Глава 8

   Ниро, щурясь, глядел на опускающееся солнце. Оно, как раскаленный уголь в холодную воду, спускалось в студеный воздух у горизонта, и Ниро даже казалось, что он слышит шипение. Маг зябко передернул плечами. Еще холоднее становилось от встающего стеной в полнеба за спиною Кольца. И, хотя каждый из друзей избегал смотреть в ту сторону, путь их лежал именно туда, в Тень. До нее осталось совсем немного, и приходилось заставлять себя не замедлять шаг, тем более, что продвигались и так достаточно медленно, продираясь сквозь чащу самого сердца древнего Леса. Вся эта ситуация, узкая полоса свободной от деревьев земли на краю балки, туманный океан осеннего леса с редкими пятнами неопавшей листвы у ног вдруг показались Ниро странно знакомыми.
   Маг повернулся к Недомерку, спутнику почти всех странствий, но не успел даже ничего сказать – маленький единорог уже ответил, ритмично наговорив строки песни:

Боги опять небеса опрокинули,
Выли всю ночь над лесами-деревьями.
Я призываю последними силами
Волка крылатого в шкуре серебряной!

   Старые друзья, переглянувшись, рассмеялись, и только тут Ниро поймал взгляд ничего не понимающего Миуры.
- Мы уже были здесь однажды, на этом самом месте, – пояснил Недомерок, - и нас так же было трое, только третьим был тогда  Дориан, твой отец. И именно тогда я понял, - Юн кивнул в сторону мага, - с кем имею дело.
- Вы были здесь с моим отцом? Расскажите! – попросил юноша. Однако Ниро демонстративно занялся костром, и рассказывать пришлось Недомерку.


- Значит, это то самое место? – Миура вскочил, обведя тающий в сумерках лес таким взглядом, точно увидел его только что впервые. Теплая куртка, накинутая на плечи, упала к его ногам, но сын Дориана этого даже не заметил, - Я знаю эту историю, отец любил ее рассказывать. Как только, выехав в степь, он слышал волчий вой, тут же вспоминал, как сам побывал в волчьей шкуре.

- Спой ее. Ниро, пожалуйста! – Миура протянул магу лей, - Спой волчью песню, спой в память об отце!
- Нет, - тихим и посуровевшим вдруг голосом ответил маг, - Нет, Ми. Слишком близко здесь Тень, и слишком много вольчьего готово откликнуться в нас на ее зов. Я лучше скажу тебе вот что, - и он, сощурившись и словно глядя куда-то в недоступную остальным даль, резко и ритмично заговорил:
 
Глаза, что горящие точки,
Зажгутся как звезды небес,
Клыки самой острой заточки
Не скроет чернеющий лес,

Поднимется шерсть на загривке,
В серебряном блеске луны,
И жизнь разлетится в обрывки,
В незначаще яркие сны.

Душа возвратит свою прыткость,
И алчность по жизни иной,
Сдобряя свою первобытность
Горячей голодной слюной.

Как сказочно живо и просто,
Бежать под луною и выть,
В глазах разгораются звезды,
В стремленьи кого-то убить.

Мы люди, но много ли толку?
Звериный огонь не угас.
Найти в себе древнего волка
Нетрудно любому из нас.

Пульсация жизни и смерти
Вибрирует в песне вытья,
Мы все смертоносны и смертны
На вечных кругах бытия.
(стихи Black Lion Duke http://www.stihi.ru/author.html?rgercog)

  Юн Чи поймал взгляд друга и еда заметно кивнул. Да, они и тогда почувствовали этот зов в полной мере, а уж сейчас… Но этой части истории оба никогда не расскажут наследнику Дориана, только молча вспомнят сами.


- А ведь до Врат совсем близко уже, - Недомерок подвинулся поближе к костру, - А до Тени и того ближе…
   Спали тревожно и чутко, и только Миуре снилась бешеная волчья свобода и луна, к которой он, невесомый, уносился вопреки всем законам.

