Времена года

                В Е С Н Я Н К А

Наступила весна. Еще вьюга лизала своим  злым белым языком  землю, наметая мокрый тяжелый снег, а холод сковывал ее ледяным панцирем, мешавшим вздохнуть полной грудью, но солнце уже спешило своими теплыми лучами растопить его оковы и выпустить наружу теплое парное дыхание просыпающейся от спячки почвы, налитой целебными соками новой жизни. Все кругом пробуждалось: и небо, лазурное, будто  вымытое и чистое после серой холодной зимы; и деревья, распрямляющие свои ветки от тяжелого колючего снега; и трава, пробивающаяся сквозь пожухлые остатки прошлогодней ветоши тонкими иглами нарождающейся новой зелени; и птицы, приветствующие первое весеннее тепло звонким гомоном слетающихся стай. Все тянется к солнцу и теплу в предчувствии чего-то нового, необыкновенного и радостного. Солнце день ото дня пригревает все сильнее и теплее, и в воздухе чувствуется та упоительная легкость и прозрачность, которая бывает только ранней весной, когда талая вода наполняет его своим чудесным ароматом и свежестью, сочась под ногами тонкими струйками первых ручейков и чуть слышно журча в проталинках свою нежную мелодию.
Это удивительная пора! Еще вчера лес стоял в глубокой дреме, поля лежали в белесой неподвижности, накрытые белым снежным саваном, и спали тяжелым зимним сном, а теперь – все задышало, пробудилось и зашевелилось, устремляясь навстречу долгожданной весне. Радостно, весело, славно!
И душа словно ожила от ледяной зимней стужи, отогревшись теплом пробуждающейся природы, и оттаяла, наполняясь хрупкой нежностью и добротой нарождающейся  красоты.
День стал длиннее, хотя ночи еще долгие и прохладные. Но даже в них чувствуется весна: уже нет тех колких холодов, что пронизывают до самых костей, а в опускающейся ночи той непроглядной темноты, которая бывает только зимой. Все меняет свой цвет, и чернота окрашивается фиолетовой дымкой, присущей летней поре, а день становится голубовато-золотистым от небесной бирюзы, сияющей в солнечных лучах. Все жаждет тепла и света и первой омывающей грозы, после которой все очистится, раскроется, расцветет и вспыхнет буйным цветом красок, звуков, запахов. И тогда земля, окончательно отогревшаяся от зимних холодов, вздохнет глубоко, сильно и мощно, готовая к плодородию всего, что в ней есть и прибудет трудом человека. Вот она мать-земля, щедрая, обильная, богатая – люби ее, и она воздаст тебе сторицей, все вернет с лихвой за заботу и любовь, храни ее, береги, с душой к ней, с сердцем приди, а уж она не подведет – отплатит сполна.
Крестьянский труд лежебок не признает. Кто землю любит, тому не спится, не лежится, с солнышком встают. По весне работы невпроворот – только успевай вертись! От зимней грязи приберись, скотина с приплодом подходит, дел хоть отбавляй. А сев придет – и подавно не до сна, вовремя не посеешь – пропало дело, день год кормит. У земли свои законы – природные, поленишься – потом не наверстаешь. Вешняя вода, как кровь у земли, все ею питается, каждое зернышко свое тянет. Сухая земля, что худой человек, ни силы в ней, ни доброты, ни щедрости. Так что не зевай – не то в прогаре останешься, и потом уж хлопочи, не хлопочи, а не воротишь. Упустил время – сам виноват!
Март – начало весны. Он еще с зимой воюет, гонит ее восвояси, ломает ей ледяные зубы, оскаленные напоследок от бессильной злобы, осаждает посеревший грязный снег, превращая его в ручьи и лужи. А солнце с каждым днем припекает все жарче, обнажая заждавшуюся тепла землю, и весело сияет на голубом фоне неба. Пернатые, что перезимовали голодную студеную пору, затрепетали в предчувствии теплых дней и сладко греются под щедрым весенним солнцем. Взъерошенные и пугливые зимой, теперь они радостно гуркуют и щебечут, женихаясь друг перед другом, исполняя свой причудливый птичий вальс. Март – месяц грязный. Все, что было спрятано под снегом зимой, вылезло наружу, обмякло, намокло и смотрится особенно безобразно, куда ни кинь взгляд. Теперь уж не припорошит снежок упавшие подгнившие ветки и другие нечистоты, накопленные за зиму, теперь одно – засучай рукава да за дело, и чем скорее, тем лучше. Вон и птицы возвращаются из далеких краев и по-хозяйски огладывают знакомые места: все ли готово к их прилету? Проверяют прошлогодние гнезда, ладно ли там, и сметливо смотрят по сторонам, толково прицеливаясь к нужной травинке или прутику. Все тащат в гнездышко, заботливо выстилая мягкую постельку будущему потомству.
Оживают голые деревья. По сучкам и веткам начинает бродить сок и, если прислонить ухо к стволу, то слышно, как они текут, словно шуршат внутри. И, несмотря на еще стоящие холода, пробивается из-под снега первая зелень – робкая нежная травка.
Апрель – венец весны. Подснежники, нежными колокольчиками склоненные над талой землей, еще покрытой снегом, звонкое птичье разноголосье, слитое в единый хор, первые клейкие листочки на деревьях, пахнущие терпким древесным ароматом и блестящие под солнцем, будто залакированные. Земля уже отогрелась и ждет первой грозы, чтобы умыться после долгого зимнего сна, стряхнуть с себя ледяную лень и задышать легко и глубоко, испаряя вверх в небо дыхание своего земного чрева. А по ее теплой поверхности, как по ладони, уже снуют разные мошки, спешат по своим малым делам, раздвигая своими слабыми лапками пожухлую траву и слипшиеся комочки земли, чтобы добраться до первых нежных  зеленых росточков и корешков, полных целебных весенних соков. Все вокруг приходит в движение, жужжит, стрекочет, пищит, шебуршится, звенит – все  оживает, словно боится потерять даже миг этой чудесной поры, такой скоротечной и волшебной, которая считается рассветом вечно юной и великой силы под названием жизнь. Апрель месяц ласковый, добрый, даже нежный, часто бывает теплее обычного. И тогда вдруг расколется пополам небо всполохом желто-белой пики молнии, громыхнет раскатище грома сдвинутыми воздушными скалами теплого и холодного воздуха на потемневшем небе, и польет ливень стеной – гроза, салют весны, полная ее победа над отступившей зимой! Зажила земля, полностью отогрелась! И весело шлепают капли, стекаясь в новые ручьи и смывая последнюю прошлогоднюю грязь, чтобы еще ярче явить весне новую пробудившуюся жизнь. Пузырятся лужи, предвещая тепло, и на душе становится чисто и ясно, словно и ее вымыли до самого донышка, будто обновили. А после грозы радости пуще прежнего! Все кругом смехом заливается, да таким звонким и дружным, что сердце щемит от сладости.
