Русская Япония. Часть 10

                РАССТАВАНИЕ  С  ВОСТОКОМ
               
               
                Маленькая мастерская с большими проблемами

                «Мы все учились понемногу
                Чему-нибудь и как-нибудь…»
                А.С. Пушкин
               
 Никогда не думал, что буду работать учителем, хотя время от времени подрабатывал в вечерней школе и профтехучилище. Читал все, что придется, –  от черчения,  физики и теплотехники до  материалов и оборудования. О школьных проблемах я знал, как говорится, из первых рук: жена  делилась радостями и горестями. В  начале ноября 1985 года она вместе с директором школы Ириной Ивановной Юшаковой стали уговаривать меня временно поработать учителем трудового обучения. С этим предметом в Малокурильской школе были проблемы. Менялись преподаватели, некоторых я знал лично, но в детали их работы  не вникал. В этом учебном году занятия у мальчиков даже не начинались. Зарплата меня устраивала. Дирекция давала карт-бланш – делай что угодно, лишь бы парни не бегали по школе во время уроков. Я решил попробовать.  Осмотр мастерской и изучение документации оптимизма не придали. В рабочем состоянии имелось 12 комбинированных слесарно-столярных верстаков, один токарный станок по дереву и два по металлу, фрезерный  и настольно-сверлильный станки, комбинированный станок для обработки древесины и точило. Инструмента было довольно много, но состояние и номенклатура его желали лучшего.  Учебный план предлагал изучить с 5 по 8 класс  все основные столярные и слесарные операции, работу на станках, основы электротехники и  термообработку металлов. С теорией проблем не было, но для практической работы оборудования и инструмента не хватало. В некоторых классах занималось 18 парней, а у меня имелось только 12 рабочих мест. Кроме того, для фронтального изучения тем требовалось не менее 18 индивидуальных наборов инструмента и заготовок плюс резерв для вынужденной замены.

  Первые же занятия, особенно в старших классах, показали, почему никто не задерживался на хорошо оплачиваемой работе. Ребята на  трудах привыкли бездельничать. Если ученик на уроке не загружен, спокойно сидеть он не сможет  и начнет искать занятие по своему вкусу и творческим способностям. Дальше начинается техника безопасности, вернее, ее отсутствие, и уголовная ответственность учителя за жизнь и здоровье учеников. Почти любым инструментом даже по неосторожности можно тяжело ранить человека. О станках и говорить нечего. Неудивительно, что мои предшественники предпочитали заниматься на уроках уборкой территории, посадкой цветов, экскурсиями, изготовлением несложных моделей и поделок.

  В младших классах дело  у меня шло лучше, ребята работали с интересом. Я решил остаться и попросил директора послать меня в командировку на Сахалин.  Областное начальство дало добро, и на зимних каникулах я съездил в Стародубск, – маленький рыбацкий поселок на берегу Охотского моря. До сих пор с уважением и благодарностью вспоминаю талантливого и отзывчивого коллегу, работавшего в школьной мастерской. Он мне всё показал и рассказал, подарил образцы изделий и посоветовал сразу же обратиться в областной специализированный магазин. Как раз шла заявочная кампания, без проблем у меня приняли большой заказ, а летом на Шикотан стали поступать первые грузы.

 Три года ушло на оборудование мастерской и приобретение  опыта. Я стал допускать все меньше грубых педагогических ошибок. Удалось разработать цепочку изделий, при изготовлении которых изучались все разделы программы. Самое сложное - создать и поддержать у детей интерес к работе. В пятом классе мы  делали  модель катера. Я пообещал отдать каждому его изделие, если оно будет выполнено на 4 и 5.   Энтузиазм превзошел все ожидания. Парни просили  разрешения не выходить из мастерской на перемене между уроками. Так, почти играючи они освоили чтение чертежей, разметку и обработку дерева, жести и проволоки. Этот катер был единственной игрушкой. После него из жести мы делали совки, а из стального проката – чертилки, монтажные отвертки, рубанки, молотки, кернеры и пробойники. Из дерева на станках точили  скалки и ручки. Совки  раздавали по классам, а инструмент использовали на уроках. К праздникам для мам изготавливались разделочные доски и украшения из дерева. Только занятия по электротехнике были лабораторными работами.

