Отрывок из автобиографического романа

Тяжёлый металл не только в музыке

           Спустя некоторое время мой непосредственный начальник Иван Иванович ушёл в свой бизнес, оставив фирму в том зачаточном, полулегальном состоянии, в котором она кое-как существовала с момента основания. Это «кое-как» до поры до времени устраивало всех, пока текли деньги. О последствиях никто не хотел думать. В те лихие девяностые, когда страну разорвали на куски, а национальные налоговые структуры ещё только-только создавались, в мутных водах неразберихи многие «рубили капусту» направо и налево, забыв про страх и совесть.
         Я, как заместитель директора, всё прекрасно понимал, но перечить и гнуть «свою линию» просто не имел права. Во-первых, только недавно сюда пришёл, а во-вторых, ещё с армии усвоил грубую, но верную поговорку «Каждый баран отвечает за свои яйца».
         Хозяин фирмы Петрович, несмотря на повальную жадность, поглотившую всех бизнесменов без исключения и эйфорию безнаказанности, ещё не совсем потерял чувство страха и иногда оглядывался по сторонам. Как-то войдя в комнату с озабоченным видом и надутыми щеками, немного помолчав, выдал, словно облагодетельствовал:
          – Принимай дела! Будешь директором!
         – А потяну ли, Виктор Петрович? Немного страшновато.
          – Не ссы в трусы, Николаевич! «Пацан сказал – пацан сделал».
           Разговор у донецких «крутых» короткий. Сказал, как отрезал. Перечить – только себе хуже, и на мои плечи окончательно легли обязанности и заботы директора предприятия.
           В работе я немного педант и буквоед. Не люблю, когда чего-то не понимаю. Во многом, видимо, это наследственное. А ещё сказались особенность армейской службы и специальность, полученная в институте. Плюс работа в НИИ. Поэтому, как говорится, закатив рукава, в первую очередь навёл порядок в документации, ещё раз внимательно изучил ассортимент, цены, особенности договорных обязательств с поставщиками, схемы работы (в том числе теневые), банковское обслуживание, налогообложение и т.д. и т.п. Новой и интересной работы было много. До всего приходилось додумываться самому. Спустя некоторое время в моём сознании всплыл во всей своей красе и ужасе огромный айсберг под названием финансово-хозяйственная деятельность частного предприятия. А раскачиваться некогда, Петрович времени не давал и уже требовал от меня по полной, как от заправского директора. А самое главное: Деньги! Деньги! Деньги! Любыми путями и побольше.
            Зарплата сначала в 100 баксов, а потом и в 200 была для меня на то время просто благодатью после автостоянки, где я, работая обычным сторожем, получал по тому курсу от силы долларов 50 в месяц. К тому же теперь моя работа проходила в дневное время в офисе, на складе, в банке, налоговой. Одним словом – в тесном общении с людьми.
             Я ходил выспавшимся, в костюме, галстуке и с дипломатом. Меня это выгодно отличало от серо-чёрной толпы металлистов-поставщиков. Разношёрстная публика со всей области, этакая помесь приблатнённых, недавно освободившихся из мест лишения свободы, лодырей, бездельников, аферистов и просто безработных, желающих заработать легко, особо не напрягаясь, на перепродаже лома цветных металлов.
            Поставщики обращались ко мне, как к человеку, знающему дело, с различными проблемами, жалобами, вопросами. Я старался по возможности решать, помогать, советовать. Более того, многие страдали от нелегальности своей деятельности, особенно, когда на них «наезжали» с проверками местные участковые или налоговики. При этом потери могли быть существенными. Для этих целей я разработал целый пакет документации, подтверждающей фиктивность фирмы, законность её торгово-закупочной деятельности и работы наших приёмных пунктов, научил поставщиков беседовать с проверяющими, правильно отвечать на возможные вопросы, вести хоть какой-то маломальский легальный учёт. Они уже начали заполнять акты приёмки лома от населения с указанием паспортных данных. Работа фирмы постепенно переходила на цивилизованные рельсы, и из полулегальной воровской конторы она превращалась в солидное предприятие. Хотя наши «тузы» в лице Петровича и его друга и подельника Пастушенко с их жгучим желанием срубить побольше и побыстрей «бабла», порой путали все карты и ставили в откровенный ступор.
            Единственный человек, который чувствовал себя особо неловко в этом бедламе, был наш бухгалтер Наталья Николаевна. Женщина средних лет, интеллигентная и воспитанная в лучших традициях, наверное, с самого рождения. Она по долгу своей работы приходила на фирму несколько раз в месяц, поэтому всё не могла привыкнуть к матам, блатному жаргону и отсутствию воспитания со стороны хозяина и посетителей. Она несколько терялась в этом мире дикости и бесцеремонности, безуспешно пыталась объяснить Петровичу новые налоговые изменения или необходимость уплаты того или иного сбора. Тратиться он не хотел, и всякий раз подозревал её в уплате лишних денег в бюджет, но и вникать в суть вопроса особо не желал. Поэтому, слушая её мудрёные речи, морщил лоб, надувал щёки, краснел и в итоге перенаправлял её на меня со словами: «Николаевич, разберись, потом мне расскажешь, чё тут она хочет…». Я был для неё спасительным островком в этом ожиревшем и тупом мире металлистов. У нас наладились хорошие доверительные отношения. Мы советовались, как улучшить работу, минимизировать налоги, избежать излишних затрат, пройти успешно проверку.