Следом май спешит. Залитый белой кипенью вишневых и яблоневых садов, благоухает он по разноцветью трав и цветов на лугах и в лесу, упиваясь дивными соловьиными трелями, разливающимися в предрассветной тишине прохладного утра. И не разглядеть иной раз голосистого певца среди пушистых зеленых веток, так он мал и неказист, а за  самую душу берет, вывертывая головокружительные коленца своей затейливой рулады. Капризен май бывает, словно балованное дитя. То теплый и радостный, праздничный и веселый, а то хмурый и холодный, будто осенний. И холодком кольнет, и ненастьем, а иной раз и вовсе заморозком ударит, точно сердится на кого. Тогда, кто слишком на тепло понадеялся да посеялся, горе горюет: пожухнет все, почернеет – начинай заново. Наказывает чересчур торопливых – не спеши, знай всему время. Зато, как в старину примечали, холодный май – к урожаю. Вся прожорливая вредная мошкара, что из земли на свет лезет, от холодов погибает, а то нови и в радость. Май холодный – год хлебородный. И гроза майская большую пользу несет. Все, что в землю уронено, теплой дождевой водой напоится, в рост дружно пойдет, любо-дорого смотреть.
А бывает, май жаром обдаст, июльским зноем. Печет так, словно и не весна, а разгар лета. Тогда запестрят кругом яркие сарафаны и рубашки, а по берегам рек и водоемов живописно раскинутся цветастые полотенца с белыми бледными телами, подставленными щедрому горячему солнцу, обжигающему слишком уж нетерпеливых до него охотников. И вода, еще до конца не прогретая за малым временем, огласится звонким визгом  и улюлюканьем купальщиков, отважившихся первыми испробовать ее девственную гладь.
Дачники, отдохнувшие за зиму от своих огородов, с пятницы запружают дороги, ведущие к их участкам, выстраивая из своих машин длинную извивающуюся гусеницу. А на вокзалах, суетясь с рюкзаками и баулами, корзинками и сумками, бегут по своим электричкам «безлошадные», сгибаясь под тяжестью своего нехитрого дачного скарба. По выходным города пустеют, зато загород кипит, как муравейник. И пустые дачные домики снова оживают и наполняются человеческими голосами, лаем собак и мяуканьем кошек, чутко ловящих своими носами позабытые за зиму деревенские лесные и луговые запахи. Все чистится, моется и готовится к лету. Вот уж и первый дымок потянул из баньки, и шашлычком пахнуло от костерка – благодать!
День прибавился намного, все успеешь. Смотришь, ежиха забрела с  семейством проведать, кто тут. Зашуршит, хрюкнет сердито и бежать, не любит беспокойства. И травы пахнут терпко, медово. Майский взяток самый целебный, с самого чистого первого цвета берется. Пчелки-труженицы летают, устали не зная. С каждым цветочком дружат, с каждой травинкой, нежно по лепесточкам ползают, брюшком трутся,  и нектар собирают и цветок опыляют, пособляют урожаю. У кого пчела на огороде, - тому с пустоцветом не быть, примета такая.
А рядом с ними – бабочки порхают. Они хоть и не такие труженицы, а для души  радость, красота, словно цветы живые. А завечереет – тихо станет, ветерок свежий повеет, сучок под чьей-то неосторожной ногой хрустнет, говорок послышится, и опять тишина. До завтрашней утренней зорьки. Вставать рано нужно. Весна…          

               
 
 
   
   
       
 
 
   
 
                Л   Е   Т   О

Прошли первые грозы, отцвели сады, и навстречу весне пришла звонкая ребячья пора – лето. Деревья шелестят молодой зеленой листвой, трава покрыла луга и поляны, и на огородах вылезла первая зеленюшка, сочная, хрусткая, пахнущая утренними росами и солнцем. И только дуб в начале июня еще стоит голый и неприкаянный в ожидании сильных порывов ветра, которые разобьют его  почки и выпустят на волю резные молодые листики. В это время всегда холодает. Но как только дуб опушится своей ажурной листвой, июнь набирает силу. Опять теплеет, солнце льет с высоты свои золотые лучи,  и день продолжает забирать у ночи время, увеличивая свою продолжительность до глубокого вечера. Июнь – пора черешневая. Желтые и красные сладкие ягоды весело блестят яркой кожурой и так и просятся на язык, и таят на ребячьих зубах, обнажая крепкие палевые косточки, которыми так хорошо плеваться и отстреливать, как пульками. Следом появляется другая любимица – клубника. И от ее ярко-красных ягод на огороде рябит в глазах. По темно-зеленым кустикам земляники то тут, то там рубиново рдеют мясистые сочные плоды, бугристые, пупырчатые и ароматные. Хозяйки достают банки, и по округе разливается сладкий тягучий запах варенья, манящий к себе ос и пчел.
Лето для ребятни пора беззаботная. Из душного пыльного города увозят их на дачи и к морю, чтобы успели они загореть, накупаться и наесться до отвала настоящего летнего пиршества, не из теплицы или морозилки, а с грядочки, с самого кустика, прямо с веточки. Оттого и ждут они эту желанную пору с нетерпением, с восторгом и радостью!
Разве что выпускникам не до беззаботности. Экзамены в школе, потом в институте. Да и то ерунда! Что может помешать наслаждаться прелестями жизни в такую пору, когда тебе 17 лет и все еще впереди?! Солнце золотит кожу, зовет из дома на улицу, и никак не усидеть на месте, когда в голове слышится журчание речки, и звонкие голоса раздаются со всех сторон, как призыв куда-то бежать, а не сидеть на месте.  День длится долго, и можно успеть вдвое, а то и втрое больше против зимнего времени. А вечером в теплой прозрачной синеве так приятно гулять по улице или парку, задирая голову ввысь, где горят блестящие хрустальные звезды. Теплынь. Словно парное молоко обволакивает она ночью поляны и луга, чтобы к утру в предрассветную прохладу выпасть на цветах и травинках сверкающими алмазными каплями росы. Или смешаться в густой молочный туман, висящий над землей ватными облаками и предвещающий теплый солнечный день.
