Не один день моей жизни

Не один день моей жизни
 (Псевдобиографическая история одного человека, рассказанная им самим)

 Добро пожаловать в мой мир, оставайся, если хочешь.
 Держись покрепче за стакан, а я сделаю погромче.,
 Мимо чашки льется чай, мимо стакана льется вино,
 Мимо этого дома идут поезда, и жизнь проходит мимо,
 Но мне все равно.
 Группа. Чайф.

 Глава один и только что пришедшие.
 Одиночество всегда и везде присутствует у каждого. Мы сидим дома и играем в компьютер, читаем книги, смотрим телевизор, но ничто никогда не заменит живого общения. Сколько не пытались это сделать телефоны, аськи и прочее, ты всегда с радостью идешь на встречу с другом, подругой, семьей. Я исключаю, разумеется, взаимную неприязнь. В последнее время, правда, появились «дети-индиго» - компьютерные мальчики и девочки, которым гораздо интереснее качать левелы и порнуху, чем дышать свежим воздухом. Для таких одиночество стало атавизмом. Действительно, к чему мне напрягать тело: одевать его, тащить на улицу, или впускать кого-то к себе? К счастью такие люди, скорее исключение из правил, чем перманент. Одиночество – это болезнь, а ее лекарство – хорошая компания, особенно если это компания старых друзей. Надрываясь на работе каждый день или измотавшись таскаться в институт, каждый мечтает забить на все и вырваться на пару дней, разбавив однообразную жизнь горсткой безумия. То есть ввязаться в абсолютно тупую с точки зрения нормального человека авантюру.
 В своей квартире на 666 этаже мне было одиноко и скучно: все также лаяли собаки на антресоли, мешая спать и помечая кладовку, от чего дышать кислородом было невозможно. Лишь иногда веселили взгляд играющие в коробке из-под обуви футболисты. Но не все матчи были интересные, поэтому наилучшим развлечением было напиться с ними чистого спирту.
 И вот, однажды, сидя в кресле и попивая Клинское для несовершеннолетних (привкус шоколада приятно щекотал небо), я услышал стук в окно. Оглянувшись, я увидел своих друзей.
 - Ну, заходите, коль приперлись, - сказал я и открыл балкон. Рассевшись за кирпичным столом, мы решили помолчать.
 - А выпить то у тебя есть? - спросил Мартын. Я окинул взглядом пьяных в дрищ футболистов московского клуба Мяч-Молния:
 - 6:0, надо сходить.
 - Я мигом, - сказал Мартын и вылетел в форточку.
 - Спортсмен, - с завистью проговорил Лари.
 - Ну, рассказывай, как ты до жизни такой докатился? – спросил меня Казакевич.
 - Да вот, - вздохнул я.
 - Ты бы хоть собак прогнал, - сочувственно сказал Фред.
 - Да я…
 - Девушку тебе надо, - перебил меня Казакевич. Он у нас специалист по другому полу. Говорят, правда, 60-летную завалил однажды, но мы как друзья всегда молчали об этом, даже когда он смывал с себя песок  со щебенкой.
 - Была у меня, не получилось…
 - Всем стоять, - крикнул Фред. – Мне какашку метнуть надо. – и убежал.
 - Радует то, что была, - проводив взглядом минера, продолжил Лари, - только зря расстался.
 - Радует то, что ему драконов с монстрами мало стало, - ответил Мартын и поставил на стол 5-литровую канистру с водкой, - извините, что так долго – пришлось в Cash&Cary бежать, времени то без четверти 36, а он 24 часовой.
 - А че канистра то? - спросил Лари.
 - Ты же знаешь, я мало не пью.
 - Мог бы просто 40 бутылок по 0,5 взять, - проворчал Казакевич, - из канистры наливать неудобно.
 - Неудобно двум бабам в одно ведро сать, - возразил я. Пора было брать инициативу в свои руки. А то подерутся еще, а денег на восстановление района у меня не было – пропил.
