Три несчастных случая

Случилось как-то так, а не иначе, потому что Таня была девушкой влюбчивой. Или, может быть, доверчивой. Между этими двумя словами есть только ощутимая разница в написании. А в жизни их бывает не так легко разделить. Тане тогда исполнилось семнадцать лет. Она заканчивала десятый класс. Тогда среднее образование как раз десятым классом и заканчивалось.
Сразу после получения аттестата девушки имели три выбора. Одни шли работать в завод, другие спешно, пока берут, бежали в Загс с любимым или любящим парнем. Ну, а третий вариант был для избранных. Эти девушки грызли кончик шариковой ручки ещё пять лет в каком-нибудь ВУЗе.
Таня едва ли отличалась от тех девушек первого варианта. Завод её ждал в числе первых выпускниц не потому, что она плохо училась. Просто в заводе была тогда хорошая зарплата, ничем не ниже зарплаты рядового инженера.
Семья Тани была вполне обычной. Отец - Иван Павлович, мать - Нонна Адамовна, сама Таня.

Была у Тани сестра Алевтина, которая была копией мамы. Сама Таня была копией папы. Меня в первые дни знакомства всегда смущал национальный вопрос. Таня быстро его разрешила, объявив мне, что Нонна Адамовна - русская. Вообще-то такие метаморфозы встречались в СССР ещё долго после смерти И.В.Сталина, когда кавказская внешность и национальность не совпадали. Не секрет, что чопорная Европа и гордая Америка любого гостя из СССР от белоруса до калмыка считала русскими.

Отец Тани и Алевтины, Иван Павлович, был человеком умным, работал начальником Автобазы. Красотой  особой он не блистал, в отличие от Нонны Адамовны. Мать Тани и Алевтины работала коридорным администратором в Центральной гостинице города, в котором и произошли все события.
Сомнительно, что Нонна Адамовна была свято верна своему мужу при такой-то красоте, которую она являла заезжим гостям небольшой Республики. Наверно, поэтому Таня слегка заикалась, потому что скандалы между папой и мамой происходили часто при ней.

Таня, как две капли, походила на отца, была, естественно, всегда на стороне папы. Алевтина, похожая на мать, но поразившая меня в самое сердце своей красотой, держалась нейтральной позиции, вероятно, прекрасно понимая Нонну Адамовну. Обычно, красавицы всегда меньше переживают тех, кто от бога что-то недополучил. Алевтина была на год старше Тани, которая свободы от школьной догматики ещё не получила. Ей, в её семнадцать лет, приходы матери домой после ночной смены всегда казались подозрительными, как и Ивану Павловичу.
Однако семья не так уж щикарно жила, чтобы отказываться от тех подозрительных подарков, которые с приходом Нонны Адамовны появлялись в доме.

Я познакомился с Таней случайно. Было мне тогда уже двадцать пять лет. Возраст подсказывал, что пора обзавестись подругой жизни, если не для немедленного похода в городское Бюро Загса, то для романтических встреч и гуляний при луне.

Мы играли в волейбол на достаточно широкой улице между деревянными домами нашей окраины.
Таня встала в круг и сразу стала давать пас в мою сторону. После третьего по счёту паса мяча я послал мяч ей обратно. Она опять послала мяч мне. Тогда я и обратил внимание на юную особу.
Наигравшись в волейбол, группа девушек и парней разбрелись по своим делам, а Таня, будто случайно, оказалась рядом со мной.
-Вы так похожи на моего любимого героя кино! - не сдержавшись, воскликнула девушка.
От такого признания я почувствовал себя значительно выше, даже выпрямился несколько картинно, и широко заулыбался.
-И на кого же? - спросил я, мысленно вспоминая все подряд фильмы, которые смотрел в течение короткого срока моей жизни.

-Я не помню его фамилию, но в кино его звали Жора, - призналась Таня.
Мне уже было безразлично, на кого я походил в кино. Я догадался, что это был нехитрый способ признания в любви, поэтому смотрел на девушку заинтересованно. В разговоре ей приходилось постоянно преодолевать какое-то препятствие, но заикания я тогда не заметил.

Это заикание было в очень лёгкой форме, хотя губы её постоянно отставали от мысли, которую я понимал немного раньше. Эта особенность её разговора мне и понравилась. Сначала она побывала у нас в доме в гостях. Затем я посетил её семью. Скорее всего, я понравился родителям Тани, потому что они стали меня приглашать в гости. К тому времени я уже работал после окончания института.