             В отдельные дни график моей работы был настолько плотным, что я просто за всем не успевал, а ещё надо было поехать в банк, в налоговую, в исполком, к покупателям на офис, на склад и т.д. и т.п. А это – настоящая беготня по всему городу. И так почти каждый день. Петрович, хитрый грек, экономил на всём и брать дополнительных сотрудников в офис не собирался. Видя в очередной раз, как я «зашиваюсь», он на удивление сжалился надо мной, и решил оформить на меня одну из своих машин. Тем более что через дорогу от офиса на той стоянке, где я ещё совсем недавно мёрз сторожем в стальной будке, у него целая дюжина крутых иномарок. Он их менял с завидным постоянством. Сторожа никак не могли привыкнуть и только успевали передавать по смене: «Петрович сегодня опять новую «тачку» поставил».
            Но для начала он решил проверить, как я веду себя за рулём, устроив своего рода экзамен по вождению.
         – Николаевич! – как-то позвал он из своего кабинета. – Ты когда в банк поедешь?
          – Сегодня, Виктор Петрович. Пора налоги платить.
          – Поедешь со мной.
          «Хозяин – барин». Мне ещё лучше, быстрее справлюсь. Ближе к обеду, пересчитав в очередной раз «накошенную зелень» и оторвав тучное тело от кожаного кресла, он хлопнул дверцей сейфа и вышел в коридор, увешанный со всех сторон мобилками. Уже удаляясь в направлении выхода, крикнул:
           – Бери все причендалы и поехали! Давно я в банке не был.
            Под порогом офиса стояла необычная духдверная машина. В обтекаемой приземистой форме, широких колёсах на титановых дисках, выгнутых арках и необычных фарах угадывался спортивный оскал настоящего «автомобильного зверя». Чёрный металлик кузова слепил на солнце глаза. Местные облепили мухами диковинный аппарат, пытаясь рассмотреть салон сквозь тонированные стёкла.
            – А ну брысь отсюда!
              Публика, услышав Петровича, молча расступилась, пропуская нас к двери.
              – Не-не! Сюда давай! – показал он мне на водительскую дверь, а сам уселся на место пассажира.
               Обходя авто, я мельком успел прочесть на задней стороне кузова надпись «Фольксваген – Коррадо». Да, такой тачки в Донецке не было ни у кого. Хозяин любил «рисануться» на публике чем-то редким, дорогим и необычным.
            Как только я опустился в кожаное кресло и закрыл дверь, ремни безопасности автоматически подвинулись по кромке двери ближе к руке пассажира. Вот это сервис! Но пристёгиваться не стали. О ремнях безопасности не могло быть и речи. Это у «чисто конкретных пацанов» считалось дурным тоном и неуважением к водителю.
            Заметив моё замешательство, Петрович расплылся в улыбке:
            - Шо такое? Очко заиграло? Не боись. Это у тупых бюргеров она без ремня не заводится, а мне датчик отключили, так что о ремнях забудь. Заводи! – приказал шеф, вальяжно раскинувшись в кресле.
              Газуя на холостых, я по звуку двигателя понял, что под нами не одна «сотка» лошадей притаилась. «Почувствую себя Шумахером», – подумал я, завидев на шкале спидометра отметку в 260 км/ч.
              – Хорош немец! – отметил я осторожно.
              – Американец! – возразил Петрович.
              – Так ведь «Фольксваген» же?!
              – Для америкосов деланный. Ты на резину посмотри, какая широкая, клиренс не европейский и салон с высшим комфортом. Гришка – водитель моей жены Наташки, пока её «Бэха» была в ремонте, как-то ночью решил ментов подразнить. Они на своей «девятке» гонялись, гонялись за ним по городу, а потом он вышел на трассу, притопил до полика так, что они просто сдохли и сошли с дистанции. Машина – зверь! 
              Действительно, невероятно удобно и просторно, несмотря на то, что снаружи машина выглядела небольшой. Чёрные и ничего не позволяющие увидеть с улицы тонированные стёкла внутри оказались лишь слегка затемнённые, дающие прекрасный обзор.
               Поехали. Всю дорогу он молча наблюдал, как я аккуратно рулю в потоке полуденных автомобильных пробок. Прохожие крутили головами в нашу сторону, а едущие в одном потоке машины, осторожно уступали дорогу необычному авто, прижимаясь к бордюрам. Все понимали, что едут «чисто конкретные пацаны». Уже выходя возле банка, Петрович нехотя, но одобрительно буркнул:
             – Нормально, только медленно.
