.
Глеб сразу нашёл себе уединённое и приятное место, и погрузился в размышление и медитацию, на тему своей последней, взволновавшей его мысли. Он тайно желал узнать, есть ли на этой планете, его единственная родственная женская душа.
Когда окончилась пауза отдыха, медитации и грёз, и снова возникли: движения, звуки и сияние цветных картин, - Глеб оказался в новом незнакомом месте, в диковинном саду на берегу озера из света, с перламутровым дном. Звучала музыка, - это были мелодии небес.
В тени деревьев двигалась группа светлых фигур; одна из них отделилась, и стала быстро приближаться к Глебу, это была Она, - его земная мечта! И вот они встретились.   
Они не сливались в объятьях, не погружались друг в друга и не нарушали волшебной тишины, - они только плавно кружились в пространстве, поворачиваясь, и соприкасались, на пороге ощущений. И эти ощущения были неизмеримо более чувственными сладострастными, чем все те, которые были у Глеба с женщинами на Земле. Это было наслаждение, но не короткое и приносящее утомление, - но продолжительное как полёт, и прекрасное как экстаз.
Потом, уже после, они стали понимать взаимные мысли.
Глеб узнал, что её зовут Элизабет Смит, что она из Америки, из Сан-Франциско, по профессии, - переводчик. На Земле у неё остались родители, муж и ребёнок, а последнее, что она помнит о своей земной жизни, - самолёт, и ужас замкнутого пространства, из которого нет выхода.
Глеб тоже рассказал о себе всё, ничего не утаивая, и радуясь этой откровенности. Он ясно видел и чувствовал, что эта радость и откровенность взаимные, что у них нет друг от друга секретов, что они, - истинно родные души.
Оказалось, что наслаждение от духовных ласк, здесь было неизмеримо сладостнее плотских земных объятий; яркий свет со слепящей вспышкой, здесь заменялся мягким и ровным светом, переливающимся всеми цветами радуги, который согревал.
При дальнейших встречах, их духовная близость росла, - Лиз прекрасно знала историю Востока и восточные языки: китайский, санскрит, хинди; в своё время, она изучала восточную философию по подлинникам, и могла подробно и достоверно рассказывать о том, что всегда интересовало Глеба.
Они беседовали мыслями: о даосизме, конфуцианстве, буддизме и йоге. Обычно эти беседы никак не могли закончиться, и они не могли расстаться. Тогда они решили быть вместе и не разлучаться, - это решение пришло однажды, и было обоюдным, бесспорным и окончательным.
Они вместе перемещались в пространствах их нового дома, изумляясь постоянной новизне ощущений окружающих красот.
Очень часто, вспоминая их первую встречу, они уносились ввысь, и молча, медленно кружились, в танце душ, лишь слегка соприкасаясь телами. Тогда между ними проскакивали тонкие искры, и наступало то экстатическое состояние, которое они никогда не испытывали в земной жизни, и которое невозможно было ни объяснить, и ни передать.
Глеб не помнил, сколько продолжались этот восторг и это счастье, - времени не существовало, была только смена прекрасных картин, ощущений и звуков.
Но, в очередную ночь, когда он остался один и приготовился к медитации, - появился Учитель. Он сел рядом, и Глеб почувствовал непонятную тревогу.
-   Сын мой, ты пока находишься только на четвёртой планете, здесь все обитатели ещё не очистили свою карму, и поэтому должны продолжать духовную работу над собой. Эта работа нелёгкая, и требует напряжения и усилий. Если души не делают таких усилий, забывают о своём назначении здесь, и предаются только наслаждениям, - они опускаются вниз в своём духовном развитии. Здесь у каждого должно быть внутреннее побуждение, - всячески и постоянно совершать благо и нести любовь всему окружающему, - и этим совершенствовать себя самого. Здесь душа должна работать для всех и всего, но ты забыл об этом, ослеплённый личным чувством.
-  Что же я должен делать, Учитель? – огорчённо спросил Глеб, - ведь это же не грех и это так прекрасно!
-  Да, ты испытал теперь настоящую, Божественную любовь, но это любовь личностная, она не всеобъемлющая и мешает полному очищению и общей Божественной Любви, которая еще более прекрасна, чем та, которую ты испытал. Когда вы полностью избавитесь от следов власти эго, и ваших прежних земных грехов, - вы встретитесь снова, на более высокой планете, тогда ваша любовь сольётся с Любовью Творца, и у неё не будет пределов.
Учитель замолчал, и Глеб не мог нарушить молчания.
- Я не хочу сейчас наставлять тебя, я принёс тебе идею и воплотил её в мысль, - теперь ты освободись, на время, от своих последних чувств, мыслей и эмоций, и погрузись в медитации в эту идею, а потом прими решение, что тебе делать – сам.
И он исчез, так же внезапно, как и появился.      
Глеб хотел сразу же добиться состояния медитации, - но не смог. Сознание и память были заблокированы переживаниями последних дней.
Потом, через какое-то время, к нему пришло что-то подобное болезни, и хотя тела не было, - это были: дискомфорт, тревога и боль души. Началась трудная борьба со своим сознанием и очистка его, в глубокой медитации и размышлении. Потом он вызвал мысленный образ Учителя, его слова и идею, - и погрузился в них. Тогда постепенно стала возникать и становиться всё ярче и отчётливее его задача на этой планете, и его дальнейший путь.
Глеб понял, что полного и абсолютного счастья, которого он предвкушал, достичь невозможно, пока имеются желания, обязанности и долги.
Когда окончилась смена ритма, и снова заиграли краски света, Глеб сразу же решил найти Элизабет, чтобы передать ей всё, что поведал ему Учитель, и что передумал он сам. Но он не успел, - на экране своего сознания, он отчётливо увидел её мысль-письмо.
«Мой милый и единственный! Я уже всё знаю, твой Учитель, наверное, прав. Мы ещё не заслужили того счастья, которое нам пока только показали.
Мне тяжело, и я плачу…, и это только показывает, что на нас ещё давит земное эго. Но мы не будем страдать, да? Я знаю, что мы выполним всё, что нам назначено и встретимся снова.
Наши души снова будут вместе, пока они будут существовать. Поэтому не надо грустить, и только до свидания, мой милый и единственный! Твоя Лиз».
Экран мысли погас, Глеб хотел сдвинуться, но не смог, - что-то закрывало путь.   
Тогда он стал посылать ответную мысль.
«Дорогая, Лиз! Да, да, всё так! Я теперь знаю, что лучшее, что у меня было здесь, - это ты, и общение наших душ. Я знаю, что, сколько бы мы ни странствовали по другим планетам, наши души обязательно встретятся снова, и мы соединимся навсегда.
Дорогая детка! Я не знаю, что это было, но это было неизведанное и непередаваемо прекрасное переживание. Я благодарен тебе, за то, что ты существуешь, и Богу, который соединил нас, и открыл нам эту Божественную Любовь!
Прощай на время, буду помнить тебя всегда. Твой Глеб».
Да, на них действительно ещё лежала земная печать, потому что Глеб увидел, как Элизабет читает его послание…, и плачет.
После этого, Глеб ещё долго находился в каком-то оцепенении, желания двигаться не было.
Но это состояние прошло, он стал понимать, что излишние эмоции надо успокаивать разумом, а мысли должны обратиться к делам, которые его ждут.
Давно к нему несколько раз неожиданно приходила мысль, - найти Бориса, и так же неожиданно уходила, вытесненная внешними обстоятельствами. Он всякий раз осуждал себя, и вот теперь, наконец, он мог осуществить то, что считал своим долгом.
Глеб исследовал всё, что мог, и везде, где мог, прежде чем пришёл к выводу, что Бориса на четвёртой планете нет.
Теперь он перемещался в новом, но уже ставшим для него привычном,  пространстве планеты и старался, по мере своих представлений и возможностей, сделать её лучше. Он действовал силами воображения и мысли.
Сонмы душ, находясь и перемещаясь в пространстве планеты, оставляли на ней свои следы своего пребывания. Как правило, они делали облик планеты более разнообразным и ярким, но в процессе самосовершенствования, Глеб стал замечать иногда появляющиеся следы духовной грязи, - её обычно приносили вновь прибывающие. Это проявлялось по-разному: меркли краски зелени, появлялись серые оттенки, вяли и опадали листья и цветы, на глади вод появлялась рябь, искажались звуки. Силой мысли и внутренним усилием, Глеб старался улучшить всё, что он наблюдал. Да, на четвёртой планете были ещё не вполне очищенные души, со следами земных пороков и злых дел.
Перемещаясь, Глеб теперь мог мгновенно обмениваться мыслями с окружающими душами, и этот миг часто вмещал в себя целые беседы. Так же, как на Земле, души и мысли их были разными: обычными, родственными, доставляющими истинное  удовольствие, вызывающие раздражение и протест.
Теперь Глеб стал встречать вновь прибывающие души и помогать им. Он научился безошибочно узнавать их, по изумлённому и испуганному облику, неустойчивой ауре и неуверенным движениям младенца, который учится ходить.
Глеб понимал, что все, кто перемещался сюда, испытывали то же, что он сам испытал когда-то.
Эта новая деятельность полностью захватила его. Он встречался и беседовал с душами: молодых, людей зрелого возраста, стариков, перешедших сюда в результате: несчастных случаев, насильственных действий и тяжёлых болезней. Глеб, как прежний научный работник, стал изучать, сравнивать и анализировать.
Не имея плотного тела, все души в чём-то выглядели одинаково, - они не имели возраста, физических дефектов, внешних половых различий, хотя женские души и отличались от мужских. Особенно стали привлекать Глеба души людей старых и опытных, переживших на Земле многие годы страданий и болезней, здесь они особенно остро и глубоко, а иногда непредсказуемо, воспринимали происшедшие с ними перемены, а их восторги и изумления не знали границ и передавались Глебу.
В последнее время, Глеб часто стал встречаться с Леоном Тротье, - профессором философии Сорбонского университета. Он долгое время страдал заболеванием сердца, часто лежал в клиниках, но не оставлял преподавательской деятельности до конца, и перешёл сюда прямо из университетской аудитории.
От Леона Глеб узнал много нового и интересного, - об исторической связи и существенном подобии основных Мировых Религий, их появлении, развитии, трансформации и значении для людских сообществ различных эпох. Он рассказал Глебу, как создавались, в первые века нашей эры, ранние христианские апокрифы, ещё до появления канонических текстов Евангелие. Глеб впервые узнал о гностиках, которые в глубокой медитации,   якобы, могли слышать голос Бога, и потом записывать Его слова.
Это было удивительно интересно, и так близко его последним мыслям и переживаниям на Земле.
Узнал он также, что в действительности было записано много ранних текстов Евангелие, которые церковь не включила в каноны, но которые были обнаружены много позже, в древних раскопках Наг-Хамади. Это Евангелие Апостолов Иуды и Фомы, их содержание, с которым Леон познакомил Глеба, - стали для него настоящим откровением.
Леон любил находить людские заблуждения и нелепости, и со свойственным ему юмором, обсуждать слабости или коварства ума. Глеб любил эти общения и беседы, когда лёгкий юмор Леона дополнялся его строгим анализом.
Обычно их беседы начинались с какой-нибудь неочевидной концепции, вокруг которой они строили свои диалоги и игру мысли.
Так, однажды их встреча началась с вопроса Леона.
- Друг мой, вы можете мне объяснить, почему все считают Иуду из Кариота изменником и предателем Христа?
- А как может быть иначе? – удивился Глеб, - это общепринятая истина.
-  Общепринятые истины часто оказываются спорными. Когда я стал серьёзно изучать христианство, я в этом убедился, и пришёл к мысли, что Иуда вовсе не был предателем и злодеем, а скорее наоборот, - самым умным и понимающим учеником Иисуса. Ведь жизненный путь Христа был заранее предопределён Богом-Отцом; он был ему известен, и должен был закончиться распятием на кресте, во искупление людских грехов. В этом, по-моему, заключена основная идея появления Иисуса Христа на Земле.
Иисус явился не для того, чтобы до старости ходить по Земле проповедовать и творить чудеса, - чего бы Он добился нового, через пять, десять или двадцать лет? – Ничего нового! Нет, Он должен был умереть молодым, через несколько лет после своего появления перед людьми, пока рядом был Дух Отца.
И обратите внимание, Глеб, ведь Иисус знал всё наперёд, когда говорил Иуде: «… что собрался делать, - делай быстрее…». Возможно Он сам выбрал такой ход событий, предпочтя прямое и быстрое предательство своего Ученика, унизительному и длительному преследованию священников и римских воинов.
И ещё обратите внимание на то, что Иуда тоже принёс себя в жертву, он знал, что будет проклят, отказался от вознаграждения и повесился, приняв венец раскаявшегося мученика.
-   Да, Леон, вы наверное правы, - подумав сказал Глеб, - мы часто не углубляемся в факты, и судим по привычным понятиям.
После этой беседы, они пришли к согласию, что исторический образ Иуды несправедливо искажён церковью и людьми.
Рассматривали они и другие людские догмы и представления там, - на Земле с древнейших времён и до последних дней их пребывания там. Общепринятые теории и учения, отсюда часто выглядели странными и абсурдными: Эволюционная теория Дарвина, которая совершенно не учитывала разум, душу и Бога; теория Эйнштейна, так и не пришедшая к понятию Единого Поля; геометрии пространства Декарта, Лобачевского, Римана, не учитывающие многомерность Мира; попытки объяснить устройство Мира с позиций квантовой механики, и многое другое.
Они спорили, сопоставляли, анализировали, искали факты «за» и «против», и в конце концов, пришли к общему мнению, что земной физический ум человека, - противоречив и сам себя отрицает. Отсюда, с четвёртой планеты, это не вызывало никаких сомнений.
Они вспоминали здесь основные земные пристрастия людей: славу, власть, богатство, во имя которых тратились: время, усилия и жизнь, из-за которых совершались чудовищные злодеяния и преступления.
Вспоминали, что превозносилось и чему поклонялись на Земле, вспоминали Земные радости и наслаждения, жестокости и насилия, возбуждающие зрелища и всеобъемлющий обман.
Всё это выглядело отсюда нелепым и абсурдным, но особенно диким казалось то, что на Земле люди мучили, притесняли и убивали за различия в понимании Мира, по идеологическим и политическим причинам. У Леона это вызывало хохот, у Глеба, - слёзы. В результате, они пришли к одному выводу, - на Земле люди забыли три своих сокровища: Любовь, Душу и Бога!
Продолжая свои странствования по планете, Глеб был удивлён сравнительной малочисленностью своих соотечественников, обитающих здесь и прибывающих вновь. Это заинтересовало его, и он сформулировал мысль, - найти самого близкого ему по духу обитателя здешних мест. Теперь он уже знал технику материализации мысли; погрузившись в медитацию и сконцентрировавшись на своём желании, он сделал внутреннее волевое усилие…, - и вдруг оказался среди своих сограждан. Они проплывали перед ним чередой, как на эскалаторе метро; они были разные, но он уже всё про них знал. Здесь были и мужчины и женщины различных возрастов и профессий, по разным причинам окончивших свой земной путь, но Глеб искал среди них, - самую родственную душу. 
Внезапно один из проплывающих образов оказался рядом, и сразу возник звук.
-   Здравствуйте, рад с вами встретиться, меня зовут Виктор, я как будто где-то уже вас видел, только не помню где.
Глеб рассмеялся в душе.
-   Да, я тоже тебя знаю, - ответил Глеб, сразу переходя на «ты», - хотя и уверен, что раньше мы не встречались. Давай-ка уединимся где-нибудь, наверное, нам будет, о чём поговорить.
Они оказались одни, у подножья искрящейся горы в зелёной роще.
-   Для начала я расскажу о себе, - сообщил Виктор, - я работал доцентом в институте Востоковедения, но был уже давно на пенсии. По вере, - я христианин, но всегда интересовался эзотеризмом. Я хотел всё время это как-то связать и обобщить, но чем больше углублялся в эти вопросы, - тем больше их появлялось. Я всегда хотел с кем-то поделиться своими мыслями, потому, что они стали давить на мозги.
Мой Учитель сказал, чтобы я не загружался здесь этими мыслями, и когда я медитирую, они уходят, но после медитации возвращаются, и я опять лезу в эзотерику и мистику; мне кажется, что у души осталась какая-то связь с телом и его сознанием.
Я перечитал много книг, участвовал в философских диспутах и семинарах, и всегда стремился изучить свою душу и своё истинное «Я». У нас была группа, мы изучали различные  методики, по ним я медитировал, пел мантры, - но до конца понять душу так и не смог. И вот только здесь, я чувствую её, и кажется, понимаю, но вот связь с телом? Эти процессы: влияния, взаимоотношения, расставания и соединения, - я не понимаю!
Может быть и не надо в это лезть, но ведь нам дано сознание и способность мыслить. Все эти вопросы хочется с кем-то обсудить, я уже не один раз пытался это сделать, но никак не находил душу, которая меня понимает.
Глеб снова рассмеялся, но потом сразу стал серьёзным, - весь этот монолог он воспринял мгновенно, и так же мгновенно ответил.
-  Мы с тобой, Витя, оказывается духовные близнецы; всё, о чём ты рассказал, я испытывал и переживал точно так же.
Меня зовут Глеб, я инженер и не успел дожить до пенсии, но тоже много читал, думал и старался понять всё, о чём ты здесь говорил. Я тоже испытал «тиранию мысли», когда она начинает давить, и сбивать с желаемого пути, мне кажется, что это влияние памяти и работа телесного разума, что во всех таких случаях надо заставить работать душевный разум, который будет проявляться через интуицию.
-   Да, я согласен с тобой, Глеб, - пришёл ответ, - ты абсолютно прав, при концентрации и медитации часто приходится гнать посторонние мысли, и когда они возвращаются снова, - наступает борьба с собой.
Знаешь, Глеб, я думаю, что такие помехи и эта борьба с ними, будут всегда и это неизбежно, и что это проверка наших устремлений и воли, - и это помогает в дальнейшем духовном продвижении.
-   Да, конечно это так, - согласился Глеб, и вспомнил свою старую идею, которую поспешил передать, - я думаю, что когда человек, или душа, в одиночестве, нужно по-возможности изгонять все мысли, помнишь слова Христа: «… опустоши себя, и Я наполню тебя!». Наверное, в этом и заключён весь секрет.
-   А при общении?
- А при общении, стремиться общаться через души. Душа должна быть открыта и направлена к душе, это будет достигнуто, когда собственное эго исчезнет, тогда, по-моему, нужные мысли и слова придут сами.
-   Да, я понимаю, и согласен с тобой.
Они ещё долго беседовали под звуки неземных мелодий, напоминавших: то скрипку, то флейту, то орган, а иногда совершенно незнакомый дивный инструмент. Когда в их диалоге наступали паузы, - звуки стихали, и тогда они поняли, что это звучат их мысли.
Они встретились ещё несколько раз, а потом вдруг оба поняли, что общение перестало их интересовать. Они понимали мысли друг друга, заранее знали все вопросы и ответы, всегда и взаимно соглашались со всем, - и игра разума потеряла свой смысл.
Потом, уже позже, они и Лион соединились с целой группой своих единомышленников, и эти встречи были удивительными.
Духовные выступления, при них, обычно звучали как исповеди, как откровения, и всегда сопровождались искренними комментариями, обсуждениями и обобщениями.
Темы этих бесед не оканчивались, не теряли своего интереса, и всегда обогащали участвующих интеллектуально и духовно, доказывая, что совершенствованию нет предела.
Но, вместе с тем, ни одна встреча и беседа, в их группе, не заканчивалась абсолютным и окончательным пониманием обсуждаемых тем, и всегда оставались какие-то невыясненные тонкости, требующие дальнейшего обсуждения. Это было удивительно, и доказывал, что конечной и абсолютной истины нет и здесь.
Но самое важное, к чему они пришли в результате своих многочисленных встреч и бесед, - это убеждение, что при любом виде деятельности и совершенствования, - главное сам процесс, а не конечная цель!
Вскоре, на встречах их группы, которые становились всё более частыми и более многочисленными, у многих появилось ощущение, что к ним кто-то является, и хочет им что-то сообщить.
Постоянно в светлом пространстве стал возникать голубой экран, на котором показывалась жизнь различных людей на Земле, с момента рождения до смерти. Это было похоже на кино, но с эффектом присутствия. Персонажи были самые разные: различных исторических эпох, стран, рас, социальных сословий и мировоззрений, - всякий раз завершающий кадр оканчивался титром: «Вот на что тратится Земная жизнь!».
После таких сеансов, Глеб с Леоном обсуждали их, и пришли к выводу, что это подготовка наиболее продвинутых душ, к новому воплощению.
Время шло, и однажды Глеб почувствовал приближение встречи с Учителем.
Он появился, когда Глеб готовился к медитации, во время вечерней паузы.
- Сын мой, помнишь, я когда-то обещал показать тебе другие планеты, - теперь ты готов, и наступило это время. Сейчас мы переместимся на третью планету, где ты сможешь увидеть многих своих знакомых и родственников. Помни, что они пока ещё не могут понимать тебя, вы в разных пространствах, и их души ещё в полусне. Потом мы сможем посетить и другие, более низкие планеты. На все эти планеты, ты потом сможешь перемещаться сам, просто усилием мысли, а сейчас я тебе помогу.
Он приблизился вплотную к Глебу, и коснулся его где-то в средней точке груди.
И опять сразу пространство растворилось, заменяясь туманной мглой. Снова возник низкий рокочущий звук, переходящий в тонкий пронзительный свист. Всё неслось в клубящемся потоке, и было непонятно, кто здесь движется, - его духовное тело или окружающее пространство. Кончилось всё так же внезапно, как и началось.
Наступила тишина, и рассеивающийся туман открыл окружающий мир.
-   Но это-же совсем другое! – была первая мысль Глеба.
Не было недавнего блеска, игры света, радужного моря цветов, яркой зелени и завораживающих звуков. Здесь преобладали, подёрнутые дымкой, серо-зелёные и блёкло-голубые краски.
Виднелись открытые пространства, участки с какой-то растительностью и контуры тёмных гор. Над всем этим, в сером пространстве, возникали переливы света, напоминающие земное северное сияние.
Продвинувшись дальше и вглядываясь, Глеб, кажется, что-то настраивал в себе, и тогда постепенно, стали различаться какие- то постройки и местные обитатели.
Их было очень много. Они двигались серыми массами, или стояли группами, словно обдумывая и решая какие-то свои задачи. Их тела, в туманных облачениях, свободно проникали сквозь кажущиеся плотными объекты. Первое впечатление было, что это серые тени людей, которых на Земле называют – призраками. Над всеми обитателями здесь витал общий дух, - тревоги и надежды.
-   Ты осмотрелся? – спросил Учитель, - это третья планета, как я тебе говорил, - здесь находится больше всего душ, это то, что составляет основную массу общества, которая у вас называется, - «народ». Они совершали в своей земной жизни и хорошие и плохие поступки, были обычными средними людьми, но всех их отличало одно, - они не верили в Бога, - своего Творца, и не искали путей к своей душе. Их души спали на Земле, - поэтому они спят и здесь. Это полузабытьё, но они общаются на уровне подсознания, и им даётся возможность смутного осознавания своего положения, и того, что нужно здесь делать для следующего воплощения, чтобы подняться выше, - к своей душе и к Богу. Они проходят здесь трудное обучение в духовных школах.
Теперь ты можешь осмотреть эту планету; перемещаясь здесь, ты сможешь увидеть многих своих знакомых. Попробуй вступать с ними в контакт, при этом ничему не удивляйся, они или не будут понимать тебя совсем, или будут напоминать сонных детей, которых не вполне разбудили.
Потом, когда ты окончишь своё путешествие, вызови меня, иначе ты  не сможешь пока отсюда уйти.
И Учитель исчез.
Глеб ещё никак не мог прийти в себя, и был в каком-то замешательстве; он ощущал какую-то слабость – как болезнь, неуверенность и страх.
Только постепенно, необычность и новизна окружающего мира сгладились, и тогда возникло желание исследования. Он передвигался, задерживаясь около интересующих его объектов, и наблюдал.
Обитатели планеты передвигались колонами, как некогда, при демонстрациях, но только двигались они, уныло склоняя головы, и казались сонными, или погружёнными в свои мысли. Но, при этом, Глеб чувствовал, что они как-то общаются между собой; он пробовал мысленно обращаться к некоторым из них, но не получал ответа.
Тогда Глеб стал концентрировать мысль и вспоминать, кто из его знакомых или родных может оказаться здесь, - и сразу вспомнил Бориса, как же он мог его забыть!
Он напрягал мысль, вспоминал…, и наконец, увидел Бориса в большой группе себе подобных душ. Они двигались в каком-то странном хороводе, поддерживая общий ритм, и словно выполняли важную работу. Глеб остановил Бориса мысленным усилием, и оказался рядом с ним, - лицом к лицу. Глаза Бориса были полузакрыты, и казалось что он в гипнотическом сне.
-  Борька! – мысленно воскликнул Глеб, - ты меня узнаешь? Это я, - Антон…, Глеб Антонов!
Борис молчал, что-то появилось в его застывшем лице, и погасло снова. Глеб приблизился ещё, словно мысленно вошёл в него.
-  Ну, вспомни, вспомни! Гималаи…, восхождение…, стена…, мы в связке, потом лавина.… Вспомни, - я Глеб, Глеб Антонов!
Он пристально смотрел в глаза Бориса, потом в область третьего глаза, в переносицу, пробуждая спящую память. Теперь веки Бориса дрогнули, и в глазах появилось какое-то подобие мысли.
-  Глеб…, Глеб…, да я что-то вспоминаю, неужели это ты, Глеб? Как ты здесь? Я что-то помню…, что-то было, а потом сон, сон, здесь со мной что-то непонятное…, я здесь какой-то не такой.
-  Борис, Боря, что ты здесь делаешь? Ты меня слышишь? Расскажи, как ты здесь оказался.
У Глеба было ощущение, что он охватил Бориса и трясёт, но тот отзывается очень вяло.
-   Мы здесь ходим и учимся…, нас много. Когда нас начинают водить, под команды…, что-то новое входит в меня….
-   Ты встречал здесь наших знакомых?
-   Да, много…, мне с ними хорошо, но ты какой-то чужой…, я тебя трудно понимаю…, но я должен уходить…, там меня ждут, видишь, они уходят….
Образ Бориса стал тускнеть и исчез.
Глеб остался висеть в тумане и вспоминать своих знакомых, которые закончили когда-то свой земной путь, и кого он не видел на своей четвёртой планете.
Вот Юрка Стогов, ещё на третьем курсе погиб в автомобильной катастрофе и которого он хоронил. Глеб стал вспоминать его облик, черты, сосредотачиваться и мысленно представлять их, напрягая желание и мысль. Тогда из туманной дымки возник образ Юрия Стогова, и оказался перед ним.
Глеб приблизился, и сделал движение, словно беря его за руки.
-   Юра, я Глеб Антонов, ты помнишь меня?
Юрий смотрел мимо рассредоточенным взглядом, и казалось, не понимал.
-   Ну…, институт, помнишь тогда…, ты разбился на машине, мы с тобой, перед этим, были у девчонок в общежитии.
-   Да, я что-то вспоминаю…, Глеб?
-   Да, да, я! Как ты здесь оказался, что здесь делаешь?
Осмысление медленно появлялось в глазах Юрия.
-   Здесь всё удивительно…, я изучаю уроки…, как в школе, и скоро перейду в другой класс…, - и Глеб почувствовал что-то похожее на смех.
-   Юра, ты встречал кого-нибудь из наших знакомых?
-   Я здесь встретил отца…, он погиб во время войны, сейчас он уже ушёл…, а из наших студов никого не видел…. Но ты всё время расплываешься, я не могу сосредоточиться…, и мне трудно…, я ухожу….
Глебу стало интересно это исследование третьей планеты, чем- то напоминающее встречи знакомых на научных конференциях.
Теперь он вспомнил одного из старейших работников НИИ, - главного бухгалтера, Семёна Михайловича Липмана, ушедшего из жизни на Земле, после тяжёлой болезни, за несколько месяцев до своего отпуска. Глеб часто ходил к нему подписывать финансовые документы и иногда они беседовали на философские темы.
Однако мысленные усилия и концентрация на образе, не вызывали появления Семёна Михайловича. После нескольких попыток, Глеб внезапно оказался в укромном месте, похожем на двор, небольшое строение проявлялось в его конце. Приблизившись, Глеб разглядел три светлых фигуры сидящих рядом, и по их движениям было заметно, что они общаются между собой. В одной из фигур Глеб узнал Семёна Михайловича и, приблизившись, сконцентрировал свою мысль на вопросе.
-  Семён Михайлович! Вы помните институт, где вы работали в последнее время, главным бухгалтером?
Фигура Семёна Михайловича замерла, похоже, что он был удивлён и испуган.
-   Вы извините…?
-   Ну, вспомните, я – Антонов Глеб Николаевич, мы с вами часто встречались на работе, иногда беседовали…, и даже спорили на философские темы.
-   Нет, я плохо вспоминаю то время… и вас…, - рассеянно и с усилием отвечал он, - мы сейчас здесь вот втроём…, вот, это мои папа и мама, - Михаил Натанович и Роза Львовна. Я уже думал, что их никогда не увижу…, но я об этом где-то слышал, и это таки оказалось правдой…. Теперь мы вместе, я думаю, - это уже навсегда.
Глебу стал ясно, что больше говорить не о чем, и, попрощавшись, он устремился дальше.
Теперь Глеб захотел увидеть кого-нибудь из своих дальних родственников, которых он старался вспомнить. Они всегда жили далеко и в других городах, приезжали редко, когда он ещё был ребёнком, - и сейчас на память не приходили.
Тогда он стал мысленно вызывать свою бабушку, без концентрации на зрительном образе.
Появлялись какие-то расплывчатые туманные фигуры, которые поспешно проходили мимо. Одна из них задержалась рядом; она ничем не отличалась от всех других, которых видел здесь Глеб. Он неуверенно спросил.
-   Вы помните вашего внука, которого звали Глеб?
-  Я здесь ничего не помню…, - тихо ответила она, не поднимая век, - мне Веру…, мне нужно Веру…, Веру….
Глеб разочарованно удалился прочь.
Он ещё пробовал перемещаться во всех направлениях, вступать в контакты с обитателями третей планеты, но с незнакомыми ему, по прошлой земной жизни, они не получались. Внезапно пришла мысль, - «… ведь мою мать зовут - Вера!». Но возвращаться он не захотел.
Тогда Глеб понял, что на этой планете он чужой. Надо было вызывать Учителя.
-  Ну что, ты осмотрел третью планету, и ознакомился с её обитателями? – спросил он.
-   Да, но они плохо меня понимали.
-  Так бывает всегда с обитателями разных планет. У вас разные уровни мышления и понимания, на Земле это происходит тоже, но проявляется слабее.
-  В чём же их задача здесь, Учитель, я так и не понял до конца?
-   В том же, в чём и твоя, но на другой ступени развития души. У каждой души одна цель, только разные пути и исходные уровни. Если ты теперь готов, мы опустимся на вторую планету, и там ты увидишь тех, кто на нижнем уровне, тех, кто на Земле сознательно творил зло.
Глеб молчал, и Учитель пояснил.
-   На второй планете находятся те, кто творил зло намеренно, кто виноват в страданиях и гибели людей. Эти люди не знали Бога и Его заповеди, не любили людей и превыше всего ставили своё эго. Они никогда не раскаивались и не сожалели о своих злодеяниях и их души почернели. Там тяжёлая аура, и если ты не готов, - мы вернёмся в наш дом.
-   Нет, - сказал Глеб, - я хотел бы посетить все планеты и готов испытать всё.
Учитель опять приблизился к нему вплотную, и легко коснулся его груди.
И снова всё пространство закружилось и зазвучало низким рокотом, постепенно переходящим в свист. Равномерный свет сменился мельканием тёмных и светлых полос, но тьма сгущалась всё больше и больше, и наступил сумрак. Звук становился все тоньше и громче, он стал вызывать боль. И тогда всё остановилось, и наступила тишина.
Они были на второй планете. Первое, что ощутил здесь Глеб, - было гнетущее чувство страдания, царящее кругом. Коричневое пространство было похоже на бесплодную пустыню в вечерних сумерках. Вверху, с пугающей быстротой, проносились клочья тёмных теней. Вдали проступали силуэты мрачных гор.
-   Ну посмотри здесь сам, - сказал Учитель, - и если будет плохо, - позови. И Глеб остался один. 
Он осторожно двинулся туда, где виднелись горы, или постройки, и красные всполохи света.
И вот появились тени душ. Они двигались процессиями, в различных направлениях, и Глеб приблизился к одной из них.
Все фигуры были серые, согнутые и поникшие, связанные друг с другом невидимой цепью. Глеб стал заглядывать в их лица, и ощущал только одно, - страданье, и ещё он чувствовал, что это страдание души было гораздо сильнее, чем может быть страдание тела, - оно казалось нестихаемым и невыносимым.
Глебу стало тяжело, он хотел заговорить с несколькими душам, но они не отвечали ему, и только излучали холод и боль. Тогда он призвал Учителя.
-   Да, - сказал тот, явившись, на зов, - это падшие души, и с ними ты не сможешь наладить духовную связь, но я тебе их покажу. Смотри, ведь это те, кто нарушал основные заповеди Бога!
Вот, - самая мрачная процессия, они сотрясаются от страшных и мучительных страданий. Это убийцы и растлители душ, теперь их собственные души, в мучительном раскаянии, постоянно испытывают такой же ужас и такую же боль, какие когда-то испытали их жертвы.
А вот толпы тех, кто обманывал, грабил и крал, - у них мучительные и непрекращающиеся фантомные боли там, где находятся руки. Но они чувствуют их, и постоянно видят на них незаживающие гнойные и зловонные язвы.
Вот эта унылая процессия, - лгуны, лицемеры и сквернословы, - у них всё время горят языки.
А вот развратники и развратители, посмотри на их движения, они извиваются и содрогаются, но их телесная похоть превратилась в душевную муку и боль.
- Учитель, неужели их мучения бесконечны? – вырвалось у Глеба, - что их ждет, когда уйдут времена?
- Им ещё оставлена возможность покаяния, и они знают об этом. У них ещё есть душа, и если такую возможность отобрать, - исчезнет мысль души. Здесь они проходят тяжёлый урок покаяния и искупления, чтобы в своей следующей земной жизни, не совершать прежних грехов, и отвращать от них других людей.
Общая идея, заложенная в Мировом Разуме, - учиться и быть Учителем, чтобы приближать Разум к Творцу, через путь покаяния и закон перевоплощения.
-   Но наверное больших мучений, чем испытываемые этими несчастными уже быть не может, - спросил Глеб, ощущая в душе какую-то тяжесть и боль.
-   Нет, - ответил Учитель, - существуют души упавшие ещё ниже, это те, кто виноват в гибели, муках и несчастьях не отдельных людей, а тысяч и миллионов. Это: мракобесы, тираны, растлители многих душ, ближайшие служители самых тёмных сил. Ты можешь взглянуть на них, если чувствуешь силу души, - они на первой планете.
Глеб молчал, раздумывал, а потом ответил.
-   Ты обещал показать мне весь, доступный для меня, мир, - давай же дойдём до конца.
Учитель опять вплотную приблизился к Глебу, и как-будто что-то ввинтил в его грудь.
На этот раз полёт был более длительный и более трудный; приходилось преодолевать какие-то плотные болезненные барьеры, весь путь сопровождался вибрацией и воем. Много раз Глеб терял ощущение себя и испытывал желание вернуться, но движение уже было неотвратимо.
Наконец всё остановилось, и настала тишина. Кругом был полумрак, без проблеска света, пространство давило, вызывая непонятный ужас.
-  Эта планета, представляет собой пространственное дно, - тихо произнёс Учитель, - здесь её обитатели лишены всего, -  света, общения и движения. Они пребывают в таких мучениях, которые невозможно представить и описать, но они их испытывают постоянно, и только взывают к милости Творца. Следуй за мной вниз, и не отдаляйся.
Глеб почувствовал, что начинает спускаться вниз, преодолевая какое-то упругое препятствие, словно двигаясь против ветра. Наконец внизу, в темноте, он стал различать корчующиеся силуэты и слышать мучительные стоны. Было похоже, что все они, в одиночестве, плавают в замкнутых пространствах, заполненных какой-то зловонной жижей, от которой идёт жар. Они только отдалённо напоминали бывших людей, и от их конвульсивных движений и чёрных фигур веяло таким ужасом и такой болью, что Глеб невольно подался назад. Даже мимолётное ощущение этого пространства и этих фигур, - вызывало невыразимые страдания души.
-   Учитель, давай вернёмся! – закричал Глеб.
-   Да, давай, здесь тяжело.
И снова всё задрожало, закрутилось и понеслось прочь; снова возник знакомый звук, переходящий в свист, но движение было уже другим. Пространство постепенно светлело, тёмные тени мелькали всё реже, и легче становилось на душе. Так хотелось лететь и лететь, но наконец, наступила тишина, всё остановилось, и они снова оказались в своём доме, - на четвёртой планете.
Глеб не сразу пришёл в себя, - было ощущение, что он вдруг проснулся от кошмарного сна. Он был совершенно ошеломлён пережитым, и не понимал, где был сон, а где явь, но чувства ужаса и боли души, - остались.
Учитель был рядом и внимательно наблюдал, и Глеб чувствовал его участие и заботу. Сейчас он хотел понять всё то, что пережил.
- Учитель мой, всё это было удивительно и необъяснимо…, мучение этих душ, там, в темноте, оно как-будто осязаемо, - эти их ужас, страдания и боль, как они могут быть, если нет тела?
-  Они чувствуют свою плоть фантомно, и её боль терзает душу. Это самое тяжёлое страдание в Творении…, и оно непередаваемо.
-  Да, но как понять тогда все эти перелёты, смены света, звуки; как далеко мы летали и где?
-   Сын мой, мы нигде не летали, мы просто переходили из одного Мира в другой, а все световые, звуковые и осязаемые эффекты, - это трансформации сознания души, чтобы преодолеть пороги, когда мы проходили в двери Миров.
Глеб был ошеломлён этим сообщением, хотя, в какой-то мере, был давно подготовлен к нему.
-  Да, это действительно необычайно загадочно и удивительно, но даже теперь, когда всё уже, кажется, Ты объяснил, - я всё равно чувствую себя учеником первого класса.
-  Уясни, сын мой, что я такой же ученик как и ты, только более старшего класса. Я обитаю на пятой планете, а она так же отличается от этой, как эта от третьей, на которой ты побывал.
У меня есть свои Учителя с шестой планеты, но даже и они не знают всего, о чём ты спрашиваешь. Всё, что мы с тобой видим и чувствуем, - Мировая Иллюзия или Майя, - это разновидность снов. Ты мог кому-нибудь объяснить природу своих снов? И ты, и я, живём в этой иллюзии, и она исчезает, наверное, только на седьмой планете, куда мы и должны держать свой духовный путь.
Мои Учителя говорили, что когда люди с Земли узнают всё, что их окружает, - они соединятся со своим Творцом, который создал их души и Всё, что Есть.
Поэтому не мучай себя напрасными усилиями и несбыточными желаниями узнать всё, - воспринимай всё, что ты видишь, чувствуешь и ощущаешь, как миражи Миров, или формы сна.
Глеб молчал, стараясь запечатлеть в сознании крутящиеся мысли.
- Да, я пытаюсь понять всё это, и расставить по местам, но Разум всегда стремится узнать, что его окружает, и что находится за его пределами.
- Это всё те же вопросы, которые ты задавал себе на Земле, которые вечны и до конца непознаваемы: что такое время, что такое пространство, что такое Вселенная, что такое Разум? Я тебе уже говорил, что Творец никогда не откроет человеку всех своих тайн, ибо тогда остановится стремление к развитию, и Разум погаснет. Людям оставлено право лишь строить концепции, но этот процесс не имеет окончания, он замкнутый как кольцо, потому-что родившись, любая концепция порождает другую.
Глеб снова надолго задумался, о чём-то вспоминая, тогда Учитель сказал.
- Останови на этом свою мысль, и не утруждай её напрасно, направь её в себя и оставь там…, когда-нибудь тебе откроется всё.
- Хорошо, Учитель, тогда расскажи, что я должен делать дальше, и что меня ждёт?
- Вот об этом я и хотел с тобой говорить. Теперь я дам тебе четвёртое посвящение, и ты сможешь сам, силой своей мысли, посещать планеты, где мы с тобой были и Землю. Когда ты будешь на Земле, не выявляй себя и не задерживайся там, - сейчас ты будешь там чужим. Твоё место до следующего воплощения здесь, и что ты вынесешь отсюда, - ты получишь в следующей жизни на Земле, и потом на пятой планете, если будешь достоин.
После посвящения, ты будешь продолжать здесь свою работу на планете, и на себе, как я когда-то тебе говорил. Если будут возникать трудности или вопросы, - обращайся к медитации с концентрацией на пустоте.
Когда настанет время твоего перевоплощения неизвестно, но оно приближается, и тебе о нём будет подан знак.
Я выполнил свою задачу здесь и теперь возвращаюсь на пятую планету, а ты сможешь уже всё делать сам.
А сейчас приблизься, и я передам тебе посвящение, после чего мы расстанемся.
Глеб приблизился к Учителю вплотную, и почувствовал что-то напоминающее удар током в грудь…, и сразу Учитель стал терять очертания, растворяться, - и исчез.
Первое, что ощутил, после этого, в себе Глеб, - новое качество, которое было пока непроявленным и необъяснимым для него.
Он находился в зелёном оазисе, в море воздушных цветов, мерцающих радужными огнями. После посещения иных, низших планет и последних впечатлений, не хотелось никуда двигаться и ничего совершать, - он погрузился в созерцание.
Глеб видел сон, но сон был странным и необычным, - он в нём присутствовал и всё понимал, что происходит!
Вот он – Глеб Антонов…, но он играет чужую роль, чувствуя свой персонаж и его мысли!
Вот он – Брянский князь Дмитрий…, войско стоит в древнем городе Коломне…, вот всадники в кольчугах и доспехах. Они пришли из Переславля Залесского, чтобы помочь Московскому князю Дмитрию Ивановичу в предстоящем сражении с Мамаем.
Кроме него, здесь с полком также его брат Андрей – князь Полоцкий, князья Боровский и Серпуховской, бояре с ополчением.
Из Коломны выступили двадцатого августа, после благословения Епископа Коломенского – Герасима, перешли Оку и направились к Дону. Двигались по левому берегу…, и вот на правом берегу уже показались первые татарские разъезды. Ждали переправы, но князь Дмитрий Иванович медлит, ожидая грамоты с благословением от Преподобного игумена Сергея Радонежского. Грамоту и просфору привёз Брянский боярин Александр Пересвет, и седьмого сентября, после военного совета, войско форсировало Дон, и к вечеру подошли к Куликовому полю, где ожидалось появление войск орды.
Глеб всё видел, понимал…, и знал! Он всё это переживал, и при этом, ему, как-будто бы всё подробно объясняли.
Утром восьмого сентября войска начали сходиться. Куликово поле, долину Дона и берега реки Непрядвы накрыл предрассветный туман. Кое-где, сквозь него проступали холмы и заросли дубов. Звучали трубы и барабаны, туман рассеивался, - и вот два многотысячных войска оказались напротив.
Многоголосый рёв, тучи стрел с обеих сторон, - и вот передовые конные отряды бросились навстречу. Дмитрий вместе с Андреем и Александром были в первых рядах передового полка. Всё сбилось в плотную массу коней и людей, копья стали бесполезными, засверкали мечи и кривые татарские сабли; удары, стук и лязг железа, крики ярости и ужаса, храп лошадей!
Дмитрий бил мечём, ища татарские шапки, и увидел, как слева упал Пересвет, Андрея окружили трое, на низких лохматых лошадях, - он отбивался и Дмитрий поспешил на помощь. И тут он почувствовал удар сзади. Тонкий золочёный шлём не выдержал, - была яркая красная вспышка и…, - тьма.
Кадр погас, но всё это было настолько чётко, детально и реально, с ощущением прямого эффекта присутствия, что Глеб не сомневался, - он видел и переживал свою прежнюю жизнь, в которой все основные переживания остаются существовать.
Он почувствовал, что может этим как-то управлять. Он сделал усилие мысли, словно переворачивая страницу…, и вдруг увидел море.
Глеб сразу узнал себя, - свою родную душу. Вот он, - Умберто Мендес, испанский мальчик пятнадцати лет. Вот он и его старший брат – Педро, вытаскивают лодку на берег и убирают сеть. Улов был небольшой, - только макрель, местная перилья и несколько сардин, для продажи мало, а дома больной отец и нужно отдать ещё десять реалов городскому лекарю.
Вот показалась большая процессия людей, окруженных всадниками в касках и латах. В толпе идущих: мужчины, женщины, старики и дети, - в пёстрых одеяниях, с сумками, мешками и тележками. Они двигались молча, как приведения, и не было слышно даже детских голосов.
Умберто был потрясён их худыми лицами, застывшими в выражении отчаяния и страха.
Педро говорит, что это евреи, - их изгоняют из Испании в Африку, и они идут в порт, где их ждут корабли. Педро говорит, что им запретили брать с собой золото и драгоценности, но они многое спрятали и обменивают по пути на одежду и еду.
Педро посылает Умберто в город, - скорее нести: сыр, лепёшки, маис, маслины, чтобы сделать выгодный обмен.
Умберто бежит, задыхаясь в Альхесирас, в свой дом, - наполняет мешок съестными продуктами и бежит обратно. Там Педро уже договаривается с голодными измождёнными изгнанниками, и вот уже в руках у брата, - золотые кольца и серьги.
А вот старая худая женщина держит на руках кудрявую девочку с огромными чёрными глазами, в которых, - удивление и страх. Женщина плачет и, протягивая ребёнка Педро, что-то быстро говорит. По её виду и жестам Умберто понимает, что она умоляет брата взять у неё ребёнка. Педро растерян, он отказывается и хочет уйти, но женщина, плача всё громче, хватает его за рукав….
Картина внезапно сменилась.
Вот Умберто, - ему уже семнадцать, он работает в порту грузчиком и местная красавица Мануэла Гонсалес, - его первая и настоящая любовь.
Но, Антонио, - рыбак из соседнего посёлка, давно ходил свататься к Мануэле, и они, встретившись в портовом кабачке, решили в горах, за городом, выяснить кто достоин её руки.
И вот они уже в горах. Осуществить задуманное было просто, - у каждого молодого испанца за широким поясом обязательно торчит наваха, - большой складной нож.
Но по некороткому пути, они немного остыли и договорились драться до первой крови.
На ровной горной площадке, они раскрыли ножи, а потом стали сходиться и кружить, упруго приседая на ногах, и внимательно наблюдая друг за другом.
Умберто смотрел, как Антонио взял нож, - лезвие было направлено назад, - значит, удар будет сверху. Сам он взял нож остриём вперёд, чтобы можно было бить прямо тычком; от такого удара трудно защищаться.
Они долго кружили, делая обманные движения и ложные замахи, а потом Антонио первым нанёс удар. Нож, как и ожидал Умберто, мелькнул сверху, он защитился, подставив руку, и сразу, сделав выпад на правую ногу, нанёс ответный удар.
Он мог ударить в грудь, но не стал и ударил в плечо. Белая рубашка Антонио окрасилась кровью, он схватился за плечо, тогда Умберто бросил свой нож. Антонио сидел, зажав рану, и был совершенно спокоен, он даже улыбался, и это удивило Умберто. Он быстро снял с себя рубашку, разорвал её и стал перевязывать рану, а потом довёл Антонио до города.
И снова одна картина сменилась другой.
Вот какой-то старый человек лежит на широкой деревянной кровати и, кажется, - умирает.
Глеб содрогнулся, - да, это Умберто, ему уже девяносто два года. В полутёмной комнате горят свечи, у постели сидит старая поникшая женщина, - да, это Донна Мануэла, вокруг, со скорбными лицами, стоят: священник, дети и близкие. Священник даёт отпущение грехов….
Глеб воспротивился и не захотел смотреть дальше, он сделал внутреннее усилие и картина исчезла.
После этого, Глеб ещё долго приходил в себя, а потом интерес и любопытство сменили беспокойство и страх, - и он захотел увидеть следующие страницы своих прежних воплощений.
Потом были какие-то сменяющиеся картины, они как бракованные кадры в кино, мелькали перед мысленным взором души, - там, как будто, что-то выбиралось для него.
И вот появилась площадь заполненная народом…, Глеб понял, непонятно как, что это Афины.
Вот он – Аристен, - известный и богатый ювелир. Недавно закончилась изнурительная война со Спартой, и снова золотые украшения стали пользоваться спросом, и поднялись в цене. Он теперь дольше сидит в своей мастерской  и работает над заказами. Но теперь его отвлёк шум за окном. На площади всегда было шумно и многолюдно, - афиняне любили различные сборища и любые зрелища, - будь то выступления комедиантов, обсуждение государственных дел или споры философских школ.
Но на этот раз, толпа двигалась как-то беспокойно, а голоса звучали тревожно. Он стал расспрашивать собравшихся, прямо через окно, и узнал, что сегодня судят философа Сократа за то, что он развращает молодежь, не уважает законы и не поклоняется богам. Аристен много слышал о Сократе, но не встречался с ним.
Он заторопился на площадь и стал протискиваться через плотную толпу. И вот он увидел картину суда.
Обвинителями выступали трое: Анит, Ликон и ещё один, которого Аристен не знал. Сократ сидел перед ними на скамье, босой и, склонивши седую голову, с улыбкой слушал их обвинения. И здесь неожиданно Глеб услышал звучащий в нём голос.
- Я, Мелет, утверждаю, - говорил третий обвинитель, - что Сократ, - враг народа, он не признаёт наших богов и говорит, что у него есть какой-то «внутренний голос», этот его голос, - вредный и чуждый нашим богам, за это его надо присудить к смерти.
Следом выступил второй обвинитель.
- Я, Ликон, утверждаю, что Сократ своими разговорами развращает нашу молодёжь и направляет её против наших законов, и он заслуживает смерти.
Наступила очередь первого обвинителя.
-   Я, Анит, утверждаю, что Сократ своими беседами хочет показать, что все мы дураки, что всё у нас не так, как нужно, - а как нужно не говорит, поэтому он враг государства и его надо казнить.
После этого председательствующий – Диокриот, дал слово Сократу.
-   Граждане афиняне, - говорил Сократ, - я не могу согласиться с обвинениями, выдвинутыми против меня. Посудите сами, - я всегда присутствовал вместе со всеми во всех обрядах и жертвоприношениях, и не мог выступить против наших богов, но вы же верите, что боги дают знамения дельфийским пифиям и гадателям, почему же они не могут дать мне знамения, которые я называю «внутренним голосом»?
И когда меня обвиняют в том, что я против наших законов, - это тоже не верно. Я говорю, - «если законы не нравятся, то введите новые, более хорошие, но пока их нет, следует подчиняться и выполнять старые».
И когда говорят, что я своими разговорами и вопросами хочу чего-то показать и кого-то принизить, - это тоже не так. Я всегда говорил, что я знаю только то, что ничего не знаю, поэтому я ходил учиться у людей; я ходил к политикам, поэтам, кожевникам, плотникам и гончарам, и всё, что я делал при этом, - задавал вопросы, но к несчастью, они считали, что знают всё и поэтому мои вопросы часто показывали им, что они знают ещё меньше чем я – который ничего не знает. Наверное, это их обижало.
Теперь посудите сами, - как можно, задавая вопросы себе и другим сделаться врагом общества и государства?
После этого, судьи голосуют и всё-таки, с небольшим перевесом, признают Сократа виновным.
Теперь надо было проголосовать за меру наказания, при этом, - обвинители должны предложить свою меру, а обвиняемый – свою.
Обвинители уже предложили – смертную казнь, все ожидают, что Сократ согласится с обвинением, и предложит свою меру, -  выплату штрафа, и тогда всё этим закончится. Но Сократ всё спутывает, он говорит.
-   Граждане, афиняне, как я могу предложить себе наказание, если я не считаю, что виноват? Если рассудить, то, наверное, я скорее заслуживаю награду, за то, что своими вопросами пробуждаю мозги и не даю им усохнуть. Я человек небогатый и мог бы согласиться даже на бесплатный обед, а вы ждёте от меня выплаты какого-то штрафа, - это неразумно.
Поднялся шум, это было похоже на издевательство, - и судьи, и толпа почувствовали себя оскорблёнными.
Сократ сам «попросил» себе смертную казнь, - и она была ему вынесена. Ему дают последнее слово.
-   Граждане, - сказал Сократ, - я старый человек и смерти не боюсь. Я не знаю, что меня там ожидает. Если там ничего нет, то она избавит меня от немощи, - и это хорошо; если там что-то есть, то я встречусь там с мудрецами, с которыми смогу беседовать и задавать свои вопросы, - и это будет ещё лучше.
Поэтому давайте с вами разойдёмся, я – чтобы умереть, а вы – чтобы жить, а что из этого лучше, - нам не известно.
Под шум толпы его увели, а Аристен, подавленный увиденным и услышанным, двинулся в свою мастерскую. Он был настолько потрясён и разочарован впечатлениями от суда, что не стал больше работать и даже отказался от еды. Он ушёл к себе в комнату, лёг навзничь на широкий топчан и, глядя в потолок, предался размышлениям. Он был поражён мудростью и благородством этого человека, глубоко сожалея, что ранее не встречался с ним и от этого, ещё более горьким и несправедливым представлялся приговор.
Аристен думал, - как же так, ведь столько богов в Греции, которые карают за несправедливость и не должны её допускать.
Вот Эриннии, - карающие богини мщения; вот Фемида – богиня правосудия; Немезида – наказывающая за грехи. Даже Афина стоит на страже справедливости.
Да что! Сам Зевс, - величайший из богов, владыка богов и людей, основатель всех законов, - является мстителем за обиженных и наказывает за причинение страданий людям.
Тогда Аристен впервые подумал о несовершенстве мироздания, когда власть и закон множества приводят к безвластию и беззаконию. Тогда же пришла, и тоже впервые, мысль о Едином Боге.
И сразу картина потеряла чёткость, покрываясь туманом.
Теперь Глеб вдруг понял, что ему показываются самые знаменательные и самые поучительные кадры его прошлых жизней. Ему сразу стало захватывающе интересно это необычное путешествие по эпохам, со своим непосредственным участием, и он поторопился перевернуть следующую страницу.
Снова замелькали кадры игры света и теней, и так же затрепетало что-то  в душе Глеба. Он чувствовал какие-то изменения в себе, и наконец наступило состояние, которого он ещё никогда не испытывал до этого. Он ощутил себя на Земле в женском теле!
Глеб знал, что душа не имеет пола, но в то же время, всё это было настолько неожиданно и необъяснимо, что он отказывался верить в происходящее.
Но как же было не верить, когда вот он – Глеб Антонов, является в образе индийской женщины?
Его сознание словно раздвоилось, а потом стало перетекать из половины, которая была Глебом Антоновом, в другую половину, - в Индию, в Бенарес, в Зиту Кумар.
Зите было восемнадцать лет, она была в глубоком горе, - неожиданно умер её муж – Джадар, с которым она прожила меньше года.
Теперь она сидела рядом с неподвижным телом мужа, держала его холодную руку и тихо пела «песню вдовы», проливая слёзы на шёлковое покрывало. Эта песня, в которой жена прославляет своего мужа, красочно и подробно перечисляя все его достоинства и благодеяния, в подчёркнуто превосходной степени, была многовековой традицией. Она заранее заучивалась и неоднократно исполнялась и при жизни мужа, но конечно в другом состоянии души.
В Индии, жизнь женщины после смерти мужа изменяется резко и самым трагическим образом. В течение девяти дней, пока душа мужа была ещё рядом, - ничего не изменялось, но на десятый день, вдова сразу падает на дно кастовых и общественных слоёв, становясь в один ряд с прокажёнными.
Собственная семья отказывается от неё, считая, что она опозорила их, не сумев сберечь мужа. Семья мужа, в которой она вынуждена жить, ненавидит её, постоянно упрекая в том, что это её нечистая карма привела к преждевременной смерти её мужа.
Она не может снова выйти замуж, иметь новую семью, находиться в обществе мужчин и даже видеть своих сыновей.
Она не имеет права носить украшения, пользоваться благовониями, она должна питаться только похлёбкой и спать на голом полу.
На неё надевают длинное белое сари, и теперь встреча с ней будет считаться плохой приметой.
Всё это Зита знала, и это ожидало её в восемнадцать лет.
Но традиции и законы оставляли вдове ещё один вариант, это сати, - костёр и самосожжение вместе с мужем, и Зита выбрала его.
Индийцы хорошо знают, что на погребальном костре сгорает только тело. Очищенная душа переходит в другой мир, и ожидает там следующего воплощения, более благоприятного. Поэтому погребальный обряд, для большинства, представлял собой скорее традиционное театрализированное представление, нежели трагический ритуал.
Утром, после восхода солнца, шумная пёстрая процессия, под звуки флейт, бубнов и барабанов, двинулась к Гангу.
Положено было громко плакать, причитать, рвать волосы на голове и всячески изображать горе, и каждый старался так, как чувствовал, или как хотел. На этом представлении, единственным персонажем, для которого всё это было реальной жизнью, реальными страданиями и реальной смертью, - была вдова.
Впереди ехал красочный, украшенный лентами и цветами, катафалк с телом умершего, за ним шла Зита, с распущенными волосами, в нарядном сари с лучшими своими украшениями. Рядом и за ней шли родственники, знакомые и соседи. Взявшись за руки, они окружали Зиту, символизируя этим её отречение от земного мира и круг, откуда обратного пути нет.
Привлечённые громкой музыкой, ударами бубнов, барабанов и криками, к процессии присоединялись все, кто её слышал или видел. Считалось, что чем больше народа будет участвовать в обряде погребения, тем богаче и знатнее будет следующая жизнь.
На берегу Ганга был сложен погребальный костёр из сандалового дерева в форме ложа. Когда процессия подошла, мужчины положили носилки с телом на костёр, и всё продолжалось по традиции. Тело накрыли ритуальным покрывалом, на которое стали класть цветы и венки, снова зазвучали горестные стенания, причитания и плачь.
Зита пребывала в полузабытьи, она уже плохо понимала что происходит, и только послушно выполняла всё, что когда-то помнила и о чём ей сейчас напоминали.
У костра она сняла с себя все украшения и раздала женщинам, окружающим её. Потом её трижды обводят вокруг костра и жрец, окропив её водой, даёт выпить наркотический напиток и начинает читать траурные мантры.
Зажигаются благовонья, - у неё кружится голова, и слабеют ноги. Двое мужчин, из семьи её мужа, помогают Зите подняться на костёр. Её усаживают рядом с мужем, с левой стороны,  и кладут его голову ей на колени. Ноги Зиты прикрепляют цепью к тяжёлой плахе, чтобы она, в беспамятстве, не могла выброситься из огня.
Когда к костру поднесли горящий факел и вспыхнул огонь, - Глеб почувствовал жгучую боль и страх смерти.
Он сделал какое-то судорожное внутреннее усилие, которое иногда делают, чтобы прервать кошмарный сон, - и сразу снова стал самим собой.
Из мира боли, страдания и смерти, он сразу мгновенно переместился в мир покоя, радости и жизни, так, - как проходят через дверь из одной комнаты в другую.
Глеб об этом не раз читал на Земле, и представлял здесь, - на четвёртой планете, но сейчас это было показано ему наглядно и зримо!
Постепенно, словно сквозь туман, он стал различать: светлые голубые дали, блестящие озера и водопады, деревья и яркие цветы. Теперь Глеб испытывал радость и полное спокойствие; и было совершенно необъяснимо, как совсем недавно он мог быть женщиной, которую сжигали на костре, ощущать её муки, боль и смятение, и видеть места и жизнь, о которых раньше не имел никакого представления.
И тогда Глеб подумал, что земная жизнь людей, - это, нанизанная на нить воображаемого времени, нескончаемая череда снов. И ещё он подумал, что все эти сны, продолжают где-то существовать наяву. Этот вывод был настолько неожиданным и фантастичным, что привёл его в полное замешательство.
«Это абсурд и бред!» - сказал себе Глеб, - «или я понял непонимаемое, или не понимаю ничего, и здесь нужен Учитель».
Шло время, и в продолжительных медитациях, Глеб искал объяснения того, что он переживал в посещениях своих прежних жизней на Земле. В результате, он только больше убеждался в том, что ещё не достиг нужных духовных высот, и нужной духовной чистоты.
А на четвёртой планете произошло чрезвычайное и огромное событие, - её посетил Христос!
Об этом узнали сразу, Его почувствовали все, а потом увидели все!
Сначала Глеб увидел Его в медитации, в образе, который он представлял себе на Земле, но, возвратившись в обычное состояние, он увидел совсем другое.
Это было невыразимо прекрасно! Пространство и всё вокруг сияло мягким божественным светом, и в божественной мелодии звучали слова, - «Се есть Сын и Посланник Творца!».
Сияющий образ, в лёгком прозрачном облачке перемещался и повисал в пространстве, - он только отдалённо напоминал земной образ и образы здешних обитателей. Он вызывал такую любовь и такой восторг, что они переполняли и требовали немедленно с кем-то ими поделиться. И тогда появился Учитель.
-   Да, сын мой, - это Господь Иисус Христос, но это не то, что видели когда-то на Земле, в виде человека, рождённого Девой Марией. Христос, которого ты видишь сейчас своим внутренним зрением, - это истинный Дух Творца, который он дал Сыну, когда посылал его на Землю.
Иногда, когда это нужно, Он сходит на наши планеты, чтобы помочь их обитателям подняться в своём духовном развитии, приблизиться к пониманию Божественных истин, и избавиться от оставшихся грехов. Его посещения незапланированны и редки, поэтому постарайся в медитации на Этом Образе, получить всё, что тебе сейчас наиболее необходимо.
И Учитель исчез так же внезапно, как и появился.
Глеб уже привык здесь ничему не удивляться, и поэтому появление Учителя, так же, как и его исчезновение воспринял совершенно спокойно, - как обычное явление.
Когда настало время отдыха, созерцания и медитации, он с нетерпением стал искать канал связи с Образом Христа, который являлся ему. Но это оказалось очень нелёгким и утомительным процессом, всё время что-то мешало, в сознание шли какие-то помехи и шум. Было, похоже, что этим же занимались теперь многие тысячи обитателей планеты, нужны были особые усилия и особая концентрация, чтобы настроиться на Образ.
Прошло много попыток, прежде чем он смог, наконец, вызвать в сознании светлый Образ Бога.
Сначала Глеб, неуверенно и робко, захотел узнать, всегда мучащую его, основную тайну Мира, - что такое Время?
В медитации к нему пришёл загадочный ответ, - «Это иллюзия ума, когда состояние принимается за движение».
Когда Глеб стал размышлять над этим ответом, погружаясь в его глубину, - он был ошеломлён, - это приводило к абсолютному Единству Мира, где всё связано со всем, и значит, нет движения и времени. В нём все изменяется моментально и вечно, - мгновение и вечность сливаются, и время перестаёт существовать. Он вспомнил теперь, что подобную мысль высказывал также Будда.
Глеб торжествовал, он чувствовал, что поднялся ещё на один шаг по пути к Вершине, и тогда он захотел узнать, что-же происходило с ним при путешествии в прошлые жизни, как он мог чувствовать себя совершенно разными людьми, когда душа была одна.
Он долго ждал ответа, - «И это тоже иллюзия ума. Когда человек избавится от своего ума, он избавится от всех своих иллюзий, он станет неотягощён и приблизится к Отцу. Ты ещё только на пути, - твори Добро, неси Любовь, и  это всё, что нужно!».
Это было похоже на новое рождение, Глеб воспринял всё, как откровение и благодать, - внутри зазвучала сама собой возникшая молитва: «Слава тебе, Господи, слава тебе, Господи, слава тебе, Боже!». Эти слова вылились сами, - он их никогда ранее не произносил.
После этого, Глеб перестал глубоко задумываться и мучиться над вечными вопросами Бытия, - теперь он знал, что ответы явятся сами, когда будет нужно.
Теперь в медитации, он ощущал, что он, кто когда-то был Глеб Антонов, на самом деле только крохотная точка Сознания, единая со всем Мирозданием, и остро чувствующая всё, что в нём происходит.
Неожиданно он обнаружил, что теперь может моментально оказываться в любой точке Мира, которого он мог себе представить, и куда хотел направить себя, кроме высших планет.
Так, он теперь сразу обследовал всю свою четвёртую планету, потом третью, где встретился со многими своими друзьями и знакомыми.
Теперь, когда все перемещения сделались мгновенными, Глеб понял, что ему показано, - времени, как оно понимается на Земле, не существует, оно действительно превращается в состояние Мира!
И не только это открылось ему, как только он смог мгновенно оказываться в любой точке доступного ему Мира, - вместе со временем исчезло, и перестало существовать пространство, трансформировавшись из бесконечности в точку сознания!
Всё это открывалось Глебу в состоянии глубокой медитации, когда сознание выходило за свои границы, и приближалось к запретной черте, за которой угадывалась чёрная, - пустота. Тогда он обнаруживал в себе страх и останавливался; откуда-то приходила мысль, что он должен пока оставаться в своём иллюзорном Мире. Он вспомнил запрет, который был ему положен, - и прекратил медитации на устройстве Мира.
Когда же, в очередной раз, настало время медитации, Глеб вызвал образы матери и отца. Он узнал, что на Земле они давно уже умерли и находятся на третьей планете. Это его обрадовало и удивило, - вместо земного, тяжёлого чувства утраты, здесь было радостное чувство ожидания встречи, и он сразу решил их увидеть.
Теперь ему достаточно было только сконцентрировать мысль и сформулировать желание, - как он сразу же оказался в нужном месте. Глеб узнал родителей сразу. Отец и мать выглядели молодыми, какими помнил их Глеб, когда был ребёнком. Они двигались в красивом прозрачном домике, который они построили себе сами, силой своего воображения и мысли. Дом был окружён такими же прозрачными деревьями, за которыми виднелись подобные же строения и силуэты местных обитателей.
Было похоже, что это какое-то поселение.
Глеб терпеливо наблюдал, не зная, что делать дальше, как себя вести и как обнаружить своё присутствие. Он передвинулся ближе.
Было похоже по их движениям, что родители общаются друг с другом, что их связывает взаимное понимание и любовь.
Вот отец поднялся, слегка прикоснулся к жене, - и оказался в другой комнате; там он стал что-то делать, и скоро там появился оранжевый свет, словно зажгли камин. Мать делала что-то в комнате у стола, как-будто готовила некую пищу.
Глеб оказался рядом.
-   Мама, ты узнаёшь меня? Я очень рад здесь вас встретить!
Она подняла глаза, и смотрела непонимающе и удивлённо. Он приблизился вплотную, словно обнимая её.
-   Я, Глеб, - твой сын! Посмотри внимательно, вспомни!
Её глаза как-будто медленно пробуждались ото сна.
-   Да, да, я теперь всё вспоминаю…, Глебушка, милый…, Коля, Коля, - иди скорее!
Она прижалась к Глебу, и он почувствовал какое-то приятное тепло.
Николай Иванович оказался рядом, - он тоже ничего не понимал.
-   Верочка, кто это? Откуда он появился, это твой знакомый?
-   Я, Глеб, отец! Твой сын, посмотри на меня внимательно!
Глеб приблизился вплотную. Глаза отца были полузакрыты, он как-будто дремал.
-   Нет, нет…, Глеба давно уже нет, он погиб в горах.
-   Я жив, отец, - погибло только тело…, то, - плотное тело!
-   Нет, нет, этого не может быть.
Тогда мать приблизилась к отцу, и взяла его за руку.
- Коля, ты посмотри, посмотри хорошенько, вспомни! Это Глебка, Глебушка, - наш сын, он здесь!
Теперь отец стал медленно вспоминать.
-   Глеб, как же это? Откуда ты появился?
-  Я сейчас живу на другой планете. Я опустился повидать вас. Как вы здесь живёте, чем занимаетесь?
Было заметно, что отцу труднее было общаться с сыном.
- Мы живём хорошо, нам здесь всё нравится…, здесь хорошо…, Верочка, расскажи, что мы здесь делаем….
Мать понимала Глеба лучше.
-   Мы здесь тоже работаем, - убираем мусор и грязь, которые здесь появляются, очищаем растительность и водоёмы, а ещё, мы каждый день слушаем проповеди наших учителей, и выполняем уроки, которые нам задают.
Глеб ещё долго беседовал с матерью, и в беседу всё чаще включался отец. Глебу стало ясно, что здесь тоже есть свои учителя, которые помогают обитателям третьей планеты освободиться от земных заблуждений и грехов, совершённых на Земле, чтобы подготовить их к более высокому и чистому воплощению. Понял он также и то, что близкие и семейные родственники встречаются на третьей планете, и всё, что они сеяли на Земле, - они пожнут здесь. Те, которые жили в добре, согласии и любви, - будут здесь более счастливы, быстрее и успешнее пройдут свой благословенный путь.
Общение с родителями продолжалось долго, но проходило с трудом, было похоже, что иногда он и они плохо понимали друг друга. Глебу казалось, что они поменялись ролями, и родители духовно пребывают на уровне счастливых детей, а он этот уровень уже давно перерос; и это было естественно, - они теперь были жителями разных планет.
После возвращения домой, на четвёртую планету, Глеб нашёл её восхитительной, и с радостью принялся за свою прежнюю работу. Эта работа заключала в себе три основных правила жизни: делать добро, сеять любовь и очищать себя.
Он перемещался по необъятным просторам планеты, встречался и вступал в общения с близкими душами, встречал новых обитателей и помогал им привыкнуть и освоиться, всячески очищал и украшал планету силой своего воображения и мысли, а во время медитации, - искал в себе духовный сор, и удалял его.
Несколько раз Глеба посещала мысль посетить ещё раз вторую и первую планеты, но всегда что-то удерживало его от этого поспешного шага. В медитации шёл непонятный запрет и когда он попытался разобраться в этом, и задал вопрос, - появилась маленькая яркая точка на чёрном фоне, которая стала медленно увеличиваться в размерах. Он с удивлением наблюдал, как точка постепенно превратилась в Земной шар. Огромный голубой глобус медленно вращался перед мысленным взором, в тёмном пространстве, являя океаны и континенты.
Глеб сразу воспринял это как знак, что ему следует посетить свою первую Родину – Землю. Это вызвало противоречивые чувства, - с одной стороны Земля, как низшая планета, давно перестала его интересовать, она слишком много проигрывала, по сравнению с теперешним местом его обитания. Но, с другой стороны, там остались его близкие родственники, друзья и знакомые, которых он мог бы посетить и узнать, как они несут там бренность своих физических тел.
Глеб не сразу решил оказаться на Земле, в медитации он вызывал картины этого посещения и встреч с земными обитателями. Он понимал, что может оказаться там чужим и даже нежелательным; может нарушить их привычный быт и вызвать страх. Глеб даже хотел обратиться к Учителю, но его ответ пришёл сам, и он был прост: «Ты сможешь помочь земным обитателям на их многотрудных путях!».
После этого, Глеб уже не сомневался, он стал выбирать место, - и это был его прежний дом.
Техника мгновенной депортации была для него уже привычной.
Вначале он погружал себя в глубокую медитацию, теряя ощущения своего тонкого тела,  и сжимал сознание в точке. Затем, этой точкой он представлял себе место, где хотел оказаться, делал внутреннее усилие, похожее на прыжок, и точка сознания оказывалась в новом месте. После этого, он просто выходил из состояния медитации, расширяя сознание и восстанавливая мысль.
Теперь он снова последовательно проделал всё это, - и оказался в своей московской квартире, которую сразу узнал.
Планировка комнат осталась прежней, но совершенно незнакомыми выглядели обстановка и интерьер. Глеб переместился по комнатам.
В гостиной, за длинным столом, сидели незнакомые люди и завтракали, - мужчина, женщина и двое детей, ещё одна старая женщина была на кухне. Глеб понял, что его семья сменила квартиру. Он отвлёк своё внимание, сконцентрировался на образе Татьяны, - своей бывшей жены, - и сразу оказался где-то за городом, в двухэтажном коттедже, обнесённом глухим забором и окружённом заросшим садом.
На первом этаже дома, в просторной кухне, лениво спорили две женщины; одной было на вид лет шестьдесят – семьдесят, другая была моложе. В старшей, Глеб не сразу узнал свою жену – Татьяну, и с изумлением интуитивно понял, что отсутствовал на Земле более тридцати лет!
Татьяна сильно изменилась, - растолстела и согнулась, роскошные локоны её поседели и посеклись, лицо покрылось сетью морщин, прежним остался только голос.
- … вспомни, Анна, когда ты пришла, мы с тобой договаривались, что ты приходишь три раза по два часа, готовишь завтрак, обед и ужин, а расплачиваюсь я в конце месяца.
-  Нет, Татьяна Петровна, я всё помню, это вы забыли, что я, кроме готовки, ещё ходила два раза за продуктами, чистила ковры у Якова Ильича в его комнате…, а ведь у меня тоже своя семья и я не могу быть у вас целый день.
-   У тебя есть выходной и старшая дочь, которая тебе помогает, а что ты должна помогать Якову Ильичу, мы с тобой тоже говорили, это твоя обязанность. Ладно, об этом мы потом поговорим, а сейчас иди, позови Яшу обедать.
Глеб знал, что для земных обитателей он невидим, но в том, что они не могут его чувствовать, он уверен не был, поэтому он расположился вверху, за стеной, и наблюдал.
Он был изумлён переменами во внешности Татьяны, и это был наглядный ответ на загадки времени, но… сам, то он, ни в чём не изменился, - и это был очередной вопрос.
Появился Яков Ильич, он вошёл в кухню, тяжело опираясь на палку и подволакивая левую ногу. Хотя голова его и лишилась своих волос, но лицо сохранило благородство и следы прежней красоты.
-  Наверное, могла принести мне обед наверх, - недовольно произнёс он.
-  Я делаю это специально, тебе необходимо двигаться, твой доктор сказал, чтобы я тебя понемногу «гоняла».
-  Все уже говорят: «движение, - это жизнь», ну и что? Всё правильно, а если ничего не движется? Нет, Танечка, - это лошади хорошо бегать, пока она жеребёнок, а я так кажется уже отбегался.
-  Не говори глупости, Яша, если человек совсем не может двигаться, - он труп, но тебе пока об этом рано думать. Ладно, садись в своё кресло и ешь, сегодня твои любимые щи с курицей.
Анна подала второе блюдо и ушла. Глеб продолжал наблюдать.
После обеда, когда Яков Ильич блаженно отдыхал в своём кресле, Татьяна сказала, загружая посудомоечную машину.
-  Яшенька, у нас кончаются деньги, ты не думаешь продолжать приём?
Яков Ильич недовольно заворочался в кресле.
-  Ты же, наверное, видишь, - я не могу принимать клиентов, во-первых, - мне это тяжело, во-вторых, - ассистентка ушла, в-третьих, - оборудование год не работало…, объявлений и рекламы тоже нет, - кто сейчас уже сюда придёт?
-  Яша, я всё понимаю, но нам же нужно жить, нам же нужны деньги!
Яков Ильич начинал волноваться.
-  У меня уже никого не осталось из родных, а у тебя есть Сергей и Надежда, - наверное, можно к ним обратиться.
-  Яков, как тебе не стыдно, - с раздражением ответила Татьяна, - ты знаешь, что Надя живёт в Америке, у неё свои проблемы, а у Серёжи, - неприятности и в семье, и на работе.
-  Ну хорошо, Танечка, - примиряюще сказал Яков Ильич, - если я смогу вести приём, - я постараюсь, но если не смогу, - тогда я уже не знаю, - извини.
Наступило молчание, Глебу вдруг очень захотелось чем-то помочь этой семье, он стал делать для этого внутренние усилия, с концентрацией и передачей Якову Ильичу энергии мысли.
Яков Ильич ещё какое-то время расслабленно сидел в своём кресле, а потом вдруг неожиданно поднялся, и в нём была заметна необъяснимая перемена.
-   Я сейчас, Танечка, наверное, схожу в свой кабинет, проверю аппаратуру, позвоню Гале, - и попробую таки наладить свой приём.
Он энергично поднялся, и под удивлённый взгляд жены, пошёл к себе наверх, даже, как-будто, не опираясь на палочку.
-   Яша, - осторожно на лестнице, не упади, - крикнула вслед Татьяна.
Тогда Глеб предположил, что он может здесь, на Земле не только наблюдать, но и воздействовать, и это наполнило его посещение Земли новым чрезвычайным смыслом.
Теперь Глеб решил увидеть свою дочь – Надежду.
Алгоритм мгновенного перемещения остался прежним, - он представил и воссоздал перед собой образ дочери, добился концентрации, превратив сознание в точку, а потом перенёс его в созданный образ.
Глеб не сразу понял, где оказался, - прямое шоссе на побережье; вдоль дороги – пальмы, сады, яркие цветники и двухэтажные домики-бунгало, скрывающиеся в зелени. Глеб оказался в одном из них.
В доме были две женщины, - старшая, средних лет, лежала на диване, под настенным светильником, и читала книгу; младшая ходила по комнатам с бельём, как-будто готовилась к ночлегу.
Глеб приблизился, - он не переставал изумляться, - старшая женщина была его дочерью – Надеждой, Наденькой, которую он оставил, когда ей было восемь лет! А младшая была её дочерью, - значит его внучкой!
Глеб переместился ближе, почти вплотную к дочери, она неожиданно отложила книгу и закрыла глаза, словно погружаясь в дремоту.
Глеб опасался испугать Надежду, он не касался её тела, но только стремился войти в контакт с её душой, и узнать, как продолжалась её жизнь после того, как он уехал тогда из дома в Аэропорт.
Контакта с подсознанием дочери не наступало, тогда Глеб стал использовать много раз испытанное средство, - медитацию.
Когда концентрация на образе дочери и её жизни наступила, и достигла нужной величины, - вся информация о ней, хранящаяся в земном Мире, выплеснулась в сознание Глеба.
Он как будто мгновенно прочитал книгу, с ретрансляцией событий, и их подробным объяснением! При этом, Глеб неожиданно предположил, что информация была преобразована из временной формы в пространственную. Это же, - преобразование Фурье, ошеломлённо подумал он, - вот где исчезает время, без потери информации! Теперь он всё узнал сразу.
Надя окончила школу и поступила в институт иностранных языков. После института, она работала на киностудии и преподавала английский язык, а потом была поездка в Голливуд, с артистами кино. Там её увидел местный постановщик-декоратор – Майкл Симонс, и был совершенно очарован русской переводчицей. Майкл был наполовину русский. Его отец – Иван Симонов, старший лейтенант, был ранен в конце войны, попал в плен и был освобождён союзниками в 1945-м году. Узнав, что на Родине его ждёт военный трибунал и пятнадцать лет лагерей, он уехал в Америку, и стал Джоном Симонсом. Он женился на американке, жил в Сан-Франциско и нарожал четверых детей. Майкл, которого все звали Мишкой, был третьим ребенком, он уехал в Лос-Анджелес, и устроился работать в Голливуд. Отец, на склоне лет, стал тосковать по Родине, он часто рассказывал сыну о красотах Сибири, Урала, Поволжья; с тех пор впечатлительный Майкл всегда мечтал побывать в России и познакомиться с русской девушкой.
Когда он увидел Надю, которая, ко всему прочему, прекрасно говорила по-английски, Майкл сразу понял, что это та, о которой он мечтал. Они познакомились, но их совместная жизнь с Надеждой долгое время была для Майкла, - только надеждой, они жили на разных краях земли.
Майкл три раза специально приезжал в Россию, - познакомился с Татьяной Петровной и Яковом Ильичём, привозил дорогие подарки, становился на колени и…, на четвёртый раз, с согласия матери, Надя решила уехать в Америку. Они купили дом на побережье в окрестностях Лос-Анджелеса; через два года в нём уже бегали две очаровательные девчушки-близнецы, Лиз и Мари, - и вот они уже взрослые, им двадцать лет!
Так мелькали года и события земной жизни, сжатые в мгновение.
Теперь Глеб был спокоен за свою дочь и её семью; он радовался и смеялся в душе, что в скором времени, по земным меркам, может стать прадедушкой.
Глеб ещё раз оглядел дом: холл, столовую, спальни, кабинет, библиотеку, игровой зал, оранжерею, и удалился, мысленно попросив Надежду поскорее приехать в Россию и навестить свою мать. Но он продолжал удерживать связь с домом.
Надежда Глебовна пробудилась от дремоты, и села на диване.
-   Ма, ты что спала? – удивлённо спросила Лиз.
-   Нет, Лизи, я просто задремала…, и знаешь, кого я видела во сне? Ты не угадаешь, - я видела своего отца…, так ясно, как будто он приходил сюда.
-  Ты никогда не рассказывала мне про дедушку, - с грустью сказала Лиз.
- Это было так давно, мне ведь было тогда восемь лет, я только пошла в школу. Мы с Серёжей жили у бабушки, отец и мама работали, и он только на выходные привозил нас домой. Летом он часто уезжал в разные походы, и мы больше бывали с мамой и бабушкой.
Наталья Глебовна надолго замолчала, а потом печально закончила.
- Однажды он уехал в горы, по-моему, в Гималайские…, и не вернулся, - мы даже не смогли найти его могилу.
Лиз подошла к матери, и обняла её за плечи.
-   Извини, ма, я тебя расстроила.
-  Ничего, дочка, всё это уже давно пережито, мама потом снова вышла замуж, но детей у неё уже не было. Когда бабушка умерла, мы с Серёжей уже были всё время с ней.
-   А что сейчас с Серёжей?
- Он уже давно Сергей Глебович и живёт в России; как он живёт, я не знаю, у нас связи нет.
Они сидели рядом и молчали.
- Что, папа звонил? – спросила вдруг Надежда Глебовна, - когда он приедет, и где Мари?
-  Папа звонил, он будет через полчаса, а Мари, наверное, придёт поздно, у неё появился молодой человек.
Когда приехал Майкл, все сели за большим столом в столовой, и стали изучать меню, ежедневно присылаемое им из соседнего ресторана. Обычно они заказывали по телефону выбранные блюда и напитки, и через пять минут, всё бывало у них на столе.
Сегодня был рыбный день, они заказали: рыбный салат-ассорти, черепаховый суп, отварную лососину с картофелем и черносливом, омары с маслинами и вино.
После ужина Майкл спросил у жены.
-   Нади, что мы планируем на уик-энд?
- Я не знаю, наверное, пойдём на пляж, надо спросить у девочек.
- Давайте я приготовлю яхту, и отправимся во Флориду, - предложил Майкл, - как ты смотришь на это Лизи?
-  Я пока не знаю, па, - ответила Лиз, но Мари с Ником хотели покататься на нашей яхте в океане. Если они возьмут нас с Дэвидом, - мы могли бы поехать вчетвером.
-  О кей! – весело воскликнул Майкл, - значит яхта отменяется, и отдаётся молодым; значит нам с тобой, мама, остаётся или пляж, или автомобильное путешествие, или друзья, или…, в худшем случае, дом, - что ты выбираешь?
- Знаешь, дорогой, - вдруг задумчиво произнесла Надежда, - мне кажется, нам надо съездить в Россию.
- Я сейчас не могу, - быстро ответил Майкл, - в департаменте накопилось очень много работы.
-  Хорошо, ты оставайся, но я должна поехать, - она помолчала и добавила, - ведь маме скоро уже семьдесят лет!
Теперь Глеб изолировал своё сознание от последних восприятий, - у него оставался последний из родственных объектов его посещения Земли, - его сын, Сергей.
Он сразу перешёл к концентрации на новом образе, почти совсем забытом. Медитация была длительной и тяжёлой, пока, наконец, в тумане сознания, появились чёткие образы, и он оказался…, в квартире.