 - Ладно, Мартын, наливай, давай, - примирительно сказал Лари, - все-таки посидеть душевно собрались.
 Мартын встал на разлив:
 - Архип, тебе много? Остальных не спрашиваю.
 Архип, сидевший в углу и медитирующий на идише, произнес:
 - Мне как всем, родителей дома нет.
 Тут в комнату зашел Фред,  его штанину терзали собаки и отпускать не собирались:
 - Я ничего не пропустил? А то сначала крокодила в туалете анекдотами кормить пришлось, а сейчас собаки.
 Я взял дихлофос и опрыскал дворняг:
 - Тебе повезло, что не сенбернары. Их только освежитель с запахом морской волны берет.
 - Садитесь уже, - сказал Казакевич.
 Мы сели, а Мартын налил каждому по стакану.
 - Ну, чтоб в сторону не вильнуло! – сказал кто-то. Все рассмеялись.
 И это была правда.
 Глава два способа расслабиться.
   После того как все было выпито и спето, после засоренной переваренной пищей ванной и видением рыбки, мы решили, что пора отдохнуть. Настало время забивать козла, но нам помешал звонок в дверь.
 - Пойду, открою, - сказал я и пополз.
 - Сиди лучше, - подвинул меня Казакевич, и сам пошел открывать. Но споткнулся обо все еще дрыхнувших футболистов.
 - Слабак, - промолвил Архип и уснул.
 Мартын же мужественно поднялся, сделал пару нетвердых шагов и твердо осел на пол:
 - Да на хрен мне это надо!
 Лари оглядел всех, подумал, может быть, даже хотел что-то сказать, но быстро отказался от этой идеи и продолжил тупить в телефон. Если учесть что строчки в аське гуляли у него перед глазами от северного до южного полюса, то это без сомнения был мужественный поступок.
 - Гавно, - сказал я и продолжил путь. Уже успело дважды смеркнуться, прежде чем я одолел расстояние от комнаты до двери.
 -Блять!!! – выругался я, ибо это была дверь туалета. Оттуда все еще попахивало Фредом и объевшимся анекдотами крокодилом. А входная дверь маячила где-то на горизонте. «Ну,…кому суждено повешенным, а так мы сами выбираем свою судьбу», - подумал я и пополз дальше.
 Звонок повторился, видать, посетитель был настырным. Я открыл. На пороге стоял мой сосед Слава КПСС.
 - Здрасте дядя Слава, - выдавил я.
 - Спички есть?
 - Ты ж знаешь, я не курю.
 - Драли тебя мало в детстве,… а почему ты говоришь с моими тапочками?
 - Потому что я бухой в жопу и не могу встать.
 - А а а, то то  я смотрю … понятно. Но мы потеряли нить разговора. Кстати, что пили?
 К счастью подошел Казакевич, под его глазом светился фингал, видать не поделил с футболистом место на полу:
 - Че тут у вас?
 - Боже мой, сколько вопросов! – пробуробил я и пополз обратно в комнату.
 - Слава КПСС! – услышал я голос дяди Славы, и, обернувшись, увидел, как тот протягивает руку Казакевичу.
 - Извините, конечно, но я не коммунист, я - онанист, - ответил Казакевич, но руку пожал.
 - Спички есть?
 - Нет, только зажигалки, - сказал Казакевич и протянул связку «Крикета».
 - Спасибо, - произнес дядя Слава и побежал мыть руку.
 Казакевич захлопнул дверь. Сделал поворот на 180 градусов, потом еще на 180 и, снова увидев дверь, решил, что с 40 градусами пора завязывать.
 - Надо дунуть, - сказал он, войдя в комнату. Все кто мог, посмотрели на него.
 - Да, давай, - обрадовался Лари.
 - Не, с меня хватит, - зачем-то проснулся Архип.
 - Да мне по фигу, давай, - ответил я.
 - Вообще то я не любитель, но ладно, гулять так, гулять, - помявшись, произнес Мартын.