Вокруг все живет и дышит. Каждая травинка, каждый листочек трепещет от дуновения ветерка или от прикосновения чего-то живого, снующего рядом. Кажется, что все поет, объединяясь в общий хор. И песня эта разносится эхом вширь и ввысь, пополняясь все новыми и новыми голосами и звуками.
Где-то вдали послышится кукование кукушки и замрет в тишине, словно прислушиваясь к самой себе. А потом снова жалобно закукует, точно просит прощения за содеянное зло. И опять замолчит, прощена ли? Кто-то теперь заботится о ее подкидыше, приняв его за своего?
То вдруг дятел стукнет по дереву своим твердым клювом: «Тук-тук-тук!». Отобьет свою барабанную дробь и тоже затихнет. Хорошо в летнем лесу. Самая ягодная пора лето. Тут тебе и земляника рдеет  рубиновыми бусинками в траве, и голубика отсвечивает матовыми голубыми глазками, и черника смотрит жгучим черно-фиолетовым глазом – пойди, съешь меня!  А чуть попозже в разгар лета, в июле, и вовсе только успевай: одна за другой ягода идет.
Июльской порой поспевают смородина, крыжовник, малина и вишня. То-то хлопот хорошим хозяйкам! И витает в воздухе смешанный ягодный аромат, пьянит, нагоняет аппетит и окрашивает рты в яркий вишнево-малиновый цвет. Ешь – не хочу, все само в рот так и просится, разве стерпишь!
В июле земля щедрится, на полях да огородах всего вдоволь. Зеленюшка вовсю бузует, огурчики в нежных пупырочках с завядшими неопавшими цветочками на носиках так и норовят с грядки на стол. Кабачки, так и вовсе аж в соседний огород уползают, места им, видите ли, мало и растут не по дням, а по часам. Чуть прозеваешь, а он уж с полено величиной. И картошечка ранняя, розовенькая, рассыпается в кастрюльке сахаром, будто посыпанная чьей-то рукой. Лучок тугими стрелками в грядках стоит, в салат просится. Благодать!
А следом яблочки – коричные, белый налив, опять новь на зубок. Помидоры лакированными боками дразнят, каких только сортов нет, на любой вкус. Особенно астраханские хороши. Мясистые, розовые, сладкие и тоже, словно сахаром присыпанные. Смотришь на их толстые щеки и во рту сладость появляется, до того аппетитные, картинка да и только!
А вскоре и арбузы с дынями жалуют. Лежат горами крутыми толстопузые да гладкие, блестят на солнышке полосатыми боками, своего череда ждут. Стучат по ним покупатели, жмут по бокам, проверяя на хруст, крутят хвостики – спелые ли, каждому охота выбрать получше, послаще, чтобы дома, разрезав его полосатый шар, увидеть ярко-красную мякоть и погрузиться до ушей в  сладкий прохладный ломоть, текущий по щекам липким от сладости соком, и с наслаждением выплевывать черно-коричневые арбузные семечки, похожие на плоские блестящие ушки.
Июль – пора сенокосная. Травы поспели, силу набрали, и весело режет их острая коса на утренней зорьке, звенит, укладывая в ровные ряды. А чуть позже поворошат их граблями, и пойдет по лугам легкий медовый запах сена, защекочет в носу от летнего зноя  и поднимется над стерней колышущимся маревом. Радостно душе от чего-то, а почему, не скажешь. То ли от веселости летней, то ли от простора  родного, то ли от того, что сила в руках играет и сердцу горячо, кто знает…Ну, а скирдовать начнут – тут уж визга по всему полю. Ребятишек поменьше – наверх, утаптывать, помогать принимающему,  а остальных – метать. Шумно, голосисто, озорно. И все ладно, дружно, с открытой душой.
И как приятно лечь вечерком в пряно пахнущее сено и смотреть в темное небо, слыша, как стрекочут где-то в траве кузнечики, напевая свою нежную мелодию, под которую так приятно дремать, прикрыв глаза. Или на ранней зорьке услышать крик петуха и мычание коровы, а потом тонкий звон струи парного молока по дну подойника и его теплый молочный запах. И, отрезав толстый ломоть деревенского ноздреватого хлеба, отхлебывать из кружки кремово-желтое с пузырящейся пеной парное молоко, жирное, плотное и сытное.
Коровки на летнем выпасе гладкие, добрые, потому и молоко, что твое лекарство – витаминов в нем видимо-невидимо, все натуральное, небалованное, не то, что в городе. Попьешь парного молочка эдак месяца полтора, так хвори от тебя побегут, будто их дубиной охаживают, на весь год здоровьем запасешься. Недаром в народе корову матушкой-кормилицей зовут. С нею всегда сыт будешь, не пропадешь.
Поля стоят желтые, тяжелые от налитых колосьев: хлеба поспели. Тут уж и вовсе не до сна. Каждая минутка на учете. Стрекочут по полям комбайны, носятся по пыльным сельским дорогам груженные добрым зерном грузовики. Время горячее – успеть бы до дождей. Чего не ешь, а хлеб всему голова. За него душа болит. Как в народе говорят: «Будет хлеб – будет и песня». А без хлеба какое же веселье! Про то крестьянин крепко знает, потому и не щадит себя в эту пору, его труд всех кормит. Иной раз возьмешь «хлебушко» в руки, сколько в нем пота да старанья людского, не счесть! Жаль только, что забывать про это часто стали, нехорошо это. Хлебу на Руси всегда главный почет, а хлеборобу и подавно – поклон земной и всенародное спасибо.
С первого помола нового урожая испекут каравай, пышный, духмяный. Кажется, что вкуснее и нет ничего, до того он мягок и пахуч. Пробуешь его, и наполняется душа теплынью и от солнышка летнего, и от доброты людской, и от печки, чей жар еще хранит вкусная краюха.    
Август, последний летний месяц, жарким бывает редко.  День заметно идет на убыль, становится прохладнее, и все постепенно начинает готовиться к осени. Зверюшки шныряют, запасая на зиму провиант, а птицы ставят своих птенцов на крыло, готовя их к дальнему перелету. Поспевают персики и абрикосы, орехи и виноград. Пчелы запечатывают соты, готовя ульи к зиме. Зорьки становятся прохладными, да и вечера уже не балуют теплой чернотой под ярким блеском низко висящих звезд. Земля дышит по-другому, и в дыхании этом уже слышится осторожное приближение осени, ее терпкий грибной дух и запах прели.