***


   Следующий день провели там же – отдыхали и готовились к дальнейшему пути. Тень была уже слишком близко, и решили идти ночами. Пусть твари Кольца и не боялись темноты, но все-таки спрятаться ночью было легче.
   Уже на пятом ночном переходе друзья вошли в Тень. И даже не заметили этого – и так вокруг царила хмурая и неприветливая ночь поздней осени. Только Недомерок, звериной своей частью остро чувствовавший течение времени, первым заметил, что эта ночь почему-то гораздо длиннее предыдущих. Скоро это почувствовали и люди. Они шли и шли, а рассвет все не наступал. Правда, настоящего рассвета они и так не видели уже давно – всю восточную часть неба закрывала черная громада Кольца. Но, даже так близко от него, даже сквозь тяжелые дождевые тучи, солнечные лучи пробивали себе дорогу. И начинали щебетать редкие пичуги. И утро согревало душу.
   Наконец, утро вступило и в пределы Тени, и жиденький холодный свет разлился над лесом, осветил низкие тучи – снизу, потому что сквозь них он пройти не мог. Над тучами лежал мрак Кольца, и что творилось в нем и за ним – никто не знал.
   Внизу же, под тучами, было все почти так же, как везде. Стоял голый осенний лес, ветер раскачивал ветви, и, кроме их скрипа и свиста ветра, мало что нарушало тишину. Но тишина эта была напряженной, следящей, давила, отбирала силы серая мгла. И друзья устроились на отдых в густом кустарнике. Недомерок добровольно остался на часах, и весь короткий день напряженно вглядывался и вслушивался, почти не шевелясь.
   Будить друзей и спутников маленькому единорогу не пришлось – они сами проснулись на закате, растревоженные алым заревом и пламенными его отблесками, бегущими снизу по мраку туч. Миура успел схватиться спросонья за меч, прежде чем сообразил, что это всего лишь закат.
   С последними его бликами друзья продолжили путь. Однако, темно не было – этот мир жил своей ночной жизнью. То тут, то там небо подсвечивали красные, синие, ядовито-желтые огни и короткие вспышки, кое-где валил разноцветный дым, и ветер доносил удушливые запахи. Чем дальше в глубь Тени уходили друзья, тем больше изменений было в окружающем лесу. Стали попадаться изрубленные, искалеченные деревья и целые вырубки – проплешины, на которых часто громоздились кучи какого-то мусора, потеки зловонной жижи перегораживали дорогу. Птицы окончательно исчезли, исчезли и все привычные обитатели леса. А встречаться с теми, кто жил тут сейчас, никому не хотелось.
   Кстати, они и не попадались. То ли у тварей Кольца были какие-то важные дела, то ли они не ожидали, что кому-то хватит безрассудства бродить в этих местах, то ли двое людей и единорог были слишком малым камешком, не стоящим пристального внимания Тени. Как бы там ни было, друзья беспрепятственно продвигались вперед и даже не слишком осторожничали, и только на самых подступах к Вратам Ниро придержал спутников, предполагая, что уж это место не могли оставить без охраны.
   Затаившись в кустах совсем рядом с нужной поляной, друзья напряженно прислушивались, пытаясь понять, каких сюрпризов там ждать.
   Ниро явно оказался прав – ветер доносил голоса. Обрывки разговора, лязг металла. Впрочем, судя по голосам, стражников было совсем мало, двое-трое. Вдруг ветер донес крик, явно не человеческий, но полный такой боли и ужаса, что Недомерок съежился и, кажется, даже стал не таким белым, а Миура рванул из ножен меч, и в кустах его удержали только сильные руки Ниро. Впрочем, раздавшийся следом звук тут же остудил пыл мальчика. Долгое смачное чавканье, в котором слышалось только одно – желание жрать. Ниро передернуло.
   Очень осторожно друзья подобрались ближе и, наконец, смогли рассмотреть происходящее на поляне. Стражников, действительно, было только трое. Двое из них – псоглавцы, вплоть до мохнатых голов закованные в латы. Третье же – непонятное существо, которое и издавало чавкающие звуки. Существо ело – множество полупрозрачных щупалец, заменявших ему нос и рот, тянулись присосками к связанному оленю. Похоже, именно он и кричал, безнадежно прося о помощи. Внутри уже достигших цели щупалец толчками перемещалась темная кровь. Большое мягкое брюхо свисало между членистыми ногами. Жуткие щупальца дополнялись внушительными клешнями и упругим, длинным и тонким, как плеть, хвостом.
- Эй ты, хорош жрать! – один из псоглавцев потянул за этот самый хвост, - Оставь немного крови и нам.
   Чудище оторвалось с чавканьем от добычи – похоже, мечей псоглавцев оно не любило – и те голодными собаками с рычанием накинулись на оленя, а, утолив голод, побросали обглоданные кости и устроились у подножия небольшого холма, скрывавшего Врата.
- Есть… Я хочу есть… - прогудело вооруженное клешнями чудище. Рта было не видать, но как-то оно могло издавать звуки.
- Заткнись, ненасытный! – прикрикнул на него один их псоглавцев, однако второй остановил приятеля:
- Да ладно тебе, пусть его поохотится, если только сможет найти тут еще что-нибудь съедобное! И нам с тобой польза.
- И то верно, - ухмыльнулся первый. – Ладно, топай охотиться, утроба, - повернулся к чудищу, - Да смотри, для нас что-нить прихвати!