 - Казакевич, а где ты брать то собрался? – спросил Лари.
 - В манде, что ты глупые вопросы задаешь? Как ребенок прям! – с деланным возмущением сказал Казакевич.
 - Не томи, я созрел, - поднялся Архип.
 - Оооооо!!! Архип созрел, давай быстрее! – обрадовался Мартын.
 - А теперь смотрим, - Казакевич вытянул руки вперед – на его ладони лежал спичечный коробок.
 - Видел бы тебя сейчас дядя Слава. – усмехнулся я.
 - Видел бы ты сейчас свою рожу наглую, - парировал Казакевич.
 - Ребята, не тормозите, - произнес Лари.
 - Ишь, ты какой, ручки-загребучки, - полностью осознав свою важность, сказал Казакевич.
 - А Фред, то будет? - оглядываясь, спросил я.
 - И, правда, Фрееед! Ты будешь? – крикнул Казакевич. – Бля! А где Фред?
 Пришлось в срочном порядке искать этого засранца, но в туалете его не было. На антресоли тоже, зато Мартына укусила такса. В другой комнате его тоже не нашли, а с балкона нас прогнал боров.
 - Ты бы его кормил что ли, - заметил Лари, рассматривая дырку на заднице.
 - Мы в ванной забыли посмотреть, - сказал я. Но и там оказалось пусто. Вернее не совсем пусто - там была раковина и зеркало, а еще сама загаженная ванна.
 - В пиизду,- огорчился Мартын, - пошли назад!
 Вернувшись, мы снова сели вокруг кирпичного стола и принялись делать бульбулятор. Тут в комнату вошел Фред.
 - О! Фред, - тыкнул в него пальцем Лари.
 - Ты где был? – подал голос Архип.
 - Глупый вопрос, - ответил Фред и сел на диван.
 А в это время Казакевич доделал бульбулятор. Мартын хотел уже было взорвать, но Казакевич предложил это сделать Архипу. И когда последний сделал глубокий вдох, я понял что это еще не конец.
 Глава три четверти десятого.
 …Она стонала, кричала, взрывалась, подобно атомной бомбе и снова собиралась, чтобы взорваться снова, как будто кто мотал пленку вперед-назад, она раскалывалась как от удара двуручным мечом, трещала подобно спелому арбузу и была свинцовой как грузило на удочке, и это все была моя голова.
 На будильнике было 9:45, когда я проснулся. Наверно это мое проклятье просыпаться рано, если сплю с друзьями после пьянки. Ну, раз уж проснулся – надо подняться и оглядеться: на столе валялись костяшки домино, а на полу Архип с Казакевичем, рядом со мной на кровати устроился Лари, в кресле дрых Мартын, а из туалета доносился храп Фреда. Кое-как встав, я вытащил Фреда, снял с него футболку, бросил его рядом с Лари, положил их руки так, как будто они обнимаются, и сфотографировал (во время всех этих операций он так и не проснулся, только захрапел сильнее, после, так вообще замурлыкал).
 После этого я с чувством выполненного долга помочился на крокодила и пошел в ванную. Глядя на себя в зеркало, я подумал, что так пить нельзя, а потом увидел на лбу отпечаток шестерошнего дупеля. «Баян…отрубили…казлы», - подумал я. Потом вспомнил, что играл в команде с Казакевичем, а это такой хитрожоп, что наверняка мы выиграли. Настроение немного улучшилось. А потом была она, вода. Мягкая, журчащая, своей свежестью, красотой и плавностью линий она привлекала даже больше чем Джениффер Энистон и Кейт Бекинсейл вместе взятые. Вода, вступившая в сговор с Зеленым змием сущность с той целью чтобы все вкусившие алкоголь, восхищались и поклонялись ей, гипнотизировала и звала. А я словно самая глубокая бездна, не какая-нибудь Марианская впадина, а нечто, не имеющее границ, как черная дыра все поглощал и поглощал ее.
 Напившись и умывшись, я вернулся в комнату:
 - Подъем, блять.