Вода в речке остывает и уже не манит к себе так безудержно, как в жаркие дни. И только мухи злятся все больше и больше, предчувствуя свой скорый конец. Да подросший телок, что пасется на лугу за домом, отросшими рожками пытается боднуть зазевавшуюся хозяйку, гремя пустым ведром, которое вылизывает своим шершавым, как терка, языком, и косит на нее недовольным мутно-фиолетовым глазом. «Минька!», - крикнешь ему издалека. Он поднимет свою бело-рыжую мордочку, облизнет свой мокрый розовый нос и звучно протяжно ответит: «Му-у-у-у-у…». И еще долго будет смотреть в твою сторону, ожидая вкусного гостинца.
По вечерам у домов собираются посудачить соседки. И, лузгая поспевшие семечки, неторопливо ведут свои незамысловатые разговоры про нынешний урожай, про детей и внучат и про последние деревенские новости. Выходят в обновках, чистенькие, загорелые. И под их неспешные разговоры и смех незаметно наступает ночь. В окнах загораются огни, все затихает. А скоро и они погаснут, вставать надо рано. И только  молодые до глубокой ночи гуляют и хохочут по деревенским улицам, разрезая ночную тишину звонким смехом и говорком. Что им ранний подъем? Молодость, лето…
             
                Л   Е   Т   О

Прошли первые грозы, отцвели сады, и навстречу весне пришла звонкая ребячья пора – лето. Деревья шелестят молодой зеленой листвой, трава покрыла луга и поляны, и на огородах вылезла первая зеленюшка, сочная, хрусткая, пахнущая утренними росами и солнцем. И только дуб в начале июня еще стоит голый и неприкаянный в ожидании сильных порывов ветра, которые разобьют его  почки и выпустят на волю резные молодые листики. В это время всегда холодает. Но как только дуб опушится своей ажурной листвой, июнь набирает силу. Опять теплеет, солнце льет с высоты свои золотые лучи,  и день продолжает забирать у ночи время, увеличивая свою продолжительность до глубокого вечера. Июнь – пора черешневая. Желтые и красные сладкие ягоды весело блестят яркой кожурой и так и просятся на язык, и таят на ребячьих зубах, обнажая крепкие палевые косточки, которыми так хорошо плеваться и отстреливать, как пульками. Следом появляется другая любимица – клубника. И от ее ярко-красных ягод на огороде рябит в глазах. По темно-зеленым кустикам земляники то тут, то там рубиново рдеют мясистые сочные плоды, бугристые, пупырчатые и ароматные. Хозяйки достают банки, и по округе разливается сладкий тягучий запах варенья, манящий к себе ос и пчел.
Лето для ребятни пора беззаботная. Из душного пыльного города увозят их на дачи и к морю, чтобы успели они загореть, накупаться и наесться до отвала настоящего летнего пиршества, не из теплицы или морозилки, а с грядочки, с самого кустика, прямо с веточки. Оттого и ждут они эту желанную пору с нетерпением, с восторгом и радостью!
Разве что выпускникам не до беззаботности. Экзамены в школе, потом в институте. Да и то ерунда! Что может помешать наслаждаться прелестями жизни в такую пору, когда тебе 17 лет и все еще впереди?! Солнце золотит кожу, зовет из дома на улицу, и никак не усидеть на месте, когда в голове слышится журчание речки, и звонкие голоса раздаются со всех сторон, как призыв куда-то бежать, а не сидеть на месте.  День длится долго, и можно успеть вдвое, а то и втрое больше против зимнего времени. А вечером в теплой прозрачной синеве так приятно гулять по улице или парку, задирая голову ввысь, где горят блестящие хрустальные звезды. Теплынь. Словно парное молоко обволакивает она ночью поляны и луга, чтобы к утру в предрассветную прохладу выпасть на цветах и травинках сверкающими алмазными каплями росы. Или смешаться в густой молочный туман, висящий над землей ватными облаками и предвещающий теплый солнечный день.
Вокруг все живет и дышит. Каждая травинка, каждый листочек трепещет от дуновения ветерка или от прикосновения чего-то живого, снующего рядом. Кажется, что все поет, объединяясь в общий хор. И песня эта разносится эхом вширь и ввысь, пополняясь все новыми и новыми голосами и звуками.
Где-то вдали послышится кукование кукушки и замрет в тишине, словно прислушиваясь к самой себе. А потом снова жалобно закукует, точно просит прощения за содеянное зло. И опять замолчит, прощена ли? Кто-то теперь заботится о ее подкидыше, приняв его за своего?
То вдруг дятел стукнет по дереву своим твердым клювом: «Тук-тук-тук!». Отобьет свою барабанную дробь и тоже затихнет. Хорошо в летнем лесу. Самая ягодная пора лето. Тут тебе и земляника рдеет  рубиновыми бусинками в траве, и голубика отсвечивает матовыми голубыми глазками, и черника смотрит жгучим черно-фиолетовым глазом – пойди, съешь меня!  А чуть попозже в разгар лета, в июле, и вовсе только успевай: одна за другой ягода идет.
Июльской порой поспевают смородина, крыжовник, малина и вишня. То-то хлопот хорошим хозяйкам! И витает в воздухе смешанный ягодный аромат, пьянит, нагоняет аппетит и окрашивает рты в яркий вишнево-малиновый цвет. Ешь – не хочу, все само в рот так и просится, разве стерпишь!
В июле земля щедрится, на полях да огородах всего вдоволь. Зеленюшка вовсю бузует, огурчики в нежных пупырочках с завядшими неопавшими цветочками на носиках так и норовят с грядки на стол. Кабачки, так и вовсе аж в соседний огород уползают, места им, видите ли, мало и растут не по дням, а по часам. Чуть прозеваешь, а он уж с полено величиной. И картошечка ранняя, розовенькая, рассыпается в кастрюльке сахаром, будто посыпанная чьей-то рукой. Лучок тугими стрелками в грядках стоит, в салат просится. Благодать!
А следом яблочки – коричные, белый налив, опять новь на зубок. Помидоры лакированными боками дразнят, каких только сортов нет, на любой вкус. Особенно астраханские хороши. Мясистые, розовые, сладкие и тоже, словно сахаром присыпанные. Смотришь на их толстые щеки и во рту сладость появляется, до того аппетитные, картинка да и только!