В небольшой кухне, за столом, сидел небритый мужчина средних лет, в майке, и пил пиво. Глеб с удивлением, но безошибочно, определил в нём своего сына. На столе стояли бутылки и тарелки, с недоеденной едой; где-то в дальней комнате, слышались женский и детский голоса.
-   Это что-же, опять моя внучка? – невольно пронеслась мысль.
Глеб долго пытался найти контакт с душой Сергея, но это ему не удавалось. Вместо образов и слов, в сознании возникали какие-то обрывочные расплывчатые картины, искажённые полосами помех. Глеб понял, что сын его был сильно возбужден, и к тому же пьян. Надо было ждать, и только ночью, когда заснули сознание и эмоции, он смог получить  изображение и описание жизни Сергея Глебовича Антонова.
Окончив школу, Сергей не захотел идти в технику, по примеру своего отца; он вообще отличался с детства независимостью и несговорчивостью. Он решил поступить в гуманитарное святилище, - в МГУ, на философский факультет, это ему удалось, и это была его ошибка.
Очевидно, времена увлечения философией и её расцвета, - миновали.
После окончания университета, после трудных исканий, сомнений и разочарований, он почувствовал себя на лодке, в бескрайнем океане, без пищи и питья. Нет, конечно, он мог устроиться, и работать в каком-нибудь академическом институте, в чиновничьей организации или в частной компании, - но не с таким характером и складом ума. Он во всём искал логики, разума, справедливости и здравого смысла…, а где же их было взять?
В век, когда всех интересовали только деньги, его, в это время, интересовали идеи, и он, в этом обществе, оказался лишним.
За два года, он сменил несколько мест работы, но так и не нашёл того, что было ему нужно.
Когда Сергей понял, что напрасно потерял восемь лет жизни, и его специальность, с его запросами, никому не нужна, он решил круто изменить жизнь, и поступил в Автодорожный институт, почувствовав наступивший автомобильный бум.
Институт он окончил, но автомеханик все-таки не мог заменить в нём мыслителя и правдолюбца, - и опять возникали проблемы.
В руководстве, и в администрации он работать не мог, на заводе не захотел, - оставался частный автосервис, - там он стал выпивать.
Первый брак Сергея оказался неудачным. Красивая студентка, которой он в первое время представлялся обеспеченным предпринимателем, - столкнувшись с его самоисканием и постоянными денежными проблемами, - быстро оставила его, благо, не успев родить детей.
Второй раз Сергей женился случайно. В сервис приехала пышнотелая блондинка, на красном «Феррари», чтобы поставить дополнительную сигнализацию. Тогда Сергей «болел» хорошими машинами, - он выразил своё громкое восхищение, машиной и владелицей, - и попался на крючок. Приезжая дама заметила молодого, выделяющегося благородными манерами и внешностью, мастера, и стала оказывать ему явные знаки внимания. Она намеренно приезжала несколько раз в сервис с мелкими заказами, - лично к Сергею, а потом, в благодарность за работу, пригласила его в ресторан.
За первой встречей в роскошном ресторане, последовали другие, и понеслось….
Сергею казалось, что вот он влюбился и счастлив, - он наслаждался поездками в её машине, не знал отказа в деньгах, побывал в её престижном доме и познакомился с семьёй. Инга была единственной дочерью крупного торгового воротилы, с сомнительным прошлым. Вскоре деньги, роскошь и возможность безбедного существования, подточили фундамент прежнего мировоззрения, и он женился. Они купили квартиру, а через год с небольшим, у них родился сын; Сергей хотел назвать его Глебом, в память своего отца, но Инга, по требованию отца, дала ему имя – Виктор.
Счастливо Сергей прожил недолго, - каких-то несколько лет. Искушения сладкой жизни, он преодолел. Сначала испортились отношения с тестем, который считал своим правом грубо вмешиваться в его личную жизнь, потом стали портится отношения и с женой. Сергей чувствовал, что к нему относятся как к бедному родственнику, который обязан быть послушным, благодарным и подобострастным. Это стало его бесить, но не это было главным, - главным было то, что не было любви!
Эту свою любовь, он нашёл уже потом, когда встретил Люсю.
Люся работала в банке, всего лишь несколько раз поговорив с ней по служебной необходимости, и проводив однажды домой, Сергей решил, что только эта женщина нужна ему. Так в тридцать шесть лет, он первый раз влюбился по-настоящему.
Потом были ещё встречи, Сергей узнал, что у Люси есть дочка, которой два года, и что год назад у неё погиб муж.
Но все эти подробности не имели уже для Сергея никакого значения; он без колебаний и с радостью, после согласия Люси, переехал жить в её небольшую двухкомнатную квартиру.
Здесь жили они вместе уже более десяти лет. Можно было сказать, что за это время они сохранили свою любовь, но это не продукт длительного хранения, и обстоятельства, которые её омрачают, появляются всегда. И здесь были такие обстоятельства, - это пристрастие Сергея к выпивке, и неприязненные отношения между Людмилой и свекровью. Было похоже, что Люся сильно ревнует мужа к его собственной матери, и искренне переживает, когда он уезжает к ней, а Татьяна Петровна недовольна семейным устройством сына.
Всё это увидел и понял Глеб, но он продолжал наблюдать!
Было воскресенье, и это был единственный день недели, когда никому, никуда не надо было спешить, как обычно, - Сергею и Людмиле на работу, а Верочке в школу.
Завтракали в столовой, за большим столом. Люся накладывала в тарелки кашу, Сергей принёс пиво.
- Милка, как ты думаешь, - могу я с похмелья выпить ещё пивка?
-  Конечно, милый дурачёк, почему же не можешь, но вчера ты, по-моему, опять перепил.
- Ладно, ладно, мы сейчас не про это. Вот ты сказала, что я могу выпить пивка…, а чем закусить…, - кашей, оладьями, вареньем?
-  А что ты хочешь? Есть красная рыба, селёдка, могу пожарить печёнку.
-  Вот! – оживился Сергей, - каши мне не надо, а давай рыбу…, и печёнку!
Пока Сергей открывал вторую бутылку, его закуска стояла уже на столе; Людмила присела рядом.
-   Как у тебя на работе? – тихо спросила она.
-  Так ничего…, но обстановка мерзкая, всё сгнило. У всех на уме только одно: деньги, деньги, деньги…, из-за этого дерут клиентов, обманывают начальство…, крадут друг у друга запчасти, инструмент….
Наступило долгое молчание, потом Люся осторожно спросила.
-   Что же начальство не может навести порядок? Кто там у вас: заведующий, директор, президент?
-  Начальство наше мы не видим, оно не любит засвечиваться, а у нас Зам, - он сидит под колпаком, и ему на всё плевать. Он получает своё, подгребает, где можно и больше его ничего не волнует.
-   Серёжа, может быть тебе, с твоим опытом, уйти на завод или какое-нибудь государственное предприятие?
Сергей рассмеялся.
-  Если я уйду из частной шарашки, в государственную контору или на завод, то буду приносить тебе раз в пять, а то и в десять, меньше денег.
Сергей нервно налил в стакан пива и быстро выпил; Люся села рядом, обняла его за шею, и поцеловала в небритую щеку.
- Я не хотела огорчать тебя, милый, но нам надо начать экономить, - наш банк обанкротился, и я могу потерять работу.
-  Ты не переживай, это всё естественно, - наворовали денег, а потом объявляют себя банкротами. Кто в вас директор, - наверное, бывший бандит или мошенник?
-   Ну так нельзя, Серёженька…, мы же не знаем.
-   Знаем!
Сергей нахмурился и о чём-то думал. Потом принёс ещё одну бутылку, и когда Верочка, закончив завтрак, ушла к себе, - Сергей тихо сказал жене.
-  Знаешь, Милок, я думаю, что мне надо уже выбираться из-под чужой жопы, и заводить своё дело, для начала хотя бы небольшую мастерскую, для элитных машин.
Она испуганно посмотрела на мужа. 
-   Но это же опасно! Ты же читаешь газеты и слушаешь радио, там везде конкуренция…, они же отстреливают друг друга, как на войне!
Сергей невесело усмехнулся.
- Да, Людмилка, ты права, - дурадский социализм, через химерный коммунизм, скакнул в бандитский капитализм, но жить то всё равно надо. Ты скажи мне, - как жить человеку, который не хочет воровать…, или не умеет?
- Ты только не расстраивайся, дорогой, я тебя прошу, - ответила она, - пока у нас деньги есть, я, наверное, получу пособие, а потом найду работу.
- Ну, нет, - твёрдо сказал Сергей, - хватит тебе работать, подчиняться дуракам и проходимцам. Давай-ка посиди дома, удели время семье и отдохни…, а там посмотрим, а я всё-таки буду налаживать свою фирму, - я уже всё решил.
Здесь Глеб захотел узнать, что будет ожидать Сергея, если он примет такое решение, и… внутренне ужаснулся, увидев картины, которые открылись ему. Надо было как-то вмешиваться и влиять, - но как? Он не мог изменять обстоятельств бытия, от него не зависящих, и влиять на карму.
В медитации Глебу представилось, что надо войти в подсознание Сергея, и направить его на поиск другого пути, заведомо более безопасного. Несколько ночей, Глеб провёл у постели спящего Сергея.
Через неделю, когда семья собралась за ужином, Сергей торжественно объявил.
-   Людмилка! Я, кажется, нашёл новую работу!
-   Как! Где, хорошую? – радостно воскликнула она.
- Да, кажется отличную! Ты представляешь, позавчера, случайно нашёл телефон Генки Зверева, - моего старого друга по институту. Позвонил, застал его на месте, - договорились встретиться,  и вчера я был у него!  Он сейчас – Геннадий Николаевич, - директор крупного торгового центра. Ты представляешь, он сходу, берёт меня замом и техническим консультантом по иномаркам!
-   Тебя это устраивает, ты доволен?
-  Ещё бы! Ты посуди, - формально подчиняюсь только Генычу, работа знакомая и чистая, и, что сейчас важно нам, - зарплата надёжная и побольше чем у меня сейчас!
-   Серёжка, я так рада! – воскликнула Людмила, - только ты…
-  Знаю, знаю, - мы уже всё честно обговорили с Геннадием, - на работе я всегда буду трезвым, - это железно!
Глеб был вполне доволен, но у него ещё оставались дела на Земле.
Он должен был обязательно найти семью Бориса, - это была его постоянная боль.
Глеб долго не мог найти никого, всё время шёл туман. Он медитировал, настраивался, концентрировался на последних событиях и воспоминаниях, но транспортация не наступала. Тогда он понял, что нет чётких образов, - там какие-то большие изменения в месте жительства и образе жизни. Надо было менять метод.
«Виктор и Андрей Рябовы, Виктор Борисович и Андрей Борисович Рябовы….», - вызывал он адреса из справочных областных архивов. Наконец пришёл ответ: «Звенигород посёлок «Юбилейный» 27, 28».
Дальше всё происходило по уже привычному порядку: медитация, концентрация, внутреннее напряжение души, с ощущением прыжка, и вот….
Глеб уже в лесном массиве, в элитном коттеджном посёлке. Два трёхэтажных дома под номерами двадцать семь и двадцать восемь стояли рядом, окружённые общим монолитным забором с системой сигнализации  и камерами наружного наблюдения.
В первом коттедже, было многолюдно и шумно; на первом этаже двое охранников, в комфуляже, играли в карты, и пили пиво. На втором этаже, в комнатах находились две женщины среднего возраста, ещё одна пожилая женщина сидела в отдельной комнате на третьем этаже; трое детей бегали в спортивном зале и гоняли мяч.
Во втором коттедже были: женщина, молодой мужчина и двое детей школьного возраста.
Глеб был в недоумении, - он не находил знакомых, надо было вблизи проверять каждого.
Вот старая женщина, которая сидела в отдельной комнате у экрана телевизора, - Глеб придвинулся почти вплотную и стал искать следы в памяти далёкого прошлого…, и он узнал, - это была Галина – жена Бориса, только сейчас это была небольшая седая и старая женщина, с морщинами у глаз, а та, - русоволосая статная красавица. Он наблюдал, вспоминал, сопоставлял, и ещё раз изумлялся работе земного времени над земными телами.
Глеб понял, что видит здесь три поколения: Галину Сергеевну, её детей и внуков, а может быть даже и правнуков.
Потом приехали две машины, - «Мерседес» и «Геленваген», и в приезжих мужчинах, хотя и с трудом, Глеб узнал Виктора и Андрея Рябовых. Ему скорее захотелось узнать, - как же всё происходило, после того, как они с Борисом улетели в горы, но оживлённая суета, громкие разговоры, хождения, смех, - всё это мешало сосредоточиться, и надо было ждать ночи.
Ужинали каждый в своём доме со своей семьёй; и после ещё долго не ложились спать, - слушали музыку, сидели у телевизоров, читали книги.
Когда, наконец, наступила тишина, и в домах погас свет, Глеб стал вызывать в сознание картины прошлого этой семьи.
После гибели Бориса, Галина сразу решила не выходить больше замуж, и в этом плане, все мужчины перестали для неё существовать. Всю оставшуюся жизнь, она решила посвятить детям, и хотя было ей очень трудно, она тянула две работы, хозяйство, воспитание, и всё-таки обеспечила сыновьям высшее образование.
Виктор с Андреем были почти погодками, они всегда и везде были вместе и неразлучны, как близнецы. После окончания школы, они поступили в один институт, и когда окончили его, быстро нашли своё место в новой жизни. В этом им помогли энергичные и решительные характеры, которые они унаследовали от отца.
Сначала они лазили по крышам, и устанавливали спутниковые антенны, потом стали собирать и продавать компьютерные платы и модемы. Появились большие деньги, и они открыли ателье по ремонту и продаже бытовой радиоэлектронной аппаратуры.
На пути к благосостоянию в этой жизни, братьям пришлось пережить много трудностей, испытаний и опасностей. Работать приходилось в условиях чиновничьих препятствий, жёсткой конкуренции и бандитского шантажа. Они, как в джунглях, прорубали себе путь к преуспеванию, и, используя все возможности, - законные, а иногда и нет, - продвигали своё дело.
В жизни им повезло, - их было двое, но как один, у которого всех достоинств: силы, решительности, умения и ума, было в два раза больше.
Теперь, перевалив за сорок пять, они имели всё, что хотели, - деньги, богатые дома, машины, семьи и детей.
Мать они сразу взяли к себе, окружили любовью и вниманием, освободили от всяких забот. Каждый год, два раза, две многочисленные семьи неизменно собирались вместе за большим столом у Виктора Борисовича, - отмечать дни рождения и гибели мужа, отца и деда.
Виктор с Андреем даже побывали в Гималаях, несколько лет назад, у подножья горы Дхаулагири, на месте предполагаемой могилы отца.
Глеб был обрадован, и вполне доволен этим посещением, и теперь ему оставалось здесь, только навестить Юлия и Павла.
Юлия Залуцкого Глеб обнаружил быстро, тот жил в своей прежней квартире, и они когда-то были соседями.
Да, вот эта, знакомая квартира.
В большой комнате, за обеденным столом сидели трое. Глеб уже привык к сюрпризам, предоставляемым ему маскарадом земных лет, и перестал изумляться. Теперь ему было проще узнать своего прежнего друга, и всё, что было связано с его давней жизнью.
Юлий растолстел и обрюзг, стали седыми и редкими некогда чёрные волосы, но глаза, даже в сетях морщин, остались прежними, - голубыми с лукавой хитринкой.
В последнее время он работал окружным архитектором, а теперь они с Марией Сергеевной были уже на пенсии. У них было трое детей, - сын и две дочери; все они жили отдельно, но кто-то из их детей, всегда были с бабушкой. Сейчас с ними жила одна из внучек – студентка.
Мария Сергеевна изменилась тоже. Короткая стрижка, вместо волнистой косы, заметно поникшая фигура, очки…, и только голос остался прежним.
- Юлий, ты меня беспокоишь в последнее время, - стал мрачным, задумчивым, вспомни-ка себя молодым, - оживись немного…, надо же находить какие-то радости и в нашем возрасте.
Юлий Львович молчал, а потом грустно усмехнулся.
- Да, Машутка, ты конечно права…, но, - но по дороге к старости, беспокоясь о нашем пути…, жизнь снимает с нас прежние радости, - чтобы было легче уйти! – и он тяжело вздохнул.
- Нет, нет, дорогой, старости поддаваться нельзя. Нам надо поддерживать детей и растить внуков, позвони, пожалуйста, Мише, что он давно не появляется?
-   Мишка строит дом, теперь он раб своей дури. Что ему надо, - прекрасная квартира в зелёном районе, но нет, - теперь говорят престижно иметь свой трёхэтажный теремок.
- Ты не прав, дорогой, родители никогда не поймут своих детей, но если подумать, то его можно понять, - у него же дети, и скоро может быть будут внуки.  Вот Натуська скоро может выйти замуж, правда Натка? – обратилась Мария Сергеевна к сидящей рядом внучке.
-  Нет, бабуля, я сперва хочу закончить институт, а потом будет видно.
-  Но у тебя есть, наверное, какой-нибудь мальчик, которому ты нравишься?
-  Да, Денис всё время ходит за мной, и умоляет выйти за него замуж, но он сейчас не имеет для меня никакого значения.
-  Чтобы узнать значение, - надо потерять! – тихо проговорил Юлий Львович, - хорошо, если на время, а не навсегда.
- Что ты хочешь этим сказать? – смеясь, спросила Мария Сергеевна.
- Я хочу этим сказать Натальи, что если она хочет узнать значение для себя, какого-то человека, то надо расстаться с ним, на время…, и тогда это откроется.
-  Слушай, Натка, что изрекает наш дедушка, - шутливо сказала Мария Сергеевна, - у него в голове целый склад мудрых мыслей. Да, Юлий, я забыла тебе сказать, - добавила она уже серьёзно, - Миша просит у нас денег, у него не хватает на стройку. Я сказала ему, что мы сейчас с тобой не очень богатые, но что у нас есть, - мы ему отдадим, ты не возражаешь?
- Ты правильно сказала, Маняша, но только наполовину, - богатый не тот, кто имеет много денег, а тот, кто, имея немного, - легко с ними расстаётся! 
Юлий Львович замолчал, видимо обдумывая свою мысль, а потом громко сказал.
-  Но мы, по-моему, сели обедать, а не стоить наши планы…, которые могут уйти в туманы….
-  Да, да, извините, мы заговорились, - и Мария Сергеевна стала разливать суп в тарелки.
После обеда Юлий Львович ушёл в свою комнату и лёг на диван. Мария Сергеевна, чем-то озабоченная, пошла вслед за ним и присела рядом.
- Милый, я заметила, что тебя, в последнее время, что-то всё-таки  беспокоит, ты стал какой-то грустный, согнулся, глотаешь какие-то таблетки…, от чего они? Ты плохо себя чувствуешь?
-  Не беспокойся, - ответил он, - это обычный аспирин, просто, в последнее время нет настроения.
-   Но должны быть какие-то причины?
-   Причина – жизнь, - тихо ответил он.
Но Глеб уже знал причину изменения состояния Юлия, - это был страх смерти!
Это была гримаса старости, - Юлию казалось, что у него, без явных симптомов, больное сердце, и он может внезапно умереть. Он привязался к своим ощущениям, прислушивался к ним, искал… и находил, и оборачивал против себя! Как только кольнуло, сдавило, или повернулось в груди, - Юлий сразу чувствовал в этом угрозу своей жизни, впадая в панику и страх. В последнее время, он даже боялся засыпать, опасаясь не проснуться.
Так мнительность постепенно  формировала мучителя и смертельного врага, - в самом себе!
И кому же, как ни Глебу, следовало внушить своему старому другу, что страхи его смешные и смерти нет!
Ночами, когда сознание освобождалось от пут повседневности, и душа носилась свободной, Глеб старался соединиться с ней и передать свои мысли. Он трудился три ночи.
Через несколько дней, перед завтраком, когда в соседней комнате зазвучала танцевальная музыка, Юлий Львович вдруг неожиданно поднялся со стула, и торжественно произнёс.
- Уважаемая Мария Сергеевна, разрешите пригласить вас на танец.
Она быстро повернулась от плиты, и испуганно посмотрела на мужа, но он широко улыбался, и такой его улыбки она не помнила давно.
- Ты что, милый? Что с  тобой случилось?
- Ничего не случилось, просто я вспомнил нашу далёкую молодость и тот ресторан, где мы с тобой первый раз танцевали, почему бы нам не попробовать вспомнить это сейчас?
Он подошёл к ней, поклонился…, и она почувствовала непонятное, давно забытое волнение.
- Мы же с тобой давно забыли, как танцуют, - с виноватой улыбкой произнесла она.
-  А мы сейчас вспомним, то наше время, - ответил он, обнимая её за талию, - и даже постараемся вернуться в него.
Они стали танцевать, неуверенно, сбиваясь с ритма, стараясь вспомнить забытые движения, но быстро устали, и рассмеялись.
-  Вот теперь ты выглядишь молодцом, - с радостью сказала Мария Сергеевна, - выпрямился и порозовел.
- Да! Ощущения почти как прежде, - тяжело дыша, сказал Юлий Львович, - жалко только нет шампанского.
-  Почему нет? – ответила она, - в последний приезд Иришка привезла нам бутылку, но мы её так и не пили.
- И правильно сделали! Давай, ищи её и будем пить…, и смеяться как дети!
В комнату вошла Наташа.
-   Бабуля, что у вас за тожество?
-  Мы вспомнили молодость, и хотим её пережить ещё раз, насколько это можно, неси нам закуску под вино, и садимся за стол!
Когда расселись и налили вино, Юлий Львович поднял бокал, и провозгласил.
-  За молодость… в мозгах! – и посмотрев на внучку, с улыбкой добавил, - и в телесах!
Когда выпили вина и закусили, разговор сделался тихим и задушевным.
- Ты знаешь, - сказал Юлий Львович, обращаясь к жене, - я сегодня во сне видел Глеба Антонова, ты помнишь его?
- Так, немного, - мы встречались всего несколько раз; он, кажется, трагически погиб где-то в горах?
- Да, в Гималаях. Мы дружили тогда, - Глеб, Борис, Пашка и я…, были вроде как семья. Глеб был у нас, как-бы, идейным наставником и вдохновителем. Они с Борисом поехали с альпинистами в горы, и оба разбились.
Он помолчал, задумчиво глядя в стол, а потом добавил.
-   И знаешь, это удивительно, - во сне Глеб мне что-то говорил, и я всё помнил, пока спал, но сейчас, как ни стараюсь, - ничего вспомнить не могу! Давай-ка, Машенька, по старому обычаю, помянем их, чтобы земля им, там в горах, была пухом.
И когда они налили, и стоя не чокаясь выпили, Глеб понял, -  здесь он сделал всё, что было нужно.
Теперь надо было отыскать Павла и ещё, Глеб поймал себя на мысли, - Нину.
Эта задача оказалась неожиданно трудной, - знакомое место их жительства не отвечало, другого обнаружить не удавалось. Глеб погружался в медитацию и концентрировался на образе Павла, при их последней встрече, - ответный сигнал не шёл. Несколько раз он изменял подходы, но всё было напрасным. Тогда он решил вызвать образ Нины, и сразу почувствовал ответную связь.
Теперь оставалось только удержать концентрацию, и сделать привычное внутреннее усилие.
Он сразу оказался где-то на окраине города, было похоже, что это зона отдыха, - водоёмы, деревья, цветники, и здесь же, - овальные башни элитных домов. Вот четвёртый этаж, дома номер пять, сдвоенная квартира, большой кабинет, напоминающий библиотеку обилием книжных шкафов и полок.
За огромным письменным столом, уставленным приборами оргтехники, сидел человек, и что-то писал, заглядывая в книгу.
В этом человеке, Павла Петровича Ракитина можно было скорее угадать, нежели узнать. Когда-то крупная и статная его фигура заметно согнулась, появились очки, и вдобавок, он отпустил бороду и усы, куда теперь переселились почти все волосы с его головы. Глеб придвинулся вплотную.
- Пашка, Пашка, - сколько прошло лет? – с удивлением подумал он.
Внезапно Павел Петрович перестал писать, закрыл книгу и посидел несколько минут с закрытыми глазами, словно прислушиваясь к чему-то в себе, а потом…, поднялся, и прилёг на стоящий рядом диван.
Глеб расположился рядом, и стал вызывать, и наблюдать…, - прошлое.
Институт, где они когда-то работали, просуществовал недолго, вскоре он превратился в территориальное сообщество частных фирм и складских помещений. Но Павла Петровича это уже никак не касалось, он был слишком хорошо известен в научно-технических кругах, и предприятия, которые выжили в смуте, в первую очередь военные, которые выживают всегда, наперебой стали приглашать его к себе.
Наконец всё вернулось на «круги своя», - крупное научно-производственное объединение, с кодовым названием и с секретными разработками, предложило ему такие условия, от которых он решил не отказываться. Он стал Ведущим научным сотрудником-консультантом, со свободным графиком работы,  и получил прекрасную благоустроенную сдвоенную квартиру в новом парковом районе. В одной трёхкомнатной квартире жили он и жена, а напротив, через коридор, во второй такой-же квартире, жила их дочь Светлана Павловна, со своей семьёй, - мужем и двумя детьми. Павел Петрович продолжал работать и служебная машина, в любое время, могла привезти его на работу и отвезти домой.
Нина Викторовна, хотя и перешагнула через шестьдесят, но тоже продолжала работать в диагностическом отделе крупного медицинского центра. Там же, после окончания медицинского института, работали Светлана Павловна и её муж.
Глеб продолжал наблюдать, он хотел узнать подробнее характер работы Павла Петровича, но тут в комнату вошла Нина.
Взглянув в его сторону, она побледнела, отшатнулась назад, и замерла, глядя на него широко открытыми испуганными глазами.
Глеб сразу догадался, что Нина его видит, и узнала, - он сразу же исчез за стеной, и стал наблюдать оттуда.
Павел Петрович поднял глаза на жену.
- Ты что, Нинок? Что-нибудь случилось? – взволнованно поднялся он со стула.
-   Нет, Паша, ничего…, просто мне показалось….
-  Что тебе показалось? Ты здорова, плохо себя чувствуешь? – продолжал беспокоиться он.
-  Нет, нет, пожалуйста, не беспокойся, я здорова сейчас всё пройдёт.
- Но всё-таки, что тебе могло показаться здесь? Что меня связали и пытают утюгом, как это пишут в газетах?
-   Ну что ты говоришь глупости? Ладно, идём ужинать.
Они вышли, а Глеб отметил, что Нина, на удивление, почти не изменилась и выглядела очень хорошо для своих лет, - пожалуй, только тёмно-каштановые волосы заиндевели сединой.
Он не решился наблюдать за ними дальше, опасаясь испугать Нину и вызвать непредсказуемую ситуацию, но намерился возвратиться снова, когда Нина не сможет его увидеть и почувствовать.
Глеб не нуждался во сне, но ритм был космическим законом, и сон, в виде духовного отдыха, ему заменяли периоды медитации, когда объектами выбирались: земные пейзажи, горы, моря или запомнившиеся красоты четвёртой планеты.
Когда он погрузился в очередную медитацию, и на мгновение остался пустым, - он увидел Учителя. Глеб не удивился, он уже давно, неизвестно почему, ожидал его появления. Учитель был в своём прежнем облике, - белого старца, с сияющим взглядом тёмных глаз.
-   Ты, наверное, удивлён, сын мой, что я нашёл тебя здесь?
-   Нет, я почему-то давно ждал этой встречи, и рад ей.
- Меня прислал к тебе мой Учитель с шестой планеты и попросил передать тебе поручение, пока ты находишься на Земле. Слушай меня внимательно и запоминай.
Люди на Земле уходят от Бога, и движутся к своей роковой черте. Ты, конечно, знаешь о Вавилонском грехопадении, до которого на Земле был один народ, одна Душа и один язык.
По замыслу Создателя, люди должны были расселиться по всей Земле, и жить в мире и согласии единой Душой, работая на Земле и пользуясь её дарами.
Но люди не захотели расселяться, - они захотели возвеличиться и превознестись, чтобы сделать себе имя, - для этого они решили построить город и башню до небес. Вот тогда люди стали уходить от своей Души и от духовной работы, к плотскому телу и к работе ради тщеславия. Но плоть несёт в себе семя греха и ум его взращивает! Это началось от Адама и Евы, и грех на Земле, с тех пор превозрастал. Первым наказанием людей, было изгнание из рая, вторым, - Всемирный потоп, но люди не отвратились от злых дел, и Вавилон это показал. 
Тогда Создатель разъединил  души людей, смешал их языки, и рассеял их по Земле. Он создал семьдесят престолов и послал семьдесят ангелов, - и стало семьдесят народов, со своими языками, своими душами и своим пониманием Бога.
Всё это было сделано людям во благо, теперь у них не могло быть одного общего властителя или тирана, который, противопоставив себя Богу, мог измыслить новый Вавилон.
Теперь у каждого народа был свой ангел-хранитель, и он мог возвратиться к духовной жизни, - каждый на своём престоле, на своей земле. Но народы опять не поняли замысла своего Творца, и повернулись к плотским вожделениям. Тогда появились: вражда, войны, взаимное истребление в народах и между народами, - за земли, за свою веру, за власть и за умственные химеры, которые создаёт себе разум, когда уходит от Бога.
Люди забывают предупреждения от пророков и от постоянных катастроф, происходящих на Земле, - они живут в своём теле одним днём, и считают всё сказками и случайными явлениями природы. Они не задумываются о каре, которая может их постичь, и не понимают, что эта третья кара будет уже не изгнанием, и не водой, - но огнём!
Великие Учителя с высших планет, постоянно пытаются донести до разума людей, через их души, истины, от которых зависят их земное благополучие и само существование, но их Духовные мысли не доходят до физических тел, у которых души спят.
Учитель замолчал, Глеб терпеливо ждал, не решаясь нарушить молчания.
-   Теперь слушай дальше. Людская масса, до которой должна дойти Духовная мысль, утеряла способность к ментальной связи, поэтому, для её передачи, эту мысль надо превратить в звуки или знаки, способные восприниматься физическим телом – мозгом.
На Земле есть люди, их немного, которые могут это делать; они были всегда, их называли сенситивами – чувствующими, или контактёрами – связующими. Они способны интуитивно сверхсознательно воспринимать мысли, когда сознание выключено, и передавать их знаками или звуками.
Твоя старая знакомая здесь, - Нина Ракитина, может почувствовать и записать во сне твои мысли, и так ты сможешь передать ей всё, что хотел бы сказать.
Но самое главное, ради чего я появился здесь, заключается в том, что она сможет записать, то есть материализовать мысли Учителей, которые будут идти через тебя. Теперь ты понял свою задачу здесь?
Это будет одна из нитей связи Учителей с земным разумом. Учителя ищут такие нити постоянно, потому-что мысли, передаваемые через них, помогают превращать представителей основной массы в праведников, а это постепенно возвратит людей к духовной работе и к своей душе, а значит  и к Богу.
Вавилонское грехопадение будет искуплено полностью и народ на Земле станет снова Единым…, если до этого не истребит себя сам.
- Что же я должен делать сейчас? – невольно вырвалось у Глеба.
-   Каждую третью ночь, начиная с этой, в три часа, ты должен погружаться в медитацию и вызывать образ Нины. Когда он будет представать в твоём духовном взоре, - просто мысленно и сосредоточенно, говори ей всё, что хочешь сказать.
Сначала ты должен создать к себе доверие, - рассказать всё, что с тобой произошло, когда ты оставил тело, и о своей новой жизни на четвёртой планете. Когда ты сообщишь ей всё, что хотел бы передать, тогда через тебя, с ней соединится Учитель и передаст послание людям, ты при этом должен быть пустым и пассивным, и только держать мысленно её образ. Всякий раз это будет продолжаться до тех пор, пока будет сохраняться концентрация или наступит время окончания послания.
Учитель замолчал, а потом спросил.
-   Тебе всё понятно, сын мой?
-  Как долго всё это будет происходить, и что я должен буду делать после этого на Земле?
-  Это главное твоё задание здесь, когда оно закончится, я не знаю, - тебе будет знак. После этого, ты должен завершить все свои дела на Земле и возвратиться на свою планету, - там тебе нужно будет готовиться к новому воплощению в тело. Теперь тебе всё понятно?
-   Да, - ответил Глеб, и Учитель исчез.
В среду вечером Нина и Павел ужинали одни, Светлана Павловна и её муж были ещё на работе.
-  Ниночка, я хочу сделать тебе комплимент, - с улыбкой сказал Павел Петрович, - ты сегодня очень хорошо выглядишь, даже светишься как-то.
-  Спасибо, Пашенька, да, сегодня я чувствую себя хорошо, но ведь у нас с тобой уже такой возраст, что всё меняется очень быстро, и зависит от очень многих причин, неизвестных нам и не зависимых от нас.
-   Да, ты права, нам остаётся только искать положительные причины, которые зависят от нас и использовать их, а главное не поддаваться возрастным неприятностям, которые, увы, - неизбежны. Вот я иногда встаю бодрым, и всё хорошо, а потом вдруг согнусь и не могу разогнуться, или заболит колено, и не могу идти; иногда ночью заболит живот, а днём заколет в сердце. Но главное, бывает, что заболеют мозги и начинаешь ненормально мыслить! Ты можешь объяснить всю эту чехарду, как врач?
- Я часто думаю, Паша, что нас окружает мир, который мы совершенно не знаем, и не понимаем, но в который входим; и в этом мире, - тысячи причин влияющих на каждый орган и каждую клетку.
У тебя нет патологических нарушений и органических заболеваний суставов, сердца и желудка, но то, о чём ты говоришь, - это влияния мира на твои органы, и в первую очередь, на нервную и эндокринную системы. С возрастом, гомеостаз нарушается, и резистентность организма, то есть сопротивляемость отрицательным воздействиям ослабевает, - это естественно.
- Спасибо, дорогая, ты всё понятно объяснила, - с иронией произнёс Павел Петрович, - теперь я знаю, что мне делать, и как жить, - можно мне положить ещё варенья?
- Паша, ты же прекрасно знаешь, - строго сказала Нина Викторовна, - сладкое, в нашем возрасте, - яд!
-  Да, но ты тоже прекрасно знаешь, что все яды, в небольших количествах, превращаются в лекарства, это закон гомеопатии.
- Хорошо, считай, что ты это количество уже превысил, и замени варенье, - этой фруктовой пастилой.
После ужина Павел Петрович ушёл в свой рабочий кабинет, а Нина Викторовна, убрав посуду, пошла в свою комнату.
Они давно уже спали в разных комнатах, это было удобно и спокойно. У неё в комнате, кроме кровати и шкафа, были: диван, небольшой письменный стол, туалетный столик, два кресла, книжный шкаф и торшер. На стенах висели полки с книгами и картины – репродукции Левитана и Айвазовского.
Нина Викторовна взяла с полки книгу, включила торшер и присела на диван, но ей почему-то не читалось. Она включила музыкальный центр, стоящий на широком подоконнике, и поставила медленную музыку в стиле ретро. Что-то волновало её, и, послушав музыку, она прошла в кабинет мужа.
-   Паша, у нас есть вино? – неожиданно спросила она, - хочется немножко выпить.
Он быстро поднялся из-за стола.
- Это что-то новое, но я очень рад! Конечно, у нас есть…, французское красное, кажется «Каберне» и коньяк «Мартель» - выбирай.
- Давай выпьем по бокалу вина, я надеюсь, ты составишь компанию своей жене?
- Я сделаю это с огромным удовольствием, - сказал Павел Петрович, и пошёл к мебельному бару.
Нина Викторовна принесла в кабинет: нарезанный сыр, маслины, коробку конфет, а Павел Петрович бутылку вина и пару бокалов.
Они выпили вина, немного посидели и поговорили на семейные темы; после этого Павел Петрович опять сел за свои бумаги, а Нина Викторовна пошла к себе, и легла спать.
Ночью ей снился сон. Недавно показавшийся образ Глеба Антонова появился снова; сначала отдалённо, а потом ближе в тумане, как она видела его несколько дней назад. Он что-то пытался ей сказать, но было заметно только движение губ.
Потом она что-то долго и мучительно искала, и никак не могла найти.
Ночь была странной, - полусознание, полузабытьё со сменой ярких цветных картин, которые сразу сменились пустотой.
Когда Нина Викторовна проснулась утром, первое, что она ощутила, была лёгкая головная боль, - «вот опять перемена погоды», - промелькнула мысль.
Она поднялась с постели, надела халат, и уже пошла в ванну,  когда взгляд её упал на письменный стол, - на нём лежал лист бумаги и ручка. Нина Викторовна удивилась, она хорошо помнила, что вечером, войдя в свою комнату, она не садилась за письменный стол и ничего не писала! Ну конечно, - сразу догадалась она, - это Павел написал ей какую-то записку, когда она спала!
Нина Викторовна подошла к столу, взяла исписанный лист…, и стала читать.
Она давно привыкла к чудесам разного рода, но сейчас, в первые минуты, ей показалось, что она сошла с ума. Но, поборов минутный страх, она заставила себя читать дальше, и постепенно чувства страха и изумления, сменились жгучим интересом.
На листе бумаги, её собственным почерком, было написано.
«Дорогая Нина! Разреши мне называть тебя так по праву нашего старого знакомства и дружбы. Я, - Глеб Антонов, только, пожалуйста, не пугайся. Вспомни, я часто бывал в вашем доме у Павла, - мы с ним тогда дружили. Потом я улетел в Гималаи, и там, на одной из вершин, попал в лавину, - и неожиданно освободился от своего плотного физического тела. Сейчас я живу в другом теле, - это душа, с сохранением сознания. Мы теперь с тобой находимся в разных измерениях, и я никогда не решился бы потревожить твоё привычное состояние и спокойствие. Сначала я, будучи здесь на Земле временно, хотел просто навестить вас, посмотреть как вы живёте, ничем не выдавая своего присутствия, но ты тогда увидела меня, и я удалился. Но сейчас ситуация изменилась. Ты, наверное, знаешь, что Земле угрожает катастрофа, из-за неразумной деятельности людей. Великие Учителя, которые находятся на высших планетах, всегда хотят помочь людям понять свои ошибки и заблуждения, чтобы исправить их. Но люди их не слышат. Люди на Земле удалились от Бога, они лишились способности духовного общения, потому что их души закрыты. Но на Земле есть люди с открытыми душами, которые способны почувствовать духовные сообщения Учителей и записать их, сделав, таким образом, понятными для основной массы людей. Это люди избранные, они посвящённые. Таким образом, последовательно через сознательную душу и посвящённого на Земле, Учителя могут передавать свои послания, мысли и советы людям. Поэтому они всегда ищут на Земле посвящённых, и одной из них являешься ты, Нина. Мой Учитель просил тебя принять, через меня, послание и записать его, тогда оно сможет действовать на материальном уровне на сознание и подсознание людей. Каждую третью ночь, начиная с сегодняшней, я буду передавать тебе мысли из других измерений, и ты, пожалуйста, записывай их. Сначала, как мне сказано, я расскажу тебе, что со мной произошло, как я попал на четвёртую планету и что она собой представляет. Это подготовит тебя к последующему приёму сообщений, которые будут уже поступать от моего Учителя, а может быть даже от Великих Учителей. Но меня предупредили, что всё это должно происходить при условии твоего полного понимания, согласия и доверия. Если ты не захочешь такого сотрудничества, или не сможешь его оказать, тогда напиши на письме и оставь на столе, - я буду знать. В этом случае, пожалуйста, извини и забудь обо всём, что произошло. А пока, для первого письма достаточно, с любовью к тебе, Глеб!».
Прочитав это послание, Нина Викторовна долго сидела неподвижно, глядя в строки, написанного её рукой, текста. Она испытывала необычное состояние, близкое к трансу, не чувствуя своего тела и дыхания. Казалось, что остановилось само время…, пока откуда-то издалека до неё не донеслось….
-  Нинуля, что ты не отвечаешь, ты спишь? – в комнату вошёл Павел Петрович, - что ты пишешь с утра, ты знаешь, что уже двенадцатый час?
-  Да, да…, сейчас…, - словно очнувшись от забытья, ответила она, поспешно убирая исписанный лист, - сейчас иду.
За завтраком, против обыкновения, Нина Викторовна была странно молчалива и сосредоточенна, это обеспокоило мужа.
- Нинуля, ты здорова? Ты сегодня какая-то странная, что с тобой?
- Нет, Пашенька, пожалуйста, не беспокойся, я абсолютно здорова, если что-то может быть абсолютным, - просто не выспалась…
-  Но ты, кажется что-то писала? Что ты могла писать ночью, когда надо спать? – он удивлённо глядел на неё.
- Дорогой мой, у твоей жены может быть какая-то личная жизнь, и личные секреты, как ты думаешь? – ответила она вопросом на вопрос, - вот тебе каша, вот творог, когда будет нужно, ты всё узнаешь…, а сейчас пока кушай.
-   Ну ладно, секретничай, я только надеюсь, что это не письмо к мужчине? – пошутил Павел Петрович, склоняясь к тарелке.
-   Не беспокойся, ты у меня вне конкуренции.
После завтрака, Нину Викторовну вызвали в клинику, для участия в консультации, потом она заходила в магазины, готовила обед, искала нужную ей книгу по физиологии печени…, и делала ещё десятки разных дел, но всё это происходило, на фоне утреннего события, как бы, ни с ней. Это было слишком необычно; в течение дня, она несколько раз брала с книжной полки исписанный листок, внимательно разглядывала его, словно сомневаясь в его подлинности, и перечитывала вновь. У неё не возникало даже мысли написать на нём – «нет», она сразу решила продолжить этот фантастический опыт, и посмотреть, что случится дальше.
Теперь, каждую третью ночь, ложась спать, она заранее клала на стол несколько листов бумаги и ручку. Спала она, как обычно, спокойно, без запоминающихся сновидений, но, когда просыпалась, сразу смотрела на стол, и…, - видела там исписанный лист. Она не помнила, как писала, и не знала текста, но сразу же, с каким-то мистическим чувством, начинала читать.
Так Нина Викторовна постепенно начинала узнавать, что происходило с Глебом, после лавины сошедшей с горы и похоронившей его физическое тело. Он рассказывал подробно о всех своих наблюдениях и переживаниях; многое из этого ей было уже известно, но потом всё больше появлялось нового и неожиданного. Особенно её поразило описание четвёртой планеты. С захватывающим интересом ожидала она следующего письма, готовилась к нему, стараясь предугадать содержание и развитие сюжетных событий.
Через некоторое время, Нина Викторовна неожиданно обнаружила приятные перемены, происходящие в ней. Она стала заметно лучше себя ощущать, исчезли боли в суставах ног, перестала болеть голова при смене погоды, и к себе, на этаж она поднималась уже без остановок, но главное – исчез страх.
Она чувствовала, что прикоснулась к какой-то другой жизни, - более правильной, более красивой и более счастливой, где нет места сомнениям, страданиям и самой смерти.
Теперь она ждала этих писем, читала их, перечитывала, и хранила, как реликвии.
Последнее письмо Глеба было о недавнем посещении Земли, и заканчивалось так.
«Дорогая, Нина! Вот я тебе рассказал всё, что произошло со мной после того, что у вас на Земле называется смертью. Теперь я буду переходить на свою планету, где меня ожидает новое воплощение. Где оно произойдёт и в какое тело, - пока никому не известно. Может быть, я ещё пришлю тебе письмо, а может быть встретимся на четвёртой планете. Теперь, через меня, к тебе будут поступать послания Учителей, пожалуйста, записывай их и сохраняй, это может оказаться очень важным, я же с тобой временно прощаюсь. Твой духовный брат – Глеб».
Нина Викторовна искренне расстроилась и огорчилась, она уже так привыкла к письмам Глеба, что почти ощущала его присутствие, его душу, и испытывала что-то уже давно забытое, похожее на эйфорию.
Теперь она, с некоторой осторожностью и опасением, ожидала послания Учителей.
Почти две недели листы, лежащие на столе, оставались чистыми. Нина Викторовна уже подумала, что Учителя решили не передавать послания людям, но вдруг появилась первая запись.
«Жителям планеты Земля! Всё, что будет здесь сообщаться,  делается с любовью и желанием помочь в понимании некоторых истин, избавляющих от страданий и злых дел. Имеется три уровня истины. Первый, - самый высокий уровень, это Божьи истины, которые скрыты от людей. Не ищите их здесь, они откроются сами, когда вы соединитесь с Богом, если это когда-нибудь произойдёт. Второй уровень, это Мировые истины, объясняющие устройство Мира и все процессы, происходящие в нём. Здесь под словом «Мир» надо понимать всё то, что окружает отдельное человеческое тело. Эти истины только слегка приоткрыты людям на Земле, и в основном являются гипотетическими. Третий уровень, - это  земные, или жизненные истины, сюда относятся законы природных земных процессов и жизни всех земных обитателей, в первую очередь человека. Эти истины должны помогать людям в их повседневной жизни продолжительно пребывать в благодати, будучи здоровыми и счастливыми. Эти истины должны уберегать людей от самоистребления, а Землю от разрушения и катастроф.  Других истин нет, и мы рассмотрим здесь последние. В этих истинах, о которых мы будем говорить, не ищите секретов, их там нет. Все эти истины уже давно известны, но секрет в том, что люди их не осмысливают, не задумываются над ними, а главное, - всё время забывают их. Но  ценность любых истин, это их плоды, их нельзя забывать, их надо сохранять в сознании и жить по их законам. Давайте рассмотрим с вами главные и очевидные истины, которые всегда забывают, но которые забывать нельзя. Далее, для продолжения, нам надо будет принять одно исходное утверждение, независимо от того, понравится оно вам или нет. Это необходимо для дальнейшего сближения понятий. Утверждение состоит в том, что человек, на данной ступени своего развития, ещё очень примитивное, по Мировым масштабам, существо, и поэтому он не может правильно понимать себя и окружающий Мир. Но, при этом, человек, наблюдая свои успехи в материальной области, - превознёсся, гипертрофировав в себе качества самоценности и самомнения. Поэтому утверждения, которые будут предлагаться, нуждаются в доказательствах и пояснениях. Начнём с основного вопроса, - как человек познаёт окружающий его Мир? Основной канал познания, это зрение, а сам процесс визуализации, это последовательное преобразование света. Свет – испускаемый или отражённый от объектов Мира поступает в глаз. В хрусталике глаза, как в линзе объектива, свет фокусируется и проектирует окружающий Мир на сетчатую оболочку глаза, так же как на светочувствительную матрицу или плёнку любого технического видеоустройства. Далее это проекционное изображение должно превратиться в биотоки, текущие в зрительном нерве, подобно электрическим токам в техническом устройстве. Это преобразование может быть сделано только в результате сканирования или временной выборки, когда пространственное изображение превращается во временной процесс. Двумерное измерение кодируется в одномерное, это происходит в сетчатой оболочке глаза, но как это происходит, не знает никто. Даже на вопрос, что такое эти токи в зрительном нерве, в которых зашифрована картина окружающего Мира, не ответит никто. Но дальше должно произойти ещё более непонятное и загадочное явление. Эти биотоки в нервах должны пройти обратное преобразование в мозгу и дать изображение картины окружающего Мира, которую вы наблюдаете, - в виде вариаций света перед глазами. Как это всё происходит в мозговых структурах, не знает никто. Теперь представьте, что в этой длинной и сложной цепи передачи и преобразований света произошёл обрыв, - тогда вы увидите тьму, свет исчезнет и, вместе с ним, для вас исчезнет весь окружающий Мир. Если же зрительная цепь передачи и преобразования света будет повреждена или нарушена, в любой степени, то окружающий Мир предстанет искажённым. Но любой биологический орган, как и любой технический прибор, имеет естественные ограничения, и даже будучи исправным, привносит свои искажения и они присутствуют в каналах всех органов чувств человека. Поэтому можно сделать вывод, что окружающий Мир люди воспринимают искажённым. Но, обратите внимание! Мы говорим при этом только о физическом материальном мире, который воспринимается органами чувств. Но материальный мир это только малая и самая примитивная часть Истинного окружающего Мира. Это простейший трёхмерный мир, только проекция Истинного многомерного Мира, число измерений которого не поддаётся исчислению. Сюда относятся все виды излучений и полей, мысли и души людей, а вершина восходит к Богу! Теперь подумайте, после всего, о чём здесь было сказано, - можно ли считать, что люди на Земле знают Истинный окружающий Мир, и что они смогут его познать на своей совремённой ступени развития? Какой же вывод следует сделать? Человек никогда не должен утверждать что-либо и говорить: «я знаю…, я понимаю…, только так, а не иначе», и при этом спорить, враждовать и даже убивать. Он должен говорить: «мне кажется…, по-моему…, может быть». Задумайтесь об этом»!
Прочитав свою запись, Нина Викторовна долго сидела в замешательстве, не понимая, как можно, и нужно ли, всему этому верить. Потом, успокоившись, и вспомнив послание Глеба, она ещё несколько раз перечитала письмо, но так и не смогла понять то, что написала своей рукой.
Несколько дней она заинтересованно изучала существо текста по книгам, осторожно расспрашивала Павла, избегая его любопытства. Она читала письмо ещё и ещё, и с каждым разом ей всё больше открывалось понимание какой-то таинственной истины. Так, при подъёме на гору, взору открываются новые горизонты.
Теперь, уже с нетерпением, Нина Викторовна ожидала новых писем.
Письмо появилось только через неделю; Нина Викторовна стала поспешно читать.
«Отсюда, с Высших Планет, с духовных позиций чистого неотягощённого разума, ясно видно насколько огромной и  безграничной может быть ваша глупость. Вы к ней уже привыкли и поэтому не замечаете её, ведь если все сойдут с ума, - сумасшедших не будет. Но если вы попробуете, хотя бы на короткое время, изменить ракурс и позицию сознания, посмотреть внимательно и отрешённо вокруг, вы увидите ваши глупости на каждом шагу. Это будет в вашей политике и законах, в ваших целях и идеалах, в вашем поведении и мыслях. Посмотрите внимательно, всё это показывают вам ежедневно: в публичных речах, в печати, по радио и телепередачам. Вот вам простой пример: вы выпускаете продукцию, для своего блага, заведомо зная, что она содержит смертельный яд (диоксин, фенол, формальдегид), а потом наблюдаете, как болеете и умираете от этого, но продолжаете её выпускать! Но самая большая и опасная ваша глупость в том, что вы задумали присвоить себе роль Создателя. Вы вторглись в человеческое тело в его клетки, молекулы и добрались уже до мозга. Вы возмечтали об искусственных органах, рассматривая человека, как электромеханическое устройство. Вы готовитесь сделать человеку новые органы, новое сердце и вживить в мозг компьютер. Но говоря о заменах органов и переделке человека, вы забываете о самом главном: об интеллекте, подсознании и о душе – единственной и незаменимой. Вы, не зная ни строения мозга, ни его функционирования, берётесь изучать его тайные трансцендентные процессы с помощью металлических электродов, проводов и примитивной техники. Вы подумали, к чему могут привести ваши замыслы? Представьте себе, что вы взялись разбирать ручные часы топором и ломом, а уборку своей комнаты производить взрывными устройствами. Результаты ваших действий могут быть такими же. Подумайте об этом! Бог, в лице природы, постоянно показывает ваше ничтожество перед ней, почему же вы не видите, и, превознеся своё эго, желаете превзойти Его? И ещё одна великая глупость, -          Создатель Мира, в котором всё, и который во всём, может быть только Единым! Но вы додумались расчленить Его и растащить по своим религиям и верованиям, и даже воюете из-за этого и убиваете друг друга. Разве это не глупость? Да, у Него есть Сын – Иисус Христос; есть Великие Пророки: Гермес Трисмегист, Зороастра, Моисей, Мохаммед, Франциск Ассизский; есть Великие Учителя: Будда, Лао-Цзы; есть просто Учителя, но Он – один. Его, -  Единственного воспринимают и чувствуют все религии Мира и все языческие культы, и совершенно не важно, как они Его при этом называют: Бог Отец, Саваоф, Яхве, Аллах, Брахма или Мировой Разум. Стоит ли из-за этого убивать друг друга? Единый Творец создал прекрасный Мир и сам Разум, но как вы используете его на Земле? За вашу короткую земную жизнь вы успеваете наделать столько глупостей, испытать столько страхов и страданий, принести столько горя и страданий окружающим вас людям и самой вашей матери – Земле, на которой вы живёте, что отдельная ваша жизнь, глядя отсюда, представляется совершенно бесполезной и ненужной Миру. Поэтому на Земле вам даны страдания и смерть, как результат вашей глупости и грехов. Что-же вам делать и где выход? Но Творец не может не любить свои создания, и он даёт возможность понять и осознать все ваши глупости и заблуждения, искупить грехи и исправиться. Он говорит вам, - «попробуйте ещё…, попробуйте еще…, и ещё, пока не поймёте и не станете лучше, приближаясь ко Мне, вашему Отцу!». Так Он проявляет к вам Свою милость и любовь, давая вам возможность рождаться вновь. Но не надо думать, что пользуясь продолжением жизни, можно спокойно и безбоязненно сеять разнообразное зло и совершать грехи. Движение к Богу или от Бога происходит постоянно, и тех, кто отходит неизбежно ожидают такие терзания и муки, когда только смерть будет единственным избавлением от них, но её не будет. Задумывайтесь об этом!».               
После этого письма, Нина Викторовна открыла для себя много нового и важного. Она стала более внимательно наблюдать за своими поступками и за окружающими с новых…, и новых позиций, меняя точки зрения и подходы. Она с изумлением обнаружила, что теперь многие действия людей явно напоминали умалишённых. Постепенно, незаметно для себя, она стала заниматься самонаблюдением и самосовершенствованием, и обнаружила, что это не только очень интересно, но, что более важно, - в высшей степени полезно для неё и для окружающих.
Кроме того, после последнего письма, у Нины Викторовны изменились взгляды на свою жизнь. Она и раньше слышала о реинкарнации и возможности переселения души в новое тело, но теперь, после писем Глеба и Учителя, - было совсем другое понимание и доверие, в письмах чувствовалась какая-то особая энергетика и проникновенность, вселяющие уверенность. В результате она совершенно избавилась от ощущений старости и страха смерти. С нарастающим интересом, и даже с нетерпением, ожидала она теперь новых писем.
Оно появилось только через неделю, похоже было, что там поняли её состояние после писем, когда необходимо всё спокойно осмыслить и понять, и решили увеличить паузы.
Проснувшись утром, Нина Викторовна ещё в постели почувствовала, что листок исписан, и быстро поднявшись, сразу стала читать.
«Теперь мы предлагаем вам посмотреть на ваши общественные отношения. Правила общественного поведения людей давно установлены Законами Природы и заповедями Мировых религий. Их очень немного и они просты, но вы не исполняете их и стараетесь не замечать. Но самое удивительное, что вы расплачиваетесь за это собственными страданиями и жизнью, не видя причин страданий, которые у вас под ногами. Вот первая Мировая заповедь: «Не убий!». Если вы вспомните, и внимательно изучите все случаи нарушения этой заповеди на Земле, у вас возникнет один вопрос, - «Зачем и ради чего?». В живой природе, к которой вы принадлежите тоже, нет ни одного примера, когда представители одного вида истребляют друг друга сознательно и без всякой необходимости. У представителей разных видов это оправдано исключительно необходимостью существования, то есть добыванием пищи, и это совсем другое дело. Убийство себе подобного, это злодеяние и глупость, но есть великие злодеяния и величайшие глупости, - это революции, массовые побоища и войны. Часто их разжигает один из вас: маньяк, фанатик или изверг-антихрист, - это величайшие злодеи и преступники. Причины их мыслей и действий могут быть самыми смехотворными и самыми бредовыми, но в результате – потоки крови и страдания тысяч и даже миллионов, не имеющих к их бредням никакого отношения. Почему же люди позволяют это делать и послушно, как овцы, идут на заклание, - разве это не всеобщая величайшая глупость? Но самое печальное и опасное заключается в том, что вы не делаете выводов из своей истории, и ваша глупость растёт. Посмотрите внимательно вокруг, и вы увидите это. Вместе с этим растёт всеобщее озлобление, всеобщая вражда и возможность взаимного уничтожения. Ответьте, что вам не живётся мирно на вашей прекрасной Земле? Создатель уже не раз спасал вас в надежде, что вы одумаетесь и вернётесь на Его пути, но когда Он увидит, что разложение необратимо и вы преступили черту, Он оставит вас и уберёт от Своего Престола. Задумывайтесь об этом!».
Это письмо потрясло своей жестокой правдой, которая прежде пряталась где-то глубоко, скрытая повседневной суетой, и вдруг вскрылась, причиняя боль. У Нины Викторовны даже возникло страстное желание, что-то делать, но что делать, - она не могла понять.
Целую неделю она находилась под удручающим впечатлением этого послания, пока, неожиданно для неё, не пришло новое.
«Вторая Мировая заповедь – «Не лги!». Ложь, вероломство и предательство, - орудия греха для достижения низменных целей неправедными путями. Но пока они не выходят за пределы личных отношений, их хотя и следует осуждать, но ещё можно терпеть и даже, в какой-то мере, оправдывать. Обманщика можно простить, или не верить ему больше, или уйти от него, - всё зависит от причины обмана и раскаяния, но всё-таки это небольшое зло. Ложь опасна и страшна когда становится общественной и захватывает массы людей. Тогда эти массы, под воздействием сознательной и намеренной лжи, могут изменить своё мировоззрение, мысли и поступки, и в результате изменить жизнь, и свою, и общества, в сторону зла. Ложь часто путают с заблуждением, но заблуждение основано на незнании и доверии, а ложь на осознании и корысти. Три дракона управляют людьми на Земле. Эти драконы уводят людей от Бога, и являются причинами всех преступлений. Эти драконы: жажда власти, жажда славы и жажда богатства, и все они используют ложь, как инструмент. Почитайте вашу историю, послушайте политиков и чиновников, посмотрите ваши зрелища, ваши игрища и рекламу, - и вы явно увидите следы трёх драконов. У этих драконов одна пища, - все религии называют её – эго, когда человек превозносит себя выше других и жаждет выделиться из Общего. Тогда он во власти, в славе и в богатстве находит наслаждение. Тот, кто един с Миром и с Богом, кто чувствует свою неразрывную связь со всей Вселенной, - не нуждается во лжи, он не превозносится и становится истинно свободным от рабства у трёх драконов. Задумывайтесь об этом!».
Все эти мысли не вызывали сомнений, когда Нина Викторовна стала более внимательно наблюдать окружающее, она находила подтверждение этому на каждом шагу. Она всегда ненавидела ложь, считая её основным пороком, и поэтому это письмо стало ей особенно понятным и близким.
Потом пришло следующее послание.
«Третья Мировая заповедь – «Не укради!». Вы чувствуете, что все основные Мировые заповеди как-то связаны, и в то же время существуют отдельно, это общий закон ассоциаций. Воровство действительно можно рассматривать отдельно от причин его побуждающих. Но что значит, «не укради»? Это не очень определённый термин в сообществе людей. Если его понимать как – «не бери того, что тебе не принадлежит», - то кроме собственного тела и того, что принадлежит всем, это дары природы, у человека нет ничего, что бы ему принадлежало, даже пищу, одежду и жилище, он у кого-то взял. Тогда может быть – «не бери того, что не нужно тебе для жизни?» - на Земле, это жизнь туземных племён. Жизненные потребности людей  безграничны, и человек для своей жизни может потребовать всё, что угодно. Человек может украсть кусок хлеба, чтобы не умереть с голоду и может ограбить банк; он может украсть у другого человека его труд, не заплатив за него, и присвоить чужую идею или труд. Но понятие, сначала расплывчатое и неопределённое, можно свести к простому: «не желай и не бери чужого, что есть у других, а у тебя нет!». С этой заповедью у вас на Земле – беда! Её нарушения постоянны и вызываются: жадностью, корыстью, завистью и порочными желаниями, у которых пределов нет. Когда же может прекратиться процесс присвоения чужого, - спросите вы? Он прекратится, когда изменится сознание людей, когда человек, залезая в ваш карман, будет чувствовать, что он ворует у себя. Это приходит с пониманием Единства человека и Вселенной, и значит Единства людей. Теперь вы чувствуете, что эта мысль проходит через все заповеди и она собирательная. Но понимание такого Единства это процесс сложный и длительный; к такому пониманию можно прийти только через Всеобщую Божественную Любовь. Задумывайтесь об этом!».
Она не могла сначала понять, что значит быть единой со Вселенной и чувствовать себя её частицей, ей казалось, что это просто декларативное утверждение. Она несколько дней читала и осмысливала письмо, обращалась к эзотерической литературе, пока, наконец, сакральный смысл этого утверждения не дошёл до неё, и не стал направлять её жизнь.
Нина Викторовна стала уже привыкать к посланиям Учителей, многое из того, что они сообщали, она знала, многое чувствовала интуитивно, но очень многое узнавала вновь. Но самое главное заключалось в том, что письма принесли ей новый уровень понимания привычных истин, - более глубокий и достоверный, и подняли сам уровень её жизни на новую высоту. Её интерес к этим посланиям непрерывно возрастал, а ожидания их превратилось в некую потребность.
Следующее послание, поспешно забрав со стола, она стала читать в постели.
«Четвёртая основная заповедь гласит: «Не прелюбодействуй!». Здесь у вас больше всего непонимания, лицемерия и извращений. Эта заповедь неразрывно связана с основным земным законом, - законом воспроизведения жизни. Всё живое на Земле непрерывно рождается и непрерывно умирает, подчиняясь закону природного ритма. Чтобы жизнь на Земле не прекращалась, в неё заложен Создателем половой инстинкт продолжения рода. Этот инстинкт обуславливается чувствами удовольствия и наслаждения, которые должны  сопровождать  момент появления нового тела и воплощения души. У животных, этот инстинкт и желание к спариванию появляются периодически и управляются природными ритмами и условиями среды, когда это наиболее благоприятно для рождения и развития здорового потомства. Но люди на Земле нарушают этот общий закон. Естественный природный процесс продолжения жизни, который должен происходить периодически, в условиях необходимости и благоприятности для потомства, вы на Земле превратили в акт получения удовольствия и минутного наслаждения. Этим актом вы занимаетесь когда угодно, где угодно, добавляя к нему различные извращения, делаете из него культ, куплю-продажу, и даже называете его – «любовью!». Вы забыли, что в истинном её понимании, Любовь не имеет никакого отношения к полу, это святое Божественное чувство ко всему живому; она абсолютна, вне времени и пространства. На Земле к ней ближе всего подходит отношение матери к своему младенцу. Теперь это святое понятие – Любви, вы свели к отношениям между мужчиной и женщиной, с обязательным добавлением половых контактов. Почему же в естественном процессе размножения, люди на Земле оказались ниже животных? Причина в том, что естественные инстинкты вы подавили извращённым разумом, его желаниями, фантазиями и прихотями. Всё это ассоциируется с тем, что мы уже когда-то упоминали и называли – эго! Теперь, нарушая основной закон природы в непрерывном возрождении и продолжении жизни, вы делаете очередную, и может быть роковую, ошибку и глупость, грозящие перенаселением планеты. Постепенно вы можете вытеснить весь животный мир, за ним, - мир растительный, а потом вам просто нечего будет есть и даже нечем будет дышать! Но это только реальная возможность, и предупреждение на случай, если ваши безрассудства будут продолжаться и нарастать. Как же теперь понимать заповедь – «Не прелюбодействуй!»? Дело в том, что она тоже не абсолютна. Для Святых, Пророков, Учителей, затворников и монахов, она означает – безбрачие и полное воздержание. Для священнослужителей, праведников, посвящённых, - это семейная жизнь с одной женщиной и с периодами воздержания, когда нет необходимости производить потомство. Для всех остальных, это семейная жизнь с одной женщиной и воздержание от связей с другими. Всё, что выходит за рамки этих правил, именуется как « прелюбодеяние», и является нарушением Мировой заповеди. Выполняете ли вы её на Земле, - понаблюдайте сами, и подумайте!».
Этого письма она сначала не поняла, оно переворачивало обычные представления, сложившиеся годами жизни. Нина Викторовна прочла ещё и опять не поняла, найдя в нём даже что-то несправедливое и обидное для возвышенных чувств любви и прелести интимных отношений. Сознание не принимало мысли, что человек, в чём-то, может быть более несовершенным, чем его меньшие братья по разуму.
Потом, до прихода следующего письма, она ещё не раз читала это послание, изменяя подходы и позиции наблюдения, и только потом, постепенно до неё стал доходить его сокровенный глобальный смысл.
Следующее письмо пришло не скоро, словно давая ей возможность обдумать и понять предыдущее. Оно начиналось странно.
«Вы задумывались когда-нибудь над тем, где вы живёте? Ваша Земля, - это крошечный космический кораблик, несущийся в безграничном океане Вселенной. Это трудно для понимания и давайте изменим масштаб. Представьте корабль, странствующий в вашем земном океане, который не может пристать к берегу, которого нет, и всё время должен плавать по воде. Это простая модель вашей Земли. Представьте дальше, как должна вести себя команда на этом корабле: капитан, рулевой, боцман, механик, матросы. Капитан командует, выбирает курс, рулевой направляет корабль по заданному курсу, боцман распоряжается на палубе, механик в машине, матросы чётко выполняют свою работу. На палубе, в машине, в трюме, в каютах, чистота, согласованность и слаженность в работе, строгий учёт и распределение продовольственных запасов, общий порядок и дисциплина. Так должно быть! Для Земли таким капитаном должен быть Бог! Теперь представьте другую картину, - на корабле десятки капитанов каждый со своей командой, своим курсом и своими правилами. Идёт борьба за главенство, за курс, за каюты, за продовольствие; на палубе и в трюме грязь и беспорядок, убираться некому, каждый валит на другого. Взаимная вражда и споры переходят в вооружённые столкновения; сначала используются стрелы и копья, потом ружья и пистолеты, а потом взрывные устройства и бомбы. На корабле даже не задумываются о том, что им всем угрожают шторма и ураганы, которые их могут погубить, и от которых можно спастись, только объединившись вместе. Они об этом не думают! Так, примерно, происходит у вас сейчас на Земле!».
Прочитав это письмо, Нина Викторовна сразу захотела показать его Павлу Петровичу и поговорить с ним, чтобы снять, непонятно откуда появившуюся тревогу, но потом благоразумно решила пока не делать этого, и дожидаться следующего послания. Вскоре оно пришло.
«Когда в Мире был создан Разум, ему была предоставлена свобода мысли и действий; без этого Разум был бы застывшим и неподвижным и никак бы не смог проявить себя, и значит оправдать своё появление. Движение Разума, наряду с его хаотичными метаниями,   породило дуальность мышления, в конечном итоге, он мог двигаться или к своему Создателю, неся любовь и добро, или вспять от Него, сея ненависть и злобу; мы не говорим о застывшем Разуме, который не двигается никуда, и о колеблющимся между двумя понятиями. Точкой отчёта стало появление Отступника, и вместе с ним – греха. Появились Святые и праведники, появились отступники и грешники. На Земле своими мыслями и поступками вы проходите Великое испытание, предложенное вам Творцом. В вашей жизни, все помыслы и деяния запечатлеваются в вашем подсознании и в вашей душе, предопределяя вашу дальнейшую земную жизнь, и все последующие. Неблагочестиво касаться замыслов Творца, поэтому вам надо только знать и постоянно помнить, что все ваши мысли, слова и поступки прямо влияют на вас, ваших потомков и окружающий вас Мир. Здесь неожиданные и непонятные вам, болезни и страдания, эйфория здоровья и радости существования ваши собственные, ваших потомков и вашей Земли. От этой вехи избирается путь к Богу или от Него. Разум, о котором мы здесь говорим, это общее Мировое понятие, такое же, как Время или Пространство, он принадлежит не только вам на Земле, но и многим другим космическим существам, у которых он намного превосходит ваш. Пределы и уровни его, бесконечны и бесчисленны, через этот Разум, Творец ощущает Себя! Вот почему появилась молитва, помните ли вы об этом на Земле? Посмотрите на луч света в тёмной комнате, - вы видите в нём крутящиеся пылинки? В Мироздании ваша Земля, - одна из пылинок, и другие миры рядом с ней. Когда Разум, на какой-то из таких пылинок, изживает себя и окончательно уходит от Создателя, происходит глобальная катастрофа, и Разум погибает, ожидая нового рождения. Это напоминает, в космическом масштабе, процесс реинкарнации у людей. Теперь может быть вам стало понятно, как должен вести себя каждый человек на Земле, и особенно те, кто влияет на массы людей, и принимает решения на уровне сообществ и государств. Ваши политики и вожди обязаны понять, что все они плывут на одном корабле, с которого нет трапа, на его палубе нельзя разжигать костры и кидать бомбы. Настало время употребить свой разум на благо, а не на гибель и обратиться к Богу! Это необходимо понять!».
Это письмо произвело самое сильное впечатление, у Нины Викторовны неожиданно появилось странное ощущение, ей стало казаться, что она маленькая девочка, и папа, взяв её за ручку, привёл из песочницы, где она играла, - в школу за парту. Она прочитала последнее послание ещё несколько раз, но это ощущение только крепло. Тогда Нина Викторовна подумала, что, наверное, она сама и окружающие люди, живут не так. Получалось, что на её жизнь и на жизнь её детей могут оказывать влияние не только правящие политики, действия её и окружающих, но даже её собственные мысли! Это было непонятно, необычно и неправдоподобно. Но в посланиях, которые она перечитала, ощущалась почти физически, какая-то высшая и неоспоримая правда. С нетерпением она ожидала следующих посланий, - но их не было.
Вскоре, Нине Викторовне позвонили из Медицинского Центра и попросили принять участие в заседании Консультативной Комиссии по спорным диагнозам.
Этот звонок её обрадовал, она уже давно не была в Центре и не встречалась со своими старыми знакомыми коллегами и с молодыми приемниками.
Она обычно ходила в Медицинский Центр пешком, затрачивая на дорогу минут тридцать, - тридцать пять, но в этот раз пришла значительно быстрее, и до начала заседания оставалось ещё целых полчаса. Неспеша, переодевшись, Нина Викторовна пошла в отдел диагностики, где заведовала её старая подруга, - Ольга Ивановна Сухова. В отделе был свой рентген – кабинет, томограф, УЗ анализатор и многочисленная диагностическая аппаратура.
Через комнату, где за микроскопами и компьютерами сидели лаборанты, Нина Викторовна прошла в кабинет заведующей, но Ольги Ивановны там не было. Она нашла её в лаборатории анализов, в самом конце отдела, где Ольга Ивановна рассматривала за столом какие-то печатные листы. На приветствие, она подняла голову, мельком взглянула на посетительницу, и снова склонилась к бумагам.
- Оля, здравствуй, ты, что меня не ждала? – удивлённо спросила Нина Викторовна.
Ольга Ивановна снова подняла голову, внимательно посмотрела на неё, и быстро поднялась из-за стола.
-   Что? Нина это ты? Извини, я тебя совсем не узнала…. Ты так изменилась, и как-будто помолодела…, прекрасно выглядишь. Куда-нибудь ездила?
-   Не знаю. Никуда я не ездила, была дома.
-   Ну этот дом пошёл тебе на пользу, тебя просто не узнать!
-   Спасибо, но что сегодня у нас намечается?
- Сегодня рассматривается неясная симптоматика, и обсуждение спорных диагнозов, здесь у нас, в моём кабинете в четырнадцать ноль, ноль. Будут присутствовать ведущие консультанты из области и Главный, - Ольга Ивановна ещё раз внимательно посмотрела в лицо Нины Викторовны, и улыбнулась.
-  Ну, Нинка, ты меня прямо удивила…, ну ладно, пошли ко мне, через пятнадцать минут будет собираться народ.
Они прошли через лабораторные комнаты, на ходу Ольга Ивановна сказала одной из девушек – лаборанток.
-   Валя, принеси, пожалуйста, в мой кабинет ещё пять стульев.
Пока они шли, ещё несколько знакомых сделали комплимент Нине Викторовне относительно её внешнего вида, и это уже стало ей надоедать, - приятное превращалось в докучливость.
В кабинете ещё полчаса ждали приезжих консультантов, потом позвонил Главврач, и сообщил, что уезжает и чтобы начинали без него.
Когда, наконец, все собрались, Нина Викторовна окинула взглядом лица приезжих: двое пожилых мужчин, примерно её возраста, и двое молодых, - мужчина и женщина. Она старалась не смотреть на их белые халаты, чтобы случайно не увидеть под ними то, что не имело отношения к цели её визита.
- Уважаемые коллеги, - начала Ольга Ивановна, после взаимных представлений, - мы пригласили вас помочь нам с диагностикой наших больных, при стёртой симптоматике. Если вы не возражаете, предлагается такой порядок: я зачитываю анамнез и историю болезни, потом знакомимся с анализами, а потом смотрим больного и высказываем своё мнение. Нет возражений?
Возражений не было, и Ольга Ивановна по телефону стала отдавать распоряжения своим сотрудникам, а потом взяла со стола первую историю болезни.
- Сотникова Людмила Алексеевна, тридцать восемь лет, служащая банка. Синдром хронической усталости, жалуется на постоянную слабость, отсутствие аппетита, похудание. Постоянно субфебрильная температура, депрессия. Наблюдается два месяца. Назначены общеукрепляющие препараты, - заметных улучшений нет. Все анализы здесь, прошу ознакомиться.
Когда все изучили интересующие их анализы, медицинская сестра пригласила больную.
Вошедшая женщина средних лет, не производила впечатление больной, вот только равнодушный, отсутствующий взгляд и худощавость. После расспросов и осмотра, она ушла, и Ольга Ивановна спросила.
-   Какие будут предположения?
Она спрашивала поочерёдно у всех, но предположения были различные и неопределённые.
- Нина Викторовна, вы можете что-нибудь сказать? – по соображениям вежливости к гостям, Ольга Ивановна обратилась к ней, - последней.
-   Начальная онкология в левой груди, - тихо ответила она.
Все зашумели, седой профессор удивлённо спросил.
-  Как можно это утверждать, если вот, - при исследованиях, маммография и УЗИ не выявили патологических изменений? – и он показал на анализы.
Нина Викторовна пожала плечами и промолчала. Она не могла им сказать, что увидела у женщины, в левой груди, небольшое красное пятно, размером с вишню, которое проявлялось и меркло, повторяя сердечный ритм. Такую картину наблюдала она не раз, но диагноз оказывался один, - начальная онкология.
Потом было несколько случаев, по которым все высказывающие пришли к одному мнению, и быстро поставили окончательный диагноз. Консилиум продолжался.
- Миронов Леонид Петрович, двадцать восемь лет, Научный работник. Частые неожиданные потери сознания без явных симптомов, отклонений со стороны сердечнососудистой системы не выявлено, наблюдается полгода, частота приступов два-три раза в месяц, назначались стимулирующие и седативные препараты, но заметных улучшений нет.
После ознакомления с анализами, все эксперты пришли к заключению, что здесь имеет место обычная вегетодистония.
Пригласили больного.
Вошёл молодой человек, рано облысевший, худой и бледный. Его сникшая фигура показывала, что он основное время проводит за письменным столом; на вопросы он отвечал сбивчиво, не поднимая глаз и нервно теребя рукава халата.
Нина Викторовна, внимательно посмотрев на вошедшего, сразу отметила его необычайно слабое энергетическое окружение.  При этом, что самое главное, оно было несимметричным и почти незаметным с левой стороны головы. Все внутренние органы были  без заметных изменений, но вот в голове…, вместо ритмичных непрерывных потоков энергии голубого и  синего оттенков в области шеи и лба, были видны беспорядочные всплески блёклого цвета.
Нине Викторовне вдруг почему-то стало очень жаль этого молодого человека. Она понимала, что  может быть поступает необдуманно, и не очень тактично по отношению к другим присутствующим, но не выдержала, и поднялась со стула.
-   Можно я его посмотрю?
Она усадила пациента на диван, и задала несколько вопросов, потом поднесла ладонь к его левому виску, закрыла глаза, словно прислушиваясь к чему-то, и стала делать качающие движения рукой, поднося её и удаляя. Потом Нина Викторовна несколько раз провела раскрытыми ладонями вокруг головы пациента, от макушки к плечам.
-  Ну вот пока всё, Леонид Петрович, вы здоровы, но старайтесь меньше наблюдать за собой, и искать неприятные ощущения, этим вы сами создаёте себе ваши проблемы.
Присутствующее с удивлением смотрели на Нину Викторовну и молчали, их лица показывали, что они ожидали объяснений, но что она могла им объяснить?
- Этот молодой человек, типичный психостеник-интроверт, - тихо произнесла Нина Викторова, когда он вышел, - мне кажется, что все его проблемы не в сердце и сосудах, а в его голове. Он всё время наблюдает себя и боится упасть и умереть. При любом функциональном отклонении, он говорит себе: «вот оно, мне плохо!». Страх усиливается, - усиливается отклонение, -  усиливается страх, это обычный порочный круг. Когда порог возбудимости в мозговом центре превышается, возникает спазм сосудов, он падает, теряет на минуту сознание, мысль разрывается и с ней порочный круг, - прекращается спазм, и он приходит в себя. Ему нужен психотерапевт-гипнолог, чтобы изменить мышление. Это моё мнение, извините, если я нарушила наш регламент.
Наступило продолжительное молчание, приезжие как-будто молчаливо спрашивали: «зачем мы здесь нужны?», и Ольга Ивановна обдумывала как ей себя вести, чтобы быстрее сгладить неловкость.
-  Ну хорошо, спасибо, Нина Викторовна, - давайте продолжать дальше, - и она взяла следующую историю болезни.
Три последующих случая оказались не очень сложными и не вызвали разногласий, - диагнозы были поставлены быстро, и назначены методы лечения.
Остался последний случай, который Ольга Ивановна считала самым сложным, и потому оставила на конец заседания.
-  Игнатюк Надежда Семёновна, тридцать пять лет, Главный бухгалтер. Полтора месяца назад перенесла операцию по поводу кесарева сечения. Шов заживал плохо, через неделю после операции, открылся свищ, который не заживает до настоящего времени. Постоянные жалобы на боли внизу живота. Были сделаны: рентгеноскопия и УЗИ брюшной полости, заметных отклонений воспалительного характера не обнаружено. Все анализы проведены, прошу ознакомиться.
После этого, разногласия и споры начались сразу, ещё до прихода больной. Когда она появилась, Ольга Ивановна попросила.
-   Надежда Семёновна, пожалуйста, ложитесь на спину, на этот диван и покажите нам ваш шов, и место, где ощущаете боль.
Когда эксперты осмотрели больную, и она ушла, споры разгорелись с новой силой.
Нина Викторовна в спорах не участвовала, она подошла, внимательно посмотрела на больную, а потом молча сидела, рассматривая анализы, или делая вид.
Через полчаса, Ольга Ивановна поняла, что согласованного диагноза сегодня поставить не удастся. Она послушала ещё немного спорящих, а потом, поблагодарив всех, достала коробку шоколадных конфет и бутылку коньяка, - и попросила принести кофе. Молодая пара предложила пить кофе с коньяком, и подала пример.
Через десять минут, разговоры стали громче и перешли на темы, не имеющие отношения к цели заседания, но результатами которого все оказались довольны.
Когда шумных и повеселевших экспертов проводили, Нина Викторовна осталась; она уселась в кресло, и задумчиво наблюдала, как молоденькая сестра быстро убирала со стола посуду. Ольга Ивановна присела рядом.
- Ты знаешь, Нина, я уже устала от этих комиссий, когда они начинают спорить, и каждый доказывает свою правоту, - это просто ужас! Но ты сегодня, с этим научным работником, по-моему, всех шокировала!
-  Да, ты извини, что я выскочила, как-то так получилось, очень хотелось помочь этому мальчику, вот как можно себя изводить! Но всё-таки пользу от этого заседания мы получили?
-  Получили, но в последнем случае так и не решили ничего.
Нина Викторовна молчала, что-то обдумывала, а потом внимательно посмотрела на Ольгу Ивановну.
-  Олечка, а тебя не беспокоят иногда неприятные ощущения в правом боку?
-  Да, иногда слегка поддавливает или кольнёт, я уже делала, на всякий случай, УЗИ печени, но пока, слава Богу.
-  Там небольшой песочек в желчном пузыре, УЗИ его ещё не обнаружит, но ты, для профилактики, попей желчегонного и делай гимнастику для пресса.
-  Да, Ниночка, ты права, но ты ведь знаешь, как мы относимся к своему здоровью. Мы лечим людей, а своим собственным здоровьем нам всегда заниматься некогда, - это болезнь врачей.
-  Конечно, но ты всё-таки почисти свой желчный, не жди когда начнутся колики.
Они посидели, ещё молча, думая о своём, а потом Нина Викторовна сказала.
-   Ну мне пора, но кое-что, не совсем приятное, я должна тебе сообщить напоследок. Я не могла говорить об этом на комиссии, и сейчас всё время оттягивала, но ты обязана это знать.
-   Но что случилось, Нина, о чём ты?
-  Я о последнем случае, о котором здесь все долго спорили, - это больная Игнатюк. Мне кажется, и я почти уверена, что там операционная ошибка.
-  Как? Что ты говоришь? Ты меня пугаешь, рассказывай, что тебе показалось, - взволнованно спросила Ольга Ивановна.
- Мне кажется, что у неё в брюшной полости забыли или марлевую салфетку или тампон, - что-то из марли. Это спровоцировало воспаление и свищ, а на всех приборах, которыми вы смотрели, марля не диагностировалась, но ты не пугайся, - поспешно добавила Нина Викторовна, видя испуганный вид собеседницы, - теперь мы вылечим нашу больную…, но, честно говоря, извиниться хирургам надо.
-   Что же теперь? Повторная операция и резекция шва?
-   Да!
-  Хорошо, я скажу хирургам, пусть они принимают решение, но это большая неприятность для всей нашей клиники.
- А ты скажи сперва Главному, пусть он решает, что делать дальше, если будет нужно, можете вызвать меня.
- А если тебе и мне не поверят, приборы, ведь ничего не обнаружили, - они могут отказаться от вскрытия.
- Если они откажутся, то дотянут до перитонита и женщина погибнет, а на вскрытии всё обнаружат, - это что, будет лучше?
-  Да, - согласилась Ольга Ивановна, - ты права, а сейчас, от этого известия, у меня раскалывается голова, давай-ка выпьем с тобой ещё немножко коньяка для релаксации.
-  Ну давай, только немного, и я пойду, меня уже давно ждут дома.    
Ольга Ивановна достала коньяк, налила в рюмки.
-   Извини, конфеты все съели, выпьем как мужики, без закуски, а впрочем, хороший коньяк не закусывают.
Они выпили, и Нина Викторовна заторопилась домой. Ольга Ивановна обняла её на прощание.
- Спасибо тебе, Нина, огромное от меня, и от всего нашего Центра!
-  Спасибо скажешь, если мой диагноз подтвердится и операция пройдёт успешно, я надеюсь, что ты сразу мне об этом сообщишь.
-   Ну конечно!
И на этом они расстались.