 Но все и так уже потихоньку просыпались.
 - А! ванна свободна?- спросил Лари  и, увидев мой кивок, бодренько побежал умываться.
 - Мартын приподнял голову, проводил Лари завистливым взглядом и бессильно уронил ее обратно:
 - Не, так пить нельзя.
 - Где-то я это уже слышал,- я выдавил улыбку.
 - Поставь чайку,- попросил Фред, подставы он, похоже, даже не заметил. Мимо него в туалет проковылял Архип. Казакевич просто лежал постанывая. Я же пошел выполнять просьбу Фреда, но на кухне меня ждал сюрприз – свесив волосатые ноги вниз, на газовой плите сидел лысый коротышка в очках и грел задницу, то, уменьшая, то, прибавляя огонь  в конфорке.
 - Здравствуйте, многоуважаемый, - поклонился коротышка. Я оглянулся – позади никого не было.
 - Ну, здравствуй, плод моего больного воображения. Я чайку поставить хотел, не могли бы вы убрать свою жопу с моей плиты, - в тон ему ответил я.
 - Не извольте беспокоиться, счас все будет сделано, разрешите объяснить свой поступок, видите ли, я, недостойный, простудил кожу и мясо, облегающие мой тазобедренный сустав, сиречь жопу.
 - Слезай, давай, - устало проговорил я. Не смотря на выпитую воду, голова продолжала болеть.
 - Извините, премудрый господин, за мою словоохотливость, но позвольте мне, недостойному, узнать причину вашего расстройства, ибо, глядя на вас, я испытываю сострадание, а помочь - мой первейший долг, - коротышка поправил очки и прибавил огоньку.
 Меня стала брать злость:
 - У МЕНЯ СТРАШНО БОЛИТ БАШКА, ПОТОМУ ЧТО Я ВЕСЬ ДЕНЬ БУХАЛ И КУРИЛ!
 - Так вот в чем проблема! А я то недостойный, было, подумал, вы головой об стол бились, но это меняет дело! – обрадовался коротышка и выкрикнул. – Сорбито пердито уйдито!
 И боль прошла, я почувствовал себя снова сильным и здоровым. Симпатий к коротышке у меня прибавилось:
 - А как вас зовут, дядя?
 - Не имеет значения, многоуважаемый, но если хотите, можете называть меня, недостойного, Плод Плодыч, - слегка убавив огоньку, улыбнулся коротышка.
 - Простите, Плод Плодыч, но что вы все-таки делаете на моей кухне?
 - Понимаете, многоуважаемый, я сидел у вас в холодильнике и отморозил кожу и мясо, облегающих мой тазобедренный сустав, сиречь жопу.
 - А что вы делали в моем холодильнике?
 - Ел ваши сосиски.
 - Но зачем?!
 - Я, недостойный, поражаюсь вашей наивности, конечно же, затем что хотел есть.
 - Ей! С кем ты там разговариваешь?! – послышался голос Лари.
 - Ты чай поставил?! – крикнул Фред.
 - Нет еще!
 - Так поставь! И вообще говори громче! Мартын музыку включил!
 - Извините, - сказал я Плод Плодычу.
 - Да ничего, - вновь улыбнулся он и прибавил огоньку.
 Я зашел в комнату:
 - Ребята, там мужик классный на кухне, Плод Плодыч зовут.
 - Чего?!!! – спросили все хором.
 - Пойдемте.
 Но когда мы зашли на кухню, Плод Плодыча уже не было. Перед нами была абсолютно нормальная, пустая кухня, только было слышно, как боров хрюкает на балконе.
 - Да, курить тебе нельзя, - сказал Казакевич.
 -Так  че ты ****ил, что чайник не поставил, он у тебя уже вскипел давно? – спросил Фред.
 - Ничего не понимаю,- я прислонился к стене: на конфорке, где перед моим уходом сидел  Плод Плодыч, посвистывал вскипяченный чайник. Я подошел и выключил его, потом резко бросился к холодильнику и распахнул – в морозилке лежала недоеденная сосиска. «Мистика», - подумал я. И тут в дверь позвонили.