А вскоре и арбузы с дынями жалуют. Лежат горами крутыми толстопузые да гладкие, блестят на солнышке полосатыми боками, своего череда ждут. Стучат по ним покупатели, жмут по бокам, проверяя на хруст, крутят хвостики – спелые ли, каждому охота выбрать получше, послаще, чтобы дома, разрезав его полосатый шар, увидеть ярко-красную мякоть и погрузиться до ушей в  сладкий прохладный ломоть, текущий по щекам липким от сладости соком, и с наслаждением выплевывать черно-коричневые арбузные семечки, похожие на плоские блестящие ушки.
Июль – пора сенокосная. Травы поспели, силу набрали, и весело режет их острая коса на утренней зорьке, звенит, укладывая в ровные ряды. А чуть позже поворошат их граблями, и пойдет по лугам легкий медовый запах сена, защекочет в носу от летнего зноя  и поднимется над стерней колышущимся маревом. Радостно душе от чего-то, а почему, не скажешь. То ли от веселости летней, то ли от простора  родного, то ли от того, что сила в руках играет и сердцу горячо, кто знает…Ну, а скирдовать начнут – тут уж визга по всему полю. Ребятишек поменьше – наверх, утаптывать, помогать принимающему,  а остальных – метать. Шумно, голосисто, озорно. И все ладно, дружно, с открытой душой.
И как приятно лечь вечерком в пряно пахнущее сено и смотреть в темное небо, слыша, как стрекочут где-то в траве кузнечики, напевая свою нежную мелодию, под которую так приятно дремать, прикрыв глаза. Или на ранней зорьке услышать крик петуха и мычание коровы, а потом тонкий звон струи парного молока по дну подойника и его теплый молочный запах. И, отрезав толстый ломоть деревенского ноздреватого хлеба, отхлебывать из кружки кремово-желтое с пузырящейся пеной парное молоко, жирное, плотное и сытное.
Коровки на летнем выпасе гладкие, добрые, потому и молоко, что твое лекарство – витаминов в нем видимо-невидимо, все натуральное, небалованное, не то, что в городе. Попьешь парного молочка эдак месяца полтора, так хвори от тебя побегут, будто их дубиной охаживают, на весь год здоровьем запасешься. Недаром в народе корову матушкой-кормилицей зовут. С нею всегда сыт будешь, не пропадешь.
Поля стоят желтые, тяжелые от налитых колосьев: хлеба поспели. Тут уж и вовсе не до сна. Каждая минутка на учете. Стрекочут по полям комбайны, носятся по пыльным сельским дорогам груженные добрым зерном грузовики. Время горячее – успеть бы до дождей. Чего не ешь, а хлеб всему голова. За него душа болит. Как в народе говорят: «Будет хлеб – будет и песня». А без хлеба какое же веселье! Про то крестьянин крепко знает, потому и не щадит себя в эту пору, его труд всех кормит. Иной раз возьмешь «хлебушко» в руки, сколько в нем пота да старанья людского, не счесть! Жаль только, что забывать про это часто стали, нехорошо это. Хлебу на Руси всегда главный почет, а хлеборобу и подавно – поклон земной и всенародное спасибо.
С первого помола нового урожая испекут каравай, пышный, духмяный. Кажется, что вкуснее и нет ничего, до того он мягок и пахуч. Пробуешь его, и наполняется душа теплынью и от солнышка летнего, и от доброты людской, и от печки, чей жар еще хранит вкусная краюха.    
Август, последний летний месяц, жарким бывает редко.  День заметно идет на убыль, становится прохладнее, и все постепенно начинает готовиться к осени. Зверюшки шныряют, запасая на зиму провиант, а птицы ставят своих птенцов на крыло, готовя их к дальнему перелету. Поспевают персики и абрикосы, орехи и виноград. Пчелы запечатывают соты, готовя ульи к зиме. Зорьки становятся прохладными, да и вечера уже не балуют теплой чернотой под ярким блеском низко висящих звезд. Земля дышит по-другому, и в дыхании этом уже слышится осторожное приближение осени, ее терпкий грибной дух и запах прели.
Вода в речке остывает и уже не манит к себе так безудержно, как в жаркие дни. И только мухи злятся все больше и больше, предчувствуя свой скорый конец. Да подросший телок, что пасется на лугу за домом, отросшими рожками пытается боднуть зазевавшуюся хозяйку, гремя пустым ведром, которое вылизывает своим шершавым, как терка, языком, и косит на нее недовольным мутно-фиолетовым глазом. «Минька!», - крикнешь ему издалека. Он поднимет свою бело-рыжую мордочку, облизнет свой мокрый розовый нос и звучно протяжно ответит: «Му-у-у-у-у…». И еще долго будет смотреть в твою сторону, ожидая вкусного гостинца.
По вечерам у домов собираются посудачить соседки. И, лузгая поспевшие семечки, неторопливо ведут свои незамысловатые разговоры про нынешний урожай, про детей и внучат и про последние деревенские новости. Выходят в обновках, чистенькие, загорелые. И под их неспешные разговоры и смех незаметно наступает ночь. В окнах загораются огни, все затихает. А скоро и они погаснут, вставать надо рано. И только  молодые до глубокой ночи гуляют и хохочут по деревенским улицам, разрезая ночную тишину звонким смехом и говорком. Что им ранний подъем? Молодость, лето…
             
                Л   Е   Т   О

Прошли первые грозы, отцвели сады, и навстречу весне пришла звонкая ребячья пора – лето. Деревья шелестят молодой зеленой листвой, трава покрыла луга и поляны, и на огородах вылезла первая зеленюшка, сочная, хрусткая, пахнущая утренними росами и солнцем. И только дуб в начале июня еще стоит голый и неприкаянный в ожидании сильных порывов ветра, которые разобьют его  почки и выпустят на волю резные молодые листики. В это время всегда холодает. Но как только дуб опушится своей ажурной листвой, июнь набирает силу. Опять теплеет, солнце льет с высоты свои золотые лучи,  и день продолжает забирать у ночи время, увеличивая свою продолжительность до глубокого вечера. Июнь – пора черешневая. Желтые и красные сладкие ягоды весело блестят яркой кожурой и так и просятся на язык, и таят на ребячьих зубах, обнажая крепкие палевые косточки, которыми так хорошо плеваться и отстреливать, как пульками. Следом появляется другая любимица – клубника. И от ее ярко-красных ягод на огороде рябит в глазах. По темно-зеленым кустикам земляники то тут, то там рубиново рдеют мясистые сочные плоды, бугристые, пупырчатые и ароматные. Хозяйки достают банки, и по округе разливается сладкий тягучий запах варенья, манящий к себе ос и пчел.