Высокой зарплатой государство меня не одарило, поэтому я был скромен сверх всякой меры, и о будущем семейном счастье с Таней мне мечтать не приходилось. Таня очень часто сообщала мне о солидной зарплате Ивана Павловича, отчего я терял остатки своей смелости.

Кому же не известно, что зарплата молодого учителя в те годы была чисто символической. Тане довольно быстро надоела моя стеснительность. Даже написанный маслом портрет Тани, в который я вложил всю свою душу и тут же подарил ей, ненадолго отдалил наше расставание.

Разочарование моё началось с того момента, когда я увидел красавицу, жгучую брюнетку, по имени - Алевтина! Сестра Тани работала стюардессой, дома бывала не часто, так что встретиться мне удалось с ней случайно. К тому времени я уже знал, что Таня целовалась с моим другом.
Когда Рудольф всегда успевал познакомиться с моей новой девушкой, для меня  всегда было загадкой. Я смотрел на Алевтину, как на картину, поражённый стрелой Амура в самое сердце.
Удивительно было для меня, что я забыл и о своей скромной зарплате, и о Тане, и выпалил одним духом:
-Алла, честное слово, я бы женился на тебе, не задумываясь!
-А Таня? - попыталась охладить мой пыл Алевтина.
-Ну, она моложе тебя, ты всё же старше, как мне кажется.
-Да, мне уже - восемнадцать исполнилось полгода назад, - уточнила она, - извините, сестра идёт, - тихо проговорила Алевтина и ушла в другую комнату. Таня вышла ко мне в прихожую с таким видом, что я понял - она слышала моё признание в любви Алевтине.

-Ты знаешь, что я целовалась с твоим другом? - спросила Таня, смотря мне прямо в глаза.
-Да, Рудольф мне об этом сообщил, - помявшись, ответил я.

-Я считаю, что тебе лучше не приходить к нам больше! - воскликнула Таня. При этом она так сильно заикалась, что только сейчас я понял, почему она говорит по-особенному. Удивительно для меня было и то, что Нонна Адамовна пришла из комнаты, в которую удалилась Алевтина, подтвердила слова дочери:
-Рудольф нам очень понравился, мы одобряем выбор Тани. Вы нам не подходите!

Мне ничего не оставалось, как удалиться, унося на многие годы изумительную красоту Алевтины. Дома я рассматривал долго своё отражение в зеркале. Да, с Рудольфом рядом я выглядел серой мышкой, с этим ничего нельзя было поделать, да ещё с моей зарплатой.

Рудольф явился ко мне в гости через два дня. Случай с Таней его лишь позабавил. Он просто махнул рукой, небрежно бросив:
-Начиталась романов, дальше поцелуев ничего не хочет! А вот я познкомился с одной девицей, вот я тебе расскажу!

Рассказ Рудольфа не настроил меня попытаться восстановить отношения с Таней. Пути наши с Таней разошлись на многие годы. Но так как мы жили недалеко друг от друга, слухи о семье Ивана Павловича и Нонны Адамовны до меня доходили с помощью "сарафанного радио". Рупором всегда служила моя мать, словоохотливая пожилая женщина, умевшая и с врагом ладить, и с подругами жить в ладу.
Иван Павлович, за два года до пенсии, был сбит насмерть автомобилем. Нонна Адамовна стала вдовой.
Таня вышла замуж за жгучего брюнета из Кавказской Республики. В сорок лет врачи рекомендовали ей сделать операцию, чтобы избавиться от рака, но она отказалась, в том же году и умерла. Во времена социализма громко не информировали о падении самолёта. Так что следы Алевтины затерялись на просторах СССР.

Муж Тани сбежал на Кавказ. Нонна Адамовна, от горя постаревшая, больная, осталась с сыном Тани. Внук Нонны Адамовны, как все кавказские дети, был подвижен, и бабушка мечтала куда-нибудь пристроить это чадо.
Скоро до меня дошли слухи о кончине Нонны Адамовны. Куда пристроен был сын Тани, мне неизвестно.
Кто теперь хранит портрет Тани, написанный моей рукой, тоже не известно. Портрет, написанный в прошлом веке, стал не только памятью о той девушке, что жила в Советском Союзе, но и раритетом, который когда-нибудь попадёт в какой-нибуль музей с надписью -"работа неизвестного художника". Ведь я был в то время не только обладателем скромной зарплаты, но и из советской скромности, свои работы не подписывл.

Ижевск, 2009 год