Детский поэт

               

    Рустам Соломонович Пражский, детский поэт, автор шедевра:

        Идет собачка по двору…
        Идет в родную конуру.
        А там – ложится на бочок.
        И даже если кот – молчок!…

испытывал творческое бессилие. Даже антикварная чернильница, купленная за бешеные деньги и натуральное перо, за которым он специально ездил в деревню - не помогали. Последнее, что вышло из его натруженных рук, было следующее:

    Мишка шел, грызя конфету.
    Вспомнил вдруг одну примету.
    Громко плюнул он назад,
    Почесавши шишкой зад.

     - Это никуда не годится! - Пражский вопросительно посмотрел на попугая, врученного ему  пьяными друзьями под видом канарейки, и грустно покачал головой.
     - Бум –бурум –бурум, - сообщил попугай…
    Возможно, птичья фраза что-то значила, но было ли это сочувствием, или насмешкой – уяснить было трудно…
     - «Зайчонок», - вывел корявым почерком название нового стихотворения Рустам Соломонович, и, под впечатлением «Бум –бурум –бурум», приступил к работе:

         Мама зайчиха рыдает спросонок –
         «Где же ты делся, паршивый ребенок!»
         Плачет осел, козовод, а баран –
         «Зайку!» - кричит – «никому не отдам!
         Мы с ним устроим – Парам – пам – парам!»

     - И как это истолкуют? – вновь задал себе вопрос Пражский, – похоже на описание корпоративной пьянки, закончившейся приводом в милицию за дебош.
    Попугай невнятно выругался.
     - Ты таки прав, - согласился с ним детский поэт, - попробуем другое, молодежное, жизни подобное:

         Миша и Гриша «стрелку» забили.
         Миша был прав (потому, что хорошо учился), и его не убили.

    Подаренное пернатое вывело многозначительную руладу, и показало Рустаму средний коготь, что тот расценил как оскорбление.
     - Ты умный? – спросил он. – Хочешь трогательное? На! Про маленькую девочку. Настю. И бедную, бедную и больную мышку…
    
              Добрая Настя (логопедическая считалка от первого лица)

        Я глажу мышку по хвосту.
        Сегодня я ее спасу.
        Когда мой кот придет обедать –
        Подсыплю яду в колбасу.
    Птица попугай свалилась в кормушку и застыла там памятником, попирая семена проса и остатки зерна, перемешанные с крошками хлеба.
    Пражский схватился за голову. Подержал ее на весу некоторое время, и подумал:
     - А... Может быть перейти на прозу? А? Можно писать для юношества. О Дубровском, как Пушкин. О Дубровском, правда, уже было, а о братьях Дубровских, бизнесменах, и Григории Котовском? Попробуем?
     Рустам Соломонович попробовал, но из-под кондовой гусиной ручки вновь вышло нечто неприличное, похожее на стихи.
       
             Спокойно, Гришка! – Мы – Дубровские!
             - сказали Дубровские, щупая Котовского…

    Детский поэт внезапно испугался силе и яркости образа, возникшего у него перед глазами.… Это…
    Продолжать не имело смысла. Детский поэт подошел к мертвому попугаю. Выдернул у него из хвоста несколько перьев, обмакнул их в чернила, и в знак неудавшегося творческого дня - написал импровизированной кисточкой на стене фразу, которую даже взрослым, во избежание глупых мыслей - читать не стоит.
    ..! …. ….!!!!...!