Глава 6. 40 дней спустя

Прошло больше месяца...
Мы с Парамоновым сидели на бревнышке у дороги, тупо смотрели на очередной закат и плакали от крепчайшей махорки, которой снабжал нас дед Сидор.
 Сигареты кончились уже через неделю. Коньяк на восьмой день...

Мы,вобщем-то, неплохо устроились: свободного жилья в колхозе «Красный Серп» хватало! Парамонов готовился к свадьбе, он сделал таки предложение смешливой Наташке-продавшице, гнал по ночам самогон из гнилых колхозных груш и выписал по каталогу «Отто» смокинг.  Кок Никита, как и обещал, занялся выращиванием гладиолусов и засел за мемуары.
 Нас он ежевечерне приглашал к себе на ужин, но всем было некогда. По совести говоря, мы просто устали от его стряпни, и предпочитали ужинать дома!

 Парамонов тихо страдал! Наташка конфисковала его любимый парабеллум, от греха подальше. Хотя грешить-то особо нашему бравому ловеласу было не с кем, но будущей новобрачной не хотелось обнаружить на вороненом металле свеженькое женское имя!

Моя Татьяна-Гюльчатай ухитрилась за пару дней сделать из скромного деревенского домишки роскошный особняк в три этажа – нанятые ею Равшан,Джамшуд и папаша Мюллер просто летали по нашему участку, таская кирпичи и тачки с раствором!
 У моей супруги нежная ручка,ох, как тяжела!
 И хватка как у бульдога с Уолл-стрит!

Уже на третий день пребывания в колхозе в собственности Татьяны оказался старый клуб, который те же строители-гастарбайтеры за одну ночь превратили в отель со скромным названием «Калифорния». Теперь здесь отдыхали проезжие дальнобойщики.
 Невесть откуда взявшийся гражданин Макакян потчевал их шашлыком и убойной силы самогоном, а перекочевавшие из Ближнезадрюпинска синеватые путаны ублажали усталых путников.
 Бизнес процветал, а в окрестностях исчезли бродячие собаки и вороны.

 Цвайнштейн так и жил в своей каюте на подземной лодке.
 Во-первых, он привык, а во-вторых, успешно отбивал атаки охотников за металлом при помощи усовершенствованной митральезы времен англо-бурской войны.
 Краснокитаец Ли Си Цин внезапно узнал, что у него есть огромная семья, которая тут же и прибыла к нему погостить, арендовав парочку военных самолетов. Пилоты сбросили на бывшее поле битвы сотню контейнеров на парашютах, так что теперь у нас за околицей свой «чайна-таун» и ровнешенькие ряды грядок и теплиц.
 Зелень в город семейка Ли возит самосвалами, бывшая кукла Мэй бойко торгует на рынке и ругается с новыми родственниками за каждый юань! Сам Ли Си Цин колесит вокруг села на гоночном велосипеде, готовится к  очередной Олимпиаде. Его ноги крутят педали даже во сне, сказывается многолетняя привычка...

- А мне товарищ Чё открытку прислал! – говорит вдруг Парамонов, сплевывая желтой, едкой табачной слюной на пробегающего муравья.
Чё действительно увез сына в Лондон, учиться на олигарха.
Вестей от него до этого не приходило.
- Ну, как они там? – спрашиваю я с надеждой , Парамонов молча протягивает мне помятую открытку с Биг-Беном.
 На обратной стороне красочной картинки два слова – «Тошно тут!»
 Я молчу, все и так понятно! Товарищ Чё написал самое верное определение для настроения всего экипажа!
 Н-даааа... Если ему ТАМ тошно, то нам-то каково?