Нина Викторовна возвратилась домой поздно. Она была слегка навеселе и чему-то улыбалась. Павел Петрович встретил её в дверях, услышав, как она вставляет ключ.
-   Нина, почему так поздно…, ты что, не могла позвонить?
-  Ой, извини, я сегодня закрутилась и совершенно не заметила, как пронеслось время.
Он изучающее посмотрел ей в лицо.
- О-го-го! Я вижу, ты была на свидании…, молодая, вся сияешь, и к тому же пьяная! Уж не с мужчиной ли ты пила?
- Нет, Пашенька, не расстраивайся, ты один мой мужчина, а выпили мы с Олей немного после тяжёлого дня в Медицинском Центре.
Павел Петрович заметно повеселел.
- Ну как тебя нашли твои знакомые, сказали тебе, что ты помолодела и похорошела?
- Сказали, сказали, - устало ответила она, - мне уже  всё это надоело, и самой неудобно…, ну ладно пойдём, я умоюсь и приготовлю ужин.
Ужинали в большой комнате.
С тех пор, как Павел Петрович ушёл из активной науки, его прежние взгляды и представления изменились, он вдруг любить домашний уют, спокойствие и праздность. Его утомили, за десятилетия, постоянные научные проблемы и поиски их решений, размышления о которых не оставляли его даже за едой, и которые так и не нашли окончательных решений. Он успокоился только когда понял, что не может и быть!
Теперь он понял, что наука, - это не то, что может помочь человеку на склоне лет, - здесь нужна философия. Теперь он любил ужинать в большой комнате с мягким светом, тихой ласкающей музыкой и рюмкой французского коньяка.
Так было и на этот раз, он долго упрашивал жену составить ему компанию, и хотя ей не хотелось, но, не желая его огорчать, она выпила ещё раз.
После ужина, полностью умиротворённый и довольный, Павел Петрович удобно устроился в кресле, и пустился в приятные рассуждения.
- Нет, Ниночка, ты мне всё-таки расскажи, что с тобой происходит в последнее время. Ты заметно изменилась…, в                лучшую конечно сторону. Да, тебе, наверное, и другие говорят….
Она не ответила и стала убирать посуду со стола, - ей надоела эта тема, но Павел Петрович продолжал.
- Нет, ты не уходи…, давай всё-таки поговорим…, меня это очень интересует, я уже давно хочу тебя спросить….
-  Обожди, дорогой, сейчас я уберу посуду, приберусь на столе, а потом спросишь.
Нина Викторовна пошла на кухню мыть посуду, а Павел Петрович, подумав, налил себе третью рюмку.
Когда Нина Викторовна возвратилась, она придвинула второе кресло и села рядом с мужем.
-   Ну и о чём же ты давно хотел меня спросить?
-  А ты что, думаешь, я ничего не вижу? Нет, я давно всё вижу…. Что я вижу? – хитро спросил он, глядя захмелевшим взглядом, - как ты что-то пишешь! А еще что я вижу? Что, с тех пор как ты пишешь, ты и стала изменяться…, молодеть, хорошеть…, - он помолчал, подбирая слова, - но ты скрываешь от своего мужа то, что ты пишешь, это, Нинок не хорошо. – Он улыбнулся, и перешёл на заговорщический шепот, - может быть я тоже хочу, как и ты, омолодиться и ходить к тебе на свидания…, а ты мне ничего не рассказываешь.
В последней фразе позвучало огорчение, и он замолчал. Нина Викторовна наклонилась к мужу, и обняла его за плечи.
-  Извини, Пашенька, я действительно хотела тебе несколько раз всё показать, но это всё настолько неправдоподобно, что я просто опасалась. Но теперь я понимаю, что тебе надо рассказать всё. Только ты мне, пожалуйста, обещай, что не будешь считать свою жену сумасшедшей.
-  О чём ты говоришь, подумай! – нарочито гневно воскликнул Павел Петрович, - как может прийти в голову такая дикая мысль и что это может быть? Ты меня уже заинтриговала!
-  Когда ты всё узнаешь, - серьёзно ответила она, - ты поймёшь, что моя мысль не такая уж дикая, - подожди!
Она ушла в свою комнату, и через минуту принесла папку, и положила её на стол. Наверное, Нина Викторовна не решилась бы пока на этот шаг, но искренний разговор с мужем и состояние лёгкой эйфории в этот вечер, заставили её раскрыть то, что она так тщательно и долго скрывала, - хотя это всё равно должно было открыться.
- Вот, почитай внимательно! А теперь я пойду спать, и все комментарии и обсуждения только завтра, а ещё лучше послезавтра, когда ты всё переваришь и усвоишь. Всё!
Она поцеловала его в щёку, и ушла.
А Павел Петрович сразу же открыл папку, и, обнаружив там стопку исписанных листов, погрузился в чтение.
Он читал почти до утра, а когда лёг в постель, - долго не мог заснуть.
Утром Нина Викторовна готовила завтрак.
На кухне, в трусах и майке, появился Павел Петрович, он выглядел невыспавшимся и возбуждённым.
-   Что же это такоё, объясни! Выходит, что Глеб жив! Где-то в каком-то виде! Хотя он и говорил мне когда-то что-то подобное, но это необъяснимо, - он в изумлении развёл руками, - или я совсем дурак?
Нина Викторовна расставляла на столе тарелки.
-   Нет, Паша, ты не дурак, просто мы совсем не знаем, что нас окружает и что с нами происходит…, после смерти.
-   Но в это невозможно поверить!
Нина Викторовна присела на стул, и задумчиво посмотрела на мужа.
-   Мне кажется, что где-то там…, есть очень много такого, во что мы никогда не сможем поверить, и знаешь, - всему, что там есть, совершенно безразлично, верим мы или нет.
- Ну, ты у меня философ, - удивлённо воскликнул Павел Петрович, - но это же ты писала?
-   Я.
-   Но как-же? Откуда ты всё это брала?
-   Я не знаю, - тихо ответила она.
-   Как же ты не знаешь, если сама это писала?
-  В том-то всё и дело, Павел, что я совершенно не помню когда, как и что я писала. Я просыпалась, а на столе лежал лист бумаги с записями…, моим почерком!
-  Обожди! – воскликнул он, - это что же получается, что это как лунатизм, когда встают ночью, что-то делают, ходят по крыше, а потом ложатся и утром ничего не помнят?
-   Да, наверное, это так, - спокойно ответила Нина Викторовна, - сначала я испугалась, а потом мне стало интересно, и я уже ожидала этих посланий.
-   А эти? Послания Учителей, как они себя называют…
Она взглянула на него, и рассмеялась.
-   Ты что же пришёл раздетым прямо из постели! Иди, помойся холодной водой, оденься и после завтрака обо всём поговорим спокойно.
-   Да, да, ты права, - только и сказал он, уходя из кухни.
Но разговор, после этого, продолжился сразу за завтраком. Павел Петрович ел рассеянно, клал ложку с кашей обратно в тарелку и несколько раз подряд солил варёные яйца.
-  А как ты относишься к тому, что сообщает Глеб о своей жизни… там?
-  Я тебе честно скажу, Пашенька, - иногда я верю, а иногда нет; всё зависит от настройки и состояния.
Павел Петрович погрузился в молчание и, похоже, забыл о завтраке.
-  Может быть, ты всё-таки поешь? – с улыбкой напомнила Нина Викторовна, - мы ещё успеем обменяться мнениями.
- А эти послания Учителей? Ведь это нам откуда-то из Высшего Разума…, чувствуется, что они хотят трансформировать свои мысли под наше понимание…, там есть какой-то глубокий смысл. Ты представляешь, когда я читал и вникал…, я – доктор технических наук, прочитавший сотни книг, учебников, энциклопедий, ощутил себя глупым ребёнком, учеником первого класса. Наверное, мы с тобой пока ещё недооцениваем значение этих твоих записей. Ну и что же ты собираешься с ними делать? - спросил он после небольшой паузы.
- Я не знаю, - ответила Нина Викторовна, - на меня они подействовали очень сильно, я почувствовала себя другим человеком, и не знаю почему. Что-то изменилось и в мышлении, и в физическом состоянии. Я не делала сравнительных лабораторных анализов, но думаю, что изменения есть.
-  Ну вот же, мы нашли причину! – воскликнул Павел Петрович, - наверное всё это и связано с письмами!
-   Да, всё началось почти сразу же, после того, как я начала писать.
- Ниночка, это потрясающий факт! Его же надо как-то исследовать!
Она рассмеялась.
-   Вот я уже и исследовала, а что делать дальше, я не знаю.
Павел Петрович молчал, что-то обдумывал, барабаня пальцами по столу.
- Понимаешь, Нина, эти послания имеют общественное значение, я думаю, что они посланы не для тебя лично, в отлчии от писем Глеба, которые хотя и личные, но тоже представляют исключительный научный интерес. Может быть, мы сделаем три копии: одну пошлём наверх, вторую в Академию Естественных Наук, а третью в серьёзный журнал, - философский или космологический?
- Пашенька, - ласково ответила она, - почитай-ка ещё раз спокойно эти записи, и представь себе наших чиновников, учёных мужей и редакторов серьёзных журналов, - а потом представь себе, что они тебе скажут.
- И куда посадят, - добавил Павел Петрович, и громко расхохотался, - да, я представил, - они скажут: «Вот два, выживших из ума старика!».
Нина Викторовна рассмеялась тоже.
-   И добавят: «Не пора ли их подлечить?».
-   В психушке, - уже совсем серьёзно изрёк Павел Петрович.
- Нет, Пашенька, я думаю, что общество на Земле ещё не доросло до этих посланий. Ты правильно заметил, когда почитаешь, что они предлагают, - сердцем чувствуешь, что хотя они и правы, но это…, как бы взрослые люди, которые обращаются к неразумным детям, и дети их не послушают…, - пока не вырастут.
Они помолчали, а потом Нина Викторовна подвела итог разговору.
- Давай-ка, Павлуша, заканчивай свой завтрак, мне нужно убраться и идти в магазин, сегодня Светланка с мужем придут к нам обедать. Если хочешь, я подогрею тебе кашу, она ведь остыла.
-   Нет, - рассеянно ответил он, думая о чем-то, о своём.
После этого, Нина Викторовна, каждую ночь, ложась спать, с какой-то неосознанной надеждой ожидала новых писем, но их не было. Тогда она подумала, что после того разговора за завтраком с Павлом, - те, кто придумывал и передавал эти послания, наверное поняли, с кем они хотели наладить духовную связь, кого образумить и кого изменить.
Но потом ей приснился сон. Она где-то ходила по тёмным комнатам и что-то искала…, потом взяла зажжённую свечу, ещё походила по комнатам и…, поставила свечу в шкаф. Этот сон её насторожил, но когда, на следующую ночь, он повторился, она поняла, что это, - знак оттуда.
Несколько дней Нину Викторовну преследовала мысль, - что же она должна делать. Но что она могла сделать? Никакого нового решения она не нашла и сны забылись.
Вечером, уже после ужина, Нина Викторовна ушла в свою комнату, и взяла книгу. После писем Глеба, она почувствовала какое-то непонятное влечение к Тибету, Индии, Гималаям. Она покупала книги, и начинала читать. Рамаяна и Махабхарата оказались очень сложными и непонятными для неё, тогда она купила несколько книг Блаватской о её путешествиях по Индии и Тибету, и теперь взяла одну из них.
В последнее время она любила читать в постели, придвинув торшер.
Зазвонил телефон. В трубке раздался голос Ольги Ивановны.
-  Нина, добрый вечер, я тебя не разбудила? Целый день тебе звоню и не могу найти, где ты бегаешь? Ну ладно, не в этом дело. Слушай, ты оказалась права, хирурги сделали повторную операцию Надежде Игнатюк и извлекли из брюшной полости салфетку, которая провоцировала воспаление и свищ. Что тут было! Я по телефону всё рассказать не могу, расскажу, когда придёшь, но все боятся суда. А самое главное, что наша больная сразу пошла на поправку, и завтра её выписывают с амбулаторным наблюдением, у неё всё хорошо, и это я считаю, благодаря тебе. Если бы не ты, ну наверное и я, потому что убедила хирургов резать второй раз, мы могли бы больную потерять. Спасибо тебе ещё раз от меня, нашего начальства и, конечно, от Надежды Игнатюк. Ну, что теперь ты можешь сказать?
Она рассеянно ответила в трубку.
- Спасибо, Олечка, что позвонила, очень рада, что всё закончилось хорошо…, я приду, и поговорим подробно.
По лаконичности ответа, на том конце поняли, что абонент не расположен к пространным разговорам, и Ольга Ивановна быстро распрощалась.
А Нина Викторовна, с удовольствием погрузилась в Восточную сказку, которую открывала Елена Петровна Блаватская в своей книге о Тибете, и эта сказка продолжилась в её мыслях и снах.
Через несколько дней, семейный разговор о посланиях Учителей, возник снова.
Все самые важные вопросы, они обычно обсуждали вечерами, после ужина, когда не нужно было никуда торопиться, и была особая, - умиротворяющая и спокойная обстановка. Нина Викторовна убрала посуду, и уже хотела идти к себе, читать книгу, когда в кухне появился Павел Петрович, и присел к столу.
-  Ниночка, присядь, пожалуйста, у меня появилось интересное предложение.
Она взглянула с удивлением и интересом, - и присела рядом.
Павел Петрович заговорил сразу и быстро.
- Ты знаешь, я много думал о твоих записках, о которых мы говорили в прошлый раз, мне кажется, их нельзя оставлять на полке. Да, может быть пока бесполезно, и даже, как мы говорили опасно, отправлять их в правительственные организации или учёным мужам, - но! – он сделал многозначительную паузу, - у нас есть один гениальный маневр.
Павел Петрович замолчал, интригующе ожидая расспросов жены. Она смотрела и загадочно улыбалась.
- Это очень интересно, до чего же додумалась твоя мудрая голова.
-  Слушай! По твоим запискам мы напишем книгу!
-  И ты думаешь, её издадут? – сразу с сомнением спросила она.
- А мы напишем в виде фантастики! – воскликнул Павел Петрович, - пусть она выйдет в свет, как информация к размышлению, и пусть каждый делает свои выводы, - ведь   мировоззрения людей, определяют мировоззрение общества.
Нина Викторовна вдруг стала понимать, что этот вариант, как раз то, что нужно, но у неё появились сомнения.
-   Но мы, же с тобой не писатели, у нас может не получиться.
- Это не важно, Нинок, главное выпустить информацию, мысли, - в них вся сила! А текст, грамматика, орфография, - это всё антураж! Это всё можно потом обработать и отредактировать.
- Я с тобой согласна, Паша, это замечательная мысль, и заманчивая, но работа серьёзная и сложная, потребует много времени, - когда и кто будет из нас писать?
-   Я уже всё продумал, - торжественно сказал Павел Петрович, - мы будем писать коллективно. Начальный текст напишешь ты, по материалам, которые у тебя уже есть, и которые ты уже чувствуешь и понимаешь, а потом мы с тобой его обсуждаем и корректируем, пока он не станет выглядеть, как научно-фантастическая повесть. Ну как?
Нина Викторовна помолчала, а потом перед ней вдруг появились мысленные картины: Индии, Непала, Гималаев, по прочитанным книгам и письмам Глеба.
-   Хорошо, Паша, я согласна, давай попробуем.
-  Ура! – громко сказал Павел Петрович, - сейчас мы скрепим это историческое решение.
Он вышел и через минуту вернулся с бутылкой коньяка и двумя шоколадками.
-  О! Да у тебя там тайный склад! – Удивлённо воскликнула Нина Викторовна.
- Да, этот французский коньяк я берёг для особо торжественного случая, - он двадцатилетний. Теперь этот случай произошёл, - у нас с тобой, в какой-то мере, начинается новая жизнь, может быть более интересная, и даже более полезная!
Павел Петрович достал две рюмки, открыл бутылку, и наполнил рюмки до краёв.
-   Ну, давай за нашу идею, и новую жизнь!
Они выпили коньяк и… поцеловались.