 До школы я успел потрудиться слесарем по ремонту оборудования, технологом, конструктором и начальником ремонтно-механического участка.  После десяти лет работы учителем  могу сказать, во-первых, что в классах проблем не меньше, а ответственности больше, чем на производстве, а во-вторых, что качественно проводить занятия по трудовому обучению в рядовой  школе нет возможности. Работа   школьников отличается от работы  на фабриках только тем, что дети не  получают зарплату и материально не  отвечают за брак. Организацию заводского технологического процесса  обеспечивают   отделы главного механика, снабжения, техники безопасности, бухгалтерия, конструкторское бюро, ремонтные службы  и, наконец, профсоюз. В школе все эти обязанности выполняет один учитель и, если повезет, ему помогает толковый завхоз. Чтобы дети нормально работали на уроке, необходимо потратить немалые деньги на оборудование мастерской и потом регулярно покупать или «доставать» расходуемый материал и инструмент. Другими словами, нужны щедрые спонсоры или большие деньги, которых в школах нет. Это особенно стало ощущаться с начала девяностых годов, когда централизованное снабжение практически сошло на нет. С инструментом и материалами мне помогали родители и очень богатые местные свалки, а  внимание и реакцию пришлось развивать в процессе занятий.  На уроке  от преподавателя кроме знания предмета и практических навыков требуются два непременных качества – рассредоточенное внимание и умение мгновенно принимать решения в опасных ситуациях. Я заранее предупреждал учеников, что в случае серьезной угрозы их жизни и здоровью  уговаривать их времени у меня не будет и просил не обижаться, если придется действовать по обстоятельствам. Однажды так и случилось. Семиклассник вынимал кузнечными  клещами раскаленную заготовку из муфельной печи и уронил её на пол. Чисто автоматически он потянулся рукой, чтобы поднять ее, при этом сбросил брезентовую рукавицу. В последний момент мне удалось оттащить его в сторону, ухватив за воротник халата.  Всё обошлось благополучно, только в доске на полу прогорела ямка. Пришлось проветрить мастерскую, а парню отдохнуть и повторить попытку в конце занятия.

 К сожалению, почти в любом классе есть рассеянные и несерьёзные дети, у других голова занята переживаниями, особенно если в семье конфликты у родителей, третьи считают своим «долгом» устроить соседу какую-нибудь  «шуточку». Одним словом, скучать не приходится. Первые три года моей работы  учителем оказались самыми сложными и напряженными за всю  трудовую деятельность. Только когда мастерская была полностью укомплектована, заниматься стало проще и интереснее. Например,  появилась возможность за счет лакировки,  шлифовки и полировки придавать деталям красивый вид.  Мы устроили постоянно обновляемую  выставку лучших работ, парни гордились своими изделиями, носили их показать девочкам и родителям.  Скажу откровенно: иначе учить детей не стоит. Мне пришлось посетить несколько школьных мастерских, в одной я был в качестве проверяющего, в других просто общался с коллегами. Картина почти всюду удручающая: разрозненное оборудование, плохой инструмент, отсутствие заготовок.  В таких условиях лучше вообще не вести  занятия и напрасно  не тратить время и деньги.

Моя карьера учителя трудового обучения прошла относительно благополучно и неожиданно закончилась в половине первого ночи 5 октября 1994 года. 


                Короткое лето  Курильского процветания

Даже в лучшие  советские времена жители Курил постоянно испытывали нужду в самых обычных вещах. До 1974 года, когда было принято окончательное решение не отдавать Малую гряду японцам,  в нашем селе дефицитными были благоустроенное жилье,  автомобили, мебель, бытовая техника,  одежда, обувь, многие скоропортящиеся продукты, в том числе  рыба, и даже консервы из сайры, которые в солидных количествах выпускал рыбокомбинат «Островной».  Жители Южно-Курильска благодаря совхозу могли без проблем  купить молоко и сметану, а также  круглый год  улететь на Сахалин из своего  аэропорта Менделеево. Шикотанцы им  завидовали: после  окончания навигации (ноябрь – май) регулярное пассажирское сообщение прекращалось, а  в зимние месяцы  они оказывались в самом  настоящем  ледовом плену.  Из всех видов связи с материком работал один телеграф.