 Это был дядя Слава, в прожженной во многих местах одеждой:
 - Привет, тунеядцы.
 - Здрасте.
 - Я спички вернуть пришел.
 - Так я же зажигалки давал, - ко мне подошел Казакевич.
 - Но просил то я спички.
 - Эээ.
 - Бери, пока дают, рукоблуд, - дядя Слава втиснул в руку Казакевича спички и убежал, шлепая босыми ногами.
 Казакевич посмотрел на коробок, а потом показал мне. На нем было написано «Произведено фирмой Шахиджанян».
 - Он у тебя случайно не моджахед? – с опаской спросил Казакевич.
 - Не, точно не моджахед, он Рембо–3 терпеть не может.
 - И все-таки, - сказал Казакевич и пошел вызывать саперов.
 А я вернулся в комнату. На диване валялись Мартын, Лари, Фред, Архип, футболист московского клуба Мяч-Молния и слушали Ленинград:
 Куртка-убийца, утюг спас ребенка,
 На проклятом месте лежала клеенка,
 Их погубили радиоволны,
 Вот им пришел самый полный.
 Полный ****ец.
 - ****ец, - сказал я и лег рядом с ними. Футболиста, оказывается, звали Боб и его за неуспеваемость исключили из института, поэтому он решил начать карьеру в спорте. В это время пришли саперы и осмотрели спичечный коробок на предмет взрывчатых веществ, не нашли их, разозлились, заминировали балкон и уехали, забрав коробок. И тут Боб вспомнил, что у него осталось еще ведро спирту и надо выпить за знакомство. Услышав это, Казакевич сказал, что ему срочно надо ехать на заработки в банк спермы и убежал. А Архип бросился в туалет и спустил себя вместе с крокодилом, последнее, что мы услышали, это звук сливаемого бачка и крик «Кавабанга». Ленинград продолжал петь:
 Дочка убила соседку и мужа,
 В метро обнаружена ртутная лужа,
 После аборта она стала бездетна,
 Он как всегда пришел незаметно.
 Полный ****ец.
 Боб притащил ведро и соломинки.
 - ****ец, - еще раз повторил я.
 Глава четыре и футболист.
 Мне то было еще хорошо (спасибо Плод Плодычу, моему незримому суслику, которого никто не видит, а он есть), а вот откуда у остальных взялись силы пить спирт через трубочки – я не знаю. Вообще было весело: мы спели «Журавль по небу летит», потом решили, что давно его не пели, и спели его еще 10 раз, и стали играть в тысячу. Но когда Мартын пятый раз слетел с бочки, он назвал это тупой игрой и предложил сыграть в футбол в темноте. Мы разбудили остальных футболистов, занавесили шторы, закрыли глаза, и понеслось. Сыграв первый тайм в ничью и убедившись, что все футболисты, кроме Боба вывалились из окна, мы пошли пить дальше.
 Когда ведро опустело на половину, Мартын полез обниматься к Бобу и рассказывать ему про настоящий футбол, Лари вновь начал тупить в телефон, Фред начал ничего не делать, а я впал в меланхолию. «Казлы! Никто ничего не делает, заводы стоят. Матерям нечем кормить голодных детей, а они все пьют, пьют и пьют. Приходится одному все делать!» - думал я.
 - Гавно, - я поднялся и пошел мыть ванну. Через 15 минут зашел Мартын.
 - Извини, но голова уже чистая, - ответил я и пошел сушить волосы.
 - Бывает, - пробормотал Мартын, посмотрел на чистую ванную, а потом в зеркало. – Вот это да! Идите сюда скорее!
 Мы подошли, а он молча ткнул пальцем в зеркало. В нем, вместо наших отражений была рожа прапорщика Шматко.
 - Вы Алексей Маклаков? – спросил Мартын.