Х  Х  Х

Когда прекратились послания, Глеб понял, что его визит на Землю завершён, и надо возвращаться к себе домой на четвёртую планету.
Здесь, земное окружение уже стало его тяготить. Перемещаясь по континентам и странам, наблюдая жизнь людей, - их мысли, стремления, поступки, лихорадочную суету в духовной пустоте; их страдания и злодеяния, он испытывал мучительные чувства жалости и бессилия. Он кричал им в души: «Одумайтесь! Что вы делаете со своей жизнью? Уходите от зла к добру, от ненависти к любви! Обратитесь к своей душе, и к Богу!». Но его никто здесь не слышал и не замечал.
Тогда он стал понимать, что все эти его душевные порывы и старания, - бесплодны и ненужные, что они только отголоски прежней земной жизни, и ему остро захотелось вернуться домой.
Он стал вспоминать прежние полузабытые полёты, и искать те мысли, а потом провёл напряжённую концентрацию, сделал внутреннее усилие прыжка, - и сразу, как будто прошёл через дверь, оказался в уже знакомых ему местах.
Здесь было всё так же восхитительно и прекрасно, как прежде, - невыразимо лучше, чем на Земле, - дивный, чистый свет, игра красок, торжественные мелодии небесных сфер. Глеб снова ощутил в полной мере, - любовь, спокойствие и счастье.
Его встретили старые знакомые, которых он успел полюбить, с которыми он когда-то проводил долгие духовные общения, наслаждаясь музыкой мысли. Он тоже чувствовал их радость встречи, участие и любовь.
Когда прошли первые восторги, Глеб вспомнил, что у него здесь есть свои обязанности, которые он оставил во время посещения Земли. Перемещаясь по планете, он очищал и украшал её, как мог, встречал вновь прибывающих, помогал им освоиться, а во времена отдыха, погружался в медитацию. Он теперь всё время интуитивно ожидал новой встречи с Учителем, и чувствовал, что она должна произойти.
Глеб не ощущал, сколько времени уже прошло после его возвращения, но однажды почувствовал, что новая встреча с Учителем близка, и эта встреча будет иметь для него очень большое значение.
Учитель явился, как обычно, во время медитации, и Глеб услышал.
- Я знаю, что ты ожидаешь меня давно, но срок наступил только теперь. Садись здесь рядом со мной, у нас будет важный разговор.
Они опустились на мягкий ковёр из трав, и Учитель продолжал.
- Ты знаешь, что наше существование на этих планетах временно; мы непрерывно движемся, и мир изменяется для нас, изменяя наше сознание. Я явился, чтобы рассказать, какие перемены ожидают тебя, и как ты должен себя вести. Это очень важно, поэтому слушай внимательно, запоминай и сразу спрашивай, если не будешь понимать.
Он сделал длинную паузу, словно подготавливая Глеба к разговору и концентрируя его внимание, а тот сосредоточенно слушал, не нарушая молчания.
-  Со времён перехода сюда, - продолжал Учитель, - у тебя была полная свобода действий, и ты проходил проверку. Теперь тебе пришло время снова вернуться на Землю, но уже в другом теле, этот цикл воплощения завершён. Наступает время, когда уже не ты будешь решать, - где тебе родиться вновь и кем. Это будет зависеть от твоей прежней жизни на Земле и последней жизни здесь, я тебе уже говорил когда-то, что это называется у вас кармой. Ты помнишь, хотя и очень смутно, как ты появился здесь. Тебя несли ангелы, и там показывались все твои дела, и добрые и злые, чтобы Всевышний мог решить, на какую планету тебя отправить, - и тебе было страшно, - помнишь? Так же будет и теперь, но ты не должен бояться. Молись Всевышнему Творцу и в медитациях призывай место, где ты хотел бы родиться, это нужно делать с надеждой и смирением, но помни, что решать будешь не ты.
Учитель замолчал, и Глеб с нетерпением спросил.
-   А что будет со мной потом?
-  Ты снова войдешь в женское лоно, родишься и начнёшь свой новый круг на Земле, старайся при этом, чтобы в следующий приход сюда, оказаться на пятой планете, - ответил Учитель.
-  Но как же это всё происходит? – невольно вырвалось у Глеба.
- В твоём земном плотском рождении, будут участвовать мужчина и женщина, - твои отец и мать. Отец даст тебе первочастицу земной силы, мать откроет тебе своё лоно, - твой первый земной дом, а Всевышний Творец даст тебе новую обновлённую душу, в которой будет Всё!
-  А что же будет с этой душой? – удивлённо спросил Глеб, - я думал, что она бессмертна!
- Да, но она тоже изменяется, - возвышается или опускается, она может укрепляться или слабнуть, помнить себя или забыть.
- Учитель, объясни мне, пожалуйста, - поспешно произнёс Глеб, - почему я должен с этой прекрасной планеты, снова переселяться на Землю, где всё неизмеримо хуже, и где я совсем недавно уже был?
-  Мы все проходим на Земле испытание и ты, и я, и даже все Учителя до седьмой планеты. Ты видишь, как далеки люди от Бога! И они удаляются от Него, и грехи их нарастают! Их злые намерения, жестокость, ложь и разврат, - нарушают гармонию Мира, засоряют его, как они засорили уже свою Землю. Если они не повернутся к своей Душе, и через неё к Богу, - им грозит мучительная кара. Мы возвращаемся на Землю, чтобы помочь людям, пока это ещё возможно, постепенно встать на праведный путь, и избежать погибели. Здесь мы получаем для этого новые знания и духовные силы. Сейчас наша главная задача на Земле, разбудить души людей, которые у них спят, посеять в их умах понятие Всеобщей Божественной Любви!
Опять наступила пауза, и потом Учитель закончил.
-   Теперь ты готовься к этой своей миссии.
-   Но что я должен делать сейчас для этого? – спросил он.
- Здесь ты пока делай то, что делал обычно, но больше занимайся медитацией на теме общей Божественной Любви, и сострадании к людям.
Снова наступила продолжительная пауза, а потом Глеб спросил, с невольным страхом.
-   Когда же я буду переходить на Землю?
-   Я тебе говорил когда-то, что всё в Мире подчиняется своему ритму, - это танец Вселенной. Этот ритм установил Создатель Мира, и только Он знает, когда начнется новый виток. Теперь кажется, я тебе всё сообщил, - есть ли ещё вопросы ко мне?
- Да, Учитель, если можно, я хотел бы ещё спросить, - встретимся ли мы, и дальнейший путь моего Учителя?
Глеб услышал ответ не сразу, он терпеливо ждал.
-  На этой планете мы с тобой больше не встретимся, возможно, позже когда-нибудь, уже на пятой планете. Меня тоже ожидает очередное воплощение по закону Всеобщего Ритма, а потом я, возможно, буду на шестой планете, - помогать обитателям пятой. Но запомни, всё, о чём мы с тобой говорим, - это только наши ожидания и предположения; окончательные события и их исход зависят от наших мыслей и дел. Мы можем чувствовать скрытое от нас временем, но не можем его видеть. Так ночью, в знакомом месте, по ощущениям, мы можем представить себе, что нас окружает, но чтобы ясно увидеть всё, - надо дождаться дня; и так будет всегда, пока мы не достигнем Бога. Теперь ты всё спросил?
-   Да, Учитель.
-  Тогда пока прощай, сын мой. Да пребудет с тобой моя любовь и благодать нашего Творца!
Он приблизился, и Глеб почувствовал что-то похожее на объятья. Потом Учитель отдалился и исчез.
Глеб ещё долго не двигался с места, он переживал последнюю встречу и последний разговор, и ему было грустно.
В первое время, после визита Учителя, казалось, что ничего не изменилось в жизни Глеба, - он соблюдал свой временной ритм и обычный распорядок жизни. Но это все, только казалось, и изменения произошли. Появилось ожидание чего-то нового,  неизвестного и значительного. Это вызывало смутное беспокойство, и часто являлось помехой при медитации.
Он ожидал перемен, и вскоре они наступили, - когда пришло его время.
Эти перемены были постепенными, словно оберегающими его от предстоящих потрясений. Сначала он потерял лёгкость перемещений в пространстве, потом стал ощущать чьё-то присутствие рядом с собой, а потом, в медитации, стал видеть земные сны, хотя вызывал картины Тибета, - желаемого места воплощения.
И вот, наконец, наступила самая большая перемена в его жизни на четвёртой планете.
Появились два духовных образа, напоминающих добрых ангелов, и встали по бокам. Глеб сразу ощутил, что теперь они управляют всем, и у него нет своей воли.
Снова, как когда-то при его появлении здесь, всё закрутилось в бешеном вихре, и возник низкий рокочущий звук: Во-о-от…, во-о-от…, во-о-от…, переходящий в свист. И снова был полёт в серо-голубом пространстве, напоминающем тоннель.
Потом пространство стало расширяться и темнеть, появились какие-то недобрые существа и понеслись рядом. Они показывали на него и обличали за невыполненные намерения и неправильные поступки. И хотя сопровождающие ангелы, всячески показывали его добрые мысли и дела, Глеб всё равно почему-то испытывал жгучее чувство раскаяния и тяжесть неискуплённой вины.
Опять замелькали картины последнего посещения Земли и всего, что он должен был там сделать, - и не сделал.
Да, да, - он всё принимал…, и просил прощения.
Пространство стало расширяться и светлеть, впереди появился искрящийся тёплый свет.
Глеб оказался совершенно один в этом новом пространстве, испытывая непонятное и необъяснимое блаженство. Он почувствовал, что ощутил присутствие Всевышнего, он не хотел больше ничего, и не желал дальше никуда двигаться, но, в то же время, понимал, что это невозможно, что он здесь мимолётный гость и должен лететь. Снова закружилось пространство, - он куда-то упал, и наступил мрак.

3. НАЧАЛО  КРУГА

Вначале, в точке, тихо и тонко что-то пульсировало и билось. Потом появилось слабое движение, а потом потекло время. Ощущался только изначальный и постоянный ритм, и тепло, а потом появилось что-то новое.
Этим новым было постепенное расширение и разделение ощущений и движений, и затем, - короткие проблески самоосознавания. Эти короткие проблески становились всё более продолжительными и привычными. Они были приятными, и это было постоянно и всегда.
Но однажды они сменились грубыми толчками, и привычный ритм исчез. Теперь что-то сжимало и двигало, и впервые появились чувства беспокойства и страха. Сразу, словно ударом, уютный мрак и влажное тепло, сменились резким светом и холодом. Он не хотел этой перемены, ему было больно и страшно, он задыхался! Но кто-то неотвратимо тянул его туда, - в холод и свет. Вот он почувствовал резкий шлепок, его охватил ужас, и он жалобно закричал, сделав первый вдох.

Х  Х  Х

Панна Менькова много лет мечтала о ребенке, но мечта не сбывалась, - что-то не получалось, или кто-то не давал. Было два выкидыша, и вот, на тридцать третьем году жизни, наступила робкая надежда, когда ей сказали, что ожидаются нормальные роды.
Муж – Василий пребывал в радостном возбуждении, - он ожидал первенца в свои тридцать пять лет. Все родственники, осторожно радовались вокруг.
А в Казаченске, в это лето наступила благодатная пора, - жаркие, погожие дни чередовались с грозами, природа торжествовала, сияя солнцем и распевая гимны раскатами грома.
Ещё до срока, с первыми знаками, Василий отвёз жену в Енисейск, и упросил заведующую оставить её под наблюдением; сам приезжал ежедневно, привозил подарки жене и персоналу, и хотя ему предлагали присутствовать при родах, - он не захотел, считая это грехом и осквернением таинства появления новой жизни.
Ночью, когда начались схватки, он стоял за дверью и вслушивался в стоны жены и тревожные голоса. Ему было жарко, лил пот, и эта противная неудержимая дрожь…, - донимала.
Когда за дверью раздался первый слабый крик, и вслед за ним, - жалобный плачь, Василий испытал чувства радости и жалости, - он не понимал, почему врачи допускают этот плачь и не успокаивают ребёнка.
Но когда открылась дверь, и сестра-акушерка показала ему маленький белый свёрток с красным личиком, сказав: «ну вот и всё, поздравляю, у вас мальчик!», - Василий только сказал: «Слава тебе, Господи!», - и…, заплакал от счастья.
Через несколько дней, в доме Меньковых началась счастливая суматоха, приходили соседи с радушными поздравлениями, подарками, как бывало испокон, в чистой российской глубинке.
Всякий вечер кто-то приходил, и всякий вечер садились за стол.
Младенца нарекли Александром и крестили в местной церкви, где служил протодиаконом его отец.
Панна ушла с работы, в местной больнице, и сидела с ребёнком.
Потом побежали как волны, похожие друг на друга, - дни, недели, года.

Х  Х  Х

Шурик рос здоровым, спокойным ребёнком, никогда не болел; он ничем не отличался от большинства своих сверстников, - был разумным, сообразительным и любознательным, но, после того, как ему исполнилось пять лет, родители иногда не понимали смысла его слов.
Всё началось с того, что однажды он назвал себя, - Глебом! Никто не придал этому особого значения, - мало ли что говорит маленький ребёнок.
Но потом странности стали появляться чаще и чаще.
Вечером, когда надо было уже готовиться ко сну, в доме был тихо; Василий подошел к сыну, который сидел в своей комнате за столом, и что-то рисовал.
-   Шурик, пора идти на покой, спать, отдыхать…, а что это ты здесь рисуешь?
-   Это гора, а это ёлочки, а это снег.
-   Это где же ты видел такие горы, – удивился Отец, -  чтобы на них был снег?
-   Я забыл, - тихо ответил он.
С тех пор Василий часто рассматривал рисунки сына, - с недоумением и удивлением, осторожные вопросы вызывали ответное недоумение.
В детском саду все воспитатели хвалили Сашу, хотя и отмечали его обособленность и недетскую серьёзность.
Любимым занятием сына было рисование, и однажды, в очередной вечер, отец, как обычно, подошёл к нему, заглянул через плечо на рисунок, и сказал.
- Ну, Шурка, я вижу, придётся определять тебя в художественную школу… в Москву!
Саша вдруг перестал рисовать, поднял голову и, смотря перед собой, тихо произнёс.
-   А я в Москве уже был.
-   Как, когда? – изумлённо вырвалось у отца.
-   Давно…, - тогда у меня была жена…, и ребёнок.
Тогда Василий ни о чём больше не стал спрашивать сына, он быстро перевёл разговор на другую тему, и ушёл. Когда Саша уже лёг спать, - Василий пришёл к жене на кухню.
- Слышь, матушка, что-то наше любезное чадо, временам глаголет непонятное…, ты сие не замечала?
-   Да, Вася, - озабоченно ответила она, - но я подумала, что ему просто снятся всякие сны, может нечего беспокоиться…, вот пойдёт в школу, и всё станется.
- Я тоже так помышляю, доколе он в саду всё может обойтиться. Так-то он малый разумный, может вправду сны вспоминает.
Потом они уже не стали обращать болезненного внимания на странные воспоминания сына, а когда он пошёл в школу, они и впрямь появлялись всё реже и реже.
Сначала в школе Саша не отличался, особенно от своих сверстников, по своему поведению, он и бегал, и шалил, и дрался; вот может быть только иногда, - останавливался, замолкал и погружался в свой, никому неведомый мир.
В третьем классе, в десять лет, он впервые попросил отца взять его на церковную службу, выстоял всю литургию, а потом и вечерню.
С тех пор, Саша почти всё своё свободное время стал проводить в церкви, и пока было непонятно: вызвано ли это новым временным интересом, любопытством или потребностью побуждающейся души. После школьных уроков, он часто брал Библию или жизнеописания Святых и надолго уединялся в своей комнате.
Отец, с затаённой радостью, наблюдал увлечение сына, но иногда он не понимал, как может здоровый ребёнок, вместо того, чтобы убежать с друзьями купаться на Енисей, - стоять у клироса и слушать, как он с амвона читает молитвы и ектеньи.
Да, так и было, - обычно Саша устраивался в церкви у клироса, где стояли хоругви, и с замиранием сердца слушал церковные пения.
Через несколько лет, он уже стал помогать отцу, при его службе; местный священник – отец Игнатий, поговорив несколько раз с Сашей, удивлённо сказал Василию.
-   Се еси зело разумный отрок, ему надо бы в семинарию!
Но Василий уже и сам всё видел, когда иногда, по вечерам, сын вступал с ним в споры, по толкованию сокровенного смысла Библейских изречений.
Вечером, когда все собирались спать, Саша вышел из своей комнаты, и обратился к отцу.
-   Па, почему все проклинают Иуду?
Василий удивлённо посмотрел на сына.
-   Потому что он предал нашего Спасителя Иисуса Христа.
-   Он же был Его учеником, и даже кассиром у апостолов.
-  Да, был, но потом соблазнился, и за тридцать серебряников предал Его на суд.
Саша помолчал, что-то обдумывая.
- Но ведь Иисус Христос уже знал, что Иуда должен Его предать, почему же Он не запретил ему? Может быть, Он сам его выбрал, если знал, что всё равно должен быть убиенным?
-   Как так? – недоумённо спросил отец.
-   Ну, Он же, когда обмакнул хлеб в вино и дал Иуде, то в него вошёл сатана, а тогда Он сказал: «что задумал делать, - делай быстрее!». А потом, Иуда пришёл, поцеловал Его и сказал: «Радуйся, Равви!».
-  А дальше ты помнишь, - торжествующе воскликнул отец, - ты помнишь, что ответил Христос? – «Целованием ли своим предаешь Сына Человеческого?». А ещё помнишь, что Он сказал? – «Горе тому человеку и лучше бы ему не родиться!».
-   Но, при этом, Он же назвал его – другом!
Отец стал распаляться.
-  Слышь, Сашка, - не впадай в ересь, - Иуда – отступник и злодей, так учит нас церковь!
-   Хорошо, но я всё-таки думаю, что если Христос должен был умереть за всех на кресте, то кто-то и должен был первым его выдать…, и может быть даже лучше, что это был Его ученик? И потом, он тоже принял искупление, выбросил свои серебряники, и повесился. Я подумал, что может быть Иуда был самым умным учеником, и он знал, когда Христос должен был выполнить то, что назначил Ему Бог – Его Отец!
-  Да откуда у тебя такие мысли? – вскричал Василий, - кто тебе это говорил?
-   Я не знаю, папа, откуда; они у меня давно.
На это Василий не нашёл что ответить.
-   Ладно, иди спать, - растерянно сказал он.
Когда, на следующий день, после службы, Василий рассказал отцу Игнатию содержание своего разговора с сыном, тот долго озадаченно молчал, а потом, почесал затылок, и сказал.
- Твоего отрока надо справить в семинарию, он глаголет загадочно.
После этого, отец Игнатий часто и с удовольствием беседовал с Сашей после службы, и даже несколько раз, с благодарением Василия, приглашал к себе домой. Он тайно хотел, чтобы со временем, Александр пришёл на службу в его приход.
Нам неизвестно где и как выбираются наши жизненные пути, но, что выбираем их сами, - нам только кажется.
Саша никогда не думал связывать свою дальнейшую жизнь с церковью, у него, как и у большинства ребят его возраста, были мечты о героических профессиях, связанных с исследованиями неизвестного, путешествиями, полётами в космос. Но, неожиданно, даже для себя, безо всяких внешних побуждений, он однажды встал на духовный путь.
Вдруг, по непонятным для окружающих причинам, Саша самостоятельно перевёлся из обычной школы, в церковно-приходскую, а когда окончил её, - сразу уехал в Москву поступать в духовную семинарию.
Родители долго уговаривали Александра остаться, а отец Игнатий даже обещал обратиться к Епископу, чтобы рукоположить его в сан диакона при местной церкви, но всё оказалось напрасным, - Александр уехал.
В Сергиево-Посадском монастыре, при котором была семинария, началась новая жизнь, - непривычная и многотрудная: подъём в семь, утренняя молитва, завтрак, опять молитва у мощей Святого Сергия и занятия с девяти часов.
Занятия проводились с небольшими перерывами до обеда, который начинался после двух часов пополудни.
Во время обеда, семинаристам назначали задания на послушание, куда входили хозяйственные и общественные работы. В пять часов вечера проводилась самостоятельная подготовка студентов, а потом участие в вечерней службе в храме.
Только после ужина, в восемь часов, наступало свободное время, но уже в десять надо было присутствовать на вечерней молитве.
На уроках, лекциях и семинарах студенты-богословы должны были изучать около четырёх десятков дисциплин, включающих: древние языки, латынь, богословие, историю церкви и многое другое; а ещё была певческая и пономарская практика в храме.
И так, с небольшими изменениями, связанными с переходами на старшие курсы, должно было продолжаться целых пять лет.
И что за диво, если иногда двадцатилетние семинаристы ухитрялись ночевать за стенами монастыря и опаздывать к заутрене. Потом, вечерами, эти удачливые отступники рассказывали, с заманчивыми подробностями, о своих сладких земных грехах, и искушали братию. Но, кто-то донёс об этих делах отцу-архиерею, и вскоре церковный пономарь, назначенный наблюдать, - изловил двух семинаристов, возвращавшихся с ночных свиданий. После того, как их отчислили из семинарии, отлучки прекратились, или может быть стали более тайными.
Александр пока не испытывал сладких любовных желаний и мечтаний о женщинах, он был всецело погружён в изучение истории церкви, религиозной литературы и церковных обрядов. Он быстро нашёл себе духовных братьев, -  Сергея и Петра, и в свободное от служб и занятий время, проводил с ними часы в бесконечных беседах и спорах на религиозные и философские темы.
Александр, с внутренним удивлением, иногда обнаруживал, что многое, из того, о чём он читал, - было уже хорошо знакомо и встречалось ему прежде.
В одной из своих поездок в Москву за книгами, ему довелось быть на Трубной площади. Внезапно он остановился у нового высотного дома, и его охватило странное чувство, что он уже жил здесь когда-то, да, - но…, только здесь должен был стоять трёхэтажный дом.
Это чувство было настолько загадочным и сильным, что он решил узнать, - что же было раньше на Трубной площади в этом месте. И Александр не раз ещё приезжал туда, прежде чем узнал, то, о чём смутно помнил, - да, здесь действительно когда-то был трёхэтажный жилой дом, а за углом, - аптека, а в соседнем переулке, - Архитектурный институт!
Эти странные воспоминания приходили к нему и раньше, и приводили его в растерянность, - в эти моменты он даже подозревал у себя психические расстройства.