С 1975 года на острова пошли государственные капитальные вложения, появились кварталы новых домов, улучшилось снабжение, комбинаты перешли на круглогодичный режим работы. Одним из результатов этих перемен  стал настоящий беби-бум – самый достоверный показатель улучшения жизни людей. Кроме всего прочего, на сопке в Малокурильске построили вертолётную площадку, отремонтировали дорогу между поселками, углубило дно в бухтах, на линии Владивосток – Курилы стали ходить новые комфортабельные теплоходы. На  острова пришла цивилизация. Но уже в кабинетах больших начальников появились  мысли завершить уникальный   эксперимент по созданию государства социалистического типа.  По глупости, подлости или жадности, или всему этому вместе, его разрушили и начали грабить.

 2 января 1992 года Курильское  процветание  закончилось. К этому моменту наша семья прожила на Шикотане двадцать лет, у нас была хорошая «база»:  прекрасная трехкомнатная квартира, огород с двумя теплицами, собственный транспорт (мотоцикл «Урал»), сарай с погребом,  разные запасы и заготовки.  Шоковое повышение цен коснулось нас только  в части продуктов питания, а оно было самым «скромным»: цены до конца года выросли «всего» в  двенадцать с половиной раз. Отопление нам оплачивал сельсовет, мы были обуты и одеты, поэтому на общем фоне пострадали меньше других.

Но это были только цветочки.  В условиях стихийно возникшего рынка продукция  Шикотанских предприятий резко упала. Рыбаки предпочитали продавать уловы зарубежным компаниям за валюту, своего добывающего флота у «Островного» так и не появилось. В результате самый мощный рыбокомбинат России, способный выпускать в сутки до одного миллиона условных банок  (муб) консервов, оказался без сырья, начал терпеть громадные убытки и фактически обанкротился. (В рыбной промышленности продукция учитывается в условных банках весом 350 грамм). В лучшие промысловые годы шесть  наших заводов выпускали за год до 98 муб или почти 150 миллионов реальных  банок  из сайры, кальмара, горбуши, скумбрии и других ценных пород рыб. Начиная с 1992 года эти мощности  стали регулярно простаивать.

Такая же печальная картина наблюдалась практически на всём советском Севере и Дальнем Востоке.  Эти регионы всегда были дотационными, они развивались за счет государственных средств. Миф о цивилизованном рынке, способном автоматически обеспечить  развитие экономики,  обошелся этим районам не просто дорого – он привел к катастрофе. Ученые мужи  могут дискутировать, что сыграло наибольшую роль в этом процессе: взлетевшие до небес транспортные тарифы,  потеря  населением прежних доходов или невиданный расцвет коррупции и экономической преступности. Новым порядкам  работники «проголосовали ногами»: начался массовый отъезд людей.

На Курильских островах, для которых  Сахалин всегда  считался материком,  эти процессы протекали особенно остро. Деградация коснулась буквально всех сторон нашей жизни. Как естественный результат,  появилось давно забытое воровство: голодные матросы и солдаты стали лазить по  огородам и сараям в поисках съестного. Не знаю, сколь долго еще продолжалось бы это  сползание в пропасть. За три года Гайдаровских реформ цены в Сахалинской области выросли в две тысячи раз, а на Курилах ещё больше. Из людей среднего класса мы превратились в рядовых  потребителей, вынужденных сводить концы с концами. Несколько человек  на острове  умерло  от голода, раньше такое нельзя было представить. Мы  с женой всерьез стали думать о переезде на материк, но всё никак не решались. Как говорится, не было счастья… Если быть абсолютно точным, 5 октября 1994 года в ноль часов 24 минуты  этот вопрос решился сам собой  за несколько десятков секунд.

                Шикотанское землетрясение 1994 года.

Курилы трясло, трясет и будет трясти каждый день. Слабые землетрясения  регистрируют приборы, а люди их совсем  не замечают. Чтобы заработать славу, собственное имя и строчку в Википедии, подземным силам  нужно постараться.