   Друзья, с отвращением наблюдавшие за этой сценой, переглянулись – если действовать, то сейчас, когда стражников всего двое и они расслаблены после плотного обеда. Ниро уже собирался говорить что-то, но людей опередил Недомерок.
   Он просто шел через поляну к Вратам, а вокруг него распространялся чистый жемчужный свет, который, казалось, позванивал хрустальными льдинками, обливая, зажигая сиянием жухлую траву и голые ветви на пути единорога. Каждый из Древнего народа несет в себе свет звезд самой первой ночи, в которой еще не было зла, но лишь немногие из единорогов способны излучать этот свет, сами становясь звездами на время.
   Даже маг и Миура замерли, пораженные, а о псоглавцах и говорить было нечего – они, казалось, окаменели, начисто забыв обо всем, в том числе и о своих мечах. И тогда вслед за Недомерком на поляну вступили Барды. Ниро боялся поверить собственной удаче – неужели добраться до Врат окажется так легко? Ай да Недомерок, ай да молодчина!
   Сглазил.
- Есть… - прогудело в кустах, и, ломая ветви, на поляну снова вывалилось вечно голодное чудище и ринулось к единорогу. Волшебный свет погас, Недомерок испуганно взвился на дыбы.
    Ниро поймал взгляд чудища и понял – пропали. Ничего не было в этих глазах, кажется, в них даже не отражался мир, как в гнилом болоте, они видели только то, что можно было сожрать. Если ЭТО доберется до Юна… Выхватив меч, Ниро кинулся наперерез чудищу, прыгнул, вложив в рывок все силы, прямо между угрожающе раскрытыми клешнями, и меч с силой вошел в мягкое брюхо и дальше, в захрустевшую плоть. Отплевываясь от хлынувшей бурой крови, увернулся от клешни, но тут же упал, сбитый плетью длинного хвоста. К счастью, хвост молотил уже без всякой цели, в агонии – чудище издыхало.
   Ниро кинулся на помощь друзьям. Миура практически в одиночку противостоял двум псоглавцам, каждый из которых был гораздо выше и сильнее хрупкого подростка. Единорог, конечно, тоже был здесь,  но его копыта мало что могли сделать против тяжелых доспехов. Друзья, конечно, были подвижнее закованных в железо стражников, и удары их мечей сыпались сплошным градом молний, но трудно было найти щель в доспехах псоглавцев. Однако, отступление означало верную смерть, и люди дрались отчаянно. Скоро один из врагов упал – меч Миуры прервал его боевой рев, войдя в глотку. Прежде, чем Ниро пронзил горло второго, тот успел совершенно по-собачьи громко взвыть… и стало тихо.
   Тяжело дыша, друзья прислушивались.  Очень скоро на вой ответили, и не так уж издалека.
- Времени мало, - переводя дыхание, заметил Ниро, - К Вратам, быстро!
   На поляне еще шел бой, когда Врата ожили, и один из склонов холма, круто обрывавшийся вниз, теперь был, как завесой, прикрыт колеблющимся багровым свечением.
   Друзья кинулись туда.
- Стойте! – крикнул вдруг Недомерок.
   Миура отдернул руку от самой багровой занавеси, и ему показалось, стена света жадно потянулась за его пальцами.
- Стойте, – повторил единорог, - Ниро, вспомни, что мы видели тогда у Врат. Тот крестьянский парнишка, зачарованный, помнишь? Не зря же его вели с собой!
   Ниро тяжело опустился на камень.
- Да… Ты прав, малыш. Врата требуют жертвы. В горячке боя я забыл об этом… Эх, надо было не добивать этого, последнего! – он легонько пнул откинутую руку одного из  псоглавцев, – Но что делать теперь?
   В тишине, повисшей на поляне, отчетливо был слышен приближающийся хриплый лай. Времени оставалось совсем немного.
- Я знаю, что делать, - передние копыта единорога ударили, взметнув фонтан из комьев земли и вырванной травы.
- Я знаю. – Твердо повторил Недомерок Юн Чи, - Ты, конечно, помнишь, маг, предсказание, рассказанное моим дедом. Пришел мой час.
- Юн… - начал было Ниро, но единорог нетерпеливо перебил:
- Сам знаешь, ничего другого не остается. Вы должны туда попасть. Должны. И… Я так давно ждал этого, что сейчас даже рад… Немного…
   Маг молча опустил голову. Миура понял, наконец, что должно сейчас произойти. Рванулся было к маленькому другу, но тут же остановился, с трудом дыша из-за подступивших слез. Единорог прав – это единственная возможность.
   Недомерок замер перед колеблющейся багровой завесой. «Жертвовать собой легче,» - звучали пульсом в ушах недавние слова Ниро. Пока еще живым пульсом.
   Жертвовать.
   Собой.
   Легче.
   Легче? Войти самому туда, в багровый огонь, не зная, что потом…Легче? Хотя… Что бы он сказал, пойди вместо него кто-то другой, даже незнакомый? Что он скажет деду, Белому Единорогу, когда Кольцо окончательно сожмется, так и не встретив серьезного сопротивления – из-за него? Да и будет ли, кому говорить, перед кем оправдываться?
   Заржав, маленький единорог-уродец взвился на дыбы и ринулся вперед.
   Сзади раздался радостный многоголосый вой и лай – подошедший на зов отряд псоглавцев увидел врагов. Гремя железом, они кинулись на поляну, но тут же отшатнулись, закрываясь от ударившего во все стороны яркого света. Казалось, на поляне зажглось маленькое солнце. Врата-меж-Мирами открылись.