 - А ты Мартын? – вопросом на вопрос ответил Шматко-Маклаков.
 - Ну да, - смутился Мартын.
 - Инцидент исчерпан, водка есть?
 - Только спирт, - ответил я.
 Шматко-Маклаков сдержано сказал:
 - Ё-моё. Ну, неси.
 - А как вы через стекло пить будете? – выразил общий вопрос Лари.
 - Блять! – сказал Шматко-Маклаков и исчез.
 - Какой неразговорчивый прапорщик, - заметил Боб. И мы пошли допивать спирт. Но путь в комнату нам преградили голодные собаки. Они хотели мясо, и это было плохо. Вперед выступил вожак – поджарый, со многими шрамами на шкуре доберман-пинчер. Его глаза были налиты кровью, и он злобно рычал.
 - А у меня бабушка на войне умерла, - сказал Боб.
 - Почему ты их не покормил? – спросил меня Лари.
 - Я их никогда не кормлю.
 - То-то я смотрю, они какие-то недоудовлетворенные жизнью, - Фред приготовился бежать.
 - Я их задержу, друзья, - выскочил вперед Боб. – Бегите в комнату, запритесь и не открывайте, не смотря ни на что.
 Мы благоразумно и поспешно выполнили его просьбу. За дверью раздавались странные звуки: чавканье, рычание, удары, как будто по капустному кочану, женский визг и т.п. Через пять минут все стихло.
 - Почтим же память надежды отечественной сборной по футболу доблестного футболиста московского клуба Мяч-Молния Боба, - торжественно произнес Мартын. Мы сняли заблаговременно одетые шляпы.
 - Он искупил свой грех и получил прощенье, - добавил я.
 - Какой грех? – спросил Лари.
 - Великий.
 - А че это вы тут делаете? - к нам подошел мокрый Архип.
 - Скорбим, - не поворачивая головы, сказал я. – С нами будешь?
 - А шляпу дадите?
 - Нате
 - Не нате, а возьмите.
 - Не груби, сучка, а то в грызло.
 - Плагиат.
 - По ***.
 Прошел час. Потом мы пошли спать. Вечер. Ночь. Утро. Боль. И тут, почему-то зазвонил будильник на моем телефоне. Это был Наив:
 Солнце жаркое встает над моею головой,
 Утро – я спешу домой.
 Я усталый и больной.
 Опохмел всегда со мной, всегда со мною рядом.
 Я по улице иду с тупым, тревожным взглядом.
 - Гавно, - сказал я и выключил его.
 - А это хорошая мысль, - сказал Мартын. Лари с удивлением посмотрел на него.
 - Пошли, надо пивка похмелиться купить, - продолжил Мартын.
 И тут у меня появилось нехорошее предчувствие.
 Глава пять это не предел.
 Среда, рабочий день, люди шли добывать очередной кусок хлеба для пропитания семей, а мы шли за пивом. По дороге к нам присоединился Казакевич. Он поинтересовался, где надежда отечественной сборной по футболу футболист московского клуба Мяч-Молния Боб.
 - Собаки сыты, по крайней мере, еще года два, - сухо ответил Лари.
 - Пивной ларек, пивной ларек, - фальшиво пел себе под нос Мартын.
 - Да, было бы неплохо, - сказал Казакевич.
 - Что вы все про бухло и бухло, - возмутился Архип.
 - Тебя что-то не устраивает? – я обернулся.
 - Не устраивает.
 - Оооооо, Архипа понесло, - сказал Мартын.
 - Ничего не понесло, - надулся Архип. – Это вы – алкаши.
 - Ты заебал уже, пойдем ударами обменяемся, - Мартын закатал рукава.
 - А вот и не подеретесь, - пропел Казакевич.
 И мы устроили кучу малу, все кроме Фреда, тот достал телефон и все задокументировал. После чего посидели, отдохнули и пошли дальше.
 - Какое солнце, какое небо! – не переставал восхищаться Фред и снял футболку. Народ начал оборачиваться. Ничего удивительного в этом не было: на дворе стоял февраль.