 Четвертого  октября у нас дома был хлопотный день. К нам должна была приехать на обед группа японцев. Мы теперь представляли вкусы гостей. Кроме жаркого с мясом и грибами, пражского торта и прочих парадных блюд решили сварить уху из форели. В четверть  первого ночи квартира была убрана, уха сварена и стояла в кухне на столе. Пора было ложиться спать, но тут началось землетрясение. За двадцать четыре года мы к этим проявлениям стихии  успели привыкнуть и спокойно остались на своих местах, дожидаясь ухода сейсмической волны. Обычно вначале слышен приближающийся и усиливающийся гул, потом следует удар, от которого вздрагивает дом со всем содержимым, после чего характерный низкий звук  удаляется в западном направлении. Как  всегда,  электростанция сразу выключила свет. На этот раз толчки не затихали, наоборот, дом дергался все сильнее и жутко трещал.  В этот момент услышал, как в коридоре упал холодильник, а Майя метнулась к выходу, и крикнул: «Стой!» Сотрясения  усиливались, вместе с ними рос  жуткий грохот. Так нас еще не трясло. Я находился на кухне возле стеллажа. Сверху пролетели горшки с цветами и стопка посуды. Что спасать? Рядом стоял новенький телевизор, его только что привезли из Немуро. Там я и остался – одной  рукой держался за трубу отопления, другой за телевизор. Постоянно    падали какие-то предметы. По звону определил, что бьется хрусталь.  Сколько времени это продолжалось, сказать не могу. Потом сообщили, что около тридцати  секунд. Когда наступила тишина, позвал жену. Она, молодчина, стояла в проеме открытой  выходной двери. Попробовал идти, но это оказалось не простым делом из-за того, что пол был завален чем-то непонятным. Кое-как выбрался на лестничную площадку и с облегчением обнаружил целую и невредимую жену. Из соседних квартир появились люди. Мы ощупью спустились по лестнице и вышли на улицу.

  Во дворе  нашего дома стихийно собрались перепуганные жители, человек пятьдесят. Все молчали. Двух молодых женщин била крупная дрожь. Было холодно. Люди выбежали почти раздетые, но в дом зайти никто не решался. Из развалившегося  сарая  принесли несколько досок и разожгли костер. Его обступили кругом, стали греться.  Саша Гарькавый, потомок кубанских казаков, а ныне главный энергетик комбината, пошел в дом, принес табурет для больной соседки и бутылку вина. Я тоже пробрался в нашу квартиру, чудом нашел уцелевший фонарь и огляделся. На кухне в нише стоял, как ни в чем не бывало, холодильник «Ока».  Замок не открылся, все содержимое уцелело. (Спасибо Муромскому машиностроительному заводу и особая благодарность  конструктору). Забрал несколько бутылок домашнего вина из черной смородины, в куче битого стекла перед стеллажом нашел  целый стакан, вытер его полотенцем. Вино оказалось очень кстати. Даже у молодых дам прекратилась истерика. Понемногу люди начали говорить. Как выяснилось, первой выбежала на улицу наша соседка с первого этажа Люба Медведева, схватила в охапку  гостившую у них  внучку и ...  дальше ничего не запомнила. Буквально тут же за их спиной упала с крыши печная труба весом не меньше полтонны.  Сосед из второго подъезда выбежал одновременно с Любой и тоже не с пустыми руками. Он мылся в ванне и прихватил с собой большую мочалку. Я сам не раз прикидывал, что при толчке дровяной титан с кипятком упадет и перекроет дверь. Так и случилось, но сосед выскочил быстрее. Почему люди в таких случаях выбегают исключительно с мочалкой – загадка человеческой души.

 До утра мы еще несколько раз ходили в дом за вином и хлебом.  Когда рассвело,  народ осмелел и рискнул  зайти к себе домой. Первое, что бросилось в глаза на лестнице, это  слой черной пыли, насыпавшейся с чердака через внешне совершенно целый потолок. Мы поднялись на второй этаж и остановились на пороге.  Переступить его было страшно. Не знаю, как такое пережила жена, любившая идеальную чистоту и порядок, но мне  стало не по себе.  В невероятной мусорной свалке валялись книги, телевизор с магнитофоном, одежда,  посуда, дорогие сердцу сувениры и сверху всё покрывала грязная  пыль. В коридоре под холодильником «Бирюса» в уникальном натюрморте  расположились отбивные, мясо, несколько литров лососевой икры и засахаренной красники.  Здесь сверху все было присыпано мукой, корицей, горьким перцем и стиральным порошком. Последние ингредиенты выпали с антресолей. Переступая  через эти завалы, мы добрались до кухни. Торжественный обед лежал на полу вместе с битыми тарелками и хрусталем.  Зато в детской на полированной тумбочке стоял на подносе целый пражский торт. Чудесны дела твои, Природа...