За нашими спинами раздалось вежливое покашливание, мы обернулись.
 Сзади стоял дед Сидор.
 Вообще-то, полное имя почтенного старца было Иссидор Иннокентьевич  Дункан-Задунайский, и был он некогда ведущим актером, блистая на сцене Его Императорского Величества Среднего театра. Но в 1917 он вдруг вступил в партию большевиков, напялил кожанную тужурку, лично расстрелял антрепренера, второго тенора,двух статистов и одну инженю-кокет. Именно ему принадлежит крылатая фраза: «Артиста может обидеть каждый, но мало кто выживает!»
И быть бы ему Народным комиссаром театров, но...
Причиной, как и у большинства  актеров, стал банальный запой! В одно прекрасное утро очнулся Иссидор Иннокентьевич в бешенно мчащейся по степям Украины тачанке, в обнимку с четвертью мутной горилки и понял, что стал анархистом!
 Славно гуляли в вольной армии батьки Номаха,ой,славно! Задремал как-то бывший актер по раскидистым кустом, а отряд не заметил потери бойца!
 Долго спал Иссидор, пока не пришли к раскидистому кусту хмурые ребята в фуражках с лиловыми околышами...
 Но, к великому удивлению Иссидора Задунайского, его не поставили в чистом поле к стенке, не пустили в лоб 9 граммов свинца.
Наоборот, умыли, побрили, переодели в такую же щегольскую форму с лиловой фуражкой и бритый грузин в пенсне нацепил ему на грудь какой-то орден:
 «- За антрепренера, редкостный был контра!»
До самого 1937 года начальник районного ГПУ Задунайский подписывал приговоры и пил горькую по ночам,чокаясь с зеркалом. А потом, как неглупый человек с артистической интуицией, бесследно пропал, раньше, чем приехал под его окна «воронок» с погашенными фарами.
Так в деревне Армагеддоново появился новый счетовод Сидор Дункан. И войну он пережил, и «оттепель», и «застой», и «перекройку»...
 Старым стал Сидор, а потому, ничего уже не боясь, рассказал свою историю заезжему журналисту. После этого на него, как из козьего рога изобилия, посыпались льготы, федеральная пенсия и СЛАВА! Он не только пару раз участвовал в телепередачах, как невинная жертва сталинизма, но даже удостоился быть на банкете у тогдашнего «Самого»!

 Но...Заскучал Сидор по селу! Уехал из столицы в Армагеддоново , завел козу Машку и был вполне счастлив.

 Пока мы не приехали!!!

- Присаживайтесь, Иссидор Иннокентьевич! – я был сентиментален, а потому вежлив.
- Присяду, присяду...В прежние времена, я бы сам вас всех тут «присел»! Ладно, не о том я нынче! Уймите вашего огольца, Исаев! Христом Богом прошу, пока я пулемет не выкопал!

Парамонов глумливо заржал, но осекся, под тяжелым взором бывшего «гепеушника».
 Я решительно ничего не понял, о чем и сообщил сердитому деду.
- А тут и понимать нечего! Коза моя, Машка, совсем от рук отбилась! Дома не ночует, ресницы красит, маникюр на копытах навела! Только и знает, что у склада ГСМ крутится!

Я густо покраснел. Ай, да Саид! Это ведь он нанялся в бессменные сторожа на пресловутый склад! Вот тебе и юнга! Интересно, чего он козе наобещал?!

- Непременно разберусь, Иссидор Иннокентьевич! Однако и вы поймите, женщин свободных на селе нет, Саид парень горячий, Восток дело тонкое...
И, опять таки, чего же ломать счастье вашей козе?
 Она может только-только себя настоящей женщиной почувствовала?!
 Может проще поженить их?

Дед даже онемел от моей наглости!
 А потом скис, осунулся весь. Скрутил себе чудовищную «козью ножку» и доооолго ее раскуривал...
Наконец, выпустив струю дыма, махнул рукой: «- Артиста всякий норовит обидеть!...»  Он  решительно поднялся и вытянул из лопухов ржавую лопату. Вскинул ее на плечо, как винтовку, расправил плечи и решительно, молодой походкой, зашагал к себе на огород.

- Трындец Саиду! – подвел итог Парамонов. Я зябко поёжился.
Старый Сидор обернулся на пол-дороги и звонко прокричал мне: -Слышь, Исаев! Как будете уходить, меня в экипаж возьмите! А то худо будет!» И ушел откапывать пулемет.

- Слушай, Парамонов, а что он имел в виду, когда просил зачислить в экипаж?
- Сбрендил дедушка! А ты что подумал? – почему-то неуверенно произнес Парамонов, поглядев в сторону одиноко стоящей подземной лодки. Я лишь пожал плечами, предчувствуя некие перемены.
 И они пришли! Но это другая история...