Лето для ребятни пора беззаботная. Из душного пыльного города увозят их на дачи и к морю, чтобы успели они загореть, накупаться и наесться до отвала настоящего летнего пиршества, не из теплицы или морозилки, а с грядочки, с самого кустика, прямо с веточки. Оттого и ждут они эту желанную пору с нетерпением, с восторгом и радостью!
Разве что выпускникам не до беззаботности. Экзамены в школе, потом в институте. Да и то ерунда! Что может помешать наслаждаться прелестями жизни в такую пору, когда тебе 17 лет и все еще впереди?! Солнце золотит кожу, зовет из дома на улицу, и никак не усидеть на месте, когда в голове слышится журчание речки, и звонкие голоса раздаются со всех сторон, как призыв куда-то бежать, а не сидеть на месте.  День длится долго, и можно успеть вдвое, а то и втрое больше против зимнего времени. А вечером в теплой прозрачной синеве так приятно гулять по улице или парку, задирая голову ввысь, где горят блестящие хрустальные звезды. Теплынь. Словно парное молоко обволакивает она ночью поляны и луга, чтобы к утру в предрассветную прохладу выпасть на цветах и травинках сверкающими алмазными каплями росы. Или смешаться в густой молочный туман, висящий над землей ватными облаками и предвещающий теплый солнечный день.
Вокруг все живет и дышит. Каждая травинка, каждый листочек трепещет от дуновения ветерка или от прикосновения чего-то живого, снующего рядом. Кажется, что все поет, объединяясь в общий хор. И песня эта разносится эхом вширь и ввысь, пополняясь все новыми и новыми голосами и звуками.
Где-то вдали послышится кукование кукушки и замрет в тишине, словно прислушиваясь к самой себе. А потом снова жалобно закукует, точно просит прощения за содеянное зло. И опять замолчит, прощена ли? Кто-то теперь заботится о ее подкидыше, приняв его за своего?
То вдруг дятел стукнет по дереву своим твердым клювом: «Тук-тук-тук!». Отобьет свою барабанную дробь и тоже затихнет. Хорошо в летнем лесу. Самая ягодная пора лето. Тут тебе и земляника рдеет  рубиновыми бусинками в траве, и голубика отсвечивает матовыми голубыми глазками, и черника смотрит жгучим черно-фиолетовым глазом – пойди, съешь меня!  А чуть попозже в разгар лета, в июле, и вовсе только успевай: одна за другой ягода идет.
Июльской порой поспевают смородина, крыжовник, малина и вишня. То-то хлопот хорошим хозяйкам! И витает в воздухе смешанный ягодный аромат, пьянит, нагоняет аппетит и окрашивает рты в яркий вишнево-малиновый цвет. Ешь – не хочу, все само в рот так и просится, разве стерпишь!
В июле земля щедрится, на полях да огородах всего вдоволь. Зеленюшка вовсю бузует, огурчики в нежных пупырочках с завядшими неопавшими цветочками на носиках так и норовят с грядки на стол. Кабачки, так и вовсе аж в соседний огород уползают, места им, видите ли, мало и растут не по дням, а по часам. Чуть прозеваешь, а он уж с полено величиной. И картошечка ранняя, розовенькая, рассыпается в кастрюльке сахаром, будто посыпанная чьей-то рукой. Лучок тугими стрелками в грядках стоит, в салат просится. Благодать!
А следом яблочки – коричные, белый налив, опять новь на зубок. Помидоры лакированными боками дразнят, каких только сортов нет, на любой вкус. Особенно астраханские хороши. Мясистые, розовые, сладкие и тоже, словно сахаром присыпанные. Смотришь на их толстые щеки и во рту сладость появляется, до того аппетитные, картинка да и только!
А вскоре и арбузы с дынями жалуют. Лежат горами крутыми толстопузые да гладкие, блестят на солнышке полосатыми боками, своего череда ждут. Стучат по ним покупатели, жмут по бокам, проверяя на хруст, крутят хвостики – спелые ли, каждому охота выбрать получше, послаще, чтобы дома, разрезав его полосатый шар, увидеть ярко-красную мякоть и погрузиться до ушей в  сладкий прохладный ломоть, текущий по щекам липким от сладости соком, и с наслаждением выплевывать черно-коричневые арбузные семечки, похожие на плоские блестящие ушки.
Июль – пора сенокосная. Травы поспели, силу набрали, и весело режет их острая коса на утренней зорьке, звенит, укладывая в ровные ряды. А чуть позже поворошат их граблями, и пойдет по лугам легкий медовый запах сена, защекочет в носу от летнего зноя  и поднимется над стерней колышущимся маревом. Радостно душе от чего-то, а почему, не скажешь. То ли от веселости летней, то ли от простора  родного, то ли от того, что сила в руках играет и сердцу горячо, кто знает…Ну, а скирдовать начнут – тут уж визга по всему полю. Ребятишек поменьше – наверх, утаптывать, помогать принимающему,  а остальных – метать. Шумно, голосисто, озорно. И все ладно, дружно, с открытой душой.
И как приятно лечь вечерком в пряно пахнущее сено и смотреть в темное небо, слыша, как стрекочут где-то в траве кузнечики, напевая свою нежную мелодию, под которую так приятно дремать, прикрыв глаза. Или на ранней зорьке услышать крик петуха и мычание коровы, а потом тонкий звон струи парного молока по дну подойника и его теплый молочный запах. И, отрезав толстый ломоть деревенского ноздреватого хлеба, отхлебывать из кружки кремово-желтое с пузырящейся пеной парное молоко, жирное, плотное и сытное.
Коровки на летнем выпасе гладкие, добрые, потому и молоко, что твое лекарство – витаминов в нем видимо-невидимо, все натуральное, небалованное, не то, что в городе. Попьешь парного молочка эдак месяца полтора, так хвори от тебя побегут, будто их дубиной охаживают, на весь год здоровьем запасешься. Недаром в народе корову матушкой-кормилицей зовут. С нею всегда сыт будешь, не пропадешь.