  Кое-как расчистив проходы и подкрепившись, пошли на разведку. Дом выдержал землетрясение нормально, упали только печные трубы. Одна  лежала перед выходом из нашего подъезда, а другая проломила крышу и застряла на чердаке. В ванных комнатах все титаны оказались на полу, кое-где потрескалась штукатурка, особенно в углах.  Но сам дом не развалился, с потолков ничего не упало.

  Все это были мелочи по сравнению с тем, что мы увидели в поселке. На месте почти достроенного  клуба лежала груда обломков. Здания школы, котельных, складов потрескались и частично обрушились. В моей мастерской треснула  и обвалилась стена.  Получился  проем как раз за столом учителя, куда мне вполне можно было пролезть. Как потом объяснили приехавшие с Камчатки специалисты, в стенах образовались две пересекающиеся диагональные трещины. Здание школы не обрушилось, так как сохранился железобетонный каркас. Но ремонтировать его и все прочие здания такого типа было бесполезно, дешевле построить новые. Вместе с электростанцией, насосными и котельными вышли из строя инженерные сети, из емкостей вытекло топливо. Какие беды случились на других островах,  мы не знали и, честно говоря, о них не думали. Шикотанцам  хватало собственных несчастий.

 К сожалению, не обошлось без жертв, на острове  погибло три человека. В Крабозаводске упавшим козырьком придавило женщину и офицера, они первыми выбегали на улицу. В частном доме в Малокурильске развалилась печь, кирпичи упали на спавшего рядом ребенка. По большому счету, нам всем  еще повезло. В полностью разрушившихся зданиях никого не было. Чудом остались живы радисты. Их станция стояла рядом с береговым обрывом в бухте Ложной. Скала обрушилась, и от этого  в земле пошли  громадные трещины, в одну из них  провалилась часть их дома.  Повезло и многим другим. Упали крыши в  крыле младших классов Крабозаводской школы и в цехе готовой продукции завода №17, упал потолок в спортзале, откуда  за 15 минут до этого ушли теннисисты. Повезло Любе Медведевой и ее внучке. В нашей школе отвалилась часть стены над выходом из спортзала. Если бы тряхнуло днем, жертв было бы множество. Повезло всему поселку, что его не построили возле 412-той сопки.  Там земля буквально разверзлась, образовался провал более десяти метров глубиной. Но больше всего повезло рыбакам. Случись все неделей раньше, когда шла горбуша, на Краю Света их накрыла бы волна цунами.  В бухте Димитрова в сотне метров от берега стоял большой бульдозер. За верхушку его выхлопной  трубы (около двух метров над землей)  зацепились водоросли, которые принесла вода,  а заплеск  волны на скалы превысил десять метров. Так что живых на берегу в эту ночь  не осталось бы.

  По иронии судьбы за месяц до землетрясения закрыли местную сейсмостанцию. Страна обеднела, денег на науку не стало. Определить координаты и  энергию толчка смогли по данным других станций.  Эпицентр землетрясения находился на глубине двадцати километров под морским дном в ста двадцати километрах юго-восточнее нашего острова. Магнитуда Шикотанского землетрясения составила 8,1 и интенсивность 10,5 балла.   Срочно привезли портативное оборудование, запустили старое. Через месяц-другой нам сообщили, что произошло смещение литосферной плиты размером приблизительно 60 на 70 километров,  расположенной между глубоководным желобом и Малой грядой.  Плита эта наклонно уходит под материковую кору, под Шикотаном она находится на глубине около шестидесяти километров. В результате смещения плиты наш остров опустился в океан на семьдесят сантиметров. Увеличились морские заливы, ушло под воду множество мелких островков.  Наблюдался еще один  побочный эффект – картофель вытряхнуло из земли на поверхность, с  потолков оборвались тяжелые светильники, со склонов сошли оползни. И все это за те полминуты, пока мы вместе  с литосферной плитой опускались в океан на эти самые семь десятых  метра.

  В 1971 году я утешался информацией о том, что за всю письменную историю Японии севернее Хоккайдо не было ни одного катастрофического землетрясения. Выходит, нам необыкновенно повезло. Представляете, сколько придется ждать следующего землетрясения такой силы!