 Наконец мы пришли, магазин назывался так, что сразу становилось ясно, что пора.
 - «Надо» - какое сильное название, - восхищенно цокнул Лари.
 - А я все равно не буду, - надулся Архип, так что перекрыл пол улицы. Я достал иголку.
 - Больно, но пить все равно не буду, - сказал Архип.
 - И я не буду, - ляпнул Фред.
 - Ты в разуме? – спросил я.
 - Нет, я же без футболки, - ответил Фред.
 - Зачем? – проговорил Лари.
 - Бывает, - пожал плечами Мартын.
 - Не брат он мне, это все клевета, - сказал Казакевич. Мы посмотрели на него.
 - Бывает, - еще раз сказал Мартын, и мы пошли в магазин. Взяли немного -  5 ящиков, и пошли к милицейскому участку пить, Там нас уже ждали, но пива на всех не хватило, тогда непьющих решили послать купить еще. Архип и Фред сразу передумали насчет пива, но идти все равно пришлось (ей богу, как маленькие).
 Мы сидели в милицейской форме в обнимку с работниками правоохранительных органов и пели «Фантом»:
 Я бегу по выжженной земле,
 Гермошлем захлопнув на ходу.
 Мой фантом стрелою белой на распластанном крыле
 С ревом набирает высоту.
 - Хорошая песня, - сказал капитан Черничкин и ушел в кусты, больше мы его не видели.
 - Поехали купаться, - вдруг предложил оперуполномоченный Евдоким.
 - Поехали, - согласились мы.
 Когда мы выехали, уже стемнело, дорога, почему-то была вся в кочках. Головы по очереди бились об потолок, наверное, все зависело от длины шеи. Разговаривали мало, по причине чечетки, выдаваемой нашими челюстями. Евдоким включил радио.
 - Правильно, - сказал Мартын. В приемнике запел Пресняков-младший:
 Уеду я. На-на-на-на.
 На Черное - черное море.
 На-на-на-на.
 В общем, было весело, даже когда мы приехали, и Евдоким полез купаться голым. Мы подумали, глядя на него, что все-таки главное не размер, а участие.
 - А он прав – негоже  труселя мочить,  - сказал Мартын и побежал в воду. Я и Лари согласились. Остальные остались на берегу, и когда мы вернулись, представили нам макет поместья Баскервиль в натуральную величину.
 - Лучше бы костер развели, - сказал, дрожа, Лари, вода ночью хоть и теплая поначалу, но потом замерзаешь.
 Услышав это, Евдоким достал зажигалку и бутылку самогонки. При помощи этих двух нехитрых инструментов мы подожгли соседнюю березовую рощу.
 - Береза – дерево хорошее, оно тепло дает, не то, что ветла какая-нибудь, - наставительно рассказывал Евдоким. После чего мы затянули печальную «Никто не услышит»:
 От старых друзей весточки нет – грустно,
 А не душе от свежих газет пусто.
 И от несвежих невелика потеха,
 Правда, вот был армейский дружок – уехал.
 Ой-е, Ой-е, Ой-е.
 И тут с криком: «Кто-то из нас двоих точно сошел с ума, осталось лишь определить весь мир или я», - выбежал шальной мужик и утащил Евдокима вместе с самогонкой.
 - Наверное, это местный сумасшедший,  - заметил Фред.
 - Не, точно не сумасшедший, самогонку то он тоже забрал, - ответил я.
 - А я его знаю, - сказал Архип. Мы медленно от него отодвинулись.
 - Я тоже его знаю, - добавил Мартын. Мы отодвинулись еще дальше.
 - И я,- на этот раз это был Казакевич. Дальше отодвигаться мы не стали, ибо от костра были итак достаточно далеко.
 - Пора возвращаться, - наконец сказал человек со щупальцами и жабрами, он уже час сидел рядом с нами и молчал.