После вечерней службы, в комнате общежития семинаристов, - сидели трое, и пили чай.
Обычно задумчивый и серьёзный Александр Меньков, озорной и смешливый Сергей Коротков и упрямый спорщик Пётр Яценко.
Трудно сказать, почему они сблизились, - наверное, просто хорошо дополняли друг друга. Четвёртый житель комнаты, - иркутянин Ефим Зарубин, отказался от чаепития, и лежал на кровати с книгой.
-  А я вот сегодня подумал, братия, после службы, - продолжал будничный разговор Пётр, - когда мы будем рукоположены в священничестве, - как упомним все сии весьма строгие и весьма многотрудные порядкоуложения разной службы: утреню, обедню, вечерню и другие?
Сергей засмеялся.
-   Ничего, через год или через два, поколе будешь подвизаться каждый день, и стоять по три раза сии службы, - всё запомнишь. Вот Сашка у нас, небось, всё помнит, - а? Как начинается вечерня, Саня, - напомни Петьки.
- Священник возглашает перед престолом, - сразу ответил Александр, - «Слава Святой и Единосущной, и животворящей, и нераздельной Троице, всегда ныне, и присно, и во веки веков!», - это прославление Творца и создателя Мира, а потом уже хор поёт: «Благослови душе моя, Господи! Благословен еси, Господи…!», а потом уже каждения, и диакон читает Великую ектенью, - «Миром Господу помолимся!».
-   Как же ты всё запоминаешь? - изумился Пётр.
-  У меня отец священник, я в церковь к нему ходил почитай с девяти лет.
-   А почему служба начинается с вечерни? – спросил Сергей.
-  По Моисею, - первый день творения начинался с вечера, и православная церковь приняла вечерню за начало суточной службы.
Александр помолчал, а потом задумчиво произнёс.
-  Я браты, уже давно службы выстаиваю, и уже запомнил почти все уклады, только вот соблазн стал у меня появляться, - не слишком ли умотомительно внимать сему прихожанам, не отвращает ли это их от осмысления Существа Божеского? Ведь многие не понимают прядка, о чём читается и что поёт хор.
-  Ты, Сашка, не болтай, дабы не впасть тебе в ересь, - строго ответил Пётр, - читается Библия и псалмы, порядок сотворён Отцами церкви, что ещё надобно тебе, какие могут быть сомнения?
-   Я пока не ведаю, но вот взирая на нашу паству, мне кажется, что у многих, на церковных службах, в мыслях и сердцах, - их мирские заботы, а посему души  спят,  и Бог не слышит.
-   Воистинно! – весело воскликнул Сергей, - часто на службе, сам батюшка спит, вместе с диаконом.
-   Ну, ты ври, да не завирайся, Серёга!
- Нет, правда, Петька, ибо кажется, что некие всё делают механически аки заведенные куклы.
-   Сергей может в чём-то и прав, - сказал Александр, - ежели долгое время повторять одно и монотонно, - подлинно нагоняется сон. Я теперь тщусь найти исторические записи, - как справляли службу в Апостольские и ранне-христианские времена: на Афоне, в Греции, в Константинополе.
- Вот! Сие будет, - достойно есть, и может быть, мы с благопожеланием, предложим нашим святым отцам сотворить что-либо новое в службе, - Сергей продолжал пребывать в весёлом настроении, - но навряд они нас послушают.
- А посему, давайте учить наши отеческие каноны, - назидательно предложил Пётр. Вот, чем балаболить, ты лучше скажи, Сашка, - на литургии, перед причащением, какая молитва?
-  «Да не в суд или во осуждение будет мне причащение Святых Твоих Тайн, Господи, но во исцеление души и тела».
-   А перед освящением даров?
-  «Благодать Господа нашего Иисуса Христа и люби Бога и Отца, и причастие Святого Духа буди со всеми вами. Горе имеем сердца!», - ну хватит, братия, давайте спать, завтра рано к заутрене.
-   Сашка, ты ведь готовый священник! – удивлённо вскликнул Сергей.
Занятия в семинарии не отличались разнообразием, но у каждого из друзей всё-же было какое-то личное пристрастие, скрашивающее монотонность дней.
Александр почти всё свободное время проводил в поисках и чтении исторических и философских книг, Петр истово изучал церковную службу, а Сергей искал возможности общения с прекрасным полом. Но настоящих мирских развлечений у них было мало, всё время занимали занятия, послушание и службы. Только вечерами, перед сном, они встречались в своей комнате, и тогда начинались диспуты и споры, которые затягивались иногда до утренней службы.
Но вот, как-то незаметно, уже подошло время писать дипломные работы, и это означало окончание учёбы, и скорое расставание. Но пока они об этом не думали, последние дни проходили в напряжённой работе.
Дипломы все защитили, а Александр с отличием, на тему: «Греческое православное богословие».
После защиты дипломов, они фактически возводились в сан священников, и могли устраивать свою дальнейшую жизнь на службе Русской православной церкви. И они выбрали свои пути.
Сергей, который, в последние дни учёбы, часто ухитрялся отлучаться из семинарии, надумал жениться, Пётр возвращался к себе на родину, к родным, в Тверь, а Александр решил поступать в Духовную Академию.
Но, перед расставанием, они решили собраться на квартире у Серёжкиной невесты, и по старому русскому обычаю, отметить окончание семинарии, и своё вступление в новую жизнь. Эта квартира была недалеко от семинарии, и они пришли все вместе, как говорил Сергей, - «на чай».
В большой трёхкомнатной квартире им была предоставлена отдельная комната, с уже накрытым столом, музыкой и миловидной юной особой, с сияющими голубыми  глазами, - Серёжкиной невестой.
- Знакомьтесь, - с порога сказал Сергей, - сие есьмь моя будущая супруга, - Люба – Любушка! А это, - он торжественно обвёл рукой, - мои любезные духовные собраты, - Александр и Пётр.
Они давно уже не бывали в такой необычной домашней обстановке, и в первые минуты чувствовали себя скованно.
- Ну что же, братие? – Сергей понял, что роль хозяина достаётся ему, и надо её исполнять, - давайте сразу, благословясь, за стол, - Любушка, там всё готово?
-  Да, всё готово…, там закуски, сейчас я принесу горячее и чай.
- Ты погоди с чаем, - попросил Сергей, - мы, благословясь сперва сотворим малую трапезу, а потом и почаёвничаем. Идёмте, братие к столу.
Когда все расселись за стол, Сергей достал, из стоящего в углу старинного шкафа, бутылку вина.
-  Ты же звал на чай, - недоумённо вскликнул Пётр, - а привёл на пьяное греховное действо!
-   Нет, Петька, сие есть церковный кагор, и мы, почитай, будем принимать причастие, - Сергей рассмеялся, а потом уже серьёзно добавил, - к тому же, за окончание нашего подвижничества и за грядущие благословенные труды, - как ты считаешь, Сашка, - следует? – обратился он к Александру.
-   Следует! – уверенно поддержал тот.
Бутылку вина выпили совершенно незаметно, под хорошую и разнообразную еду, и под разговор; и когда Сергей поставил на стол вторую бутылку, - ему никто, ничего не возразил.
Скоро вино и долгое отсутствие похмельных бесед, сделали своё дело.
-   Сашка, ты скажи…, ты у нас самый учёный, - Сергей поднял от тарелки с едой нетрезвый взгляд, - неужели среди неправославных…, всех, которые есть на Земле…, там, - католиков, баптистов, протестантов…, индейцев, татар, китайцев ну и всех остальных, - нет ни одного хорошего и честного человека, достойного после смерти попасть в рай?
-  А как учит церковь? – строго спросил Пётр, - как она учит, так и есть!
- Нет, Петька, ты мне скажи…, как же это? Кроме нас православных, нигде на Земле нет хороших людей? Вот моя Любушка…, она же ангел, но пока не крещёная…, и что? Она не достойна Царствия Небесного…, и её дорога в ад?
-  Это промысел Божий, и не нам его обсуждать, особливо на хмельную голову, - строго произнёс Пётр, - правда, Саня?
Александр сидел молча, как будто что-то трудно обдумывал или вспоминал, прежде чем заговорить.
-  Всё сие, братие, весьма насущно есть, и в этом надобно разобраться. Вот вам ведомо, что у нашей православной церкви есть Символ Веры и на нём стоит всё, - учение, служба и все токования и утверждения. Я помышляю, что у каждого человека должен быть свой Символ Веры, и на нём тако же должно всё стоять: дела, слова и даже мысли. Вот я читал, размышлял, молился…, а потом вдруг почувствовал, что я всё это уже знаю…, давно.
-   И что же это ты знаешь? – вырвалось у Петра.
-   Он знает, что ничего не ведает, - засмеялся Сергей.
-  Ну, в общем говоря, Серёга, ты прав, - это изрёк Сократ, но при том, он не мало и знал. Мы ведь здесь говорим о частных истинах, а не об общих, - иначе все разговоры будут попусту и без конца.
-   Ладно, давай о частном, а то мы заболтаемся, и ни до чего не договоримся, - Сергей налил в стаканы ещё вина.
-   Брате Сергий, - строго сказал Пётр, - ты кажись-ко уже пьян.
-  Нет, я бодрствую и внемлю, и чаю услышать, что вы ответите на мой вопрос, и если вы думаете, что я пьян, - я его повторяю: может ли хороший, честный, благородный человек войти в Царствие Небесное, если он не посещает наш храм, не исповедуется и не причащается, или вообще не нашей веры? Ты сказал, что знаешь, Александр, - ответствуй!
-   Истинно говорю вам, братие, мне кажется, что я уже давно знаю…, даже не головой, а вот здесь, - Александр указал на грудь, - что Бог, как Создатель всего, - Он Един для всех. Только смятенные и развращённые умы, а тако же многоречивые языки придумали для Него разные названия, по нечестивому наваждению. Создатель не знает наших фантазий, различий и словоречий, - для Него главное, - наши намерения, помышления и дела во исполнение Его Законов. И здесь три пути: к Богу, от Бога, или топтание на месте, подобное духовной смерти. Теперь, - кто идёт к Богу, - придет в Царствие Небесное, кто от Бога, - придет в ад, а остальные будут мертвы душой, пока не выберут свой путь. Вот и всё!
Александр замолчал, молчали и друзья, и тогда он, с затаённой грустью, добавил.
-  Мне кажется, браты, что со времён крестной смерти Сына Божьего, - Иисуса Христа, сама Земля, и её жители, и наша церковь, - изменились и двинулись не к благодеяниям и покаянию, а к греховности. С Апостольских времен, истинная духовная вера и истинное служение, постепенно угасают. Люди движутся от духовного к земному, от покаяния к гордыне и от любви к жестокосердию.
-  Ну что ты, Сашка, завёл панихиду, - воскликнул Пётр, - что тебя так проняло?
-  Да что я? Ты почитай Писания, Пророков, Жития Святых, - а потом походи по земле, и посмотри, - ежели очи отворятся, поймёшь всё сам.
-  А что значит, по твоему разумению, двигаться к Богу? – спросил Сергей.
- Каждый день помнить Его, - торжественно произнёс Александр, - исполнять Его законы и наставления, вы их знаете, они в Библии, - и по ним жить, и ныне, и присно.
-  Да, Сашка, сие всё истинно, но трудно исполнимо нашими грешными душами, в наше греховное время, - задумчиво сказал Петр, и наступила тишина.
Сергей нарушил молчание первым.
-  Братия! Самый раз допить вино, для успокоения души, и попить чай для согревания телес, - сейчас я пойду и скажу Любочке, чтобы несла.
За чаем продолжали разговор.
-  Саня, ты не поведал о своих смущениях нашим иереям, - спросил Пётр, - интересно, что бы они ответствовали тебе.
Александр долго молчал, раздумывал, - все ждали.
-   Господь дал мне бессмертную душу, и я слушаю её и не моя вина, что иногда голос её слышнее, чем голос с амвона.
- И ты ни о чём не собеседовал с нашими семинарными учителями? – продолжал интересоваться Пётр.
-  А зачем? Я покуда ещё сам не во всём разобрался, да я и предвещаю, что они мне скажут. Покуда я могу поделиться об этом только с вами….
-  Особливо после второго стакана, - со смехом вставил Сергей.
-  А ещё, - продолжил Александр, - чтобы смиренномудренно проверить себя, и избежать искушения.
Пётр, со стуком, поставил стакан на стол.
- Обожди, Сашка, ты что же за то, чтобы объединить все вероисповедания в одно?
-  Да, Мир – Един, Бог – Един, и значит Вера одна! Все люди – братья и нет религиозных войн и распрей!
- Нет, это невозможно, - евреи, христиане, мусульмане, - никогда не войдут в один храм, и не станут читать одну молитву, это всё фантазии, - запротестовал Пётр.
-  Да, пока так, но похоже, что это Великое заблуждение. Но Единая Вера должна претвориться, иначе будет Вселенское мракобесие.
-   Апокалипсис по Иоанну?
-   Не знаю, но Антихрист восторжествует.
-  Браты, давайте о благосущем, и с упованием на Господа, - запротестовал Сергей, - то не наше дело, о чём вы толкуете.
-  Да, брат, ты прав, - ответил Пётр, - наше дело заканчивать чаепитие, благословить хозяев и идти ночевати в нашу келью.
-  Покуда нас из неё ещё не выгнали, - со смехом добавил Александр.

Последние дни семинарской жизни прошли в заботах и подготовке к предстоящей новой жизни.
Александр подал прошение в Академию, Пётр собирался уезжать, а Сергей перебирался к будущей жене, и его беспокоила только одна забота, - как уговорить Любу и её родителей, чтобы венчаться в церкви.
Прошение Александра было рассмотрено быстро, и решилось вполне положительно. Организационные и бытовые формальности решились легко, - благо семинария  и Академия располагались совместно.
Александр решил поступать на историческое отделение, и теперь, на несколько лет, снова становился студентом. Его зачислили без экзаменов, потому что в семинарском дипломе у него были одни пятёрки.
И снова потекли недели и месяцы изучения, уже знакомых, церковных наук, но уже на более высоком научном уровне, с добавлением гуманитарных наук, истории религии, философии, церковных уставов, - всего двадцать академических дисциплин.
И быт, и образ жизни, и распорядок дня Александра не претерпели существенных изменений, только комната в общежитии стала теперь на двоих, и увеличилось время прислуживания в храме, за счёт послушания и участия в службах.
Очень многое из того, чему его учили, Александр уже знал, кое в чём сомневался, а с чем-то и не соглашался. Учёба давалась легко, он быстро стал участвовать в диспутах и семинарах, где часто высказывал своё мнение, выходя за границы догм.
По сравнению с годами, проведёнными в семинарии, теперь у него появилось много новых возможностей и свободного времени. Он даже смог слетать на несколько дней в Красноярск, и там встретиться со своими родителями.
Уже на первом курсе, Александр стал заметно выделяться среди студентов Академии, хотя и не имел к этому намерений, и не прилагал никаких стараний. Подобное было и в семинарии, но там это было менее заметно, потому что уровень знаний был иной.
На втором курсе Александр сблизился с протоиереем Михаилом, который вёл в Академии курс «Истории религии». Это началось после того, как Александр выступил на нескольких семинарах и написал реферат на тему: «Буддизм, как одна из Мировых религий». Первая продолжительная беседа произошла у них в аудитории, после лекции; потом отец Михаил несколько раз приходил к нему в общежитие, и там они рассуждали по несколько часов кряду.
Приглашал отец Михаил Александра и к себе домой, в Москву, где он жил с женой и двумя детьми.
Потом встречи и беседы проходили регулярно и часто.
После ужина, Михаил нашёл Александра, и взял его под руку.
-   Алекс, мне надо с тобой поговорить, есть одно срочное дело.
Они уже давно были на «ты» и общались как близкие друзья, благо разница в возрасте была небольшая, - всего десять лет.
-  Пойдём ко мне в обитель, - с готовностью ответил Александр, - и там поговорим, у нас до вечерней молитвы, целых два часа.
Они прошли в комнату Александра, и присели к столу. Сосед, поняв по их виду, что у пришедших деловой разговор, быстро удалился, вспомнив неотложные заботы.
- Я сразу к делу, - начал Михаил, - освободилось место настоятеля сельского храма здесь в Подмосковье. Митрополит обратился к нашему Ректору с просьбой найти студента третьего или четвёртого курса Академии, на замещение вакантного места приходского священника, а этот храм. Ты хотел бы взять себе сейчас приход?
Александр долго молчал.
-  Ну, Михаил Ильич, ты меня немало изумил и озадачил, кто же меня положит сейчас священником в приход?
-   Я считаю, что если выбирать из студентов третьего курса, то ты самая достойная кандидатура и я тебя представлю Ректору, а когда ознакомятся с твоими данными и работами, я уверен, что никаких возражений ни у кого не возникнет.
Александр опять помолчал.
-   А как же диссертация?
-   Диссертацию можно закончить заочно, материал у тебя есть, времени тоже будет, служба здесь недалеко. Пойми, если ты сейчас не согласишься, то место займут, а потом ты такого уже не найдешь, - поедешь неизвестно куда…, и неизвестно когда.
Александр раздумывал.
-   Ну, решайся, я тебе с диссертацией помогу!
-   Спаси тебя Бог, любезный брат, но ты сам понимаешь сколь сие для меня неожиданно. Здесь надобно подумать, давай покуда отложим решение до завтра, - я внемлю Гласу свыше, а завтра, в это же время, встретимся, и я дам тебе ответ, - согласен?
-   Согласен.
Они распрощались. Михаил ушёл, а Александр погрузился в размышления, о возможности нового изменения в своей жизни. Он раздумывал, пока не прозвенел звонок к вечерней молитве.
Ночью Александр никак не мог заснуть, он ворочался, вставал пить, ложился, но сон не приходил.
Тогда он лёг на спину, расслабился и стал молиться, - той внутренней, бессловной молитвой, которая приходит сама.
И вдруг, он оказался в незнакомом месте, и перед ним была гора. Он не различал, ни окружения, ни цвета, ни мелких подробностей, - он просто бежал вверх, и удивлялся, почему так легко бежать! А бег убыстрялся и стал походить на полёт…. Потом всё остановилось, и он оказался в замкнутом пространстве, похожем на келью или пещеру.
В полумраке, в углу горела свеча, и сидел убелённый Старец в белых одеждах. «Это Учитель!», - принеслась откуда-то мысль.
Они встретились взглядом, Старец, молча, поднялся, взял его за руку, и повёл… по воздуху.
По сторонам появились серые тени, их становилось всё больше и больше, они сгущались и превратились…, - в людей, бредущих молча по краю обрыва. Они как будто спали, но их согбенные фигуры и серые лица, с потухшим взором, выражали внутреннее страдание и вопрос. Старец остановился, тогда люди стали окружать их, - они подступали, протягивали руки, как будто о чём-то просили. Тогда кто-то явно сказал: «Вот! Иди и служи!».
Что стало потом, Александр уже не помнил.
Когда он проснулся, он уже знал о своём решении, даже не задумываясь о том, что с ним было этой ночью, и где он был.
В тот же день, он дал своё согласие, на предложение отца Михаила, и всё стало решаться необычайно быстро.
Уже на следующий день Александра пригласили в кабинет к Ректору, где оказался также местный Митрополит. После непродолжительного собеседования, Александру был назначен день традиционного обряда рукоположения, в Троицком Соборе.
Так Александр был возведён в сан священника, и теперь жизнь его снова сделала крутой поворот. Он должен был начинать свою службу людям и Богу.
Приход был в небольшом Подмосковном посёлке, недалеко от Сергиева Посада, - там была старинная деревенская церковь, и при ней домик настоятеля, где ему предстояло жить.
Взяв с собой церковное предписание, сопроводительное письмо от Архиерея и все официальные бумаги, Александр пришёл в предназначенный ему приход, к вечерней службе, и встав у стены, возле клироса, стал осматривать храм и прибывающих прихожан. Внутри храм был похож на тот, который он помнил со дня далёкого детства, только немного больших размеров и более обширным иконостасом. Было больше киотов, аналоев и подсвечников; и иконостас был с третьим ярусом икон, изображающих Святых Апостолов.
Шла подготовка к службе. Горели свечи и паникадило, две старушки двигались у подсвечников, меняя свечи, в боковые ворота алтаря входил, и выходил из них, диакон.
Прихожане собирались медленно, это были, в основном, старые и пожилые женщины, мужчин и молодёжи было мало. Четыре женщины, из которых две были довольно молодыми, прошли в клирос и раскладывали ноты.
Наконец началась служба, неизменный и строгий порядок которой, Александр наблюдал много раз.
Открылись царские ворота алтаря, и священник с диаконом молча кадили престол и алтарь. Потом священник провозгласил перед престолом славу Пресвятой Троице, и обратился к присутствующим с призывом: «Придите, поклонимся, Цареви нашему Богу…!», и служба началась.
Хор запел торжественный псалом: «Благослови душе моя, Господа! Благослови еси, Господи! Господи, Боже мой, возвеличился еси зело…».
Потом, когда закрылись царские ворота, диакон провозгласил великую ектенью: «Миром Господу помолимся!».
Всё это время, Александр наблюдал за священником, приемником которого он сюда прибыл и здесь был. Тот выглядел очень старым, и чувствовалось, что ему нелегко служить продолжительную церковную службу. У него иногда срывался голос, и движения становились неуверенными, - видно было, что годы давали себя знать.
Как и все присутствующие, Александр, привычно сотворял поклоны и крестные знамения, после возглашения ектеньи и каждения, но в то же время, продолжал внимательно наблюдать за окружающим.
Посетители осторожно переходили с места на место, ставили свечи, входили и уходили, нарушая строгий порядок церковной службы.
Наконец, вечерня подошла к концу. После чтения молитвы Св. Симеона Богоприимца: «Ныне отпущаеши раба Твоего Владыко…» и молитвы Господней «Отче наш», священник благословил присутствующих, и служба окончилась.
Когда прихожане разошлись, и священник, разоблачившись от своих обрядовых одежд, вышел из алтаря на амвон, Александр подошёл, представился, и кратко изложил цель своего прихода.
Усталое лицо священника заметно оживилось.
-  Ну, слава Господу нашему, услышал упования раба своего и узрел немощи его, - и обратившись к Александру продолжал, - а теперь, батюшка мой, прошу вас пройти в мою обитель, где мы, с Божьей помощью обсудим все наши мирские дела.
Они прошли в небольшой деревянный флигель рядом с храмом, где ярко светились два окна.
В прихожей хозяин включил свет, и громко произнёс в сторону освещённой горницы.
-   Матушка…, Варвара Ниловна, к нам гости и сотвори-ка нам, милостью твоей, чайку с травкой для беседы.
А потом, обратившись к Александру, продолжал.
-   А вы, батюшка, здесь разоблачайтесь, здесь можете омыться от дорог, и проходите сюда, в мою келейку.
Келейка представляла собой обычную комнату, с широким диваном, шкафом, письменным столом и двумя стульями; в углу, под образами горела лампада, и висело распятие на стене.
- Я, батюшка, Александр Васильевич, уже давно ожидаю благоволения Господа нашего и уведомлён о вашем появлении. Я предлагаю устроить простое общение, меня можно звать по имени и отчеству,- просто, Арсений Лукич. Давайте же присядем с вами…, и посмотрим, что-же там пишут наши духовные отцы.
Но прежде, я хотел бы осведомиться у вас, - как  вам показался  храм и прихожане, где вам предстоит служение?
Александр раскладывал на стол все сопроводительные бумаги: представление, служебное предписание Церковного Совета, приходский ордер, письмо архиерея….
Увидев множество бумаг, Арсений Лукич смутился.
-  Давайте, это мы почитаем, благословясь, после чая, так как же вы нашли, теперь уже ваш, приход?
- Я вижу, что приход небольшой и в основном пожилые женщины, да и многие кажутся не очень усердными в вере, - с сожалением ответил Александр.
- Да, Александр Васильевич, по нашей, почти всеобщей холодности к Святой вере в Господа нашего Иисуса Христа, происходит удаление от истинно христианской жизни, - это наша болезнь.
-  Так есть ли какое исправление ей? – со вниманием спросил Александр.
Отец Арсений тяжело поднялся со стула.
-  Я, любезный Александр Васильевич, пойду, узнаю, как там нам чайку.
Вскоре он вернулся, следом за ним, в комнату вошла невысокая полная старушка, с явными следами былой красоты.
- Вот, батюшка Александр Васильевич, разрешите вам представить мою благоверную супругу, - Варвару Ниловну…, а это наш новый настоятель и приемник мой, - Александр Васильевич, - показал он на гостя, - мы, благословясь, расположимся на чай здесь, под святыми образами, а ты, матушка Варвара Ниловна, нам здесь же и накрой.
Уже через пару минут, на столе была белая скатерть, маленький самоварчик, чашки и тарелки с нехитрой едой.
Арсений Лукич принёс круглый графинчик с тёмным напитком.
-   Вот, хочу вам предложить наш домашний бальзам на травах, - сказал он, наливая гостю чай, - я после службы, любезный Александр Васильевич уже стал уставать, всё-таки девяносто третий годик, и этот бальзам меня зело укрепляет. Здесь есть, конечно, немного спирта, но надеюсь, Господь наш простит убогого раба Своего, ибо токмо Христа ради несу свою службу ежей день.
Он поднёс графинчик к чашке Александра.
-   Дозвольте, я вам тоже налью?
Александр молча кивнул. Сказать, что он был удивлён, узнав возраст хозяина, - это очень мало, он глядел с изумлением, и хотел спросить: «Как? Неужели вам уже девяносто лет?», - хотел, но не спросил.
Арсений Лукич подлил Александру в чашку с горячим чаем, своего домашнего эликсира.
-  Вот, милостиво прошу откушать тем, что Бог послал, - это всё домашнее: курочка, студень, пирожки, варенье, - в магазине мы покупаем самое малое.
После чашки чая с бальзамом, Александр почувствовал, как в груди разливается приятная теплота, голова стала чистой, а тело лёгким. Он сразу прогнал от себя тайное искусительное желание, - усилить эти ощущения, второй чашкой.
-  Так что же всё-таки сотворяется с нашей паствой, Арсений Лукич, вот вы много лет служите в храме, - что изменяется и почему?
Старый священник опустил голову, и тяжело вздохнул.
- С прискорбием могу ответить, что заметно духовное оскудение даже среди служителей церкви и верующих прихожан, что же говорить обо всех остальных. Люди всё меньше помышляют о цели жизни нашей христианской, о стяжании Духа Святого Божьего. Помните, как говорил преподобный Серафим: «Только ради Христа делаемые добрые дела, приносят нам плоды Святого Духа!», но видно доброта уходит из наших душ.
Наступило тяжёлое молчание.
-  Что же мы с вами, как Божьи пастыри, должны теперь делать? – спросил наконец Александр.
Каков ваш возраст, Александр Васильевич?
-    Двадцать пять.
-   А мне девяносто два, я давно уже прошу у Господа встречи, но Он якобы испытывал меня, и не брал к Себе. Но теперь я уже уготавливаюсь к светлой встрече, разрешившись от трудов своих, и с радостью передаю вам своё служение. Вам же могу посоветовать только одно, - уповайте на Господа, и слушайте душу свою, - она вразумит и направит.
Снова наступило молчание, а потом отец Арсений сказал.
-  Ну, а теперь, любезный Александр Васильевич, позвольте почитать, что там написали нам наши церковные отцы, и как нам творить теперь наши мирские, суетные дела.
Он взял с дивана конверт с бумагами, надел очки и придвинулся ближе к свету.
-  А вы, Александр Васильевич, сделайте милость, - испейте, пожалуйста, ещё чайку с бальзамчиком и потерпите, пока я читаю.
Александр с удовольствием последовал этому предложению, и медленно глотая душистый напиток, воспользовался возможностью более внимательно рассмотреть своего собеседника. Но ничего нового он не увидел, - только голову, с редкими седыми волосами и бородой, склонившуюся над чтением, фигуру, ставшую вдруг совсем маленькой, и кисти рук, с проступающими синими венами, лежащие на столе.
-  Ну вот и всё, слава Богу, - сказал Арсений Лукич, закончив читать, - завтра, или как только вы пожелаете, я передам вам приход, всё имущество храма  и церковные архивные бумаги.
А второе наше мероприятие касаемо этого дома, - он тако же теперь принадлежит вам, как настоятелю храма, и я обязуюсь освободить его сразу, как только управлюсь с переселением моих многолюбимых чад. Здесь сейчас со мной живут мои дочери, и внуки с детьми, посему переселение может занять неделю, - с виноватым видом, закончил он.
Александр поднялся из-за стола.
-   Благодарствуйте за угощение, батюшка мой, мне пора идти, но должен вас уведомить, что согласен только на половину ваших предложений. Истинно мы исполним все предписания наших верховных иерархов, и я, в ближайшие дни приму приход, и начну исполнять службу. Что же касаемо этого дома, то я хочу от него отказаться, и оставить в вашем владении. Я пока живу в гостинице и этого мне довольно, а потом сниму частную комнатку и далее куплю себе домик, где-нибудь поблизости, в деревне. Так что вы, батюшка мой, ни о чём не заботьтесь и продолжайте жить здесь с вашими чадами, как всегда и жили.
Я же буду приходить в храм на службу, и много надеюсь на наши постоянные встречи, на  вашу посильную для вас, мне помощь и благодатные наставления. Это всё, что я хотел сказать на прощание.
Отец Арсений сидел и слушал, а потом опустил голову на руки, и плечи его заметно задрожали.
Александр растерянно и молча, стоял, не зная как себя вести.
Но старый священник поднялся, поспешно отёр глаза, а потом подошёл к Александру, неловко обнял его, но смог сказать всего два слова.
-   Спаси Христос!

У отца Александра началась новая жизнь. Он быстро нашёл себе отдельную комнату в частном доме, недалеко от храма.
Первые недели своей службы, Александр провёл при любезной помощи и поддержки отца Арсения. Хотя он уже с детства хорошо знал чинопорядок церковных чтений, молитв и песнопений, но, в то же время, он никогда не был к ним предрасположен. Ему часто казалось, что эти строгие, неукоснительные и многочисленные священнодействия и ритуалы, могут утомить прихожан за многочасовую службу, проводимую на старославянском языке и при стоянии на ногах.
Иногда возникала совсем крамольная мысль, что храмовая служба может отдалять прихожан от прямого и интимного общения с Богом. И хотя Александр понимал, что все устои службы и все эти каноны непоколебимы, что стоят они с четвёртого века и установлены ещё Константинопольским архиепископом Иоанном Златоустом, но, иногда, словно искушение, сомнение посещало его.
Особенно трудно было привыкнуть, в первую неделю, к ритуальным действиям в алтаре во время литургии, которые должны были представляться священными, и, в то же время, иногда выглядели сценическими, это касалось проскомидии, перенесения и освящения Святых Даров. При этом всё должно было происходить в строгом согласии с произнесением молитв и пением хора.
Теперь Александр почувствовал огромную разницу между тем, что он видел, уже, наверное, сотни раз, как это делают другие и тем, что предстояло делать теперь ему.
Но с помощью отца Арсения и диакона, Александр всё-таки освоил свои новые трудодействия.
Уже через две недели, на очередной обедне, благочинный отец Арсений официально отошёл от службы, и торжественно представил Александра прихожанам, как нового настоятеля и духовного пастыря.
И тогда отец Александр окунулся в свою новую церковную жизнь и ушёл в неё с головой. Понеслись чередой непрерывные службы: утрени, обедни, вечерни, исповедания, причащения, крещения.
Скоро в церковном приходе произошли заметные перемены, - вместо старого, седого, согнутого бременем лет священника, появился молодой, - стройный, красивый, с чёрными волосами,  бородкой и голубыми глазами. В храме сразу стали появляться молодые прихожанки, новые певчие и служки. Всё более молодых девиц приходило на исповеди к отцу Александру. Постепенно он стал дополнять службу короткими проповедями на различные бытовые темы, которые открывались ему на исповедях. Приходило чувство соучастия в жизни своих прихожан, и своей нужности.
Хозяйка Александра, у которой он снимал комнату, - ещё не старая женщина, средних лет, не так давно схоронила мужа, и теперь жила одна с дочерью в большом обихоженном доме, где на каждом шагу, и в каждом углу видны были золотые руки и дела ушедшего хозяина. Дочь хозяйки работала в городе, и только иногда наведывалась к матери, в родной дом.
Хозяйку звали Роза Михайловна, - это была дородная пышнотелая женщина, ей было пятьдесят три года. Она всю жизнь мечтала о сыне, два года после смерти мужа жила одна, и вот теперь, когда у неё появился молодой, красивый, благопристойный жилец, - как же она могла не почувствовать к нему почти материнскую любовь? Она с радостью готовила для него, выбирая лучшие продукты, стирала, убирала и освободила его ото всех домашних забот.
И вот уже установился у Александра новый и постоянный ритм жизни: завтрак, служба в храме, дневная трапеза, снова служба, а вечером занятия в своей комнате.
Вечерами, Роза Михайловна обычно приглашала его на ужин, приготавливая каждый день что-нибудь новое и вкусное, после чего, Александр снова возвращался в свою комнату, и до сна погружался в чтение или молитву.
Литература, которую он теперь изучал, была не только христианско-богословской; ещё в Духовной Академии, его интересовала история религии, и непостижимые тайны Божественного Откровения. Тогда на это не хватало времени, и вот сейчас, в свободные часы, он мог погружаться сознанием в этот загадочный, безграничный, и при этом небезопасный, океан.
Он снова обратился к книгам, в которых, как он думал, сможет найти ответы на все, мучающие его вопросы.
Он хотел начать свои поиски в хронологическом порядке, начиная с самых ранних времен до Рождества Христова, чтобы увидеть и понять, как изменялось в сознании людей понятие Бога и цели земного существования.
Александр иногда думал, что по долгу своей службы, он не должен выходить за рамки Священного Писания, Священного Предания и святоотеческой литературы и что, может быть, грех искушает его.
Но иногда, по ночам, он просыпался с неясным чувством, что он когда-то уже знал нечто другое, - трансцендентальное, выходящее за пределы его теперешнего миропонимания и, более того, что он всё это уже переживал…, и там был!
Эти странные ощущения, он сначала воспринимал со страхом, опасаясь духовной «прелести» и своего совращения, но потом, заглянув в себя и помолившись, успокоился.
Он надеялся, что всё то, что он получит нового, только укрепит его в христианских Символах Веры, и поможет ему более глубоко и убедительно просвещать своих прихожан.
Александр знал, что Христос по-разному проповедовал своё Учение в форме: бесед, афоризмов, притч, - в зависимости от того, к кому обращался и что хотел сказать. И форма и содержание менялись, - обращался ли Он: к простолюдинам, к фарисеям, к своим ученикам, или даже к любимому ученику – Иоанну, и неизвестно какие истины открывал Он каждому из них.
Поэтому Христос указывал Основной Путь – покаяние, и Основную Цель – Царствие Небесное, но при этом не ограничивал возможности самостоятельного мышления и духовного продвижения, - эти рассуждения успокоили Александра.
Он считал, что самыми ранними обителями людей являются Африка и Восток, и решил начать свои поиски там.
Так он пришёл к легендарному и полумифическому царю-пророку Гермесу Трисмегисту, который жил в Египте за несколько тысячелетий до нашей эры. Трисмегист считался современником Атлантов и посланником Бога на Земле, его имя означало: «Трижды Величайший», он изучал: космогонию, магию, астрологию, медицину и оставил свои мысли в основном труде, который назывался, - «Изумрудная Скрижаль».
Трисмегист считал Бога – Единственным благом, в отличие от всего остального Мира, который он считал – злом. «Благо только в Боге, а кроме Его – нигде!».
По его учению, человек существует в середине между этими полюсами, и целью его существования является непрерывное приближение к Богу, и соединение с Ним.
Трисмегист считал, что Бог непознаваем, непредставляем и невыразим.
Только иногда, очень редко, Он может кратковременно дать почувствовать Себя избранным, которые смогли подняться над Миром, но и они потом будут бессильны представить Его и описать.
Эти представления и мысли, из тысячелетнего прошлого, были родными Александру и только укрепляли его в своём понимании, однако он был уверен, что Бог однажды явил Себя иудеям в образе Иисуса Христа, но они Его не узнали.
Трисмегист призывал людей проснуться, повернуться к Богу и направиться к Нему, избавляясь от своих пороков и заблуждений; так они смогут достигнуть бессмертия, которого были лишены за свои грехи.
Трисмегист также верил в бессмертие души и её перевоплощения на пути достижения Бога.
«Если человек сумел отрешиться от чувствований и отдать себя разуму, то он восходит к Богу и воссоединяется с Ним, если же он отдаёт себя чувствованиям, то его душа остаётся на Земле, переселяясь всё в новые и новые человеческие тела»
Читая книги о Трисмегисте, и вникая душой в его мысли, Александр испытывал необъяснимые, экстатические чувства, и обнаруживал с ним какую-то таинственную связь.
Уже в более позднее время, примерно в восьмом-седьмом веке до нашей эры, на Ближнем Востоке, совремённого Ирана и Греции, появляется другой духовный гигант, которого также считали посланником Бога.
Зороастра (Заратустра), по преданиям и ранним описаниям, считался пророком и основателем религии Древнего Ирана – зороастризма.
Зороастра учил, что Мир был создан Единым Творцом – Богом, за один год, - последовательно: духи, небо, земля, воды, растения, животные, человек. Одновремённо с появлением физического материального Мира, появился и его выразитель – Злой Дух и Мир стал дуальным. С этого момента всё духовное, доброе, праведное, превратилось в свет и добро, а всё физическое, плотское и злое, - в тьму!
Человек, обладая бессмертной душой и свободой воли, проявляет себя в Мире в своих мыслях, словах и поступках, и может двигаться либо к добру – к Богу, либо к злу – от Бога.
После смерти человека его (его душу) ожидает суд, где, как на весах, будут взвешиваться его мысли, слова и дела. Эти грехи и добродетели человека общие для всех религий, времён и народов, - не убивай, не лги, не кради, не развратничай, ни завидуй!
После Первого Суда, - праведники направляются в рай, а грешники в ад.
Зороастра далее говорит, что борьба добра со злом будет продолжаться до Второго Суда; тогда зло будет окончательно побеждено и ввергнуто в ад на вечные времена, а Земля станет новой. Тогда все умершие воскреснут, а живущие обретут новые тела; смерть на Земле будет побеждена!
Эти представления и мысли Зороастра повергли Александра в изумление, - они почти дословно и полностью совпадали с Библейскими!
История жизни Зороастра во многом напоминает жизнеописания: Будды, Иисуса Христа, Мухаммеда, а его учение, в деталях и основных положениях очень близко к иудаизму и христианству.
Основы учения Зороастра изложены в священной книге Древнего Востока – «Зенд-Авесте», - считали, что её откровения ниспосланы Зороастре Богом.
Зороастра предсказывал последовательное появление после себя ещё нескольких пророков, и как бы в подтверждение этого, примерно в этот же отрезок времени, в том же географическом регионе, появляется новый пророк – Моисей, и новая религия – иудаизм, с новой священной книгой – Библией (Старым Заветом).
Да, иудаизм во многом напоминает зороастризм, а сам Моисей и библейские пророки – Зороастру, но имеется одна сокровенная особенность, - все библейские пророки предсказывали появление Христа.
Образ Иисуса Христа, как сына Божьего, стоит совершенно отдельно, как символ искупления людских грехов, покаяния и воскресения. Это выделяет христианскую религию и христианскую веру, из всех других религий!
Христианство тоже утверждает Единого Творца, хотя и в трёх формах проявления: Отца, Сына и Святого Духа.
В пятом-шестом веках, в странах Ближнего Востока появляется новая религия – ислам, которая вытеснила зороастризм, и отделилась от иудаизма и христианства, появляется новый пророк – Мухаммед, и новая Священная Книга – Коран.
Теперь, при ознакомлении с жизнеописанием Мухаммеда и текстом Корана, Александр снова нашёл много общего между зороастризмом, иудаизмом и исламом; Зенд-Авестой, Библией и Кораном; Зороастром, Моисеем и Мухаммедом.
Фактически, содержание и литературный сюжет Корана повторяли Библию, и это изумило Александра, он не понимал, - зачем противопоставлять религии, если вместо Бога, которого иудеи называли – Яхве или Саваоф, мусульмане называют Его -  Аллахом? При этом, вместо Моисея появляется – Мусса, вместо Иисуса – Иса, вместо Марии – Марйам, вместо Ноя – Нух, вместо Авраама – Ибрагим, вместо Иосифа – Иусуф, вместо Давида – Дауд, вместо Соломона – Сулейман и так далее.
Из Корана прообраз Иисуса, - Иса, предстаёт вторым пророком, наряду с Мухаммедом, без родственной связи с Аллахом.
Александр, с новым усердием, стал изучать печатные источники ислама, пока не пришёл к выводу, что ислам косвенно признаёт Библию, как первоисточник Корана, но считает, что текст её искажён.
Всё перемешивалось и запутывалось в голове Александра, но он уже не мог остановиться, он привык доводить всё до логического завершения. Надо было искать дополнительные литературные источники.
В восьмом-девятом веке, в странах ислама появилось новое религиозное учение – суфизм.
Суфизм утверждает всё то же, что существует только одна реальность – Бог, - всё остальное только Его проявления!
Основная цель жизни – соединение души человека с Богом, посредством любви! «Суфист», означало, - влюблённый в истину, тот, кто двигался к совершенству, с помощью любви и преданности Богу.
Суфизм утверждает, - Бог – единственная цель! Окружающий Мир – нереален, нужно отказаться от мирских благ, богатства, пустых развлечений, и чаще, в безмолвной молитве, обращаться к своей душе и к Богу!
Суфизм также признавал идею реинкарнации и переселения души.
Александр с удивлением и интересом обнаружил, что ещё раньше, примерно в седьмом-восьмом веке, эти же идеи и положения рассматривались в кабалистике – мистическом направлении иудаизма!
Кабалистика была связана с понятием Единого Творца и земными задачами человека.
По некоторым осторожным данным, она зародилась в Вавилоне и Византии ещё в семнадцатом-шестнадцатом веке до нашей эры («Книга Творения»). С тех пор она распространилась по Ближнему Востоку и развивалась вплоть до восемнадцатого века, реализовавшись во множестве печатных трудов, множества различных авторов. Все они утверждали основную идею всех религий всех времён, - Бог – всё! Он вездесущ и задачей человека является соединение с Ним! 
«Всё в Тебе, и Ты во всём. Ты заполняешь всё, когда всё было сотворено, Ты был во всём, до того, как всё было сотворено, Ты  был во всём!».
По учению Каббалы, путь человека, - это постоянное духовное продвижение, совершенствование, и после последовательности перевоплощений (реинкарнаций), - соединение с Богом.
Всё одно и то же! – торжественно отмечал, про себя Александр.
Но чем глубже погружался он в историю духовного пути человечества и развития мировых религий, тем сильнее давил на его плечи груз необходимости узнать всё, чтобы сделать для себя окончательные выводы, которые определят дальнейшую жизнь.
Теперь надо было обратиться к Востоку, - второй древнейшей обители человечества, где тремя ослепительными вершинами сияли три Великие Религии, - индуизм, буддизм и даосизм.
Александр смутно чувствовал, что он когда-то уже знал об этом, воспоминания часто неожиданно приходили по ночам, и также неожиданно исчезали. Надо было снова обращаться к историческим источникам.
Индуизм считается одной из самых древних религиозно-философских систем, появление которой скрывается где то в глубинах пятидесяти-сорока веков до нашей эры.
Индуизм включает в себя различные верования, философии и исторические традиции, и хотя у них нет общих канонов и единой доктрины, - основные понятия сохранились и являются общими.
В индуизме почитаются три основных Бога: Брахман – создатель, Вишну – хранитель и Шива – разрушитель, но, при этом, - Брахман – основной, «единый и неделимый».
Далее появляются различные направления.
Некоторые из них (адвайта-веданта, йога) считают, что основная и единственная цель человеческой жизни заключается в осознании своей души (джива, атман) и соединение её с Брахманом, при этом прерывается цепь перерождений души (реинкарнации), и достигается полное освобождение (мокша). Эта цель является общей для всех направлений индуизма, и здесь она достигается: очищением, физическим и духовным, физическими позами, дыханием и медитацией.
Другое направление (бхакти) считает, что Брахман, как безличная форма, может проявлять Себя в других формах: Вишну, Шива, Кришна и даже в личностной форме, тогда Его называют – Ишвара (Господь) или Бхагаван. При этом основным средством достижения мокши, являются: любовь, преданность и поклонение Богу, в его представляемой форме.
И вот, наконец, ещё одно направление индуизма (двайта), сторонники этого направления считают, что душа, оставаясь частицей Брахмана, может переселяться на другие планеты духовных Миров и там добиваться вечного наслаждения общения с Богом. На кругах перевоплощений (сансары), человеческая душа, в зависимости от кармы, может проходить через планеты рая, испытывая наслаждения, или через планеты ада, испытывая муки и страдания.
В древних индийских эпосах (Веды, Упанишады, Пурана, Рамаяна, Махабхарата) считается, что Бог может появляться на Земле и в человеческом образе (аватары), чтобы избавлять людей от  круговорота перерождений (сансары), и помочь им добиться освобождения. В этих же источниках появляется понятия кармы, как закона действий и искупления.
Понятия кармы и реинкарнации лежат в основе всех направлений индуизма.
Буддизм, - как мировая религия и философия, появился в седьмом-шестом веке до нашей эры на севере Индии (Непал). По преданиям, основателем его был индийский принц Сиддхартха, который поставил своей целью, - узнать причины человеческих страданий и избавить от них людей. Для этого, он оставил свой дворец, богатства и семью, и сделался отшельником, -  Шакьямуни. Потом он сделался монахом, - Гаутамой и, наконец, после долгих исканий, аскезы (самоограничений) и размышлений (медитации), - достиг просветления, и стал Буддой.
Будда избрал монашеский образ жизни, и проповедовал свои воззрения: ученикам, монахам и мирянам в форме, - бесед, изречений и притчей.
История жизни Будды, в описаниях исследователей, во многих деталях напоминает жизнь Иисуса Христа, но цели и пути их достижения, у них различны.
Будда считал, что Мир полон страданий и зла, что страдания, и их причины (старость, болезни, смерть) присущи земному существованию и неотделимы от него. Источниками страданий людей Будда также считал, - неправильное, искажённое понимание себя и окружающего мира и, вытекающими отсюда: желаниями, страстями, дурными мыслями, словами и поступками.
Основной целью человеческого существования, Будда считал, - избавление от страданий, прекращение цепи перевоплощений (реинкарнации) и достижение нирваны – состояния Будды. Сам термин, «нирвана», - означает и переводится как, - «угасание», «задувание» и показывает, что только избавление от земного физического существования (небытиё), способно дать избавление от страданий, блаженство и достижение Будды.
Путь, ведущий к цели, включал в себя «шесть совершенств»: щедрость, нравственность, праведность, терпимость, медитацию и интуитивную мудрость.
Буддизм, вопреки ожиданиям, разочаровал Александра отсутствием ясного представления фундаментальных основных понятий почти всех мировых религий, и в первую очередь христианства: Бога, души, добра-зла, свободы воли, греха, покаяния, искупления.
Будда всячески избегает понятий Бога и души, и не объясняет, при этом, что же такое «состояние Будды». Когда нужно определить духовный объект перевоплощения, о котором говорится постоянно, то понятие «душа» заменяется понятиями «сознание» или «ум», но очевидно, что это совсем другие понятия, связанные с физическим телом. Отдельные и важнейшие понятия христианства: греха, покаяния и искупления, в буддизме сведены в понятие кармы, поэтому там не упоминается и основоположник греха – противник Бога - злой Дух.
Александр был удивлён и озадачен, он был далёк от мысли, что одна из величайших Мировых Религий, которой следуют сотни миллионов людей, является в чём-то порочной или недостаточно понятной. Надо было продолжать дальнейшие поиски.
Одной из самых последних Великих Религий Востока, был даосизм, и Александр ожидал, что он будет как-то связан с буддизмом, и поможет ему разрешить свои недоумения.
Даосизм также можно считать религиозно-философской системой, он возник на Юге Китая в пятом-третьем веке до нашей эры и основателями его были, - Жёлтый Император Хуан-Ди и древнекитайский мудрец Лао-Цзы.
Даосизм вводит своё основное понятие, - «Дао», которое переводится как «путь», но, в то же время, оно означает «Универсальный Абсолют», - Всесодержащий, Всётворящий, Всёсозидающий, Вечный. Но, по определению, таким образом можно заключить, что Дао, - это просто частное определение и прямое понятие Единого Бога – Творца. В подтверждение этому, основной задачей и целью жизни человека, - является познание Дао и соединение с Ним. Опять универсальная цель, провозглашаемая всеми религиями!
Эта цель достигается внутренней работой: погружением в себя, медитацией, особыми способами дыхания, физическими позами, с использованием Универсальной энергии «ци», а также освобождением от всех желаний и страстей.
Даосизм утверждает, что человек Един с Вселенной, как Микрокосм с Макрокосмом, и после смерти, душа его отделяется от тела и соединяется с Дао!
Таким образом, даосизм как бы объединил в себе основные положения всех Мировых Религий.
Когда Александр, глубокой ночью, закончил читать свою последнюю книгу по истории Мировых Религий, - он сказал себе: «Вот, круг замкнулся! Нет начала, нет конца. Все Величайшие учения, философии и религии, - утверждают одно, и это Одно, - есть Единый Бог, и цель – прийти к Нему!».
Александра охватила радость завершения длительного и сложного труда, и получение ответа на мучительные вопросы.
Но груз информации, чтение и осмысливание текста, очень сильно утомили Александра. Он отложил книгу, разделся, лёг навзничь на постель…, и сразу упал в сон.
… Была гора, огромная, уходящая в небо, но поему-то  напомнившая рисунки, которые он рисовал в детстве.
Он поднимался на вершину, по каменисто-снежной стене, связанный верёвкой с другим восходителем, который виднелся справа и внизу. Он что-то кричал, но не слышал своих слов и не понимал, почему его зовут, - Глеб!
Александру было страшно, очень страшно, но, при этом, где-то внутри стуча, пробивалась мысль, - «ничего, я – Глеб Антонов…, я – Глеб Антонов….
Потом он увидел, как сверху на него рушатся камни, но никакой боли не было, - только страх. Он захотел проснуться, но не смог, что-то тёмное накрыло его, - и он полетел!
В сознании проносились отдельные кадры, сопровождающиеся отчётливыми ощущениями и переживаниями. Потом стало изменяться пространство, окружающее его, и страх стал уходить, сменяясь ожиданием радости.
И вот, Александр оказался в раю! Всё было так, как он себе когда-то представлял.
Окружающий мир был прекрасен: зелёные цветущие рощи и луга, голубые озёра, ручьи и водопады, цветы и райские птицы. В мерцающем, искрящимся всеми цветами радуги мареве, виднелись контуры далёких гор. На темно-синем небе, висело светило, на которое было наслаждением – смотреть!
Ему казалось, что всё это уже когда-то с ним было! И всё это он уже видел! «Четвёртая планета!» - прозвучал голос внутри.
Александр наслаждался видениями нового Мира, он не хотел никуда двигаться, и ничего делать, - но только смотреть, и впитывать в себя это блаженство.
Он не помнил, сколько это продолжалось, но наступила перемена, опять всё пространство вокруг задвигалось, затрепетало и понеслось. Александр снова испугался и запротестовал, но сразу понял, что он здесь бессилен.
Кадры несущегося пространства мелькали, становились всё темнее, и мрачней, он носился теперь над просторами Земли, над океанами и материками. Внезапно появился тонкий, пронзительный звук, и он упал в темноту.
Внезапно Александр очнулся и открыл глаза, он совершенно не понимал, где он, и что с ним происходит. Только постепенно, придя в себя и успокоившись, он догадался, что ему была показана вся его прежняя жизнь, но запомнилась лишь её последняя часть. Это было наглядным подтверждением идеям реинкарнации и бессмертия души, о которых он читал.
Он посмотрел на часы, - было три часа ночи, но Александр уже не мог заснуть, он почувствовал, что в эту ночь стал каким-то другим человеком.
Только под утро, Александр смог немного забыться и поспать.
Проснувшись, с тяжёлой головой и разбредающимися мыслями, он решил пока отложить все рассмотрения и оценки того, что с ним произошло ночью, до грядущих дней. Но сделать это было трудно, - мысли всё снова и снова возвращались к пережитому сну.
Целую неделю отец Александр был необычно задумчив, молчалив и замкнут, словно погружённый в себя, и это, с беспокойством отметили его прихожане.
Возвращаясь вечерами домой, он машинально ел то, что готовила для него заботливая хозяйка, и уединялся в своей комнате, где снова перечитывал свои книги, записи и молился.
Постепенно, молитвами, Александр успокоил свои мысли, возмущенные постоянным чтением и настойчивыми размышлениями. В мире его души стихли волны исканий, сомнений и тревог, - новые мироощущение и миропонимание сформировались и отразились в ней, как голубое небо на гладкой поверхности воды.
Теперь Александр прекратил поиски и отложил все книги.
Теперь в его сознании и памяти, как на полках сейфа, лежали найденные и сформулированные аксиомы, которые он постоянно мысленно повторял и надеялся как-то использовать в своей церковной службе и дальнейшей жизни.
Вечерами, оставаясь один, Александр предавался размышлениям о перечитанном и пережитом, и эти размышления были приятными и нравились ему.
Так, - коллекционер редких и дорогих вещей, свободными вечерами, любуется своими экспонатами, - рассматривая их, перебирая и вспоминая захватывающие истории их приобретения. Он тоже припоминал, что многое из того, о чём он прочитал в книгах, было уже ему известно когда-то, - уже давно. При этом, он испытывал чувство радости, как при встречи со старым другом.
Александр рассуждал, как  будто хотел убедить себя в чём-то ещё раз: «Если принять идею бессмертия души, что признаётся всеми древними верованиями, религиями и мистическими учениями, - и вспомнить, что она связана со смертным телом, то сразу возникает вопрос, - куда девается бессмертная душа после смерти тела? Но на Земле душа не может находиться без тела, и следовательно, после смерти человека, душа должна перевоплотиться в другое тело или покинуть Землю. Но это прямо подтверждает и обосновывает закон реинкарнации, который, наиболее ясно и убедительно трактуется религиями Востока. По этим представлениям, душа последовательно перевоплощается из одного тела в другое, пока не выполнит свой кармический долг, а после этого уходит в другие Миры или соединяется с Богом.
Все религии, кроме христианства, придерживаются идеи реинкарнации, но известно, что древнее христианство, до четвёртого Вселенского Собора, тоже признавало её, и что даже в Библии можно найти ей подтверждение, - там несколько раз говорится, что Иоанн Креститель был воплощением порока Илии».
Александр размышлял: «Все Мировые Религии имеют своего Главного Верховного Бога, но, при этом, все мифологические и исторические описания Их, фактически совпадают и повторяются.
Можно сделать вывод, что все Мировые Религии, начиная с древнейших верований, основываются на общем понятии Единого Бога – Создателя, которого просто, разные верования и религии по-разному понимают, представляют и называют».
Далее Александр рассуждал: «Если Бог Един, то все религиозные войны, вражда и споры, представляются величайшим заблуждением, преступлением и грехом. Это проявление человеческой глупости и действия Мирового Зла.
Особенно эта глупость подтверждается религиозными войнами и враждой между христианскими религиями, - православными, католиками, протестантами, баптистами и другими, признающими Единого Бога Иисуса Христа».
Эти размышления и мысленные рассуждения с собой, постепенно укрепили и успокоили Александра после его многотрудных исканий, - он уверился, что нашёл свой жизненный путь.