Поля стоят желтые, тяжелые от налитых колосьев: хлеба поспели. Тут уж и вовсе не до сна. Каждая минутка на учете. Стрекочут по полям комбайны, носятся по пыльным сельским дорогам груженные добрым зерном грузовики. Время горячее – успеть бы до дождей. Чего не ешь, а хлеб всему голова. За него душа болит. Как в народе говорят: «Будет хлеб – будет и песня». А без хлеба какое же веселье! Про то крестьянин крепко знает, потому и не щадит себя в эту пору, его труд всех кормит. Иной раз возьмешь «хлебушко» в руки, сколько в нем пота да старанья людского, не счесть! Жаль только, что забывать про это часто стали, нехорошо это. Хлебу на Руси всегда главный почет, а хлеборобу и подавно – поклон земной и всенародное спасибо.
С первого помола нового урожая испекут каравай, пышный, духмяный. Кажется, что вкуснее и нет ничего, до того он мягок и пахуч. Пробуешь его, и наполняется душа теплынью и от солнышка летнего, и от доброты людской, и от печки, чей жар еще хранит вкусная краюха.    
Август, последний летний месяц, жарким бывает редко.  День заметно идет на убыль, становится прохладнее, и все постепенно начинает готовиться к осени. Зверюшки шныряют, запасая на зиму провиант, а птицы ставят своих птенцов на крыло, готовя их к дальнему перелету. Поспевают персики и абрикосы, орехи и виноград. Пчелы запечатывают соты, готовя ульи к зиме. Зорьки становятся прохладными, да и вечера уже не балуют теплой чернотой под ярким блеском низко висящих звезд. Земля дышит по-другому, и в дыхании этом уже слышится осторожное приближение осени, ее терпкий грибной дух и запах прели.
Вода в речке остывает и уже не манит к себе так безудержно, как в жаркие дни. И только мухи злятся все больше и больше, предчувствуя свой скорый конец. Да подросший телок, что пасется на лугу за домом, отросшими рожками пытается боднуть зазевавшуюся хозяйку, гремя пустым ведром, которое вылизывает своим шершавым, как терка, языком, и косит на нее недовольным мутно-фиолетовым глазом. «Минька!», - крикнешь ему издалека. Он поднимет свою бело-рыжую мордочку, облизнет свой мокрый розовый нос и звучно протяжно ответит: «Му-у-у-у-у…». И еще долго будет смотреть в твою сторону, ожидая вкусного гостинца.
По вечерам у домов собираются посудачить соседки. И, лузгая поспевшие семечки, неторопливо ведут свои незамысловатые разговоры про нынешний урожай, про детей и внучат и про последние деревенские новости. Выходят в обновках, чистенькие, загорелые. И под их неспешные разговоры и смех незаметно наступает ночь. В окнах загораются огни, все затихает. А скоро и они погаснут, вставать надо рано. И только  молодые до глубокой ночи гуляют и хохочут по деревенским улицам, разрезая ночную тишину звонким смехом и говорком. Что им ранний подъем? Молодость, лето…
             
                О   С   Е   Н   Ь
Осень самая роскошная по красоте пора. В яркий солнечный день играет она всеми своими цветами, как мозаичная картина, переливаясь под порывами ветра из одного в другой. Есть здесь и малахитно-изумрудная зелень,  и золотисто-желтая охра, и пурпурно-рубиновый багрянец. Все вокруг буйствует  цветом, изумляя  и восхищая глаз, и, кажется, что вся природа перед глубоким зимним сном дает свой последний царственный  бал очарования и триумфа.
Сентябрь еще радует летним теплом короткого бабьего лета, хотя ночью дыхание  осени уже слышится сквозь дрему нарастающей ночи все сильнее. Уже кружат в осеннем вальсе первые листочки, устилая холодеющую землю  разноцветным ковром, и солнышко уже не так горячо пригревает своими лучами трепещущие ветви и пышные цветы этой волшебной поры. Георгины, гладиолусы, астры, гвоздики и другие  осенние цветы складываются в пышные букеты, чтобы торжественно украсить первый учебный день первоклашек, важно шагающих  за руку с родителями грызть гранит наук. А потом чинно стоят в вазах и ведрах, наполняя класс своим ароматом.
Реки остывают и замедляют свой бег, и вдоль их берегов сиротливо стоят пустые лодки, прикованные к причалу  тяжелыми навесными замками. Уже нет на пляжах веселого гомона детворы и суеты большого скопления народа, все пустеет и оголяется до следующего лета.  А в воздухе уже слышится прель, предвещающая скорую грибную пору.
Поля пожухли и ждут своего часа, когда из их кладовых, как из сокровищницы, начнут выкапывать все, что успело вырасти за лето: любимицу всякого стола картошку с ее рассыпчатой сахарной мякотью, крепкий коричнево-золотистый лук и темно-фиолетовую свеклу с ядреной ярко-красной морковью, аппетитно хрустящей на зубах.  Хорош и поспевший сизовато-белый чеснок с крепкими крупными зубцами, которому не страшны никакие хвори, и спелые головастые кочаны капусты, рядками стоящие по всему полю, дожидаясь своей очереди. Этим не страшны даже первые морозы!
А в садах дозревают осенние яблоки: яркие, сочные, хрусткие. И антоновка уже начинает пьянить своим тонким ароматом все вокруг себя, словно напоминает, что пришла ее пора, и манит янтарным желтым боком. Хрустнет осеннее яблоко на зубах, и потечет из его налитой плоти тугой струйкой сок, словно нектар, набранный из глубины земли.
И повсюду – на лотках и прилавках, в магазинах и базарах, и даже вдоль дорог на самодельных хлипких лавчонках из ящиков и коробок  выставлен урожайный пир из только что убранной нови, соблазнительно манящей к себе с тем, чтобы непременно получше выпотрошить кошелек покупателя.
 Почти все уже заготовлено на длинную холодную зиму, и у хороших хозяек ломятся закрома от припасенных яств. И банки с бочатами, сверкая стеклянными боками, хранят в себе  щедрое тепло прошедшего лета. Сколько раз, доставая с полок очередную баночку своего изготовления, скажешь себе «спасибо!» за то, что не поленился в горячую пору и теперь можешь сполна насладиться плодами своего труда!
Осень – пора свадеб. Издавна ждали ее, чтобы после летних хлопот, когда каждая пара рук на вес золота, сыграть веселую богатую свадьбу с ломящимися щедрыми столами и легким сердцем от сознания того, что все это плоды твоего труда, ума и любви. И в преддверии холодной  зимы тепло было душе от  соединенных вместе  двух любящих сердец.