             – Как положено в городе, не более 60-ти.
             – Дохрена правила читаешь, – ухмыльнулся он на мои оправдания.
              Закончив дела в банке, собрались возвращаться в офис. Я, было, сунулся к водительскому месту, но хозяин не позволил:
              – Назад я поведу. Покажу, как нужно ездить.   
              Тогда я впервые в жизни был не просто сторонним наблюдателем, а на собственной шкуре прочувствовал «прелесть» скоростной езды, которая сопровождалась выкриками «Быстрее, твою мать! Пошёл! Пошёл нахрен!» и другой ненормативной лексикой в адрес попутных и встречных водителей. Мы тронулись с визгом пробуксовывающих колёс и не мчались, а летели по центральным улицам Донецка практически без тормозов, давя только на педаль газа, как на гашетку пулемёта. Казалось, что ехавшие попутно машины просто стоят на месте. В одно мгновение я ощутил себя посетителем американских горок, у которого от ощущения предстоящего провала или переворачивания встают дыбом волосы, тело покрывается мурашками, адреналин бьёт в голову и перехватывает в горле. Ты пытаешься закрыть глаза, чтобы ничего этого не видеть, но от страха они только шире открываются и начинают выходить из орбит от перегрузки.
                Светофоры были не для нас, а на поворотах визг резины об асфальт резал ухо. Казалось, ещё немного и машина станет на бок. Несколько раз, чтобы проскочить длиннющие пробки, бешенный «Фольц» выскакивал на встречную полосу, наплевав на двойную сплошную и запрещённые сигналы светофоров. В приближающихся встречных машинах были видны перекошенные от страха и ужаса лица водителей, хаотично ищущих хоть какую-то возможность избежать столкновения. Мы неслись, словно на истребителе, а они, сигналя и мигая, разлетались по сторонам мотыльками. Петрович пёр, как на таран, даже не думая свернуть в сторону.
                Я интуитивно сжался пружиной и вцепился руками в поручни подлокотников. Осторожно глянул на Петровича. Он сидел спокойно, словно смотрел кино. Лишь иногда громко «возмущался» тормознутостью других водителей. По брусчатке от площади Ленина, а затем по мосту до набережной мы летели так, что еле-еле заметили  взмах патрульного жезла.
             – Это шо было? – поинтересовался Петрович, продолжая давить на педаль.
             – Кажется гаишник, – еле выговорил я.
               Затормозив метров через сто и обиженно выругавшись, Петрович резко дал задний ход и через несколько секунд чуть не проехал по ногам остолбеневшего постового. Чёрное стекло опустилось, и из окна показалась наглая харя водителя.
             – Ну, шо тебе?!
               Служивый даже забыл представиться и только произнёс, заикаясь:
               – Вы знаете, с какой скоростью Вы ехали?
               – Да нога просто болит, не смог быстро с педали снять, – заулыбался Петрович, выбрасывая в окно свою магическую раскладушку визиток. Она развернулась до самого асфальта. А там все друзья Петровича из ГАИ, прокуратуры, СБУ, МВД и прочих карательно-надзирательно-контролирующих служб и органов с печатями и визами, типа «Пропустить!», «Не задерживать!», «Право первоочередного проезда!», «При исполнении!» и т.д. выдали ему своего рода «индульгенцию» на случай непредвиденных обстоятельств. Увидав сей набор громких имён, должностей и званий, постовой лишь молча проглотил слюну. Вопрос был решён в нашу пользу.
               Рвём с места. Впереди по дороге до офиса остался ещё серпантин набережной. Господи, помоги доехать живым! У меня ведь дома жена и дети!                После «приземления» под окнами офиса, я еле оторвал руки от дверной ручки и мокрую спину от кожаного сидения.
               Заметив моё состояние, довольный Петрович, вылезая из-за руля, произнёс высокомерно поучительно:
              – Вот как ездят «конкретные пацаны». Учись!
                Когда я вошёл в офис, секретарша Ленка округлила глаза:
               – Вы такой бледный! Случилось что?
               – Да так, с Петровичем покатался.
                Она сочувственно закивала головой. Разжал ладони. Они были чёрными от въевшейся в них резины.
                Он потом ещё неоднократно подсаживался ко мне, устраивая уроки вождения по улицам города с гонками на выживание, заставляя гнать уже меня, нарушая всё, что нельзя.
                Спустя некоторое время, убедившись в моём мастерстве, великодушно бросил на стол ключи с документами, словно пожаловал шубу с барского плеча:
               – На, пока не продал! Машина на стоянке, катайся по делам! Только бензин за твой счёт.
               Вот же хитрый грек, и тут вымутил! На последок добавил:
               – Ударишь машину – башку оторву! Ты меня знаешь…

30 мая 2011 г.