                Жизнь в нецивилизованном мире

  Мы убирали на кухне  осколки парадного сервиза и хрусталя, выбросили испорченные деликатесы. И вдруг поняли, что восьмилитровая кастрюля с ухой исчезла. Все обыскали, несколько раз все осмотрели. Нет ее. Кастрюля с ухой стояла на столе перед окном. Рядом в бочонке на табурете рос  гибрид грейпфрута с лимоном. Растение упало, но крупные плоды  были подвязаны и не оторвались. Под столом стояла синяя двухведерная кастрюля, закрытая крышкой. Так она и осталась стоять, засыпанная мусором. Стол отлетел от окна на середину кухни, но не исчез. А восьмилитровая коричневая кастрюля пропала. Когда сомнений в этом не осталось, в помещении  явственно запахло серой. Чертовщина какая-то! Жена отошла подальше  в коридор, предоставив мужчине (на что-то он все-таки должен быть годным!) разбираться с темными силами. Решив, что логика здесь не поможет, я  на всякий случай еще раз тщательно  всё проверил и убедился, что в помещении следов кастрюли нет. Куда она девалась и кому понадобилась, думать не хотелось.  Но хоть что-нибудь должно было от неё сохраниться! Махнув рукой на грязь, я лег на пол и стал исследовать доски и стену. На трубе рядом с батареей отопления лежала маленькая форелька, причем не свежая, а вареная. И это все, что осталось от ухи на четырнадцать человек!

 Утром мы зашли в дом одними из первых, квартиру после этого не оставляли, поэтому воровство или шутку исключили сразу. Людям было не до шуток, все ходили потерянные и напуганные, озабоченные  бренностью своего  существования.   Свидетельств тому было сколько угодно. Во время землетрясения  развалило стену цеха готовой продукции завода №96. Тысячи коробок с консервами стояли у всех на виду, охраны никакой не было, однако ни одна баночка не пропала. Оказалось, что в жизни есть более важные вещи, чем материальные ценности. Не знаю, что бы подумали об исчезнувшей кастрюле жители  спокойной Русской равнины, а мы с женой после пережитой встряски готовы были поверить во что угодно. Чтобы отвлечься, мы принялись за уборку квартиры, осмотрели огород и теплицы, погреб и гараж.  На другой день   собрались с духом и решили еще раз поглядеть на кухню с разных точек зрения.  Крышка большой кастрюли находилась на своем месте, сверху на ней всё ещё лежал приличный слой разного хлама. И тут до нас дошло, что так много битого стекла, фарфора и шлака с чердака собралось на ней потому, что она лежала на своем месте, но в перевернутом положении выпуклой стороной вниз. Мы убрали мусор и сняли крышку. Под ней стояла пропавшая кастрюля с ухой, закрытая "родной" крышкой.

  Как это могло произойти, представлялось с большим трудом. Много позже, когда мы смогли спокойно рассуждать, возникла такая гипотеза. Вероятно, во время первого толчка из-под верхней кастрюли вылетел стол, а с нижней  почти полностью слетела крышка. Кастрюля с ухой стала падать вниз, ударила по краю большой крышки и затем стукнулась о дно. От удара выплеснулась жидкость  вместе с одной форелькой, а синяя крышка повернулась на 180 градусов и стала на свое место. В следующее мгновение на нее упали предметы со стеллажа и мусор с чердака, но в уху это не попало –  обе крышки оказались закрытыми.  Мы пообедали замечательно вкусной ухой и убедились, что ничего волшебного в ней не наблюдается, за исключением самого факта ее невероятного спасения. Впрочем, пражский торт тоже уцелел нам на радость. А подкрепиться точно не мешало, прежде чем продолжать уборку мусора, грудами лежавшего на полу.

  Трясти продолжало постоянно, но не так сильно. Идешь мимо соседского гаража, а у него двери дергаются, вроде там кто-то заперт и желает выйти. Мелочь, а впечатляет. Ведь не знаешь, сколько будет эта тряска длиться и чем закончится. Все уже прекрасно знали, что главный толчок сопровождают форшоки или  афтершоки.  Так что  гарантии, что самый сильный толчок произошел, никто дать не мог. Поэтому когда начинало трясти все сильнее и сильнее, люди останавливались и замирали. Не знаю, как у других, у меня возникал какой-то холод в животе.