Незаметно прошёл первый год церковной службы отца Александра. Он уже вполне освоился и привык к своей новой жизни.
В его приходе произошли заметные перемены, - появилось много молодёжи, особенно женщин, а также обеспеченных прихожан, за счёт которых увеличились финансовые возможности храма. Александр произвёл текущий ремонт в зале, притворе и алтаре; теперь он мечтал обновить наружную окраску и позолотить купола.
Он стал регулярно проводить проповеди на самые различные темы: разъяснение Евангелие, значение и правила молитвы, порядки и правила церковной службы и общие бытовые темы прихожан, которые волновали большинство, и открывались ему на исповедях.
Часто случалось, что на исповедях ему признавались в любви, - он всегда, в таких случаях, почему-то чувствовал себя неловко, смущался, и поспешно благословляя, отпускал грехи.
Но исповеди с признанием в любви и присутствие на службах молодых красивых женщин, когда они касались молодого священника, должны были сделать своё дело, - и они его делали.
Александр стал замечать, что начал часто отвлекаться и делать ошибки в строгих укладах службы, это его беспокоило и раздражало. Ему было двадцать семь, но он ещё не вступал в близкие отношения с женщинами, и смутные желания соединялись с решительным протестом.
Вечером, как обычно, Роза Михайловна пригласила Александра ужинать. Стол она накрыла в большой комнате, которую называла, - «горницей», войдя Александр увидел за столом яркую пышноволосую девицу в голубом.
-   Это моя племянница Зоя, - представила её Роза Михайловна, - она студентка, приехала погостить на каникулы, а это, Зоинька, наш батюшка Александр Васильевич, он, слава Богу, наш жилец. Вы не против, Александр Васильевич, если Зоя будет ужинать с нами?
-   Нет, пожалуйста, - рассеянно ответил Александр.
Он ел молча, смотря в свою тарелку и погружённый в свои мысли. Женщины тихо переговаривались о своём. Зоя, тем временем, украдкой поглядывала на Александра, и он всё более и более завладевал её вниманием.
Зоя знала мужчин из своего домашнего и студенческого окружения, но такого, как ей казалось, увидела впервые. Он был одет в ослепительно белую рубаху, с широкими рукавами и без воротника (подрясник) и чёрные волосы волнами падали не его плечи; такие же чёрные бородка и усы оттеняли белое лицо, а сама поза была отрешённо-спокойной. Он сидел, опустив глаза, и казалось, что кроме еды, его сейчас ничего особо не интересует.
-   Александр Васильевич, вы извините, - осмелев, спросила Зоя, - вы правда служите в церкви священником?
-   Во истине так, - ответил он, подняв на неё глаза, тогда Зоя увидела, что они голубые.
-   А можно мне прийти в вашу церковь?
-   Церковь не музей, в неё приходят верующие, но двери храма открыты для всех.
-  Зоичка, тебе нужно бы принять крещение, - вступила в разговор Роза Михайловна, - ты ведь, наверное, ещё не крещёная?
-  Нет, тётя Роза, по-моему, меня бабушка крестила, когда я была маленькой…, только я сейчас уже плохо помню.
Остаток ужина прошёл в разговорах между женщинами, потом отец Александр сказал, - «благодарствуйте!», перекрестился и ушёл к себе.
Через несколько дней, он уже привык к присутствию Зои, - был с ней сдержанно-вежливым, терпеливо отвечая на её многочисленные, и не всегда скромные, вопросы.
Потом, несколько раз, Александр видел Зою на службах в храме, после чего его отношение к ней смягчилось, и иногда он даже беседовал с ней, за ужином, по вечерам о текстах Евангелие.
Шли недели, и было, похоже, что Зоя не торопится возвращаться домой в Смоленск.
Незаметно, вечерние разговоры становились более продолжительными, и касались не только церковных тем.
Вечерами Зоя надевала зелёную кофту, плотно облегавшую её стройную спортивную фигуру и грудь, короткую юбку и чёрные чулки, она знала, - что особенно выделяет красивые ноги.
И вот как-то Александр стал замечать, что торопится домой после службы, чего ранее с ним никогда не было, словно что-то новое появилось в его жизни. Но пока он не придавал этому никакого значения, считая, что это просто результат каких-то изменений в его однообразной домашней жизни.
Нельзя было сказать, что и до этого женщины его совершенно не интересовали, - нет, просто он считал, что пока ему рано обзаводиться семьёй, а обычный блуд он почитал тяжким грехом.
Вечером, после ужина Александр сидел за столом в своей комнате и писал.
В последнее время, он работал над своей первой книгой, - «Подобия и различия Мировых Религий». Когда устали глаза, и стало трудно вспоминать исторические подробности и даты, он отложил записи и прилёг на постель.
Вспомнился прошедший день, - служба, исповедования; перед глазами и в памяти всплывали: лица, голоса, судьбы.
… Вот та женщина, с усталыми глазами, которая призналась, что хочет убить мужа, который, возвратившись из тюрьмы, не желает работать, пропивает все деньги…, и бьёт её и детей.
… А вот совсем молодая девушка, которую бросил жених, уехав прямо со свадьбы…, из-за праздничного стола!
… Вот совсем маленькая девочка, с огромными испуганными глазами, призналась, что взяла у мамы из кошелька сто рублей….
Понимая, что исповедь, - есть сокровенный и богоугодный церковный канон, Александр не очень радел к этой службе.
Часто, после исповедей, он был совершенно разбит и обессилен, - мало того, что он принимал на себя тяжесть людских страданий, он ещё увеличивал их сознанием малости своей помощи.
В дверь постучали, Александр сел на кровати.
-   Да, заходите, пожалуйста….
В дверях стояла Зоя, - на ней было новое вечернее платье облегающее фигуру, и с глубоким вырезом на груди. Она мило улыбалась.
- Александр Васильевич, у меня сегодня день рождения…, можно вас пригласить к столу, - немножко его отметить?
-  Ну, поздравляю вас, что же вы не сказали раньше…, - я бы купил вам цветы.
Она смутилась.
-   Я даже не хотела его отмечать…, а потом вдруг решила….
Александр на минуту задумался, а потом решил, - может быть сейчас хорошо сделать небольшой перерыв в работе.
-   Где же мы будем отмечать ваш день рождения, - в ресторане, кафе?
-   Нет, здесь у меня…, я уже всё приготовила…, пойдёмте.
Она мягко взяла его под руку, и повела к себе.
У неё была отдельная небольшая и уютная комнатка, - бывший кабинет хозяина. Сейчас здесь был накрыт цветной скатертью небольшой стол, на котором стояла бутылка вина, два бокала,  тарелки с закусками и конфеты, рядом стояли два стула. В комнате был ещё небольшой шкаф-камод и красиво заправленная кровать.
- А как же Роза Михайловна? – сразу спросил Александр, - наверное, надо и её пригласить?
- Она уже давно легла спать, у себя в комнате, - поспешно ответила Зоя, - я  не хочу уже сегодня её будить…, всё получилось неожиданно, - добавила она, словно оправдываясь, а потом посмотрела на Александра каким-то загадочным взглядом.
- Вы садитесь, пожалуйста, Александр Васильевич…, вы же здесь у меня в гостях никогда не были…, ну вот теперь, хотя бы в день рождения.
Александр чувствовал себя скованно и не вполне уютно.
-  Вы знаете, Зоя, я ведь уже отвык  пить вино, - виновато сказал он, присаживаясь на стул.
-  Что вы, что вы, Александр Васильевич, я сама не люблю вина, но это же – церковное…, смотрите, здесь написано, мы понемножку.
В её словах прозвучала такая искренняя просьба, что Александр, неожиданно для себя, сказал.
-   Ну ладно, угощайте…, примем такой грех.
Зоя, с готовностью, налила два полных бокала вина.
-   Я давно хочу сказать вам спасибо, Александр Васильевич, за то, что вы приобщили меня к церкви…, к этой красоте.
-  Помилуйте, Зоя, ведь мы отмечаем ваш день рождения…, это я должен вас поздравлять, и давайте возблагодарим Бога, и попросим, чтобы Он сохранил сию красоту вашу, и сие здоровье на долгие годы!
Александр поднял свой бокал, они чокнулись.
- Нет, нет, Александр Васильевич, за здоровье оставлять нельзя…, надо пить всё, а то здоровья не будет, - запротестовала Зоя, увидев, что Александр хочет поставить на стол недопитый бокал.
Александр уже забыл, когда он последний раз пил вино; с усилием он допил всё, и сразу почувствовал, как приятное тепло обнимает тело, а мысли становятся лёгкими и беззаботными.
- Зоя, что же это вы, - приходите в храм, а ни разу не исповедались и не причастились…, ужели не имеете прегрешений?
Она взглянула с озорной улыбкой.
-  Нет, Александр Васильевич, я просто стеснялась…, но сейчас представился как раз случай, и я исповедуюсь у вас и причащусь, - вы не будете против?
-  Нет, пожалуйста, - машинально, и как-то растерянно ответил Александр.
Зоя придвинула свой стул, и села с ним рядом.
- Значит вот…, мне двадцать два года, я оканчиваю строительный институт, не замужем, но у меня был любимый человек, - мой однокурсник…, полгода назад он погиб, трагически в автокатастрофе. Родители мои, - папа и мама, живут и работают в Смоленске, а ещё есть у меня младшая сестра. Пока я только училась…, - вот и вся моя жизнь. А сейчас у меня самое большое желание, - это принять от вас крещение, и чтобы вы потом говорили мне – «ты». Давайте, пожалуйста, ещё выпьем, и это будет моё причастие.
Она наполнила бокалы.
-  За мой приход к православной вере…, и моего духовного наставника!
Александр медлил в нерешительности, но вино уже ослабило запреты.
-   Ну, Александр Васильевич, прошу вас….
Он заглянул в её, широко открытые, глаза…, и увидел в них что-то новое, незнакомое для себя, - волнующее и зовущее.
Второй бокал, он выпил гораздо легче, чем первый, и опять почувствовал горячую волну, накрывающую его с головой.
-  Однако, Зоя…, я уже хмельной, - пробормотал Александр, - вы меня напоили, - это греховно.
Он чувствовал прикосновение её колена и волос, и ему стало жарко.
- Александр Васильевич, а теперь давайте потанцуем, - шепнула она ему на ухо.
- А я ведь и танцевать-то не сподобился до сего дня, - смущённо ответил он, - всё было недосуг.
- Нет, дорогой Александр Васильевич, каждый культурный человек, независимо от своей профессии и веры, должен уметь танцевать. А если вы будете на каких-то встречах или приёмах…светских, я вас сейчас научу.
Зоя встала, подошла к окну и включила тихую танцевальную музыку, а потом подошла к Александру.
-   Разрешите вас пригласить…
Он неуверенно поднялся с места.
-   Давайте вашу руку, обнимите меня за талию, и двигайтесь за мной под музыку.
Зоя привлекла Александра к себе, прижалась…, и он, стараясь попасть в ритм музыки, стал чувствовать своим телом, её грудь, живот и мягкие бедра. У него перехватило дыхание, он чувствовал напряжение в своём теле и противную, непонятную дрожь.
Тогда Зоя остановилась, обняла Александра, и прижалась влажными горячими губами к его губам, в долгом поцелуе.
А потом они сели на кровать…, и Александр, словно завороженный, впервые видел как здесь, рядом с ним, - женщина снимала с себя одежды, - и осталась совершенно голой! Он сидел напряжённый и растерянный…, - и не мог оторвать взгляд от этого…, - таинственно манящего.
-  Ну, Сашенька, милый…, - снимай всё это, - горячо дыша, шептала она ему в ухо, - давай я тебе помогу!
Он расслабленно сопротивлялся, не зная как себя вести, в таких случаях, и что делать.
-  Ну как же, Зоя…, это нельзя, это же грех.
-  Нет, нет, это сладко…, это чудесно…, это не грех, это можно! – говорила она взволнованно и быстро, помогая ему раздеваться. А когда последняя деталь его одежды оказалась сброшенной на пол, - она упала навзничь на кровать, и притянула его к себе.
Александр знал, что должен делать мужчина в таких случаях, но…, только понаслышке, - он делал поспешные судорожные движения, но никак не мог войти в эти райские кущи мужчин, которые были вот здесь…, рядом.
Она, раскинувшись и прижав его к себе, стала помогать… своей рукой. Тогда Александра охватило отчаяние и жгучий стыд, и он захотел – умереть!
И тогда в ушах вдруг возник резкий, звенящий звук, ощущение падения и потеря реальности, а потом…, он почувствовал в себе что-то новое…, что когда-то уже было… давно, - с женщинами, а потом медовый месяц с Татьяной!
Внезапно Зоя почувствовала, что с Александром произошла неожиданная перемена, он стал вдруг совсем другим, - сильным, твёрдым и опытным мужчиной, искушённым в любовных делах!
Она ощутила его в себе, и с блаженным стоном, отдалась наслаждениям грешной земной любви.
Она не знала, сколько это продолжалось, а потом, с удивлением, стала замечать, что Александр как-будто изменился. Что-то новое, незнакомое появилось в нём, - более сильное и решительное. Она нежно льнула к нему, сжимала в объятьях, шептала пылкие слова, - но он отвечал непонятно и как-то невпопад. И хотя по действиям и по движениям его, было ничего не заметно, - по разговору и выражению лица, Александр выглядел совершенно пьяным, после двух бокалов вина!
Когда закончился запас эмоций и сил, Александр кое-как оделся, странно взглянул на Зою, и молча, ушёл к себе.

Проснувшись на следующее утро, Александр долго не мог понять, - где он, кто он и что ему здесь надо? Было какое-то непонятное раздвоение личности и спутанность сознания.
Тогда он стал вспоминать, перебирая в памяти нити мыслей, соединяя их и распутывая узлы. Он не знал, где он был этой ночью, - во сне, наяву или в своей прошлой жизни…, но чувствовал, что совершил какую-то гадость. Потом он вспомнил, что ему надо идти на утреннюю службу в храм, - и от этого стало ещё более тягостно и отвратительно.
Он долго и тщательно мылся, словно стараясь смыть свой грех, и мысленно молился Богу.
День прошёл в тумане сознания, всю службу Александр проводил по устоявшемуся трафарету, чисто автоматически. Это было заметно даже для многих его прихожан, и  вызвало у них участливое беспокойство.
Вечером он не вышел к ужину, а когда в его дверь кто-то робко постучал,- строго сказал: «ко мне нельзя!»
Последующие несколько дней Александр постепенно приходил в себя, возвращаясь в свой обычный рабочий режим. С Зоей он был подчёркнуто холоден, и она, словно что-то почувствовав, внезапно уехала.
Только после этого, Александр ощутил душевное облегчение, и дни реки жизни, миновав водопад, снова вошли в спокойное русло.
Примерно за месяц до пасхальных праздников, Александр получил письмо  из епископата с предложением прочитать несколько лекций в Духовной семинарии по истории православия на Руси. Сначала он очень удивился этому предложению, но потом оказалось, что это была рекомендация его старого наставника по Духовной Академии, который уже давно перестал читать лекции, но его не забыл. Александр согласился, - у него было много готового материала и потребовалось всего несколько вечеров, чтобы систематизировать его, подготовить план и конспект.
После нескольких лекций, о нём заговорили и стали приглашать ещё. Он стал расширять тематику, - круг слушателей рос, включая уже не только семинаристов, но и студентов Академии; вместе с тем стали расти его популярность и известность.
Александра постепенно захватила его новая деятельность, изменившая во многом его жизнь. Его лекции и беседы, отличались глубиной проникновения в тему, доходчивостью и нешаблонностью. Часто после них возникали диспуты, жаркие  обсуждения, диспуты и даже принципиальные споры, круг участников в которых постоянно расширялся.
Постепенно отец Александр приобрёл известность и среди священников, которые стали приглашать его для проповедей в свои приходы. Он сдал в издательство несколько своих книг.
Но времени не хватало, часто он возвращался уже ночью, и не ужиная, валился спать. Роза Михайловна убирала тарелки с нетронутой едой, беспокоилась, мучилась в догадках, - и не решалась спрашивать.
Но, несмотря на частые лекции и многочисленные поездки, по городу и области, его церковная служба продолжалась, как обычно, в строгоустановленном и неукоснительном порядке.
После своих лекций, проповедей и бесед, Александр ещё более утвердился в монотеистической вере, - в идее Единого Бога.
Он понимал, что пока, из-за отсталости людей, объединение религий невозможно, - но призывать к религиозной терпимости и взаимному пониманию, - нужно всегда, и он задумал изменить, в этом направлении, характер своих лекций и бесед.
Но, как всегда, что-то решив, Александр старался делать всё с предельной скрупулезностью и до логического завершения.
Мировоззрение у него уже давно сложилось и окрепло, после массы прочитанных книг и долгих размышлений. Теперь он задумал изучить проблему изнутри. Он хотел познакомиться ближе и побеседовать с живыми представителями различных конфессий. Сейчас самыми доступными для этого, были, - иудаизм и ислам.
Для начала, Александр несколько раз посетил ближайшую синагогу, облачаясь в обычную светскую одежду, что, строго говоря, противоречило его сану. Но он хотел познать сам дух этого старейшего верования, где скрывалась вся предыстория христианства.
Когда Александр, после общей молитвы, подошёл к старому раввину, и попросил его уделить ему полчаса для беседы, - тот попросил его представиться. Александр не счёл возможным скрывать правду, и рассказал всё о себе и о цели его прихода.
Старый священник, глядел строго и неодобрительно, - подумав, он сказал.
- К сожалению, молодой человек, я не очень одобряю ваши намерения, и наша вера не даёт мне права беседовать на эти темы.
Они стояли у дверей синагоги, и Александру не оставалось ничего, как только попрощаться и уйти.
Но он не оставил своего намерения, и вскоре, уже в другой синагоге, познакомился с молодым раввином – Самуилом. Они несколько раз поговорили на общие темы, а потом, однажды пополудни, присели на скамейку у здания синагоги, и Самуил заговорил.
- Понимаете, Александр, чтобы уже понять нашу веру, нужно таки немного заглянуть в историю. Наша религия, которую мы храним, началась на самом деле, только после вавилонского плена, в котором находился Израиль. Тогда было время всеобщего смятения и духовных поисков, все ждали Мессию, - второго Моисея. Потом в Израиль пришли римляне, но евреи давно твердо знали, что они единственный народ, избранный Богом и они таки презирали римлян и сохраняли свою веру, но ничего не могли сделать, - они были под властью Рима. У них не было ни армии, ни оружия, ни военных лидеров, у них была только Тора – законы Моисея, и они непрерывно обсуждали их, молились и ожидали Мессию, который придёт и уже скажет им что делать. Они ожидали, что он придёт от горы Синай, где Моисей собрал свой народ после исхода из Египта, и где Господь Бог говорил с ним, и дал ему наши законы.
Теперь вы можете себе представить, - в Иерусалиме евреи узнают, что в Назарете появился пророк – Мессия, который выдаёт себя за Сына Божьего и Царя Иудейского; он призывает к покаянию и проповедует Царствие Небесное. Назарет был в Галилеи, которая совсем не почиталась в Иерусалиме, её все считали провинцией, а Назарет, - ну как бы деревней, где жили разные народности: сирийцы, арабы, греки…. Потом старейшины и первосвященники в Иерусалиме узнали, что новый пророк Иисус, которого называют Мессией, на самом деле, - сын плотника Иосифа из Назарета.
И что вы думаете? Конечно они и народ в Иудеи, его не признали, обвинили в святотатстве и прокляли. Дальше вы знаете, что было, - Иисуса осудили на смерть и распяли на кресте. Но после этого, возникла новая религия – христианство, которая навсегда откололась от нашей веры.
Центр нашей веры – Иерусалим был много раз разрушен, а теперь разделён между мусульманами, христианами, арабами и другими, у нас же осталось там только несколько синагог и Стена Плача. Но мы всё равно считаем нашу веру единственной и истинной, данной нам Господом Богом через Моисея, - и не признаём больше никаких!
Александр попытался возразить.
- Но вы ведь знаете, Ребе, что приход Иисуса из Назарета, как Спасителя Мира, предсказывался почти всеми пророками, так же, как его крестная смерть за грехи людские.
-  У нас есть Тора, там все наши законы и по ним мы живём, и вы ведь тоже знаете, что наша религия самая ранняя и пришла к нам прямо от Бога на горе Синай, а все предсказания таки можно истолковывать по-разному, и наверное это уже наверное всё, уважаемый Александр, что я могу вам сказать.
Александр понял, что разговор окончен, и распрощался.
Теперь, очередным объектом посещения у Александра, была мусульманская мечеть. Он не знал, какой подход выбрать, к служителям ислама, чтобы расположить их к откровенной беседе, но потом решил отдать всё на волю Божью, и действовать так же, как и ранее. Он пришёл к ближайшей мечети, дождался окончания общей молитвы, и спросил у выходящего мусульманина, как найти муллу.
Молодой мулла Тагир, с большим интересом выслушал Александра, но сказал, что вряд ли сможет квалифицированно помочь ему, в том объёме и содержании, в котором он просит.
Тагир предложил Александру обратиться к муфтию Мансуру, который  жил поблизости, недалеко от мечети.
Александр согласился, и Тагир представил его муфтию.
И вот уже, через четверть часа, Александр сидит в тёплом кабинете муфтия, и уже, в который раз, подробно рассказывает о себе и своей необычной миссии.
Муфтию было на вид лет пятьдесят, - чёрные волосы, бородка и усы, делали его в чём-то похожим на посетителя, но только лишь в этом; у него были тёмные блестящие глаза, в которых проглядывали проницательный ум и… ирония.
Скоро на столе уже стояли два стаканчика чая и ваза с конфетками. Муфтий Мансур неторопливо заговорил, с пониманием глядя в глаза Александра.
- Достопочтенный собрат, сейчас наши благоверные мусульмане не занимаются изучением или обсуждением истории и развития нашей религии – ислама. Все они уверенно знают одно, -  Аллах, через своего ангела Джабрила, дал книгу пророку Мухаммеду, и сказал: «Читай!». Эта книга – Коран, и там записаны все наши законы и все правила нашей жизни.
Мусульмане знают, - есть Один Бог – Аллах и Его пророк Мухаммед, и один закон – Коран.
Но нам известно, что наша религия появилась позже христианской на целых шесть веков, и что всё содержание Корана и его Лица, в чём-то повторяют содержание Библии, но ислам связан с Кораном, а значит и с Библией. Мы тоже, как и вы, верим в Единого Бога, в покаяние, в искупление, в Страшный Суд, в ад и рай. Поэтому, ещё в шестисотых годах, наш пророк Мухаммед предлагал сблизить и объединить наши понимания, но иудеи и христиане не признали Мухаммеда, как пророка.
Мухаммед упрекал иудеев и христиан в том, что они исказили откровения Бога, которые он дал Моисею, и которые потом вошли в содержание Библии. Поэтому Бог – Аллах дал новое и истинное откровение через Мухаммеда и Коран.
Коран утверждает, что Бог – Один, Един и Вечен; у Него нет, и не может быть, ни детей, ни родственников, ни товарищей, ни соперников, Коран утверждает, что Иисус такой же пророк как и Мухаммед.
Искажение законов Бога, у иудеев и христиан, Мухаммед находит и подтверждает также тем, что у них появился раскол, - у иудеев с христианами и внутри самих христиан. В исламе этого нет, там вера и религия одна, со времён его появления!
Поэтому мы сейчас считаем, что наша вера является новой и более правильной, она относится к христианству так же, как христианство к иудаизму, а Коран к Новому Завету так же, как Новый Завет к Старому, - что вы можете мне возразить?
-  Дорогой собрат, - с улыбкой ответил Александр, - я не ставил своей целью вступать в споры, что-то опровергать или доказывать. Я хочу просто глубже понять другую веру, как бы взглянуть на неё изнутри, глазами её приверженцев.  И сегодня я узнал от вас очень много нового, ценного и интересного для меня. За это примите мою самую искреннюю благодарность и наилучшие пожелания.
На этом они расстались.
Теперь, чтобы полностью выполнить своё намерение, Александру нужно было так же ознакомиться ещё с индуизмом и буддизмом. Поездка в Индию, в его положении и с его возможностями, была явно нереальной, но она, при этом, была и самой необязательной. Известно, что индуизм был всегда самой многоликой и самой терпимой к другим верованиям, религией.
Оставался буддизм, он был вполне доступен, но был связан с необходимым служебным отпуском, по крайней мере, на неделю.
Александр стал думать, - у него было два варианта: просить у Епископата свою замену, или договориться с отцом Арсением.
Он решил начать с простого варианта.
После вечерней службы, Александр зашёл к отцу Арсению, и поведал ему свою заботу.
Отец Арсений, неожиданно для Александра, сразу согласился подменить его на неделю, даже не выразив сомнения, по поводу законности такой замены. Александр быстро собрался.
На следующий день, он пришёл к заутрене, вместе с отцом Арсением, уведомил своих прихожан, передал приход и улетел в Улан-Удэ.
Главный буддийский дацан Бурятии находился недалеко от Улан-Удэ, там Александру сказали, что если его интересуют короткие духовные практики, то нужно ехать в Улус Тамча, - там лама Тынрэун практикует дзен-буддизм с монахами и приезжими.
В дацане Улуса Тамча, одном из самых старых в Бурятии, Александр сразу оказался в обители буддизма: бритоголовые монахи в жёлто-оранжевых одеждах, молитвенные барабаны, ритуальные колокольчики, статуи Будды. Были там и несколько европейцев, приехавших очевидно с такой же целью, как и он.
Лама Тынрэун побеседовал с Александром и, узнав, что он знаком теоретически с основами буддизма, - пообещал за неделю ознакомить его с молитвенной практикой – дзен.
На следующий день, после обеда, старый лама Тынрэун провёл беседу с монахами и приезжими практикантами.
В молитвенном зале, все сидели, в монашеских одеждах, в позах «лотос». Лама Тынрэун заговорил.
-   Благословенный Господь Будда нас учил. Повторим же Его поучения, и будем повторять в новый день.
Окончательной целью для всякого существующего является достижение нирваны, - полного освобождения от всех страданий и перерождений.
К нирване приходят только через состояние «пустоты», «небытия», оно соединяет с Абсолютом, который Един, вечен и невыразим! – «Вот понятие Единого Бога у буддистов!», - мелькнуло у Александра, а лама продолжал, - в состоянии «пустоты» приходит полное понимание всего и избавление от дуализма иллюзорного Мира.
Состояние «пустоты» появляется при просветлении, к которому подводят занятия, которыми мы здесь занимаемся.
Для просветления, нет надобности куда-то ехать или изучать окружающий мир, - достаточно погрузиться в своё собственное «Я», и там обнаружить Абсолют! – «Это же познание Бога через свою душу!», - опять мелькнула мысль у Александра, а лама продолжал. – В классическом буддизме просветление достигается многолетней практикой продолжительного спокойного созерцания, и погружения в себя. В дзен-буддизме просветление наступает в результате кратковременного сильного впечатления, эмоционального переживания и перенапряжения сознания, выбивающего его из крепости обычных представлений и связей. При этом логическое мышление переводится в состояние сверхсознания и интуиции. – «Вот феномены, появляющиеся у людей после шоковых ситуаций и клинической смерти!», - снова мелькнуло у Александра, а лама продолжал, - что же даёт нам дзен, - запомните:
-   отстранённое отношение к окружающему и происходящему;
-   спокойное перенесение всех жизненных невзгод;
-   милосердие ко всему живому;
-   умение довольствоваться малым, и находить прекрасное в                обыденном;
-   безропотно переносить страдания, и спокойно относиться к смерти;
-   по-новому правильно понимать Мир.
Духовными упражнениями дзен, которые к этому приводят, мы будем заниматься с вами, - закончил лама.
Упражнения обычно проводятся ежемесячно, по сессиям, в течение семи-восьми дней.
В каждый день, общая продолжительность занятий может достигать десяти- пятнадцати часов.
Наступил обычный распорядок дня для монахов и временных практикантов.
Подъём в три часа, потом завтрак, ещё затемно. После завтрака, - физический труд, по уборке помещений и территории, обработки земли и заготовки продуктов. Обед в десять часов, после обеда, - упражнения, чтения, беседы. Ужин в четыре часа, пополудни, после ужина, - упражнения до девяти часов, и после чего – сон.
Пища: рис, ячмень, соевые бобы, овощи.
Перед упражнениями, все трижды повторили «четыре великие клятвы»:
-  сколь бы не были многочисленны существа, я клянусь их всех спасти;
-   сколь бы не были неистощимы дурные страсти, я клянусь их все искоренить;
-  сколь бы не были непостижимы священные доктрины, я клянусь их все изучить;
-  как бы ни был труден путь Будд, я клянусь достичь в нём совершенства.
Потом все уселись на циновки лицом к стене, в позе лотоса, максимально расслабившись и закрыв глаза.
Надо было стараться погрузиться в «безмыслие», потерять ощущение тела, стремясь к достижению «пустоты» и постижению Абсолюта.
В первый день, шёпотом, на выдохе, начали произносить на три счёта, странные непонятные звуки:
-   хи-то-тэ-у-у-у…, ху-то-тэ-у-у-у…, ми-то-тэ-у-у-у…, и т.д., растягивая последнюю гласную и вслушиваясь в звучание.
Это упражнение продолжалось весь день, с короткими перерывами на еду. Окружающее звучание вызывало у Александра чувства досады и раздражения: «что можно этим добиться и зачем мне всё это нужно?». Но он продолжал, вместе со всеми, преодолевая усталость, засыпания и сомнения.
На второй день, счёт был заменён на один повторяющийся звук:
-   а-о-у-у-у…, а-о-у-у-у…, а-о-у-у-у…, и т.д., произносимый до полного выдоха. Звуки постепенно стали сливаться, создавая единый объёмный эффект. Дыхание стало редким, впервые появилось ощущение лёгкости тела.
На третий день, звук, - а-о-у-у-у…, произносился в полный голос, без заданного общего ритма. Появились новые ощущения, звук, разрастаясь, заполнял всё пространство вокруг. Вместе со звуком, так же разрасталось, заполняя всё пространство и собственное тело. Всё слилось в единый звук, и всякий интерес к окружающему исчез.
На четвёртый день, прежний звук ещё более усилился, - теперь он вышел, и уже существовал отдельно, вызывая радостную вибрацию в груди, и ощущение парения в воздухе.
На пятый день, звук звучал с максимальной громкостью и заканчивался тремя ударами согласных:
-   а-о-у-у-у-м-м-м!  а-о-у-у-у-м-м-м! а-о-у-у-у-м-м-м! …, и т.д.
Это сопровождалось мягкими ударами где-то в центре головы.
А потом Александр услышал новый посторонний звук, - низкий рокот и гул, переходящий в свист, и сразу возникло ощущение полёта и…, яркая ослепительная вспышка! Это был эмоциональный взрыв!
Всё вдруг сделалось ясным, понятным и простым, - открылось что-то сокровенное и новое, неизведанное до этого, и охватило чувством неизъяснимой радости и счастья.
«Вот где это! ... Почему не раньше?» - мелькали мысли, и Александр с изумлением обнаружил, что… плачет.
Теперь то, о чём он столько читал и размышлял, - он пережил сам!
На следующий день, Александр поблагодарил ламу, со всеми попрощался и стал собираться в обратный путь. Теперь он познакомился с буддизмом изнутри.
Возвратившись в Москву, Александр несколько дней не мог прийти в себя и найти себе место. Было состояние прерванного блаженного сна.
Он проводил службы в своём храме чисто механически, и все его прихожане заметили это, но они, похоже, поняли его, - не обсуждали и не показывали никакого вида на происходящее, и это было естественно, - его любили.
Вечером Александр пришёл со службы, как обычно, и, поужинав, сразу ушёл в свою комнату, избегая заботливых вопросов хозяйки.
Он автоматически заглянул в свои рукописи, полистал несколько книг, но… думать ни о чём не хотелось и голова была пуста. Тогда Александр решил, что это значит – надо спать.
Но, вопреки ожиданиям, сон не приходил. В памяти, беспорядочно толкаясь, и сменяя друг друга, проходили картины последних впечатлений, с загадочным и непонятным содержанием. Он старался их задержать и рассмотреть, но они неуловимо ускользали, не давая вспомнить то, - самое существенное и главное, что открылось ему тогда, в буддийском дацане.
Ему пришла мысль, что вот так же сменяются причудливые, фантастические узоры в калейдоскопе, когда его крутят. Тогда он стал искать то, что крутило калейдоскоп его мыслей, - чтобы остановить их и рассмотреть. Это сидело где-то там, в тайниках мозга и не слушалось его, и тогда Александр стал с этим бороться, - бороться с собой.
Он выбрасывал блуждающие мысли из сознания внутренним усилием воли, но откуда-то, совершенно незаметно, они возникали снова.
Тогда Александр вспомнил свои, совсем недавние, упражнения и наставления ламы, и решил попытаться достичь состояния «пустоты».
Там, в своих исканиях, он увидел и понял, что пустота была до сотворения Миров, - но это была иллюзия, игра терминов, и на самом деле, её, как таковой, не существует вообще!
В той пустоте, до сотворения Миров, уже была Вся Энергия и Вся Информация, но они были непроявлены и находились в «точке», в виде мировой идеи.
И за этой пустотой, и вне этой «точки» находилось ещё Нечто, что имело намерение и власть претворить идею в действительность силой Своей Мысли. И когда этот миг наступил, - Вселенная возникла из «точки» в образе Вселенского Взрыва! Сначала Свет, потом Огонь, потом горячая Плазма, - так рождались Миры!
А потом, - расширение, остывание и, -  из первочастиц, формирование ассоциаций: галактик, звёзд и планет. И вот, в тёмной Беспредельности, вся Вселенная медленно кружится, перед мысленным сновидением Александра, хороводом бесчисленных ярких звёзд, - и там, пылинкой в солнечном луче, он увидел Землю.
Сначала он увидел ещё совсем юной, - она была голубой, чистой и прекрасной, потом она менялась на его глазах, и когда на ней появился человек, Земля стала грязниться и чернеть, - обитатели плохо содержали свой Дом, и не слушались наставлений своего Отца.
Во сне Александр видел Землю состороны, со смутным ощущением, что он когда-то там был, и теперь он с интересом наблюдал, как  изменяются, перед его внутренним взором, земные картины. Это было похоже на кино.
Земля, то одевалась в облачные одежды, то обнажалась до нага, и на её теле непрерывно проступали следы природных катаклизмов и деятельности людей.
Потом, наконец, Земля стала удаляться и уменьшаться в размерах, океаны и континенты сливаясь, теряли свои очертания, и вдруг…, далёкий голубой шарик, - покрылся огнём…, и исчез!
Александр сразу проснулся, - он лежал в своей постели весь в поту. Подождав немного и собравшись с мыслями, он тихо поднялся, прошёл на кухню и кое-как умылся холодной водой.
Было ещё совсем рано и, вернувшись Александр снова лёг. Он гнал от себя свой сон, чтобы попытаться уснуть, он долго ворочался, - но все положения оказывались неудобными и вызывали усталость и раздражение. Только под утро, Александру удалось на короткое время уснуть.
Целую неделю Александр находился в плену своего странного сна, - что это было? Обычная бессмысленная игра спящего сознания, или явление сотворения Мира и гибели Земли.
Но, после той ночи, когда он, казалось, нашёл «пустоту», с ним произошла перемена, которую он не сразу заметил.
Он по-прежнему ездил на лекции, участвовал в семинарах, делал доклады, читал проповеди, но его отношения с людьми стали изменяться. Теперь в обеднях, на исповедях, отец Александр не просто отпускал грехи и читал разрешительную молитву, но пытался понять душу каждого, войти в неё и найти самые подходящие слова. Теперь, каждый день, из желающих исповедоваться образовывалась очередь.
Теперь Александр знал, как никогда, что одними из самых больших заблуждений людей, - являются безверие и вражда, а между сообществами, - войны верований и религий.
Особенно сильно переживал он абсурдность раскола христианских верований, теперь это стало основной темой его семинаров, проповедей и бесед.
На одной из таких лекций, в молодёжном клубе, Александр познакомился с Люсей, - студенткой философского факультета МГУ.
После окончания лекции, они сидели вдвоём в пустом зале, она придвинулась, чуть касаясь его мягким плечом, и спрашивала о церковных обрядах. Он смущённо и сбивчиво отвечал, ощущая лёгкое касание её волос и тела, и чувствуя радостное волнение.
Так мимолётное дуновение всегда приятнее, чем ветер, а шёпот милее, чем слово.
Женщины уже не раз обнаруживали ему знаки своего внимания, ему было это приятно, - и только, но теперь, это было совсем другое. Он запомнил надолго, - её застенчивые взгляды, из-под густых ресниц, те волнующие прикосновения, звучание голоса. Александр стал ловить себя на мыслях, что пора бы ему жениться, и эти мысли его вдохновляли.
После первой встречи и знакомства, Люся ещё не раз посещала его лекции, и всякий раз подходила с различными, малозначащими вопросами, словно что-то ожидая от него. Но всё, на что он пока решился, - было только взять номер телефона и обещание позвонить.
Когда Александр заметил, что постоянно вспоминает о своей новой знакомой, он понял, что именно он должен позвонить и назначить место встречи, чтобы продолжить знакомство и может быть, сделать предложение. Но здесь его стали мучить сомнения:  к себе пригласить было неудобно, встретиться у неё в общежитии или на квартире – невозможно, в кафе или ресторане…, - когда он представлял, как входит в чёрной сутане и клобуке, - у него возникал нервный смех. Может быть на улице, или где-нибудь в парке, но было уже холодно…, да это и не место для серьёзных разговоров.
Так он сомневался и мучился, а время шло.
На некоторое время Александр забыл о Люсе; в Троицком Соборе он был рукоположен в сан протоиерея, и неделя прошла в приготовлениях, торжественной церемонии и… трапезах. Когда же, по прошествии всего этого, Александр опять вспомнил о ней, то решил, что дальше откладывать нельзя.
Вечером, он шёл домой со службы, - моросил холодный дождь, на улице было темно и сыро, отец Александр думал о предстоящем срочном ремонте храма, - в притворе протекала крыша.
Прейдя домой, он сразу прошёл в свою комнату, переоделся и присел к столу, погружённый в свои раздумья. В дверь осторожно постучали.
-   Входите, пожалуйста, - отвлечённо сказал Александр.
В дверях показалась Роза Михайловна.
-   Александр Васильевич, мы вас просим на ужин.
-   Да, да, сейчас, - рассеянно ответил он.
Посидев ещё немного, словно что-то решая для себя, Александр прошёл в большую комнату, где, в последнее время, ему накрывали стол.
В комнате горел яркий свет, за столом сидели две улыбающиеся женщины: хозяйка, - Роза Михайловна и… Зоя.
- Вот, Александр Васильевич, Зайка окончила институт и приехала устраиваться здесь на работу…, будет заодно и мне помогать по хозяйству. Я думаю, что мы вас не стесним, вы не будете возражать?
- Здравствуйте, Александр Васильевич, - тихо сказала Зоя, опустив глаза.
-   Здравствуйте, смущённо пробормотал он.
- Вот, теперь мы просим вас поужинать вместе с нами, - поспешно вступила в разговор Роза Михайловна, чувствуя возникшую неловкость, - ну просто за окончание Зоичкой института и приезд.
Только теперь Александр разглядел празднично накрытый стол, бокалы и бутылку вина.
- Нет, Роза Михайловна, вы же знаете, что я не употребляю вина, - запротестовал он.
- Но это, же церковное вино – кагор…, Зайка специально купила…
-   Нет, нет, я не могу.
-  Ну как же, Александр Васильевич…, вы нас обидите, мы к вам со всей нашей любовью…
Он поглядел на женщин…, на одну, и на другую и, неожиданно для себя сказал.
-   Ну ладно, только немного.
-   Вот спасибо, Александр Васильевич…, вот присаживайтесь сюда, и мы вам немножечко нальём…, а это пирожки, я специально напекла…, вот свинина, картошечка, грибы, - наливай, Зоичка.
Зоя, скромно молчавшая до этого, налила половину бокала Александру, и полные, - Розе Михайловне и себе.
- Ну давайте за встречу, - сказала она, - и чтобы всё было хорошо.
Все выпили, и стали есть в тишине.
- А что, Александр Васильевич, вы всё ещё в той церкви служите, - спросила Зоя, чтобы разрядить молчание, - или куда-нибудь перешли, на новое место?
-   Нет, всё там-же.
- Александр Васильевич теперь часто ходит на занятия, по вечерам, - добавила Роза Михайловна, - и может быть даже на свидания, - закончила она весело, заметно захмелев.
-  Давайте ещё нальём? – предложила Зоя, беря бутылку.
-  Нет, нет, я больше не буду, - сказал Александр, - спасибо, я пойду ещё поработаю.
Он ушёл в свою комнату, сел к столу, взял какую-то книгу - наугад, и положил её, не раскрыв. Он старался понять, что теперь может измениться в его жизни. Неожиданный приезд Зои, его удивил и обеспокоил; он начал думать о покупки квартиры. Теперь ему казалось, что это будет решением сразу всех его проблем: и с временным пристанищем, и с Зоей, и с уже предвкушаемой женитьбой.
В доме было тихо, а потом зазвучало пение, - пели тихо, в два голоса:
«На Муромской дорожке
стояли три сосны,
прощался са мной милый,
до бу-у-ду-ще-ей весны.