Октябрь еще борется с надвигающимися холодами, еще радует солнечной сухой погодой и прощающимся теплом, но на Покров день уже ожидают первого снега, словно первого гостя суровой и снежной зимы. Редеет пышный убор деревьев, устилая пестрым ковром землю вокруг, и под шуршанием листвы хитро прячутся, задорно выглядывая,  шляпки грибов.  Что за чудная штука грибная охота! Когда тихонько ступаешь по мягким осыпавшимся листьям и вдруг видишь притаившийся под кустом или деревом долгожданный хрусткий грибок, сверкающий своей глянцевой шапочкой и манящий тебя своим особым ароматом. Как поскорее хочется набрать корзинку, чтобы потом, дома, отварить их для засолки, раздражая себя и окружающих неповторимым грибным духом. А потом, сдобрив их специями и лучком, довольно хрустеть за столом за  отпотевшим от холода графинчиком водочки и дымящейся горячей картошкой с укропчиком!
Постепенно дожди делают свое дело. Становится промозгло и слякотно, и деревья уже стоят оголенные, словно ограбленные кем-то за  свое богатое  золотое убранство, и тянут свои корявые ветви в стороны, как будто говоря: «Ну, что же здесь поделаешь!». Первые  легкие морозы сковывают по ночам лужицы и леденят дороги, а солнышко все меньше и реже появляется из-за туч и греет уже не так тепло, как раньше. Заметно убыл день. Ночь все шире раскрывает свои крылья и ложится на землю темной тенью, скрывая оголенные поля и леса. Все становится тише. Нет уже веселого птичьего гомона улетевших на зимовку в теплые края пернатых. Многие лесные зверюшки заканчивают последние приготовления  для зимней спячки и торопливо прячутся  от ненастья в свои теплые норки, а реки и озера налились тяжелым свинцовым сумраком и замедлили свое течение, готовые уснуть под толстой коркой льда. И  только самые отчаянные, сменив свои летние шубки на зимний мех, продолжают отважно шнырять по опустевшему лесу в поисках пропитания. Тихо хрустнет под ногой обломленная ветка, пахнёт прелью – и снова тишина.
А в городе все те же воробьи и голуби летают от дома к дому, выпрашивая угощение.  Да нахальные вороны, по-хозяйски ступая по двору, орут своими гортанными голосами, словно ругают кого-то.
Печальная пора осень. Даже дымок костра, который так радует летом, теперь чадит от мокрых листьев, лениво поднимаясь к  серому небу. Нудный осенний дождик усыпляет и заставляет ежиться от промозглости, а не радует, как весенняя или летняя гроза, своей очищающей  свежестью и силой, заставляя все блестеть и сиять после себя. И первые робкие снежинки, слетевшие с неба, еще не могут  зацепиться за землю, тая от ее последнего тепла, а только осторожно прикасаются к ней, охлаждая ее все больше и больше.
Октябрь дышит последним теплом. В нем еще слышны отголоски щедрого лета, но уже торопит его следом наступающий предвестник зимы ноябрь, неприветливый, хмурый, гонит прочь.
 Последний вздох  -  и октябрь уступает,  прощается…   
И вот уже хозяйничает ноябрь.  Он словно последний порожек перед холодной и долгой зимой.  Земля медленно промерзает насквозь, опушается белым мокрым снегом и погружается в сон. На реках становится лед, сначала тонкий и хрупкий, но с каждым днем все плотнее и толще, пока, наконец, не закует ее медленное течение в ледяной свинцовый панцирь, покрытый сверху  слоем снежного пуха.
Опавшая листва в лесах сначала еще чернеет из-под первых робких снежинок, но вскоре  прибитая к земле колючим морозом, тоже покрывается белым ковром из снега. И день убывает все больше и больше, угасая уже совсем рано, чтобы в декабре стать совсем крохотным, и только потом, еще находясь во власти холода, потихоньку и незаметно начать прибавлять свою силу.
Голые деревья печальны и беззащитны. Они еще не получили от зимы роскошных берендеевских шуб, и только красавицы ели да статные сосны так же стоят в своих малахитовых нарядах, красуясь у всех на виду. Да рябины горят яркими снопами искр, рдеющих на ветках, словно капли крови.  Солнце не дарит уже тепла, а светит все реже и реже, скрываясь за серыми неприветливыми облаками, и только изредка брызнет  своими веселыми лучами, напоминая о прошлых теплых днях, словно подразнит.
Кажется, что и время замедляет свой бег и тянется бесконечно долго в эти печальные холодные дни. И тогда хорошо под говорливое воркование чайника заварить крепкого ароматного чайку и достать летние сладкие припасы, сохранившие в себе ягодные ароматы и веселое солнечное настроение.  Сразу становится тепло и радостно, и ясно понимаешь, что это не навсегда, а все равно придет весна, и снова все оживет и расцветет и вернется к жизни. И тогда уже не кажется все таким мрачным и бесцветным, печальным и безрадостным.      
Бесшабашный воробей чирикнет на ветке, маленький, взъерошенный, серый комочек. Нахохлившиеся голуби  караулят оброненную булку или горсточку  зернышек, часами выжидая свою добычу. А то и ворона гаркнет своим гортанным звуком где-то совсем рядом на ветке, словно требует  свою долю. Или синичка тихо присвистнет, осторожно оглядываясь кругом. Ну, а повезет, так и красногрудого красавца снегиря увидишь, любит он полакомиться рябиновыми ягодами, прихваченными первыми морозами.  Тяжело бедолагам теперь!
Нехотя ползет ноябрь.  Еще может осклизнуть грязью и сыростью, не желая сдаваться декабрю, заморосить холодным колючим дождем, задуть промозглым сырым ветром. Да только зря! Снова навстречу ему дышит стужа и превращает холодные капли в колючие снежинки, прочным ковром ложащиеся на сырую остывшую землю, и все сильнее накрывает ее своей белой шубой. 
Осень отступает. Нехотя уносит она с собой свое время, а вслед ей уже дышит декабрем зима, заявляя свои права, торопит с уходом, словно боится не успеть. И ноябрь, оборванный и грязный, как бездомный путник, ползет по дороге времени, лениво перекатывая последние дни. И будто вздыхает своими продрогшими ночами, стучится в темные окна, цепляется за раскоряченные ветки  последним прощальным дуновением и растворяется в летящем навстречу ледяном вихре, гаснет, передавая эстафету зиме. 
Вот и ушла роскошная и печальная, унылая осень…