  В центр поселка  лучше не ходить. Рядом фотогеничные обломки недостроенного клуба. Перед конторой толпа в состоянии перманентной истерики. Местное начальство само ничего не знает и старается не попадаться людям на глаза. Нет электричества, не работает связь. Комбинат разрушен. Дорога на Крабово завалена – с сопки скатился кусок скалы. Часть радиостанции в бухте  Ложной осталась цела, но может свалиться в любой момент. Многие боятся заходить в свои квартиры, живут в гаражах, теплицах, автобусах.  Одна семья переселилась  на улицу в надувной  спасательный плот. Через неделю наиболее впечатлительных граждан увезли. Пришел большой десантный корабль, погрузил женщин и детей.  Мужчин отогнали, нечего на Сахалине в домах отдыха прохлаждаться. Начальство из Москвы прибыло. Кто-то пригласил уважаемого человека в свой дом, а тут как раз тряхнуло. Гость из подъезда вылетел раньше всех и больше никуда не заходил.

  С паникой можно бороться двумя способами. Либо напугать еще страшнее, например, выставить в тылу войск заградотряды, либо занять людей любой деятельностью. Нам объявили, что выплатят компенсацию за потерянное имущество. Нужно предоставить десяток справок, протокол обследования общественной комиссией и дождаться своей очереди в кассе. Когда выяснилось, что в поселке не осталось пригодного для проживания жилья, добавили еще одну очередь – стали выдавать компенсацию за разрушенное жильё.  Тут закипели нешуточные страсти. Совершенно случайно я получил деньги одним из первых. Наши старые и добрые друзья не смогли нам этого простить. Они ни секунды не сомневались, что мы с кем-то тайно договорились, а про них забыли. Время получения рублей играло большую роль.  Кто их получил, приобрел новую головную боль: инфляция тогда козликом скакала, ближайший обменник – на Сахалине. Стали туда мотаться, менять деревянные  на валюту.

Тут у руководителей  новая идея появилась: за счет компенсации ремонтировать дома. Однако желающих было мало. И тогда очень высокие начальники решили переселить народ на материк, причем поголовно весь Южно-Курильский район.  За квартиру на материке  потребовали вернуть компенсацию. Опять проблема, нужно валюту в рубли превращать или с кем-то договариваться, кто еще компенсацию не получил. Тут и контейнеры подвезли, начал народ паковаться. Так в заботах мы дожили до навигации.

  Если с взрослым населением проблему «занятости» решили, то со школьниками дело обстояло хуже. После первой панической   эвакуации в поселке  еще осталось около ста пятидесяти учащихся. Школа восстановлению не подлежала. Решили проводить занятия в больших армейских палатках. Разбили их в дивизионе на плацу.   Начальство выступило с прочувствованными речами. Дескать, дадим понять взрослым паникерам, как нужно бороться с трудностями. На всякий случай главный пограничный начальник пообещал, что если за эту зиму учителя не сбегут, он их всех наградит.

  Честно говоря, сбежать очень хотелось. Ту панику, которую здесь вызвало извержение Тятя-Ямы на Кунашире в 1973 году, с нынешней ситуацией сравнивать было невозможно. Комбинат лежал в развалинах, детей в поселке почти не осталось. У жены кое-какая  работа была, а у меня – нет. Мне предложили перенести мастерскую в  подсобное помещение детского сада. Места там хватало в лучшем случае на один станок и пять верстаков. Пока я вел курс ОБЖ – основ безопасности в различных ситуациях. После землетрясения эта дисциплина стала необычайно актуальной. В промерзших  классах дети сидели в пальто, писали, не снимая рукавиц.

  В первые недели октября мы с женой пытались прийти к решению единственной проблемы: уезжать немедленно или рискнуть и подождать. Лично мне нужен был спокойный и доброжелательный совет. Но кто на острове мог бы его дать? В конце концов, я решил представить себе, что сказал бы мне отец или как бы он поступил в моем положении. С папой мы никогда не говорили на подобные темы. Я женился, когда ему было 67 лет. Он давно был на пенсии, все ответственные решения  принимал много лет назад. Насколько я знал из подслушанных разговоров взрослых, папа не стремился сделать личную карьеру. В жизни он считал самым важным интересы всей семьи. Когда я это понял, решение проблемы стало очевидным. Мы оставались, чтобы получить все компенсации, увезти ценное имущество и по возможности сохранить силы и здоровье для работы на материке. У нас там  подрастала внучка Оля, у ее мамы Ольги-старшей проблем было больше, чем хотелось бы. Мы все попали в эпоху перемен.

    Окончание см. http://www.proza.ru/2014/08/06/89