 - Да, уже пора, - взглянув на часы, ответил Казакевич. – А как вас зовут?
 - Дагон, - пробулькал человек и сел за руль.
 Доехали мы без приключений, вернули машину в участок, распрощались с каждым участковым и опером. Пожали щупальца Дагону и пошли к моему дому.
 - Ну да, - сказал я и открыл дверь.
 Глава шесть шесть шесть.
 Кто-то сказал, что все, что имеет начало, имеет и конец, а кто-то добавил, что если будешь умничать, то дам в глаз больно. По большей степени мало кто из нас вообще задумывается о конце, ну если только о том который в штанах твоих или чужих, парень ты  или девушка соответственно. А логическое завершение должно быть у всего, будь то жизнь или чей-то хрен. Человеку сложно смириться с тем, что он умирает, поэтому он придумывает реинкарнацию, рай, ад, хоть какое-то существование, даже если это поджаривание на сковороде. Кто-то возразит, скажет, что смерть это продолжение жизни, начнутся всякие философские размышления и т. п. Но если попросить его пофилософствовать о твоем конце, и указать на штаны, тебя пошлют, причем, скорее всего именно на этот самый конец. Обидно, конечно, но разговор будет окончен, как и твоя жизнь когда-нибудь в прочем. Так вот, как мы успели убедиться - ничто не вечно. А, следовательно, всякая нормальная история должна иметь как начало, так и конец
 В оздоровительных целях, мы поднялись на мой этаж по лестнице и тут же столкнулись с моей соседкой на лестнице. Она как обычно была в халате, с повязкой на глазу, курила трубку и разговаривала по телефону. Крыса на ее плече время от времени кричала: «Пиастры, пиастры». Поздоровавшись, мы зашли в квартиру, сели за стол и вздохнули.
 - Даже странно как-то, - сказал Лари.
 - Странно что? – спросил Фред.
 - Вот это все,  я даже не знаю, что делать.
 Задумавшись, мы все пришли к такому выводу: больше случаться было нечему.
 - Прям апофеоз какой-то, - сказал Казакевич.
 - А я ничего не чувствую, - пробормотал Мартын.
 - А ты прислушайся, - ответил я.
 - И, правда. День перед разъездом. Делать уже нечего.
 - Даже не день – время, - сказал Архип.
 - А ведь было весело! – улыбнулся Мартын.
 - Еще как, - поддержал его Лари.
 -А помните как…
 И мы стали вспоминать все события последних дней. Смеялись, удивлялись, снова смеялись и не заметили, что все закончилось.
 - Ну, нам пора, - сказал мне Фред.
 - Да, давай, - протянул руку Мартын.
 Мы вышли на балкон.
 - Кстати, ребята, а че это вы все прийти то решили, - вдруг спросил я.
 - Ты же сам нас позвал, забыл что ли? - подмигнул Казакевич.
 - Чего?!
 - Блин, ну у тебя и память, - засмеялись остальные.
 - Кто лежал и грустил, мечтал встретиться со старыми друзьями?. – спросил Фред.
 - Так ведь я только…
 - Ну, все – пора, - встрял Архип.
 - …мечтал.
 - Ну, прощевай, - сказал Казакевич.
 - А, чуть не забыл,  - ударил себя по лбу Мартын. – У нас ведь для тебя подарок.
 Он пошарил в кармане и достал оттуда меленькую коробочку:
 - Это тебе от всех нас.
 - Ну, все давай, а то заболтались, - сказал Лари.
 - Ага, пока, - сказали и остальные и попрыгали вниз.
 Я остался один в квартире с коробочкой в руке. Прилег на диван и не заметил, как уснул. Проснулся я бодрым и свежим, Было на удивление тихо: никаких собак, никаких свиней и следов произошедшего.
 - Блин, - сказал я и взял со стола коробочку. Открыв ее, обнаружил там конверт и что-то завернутое в тряпочку. Я открыл конверт и извлек оттуда письмо: в нем было написано большими буквами мое имя.
 Конец.