Он клялся и божился
одну меня любить,
на дальней, на сторонке
меня-а не па-а-за-быть…

Песня звучала грустно и задушевно, и Александр подумал, что вот так ведь могут петь, только  чистые и хорошие души людей.

…А вскоре мне приснился
тяжёлый, страшный сон,
что милый мой женился
нару-у-шил кля-а-тву он…

Александр любил протяжные народные песни, бесхитростные и откровенные, которые вызывали ответные чувства, и заставляли переживать. Песни в комнате стали звучать громче, и было, похоже, что женщины продолжают застолье.
Наконец всё затихло, и когда уже Александр собирался ложиться спать, - в дверь тихонько постучали.
- Александр Васильевич, можно к вам…, - нам нужно поговорить.
-   Да, заходите, - нехотя ответил он.
В комнату вошла Зоя, она смущённо улыбалась, и выглядела слегка навеселе.
-  Александр Васильевич, я хочу с вами поговорить, - снова повторила она, теперь уже с серьёзным выражением лица, и покраснев.
-  Ну пожалуйста, - ответил он, и показал на стул, - вот присядьте.
Зоя села напротив, и опустила глаза.
-  Я должна сказать вам, Александр Васильевич…, а можно называть вас просто Сашей? … Я должна сказать…, что у нас будет ребёнок…, ваш!
Александр остолбенело молчал, Зоя молчала тоже.
-   Как? Этого не может быть! … Это что-же тогда …? И это не ошибка?
-   Нет, - поспешно ответила она, - это будет ваш ребёнок!
-  И когда же появится дитя? – автоматически и растерянно спросил он, не узнавая своего голоса.
-   Наверное, через шесть месяцев.
-   И вы твёрдо решили его родить?
-   Да!
Опять наступила продолжительная тишина. Зоя подняла глаза и смотрела в лицо Александра, а он смотрел в стол.
-   Что-же мы будем делать, Сашенька? – вдруг спросила она.
Он сидел подавленный и растерянный.
-   Я не знаю…, а что вы хотите?
-  Я хочу, чтобы у ребёнка был отец. У ребёнка ведь должен быть отец, если по-божески, как вы считаете? – спросила она уже строже, чувствуя его неуверенность и глядя ему в глаза.
-  Воистинне так, - машинально ответил он, - что же теперь делать?
-  Нам надо расписаться и жить вместе, - твёрдо сказала Зоя, чувствуя, что надо ковать железо, пока оно горячо, - вы согласны? Александр Васильевич, - Сашенька, у нас будет всё прекрасно, - семья, ребёночек и я буду любить вас…, то есть тебя всю жизнь. Она замолчала, а потом вдруг закончила уже жалобно и со слезой в голосе, - вы ведь не бросите нас с маленьким? – Она всхлипнула.
Он посмотрел на неё растерянно и беспомощно, к нему не приходила даже мысль, хоть как-то узнать, - его это ребёнок или нет, и он обречённо ответил.
-   Ну ладно, ладно…, хорошо.
Тогда Зоя вскочила со стула, кинулась к Александру и, обхватив его плечи, стала целовать его лицо.
Так, неожиданно, отец Александр оказался женатым человеком, - в один вечер и, не совсем по своей воле.

Только через месяц, Александр привык к своей новой жизни. Роза Михайловна отдала молодожёнам большую комнату. Зоя оказалась любящей и заботливой женой, она всячески показывала это, избавляя мужа от всех, малейших, семейных неприятностей и забот.
Александр, казалось бы, должен  быть доволен такой жизнью, но он чувствовал неясное беспокойство и непонятную тревогу. По ночам ему снились странные сны.
… Вот он всё время должен был куда-то ехать, - собирал вещи и сумки и …, торопился, торопился, но как только он выходил из дома, - неожиданные и угрожающие препятствия возникали у него на пути.
Сначала это были собаки…, просыпаясь, он помнил злые глаза и оскал зубов. В другой раз, на улицах, по которым он хотел пройти, с постаментов сходили каменные истуканы; они показывали на него, и беззвучно кричали, преграждая путь. Однажды он увидел белых птиц, которые летели к нему, но когда он протянул к ним руки, - они упали вниз обрывками грязных газет.
Александр хотел найти разгадку этих снов и обратился к Библии. Он брал Книгу, молился, и открывал её наугад. И вот он читал.
«Увы, народ грешный, народ обременённый беззакониями, племя злодеев, сыны погибельные! Оставили Господа, презрели Святого Израилева, - повернулись назад. Во что вас битье ещё, продолжающие своё упорство? Вся голова в язвах, и всё сердце изчахло. От подошвы ноги до темени головы, нет у него здорового места; язвы, пятна, гноящиеся раны, неочищенные и необвязанные, и несмягчённые елеем… (Исайи. 1. 4-6)».
Через несколько дней, Александр снова непроизвольно раскрыл Библию, и прочёл…
«Если же не будешь слушать гласа Господа, Бога твоего, и не будешь стараться исполнять все заповеди Его и постановления Его, которые Я заповедаю тебе сегодня, то прийдут на тебя все проклятия сии и постигнут тебя. Проклят ты будешь в городе, и проклят ты будешь в поле. Прокляты будут житницы твои и кладовые твои. Проклят будет плод чрева твоего и плод земли твоей, плод твоих волов и плод овец твоих. Проклят ты будешь при входе твоём и проклят при выходе твоём. Пошлёт Господь на тебя проклятие, смятение и несчастье во всяком деле рук твоих, какое ни станешь ты делать, доколе не будешь истреблён, и ты скоро погибнешь за злые дела твои, за то, что ты оставил Меня. (Второзаконие. 28. 15-27)».
Прочитав это вечером, Александр скверно спал всю ночь, - внезапно просыпался, вспоминал прочитанное, думал, засыпал… и снова просыпался. Днём он подумал, что может быть не надо искушаться  и постараться успокоиться, - но что-то заставило его открыть Книгу в третий раз.
«… И сказал Он: пойди и скажи этому народу: слухом услышите и не уразумеете, и очами смотреть будете, и не увидите. Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их. (Исайи. 6. 9-10)».
-   Вот! – Ударила вдруг мысль, ведь это говорится о нас, и о нашем времени, - это предупреждение и назидание!
Почему-то, не понимая сам, Александр воспринял всё это, как призыв: «Иди и смотри!».
Уже давно, поглощённый своими церковными обязанностями и делами, Александр не интересовался и не знал, что происходит в мире и вокруг его. Только исповеди прихожан и общественные встречи, словно далёкие отзвуки гроз, свидетельствовали о духовной непогоде вокруг. Надо было выйти, открыть глаза и посмотреть. Надо было заняться тем, чего он не любил, считал ненужным и чем никогда не занимался.
И он пошёл смотреть. Теперь, как только появлялась возможность, в многочисленных поездках, посещениях и собраниях, Александр не упускал случая: читать печать, слушать радио, смотреть телепередачи. Но выдержать это, он смог только несколько недель, - после чего почувствовал себя в зловонных нечистотах.
И что он увидел? Он увидел, что вот на Земле: террор, агрессия, войны. На экранах, страницах книг и газет, - культ убийства, насилия и разврата, на фоне массовой глупости, отупения и лжи.  В людях, - злоба, жестокость и бездушие!
-  Господи! – невольно вырывалось у него, за что же были Твои искупительные страдания на кресте? Ведь они же ничему не научились и ничего не поняли! Что делать, что делать?
Но что он мог сделать.
Размышляя по ночам, Александр всё более и более приходил к убеждению, что нельзя просто смотреть и слушать, что происходит вокруг, занимаясь своими привычными делами. Нужно отдавать людям всего себя, если видишь, что это может им помочь и сделать их лучше. Он стал совмещать службу с проповедями и беседами на жизненно важные бытовые и социальные темы: терпимости, доброты, прощения и любви.
В эти проповеди и беседы, он вкладывал столько чувств и убеждения, столько разнообразнейших примеров и историй из всех Мировых Религий, что они захватывали присутствующих, и в храме уже не хватала места. Он всё чаще стал помогать людям…, раздавая церковные деньги!
Начали приходить приглашения и просьбы из других приходов, семинарии и мирских общественных мест.
Когда Александр стал осознавать свою растущую известность и признание среди различных слоёв общества, а также значение своих лекций, бесед и докладов, - он понял, что это его истинный долг и назначение.
Главными темами его выступлений, - были: возвращение к Божественным Христианским Заповедям, и отказ от Вселенской религиозной вражды на основе Единого Бога!
Он стал встречаться с католиками и мусульманами, посещал собрания христианских общин, писал статьи в журналы.
Эта деятельность его поглотила целиком. Приходя ночью, он валился в постель и засыпал. Но эти общие заботы и общая любовь, поглотили и его личную семейную жизнь, как море впадающую в него реку.
Зоя сначала просила, потом убеждала, потом ругалась и скандалила, но что она могла сделать, - его уже не оставалось на свою личную жизнь.
Но, в земной жизни, пока ещё во всём, действует закон противодействия, и с ним неизбежно сталкиваются все намерения   все начинания людей. Так Александр объявил войну всеобщей вражде и злу, - но и зло не осталось в долгу, ибо оно было и есть.
Да, были враждебные догматики, сектанты, были непримиримые воинственные мусульмане, фанатики разного рода и были прямые сатанисты.
Сначала это были отдельные выкрики в залах, потом личные оскорбления, а потом угрозы.
Но Александр считал всё это вполне естественным и объяснимым; он и не думал реагировать на угрозы и что-то предпринимать в ответ. Скорее, он воспринимал все угрозы в свой адрес, как знак верности своего просветительского пути.
Но он ещё не знал тогда, что стал опасен и неугоден земному злу, и что это был его крестный путь.

Тогда на Землю уже приходила зима, - на улицах по утрам крутила позёмкой, дула стылыми ветрами, кидая на дороги белую снежную пыль. Люди двигались, молча, согнувшись, пряча лица в поднятые воротники.
Отец Александр торопился на службу в свой приход. Зоя спала, и он, как обычно, быстро поел свой завтрак, заботливо приготовленный Розой Михайловной, - и вышел в рассветные сумерки.
Он сразу стал вспоминать и планировать свой наступающий день. Александр, как всегда, по дороге вспоминал порядок и чин службы. Сегодня вторник, - прославление Иоанна Крестителя. Сначала, - славословие ангелов, явившихся в Вифлеем, затем чтение шестопсалмия, - шести избранных псалмов Давида, где осуждается греховное состояние людей, и выражается надежда на милосердие Божие.
По привычке, он завернул в сумрачный переулок, чтобы сократить путь и, погружённый в свои мысли…, не заметил, как тёмная фигура скользнула за ним вслед.
И тут, - Александр почувствовал тяжёлый удар по голове, и вспышку красного цвета в глазах.
Не было ни боли, ни страха, - только удар, яркая вспышка и… темнота.
А потом, Александр увидел, откуда-то сверху, неподвижное тело, лежащее на заснеженной дороге, в чёрной сутане, с непокрытой и разбитой головой…. Он, с каким-то спокойным удивлением вдруг понял, что это тело, только что, принадлежало ему!
Он видел чётко и ясно, но не понимал, - чем!
Вот уже сбегаются люди, жестикулируют, суетятся, потом появляется машина и это тело, которое недавно было – им, кладут туда, и куда-то везут!
Он сопровождал его до больницы, а когда увидел сверху, из-за большого операционного светильника, как два человека, в белых халатах, что-то делают в его голове, - всё вспомнил. Он же уже давно об этом слышал, и это знал, - ведь это его душа покинула тело, и наблюдает за ним, словно посторонний, со стороны.
Ему стало нестерпимо интересно, - будет ли всё и дальше происходить именно так, как это описывали Святые Отцы и Священные Предания. Да, всё похоже…, всё похоже, но только вот зачем эти длинные полутёмные комнаты…, его тело переносят, одевают….
А потом, Александр увидел своё тело, лежащим в гробу, покрытом цветами, в своём чёрном подряснике с нагрудным крестом.
Вот, рядом с гробом, - его отец и мать! В чёрных одеждах, как же они постарели и сгорбились, Александр хотел обнять их и утешить…, но только неосязаемо проходил через них. Вот, плачущие, Роза Михайловна и Зоя…. Появляются люди…, ещё и ещё, вот отец Арсений, матушка попадья, знакомые прихожане… Александр искренне скорбел, наблюдая горестные позы, рыдания и плачь, - это было мучительно, и он всячески стремился показать своё истинное присутствие, и что никакого горя нет здесь нет!
Но всё было напрасно, - его никто не видел, не слышал и не чувствовал, - его Мир был уже другим.
Время остановилось, его не было, - была череда сменяющихся картин.
Вот его уже отпевают, в его знакомой церкви, отец Арсений читает заупокойные молитвы. Народ стоит в зале, в притворе, на паперти и во дворе. Как много народа!
И вот гроб, с его телом, опускают в могилу…, и тут, стенания и стоны, непонятно почему, вдруг начинают его смешить…
Ему приятно, спокойно и радостно, - и он начинает чувствовать себя здесь посторонним и…, совершенно ненужным.
А вот уже и поминки, в большой горнице отца Арсения, - поминальные речи, прощальные напутственные тосты, традиционное угощение.
Теперь, после первых необычных ощущений, Александр обратил внимание на себя, на своё другое, новое тело, которое все и всегда называли – душой.
Вот! Это энергия Божественного Создателя, освобождённая от физической оболочки.
Вот! Она, оказывается, сохраняет своё душевное сознание, мысль и движение!
Бестелесная и невесомая, она перемещалась в ином измерении, не подчиняясь земным законам, и не чувствуя земных препятствий.
Сначала, он просто плавал в новом пространстве, ощущая только блаженство и желание покинуть Землю, но такой свободы у него не было. Что-то держало его у своего погребённого тела, - была ещё какая-то неясно ощущаемая связь.
Потом опять наступило новое время, и новое состояние.
И здесь тоже, свобода вдруг кончилась, - два светлых существа, в которых Александр сразу узнал ангелов света, заботливо подхватили его, и понесли в серое гудящее пространство. И тогда прежнее блаженство закончилось, пространство стало темнеть, зазвучали угрожающие звуки, и появились ещё два ангела – тёмных!
-   Сейчас мне будет суд! – со страхом вспомнил Александр, и он не ошибся.
Тёмные ангелы, старательно и скрупулезно стали перечислять все его земные грехи, с детских сознательных лет; все ошибки, грязные мысли, бранные слова и дурные поступки, которые он давно забыл, - сейчас явственно представали перед ним и ужасали.
Хотя всё это уже когда-то было, и он что-то вспоминал, - но переживания были совершенно новыми.
Светлые ангелы вступили в спор и стали его защищать, кладя на другую чашу весов всё хорошее и достойное, что он успел совершить в своей земной жизни. Обвинения и оправдания сменяли друг друга и воспринимались в сознании в виде ясных и образных понятий, чередуя в нём чувства: радости, надежды, горьких разочарований, страха и стыда. Здесь, сейчас, ему показывали его самого, и заставляли судить себя.
Потом это закончилось, и пространство стало светлеть; резкие звуки затихли, и впереди показался свет.
Он был неземным, он был живым! Свет надвигался, расширялся, заполняя всё пространство, мерцал и искрился, словно играл, а потом, - стал очень ярким, но не слепил, а грел.
Ангелы отступили.
Тогда, в середине света, он увидел, - нет, просто ощутил сознанием Источник, в образе Спасителя, к которому он столько раз обращался в своих земных молитвах. От Него исходили: неизъяснимая забота, участие и любовь.
Это длилось мгновение и вечность, пока чувства: восторга, блаженства и любви не заполнили все пределы души.
А потом, снова появились ангелы, и повлекли его назад, свет стал меркнуть и исчез; пространство делалось серым и стало темнеть. Возник низкий гудящий звук, постепенно переходящий в пронзительный свист.
-   Теперь мне покажут ад! – вспомнил Александр.
Пространство мрачнело, - делалось угрожающим, тревожным и давящим. Вот они проникают сквозь упругий барьер, и сразу, в туманной мгле, Александр увидел массы призрачных теней, - угадывалось, что это были души людей. В душной тесноте, они беспорядочно сновали, натыкались друг на друга, падали на колени. Они протягивали вверх руки, словно о чём-то умоляя,  прося; пальцы их что-то ловили и хватали, - но это была – пустота. Их мучительные страдания ощущались где-то внутри.
-   Это завистники! – Прозвучал голос.
И снова Александр и его провожатые понеслись сквозь пространство, или это пространство понеслось через них.
Опять возник неприятный звук, но теперь он был более низким, а пространство более тяжёлым и густым.
Всё было странным, - времени не было, но окружающие картины менялись словно миражи.
Вот опять упругая преграда, словно новая планета, и опять тени людей. Их муки можно было понять, - бесчисленными рядами висели они, подвешенные за языки.
-   Лжецы и сквернословы! – Сказал кто-то внутри.
-  Ведь это круги ада, - торжественно мелькнуло в глубине сознания, - об этом писали Святые Отцы и Божьи Угодники!
И снова продолжался полёт, и снова появился звук, но уже более низкий, более громкий и угрожающий.
Потом Александр увидел массы душ, которым были сохранены телесные страдания плоти. Они наполняли пространство стонами и криками боли. Их руки, от пальцев и до плеч, были покрыты гнойными незаживающими язвами, в которых копошились черви.
-   Стяжатели и воры! – Прогудело в сознании.
Было похоже, что на этой экскурсии в ад, Александр посещает различные планеты, где страдающие души, в непрерывных мучениях, искупают свои земные грехи.
На следующей планете, несметное множество душ оглашало багровое пространство невыносимым истошным воем. Их воплощённые тела лежали ничком в грязи, под тяжёлыми каменными плитами. Руки и ноги их конвульсивно дёргались в судорожном ритме: исступления, ужаса и боли. Их лица были искажены гримасами отвращения.
Теперь можно было догадаться.
-   Развратники и прелюбодеи!
И снова полёт. Пространство становилось всё более мрачным и зловещим, а звук низким и тревожным, вызывающим болью
Александру становилось страшно от ожидания этого, всё возрастающего ужаса, - душа не хотела продолжения, она протестовала, но его провожатые явно давали понять, что всё здесь неукоснительно предопределено, как в церковной службе.
Пространство всё более темнело, звуки, напоминающие раскаты грома, ударяли в грудь. Потом стали различаться другие звуки: вой, вопли и стенания.
Серая поверхность внизу вся была изрыта ямами, с клокочущей зловонной жижей; сначала ощущался только страшный смрад и какая-то исходящая безысходная мука и отчаяние.
Потом, в ямах, стали различаться тени людей, они рвали и грызли друг друга, с ожесточением и яростью, захлёбываясь в собственных нечистотах.
-   Это убийцы, - подсказал ему внутренний голос.
Казалось, что на этом, тяжесть людских злодеяний на Земле достигла своего предела, так же как и ужасы, - возмездия. Ведь здесь, в зловонных ямах, мучились непрерывно и без надежды, кровавые злодеи, сознательные мучители и губители людей!
Но они устремились ещё дальше, в пугающий мрак.
Александр изнемогал, душа не выдерживала этих испытаний, даже кратковременное наблюдение предстающих картин, вызывало жестокие страдания.
Но вот появилась тёмная ниша, и за ней, - новый провал вниз.
Там, за решётками, в ошейниках с гвоздями, висели существа, души которых были чёрными… и в крови!
Они не могли кричать, ошейники сдавливали им горла, но их муки ощущались на расстоянии.
В головах у них были заметны чёрные копошащиеся тени, - черви сознания. Чувствовалось, что эти черви грызут их головы, принося такие внутренние нравственные страдания, которые несравнимы с телесными физическими.
Они рвали себе головы и грудь, простирали руки и умоляли…, прося только смерти, - но её не было! 
-  Это Мировые злодеи и тираны народов, погубившие тысячи и миллионы! – Раздался низкий рокот.
И вслед за этим, ангелы повернулись, и повлекли Александра назад.
Постепенно становилось легче дышать, пространство стало светлеть и грохот стихать.
Потом наступила неожиданная  и необъяснимая тишина и… радость. Александр понял, что теперь ему покажут рай!
Пространство меняло свой облик. На светлеющем экране сознания появились туманные обрывки цветных картин, которые соединялись и расходились, словно кружась в огромном  калейдоскопе. Потом цветные картины остановились, слились и превратились в сверкающий пейзаж. Из тумана проступали зелёные долины, голубые озера и ручьи, цветущие сады и рощи.
Звучали чарующие звуки небесных мелодий, лились ароматы неземных цветов. 
Александр лихорадочно вспоминал…, где же, где же, он видел уже эту картину…, или читал о ней?
Да, да! Вот движущиеся, словно в танце, светлые фигуры…, и эта искрящаяся аура спокойствия, радости и счастья.
-   Блаженны смиренные! – Сказал кто-то.
Александр хотел приблизиться к обитателям этого рая, но он стал меркнуть…, и рассыпаться на цветные картины.
Снова закрутился исполинский калейдоскоп, опять стали сходиться и расходиться движущиеся цветные тени. Потом снова всё остановилось, и появился новый мир, - ещё более прекрасный и восхитительный, и снова Александр не мог налюбоваться его красотой.
- Блаженны кроткие! – Раздался глас, и калейдоскоп закрутился опять.
Эти чарующие картины рая, сменяя друг друга, являли всё более и более прекрасные Миры. И после каждого из них, один и тот же голос, торжественно произносил: блаженны ищущие правды, блаженны милостивые, блаженны чистые сердцем, блаженны миротворцы и гонимые за правду….
А потом опять возникло, уже испытанное когда-то, ощущение полёта в замкнутом пространстве, похожем на огромную трубу.
Александр уже не обращал внимания на своих сопровождающих, - его заполнили новые переживания и новые ожидания. Он прислушивался к ним, и чувствовал, что впереди его ожидает что-то очень важное, что определит его дальнейшую судьбу.
А пространство становилось всё более прозрачным, светлым и торжественным. Сначала Александра охватили чувства восторга и любви, но потом они сменились страхом.
-   Это суд над моей душой! – догадался он.
Эти чувства сменялись одно другим, пока он не оказался стоящим перед Ним!
Он хорошо и безошибочно знал Кто находится там, - в этом ярко-мерцающем свете, являющим Себя этим, с детства знакомым, силуэтом.
И тогда Александра целиком заполнило только одно чувство, - любви!  Внезапно он ощутил ответное чувство, - оно было мгновенным и всеобъемлющим.
После этого, всё задвигалось снова, - снова его подхватила какая-то сила, и понесла через мелькающее пространство, в пугающую пустоту.
Снова замелькали картины, мимо струился голубой свет.
Звуки нарастали и гасли, сливались в мелодии и распадались в ритмы; Кто-то назначал и направлял путь!
Вот пронеслись через какую-то плотную преграду…, и вдруг, - всё остановилось, и Александр оказался один. Все его спутники, которых он всё время ощущал рядом, - исчезли, и он висел один, в сверкающем пространстве, и испытывал – блаженство!
Он чувствовал, что находится где-то совсем недалеко от своего Создателя, и кроме погружения в это чувство, - не хотелось больше ничего.
А вокруг, всё изменялось, - в переливе красок возникали окружающие объекты, в виде дрожащих силуэтов причудливых растений и озёр. Чувства души пробуждались постепенно, как-бы подготавливая её к новым необычным переживаниям, и предохраняя от чрезмерных потрясений.
Вот зазвучали неземные божественные звуки, - мелодии райских сфер. Постепенно, сквозь туманные дали, стали вырисовываться картины зелёных лесов, радужных рек и водопадов, белоснежных гор. Всё это плавало и вибрировало в исполинском голубом коконе, где внизу был ковёр из благоухающих цветов, а вверху, - синий свод со своими светилами и возникающими иногда красочными экранами, или сверкающим фейерверками.
Александр не знал, сколько времени он провёл в оцепенении от новых и необычных переживаний, - только постепенно пришла мысль, что надо что-то предпринимать.
Потом внезапно его охватило острое чувство одиночества и беспомощности. Ему захотелось, чтобы кто-то пришёл, и помог ему понять, - где он, и что с ним происходит.
И в тот же миг, когда ещё не ушла мысль, он оказался в цветущем саду, у ручья, в беседке из искрящихся лучей, на мягкой зелёной скамье. Рядом, в туманной дымке, скрывающей чёткий образ, белела фигура Святого Старца, - как он представлял его себе когда-то на Земле. Старец стал говорить, и Александр явно чувствовал, что кто-то внутри переводит его слова.
-  Любезный Сын, я послан тебе Наставником, как ты просил. Сейчас тебе надобно успокоить свою душу от новых переживаний, и я буду рассказывать тебе, что ты хочешь услышать и что тебе должно знать. Освободи свой ум, сделайся чистым и внимай.
Здесь ты развоплощён, освобожден от оков физического тела, и помещён на пятую планету. Здесь обитают души после второго посвящения, которым помогают Учителя с шестой планеты.
Ты когда-то уже прошёл первое посвящение на четвёртой планете, и там у тебя был свой Учитель с пятой планеты, но ты об этом теперь забыл. Скоро ты вспомнишь всё о своей прежней жизни, и поймешь, что здесь тебя окружает, и что следует делать.
Пока запомни, что здесь всем управляют: намерение и мысль. Ты сможешь мгновенно перемещаться в пространстве и времени по пятой планете и ниже, встретить на них всех своих родных, друзей и знакомых, и говорить с ними, если они тебя узнают.
С помощью мысли ты сможешь создать здесь всё, что пожелаешь, и наблюдать то, чего никогда не представлял себе.
Я сейчас пока не буду сообщать тебе, что ты сейчас должен делать, и что тебя ожидает вдальнешем, - это потом, когда ты оглядишься, почувствуешь свой новый дом, познакомишься с его обитателями и порядками. Должен пройти срок, прежде чем ты сможешь посещать другие планеты и Землю.
Вот главное, что тебе пока надо знать; теперь мы расстанемся, когда тебе будет нужно, - ты вызовешь меня, усилим мысли.

Он исчез, оставив Александра во власти острейших противоречивых чувств, когда теперь ему стало казаться, что всё это он когда-то уже видел и знал, - но не так!
Это вызывало болезненное беспокойство, и тогда перед его внутренним взором, появился голубой экран.
На экране, стали разворачиваться события, которые он сначала не понимал, но чувствовал, что принимает в них участие!
Менялись места, обстановки, фигуры людей, движения и действия… Александр глядел и вспоминал…, вспоминал, а картины становились всё ярче и ясней, - и тогда он понял, что ему показывается его прежняя жизнь! Теперь здесь, за короткий миг, он увидел всю жизнь Глеба Антонова!
А потом экран исчез.
Александр был потрясён, - он много читал об этом, но никогда не верил серьёзно и безоговорочно в реинкарнацию и в возможность преобразования собственного тела до Страшного Суда. То, что он увидел и почувствовал здесь и теперь, не совпадало с тем, что он изучал, и о чём проповедовал на Земле.
Но вот же! Он видел другую жизнь, - и ясно чувствовал, что эта жизнь – его!
И вдруг, замешательство прошло, и Александр успокоился, - он ведь не раз в своей земной жизни, с самого детства, получал знаки того, что сейчас увидел в полной мере. Разве он не был готов к этому? И разве он не изучал Восточные религии, чтобы сейчас удивляться подтверждению их основных идей.
-  Просто, - всё не так просто! – заключил он, неожиданно для себя. Но что делать?
И тогда, Александр решил выбросить из своего сознания всё! Забыть всё, что он знал, о чём читал и размышлял, всё что говорил, чему учился и чему учил других.
Он захотел посмотреть в себя, и там, в глубине своей истинной сущности, найти ответ на вопрос, - кто же он есть?
Но простое размышление на эту тему, не приносило никаких результатов. Тогда он стал напрягать и концентрировать свою мысль на своей внутренней сущности, - на душе. Но мысль ускользала, своевольничала, гуляла по нежелаемым закоулкам и выпрыгивала из неожиданных мест.
Эта борьба с собой была похожа на наваждение, но Александр продолжал её, пробуя различные подходы.
Тогда он вспомнил, как где-то читал, об основном правиле медитации, и о своей практике дзен, - тогда в тибетском дацане.
Чтобы получить концентрацию мысли, - надо прежде добиться внутренней пустоты сознания. Не надо напряжения, не надо усилий  и борьбы, - надо просто сделаться посторонним и пассивным наблюдателем, - не собой, но над собой!
Когда, после многих попыток, это ему удалось, - он сначала совершенно по-новому увидел своё духовное тело.
Оно было тожественно-прекрасным! В голубовато розовой глубине, по многочисленным каналам, ритмично двигались, пульсируя и вращаясь, потоки Божественной энергии Творения!
Это вызывало непередаваемо восторженное чувство единства души и Вселенной.
И тогда Александр захотел глубже погрузиться в себя, чтобы найти, - что же там существует, мыслит и живёт.
Он захотел увидеть свою душу!
И вот, погружая сознание и мысль в глубины своего духовного тела, он исследовал его, как под микроскопом, от подошвы ног до макушки головы, но истинной своей сущности, своего «Я» и своей души, - не находил. Там, внутри, были только вибрирующие потоки энергии Космоса.
Тогда он стал искать их источник…, и молиться.
И вдруг, он увидел, - Свет, он вспыхнул в середине груди! Он был такой же, как тогда…, какой он видел там…, на своём Божьем Суде!
-  Это моя душа…, это Божий Дух! – вспыхнула мысль, она обожгла сознание, и он упал в забытьё.
Когда сознание и мысль появились вновь, и Александр очнулся, он ещё долго не мог понять, что же с ним произошло, и успокоить свой ум.
Он молился: долго, проникновенно и благодарно.
Теперь он был уверен, что ему Всемилостиво  был показан его Дух, и та «Божья Искра», о которой так много и отвлечённо говорилось на Земле.
Наконец, успокоившись, Александр перевёл внимание на окружающий его Мир, и с изумлением обнаружил, что он странно изменился.
Он видел этот Мир панорамно, всем своим духовным телом, - весь сразу, всё пространство вокруг! Оно мерцало и вибрировало словно мираж, переливаясь цветными оттенками неземной красоты.
Постепенно пространство прояснялось всё более, открывая весь окружающий мир планеты. Необъятные панорамы заполнялись бесчисленными картинами местной жизни. Всё двигалось и преображалось в океане красок, звуков, благоуханий и блаженных грёз.
Тогда Александром овладела жажда познавания и изучения, он сделал усилие воли и мысли, - и стал мгновенно перемещаться в пространстве, которое совсем не ощущалось.
Он только подумал ознакомиться сначала с местной природой, как сразу же перед ним стали представать картины неописуемой прелести и невообразимого разнообразия; их только очень отдалённо можно было сравнить с земными красотами: морей, лесов, полей и гор.
Было удивительно, что он мог не только видеть все эти: белые снега, голубые воды, зелень деревьев и цветы, но также: трогать их, осязать, ощущать их плотность, теплоту и ароматы. По своему желанию и мысли, Александр мог: поплавать в волнах, полежать на песке, напиться из ручья и съест плоды с любого дерева или куста.
Потом он пожелал познакомиться с обитателями, и их занятиями. Это напоминало кино, только Александр не понимал, - кадры ли проходят перед ним, или он сам мгновенно перемещается перед ними.
Одиночные фигуры, которые появлялись сравнительно редко, находились в глубокой медитации, но большинство обитателей, - двигались: парами, группами, - их движения напоминали танцы.
Чувствовалось, что самые различные сообщества занимались по своим интересам: молитвой, беседами, диспутами, трансформацией окружающего пространства и объектов.
Были группы похожие на семейные, обитающие в райских уголках или живущих в сверкающих цветных дворцах, созданных силой их мысли. Всё вкруг утопало в цветах и зелени фруктовых деревьев.
Александр наблюдал, изучал, старался соединиться с ними сознанием и понять.
На этой планете находились высоконравственные души: подвижники, монахи, все истинно верующие, мученики и мудрецы. Здесь не было никаких разделений: по религиям, расам, знаниям, профессиям, возрастам. Здесь были развоплощённые чистые души, у которых были общими только вера в Единого Бога и божественная любовь. И хотя здесь были мужчины и женщины, и между ними существовало различие, и приязнь, и духовное влечение, но любовь здесь была совершенно другая, - неизмеримо слаще, чем на Земле, она была,- Высшая, Непорочная, Божественная.
Жизнь здесь, как и везде во Вселенной, тоже подчинялась Закону Ритма, и Александр почувствовал отлив энергии в теле. Это было похоже на приятную дремоту, переходящую в блаженную медитацию на понятии «Вечности», - вот что называется нирваной, - была последняя сознательная мысль.
После пробуждения, он снова был полон энергии и желания действовать. Теперь Александр захотел найти своих духовных братьев, и стал концентрировать мысль на воспоминаниях когда-то привычных картин Троицкого монастыря и своей церкви.
И вот он оказался в зелёном саду, на склоне горы. Сквозь листву виднелись белые постройки и золотой купол часовни. В беседке, увитой цветами, виднелись три фигуры, в белых светлых одеждах, сверкающих как роса.
Александр приблизился, не зная как заговорить…, он только подумал:
-   Мир вам, любезные братья, и божеская благодать!
-  И тебе, брат наш, всяческих благ, здравия и вразумления, - пришёл мысленный ответ.
Александр понял, что с ним говорит седой старец, с сияющим взором, сидящий в окружении двух других, кажущихся более молодыми.
-   Нам уже ведомо о тебе, и о твоём явлении, брат Александр, - продолжал старец, - ибо ты воззвал. О себе можешь не рассказывать, ибо ты уже известен и нам всё открыто, но внемли речам моим, - они для тебя насущны.
После этого, две фигуры, находящиеся рядом с ним, исчезли, и Александр приготовился слушать, сосредоточившись на внутренних восприятиях.
-   Здесь на этой обители, - зазвучал тихий голос, - Единый наш Творец соблаговолил дать пристанище детям Своим, со всех сущих Миров. Все они – истинно праведные души, отвратившиеся от всяческих грехов, поборовшие все искушения и несущие всем свою любовь и добро. Не удивляйся, если встретишь здесь представителей других вероисповеданий, а такоже и других Миров, все они пребывают в своих общинах, и могут сообщаться между собой, и с другими в духе.
У нас здесь несколько православных общин, я – Архиепископ Феофан, удостоен чести радеть об одной из них. Мы часто собираемся своей общиной здесь, и проводим совместные молитвы, собеседования в изучении Священного Писания и откровений Пророков. Ты знаешь, что Библия, так же как и: Ригведа, Тора, Коран и другие, написаны для ранних людей, и здесь их нужно изучать и постигать уже на духовном понятии. Иногда нас посещают приснопамятные Святые с шестой планеты и помогают нам. Ты сможешь всегда узнать, когда у нас будут встречи, и посещать нас всевременно.
Вот я изрёк тебе пока только самую малость, если желаешь что-то испросить ещё, - говори.
- Владыка Феофан, какой мой промысел здесь? – спросил Александр.
-  Я приоткрыл тебе токмо край, доколе ты еще не освоился, дабы ты не устрашился, когда будешь перемещаться во внешности, и мог отыскать в ней своих собратьев и единоверцев, здесь ведь каждый волен делать всё по своему усмотрению, - и перемещаться и общаться. Но, при этом, здесь у всех вновь явлённых, будет Учитель с шестой планеты. Когда наступит час, он явится, и направит пути твои, покуда же, - взирай, внимай и постигай. Теперь же, ежели тебе всё понятно и не о чем спросить, - ступай с миром.
И Александр начал изучать свой новый дом и его обитателей.
В первую очередь, его заинтересовали религиозные группы и сообщества, которые он повсеместно наблюдал. Он соединялся с группой, и делал там всё, что делали все; при этом он начинал понимать их действия, мысли и речь. Это была удивительная и захватывающая игра…, и наука!
Он молился с мусульманами и иудеями, медитировал с йогами, пел мантры с дзен-буддистами. У него возникли даже явные ощущения, что он уже раньше изучал йогу, и занимался ей. 
Так, с разных позиций и разным зрением, он двигался к постижению Единого Всевышнего Творца, - к чему он всегда так стремился там, - на Земле.
Потом Александр стал искать духовные общения с другими обитателями планеты, бывшими некогда жителями Земли.
Здесь существовало взаимное притяжение душ. Это создавалось гармонией вибраций духовной энергии. Тогда они соединялись парами, или группами, и их общая, объединённая энергия, создавала для каждого необъяснимое и непередаваемое наслаждение и восторг.
Так, отдельные музыкальные инструменты, в слаженном оркестре, дополняя, и оттеняя друг друга, образуют мелодии, чарующие самих исполнителей и окружающих их.
Эти божественные мелодии духовной музыки, звучали постоянно и повсеместно, и всякий раз, отправляясь после медитативных пауз в свои бесконечные путешествия, Александр находил себе всё новых и новых: собеседников, друзей и братьев.
Были сообщества и с женскими душами, но там были немного другие резонансы, и они, почему-то не очень привлекали Александра.
Здесь также встречались души и неземных существ, они выглядели очень необычно, и Александр так и не сумел войти с ними в духовный контакт и понять их, но он ощущал явно их огромное превосходство, по мощности воздействия на себя.
Потом Александр стал искать кого-нибудь из своих родных и знакомых, - он не знал, сколько времени провёл в этих поисках, но встретил здесь только двоих бывших преподавателей Духовной Академии и Епископа, который рукоположил его в сан протоиерея.
Наконец к Александру явилась мысль, что настало время встречи с Учителем. Тогда рядом оказалась синяя беседка, этот цвет был здесь чистым и самым тёмным, - она была среди зелени, у голубого ручья, и притягивала к себе загадочным таинственным полумраком. Он опустился на мягкую траву, и стал погружаться в медитацию, под тихое журчание ручья.
Учитель явился сразу, и оказался перед ним. Белая борода и одежды, проницательные глаза, - сразу напомнили образы ветхозаветных пророков.
- Любезный сын Александр, - зазвучало в нём, - вот мы и встретились снова. Теперь ты успел, хотя в малости, узнать свою новую обитель и всё сущее на ней. Здесь ты будешь находиться, покуда не истекут поставленные тебе сроки, но наши деяния не прекращаются в Мире, на пути к Богу, и я явился сообщить тебе, что будет далее, и что тебя ожидает.
Известная тебе планета Земля, постепенно приближается к своему очередному очищению. Люди на Земле опять подошли к своей опасной черте. Их беспокойный беснующийся ум, вырвавшись вперёд, - обогнал и подавил божественную душу, поэтому пришло торжество зла, и разрастание греха.
Когда  люди забывают Бога, и отворачиваются от своей души, - их разумом завладевают тёмные силы, - поворачивают его, и направляют на собственную погибель. Так сейчас происходит на Земле. Люди стали придумывать себе идолов и служить им: вместо молитвы и покаяния, - стали убивать друг друга; вместо божественной любви, - стали заниматься распутством; вместо воздаяния, - стали грабить и воровать.
Тебе известно, что Бог уже не раз, через Своих Пророков, просил людей одуматься, но они не слушали и продолжали удаляться от Него. И когда они преступали предел, Он посылал на людей погибель, и истреблял их безрассудный разум, вместе с физическими телами.
Но процесс Божьего творения не прекращается, и новый человек появлялся снова, - и снова плотское, материальное начинало подавлять духовное – божеское, - и опять наступала кара, в виде Земного очищения. Так продолжалось не один раз, - людской род не оправдывал надежд…, и вот теперь снова оказался у рокового предела. Теперь люди не знают Единого Бога даже в своих храмах, церквах и мечетях; их богами стали: деньги, жажда власти и славы, тёмные удовольствия и гордыня, - отсюда: взаимное зло, жестокость, насилие, ложь и осквернение собственного дома – Земли.
Всё это сейчас растёт на Земле, но рост не может продолжаться бесконечно, он подходит к своему пику, - за которым неизбежно следует падение.
Александр слушал с оцепенением, и у него невольно вырвалось.
-   Как же это случится и когда?
После короткой паузы, к нему пришёл ответ.
-   Когда Создатель обнаружит, что Его творение окончательно избрало свой путь к злу, - Он найдёт  средство, чтобы его остановить, и на Земле наступит то, что ваши пророки называли, - Страшным Судом и Апокалипсисом, но когда это наступит, - известно только Ему.
Сейчас люди на Земле превознеслись своим ничтожным умом, они не только уничтожают творения Божьи, но вмешиваются в Его намерения, и в промысел Его! Это и есть та, - последняя черта!
Голос Учителя умолк, он встал и стоял, недвижим, как статуя, и взор его был направлен куда-то в неведомое.
Александр не смел ни о чём спрашивать, его тоже сковала неподвижность.
Потом, голос Учителя зазвучал в нём снова.
- Теперь слушай, что тебе предстоит: ты сможешь посетить Землю, наверное, уже в последний раз, ты увидишь там знаки близкого конца, и может быть что-то знакомое тебе, - простись с этим. Ты ведь помнишь, что сказал людям один из первых пророков: «Избери себе жизнь, чтобы жить!». Там, перед их концом, ты увидишь, что они избрали, и поймёшь, - могли ли они жить.
После этого, ты и твои собратья, переместитесь на четвёртую планету, и будете принимать там первые тысячи праведных душ с Земли. Когда они пойдут, - знай, что это будет предвестник конца; когда же он наступит, и Мир задрожит, Земля на многие века покроется льдом и чёрным покрывалом, а миллионы её душ расселятся по планетам, в соответствии со своими мыслями, словами и поступками на Земле. И всё это ты сможешь сам наблюдать, если захочешь и выдержишь.
Вот что ожидает тебя, Сын мой, и твою планету – Земля; у вас говорится, что это судьба, но это просто, - неизвестная неизбежность, и теперь она тебе известна.
Внезапно, образ Учителя стал меркнуть и расплываться…, и пропал, так же неожиданно, как и появился, больше ничего не сказав.
Но Александр теперь уже прекрасно знал, что будет делать, - он стал готовиться к посещению Земли.
Чтобы ускорить свой переход, Александр выбрал удалённое и пустынное место, у подножья белой горы. Там он нашёл укромный грот, и в нём, на тёплом мхе, погрузился в глубокую медитацию, напоминающую летаргический сон.
В тонкой паутине мысли, Александр искал забытые картины Земли, которые он когда-то наблюдал с самолёта. Он собирал их, соединял в одну, а потом стал усиливать концентрацию.
И вот, в какой-то момент, - пространство стало звучать: а-а-а…, о-о-о…, у-у-у…, э-э-э…, и-и-и…. Низкий тихий звук, - повышался, усиливался…, и кончился пронзительным свистом, за которым сразу наступила оглушительная тишина, - и он оказался над Землёй!
Постепенно снижаясь, Александр облетал Землю, проходя над океанами и континентами, горами и равнинами…, а потом всё ниже и ниже, - над государствами и городами, небоскрёбами и хижинами, - нигде не ощущая препятствий плотной материи, и наблюдал…, наблюдал…, наблюдал.
Земля открывалась всё более и более, обнажая следы людских деяний…, а вот и они сами, с их явными и тайными намерениями, мыслями, поступками.
Александр всё видел сразу, и всё понимал, а когда прочувствовал всё это своей обнажённой душой, - его охватил нарастающий ужас. Такого кошмара и отчаяния, он не испытывал никогда!
Он увидел: загрязнённые мусором и нефтью океаны, с гибнущей рыбой и вырубленные леса с умирающими животными; дымящиеся трубы, отравляющие воздух и горы ядовитых отходов, убивающих землю. Он видел: города-муравейники и дворцы, мёртвые безжизненные пространства и лачуги.
А что же люди? – Они жили, удаляясь от Бога.
Ими управляла одна неутолимая жажда, - удовольствий, денег и вещей. Они даже забыли своих истуканов, которым они поклонялись и которые стояли у них на всех площадях.
Теперь они поклонялись одному идолу – золотому тельцу, ради которого они убивали и лгали, грабили и воровали, продавали свои тела и души.
Их лучшие умы, тратили свои жизни, придумывая новое оружие, - безжалостные средства массового уничтожения, живущих рядом с ними на Земле! У них не хватало пищи, чистой воды и воздуха, но средств уничтожения себя было столько, что они не знали, что с ними делать и где хранить. Миллионы тонн оружия, снарядов и ядерных бомб, было у них: на земле, под землёй и под водой океанов. Под землёй, где место упокойных тел, - они хранили радиоактивные отходы, химическое и бактериологическое оружие! Всё это делали их руки, а что-же души? На экранах, страницах, сценах, они с удовольствием наблюдали: убийства, ужасы, выстрелы, взрывы…,  неприкрытое половое распутство, - и это им нравилось!
Он снова и снова, хватал людей за плечи, за руки, и кричал им в уши.
- Остановитесь, одумайтесь! Посмотрите, что вы делаете, ведь вы сошли с ума! Повернитесь к Богу!
Но они не видели его, не слышали и не понимали, - он только проходил сквозь них, как сквозь туман.
После всего увиденного и пережитого, у Александра снова возник вопрос, - почему? Кто предопределяет судьбы народов, кто творит здесь историю, кто управляет этими тысячами и миллионами, превратившимися в бездумную массу?
И хотя, он давно уже переболел этим, и для себя, решил этот вопрос, но сейчас, - это возникло снова.
Сейчас, - его сознанию нужна была твёрдая точка опоры, чтобы почувствовать уверенность и прекратить ненужные душевные переживания.
Конечно, Бог Создатель пока ещё терпит присутствие Антихриста для испытания людей, и для их возможного духовного восхождения. Но почему правителями стран и государств, направляющими историю, влияющими на судьбы массы и устанавливающими законы, - как правило, становятся недостойные, а часто тираны и злодеи? Почему лучшие представители человечества обычно не стремятся к власти, и всегда становятся изгоями, осуждаемыми массой на гонения и смерть? Так гнали своих пророков, философов и мудрецов ещё с библейских времён, подтверждая власть Тьмы, и оправдывая возмездие. Почему, наконец, масса, так часто, послушно и бездумно следует за тиранами и гонит болеющих за неё?
И тогда, перед внутренним взором Александра явились слова, и внутри зазвучал голос.
«Итак ждите Меня, говорит Господь, до того дня, когда Я восстану для опустошения; ибо Мною определено собрать народы, созвать царства, чтобы излить на них негодование Моё, всю ярость гнева Моего, ибо огнём ревности Моей пожрана будет вся Земля. Тогда опять Я дам народам уста чистые, чтобы все призывали имя Господа, и служили Ему единодушно!».
Так говорил пророк, и Александр сразу успокоился, ему стало ясно, что больше дел для него на Земле, - не осталось. Он сразу вспомнил, что должен быть на четвёртой планете, и планета Земля перестала для него существовать.
-  Четвёртая планета, четвёртая планета…, - мысленно повторял он, и вдруг вспомнил, что когда-то уже там был…, - только был не он…, а Глеб Антонов. Странное чувство раздвоения мелькнуло и ушло, но картины перед мысленным взором остались. Александр собирал их, соединял, концентрировал на них мысль, а потом сделал над собой неуловимое усилие, и…, - он не раз уже перемещался через пространства и миры, - так же было и теперь. Сначала вибрация, потом низкий гул, переходящий в пронзительный свист, и мелькающее пространство, превращающееся в белёсый туман.
Тишина наступила сразу. Она была оглушающей и прекрасной. Он сидел у голубого озера на песке.
Александр захотел осмотреться, и духовным панорамным зрением увидел всё вокруг, он видел всем своим духовным телом.
Вокруг озера, по берегам, зеленели рощи и сады, за ними в дымке темнели горы. По склонам живописных холмов, были разбросаны белые постройки: домики, беседки, бунгало, у которых: сидели, двигались, появлялись и исчезали здешние обитатели.
После пятой планеты, на которой успел побывать Александр, здесь всё выглядело не так величественно и великолепно, но контраст с Землей был настолько ошеломляющим, что желать ничего другого просто не представлялось. Он захотел осмотреться, и стал мгновенно перемещаться в пространстве, проходя сквозь видимые препятствия, и пересекая кажущиеся границы.
Постепенно Александр стал всё вспоминать. Он вспомнил всю свою прежнюю жизнь на этой планете…, и всё, что когда-то было с ним здесь. Он перестал различать личности Глеба Антонова и Александра Менькова и сосредотачивать на этом свою мысль. Он понял, что это два образа одной души, как две стороны одной монеты. Он даже попытался увидеть своих прежних друзей, и вызвать своего первого Учителя, но, - ничего не получилось, и он подумал, что у него, наверное, здесь пока другие задачи, - надо готовиться к встрече переселенцев с Земли.
Когда на планете наступила пауза – время созерцания, медитации и молитвы, - яркий свод померк, стихли мелодии и пение птиц, Александр нашёл себе удобное место в укромном гроте, и лёжа на мягких травах, погрузился в медитацию.  Он не выбирал ни темы, ни объекта, - он просто расслабился и убрал мысль.
Тогда, он увидел картину….
В большом белом зале по стенам горели факельные светильники, в их дрожащем свете были видны фигуры толпящихся людей: бородатые старцы, в длинных белых одеждах, священнослужители, солдаты, похожие на римских воинов, в доспехах, шлемах, с короткими мечами. На возвышении, за столом стоял грузный седой старик в дорогой мантии, а перед ним…, - Он! Человек, в длинных ниспадающих одеждах, босой, со связанными сзади руками…, и нимбом над головой!
-   Христос! – сразу догадался Александр, - это суд у Ханана!
Ханан был старым первосвященником, - тестем действующего первосвященника Каиафы. Ханан спрашивал Иисуса о Его учении и Его учениках.
Иисус стоял спокойно и отчуждённо, исполненный скромного достоинства, и было видно, что Он прекрасно понимает, что происходит и что Его ждёт.
Мельчайшие подробности картины, её ослепительная чёткость и проникновенность, пронизывали сознание Александра, приковывая к себе внимание; где-то в глубине звучали знакомые комментарии.
Ханан повторил свой вопрос, Иисус тихо ответил, что у него нет тайного учения, что всё он проповедовал открыто, и Ханан может всё узнать у тех, кто его слышал.
Этот ответ показался дерзким, и стоящий рядом служитель, - ударил Иисуса по лицу.
Александр догадывался, что ему, с какой-то целью, показываются последние дни земной жизни Спасителя Мира, но прямого значения этого, пока не понимал. Допрос продолжался.
Иисус больше не отвечал на вопросы, и тогда Ханан отправляет Его, связанного, через двор, в дом первосвященника, где должен был состояться Синедрион.
Вот уже в большом зале первосвященника Каиафы, собрались старейшины народа, священники, служители, охранники…, и суд продолжился.
Каиафа, облачённый в богатые одежды первосвященника, стоял на возвышении и продолжал допрос, - Иисус стоял всё так же спокойно, и не отвечал.
Каиафа не мог найти явной вины Иисуса, достойной смертного приговора, хотя члены Синедриона и фарисеи уже давно решили Его погубить.
Теперь стали выступать двое,  заранее  выбранных, лжесвидетелей, - они стали обличать Его в когда-то сказанных словах, которые можно было считать неблаговидными и достойными осуждения. Но всего этого, по мнению Синедриона, было ещё недостаточно, и допрос продолжался дальше.
Наконец, было похоже, что Иисуса это утомило, и Он произнёс, что действительно является Сыном Божьим, и скоро сядет рядом с Отцом на Его Престоле!
Все словно ждали этого ответа. Для Каиафы и присутствующих, это было величайшим богохульством, и тогда Синедрион единодушно осудил Христа на смерть.
Над Ним издевались, били по щекам, плевали в лицо, а когда наступила ночь, - отдали под стражу до утра.
И вот уже утро следующего дня, - пятница, канун Пасхи.
Члены Синедриона, первосвященники, старейшины и книжники, снова собрались в храме, и когда привели Иисуса, - окончательно осудили Его на смерть, за то, что Он назвал себя – Сыном Божьим.
Но сразу, по закону, казнить Иисуса не могли, приговор на смерть надо было утвердить у римского наместника в Иудеи.
И вот Его ведут связанного на суд к Понтию Пилату, который находился в претории, рядом с храмом Ирода Великого.
Пилат вышел из претории, в сопровождении римского воина, и встал на каменное возвышение у входа. На нём была алая туника и белый ниспадающий плащ.
Недовольным, брезгливым взглядом, он оглядывал внизу толпу посетителей и связанного Человека, которого они привели.
Тогда первосвященники, старейшины и иудейские начальники, стали громко обвинять Иисуса, требуя утверждение казни. Его обвиняли в том, что Он назвал себя - Сыном Божьим, что Он – Богохульник, возмущающий и развращающий народ до того, что многие называют Его – Царём Иудейским!
На все эти обвинения, - Иисус не отвечал.
Тогда Пилат ввёл Его в преторию, и долго допрашивал там, а потом вышел к иудеям, и сказал.
-   Я не вижу вины в этом человеке.
Но первосвященники и старейшины, с новой силой, стали обличать Иисуса, требуя Его смерти.
Пилат выглядел недовольным и раздражённым, он всегда презирал иудеев, но сейчас он явно показывал, что не желает смерти этого человека, поэтому, когда ему сказали, что Иисус из Галилеи, он с облегчением направил Его на суд к царю Галилейскому – Ироду Антипе, который был в это время в Иерусалиме.
Иисуса привели во дворец к Ироду, он сидел на троне, в пурпурной мантии, с золочёной короной на голове, в окружении служителей и стражи. Он много слышал об Иисусе, и хотел узнать подробнее о Его учении, и увидеть чудеса, о которых все говорили. Но Ирода ждало разочарование, - Иисус не стал рассказывать о Своём учении, и творить перед ним чудеса. Тогда Ирод, позлословив и поиздевавшись над Иисусом, отправил его назад, к Пилату, передав, однако, что вины за Ним не находит.
У претории, старейшины и начальники собирали народ для создания массового мнения, шума и давления на Пилата.
Теперь было ясно заметно, что Пилату всё это начинало надоедать, зная, что по иудейским законам, на Пасху, можно было отпускать одного из осуждённых, - он предложил отпустить Иисуса.
Но народ, подученный старейшинами и фарисеями, стал громко требовать освободить разбойника и убийцу Варраву, но не Христа! На все оправдательные доводы Пилата, народ кричал: «Распни его!».
Тогда Пилат решил использовать последнее средство, чтобы предотвратить казнь Иисуса, - сыграть на жалости народа к одному из своей нации, и собственноручно наказать Иисуса, с особой жестокостью.
Римские воины, отвели Иисуса во двор, раздели, и стали избивать плетьми, а потом надели на Него багряницу, на голову – терновый венец, вложили в руку трость, вместо скипетра, - и стали надсмехаться над Ним, и бить Его, по окровавленному лицу!
Александр испытывал почти физические муки, наблюдая эти картины, он уже не хотел их видеть, - но они продолжались.
Воины вывели окровавленного Иисуса на площадь, перед народом, в багрянице и терновом венце, и Пилат, показывая на Него, сказал.
-   Вот Человек, смотрите, я уже наказал Его!
Пилат думал, что вызвал у этого народа сострадание, - но сострадания не было!
Первосвященники, старейшины и начальники, а за ними и весь народ, закричали.
-   Нет, нет, распни Его, распни Его!
В Иерусалиме было мало учеников и сторонников Христа, там умами правили фарисеи, саддукеи и книжники. Поэтому Он не очень любил бывать в Святом Городе, и жил, обычно, в Галилеи, где был его сторонники, последователи и любимые ученики.
А на площади назревали массовые волнения, и Пилат отступил. Он сел на судное место, перед преторием и приказал принести блюдо с водой. Омывая руки, он сказал.
-   Неповинен я в пролитии крови этого Праведника, слышите все?
Тогда весь народ закричал.
-   Кровь Его на нас, и на наших детях!
Так еврейский народ навлёк на себя, и на своих потомков, многовековые страдания, и через себя, передал другим народам, как зловещий приговор.
Совершилось самое трагическое событие на планете Земля, - Иисус Христос был отдан на распятие!
Эту казнь обычно выполняли римские воины. Теперь они, по обязанности, снова били Его, и всячески надсмехались, а потом, - сняли с Него багряницу, одели в прежние одежды и, возложив на плечи крест, повели к месту казни.
Нет, это был не просто «Крестный путь» или «Дорога скорби», как это обычно называли; по узким улицам Иерусалима, по каменным плитам вверх, вместе с измученным Узником, двигалась огромная Космическая Энергия, которой было суждено изменить Мир. Это был Млечный Путь, опустившийся на поверхность Земли.
Множество народа сопровождало Иисуса Христа на Голгофу, но большинство было настроено враждебно или безразлично, его почитатели и ученики, разбежались, чувствуя отношение начальников-иудеев. Только любимый ученик – Иоанн, Мать Мария и верные до конца женщины: Мария из Магдалы, Мария Клеопа, Иоанна и Саломея, сопровождали Учителя на скорбном пути.
Дорога шла в гору, измученный побоями и бичеванием, истомлённый душевными страданиями, Иисус много раз падал под тяжестью креста. Тогда римские воины, встретив на пути Симона из Крены, заставили его нести крест.
Распятие на кресте было самым мучительным и жестоким видом казни, и кроме того, у римлян и иудеев, считалось самым позорным, так казнили: убийц, разбойников и преступных рабов. Иудейские первосвященники и старейшины именно такой казни добились для Сына Божьего, пока Он был ещё Сын Человеческий.
Перед казнью, как это полагалось, с Него сняли одежду, и воины предложили Ему горького вина, чтобы облегчить предстоящие страдания. Но Он отказался, - во искупление людских грехов, Он решил принять все, самые жестокие муки!
Тогда его распяли на кресте, вбив гвозди в ладони и стопы.
Он молился, и только смог простонать.
-   Прости им Отче, ибо не ведают, что творят!
И сразу, скорбным покрывалом, на Землю опустилась тьма, но даже и тогда, присутствующие на казни, продолжали глумиться над Ним, предлагая спасти Себя именем Бога. Иисус же, собрав последние силы, громко воскликнул:
-   Отче! В руки Твои предаю дух Мой! – И умер!
Раздался страшный грохот, Земля содрогнулась, все присутствующие попадали на землю, и стали в ужасе разбегаться.
Картина исчезла. Александр был  буквально раздавлен и потрясён увиденным, хотя читал об этом не раз. Эффект присутствия и голоса, которые он слышал, настолько захватили его, и держали в таком страшном напряжении, что когда все бросились бежать, он хотел кинуться за ними тоже, но…, - пришёл в себя.
Теперь ему хотелось забыться, чтобы сгладить мучительные впечатления; это состояние постепенно перешло в медитацию, но и там последние мысли не оставляли его. Там он, кажется, понял, зачем ему надо было смотреть эти тяжёлые картины казни.
Это было началом последнего грехопадения, - когда люди на Земле распяли живой Образ Бога!
Когда, наконец, Александр проснулся, полностью пришёл в себя и успокоил мысли, он вспомнил, что его задача здесь, - встречать переселенцев с Земли, когда там наступит конец.
Он стал менять своё положение в пространстве.
Изумительные картины планеты проходили перед ним, или это он сам перемещался в их пространстве, Александр уже не понимал, но эти картины завораживали. Он подумал, что хорошо бы найти здесь себе сотоварища, близкого по духу, чтобы разделить с ним впечатления, дела и досуг. И сразу же, он оказался на берегу круглого голубого озера, в которое вливался свет двух сверкающих водопадов.
Рядом с Александром явился облик молодого человека привлекательной внешности, с синей аурой вокруг головы. Было похоже, что незнакомец ловит рыбу. Он погружал в световые воды тонкий штырь, похожий на удилище, - и замирал неподвижно, словно оцепенев.
-  Здравствуй, брат мой, меня зовут Александр, можно узнать, чем ты занят? – мысленно спросил он.
-   Приветствую тебя, друг, - пришёл ответ, - я Дмитрий; здесь я выбираю сообщения из источника Вселенских Знаний.
-   Как? – удивился Александр.
-  Здесь имеется вся информация, за все времена. Я погружаю антенну-транслейтор, задаю тему и получаю ответ, вот и всё.
-   Но как это возможно?
-  Эти антенны настраиваются мыслью, её надо погрузить в этот источник, и задать тему, - появляется экран, и на нём, -   изображение и голосовой текст. Вся нужная информация: содержание, формат, язык и всё прочие, - выбираются и задаются мысленно. Имеется только одно ограничение, - верхний уровень знаний ограничен этой планетой, всё, что выше, - заблокировано.
Они оказались настолько родственными душами, что сразу же сроднились и обменивались мыслями мгновенно.
Александр подробно передал Дмитрию всю Земную жизнь, и так же подробно, узнал всё о нём.
Дмитрий был корреспондентом-обозревателем областной газеты в подмосковном городе. Его жизнь круто изменилась, когда днём, прямо на улице, был убит мэр города, которого он хорошо знал, как честного, энергичного и глубокопорядочного человека, живущего заботами о городе и его жителях. Он рассказывал.
-   Следствие по делу об убийстве сначала «упёрлось в стенку», а потом – «зарылось в песок». Жизнь в городе изменилась тоже, - править стал новый мэр и уголовный мир; не работали, ни милиция, ни прокуратура, ни суд. Люди тихо возмущались, матерились на кухнях… и всё. Громко и открыто выступить боялись, сидели в «щелях». Тех, кто пробовал иногда протестовать и возмущаться, - убивали, или калечили бейсбольными битами.
Дмитрий замолчал, свечение, у него над плечами, заметно потемнело.
-   Я не знаю, Саша, но меня тогда словно окунули в помои, я не смог молчать, и решил бороться. Хотел провести собственное расследование убийства мэра и преступлений против жителей, о которых я знал. Две статьи мои Главный пропустил, а потом все стал заворачивать, говорить: «мало доказательств».
-   Тебе угрожали? – спросил Александр.
-   Да, звонили домой, ночью вскрыли гараж и сожгли машину, но я сказал себе: «если ты испугаешься, - я перестану тебя уважать!». Я поехал в Москву, ходил в редакции центральных газет, там меня напечатали, и по материалу приехала комиссия.
Я не знаю, как её встречали, я всё рассказал, - но комиссия ничего не нашла! Тогда я стал собирать материалы: факты, доказательства, свидетельства, но знаешь, Саша, - мне горько это говорить, но даже потерпевшие и пострадавшие от преступников, не говоря уже о сотрудниках в редакции, соглашаясь со мной во всём, - отказывались выступать открыто на следствии и в суде, - боялись.
Почти два месяца, я собирал факты и доказательства, чтобы передать их в областную прокуратуру, и всё-таки собрал…, и уже хотел везти…
А потом я помню только, как сел в машину, вставил ключ зажигания и … всё. Дальше я ничего не помню, о своей Земной жизни, а потом началась…, эта новая жизнь, то ли сказка, то ли сон, о которой я читал в детстве в фантастических книгах. Но об этом, мы с тобой поговорим подробно ещё много раз.
Наступила длительная пауза, Дмитрий молчал и о чём-то думал, а снова зазвучал голос.
- Я постоянно думаю, Александр, почему Россия, - такая огромная, богатая страна, с таким талантливым народом, живёт в таком невежестве, бедности и…, раболепии.
Вот ты, священнослужитель, должен быть ближе к Богу, - скажи, почему это произошло, и что нам делать, чтобы Россия вышла из тьмы на свет? Я уже не говорю на первое место в мире, но хотя бы на уровень передовых, благополучных государств Европы. Как ты считаешь?
Александр долго собирался с мыслями, а потом грустно ответил.
-  Ты знаешь, Дима, аз есмь токмо раб Божий, что я могу изречь тебе, со своей недостойной высоты? Но ежели высказать здесь свою убогую мысль, то думаю, что на Россию легло Божье проклятие ещё в семнадцатом году, когда началась революция, гонения на церковь, осквернение храмов и братоубийственная гражданская война. Тогда православная христианская Россия, превратилась в языческое государство, и народ стал поклоняться идолам, - извергам и душегубам, - и отвернулся от Бога.
Ты посмотри, - всё, что делалось с тех пор, - шло в ущерб людям, а во что они верили, - оказалось роковым заблуждением и ложью. 
Я, со своего смиренного и ничтожного разумения, - мыслю….
Чтобы, как ты говоришь, вывести Россию из тьмы к свету, - надо произвести три действия: убрать мумию с главной площади столицы, очистить все площади городов страны от идолов и истуканов, а потом, - пройти очищение и покаяние в храмах.
После этого опять долго молчали, и наконец, Александр спросил.
-   Ну а ты сам, как думаешь, что нужно сделать?
Дмитрий раздумывал, казалось, он перебирал варианты, сомневался, а потом ответил.
-   Я думаю, что нужно сделать только одно.
-   Что же?
-   Переделать народ!
Напряжение сразу спало, Александру вдруг стало весело, хотя в ответе Дмитрия не было ничего смешного.
-   И как же его переделать?
- Просвещением, обучением и внедрением повсеместной, всеобщей культуры.
-   И кто будет просвещать и внедрять?
На это у них не нашлось ответа, и разговор затух. Они расстались.
После первой встречи, они общались постоянно, всякий раз испытывая истинное духовное наслаждение, и взаимное обогащение.
В следующую встречу, они беседовали о монотеизме, это была одна из любимых тем Александра, он всегда мечтал объединить все Мировые религии, на основе Единого Бога-Творца.
-   Нет, Сашка, по-моему, это утопия, - возражал Дмитрий, - все религии, уже много веков держатся на ортодоксальности и фанатизме. Ты можешь себе представить, что мусульмане откажутся от Аллаха, а евреи признают Христа…, или, что индийские йоги придут молиться в церковь?
-  Мы пока не об этом говорим, для начала надо исключить вражду между верованиями и религиями, и постепенно перейти к терпимости, а потом к взаимопониманию и взаимодействию.
Ты пойми, Дима, ведь Создатель – Един! И Он – Всеобщий Созидающий Дух, - непознаваем для рационального разума. Поэтому народы, разделённые исторически, географически и культурно, представляли Его по-разному, - так образовались все верования и религии. Но что интересно, - при изучении религий, у всех у них обнаруживается очень много общего!
-  Почему же тогда существуют религиозная вражда и войны, - спросил Дмитрий, - в которых погибло и гибнет столько народа?
-   Сие есть тайна, нам неведомы замыслы Божьи.
- Я думаю, Саша, что вражда между людьми вообще неизбежна, потому-что все они – разные.
-  Это так, но есть одно, что может объединить всех людей, и вообще, всё живое, - это любовь! Это чувство Божественное общее и абсолютное, - оно не зависит: ни от мировоззрения, ни от образа жизни, ни от состояния, ни от возраста и пола.
Поэтому говорится, что Бог, - есть любовь!
-  Да, друг, ты абсолютно прав, но жалко только, что люди обычно не знают этого, и называют этим словом совсем другие понятия, - сказал Дмитрий, и на этом закончил разговор.
И вот наступили перемены.
Здесь, на четвёртой планете, стало чувствоваться, что надвигается что-то неотвратимое и зловещее. Массами стали появляться развоплощённые души с Земли, их становилось всё больше и больше, и они приносили ужасающие вести.
На Земле участились и усилились глобальные природные катастрофы: землетрясения, наводнения, извержения вулканов, ураганы невиданной силы.
Земля переставала давать урожай, начался голод, появились эпидемии неизвестных болезней. Людей охватывал непонятный страх, взаимная нетерпимость и злоба; на Земле вспыхивали местные конфликты и войны.
Александра всё время тяготила одна и та же мысль.
-   Вот! Сбывается Святое пророчество!
Он встречал прибывающих с Земли, - успокаивал, рассказывал, объяснял, - помогал войти в новую жизнь.
Теперь, когда переселение душ приобрело массовый характер на все планеты, Александр захотел отыскать, где-то на них, своих родственников и знакомых, но это было нелегко, и напоминало поиск человека среди континентов, не зная адреса. Надо было провести многочисленные медитации, с концентрацией на конкретных образах, и искать направление поисков.
После продолжительных усилий, Александр всё-таки нашёл своих родителей, - они были на третьей планете. Духовное общение с ними, о котором он думал и мечтал, оказалось насколько радостным, настолько и трудным, потому что было похоже на разговоры со спящими, которые никак не могут проснуться. Но с некоторыми из своих знакомых, которые оказались на четвёртой планете, Александр стал  встречаться регулярно и с удовольствием.
Последняя встреча была с профессором Духовной Академии, который некогда читал лекции по философии, на Богословском отделении. Они долго беседовали по спорным вопросам космогонии, богословию, состоянию церкви и её роли в развитии общества. Под конец беседы, Александр с любопытством спросил.
- Юрий Борисович, вот вы недавно появились с Земли, - интересно, что сейчас происходит в России?
Собеседник помолчал с ответом.
- Ну, это всё то-же…, должен вам заметить, уважаемый Александр Васильевич, что в России всегда, испокон веков, царствовали три зла: страх, ложь и воровство. Они были и правили всегда, только менялись местами на троне, - сейчас восседает третье зло. Впрочем, тема эта печальная и неблагодарная, - не будем её развивать, после нашей приятной беседы.
А с Земли прибывали всё новые и новые переселенцы.
После первого эмоционального шока и полного непонимания, у всех наступала восторженная эйфория, - радость знакомства, изучения, ощущения новых возможностей и движения. Эти чистые души, истинно напоминали детей, играющих в райском саду.
Александру хотелось встретить знакомую душу, прибывшую в самое последнее время, чтобы проверить свои мрачные предположения и опасения. Перед ним проходили вереницы образов, - они протягивали к нему руки, что-то говорили, но всё это было не то.
Погрузившись в медитацию, Александр вызывал в сознании кого-нибудь из самых дорогих, с кем некогда встречался на Земле, но ему пришлось долго ждать, - пока она появилась.
Сначала он ничего не мог понять, - почему его внимание привлекла эта женщина, появившаяся в группе новоприбывших душ, он сопровождал их и наблюдал. Облик женщины средних лет постепенно изменялся странным образом и вдруг…, перед изумлённым Александром оказалась молодая женщина, а потом, - девушка! И тогда он вспомнил всё, это была Люся, - его первая, робкая и нерасцветшая любовь.
Он приблизился, мысленно обращая на себя её внимание.
-   Люся! Люся! – Вы помните мня?
Она остановилась рядом с ним, смотрела…, и ничего не отвечала.
- Вспомните, - я протоиерей Александр, читал лекции по истории религий в молодёжных клубах и духовной семинарии…, помните, вы приходили…, и мы даже кажется, начали встречаться... с вами?
Она стала волноваться, её облик сделался ярче, и затрепетал.
-  Обождите, обождите…, ведь вы – Александр Васильевич, я вспоминаю, - мы с филфака ходили на ваши лекции…, и вы нам очень нравились, вы ещё говорили нам: «любезные дети мои».
Она смущённо замолчала. Александра вдруг охватило какое-то странное и жгучее чувство сожаления.
-  Вы знаете, Люся, - я тогда, про себя, называл вас Милой, и мне казалось, что вы моя первая и настоящая любовь, и я тогда хотел вам сказать…, и попросить вашей руки, но не решался, из-за своего сана, ведь мы даже не были с вами наедине. Но потом, я решился позвонить, и назначить вам свидание, но…, - он вдруг вспомнил Зою.
-  Почему же вы не позвонили? – с грустью спросила она, - ведь я ждала.
-  Дорогая моя девочка, - с болью ответил он, - потом я уже не мог, - меня убили, и я был взят с Земли.
Наступило долгое молчание. Они стояли неподвижно, лицом к лицу, взявшись за руки; золотая мерцающая аура окутывала их тела. То, странное и необъяснимое, что было, - стало вдруг неземным наслаждением Божественной любви.
Неожиданно и непроизвольно, они слились в объятьях, и понеслись в пространстве новых, незнакомых ещё ощущений, которые нельзя передать земными словами. Остановились они в душистом саду, и сели на бархатный ковёр из трав.
-  Расскажи же, что было с тобой там, на Земле, - тихо попросил Александр.
Люся сидела рядом, её рука была в его ладонях, она долго молчала, - вспоминала.
-  Тогда, после нашей последней встречи, я каждый день ждала звонка, но его не было…, смотрела объявления о лекциях, но они пропали. Потом наступило время диплома, надо было готовиться, - и наши нечастые встречи стали постепенно забываться.
После окончания Университета, я долго не могла найти подходящую работу по специальности, - у нас философы не очень нужны. Сначала работала в библиотеке, потом рецензентом в журнале…, работа была скучная.
А потом, дорогой Александр Васильевич, я вышла замуж…, за инженера. Это очень странно, ведь я тогда тайно мечтала, что стану вашей женой, и пойду по пути православной веры…, и вдруг, муж, - инженер-электронщик. Ну правда, он свою не очень любил…, всё время увлекался йогой, читал книги, делал всякие упражнения…, ездил на встречи.
Александр почувствовал в груди лёгкий трепет.
-   Как звали вашего мужа? - взволнованно спросил он.
Она взглянула удивлённо.
-   Сергей.
Да, да, - Сергей, что-то давно знакомое было для Александра в этом имени, интерес его возрастал.
-   А отчество?
-   Глебович, Сергей Глебович.
Александр был сбит с толку, он совершенно растерялся и не знал, что сказать.
-  И что…, у вас были дети?
-  Да, двое, - мальчик и девочка.
-  Продолжайте, пожалуйста, что же было дальше? – он заметно волновался, меняясь в обращении и своём внешнем облике.
Люся не понимала этой перемены, но не показывала своего удивления, - она спокойно продолжала.
- Дальше, к сожалению, было хуже, - Сергей всё меньше времени уделял семье, стал готовиться к поездке в Индию. Я в то время работала в банке, но он обанкротился; потом начались сокращения на работе мужа, переход на неполную неделю…, стало тяжело материально.
Люся надолго замолчала…, лицо её вдруг сделалось скорбным.
Александр терпеливо и сочувственно ожидал.
-  Но это было только начало, - тихо заговорила она, - самое страшное началось потом, - заметно изменилось само общество и жизнь. Люди словно озверели, днём стреляли на улицах, каждый день, грабежи и насилия, - жизнь человека не имела никакой цены. И в природе что-то изменилось тоже, бесилась погода, всё время сообщали о разных катаклизмах: землетрясениях, наводнениях, засухах. Люди стали болеть, появились эпидемии неизвестных болезней, какой-то новый грипп или лихорадка; ходили слухи, что вскрылись могильники, где было бактериологическое оружие, и может появиться сибирская язва.
Но вы представляете себе? В это время, люди буквально помешались на разных увеселительных мероприятиях, устраивают дикие оргии, где прожигают миллионы, танцуют и распутствуют, - помните: «пир во время чумы»!
А эпидемии разрастались, и в больницах не хватало мест,- люди умирали дома.
Потом заболели мои мужчины, сначала Серёжа, а за ним Витя. Я, как могла, металась между ними, старалась их спасти…, но не смогла; тогда остались мы с Надюшкой вдвоём…, а потом заболела и я….
Вот и всё, что было потом, дорогой Александр Васильевич…, а сейчас, я всё равно не верю тому, что я вижу, - мне кажется, что я сплю, и всё это просто, - сказочный краткий сон.
Александр потрясённо смотрел в её, широко открытые, застывшие глаза…, потом обнял её за плечи.
-   Дорогая моя! Тебе нужно теперь, просто подождать, пока это уйдёт. Осмотрись здесь, очисти мысли от прошлого, и обрати их на то, что увидишь вокруг себя. Помни, что здесь всё подчиняется мысли и желанию. Сейчас тебе нужно побыть одной и успокоиться, когда тебе будет нужно, - мысленно вызови меня.
Мы будем встречаться, и я помогу тебе освоиться здесь, в твоём новом доме. Сейчас побольше спи, здесь это можно делать почти так же, как  и на Земле.
Пока же, извини, но я должен удалиться, - меня ждут здесь мои дела. До следующей встречи!
И Александр снова стал встречать прибывающих с Земли, а их становилось всё больше. Они прибывали целыми партиями, и казалось, - им не будет конца.
Когда на планету прибыла очередная партия переселенцев, Александр сразу обратил внимание на одну из женщин. Она, появившись будто из тумана, не двинулась, вместе с другими, в искрящееся пространство, но, - покружившись на месте, направилась прямо к нему. Они соприкоснулись, и Александр почувствовал что-то похожее на объятья, и зазвучал голос.
-  Глеб, дорогой мой, я знала, что тебя здесь увижу!
Александр смотрел на женщину…, и что-то смутно вспоминал.
- Меня зовут Александр, но вас я кажется где-то видел…, только очень давно.
- Нет, нет…, вас зовут Глеб Антонов, а я – Нина Ракитина. Помните, у вас был друг – Павел, Павел, - я его жена, вы же у нас часто были. Неужели вам ничего не говорит имя – Глеб Антонов?
Александр напрягал внимание и память.
- Да, я помню, ещё в детстве называл себя именем Глеба…, а потом, это иногда всплывало, как воспоминания или фантазии….
Обождите, - значит это была моя прежняя жизнь?
-  Да, а вы разве не догадывались?
-  Может быть иногда и догадывался, но сомневался и не верил, - это же бред! Я вас прошу, Нина, - расскажите мне всё, что вы знаете, - про Глеба и значит, про мою прошлую жизнь.
Долго, застыв в изумлении, слушал Александр о своей прошлой жизни, когда звали его Глеб Антонов и жил он в Москве, а потом улетел в Гималаи. И по мере этого, он чувствовал, как эта женщина становится для него всё ближе и родней.
-  Ты знаешь, Ниночка, я почти всё вспоминаю! – воскликнул Александр, когда она закончила, - теперь я тебя совсем узнал, - это просто непостижимо! Даже здесь, в сказке, на этой планете!
-  Да, Глеб…, прости, Александр, - быстро поправилась она. Ведь тогда, когда ты уехал, - я подумала, что это конец всего!
-   А что, Павел, - осторожно спросил Александр, - как он?
-   Паша давно ушёл, - тихо ответила она, и замолчала.
-   Да, Нина, - решил нарушить молчание Александр, - я здесь у всех спрашиваю, что происходит на Земле,- расскажи, пожалуйста, поподробнее, как ты это представляешь?
Она опять надолго замолчала и облик её потемнел.
- Земля гибнет, Александр, процесс духовной деградации людей, по-моему, уже необратим. Я не понимаю, - идёт непрерывный и нарастающий научно-технический прогресс, всё время изобретается и создаётся что-то новое и более сложное…, а результаты оказываются направленными на собственное уничтожение и на разрушение окружающей природы.
Мне кажется, что Земля уже не выдерживает проделок человеческого ума, и роста его развращённости. Поэтому участились экологические катастрофы, массовые заболевания новых мутагенных форм и гибель людей. Сейчас там переполнены больницы и морги, людей не знают чем лечить, как лечить и даже не успевают хоронить.
И что самое страшное, Александр, мне кажется, что сейчас на Земле у людей очерствели души, и пропали: стыд, совесть и любовь. Про это тяжело говорить.
Они долго подавленно молчали…, и тогда облик Нины исчез.

5.  ОЧИЩЕНИЕ ОГНЁМ.

Александр снова стал встречать прибывающих вновь. Снова он: встречал, успокаивал, объяснял, а потом расспрашивал. К его ужасу, все говорили одно и то же, - что он уже слышал.
Постепенно, он сам стал испытывать нарастающее беспокойство и чувство, что надо что-то делать, что-то делать.
Теперь он захотел встретиться с Учителем, который встречал когда-то его самого.
Надо было погрузиться в медитацию на образе Учителя.
После последних душевных переживаний, это давалось трудно, - мысли не хотели уходить, они сновали, толкались и сбивали концентрацию. Надо было успокоиться. Когда он, наконец, достиг этого, стал вспоминать образ Учителя, усиливать его и вызывать в сознании, - он появился вдруг, в своём прежнем облике, в котором представлял его себе Александр.
Вот только эти глаза, он представить себе не мог. Большие, светлые как озёра, излучающие спокойствие и любовь…, и ещё что-то, неподдающееся объяснению, находящееся вне личности и вне времени.
-   Да, любезный сын мой, я знаю твои мысли, и понимаю тебя. Но наступает смена времён, она уже давно предсказана, а лишние мысли и эмоции, только уводят в иллюзии.
Александр не скрывал своей радости.
- Я очень счастлив, дорогой Учитель, и рад, что мы встретились. Действительно, в последнее время, встречая прибывающих с Земли, невольно приходится испытывать беспокойство. Что ожидает Землю? Что мне теперь здесь делать?
-  Землю ожидает печальный конец, это неизбежно, и к этому надо относиться спокойно. Этот конец относится, конечно, к жизни на Земле. Всё, что имело когда-то начало, должно иметь и конец. Бесконечно только кольцо и кольцевые циклы. Если что-то безостановочно изменяется в одном направлении, и это изменение всё время нарастает, то неизбежно наступает конец, - когда преступается порог. Это сейчас происходит на Земле.
- Что же ожидает планету Земля? – поспешил спросить Александр.
-  У планеты Земля остаются три варианта. Первый, - если Земля останется на своей орбите; тогда, через какое-то время, на ней снова возродится жизнь, это будет новый цикл. Второй, - если Земля изменит свою орбиту, но останется в Солнечной системе; тогда это будет планета, на которой исчезнет разум, но смогут сохраниться простейшие формы жизни. Третий вариант, - если Земля покинет Солнечную систему, и уйдёт в Мировое пространство; тогда всякая жизнь на ней прекратится на необозримые времена.
-   А что же будет с другими планетами, такими как наша? – со страхом спросил Александр, - не сможет ли катастрофа на Земле, сказаться здесь?
-  Нет, дорогой мой сын, успокойся, наши планеты в других пространствах, они не материальные, и не пересекаются с материальным Космосом. Но если не привлекать сомнительных наук, то можно сказать проще, - Создатель указывает только на Землю и разумную жизнь, а вернее сказать на неразумную, которая себя изжила, преступив свой предел.
- Как же всё это произойдёт, Учитель? – быстро спросил Александр.
- У Творца есть много средств, как разрушить то, что Он создал. Это смешная драма, но много средств люди сделали себе сами: атомные изделия и оружие, химические отравы и яды, бактериологическое оружие, но у Бога есть более сильные средства, и никто не знает, какое Он изберёт.
- Невозможно представить тот ужас, который охватит человечество, - тихо произнёс Александр.
-   До этого страшного часа, Создатель переселит с Земли всех праведников, исповедников и угодников, а также все чистые души. При наступлении конца, на Земле останутся самые грешные и недостойные, но и они могут уповать на милость Божью, чтобы самое ужасное завершилось быстро.
Наступила продолжительная пауза, а потом Александр спросил.
-   Учитель, а в чём же моя теперь служба здесь?
-   Ты должен, как и до этого, принимать просветлённые души с Земли, их число будет расти, - не удивляйся. Теперь же запомни, что я тебе скажу.
Когда наступит час очищения огнём, ты сможешь почувствовать это, как сильный внутренний удар. Тогда ты сможешь приблизиться к Земле и наблюдать. Когда всё закончится, или  тебе станет невыносимо, - ты должен возвратиться в свой дом, на пятую планету; там ты встретишься с Учителем, и он наставит тебя на новый путь. Теперь же, я передал тебе всё, что нужно, и пусть поможет тебе Бог!
И Александр остался один.
Он ещё долго находился под воздействием этой встречи, и не знал, что нужно сразу, после всего этого, предпринять. Наконец, душа подсказала, что ей нужен отдых, - и он погрузился в сон.
После, Александр снова приступил к своим обычным, но теперь более многотрудным, делам, - так, что ему даже некогда было встречаться со своими друзьями, с Люсей и Ниной.
Поток душ с Земли нарастал, - нарастало и беспокойство.
Наконец, после долгих трудов и забот, Александр вспомнил, что у него здесь есть друзья и знакомые, которых он успел полюбить, и даже та, которую он считал своей первой земной любовью.
После продолжительной медитации и недолгих поисков, Александр нашёл Люсю среди многочисленных светлых душ, которые располагались под цветущими деревьями, на склоне холма. За ними был виден храм, по картинам, напоминающий Александру церковь Марии Магдалины на Елеонской горе. К приятному удивлению Александра, всё было похоже на собрание православной общины. Выступал проповедник, а потом проходило активное обсуждение, при всеобщем участии.
Александр понял, что темой было выбрано понимание Евангельских притчей Христа. Он наблюдал издали, стараясь влиться в общую ауру и почувствовать взаимную духовную связь присутствующих. Общение среди них было интуитивным, на сверхсознании, где нет различия языков, лжи, лицемерия и лукавства.
Он стал приближаться, и тогда Люся сразу увидела его, и оказалась рядом. Они обнялись.
-   Я так рада вас видеть, Александр Васильевич, - воскликнула она, - мне так много надо вам рассказать…, и спросить!
-   Я тоже очень рад, Милочка, - мне очень хочется называть тебя так…, и ты меня тоже называй просто Сашей. Ты, наверное, уже почувствовала, что здесь отношения между душами, совсем другие, чем на Земле, - они гораздо ближе к Божественным, и поэтому несравненно более приятные  и чистые…
-  Да, да, - с жаром перебила она, - здесь всё совершенно другое, совершенно прекрасней, чем всё, что нам говорили и что мы знали. Я до сих пор думаю, что всё это сон, и так не может быть!
-  Да, Милочка, я сам очень долго так думал, к этому очень непросто привыкнуть после жизни на Земле.
-  Но как же так, Александр Васильевич…, простите, мне ещё непривычно называть вас Сашей…, как же так, ведь нас всю жизнь учили совсем другому, и видели мы совсем другое…, совсем не то что здесь?
-  Ну это не удивительно, - мы жили в материальном мире на Земле и понимали всё на материальном уровне мозга, а здесь мы с вами в духовном мире, и понимаем на уровне души, - это совсем разные уровни.
Александр сделал длительную паузу, Люся терпеливо ждала.
- Ты понимаешь, Мила, кроме физического материального мира, есть ещё духовные нематериальные миры, - они совсем на разных уровнях, и не соприкасаются. У этих миров совсем другие законы, неведомые на Земле. Сейчас мы в одном из таких миров.
-   Но как же мы здесь можем… думать? – вырвалось у неё.
- Когда мы жили на Земле, в физическом мире, мы мало задумывались о душе, а она то и есть посредник между физическим и духовным мирами. Из всего того, что у нас есть, - только душа может существовать в духовном мире, и при этом сохранять свою мысль, и общаться с другими душами. Люди, которые при жизни на Земле, не верили в Бога и не узнали своей души, живут сейчас на второй или третьей планете в полусонном состоянии, и не могут вполне понимать друг друга.
Люся не могла сдержать своего изумления.
-   Сколько же всего планет, и кто живёт на первой?
Александр хотел ответить…, но вдруг ощутил в себе внутренний удар, в нём сразу всё сжалось, и вспыхнула мысль – Земля!
Он сразу безошибочно догадался, что наступило то, чего, уже много веков, с содроганием и ужасом ожидали и боялись миллионы землян, но при этом, тайно… - не верили.
Нужно было туда лететь! Он должен это видеть…, хотя почему должен, он не понимал и сам.
Это состояние внутреннего прыжка, он испытывал и переживал уже не раз.
Быстро замелькало пространство в сером огромном тоннеле; низкий гудящий звук перешёл в вой, а потом в свист. Когда мелькание пространства слилось в сплошную ленту, а свист, нарастая, стал вызывать боль, - вдруг сразу всё стихло и остановилось.
Тогда Александр оказался в чёрном пространстве, и увидел Землю! Он её не узнал!
По прежним его представлениям, - это была голубая, чистая планета, как глобус, с чёткими очертаниями материков и просторами океанов, - но сейчас…, это было совсем другое!
Огромный раскалённый шар Земли, был весь в огне! По нему перекатывались гигантские всполохи пламени и ослепительные вспышки, превосходящие по яркости Солнце!
По поверхности планеты расползались огненные языки, кружились огненные вихри и смерчи. И это продолжалось невыносимо долго, Александр застыл, скованный ужасом.
Но вот, ослепительные вспышки и выбросы пламени стали реже; на поверхности планеты стали появляться первые тёмные тени; они сгущались, росли, поднимались вверх, сквозь них вырывались языки огня.
Постепенно облик Земли темнел, только местами, кое-где, пробивались красные вспышки огня. Поверхность планеты становилась всё более и более тёмной; и вот уже Земля превратилась в зловещий мёртвый шар.
Александр, объятый ужасом, был в оцепенении; в сознании механически повторялась молитва: «Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас, Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас….!
А Землю всё более окутывало чёрное покрывало, оно становилось всё гуще и поднималось всё выше, контуры Земли расплывались, она теряла свои очертания и… скрылась из глаз.
Вот, - свершилось то, что предсказывали, чего боялись…, и во что старались не верить!
Произошедшие было настолько фантастически-зловещим, а потрясение настолько сильным, что Александр долго не мог сдвинуться с места. Его внутренний взор всё ещё был прикован к картине чёрной и мёртвой планеты, которая когда-то была цветущей и живой. Александр почувствовал, что душа его плачет.
Какие же грехи надо было совершить людям на Земле, чтобы она сгорела в огне? А время остановилось, - безмолвный чёрный Космос погрузился в траур.
Только с трудом, и очень постепенно, Александр понял всё, что произошло, и что у него есть сейчас другой дом, в который нужно возвращаться.
Возвращение домой, на пятую планету, произошло для Александра почти незаметно и легко. Первый, кого он увидел там, был его старый Учитель, - и это было сейчас самым необходимым для него. Было похоже, что Учитель его ждал.
-   Вот ты и дома, Сын мой. Ты пережил тяжёлый момент своей жизни, потому-что ещё ощущаешь свою духовную связь с Землёй.
Но это было просто изменение одной крошечной детали в декорации, на сцене Вселенского театра. Ты всегда помни, что этот театр плотного материального Мира, - в нём, все декорации иллюзорны, а актёры – марионетки.
- Но почему же это произошло? – невольно воскликнул Александр, - почему всё так жестоко?
-   Всё это уже происходило, и началось давно, с первых людей и первых Пророков, через которых Бог-Творец, указывал людям на их злые дела. Но ты сам хорошо знаешь, что люди никогда не слушали своих пророков, и никогда не отказывались от своих злых дел.
За это, Бог не раз уже наказывал людей, насылая на них гибель и опустошение, как-бы сменяя декорации и актёров, но после смены облика Земли и её обитателей, - ничего не менялось, - на ней снова появлялось зло, и люди возвращались на путь греха.
Тогда, как ты знаешь, Бог послал на Землю Своего Сына, но люди – распяли Его на кресте! Они не увидели, и не поняли величия Его искупления, они не покаялись, и не обратились, и после этого, Земля и её обитатели уже были обречены.
Ты это видел, - наступило время мракобесия, когда люди, забыв совесть, стыд и любовь, занимались только тем, что лгали, мучили и убивали друг друга, с нарастающей злобой и остервенением. Они забыли Бога и Его законы, и всё, что они делали, было, - делами Тьмы. Как же ещё нужно было обращаться с ними? Тогда и произошло то, что ты видел!
-  Но как, же это произошло? - вырвалось у Александра.
- Всё началось с Божьего Знака, - раскалённого небесного камня, - он прочертил огненный след с Востока на Запад, от горизонта до горизонта, и взорвался, вызвав землетрясение.
Это был Перст Указующий, - остальное было делом людских рук. В подземных шахтах и бункерах стали взрываться ядерные заряды, а за ними, - атомные электростанции. Из недр земли, и из глубин океанов тогда вырвались тысячи ракет, и, взрываясь, выжигали и опустошали, еще уцелевшие регионы и города. От страшных взрывов на поверхности Земли, начались извержения спящих вулканов, - планета покрывалась потоками лавы, а в  воздух выбрасывались миллионы тонн расплавленной магмы, пыли, пепла и камней. Землю, при этом, сотрясало и рвало, она извергала из своего чрева и сжигала все нечистоты, которыми начинил её человек, - ядерное, химическое и бактериологическое оружие, - продукты величайшей глупости людей!
В это время, когда Земля очищалась взрывами и огнём, над ней стали подниматься огромные массы пород: пепла, сажи, пыли и газов, они поднимались вверх на сотни километров, и окутывали поверхность плотным чёрным покрывалом, закрывая Землю от солнечных лучей на многие годы. После того, как Земля остынет от взрывов, пожаров и извержений, - её ожидает космический холод и мрак. Так наступит долгий сон планеты Земля, - без людей!
Хотя Александр и ожидал услышать нечто подобное, и кажется, был готов к этому, но когда Учитель окончил свой страшный рассказ и зловещее предсказание, - он почувствовал мысленное опустошение и оцепенение, когда больно даже думать.
Учитель молчал.
И тогда, кто-то, внутри Александра, спросил.
-   За что же такое страшное наказание?
Учитель долго молчал, погружённый в свои мысли…, а потом ответил.
-  У Греха, который люди вырастили на Земле, как ядовитое дерево, - было много корней.
Нельзя создавать блага, порождая при этом зло!
Люди использовали атомную энергию, но при этом отходами отравляли Землю и себя.
Люди добывали нефть, газ и уголь, но при этом, - истязали тело Земли, и создавали вредные отбросы.
Люди производили химические материалы, и отравляли воздух и среду своего обитания.
Люди яростно лезли в лоно Творения, чтобы отобрать у него: атомную энергию, уголь, нефть и газ, - вместо того, чтобы разумно использовать то, что Оно само им даёт: Солнце, ветер, энергию океанов и рек.
Нельзя создавать, совершенствовать и бесконечно наращивать орудия убийства людей!
Нельзя вмешиваться в замыслы творения Божьего, - влезать в клетку и молекулу физического тела, и тем более, - стараться их переделать!
Нельзя бездумно и безудержно плодиться, создавая перенаселение планеты! На Земле существует закон равновесия всех форм жизни. Когда какая-то популяция слишком разрастается, - у неё появляются естественные враги, сдерживая нарастание. У людей, - естественные враги: голод, болезни и вырождение.
 И последнее, самое главное.
Нельзя забывать своего Создателя, Его законы и свою душу!
Вот главные корни Дерева Греха, которому было уготовано сгореть в огне!
Учитель опять замолчал, но было понятно, что разговор не окончен.
-   Но не надо страдать и переживать, - в Мироздании Божьем не может быть ничего противоестественного и страшного.
Создатель существует, и всегда будет существовать, в Своих созданиях, и частица Его есть во всём и у каждого. В этом, - Величайший и основной закон Единства Миров! Ты же, - видел теперь только акт смены декораций на сцене физического Мира, это то, что на Земле называется - смертью.
- Что же дальше будет с Землёй? – спросил, наконец, Александр, когда пришёл в себя.
-   Когда Земля очистится, и пройдёт назначенный срок, на ней снова появится разумная жизнь. Но существует множество Миров. Земля и весь физический Мир, относятся к самым низшим мирам, на них разумные существа, в своих физических телах, проходят испытания, данные им Создателем.
Представь себе, в самом простом подобии, что Земля, - это один из космических театров, где люди – актёры. Представь далее, что люди начинают играть спектакли; они меняют сцены, декорации, одежды, и каждый спектакль, - это отдельная жизнь. Люди должны показать Создателю-Отцу, как они идут к своему предназначению, поэтому им даётся возможность сыграть в различных спектаклях множество ролей. Люди могут выбирать себе: роли, партнёров, костюмы, импровизировать на разные темы, - и после окончания спектакля, либо подниматься на более высокую сцену, либо опускаться ниже.
А теперь представь себе, что Создатель, - Он же и постановщик, наблюдатель, режиссер, зритель и судья, - может закрыть театр и распустить труппу, - это ты и наблюдал совсем недавно. Ты, конечно, спросишь, - куда делись актёры? Не волнуйся, они уже на других нематериальных сценах.
Ты, наверное, помнишь свои прежние жизни, как мимолётные грёзы, - это были земные спектакли. Эти циклы закончились, теперь той Земли нет, и тебе больше не придётся входить в женское лоно. После Огненного Суда, циклы на Земле завершились, но движение души к Создателю, - не кончается.
-   Но как же это происходит? – вырвалось у Александра.
- Если живая душа начинает осознавать себя, и своё предназначение во Вселенной, она понимает, что единственной целью, является совершенствование себя до уровня своего Создателя, и окончательный приход к Нему. Ты был в прошлой жизни на четвёртой планете, теперь живешь на пятой, и твоя цель, - оказаться на шестой.
-   И как же это сделать? – сразу спросил Александр.
-   У меня советов нет, - ищи их у себя, и у своего Создателя, я знаю только, что путь будет не близок, и не прост, и лежит он через любовь.
-  Учитель, а что теперь будет происходить на других планетах, кто будет там существовать, и где находится сейчас князь Зла?
-   Все планеты уже получили своих обитателей. Сознательные души обитают на четвёртой, пятой и шестой. На третьей живут атеисты, не верующие в Бога и бессмертие души. Они находятся в полубессознательном состоянии, и лишь очень смутно осознают окружающий мир и свою прошлую жизнь. В таком состоянии они могут находиться сотни и тысячи лет, пока не произойдёт прозрение души, и она сможет подняться выше. На второй планете мучаются грешники, и их удел – страдания, причины которых они не понимают, но и у них остаётся возможность когда-нибудь эти причины понять, и измениться.
Вся самая скверная нечисть Земли, находится на первой планете, - это её сточная выгребная яма. Здесь, в зловонии и муках корчатся и содрогаются те, кто обманывал, мучил и истреблял тысячи и миллионы невинных людей, в угоду бредовым целям. Здесь то, что у вас называлось – ад. Там же, с его обитателями, находится и падший Дух, под гнётом которого, они проходят искупления, - истязаниями, для которых не существует слов. Но мы о них не говорим.
Надо всем помнить, что в душе нет свободного места, - всё, что не занято Богом, - будет заполнено тьмой.
Снова наступило продолжительное молчание, и наконец, Александр решился его нарушить.
-  Учитель, скажи мне, открыты ли тебе пределы этого Мира, и других Миров, что должно соделаться с ними, когда окончится промысел Божий?
После долгой паузы, Учитель ответил.
-  Ты, наверное, и сам уже понял, что существует множество Миров. Ты жил на Земле, в самом низшем и простом Мире, где всё рождается и умирает. И ты знаешь, что есть и другие Миры, где действуют совсем другие законы, о которых люди и не подозревают, но которые иногда проявляются на Земле, как необъяснимые чудеса.
С  изменением качества вибраций Миров, изменяются все их законы и свойства, - энергия, информация, особенности существования разумной жизни. Вот ты помнишь свой прежний земной физический Мир, теперь ты живёшь в одном из нематериальных духовных Миров. Но их много. 
Высшие духовные Миры нам неизвестны, - они непостижимы и необъяснимы, они восходят к Создателю, и известны только Ему, находящемуся за пределами всех Миров.
О каких же пределах ты спрашиваешь меня, и кому они доступны?
Любое отдельное существо, душа или разум, могут судить о Мирах Вселенной менее, чем искра костра может судить о Солнце; а как судить о Творце, для Которого Солнце, - меньше искры костра?
Они, молча, сидели на белом песке, на берегу голубого моря; за их спинами зеленели и благоухали райские цветущие рощи и сады.
-  Но, Учитель, - тихо спросил Александр, - что, же тогда я видел, за все эти жизни…, что мы видим всё время…, и видим сейчас?
Учитель пересыпал, из ладони в ладонь, белый песок, который искрился…, но был просто струями света…, и он так, же тихо ответил.
-   Мы видим – Миражи Миров.